Как же противно иметь дело с экзаменом в любой форме! Даже быть дежурной по этажу в дни проведения экзаменов муторно, но в меру, а уж сидеть в кабинете, где проходит экзамен, противно без меры. Когда сидишь на чужом экзамене, то чувствуешь свою никчёмность, а требуется, наоборот, изображать всеведение, особенно когда надо самой выслушивать и оценивать ответы. Я, математик, уже принимала экзамены по астрономии, информатике и химии. Удивительное дело: я даже умудрялась задавать дополнительные вопросы и вести беседу, не удаляясь от тем билетов. Однако такое внезапное, без всякой подготовки, вникание в чужой предмет лишь при воспоминании об этом вызывает смех, а в момент проведения экзамена приходится больше думать о поддержании своей репутации, а не о смешной стороне события. На своём экзамене, то есть на экзамене по математике, когда он проводился в традиционной форме, мне приходилось проверять тетради, что достаточно неприятно, ведь учебный год закончился и хочется расслабиться, но это всё-таки не вызывало затруднений, трудности доставляли лишь многочисленные медалисты, обычно не обременённые знаниями, но зато имеющие денежных или влиятельных родителей. Теперь работы за них не напишешь, потому что введена новая система сдачи экзаменов - ЕГЭ, а медалисты отныне стали редким явлением.
ЕГЭ проводится в обязательном порядке по русскому языку и математике, а по остальным предметам - по выбору. У нас в школе дети из лицейских классов сдают ЕГЭ в основном по химии и биологии, а из нелицейских классов - как придётся. На ЕГЭ я числюсь организатором, причём меня записали туда ещё два года назад без моего ведома и желания, как вообще у нас принято навязывать учителям дополнительные обязанности, с которыми никому не хочется иметь дела.
На ГИА, то есть том же ЕГЭ, но применительно к девятому классу, я не обнаружила себя в списках организаторов, удивилась и даже порадовалась этому, но преждевременно, потому что через два дня ко мне зашла Лена Петровна Солодко, наш заместитель директора по ЕГЭ. Она-то и сообщила мне, что меня назначили экспертом. По идее, мне должна была об этом сообщить наша завуч Зинаида Ивановна Сабельникова, потому что она отвечает за ГИА, но у нас многое делается не по идее, а полностью безыдейно.
Эксперт. Что это такое? Просто и понятно: я вместе с математиками из ряда школ после проведения экзамена должна приехать в указанное место и проверять экзаменационные работы. Это вам не проверка работ собственных учеников, чьи почерки знаешь и знаешь даже все повороты их математической мысли, а огромная кипа бумаги, которую надо крайне внимательно прочитать, осмыслить весь бред, который ребёнок выдаст, и попробовать отыскать там хоть крупицу здравого смысла. Если учесть, что выражаться на грамотном русском языке мало кто из современных девятиклассников способен, равно как и на любом другом языке, а связать друг с другом две мысли - тем более, то задача перед организатором стоит нелёгкая.
Первой и естественной мыслью было возмутиться. Получается, что из всех математиков в школе я одна буду работать и организатором ЕГЭ и экспертом ГИА. Не слишком ли много на одного человека?
- Почему именно я?
Лена Петровна сделалась, как всегда в таких случаях, очень любезной.
- А больше некому, - ответила она. - Я отвечаю за ЕГЭ, Котова не справится с проверкой, Столярова просто не пойдёт туда, а с Соколовой я не могу разговаривать. Да вы не волнуйтесь, может, вас и не потревожат. А вообще-то не я занимаюсь ГИА, а Зинаида Ивановна. На мне только ЕГЭ.
С тем я и осталась.
Время шло, никто не напоминал мне о том, что я записана экспертом, никто никуда не вызывал, и за несколько месяцев я уже забыла об этом, когда во вторник девятнадцатого мая вдруг забежала ко мне в кабинет наш завуч Зинаида Ивановна.
- Женя, ты назначена экспертом на ЕГЭ в одиннадцатом классе вместе со Ступицыной, и в четверг должна в три часа придти на совещание в школу...
- На ЕГЭ в одиннадцатом классе?!! - поразилась я.
Это означало, что мне предстоит проверять задания для математических школ, то есть те темы, которые в обычных школах не разбирают. Не то, чтобы я была совсем уж неспособна их проверить, но у меня не было необходимого для этого навыка, а от эксперта требовалась, прежде всего, быстрота проверки.
- Ну да, на ЕГЭ в одиннадцатом классе.
- Не на ЕГЭ, а на ГИА, - поправила вовремя зашедшая Лена Петровна. - И не в одиннадцатом, а в девятом классе.
- Разве в девятом? - усомнилась Зинаида Ивановна.
- За ЕГЭ отвечаю я и точно знаю, что мы не высылаем экспертов. А под вашим контролем ГИА.
- Тогда, значит, ты едешь на совещание экспертов по ГИА, - решила завуч. - Ступицына тоже едет, а кто ещё - не знаю.
Лена Петровна принялась пристально смотреть в окно.
- Но ведь Ступицына ведёт русский язык, а я - математику, - удивилась я.
- Значит, там будет смешанное совещание словесников и математиков. Ну, Жень, что за вопросы? Сказано, что надо ехать, значит, надо. Ты же эксперт, значит, поезжай. Узнай, где эта школа. Можете поехать все вместе, если захотите. Ступицына тоже едет.
Приятно, конечно, что не придётся ехать одной, однако очень уж неожиданно я получила известие, что всё-таки востребована как эксперт.
- Подождите, - вспомнила я. - Девятые классы пишут экзамен по математике двадцать седьмого мая, а одиннадцатые?
- Двадцать девятого, - подсказала Лена Петровна.
- Двадцать седьмого проверять работы точно не придётся. Неизвестно ещё, придётся ли на следующий день. А двадцать девятого я сижу организатором на ЕГЭ.
- С ЕГЭ уйти нельзя, - сразу сказала Лена Петровна.
- Может, там вас как-нибудь распределят по числам? - предположила Зинаида Ивановна. - Ты там всё получше узнай.
Когда я шла к метро после работы, впереди показались знакомые фигуры Аллы Викторовны Ступицыной и Марии Васильевны Шапутиной, двух подруг-неразлучниц.
- Ну, вы и идёте! - удивилась я. - Шаг за шагом, этаким прогулочным темпом.
- А куда спешить? - спросила Мария Васильевна. - В конце года можно и расслабиться.
- А я всё-таки оказалась экспертом ГИА, - сказала я. - Только сегодня узнала, а послезавтра мне надо идти на какое-то совещание. Вместе с вами, Алла Викторовна, и, вроде бы, с кем-то ещё.
- И отлично! - обрадовалась Ступицына. - Вместе и пойдём. Говорят, что школа расположена где-то между "Баррикадной" и "1905 года". Жень, узнай получше по Интернету.
Меня порадовало, что неведомая школа оказалась в моём районе.
- Странно, что нас раньше не вызывали, - поделилась я своим недоумением. - Должен же быть какой-то инструктаж.
- Я его проходила, - возразила Ступицына. - Нас собирали, всё нам разъяснили, и мы даже сдали экзамены.
- Странно, что математиков не собирали, - сказала я.
- А я буду экспертом на ЕГЭ по биологии, - сказала Шапутина. - Нас тоже собирали, дали проверять работы. Сначала было тяжело вникать в задания, а потом дело пошло.
- Может, нас, математиков, будут экзаменовать послезавтра? - предположила я. - Только почему собирают вместе и нас, и вас?
- Наверное, совещание для математиков будет в одном кабинете, а словесников - в другом, - догадалась Ступицына. - Школу выбрали одну, а кабинеты будут разные.
- Возможно, - согласилась я.
На следующий день я, как всегда, пришла в школу к восьми часам. Первым человеком, который мне встретился, была Зинаида Ивановна, наш завуч.
- Здравствуй, Женечка. Так. Значит, завтра вы со Ступицыной едете на совещание. Ты все документы подготовила?
- Какие документы? - удивилась я.
Когда меня с некоторыми коллегами назначили организатором ЕГЭ, нас в первый год несколько раз собирали на инструктаж, на следующий год, после прослушивания инструктажей, мы вынуждены были сдать экзамен в форме теста, в этом году нас тоже собирали на инструктажи, но ни разу от нас не потребовали никаких документов. Должно быть, сразу собрали все документы на всех учителей из личных дел, сделали копии и благополучно передали, кому следует.
- Как это: "Какие документы?"
Мы в это время поднимались по лестнице, так что завуч от неожиданности даже остановилась, не донеся ногу до следующей ступеньки.
- В первый раз слышу о каких-то документах, - сказала я.
- Я же всё вчера объяснила.
- Вы только назвали номер школы.
- Разве? Ну, вообще!
- Ничего не говорили, - уверяла я. - Если бы сказали, то я бы записала, какие документы надо взять.
- Могла бы сама узнать, нужны ли документы и какие. Позвонила бы в Методцентр, например, или спросила бы у Ступицыной.
Я не стала уточнять, что сперва требуется известие о необходимости запастись какими-то документами, а потом уже человек начинает выяснять, о каких документах идёт речь.
- Так какие же документы нужны? - спросила я.
- Не помню. Спроси у Ступицыной, а может, я и сама посмотрю. У меня где-то записано.
Когда ведёшь уроки, обо всём остальном забываешь, но ко мне зашла секретарша директора Анастасия Олеговна с конторской книгой.
- Евгения Николаевна, распишитесь, пожалуйста, вот здесь. Это о том, что вы завтра идёте на совещание. А вот список документов, копии которых вы должны взять с собой. Напишите себе: паспорт, диплом, пенсионное страховое свидетельство, ИНН.
- У меня нет ИНН. Могу захватить только сам номер, а документа у меня нет.
- Я не знаю, как быть. Возьмите тогда хотя бы номер, а копии остальных документов я могу вам сделать. У меня же всё это есть в вашем личном деле. Только, пожалуйста, напомните мне завтра утром.
- Спасибо, - поблагодарила я.
В четверг у меня нет первого урока, так что, когда я пришла в школу, секретарша уже была на месте. Я напомнила ей о документах, и она записала об этом в своей тетради, где вела список текущих дел. Между уроками ко мне забежала Тупицына и предупредила, чтобы я не забыла взять копии документов у секретарши, она их уже подготовила. Я не забыла.
И вот после уроков мы торжественно выступили в путь. С утра дождя не было, но, по знаменитому закону подлости, едва мы вышли из школы, хлынул ливень. Мы торопливо раскрыли зонтики, и я тесно прижала к себе сумку.
- Не боитесь замочить документы? - спросила я.
- Нет, я придерживаю сумку, - ответила Алла Викторовна. - Надо же, как нам повезло! Неужели не могли выбрать другой день для совещания?
- И там ещё проплутаем, пока разыщем школу.
- Моя дочь определила, что от метро "Баррикадная" ровно пятьсот метров до школы, а от "1905 года" - четыреста пятьдесят.
- Так ведь метро "Баррикадная" ближе к Садовому кольцу, - возразила я. - Может, там какой-нибудь чудной поворот? Я в Интернете посмотрела, так там показано, что надо от метро "Баррикадная" пройти прямо, а потом свернуть направо. Вроде бы, всё очень близко, но кто знает...
- Ясно, что мы не будем экспериментировать. Раз там путь простой, то незачем искать другого, - решила Ступицына.
Дождь стал тише, и вскоре он еле накрапывал.
- Промочил нас и иссяк. Не мог раньше пролить, - проворчала я.
- А как у ваших детей с лагерем?
Это была больная тема для многих, а для Аллы Викторовны - в особенности.
- Не пристают. Родителям сказали, что они могут ехать в лагерь, а могут не ехать. Строго по желанию.
Я не стала говорить о своём ловком ходе, когда я предупредила нашу администрацию, что муж председателя родительского комитета моего класса - прокурор. Я умолчала, что он бывший прокурор, так как сокращение факта ровно на одно слово было более внушительным. Я оставила свою коллегу в неведении об этой подробности, чтобы через день всей школе не стало известно, какими методами я обеспечила покой своему классу. Чтобы необычайная терпимость Сотникова, занимающегося делами лагеря, не удивила Аллу Викторовну, я пояснила:
- Конечно, если бы мой класс был лицейским, то избежать лагеря нам бы не удалось, но нам прямо сказали, что там ведется работа именно с биологическими классами, поэтому предоставили выбор: хочешь - поезжай, хочешь - не поезжай.
Алла Викторовна мрачно покачала головой.
- Какая ты, Женя, наивная, - отметила она. - Вовсе не поэтому они от тебя отстали. Скажи спасибо мне. Это именно я подняла бучу, испугала их и прищемила им хвост. Я написала наверх очередное письмо, где описала все их махинации с лагерем. Я там ясно указала, какие суммы они выставляют в документах, а какие - берут с родителей. Пусть разберутся с этим безобразием. Давно пора. Они там наживаются на детях, а если скажешь слово - готовы сожрать. Я им припомню все их пакости по отношению ко мне! Они мне за всё заплатят!
О безобразиях в нашей школе лучше всего слышать от Аллы Викторовны. Она знает обо всём, причём вникает в самые глубины, выискивая даже те факты, о существовании которых не подозревают и сами причастные к этим делам люди.
До школы идти было недолго, а путь не оказался сложным и запутанным, скорее, он был малоинтересным. Хорошо ещё, что ливень не возобновлялся. Дождь то начинал накрапывать, то переставал.
- Пришли!
Охранник сразу же провёл нас к актовому залу, который находился на первом этаже. Маленький зал, но и народу там было человек пятнадцать, не больше. Мы сразу же подошли к женщине, сидящей за отдельным столом и принимающей документы, и тут как-то сразу выяснилось, что здесь нет ни одного математика, а собрались одни словесники.
- Где же совещание математиков? - спросила я.
- Не знаю, - ответила женщина. - Может, на втором этаже?
Я энергично поднялась наверх и прошла по второму этажу, расспрашивая всех встречных, где собираются математики.
- Не знаем. Ничего об этом не слышали, - отвечали мне.
Наконец, кто-то посоветовал мне обратиться к завучу.
- У нас проводят совещание только внизу, в актовом зале, - объяснила она.
- Там словесники, - сказала я, - а меня направили сюда как математика.
- Спросите там, - посоветовала завуч, отсылая меня в актовый зал.
Я спустилась вниз и прямо спросила, собираются сегодня в этой школе математики или нет.
- Здесь только словесники, - ответила женщина, собирающая документы. - Я ничего не знаю о совещании математиков. В этом зале оно точно не проводится.
Ступицына уже сидела в ряду учителей, держа в руках какие-то бланки.
- Наша школа вновь отличилась, - поведала я. - Оказывается, математиков здесь не собирают.
- Ну, так иди домой, - посоветовала Алла Викторовна. - Зато не надо сидеть здесь неизвестно сколько времени.
Я вышла из школы, терзаемая сомнениями. Несколько раз я хваталась за мобильный телефон, размышляя, кому бы позвонить, один раз даже попыталась дозвониться до директрисы, но, к счастью, было занято, и тут же ко мне пришли менее законопослушные, но более разумные мысли. Вот возьмёт трубку директриса. Что она скажет? В худшем случае, предложит самой разузнать о странной ситуации где-нибудь, где этим занимаются, например, предложит съездить в Методцентр, а в лучшем - соединит меня с Зинаидой Ивановной, которая обязательно предоставит мне самой во всём разбираться. А в чём я могу разобраться сейчас? Нет, отправлюсь-ка я домой и предоставлю событиям развиваться самостоятельно, а, главное, завтра, когда для этого будет более подходящее время. Да и почему я должна в чём-то разбираться? Это не моя работа и не моя забота, а лишь моя повинность. Меня посылают, и я должна идти, а когда и куда - дело не моё.
На следующий день я сразу же прошла к завучу.
- Я вчера пошла на совещание, - сообщила я.
- Это хорошо, - одобрила Зинаида Ивановна.
- В более идиотском положении я ещё не бывала, - продолжала я. - Там собирали только словесников. Я обегала всю школу, спрашивала, где проходит совещание математиков. Самое интересное, что ни одна школа не прислала ни одного математика. Я оказалась в одиночестве. Бегала-бегала, а потом ушла.
- Я не виновата,- сейчас же сказала завуч. - Что мне сказали, то я и передала тебе. Наверное, это Анастасия Олеговна всё перепутала.
Во всём, как водится, виноват стрелочник, а в нашем случае - секретарша.
Позже Ступицына зашла ко мне в кабинет.
- Я была сейчас у директрисы, - похвасталась она, - и сказала ей, что наша школа, как всегда, отличилась. Она переполошилась и стала уверять, что нам прислали такую телефонограмму. Пускай разбираются.
В голосе Аллы Викторовны прозвучали злорадство и удовлетворение.
Затем ко мне забежала секретарша директора.
- Евгения Николаевна, я не виновата в том, что вас послали на совещание словесников. Пришла телефонограмма, где указывалась школа, куда надо было направить вас и Ступицыну. Там были только две фамилии, и даже не указывалось, какое совещание должно быть: словесников или математиков.
- Я понимаю, - согласилась я. - Вы здесь ни при чём. Раз пришла такая телефонограмма, то вы не виноваты.
Секретарша удалилась успокоенная. Я понимала её и даже сочувствовала ей. Действительно, противно чувствовать себя без вины виноватой. Получилось, что на неё свалили всю вину за моё анекдотичное прибытие на совещание словесников. Пусть же успокоится.
Разговоры о моём назначении экспертом на этом не прекратились, но приобрели успокаивающий характер, потому что к обсуждению присоединилась заместитель директора по экономике и одновременно учительница математики в средней школе Ирана Игоревна Котова.
- Скорее всего, вашу фамилию случайно напечатали в телефонограмме вместе со Ступицыной. Раз вас не обучали, то теперь уже не вызовут. Экспертов оказалось назначено слишком много для намечающегося числа экзаменационных работ. На одном совещании нам даже сказали, что если у кого-нибудь есть самоотвод, то пусть не стесняется. Очевидно, вас решили не трогать.
На душе у меня стало мирно и приятно. Проверять экзаменационные работы девятого класса труда не составляет, если экзамен проводится по традиционному способу, но проверять работы в форме ГИА... Увольте! По доброй воле ни один человек в здравом уме этого не захочет. Там надо не просто определить, правильно или нет решён пример, и указать ошибку, а подсчитать баллы, которые положены или не положены за решение. Бывают ошибки, за которые полагаются баллы: один, два, а то и три из четырёх, один или два из трёх, один из двух. Потом проверенную тобой работу перепроверит другой человек, и горе тебе, если твоё мнение и мнение этого неизвестного не совпадут. Тогда работу будет проверять кто-то ещё, а может, не один человек, а несколько. Малоприятная процедура.
- "О том, как я чуть не стала экспертом". Вот хорошее название для рассказа, - сказала я сама себе, решив, что дело окончено и продолжения не будет.
Не тут-то было!
Экзамен по математике в форме ГИА ученики должны были писать двадцать седьмого мая. Я спокойно, даже благодушно ждала этого дня. Лично у меня не было девятых классов, так что хоть об этом экзамене не надо было волноваться. Хватит мне одиннадцатого класса, который будет писать ЕГЭ в чужой школе, где некому будет не только подсказать выпускнику, но даже ободрить. Из-за ГИА у меня была лишь одна забота - сын зубного врача, у которой я только что лечила зубы. Мальчик был двоечником по всем предметам, так что матери оставалось уповать лишь на мою помощь на экзамене по математике. Как ему помочь, если меня, как математика, не пустят даже на этаж? Мы с учительницей английского языка Лукьяновой выработали грандиозный план. Первый час мальчику придётся писать первую часть работы, потому что по истечении этого часа у детей отберут бланки ответов, и вернуться к этим заданиям им уже не придётся. Странный порядок проведения экзамена. Первая часть состоит, судя по демо-версии, из шестнадцати заданий, в которые надо вникнуть, а для троечников-двоечников это непросто. Попробуйте сами за час решить шестнадцать номеров по самым разным темам, если вы не очень твёрдо знаете материал, тогда поймёте, какого приходится горе-ученику. Хотелось бы мне знать, в чью многоумную голову пришла идея дать слабому ученику лишь час для той работы, которая ему под силу, и оставшиеся три часа отвести на те примеры, которые он не в состоянии выполнить. Хорошо, что на ЕГЭ до такого не додумались и дали возможность выпускникам размышлять над простыми заданиями все четыре часа экзамена.
Итак, сыну врачихи предстояло ровно час решать простые задания самому или улавливать от приятелей знаки, указывающие верный ответ. Потом он запишет на клочке бумаги или на руке задания из второй части, с достоинством попросит выйти в туалет, а там позвонит мне по мобильнику и продиктует эти задания. Через полчаса или час (по обстоятельствам) он вновь попросит разрешения выйти в туалет, ведь никому не возбраняется заболеть медвежьей болезнью. Там он ещё раз позвонит мне, и я продиктую ему решения. Хороший мы выработали план.
Девятиклассники должны были писать экзамен по математике двадцать седьмого мая, а вечером двадцать шестого у меня дома раздался телефонный звонок.
- Мне нужна Троицкая Евгения Николаевна, - произнёс в трубке женский голос.
- Это я, - сказала я, с трудом отрываясь от чтения.
- Меня зовут Татьяна Борисовна. Вы должны придти в школу номер шестнадцать, метро "Шаболовка", двадцать восьмого и двадцать девятого мая.
- Зачем? - удивилась я.
- Потому что вы являетесь экспертом. Вы два дня будете проверять экзаменационные работы с девяти до трёх.
- Двадцать девятого я не смогу придти, потому что в этот день ЕГЭ, а я организатор.
- Какое ещё ЕГЭ?
- Двадцать девятого мая одиннадцатые классы пишут ЕГЭ по русскому языку, а я на ЕГЭ должна быть как организатор.
- Я ничего не знаю, - неожиданно раздражилась женщина. - Я такой же учитель, как вы.
- И, кроме того, я не понимаю, как я могу быть экспертом, если не было ни одного совещания, никакой учёбы.
- Были совещания.
- А почему меня не приглашали на них? Я знаю, что словесников обучали, как оценивать работы. И биологов обучали. А как буду оценивать работы я?
- Но проверить их вы можете?
- Могу. Но я не знаю, сколькими баллами оценивать проверенную работу.
- Я ничего не знаю. Я такой же учитель, как вы, - повторила женщина ещё более раздражённо.
- А у кого я могу об этом узнать? - спросила я.
- Не знаю. Узнавайте по Интернету, а я такой же учитель, как вы.
- Скажите, по какому телефону можно позвонить?
- Я ничего не знаю. Узнавайте через Интернет.
- А кто же вы? С кем я говорю?
- Я такой же учитель, как вы. Я ничего не знаю.
У меня возник новый вопрос.
- Нам заплатят за работу?
- Я ничего не знаю. Я такой же учитель, как вы.
Так я ничего и не узнала от странной женщины.
На следующий день, то есть в день экзамена, я сразу же побежала к завучу и рассказала об этом звонке.
- Не знаю, - протянула Зинаида Ивановна. - В школу не приходило никакого извещения. На Ступицыну пришла телефонограмма, на Пашутину - тоже, а на вас - нет. Вызывать должны через школу, иначе как нам оправдать ваше отсутствие сегодня и двадцать восьмого мая?
На первом этаже я встретила Лукьянову, учительницу английского языка.
- Здравствуйте, Евгения Николаевна! - приветствовала она меня. - Как жизнь?
- По обычаю, бьёт ключом и всё по голове, - ответила я. - Всё мучаюсь из-за своего экспертства.
Я рассказала ей о своём горе.
- Вас не могут назначать экспертом без обучения, - сказала Лукьянова. - Меня обучали, да ещё как! А вот у меня другая забота. Мне нужно избежать вызова на проверку экзаменационных работ. Не знаете, как туда не ходить? Заболеть, что ли? Не знаете, где раздобыть больничный?
- Разве что прибегнуть к помощи Сотникова, - предположила я.
- Вы думаете? - задумалась Лукьянова.
- Он может всё. Даже будет рад, что в нём нуждаются.
Ступицына решительно заявила, что меня без обучения не имеют права привлекать к работе эксперта. Вот у неё, Аллы Викторовны, есть свидетельство эксперта.
- На руках нет, - уточнила она, но мы уже внесены в списки окончивших обучение и в приказ, так что скоро выдадут и свидетельство.
Когда ко мне в кабинет заглянула учительница химии Бабанина, я и ей рассказала о своём предполагаемом экспертстве.
- Не ходите, - решительно сказала Бабанина. - Вы должны проигнорировать такой звонок. Вас не обучали оценивать работы. Как же вы будете это делать? Нас, химиков, обучали, проверяли на объективность выставления оценки. Нет, вы не должны идти.
Я проводила свои уроки в чужих кабинетах, потому что третий этаж был перекрыт, а мобильный телефон лежал передо мной на столе, но звонка от сына зубной врачихи всё не было. Наконец, разгадка разъяснилась. Ко мне забежала Ирина Игоревна Котова, у которой было два девятых класса.
- Как проходят экзамены? - сразу спросила я.
- Чудесно! Наблюдатели почти сразу же ушли в кабинет завуча, так что я передала дежурным решения всех вариантов, а они распространили их по кабинетам. Теперь я потихоньку передаю решения примеров из второй части, но в одном примере я не могу разобраться, хоть убейте. Помогите, умоляю.
Всякое бывает. Иногда даже очень простой пример может поставить в тупик, а через полчаса удивляешься, почему решение не пришло сразу. Бывает такое затмение. Предложенный пример не показался мне сложным, и я объяснила один из способов решения Ирине Игоревне.
- Вот спасибо! - обрадовалась она. - До этого я бы не додумалась.
Она убежала передавать решение через дежурных своим ученикам, а я поняла, что звонка от моего подопечного мне не надо ждать. На всякий случай я не убирала и не выключала телефон, но уже не думала о нём.
Мои уроки закончились, потому что по расписанию следующими стояли два урока у одиннадцатого класса, который уже не учился. Я неспешно отправилась к себе, но по дороге заглянула в открытый кабинет и увидела Марию Васильевну Шапутину.
- Заходите, Евгения Николаевна, - радушно приветствовала меня учительница биологии.
Когда проблемы с сыном врачихи отошли в прошлое, проблема с моей работой эксперта стала очень серьёзной.
- Вы обязательно должны идти, - решительно сказала Мария Васильевна. - Работа эксперта - большая честь.
Я особой чести не чувствовала. Напротив, я чувствовала лишь обузу.
- Но меня не учили оценивать работы.
- Это правда. Я не представляю, как можно оценивать работы, не учась этому. Нас, биологов, несколько раз собирали, рассказывали, показывали, объясняли, экзаменовали, присвоили звание эксперта. Но вы всё равно должны идти, а там на месте выясните, нужны вы или без обучения не можете работать экспертом.
- Я боюсь, что меня используют на проверке, так что шесть часов в день я буду выискивать ошибки, а потом скажут, что я не имею права быть экспертом, и ничего мне не заплатят.
- Это может быть, - согласилась Мария Васильевна, - но всё равно вам надо идти. И, знаете что? Давайте сейчас выпьем чаю.
- Спасибо, но мы не успеем. Перемена скоро закончится.
Я была в полнейшей растерянности. Перед уходом домой я даже спустилась к директрисе. Там я застала Зинаиду Ивановну и Ирину Игоревну.
- Так что же мне делать? - спросила я. - Ехать мне завтра на проверку работ или нет?
- К нам в школу не приходило никакого вызова, никакого распоряжения на ваш счёт, так что вы не можете пропустить уроки, - ответила директриса. - На основании чего я поставлю вам замены? Вы приходите в школу и проводите свои уроки по расписанию.
Я обрадовалась. К концу учебного года так устаёшь, что лишний напряжённый рабочий день представляется ужасом, а без шестичасовой проверки работ, написанных незнакомыми почерками и с самыми неожиданными умственными вывертами, я проведу тихий спокойный день. Не особенно тихий, конечно, потому что тихим последний день учебного года быть не может, ведь оценки уже выставлены и дети не настроены учиться, а без дела с ними тяжеловато высидеть урок, а то и два. Беседовать они не умеют, так что два урока в 8"Б" классе, где собрались мальчики не лучшего поведения меня немного смущали, успокаивала лишь надежда на то, что далеко не все ученики придут в этот день в школу.
И вот наступил следующий день, и я иду в школу. Сразу же в голову лезут расчёты. Первого урока у меня нет, и я прихожу ко второму, а второй урок у 8"А", который в полном составе принёс заявления от родителей с просьбой досрочного окончания учебного года для их детей, то есть я буду отдыхать, на третьем уроке у меня окно, в моём кабинете будет урок английского языка, а я спокойно позанимаюсь своими делами за последней партой, четвёртый и пятый уроки я веду у 8"Б" класса, где всегда испытываешь напряжение, а на шестом уроке у меня вновь 8"А" класс, которого не будет. Итак, у меня в этот день всего два реальных урока, а их выдержать можно. Я уже распланировала день, наметив сначала работу с журналом моего класса, а потом - другие дела.
Мой первый (то есть второй по расписанию) урок прошёл, как и было запланировано, но урок английского языка, обычно очень тихий и спокойный, на этот раз был утомителен. Вела его молодая учительница, сама ещё обучающаяся на пятом курсе института. Она принесла ноутбук и весь урок ставила английские песни, чтобы десятиклассники пели. Звук был чересчур громким, так что к концу урока голова у меня загудела, а о какой-то сосредоточенности не могло быть и речи.
Я пожелала англичанке всего самого хорошего, потому что это был последний день пребывания девушки в нашей школе. Уходила она не по собственному желанию, а потому что закончился срок её договора, к тому же её угораздило поссориться с нашей директрисой. Ясно, что она была уязвлена и потому немного хвастлива. За неделю до этого она призналась мне, что у неё есть на примете две школы, где работают её преподаватели, которые буквально перетягивают её каждая к себе.
- Вы уже определились с выбором? - спросила я, имея в виду две школы, где её ждут.
- Да, мне предложили школу недалеко от места, где я живу, так что, наверное, я пойду туда.
Я поняла, что о тех двух школах лучше не упоминать.
- Хорошая школа или ещё не знаете?
- Отличная! - с преувеличенным воодушевлением ответила девушка, так что я вновь поняла, что в эту тему лучше не вникать.
И как раз в этот момент ко мне в кабинет зашла секретарша.
- Евгения Николаевна, распишитесь, пожалуйста, в приказе.
Ещё совсем недавно я расписывалась, не глядя, но теперь я дала себе слово прежде хоть мельком увидеть, о чём речь, а уж потом ставить свою подпись.
- Что-нибудь сногсшибательное? - спросила я, не подозревая, что попаду в самую точку.
Секретарша замялась.
- Вы лучше прочитайте, - предложила она.
Едва я начала читать, как меня чуть удар не хватил. В приказе чёрным по белому был отпечатан список экспертов по всем предметам и дни, в которые они должны были работать. Моя фамилия скромно стояла в общем списке, а работать с экзаменационными работами я должны была три дня: сегодня, завтра и послезавтра, то есть в четверг, пятницу и субботу. Мне почему-то сразу пришла в голову поговорка моего бывшего сотрудника, которую он применял в равнозначных случаях: "Хочешь - песни пой, хочешь - спать ложись". Вслух я её, конечно, не произнесла, чтобы не шокировать присутствующих.
- Это как понимать? - спросила я.
- Такой приказ я вытащила вчера поздно вечером из Интернета, - оправдывалась секретарша. - Я не виновата.
- Я же вчера весь день бегала по школе и спрашивала, как мне быть, - не то сокрушалась, не то возмущалась я.
Я и сама не знала, какие чувства преобладали во мне, настолько я была ошеломлена.
- Я не буду это подписывать, - отказалась я. - Сегодня я должна проверять работы, а я сижу в школе, а завтра я не могу их проверять, потому что должна быть организатором на ЕГЭ...
- Выясните это у директора, - предложила секретарша. - Такой приказ пришёл к нам по Интернету. Вчера его не было весь день, а поздно вечером появился.
Когда секретарша ушла, я в двух словах объяснила ситуацию молодой англичанке.
- У нас тоже так бывает, - обрадовалась она. - Однажды у нас отменили первые две пары, а предупредили меня из деканата только утром, когда я уже ехала на поезде в Москву. Приехала злая-презлая и наговорила заместителю декана такого, что она принялась меня успокаивать. Я ей сказала всё, что думаю о её работе. Даже сказала, что её не должны здесь держать.
Меня одолели сомнения.
- Вам позволяют так говорить с администрацией? - поинтересовалась я.
Девушка сразу сбавила тон.
- Она всего на два года старше меня. Конечно, с деканом я так говорить не посмела бы, она бы меня, наверное, за такое вышвырнула из института...
Я поняла, что разговор, если такой вообще был, вёлся несколько в ином тоне, а мне пора прекращать этот ставший жалким разговор.
Мы дружески попрощались с англичанкой, а ко мне должен был придти 8"Б" класс, где мало того, что было двадцать восемь человек, так ещё преобладали мальчики, причём половина из них была двоечная и развязная. У меня не то, что не было настроя в течение двух уроков не давать им распускаться, так и времени не было, потому что надо было прояснить сложную ситуацию с моим экспертством.
- А вы знаете, что администрация разрешила после четвёртого урока отпускать детей домой? - спросила учительница русского языка Савельева.
В другое время я бы порадовалась более основательно, а на этот раз лишь подумала, что это большая удача, потому что после этого урока смогу спокойно заняться выяснением тяжёлого вопроса.
- Евгения Николаевна, отпустите нас, пожалуйста, - попросили меня две девочки и три мальчика из 8"Б".
- Не могу. Вас может отпустить лишь администрация школы или классный руководитель, если решится взять на себя ответственность.
- Натальи Павловны сегодня не будет. У неё методический день, - ответили дети.
- Сколько вас сегодня?
- Весь класс, - ответили дети к моему ужасу.
- Но часть уже ушла, - успокоила меня Маша. - Они как-то ухитрились просочиться мимо охраны.
- Если и вы просочитесь, то я не буду писать докладную записку Сотникову, - намекнула я.
- Понятно, - обрадовались ленивцы и ленивицы и исчезли.
Однако вскоре они появились вновь.
- Не удалось, - признались они. - Как ухитрились пройти все? Евгения Николаевна, мы уже сдали учебники в библиотеку. Неужели на последнем уроке мы будем заниматься?
- Мы сделаем кое-что получше, - догадалась я. - Если вы не хотите учиться, то подметите и вымойте мне кабинет. Столы тоже протритесь. А то завтра здесь будут писать ЕГЭ, а кабинет не в самом блестящем состоянии.
Я ожидала, что дети начнут упираться, отказываться, приводить кучу доводов против моей идеи, но девочки обрадовались.
- Уберём! - воскликнула Маша. - С удовольствием.
- Я люблю убирать, - призналась Лиза.
Зато мальчиков как ветром сдуло.
- Они нам и не нужны, - решили девочки.
- Вот щётки, вот тряпки, вот чистящий порошок, - показала я. - Пожалуйста, убирайте тихо, не деритесь, не ссорьтесь и не открывайте окно, потому что вас продует, а болеть летом не стоит.
Договорившись обо всём с девочками, я поспешила к директору, но по дороге встретила Ступицыну и сразу же рассказала о происшествии. Тут же оказалась и Лена Петровна.
- Это неправильно, - решили они обе.
- Меня учили на эксперта ЕГЭ, но, к счастью, так ни разу и не вызывали, - сказала Лена Петровна. - Нас собирали, раздавали пробные варианты, показывали, как оценивать каждый пример. Несколько раз собирали.
- И нас собирали, даже экзаменовали, - подтвердила Алла Викторовна. - Как можно, не зная правил, оценивать работы?
- Именно. Я могу лишь сказать, правильно или неправильно решён пример, и указать ошибку, - согласилась я. - Вдруг я наставлю двоек, а следует оценить эти работы на три или даже четыре?
- А спрашивают с экспертов очень строго, - говорила Алла Викторовна. - Нам объяснили, что за каждый час мы получим по триста рублей. В день мы работаем по шесть часов, а всего три дня, то есть нам должны выплатить три раза по тысяче восемьсот рублей, но при этом нам на последнем совещании объяснили, что за каждую пропущенную ошибку с нас будут снимать проценты с этой суммы, а перепроверять нас будут чуть ли не два раза. Мы сидим, слушаем, а кто-то возьми да и скажи: "Послушайте, во что это мы вляпались?" Все сразу засмеялись и стали просить освободить нас от этой повинности, но нам сказали так: "Нет, никого, кто здесь сидит, мы уже не освободим. Надо было думать раньше". Поэтому я даже не представляю, Жень, как ты будешь работать экспертом без обучения.
- Я и документы не сдавала, - вспомнила я.
- Мы все сдавали, нас отметили, приняли наши документы, внесли в приказ, дадут сертификат, - перечисляла Ступицына.
Кончился разговор тем, что мне посоветовали позвонить методистам, Лена Петровна дала телефон, и я отправилась вниз.
Директор и завуч одобрили моё решение всё выяснить, потому что администрация не любит это делать сама, и я подошла к телефону, у которого с несчастным видом сидела англичанка Шагова.
- Я не могу дозвониться своему методисту, - пожаловалась она. - Сейчас поеду в Методцентр лично. Нас с Погосян назначили экспертами ЕГЭ, но не обучали этому делу. На учёбу ходила Лукьянова, а экспертами назначили нас, а не её. А как мы можем оценить работу, не зная, как это делать? Я и в приказе расписываться не буду и на проверку работ не поеду.
- Нелепая ситуация, - согласилась я.
Дозвониться до кого-либо оказалось делом сложным и долгим, а, дозвонившись, я добилась лишь того, что меня попробовали соединить с методистами по математике, но там никто не брал трубку. Даже секретарша приняла участие в наших бедах и по Интернету нашла ещё какие-то телефоны, по которым опять-таки дозвониться оказалось невозможным.
- Поедем в Методцентр вместе, - предложила я Шаговой.
Она обрадовалась. Я побежала наверх, чтобы поблагодарить девочек за работу и выпроводить их, даже если работа не закончена, но выяснилось, что кабинет сияет чистотой.
- Мы наших мальчиков заставили вымыть пол два раза, - похвастались Маша и Лиза.
Я сказала им своё искреннее спасибо, попрощалась с ними, пожелала всего доброго и начала собираться. Хорошо, что не совсем собралась, потому что Лена Петровна тут же охладила мой пыл, сказав, что я вряд ли кого-то застану в Методцентре и что мне всё-таки лучше вновь попытаться дозвониться.
Я спросила у сидевшей в вестибюле англичанки Сколовой, принимает ли сегодня их методист, и оказалось, что сегодня он не должен принимать. Я поделилась услышанным с товарищем по несчастью Шаговой.
- Я тоже сомневаюсь, что кого-то найду, но надо же что-то делать. Вот и сижу, не знаю, что предпринять, - ответила она.
Я снова принялась звонить и, наконец, напала на женщину, которая сообщила, что никого из методистов нет и сегодня не будет, потому что сегодня идёт проверка экзаменационных работ, а она не может ответить ни на один из моих вопросов. Спасибо, что выяснилось хотя бы одно: ехать в Методцентр не надо.
- Что делать? - приступила я к директрисе.
- Сегодня вы уже не можете никуда ехать, - догадалась Елена Сергеевна. - Если будут звонить, то мы объясним, что приказ пришёл слишком поздно, что вы провожали класс на каникулы в последний день учёбы. Я не знаю, что делать. Я вообще не знаю, как вы можете оценивать экзаменационные работы, если вас этому не учили. Остаются два дня...
- Завтра я буду организатором на ЕГЭ, - напомнила я.
- Вы обязаны завтра быть на ЕГЭ. Вы приказом назначены организатором и не можете срывать ЕГЭ. Два приказа, которые на вас пришли, противоречат один другому, но приказ по ЕГЭ первый и главнее. Так что завтра вы приходите в школу на ЕГЭ, а потом ещё раз позвоните в Методцентр и спросите, нужны ли вы в субботу на проверке. Странная ситуация. И с англичанами какая-то нелепость.
Я вернулась в свой кабинет и решила не нервничать и до конца завтрашнего ЕГЭ гнать от себя все неприятные мысли. Отчасти мне это удалось, но голова, не вступившая в союз с разумом, принялась сильно болеть.
В тот день я подготовила кабинет для приёма детей, наклеила номера на парты, перетащила лишнюю парту к доске и приставила вплотную к своему столу, чтобы организаторам, но чью долю выпадет работать в моём кабинете, не пришлось тесниться за одним столом. Я подумала, не стоит ли заранее оформить доску, и уже представляла, как обрадуются и удивятся неведомые организаторы, увидев, что часть работы уже выполнена, но пришла учительница физики Славина, мы принялись пить кофе, обмениваться новостями, так что замысел так и не был осуществлён.
На всякий случай я вновь засела за телефон дома. Мне удалось дозвониться до живой души в Методцентре, и эта душа объяснила мне, что я не застану методистов по математике ни сегодня, ни завтра. Я могу на всякий случай позвонить завтра во второй половине дня, но вряд ли кто-нибудь придёт, потому что завтра все будут на ЕГЭ.
В день ЕГЭ я оказалась в собственном кабинете вместе с учительницей английского языка из чужой школы. Я даже не успела пожалеть о том, что не оформила доску заранее, потому что сделала это неожиданно быстро и с удовольствием.
Голова у меня болела всё время экзамена, и я уже дошла до такого состояния, что мне было не до мыслей об экспертстве. Я в глубине души решила не звонить сегодня в Методцентр. Ясно, что я всё равно никого не застану на месте, так стоит ли стараться? На всякий случай, когда я забежала в кабинет директора за дополнительным бланком ответов, я воспользовалась удобным случаем и прямо спросила директрису, что мне делать.