Кузнецова Вероника Николаевна : другие произведения.

Соседи, друзья, коллеги. Глава 11. Мытарства

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Глава 11
  Мытарства
  
  В пятницу учителей собрали на совещание и объявили, что с понедельника будет постоянное расписание. Сейчас же возникло волнение, потому что на стенде всё ещё висело очередное временное расписание, уже отжившее своё, и те учителя, у которых в субботу был методический день, не знали, к каким урокам готовиться на понедельник. Да и вообще было интересно узнать свою судьбу на учебную четверть, а то и на две.
  - Сходите к Екатерине Ильиничне, - спокойно посоветовала завуч.
  - Только не приходите ко мне те, кто завтра работает, - попросила Екатерина Ильинична почти со слезами.
  Конечно, заплачешь, если вся школа ринется к ней узнавать, какие у каждого будут уроки.
  Светлана подумала, что разумнее было бы уже сегодня вывесить расписание, если не полностью, то хотя бы на понедельник. Впрочем, может быть, оно ещё не доделано. Сама она была спокойна, потому что в субботу работала и могла не затруднять заместителя директора по расписанию, а иными словами, Екатерину Ильиничну личными просьбами. Наконец-то её мытарства закончатся. Теперь всё придёт в норму: половину или почти половину уроков она будет проводить в своём бывшем кабинете, а три дня хотя и в чужих, но зато без беготни по школе. Придёт, обустроится и без суеты, нервотрёпки и ненужных переживаний будет проводить свои уроки, а затем закинет учебники и лишние тетради к себе и пойдёт домой или ещё немного посидит за проверкой.
  - Ещё одна новость, - объявила Алла Витальевна. - Шкафчик для журналов теперь будет стоять в комнатке перед моим кабинетом.
  - В учительской, - громогласно объяснила Карасёва.
  - Непривычному человеку трудно называть учительской этот пятачок, - тихо сказала Светлана, обращаясь к своей соседке Прониной.
  - А ведь какая была учительская когда-то! - вспомнила старушка.
  - Хорошо, что хоть этот предбанник нам вернули, - возразила Света. - Хоть будет где посидеть с тетрадями, если, конечно, там найдётся место, а то торчишь в коридоре, словно двоечник, которого выгнали из класса за плохое поведение.
  - Что это вы, Светлана Николаевна, оскорбляете детей? - пошутила сидевшая впереди учительница английского языка. - Не двоечник, а неуспешный ребёнок.
  - А мы выяснили, что оскорбительно именно определение "неуспешный", - возразил Жигадло и добавил. - Ты, Светик, вообще живёшь старыми понятиями. Выгонять хулиганов из класса нельзя, потому что это ущемляет права ребёнка.
  - И он имеет полное право пожаловаться на такого учителя, - с горечью проговорила Пронина. - А я вчера выставила за дверь Мирзоева, потому что он срывал мне урок. Завуч вернула его в класс, и он вошёл с видом победителя и стал вести себя ещё наглее. А потом меня вызвала Дама и...
  - Коллеги! - дошёл до слуха беседующих учителей голос Аллы Витальевны. - У нас совещание.
  - Как вы можете требовать от детей соблюдать тишину, если сами не умеете себя вести? - спросила Дама, манерно поводя плечами.
  Наступила тишина. Уставшие за день учителя, обменивающиеся с соседями мелкими школьными новостями, тут же примолкли. Светлана признавала справедливость замечания, но форма, в которую оно было облачено, ей не понравилась. Прежняя директриса сказала бы то же самое, но в виде шутки. Как-то Красовский оказался виновником поднявшегося шума и никак не мог уняться. Тогда прозвучал резкий окрик старой директрисы: "Красовский! В угол поставлю!" Вместо постных лиц, какие были сейчас у задетых в своих чувствах учителей, тогда глянул хохот, и Красовскому пришлось умолкнуть. Она умела делать замечания, не обижая людей. Конечно, нехорошо разговаривать, мешая докладчикам, но надо учесть, что учителя уже провели свои уроки и устали, а им ещё предстоит проверять тетради, готовиться к следующему дню, да и собрания проводятся неоправданно часто и затягиваются надолго.
  - Невоспитанные мы, - проворчала старуха Пронина.
  - Журналы по новому расписанию заполнять с понедельника, а все прежние дни - по старым, - распорядилась завуч. - Кто ещё не заполнил свои страницы, поспешите.
  - Если кто-то ЗАБЫЛ, какие уроки в какие дни давал, - пренебрежительно сказала Дама, - подойдите к Екатерине Ильиничне, и она вам поможет. А то уже находятся учителя, которые объявляют, что не помнят, какое было самое первое расписание. Удивляюсь, право. Словно у вас нет своих записей, словно вы не отмечаете у себя проведённых уроков. Ведь "энки" отсутствующим детям вы где-то ставите.
  - А почему я должен вести какие-то подпольные записи, если существует официальный журнал? - вдруг взорвался Киселёв, и Светлана поняла, что Дама имела в виду именно его. - Теперь уже два журнала: бумажный и электронный. Зачем мне заводить третий? Да, я не помню, какое расписание было в самом начале. Так это не мои, а ваши проблемы. Расписание всё время менялось. У меня уже в голове всё перепуталось.
  - Путаница у вас в голове по любому поводу, - изрекла Дама.
  - Хорошо-хорошо, Борис Маркович, мы с вами уладим этот вопрос, - торопливо проговорила Землянская, чтобы не дать разгореться перепалке.
  - И журналов долго не было, - не унимался Киселёв. - Выставили бы их сразу, тогда не пришлось бы заполнять их сразу за всё отработанное время.
  - Чтобы вы, как всегда, налепили ошибок, - съязвила Дама. - А потом жирно бы замазывали даты и темы замазкой.
  - Коллеги, - спохватилась завуч. - Ещё раз предупреждаю вас, что пользоваться замазкой при заполнении журналов нельзя, переправлять даты и оценки тоже нельзя. Если вы ошиблись, то должны сделать внизу соответствующую запись, расписаться и поставить печать. Теперь за этим будут следить классные руководители.
  Сразу же возник гул возмущённых голосов.
  - И теперь я должна выверять, нет ли где помарок, бегать за каждым учителем, указывать на исправления и добиваться, чтобы он сделал надпись и поставил печать? - спросила Карасёва.
  - А чтобы поставить печать надо спускаться вниз в кабинет директора, - напомнил Красовский. - А Зинаида Фёдоровна не всегда бывает свободна. Легче всё сделать самому, чем заставить того же Жигадло.
  - Какую хорошую мысль подал наш Красавчик! - громко сказал Михаил Борисович, поворачиваясь к соседям. - Вот пусть теперь сам и бегает. Я потом расскажу вам анекдот про разницу между пробой и печатью.
  Красовский сделал вид, что не услышал его слов.
  - Более того, - продолжала завуч, - теперь классные руководители будут в конце четверти принимать журналы у своих коллег и потом отчитываться передо мной.
  - Какая умная! - проворчала Пронина. - Свою работу спихивает на классных руководителей. Всю жизнь завуч сама принимала журналы.
  - Все критерии проверки у неё, - недоумевала англичанка. - Я ведь могу что-то пропустить, не учесть.
  - Я заглянула сегодня в журналы, уважаемые коллеги, - продолжала Землянская. - Конечно, на страницы тех учителей, которые внесли записи.
  - А некоторые будут тянуть до последнего, - вставила своё слово Дама. - Пока им не объявят выговор.
  - За что же ты нас так не любишь? - тихо спросила Пронина. - Учителя тебя не устраивают.
  - Её только место директора устраивает, - уточнил Жигадло.
  - Это же ужас! - говорила между тем завуч. - Вам надо повторять одно и то же. Избегайте ставить двойки, потому что вы их ставите не детям, а самим себе. Вы свою работу оцениваете на двойку.
  - Получается двоечная работа, - вставила Дама, бывшая сегодня сильно не в духе. - Раз у детей двойки, значит, это вы их ничему не научили и с вас надо снимать разряды.
  "А если не ставить детям двойки, то они вообще ничего не будут учить, - подумала Светлана. - Получается замкнутый круг".
  - Верните двойки в четверти, - сказала Карасёва. - Дети резко прекратили учиться, когда запретили ставить двойки в четверти.
  - Вы же понимаете что это невозможно, - возразила Дама. - Прямо как дети малые. Женщине около пятидесяти, а она строит из себя наивную девочку.
  - Про возраст могла бы помолчать, - бубнила себе под нос Пронина.
  - Я просто удивляюсь вам, Любовь Аркадьевна, - заключила директриса.
  - Людмила Аркадьевна, - подсказала завуч.
  - Людмила Аркадьевна, - поправилась Дама. - Вы всё ещё живёте по старым стандартам. Нельзя унижать и запугивать детей двойками. Их надо заинтересовать. Они должны сами захотеть учиться...
  - Это она побывала на совещании директоров школ, - пояснила англичанка.
  - Дети - они и есть дети, - сказала Пронина ближайшим соседям. - Редко кто из них сознательно хочет учиться. Большинство учится из-под палки. Мы сами были детьми. Хотели мы учиться? Нет. Нам хотелось погулять, поиграть, сходить в кино. Нынешних детей за уши не оттащишь от компьютерных игр. Прежде многим было бы стыдно получить двойку в четверти, вот они и старались вытянуть хотя бы на тройку, а то и выше. А сейчас им незачем что-то учить, потому что тройка им всё равно обеспечена. А родители не могут заставить их сесть за уроки, потому что контакт с детьми потерян. Дети их просто не слышат.
  - Да, - согласилась Света. - Сначала дети мешали, поэтому их сажали за компьютерные игры, чтобы они сидели тихо и не приставали к родителям, а потом выясняется, что родители им уже не нужны.
  - Нужны, но только для того, чтобы они давали им жизненные блага, - поправил Жигадло.
  - Сейчас нам опять сделают замечание, - предупредила Светлана, заметив, что завуч смотрит прямо на них.
  - Должны же мы высказать своё мнение, - упрямилась Пронина. - Выступить мы не можем, иначе нам грубо заткнут рот, да ещё объявят, в каком каждый из нас возрасте. Хоть между собой поговорим.
  - А я не буду дожидаться, пока озвучат мой возраст, - сообщила Света. - Я сама признаюсь. Да, мне тридцать восемь уже исполнилось. Ну, и что из этого?
  - Тридцать восемь? - переспросила Карасёва, смеясь.
  - Значит, у меня будет молодая жена? - подхватил Жигадло.
  - А я думала, что вам только тридцать семь, - пошутила англичанка.
  - Сколько лет подряд человеку может исполняться тридцать семь лет? - спросила Света. - Мне уже надоело это число. Тридцать восемь и ни на год меньше. И теперь можно лет пять не думать о своём возрасте.
  - Коллеги! - призвала учителей к порядку Землянская. - Я хочу продолжить про журналы. Некоторые из вас до сих пор ещё не усвоили, что две двойки подряд недопустимы. Между ними обязательно должна стоять другая оценка, неважно какая: тройка, четвёрка, пятёрка. Ребёнок должен отработать свою двойку, иначе дальнейшее его обучение будет бессмысленным... Коллеги! Тише! Да, ребёнок может опять придти с невыполненным домашним заданием, с невыученным уроком, но мы не имеем права опять выставлять ему двойку. Нам это запрещено.
  - Дайте мне сказать, - поднялась с места учительница химии. - Мы так до бесконечности будем обсуждать одно и то же. Годами обсуждаем. Я делаю так: особо одарённым ставлю двойки через клеточку, а потом заполняю пустые места другими оценками.
  - А вы не забыли про электронный журнал? - осведомилась Землянская. - В электронном журнале оценки должны быть продублированы в точности, день в день. Никаких расхождений быть не должно.
  - Отдельные родители уже жалуются, что у ребёнка в дневнике есть оценка, а в электронном журнале её нет или она стоит не за тем числом, - сказала Дама.
  - Но ведь лишние двойки можно ставить карандашом, а потом стирать, - сказала учительница истории.
  - Нельзя! - возвысила голос Землянская, пытаясь перекричать поднявшийся шум. - Никаких карандашных пометок! За это штрафуют. Если придёт проверка, то сами же пострадаете.
  - А прежде мы восхищались Зинаидой Петровной Афанасьевой, - бурчала Пронина. - Не знаю, кто из вас её застал.
  - Я, разумеется, застала, - ответила Света.
  - Так что она делала: записывала карандашом темы уроков и домашние задания на завтра, чтобы в случае её болезни заменяющие учителя могли видеть, что им давать детям. Даже в пример её ставили.
  Светлана хорошо помнила эту женщину и помнила то, чего не знали многие: эта чудесная учительница признавалась ей по секрету, что последний год еле дотерпела, настолько невыносимо ей стало работать в школе вообще и с детьми в частности.
  - Никаких точек в журнале! - встрепенулась Дама. - Я много раз говорила, чтобы вы не ставили точки напротив фамилий тех учеников, которых планируете вызвать на следующем уроке. Оценка может не появиться, а точка останется. За это при проверке тоже могут начислить штраф.
  - Дальше о предмете, всех нас очень интересующем: о стимулирующем вознаграждении, - объявила Землянская. - Мы разрабатывает критерии, по которым вам будут начисляться баллы. Пока что не забывайте вести тетради консультаций. Запомните, что в день не может быть двух консультаций. Только одна!
  - То есть, сидеть с детьми вы можете хоть до закрытия школы, - пояснила Дама. - Только вам за это никто не заплатит. Пришли к вам дети - ставьте число и пусть они расписываются, а сколько они просидят, урок или четыре урока, это ваше дело. Вам заплатят только за один час.
  - Какое минимальное число детей должно придти, чтобы за консультацию заплатили? - спросила Карасёва.
  - Сколько угодно, - ответила Дама. - Хоть один. Вы ведь с ним работали, тратили на него своё время.
  - Справедливее было бы учитывать число детей на консультации, - возразил Жигадло. - К кому-то придёт один ребёнок, а ко мне - целый класс. А заплатят одинаково?
  - Да, за каждую консультацию начисляется по одному баллу, - подтвердила Землянская. - Потом эти баллы суммируются и проставляются в специальную форму, которую мы вам всем выдадим. Только эти консультации вы должны будете подтвердить своими тетрадями консультаций. В прошлом году вы уже получали деньги за консультации и многие отказались брать официальные консультации, потому что выгоднее работать по новым правилам.
  Светлана терпеть не могла, когда на совещаниях затрагивали тему о стимулирующей оплате, потому что о деньгах учителя могли говорить до бесконечности.
  - Коллеги, мы соберёмся специально для того, чтобы обсудить критерии, а сейчас продолжим, - прервала Землянская поднявшийся ропот. - Так как расписание с понедельника будет постоянным, я составлю отдельные расписания по каждому надомнику. Все они будут приходить сюда, в школу, но к Пономарёву вам придётся ходить на дом.
  - Кто посещал его в том году, поделится опытом с новичками, - сказала Дама, чуть улыбаясь. - Им этот опыт очень пригодится.
  - Я постараюсь так составить расписание, чтобы надомники приходили заниматься в ваши "окна", - сообщила завуч, и все заинтересованные учителя обрадовано закивали. - Но к Пономарёву придётся ходить после уроков или в "окна", но лишь в том случае, если у кого-то будут два пустых урока подряд.
  - Повеселимся, - сказала англичанка. - Я в прошлом году к нему ходила.
  - И я тоже, - заметила Светлана.
  - Теперь поговорим о занятиях физической культурой, - продолжала Землянская. - Всё давно отладили и подключили, в первую же неделю, и я уже неоднократно делала замечания учителям, которые пренебрегают утренней гимнастикой. Вы обязаны следить за тем, чтобы дети её выполняли. Не так много времени это занимает, всего пять минут. Но некоторые учителя ухитряются опаздывать к началу гимнастики или просто сидят в кабинетах, не обращая ни на что внимания. Музыка гремит, дети делают, что хотят, а им ни до чего нет дела. С понедельника я сама буду следить за этим. У нас три учителя физкультуры. Слышите, учителя физической культуры? Я сейчас к вам обращаюсь. По утрам вы должны по очереди следить за тем, как выполняется зарядка.
  - Зачем она нужна, эта зарядка? - недоумевала Пронина. - Дети приходят взмыленные после дороги, а им ещё надо какую-то гимнастику делать.
  - Они её почти и не делают, - возразила англичанка. - Помашут кое-как руками - и всё.
  - Гимнастика - дело хорошее, - сказала Светлана. - Но её надо не перед уроками делать, а между. Когда дети устанут после долгого сидения, тогда, перед тем, как они покинут кабинет, им бы и делали двухминутную гимнастику. Чуть размялись - и пошли.
  - В буфет, - закончил Жигадло.
  Всё существенное было сказано, и теперь пошло обсуждение вопросов, не относящихся к Светлане. От нечего делать она оглядывала собравшихся в кабинете. Некоторые учителя проверяли тетради или просматривали учебники, бумаги, свои записи, кто-то переговаривался с соседями, некоторые сидели, уставившись неподвижным взглядом в пространство. Более-менее внимательно слушали лишь те, кого касались обсуждаемые темы. Светлана вновь обратила внимание на Курулёву, сидевшую рядом с Карповой и с готовностью кивавшую головой на всё, что та говорила. "Табаки, - подумала Света. - Шер-Хан и Табаки".
  - Теперь прошу внимания классных руководителей, - обратилась завуч к учителям.
  Вперёд вышла заместитель директора по воспитательной работе Синицына.
  - Синичка полетела, - прокомментировал Жигадло. - Светик, ты только не ревнуй, но я вчера прямо при Красавчике предложил проводить её до метро. Он чуть не лопнул от злости.
  - А может, сначала покончить с общими вопросами? - спросила Пронина. - Потом классные руководители не спеша всё обсудят.
  - Я не знаю, - замялась Дама и обратилась к Землянской. - Может, отпустить остальных?
  - Можно, - согласилась та и объявила. - Классным руководителям остаться, а остальные могут уходить.
  Светлана с удовольствием покинула кабинет.
  - Надо заинтересовать ребёнка! - возмущалась Пронина. - А как его заинтересуешь, если у него в голове только компьютерные игры. Он даже на перемене не отрывается от этого экранчика. Всё щёлкает по клавишам, как одержимый... Он ведь даже не слышит, что ему говорят...
  В отличие от Веры Ивановны, у Светланы все мрачные мысли затмевались отрадными. С понедельника для неё начиналась спокойная упорядоченная жизнь, потому что теперь ей не надо каждый урок менять кабинет. Наконец-то можно будет сосредоточиться только на уроках. Чтобы как-то отметить это событие, она по дороге домой зашла в магазин, купила к чаю пирожные с творожным кремом и позвала Аню.
  На следующий день была суббота, рабочий день Светланы. Надо было обязательно списать новое расписание целиком, а не только на понедельник, хорошенько присмотреть к нему, отмечая плюсы и минусы, и обдумать, как минусы превратить в плюсы.
  Первый минус оказался не в расписании, а в том, что к учительскому расписанию невозможно было пробиться, потому что закуток перед кабинетом завуча был заперт.
  - Тоже сюда? - спросила учительница химии.
  - Интересно, когда откроют учительскую? - поинтересовалась Светлана.
  - Может, не откроют. Завуча сегодня нет... А может, когда придёт Колесова, ведь она держит здесь свои вещи. Не знаю, работает она по субботам?
  Всё время и внимание Светланы поглощали переходы из кабинета в кабинет, поэтому ей было некогда замечать, когда кто работает. Карасёва работала, это точно, а с новой учительницей математики она совсем не встречалась. Колесова тоже не имела своего кабинета, была вынуждена вести уроки в чужих, но прежде Светлана не задумывалась, работает она весь день на одном месте или тоже кочует. Нагрузка у неё была большая, поэтому, по справедливости, её бы не следовало заставлять бегать.
  - Хорошо, что шкаф с журналами ещё не перенесли из коридора, - сказала учительница истории.
  Светлане вновь удалось поменяться кабинетами с учителями, и она с удовольствием на целый день устроилась у себя. За столько лет эти стены стали ей родными. Но, как ни приятно просто так посидеть за столом, зная, что не надо будет никуда спешить, но пора было приниматься за дело: всё разложить по порядку, на первую парту положить стопку тетрадей, чтобы дети их разобрали, когда будут входить (существенная экономия времени), оформить доску, а потом выйти к расписанию и найти свои уроки. Это было расписание для детей, поэтому надо искать, в какие дни и на каких уроках у её классов алгебра и геометрия. В расписании для учителей требовалось бы лишь найти свою фамилию.
  Здесь уже стояли дети и учительница английского языка.
  - У меня ничего не изменилось, - сказала Светлана.
  - И у меня, - проговорила англичанка. - А я-то рассчитывала, что мне уберут хоть два "окна".
  - Скажите спасибо, что вам два окна не прибавили, - проворчала Пронина, не ожидавшая от перемен ничего хорошего.
  - А это не старое расписание? - засомневалась Светлана, обнаружив, что и номера кабинетов, где она должна была вести, не изменились.
  - Похоже на то, - согласились её коллеги.
  - Старое расписание, - повернулась к ним девочка. - Нам объявили, что в понедельник на втором уроке будет химия, а здесь по-прежнему география.
  - Подождём, - решила англичанка.
  К ним присоединилась Карасёва, и, чтобы поговорить на свободе, учителя перешли в кабинет Светы.
  - А у Семаковой дела не очень хороши, - сообщила Карасёва. - Как бы её болезнь не затянулась надолго.
  - А что такое? - встревожились все.
  - Говорят, что чуть ли не инфаркт.
  - Какой ужас! - воскликнула Света. - А она, вроде, особо не нервничала.
  - Как можно работать в школе и не нервничать? - возразила Пронина. - Уже одно то, что у неё забрали класс, обидно. Его ведь передали вам?
  - Мне. У них вообще всё время менялись учителя.
  - А перед самой её болезнью с ней говорили Дама и Землянская, - многозначительно сказала Карасёва.
  - О чём? - поинтересовалась англичанка.
  - Да чуть ли не о том, что от неё хочет отказаться десятый класс. Она им, видите ли, не понравилась.
  - Она очень хорошая учительница, - сказала Света. - С чего это она им не понравилась? Что не ставит пятёрки?
  - Тот класс сложный, - сообщила англичанка. - Там такие непростые родители, что всё время надо быть настороже.
  - Я там веду, - сказала Карасёва. - Этих детей набрали в прошлом году в девятый класс. Не могу сказать, что класс слабый, скорее, он средний, но они далеко не отличники, а требуют хороших оценок. Родители несколько раз ко мне приходили с просьбами поставить пять или четыре. Мне-то легче, чем, например, той же Семаковой, потому что экзамен по истории никто из них не сдаёт и мне не надо их готовить к ЕГЭ, а вот ЕГЭ по математике сдавать всем. Поставит она пятёрки, а они и минимума не наберут.
  - А она не поставит пятёрки двоечникам, - сказала Света. - Она в этом отношении непреклонна.
  - Вот её и преклонили, - подхватила Пронина. - Всё сказывается на здоровье.
  Светлана тут же вспомнила об истории с таинственными графиками и подумала, что, возможно, к директрисе приходили родители этого десятого класса. Раз они недовольны Семаковой, то на неё и жаловались. Хотя при чём здесь интегралы? Им ещё рано о них думать.
  - В прошлом году ей было с ними очень трудно, но кое-кто из совсем неуспешных ушёл, - продолжала Карасёва, - поэтому казалось, что всё будет в порядке. И вдруг сейчас класс пошёл в наступление.
  - А я нашей Даме не раз говорила, что нельзя идти на поводу у родителей, - наставительно проговорила Пронина. - Мало ли кому что не понравится? Если при каждой жалобе менять учителей, то никакой учёбы не будет. Подумаешь, какой-то матери не понравилось, что её сыночку ставят плохие оценки! Так сначала проверьте этого сыночка, знает ли он на четвёрку или пятёрку, а уж потом идите к учителю с претензией. А у нас мнение учителя вообще не принимают во внимание. Учитель - никто, не человек даже, с ним считаться не надо. А Дама что-то стала уж слишком слушаться родителей. Я это заметила с начала этого года. Если приходит какая-нибудь недовольная мамаша, так сейчас же вызывают учителя и устраивают ему разнос. Прежде она хоть пыталась что-то выяснить...
  - Не она пыталась, а прежняя завуч, - поправила Карасёва. - Нашей Даме только бы бумажки перекладывать, и то по возможности чужими руками, а ни детей, ни программы она не знает.
  Этот печальный разговор можно было продолжать до бесконечности, только растравляя себе душу, но прозвучал первый звонок.
  - Пошли следить за тем, как дети делают зарядку, - сказала Карасёва и предупредила. - Я зайду после второго урока. Чайник поставьте заранее.
  - Приходите все, - пригласила Светлана, которой стало неловко.
  - Если удастся, - ответила англичанка. - Сами понимаете.
  - Спасибо, но тоже если удастся, - ответила Пронина.
  Светлана не особо тщательно следила за тем, как дети делают упражнения. Она упорно не понимала, зачем их надо выполнять до уроков. Многие ученики ездят издалека, другие идут пешком, третьи вообще мчатся, боясь опоздать. И вот разгорячённые дети встают между партами и принимаются лениво поднимать руки, хотя им лучше было бы сейчас отдохнуть перед уроком и успокоиться. Вот после второго или третьего урока им было бы неплохо немного подвигаться. Именно сразу после урока, а не перед следующим, когда они успеют поесть в буфете. Но, по установке свыше, перед первым уроком начинала греметь музыка и учителя обязаны были заставлять детей делать гимнастику. Почему-то все новшества, которые вносились в школьную жизнь, не только утренняя гимнастика, имели уродливый характер.
  Когда закончился второй урок, Светлана вспомнила про чайник и торопливо его включила, но он вскипел, а Людмила Аркадьевна всё не появлялась. Потом наливать кофе стало уже поздно, и пришлось отложить это дело до следующей перемены. Карасёву или задержали дела, или она получила приглашение на кофе-чай от кого-то ещё и поспешила туда. Света прекрасно понимала, что раз к ней можно придти в любую минуту (если она в своём кабинете), то это не ценится, а случайными приглашениями её коллега пренебрегать не будет. Зато на следующей перемене с чашкой, из которой торчал пакетик с заваркой, и мешочком крекеров зашла старая учительница физики. Она перепутала перемены, но помнила о приглашении и хотела посидеть со Светланой.
  - А молодая пока ничего здесь не поменяла, - сказала она. - Обычно новые хозяева стараются всё сделать по-своему. Даже портреты математиков висят, как прежде. Не успела? Или, может, не хочется заниматься кабинетом?
  Света не была уверена в правильности того, о чём подумала, но всё-таки ответила:
  - Мне кажется, что ей неудобно.
  - Какое может быть неудобство в том, чтобы обустроить кабинет?
  - Нам сказали, что, хоть этот кабинет записан за ней, мы обе будем им владеть, поэтому она стесняется его переделать. Боится, что я обижусь или буду возражать. Но это лишь моё предположение.
  - Какие-то неправдоподобные тонкости, - засмеялась Пронина. - А если вы правы, то школа не для неё. Учитель должен быть твёрдым, иначе как он будет работать с детьми и родителями? Говорят, что добро должно быть с кулаками...
  - Никогда не понимала этого высказывания.
  - А оно как раз подходит к учителям. Им больше, чем кому-нибудь другому нужна жёсткость, а иначе их никто не будет слушать и уважать. Вон как Сидорову слушаются! А ведь она очень хороший человек и опекает всех новеньких учителей-словесников. Но дети и их родители угадывают в ней твёрдость и не позволяют себе распускаться. А в Славине слабинка сразу чувствуется, едва на него взглянешь. К детям нельзя подходить слишком уважительно, словно они хорошо воспитанные взрослые. Сейчас и к взрослому-то нельзя так подходить, а надо очень вежливо, но сразу давать чувствовать, что, если распустится, то получит отпор. А у детей в голове вообще всё перепутано, если там что и есть.
  - Да, - согласилась Светлана. - Вы правы. Есть дети совестливые, порядочные, которые не позволят себе воспользоваться тем, что учитель добр, но их немного.
  Дверь кабинета открылась, и вошёл Максим Степашин из восьмого "А" класса, а в дверях остановились ещё двое учеников.
  - Светлана Николаевна, решите головоломку, - предложил он, не поздоровавшись и не обращая внимания на то, что беседующие между собой учительницы при его появлении замолчали.
  По общечеловеческим правилам, надо было сказать мальчику, что полагается постучать в дверь, поздороваться, извиниться за то, что помешал, но Светлане остро не хотелось этого делать. Стучаться сейчас уже не принято, не поздоровался он, возможно, или потому что считает, что видел её где-то на этаже, или так занят своей головоломкой, что забыл об элементарных правилах вежливости. А уж прерывать разговаривающих учителей для большинства детей стало нормой. Как же противно было начинать разговор с поучений! Однако Светлана всё же нашла в себе силы сказать:
  - Здравствуй, Максим. Мы с тобой сегодня, вроде, не встречались?
  - Да, здравствуйте, - торопливо отозвался он, торопясь высказаться по своему делу. - Отец задал головомойку, то есть головоломку, а я не могу её решить.
  - Какую? - спросила Пронина.
  Мальчик сейчас же нарисовал на листке бумаги, как расположены спички и что нужно получить, переставив только две из них.
  - Хорошо, оставь. Я подумаю на досуге, - сказала Света.
  - Как я не люблю, когда они приходят со своими задачами! - призналась Пронина, когда дети ушли. - И без них времени нет и голова раскалывается, а тут ещё сиди и думай. Хорошо, если они не напутают при списывании, а то часто пропустят какое-нибудь данное, так что задача не решается. Сидишь-сидишь, думаешь-думаешь, потом попросишь проверить, всё ли правильно. Тут и выясняется, что ошибся.
  - А не решить стыдно, - согласилась Света. - Но как же они бесцеремонно входят! Ни "здравствуйте", ни "извините".
  - Я уж давно на это не обращаю внимания. У них родители такие. Хоть десять раз сделай им замечание, от них всё отскакивает. Они внимания на наши слова не обращают. Если у них дома не принято соблюдать правила вежливости, им их не внушишь.
  - Есть дети, по которым сразу видно, что они из семей высшего порядка, - сказала Света. - Я не имею в виду общественное положение или зарплату. Бывают дворники-интеллигенты, рабочие-интеллигенты, крестьяне-интеллигенты, и бывают профессора-хамы, не говоря уж о предпринимателях. Правда, сейчас в дворниках русских не числится, рабочих почти аннулировали, крестьян - тоже.
  - А профессора-хамы остались, - засмеялась Пронина. - А уж предпринимателей-хамов развелось...
  - ... что на барбоске блох, - подхватила Света.
  - Вот мы всё чаще и работаем с невоспитанными детьми, - заключила Пронина. - Я вчера сказала мальчику из девятого класса, что у него нет домашней работы, а он мне отвечает: "Вы врёте. У меня она есть дома". Говорю ему, что нельзя так говорить никому, а взрослым - особенно. А он удивился и спрашивает: "А как же сказать?"
  - Ошибаетесь, - подсказала Света. - Хотя в любом случае он неправ, ведь работы, действительно, нет.
  - На худой конец, "обманываете", - подхватила Пронина. - А он слушает меня с искренним недоумением. Я говорю: "Ты ведь родителям не сказал бы, что они врут, нашёл бы другие слова?" Сама-то я понимаю, что иначе в этой семье не говорят, но рассчитываю, что он застыдится и до него как-то дойдёт, что существует более культурная речь. Нет! Он лишь повторил: "А как же по-другому?" Я попыталась объяснить. И чего добилась? Странная училка говорит о чём-то непонятном. Хорошо, что не покрутил пальцем у виска. В том классе есть несколько детей явно из хороших семей или, как вы говорите, из семей высшего порядка, где говорят другим языком. Они слушали и улыбались. Сами родители, конечно, умеют, где надо говорить вежливо, а дома не церемонятся и лепят всё подряд, как требует душа, а мальчик и впитывает в себя всю гадость. С кем он общается? С родителями да детьми, которые не лучше него, если не хуже. Откуда ему набраться другого? От учителей? А мы уже перестали быть примером, потому что администрация школы может наорать на нас прямо при детях. Как уважать учителя, на которого орут? И дома ему внушают что все учителя - дураки и неудачники, иначе нашли бы себе другую работу. Ну, Светлана Николаевна, спасибо за гостеприимство. Так приятно посидеть, отдохнуть, расслабиться. Но пора идти. Скоро звонок.
  Следующий урок был у Светланы свободным. Она рассчитывала проверить часть тетрадей, но надо было решить задачу со спичками. Иногда догадка приходит сразу, но сейчас или головоломка была особо каверзной, или просто дело не заладилось, а хотелось как можно быстрее отдать мальчику решение. Помучавшись, Света вышла в коридор посмотреть, не повесили ли новое расписание. Оказалось, что повесили. На свободе, пока коридор был пуст и никто не мешал подойти к стенду, она переписала свои уроки, а потом вернулась в кабинет, расчертила листок и записала всё так, чтобы было удобно пользоваться. И тут она обнаружила, что ей вновь поставили самые разнообразные кабинеты. Она не только ни единого дня не вела у себя, а даже чужие кабинеты ей вновь надо было менять после каждого урока. Лишь раз ей поставили два часа подряд в одном кабинете и, как особый подарок, во вторник дали провести три урока на одном месте, потом на час идти в другой кабинет, а затем вернуться.
  Если бы завуч была в школе, Светлана пошла бы к ней, но Землянской не было, поэтому она решила идти к Екатерине Ильиничне, ответственной за расписание. Теперь ей было не до задачи со спичками и не до тетрадей. Она терпеть не могла обращаться к кому-то с просьбами, но и бегать по этажам, вместо того чтобы спокойно вести уроки, она не желала. У неё забрали кабинет с обещанием, что она будет работать в нормальных условиях! Оставшуюся часть урока она то мрачно вглядывалась в новое расписание, то хваталась за тетради, то брала и тут же отбрасывала листок с головоломкой. Едва прозвенел звонок, она поторопилась к Екатерине Ильиничне, но дверь её кабинета оказалась заперта.
  Светлана зашла в кабинет напротив.
  - А она ушла минут пятнадцать назад, - объяснила ей учительница истории. - У неё сегодня больше нет уроков. Она повесила новое расписание, собралась и ушла.
  Если бы знать, что она не ведёт урок! Светлана была очень огорчена. Теперь все вопросы надо было отложить до понедельника. Не жизнь, а сплошные мытарства! В понедельник вновь придётся кочевать из кабинета в кабинет, и было неизвестно, успеют ли ей переменить кабинеты до вторника. Но надо было или до времени примириться с обстоятельствами и прожить остаток субботы и воскресенье спокойно, или истерзать себе все нервы без всякого проку. Предпочтительнее, хотя и труднее, было выбрать первое.
  "Я могу жаловаться всем, кого увижу, - размышляла Света. - Но у каждого свои проблемы, и чужие беды их не интересуют. Коллеги из вежливости выслушают и тут же обо всём забудут. Помочь мне они не могут, а я буду лишь больше нервничать. До понедельника надо гнать все мысли об этом деле, а тогда подойду к завучу и напомню ей о кабинетах".
  Нелегко следовать собственному мудрому решению, легче и даже приятнее было бы растравлять душу, чувствовать себя обиженной, жалеть себя. Но на что же человеку дана воля, если не можешь себя перебороть? В этом ей существенно помогла головоломка о спичках, потому что разгадка пришла к Светлане, когда она возвращалась к своему кабинету. Она сразу же проверила решение, выяснила, где сейчас восьмой "А" класс и отдала листок Максиму.
  - Вот здорово! - обрадовался он. - А то папа мне сказал, что я не решу.
  Света не стала долго и нудно разъяснять тонкое различие между своим решением и решением, которое только представлено как своё.
  - В следующий раз надо будет отдать решение сразу твоему папе, - только и сказала она.
  - Не надо, - засмеялся мальчик. - Папе это не будет интересно, а мне зато будет плюсик. Если этих плюсиков наберётся много, мне купят новый мобильник.
  В каждой семье свой уклад. Сколько матерей с гордостью рассказывали Светлане, что они оплачивают труд своих детей. Кто-то каждый раз даёт деньги за то, что ребёнок подметёт пол или вымоет посуду, кто-то платит помесячно, как зарплату, кто-то расплачивается не деньгами, а вещами или другими благами. Она не раз спрашивала, как родители будут расплачиваться со своими детьми, уже привыкшими к плате за помощь, если заболеют, за ними потребуется уход, а денег не будет. На это никто ей ответить не смог, но не из-за сложности проблемы, а из-за того, что такую проблему просто проигнорировали, словно все они заговорены от несчастья или у их детей внезапно сама собой должна будет проснуться совесть. Иной раз, слушая изобретательных родителей, Светлане казалось, что она переместилась в фантастический мир. Неужели и самих этих родителей воспитывали на том же принципе "сделал - получи"? Но ведь у ребёнка вырабатывается другой принцип: "Сделаю лишь в том случае, если получу". В своё детство Света не знала ни одной такой семьи. Все её друзья выполняли работу по дому охотно или без охоты, сразу или после многих напоминаний, но бескорыстно. Светлана не понимала многих современных родителей, а они не понимали её. Может, в такого рода взаимном непонимании и заключается проблема "отцов" и "детей"? Другой уклад, другое восприятие жизни. Однако и новое поколение вылупилось не из яиц, брошенных родителями и забытых. Где же опыт бабушек и дедушек? Не могли же и его сменить, как сменили государственный строй.
  Светлана провела свой последний урок и задержалась в школе, чтобы проверить часть тетрадей и не тащить их домой. В разгар проверки в дверь постучали.
  - Войдите! - крикнула она.
  В кабинет заглянула мать девочки из одиннадцатого "А" класса. Она часто не приходила на родительские собрания, но неизменно появлялась в школе после них, стараясь обойти всех учителей. Её имени-отчества Света не знала, но в лицо помнила.
  - Здравствуйте, - приветливо сказала посетительница, и Светлана невольно улыбнулась в ответ.
  - Меня не было на родительском собрании, - сказала женщина. - Хочу узнать, как учится моя Вера.
  - Садитесь, пожалуйста, - предложила Света.
  В этом была своя сложность. Вежливость требовала пригласить посетителя сесть, но удобно устроившийся человек мог пробыть здесь гораздо дольше, чем стоящий. Незваному гостю ведь невдомёк, что это у него сейчас есть время и желание поговорить, а у хозяина в данную минуту нет ни того, ни другого. Бывали женщины, которые по полтора-два часа рассказывали Светлане о своих делах, а она не решалась сказать, что у неё много работы.
  - Вера хорошо учится, тетради в порядке, домашние задания выполняет, слушает внимательно. Я ей часто даю карточки с индивидуальными заданиями.
  - Может, это и хорошо, - неожиданно засомневалась мать, - но, может, пусть она решает то, что решают все, а то вдруг она что-то пропустит?
  - Не пропустит, - засмеялась Света. - Дети знают, что если им дают дополнительное задание, то они должны его выполнить не вместо основного, а вместе с основным, просто чтобы не скучали и занимались делом. Если Вера и дальше будет так работать, то всё будет в порядке. У неё хорошая, твёрдая пятёрка. Лишь бы ей не растеряться на ЕГЭ.
  - Извините меня, Светлана Николаевна, может, я не то говорю, но не надо ли им давать задания из ЕГЭ?
  - Мы успеваем решать задания и из учебника и из вариантов ЕГЭ. Если пользоваться только заданиями из ЕГЭ, то учёбы не будет, потому что там однотипные задания, а в учебнике они разнообразны. Надо, чтобы дети освоили тему, поняли её, научились применять формулы и правила, и тогда им легко решить любой экзаменационный пример из "А" и "В" частей. А если пользоваться только сборниками типовых заданий, то они натаскиваются на решение именно этих примеров, но математики при этом не знают и более сложные примеры или примеры немного другого типа они не решат. Класс сильный. Я успеваю с ними проходить учебник и решать задания по ЕГЭ. А ещё они пишут диагностические работы в форме ЕГЭ и просто решают варианты из ЕГЭ.
  - Значит, вы уверены, что Вера хорошо сдаст экзамен? - спросила мать. - Выполнит все задания?
  - Хорошо сдаст экзамен в пределах обычной школы. Задания для математических школ она, конечно, не решит.
  - А нельзя их научить решать такие задания? - наивно спросила женщина.
  - У нас для этого нет времени. Программа большая, а уроков мало. Мы едва-едва успеваем пройти то, что должны пройти.
  - Никак нельзя? - огорчилась женщина.
  Время шло, а она не уходила, переходя с темы на тему. Когда в кабинет заглянула Карасёва, Светлана слушала про маленького брата Веры. Ей не было так уж неинтересно, однако тетради лежали непроверенные, и их теперь придётся брать домой.
  - Ещё здесь? - спросила Людмила Аркадьевна, кивнув посетительнице, с которой уже виделась. - Уходить не собираетесь?
  Женщина поняла намёк, хотя эти слова относились не к ней, и стала прощаться.
  - Вроде, я всё выяснила, у всех побывала. Вот беспокоюсь о том, как Вера сдаст ЕГЭ по математике. Ведь она учится отлично. Будет обидно, если она получит меньший балл, чем могла бы.
  - Если будет продолжать учиться так же, то всё будет хорошо, - сказала Карасёва. - По истории у неё уже четыре пятёрки.
  - Да, конечно. Но вот математика...
  Света почувствовала себя в каком-то странном положении. У неё девочка учится на твёрдую пятёрку, она этого не скрывает, а мать всё своё.
  - Пока у неё всё хорошо, - повторила она. - Ещё ни одной четвёрки, все пятёрки. Все контрольные, самостоятельные работы и математические диктанты выполнены безукоризненно.
  - Да ведь вы говорите, что максимальный балл на ЕГЭ она не получит.
  - Максимальный балл - это для математической школы, - возразила Карасёва.
  - У нас другая программа, - вновь сказала Светлана. - Мы не проходим многие темы.
  - А дети-то страдают, - горестно сказала женщина. - Вы бы, Светлана Николаевна, научили самых умных детей решать трудные задачи из части С.
  - А где на это взять время? - удивилась Карасёва. - Это ведь не русский язык, где два года их только натаскивают на ЕГЭ, а математика, где до конца идут новые темы.
  - Выкраивать хотя бы по пять-десять минут от урока.
  У Людмилы Аркадьевны глаза приняли страдальческое выражение.
  - Может, мне у директора попросить, чтобы вам выделили лишний час в неделю? - спросила настойчивая мать.
  - Нет, - возразила Света. - Час - это мало...
  - И никто не даст, - сказала Карасёва. - Вам надо или переходить в математическую школу, что уже поздно, или идти на курсы, где её натаскают на эти примеры. Если натаскают, ведь школьной базы-то нет.
  Видя, что женщина не уходит, словно ожидая, что Светлана всё-таки согласится, Карасёва заявила:
  - Нам с вами пора выезжать, Светлана Николаевна. Опоздаем на совещание.
  - Я пойду. До свидания, - попрощалась женщина.
  - До свидания. Приятно было вас повидать, - сказала Света.
  - Мерчуткина номер два, - охарактеризовала Карасёва просительницу, когда дверь за ней закрылась. - Она пошла к вам сразу от меня, и я поняла, что она здесь задержится. Но чтобы задержаться на столько времени! Вы сами виноваты. Почему не сказали, что заняты? Два слова - и до свидания, извините, дела. Вы бы ей ещё чаю предложили. А хорошо я придумала, что мы едем на совещание?
  - Спасибо, - поблагодарила Света и повторила. - Не жизнь, а мытарства. Вроде, разумная женщина, но вдруг у неё возникла идея учиться в обычной школе, а знания получить как в математической.
  - Значит, вы с ней ещё не сталкивались, - сказала Людмила Аркадьевна. - А на англичанок она в прошлом году уже наезжала, причём на обеих, которые ведут в этом классе. Ни с того ни с сего пошла к директрисе с просьбой перевести Веру в другую группу, потому что, по её мнению, учительница там лучше. Перевели от Зельдиной к Потаповой, а Потапова стала ставить ей четвёрки. Тогда мать всполошилась и опять пошла к директрисе. Потапова решила нервы себе не портить и стала ставить пятёрки. ЕГЭ по английскому Вера не выберет, поэтому незачем и заморачиваться. А от вас она, значит, требует, чтобы вы научили Веру решать задания для математической школы. Хорошо придумала. Ловко. А ведь Вера тихая, скромная. По ней не скажешь, что у неё такая нахрапистая мать.
  У одного из героев Диккенса было такое определение для трудной жизни: маета. Светлана только сейчас это вспомнила, но решила не отказываться от собственной находки: мытарства.
  - У тебя, Свет, такой вид, словно ты вот-вот потеряешь сознание, - заметила Карасёва.
  - На подступах.
  - Может, выпьем? Я помнила, что к вам надо зайти после второго урока, но мне надо было подняться на четвёртый этаж, а там меня зазвали к чаю. Кстати, что-то Жигадло совсем разошёлся. Иду по коридору, Красовский впереди, а навстречу - Жигадло. С Красовским чуть ли не раскланялся, так что тот онемел, а у меня спрашивает во весь голос: "Людмила Аркадьевна, не видали, Синичка здесь не пролетала? Мне надо с ней серьёзно поговорить об очень важном для нас обоих деле". Красовский обернулся, весь зелёный от злости, а сказать ничего не может.
  - Я не понимаю, почему он злится, - призналась Светлана. - Если бы она ему действительно нравилась, дело другое. А то ведь она ему и нужна вовсе. Мало ли к кому он проявлял интерес! Он и со мной пытался нащупать контакт, но понял, что мне такие похождения неинтересны, и начал по любому поводу придираться, а потом успокоился. Он и к Екатерине Ильиничне подкатывался.
  - Ну, Светлана Николаевна, ты и даёшь! Неужели всё прошло мимо тебя? У него с ней был настоящий роман со всеми вытекающими, пока ему не надоело, - ответила всезнающая Карасёва. - Она-то и сейчас готова с ним опять сойтись, только ему уже не хочется. Но с ним лучше быть вежливой и при этом держаться от него подальше.
  Разговор о Екатерине Ильиничне напомнил Светлане о новом расписании, и её так и тянуло рассказать о своём горе, но она заставила себя молчать. Раз ей удалось отвлечься, то лучше не бередить душу, а отложить все мысли об этом до понедельника.
  После посещения Мерчуткиной-2 выпить кофе было не просто приятно, а необходимо. Только после него в голове немного прояснилось.
  - Как ваш новый сосед? - спросила Карасёва. - Объявился?
  - Пока нет.
  - А Курулёва его видела. Мне Савельева рассказала, что она после этого возмущалась весь день.
  - Опять что-нибудь сказал?
  - Как я поняла, нет, но он посмотрел на её сына, и ей этот взгляд не понравился.
  - Как он выглядит, этот новый сосед? - поинтересовалась Света, пожалев, что не расспросила о нём разобиженную и с трудом успокоенную Алевтину Ивановну. Впрочем, у старухи опять пропал голос, и вряд ли она сумела бы ответить.
  - Уж этого я не знаю. Вот приедет - увидишь, а увидев, будешь, как Курулёва, бегать по школе и жаловаться, что он не так посмотрел на твоего Дика или сказал что-то нехорошее.
  - И на что ему сдалась эта квартира? Переехал бы в новый дом, а мы бы уж спокойно жили здесь, в старом. Купил бы себе пятикомнатную квартиру, чтобы не слышать никаких собак под дверью. Нет, выбрал ту, что как раз напротив меня. Не везёт, и всё тут.
  Разговор о противном соседе не вызвал у Светланы отрадных мыслей, а ещё придётся тащить с собой все тетради, а это такая тяжесть, что не удастся по дороге из школы зайти в магазин. Чтобы улучшить настроение, надо будет выбрать подходящую книгу, но вместе с тем нельзя забывать и о том, что действие её собственного романа продвигается совсем по чуть-чуть и через продолжительные промежутки времени. Как бы распланировать день, чтобы на всё хватало времени? Наверное, не надо было пить кофе с Людмилой Аркадьевной, а сразу идти домой, это сэкономило бы минут сорок. Однако необходимо было и немного отдохнуть, расслабиться. Она бы упала дорогой, если бы не эта передышка.
  
  В то время, когда Светлана и её коллега пили кофе, в бывшую квартиру Петра Захаровича пришли Анатолий и Валерий. Ещё в лифте Рыбаков попросил своего спутника не разговаривать в коридоре.
  - Почему? - насторожился тот.
  - Тут живут очень любопытные люди, - пояснил Анатолий. - Я каждый раз чувствую, что за мной наблюдают.
  - Это, конечно, неприятно, но мы не делаем ничего плохого. Нам всё равно не удастся пробраться незамеченными, потому что как раз напротив живёт презабавная собачка. Ты её видел?
  - Слышал.
  Рыбаков по обыкновению сохранял холодную сдержанность, но Валерия, занятого своими соображениями, это не смущало.
  Дик, конечно, не мог допустить, чтобы пришедшие в квартиру напротив люди подумали, будто он их не заметил, и поднял лай. Валерий задержался было, чтобы обратиться к нему, но Рыбаков уже открыл дверь и почти силой втащил его внутрь.
  - Тише, - только и сказал он.
  Валерий прислушался и уловил звук открывающейся двери в квартире рядом. Потом дверь закрылась. Ему стало смешно.
  - Любопытство - не порок, но большое свинство, - привёл он старую детскую поговорку. - А тебе самому не хочется познакомиться? Я так понимаю, что рядом живёт премиленькая старушонка, которой до всего есть дело и которая будет совать свой нос повсюду, куда только сможет его сунуть, а потом рассказывать о том, что творится у дяди Володи. Когда эти сплетни дойдут до тебя, ты удивишься, какую тайную жизнь он ведёт.
  - Не говори чепухи, - поморщился Рыбаков.
  Но Валерию хотелось делать назло своему сдержанному приятелю. Он сам не понимал, что им движет, когда сказал:
  - А кончится всё тем, что любопытная старушка женит дядю Володю на себе.
  - Ты с ума не сошёл? - осведомился Анатолий. - Не повтори этого при Владимире Михайловиче.
  - Он бы посмеялся, - возразил Валерий, но самому ему смеяться расхотелось.
  Его охватили неясные думы и предчувствия, но поскольку они были слишком неясны, то Валерий поспешил от них отвлечься.
  - Когда дядя Володя сообщил дяде Коле, что вы с ним занимались шопингом, бедный старик был потрясён. Он даже сказал мне, что и ему не помешало бы заняться этим делом, а то ему уже некуда складывать книги. Ну скажи, Толя, куда ему столько книг? И у дяди Володи их больше, чем он сможет прочитать за три свои жизни. Лично я оставляю себе лишь то, что мне совершенно точно захочется перечитать, а остальное тут же выбрасываю. И у тебя тоже умеренное количество книг.
  - Было бы неумеренное, но я беру книги у Владимира Михайловича, - ответил Рыбаков. - У него, конечно, много лишнего. Когда буду его перевозить, постараюсь убедить его избавиться от ненужного.
  Валерий на миг задумался.
  - Я хочу вам помочь, - сказал он. - Конечно, у вас будут грузчики, но лишняя пара рук не помешает.
  Рабаков считал, что его помощь не понадобится, но не стал ему отказывать, чтобы не обидеть.
  - Приходи.
  Валерий осмотрел коридор.
  - А всё-таки хорошо сделали ремонт, - сказал он. - Я Лёвке Еркунову прямо сказал, чтобы постарался, потому что сюда въедет лучший друг моего дяди.
  Его кольнула мысль, что, если бы не это обстоятельство, он смог бы получить с такой сделки в два раза больше. Не проявил ли он глупость?
  - Хорошая прихожая, - сказал он. - Я бы сам такую купил. Удобная, вместительная, и кажется, что совсем не занимает места.
  Он обошёл комнаты, осмотрел кухню. Когда в квартире не было мебели, она казалась меньше, теперь же Валерий опять пожалел, что велел Еркунову подобрать хорошую квартиру. Старому дураку Полетаеву хватило бы малогабаритной двушки. Хорошо ещё, что у него хватило ума не заказывать новую квартиру. Но почти тотчас же на смену сожалениям пришли другие соображения, и он уже хвалил себя за то, что не пожадничал.
  - Хорошо, что дядя Володя не поехал с нами, - решил он. - Для него это будет сюрприз. Он так привык жить по старинке, что обалдеет, когда попадёт сюда. Я вижу, что ты уже купил чайник и кое-что из посуды. Надеюсь, это не бутафория?
  Рыбаков сначала не понял намека, но потом кивнул.
  - Можно выпить чаю или кофе. Я предусмотрел, что ждать, пока привезут кухню и прочую мебель, придётся долго, и запасся провиантом.
  - Я сегодня не успел поесть, - пояснил Валерий.
  Анатолий принялся хозяйничать, а его приятель, воровато оглядываясь на него, тихонько подкрался к входной двери, открыл её и выскользнул в общий коридор. Здесь он ещё внимательнее огляделся и сделал было шаг к двери напротив, но замер, потому что из соседней квартиры вышла очень красивая, умело подкрашенная и изящно одетая женщина. Она с приятной улыбкой повернулась к нему, но моментально эта улыбка из приятной превратилась в натянутую, а выражение лица стало ошеломлённым и разочарованным. Однако это длилось всего секунду-другую, и женщина сейчас же совладала со своими чувствами.
  - Здравствуйте, - сказала она, улыбаясь почти так же приятно, как вначале, однако всё-таки не так. - Вы наш новый сосед?
  - Здравствуйте, - поздоровался Валерий, которому тоже понадобилось время, чтобы придти в себя после того, как его чуть не поймали за не совсем обычным занятием. - Нет, это не моя квартира. Здесь будет жить друг моего дяди.
  - Один? - Сабина спохватилась, что этим вопросом может себя выдать, поэтому поторопилась объяснить. - Квартира двухкомнатная, поэтому я и подумала, что приедет семья.
  Если бы она ограничилась вопросом, не пускаясь в объяснения, Валерий бы счёл это естественным, но её смущённые разъяснения, почему она спросила именно это, привлекли его внимание. Женщина явно пыталась выведать что-то, что имело для неё большое значение.
  - Один. Совершенно один. Мы с моим дядей будем, конечно, его навещать, но жить он будет один.
  - Приятно было познакомиться, - закончила беседу Сабина, улыбнулась на прощание и пошла к лифту.
  Она была разочарована и огорчена. Все эти дни она думала о человеке, которого встретила возле лифта вместе со стариком. Ей достаточно было лишь раз взглянуть на него, чтобы влюбиться без памяти. Старик, как она поняла сразу, был новый хозяин квартиры, а кем ему приходился интересный мужчина, можно было лишь гадать: сыном, племянником, дальним родственником, просто знакомым, а то и служащим фирмы, которая занимается обменом квартир. Она надеялась на первое, потому что в этом случае мужчина её мечты будет постоянно навещать отца. Товарищ её брата говорил, что старик будет жить здесь один, но он имел в виду, что квартира будет принадлежать только старику, а вполне вероятно, что старик поселится здесь вместе с сыном. Ей этого так хотелось, что она почти уверилась в справедливости своей догадки. Ведь она слышала, что в соседнюю квартиру приезжали ещё раз, привозили мебель, но не решилась выйти, потому что момент для знакомства был неподходящим. А сейчас она специально оделась, словно ей нужно куда-то идти, караулила под дверью появления своего избранника, а вместо этого натолкнулась на весьма странного мужчину, который явно испугался её внезапного появления, словно замышлял что-то нехорошее. Она бы приняла его за вора, если бы он не вышел из соседней квартиры. А теперь все её надежды разбиты. Оказывается, старик, и в самом деле, будет жить здесь один, его будут навещать друг с недоделанным племянником, а о том симпатичном мужчине не было упомянуто ни слова.
  Сабине было горько вдвойне. Мало того, что её мечты разлетелись, так она ещё будет вынуждена бродить по улице, чтобы не стало ясно, что она вышла из дома специально для того, чтобы познакомиться с соседом. Может, сходить в магазин? Пожалуй, это будет лучшим способом с пользой убить время. Она пошла в "Дикси", гордо миновав презренную "Пятёрочку", в которой побывала накануне и купила всё необходимое, неторопливо прошлась по залам, осмотрела полки, выбрала кое-что и положила в корзину. Этот магазин тоже не отвечал всем её требованиям, но она приноровилась посещать по очереди все магазины с разумными ценами, покупая, где - овощи, где - мясо или творог, и обычно была этим удовлетворена. После "Дикси" она зашла в "Седьмой континент" и у мясного прилавка воодушевилась. Там лежали великолепные куски свинины для отбивных по сильно сниженной цене. Оказывается, она попала к проведению очередной акции. Это заметно подняло её настроение, и, отобрав себе мясо на два килограмма, она пошла к кассе, очень довольная собой, хотя и крайне недовольная крушением своих заоблачных замков. Неожиданно в памяти в мельчайших деталях возник образ разрушителя этих замков, неприятный и крайне подозрительный образ. С чего бы это ему так испугаться? Может, он выдумал про друга владельца квартиры и про то, что сам он - племянник этого друга, а на самом деле он обыкновенный квартирный вор? Ведь она спросила его, не он ли новый сосед, фактически подсказав ему, что надлежит ответить, чтобы не быть разоблачённым. У неё сердце защемило от предчувствия беды. Вдруг этот негодяй, уже обшаривший квартиру нового соседа, ходит сейчас у неё и кладёт себе в сумку или в карманы все её золотые украшения и, один за другим, обнаруживает все её тайники с деньгами?
  Первым побуждением Сабины было бросить корзину с неоплаченными покупками и бежать домой, и она, без сомнения, так бы и поступила, если бы свинина была упакована не в прозрачный мешок, а во что-то более плотное и непроницаемое для глаз, но вид мяса с тонкими прослойками жира не позволил ей поддаться порыву. Если её догадки об истинной сущности подозрительного субъекта окажутся безосновательными, то она до конца жизни не простит себе, что не купила эту свинину. Оплата товаров не займёт у неё много времени, а жулику, вроде, была интересна не её квартира, а квартира напротив.
  У Светланы тоже было не очень светло на душе, но о ворах она не думала. Ей вспоминалась настойчивая мать скромной девочки Веры и необходимость в понедельник напомнить Землянской о её обещании, что половину часов Света будет проводить в своём прежнем кабинете, а в остальные - не бегать по школе, а сидеть на одном месте. Надо было во что бы то ни стало изгнать эти мысли, иначе выходной у неё превратится в кошмар. Ей удалось придать себе весёлый вид, а, как было мудро замечено, весёлый вид скорее, чем мрачный, приводит к созданию хорошего настроения. В подъезд она вошла уже не с прежними подавленными чувствами, а с надеждой на счастливое будущее.
  Лифт стоял где-то на четвёртом или пятом этаже и спускаться пока не думал, поэтому она поднялась по лестнице, миновала площадку перед лифтом, повернула к себе налево и замерла при виде странной сцены. Возле самой её двери, пригнувшись, стоял симпатичный мужчина средних лет с тёмными, слегка вьющимися волосами, пока ещё прикрывавшими залысины.
  Первой мыслью Светланы было, что это грабитель. Она крепче сжала сумки с тетрадями, прикидывая, какой из них ударить преступника, каким образом это сделать и следует ли вообще так поступать или лучше удовлетвориться просьбой немедленно отойти от двери и вообще убраться с этажа.
  - Гав! - произнёс грабитель.
  - Аф! - раздался ответ пёсика из-за двери.
  Оба помолчали прислушиваясь. А потом незнакомец вновь сказал:
  - Гав!
  - Аф! - радостно заявил Дик.
  Тут мужчина увидел Светлану, резко выпрямился, густо покраснел, сделал было движение в сторону приоткрытой двери квартиры напротив, но остался на месте, весь - олицетворение смущения.
  - Здравствуйте, - проговорил он. - Это ваша собачка?
  - Моя. Здравствуйте, - откликнулась не менее смущённая Света.
  - А мы с ней немного поболтали, - запинаясь, объяснил Валерий и не удержал смешок. - Извините. Очень уж он забавный.
  - Да, - согласилась Света. - Он любит поговорить. Вы наш новый сосед?
  - Нет. Я племянник друга вашего нового соседа. Не очень складно звучит, но важна суть. Я приехал посмотреть квартиру. Мы с дядей часто будем приезжать в гости. Вы меня извините. Я очень люблю собак. У меня собаки нет, у меня попугайчики, но собак я очень люблю.
  Светлана от всей души пожалела, что здесь поселится поганый собаконенавистник, а не этот любитель животных. Она поставила сумки на пол, и тетради сразу же попали в поле зрения Валерия. Было слышно, как за дверью цокает когтями о паркет пёсик, вертясь возле двери в ожидании, когда же её откроют.
  В это время Рыбаков уже накрыл на стол, вынув из нового холодильника масло, хлеб, банку шпрот. За неимением кастрюли или сковородки яйца он поставил печься в духовку. Варить их в чайнике, не завернув в ткань, он не решился, чтобы потом не пришлось отдирать прилипший белок.
  - Валера! - негромко позвал он, полагая, что тот ходит по квартире.
  Ответа не последовало.
  - Валера! - крикнул он.
  - Иду! - откликнулся тот откуда-то издалека.
  - Где ты? - спросил Анатолий, разливая чай.
  - Сейчас! Здесь такая занятная собачка! - объяснял Валерий, улыбаясь Светлане. - Мы с ней так хорошо поговорили через дверь...
  Рыбаков, отвлёкшись, плеснул себе кипятком на руку.
  - Чёрт с ней, с этой собачкой! - вырвалось у него. - Иди сюда!
  Светлана поняла, что это новый сосед, и содрогнулась.
  "Чёрт с ней! - повторила она про себя. - Это с тобой чёрт. Может, это ты и есть сам чёрт".
  - До встречи, - попрощался Валерий, разведя руками.
  У Рыбакова не было привычки не только срывать злость или досаду на других, но и открыто выражать свои эмоции. Это сейчас он так расслабился, что внезапная сильная боль вырвала у него этот вскрик. Очень уж неуместно прозвучало упоминание о занятной собачке.
  - Извини, Толя, но напротив живёт чудесная собачка. Она отвечает на каждое моё слово "гав" и ждёт, когда я опять это скажу... Ты обжёгся?
  - Немного. Пустяки.
  - И вот мы с ней переговариваемся, ни на что не обращая внимания, а тут... - и он засмеялся.
  - Что "тут"? - спросил Анатолий.
  - Тут появляется хозяйка этой псинки. А я, как ты сам понимаешь, чуть ли не на корточках.
  Он затрясся от хохота. Рыбаков сдержанно улыбнулся.
  - Что же она сказала?
  - Ничего. Я похвалил её собачонку, она и растаяла.
  - Молодая? Старая?
  Валерий хотел было чистосердечно описать Светлану, но запнулся на первом же слове. Чтобы скрыть смущение, он прокашлялся.
  - Не молодая и не старая, - ответил он. - Средних лет, а может, лучше было бы сказать: неопределённого возраста. Типичная замученная жизнью училка с двумя мешками тетрадей. Наверное, у неё вся радость в её собаке. Сейчас поцелует ей, покормит и начнёт проверять какие-нибудь контрольные.
  Рыбаков взглянул на него с интересом.
  - Она тебе понравилась?
  - Нет. Конечно, нет. Что здесь может понравиться? Если уж жениться, то на женщине, а не на груде тетрадей. Кроме того, все учителя нервные, издёрганные, упрямые, считают себя непогрешимыми. Упаси меня, Боже, влюбиться в какую-нибудь учительницу, а тем более - в эту.
  У Рыбакова в воображении сразу же возник один из тех карикатурных образов, какими любят наделять учителей современные средства массовой информации, и он решил держаться от такой особы подальше.
  Они поели по-походному, и это придало посещению необжитой квартиры своеобразную прелесть.
  - А шахматы здесь есть? - спросил Валерий.
  - Нет.
  - Эх, как жаль! Что ж ты не подумал о главном?! И я не догадался захватить с собой. У меня же есть совсем маленькие, карманные.
  Но делать было нечего. Они прибрали за собой и напоследок ещё раз обошли все комнаты.
  - Это кладовка, - говорил Валерий, уже видевший её, но осматривавший так, словно хочет запомнить её на всю жизнь. - А это стенной шкаф. Антресоли. Удобно и вместительно.
  Когда им уже совсем нечего было делать в квартире, они решили уходить. Валерий бросил тревожный взгляд на дверь напротив, на за ней было тихо. Скорее всего, хозяйка вывела собачку погулять. С собачкой он бы встретился с удовольствием и наконец-то поглядел на разговорчивую животинку, и с хозяйкой он не был бы против увидеться ещё раз, но не хотел, чтобы эту женщину увидел Анатолий. Почему? Пока он сам ещё не мог в этом хорошенько разобраться.
  Когда они выходили из подъезда, туда как раз устремилась охваченная тревогой Сабина, так что едва не столкнулась с ними в дверях.
  - Мы опять встретились - сказал Валерий.
  Всё существо Сабины заполнила сладкая истома, едва она взглянула на спутника предполагаемого вора. Перед ней был тот самый мужчина, любимый мужчина, только не обросший бородой и в походной одежде, а побритый, подстриженный, в короткой куртке, подчёркивающей его стройную фигуру. Он вежливо поздоровался и вместе с Валерием ушёл, а она всё стояла на том же месте, не в силах опомниться от беспредельного счастья.
  Зато Светлана была очень огорчена подтверждением сведений о том, что в квартире напротив поселится поганый сосед.
  - "Чёрт с ней, с этой собачкой!" - повторила она. - Слышишь, Дик? Это с тобой чёрт. Пусть лучше этот чёрт остаётся с пакостным соседишкой, да не один, а с рогатыми парнокопытными дружками. Насколько мне помнится, у чертей раздвоенные копытца. Интересно, откуда взялись такие точные сведения о потустороннем мире?
  От раздражения она не только особо тщательно убрала всю кухню, но и вымыла везде пол, вычистила раковину в ванной и прочее. Она опомнилась только тогда, когда обнаружила, что протирает плитку на стенах. Причём, всё это время она посылала новому соседу всякие неприятные пожелания. Лишь произнеся прицепившееся выражение "вся жизнь - мытарства", она пришла в себя и обнаружила, как уже говорилось, что трёт кафель. Базиль наблюдал за ней, сидя в безопасности поодаль и сожалея, что убрали такой замечательный наблюдательный пункт, как старый холодильник, а Дик придерживался правила, которому следовали придворные, предпочитавшие, по словам знаменитого романиста, попасться под гневный взгляд монарха, чем вовсе не удостоиться взгляда. Только пёсик развил эту мысль и излишне смело претворил в жизнь, то есть развалился в ванной на полу, игнорируя опасность, что на него что-то упадёт, плеснут воды или просто наступят.
  - Так я превращусь в Курулёву номер два, - заявила Света, пытаясь отодвинуть мешавшую ей собаку. - И права будет Людмила Аркадьевна, говоря, что я буду бегать по школе и жаловаться на то, что новый сосед не так посмотрел на моего Диченьку или не то про него сказал. И вообще, с чего это моя жизнь такие уж мытарства? У нас всё хорошо. Что такого особенного случилось?
  Она так и не сумела ни выдвинуть пёсика за пределы ванной комнаты, ни заставить его встать. Однако у неё в запасе было простейшее и безупречно действующее средство: вода. Она брызнула на него водой, и Дик с обиженным ворчанием резво вскочил на ноги и сам удалился за дверь. Там он остановился, подумал и устроился возле кота.
  Удивительное дело: эта собака терпеть не могла, когда на неё брызгали водой, но спокойно относилась к дождю любой интенсивности и иногда на даче по собственному желанию выходила под моросящий дождик, садилась на дорожку и наслаждалась мокрой жизнью по одной только ей известной причине.
  - Приходила очень нудная женщина, - продолжала Света. - Ну и что? Каждому ясно, что её требования невыполнимы. По новому расписанию мне вновь пришлось бы бегать по школе, но в понедельник я напомню завучу про её обещание и мне поменяют кабинеты. И наконец, новый сосед. С ним, конечно, будет сложнее. Если бы ты, дурачок-чердачок, не лаял, то нам бы не было до него никакого дела, но ты у нас любитель полаять. Однако он пока ещё не переехал, поэтому сейчас о нём можно не думать. Что будет, то и будет, а волноваться раньше времени мы не собираемся. Правда? Пока от него есть даже кое-какая польза. Вы, конечно, удивитесь и спросите, какая. Так я отвечу: чистота. Если так пойдёт дальше, то, благодаря ему, мы будем жить в ослепительно, неправдоподобно, стерильно чистой квартире.
  Ни Дик, ни Базиль и не собирались волноваться, хозяйке же этот монолог, а ещё более - физическая работа, принесли успокоение.
  - Сегодня проверю тетради и подготовлюсь к урокам, - сообщила Светлана животным, - а завтра не буду даже вспоминать о школе. Бедная Семакова! Вот уж кого я считала непробиваемой крепостью! Но если она заболела надолго, то как бы все мои свободные часы не загрузили заменами. Тогда не удастся проверять тетради в школе. Но в свой следующий выходной я не выйду на работу. Через раз - ещё куда ни шло, но не каждую же неделю.
  Перед тем как сесть за проверку тетрадей, она включила ноутбук заглянула на несколько сайтов, проверила, читают ли её книги, в который раз подумала, что надо бы оживить этот ручеёк читателей, заявить о себе, дать знать о своём существовании, но не хотелось терять на это время. Её уже уведомили, что кое-кто из авторов Самиздата сам себе с разных компьютеров ставит высшую оценку или просит это сделать всех знакомых, неважно, читали они эти произведения или нет. То же происходит и с хвалебными комментариями. Ещё существовали махинации по саморекламированию через особые списки избранных произведений. Наверное, только таким образом и можно быть замеченным среди десятков тысяч авторов, публикующих свои книги на подобных сайтах. Только душа к этому не лежала. Даже если её романы действительно понравятся огромному числу читателей, которые сейчас не подозревают о их существовании, всё равно останется чувство, что продвижение осуществлено путём, похожим на мошеннический. Пусть уж всё идёт своим чередом, как угодно судьбе.
  Света заглянула в почту, прочитала несколько реплик, которыми на форуме электронной книжной организации обменивались авторы, но сама писать ничего не стала. По Скайпу ей пришло напоминание, что хорошо было бы продолжить рецензирование книг, которые размещены на сайте их Гильдии. В прошлом году Светлана согласилась написать несколько рецензий, принялась читать выставленные книги самобытных авторов, но пришла к выводу, что настоящие рецензии здесь не подойдут, а лучше будет писать про достоинства произведений, чтобы привлечь внимание читателей, а на недостатки указывать авторам лично. Она считала, что вправе это делать, потому что денег за это не получала и работала на добровольной основе. Но и тут она обнаружила, что ей не хватает прямолинейности Белинского, поэтому, чтобы не обидеть автора, начинала с осторожного вступления. Она так и писала в начале своего скрытого от всех послания:
  "Поскольку я пишу рецензии, а они подразумевают выявление не только хорошего, но и плохого, то эту я работу я разбиваю на две части: о хорошем пишу в том тексте, который будет помещён на вашей странице перед книгой, а о недостатках сообщаю автору лично. Но недостатки - понятие относительное, я могу ошибаться, и вы вправе с ними не согласиться.
  Книга очень интересная, и рецензия мной написана совершенно искренне, так что поздравляю с удачей.
  Теперь о том, что бросилось в глаза во время чтения..."
  После этого следовал список замеченных неточностей или непонятных мест. Почти всем авторам приходилось отдельным пунктом указывать на обилие опечаток и грамматических ошибок. Заканчивала она примерно такой фразой: "А теперь, подпортив вам настроение, ещё раз говорю, что книга очень интересная. Спасибо за доставленное удовольствие".
  Нельзя было сказать, что Светлана лгала, когда это писала, потому что книги, которые она предполагала читать, выбирала очень тщательно, чтобы можно было упирать именно на их положительные свойства и заодно самой не скучать и не отплёвываться, пусть и мысленно. Сначала она занималась отбором наугад, а потом у неё появились свои избранные авторы. Она подозревала, что хороших книг можно было найти гораздо больше, просто она не могла всё своё время посвящать чтению книг только писателей из их Гильдии.
  Как человек ответственный Светлана сейчас же ещё раз пересмотрела выставленные книги, убедилась, что многие авторы так и не разместили ни одного своего произведения, и отправила список того, что наметила, с просьбой прислать полные тексты. Не успела она разложить на столе учебники и тетради, чтобы заняться делами школы, как по электронной почте ей прислали заказанные книги. Пришлось скачивать их в электронную книгу, а потом мучиться сомнениями, которому из романов отдать предпочтение. У неё уже выработалось правило: читать одну книгу неизвестного автора, следующую - проверенного и так далее. Но не надо было забывать и о книгах авторов общеизвестных, а у неё дома была богатая библиотека, поэтому Света читала одновременно две книги: прочитав определённое число страниц самобытного автора, переходила на книгу, изданную официальным издательством. Часто она не видела разницы между творчеством профессионала и дилетанта, а иной раз даже отдавала предпочтение последнему. Но ведь она очень осмотрительно выбирала книги "гильдийцев".
  Остановившись на романе о Древнем Египте, она отложила начало чтения на завтра.
  "А как я успею всем этим заниматься? - спохватилась она. - У меня ведь и мои собственные книги почти не продвигаются. Как всё сразу навалилось! Да ещё новый сосед. Да, жизнь, действительно, не что иное, как мытарства".
  Но она тут же подумала, что можно читать в день страниц по пятнадцать-двадцать.
  - Читать пятнадцать страниц наших авторов, - сказала она Базилю, которые сел на край стола, - писать хотя бы по пять страниц в день моих собственных сочинений, ещё не надо забывать про чтение для души, ведь иначе всё вокруг станет очень серым и неинтересным... - Она обратила внимание на то, что Дик поднял голову, удивляясь, почему обращаются к коту, а не к нему, и повернулась к пёсику. - Проверка тетрадей, подготовка к урокам. От этого никуда не денешься. Время, проведённое в школе, а к этому прибавятся надомники. Теперь уж точно не откажешься от двух одиннадцатиклассников, потому что Семакова заболела. Если бы заняться ещё и английским языком, хотя бы чтобы не забыть то, что знаю...
  Она тут же напомнила себе, что человек, день которого чётко организован, успевает всё, и попыталась составить примерное расписание. На первое место она поставила зарядку, хотя до сих пор её не делала. Теоретически получалось, что после половины четвёртого она должна освобождаться, если не объявляли совещаний. В четыре она будет дома. Тетради? Но если она будет работать весь день в одном кабинете, то у неё будет время проверить большую часть на переменах и в свои "окна". Надо только так настроиться на работу, чтобы ни на что не отвлекаться, становиться в это время почти роботом. Дорога, хоть и небольшая, но занимает время, прогулка с собакой, обед, кое-какие дела по хозяйству.
  - Опять-таки, - продолжала она вслух, - если не терять время, то к пяти или началу шестого можно приступать к... сначала к подготовке к следующему учебному дню, а потом уж к своему роману. Да-да, на первое место после школьных дел надо поставить творчество. А может, удастся как-то успевать и к части уроков готовиться в школе? Главное - почувствовать себя роботом. Потом, на сон грядущий почитать несколько страниц из романа, на который нужно писать рецензию, и под конец, уже не на грядущий, а на вплотную подступивший сон, вознаградить себя несколькими страницами книги для души. Только вот на английский язык времени не хватит. Может, всё-таки как-то изловчиться? Полчаса, хотя бы двадцать минут в день всё-таки найти? Что ты поводишь ухом, Дик?
  Светлана поймала себя на том, что за то время, пока она строит планы, она могла бы проверить две тетради. Пока из неё получался очень несовершенный робот. В довершение всего, захотелось горячего чаю, а уж это роботам вообще несвойственно. Не учла она ещё того, что, подражая роботу, она всё-таки останется человеком, который имеет привычку уставать.
  В этот день она так и не успела написать даже одну страницу своего романа, зато достала черновики и пачки набросков и заметок и разложила на большом столе. Она допоздна засиделась за школьными делами, поэтому перед самым сном, до того как выключить свет, лишь прочитала забавный рассказ Вонлярлярского "Турист", чтобы отвлечься от уроков.
  Зато воскресенье целиком принадлежало ей, и она начала свою деятельность с работы над романом. Начало это приходилось на двенадцать часов, потому что, хоть она и хотела взять пример с робота, но на все сто процентов была человеком, а потому встала поздно, не спеша погуляла с собакой и позавтракала в компании своих питомцев.
  Вдохновение - явление непредсказуемое. Сегодня оно изволило не только посетить Светлану, но, не ограничившись визитом вежливости, задержалось надолго, набросав перед ней намётки нового романа с очень сложным сюжетом и неожиданными поворотами событий. Такое бывало не раз. Часто желание разработать очередной сюжет постепенно исчезало, иногда все записи складывались в отдельную папку, которой служила обложка от учебника, и оставлялись до лучших времён (которые почему-то никак не наступали), и только избранные сюжеты после основательной доработки вступали в жизнь в виде романа. Сейчас Света сердцем чувствовала, что пока ещё неотчётливо намечающиеся герои, их действия и ситуация, в которую они попадут, имеет будущее, что это именно из тех сокровищ, о которых мечтает каждый автор, важно лишь суметь воспользоваться даром судьбы, позволившей фантазии неожиданно создать такую идею.
  Пока она кратко записывала на отдельных листочках мелькающие в голове отрывки и сцены, у неё начала затекать рука. Если и дальше воображение будет работать с той же силой, то повторится знакомое и очень неприятное явление, когда она по несколько раз среди ночи просыпалась от боли в онемевших пальцах. Однако остановиться она не могла.
  Телефонный звонок прервал её самоистязание.
  - Света, привет, - раздался голос соседки Ани. - Куда ты подевалась? Давай посидим, поболтаем.
  Первым желанием Светланы было отказаться, сославшись на работу и при этом не уточнив, какого рода эта работа, но потом она решила, что пора дать себе отдых.
  - Заходи, - пригласила она. - Выпьем чаю. Сколько сейчас времени?
  - Без пяти шесть.
  - О, Боже! - ужаснулась Света. - Чай будет через полчаса, а то я ещё не гуляла с собакой.
  Дик был терпелив, скромен и без острой нужды не напоминал хозяйке о своих потребностях, что не означало, что потребности у него были занижены. Обнаружив, что о нём изволили вспомнить, он обрадовался, но, как ни торопился на улицу, всё же потребовал плату за право надеть на себя ошейник.
  Когда Аня появилась, у неё в руках было два толстых журнала.
  - Что это? - спросила Светлана.
  - Вручила женщина у место. Это каталоги косметической продукции. Можно выбрать, что захочется, и заказать ей. Она заранее записала имя и телефон на обложке.
  Светлана почувствовала, что Аня прямо-таки возрождает её к жизни. Такие толстые отлично отпечатанные каталоги не раздают всем прохожим подряд, а выбирают тех, кто следит за своей внешностью и может стать постоянным покупателем. Лично ей давно не вручали такие вещи, а Ане, несмотря на бросающиеся в глаза недостатки внешности, дали сразу два. Значит, Аня оставляет впечатление ЖЕНЩИНЫ, а Света - зачумленной бабы, которая игнорируется распространителями косметики. Может, вместо того, чтобы нагрузить себя рецензированием чужих книг, заняться собой? У неё школа и писательская деятельность, а этого более чем достаточно. Отказаться от надомников-одиннадцатиклассников, потому что они не имеют к ней отношения, а учителей математики много и помимо неё? И надо меньше волноваться из-за школьных неурядиц. Какая-то Мерчуткина-2 с анекдотичными требованиями умудрилась вымотать ей все нервы. Понятно поэтому, что вид у неё не как у женщины, которая себя уважает и заботится о внешности. Но как же легко вывести её из душевного равновесия! Всё, отныне ничто не заставит её ни о чём беспокоиться!
  - Ой! - воскликнула Аня.
  Света, ополаскивавшая чайник кипятком, обернулась как раз в тот момент, когда Дик, ухвативший зубами уголок учебника, оставленного на краю стола, сбросил его на пол и завилял хвостом в ожидании сухарика.
  Такого рода выходкам пёсика Светлана не придавала значения, а соседка разволновалась.
  - Сбросил книгу - и доволен! - ужасалась она. - Он ведь может так сбросить любую вещь, не только книгу!
  Хозяйке стало неудобно за своего избалованного питомца.
  - Он редко позволяет себе такое, - сказала она и обратилась не к совести, а к разуму собачки. - Дик, что ты делаешь? Это же "Геометрия" за десятый-одиннадцатый классы! Это очень тяжёлый предмет.
  - Жуткий, - с содроганием согласилась Аня.
  - Вот именно, что жутко тяжёлый предмет. Ты отшибёшь себе лапу или пробьёшь голову. Если уж хочешь рисковать, то выбери что-нибудь полегче, например, алгебру за седьмой или восьмой класс. Эти книжки гораздо тоньше.
  - Я про жуткий не в том смысле, - возразила Аня. - Никогда не понимала геометрию. Что-то мне удавалось решить самой, но чаще мне давали списать. Но экзамены я каким-то образом сдавала.
  "А я совершенно спокойна, - размышляла Светлана, обменивая учебник на сухарик. - Из-за расписания я тоже не волнуюсь, а сосед пусть провалится".
  Она рассказала про сцену у двери, которую застала, возвращаясь из школы.
  - Почему мне так не повезло? - заключила она. - Оказался бы соседом этот милый любитель собак, и у меня не было бы проблем, а то вселяется какой-то старый короед. Он так и выразился про Дика: "Чёртова собака". Или почти так.
  - Короед! - развеселилась Аня.
  Светлана разлила чай и схватила листок бумаги.
  - Что случилось? - удивилась соседка.
  - Это по работе - пояснила Света.
  Сначала она записала: "Морская свинка и мороженое", - а затем, после черты: "Мел и толстый завуч". Она надеялась, что этого будет достаточно, чтобы после ухода гостьи вспомнить и записать пришедшие в голову эпизоды.
  - И охота тебе работать? - покачала головой Аня. - Сдай квартиру и поедем со мной в Испанию.
  - У меня двое подопечных.
  - Отдай их кому-нибудь.
  - Кому же я могу их отдать? Женщине с сорока кошками? Нет, раз уж завела, то надо сознавать ответственность. И ещё школа. У нас математичка серьёзно заболела. Представляешь, что будет, если я объявлю, что срочно увольняюсь?
  Они с удовольствием пили чай.
  Свете остро не хватало второго выходного. За два разбросанных на неделе выходных не отдохнёшь, а что говорить о единственном?
  - Теперь давай посмотрим косметику, - сказала Аня. - Я только на улице открыла в двух местах и решила, что здесь есть что выбрать. Та женщина так расхваливала эту фирму, так убеждала перейти на их продукцию!
  Света вновь подумала, что ей никто ничего такого не предлагает, и это дурной знак. Правда, она очень редко бывает возле метро, но всё равно в ней за версту можно узнать загруженную работой женщину, которая совершенно не думает о том, как она выглядит. И она решила, что пора в своей жизни что-то менять. Возможно, Аня не просто так пришла к ней с этими каталогами, а на самом деле её направила сюда сама Судьба. И она тут же спохватилась, что рассуждает о Судьбе, как один из героев романа, который она довела почти до половины.
  - Есть у тебя ручка и бумага? - спросила Аня, глядя на эти предметы и уже намереваясь их взять. Светлана испугалась, что прочтя про морскую свинку и мороженое и про мел и толстого завуча, соседка будет удивлена и не удержится от расспросов, поэтому вскочила и торопливо унесла учебник вместе с интересным листочком в комнату, а принесла стопку чистых листков и несколько ручек.
  - Ну, это... - начала Аня.
  - Это не каталог, а что-то вроде рекламы, - пояснила Света. - Показывают новинки, рассказывают о себе и приглашают к себе работать, распространять продукцию.
  - Ты не хочешь попробовать? - спросила Аня.
  - Стоять у метро и приставать к людям с предложением что-нибудь у меня купить? - поёжилась Света. - В этом, конечно, нет ничего плохого, и большинство будет вежливо отказываться, но если кто-то ответит грубо, то настроение испортится на несколько дней.
  Ей сейчас же вспомнилась настойчивая мать Веры, которая очень вежливо, но упорно добивалась своего. Наверное, именно при таком характере и можно работать распространителями косметики.
  - Уж больно вы нежные, - сказала Аня. - Мне приходилось торговать. Легче всего было с колготками. Выносила их напротив крупных учреждений, и женщины сами всё раскупали. Здесь, правда, немного не то... А я не знаю, как они работают. Эта, - она потрясла увесистым журналом, - вручала каталоги со своими координатами, а может, завтра она же будет напрямую предлагать косметику. Или здесь можно только заказывать? Честное слово, Светка, если бы я не сдавала квартиру и мне были бы нужны деньги, я бы попробовала.
  - Сначала давай посмотрим каталог. Вооружайся ручкой и приготовься много писать. Первое: дорожная сумка за двести двадцать девять рублей. Из полиэстера. Для тряпки нормальная цена. По нынешним временам даже дёшево. Подожди! "Сэконом девятьсот двадцать рублей. Минус восемьдесят процентов". Сэконом. Это как?
  - Уценка. Значит, прежде стоила тысячу сто сорок девять рублей.
  - Видно, никто не берёт, - решила Света.
  - Написано, что новинка.
  - А! - разобралась Светлана. - Читай ниже: "При единовременном заказе на сумму четыреста девяносто рублей из этого каталога, включая любой продукт со стр. 4-7".
  - Завлекаловка, - определила Аня. - Будем иметь в виду... Что это? А, так это, оказывается, только середина сумки. Её можно носить отдельно, но к ней присоединяются и ещё две части, то есть ещё две сумки. Хочешь - носи их порознь, а хочешь - соедини при помощи молний. Те две части надо заказывать из других каталогов.
  - И, наверное, на сходных условиях, - предположила Света. - К каждой из них закажи товар на определённую сумму и ещё любой продукт с каких-то страниц. Смотри дальше: тушь для ресниц. Двести сорок девять рублей вместо трёхсот пятидесяти. Её можно заказать к сумке. Её или блеск для губ за сто девяносто девять вместо прежних двухсот восьмидесяти, причём учти, что выпуск ограничен.
  - Блеск мне не нужен, - задумалась Аня. - А вот сумку я бы взяла, только без других частей.
  - Тогда бери тушь. Тушь, как и блеск, являются новинками, но на них каким-то макаром ухитрились сделать скидки.
  - Пишут завышенную цену, а потом со скидкой получается та, которая и должна быть. Я записала сумку и тушь.
  - Не забудь номер по каталогу.
  - Записала.
  - Тени, - сказала Света. - Минус шестьдесят процентов. Четыре цвета за сто девяносто девять рублей. Короче, за двести.
  - Тебе нужны?
  - Нет. Очищающий гель всего за девяносто девять, а было якобы за двести. Интересно, кожа после него не слезет? Карандаш-подводка за сто сорок девять, а было, естественно, за триста...
  Светлане было интересно смотреть на то, как подкрашены модели. Девушки были красивы, поэтому их не очень портили фиолетовые губы или лиловые веки, но иногда цвета были приближены к реальности, и тогда идеально накрашенным лицом можно было залюбоваться.
  - Здесь ещё пять товаров без картинок, - сказала она. - Посмотри, может, что-то захочешь.
  Аня старательно отметила крем-пудру и дневной лифтинг-концентрат.
  - А где номер по каталогу? - спросила она. - Я вычёркиваю, потому что про них будет на страницах восемьдесят восемь и тринадцать. Здесь есть такое: "Золотой эликсир "Власть над временем" всего за триста девяносто девять рублей".
  - Уценённая новинка. Раньше стоила восемьсот, - не глядя, сказала Света.
  - Да, верно... Пудра. Нам не надо. Тушь. Стоит сто семьдесят девять рублей. На сто рублей меньше, чем та, которую надо купить к сумке. Опять карандаш-подводка. Туалетные воды. Три штуки и все с грандиозными скидками. Гель для душа. Мужской деодорант, сумка... тоже из полиэстера за шестьсот девяносто девять рублей. Я не буду говорить прежнюю цену, ладно?
  - Как скучно читать про шестьсот девяносто девять рублей. Может, применительно к некоторым нациям этот трюк и действует, но русские привыкли округлять в большую сторону. Даже если напишут "шестьсот семьдесят", нормальный русский отметит в уме: "Без малого семьсот".
  - Я на это уже не обращаю внимания, - сказала Аня. - Солнцезащитные очки, кошелёк из полиэстера за триста сорок девять... Голова уже идёт кругом. Неужели они не могут составить каталог по разделам, чтобы все виды туши были собраны в одном месте, духи - в другом, помада - в третьем. - Она наугад перелистала каталог. - Всё перемешано, так что не уследишь, что выгоднее купить.
  - Поэтому и перемешано, - решила Света. - Кто-то купит дорогую тушь, кто-то найдёт в себе силы добрести до более дешёвой. Смотри! Панама для маленького ребёнка из полиэстера за двести двадцать девять рублей.
  - Сумка стоит то же.
  - Но к ней надо всякого докупить. Цены, конечно, ставят произвольно. А может, сумка маленькая или низкого качества. Но так мы до завтрашнего утра не закончим. Давай смотреть лишь то, что нужно, а остальное - просто перелистывать. Мыло сто грамм за двадцать девять рублей.
  - Хочу.
  - Не торопись, похоже, это что-то подозрительное. Видишь, на одном куске стоит "China". Запиши, если хочешь, но потом подумай. Зубные щетки, пасты. Легче купить в "Пятёрочке" или "Южном дворе". Лосьон для тела, набор для педикюра, всякие средства для ухода за ногами, ногтями, опять дезодоранты, скрабы, кремы, блеск для губ, носки для интенсивного ухода за кожей ног... Кстати, блеск отвратительный. Там перламутр. Мало того, что губы будут сверкать, как ёлочный шарик, так ещё сколько гадости попадёт в желудок... Впрочем... Бери выше! "Частицы натурального бриллианта"! Каково!
  - А цена? - заинтересовалась Аня.
  - Было четыреста, а теперь двести семьдесят девять. Бриллиант настораживает. Перламутр хоть близок к жемчугу, и Клеопатра напиток из него уже опробовала, а тут бриллиант. До сих пор алмазную крошку применяли для наждачных работ, а в блеск для губ, вроде, не добавляли... Лак для ногтей за двести двадцать девять рублей.
  - Я запишу вишнёвый, - решила Аня.
  - Губные помады, но с блеском, крем-тон, тушь для ресниц...
  - Крем-тон, - повторила Аня, записывая. - Сколько стоит?
  - Четыреста семьдесят девять. Было шестьсот сорок. Не было, конечно, но так написано.
  - Опять блеск для губ...
  Светлана почувствовала, что начинает ненавидеть раскрашенных красоток.
  - Здесь, наверное, только Сабина будет с лёгкостью ориентироваться, - предположила она.
  - Или та женщина в той стороне коридора. Которая сильно красится.
  - Вряд ли. Сабина употребляет больше косметики, но она так её накладывает, что это не бросается в глаза. То есть, бросается в глаза сама Сабина а не косметика. А у Курулёвой всё наоборот... Румяна в шариках. Двадцать пять грамм за семьсот восемьдесят рублей. Цвета загара. Карандаш для глаз за четыреста. Лифтинг-корректор для век за триста десять. Тушь чёрная или сливовая, губная помада, лак для ногтей, укрепляющий кондиционер для ресниц, опять сумка, тени, набор браслетов под золото, акриловые бусы. Лучше зайти в наш магазинчик, где камни и бижутерия. Лак, туалетная вода, сумка из полиэстера за семьсот девятосто девять, зеркальце-крошка, чтобы класть в кошелёк, за сто двадцать девять, опять тушь и тени, лак в двух частях с эффектом кракелюра...
  - Каким? - не поняла Аня.
  - Ногти делаются пятнистые. Это не для нас. Даже Сабина на такое вряд ли рискнёт. Тональная основа, блеск, туалетная вода, девушка с бусами, шахматами и туалетной водой. Красивая, но хотелось бы взглянуть на неё без грима. А вот туалетная вода в очень красивом флакончике. Что-то очень дёшево. Всего за пятьсот девяносто девять. Наверное, аромат тут же улетучивается. А вот здесь туалетная вода в чёрном флаконе и запрокинувшаяся в агонии девушка, а может, уже труп. В нижнем белье, кожа сероватого оттенка, губы тёмно-красные, чуть приоткрытые, сильно накрашенные, глаза, наоборот, закрыты. Подошла бы для обложки книги "Мегрэ и труп молодой девушки".
  - Ну, ты даёшь! - покрутила головой Аня. - Даже жутко. А это что? Парфюмированный крем. Один за сто девяносто девять, а если два, то сто рублей скидка. Туалетная вода, спрей, сумка, тени, лак, помада, зеркало, блеск, лак, тени, маска, крем, массажёр, шорты, крем, шампунь, плавающие свечи, шарф, туалетная вода, браслет, сумочка, туалетная вода... Мужик так странно смотрит, словно хочет сказать: "Неужели, дуры, купите?" Дезодорант, крем. Да когда всё это кончится? У меня уже в голове всё перемешалось.
  - Если бы они и в магазине в таком же беспорядке перемешивали товар, то никто бы к ним не заходил, - решила Света. - Что-то мне расхотелось делать заказ. Я ведь только и пользуюсь, что помадой.
  - Да, - согласилась Аня. - Ты за собой не следишь. Я, когда дома, тоже не накрашиваюсь, но когда уезжаю за границу, то у меня всегда завивка, глаза и губы подкрашены. Думаю, что лучше купить всё, что надо, в нормальных магазинах. Вон, смотри: "Натуральное питание для твоей кожи". Всё это красиво выглядит, но я предпочитаю дешёвый крем с облепихой. Мне он нравится больше, чем любой дорогой, а я их перепробовала множество.
  - Вот это хорошо! Вот это я бы купила! - сказала Светлана.
  -Что? Увлажняющую маску для лица? Тонизирующий крем "Сочный арбуз"?
  - Нет. Просто арбуз. Посмотри, какой он здесь спелый, красивый. Я несколько раз покупала в разных магазинах, но всё попадались какие-то несладкие, безвкусные. А дыни лучше вообще не покупать.
  - Я на это уже смотреть не могу, - призналась Аня, только для вида перелистывая страницы. - Если заказывать, то денег изведёшь много, а купишь то, что не нужно. Оставить тебе этот каталог?
  - Нет. У нас иногда такие вещи приносят на совещания, чтобы чем-то заняться, а убивать на это свободное время не хочется.
  - Тогда я подарю Сабине, - решила Аня. - Ты ориентируешься в социальных сетях?
  - Не очень.
  - А я со многими общаюсь. Может, подберу себе мужичка. В основном там... неподходящие для жизни, но иногда попадаются такие, к которым можно присмотреться. Включи компьютер.
  Светлана принесла ноутбук в кухню. Приглашать соседку в комнату, где на столе были разложены бумаги с набросками романа, не хотелось. Аня очень ловко внесла куда-то её данные, сама выбрала фотографию и объявила с довольным видом:
  - Теперь тебе будут приходить сообщения. Только будь осторожна и не знакомься с кем попало.
  Про себя Светлана решила, что вряд ли она вообще будет с кем-то знакомиться.
  В этот день Свете так и не удалось вернуться к творчеству. На листках появились лишь вялые записи, которые после расшифровки надо было развить в эпизоды, но в голове клубился туман.
  "Люди сами превращают свою жизнь в мытарства, - подумала Светлана, когда ложилась спать. - Сколько времени потрачено на бездарное рассматривание этого каталога! И ведь мы с Аней не дошли и до середины. Неужели находятся женщины, которые постоянно этим занимаются? Теперь ещё прибавились какие-то социальные сети? Зачем они мне? Когда успевать писать роман?"
  Утром неприятное чувство от сумбурного каталога и зря потраченного времени всё ещё сохранялось, но после двух чашек кофе вытеснилось мыслями о новом сюжете. В голове возникали отрывки, иногда жизненные, иногда фантастические, но которые было приятно переживать в мыслях, а иногда настолько смешные, что стоило большого труда не засмеяться открыто. Именно благодаря этому Светлана пришла в школу бодрая, улыбающаяся, переполненная приятными эмоциями.
  У входа дежурила директриса, таким образом накинувшая на плечи недавно купленное пальто, чтобы было видно новое платье. Светлана не следила за её нарядами, но всё-таки удивлялась их изобилию. Сейчас она задумалась, куда же Дама девает старую одежду, если по два раза в неделю появляется в новой. Если бы её вещи выглядели скромнее, то они, надетые спустя какой-то промежуток времени, были бы приняты за новые, но директриса так любила вычурные фасоны, что забыть её костюмы, брюки-галифе и платья было бы трудно.
  - Светлана Николаевна, задержитесь, пожалуйста, - обратилась она к охваченной фантазиями учительнице, отчего последние сильно померкли.
  - Что-нибудь случилось, Зинаида Фёдоровна? - спросила Света.
  - На вас жалуются, - объявила Дама.
  - Опять графики? - вырвалось у Светланы.
  - Не знаю ничего про графики, я в них не разбираюсь, но ко мне приходили с жалобой на то, что вы не готовите детей к ЕГЭ.
  - Как это не готовлю? Мы решаем примеры из сборников, пишем тренировочные работы. Забросить учебники и пользоваться только сборниками с типовыми заданиями мы не можем, потому что нам надо пройти много новых тем, а задачи из сборников не заменят задач из учебника.
  - Я не знаю, что они хотят, но говорят, что вы не готовите детей к ЕГЭ. Часть С вы совсем не решаете. Отказываетесь рассматривать эти примеры.
  У Светланы мелькнула догадка.
  - К вам приходила мать Веры Смирновой? - спросила она.
  Дама замялась и огляделась, словно в ожидании поддержки или подсказки.
  - Да, эта женщина. Она и к вам подходила?
  - Зинаида Фёдоровна, я сейчас объясню, что ей надо.
  Дама перестала озираться.
  - Что? Я не очень хорошо её поняла. Какие-то трудные темы. Аллы Витальевны в школе не было, мне пришлось говорить с ней самой, а я ведь словесник, в вашей математике не разбираюсь.
  Света подумала, что сейчас директриса говорит совсем по-человечески.
  - Большинство заданий из части С предназначены для математических школ. Мы эти темы не проходим. А эта женщина хочет, чтобы я прошла эти темы с лучшими учениками, иными словами, с её Верой. Меня эта Мерчуткина обрабатывала полтора часа.
  Дама едва удержала улыбку, но вовремя вспомнила о своём достоинстве.
  - Очень много хочет, - сказала она, передёрнув плечами и поправив пальто. - Мне она и показалась очень странной... Здравствуйте, Алла Витальевна.
  - Здравствуйте - отозвалась подошёдшая к ним Землянская.
  В этом обычном в устах любого человека приветствии отразилась и энергия, и жизнерадостность, и особая, присущая ей свобода в общении.
  - А что за странная женщина? - поинтересовалась она.
  Директор принялась объяснять:
  - Заявилась ко мне в субботу и долго жаловалась на то, что Светлана Николаевна отказывается решать примеры из части С...
  - А почему вы отказываетесь? - перебила её завуч, обращаясь к Светлане.
  - Мы их решаем. Конечно, решаем! Но только те примеры, которые нам доступны, - ответила Светлана.
  - А эта Мерчуткина хочет, чтобы Светлана Николаевна прошла с её дочерью темы, предназначенные для математических школ, - пояснила Дама, подчёркивая слово "Мерчуткина".
  Землянская сначала с недоумённым видом пожала плечами, а потом сказала:
  - Мы в этом разберёмся. Но вообще, Светлана Николаевна, на вас слишком много жалоб. Вы не забыли, что на вас уже жаловались?
  - Какие-то графики, - подтвердила Света. - Для экзаменов они не нужны. Интегралы. Мы их ещё не должны проходить по программе. По-моему, эту жалобу можно аннулировать.
  - Вы так думаете? - спросила Землянская с глубокомысленным видом.
  Директриса стала официально-строгой:
  - Хорошо, Светлана Николаевна, можете идти, - распорядилась она.
  Света решила не откладывать собственного дела. Здесь Дама, которая была свидетельницей обещания Землянской, поэтому будет уместно именно сейчас заговорить о расписании.
  - Алла Витальевна, - обратилась она к завучу, - когда у меня забирали кабинет, мне обещали, что половину уроков я буду проводить в нём, а оставшиеся дни - в других кабинетах, но бегать по школе мне не придётся и я буду весь день работать на одном месте.
  - Ну? - не поняла Землянская.
  - Мне этого не сделали. Я ждала, когда будет постоянное расписание, но мне и там поставили разные кабинеты.
  - А при чём здесь я? Я не занимаюсь расписанием.
  - У нас расписанием занимается специальный человек, ей за это платят деньги, - подтвердила Дама, словно Света этого не знала.
  - В вашем бывшем кабинете вы не можете работать, если у новой хозяйки кабинета есть уроки... - продолжала завуч.
  - Мы ведь не можем сказать ей, чтобы она бегала по другим кабинетам, - подхватила директриса. - Сказать ей: "Уйдите из вашего кабинета, потому что там хочет вести уроки Светлана Николаевна?"
  - А что до расстановки кабинетов, то я в это не вмешиваюсь, - закончила Землянская совершенно спокойно и даже удивлённо. - Вы обратились не по адресу.
  - Вероятно, - согласилась Светлана и отошла.
  Что она могла сделать? Если человек дал обещание только для того, чтобы с большей лёгкостью забрать кабинет, и с самого начала не собирался его выполнять, то лучше сразу с этим примириться. Не в её власти что-то изменить. Такое случается в школе сплошь и рядом, и не только в школе. Единственное, что она может сделать, это попросить Екатерину Ильиничну поменять ей кабинеты, чтобы не надо было каждый урок переходить в новый.
  - Светик, что такая грустная? - спросил Жигадло.
  Светлана рассказала о том, как её обманули, а Михаил Борисович, едва уяснил, о чём речь, принялся хохотать.
  - Света, я тебя обожаю! - объявил он. - Если не выйдешь за меня замуж, я умру. Неужели ты всерьёз поверила, что Землянская будет думать о том, что она пообещала? Да она забыла об этом, едва ты согласилась отдать кабинет! Я её уже два раза ловил на откровенной лжи. И впредь не верь ничему, что тебе скажут. Представь, что ты в тылу врага. Соблюдай свои интересы и всё время будь настороже, чтобы тебе кто-нибудь не навредил. Поняла?
  - Поняла, - согласилась Светлана.
  - А замуж за меня пойдёшь?
  - Прежде могла бы согласиться, а теперь вняла вашим убеждениям и собираюсь соблюдать свои интересы.
  Жигадло засмеялся.
  - Светик, только ты не расстраивайся из-за этой чепухи. Надо было отстаивать своё право на кабинет, а раз ты так легко уступила, то примирись с тем, что придётся бегать по школе.
  - Мытарства, - проговорила Светлана.
  Учительница математики Серёгина, с которой они поболтали на второй перемене, повторила слова Жигадло, но другим тоном, более веским и жёстким:
  - Сами виноваты. Не надо было уступать кабинет.
  Весь день Свету сопровождали обида, разочарование в Землянской, суета с переменой кабинетов, уроки и общение с детьми (самое приятное), тяжёлые сумки с книгами и тетрадями, короткие разговоры с коллегами на переменах и непрерывно возникавшие в голове сценки и эпизоды и из нового романа, и из того, который она писала сейчас. При ней постоянно был листок, куда она вкратце, иногда в двух-трёх словах, вписывала суть очередного видения, которое займёт своё место в произведении.
  "Двойная жизнь Светланы Ермаковой", - подумала она.
  - Светлана Николаевна, вы помните, что на этой неделе мы пишем диагностические работы? - спросила Серёгина, когда Света вновь появилась в коридоре третьего этажа.
  - Помню.
  По расписанию, у Светланы должно было быть "окно", но ей поставили замену в классе больной Семаковой. Теперь надо было приготовиться к тому, что придётся замещать Марию Витальевну в каждый свободный урок.
  - Я так боюсь, что меня опять заставят выйти на замену в мой методический день! - сказала она Серёгиной.
  - Отказывайтесь, вот и всё, - авторитетно заявила та. - Выходить или не выходить на замену - право учителя. Никто не может ему это приказать. Могут просить, убеждать, но если вы сочтёте нужным отказаться, никто вас за это покарать не сможет. Лично я не собираюсь в свой методический день выходить в школу. Екатерина уже подходила ко мне с этим, и я отказалась. Да, у нас официально только один выходной, а методический день не считается выходным, но я хочу использовать его для подготовки к урокам. Я не хочу проводить замены, а уже после них готовиться к урокам. Я и без того торчу в школе до пяти-шести часов. С восьми до пяти-шести. Получается девять-десять часов. Да ещё часто приходится задерживаться и дольше. А не задержишься, так приходится работать дома... А вы всё веселитесь, Михаил Борисович?
  Жигадло подошёл к ним.
  - Никак не могу поймать журнал моего класса, - пожаловался он. - Как ни зайду - нет в ячейке. Хорошо, конечно, что шкаф с журналами перенесли из коридора в учительскую, но теперь его не запирают, а я не уверен, что его можно оставлять открытым.
  - Если какой-нибудь журнал пропадёт, то это сделают не дети, - ответила Серёгина и многозначительно кивнула. - А насчёт того, что удобнее держать шкаф в учительской, а не в коридоре, то это вопрос спорный. Конечно, в коридоре слишком тесно, но зато в любой момент можно было подойти и взять журнал. Сегодня я до первого урока так и не смогла попасть к журналам, потому что учительская была закрыта.
  - Я тоже не смог, - согласился Жигадло. - Три раза туда поднимался. Постою перед закрытой дверью и спускаюсь к себе. А отвлечься от горьких мыслей не хотите? Моя Сатволдиева, как я с ней ни бьюсь, продолжает ходить по школе на высоченных каблуках. Как она на них передвигается, не представляю...
  - Заденут, толкнут, - прервала его Серёгина. - А если подвернёт ногу на лестнице?
  - Сегодня Красавчик долго на неё кричал, что она не соблюдает школьные правила, а потом потребовал написать объяснительную записку. Хотите почитать?
  - Давайте вашу объяснительную, - согласилась Мария Александровна.
  Светлана встала рядом и прочитала следующее: "Я Сатволдиева Е.Н. пришла в школу в туфлях, т.к. в школу ходить в туфлях не запрещается, но учителю химии смутили мои каблуки".
  - Смутили каблуки, - повторила Серёгина. - Хорошо сказано. Учителю смутили.
  - Наш смущённый каблуками Красавчик принёс этот документ мне и велел разобраться с девицей. А как я с ней могу разобраться? Снять с неё туфли и оторвать каблуки? Я не раз говорил с её родителями о том, как опасно ходить на таких каблуках по школе, что её могут случайно толкнуть на лестнице, но они попросту не отвечают, словно не слышат.
  - А как они этими шпильками портят линолеум в классах, - пожаловалась Света. - У меня под некоторыми партами он просто истыкан.
  - Раз чужой, то им это безразлично, - вздохнула Серёгина.
  - Пойду искать журнал, - сказал Жигадло.
  - Мне поставили три окна, - пожаловалась Серёгина, проводив его взглядом.
  - У меня четыре, - ответила Светлана.
  - А вы видели расписание для учителей?
  - Нет, я ещё не заходила в учительскую, - призналась Cвета.
  - Первое, что бросается в глаза, это дыры. Сплошные дыры. У учителей до шести-семи "окон" в неделю. Если их соединить, то получится полный рабочий день, а то и больше. У молоденькой англичанки, которая сидит на первом этаже, в субботу всего два урока. Ей надо ехать в школу ради двух уроков, а она живёт далеко. Она уж подходила к завучу, а та ответила, что расписание составляется не для удобства учителей, а для удобства детей.
  - Схожу, посмотрю, - решила Светлана.
  - А журналы вы не берёте?
  - На них не хватает времени, - объяснила Света. - Мне нужно за ключом спускаться на первый этаж, а за журналами подниматься на третий, да ещё можно их не застать. Лучше я в спокойной обстановке буду заполнять их в "окна" или после уроков. Это сейчас мне повезло, что кабинет на третьем этаже и перемена большая.
  Шкаф в учительской занял свободное место у двери. Письменный стол поставили у стены. Возле расписания печально стояла учительница информатики.
  - Говорят, Зельдиной поставили в субботу только два урока, - сказала Света.
  - Ей повезло, - ответила молодая женщина. - У неё два урока подряд, и после них она может уйти. А вот мне тоже поставили в субботу только два урока. Но какими?
  Света поняла, почему она не сказала словами, какие по счёту это были уроки, потому что гораздо эффектнее было увидеть своими глазами строчку, где стояли первый урок, дальше четыре "окна" и шестой урок.
  - А как такое расписание прошло? - спросила она.
  - У нас всё проходит, - махнула рукой учительница. - Я даже обращаться с этим не буду, потому что всё равно ничего не переделают. Но кое-кому "окон" вообще не поставили. У нас здесь "белые" и "чёрные".
  - Не жизнь, а сплошные... - начала было Светлана проговаривать неотвязную фразу, но остановила себя и на ходу её переделала. - Не жизнь, а сплошные удовольствия.
  Женщина зафыркала, и на этом они покинули учительскую.
  Светлана всё-таки обратилась к Екатерине Ильиничне с просьбой переставить ей кабинеты. Только пришлось подождать до конца уроков, чтобы решить свою проблему на свободе, а не в спешке.
  Екатерина Ильинична была женщиной неплохой и невредной, но её замучили сначала изменениями в нагрузках некоторых учителей, из-за чего пришлось по несколько раз полностью переделывать расписание, а потом новыми требованиями к составлению расписания, причём всё это сопровождалось выговорами, грубостью и криками. Именно поэтому все её мысли были направлены на то, чтобы расставить детям уроки, как полагалось, а до удобства учителей, до многочисленных "окон" в их расписании ей уже не приходилось думать, а ещё меньше её заботило, в какие кабинеты направлять учителей, не имеющих своих кабинетов. Уже из последних сил, постоянно отвлекаемая то учителями, то детьми, то администрацией, она бездумно вписывала им номера кабинетов, у чьих хозяев были в это время "окна" или методические дни, не заботясь о том, что бедолагам почти на каждой перемене придётся переходить с места на место.
  - Я к вам с просьбой, - сказала Светлана, когда учительница химии закончила что-то выяснять по своему расписанию и ушла.
  - Говори, Светик, - вздохнула заместитель директора по расписанию.
  Светлана кратко рассказала об обещании, которое дала Землянская, когда отбирала у неё кабинет, и её сегодняшнем ответе.
  - Ей нельзя верить, - сказала Екатерина Ильинична. - Если ей выгодно, то она лжёт без зазрения совести. Я-то ближе в ней и к директрисе, поэтому чаще сталкиваюсь с этим. И Дама прежде не врала, или почти не врала, а сейчас берёт с неё пример.
  - Мне сказали обратиться к вам, - объяснила Светлана. - Переделайте мне как-нибудь кабинеты, чтобы не менять их после каждого урока. У меня только во вторник два урока подряд в одном кабинете и в субботу три урока. Почему в субботу нельзя поставить мне на весь день мой кабинет? Терёшина в субботу не работает, кабинетов свободных много.
  - Света, мне не до этого, - ответила Екатерина Ильинична. - Когда я буду посвободнее, тогда и подойди.
  Светлана была ей очень симпатична, но она настолько привыкла к её манере безропотно или лишь с самым тихим ропотом принимать неприятности, которые у многих вызвали бы крики возмущения или жёсткий отпор, что совершенно с ней не считалась. Однако сейчас она почувствовала, что сказала что-то не так и это задело Свету. Ссориться с хорошо к ней относившимся человеком ей не хотелось. Кроме того, она вовремя вспомнила, что болеет Семакова и, скорее всего, придётся ещё раз просить Светлану выйти на работу в свой выходной, а это после таких категоричных слов будет нелегко.
  - Светик, только ты не обижайся, - попросила она совсем другим тоном и с обезоруживающей прямотой. - Если бы ты знала, что мне пришлось пережить из-за этого расписания, ты бы мне посочувствовала. Мне несколько раз хотелось от всего отказаться и вообще уйти из этой школы. Дама орёт, Землянская недовольна и хоть и не орёт, но высказывается с полной определённостью, учителя то и дело подбегают с претензиями, а ведь у меня ещё свои уроки, проверка тетрадей, проекты. Как я жалею, что опять согласилась составлять расписание! Не так много за это платят, чтобы терпеть постоянную нервотрёпку. Как только всё уляжется и все успокоятся, я проставлю кабинеты так, чтобы учителям реже их менять, а тебе я отдельно обещаю, что ты вообще будешь сидеть весь день в одном кабинете. Только немного подожди. Чуть-чуть. Договорились?
  Говоря это, Екатерина Ильинична верила, что обязательно выполнит то, что пообещала.
  Светлана была тронула жалобами коллеги и легко согласилась немного подождать.
  Когда она ушла, Екатерина Ильинична хотела было поискать возможность так переставить уроки, чтобы убрать хотя бы одно "окно" у учительницы химии, с которой иногда пила чай, но в кабинет зашли сразу четыре учительницы со своими претензиями к расписанию и скоро всякое воспоминание об обещании, данном Светлане, выветрилось из её памяти.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"