Может показаться странным, что Полетаев, четверть своей жизни проведший в экспедициях, вконец растерялся, когда переезд, маячивший в ближайшем, но весьма неопределённом будущем, наконец настал. На раскопки или в поход он собирался очень легко, потому что заранее знал, какой минимум вещей должен взять с собой, а сейчас надо было позаботиться обо всём, что он имел: библиотеке, мебели, посуде, одежде. Но самым важным было не повредить коллекцию старинных предметов. Ничего особенного, никаких музейных редкостей в ней не было, но в глазах историка черепок от глиняного горшка двенадцатого века был ценнее отличного качества и отменной целости фарфорового сервиза века нынешнего.
За свою семидесятидвухлетнюю жизнь он лишь раз переехал на новое место, да и то это перемещение было совершено в собственном подъезде. Когда ему, совсем ещё молодому человеку, присвоили звание доктора исторических наук, то заодно выделили освободившуюся очень кстати крошечную квартирку этажом ниже (как же ему завидовали все соседи!), и он с помощью друзей быстро перетащил туда всё, что у него находилось в его комнате в коммуналке. Вряд ли это можно было назвать полноценным переездом.
С тех пор Полетаев незаметно для себя основательно оброс вещами, главным образом книгами, черновиками своих работ и предметами далёкой старины, не представляющими интереса для музеев. Постепенно упаковывая всё это в коробки, он удивлялся, когда же он успел наполнить свою квартиру таким обилием вещей, но перед самым переездом, когда надо было уложить оставшееся, ему показалось, что этого оставшегося чуть ли не больше, чем упакованного. Спасибо Анатолию, который взял на себя организацию этого дела.
- Владимир Михайлович, я вас не узнаю, - сказал Рыбаков совершенно потерянному старику. - Вы всегда так чётко руководили всеми экспедиционными переездами, а сейчас не знаете, за что взяться.
- Там всё было проще, - оправдывался Полетаев. - Ясно, что, как и в каком порядке упаковывать и размещать в машине, а со своим барахлом я совсем запутался. Коллекции у меня хорошо уложены, и за них я спокоен, но боюсь, что посуда не доедет до места целой.
- Доедет. А что не доедет, заменим новой.
- Как у Гончарова, - согласился Полетаев. - Раз разбилась, значит, ей срок вышел.
Вскоре пришёл Валерий. Вот про него старик совсем не думал, не ждал его и очень удивился его появлению.
- Ты с дядей, Валерик? - спросил он любезнее, чем это требовалось.
Он всегда был рад видеть своего старого друга, но сейчас момент для приёма гостей был неподходящим.
- Нет, дядя Володя, я один. Сегодня дядю Колю лучше сюда не пускать: ему захочется помочь, а при его состоянии здоровья ему нельзя суетиться. Зато я совершенно здоров и готов придти на помощь.
Валерий махнул рукой Анатолию, увязывающему остатки книг, и тот приветствовал его ответным жестом.
- Да зачем же ты будешь терять время? - возразил старик. - Мы прекрасно справимся сами. - Спохватившись, что получается невежливо, он добавил. - У тебя, наверное, своих забот хватает, а ты будешь возиться с нашими.
- Дядя Володя, что вы?! - воскликнул Валерий с обидой в голосе. - Вы же ближайший друг дяди Коли, я вас знаю с пелёнок и очень вас люблю. Вы мне прямо как второй отец. То есть, не второй, а третий. Второй - дядя Коля.
"Вот лиса! - подумал Полетаев. - До чего же юлишь! Второй отец, третий... От второго отца ты ждёшь квартиру, это ясно. А что ты хочешь получить от меня?"
И ему тут же стало стыдно. Ведь Валерке нет никакой выгоды ему помогать. Наследство после него он не получит и знает об этом, денежных подачек он никогда в жизни не получал, не просил и не попросит. Ясно, что корыстных мотивов здесь нет и он от чистого сердца хочет им с Толей помочь. Может, он и к своему дяде относится с искренней любовью. Зачем же он, старый ворчун, вообразивший себя знатоком человеческих сердец, поставил на мальчике чёрную печать, как на негодном товаре?
- Ты точно сейчас ничем не занят? - спросил старик. - Не окажется, что из-за нас ты понесёшь убытки в своём бизнесе?
Валерий весело рассмеялся.
- Не беспокойтесь, никаких убытков я не понесу. Мой бизнес настолько мал, что я могу располагать своим временем, как пожелаю.
Суть своего бизнеса он никому не раскрывал и на все расспросы отвечал, что он связан с торговлей. На самом деле, он на паях с двумя приятелями имел крошечный магазинчик запчастей, который не оправдывал возлагавшихся на него надежд и едва-едва позволял сводить концы с концами. Основной доход ему доставляла роль посредника в операциях с недвижимостью и в других подобных делах. Иногда приятели, занимавшиеся грузопассажирскими перевозками, просили его подвезти кого-нибудь на его машине, если число заказов превышало число имевшихся у них трёх машин, и он охотно брался за это дело, выбирал самый длинный и путаный маршрут, позволявший ему стоять в пробках, и к концу поездки получал с растерявшихся пассажиров вдвое больше, чем было приблизительно намечено при разговоре с "диспетчером", то есть женой руководителя "фирмы".
- Я заранее узнал у Толи, на какой день назначен переезд, и распланировал свои дела так, чтобы сегодня быть свободным, - пояснил он.
- Спасибо, Валера, - ответил Владимир Михайлович.
По его тону Валерий понял, что Полетаев поверил в его чистосердечность.
- Что мне делать?
- А это ты узнай у Толи. Я сам у него под началом.
Валерий был доволен, что старик так легко сдался и от прежнего недоверия (совершенно непонятного и беспочвенного, ведь он ничем, ни единым поступком его не заслужил), перешёл к дружескому радушию.
- Что делать? - обратился он к Анатолию.
- Неси сюда все книги, какие ещё остались.
Рыбаков с прискорбием видел, что Полетаев в его отсутствие постарался от души, так что книги, которые ещё не были упакованы, не могли подвергнуться опасности быть выброшенными.
- А шахматы уложил? - с беспокойством спросил Валерий, принеся ещё одну стопку.
- Конечно, уложил.
- Надеюсь, не очень далеко? Сразу найдёшь?
- А что?
- Я захватил карманные шахматы, на крайний случай и они сойдут, но приятнее иметь дело с твоими. Большие, солидные, сразу ощущаешь, что это не просто игра, что это...
- Священнодействие, - подсказал Рыбаков. - Неужели ты думаешь, что сегодня у нас хватит на это времени?
- А вдруг? Захотим чуть передохнуть, вот и сыграем партию.
Анатолий подумал, что едва ли у них выдастся такая возможность, но спорить не стал, потому что и сам был бы не прочь сыграть, а Полетаев, молча прислушивающийся к разговору, подумал, что, возможно, сегодня Валерка предложил свою помощь с тайной надеждой сыграть в любимую игру. Такое ребячество старику понравилось.
- Шахматы близко, но всё-таки не настраивайся, - предупредил Рыбаков.
- Да я так, к слову, на всякий случай. Слушай, Толь, а сколько машин вы заказали?
- Одну.
- Все вещи сразу не перевезёшь.
- Конечно, не перевезёшь, ведь всё место займёт мебель, - подтвердил Полетаев. - Её, наверное, придётся везти с двух, а то и с трёх раз.
Валерий метнул на Анатолия удивлённый взгляд, но тот предостерегающе покачал головой.
- Сначала перевезём коробки, а уж потом вернёмся за мебелью, - сказал Рыбаков. - Полка из кухни поедет с первой партией.
- Холодильник, - подсказал старик.
- Со следующей.
Валерий ничего не понимал. Зачем старому хрычу понадобилось везти допотопный холодильник, если в новую квартиру уже куплен современный и очень хороший? Но Анатолий рассеял его недоумение, едва они остались одни.
- Поможешь мне, - шепнул он. - Владимир Михайлович хочет, чтобы я перевёз к себе часть новой мебели и холодильник, а он, мол, доживёт со старым другом. Он ведь ещё не видел, как оборудована его квартира, а когда увидит, ему сразу расхочется везти всю эту рухлядь. А ты его в этом поддержи. Скажи ему как-нибудь потактичнее, что старью там не место. Тебя он скорее послушает. Втроём нам в машину не влезть, поэтому я останусь здесь, а ты...
- О чём ты говоришь?! - почти вскричал Валерий. - Нам там и вдвоём не поместиться. Учти, что будут грузчики, так что и для дяди Володи места не хватит. Я как чуял, что моя машина обязательно понадобится! Довезу вас в лучшем виде и туда, и обратно, и опять туда. - Он спохватился, что просьба Анатолия не была предназначена для ушей Полетаева, поэтому перешёл на шёпот. - Сам его обработаешь, а я буду на подхвате и своё слово тоже вставлю.
- Спасибо, Валера, - поблагодарил Рыбаков, причём его лицо не отразило естественных при данных обстоятельствах эмоций, лишь голос чуть потеплел. - Я об этот не подумал. Слышали, Владимир Михайлович? Валерка отвезёт нас на своей машине.
Как раз это Полетаев слышал. Не слышал он лишь подробностей заговора, но догадывался о его сути. Про себя он твёрдо решил не вступать в лишние споры при Валере, а потом тихо убедить Толю забрать всё лишнее, из-за чего в новой квартире невозможно повернуться. И ему вновь представилось, как он с трудом протискивается между мебелью, заполнившей всё пространство.
- Спасибо, мальчик, - откликнулся он. - Не ожидал таких удобств. А ведь иначе нам пришлось бы добираться своим ходом.
"Почему я всё время к нему придираюсь? - удивлялся он. - Никто его ни о чём не просил, и он сам пришёл, чтобы помочь, подумал о том, что места в кабине займут грузчики, пригнал свою машину, чтобы нас довезти, собирается потратить на нас весь день. И как он сообразил? Толька привык к нашей экспедиционной машине, а с квартирными переездами никогда не имел дела. Хорошо, что нашёлся человек, который всё предусмотрел. Почему у меня душа к нему не лежит? Бывают же необъяснимые симпатии и антипатии!"
Грузчики, молчаливый и деловые, появились в срок, хмуро выслушали наставления старика о необходимости довезти "вот эти, те и вон те" ящики в сохранности и быть очень осторожными "вот с этим" и принялись с такой скоростью переносить вещи в машину, что Полетаев не смог уследить, в должном ли порядке устанавливают груз. Он обречённо представлял все свои ценности поломанными и разбитыми и заранее готовился к тому, что склеивать и восстанавливать предметы старины придётся долгое время.
- Остальное в следующий заезд, - кратко бросил один из грузчиков, унося последние коробки из намеченной партии.
- Поехали и мы, - пригласил Валерий. - Карета подана. Если есть что-нибудь хрупкое или ценное, можем забрать с собой.
- Есть, - подтвердил Полетаев. - Вот здесь. Я упаковал отдельно. Уместится?
- Впихнём.
- Тогда сам и неси. Только осторожно, чтобы не ударить обо что-нибудь. А ты, Толя, прихвати с собой вот этот свёрток.
Валерию показалось, что он неспроста поручил именно ему, а не Рыбакову, нести объёмистый и достаточно тяжёлый ящик, даже не цельный ящик, а словно составленный из чего-то с приставленными со всех сторон картонками в виде стенок. Очевидно, это было что-то особо ценное. Не картины ли, о которых говорили старики? Шишкин? Поленов? Ясно, что картин несколько.
- Дядя Володя, Толя, поторопитесь. Я жду вас в машине у подъезда, - сказал он, выходя первым.
"Но я не буду возражать, если вы задержитесь", - добавил он про себя.
По лестнице он почти бежал, стремясь выгадать время, а потом долго возился у багажника, то так, то этак укладывая интересный груз, одновременно усердно его ощупывая. За этим занятием и застали его Полетаев с Рыбаковым.
- Вроде, хорошо встал, но вдруг... - озабоченно проговорил Валерий. - Там есть чему разбиться?
- Нет. Об этом не волнуйся, - успокоил его старик. - Хрупких вещей там нет.
"Значит, действительно, картины", - удовлетворённо сказал себе Валерий.
Однако всякая удовлетворённость тут же исчезла, и он сам себе показался лисой, видящий виноград, но не могущий до него добраться. "Видит око, да зуб неймёт". Хоть бы одним глазком взглянуть на эти шедевры!
Он сел на водительское место и повёз своих пассажиров в ставший ему таким знакомым дом. Он хорошо вёл машину: без рывков, без превышения скорости, скрупулёзно соблюдая все правила дорожного движения.
В другое время Полетаев наслаждался бы такой поездкой, но сейчас нервничал. Однако стоило ему вспомнить, сколько старых людей умирает от волнения при переезде на новую квартиру, как он сразу перестал тревожиться. Что, в самом деле, особенного в том, что вещи и их хозяина перевезут с одного места на другое? Он мог бы ответить на этот вопрос, что трудность не в самом переезде, а в том, что на новом месте он будет оторван от всех своих знакомых и чужд местным обитателям, но постарался отогнать эту мысль.
Когда они остановились у подъезда, Владимир Михайлович вылез из машины и со всем вниманием осмотрелся. В этом доме ему предстоит провести остаток своей жизни. Хорошо ему здесь будет или не очень? По крайней мере одна женщина на его этаже по непонятной причине сразу же его невзлюбила. Он вспомнил колючий взгляд особы с нервным лицом и мальчиком-ангелочком и погрустнел. Что он ей сделал? А может, дело в квартире? Вдруг, она сама хотела бы её занять? Но в любом случае ему будет здесь очень одиноко.
Полетаеву посчастливилось (в кавычках или без кавычек, это зависит от индивидуальных вкусов) переезжать именно в тот день, когда Алевтина Ивановна, почувствовавшая себя почти совсем здоровой, впервые после болезни вышла посидеть на лавочке и побеседовать с приятельницами. Сам он об этом обстоятельстве не знал, в отличие от старухи, которая на все лады хвалила своё решение именно сегодня выйти на улицу. Она зорко оглядела приехавших и узнала в Валерии того темноволосого красавца, которого уже видела.
- Здравствуйте, - любезно поздоровалась она, подходя к ним и обращаясь пока что преимущественно к лицу знакомому, попутно кивая и улыбаясь двум другим. - Уже переезжаете или опять только посмотреть? Я ваша соседка.
Полетаев с первого взгляда понял, что эта старая женщина - большая охотница до чужих дел и, вероятно, сплетница, необычайно бойкая и общительная. Однако то, что она встретила его радушно и с улыбкой, показалось ему добрым знаком. От старухи он постарается держаться подальше, потому что никогда не любил толков и пересудов и никогда не принимал в них участие, но, может быть, здесь окажутся и другие соседи, которые тоже отнесутся к нему доброжелательно.
- Уже переезжаем, - ответил Валерий.
- Алевтина Ивановна, - несколько церемонно представилась старуха и, вовремя вспомнив, что Светлана нашла в ней сходство с английской леди из высшего общества, даже чуть наклонила голову.
Так как она воспроизвела кивок из только что просмотренного старого фильма "Гусарская баллада", то он показался троим приезжим несколько странным. Возможно, к нему полагалось бы щёлкнуть каблуками.
- Валерий, - представился Валерий.
- Владимир Михайлович.
Полетаев понравился ей с первого взгляда. Он показался ей статным красавцем с благородной внешностью, и она решила непременно с ним подружиться, чтобы такое общение заменило ей незабвенного Петра Захаровича.
- Анатолий Сергеевич, - чопорно представился Рыбаков.
И он внешне необычайно ей понравился, но она сразу поняла, что вести с ним долгие разговоры не удастся. Вряд ли можно рассчитывать больше, чем на "здравствуйте" и "до свидания". Впрочем, её это не огорчало, потому что её внимание было поглощено старшим из приехавших.
- Кто же у нас поселится? - спросила она. - Двое? Или все трое?
- Нет, - любезно ответил Валерий. - Здесь будет жить только Владимир Михайлович, а мы будем всего лишь навещать его. Приезжать в гости.
Полетаева больно кольнули эти слова, напомнившие ему то, что он и без того не забывал: что его Толя поможет ему разложить вещи, а потом уйдёт от него, переселится в свою новую квартиру на окраине и будет его изредка навещать. И останется он один-одинёшенек.
Алевтину Ивановну интересовал только старик, поэтому сообщение о том, что молодые люди (а в её глазах, они были молодыми) будут лишь наведываться сюда, её не очень огорчило. По её характеру, чем больше людей её окружало, тем было лучше, лишь бы они не жили с ней в одной квартире, но если уж выбирать между тремя её новыми знакомыми, то она, разумеется, выберет Владимира Михайловича.
Во двор въехал фургон, и как ни хотелось любопытной старухе присутствовать при переноске вещей в дом и увидеть сами эти вещи, но пришлось ей вернуться к подругам и со скамьи наблюдать, как грузчики таскают коробки, ящики, мешки и свёртки.
Мебели совсем нет, - заметила одна из старух.
- Мебель купили новую, - объяснила Алевтина Ивановна, которая наблюдала за её привозом через полуоткрытую дверь.
- А ты, Аля, всё тосковала по Петру Захаровичу, - заметила вторая старуха. - Посмотри, какой кавалер у тебя будет. Ведь наших лет старик, а какой красавчик!
Алевтина Ивановна буквально купалась в лучах славы, озарявшей нового соседа.
Полетаев, не подозревавший о том, что новая знакомая во дворе взяла его под своё покровительство, легко взбежал на третий этаж по лестнице, предоставив лифт в распоряжение грузчиков. Анатолий не отставал от него, а Валерий, на долю которого приходился самый тяжёлый груз, чуть медленнее проделывал путь наверх, то и дело ощупывая свою ношу, встряхивая её, прислушиваясь к ней и чуть ли не принюхиваясь. По его мнению, это не могло быть ничем иным, как картинами, заботливо упакованными, чтобы не повредить полотна. У него дух захватывало от сознания, что сейчас в его руках находятся произведения великих мастеров. Невозможно поверить, что он вот этак запросто несёт бесценные шедевры! Ему стало казаться, что сам воздух вокруг него подёрнулся дымкой торжественности.
- До чего же я ненавижу табачный дым! - раздался сверху голос Полетаева. - Годами собираются принять закон о местах, где можно и где нельзя курить, и всё никак не примут.
- Да, всё сизое от дыма, - согласился Рыбаков. - Придётся вам, Владимир Михайлович, пользоваться лифтом.
Полетаев, вопреки своему возрасту, а возможно, благодаря ему, то есть благодаря усиленной заботе о сохранении здоровья и бодрости, презирал все механические приспособления, освобождающие людей от физических усилий, в том числе и лифты. Он и на шестнадцатый этаж предпочёл бы подниматься по лестнице, но при непременном условии, что будет дышать относительно чистым воздухом.
- Валерик, тебе не тяжело? - спросил он.
- Мне не тяжело, - ответил Валерий.
Подумать только: Шишкин! Дядя Коля сказал, что больше всего ему нравится Шишкин, хотя лучше всех считается Поленов. Значит, есть картины и других мастеров, возможно, даже более ценные. Он не был знатоком искусства, хотя и родители, и дядя Коля, и дядя Володя с Толькой водили его в музеи, но он хорошо помнил, как он, порядком уставший от впечатлений, всегда оживал перед полотнами Шишкина, а его "Три медведя" неизменно умиляли его, несмотря на то, что были опошлены бесчисленными репродукциями и по неизвестной причине сделались гостиничным символом. Почему "Три медведя"? Три медвежонка и взрослая медведица. Всего четыре. Вроде, по-настоящему картина называется "Утро в сосновом бору". Шишкин! Хоть бы одним глазком взглянуть на то, что он сейчас несёт!
Дик встретил пришедших оглушительным лаем из-за двери.
- Сторож на месте, - отметил Полетаев.
Но заниматься пёсиком было некогда, и даже Валерий лишь оглянулся пару раз, однако не решился при всех перелаяться со своим дружком.
Пока рабочие таскали коробки, Дик неистовствовал, и, должно быть, поэтому из квартиры рядом вышел красивый мужчина с атлетической фигурой.
- Здравствуйте, - немного смущённо сказал он и оглянулся на свою дверь, словно и желал бы, но не смел вернуться. - Переезжаете?
Полетаев был слишком занят, чтобы сразу же поговорить с ним, потому что ходил по своей новой квартире, поражённый тем, как ловко встала на свои места мебель, купленная необдуманно, под влиянием минутного настроения, и до тех пор преследовавшая его в кошмарах, пока он не придумал отправить часть её на квартиру Толи. Теперь он смотрел на неё и уже сомневался, стоит ли с ней расставаться. Но тогда для его старой мебели места здесь не будет, кроме, разве что, книжных шкафов. Он вскоре спохватился, что с первого же своего появления здесь показывает себя неучтивым человеком, и вышел к соседу.
- Меня зовут Степан, - представился красивый мужчина.
- Владимир Михайлович, - сказал Полетаев. - Давно пора было переезжать, но я всё тянул.
Рыбакова поблизости не было.
- Валерий, - назвал себя Валерий.
- Оказывается, эту квартиру вам подобрал мой старый приятель, Лев Еркунов, - проговорил Степан фразу, подсказанную Сабиной. По её мнению, она отлично подходила для начала знакомства.
Полетаев вежливо кивнул. Он видел этого Льва Еркунова всего-то раза три, совсем его не знал и, когда все дела по оформлению квартиры были закончены, расстался с ним без сожалений. А сосед показался ему немного странным. Он говорил и действовал так, словно кто-то руководил им извне и он этого человека побаивался.
Зато Валерий вдруг замер, едва услышал про Льва Еркунова, нахмурился и словно бы задумался, но потом принял безмятежный вид и сообщил:
- Это мой друг.
Чтобы освободиться от неловкости, Степан ухватился за такое известие.
- Лёва обещал зайти ко мне, но так и не пришёл, - сказал он. - А у меня нет ни его адреса, ни номера телефона. Когда вы его увидите, напомните ему, что я его жду.
Валерий приветливо улыбнулся.
- Обязательно напомню. Вы не обижайтесь на него: в последнее время у него было столько работы, что я и сам видел его лишь по делу. - И он кивком указал на квартиру Полетаева. - Он непременно зайдёт к вам, как только появится свободная минутка.
Дик, примолкнувший, чтобы послушать, кто и сколько человек разговаривает возле его двери, взлаял на самой высокой ноте. Степан вздрогнул, а Валерий засмеялся и сказал:
- Забавная псинка.
- Не беспокойтесь, - начал Степан. - Он вначале здорово шумел, а потом стал почти...
Дверь его квартиры отворилась, и в коридор вышла та роскошная женщина, которую Полетаев видел в свой прошлый приезд внизу у лифта. Сейчас она казалась ещё красивее.
- Добрый день, - приветливо поздоровалась она и кивнула Валерию, как старому знакомому. - А я понять не могла, с кем это разговаривает Степан и почему так лает собака. Впрочем, собака лает по любому поводу и без повода тоже. Ей даже дали вторую кличку Скандалист. Но мы к ней привыкли. Постарайтесь тоже поменьше обращать на неё внимания. Вы наш новый сосед?
- Моя сестра Сабина, - сказал Степан, угадавший значение её быстрого взгляда.
- Владимир Михайлович, - представился старик. - Это Валерий.
Сабина тоже показалась ему странной. Она говорила с ним, а сама словно чего-то ждала. Только это его удивило. А к тому, что люди, чей возраст приближался к преклонному, запросто представляются по именам, словно отчества на Руси отменили, и что когда-то его поражало, он уже настолько привык, что почти не обращал на это внимания. Более того, видя, что Степан и Сабина назвали лишь свои имена, он и Валерия назвал так же. Но уж свои годы он считал слишком почтенными, чтобы и по отношению к себе допустить такую же крайность. Хорошо, что старушка-соседка тоже назвала себя полностью, по имени-отчеству, а то вышло бы неловко.
- Поехали за следующей партией, - объявил грузчик.
Из квартиры вышел Рыбаков. Валерий, с отсутствующим видом глядевший на дверь, за которой скрывался пёсик, сразу ожил.
- Анатолий, - представил он приятеля. - А это Степан и Сабина.
Рыбаков сдержанно поздоровался.
- Могу я чем-нибудь вам помочь? - спросил Степан, ощутив предупреждающий щипок сестры и опасаясь более чувствительных последствий своего непослушания.
- Нет, спасибо, - отказался Рыбаков и повернулся к Валерию. - Едем?
Тот заглянул в квартиру.
- Боже! - воскликнул он. - Как же здесь всё завалили! Интересно, куда они будут ставить вещи, которые привезут? Хорошо было бы сперва уложить всё это у дальних стен, по углам.
- Если вы с Владимиром Михайловичем управитесь без меня, то я этим займусь, - ответил Анатолий, не выражая охоты это делать, скорее наоборот.
Он боялся, как бы старик не заупрямился и не перетащил сюда рухлядь, поэтому предложил:
- Владимир Михайлович, может, вы останетесь, а мы с Валерой съездим?
Но Полетаева такое предложение не устраивало, потому что он опасался, как бы Толя кроме холодильника и старой мебели (а с ними он уже в душе расстался) заодно не оставил и что-нибудь ещё, более ценное.
- Боюсь, что без меня там не обойтись, - возразил он. - Да и мне так будет спокойнее.
- Пожалуй, вы правы, дядя Володя, - согласился Валерий. - Вы такой беспокойный, что год будете мучиться сомнениями, не забыли ли взять что-то ценное. Я бы сам остался, но кто вас отвезёт? У тебя, Толя, права есть, но если тебя остановят, то решат, что ты угнал чужую машину. Придётся ехать всем троим. Только я не представляю, куда будут ставить вещи.
Он не знал, зачем всё это говорит, на какое чудо надеется. Ему словно кто-то подсказывал слова, а он лишь повторял. Однако чудо произошло.
- Извините, что вмешиваюсь, - заговорил Степан, получивший чувствительный тычок между лопатками, - но в этом я могу вам помочь. У меня есть машина, и я сегодня ничем не занят. Я отвезу вас, куда скажете, и привезу обратно, а Валерий сможет остаться и приготовить место для следующей партии груза.
Полетаев был смущён такой любезностью, Рыбаков хотел было отказаться, но Валерий выступил вперёд и горячо поблагодарил Степана.
- Спасибо! Вот спасибо! Вы нас по-настоящему выручили. Мне надо было догадаться выписать Анатолию доверенность на машину или сразу же проследить, чтобы коробки разместили как можно удобнее и компактнее. Только быстрее, Степан.
Последний бы удивился, если бы узнал, что в душе Валерий относится к нему не как к соседу, который почему-то решил помочь новым жильцам, а так, словно их связывали общие интересы.
- Не надо, - всё-таки возразил Рыбаков. - Лучше останусь я.
- А как раз тебе лучше поехать, - ответил Валерий, показывая глазами на Полетаева. - Вы с Владимиром Михайловичем лучше сообразите, что везти с собой, а что оставить. А со Степаном, я чувствую, мы скоро будем друзьями, ведь у нас есть общий друг - Лёва Еркунов.
Степан, не очень-то довольный предстоящей поездкой, но покорный натиску сестры, вернулся с курткой и повёл своих новых знакомых к машине. Сабина чарующе улыбнулась Валерию.
- Степан каждый день ждал, что этот его Еркунов придёт в гости, - сказала она. - Уж сколько всяких деликатесов мы с ним съели вместо Еркунова! Выручите меня, приведите его поскорее, а то из-за него мне покоя нет: Степан всё время заставляет меня готовить что-то праздничное.
- Непременно, - заверил её Валерий.
Когда женщина ушла к себе, он постоял в коридоре, выжидая, а потом тихонько подошёл к двери напротив и прислушался. Там раздавались какие-то странные звуки, не то вздохи, не то шипение. "Уж не змея ли там?" - забеспокоился он, почувствовав себя неуютно, но потом догадался, что это собачка усердно нюхает под дверью.
- Гав! - тихо сказал Валерий.
- Аф! - радостно ответил Дик.
Молчание.
- Гав!
- Аф!
Опять молчание.
- Гав!
- Аф!
Молчание уж слишком затянулось.
- Аф! - не выдержал пёсик.
Но ему никто не ответил, потому что собеседник ушёл в квартиру Полетаева.
Валерий не мог терять время. Он подошёл к вожделенному коробу, который Полетаев позаботился собственноручно поставить в укромное место, куда рабочим не добраться. Эта необыкновенная забота старика (обычно очень доверчивого) о сохранности именно этого короба сильнее всего убеждала в том, что здесь хранятся бесценные сокровища. Следовало поскорее распаковать его, осмотреть содержимое и тщательно запаковать вновь, чтобы хозяин не догадался, что его тайна раскрыта.
Он осторожно развязал узел, снял верёвку и вытащил из внешней упаковки, то есть большого мешка для мусора, содержимое в виде перевязанных другой верёвкой картонок, заключавших те самые бесценные сокровища, ради которых он и остался здесь. Затаив дыхание, он снял картонки и освободил длинные, широкие, плоские ящики, открыл крышку первого и обнаружил, что там не картины, а что-то мелкое, старательно упакованное, и этих вещиц очень много.
- Ну и старикашка! - сам себе сказал Валерий. - Корейко! А живёт так бедненько, словно у него нет ничего ценного! Ведь нарочно цепляется за свой ободранный холодильник, чтобы, не дай бог, про него что-нибудь не подумали. Наверное, здесь столько всяких миниатюр, а то и яиц Фаберже, что ими можно обставить зал в музее. Подпольный миллионер-скромник!
Дрожащими руками он принялся распаковывать одну из вещиц.
В это время счастливая Сабина, напевая, возилась на кухне. Она делала пирог на скорую руку, рецепт которого очень уважала, потому что он много раз её выручал. Всё приготовление вместе с выпечкой отнимало часа полтора, а результат получался таким, какого многие хозяйки не смогли бы достичь и за четыре часа хлопот. Она вовремя услышала шум в коридоре, определила, что это привезли вещи в пустующую квартиру, и в рекордные сроки так натаскала своего брата в том, что ему сказать для завязывания тёплых отношений с новым соседом, что Степан, как послушный ягнёнок, вышел к приехавшим, лишь вначале слегка упираясь. Она не рассчитывала, что первое знакомство так блистательно завершится предложением подвезти новых соседей на своей машине. Спасибо симпатяге Валерию за то, что он сейчас же ухватился за слова Степана, а то старик и её возлюбленный Анатолий хотели отказаться. Совместная поездка быстрее их сблизит, чем просто разговор в коридоре, и тем легче будет ей проявить заботу о вернувшихся. Что может быть естественнее для женщины, чем предложение усталым голодным людям выпить чай с пирогом? Кажется, Светка говорила, что-то о том, что не то в американских, не то в английских деревнях принято знакомиться с новыми соседями, нанеся им визит и пригласив на чай с пирогом. Если уж так принято на Западе, то в хлебосольной России это должно стать правилом.
Степану очень не хотелось куда-то ехать, но он любил Сабину и ради неё готов был пожертвовать желанием поваляться на диване перед телевизором. Бедная сестрёнка всю жизнь стремилась создать семью, но все её попытки заканчивались разрывом с очередным избранником. А кто, как не она, заслуживает тихого спокойного счастья? Заботливая, хозяйственная, красивая, умная. Любой нормальный мужчина не помнил бы себя от блаженства, имея такую жену, а Сабина страдает от одиночества. Ей хочется видеть в муже опору. Каждой женщине, как бы ни была она энергична, самостоятельна и приспособлена к жизни, хочется хоть иногда, может, и не почувствовать себя слабой, а просто иметь такую возможность и знать, что есть к кому придти за помощью и утешением. Каждый раз, знакомя его с очередным своим любимым, она сияла от счастья, полагая, что встретила свою судьбу, а оказывалось, что никакая это не судьба, а обыкновенный паразит, которому нужна женщина, чьими заботами, а главное, деньгами может удобно существовать.
Оказалось, что он очень кстати поставил машину во дворе соседнего дома, поленившись отогнать её на стоянку, чем в очередной раз нарушил наказ Сабины не раздражать соседей по пустякам. Зато теперь не пришлось за ней бежать.
Степан вёз своих пассажиров по указанному адресу и разговаривал (преимущественно с Полетаевым) о всяких несущественных мелочах, хорошо подходивших для того, чтобы беседа не умолкала и не создавалось чувства неловкости и скованности, но и позволявших не раскрываться перед новыми знакомыми. Рыбаков в основном помалкивал, лишь по необходимости вставляя своё слово. Степан поглядывал на него в зеркало и удивлялся выбору сестры. Что её могло притягивать в этом человеке? Замкнутый, холодный. Не мужчина, а фараонова мумия. Как Сабина, которая очень любит поговорить, будет с ним общаться? Ведь его невозможно расшевелить! Наверное, её привлекает мужественная внешность. Часто женщин обманывает именно внешность, но, похоже, у этого Анатолия нрав соответствует наружности. Суровый, непреклонный. Может, другая женщина нашла бы в нём опору, если бы в её характере было умение подчиняться, забывая себя, принимая без рассуждений убеждения мужа. Но Сабина - не вялая кукла. Ей в мужья нужен не этот сухарь. С ним она не найдёт счастья. Но её не переубедишь. Что ж, пусть попробует и убедится, что эта мумия не для неё. Она расстанется с ним ещё быстрее, чем с прочими избранниками. Наверное, её привлекает в нём то, что он прямая противоположность тем мужчинам, с кем она до сих пор имела дело. Его не прельстят её деньги, это видно сразу.
Степан вёл машину не так осторожно, как Валерий, и Полетаев, привыкший отмечать любую мелочь, сразу обратил на это внимание. Ему было комфортнее с более дисциплинированным водителем, но зато он получил возможность присмотреться к своему новому соседу. Старик помнил первое впечатление, когда ему показалось, что Степан словно против воли вышел в коридор и заговорил с приехавшими. И любезное предложение предоставить в их распоряжение свою машину и себя в роли шофёра, по современным понятиям, казалось странным. Это прежде люди были открыты и охотно приходили друг другу на помощь, а теперь относятся друг к другу равнодушно, неприязненно, а часто агрессивно. Даже старые люди, воспитанные на иных ценностях, испортились, а тут молодой ещё (по сравнению с ним самим) мужчина. Бывает, конечно... Редко, но бывает. Впрочем, так ли уж редко? До сих пор он не нуждался в посторонней помощи, а Толя старался быть ему полезным без просьб. Как же он может судить о современных нравах? Сегодня ему понадобилась помощь, и сразу же появились Валерий и Степан. Кто знает, может, если бы он попросил, сбежались бы соседи со всего этажа. Ему тут же припомнился взгляд женщины с нервным лицом и ребёнком-ангелочком, и он подумал, что поторопился с радужными выводами.
И всё-таки Полетаев не мог отделаться от чувства настороженности по отношению к красивому мужчине за рулём. И одежда, и волосы, и даже само лицо казались ему неестественными, словно о них чрезмерно заботились, что, по мнению старика, в женщине было достоинством, а в мужчине - недостатком. Вот Толя... Он покосился на Рыбакова, сидевшего с привычно строгим, но слегка отрешённым видом, и подумал, что не помешало бы его воспитаннику купить себе что-нибудь модное, броское, что сразу же подчеркнуло бы его хорошую фигуру и достаточно привлекательное лицо. И он решил позже подловить момент и навести его на эту мысль.
Если бы в машине вместо Рыбакова сидела фараонова мумия, как охарактеризовал его Степан, то даже она выразила бы сейчас больше чувств, чем он, живой человек, потому что мысли, в которые углубился Анатолий, заставили бы мечтательно улыбаться всякого другого. А думал он о Тамаре и представлял, что это не Валерий остался в новой квартире, а она, его жена. Сейчас она уже передвинула коробки туда, где они не будут мешать, и ждёт их возвращения. Реальная Тамара ничего такого делать бы не стала, но в мечтах Рыбаков наделял её всеми женскими добродетелями и даже развил свою фантазию до того, что она, приведя квартиру в возможный в условиях переезда порядок, готовит им сейчас обед на скорую руку, беспокоится о них, воображает их усталыми и голодными. Если бы она была не мечтой, а настоящей Тамарой, то как раз он с готовностью поспешил бы на кухню и был бы счастлив ей угодить, но в мыслях он воображал её ласковой и заботливой. Он представлял её разной, и её характер и поступки зависели от того, какую книгу он читал в данное время и какая героиня ему нравилась, но нежность и мягкость были неизменно присущи её меняющемуся облику.
Когда они приехали и втроём вошли в старую квартиру, она показалась Полетаеву меньше, чем была прежде, а мебель - обшарпаннее.
- Толя, ты не обижайся, - заговорил он в лёгком смущении, - но что если мы оставим новый холодильник на месте, раз он там уже стоит, а тебе купим другой?
Рыбаков едва не улыбнулся, но постарался сохранить серьёзность.
- А этот? - спросил он.
- Пусть остаётся здесь.
Степан чуть не поперхнулся. Оказывается, старик собирался взять с собой эту рухлядь! До сих пор он казался ему солидным или, как теперь принято говорить, успешным человеком, но, судя по обстановке, в которой он жил, это было обычное нищее ничтожество без капли здравого смысла и деловой хватки, хоть и с тремя высшими образованиями, причём, не купленными, а полученными собственными трудами и умом. Если и Анатолий ему под стать, то надо предупредить сестру, чтобы была поосторожнее.
- Я думаю, Толя, что и всё остальное надо оставить здесь, - продолжал Полетаев.
- Я тоже так думаю, - серьёзно согласился Рыбаков, довольный, что его план удался. - Только книжные шкафы я бы, на вашем месте, взял.
Теперь старик уже не знал, что ему делать. Он так привык к своей прежней квартире, что ему не надо было ничего другого, а теперь он опасался, что на новом месте среди новой мебели старая покажется более ветхой, чем была на самом деле.
- Решай сам, - ответил он.
Анатолию всегда нравились эти старинные книжные шкафы, удобные, служившие ещё дедушке Полетаева, и, если бы Владимир Михайлович от них отказался, он перевёз бы их в свою квартиру.
Степан посмотрел на эти шкафы и мысленно согласился, что бросать их здесь не следовало. Лично ему они были бы без надобности, потому что читал он мало, если это можно было назвать чтением, но эту мебель можно было бы очень выгодно продать.
Грузчикам было всё равно, что носить. Они видели роскошь и убожество, деловую обстановку оторванного от мира учёного и кричащую отделку домов или огромных квартир внезапно разбогатевших дельцов, нищенский быт пьяниц и наполненные дорогими вещами жилища торгашей-перекупщиков. Сегодня они торопились, потому что у них был ещё один заказ, а потому поспешно подхватили один из шкафов, крякнув от его добротности, и понесли к машине.
Степану стало скучно. Прежде он действовал в интересах сестры, а теперь, разочаровавшись в новом соседе, жалел, что предложил свою помощь. И Анатолий казался ему теперь типичным неудачником, вынужденным тянуть лямку на государственной службе. Кто он? Инженеришка, если таковые ещё существуют? Институтский преподаватель с нищенским окладом? Нет, скорее, его работа связана с разъездами. Может быть, геолог? Пусть сестра и не думает взваливать на себя заботу об этом недотёпе. На что она себя обрекает? Опять обслуживать пиявку, которая присосётся к её деньгам? А если это окажется твердолобый дурак со старомодными понятиями, то будет ещё хуже. Она женщина современная... Но она ещё и умная женщина и скоро сама разберётся в очаровавшем её субъекте. Странно только, что Валерий, показавшийся ему человеком его склада, деловым и лишённым сентиментальности, возится со старым хрычом и фараоновой мумией. Может, они родственники? Квартира, конечно, неплохая, и ради неё можно поухаживать за стариком, но здесь, как он понимает, имеется ещё один наследник. Он вспомнил, что, по словам сестры, Валерий не родственник старику, а племянник его друга. Наверное, этот друг не так беден, как Владимир Михайлович, раз Валерий готов распространить свою заботу не только на дядю, но и на его ближайшее окружение. К тому же, Валерий дружит с Еркуновым, успешным предпринимателем. Так что, пожалуй, он рановато поставил крест на новом соседе. Возможно, он не так прост, как кажется. А что до мебели... Репутация такого человека, как Лёва Еркунов, выше какой-то мебели. Возможно, старый чудак просто не считал нужным её менять.
Степан почувствовал, что запутался в размышлениях, и решил отложить это занимательное дело до лучших времён.
- Вроде, всё, - сказал Рыбаков, расхаживая по опустевшей квартире. - Здесь стало как-то грустно. Посмотрите, Владимир Михайлович, ничего не забыли?
"Владимир Михайлович, - думал Степан. - Он ни разу не обратился к хрычу по-другому. Валерий называет его дядей Володей, а мумия - только по имени-отчеству. Наверное, это не родственники, а коллеги. В таком случае, у Валерия есть шанс получить квартиру. Если старик одинок, то он скорее оставит её племяннику своего друга, чем просто сотруднику. Раз Валерий дружит с Еркуновым, то я готов постараться для друга своего друга и буду со стариком вежлив и обходителен".
Полетаев с грустью осмотрел квартиру.
- Всё, что надо было, забрали. Как же много здесь пережито! Когда я сюда переезжал, ты, Толя, тоже помогал мне таскать вещи, вместе с твоими родителями, а теперь уже я у тебя на подхвате. Присядем на дорожку.
Рыбаков и Степан заняли стулья, старик сел на диван.
"Сейчас старпёр заведёт волынку о том, как ему тяжело расставаться со старым жилищем, что он будто бы прощается с прошлым, - удручённо думал Степан. - Скорее бы он заканчивал с воспоминаниями, а то Сабинка, наверное, приготовила к обеду что-то вкусное".
- Не люблю слово "присаживаться", - заговорил Полетаев. - Сейчас его всюду вворачивают. "Присядьте, пожалуйста", - говорят мне. А вот мне совсем не хочется присаживаться, и меня такое предложение не устраивает.
- А как же? - удивился Степан. - Из вежливости...
- Вот именно, что из вежливости, а не от души, - согласился старик. - От такого предложения отдаёт неискренностью, а то и грубостью. Присядьте. То есть, сядьте на краешек стула, но не устраивайтесь удобно, а поскорее уходите. А я люблю, когда мне радушно говорят: "Садитесь, Владимир Михайлович". Садитесь. Это означает основательность, удобство, неспешность.
- Садятся в тюрьму, - возразил Степан.
- Вот мне и кажется, что это некрасивое "присядьте" придумали люди, которые боятся туда попасть, - подхватил Полетаев. - Им, должно быть, ненавистно слово "садитесь". Но ведь и на стул тоже садятся, и на диван, и в кресло. Если уж вдуматься в смысл слов, то в тюрьму не садятся, а сажают. Садиться. "Ся" указывает на себя. Садиться, то есть сажать себя. А человек, как бы он ни был самокритичен, сам в тюрьму не сядет. Другое дело, что он будет туда посажен.
Степану такой оборот беседы не понравился. О тюрьме он думать не любил, неважно с каким значением: садиться или быть посаженным. Зато Рыбаков слушал с лёгкой улыбкой, которую мог бы заметить лишь человек, хорошо его знавший.
- Ты, Анатоль, всё смеёшься надо мной, а ведь я прав. Разве нет?
"Это называется смехом? - думал Степан. - Теперь я приблизительно знаю, как смеются мумии. И к чему старый болван завёл речь о тюрьме? Только настроение испортил. Но он, ясное дело, к ментам отношения не имеет, и то хорошо".
- Пошли, - вздохнул Полетаев. - Попрощались со старыми стенами, теперь будем осваиваться в новых. Степан, вы не смотрите, что сейчас здесь всё кажется таким запущенным и унылым. Прежде, когда повсюду были книги и коллекции, все считали, что здесь уютно. Правда, Толя?
Рыбаков кивнул.
"Какие ещё коллекции?" - не понял Степан.
Старик пошёл к выходу, но задержался на пороге кухни. Степан послушно остановился. Полетаев заметил его взгляд, устремлённый на пораненный холодильник.
- Это Анатолий постарался, - объяснил он. - Случайно рубанул, но след остался навсегда. Чапаев!"
"Спьяну, что ли? - недоумевал Степан. - Надо будет предупредить Сабинку, чтобы была поосторожнее".
Если бы не присутствие постороннего человека, Рыбаков напомнил бы Владимиру Михайловичу, что виноват был Валерка, но пришлось промолчать. Впрочем, кто бы ни был повинен в том детском преступлении, но всё-таки роковой удар нанесла рука не Валерки, а его собственная, так что не стоило особо сожалеть о том, что оправдаться он не может. А где и как вообще в этой жизни можно найти справедливость?
Упомянутый Валерий в это самое время угрюмо перетаскивал ящики и коробки. Он пережил острое разочарование, когда вместо драгоценных вещиц, уложенных в плоские ящики, обнаружил грубо, не очень грубо и хорошо обработанное каменное оружие, а также костяные и металлические наконечники для стрел, копий и гарпунов, ножи, кинжалы. Всё это, помеченное номерами, представляло одну из коллекций Полетаева. В первую минуту, когда вместо яйца Фаберже он увидел камень, ему захотелось пробить им голову последнего из хозяев этого предмета, но потом он вспомнил, с каким восторгом дядя Коля суетился вокруг собственного собрания старинных вещей, и смирился с несостоятельностью своих фантазий о подпольных сокровищах. Чертыхаясь и на чём свет стоит понося обоих старых дураков, он долго и старательно возвращал всему этому собранию древностей первоначальный вид тщательно перевязанного короба. Эти предметы его не интересовали, потому что от дяди Коли он давно узнал, что большой цены они не имеют.
Потом он приободрился. Во-первых, он сглупил, вообразив, что его так запросто оставят наедине с бесценными сокровищами, так что их отсутствие в этих ящиках вовсе не означало их полное отсутствие в квартире, во-вторых, даже если золота и драгоценных камней не существует, то картины есть, и он их не выдумал. Он своими ушами слышал о Шишкине, который больше всех прочих нравился дяде Коле, и о Поленове, который считался лучшим. Значит, Шишкин и Поленов существовали и не могли превратиться в груду камней. Только как их отыскать? Как ни пытался он определить, что же лежало в ящиках и коробках, заподозрить там картины он не смог, открывать же и вновь перевязывать весь этот груз было немыслимо. Он стал подозревать, что картины ещё не доставлены на новое место и привезут их со следующим рейсом.
Надо было поторапливаться, иначе непонятно будет, чем он занимался всё это время, если коробки всё ещё загромождают проход, и он принялся перетаскивать их энергично, однако с довольно угрюмым видом. Одна из больших коробок показалась ему подозрительной. Она была из-под очень большого телевизора, то есть идеально подходила для перевозки картин, поэтому могла сулить надежды. Но было непонятно одно: почему малоценную коллекцию древностей Полетаев вёз отдельно, со всеми предосторожностями, а бесценные картины доверил грузчикам. Положим, они не знают, что везут, но в дороге на эту коробку могли упасть другие вещи и повредить бесценные полотна либо во время погрузки или разгрузки машины какой-нибудь расторопный прохожий мог прихватить среди на минуту оставленного груза именно эту коробку. Скольким случайностям подвергаются вещи при переездах! Дядя Володя проявил легкомысленность. Видно, его умственные способности с возрастом притупились.
Валерий стал развязывать коробку не менее осторожно, чем до этого распаковывал коллекцию, только на этот раз это было проще: развязал узел, снял верёвку - и путь к содержимому свободен. Он с волнением откинул верх и заглянул внутрь.
- Крокодилица старый! - застонал, от злости дважды путая рода имён существительных. - Скотина! Чтоб тебе, проклятому барахольщику, пришлось из всего этого есть! Дубина! Болван!
Он с отвращением вытащил старый жестяной котелок, заботливо обёрнутый в пакет, не менее аккуратно уложенные помятые жестяные миски, поковырялся в прочем содержимом коробки, вернул всё на свои места и завязал верёвку. Он был так раздосадован, что готов был убить собирателя древностей.
О том, что при поиске подходящего ящика он исходил из неверных предпосылок, Валерий подумал уже под конец, когда поздно было приниматься за новые поиски. Он уже решил, что картины доставят со второй партией груза, а потому бесплодно потерял немногое оставшееся до приезда Полетаева время, но вдруг спохватился, что при именах Шишкина и Поленова в его воображении возникли большие картины и он искал именно их, обходя своим вниманием коробки, казавшиеся ему недостаточно вместительными. Но ведь эти художники писали не только огромные полотна, но и маленькие. Наверное, в одном из ящиков, которые он перетаскивал, а может, в нескольких лежат сейчас картины. Вдруг, тот свёрток, объёмистый, но не привлекший внимания Валерия, который старик держал на коленях, когда ехал сюда, хранит какие-то из картин, должно быть, наиболее ценные. При этой мысли Валерий чуть не взвыл, но было уже поздно: у самой двери слышался голос Полетаева, что-то говорившего своим спутникам.
- Теперь совсем свободно! - объявил старик, входя. - Спасибо, Валера, ты без нас хорошо потрудился. Теперь будет удобно вносить шкафы. Мы ведь привезли книжные шкафы. Я хотел и их оставить, но Толя решил, что не стоит.
- Старинная мебель, - согласился Валерий, невольно обменявшись взглядом со Степаном, словно чувствуя в нём единомышленника. - Это самое ценное из всего вашего имущества... кроме ваших работ и коллекций, конечно.
Нарочно он это сказал или нет, было непонятно, однако Полетаев никак на это не прореагировал. Он принёс какую-то коробку, завёрнутую в мешок для мусора и тщательно перевязанную. У Анатолия и Степана тоже был груз, и Валерий теперь в каждом свёртке готов быть подозревать картины.
- Пойду отгоню машину на стоянку, - сказал Степан сестре, вышедшей в коридор.
Сабина понимала, что предлагать выпить чаю с пирогом сейчас, когда вот-вот приедет машина с вещами, было бы ошибкой, поэтому лишь улыбнулась старику и его помощникам и скрылась в своей квартире, чтобы не мешать. С тех пор как она так удачно отправила брата знакомиться с соседом, а особенно после того, как тот предложил свою помощь, она чувствовала себя почти своей.
Грузовик приехал тотчас же, и его содержимое быстро очутилось в квартире.
- Самое трудное позади, - сказал Полетаев, с сомнением оглядывая заставленную коробками квартиру.
Он приблизительно знал, куда положил материалы для своей последней работы, но теперь боялся, что не сразу найдёт нужные ящики.
- Я могу помочь вам расставить книги, - предложил Валерий.
Полетаев бросил беспокойный взгляд на Рыбакова.
- Боюсь, что мне и самому трудно будет в них разобраться, Валерик, но всё равно спасибо за предложение. Ты и без того очень мне помог сегодня. Может, нам всем выпить чаю и отдохнуть? А, Толя?
Но Валерий опередил Рыбакова.
- Я сейчас всё сделаю, - сказал он, бросаясь на кухню.
- А это вам к чаю, - объявила Сабина, торжественно внося блюдо с красивым пирогом. - С новосельем!
Полетаев был тронут. Он-то представлял, что окажется одинок, а здесь его так приветливо встретили соседи. И словно в подтверждение того, что вниманием он обделён не будет, появилась Алевтина Ивановна.
- Я вижу, что вы уже совсем переехали, Владимир Михайлович, - заговорила она, осматриваясь. - Но работать вам ещё и работать. Ох, Сабиночка, как хорошо, что ты догадалась испечь пирог. Конечно, люди устали, они, наверное, и в магазин не успели сходить. И как же я не догадалась приготовить что-нибудь к обеду?!
- Ничего не надо, - запротестовал Полетаев. - У нас всё есть. Я вчера специально купил колбасы, хлеба...
Он в замешательстве посмотрел на груды коробок, мешков, ящиков и свёртков, среди которых прятались пакеты с едой.
- Чай готов, - объявил Валерий. - Только вот с чашками...
- Я сейчас принесу, - сказала Сабина. - Не думаю, что вы сумеете быстро найти и достать вашу посуду.
- А я тебе, Сабиночка, помогу, - вызвалась любопытная старуха, пользуясь случаем войти в квартиру Пшеничниковых.
Если в мире существовали поистине счастливые люди, то среди них были Сабина и Алевтина Ивановна. Старуха наслаждалась событиями сегодняшнего дня. Мало того что она первая познакомилась с таким представительным человеком, так ещё и это неожиданное чаепитие. Почти праздник!
Степан, вернувшийся домой и рассчитывавший, что сестра отблагодарит его за труды вкусным обедом, был удивлён присутствием здесь противной сплетницы.
- Вот эти чашки, Алевтина Ивановна, - сказала Сабина. - Всё сразу вы не унесёте, придётся по частям. Я буду доставать, а вы забирайте.
- Сабинка, - начал Степан, когда старуха ушла, - ты не особо заглядывайся на Анатолия. Он тебе не пара.
Сестра замерла.
- Почему?
Она чуть было не обиделась, вообразив худший для себя смысл последних слов.
- Найди себе кого-нибудь другого. Этот старик нищий, а Анатолий, похоже, не богаче. Я видел прежнюю квартиру Владимира Михайловича. Это ужас! Он сказал, что с книгами и коллекциями там было уютно. Для него, может быть, уютно. А ты смогла бы жить в старье, окружённая пыльными книгами и бумагами? Коллекции ещё какие-то. Наверное, какой-то хлам...
Он замолчал, подождал, когда Алевтина Ивановна уйдёт с очередной партией чашек, и продолжал:
- Поверь, что и Анатолий не лучше.
- В новой квартире у него хорошая мебель, а кухня лучше, чем у меня. Может, не такая дорогая, но цвет мне нравится больше.
- Всё это только что куплено.
- Значит, были деньги, на которые можно было это купить.
- Наверняка набрал кредитов, - возразил Степан.
- Нет, по старику не скажешь, что он способен влезть в долги, - решительно сказала Сабина. - Он мне напоминает Светку: лучше ничего не будет покупать, но взаймы не попросит. Помнишь, как они с матерью жили в Перестройку? Я-то видела, что именно они покупали. Голодный паёк. Вот и старик мне представляется таким же. Он купил всё на свои деньги. В старой квартире жил так, как привык с давних времён, совсем как Светка, и ничего ему не было нужно, а когда пришло время переезжать, он, наверное, обнаружил, что прежняя мебель рассыплется в дороге, вот и купил всё новое. Он относится к тем людям, которым не нужны деньги, у которых занижены потребности. Наверное, если бы мы жили в тёплом климате, он бы довольствовался коробкой возле помойки.
Она поняла, что её занесло за грань разумного, когда Степан захохотал.