Кузнецова Вероника Николаевна : другие произведения.

Соседи, друзья, коллеги.Глава 21 В школе

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Глава 21
  В школе
  
  Так и тянет сказать: "Денёк выдался хлопотный", - но приходится начинать с ночи. Хлопотная у многих выдалась ночь. Сначала истерично вопила Курулёва, доведя себя до такого состояния, что принялась топать и стучать по столу. Полетаеву, чья комната примыкала к квартире этой женщины, показалось, что некоторые удары звучали глуше, словно падали не на дерево, а на более мягкий материал. Но вмешаться он не мог, потому что этим он бы только нанёс вред. Детей не били смертным боем, он это давно понял, и серьёзно им доставалось лишь временами. К чему бы привело его заступничество? Ни к чему хорошему. Мать не переделаешь, лишь нарушишь своеобразный мирок этой семьи. Вот если бы девочку, а доставалось в основном ей, по-настоящему били, то он бы не остался в стороне. Старик невольно подумал, что у многих родителей детей следовало бы отбирать сразу после рождения, но при условии, что в детских домах был бы порядок. К сожалению, судя по тому, что прорывается в печать, там до порядка далеко. Так что тихой девочке и красивому мальчику лучше оставаться у этой нервнобольной матери. Его мысли устремились чуть в сторону. Почему он повторял вслед за всеми, что мальчик красивый? Мальчик светленький и в целом кажется ангелочком, но если приглядеться, то про черты его лица ничего нельзя сказать. Они слишком мелкие и несформированные. Крошечный носик неясно какой формы, крошечные губки, всё слишком крошечное. Личико, как у куклы старого образца, когда в игрушках выражалась наивность и не подчёркивалась половая принадлежность. Если бы волосы у Кости были тёмными, то вряд ли бы все так им восхищались. И этот ребёнок явно на особом положении в семье. Обычно это портит детский характер.
  До Рыбакова тоже доносились бушующие страсти, но приглушённо.
  "А ведь кажется такой спокойной, - думал он, продолжая путать Светлану и Раису Павловну. - Если не жить с ней рядом, то подумаешь, что она вообще не способна кричать".
  Врачи, имевшие несчастье иметь спальню, примыкающую к шумной квартире, но по другую её сторону, тоже не могли уснуть, однако по другой причине. Они несколько раз безрезультатно барабанили по стене, за которой раздавался оглушительный ударник, а уж по сравнению с этим бедствием крики и стуки Раисы Павловны казались тишиной. Они даже не могли переместиться для сна в другую комнату, потому что там ударник, отдававшийся от стен, был ещё невыносимее для слуха. Елена была уже в полуистерическом состоянии, потому что перед этим весь вечер раздражалась от доносившейся со стороны чеченцев чужой, неприятной ей музыки, а сейчас переживала за мужа, которому предстоял тяжёлый рабочий день.
  Алевтина Ивановна не страдала от беснований Курулёвой так сильно, как Владимир Михайлович или Андрияшкины, можно даже сказать, что она от них вообще не страдала, но заснуть не могла, потому что к Лёшке заявились его приятели Вован, Пашок и жена последнего Пушок. Вместе с самим хозяином и Овечкой набралось пять человек, но шуметь эти пятеро будут за десятерых. Было слышно, как звенят стаканы. Скоро языки станут заплетаться, а речи с утратой связности обретут чрезмерную громкость. И начнётся обычный кошмар. Старуха поневоле помянула недобрым словом умершего Петра Захаровича, на квартиру которого она не рассчитывала при его жизни, но после его смерти обиделась за то, что он не оставил её ей, как было бы справедливо, потому что она была его приятельницей. Как ни был мил её сердцу поселившийся там Владимир Михайлович, зато сейчас она жила бы отдельно от Лёшки и горя не знала.
  Понятно, что, когда Курулёва затихла, эстафету подхватила пьяная компания, не давая скучать ближайшим соседям и своими криками доводя теперь уже и Раису Павловну до сумасшествия.
  Светлана жила от всего этого в счастливом отдалении, поэтому не обращала внимания на долетавшие до неё отзвуки бушующих страстей, но тоже не могла спать, потому что не спал Дик. Этот милый пёсик, умевший успокаивать себя при жизненных неудачах в виде отнятой у него косточки или стельки, становился невменяемым в грозу, при громыхающих салютах или прочих подобных явлениях. Сегодня поздно вечером какой-то полоумный принялся взрывать во дворе петарды, поэтому лишил покоя многих собак, разделяющих страхи Дика. Выстрелы давно прекратились, но пёс не унимался. Он вскакивал то на стол, то на софу, где лежала хозяйка, а с дивана - на тумбочку в изголовье, откуда пытался влезть на стену, потом, когда его оттуда снимали, на задних лапах пробирался по софе вдоль стены, цепляясь когтями за ковёр в тщетной надежде взобраться по нему вверх, а дойдя до мирно дремавшего кота, наступал на него, как на ступеньку, ведущую ввысь, даже подпрыгивал в надежде, что теперь-то наконец уподобится белке и взлетит под потолок, соскальзывал с гладкой шерсти приятеля или чаще бывал попросту столкнут недовольным Базилем, соскакивал с дивана, вновь запрыгивал на стол и начинал новый круг метаний. Как Света его ни успокаивала, он не унимался до середины ночи. Счастье, что кот почти не реагировал на отдельные выстрелы, а при усиленной канонаде степенно поддевал когтями дверцу встроенного шкафа и забирался в него, прячась за развешанными пальто. Так что Светлана тоже не спала, но не по вине Курулёвой или пьяной компании.
  Полетаеву неприятные впечатления ночи усилило воспоминание о Петрарке, потому что внимание старика, проводившего Анатолия утром на работу и зашедшего к нему в комнату, вновь привлёкла синяя книга. Открыв её наугад, он прочитал: "...Я слушаю - и новых чувств прилив Во мне рождает умереть желанье, И я реку себе: "Когда прощанье Столь сладко с жизнью, почему я жив?"" (15). Готовый и в следующий раз прочитать что-нибудь нежелательное, он, разумеется, сразу же натолкнулся на нечто ожидаемое: "...Руиной становлюсь, жильём без крова. Со мною смерть расправиться готова, Её небесный гром, звериный рык Беглянку, жизнь мою, уже настиг..." (16). Ни это, ни предыдущие строки не придали Владимиру Михайловичу бодрости. Впечатление от них исправила только прогулка.
  Рыбаков, который, с утра, уже по привычке открывал синий том, тоже не получил поддержки своим мечтам о Тамаре. Вместо нежных слов о возлюбленной, он прочитал: "Мечта возврата прежних дней поблекла, Худое к худшему прийти грозится; А путь, мной проходимый, - в половине..." (17). Он поморщился. Это была горькая истина, от которой он отворачивался, слишком горькая, а потому он поспешил изгнать её из сердца.
  Странно, что люди, устраивающие домашние крики и скандалы, не думают о том, что их слишком хорошо слышат соседи. Кажется, что наши тонкие бетонные или, в лучшем случае, кирпичные стены не только не заглушают звуки, но даже усиливают их. У Курулёвой и мысли не возникло, что кто-то способен осудить её поведение, она считала, что как мать и хозяйка дома она безупречна. Детей надо воспитывать, проявлять строгость, отчитывать их за проступки. Утром, не испытывая ни малейшего сомнения или смущения, она подала Косте и Кате завтрак, навела на лицо красоту и принялась расхаживать по квартире, делая вид, что убирает лежавшие не на месте вещи и вообще занята хозяйственными хлопотами. Потом, услышав, что в квартире Полетаева открылась дверь, она накинула пальто, взяла подарочный пакет, сунула в него мешочек с мусором и, крикнув, что сейчас придёт, вышла в коридор.
  Рыбаков уже проходил мимо лифта, когда услышал, что с ним здороваются.
  - Доброе утро, - ответил он, обернувшись и увидев неприятную ему женщину.
  "Не понимаю, почему дяде Володе она нравится, - недоумевал он. - Что в ней хорошего? Та соседка, которая кричит на своих детей, хоть на людях кажется приятной, а эта... от этой не знаешь, что ожидать. Ещё эта боевая раскраска..."
  - Как рано вы выходите на работу, Анатолий Сергеевич! - завела светский разговор Курулёва.
  Рыбаков чувствовал непреодолимую антипатию к обратившейся к нему женщине, поэтому ему казалось, что любое его неосторожное действие выдаст это чувство. Счастье для Раисы Павловны, что он путал её со Светланой, иначе после воплей и стуков, которые она устроила поздно вечером, эта антипатия сменилась бы отвращением. Возможно, если бы Раиса Павловна была к нему равнодушна, то и он с меньшим пристрастием относился бы к её чертам характера и недостаткам во внешности, но он, не сознавая того, где-то в глубинах разума отмечал, что встречает её чаще, чем полагалось бы.
  - Вы тоже рано, - ответил он, соблюдая вежливость.
  "А правда, почему она идёт в школу так рано? - удивился он. - Уроки начинаются... ну да, насколько я помню, они начинаются в половине девятого. Разумеется, ей надо к ним ещё подготовиться, но всё же..."
  - Я не в школу, - объяснила Курулёва. - Хочу вынести мусор. У меня правило, что в доме всегда должна быть чистота. Я и детям это внушаю.
  "Конечно, учителя должны не только преподавать свой предмет, но и прививать детям кое-какие жизненные навыки, однако... Не хотел бы я учиться у такой особы. Когда она что-то говорит, это получается так навязчиво, что хочется сделать наоборот".
  А ещё ему хотелось спуститься вниз по лестнице, но он, как неопытный преступник, настолько боялся выдать своё отношение к соседке, что не решался даже на такое естественное действие, как покинуть её, сославшись на спешку. С каменным лицом и неприязнью в сердце он покорно вошёл в лифт.
  - Я отношусь к воспитанию детей очень ответственно, - вещала Раиса Павловна, желая произвести хорошее впечатление. - Я их не распускаю, слежу за каждым шагом...
  Она говорила о Кате и Косте, но Рыбаков был уверен, что речь идёт о детях из школы, где она работает.
  "А дядя Володя почему-то считает, что она только говорит о себе как о женщине с жёстким характером, а на деле гораздо мягче, - недоумевал Анатолий. - По-моему, у неё попросту неврастения. Рассуждает сейчас о самых обычных вещах, волноваться не из-за чего, а такое впечатление, что она вот-вот устроит истерику".
  - Но как же с ними бывает трудно! - пожаловалась Раиса Павловна. - Так и кажется, что вот-вот где-то что-то не досмотришь, и они распустятся.
  "Интересно, как к тебе относятся дети? - мысленно спрашивал Рыбаков. - Я бы перешёл в другой класс или в другую школу, лишь бы не иметь с тобой дела. И как только тебя выносят твои животные?"
  Он задумался о том, что по виду этой женщины трудно предположить, что у неё беспородные кот и собака. Такие вот простецкие бабы с претензией на что-то более высокое обычно заводят только породистых животных, чтобы... наверное, слишком чувствуют свою собственную беспородность и желают подправить дело хотя бы за счёт животных. Но лучше бы ей вообще не иметь питомцев. А может, наоборот, они её успокаивают, и без них она бы совсем сошла с ума...
  - Было очень приятно побеседовать, - вежливо сказал он, едва лифт остановился на первом этаже. - До свидания.
  Курулёва была счастлива. Для неё этот день начался очень удачно. Поспешно достав из симпатичного пакета небольшой кулёк и бросив его в мусорный ящик, она вернулась домой.
  - Поели? - осведомилась заботливая мать. - Доедайте до последней крошки! Чтобы на тарелках ничего не оставалось! Да поторапливайтесь!
  Когда Катя робко предложила вымыть посуду (что она делала всё реже), Раиса Павловна, совершая ошибку многих матерей, ей отказала.
  - Да как ты её вымоешь? Разве ты умеешь мыть посуду? Не крутись на кухне и быстрее одевайся! Сейчас твоё дело - хорошо учиться.
  "Вымоет она! - раздражаясь, думала она. - Ополоснёт кое-как, и это будет считаться мытьём. А я сначала мою посуду моющим средством, ополаскиваю её, а потом обязательно перемываю хозяйственным мылом. Вот тогда посуда действительно чистая. Да и не люблю я, когда кто-то мешается на кухне".
  Большинство детей, и девочки и мальчики, сначала очень хотят помогать матери, чувствовать себя взрослыми, возиться по дому, убирать, мыть посуду и готовить, но непредусмотрительные родители упускают этот период, не желая осложнять себе жизнь обучением неловкого ребёнка хозяйственным навыкам, считая, что он ещё мал, и откладывая это на неопределённое будущее. Когда же они спохватываются и начинают требовать от уже почти взрослого человека помощи, выясняется, что бывший ребёнок давно перерос свою тягу к таким делам и привык к тому, что всем ведает мама, а он лишь пользуется результатами её трудов.
  Катя уже не просила допустить её к приготовлению хотя бы простенького салата, редко, и то лишь благодаря ответственному характеру, предлагала вымыть посуду или пол и была на грани того, чтобы вообще отказаться от мысли что-то делать по дому.
  У Курулёвой сегодня был день утренних встреч. Отведя детей в школу пораньше, она застала в вестибюле Светлану, которая расписывалась за получение ключа от кабинета, в котором должна была провести первый урок.
  - Здравствуйте, Светлана Николаевна, - начала она.
  - Здравствуйте, Раиса Павловна, - ответила Света, мимоходом подумав, что, работая с этой женщиной в одной школе и живя с ней на одном этаже, видит её очень редко, и то преимущественно на педсоветах.
  - Как моя Катя?
  - Очень старательная девочка, - ответила Светлана. - Ведёт себя тихо, можно сказать, примерная ученица.
  - Здравствуйте, - бесцеремонно прервала их какая-то женщина.
  Света поняла, что это мать кого-то из её учеников, но кого именно и из какого класса, она не знала, уточнять же при Курулёвой не хотела, инстинктивно чувствуя, что на Раису Павловну, имеющую дело лишь с малым числом детей и их родителей, это произведёт неприятное впечатление.
  - Я хотела у вас спросить, Светлана Николаевна, почему вы не разрешаете переписывать контрольные и самостоятельные? - напористо начала женщина.
  Курулёва обратилась в слух. Она считала своих детей непогрешимыми во всём и не нуждающимися в переписывании работ, хотя у Кости и происходили какие-то недоразумения с его учительницей математики и ещё кое-кем из учителей, но было интересно узнать о претензиях других родителей к Светлане Николаевне, у которой училась её Катя.
  - Иногда разрешаю, - возразила Светлана. - Но не часто. Если дети привыкают к мысли, что работу можно переписать, они не готовятся к ней ответственно, приучаются к небрежности. Думают: "Если получу двойку, то перепишу. Ничего страшного". Сначала дети из каждого нового класса, даже ещё не приступив к контрольной работе, спрашивают меня: "А можно будет её переписать?" Вдумайтесь, они уже заранее обрекают себя на неудачу, настраиваются сейчас работать кое-как, начерно, а уж в следующий раз выполнить её нормально. Как же они будут сдавать экзамен, если сформировывается такое наплевательское отношение к делу? И такое отношение у них вырабатывается не только к контрольным и самостоятельным, они переносят его на всё, они и к жизни начинают так относиться. Чтобы этого не было, я не разрешаю им переписывать. Точнее, разрешаю только в исключительных случаях, если ребёнок перед этим отсутствовал или плохо себя чувствует. Поверьте, если дети сразу же приступают к любой работе ответственно, не держа в уме мысль, что потом её переделают, для них же лучше.
  Для Курулёвой это была слишком длинная и запутанная речь. Она не вникла в смысл рассуждений и ждала реакцию женщины.
  - Может быть, - согласилась та. - Но нельзя путать жизнь и самостоятельную работу. Почти все учителя дают переписать самостоятельную. Мне странно, что вы этого не делаете.
  - Делаю, - возразила Светлана, чувствуя беспомощность от невозможности донести до этой матери свою точку зрения. - Но я это делаю в оправданных случаях. А если я вижу, что ребёнок невнимателен, не старается, даже не пытается вдуматься в задание, рассчитывая, что потом придёт после уроков и не спеша, имея много времени, а, может быть, с подсказками учителя, всё перепишет, то такому ребёнку я ставлю заслуженную оценку без права на пересдачу.
  - Очень странно, - сделала вывод женщина, развернулась и, не попрощавшись, ушла.
  Курулёва хотела было сделать неблагоприятный вывод о методах Светланы, но не успела.
  - До чего странными стали родители! - заявила женщина-охранник, возле стола которой и происходил этот разговор. - Вместо того чтобы вдалбливать детям, что надо ко всему, и малому и большому, относиться ответственно, они принимаются давить на учителей, чтобы те делали поблажки. Я из маленького посёлка, у меня очень простые родители, но мать всегда нам, детям, говорила, что, если начинаешь что-то делать, делай старательно. Помню, я ещё маленькая была, мне и семи не было, но, когда я варила кашу, суп или что-то ещё, я боялась отвернуться от плиты, чтобы не пригорело, не убежало. А тут... Я же не просто так здесь сижу, а за всеми наблюдаю. Все привыкли ко мне, как к мебели, совершенно меня не стесняются, кажется, даже не думают, что я всё вижу и слышу.
  - Сейчас редко кто кого стесняется, - сказала Светлана.
  Ей всегда нравилась охранница, но она не предполагала, что эта женщина так умна.
  - Но меня-то и вовсе почти не замечают. Знали бы вы, какие я наблюдаю сцены! Волосы дыбом встают. И как эти дети будут жить в дальнейшем?
  Курулёва решила повременить делать какие-то выводы.
  - Лучше спросите, как будем существовать мы, когда такие дети выйдут в жизнь, - поправил охранницу подошедший Жигадло. - Всем горячий привет!
  - Когда-то, в незапамятные времена, была такая интермедия, - сказала Света. - Я её не помню, мне мама рассказывала. "С пламенным!" - говорит человек, но мысленно подразумевает "горите вы все синим пламенем". Ваш "горячий" привет не из этой области?
  - Светик, ты, видно, плохо меня знаешь. Вот выйдешь за меня замуж... Кстати, есть такой анекдот...
  - Извините, но мне надо готовить доску к уроку, - сказала Светлана.
  - Всем надо...
  Но Света поспешила наверх, чтобы не слушать его анекдот.
  - Здравствуйте, Светлана Николаевна, - приветствовала её Карасёва. - Что-то вы поздно... Я не имею в виду, что ты опоздала, но обычно ты приходишь раньше.
  - Какая-то мамаша меня задержала. Почему я не даю её ребёнку переписывать контрольные и самостоятельные? Знать бы ещё, что это за ребёнок и из какого класса. Наверное, у меня имеется повод не давать ему переписывать. Хоть бы эти родители представлялись. Я, мол, мама такого-то из такого-то класса. Как я могу запомнить родителей всех детей, которые у меня учатся?
  - Бывает ещё хуже, - подхватила Карасёва. - Ко мне на улице обратилась какая-то женщина. "Людмила Аркадьевна, вы меня помните?" А у меня мелькает в голове, что я её где-то видела, но вспомнить не могу. Почему-то решила, что это мать девочки из девятого класса. Хорошо, что не успела сказать, что к её дочери у меня нет замечаний, а то вышло бы неловко, потому что потом я поняла, что это мать кого-то из детей, которые уже окончили школу. Многие считают, что мы должны всех знать в лицо и всех помнить.
  - А может, они считают, что мы должны знать не всех, а именно их. У некоторых людей преувеличенное сознание собственной значимости. Мне нравятся родители, которые сразу представляются, - сказала Светлана. - Молодцы. Пусть даже их помнят, но всё-таки нелишне сказать, кто они. Иногда так замотаешься, что не сразу вспомнишь даже имена коллег. Однажды у меня было такое, что я обращаюсь к директрисе, но путаю то её имя, то отчество.
  - А она?
  - Так это была наша старая директриса. Она только засмеялась, махнула рукой и сказала, что это неважно.
  - Да, она понимала, что учитель может устать до такой степени, - согласилась Карасёва.
  - Она на такие пустяки не обижалась. Интересно, обиделась бы наша Дама? Хорошо, что её видишь редко, а то я так привыкла называть её Дамой, что не сразу могу вспомнить, как её имя и отчество.
  - Она сама путает имена и отчества учителей. Она и меня часто называет неправильно, и других тоже.
  - Одно дело - называть неправильно других, и совсем другое - когда неправильно называют её саму, - сделала поправку Светлана. - Некоторые очень болезненно относятся к тому, что перепутают их имя или отчество. Для них это почти оскорбление. Меня удивляет, что Землянская сразу запомнила всех учителей. По-моему, она ни разу никого не перепутала.
  - Ничего, это компенсируется другими её недостатками, - ответила Карасёва, насмешив Свету.
  Они вошли в кабинет, где должна была вести Светлана, и разговаривали, пока та записывала число, тему урока, домашнее задание и часть примеров для "разминки".
  - Какая маленькая доска! - пожаловалась Света. - Где здесь уместить полное решение? Ещё хорошо, если ребёнок пишет мелким почерком, тогда бы хватило хотя бы на треть примера, но ведь некоторые займут всё место тремя строчками. Представляете, приходится говорить детям, чтобы поскорее всё переписали, потому что сейчас это сотрём, чтобы решать дальше. А если надо вернуться к какой-то части решения, чтобы что-то объяснить? Не каждый ребёнок найдёт нужное место в своих записях, а показать на доске, о чём идёт речь, невозможно - всё давно стёрто. По расписанию, у меня сейчас должен быть урок геометрии, но, к счастью, сегодня у меня два урока в восьмом классе, и я уже давно договорилась с детьми переставить геометрию и алгебру местами. А если бы я здесь проводила геометрию, то у меня только "Дано" и чертёж заняли бы почти всё место. Зачем нас, математиков, посылают в кабинеты с такими досками? Должна же учитываться специфика предмета.
  - Чего захотела! Скажи спасибо за то, что Екатерина Ильинична приносит нам листочки с нашими заменами, а то прежде многие не могли вспомнить, в какой день и на каком уроке они кого-то заменяли. У меня всегда всё чётко записано, поэтому у меня с этим проблем не бывает, но для многих эти листочки - настоящее спасение. Дама могла бы похвалить её хотя бы за это, а она всякий раз, как её видит, принимается орать. Екатерина Ильинична уже не знает, что делать. По-моему, она скоро перейдёт в другую школу. И чего Дама добьётся своими криками?
  - Привычка, - сказала Светлана. - Распустила себя и уже не может остановиться.
  - Это точно! - подхватила Людмила Аркадьевна. - Для неё поорать - самое милое дело. Притом, если на кого-то начну орать я, то для меня день потерян, настолько я нанервничаюсь, а Дама орёт, чтобы успокоиться. Это для неё как валерьянка. Выплеснет эмоции - и довольна.
  - У меня так поступала прежняя собака, - сказала Света. - Мы боялись, что она долго не проживёт, потому что очень нервная, но оказалась, что это вовсе не нервы, а прекрасный способ успокоиться. Она облает кого-нибудь и весело возвращается, очень довольная собой.
  - Ты, Светлана Николаевна, не скажи это при ком-то ещё, - посоветовала Карасёва. - У нас имеются личности, которые любят доносить.
  Свете это было известно.
  Открылась дверь, и вошла ни кто иная, как Екатерина Ильинична, о которой только что шла речь.
  - Светик, - заговорила она, поздоровавшись, - сегодня на четвёртом уроке у тебя замена. Не вышел Киселёв.
  У Светланы мелькнула было мысль напомнить ей о том, что она обещала ставить её по возможности в один кабинет, но сменилась сознанием, что всякие просьбы и напоминания бесполезны. Все учителя, не имеющие своего кабинета, как угорелые носятся по школе, не только она. А уж тем более, нет смысла просить её не назначать для уроков математики кабинеты с крошечными досками.
  - Я не могу, - возразила она. - У меня надомник.
  - Дай ему задание. Пусть сидит и выполняет, а ты поработай с классом.
  - Я бы и рада, - солгала насчёт радости Света, - но все вопросы к завучу. Она не разрешает проводить замены во время занятий с надомниками.
  Екатерина Ильинична растерялась.
  - Надо поставить вопрос о том, чтобы с надомниками занимались только после шестого урока, - с досадой сказала она, уходя. - А то некого направить на замену.
  - Это как понимать? - забеспокоилась Светлана. - После шестого урока? Сколько же учителя должны впустую высиживать в школе в ожидании, когда им позволят принять надомников? У меня в этом году маленькая нагрузка, но "окон" полно. Если ждать седьмого урока, то... это же наберётся до десяти лишних часов в неделю.
  - Никто на это не согласится, - решила Карасёва. - Я первая буду протестовать.
  Это было бы утешительное известие, потому что Людмила Аркадьевна умела добиваться своего, если бы её настойчивость распространялась на всех. Но как бы не получилось так, что лично ей разрешат работать с надомниками в "окна", а остальных заставят дожидаться седьмого урока. Однако не одна Света в таком положении. Если вдуматься, то все учителя возмутятся предложением Екатерины Ильиничны.
  - Схожу за журналом, - сказала Карасёва. - Может, учительскую уже открыли.
  - Я тоже возьму свой, - подхватила Светлана, окидывая взглядом исписанную доску. - И ведь не уместилось всё, что я хотела дать в устной части.
  Она вышла в коридор с этими мыслями, поэтому, естественно, поделилась ими с встреченной в коридоре Серёгиной, которой проблема доски была ближе к сердцу, чем учительнице истории.
  - Я вас понимаю, - своим особенным, очень веским, тоном заговорила та. - Каждому учителю должны предоставлять условия для работы в зависимости от предмета, который он ведёт. Мы, математики, решаем длинные примеры, нам нужно много места на доске. - Она чуть сбавила решительность в голосе и поделилась своим мнением. - Нам почти во все кабинеты повесили эти интерактивные доски. В какой-то степени это удобно, потому что не надо раздавать листочки с контрольными и самостоятельными, а всё отображается на ней...
  - А мне они не нравятся, - возразила Светлана. - У меня зрение плохое, поэтому мне трудно что-то на них разобрать. Когда их используют на педсоветах, то я эти тусклые строчки не могу прочитать.
  - Возможно, в этом есть неудобство, - согласилась Мария Александровна, которая, наоборот, была дальнозорка. - Текст тускловат, но и удобство от них тоже есть. Но я не об этом. У меня эта громадная доска заняла полстены, а для обычных досок места не осталось. Пришлось одну снять. Хорошо Семаковой, у неё кабинет огромный. Она и интерактивную доску вместила, и остальные три доски сохранила, а при желании найдёт место и для четвёртой. Но ставить математика в кабинет, где почти нет доски, это безобразие. Какая же это работа?
  - А я вот о чём подумала, - призналась Светлана. - Помните, когда в последний раз на нашу школу написали анонимку, приходила комиссия и проверяла, как каждый учитель из приложенного списка даёт уроки...
  - Из длинного списка, - поправила Серёгина. - А второй список, в котором отдельные учителя восхвалялись, был совсем короткий. Кто там был упомянут? Красовский и кое-кто из его приспешников. Остальных просто смешали с грязью. Ясно, кто, а вернее, по чьему наущению написал эту анонимку. А что вы хотели сказать?
  - То, что свой открытый урок я тогда провела в собственном кабинете, где могла располагать местом на досках. А что бы я делала, если бы такая анонимка пришла сейчас? Заявились бы ко мне на урок. И что бы увидели? Что я решаю каждый крупный пример по частям, стирая предыдущие записи? "Дети, посмотрите, какой ответ получился для стороны АЕ, а то у нас всё стёрто". А какой-нибудь Алаев, которого вообще не заставишь что-то записать, догадается сказать: "А я за вами не успеваю. И вообще мне надо ещё раз объяснить то, что вы только что стёрли". Услышав такое, меня просто выгонят из школы.
  - Если должна будет придти комиссия, то надо заранее побеспокоиться, чтобы вам дали нормальный кабинет, - наставительно сказала Серёгина.
  - А в обычное время сойдёт и тот, где невозможно работать? - заключила Светлана. - И комиссия может нагрянуть внезапно. Разве такое не исключено?
  - Не исключено, - согласилась Мария Александровна. - Обычно об этом предупреждают, но у нас возможно всё. Ведь и сейчас к нам приезжают по анонимкам, но проверяют только документацию, да ещё обследуют столовую. Всю душу выматывают. Нас это не касается... точнее, вас это не касается, потому что вам не нужно отчитываться за порядок проведения экзаменов, как мне, поэтому вы не обращаете внимания на эти комиссии. А если вновь этому анониму придёт в голову перечислить всех учителей, то тогда, конечно, начнут посещать уроки. Но как их ни проводи, а если приходят с целью найти только плохое, то это плохое обязательно найдут. То, что в другой раз было бы плюсом, на этот раз сделают минусом. Провели короткую самостоятельную в начале урока? На это могут сказать, что всё сделано правильно и хорошо, а могут придраться к тому, что напрасно отняли именно от этого урока время, которое нужно было бы потратить на другое, и что вообще самостоятельная была проведена неправильно. А если не дадите самостоятельную, а проведёте фронтальный опрос, то вам скажут, что было бы значительно лучше дать самостоятельную. Комиссия приезжает выявлять не достоинства, а недостатки, им именно за это платят деньги, поэтому они их находят буквально во всём. Тот же ваш Алаев примется голосить, что он не успел ничего решить, и вам только за это наставят столько минусов, что они перекроют все ваши плюсы. Сейчас некогда, а потом, перед собранием, мы ещё об этом поговорим. Не о комиссии, а о показательных уроках.
  - Каким собранием?
  - Сегодня будет собрание. Вам всем об этом объявят по радио. Но вам я говорю это заранее. Решили сегодня собрать учителей. Явка всех обязательна. Будут говорить о стимулирующей оплате.
  Светлана огорчилась. Если бы у неё был урок с Шуриком Пономарёвым, то это был бы веский повод улизнуть с собрания, но, к сожалению, к нему она должна идти только завтра. Она ничего не имела против собраний, если бы они назначались сразу после шестого урока и не были такими томительно долгими. Но тягостно сидеть полтора-два часа и слушать сначала неуклюжие наукообразные фразы, почти не несущие в себе никакой информации, в которые Дама облекает свой доклад, а потом излишне долгие выступления её заместителей, которые боятся коротко и внятно сказать самую суть, а (чтобы протянуть время) прячут её за обилием слов.
  - Понятно, - сказала она.
  Учительскую открыли, и там уже стоял обеспокоенный Жигадло с несколькими учителями.
  - Нет журнала моего класса, - сообщил он.
  - Кто-нибудь успел его взять, - предположила Светлана. - У кого там сейчас урок?
  - У меня, - ответил Михаил Борисович. - В том-то и дело, что у меня.
  - Должны бы уже привыкнуть, что журналы, которые требуются некоторым учителям, исчезают перед их уроком, а потом благополучно появляются в своих ячейках, - проговорила Серёгина.
  - Хорошо бы! - воскликнул Жигадло. - Но бывали случаи, когда они так и не появлялись.
  - Бывали, - согласилась Карасёва.
  Многие учителя, попадавшие в подобную же ситуацию, согласно закивали.
  У Светланы как-то раз тоже пропадал журнал её класса, притом она знала, что его уничтожил Киселёв, потому что залил его чернилами и не хотел в этом признаваться, что видели две девочки. Но прямых доказательств у неё не было, вовлекать в такое грязное дело детей не хотелось, а журнал всё равно невозможно было вернуть. В их школе, и, наверное, не только в их, журналы пропадают каждый год, по одному, а иногда даже по два. Иногда это делается умышленно, с целью кому-то напакостить, а порой объясняется проще: кто-то залил журнал замазкой или, как в случае с Киселёвым, чернилами и не захотел признаваться, кто-то вечером, чтобы не относить журнал в учительскую, убрал его подальше до следующего дня и напрочь об этом забыл, обнаружил его лишь тогда, когда журнал переписали, и не решился повиниться, а было и так, что некий коллега добивался звания "Заслуженный учитель", поэтому исчез именно тот журнал, в котором по его предмету стояло слишком много плохих оценок, а когда журнал был переписан, то на страницах этого человека радовало глаз обилие четвёрок и пятёрок. Так что Света и её коллеги привыкли ко всему и уже ничему не удивлялись.
  - Вчера, после уроков, я тоже не нашёл журнал, но думал, что кто-то с ним работает. Ведь это же такая морока - переписывать всё заново! - горевал Жигадло.
  - Если он, действительно, пропал с концами, - сказала Света, - то остаётся утешиться тем, что это произошло сейчас, в конце первой четверти, когда надо не так много переписывать. Было бы хуже, если бы это произошло в конце года.
  - И все числа и оценки можно списать с электронного журнала, - сказала учительница физической культуры. - Не надо бегать в поисках старых расписаний, чтобы определить, когда велись уроки.
  Если бы Светлана вела в классе Жигадло, то у неё такой проблемы не было бы даже при отсутствии электронного журнала, потому что все даты и оценки у неё были проставлены в её личной тетради, а те лишние двойки, которые там имелись, но не были перенесены в настоящий журнал, всё равно не могли бы ей помешать, потому что были или проставлены карандашом, или обведены кружочком.
  - Но списки! - воскликнул Михаил Борисович. - Вновь на каждой странице писать списки учащихся! Это же ужас! Это мне Красавчик мстит, не иначе. Он или, возможно, гадит Киселёв.
  - Недаром он заболел, - подхватила Карасёва.
  - Дурные мысли материализуются и обращаются против самого их источника, - добавила Светлана. - А здесь даже не мысли, а целый поступок.
  Каждый считал, что если журнал так и не будет найден, то скорее всего виновник его пропажи - Красовский или Киселёв, но нельзя ведь выдвинуть обвинение, не имея доказательств.
  - Светик, а я сейчас подумал, не ты ли это сделала? - проговорил Жигадло.
  От растерянности Светлана даже не удивилась такому предположению.
  - Я?
  Все насторожились.
  - Ты, душа моя. Когда женщина готова сдаться, напоследок она принимается отчаянно сопротивляться и в этот период способна совершить то, чего прежде не сделала бы. Я же чувствую, что ты вот-вот ответишь мне "да", но перед этим...
  - Ну, Михаил Борисович, вы и даёте! - выразила общее мнение Карасёва. - Шутить тоже надо с осторожностью.
  - Это не шутка, - вздохнул Жигадло. - С журналом произошла далеко не шуточная история, а с чувствами вообще не шутят. Да и не могла моя Светочка подкинуть мне такую свинью, раз она специализируется на кошках и собаках. Кого из них ты мне подкинула? Кошку или собаку?
  - В каком смысле? - не поняла Света.
  - Кто бы это ни был, но характер у него скверный.
  - Вас, Михаил Борисович, не понять, - сообщила Карасёва.
  - Вы иногда так изъясняетесь... - подхватила учительница физкультуры.
  - А чего тут понимать? Она отказалась проводить замену в своё "окно", и Екатерина Ильинична навязала её мне. Я и так пытался отвертеться, и эдак, но ничего не помогло. Что ж ты, Светик, наделала? Если бы ещё заменять пришлось кого-то другого, то я согласен, но Киселёва...
  "Выходит, правило, что заболевшего учителя должен заменять человек, который ведёт его же предмет, относится лишь к математикам? - подумала Светлана. - А если говорить прямее, то только к тем учителям, которых легче уговорить? Заболел учитель биологии, "окна" на третьем уроке были у меня и у Михаила Борисовича, тоже биолога, но навязать замену почему-то хотели именно мне, математику. Интересное получается дело".
  - Так кто же мой враг? Красавéц или Киселёв? - не унимался Жигадло.
  - Оба, - подсказала Серёгина.
  - Но кто из них украл мой журнал? Не могли же они сговориться. А знаете...
  Все напряглись в ожидании, что он выскажет какую-то потрясающую догадку.
  - ... есть один анекдот...
  - Коллеги! - прервала его вошедшая в учительскую Землянская. - Что вы здесь столпились? Вы что, не слышали первого звонка? Почему вы не в кабинетах? Немедленно расходитесь! Вы уже не успеете провести с детьми зарядку, но хоть урок начните вовремя!
  Действительно, никто из увлёкшихся учителей не слышал, что прозвенел первый звонок, дающий сигнал к зарядке.
  - Светлана Николаевна, не забудьте, что сегодня вы должны заниматься с Альбиной Петровой из седьмого "а", - напомнила завуч. - Не дожидайтесь, когда она к вам придёт, сами забирайте её с урока и тащите к себе.
  - Алла Витальевна, у меня катастрофа, - сообщил Жигадло. - Исчез журнал моего класса. Что будем делать?
  Учителя поспешили в свои кабинеты, а Михаил Борисович задержался, чтобы наскоро объяснить возникшую бедственную ситуацию.
  - Урок с Альбиной Петровой! - повторила Серёгина с чувством. - Можно подумать, что с ней возможно провести урок!
  Светлана любила работать в своих восьмом и одиннадцатом классах, поэтому первый урок, несмотря на крошечную доску, прошёл приятно и, что она особенно ценила, по-настоящему деловито. Первый урок вообще обычно бывает самым лёгким. Умные дети ещё не отвлеклись на другие дела, не устали и работают с полной отдачей, а ленивые, глупые или болтливые ещё способны как-то себя контролировать или же пока не пришли в себя и сидят не то притихшие, не то сонные. Труднее всего вести математику на шестом уроке или после физкультуры. Напрыгавшись и набегавшись, мало кто может полностью сосредоточиться на усвоении новых тем или решении примеров и задач.
  Седьмой класс тоже не доставил Свете хлопот, если говорить о дисциплине. Маленький класс, почти все сидят поодиночке, болтуны размещены на разумном расстоянии друг от друга, дети слушают внимательно, приветливы. Доска была хоть и одна, но достаточного размера. Казалось бы, всё прекрасно, однако после этого урока учительница была измучена от безуспешных попыток что-то объяснить и заставить вспомнить хоть малое из прошедших тем. Этот класс, состоящий из самых неуспешных (в полном смысле этого слова) детей, был неисправим.
  - Альбина, никуда не уходи, - обратилась Светлана к девочке, упорно избегающую индивидуальных занятий с учителями. - У нас с тобой урок. Пойдём в учительскую, там и поработаем.
  - Светлана Николаевна, я сейчас туда приду, - пообещала Альбина.
  Нельзя требовать от ребёнка, чтобы он во время перемены немедленно шёл туда, куда его направляют, поэтому Света согласилась отпустить её и дожидаться девочку к звонку.
  - Редко можно вас видеть, никуда не спешащей, - заявила учительница английского языка.
  - У меня сейчас урок с Петровой из седьмого "а", - объяснила Светлана. - Если признаться, то во второй раз. Она от меня всё время ускользает. Пообещает, что придёт, но не приходит.
  - И не придёт, - сказала англичанка. - Все учителя занимались с ней максимум по два раза. Но сегодня берите её за шиворот и тащите к себе силком. Пусть она хоть в голос рыдает, но тащите. Землянская уже сказала мне, что напишет выговор за то, что я не отрабатываю своё время. У меня с этой девочкой первый урок, я пришла пораньше, сижу в кабинете и жду. Что я могу сделать, если она ко мне не приходит? Почему, скажите мне, я должна за ней бегать? А мне пришлось идти в кабинет, где сидела Петрова, прерывать учителя, убеждать её идти со мной... Да и зачем всё это надо? Что толку, что я привела её к себе и попыталась вдолбить ей что-то из начального класса? У неё в голове ничего не усваивается. Ну и ходила бы на все уроки, и ко мне в том числе, вместе с классом. Нам же не само её надомное обучение нужно, а возможность отсылать её из класса во время проверочных работ. Хоть на одну двойку меньше.
  Когда прозвенел звонок, Альбина не появилась. Светлана посмотрела по расписанию, где сейчас седьмой "а" класс, и отправилась туда.
  - Извините, - сказала она учительнице рисования. - Альбина, на выход! С вещами!
  Девочка залилась слезами. Она боялась покидать класс и идти куда-то одна.
  - Пойдём-пойдём, - уговаривала её Света. - Мы с тобой поработаем вместе. Вот увидишь, тебе самой понравится.
  Вдвоём с учительницей рисования они с трудом оторвали Петрову от её парты и выдворили за дверь.
  - Вы меня простите, - ещё раз извинилась Светлана.
  - Ничего-ничего, - ответила та.
  "Не "ничего", а хорошо, что это урок рисования, - подумала Света. - А каково отнимать время от серьёзного урока, где требуется сосредоточенность! И всё это из-за чисто формального и совершенно бесполезного отсиживания вместе с ней положенного часа".
  - А ведь обещала придти, - сказала она. - Почему не держишь слово? Я была уверена, что на тебя можно положиться. И перестань хлюпать, потому что я тебя не собираюсь есть.
  Они пришли в закуток, называемый учительской, и расположились за партой, служащей столом.
  - Доставай учебник и тетрадь, - распорядилась Светлана.
  "Чем с ней заниматься?" - размышляла она.
  - Давай повторим тему об измерении отрезка. Открывай учебник на странице тринадцать и читай мне вслух пункт седьмой из четвёртого параграфа... Нет, не там ищешь... Вот. Читай.
  Светлана долго не могла понять, как девочка может не уметь читать, если она умеет писать? Альбина сдавала ей довольно большие тексты по геометрии, в которых совершенно не было смысла, зато имелось неисчислимое количество ошибок всевозможных видов, но всё-таки тексты состояли из букв. Как человек может выписывать буквы, но не уметь их читать? После первого же занятия Светлана поняла, что такое возможно, поэтому уже не удивлялась.
  - Дли... на... от... рез... ка, - медленно, по слогам, прочитала Альбина заголовок. - На... пра... пра... ти... ке...час... то... при... ди... дит... ся... из... ме... ря... из... ме... ря... ть... от... ре... ки...
  Светлана страдала, слушая этот лепет. Крупная девочка, на вид старше своих лет, среди одноклассников не отличается застенчивостью, прекрасно понимает, что ей говорят, если разговор ведётся на бытовом уровне. Она не производит впечатления умного ребёнка, скорее наоборот, но, пока не познакомишься с ней поближе, не заподозришь, что она по-настоящему умственно отсталая. А людям, далёким от современной системы образования, невозможно вообразить, что в обычной школе учатся и переходят из класса в класс такие вот дети. Альбина дружит с девочкой из её класса, не очень способной, не особо умной, но по развитию намного её опережающей. Постоянно общаясь с Альбиной, эта девочка лишь деградирует, ведь для нормального развития ребёнку требуется общение с детьми, чьи способности не хуже или лучше, чем у него. Недаром в нормальных семьях, где дети играют и разговаривают друг с другом, в умственном отношении выигрывают младшие.
  - Молодец, прочитала предложение, - остановила Альбину Светлана. - Теперь повтори, не глядя в книгу.
  Этого девочка не могла сделать.
  - Скажи своими словами.
  И это оказалось непосильным для ущербного ума.
  - Ну, хотя бы приблизительно, - настаивала Света. - Ты прочитала про отрезки. Что с ними приходится делать на практике?
  Однако несчастный ребёнок даже не помнил, что речь шла об отрезках. Он кое-как, с ошибками, прочитал напечатанные буквы, не понимая их смысла.
  - Тогда прочитай ещё раз, - предложила Светлана. - Но теперь вдумывайся в то, что ты читаешь. И ответь мне, что же приходится делать с отрезками на практике?
  Но, ни читая вслух, ни читая про себя, Альбина так и не смогла постигнуть смысл фразы. Пришлось это объяснять самой учительнице. Так они промучились и со следующим высказыванием.
  "Что с ней делать? - думала Светлана, потратившая немало сил на попытки научить девочку думать во время чтения. - Интересно, какие хитрости используют в школах для умственно отсталых детей?"
  - Вот мы с тобой и позанимались, - бодро сообщила она, когда прозвенел звонок. - А ты боялась. Оказывается, на практике отрезки измеряют. А учит этому геометрия. Иди отдыхать и не забудь ко мне придти, когда у нас с тобой будет урок алгебры. Это будет... послезавтра.
  Через минуту она подумала, что было бы полезнее дать девочке какое-нибудь задание, а самой проверить часть тетрадей, но хорошие мысли, как правило, приходят с запозданием. "Хорошая мыслЯ приходит опослЯ", - любил говорить один её знакомый.
  Любимый одиннадцатый "а" класс. Даже "паршивые овцы" в лице Алаева и Григоряна не могли омрачить удовольствие с ним заниматься. Но недавно перешедший туда Беслан Макаов, который сразу вызвал у Светланы сомнение, сегодня окончательно утвердил её во мнении, что с этим молодым человеком ей будет нелегко. Когда она объяснила новую тему и принялась вызывать учеников к доске, Беслан сам вызвался решать очередной пример.
  "Ничего не знает, - в который раз удивилась учительница. - И как некоторые ухитряются дожить до одиннадцатого класса, вообще ничего не усвоив? Ведь из-за постоянного повторения многие правила должны бы сами уложиться в голове, хотя бы правила сокращённого умножения, правила умножения и деления дробей".
  - Но это же так просто! - взвыл Кошкин.
  - Тогда получай карточку, - сказала Светлана. - Даже две карточки. Начни с этой, и не огорчайся, если не сумеешь решить второй пример. Там есть одна тонкость.
  Вторая карточка была с очень трудным примером, и Свете было интересно, справится ли мальчик без легкой подсказки.
  - И мне! И мне! - возмутились отличники.
  Светлана раздала листочки с заданиями не всем, считая, что кое-кому полезно сначала как следует вникнуть в тему, а уж потом заниматься самостоятельной работой.
  - Как успехи? - спросила она Беслана, который беспомощно топтался у доски.
  Пришлось ей самой всё за него решить, ещё раз подробно объяснив и новую тему, и используемые в примере старые.
  - Садись. Три, - сказала она.
  Разумеется, он заслуживал двойки, потому что не знал прежние темы, или его следовало бы посадить без оценки, но ему нужно было поставить тройку, иначе нечем закрывать прежнюю двойку, как это требовали правила.
  - Как "три"? - возмутился мальчик. - Это несправедливо. За что?
  Светлана приветствовала самокритику, если она, во-первых, не отнимала от урока слишком много времени, а во-вторых, была именно самокритикой, а не критикой учителя, чем Макаов и собирался заняться.
  - Согласна, что не за что, но двойку ставить не буду.
  Дети захихикали.
  - Но вы не можете поставить мне тройку! Я же был у доски! - искренне недоумевал Беслан. - Я же сам захотел пойти к доске!
  - А за что тебе ставить "четыре" или "пять"? Только за то, что постоял у доски, пока я решала?
  - Конечно, - согласился мальчик. - В прежней школе нам ставили "пять" или "четыре", за то, что мы сами выходили к доске.
  Время шло, но невозможно было просто велеть ему сесть и замолчать, потому что он начнёт возмущаться, жаловаться. А тут ещё "овцы" оживились и уже готовы были подать голос. Пока ещё они сдерживались, опасаясь реакции класса.
  - У нас ставят "пять" за верно решённый пример, - объяснила Света, - а "четыре" - если есть незначительная ошибка или подсказка.
  - Надо учиться, а не вымогать отметки, - раздался голос из класса.
  - Ты не решил правильно ни одного действия, - уточнила Светлана. - Тебе надо вспоминать прошлый материал.
  У мальчика глаза стали бешеными.
  - Да вы знаете, что это такое? Вы не имеете права так поступать! Да ты...
  Светлана поняла, что он скажет сейчас что-то очень нехорошее, то, что нельзя прощать или оставлять без внимания, но неизвестно, как на это отреагировать, чтобы при этом не пострадать.
  - Садись, а потом, после звонка, подойди ко мне, и мы поговорим.
  Макаов постоял, сжимая кулаки, весь так напрягшись, что учительница в душе испугалась, как бы он сейчас её не ударил, но он пересилил себя и сел.
  Работа у доски и за партами продолжалась.
  - Сделал и то и другое! - победоносно провозгласил Кошкин.
  Светлана проверила решение.
  - Я и не сомневалась, что ты это сделаешь, - сообщила она.
  Мальчик засмеялся, оценив хитрость.
  - И я сделал, - сообщил другой ученик.
  - Сейчас посмотрю, - ответила Света и поспешила к работавшей у доски девочке, чтобы указать на допущенную ошибку.
  - Я забыла! - огорчилась та.
  Светлана вернулась к работе с индивидуальными заданиями.
  - Как всегда, слишком торопишься, - сказала она. - Подсказать, или сам найдёшь ошибку?
  - Сам... Сейчас... - засуетился мальчик.
  - Неудачник! - дал ему определение Кошкин.
  В этом классе дети, соревнующиеся друг с другом, привыкли беззлобно подтрунивать над теми, кто допускал ошибку, а уж слово "неудачник" было у них особенно популярно. Было приятно вести уроки в сильном классе, но приходилось каждый раз заготавливать кипу карточек, чтобы рассовывать их заскучавшим на обычных примерах отличникам, и успевать их сразу проверять, а они так к этому привыкли, что уже не просили, а требовали дополнительные задания.
  - Примеров на вас не напасёшься! - иногда восклицала Светлана, когда выяснялось, что все карточки уже обошли по кругу жаждущих.
  Довольные дети хихикали.
  Когда прозвенел звонок, Макаов дёрнулся было к учительскому столу, но задержался с выяснением отношений, потому что его опередила девочка, отвечавшая у доски последней.
  - Светлана Николаевна, а вы заметили, что я стала намного лучше учиться? - спросила она.
  Это Светлана заметила уже давно, больше двух лет назад. Девочка, которая очень старалась, но почти не понимала математику, постепенно стала выправляться, вместо двоек появились тройки, потом они стали перемежаться с четвёрками и, в десятом классе она с трудом, но получила четвёрку в году, а сейчас была горда тем, что решила довольно крупный пример без ошибок и подсказок.
  - Конечно, Оксана. А ты заметила, что ты стала получать хорошие оценки?
  Беслан решил, что пора прекратить этот разговор.
  - Я хочу сказать...
  - Подожди, - осадила его девочка.
  Светлана не вмешивалась. Она не спешила, потому что на следующем уроке к ней должен был придти надомник из одиннадцатого "в" класса, причём заниматься они будут здесь, в этом самом кабинете, потому что он будет свободен. Это на шестом уроке ей придётся переходить на другое место. Кроме того, мальчику с гор полезно уяснить, что в России девочки имеют столько же прав, сколько и он сам.
  - Но мне надо поговорить!
  - И мне надо, - не уступала Оксана. - А тебе лучше послушать. Раз ты ничего не знаешь, то поступи так же, как я.
  Мимика Беслана была достаточно выразительна, но он не решился при учительнице открыто послать девочку куда подальше вместе с её советами.
  - Знаете, что я делаю? - продолжала Оксана. - Вначале это было трудно, а сейчас уже легко. Дома я вновь разбираю решённые в классе примеры и решаю их заново, стараясь не подглядывать. Если это не получается, то разбираю их ещё раз и потом решаю их снова, и так до тех пор, пока окончательно не пойму, как они решаются. А уже потом делаю домашнюю работу. И ты так делай, Беслан. Только не надо заучивать решение наизусть. Надо просто понять, как они решаются.
  - Молодец. Очень хороший способ, - одобрила учительница, не напоминая ей, что это она подсказала такой способ, причём Светлана по несколько раз за год, оптом и в розницу, убеждала детей каждого класса его применять. Это требовало времени и сил, поэтому немногие следовали её совету, но Оксана оказалась той самой целеустремлённой девочкой, которой этот совет помог. - И ты, Беслан, пока ещё есть время до экзамена, попробуй так сделать. Это не сразу получится, но потом ты втянешься, и дело пойдёт лучше. Оксане долго не давалась математика, хоть она и старалась, а сегодня она решила непростой пример сама и без ошибок. Заслуженная пятёрка.
  Мальчику не терпелось прекратить этот бесплодный разговор и высказать то, что было у него на уме. Он уже успокоился и был готов побеседовать с учительницей спокойно и доброжелательно. Светлана еле заметно глазами подала девочке знак оставить их с Бесланом одних, чтобы он на свободе сказал всё, что хотел сказать.
  - Я пойду, Светлана Николаевна? - спросила Оксана, понимающе улыбнувшись.
  - Желаю продолжить успешный день, - отозвалась учительница.
  - И вы правы. Он у меня с самого начала успешный, - не удержалась от хвастовства девочка. - Я получила четвёрку по литературе и пятёрку по истории. У меня цель - закончить школу без троек.
  - Окончить, - поправила её Светлана. - Работу заканчивают, а школу оканчивают.
  - Окончить, - согласилась Оксана, подумав. - Да, верно, окончить. И окончить без троек. А вообще-то, какая разница, "окончить" или "закончить" или "докончить"? Всё равно один смысл - кончить.
  - От приставок смысл всё-таки меняется, - возразила Света, незаметно наблюдая за Бесланом и гадая, выдержит ли он дополнительную задержку. - "Я получила работу и хочу закончить её в срок" или "я всё-таки мечтаю докончить эту работу". Есть разница? В первом случае работа только что получена, и ответственный человек не хочет опоздать с её выполнением. А во втором случае подчёркивается, что работа уже не только начата, но и сделана значительная её часть, а та, которая её выполняет, мечтает довести её до конца. Как ты - твои разборки с математикой.
  Макаов чуть не выл от нетерпения и, едва девочка со смехом ушла, сразу приступил к делу.
  - Так поставите вы мне четвёрку? Я не говорю о пятёрке.
  Его тон был недопустим для ученика, но в наше время учитель должен на многое закрывать глаза.
  - Конечно, нет. Я всё за тебя решила, а ты лишь записывал под мою диктовку. По-настоящему, это два, потому что ты не мог решить даже то, что относилось к старым темам, но я ставлю тебе три. Ты видел, что Оксана решила пример самостоятельно, а многие ребята решали даже дополнительные задания. Как я могу и им и тебе ставить одинаковые оценки? Поверь, если бы ты тот пример решил, я бы тебе поставила не три и не два, а четыре или пять.
  - Но это несправедливо! Вы несправедливый учитель.
  - Беслан, ты же умный мальчик. Уже не мальчик, а молодой человек. Ты должен сознавать, что ты много тем не знаешь. - Света могла бы сказать, что он ничего не знает. - Ты согласен, что сегодня не мог даже поделить одну дробь на другую? О каких же четвёрках и пятёрках может идти речь?
  - Но я получал пятёрки в прежней школе! Значит, тогда я всё знал. Это у вас я почему-то ничего не знаю. Вы неправильно ставите отметки. Я не могу понять, почему у меня столько двоек. Двоек!!! Раньше я никогда их не получал!.. - Он помолчал. - Так вы поставите мне четвёрку?
  - Нет.
  - А если мои родители будут на вас жаловаться?
  - В добрый час.
  - Что?
  - Я говорю, что это не моё дело. Хочется - жалуйтесь. А знаешь, давай я прямо сейчас поговорю с твоими родителями. Набирай номер. С кем мне поговорить? С мамой? С папой?
  Он зло посмотрел на Светлану, чуть усмехнулся, достал телефон и принялся яростно нажимать на кнопки. Потом он что-то горячо кому-то говорил на своём языке, а в конце с нескрываемым презрением добавил по-русски, очевидно, для того чтобы поставить стоявшую рядом учительницу на подобающее ей место: "Но она же женщина!"
  - Вот, поговорите с моей мамой, - торжествующе сказал он.
  Светлана подумала, что, судя по его победоносному виду, ей придётся иметь дело со скандалисткой, поэтому напрасно она настаивала на этом разговоре. Однако женщина оказалась вежливой. О чём она думала, было неизвестно, но слушала внимательно и как будто с пониманием. В конце разговора она извинилась за сына.
  - Ему сдавать ЕГЭ, - сказала Света. - Сейчас ему нужно не добиваться незаслуженных пятёрок и четвёрок, а осваивать то, чего он не знает. Последите, чтобы он выполнял домашние задания. Не списывал их, а выполнял сам. Оценки могут быть любыми, хоть сплошными пятёрками, но они не помогут Беслану сдать экзамен, если у него не будет знаний.
  - Я понимаю, - согласилась женщина. - Я сделаю всё, что смогу. Давайте, я с ним ещё поговорю.
  Светлана передала мальчику трубку, тот выслушал мать, убрал телефон и с сожалением посмотрел на учительницу.
  - Светлана Николаевна, вы неправильно ставите отметки, - начал он тоном начальника. - И спрашиваете неправильно. Вы не умеете спрашивать. Хотите, я научу вас, как это надо делать?
  Свете стало любопытно.
  - И как же это надо делать?
  "Яйца курицу научат, - подумала она и неожиданно закончила, вспомнив название статьи в газете ЗОЖ, - растворять каменьев кучу".
  - Я сейчас расскажу, как это делали в моей прежней школе. И вы так делайте.
  Его тон стал совсем другим, благожелательным, даже каким-то добрым и жалостливым.
  "Говорит со мной, как врач с тяжелобольным, - отметила Светлана. - Или психиатр со своим пациентом. А я чувствую себя так, словно нахожусь не в обычной школе, а в доме для умалишённых".
  - Вы не должны выставлять отметку сразу, - принялся объяснять Беслан. - Недаром у вас столько троек!
  Светлана лишь удивилась, что в классе, где полным-полно отличников и хорошистов, мальчик ухитрился обнаружить обилие троек.
  - А когда мне надо выставлять оценки?
  - Вы меня вызвали и сразу захотели поставить тройку...
  - Не двойку же.
  - А вы не должны это делать. Вы должны были разобрать этот пример на доске, объяснить, как он решается, потом задать его на дом, а на следующий день вызвать меня отвечать на отметку.
  - То есть вызвать тебя решать тот же самый пример?
  - Конечно! Вот как надо выставлять отметки! У нас в прежней школе делали именно так. - Видя, что Светлана смотрит на него как-то странно, он решил, что она не поняла до конца то, что он втолковывает, и повторил своё объяснение ещё раз. - Наша учительница очень подробно разбирала пример на доске, мы записывали, а она задавала нам этот пример на дом. На другой день она вызывала нас к доске, и мы решали этот пример, а она только тогда ставила нам отметки. И все у неё учились хорошо, не так, как у вас. Вы же не объясняете, как решаются примеры, а сразу вызываете к доске. Так не делается.
  "Это из рубрики "Нарочно не придумаешь", - подумала Светлана. - Неужели я не сплю, и этот разговор происходит наяву?"
  - И поэтому в десятом классе у тебя по математике была четвёрка, - отметила она.
  - В первом полугодии была четвёрка, а во втором - почти пятёрка. И наша учительница ни разу не сказала мне того, что говорите вы. Я считался хорошим учеником. Я всегда хорошо учился. Просто вы не умеете правильно спрашивать.
  - Хорошо, пусть я не умею спрашивать так, как спрашивала твоя прежняя учительница, - уступила Светлана. - Значит, по-твоему, я должна сначала сама прорешать все примеры, задать их на дом, а на следующий день, когда ученики всё заучат наизусть, их спрашивать?
  - Конечно. Наконец-то вы это поняли!
  - Но скажи мне такую вещь. Кто на ЕГЭ будет тебе объяснять, как решаются примеры? Там ты тоже будешь говорить, что экзаменаторы поступают несправедливо?
  Мальчик растерялся.
  - Никто не знает, какие варианты будут на ЕГЭ, - продолжала Светлана. - Никто не может заранее их решить и дать вам заучить. Как же ты собираешься сдавать экзамен, если привык только к заученным наизусть примерам? Моя цель - подготовить вас к экзамену, а не рисовать хорошие оценки. Беслан, поверь, если в твоей прежней школе ставили бы оценки так, как это принято у нас, у тебя были бы знания, и сегодня ты бы не стоял беспомощно у доски, не представляя, что делать. Забудь о том, как вам ставили оценки раньше, а начинай думать самостоятельно. Учи правила, формулы, навёрстывай упущенное...
  Расстались они почти по-дружески.
  - Привет, Светлана Николаевна! - раздался голос Карасёвой. - Что-то ты чересчур разговорилась с учеником. Я один раз сунулась к тебе, другой...
  Света, чувствуя изнеможение, откинулась на спинку стула.
  - Садитесь, Людмила Аркадьевна, - пригласила она. - Хорошо, что мне не надо никуда спешить, иначе этого разговора бы не было. А так... Пусть на время, но он успокоился.
  - Что-то произошло? - заинтересовалась Карасёва.
  - Ещё как произошло! Почище любого анекдота. Я бы рассказала, но это долгая история, а сейчас прозвенит звонок. Вам на урок, а ко мне должен придти Рустам Хусейнов.
  - У меня "окно", а он может и не придти. Я его сегодня не видела в школе. Должны бы уже привыкнуть, что он ходит через раз, а то и реже.
  - А как он думает сдавать ЕГЭ? Он очень сообразительный, но у него громадные пробелы. Некоторые темы он вообще не знает. Когда я объясняю, он схватывает прямо на лету. Мы за урок проходим по несколько тем, но ведь математика требует постоянной тренировки, надо то и дело повторять пройденное, к тому же новые темы тоже надо осваивать.
  - А если он не сдаст ЕГЭ или сдаст плохо, то виноваты будете вы, - предупредила коллега.
  - Вроде, он не должен завалить экзамен, но, если и дальше будет ходить через два раза на третий, то вполне способен получить тройку. Землянская говорила мне, что это неважно. Ему лишь бы не получить двойку.
  - Это она говорила тогда, когда требовалось навязать его вам. А потом она будет говорить совсем другое. Так что у вас произошло? Не ждите Рустама. Звонок уже был, а его нет. Рассказывайте.
  - То, что в его прежней школе такая странная система выставления оценок, это глупо и неприятно, - заключила Светлана, описав ситуацию, - но меня пугает, что он по-настоящему озверел, когда понял, что я не собираюсь ставить ему "четыре". У него стали безумными от ярости глаза. Мне кажется, если бы мы были наедине, он бы меня ударил. И ведь это всего лишь из-за тройки. А что было бы, если бы речь шла о чём-нибудь более серьёзном? И ведь он уже начал говорить что-то нехорошее, когда я его остановила. "Да ты..." Ясно, что дальше последовала бы грубость.
  - С ними надо быть очень осторожными, - согласилась Карасёва. - Не знаешь, что и в какой момент от них можно ждать. Я тебе рассказывала?.. Нет, наверное, не рассказывала. На днях я остановила начинавшуюся драку старшеклассников. Вы не ведёте в одиннадцатом "б" классе, поэтому не знаете Папазяна. Он мне ответил очень грубо. Я ему говорю: "Ты своей маме это скажи". Так он стал просто бешеным. Глаза сверкают, сжимает кулаки и наступает на меня. "Да я вам сейчас в морду дам! - говорит. - Для меня моя мать святая! Попробуйте ещё хоть что-то сказать!" Он был готов вцепиться мне в горло. Я не преувеличиваю. Чтобы его как-то успокоить, я у него спрашиваю: "А чем я оскорбила твою мать? Что именно я сказала?" И, разумеется, я поскорее оттуда ушла.
  - А надо было бы вызвать мать этого паршивца и отчитать его прямо при ней, - задумчиво проговорила Светлана. - Хотя, может быть, вышло бы ещё хуже. На вас набросились бы уже двое.
  - Вот именно, - подтвердила Людмила Аркадьевна. - Я вообще пришла к выводу, что мы, учителя, должны относиться к детям, как врачи к больным: пришёл больной, ему дали рекомендации, как лечиться, выписали рецепт и забыли о нём, занялись следующим. Ведь врачи не думают о больном всё своё свободное время. Они видят его во время посещения и тут же о нём забывают. Вот и мы должны так же относиться к детям. Они всего лишь пациенты.
  - Не получится, - возразила Светлана. - Они всё время в голове, особенно те, которые причиняют больше всего неприятностей. Вы долго не забудете этого... Папазяна, а я даже не захочу забыть, как Макаов меня инструктировал. Это же анекдот! А вообще-то мне повезло, что мать Макаова меня поддержала.
  - А интересно, что бы сказала наша Дама, если бы они, в самом деле, пошли жаловаться? - задумалась учительница истории.
  - Что она может сказать? - повинуясь голосу справедливости, спросила Света, но тут же, на этот раз прислушавшись к голосу разума, поправившись. - То есть, она может сказать многое, но пусть сначала проверит его знания.
  - Никто ничего проверять не будет. Скорее проверят вас, а не его. И если есть угроза, что напишут жалобу выше, то к вам обязательно придерутся. Ты ничего не знаешь, Светлана Николаевна, а недавно Дама вызывала твоего Жигадло в свой кабинет примерно по тому же поводу. Оказывается, у девочки была пятёрка в старой школе, а Михаил Борисович ставит ей четвёрку. "Поставьте ей оценку, которую требуют", - сказала Дама.
  - А он?
  - Поставил. Решил, что сопротивляться нет смысла. Девочка неглупая, но, между нами, на пятёрки она не тянет. Мамаша или папаша, не знаю кто, хотела выправить оценку и по математике, но Семакова не идёт на уступки. Она согласилась поставить по алгебре четвёрку, а по геометрии грозится поставить тройку. Ясно, что она побоится её выставить, всё-таки это будет у ребёнка единственная тройка, она всего лишь хотела... независимость свою показать.
  - Девочке сдавать ЕГЭ по математике, - напомнила Светлана.
  - Она и по биологии будет сдавать ЕГЭ. Дело не в сдаче ЕГЭ, а в том, что Дама боится Семакову. Знаете же, как Мария Витальевна умеет кричать. Дама с ней очень осторожна. Даже Землянская боится её трогать. А как у вас Алаев?
  - Хотите посмотреть его работу по геометрии? Я забыла оставить эту пачку в своём кабинете... Любуйтесь!
  - Три задачи?
  - Три. Первая лёгкая, вторая труднее, а третья уже на пятёрку. Это типовые задания.
  - Посмотрим... Номер первый. Квадрат и надпись "бла-бла-бла".
  - Содержательное решение, правда?
  - Номер второй. Отрезок. "Удалена от М не более чем 2 см". А разве вы в одиннадцатом классе проходите отрезки? Я думала, что у вас призмы и пирамиды.
  - Они и есть. Но у него они трансформируются в отрезки. Кстати, в первой задаче должен быть параллелепипед, а не квадрат.
  - Номер три. Опять тот же самый отрезок. "Доказать что выбр на удачу точку r на 0,5". Да, Светлана Николаевна, никакой профессор ему не может помочь. А ведь его папаша опять скажет, что Давид знает почти на четвёрку. Как он будет сдавать ЕГЭ? У меня он тоже ничего не знает, но историю он не будет сдавать. А от математики ему не отвертеться.
  - О чём родители думают? - спросила Светлана. - Я говорю не только о родителях Алаева или Макаова, а вообще. Как они ухитряются допустить такое, что к одиннадцатому классу ребёнок не может даже сложить или поделить две дроби? В середине прошлого года таким пришёл Алаев, сейчас - Макаов. И сколько таких ещё?
  - А они об этом не думают, - ответила Карасёва. - Они вообще не думают об их учёбе. Накормлены - и ладно. И дети их не слушают.
  - Как отец Алаева припустил за сыночком, чтобы дать ему пинка! - засмеялась Света.
  - А в итоге пнул мою дверь.
  - И ведь ему не стыдно.
  - Стыдно? - переспросила Карасёва. - Таким не стыдно. А вы не слышали, что творилось на уроке Сидоровой?
  - Нет.
  - Ты какая-то... не от мира сего, Светлана Николаевна! Ничего не знаешь. Да об этом гудит вся школа.
  - Подрались дети?
  - Какие дети?! Хуже. Вы же знаете, что Ирина Сергеевна любит давать открытые уроки. Вы этого не любите, а она любит. Она наслаждается, когда есть зрители. Это её окрыляет. На родительских собраниях она приглашает родителей всех классов посещать её уроки. Вы это знаете?
  - Знаю.
  - А на этот раз она решила пригласить бабушек. Этакое необычное мероприятие. Выбрала для этого девятый класс, велела детям открыть дневники и продиктовала приглашение. Обычно открытые уроки у неё проходят хорошо, но на этот раз...
  - Бабушки решили, что урок проведён неправильно? - догадалась Светлана. - Обычно такие мероприятия посещают самые стервоз... бойкие люди. Редко забредает кто-то скромный.
  - Нет, дело в другом. На призыв явились только три бабушки.
  - Хорошо, что три. Если бы явилось больше, то куда бы она их рассадила?
  - Ну... да... Так вот, начался урок, Сидорова с вдохновением его ведёт, и вдруг у одной из бабушек очень громко, бравурно и продолжительно загремел мобильник. Что бы вы или я сделали, если бы это случилось у нас?
  - Я бы его отключила перед уроком.
  - Я бы, может, не отключила, но сразу бы его выключила, если бы он зазвонил. А эта бабушка ответила на звонок и начала громкий разговор о том, что надо бы заказать новые окна в квартиру, что для этого надо походить по магазинам. И всё это в полный голос во время урока. Ирина Сергеевна замолчала, потому что не могла перекричать её резкий голос, дети стали оглядываться на бабушку, внучка явно стеснялась, но бабушка ни на что не обращала внимания. Всё, наконец-то замолчала. Урок продолжается. Вновь звонок, и вновь эта бабушка долго говорит о своих домашних делах. Вот так кувырком и прошёл этот урок. Сидорова после него всё никак не могла успокоиться. Эта бабка ей попросту сорвала открытый урок. И как же мы можем воспитывать детей, если взрослые не умеют себя вести? Их собственные родители, бабушки, дедушки. И ведь выгнать эту бабушку...
  - Бабу, - поправила её Светлана. - Такие женщины - не бабушки и не женщины, а самое настоящее бабьё.
  - Попросить её выйти Ирина Сергеевна не может. Она даже не может сделать ей замечание, потому что тут же сидит внучка этой хабалки. Представляете, что она пережила? Я имею в виду Сидорову. И внучке тоже было не по себе, ведь бабушек представили и дети знали, чья бабушка отличилась.
  Светлана по писательской привычке сейчас же продумала внешность и характер этой бабушки. Наверняка это накрашенная женщина, одетая более или менее модно и дорого, очень самоуверенная. Кто из старого поколения подходит под этот образ? Простецкие женщины (не простые, а именно простецкие), которые жили в бедности, мечтали о достатке, но внезапно или сами каким-то образом разбогатели, или, скорее всего, разбогатели благодаря своим детям. Большие деньги и возможность тратить их без особых ограничений свели их с ума, заставив чувствовать себя значительными личностями, этакими важными персонами. В них появляется заносчивость, они стараются выделиться, показать своё превосходство, но из-за того что они имеют не умственное преимущество, а только денежное, получается это некрасиво и глупо. Эта бабушка, видно, до сих пор не может опомниться, что имеет возможность покупать крупные вещи, менять окна в квартире, поэтому ей кажется, что все замирают от благоговения, слыша, что она на такое способна. Подобных людей много, но делать их героями романов не хочется. Книги должны воспитывать на хороших примерах, поэтому такого типа женщинам (и мужчинам тоже) лучше отводить роль второстепенных персонажей.
  - О чём задумалась, Светлана Николаевна? - осведомилась Карасёва.
  - О времени и о себе.
  - Кстати, о времени, - оживилась Карасёва. - Если бы этот кабинет был ваш, мы бы сейчас выпили кофе.
  "Что ж не приглашаешь в свой кабинет? - подумала Светлана, но тут же спохватилась, что, скорее всего, в кабинете Карасёвой сейчас идёт урок".
  - Да, это было бы неплохо, - согласилась она. - Если Терёшина не будет заниматься с детьми после уроков, то приходите ко мне. Вот тогда мы и выпьём
  - Терёшина с детьми заниматься не будет, - заверила Людмила Аркадьевна. - У неё такие дела, что она вряд ли будет лишний раз заниматься с детьми. Родители её класса объявили ей самую настоящую войну и настроили против неё детей.
  - Из-за оценок это быть не должно... - задумалась Светлана, слишком занятая своими собственными делами, чтобы думать ещё и о чужих. - Там, вроде, имеется какая-то боевая мамаша...
  - Вот именно, что боевая. Она и настроила всех против Терёшиной, а та - мямля, не может её приструнить.
  - Жалко, мне очень нравится эта девушка. Добрая, мягкая, застенчивая. Какая-то несовременная. В хорошем смысле слова.
  - И зачем с таким характером соваться в школу? - задала риторический вопрос Людмила Аркадьевна.
  - С таким характером сейчас трудно везде, - возразила Светлана. - Будешь сладкой - расклюют, будешь горькой - расплюют. Нужно держаться середины. Сейчас легче тем, кто ближе к последнему.
  - А в школе - особенно. Ей не только с коллегами надо иметь дело, но, прежде всего, с детьми и родителями. А им только дай почувствовать слабинку - вмиг сядут на шею, начнут что-то требовать, угрожать. Ей нельзя быть такой мямлей. Я не говорю, что она должна быть стервой, но на неё только взглянешь, и сразу становится ясно, что она не даст отпор.
  - Это конечно, так, но в наше время столько людей, которые не только дадут отпор, но и проявят резкость без причины, что особенно ценишь доброту и застенчивость.
  - Это уже вопрос... глобальный. Ты лучше скажи, как у тебя с Шуриком?
  - Через раз. Один день работает прекрасно, а на следующем уроке ничего не понимает, делает сплошные ошибки, иногда даже пытается прилечь на стол и чувствуется, что он испытывает слабость. Домашнее задание выполняет, но не по моим рекомендациям - по частям, но каждый день, а непосредственно перед уроком.
  - Это вопрос другой. Я спрашиваю, какие у вас ощущения в этой квартире? Помогает ваш метод?
  - Уже лучше. Не умираю. Временами становится плохо, но уже не так серьёзно. Я стараюсь не допускать критического состояния, а как почувствую что-то неладное, начинаю двигаться. Понимаю, что, возможно, это неприлично, но в удобный момент, когда Шурик что-то решает, я встаю и подхожу к окну. Мне это помогает. Наверное, и воображаемое зеркало тоже помогает, хотя бы тем, что отвлекает мысли от недомогания.
  - Терёшина всё ещё нюхает нашатырный спирт, а Потапова каждый раз возмущается тем, что её заставляют работать в таких условиях.
  - А как уроки с ним проходят у вас? Больше вас не "ведёт", когда вы дотрагиваетесь до его тетради?
  - Я остерегаюсь касаться его вещей. Он сидит за отдельной партой, а я - за своим столом. Зачем мне брать его тетрадь? От меня требуется только кратко рассказать ему материал. Это вам с Терёшиной приходится работать с ним долго.
  - Как всё-таки хорошо, что сделали хотя бы такую крошечную учительскую, - сказала Светлана. - Я это потому говорю, что здесь небрежно заклеили окна, и поддувает. Я-то у себя всегда сама очень тщательно заклеивала. Я даже не представляю, где бы я занималась с надомниками. На этом уроке мне повезло, что кабинет свободен, а обычно приходится уходить с ними в учительскую.
  - А окна здесь при чём? - не поняла Карасёва.
  - Ах, окна! Когда не было учительской и стольких надомников, в свои "окна" мне приходилось сидеть в коридоре под окнами, но окнами уже без кавычек. От них всегда сильно дует. Даже когда их заклеивают, всё равно тянет сквозняк.
  - Так ведь заклейку тут же продирают. Иногда видишь: стоит ребёнок и протыкает бумагу, а иногда подцепит её чем-нибудь и оставляет только рваные края. Подойдёшь, спросишь, зачем он это делает, ведь он сам здесь стоит, на него же будет дуть, а он, кажется, не понимает, зачем. Руки у него, видно, чешутся. Окна надо проклеивать только внутри, уж туда дети точно не доберутся. Ну что ж, пора мне идти к себе. Сейчас будет звонок. Хорошо мы с тобой посидели, но пора и расходиться. А после шестого урока я к тебе зайду. Или сначала ты забежишь домой?
  - Меня не будет полчаса, а потом я вернусь.
  - Значит, выпьем кофе в середине седьмого урока.
  - Договорились.
  Людмила Аркадьевна ушла, и Светлана тоже стала собирать вещи, чтобы перейти в другой кабинет. Посидели, действительно, хорошо, и она расслабилась и отдохнула, но, если бы коллега не пришла, она успела бы проверить много тетрадей.
  "Какой же кошмар был на открытом уроке у Сидоровой!" - подумала она, вспомнив рассказ Карасёвой и представив, как учительница русского языка беспомощно замолкает и ждёт, когда же невоспитанная бабушка прекратит громко обсуждать свои проблемы.
  На третьем этаже ей встретилась Серёгина, которая, оказывается, думала о том же.
  - Так вот о чём я хотела вам сказать, Светлана Николаевна, - заговорила она, войдя вслед за Светой в кабинет.
  - Только, если не возражаете, я буду слушать, но одновременно готовить доску, - предупредила Светлана.
  - Ну разумеется. Вы, может быть, слышали, что было на уроке у Ирины Сергеевны?
  - Это про приглашённую бабушку, которая сорвала ей урок?
  - Да. Подумайте только, до чего уже дошло!
  - А как после этого вела себя внучка этой особы? - поинтересовалась Света.
  - Как обычно. Что она должна делать?
  - Ей, вроде, было неловко за поведение своей бабушки?
  - Ещё бы было ловко! Учительница молчит и пристально смотрит на эту женщину, дети тоже на неё оглядываются, а та ни на кого не обращает внимания и болтает по телефону о том, что надо бы заменить окна и о прочей чепухе.
  - А если бы на такой открытый урок попала какая-нибудь комиссия... - принялась додумывать Светлана.
  - На ответственный открытый урок не приглашают родственников детей, - прервала её фантазии Мария Александровна. - Тот урок Ирины Сергеевны лучше называть показательным. В худшем случае на него могла бы придти Алла Витальевна.
  Света подумала, что и присутствие Землянской тоже нежелательно. Её восприятие такого инцидента будет полностью зависеть от настроения и отношения к данному конкретному учителю. Сидорову все жалеют, а доведись провести такой урок молоденькой учительнице русского языка, которая ходит сейчас в изгоях, то все минусы урока приписали бы не глупой бабушке, а именно ей.
  - Кстати, - вспомнила Светлана, - Жигадло нашёл свой журнал?
  - Нет. Думаю, что и не найдёт. Если бы известная личность проделала с ним то, что проделывает обычно, то журнал появился бы в шкафу в середине дня. Но поскольку сейчас уже конец дня, то теперь он вряд ли появится.
  - Не повезло Михаилу Борисовичу.
  - А кому в нашей жизни везёт, скажите вы мне? Красовский сам попался на излишней доверчивости, вот он и старается отыграться на других. Он всегда-то пакостил, а сейчас и вовсе с цепи сорвался. - Она помолчала. - В этой школе что-то назревает. Готовится что-то нехорошее. Потом вспомните мои слова.
  Последним уроком у Светланы была геометрия в восьмом "а" классе. Этот предмет требует сосредоточенности и достаточно развитой логики, поэтому обычно труден для детей, большинство которых не любит напрягать мозг. Им легче даётся алгебра, где основная масса примеров подчиняется определённым правилам и последовательности решения, нужно лишь помнить эти законы. Дети из восьмого "а" не были исключением. Даже лучшим ученикам пришлось нелегко, потому что сегодня задачи были на доказательство, самые трудные в геометрии, а середнячкам и неуспевающим такой тип заданий казался невыполнимым.
  - Почему нам не платят? - спросил Максим Степашин, вытирая испачканные мелом руки о влажную тряпку.
  Никто из детей уже не просил выйти из класса, для того чтобы вымыть руки, все давно привыкли, что во время урока Светлана Николаевна никого не выпускает без острейшей необходимости, о которой обычно говорят шёпотом на ухо.
  Светлана подвела итог уроку.
  - Ребята, кто не записал домашнее задание в начале урока, не забудьте сделать это теперь, - напомнила она уже со звонком и спросила у мальчика. - За что вам должны платить?
  - За то, что мы учимся.
  Часть детей поторопилась покинуть кабинет, а часть осталась, чтобы послушать, какой ответ даст учительница.
  - Платят за работу, - сказала Света.
  - А разве мы не работаем? Вы же сами всегда говорите: "Работайте, думайте, старайтесь", - возразил Максим. - У меня до сих пор всё в голове гудит от напряжения.
  - Платят тем, кто производит какую-то продукцию, - Света подумала мимоходом, что раньше производили, а сейчас почти все заводы уничтожили, - или делает какую-то научную работу, или лечит людей, или обслуживает покупателей, то есть тем, кто что-то даёт, а вы пока только берёте. Это вам дают знания. К сожалению, многие из вас это не ценят. Раз это бесплатно, то учёба для вас - тяжкая обязанность, принудиловка. А если бы вашим родителям пришлось платить за ваше обучение, как, к примеру, репетиторам, то большинство из вас были бы на уроках внимательны, не отвлекались, не теряли бы даром ни минуты. Помнили бы, что эти минуты стоят денег.
  Дети задумались.
  - Многие родители не смогли бы платить за учёбу, - сказала Катя Курулёва.
  - Поэтому вам и дают образование бесплатно, - ответила Светлана.
  - Но ведь студентам платят, - выдвинул аргумент Максим. - А они ничего не дают, только берут.
  - Не всем студентам платят, а только тем, кто хорошо учится. Им платят стипендию как бы в долг, потому что предполагается, что они выйдут из университетов, сразу же начнут работать по своим специальностям и быстро отработают то, что на них затратили.
  Дети были не прочь поговорить и для удобства расселись по своим местам. Светлане было жаль и неловко прерывать беседу, но она помнила, что предстоит собрание, а перед ним надо забежать домой и вывести Дика на короткую прогулку. Она уже продумывала, как потактичнее выдворить отсюда ребят, но ей на помощь пришла хозяйка кабинета.
  - У вас ещё урок? - спросила она, появляясь в дверях. - Или консультация?
  - Нет, мы уже закончили, - ответила Светлана. - Сейчас уходим.
  - Не спешите, - проявила вежливость коллега, входя.
  - До свидания, Светлана Николаевна, - попрощались дети, понимая, что посидеть здесь ещё им не удастся.
  - До завтра.
  - Как надоели эти собрания! - пожаловалась Любашина.
  Светлане нравилась эта энергичная женщина, увлекающаяся спортом, весёлая, всегда оживлённая. Она появилась в школе года три назад, но сразу же влилась в коллектив. Кажется, что она с первого же дня почувствовала себя своей и не испытывала стеснения, свойственного новичку. В этом году, сидя в "окна" в учительской, которая располагалась рядом с кабинетом Любашиной, Света частенько прислушивалась к её объяснениям правил русского языка, а особенно - к её громогласным рассуждениям на уроках литературы. Светлане всегда нравились увлечённые люди, а Лидия Максимовна говорила вдохновенно. И выговор у неё был хоть и не московский, но приятный для слуха.
  - Боюсь, что это собрание затянется надолго, - ответила она. - Будут говорить о стимулирующей оплате. Надо сбегать домой, погулять с собакой, чтобы потом не нервничать.
  - Вы не ведёте в десятом "в" классе?
  - Нет.
  - Там есть один ученик. Это какой-то ужас! Он у меня на уроках стал кричать петухом. Представляете? Я рассказываю, а он то и дело кукарекает. Ребята отвлекаются, оглядываются, начинают смеяться. И это продолжается уже почти неделю. Многим детям это надоело, а он всё не унимается. Вчера я выставила его за дверь, но Землянская вернула это сокровище в класс. Нельзя, видите ли, выгонять детей с урока!
  - Это ущемляет их права, - закончила за неё Светлана. - Причём, всегда учитываются права хулиганов, а права тихих детей, которые хотят учиться и которым эти хулиганы мешают, не учитываются.
  - Вот-вот. Но я... Знаете, что я сделала? Я воспользовалась тем, что мне пришлось идти на собрание словесников в методцентре, и там спросила, можно ли выгнать из кабинета ученика, который кричит петухом и срывает урок. Я была так возмущена тем, что завуч его вернула, что не постеснялась задать этот вопрос.
  - А остальные учителя вас поддержали, - добавила Светлана.
  - Конечно, ведь в каждом классе найдётся такой придурок. И знаете, что мне ответили?
  - Что?
  - Что я не имею права лишать его возможности учиться. Его нельзя выгонять. Тут все, конечно, загалдели, а одна учительница спросила, что же в таком случае делать. Методист сказала: "Это уже второстепенный вопрос, а вы должны усвоить, что выгонять детей из класса недопустимо". Учителя принялись возмущаться, а методист спокойно продолжила говорить то, что наметила сказать по плану. Представляете? Вопрос о том, как вести урок при кукарекающем мальчике, второстепенный и не заслуживает того, чтобы об этом говорить.
  - А что этот методист мог или могла ответить? Мальчику вообще не надо продолжать ходить в школу, потому что он учиться не хочет и не будет. По-старому, его надо было бы определить в ПТУ, чтобы он получил какую-нибудь специальность. А сейчас его обязаны терпеть до конца одиннадцатого класса. Методист была молодая или в возрасте?
  - В возрасте. Она много лет проработала учителем и до сих пор оставляет для себя четверть ставки в школе.
  - Значит, она должна и сама это понимать, но говорит то, что от неё требуют. Не может же она откровенно сказать, что считает такие правила дуростью. Если найдётся кто-нибудь, кто доложит о её словах, то она может лишиться места.
  - Я это понимаю, но... Каждый раз, когда ко мне приходит этот класс, я всё время жду, что этот придурок опять закукарекает, сбиваюсь и теряю мысль. Он понял, что никто за такое поведение его не может наказать...
  - И вдохновился.
  - Да, можно сказать, что вдохновился. Он такое мне устроил! Сейчас у меня было "окно", и, вроде, я должна успокоиться, а у меня всё ещё руки трясутся.
  - Это ужасно, - посочувствовала ей Светлана.
  Ей было жаль обычно такую бодрую и жизнерадостную женщину, хотелось отвлечь её от тяжёлых мыслей, подбодрить.
  - Вы ведь знаете, что сейчас у меня нет кабинета, - заговорила она.
  - Без кабинета очень трудно, - согласилась Любашина.
  - Я не об этом. Просто, раз у меня нет кабинета, то все свои "окна" я просиживаю в учительской, хорошо, что нам её дали, у вас под боком. Я слышу, как вы проводите уроки, и мне они очень нравятся. Они интересные. Вы приводите необычные примеры из других произведений и из жизни, разговариваете с детьми, заставляете их думать, отвечать на короткие вопросы, принимать участие в обсуждении... Меня удивляет, почему этот мальчик не слушает даже на уроках литературы. Ведь это не математика, где без знаний предыдущих тем ничего не можешь понять и томишься от скуки. Пусть он безграмотный, пусть не может связать двух слов, когда пишет сочинение, но уж послушать увлекательную беседу можно.
  Это не была лесть, потому что Светлане ничего не требовалось от Лидии Максимовны, ей действительно нравился её стиль преподавания, и она знала, что эта похвала поможет женщине больше, чем любые слова утешения. Почему-то люди, не задумываясь, не колеблясь ни минуты, осуждают себе подобного, а сказать человеку приятное стесняются, считают излишним, боятся, что их не так поймут, а некоторые не могут пересилить себя и признаться, что у другого что-то получается не хуже, чем у него самого, а то и лучше. А ведь даже самая крошечная похвала окрыляет, придаёт силы. Светлана это прекрасно знала по себе. Есть люди, которые перестают стараться, если им скажут, что у них всё получается хорошо. Почивают, так сказать, на лаврах. Но таких (особенно из старого поколения) немного. Света принадлежала к большинству. Если её хвалили, то она начинала работать с удвоенной энергией. Жаль, что в наше время руководители забыли о таком простом и незатратном способе поощрить работников. Сейчас всё стало сводиться только к деньгам.
  Её ожидания оправдались: Любашина сразу оживилась, у неё засверкали глаза.
  - Как я рада! - воскликнула она. - Вот вы правильно заметили, что я стараюсь заставить детей думать, а не просто слушать. Я и по внеклассному чтению подбираю такую литературу, чтобы им было интересно читать. Пусть это будет детектив, но зато они прочитают его сами, а не выслушают перед уроком краткое содержание от какого-нибудь старательного ученика...
  Когда Светлана покинула коллегу, у неё на душе был праздник, словно похвалили её саму. Она даже не заметила, как дошла до дома, и опомнилась лишь у подъезда, когда её окликнула Алевтина Ивановна.
  - Светочка! Что случилось? Ты такая весёлая! Прямо вся светишься. Светочка светится.
  Старушки на скамейке засмеялись.
  Светлана не удивилась тому, что на неё так подействовала чужая радость, но спохватилась, что ей самой, вроде, светиться не от чего.
  - Хорошее настроение, - попыталась она объяснить.
  - Хорошо, когда настроение хорошее, - согласилась Алевтина Ивановна. - Хотела бы и я иметь хорошее настроение. Тебе повезло, что ты живёшь в той стороне. Не слышала, что творили ночью мой Лёшка и его дружки? Это же был самой настоящий ужас. Подняли такой крик, что пришёл Георгий и пригрозил, что вызовет милицию. Только после этого они чуть присмирели. И Георгия жалко, ведь ему идти на работу, и Леночку, и Анатолия Сергеевича...
  - А он-то тут при чём? - спросила Светлана. - Он же здесь не живёт. Или он приезжал в гости?
  Старухе стало совестно от сознания, что она допустила непростительный промах, не оповестив Свету о главном событии.
  - Как, разве ты ничего не знаешь?
  - О чём?
  - Как это я тебе не рассказала?
  Алевтина Ивановна сейчас же оживилась от возможности ещё раз выступить в роли глашатая.
  - Живёт! - радостно сообщила она. - Теперь он здесь живёт! У них с Владимиром Михайловичем решено, что они будут здесь жить вместе. Представляешь, какая для Владимира Михайловича радость?! То он весь поник, завял, а сейчас весёлый и довольный.
  Светлана вспомнила сороку из мультфильма "Заколдованный мальчик", которая точно так же, как Алевтина Ивановна, оповещала всех жителей леса о произошедших событиях. "Мальчик спасает бельчонка! Счастливая мать обнимает сына!"
  Но если мать, а в данном случае Полетаев, и был счастлив, то Света испытывала противоположное чувство. Её сразу же покинуло приподнятое настроение, сменившись унынием. Утешала лишь мысль, что старик хорошо относится к Дику и наверняка за него заступится, если противный собаконенавистник начнёт к нему придираться. Впрочем, кто знает? Может, Владимир Михайлович сам побаивается этого Анатолия. Бывает, что человека любят, но не решаются ему перечить. Светлана видела Анатолия лишь раз, поэтому его образ почти не отложился в её памяти, и этим воспользовалось воображение, наградив его колючим взглядом, неприязненным выражением лица и злобными складками возле тонких губ.
  - Я очень за него рада, - ответила она. - Побегу. Мне надо поскорее погулять с Диком и возвращаться в школу.
  Когда Светлана ушла, старушки принялись оживлённо обсуждать всё, что о ней было известно другим, но о чём не было известно ей самой.
  "Что ему здесь понадобилось? - горевала Света. - Жил бы у себя. Владимир Михайлович без него прекрасно бы обошёлся. Он бы даже больше радовался, если бы этот тип лишь изредка приходил в гости..."
  Она знала, что это глупости. Конечно, старик рад, что его Анатолий будет жить здесь. Наверное, с ним этот человек терпим и не проявляет своих дурных качеств. Если он ненавидит собак, то это ещё не означает, что он должен ненавидеть абсолютно всех, даже того, кто его вырастил. Но если для Владимира Михайловича его присутствие приятно, то для неё оно не что иное, как несчастье. Только бы он не придирался к собаке! Это такое мучение, когда ближайший сосед ненавидит животных и постоянно делает замечания, а то и скандалит! Как же ей до сих пор везло с соседями! Неужели удача от неё отвернулась?
  А тут ещё Карасёва, усугубила её тревогу. Когда Светлана вернулась в школу и прошла в бывший свой кабинет, она сразу заметила, что молодая учительница русского языка и литературы очень грустна, и хотела бы поговорить с ней и подбодрить, но Людмила Аркадьевна появилась почти сразу, а заводить утешительные беседы при ней не хотелось.
  - Я пойду, у меня есть дела в учительской, - сказала девушка.
  - А разве вы не выпьете с нами кофе? - спросила Света.
  - Нет-нет, спасибо. Мне надо сделать записи в журналах.
  - Так несите их сюда.
  Но Терёшина спешила покинуть кабинет. Светлана её понимала. Если человеку очень плохо, то ему часто хочется уединиться и не показывать свою боль другим. Ему кажется, что там, где у него случились неприятности, у него не осталось друзей или хотя бы тех, кто бы ему посочувствовал искренне, а не только на словах, приговаривая про себя: "Может, так тебе и надо".
  - Ольга Михайловна, возвращайтесь поскорее, - сказала Светлана. - Чайник уже стоит, и ваш кофе остынет, если вы задержитесь. Я вас жду.
  Девушка благодарно улыбнулась и вышла.
  - Зачем она нам нужна? - спросила Карасёва. - Что это вы так усиленно её зазываете?
  - Ей плохо. Надо же поддержать человека, - ответила Света. - Мне сейчас и самой плохо. Этот проклятый сосед, оказывается, решил не уезжать к себе. Только бы Владимир Михайлович как-нибудь на него повлиял, чтобы он не придирался к Дику.
  - А он много лает? - спросила Людмила Аркадьевна.
  - Кто говорит, что очень много, кто - что не очень. При мне он почти не лает.
  - Не знаю, как бы я поступила, если бы напротив всё время лаяла собака, - призналась Карасёва. - Не подумай, что я ненавижу собак, но ведь невозможно всё время слышать лай. Наверное, я бы добилась того, чтобы собаку убрали.
  Обычно Светлана старалась не отвечать на такого рода неприятные высказывания, но сегодня была слишком огорчена.
  - Можно слышать лай даже в том случае, когда рядом нет собаки, - сказала она.
  - Как это?
  - Например, записать лай любимой собаки на плёнку или на электронное устройство и включать на полную громкость. К этому нельзя будет придраться, ведь живой собаки нет, а до определённого ночного часа не запрещено оглушать соседей.
  Карасёва так ошеломлённо уставилась на коллегу, что Светлана засмеялась.
  - Это не я придумала, - призналась она. - Когда-то очень-очень давно на работе у моей мамы вдруг зашёл разговор о домашних животных. У кого живёт кошка, у кого собака, у кого есть рыбки или птичка. И вдруг одна женщина ни с того ни с сего объявила, что если бы она жила рядом с моей мамой, то она бы добилась того, чтобы её собаку (а у нас тогда была большая собака) уничтожили, потому что она не любит собачий лай. Тогда моя мама и сказала, что она бы перед этим записала лай собаки на магнитофон и постоянно бы включала запись. "Неужели вы такая вредная?" - спросила та женщина. "Нет, это не я вредная, а вы, - ответила мама. - Ведь вы не живёте рядом со мной, а уже воображаете, как добиваетесь, чтобы мою собаку уничтожили". Только вы, Людмила Аркадьевна, не обижайтесь, это я так сказала, чтобы вы не сделали ошибку, если ваши соседи заведут собаку. Живая собака лает намного меньше, чем лаяла бы мёртвая, а хозяин, которого заставили бы умертвить своего питомца, способен на многое, ведь это для него душевная травма на всю жизнь. Впрочем, я на убийство Дика не пойду. Надеюсь, что этот тип не станет восстанавливать против моей собаки соседей.
  - А они недовольны твоим Диком?
  - Они прекрасно к нему относятся, в этом мне повезло, но при особом умении людей можно восстановить против собаки, кошки, мышки и самого прекрасного человека. Здесь требуется лишь известная ловкость. У меня надежда на Владимира Михайловича. Он пользуется среди соседей уважением, а к Дику относится хорошо, даже в гости зазвал. Однако мне жаль Терёшину. Наверное, надо за ней сходить. Пусть посидит, расслабится. Ей сейчас кажется, что против неё настроены все.
  В эту минуту в кабинет заглянул Жигадло.
  - Я так и знал, что вы пьёте кофе, - заявил он.
  - Садитесь, Михаил Борисович, - пригласила Света. - Я вам сейчас налью.
  - А о чём беседа? Об открытом уроке у Сидоровой?
  - О собаках, - ответила Карасёва. - Светлана Николаевна, оказывается, устроила бы соседям "сладкую" жизнь, если бы её заставили убрать собаку.
  - Сладкая жизнь - это хорошо, - согласился Жигадло. - Светик, я люблю кофе послаще.
  - Кладите сахар сами.
  - Но ты ведь должна знать вкусы твоего будущего мужа.
  - А как вы можете знать, сколько сахара кладёт мой будущий муж, если не знакомы с самим моим будущим мужем? Я, кстати, с ним тоже не знакома и вряд ли познакомлюсь.
  - Светик, не зарекайся. Ты уже давно со мной знакома, теперь осталось только выполнить формальности и сыграть свадьбу.
  - А ты, Светлана Николаевна, уже знаешь главное о своём будущем муже: что он любит сладкий кофе, - добавила Карасёва.
  - И учти, что я к твоей собаке отношусь хорошо и сумею её защитить, - привёл основной довод Жигадло. - Вот с твоим котом я не знаком, но, полагаю, что он меня не выгонит из дома.
  - Михаил Борисович, - спохватилась Света, - не могли бы вы выполнить одну просьбу? Обычно будущие мужья, в отличие от уже не будущих, а состоявшихся, не отказываются выполнить необременительные просьбы предполагаемой невесты.
  Карасёва засмеялась.
  - Светик, для тебя - на всё.
  - Найдите Терёшину и приведите её сюда пить кофе. Сами знаете, как ей сейчас плохо. Она, наверное, в учительской.
  - Хорошо, приведу, - согласился Жигадло. - А ты, Светик, стало быть, решила выступить в роли ангела-утешителя? Вот и утешила бы меня.
  - Чтобы вас не за что было утешать, я попросту не доставлю вам огорчения. Ваш кофе я прикрою блюдцем, а сверху - полотенцем. Так он не остынет.
  - Напомните мне, чтобы я рассказал вам один анекдот о блюдце и полотенце, - сказал Жигадло, выходя.
  - Ради всего святого, при мне об этом не напоминайте, - попросила Светлана Карасёву. - Иногда у него бывают забавные анекдоты, но всё равно неприличные.
  Вернулся Михаил Борисович один. В учительской Терёшиной не было, а нашёл он её в столовой. Она поблагодарила за приглашение и ответила, что придёт после своего обеда.
  - Извини, Светик, я не решился вытаскивать её из-за стола силой, - сообщил он. - Так что не удалась твоя миссия.
  Светлана опасалась, что Жигадло вспомнит о своём анекдоте, и поспешила перевести его внимание на очень близкий ему предмет.
  - Мне сказали, что ваш журнал так и не нашёлся.
  - Уверен, что и не найдётся, - ответил тот. - А украл его наш Красавéц. Киселёв здесь или ни при чём, или выступил лишь помощником.
  - Как же вы это установили? - поинтересовалась Карасёва. - Налей мне ещё кофе, Светлана Николаевна. Чувствую, что мне надо встряхнуться.
  - Как установил? Очень просто установил. Достаточно посмотреть на него, и каждый поймёт, что это сделал он.
  - Сияет от счастья? - догадалась Светлана.
  - Весь так и светится.
  Света вспомнила, что совсем недавно Алевтина Ивановна сказала ей, что она вся так и светится. Светиться можно по разным поводам, лишь бы это "свечение" не истолковали неправильно.
  - Я тоже иногда свечусь, - пошутила она.
  - Ты светишься по понятным причинам, - ответил Жигадло. - Твой котопёс мяукнул тебе приветливо или по-дружески подал лапу, вот ты и счастлива. А видела ты когда-нибудь, чтобы Красавчик был весел без причины? Он мне встретился в коридоре после... кажется, после четвёртого, а может, после пятого урока. Обычно мы проходим мимо, не здороваясь, а тут он улыбнулся во всю свою пасть...
  - Крокодильей улыбкой, - уточнила Света, цитируя саму себя.
  - Вот именно, что крокодильей. Только улыбкой не голодного крокодила, а сытого. "Не нашли ваш журнал?" - спрашивает. Ещё и спрашивает, гадина! "Ничего, может, ещё найдётся", - утешает он меня. И пошёл дальше. Ясно, что сам его и украл.
  - Похоже, - согласилась Людмила Аркадьевна.
  - Похоже, - решила Светлана.
  Чуть позже, когда кофе был допит и гости разошлись, чтобы зайти в свои кабинеты и потом отправляться на собрание, она убедилась в правоте Жигадло по поводу Красовского, потому что вышла в коридор и увидела самого Алексея Геннадьевича.
  - Здравствуйте, - поздоровалась она.
  - Привет, Светик! - радостно отозвался он. - Ты уже знаешь новость?
  - О журнале?
  Красовский захохотал, и по его виду Светлана поняла, что Жигадло не ошибся.
  - Дался тебе этот журнал! Ты же не работаешь в этом классе. Речь не о журнале, а о новом ученике.
  У Светланы упало сердце.
  - Макаов всё-таки пожаловался на то, что я ему не поставила четвёрку?
  - Какая ещё четвёрка? Да он и на двойку не знает. По крайней мере, у меня. Не о нём речь. В мой класс приняли ещё одного ученика.
  - Четверть уже почти закончилась! Одиннадцатый класс! Да кто же переходит в другую школу в середине выпускного класса? - ужаснулась Света. - Опять двоечник?
  - Пока не знаю. Оценки у него приличные.
  - У Макаова тоже были приличные оценки. Это у нас они сразу стали неприличными.
  - А что мы можем сделать? - спросил Красовский с искренним сожалением. - Я нашей Даме говорил, что не надо его брать, но ведь её не убедишь. Раз мы не имеем права его не брать, то она боится придумывать причины для отказа. Здесь нужна или моя смелость, или хорошая поддержка сверху.
  - А как его зовут?
  - А как его могут звать? Сама догадайся? Ясно, что не Иванов.
  - Сейчас полно косоглазых Ивановых, - возразила Света. - Ещё один Макаов?
  - Из других мест. Мамедов. Ахмед. Увидим, что это за Ахмед.
  - Известно, почему он перешёл в нашу школу?
  - Точно не знаю. Я спросил, но родители ответили как-то уклончиво. А что у тебя произошло с Макаовым? О какой четвёрке речь?
  - Это можно воспринять или как анекдот, или как последнюю стадию сумасшествия.
  Когда она рассказала о происшествии, коридор огласился гулким смехом Красовского.
  - От меня он такого не требует, - сообщил он. - Меня он боится. Понимает, что я не потерплю нажима. Ну и хам!
  Приятно, когда чувствуешь поддержку коллег, но эта поддержка не спасла бы её от грозы, если бы родители мальчика стали жаловаться в высшие инстанции.
  - Так что будь готова к пополнению, Света, и не огорчайся. Всё преходяще...
  Светлане показалось, что он хотел сказать что-то ещё, но передумал, посерьёзнел и, кивнув, пошёл своей дорогой.
  "Если этот Мамедов окажется таким же, как Макаов, то в лучшем классе школы могут быть четыре двойки за ЕГЭ по математике, - подумала Светлана. - За что мне такое наказание?"
  Попутно у неё мелькнуло предчувствие, что и седьмой "а" при проверке, которая состоится в конце года, доставит ей очень крупные неприятности, но она поспешила прогнать такие мысли. Она выкладывалась на уроках полностью, и не от неё зависели успехи или неуспехи этих детей. Сейчас её больше огорчала мысль о мальчике, который по непонятным причинам поменял школу в выпускном классе. Причины бывают разные и не обязательно нехорошие, однако... Дальше Света не стала домысливать, но общее впечатление осталось неприятным и тревожным. Только бы этот пока ещё неведомый Мамедов не стал требовать незаслуженных оценок!
  "Брать или не брать?" - задала она себе сакраментальный вопрос, вернувшись в кабинет и критически разглядывая пачки тетрадей, требующих проверки. Сейчас, поскольку у неё не было своего кабинета, было бы разумнее оставить тетради только для контрольных работ, а самостоятельные и диктанты давать писать на листочках, чтобы не таскать с собой такие тяжести. Почему она не учла это сразу, а по привычке заказала тетради и для самостоятельных. Можно было бы потихоньку их разрывать и раздавать ученикам листки, но тетради моментально закончатся и тогда дети вновь начнут жаловаться на то, что приходится выдирать листки из рабочих тетрадей. Светлана решила потерпеть до следующей четверти. Кто знает, может, Екатерина Ильинична всё-таки расставит кабинеты так, чтобы учителям не надо было бегать по школе? Так брать ей на собрание тетради или не брать? А ещё эти проклятые маркеры, которые нужно заполнять! Может, потом, когда она начнёт получать за них деньги, она будет терпимее относится к этой нудной и долгой работе, но пока она чувствовала лишь усталость и сожаление о потерянном времени. Её поддерживала только мысль о том, что заработанные деньги позволят ей опубликовать её произведения. Но когда ей заниматься самим сочинительством? Столько прекрасных замыслов, столько планов! Где найти время? И ещё гильдия. Зачем она согласилась писать рецензии? И почему не может признаться самой себе, что сейчас ей не по силам выполнять всё, что намечено.
  - Извините, - сказала Терёшина, войдя. - Я помнила, что вы приглашали меня выпить кофе, но не успела. Сначала пообедала, потом мне встретилась Ирина Сергеевна, и мы с ней поговорили.
  - Вкусный был обед? - неожиданно для себя спросила Света.
  - А вы не ходите в столовую?
  - Нет. Беру с собой. Некогда заходить в столовую.
  Светлана не сказала, что считает здоровее ту еду, которую берёт с собой в стеклянной банке. Она только раза три или четыре покупала в буфете булочки и пирожки, а обеды, расфасованные в корытца, почему-то внушали ей лёгкое отвращение.
  - Ничего был обед. Есть можно. Сначала такие обеды казались вкуснее.
  - Это обычное явление, - согласилась Света. - И раньше, когда еда была настоящей, несинтетической, придёшь в какую-нибудь новую, ещё не опробованную столовую и сначала всё нравится, а потом, перепробуешь все блюда, знаешь вкус каждого, и уже хочется сменить столовую.
  - Интересно, почему так происходит? Дома ведь делаешь такой же суп, и он не надоедает.
  - Дома кладёшь то одни продукты, то другие, и их соотношение постоянно меняется, поэтому получается разный вкус, а в столовой всё делается, или должно делаться, по ГОСТу.
  - Наверное, - согласилась девушка.
  Света не знала, следует ли ей затрагивать больную для молодой учительницы тему. Она равно боялась и проявить бездушие, если не спросит, как у неё дела, и показаться навязчивой, если коснётся её неприятностей.
  - Ольга Михайловна, эта воинственная мамаша успокоилась?
  - Нет. Она продолжает меня ненавидеть и подзуживает других родителей. Она им звонит домой, рассказывает про меня всякие гадости. Не знаю, что делать.
  Светлана подумала, что когда-то в подобных ситуациях учителям давали шанс начать всё заново: меняли им класс, с которым был конфликт, советовали, как лучше действовать. Конечно, она знала о беде Терёшиной только понаслышке, без подробностей, но ей казалось, что к молодой учительнице отнеслись уж очень бездушно.
  - И вообще мне кажется, что от меня здесь хотят избавиться, - заключила девушка. - Ой, мы опоздаем на собрание!
  "Не буду брать проверку, - решила Света. - Не хватало только, чтобы мне сделали замечание".
  На всякий случай она захватила с собой примерные планы проведения завтрашних уроков, которые были составлены ею уже давно. Если удастся, она подкорректирует их для классов, которые ведёт сейчас.
  Старая учительница физики сразу же помахала ей рукой, и Светлана села на оставленное для неё место.
  Учителя всегда стягивались на собрания неторопливо, поэтому кабинет был ещё полупустым.
  - Вера Ивановна, почему вы не пришли выпить кофе? - спросила Света, спохватившись, что забыла её пригласить. - Вы же знаете, что у меня всегда перед собранием кофепитие.
  - Какое кофе? Мне не до кофе. О чём хоть будет речь на собрании? - спросила Пронина. - Как же часто стали их проводить!
  - О стимулирующей оплате, - объяснила учительница химии, поворачиваясь к ней. - Теперь мы сами должны будем рассчитывать свою премию.
  - Вот выдумали! - проворчала Пронина. - Самим начислять себе премию! Ни к чему хорошему это не приведёт, вот увидите.
  - Наоборот, это прекрасно! - возразила учительница английского языка Зельдина. - Хоть знаешь, за что начисляется премия.
  Светлана вспомнила очень-очень давнишний разговор, в котором промелькнула эта тема, поэтому добавила:
  - И за что она снимается.
  - Кто может у меня снять премию? - возразила англичанка.
  - Премию могут и не выдать, - вмешалась учительница изобразительного искусства. - Если сочтут, что не за что её выдавать.
  Она слушала собравшихся учителей с улыбкой, и чувствовалось, что у неё прекрасное настроение.
  - Как бы премия не пошла в минус и не стали урезать зарплату, - припугнула всех Светлана, у которой в памяти всё ещё крутился тот разговор о будущем начислении премий.
  - Такого быть не может! - заволновалась Зельдина.
  "А ведь, по-моему, тогда ты тоже слышала про минусовые баллы", - подумала Света, но она давно привыкла к тому, что люди забывают о том, что слышали.
  - Точно я ничего не знаю, - сказала она. - Но в наше время возможно всё. Вдруг учитель не выдаст тот результат, который от него ожидали?
  - Результат зависит не только от учителя, но и от ученика, - возразила Пронина. - Моя молодая забрала себе лучшие классы, а мне достались те, что похуже. Какое качество я могу с ними дать? Будет учитываться состав детей в классе? Вам всучили седьмой "а" класс. Всем известно, каких детей там собрали. Разве справедливо сравнивать показатели этого класса и седьмого "б", куда отобрали лучших детей?
  - Это никто никогда не учитывал, - ответила Светлана.
  Старая учительница прекрасно это понимала, но надо же было как-то выразить своё возмущение.
  - Мне сегодня так надоели Авагян и Сорокин! - сказала она. - Не учатся, ничего не делают, а требования непомерные. Подавай им четвёрки. За что?
  - У меня в пятом классе в группе много слабых учеников, - пожаловалась англичанка. - Не знаю, что с ними делать дальше. Из-за них хорошие дети не могут работать в полную силу. Да ещё ко мне воткнули Лану Нульман. Это нуль и есть. Как работать с нормальными детьми, если надо приспосабливаться к неуспешным?
  - У меня в седьмом "а" Альбина Петрова, - подхватила разговор Света. - Она до сих пор не научилась читать, и этим всё сказано.
  - Знаю я вашу Петрову, - заявила англичанка. - Уверяю вас, что Нульман не умнее.
  - Коллеги, какие же вы мрачные! - воскликнула учительница изобразительного искусства. - Я редко попадаю на педсоветы, но всё время застаю ваше брюзжание. Зачем говорить о плохом? Разве мало в жизни счастливых моментов?
  "Кто её тянет за язык? - удивлялась Светлана. - Ведь должна знать, что её сейчас одёрнут. Уж сколько раз так бывало".
  - Что нас заботит, о том мы и говорим, - сказала учительница химии.
  - Мне Авагян такое сказал, что я только об этом и могу сейчас думать, - призналась Пронина.
  - А хороших учеников у вас вообще нет? - не унималась учительница ИЗО.
  - Хорошие ученики хлопот не доставляют, - высказалась англичанка. - Это плохие каждую минуту о себе напоминают.
  - И разговора тогда не будет, - проговорила Светлана. - Что можно сказать о хорошем ребёнке? Воспитан, старается, учится, выполняет домашние задания. На этом разговор прекратится или уйдёт в сторону. А вот тема о плохих детях неисчерпаема. Ведь скажи кто-нибудь о каком-то поступке школьного хама, и сейчас же каждый учитель, который имеет с ним дело, готов рассказать множество случаев, когда этот тип проявил свой дурной нрав. Беседа сразу оживляется, всех объединяет, становится захватывающе интересной абсолютно для всех, даже для тех, кто именно с ним не сталкивался, но страдает от ему подобных.
  Все засмеялись
  - Это неправильный подход к жизни, - стояла на своём учительница изобразительного искусства. Думать надо прежде всего о хороших детях. Гнать мысли о таких вот Авагянах или научиться выискивать даже в них что-то хорошее. Что вы привязались к Петровой и Нульман? Я у них тоже веду. Я даже ставлю им четвёрки, потому что у меня они работают в меру своих возможностей.
  - А есть у них эти возможности? - спросила англичанка.
  - Но надо ведь поощрять их хотя бы за то, что они стараются.
  "Что человек говорит?! - недоумевала Светлана. - И кому это говорит? Такие речи надо вести с учителями физкультуры, а не с нами".
  - Вы так говорите, потому что вас не проверяют, - сказала Пронина.
  - Пусть проверят, я не возражаю. Все темы вписаны в журнал, уроки проведены строго по темам. Дети рисуют, а не сидят просто так.
  Светлана спросила:
  - А если бы к вам на урок в седьмом "а" классе, впрочем, неважно, в каком классе, пришла бы проверочная комиссия, чтобы определить, насколько хорошо дети знают перспективу, правила изображения светотени, основы композиции? Вы бы в этом случае радовались жизни? Дети имеют об этом хоть какое-то понятие? Многие ли ваши ученики могут освоить такие вещи? Они хотя бы слышали такие слова как "полутень", "рефлекс", "блик"?
  Она сейчас же вспомнила учительницу рисования, которая хотела хоть немного приобщить детей к изобразительному искусству, даже поставила тройку учительскому ребёнку, что и поспособствовало её скорейшему выдворению из школы. Возможно, та женщина согласилась бы, что дети бывают не только хорошими и умными.
  - Даже ещё проще! - заговорила Пронина. - Если дать им нарисовать по памяти спичечную коробку, изобразят они одно основание или оба одновременно? Уверена, что больше половины детей нарисуют и верхнее основание и нижнее.
  "Какой бесполезный разговор! - подумала Светлана. - Эта молодая женщина и в следующий раз будет точно так же внушать нам, что надо думать только о хороших учениках, которые не доставляют хлопот, а не о плохих, которые не учатся или не могут учиться, из-за чего учителям каждый день грозят неприятности. А часто такие дети ещё хамят и мешают вести уроки. И она точно так же будет блаженно улыбаться, словно её не могут коснуться никакие горести земные. Учителя ИЗО, пения, физической культуры и информатики поставлены на какое-то особое недосягаемое место. К чему же продолжать спор?"
  - Я уж не говорю об обязательном экзамене по рисованию, - добавила Светлана, вопреки собственному выводу о бесполезности разговора. - Хотя бы переводном.
  - Какой может быть экзамен по рисованию? - удивилась учительница этого предмета. - Не у каждого есть талант.
  - Чтобы постичь перспективу, талант не требуется, - возразила Света.
  - Пушкин рисовал намного лучше, чем наши дети, однако у него была тройка по рисованию, - сказала англичанка.
  - Я видела его учебные рисунки, - согласилась Светлана. - По нашим современным меркам, они великолепны.
  - Коллеги, вы что-то не то говорите, - попыталась улизнуть от трудного разговора учительница ИЗО.
  Она была уже не рада, что попыталась направить внимание мрачных учителей на что-то приятное. Выйти из тяжёлого положения ей помогло появление Жигадло.
  - О чём спор? - спросил он.
  Его обманчиво весёлый вид подбодрил несчастную учительницу рисования.
  - Я сказала коллегам, что надо думать не о плохих детях, а о хороших, - попыталась она найти у него поддержку.
  - Правильно говорите, - согласился он. - Я тоже так считаю. Сегодня девятый "в" работал у меня вполне прилично, но тройка известных личностей все силы тратила на то, чтобы не дать им заниматься. Понимаю, что после звонка не надо о них думать, но не могу. Так, проклятые, и засели в голове. А ведь они намереваются и дальше учиться в лицейском классе. Послать бы их к одной матери!
  Всем стало смешно.
  - К определённой матери вы можете послать их совершенно открыто и без всякой опаски, - сказала Светлана. - Не худо было бы посылать к ней всех и почаще.
  - Вот именно! - обрадовался Михаил Борисович. - Всех и почаще. И на душе стало бы легче... А к какой это матери можно их послать без опаски?
  - Памятуя о том, что повторение - мать учения, к этой матери ученика посылать не только дозволено, но и необходимо, - объяснила Света.
  - Вот это здорово! - обрадовалась англичанка.
  - Повторение - мать учения, - подхватила учительница химии, разыгрывая сценку из урока. - Вот и идите вы к этой матери.
  - Грубовато, - возразил Жигадло. - Лучше так. Памятуя о том, что повторение - мать учения, мне теперь остаётся лишь послать вас к этой матери.
  - Хорошо сказано, - похвалила Пронина. - Очень хорошо. А ученик, который, будьте уверены, пропустит мимо ушей первую часть сказанного, пожалуется на то, что вы его послали к какой-то матери.
  - Причём, все сразу подумают о плохом, - докончила англичанка.
  - Вы, Вера Ивановна, не даёте даже помечтать, - укоризненно проговорил Михаил Борисович.
  - К тому же, мало кто из детей способен с разбега понять фразу "памятуя о том, что..." - добавила учительница химии. - Наши дети привыкли к примитивному языку. Надо составить список употребительных слов, чтобы другими не пользоваться. Наверное, хватит сотни. А то я как-то говорю на уроке в одиннадцатом "г" классе: "Нам обязательно надо соблюсти эти правила. Мы их, вроде, соблюли". И что вы думаете? Раздался гогот. Класс буквально лёг от хохота, а потом меня на каждом уроке спрашивали: "Ну что, соблюли?"
  - Они это слово, наверное, перепутали с другим, - предположил Жигадло.
  - Однажды меня попросили провести замену, - сказала учительница ИЗО. - У меня было "окно", а учительница Мировой художественной культуры заболела. У детей этого класса не было с собой красок, поэтому я решила просто немного с ними поговорить, но как только дошла очередь до гондол и гондольеров, урок, можно сказать, закончился. Кое-какие мальчики начали хохотать, переиначивать эти слова. По-видимому, они ассоциировали их с чем-то неприличным. Я перестала рассказывать, велела детям достать карандаши, листочки и рисовать всё, что им захочется. Многие стали заниматься какими-то своими делами.
  - Я знаю, на какое слово это похоже, - сообщила англичанка. - Только это матерное слово.
  - Ясно, что не великосветское, - согласился Жигадло, на этот раз воздержавшись рассказывать анекдот.
  - А у меня однажды было такое, - вспомнила Светлана. - Я сказала при моём знакомом о другом человеке, кажется, об одном из тогдашних политиков: "И ведь так при всех осрамиться!" Так этот мой знакомый смутился, как красна девица. "Разве можно так говорить? - спрашивает. - Это нехорошо, некрасиво". Ясно, что он перепутал это слово с другим, у которого много таких же букв, но мне стало неловко, словно я, в самом деле, сказала что-то неприличное.
  Всех разобрал смех. Усталые учителя рады любому, даже самому пустячному поводу повеселиться, но тут уж причина была уважительной.
  - Коллеги, - обратилась к ним подошедшая Карасёва, - вы очень шумите. Директор уже здесь.
  - Так собрание ещё не началось, - возразил Жигадло. - Как начнётся, сразу затихнем.
  Людмила Аркадьевна отошла ни с чем.
  - Что это, нам теперь на свободе и поговорить нельзя? - проворчала старуха Пронина. - Собрание не началось, а нам уже затыкают рот... А Дама опять в чём-то новом и необычном. Только сегодня она уж очень тёмная. Это крем, наверное, такой, под южный загар. Вчера она была светлее и, на мой взгляд, было лучше.
  - Сегодня я хотела заранее договориться об отгулах на каникулах, - сказала учительница химии. - По субботам я не работаю, но мне пришлось два раза водить детей на всякие мероприятия. Дама отказала. Сказала, что отгулы даются только в том случае, если работа ведётся в воскресенье, то есть в выходной, а суббота считается рабочим днём, поэтому отгулы мне не полагаются. Я, конечно, пытаюсь ей доказать, что фактически это мой выходной, мне за него не платят, а она твердит своё.
  - Да, она не даёт отгулы за работу в методический день, - согласилась Светлана. - Хотя это и несправедливо, ведь человек работает, неважно, методический это день или воскресенье, тратит время, силы, но не получает за это ни копейки. Я когда-то давно пыталась получить отгул, мне отказали, и с тех пор я уже ничего не прошу, пусть это даже будет самая что ни есть сверхурочная неоплачиваемая работа. Нервы дороже.
  - Не в этом дело, - возразила учительница химии. - Нам не дают отгулы, а кое-кому дают.
  - В это лучше не вникать, - ответила Света.
  - Просто надо уметь дружить с администрацией, - пояснила англичанка.
  - Или предварительно так обговорить выход на работу в методический день, чтобы Дама заранее согласилась дать отгул, - подсказал Жигадло. - Некоторые умеют это делать. Кстати, твоя подруга, Светик. Та самая, с которой ты обычно пьёшь кофе.
  - Хвалю её за умение отстаивать свои права, - отрезала Светлана, не желавшая доводить разговор до уровня сплетен. - Хвалю и по-хорошему завидую. Мне бы тоже не помешало этому научиться, только, боюсь, уже поздно.
  - Учиться никогда не поздно, - озвучил Михаил Борисович известную истину.
  "Но не всему", - про себя добавила Светлана, подумав о том, что англичанка, по-видимому, знает не только английский язык, но и тот, знание которого в советское время осуждалось.
  Света покосилась на листок, лежавший на столе, и учительница ИЗО поймала её взгляд.
  - Это я нашла в Интернете. Надо купить шерсть, чтобы связать красивую такую... очень красивую шаль. Она мне не то что нужна, но... просто хочется её сделать своими руками. Случайно я натолкнулась на вот этот магазин. Не знаю, сегодня я уже, наверное, не успею, а завтра попробую что-нибудь там подобрать. Вы не вяжете, Светлана Николаевна?
  - Когда-то вязала, но немного. Два свитера, береты, шарфы к ним, огромное количество носков, варежек и перчаток. Хотелось бы всё вспомнить и что-нибудь связать, но совершенно нет времени.
  - А то на всякий случай можете записать адрес. Там очень много товаров для творчества. И для вязания, и для шиться, и заготовки всякие для их расписывания.
  - Запишу, - согласилась Света, зная, впрочем, что едва ли сумеет воспользоваться этим адресом.
  - Когда-то и я начинала вязать, - сказала учительница химии. - В советское время, по-моему, почти все вязали и шили. Почему прекратили?
  - В Перестройку не на что было покупать материю и шерсть, вот люди и отвыкли от рукоделия, - предположила Светлана. - Потом появилось неимоверное количество дешёвых тряпок на рынках, - Ширпотреб, но зато не надо тратить время, кроить, шить. Так прежние навыки и отошли в прошлое. Теперь уже даже не решаешься приняться за шитье. Это кажется делом долгим, трудным. Но может, я как-нибудь решусь связать... хотя бы пончо. Всё! Решено! Хочу пончо.
  Она записала адрес магазина и пробежала глазами рекламу.
  - Послушайте, как составлено предложение. "Здесь Вы можете приобрести шерсть для валяния по очень доступным ценам, из которой сваляна именно эта сумочка". Неужели тот, кто это писал, не прочитал, как нелепо звучит фраза? Надо хотя бы переставить "по очень доступным ценам" после "можете", получилось бы более складно.
  - Это надо показать учителям русского языка, - сказала учительница ИЗО.
  - Их это не заинтересует, - возразил Жигадло. - Они такое читают в ученических тетрадях, что им уже всё нипочём.
  - А чего мы ждём? - спросила Пронина.
  - Землянскую, - объяснила учительница химии. - Она объясняется с каким-то папашей.
  - По какому поводу? - спросила Светлана.
  - По хорошему поводу родители в школу не приходят, - напомнил Жигадло. - Кто-то чем-то недоволен, а после этого кому-нибудь из учителей достанется. А вы... - он запнулся, забыв имя учительницы ИЗО, - конечно, скажете, что после разноса этот несчастный учитель должен думать не о плохом ребёнке, из-за которого его "разнесли", а о хороших детях, чьи родители в школу не ходят, потому что им не на что жаловаться.
  - И нет такой привычки, - добавила Пронина.
  Учительница ИЗО благоразумно промолчала.
  Светлана, разумеется, сразу же подумала о Макаове, который требовал, чтобы ему поставили четвёрку, и пригрозил ей, что родители будут на неё жаловаться. Мать, вроде, была на её стороне, но неизвестно, как в этой ситуации повёл бы себя отец. Вдруг сейчас он решил, что с его сыном поступили несправедливо?
  Завуч появилась довольно скоро, но Света успела нагромоздить в воображении несколько возможных ситуаций, одну ужаснее другой.
  - Коллеги, извините за опоздание, но произошёл непредвиденный случай, - сказала Алла Витальевна. - Пришёл отец мальчика из седьмого (у Светланы замерло сердце) класса "б" (Света облегчённо вздохнула) с жалобой на недопустимость поведения учителя. Наверное, с разбора этого случая и надо начать совещание. Вы не возражаете, Зинаида Фёдоровна?
  Дама согласилась.
  - И что же это было за недопустимое поведение? - вполголоса спросила Пронина.
  - Может, кто-то не выдержал и шарахнул кого-то из учеников? - предположил Жигадло. - В седьмой "б" набрали сильных детей, но там есть кое-кто, кто может вывести из себя.
  - Или кто-то из учителей послал кого-то из детей к определённой матери, но тот не разобрал, к какой именно? - пошутила учительница химии.
  - Коллеги, вы должны соблюдать права детей, - начала Землянская. - Нельзя их унижать...
  Со своего места вскочила взволнованная учительница английского языка Куркина.
  - А кто их унижает? Я всего лишь пристыдила мальчика, который ругался матом.
  - Юлия Антоновна, вы педагог со стажем и должны бы уже понять, что нельзя отчитывать ребёнка при сверстниках, - объяснила завуч. - Это непедагогично. Подумайте, что испытывал мальчик, когда вы его ругали?!
  - А что я должна была делать? Не останавливать его? Пройти мимо?
  - Я удивляюсь на вас, Юлия Антоновна! - не выдержала Дама и передёрнула плечами. - Вы словно только что пришли в школу и не знаете, как вам поступить. Вы должны были отвести его в сторону и объяснить, что говорить такие слова нельзя. Но разговаривать с ним с глазу на глаз, а не в присутствии стольких детей. Нельзя устраивать массовое судилище. Разумеется, он был оскорблён, пришёл домой и пожаловался родителям.
  Светлана начала было соображать, уместно ли в данном случае слово "массовое" применительно к одному-единственному ученику, но сейчас же отвлеклась.
  - Но как же это получается? - спросила она у ближайших соседей. - Мальчик ругался матом при всех, а учитель должен был осудить его шёпотом, уединившись, чтобы, не дай бог, кто-нибудь из детей его не услышал? Тогда дети были бы убеждены, что поступок матершинника остался без внимания, что учителям всё равно, как они выражаются. По-моему, при ком он ругался, при тех и должен понести наказание... словесное, конечно.
  - Безусловно, - согласилась старая учительница физики и громко заявила. - Что это за стыдливое осуждение мата и других дурных поступков? Почему мы должны отводить ребёнка в сторону и шептаться с ним? А остальные дети не будут знать, что определённые действия вызывают осуждение.
  - Правильно, - согласилась учительница физкультуры. - Раз мальчик совершил проступок при всех, значит, при всех его и надо отчитать.
  Учителя согласно загудели.
  - Очень жаль, коллеги, что многие из вас так и не освоили новые педагогические технологии, - повысила голос Землянская. - Кое-кто из вас до сих пор употребляет слово "двоечник". Учтите, что скоро я буду за это попросту увольнять из школы. Существуют определённые правила, которым вы должны подчиняться. Наверное, придётся провести совещание специально по теме о правах ребёнка. Вы, коллеги, эти права постоянно нарушаете. Нельзя, запомните раз и навсегда, что нельзя тем или иным способом унижать детей!
  - Права ребёнка, - повторила учительница химии. - Что же это за право ругаться при всех матом? И, оказывается, его унижают, если ему говорят, что это нехорошо.
  - Почему-то всегда соблюдаются права именно паршивых детей, а права тех, кто не желает слушать нецензурщину, не принимаются во внимание, - сказала Светлана.
  "Всё, в чём нет логики и здравого смысла, это и есть современная педагогика", - подумала она.
  - А долго мы должны терпеть мат? - осведомилась Семакова, в голосе которой уже проскальзывали истеричные нотки. - Ведь на перемене по коридору нельзя пройти, такой стоит мат. Первоклашки со знанием дела произносят такие слова, что уши хочется зажать. Нам теперь нельзя их останавливать?
  Дама не решилась возражать этой учительнице, которая могла дойти до визга.
  - Конечно, это надо пресекать, - сказала она. - Если учитель слышит мат и не делает замечания, не останавливает ученика, не объясняет ему, что так говорить нельзя, то виноват не ученик, а учитель.
  Раздался дружный смех.
  - А делать это надо в уголке, шёпотом? - спросила оскорблённая Куркина, которую отчитали за совершенно естественные действия.
  Дама и Землянская промолчали.
  - Мы все их останавливаем, - раздались голоса. - Да что толку? Нас даже не слушают.
  - А нельзя привлекать за это к уголовной ответственности? - спросила Карасёва. - Ведь, вроде, есть какая-то статья.
  - Такой вопрос задавали при встрече с представителями полиции... - заговорила Дама и засомневалась, - или она тогда называлась ещё милицией...
  - Да неважно, как она называлась, - прервал её кто-то из учителей. - Что вам ответили?
  - Что они могут ответить? Заявили, что по такому поводу они выезжать, разумеется, не будут. У них и без того не хватает людей. Поэтому мы не можем обращаться в полицию. Надо обходиться своими силами.
  - Надо вызывать родителей, - предложила учительница физкультуры Ласкина. - Вот завтра и начнём. Как кто услышит, что кто-то произнёс матерное слово, - сразу тащите его к директору и требуйте прихода родителей.
  - А придёт его папаша и устроит нам скандал, как папаша сегодняшнего... мальчика, - весело ответил Красовский, вовремя заменив вертевшееся на языке более верное определение.
  Дама утратила часть официальности и сказала почти просто:
  - Сравнительно недавно, в конце того года, вызывали родителей одного ученика. Так они потребовали доказательств, что их сын ругался матом. Я им ответила, что я не правоохранительные органы, чтобы что-то доказывать. Их вызвали, чтобы проинформировать о поведении их ребёнка, а теперь их дело решать, допускать им, чтобы их сын ругался матом, или нет.
  - А как им это не допускать, если они сами ругаются матом? - спросила учительница истории. - Дети, чьи родители не говорят этих слов, не произнесут их в присутствии взрослых. Они могут поддаться влиянию сверстников и ругаться матом между собой, такой период проходят многие, но они не будут выкрикивать это на весь коридор.
  - Это уже другой разговор, - прервала затянувшееся обсуждение Землянская. - Нам пора приступить к тому, зачем мы здесь собрались. Но хочу повторить, коллеги, что вы должны бережно относиться к психике ребёнка и ни при каких обстоятельствах не унижать его при других детях.
  - Матершинника останавливать необходимо, - вполголоса подвела итог Пронина, - иначе в том, что он ругается матом, будем виноваты мы, а не он и не его родители, но при этом мы не можем прилюдно говорить, что он произносит дурные слова.
  - А то как бы это не услышал другой матершинник, - досказала Светлана. - Разговор в пользу бедных, совершенно безрезультатный. Когда-то давно, в то время, когда школа ещё не утонула в мате, у меня было такое происшествие. Мой класс тогда дежурил, и дети забрали дневник у мальчика из началки, который ругался матом. Я была довольна, что они осуждают такой лексикон и сказала, чтобы они так и написали в дневнике: "Ругался нецензурными словами". И что вы думаете? Ко мне прилетела завхоз и начала прямо при моём классе кричать, что я совершила чуть ли не преступление. Как это маленькому ребёнку написали такое страшное замечание? Он, видите ли, плачет и не может успокоиться.
  - Завхоз? Да какое она имеет право делать замечание учителю? - возмутилась Пронина.
  - Я не против разумных замечаний, но именно разумных и не при детях, - возразила Светлана. - Её замечание было неразумным и по смыслу, и по форме, очень грубой, и по месту действия. Мои дети были возмущены гораздо больше, чем я, потому что я давно привыкла, что завхоз всюду суёт свой нос. А потом мне доложили, что этот паршивый младенец заливался рёвом при взрослых, которые его успокаивали, а стоило им отвернуться, как он злорадно скалил зубы, показывал моим девочкам язык и делал всякие непристойные жесты. Тогда этот стиль поведения ещё не был массовым, и ребёнка вместе с его родителями ещё можно было прижать. Но это тоже сочли недопустимым. А что делать теперь, если мат искусственно насадили в семьях? Отцы не стесняются при жёнах и детях произносить непристойные слова, а женщины не считают это оскорбительным, многие сами ругаются. Фу! Как можно устраивать в семьях такую гадость!
  Не только Светлана и старая учительница физики обменивались мнениями, но и все. В кабинете стоял возбуждённый гул.
  - Тише, коллеги! - призвала всех к порядку Землянская. - Мы созвали вас специально для того, чтобы обсудить Критерии оценки и показатели эффективности работы учителя. В этой четверти почти всем вам выдали премию одинаковую, по шестьдесят тысяч. Мы особо отметили только тех, у кого повышенная нагрузка вне учебной деятельности. Но теперь ваша премия будет рассчитываться по особым критериям. Они объективно отобразят вашу работу. Вы сами будете заполнять таблицы, которые вам раздадут, и сами увидите, из каких элементов будет складываться ваша премия. Потом мы все вместе соберёмся и подробно рассмотрим, к какому итогу и каким образом пришёл каждый из вас.
  - Учтите, что данные, взятые с потолка, не пройдут, - предупредила Дама, вновь принимая официальный вид. - Каждая цифра будет проверяться. Вносите в ваши таблицы только те баллы, за которые вы сможете отчитаться. Каждый балл будет равняться тысяче рублей, помноженной на коэффициент, поэтому будьте внимательны.
  Все оживились.
  - Эти критерии составлялись очень тщательно, - продолжала завуч. - Была проведена огромная работа и учтены, по-моему, все детали. Некоторые из вас возмущаются, почему им не дают отгулы за работу, проведённую в методические дни. Комиссия учла, что такая работа тоже должна оплачиваться. Сейчас перед вами выступит Инна Андреевна и подробно разъяснит вам каждый пункт.
  - Моя молодая успевает повсюду, - прокомментировала Пронина.
  Инна Андреевна Новикова была председателем объединённого методобьединения физиков и математиков. В этом году, лишившись своего кабинета и кочуя по школе, Светлана редко с ней разговаривала, преимущественно по работе. Сдавала ей необходимые отчёты, получала бланки для следующих отчётов, и на том их общение заканчивалось. В этой энергичной, довольно ещё молодой женщине её коробила излишняя напористость. К самой Свете это не имело отношения, но ей не очень нравились люди, которые всегда стремятся вылезти вперёд, показать себя во всей красе. Она понимала, что скромного человека не станут выдвигать на более или менее ответственные посты, замечают только тех, кто сам желает быть выдвинутым и пользуется любой возможностью поспособствовать этому. Далеко не всегда такие люди бывают хорошими руководителями, но их всегда принимают во внимание.
  - Коллеги наша комиссия состоит из председателей методъобънинений, - начала Новикова. - Надеюсь, каждый из вас знает, кто председатель именно вашего методъобъединения?
  - По-видимому, это шутка, - тихо сказала Пронина.
  - По всем вопросам, которые у вас могут возникнуть в ходе заполнения таблиц, вы можете обращаться или ко мне, или к председателю вашего методъобъединения. А сейчас вам раздадут Критерии, а я разъясню каждый пункт.
  Жигадло, заранее пересевший поближе к "президиуму", вручил каждому учителю по два скреплённых листа.
  - Светик, ко мне тоже можешь обращаться за разъяснениями, - шепнул он, отдавая ей Критерии.
  Светлана с отвращением взглянула на таблицы. Она ненавидела разбираться в такого рода документах.
  - Алла Витальевна уже сказала вам, что каждый балл будет стоить тысячу рублей, помноженной на коэффициент, но эти коэффициенты разные для разных учебных дисциплин. Он равен единице для учителей математики, русского языка, физики, химии и биологии, поскольку у нас школа с углублённым изучением естественно-научного цикла. То есть учителя, ведущие эти предметы, за каждый балл получают по тысяче рублей. Для учителей иностранного языка, литературы, географии, истории, обществознания, естествознания и окружающего мира такой коэффициент будет равен двум третям. Это означает, что итоговое количество тех баллов, которые подлежат умножению на коэффициент, эти учителя должны будут умножить на две трети.
  Раздался возмущённый шёпот.
  - Это меньше, чем у первой группы учителей, - заговорила завуч. - Но и вести эти дисциплины, согласитесь, проще. Вам ведь не надо готовить детей к ЕГЭ, проверять контрольные, давать диагностические работы. Продолжайте, Инна Андреевна.
  - Бог им судья, - успокаивая саму себя, заявила сидевшая недалеко от Светланы англичанка Потапова.
  Сама Света подумала, что согласилась бы получать урезанную премию, лишь бы не было обязательного экзамена по её предмету.
  - В третью группу включены учителя мировой художественной культуры, музыки, изобразительного искусства, ОБЖ, информатики и фитнеса. Их коэффициент равен одной второй. То есть свой конечный результат они должны будут разделить пополам.
  Нехорошее оживление ясно показало, что думают упомянутые учителя по поводу справедливости такого разделения.
  - Коллеги, - остановила их Землянская, - вы сами должны понимать, что нельзя равнять математику и русский язык с рисованием или физкультурой.
  - Но половина - это несправедливо, - тихо сказала учительница ИЗО.
  "Это справедливо, - подумала Светлана. - Но всегда имеется "но". Биологи и химики, ведущие в лицейских классах, готовят детей к экзамену, это верно. Физика и химия - предметы трудные, я с этим согласна. Но как быть хотя бы с Киселёвым? По идее, его надо бы причислить ко второй категории. Он не ведёт и никогда не вёл в лицейских классах, даёт биологию базовую, а не углублённую. Ему-то почему выпала такая честь? С ним не хотят лишний раз связываться? Боятся, что настрочит очередную анонимку? Впрочем, это не моё дело".
  - Теперь перейдём к самим критериям. Мы выделили пять основных пунктов. Рассмотрим каждый. "Организация работы по обеспечению образовательного процесса". Здесь учитывается ведение документации, то есть бумажного журнала, электронного, ваши отчёты. Если нигде замечаний нет, то вам начисляется десять баллов. Умножать эти баллы на коэффициент не надо.
  - Десять тысяч, - перевела Пронина это число на денежный язык. - Но наверняка где-то к чему-то придерутся.
  - Но если будут замечания, то вам начислят отрицательные десять баллов, то есть от общего итога у вас вычтут десять баллов. Эта строчка заполняется завучем школы.
  Учительница химии повернулась к ним и понимающе кивнула.
  - Коллеги, только от вас будет зависеть, сделаете вы всё правильно и получите эти десять баллов или допустите ошибки и у вас их вычтут, - пояснила Землянская.
  - Сюда же мы включили выполнение поручений при проведении диагностических работ, но за рамками учебной нагрузки, - продолжала Новикова. - Если вы сидите в своё "окно" с классом, который пишет диагностическую работу, то вам начисляется один балл, который равен тысяче рублей и не умножается на коэффициент, но если у вас должен быть оплачиваемый урок, то никаких баллов себе не ставьте.
  - Потому что этот час вам оплачивают официально, - сказала завуч.
  - Дальше идёт "Качество образования и воспитания". Сюда входит результативная работа с учащимися, то есть консультации, если они не входят в тарификацию. Мы неоднократно вам напоминали, чтобы вы не забывали проводить консультации и давали детям расписываться за каждое занятие. Это было и в прошлом году, но теперь вам будут начисляться баллы. А начисляться они будут таким образом: за каждое обычное занятие будет начисляться балл, если это не простое занятие, а подготовка к ЕГЭ и ГИА, то два балла, а если это подготовка к ЕГЭ в рамках базовой школы, то пять баллов. Эти баллы тоже не умножаются на коэффициент. И учитель физкультуры, и историк, и математик получат за свои баллы по тысяче рублей.
  - Хорошо придумано, - проворчала Пронина. - Биологи и химики могут утверждать, что проводят занятия по подготовке к ЕГЭ, и будут получать по пять тысяч за каждое занятие, а вы, Светлана Николаевна, - по две.
  - У меня нет девятых или одиннадцатых классов, - ответила Светлана.
  Ей как-то не верилось в такие заоблачные числа. Ей слабо верилось даже в то, что она получит по тысяче за каждую консультацию. К тому же из-за отсутствия своего кабинета она проводила мало консультаций, поэтому не ждала, что обогатится.
  - И не забудьте, коллеги, - напомнила Землянская, - что консультацию вы можете записать только одну в день. Занимайтесь с детьми хоть до закрытия школы, вас никто не будет прерывать, но запишите только одну консультацию. И повторяю в сотый раз, что число пришедших на консультацию детей не учитывается. Вам платят за потраченное вами время.
  - А теперь, коллеги, будьте внимательны, - предупредила Нивикова. - Речь идёт о результатах внутренней экспертизы. Это промежуточная аттестация во всех классах, а также итоговая аттестация во всех классах, кроме девятых и одиннадцатых. Мы долго над этим работали и изменили кое-что из того, что наметили вначале. Если среднее значение качества знаний учащихся по всем классам и всем предметам будет у вас не менее семидесяти пяти процентов, то вы получите пятьдесят баллов, которые умножаются на коэффициент. Мы специально указали в графе "Балл" напротив этой строчки "50К", то есть пятьдесят баллов, умноженных на коэффициент. Учтите, что речь идёт не об успеваемости, а о качестве знаний, то есть о пятёрках и четвёрках! Если качество знаний будет не менее шестидесяти процентов, то вам начисляется тридцать баллов, умноженных на коэффициент, если не менее пятидесяти процентов - пятнадцать баллов. Но, уж не обессудьте, если вы поработаете плохо и больше половины ваших детей будут троечниками, то вам не начислят никаких премиальных баллов, а, наоборот, с вас вычтут шестьдесят баллов. Мы указали это, поставив знак минус перед числом шестьдесят. Это означает, что из общей суммы вашей премии вычтут шестьдесят тысяч, умноженные на коэффициент.
  - А у меня седьмой "а" класс, - сказала Светлана соседке. - О каком качестве знаний может идти речь, если там почти всем полагалось бы поставить двойки? И восьмой "а" - середнячок. И ведь не я вела эти классы в прошлые годы.
  - Мне тоже моя молодая оставила худшие классы, - ответила Пронина.
  - У меня остаётся только хороший одиннадцатый "а" класс, - продолжала Света, - но туда приняли очередного новичка, и он может опять оказаться... неуспешным. Не знаю, перекроют ли достоинства этого класса недостатки двух других. Как бы с меня не вычли больше шестидесяти тысяч.
  "Теперь все учителя примутся завышать оценки, - подумала она. - Особенно будут усердствовать те, по чьим предметам нет обязательного экзамена".
  - Следующая строчка тоже будет приятна не для каждого учителя, - предупредила Новикова. - Это результаты ЕГЭ, ГИА и всех видов независимой экспертизы. Если средний балл выше среднего по городу, семьдесят пять процентов выполнения мониторинга, то вам начисляется пятьдесят баллов, умноженных на коэффициент, если средний балл выше шестидесяти процентов - тридцать баллов, умноженных на коэффициент, но если средний балл ниже шестидесяти процентов, - с вас вычтут тридцать баллов, умноженных на коэффициент, а уж если ниже пятидесяти процентов, то вычтут пятьдесят баллов.
  "Серёгина хорошо постаралась, - подумала Светлана. - Седьмой "а" будут проверять в конце года, а не в начале, значит, все грехи этого класса свалят на меня. И с меня же спишут пятьдесят баллов. А восьмой "а" показал жуткие результаты на диагностической работе. Вдруг он покажет то же самое и в конце года? И тоже виновата буду я. Приготовлюсь к мысли, что с меня спишут сто десять баллов. Это было бы ещё полбеды, но каково мне будет объяснять, почему я за год не выправила эти классы?"
  - Следующая строчка: "Участие в проведении мероприятий (досуговых, творческих, спортивных и т.д.)". Если эти мероприятия проводятся на уровне школы, то начисляется по баллу за каждое, если на муниципальном уровне - по пять баллов, на региональном - по десять. Здесь и дальше коэффициентов нет, они присутствуют только в двух предыдущих строчках. А если, это в следующей строчке, вы сами качественно подготовите и проведёте мероприятие, то вам, естественно, начислят больше баллов: десять, если это школьный уровень, - двадцать - муниципальный, тридцать - региональный. Следующие две строчки заполняются директором школы. Если будут дисциплинарные взыскания, то она вычтет с вас двадцать баллов, а если исполнительская дисциплина будет на надлежащем уровне, то вам, наоборот, двадцать баллов начислят. Дальше мы учли документально подтверждённые благодарности, грамоты, отзывы. Вы получаете десять баллов за каждую. А за каждую документально подтверждённую жалобу со стороны родителей и других участников образовательного процесса на работу учителя с вас будут вычитать по десять баллов.
  "Этим учителей делают ещё более зависимыми от прихоти родителей, - подумала Светлана. - Теперь угроза какой-нибудь мамаши написать жалобу, если её ребёнку не поставят желаемую оценку, выльется не только в нервотрёпку, но и в потерю десяти тысяч".
  - Тогда я не понимаю, - подала голос англичанка Куркина. - Как это? Значит, с меня вычтут десять баллов за то, что я сегодня отчитала мальчика, который ругался матом? Ведь его отец пришёл в школу с жалобой.
  - Вам повезло, что он не оставил письменную жалобу, - ответила завуч. - А так мы можем... как бы забыть, что этот случай имел место быть.
  Света поморщилась. Кто-то бросил фразу "имел место быть", и теперь все её подхватили и, как попугаи, повторяют.
  - Но теперь, коллеги, вы понимаете, как осторожно вы должны себя вести, чтобы от родителей не поступало жалоб, - говорила Землянская. - Прежде чем что-то сказать или сделать, трижды подумайте, во что это может вылиться.
  - Но при этом, если мы не будем останавливать детей, которые ругаются матом, то мы же будем виноваты, - вполголоса, но достаточно громко сказала Потапова.
  Завуч предпочла сделать вид, что не слышала этого замечания.
  - Куда мы все катимся? - вздохнула Пронина. - Как нам теперь учить и воспитывать детей, если двойки под запретом, отчитать ребёнка за гадость, которую он делает, мы не имеем права... Сколько всего в школе было, но такого!.. Видно, я устарела для нынешней жизни. Пора меня сдавать в утиль.
  - Не только вас, Вера Ивановна, - сказала Светлана. - Чтобы утилизировать всех нас, потребуется бульдозер.
  - Зато похоронное агентство хорошо заработает, - пошутила англичанка.
  Все несколько нервно засмеялись.
  - Тише, коллеги! - остановила их Землянская. - Имейте уважение к собранию!
  - Дальше мы выделили наличие победителей и призёров предметных олимпиад, творческих конкурсов, спортивных соревнований, досуговых мероприятий, - сообщила Новикова. - На уровне школы начисляется по одному баллу за каждого победителя, на муниципальном уровне - по десять баллов, на региональном, сюда же входят учащиеся, получившие сто баллов по результатам ЕГЭ - по тридцать, на всероссийском уровне - по пятьдесят.
  - Это относится к профильным предметам, - сказала Пронина.
  - Ясно, что наши ученики не могут получить сто баллов на ЕГЭ по математике, раз у нас не математическая школа, - согласилась Светлана. - И победителями математических олимпиад они не могут быть. А по биологии и химии могут. Это профильные предметы.
  - Следующая строчка заполняется завучем по воспитательной работе. Алёна Евгеньевна будет определять качество выполнения обязанностей классных руководителей. Если обойдётся без замечаний, то начисляется пять баллов, а если замечания будут, то с нерадивого классного руководителя пять баллов вычтут.
  - Нерадивый классный руководитель, - повторила Пронина безнадёжным тоном.
  - Дальше идёт строчка "Сохранение контингента учащихся". Если к концу отчётного периода количество учащихся не уменьшится, то классному руководителю полагается один балл, но если дети будут уходить из школы, то за каждую потерю с классного руководителя снимается по одному баллу.
  Раздались недоумённые смешки.
  - А как мы можем удержать детей в школе, если родители хотят перевести их в школу с углублённым изучением каких-нибудь предметов? - спросила учительница химии. - Из моего класса ушла девочка, которая хочет учить немецкий язык. Она считает, что для будущей работы ей необходим именно немецкий.
  - А вы должны были убедить её, что ей достаточно того уровня английского, какой ей могут дать в нашей школе, - со смехом ответил Красовский.
  - У меня тоже ушёл мальчик, - громко сообщила молодая учительница английского языка. - Отец получил квартиру в Подмосковье, и они туда переехали. Мальчику нравилась наша школа, он с неохотой уходил, но он ведь не может тратить два с половиной часа в один конец. И за это меня оштрафуют?
  - С частными вопросами мы разберёмся позже, - прервала её Землянская. - Какой следующий пункт, Инна Андреевна?
  - Теперь речь пойдёт о методической и инновационной деятельности. Качественные выступления на методических семинарах, конференциях и педсоветах, подготовка к проведению открытых уроков, мастер-классов при наличии соответствующей документации будет оцениваться: на уровне школы в пять баллов за каждое мероприятие, на муниципальном - в десять, на региональном - в двадцать.
  - Значит, моя молодая за сегодняшнее выступление получит пять тысяч, - заключила Пронина.
  - А Сидорова за погубленный какой-то бешеной бабкой открытый урок получит пять тысяч? - спросила Светлана.
  - Нам сейчас опять сделают замечание, - предупредила учительница химии, смеясь.
  - Участие в профессиональных конкурсах на муниципальном уровне оценивается в десять баллов каждый, на региональном - в двадцать, на всероссийском - в пятьдесят, - разъясняла Новикова. - Следующий пункт касается научной деятельности. За каждый подготовленный в рамках научно-практических конференций проект руководитель проекта получает на уровне школы по одному баллу, на муниципальном уровне - по пять, на региональном - по десять, на всероссийском - по двадцать.
  - Недаром мы всех призываем включаться в проектную деятельность, - подал голос Жигадло.
  Светлану коробило от такого рода деятельности. Для своих проектов дети выдёргивали из Интернета куски текстов из чужих работ, кое-как с помощью своего руководителя проекта прилаживали их, причём искренне верили, что занимаются научной деятельностью. Учителя тратили немало времени, читая и поправляя проекты, но от этого откровенный плагиат не облагораживался.
  - Мы учли также наличие победителей научно-практических конференций, - говорила Новикова. - На уровне школы начисляется по три балла за каждого победителя, на муниципальном уровне - по десять, на региональном - по тридцать, на всероссийском - по пятьдесят.
  Эта часть системы начисления баллов ни у кого не вызвала интереса.
  - Теперь переходим к последнему пункту, - сообщила Новикова. - "Выполнение работы, не связанной с прямыми функциональными обязанностями". Здесь всего три строчки. Первая так и называется: "Выполнение работы, не связанной с прямыми функциональными обязанностями". За каждый вид работы предусмотрено фиксированное вознаграждение. Председатели методъобъединений получают по три тысячи...
  Тут все заговорили разом, и из общего шума выделился голос Семаковой:
  - Что это значит, по три тысячи? По три тысячи баллов? Выходит, что в рублях это будет по три миллиона?
  Светлану тоже сразу заинтересовали последние числа в колонке "Балл". Там стояли невероятные значения баллов, от трёх до пятнадцати тысяч. Она заподозрила, что здесь или подразумеваются не баллы, а что-то ещё, или эти числа должны умножаться на какие-то неуказанные в таблице коэффициенты.
  - Нет, коллеги! - поторопилась вмешаться Землянская. - Сейчас речь идёт не о баллах, а о рублях.
  - Но здесь стоят баллы! - не унималась Семакова.
  - Это наша ошибка, - признала Новикова, оценивающе взглянув на таблицы. Мы не написали, что эти суммы начисляются в рублях.
  - Вы и сами должны понимать, что никто не сможет выплачивать председателям методъобъединений по три миллиона рублей, - заявила Дама. - Ведёте себя, как дети.
  - Итак, председатели методъобъдинений получают по три тысячи рублей в месяц, руководитель ППЭ, ответственный за заполнение электронных таблиц и баз, ответственный за работу официального сайта школы и ответственный за заполнение тарификации - по десяти тысяч рублей в месяц, ответственный за составление расписания и замен - пятнадцать тысяч в месяц... Рублей, а не баллов!
  - Екатерина Ильинична получает дополнительно пятнадцать тысяч в месяц. Это очень неплохо, - отметила учительница химии.
  - Участие в работе экспертных комиссий вознаграждается тремя тысячами рублей, - говорила тем временем Новикова, - но уже не в месяц, а по факту выполнения работы. Участие в работе жюри предметных олимпиад, творческих конкурсов муниципального и городского уровня оплачивается по пять тысяч рублей за каждую проведённую работу. И это всё. По-моему, мы провели огромную работу, учли все стороны нашей деятельности, чтобы премия теперь распределялась объективно.
  - А то вы привыкли, что и за хорошую работу и за плохую вы получаете равные премии, - с долей яда добавила Дама. - Этого теперь не будет.
  - До объективности здесь далеко, - проворчала Пронина. - И без того кое-кто наловчился спихивать другим слабые классы, а теперь это будет ещё и поощряться. И выйдет, что я со всем балластом, который мне навязали, буду значиться в плохих учителях, а мою молодую начнут ставить мне в пример.
  "Деньги - вещь страшная, - подумала Светлана. - Из-за них многие готовы душу отдать. Как бы не начались такие подтасовки, на которые прежде не решились бы".
  - Всё, коллеги, - заключила завуч. - Вам раздали таблицы, разъяснили каждый пункт. Теперь вы должны будете сами как следует ознакомиться с критериями эффективности вашей работы и подумать, хотите ли вы получить достойную премию или предпочитаете оказаться в минусе. Эти выплаты так и называются: стимулирующие выплаты. Они будут служить стимулом для того, чтобы вы лучше работали. Чем лучше вы работаете, тем больше денег получаете.
  - А если минусы перекроют плюсы? - осведомилась Семакова, в голосе которой уже явственно прорывались визгливые нотки. - Я не считаю себя плохим учителем, слава богу, я проработала в этой школе сорок лет, имею грамоты, благодарности и поощрения, но, предположим, что по новым правилам мне наставят много минусов. Что тогда? У меня вычтут эти деньги из зарплаты?
  Светлану это тоже интересовало. Она помнила, что задавала такой вопрос ещё в начале четверти, когда ей сообщили кое-какие сведения о новой системе оценки работы учителя. Тогда ей не смогли сказать ничего определённого, а потом она так замучалась с беготнёй из кабинета в кабинет и с проверкой многочисленных тетрадей, что уже не думала о премиях.
  - Нет, Мария Витальевна, никто не будет урезать вашу зарплату, - торопливо ответила Дама, страшившаяся намечавшейся истерики. - Просто тогда не будет начислена премия. Но, разумеется, такой опытный учитель как вы не может оказаться в минусах.
  - Выходит, мне премия не полагается? - растерянно спросила учительница ИЗО у сидящих рядом коллег. - У меня нет экзамена, олимпиад, консультаций.
  - Как раз вы будете в выигрыше, - сказала учительница химии. - У вас во всех классах нет ни одной тройки, то есть стопроцентное качество. За это вам полагается пятьдесят баллов. Вы их поделите на два и получите двадцать пять тысяч рублей поощрения.
  - Может, вам начислят ещё и баллы за ведение документации, - подхватила англичанка. - Десять тысяч рублей.
  - А ещё есть... Что-то такое было ещё... - бормотала учительница химии, пробегая глазами по записям в таблице. - Нашла! Двадцать баллов за исполнительскую дисциплину. Ещё двадцать тысяч рублей.
  - Двадцать пять, десять и двадцать, - считала учительница рисования. - Пятьдесят пять тысяч рублей. Неплохо. А когда выдадут премию?
  - Не настраивайтесь раньше времени, - посоветовала Светлана. - Лучше ничего не ждать. Если эти деньги начислят, вы порадуетесь, а если не начислят, то не огорчитесь, потому что не рассчитывали на них. Просто на время о них забудьте.
  - Как же можно забыть о премии? Я теперь не успокоюсь, пока она не окажется у меня в руках. Мне деньги очень нужны. Но, наверное, по сравнению со всеми у меня будет самая маленькая премия.
  По виду сидящих рядом учителей было ясно, что они считают её работу не заслуживающей премии выше десяти тысяч, но все промолчали.
  - А вообще-то вы можете получить дополнительные баллы, - сказала Света, мысленно потешаясь, потому что заранее знала, каков будет ответ.
  - А как это сделать? - оживилась женщина.
  - Скоро начнутся олимпиады. Есть у нас дети, способные что-то там решить, или нет, но мы обязаны направить туда хоть по несколько человек от каждой параллели. Пускать детей одних нельзя. Скажите завучу, что вы хотите сопровождать детей на олимпиады. Будьте уверены, что учителя только обрадуются. А вы за каждый поход будете получать по баллу, то есть по тысяче рублей.
  - Водить куда-то детей... - растерялась учительница ИЗО. - А далеко?
  - По-разному, - ответила учительница химии, скрывая смех. - Бывает, что далеко.
  - А сколько это занимает времени?
  - Считайте, что день у вас будет потерян, - сказала Пронина. - Нужно дождаться, пока все дети не покинут место проведения олимпиады. Даже если остался всего один ребёнок, то вы обязаны его дождаться.
  - Нет, пожалуй, я обойдусь без этих баллов. Хватит мне пятидесяти пяти тысяч.
  "Неужели она всерьёз рассчитывает именно на пятьдесят пять тысяч? - удивлялась Светлана. - За стопроцентную успеваемость ей могут начислить двадцать пять тысяч, если правда то, что каждый балл будет равен тысяче рублей. Но как можно заранее увериться, что директор и завуч начислят ей тридцать баллов? я скорее поверю, что они их вычтут".
  - Всё, коллеги, можете расходиться, - сказала Землянская.
  Она и Дама первыми покинули кабинет.
  Светлана встала и вместе с остальными неторопливо пошла к двери. У неё было мутно на душе. Когда дело касается материальных благ, люди часто теряют человеческий облик. Как бы эти стимулирующие выплаты не оказались стимулирующим кошмаром. Ясно, что теперь результаты диагностических работ и четвертные оценки сразу волшебным образом улучшатся, но это уж дело совести учителя и на других это не отразится. Плохо то, что теперь ещё больше слабых классов будет спихиваться тем учителям, которые не умеют за себя постоять.
  - Паршиво всё это, - поделилась она с Прониной.
  - А я уже давно от новшеств не жду ничего хорошего, - ответила старая учительница физики.
  - Не знаю, - проговорила учительница химии. - Деньги можно получить хорошие...
  - Да что тут раздумывать? - решительно вмешалась англичанка. - Наконец-то мы сами будет рассчитывать свои премии. Ведь это будет делаться не в ущерб другим. Как поработаете, столько и получите. Проводите больше консультаций. А тем, у кого дети сдают экзамен, вообще хорошо. Если придёт хоть один ученик из девятого или одиннадцатого класса, то они могут записать, что это была подготовка к ЕГЭ или ГИА. И будет им уже не по одному баллу за консультацию, а по два. А химики и биологи вообще могут получать по пять баллов за консультацию. Разве плохо?
  - Неплохо, - согласилась её коллега Зельдина. - Какое тут неплохо?! Прекрасно! Ведь всегда до нас доходят слухи, что кто-то получает заоблачные премии, а остальным выдают крохи. А теперь мы будет слушать, как эти особые люди станут отчитываться в своих достижениях. Разве я против того, чтобы они получали сотни тысяч? Пусть получают, если заработали. Но прежде пускай объяснят, за что они получают эти деньги.
  - А вы думаете, им не могут начислить что-то сверх того, что указано в их критериях? - ядовито спросила Потапова.
  - Могут, - подумав, согласилась Зельдина. - Но зато и я запишу себе всё, что смогу. Сегодня же этим займусь. А уж консультации... Жаль, что нельзя записывать по две консультации в день. Если подсуетиться, то ведь это выйдет... Нельзя терять ни одного дня. Побегу, вдруг найду кого-нибудь из детей и уговорю придти на консультацию прямо сейчас.
  - Уговорит она их, - проворчала Пронина.
  - Уговорит, - заверила Потапова. - Будьте уверены, что уговорит.
  Светлана знала способ Зельдиной добиваться того, что ей хотелось. Англичанка попросту расплачивалась с детьми пятёрками, притом не делала из этого тайны.
  - А я пойду домой, - заявила старая учительница физики. - Уже поздно, я устала.
  Карасёва догнала Светлану уже возле её кабинета.
  - Выпьем кофе? - предложила она. - А то клонит ко сну, а мне ещё надо сходить в магазин.
  Света не решилась отказаться. Терёшина, по-видимому, уже ушла, потому что её пальто не висело на отведённом для него месте.
  - Ну как вам новшества? - спросила Людмила Аркадьевна, когда чайник вскипел. - Я тоже в комиссии. В случае чего обращайтесь за разъяснениями ко мне.
  - Мне новшества не нравятся, - прямо ответила Света.
  - А разве вас устраивало, что премии распределялись у вас за спиной и вы понятия не имели, кто, сколько и за что получил?
  - Справедливо это было или нет - это уж на совести тех, кто этим занимался, - ответила Светлана. - От учителей это не зависело. Но сейчас все захотят получить побольше, и начнутся злоупотребления. Будут приписывать себе лишние баллы, подтасовывать результаты диагностических работ, завышать оценки.
  - Лишние баллы никто себе не припишет, потому что мы будем всё проверять, - возразила Людмила Аркадьевна.
  - Станут приглашать детей якобы на консультацию, давать им расписаться, а через десять минут их отпускать.
  - Некоторые так и будут делать. Здесь у нас, действительно, слабое звено. Но зато и вы можете хорошо заработать на консультациях. Не ленитесь их проводить, но обязательно в своей тетради ставьте дату, записывайте фамилии детей и из какого они класса и давайте им расписываться. Мы будем эти тетради проверять.
  - Мне сейчас трудно проводить консультации, - сказала Светлана. - Кабинета своего нет, а в чужом или проходит урок или он нужен хозяйке. И с надомниками надо заниматься.
  - Дело твоё, Светлана Николаевна, - заключила Карасёва. - А я довольна тем, что сама буду начислять себе премию. Только не забудь записывать всё, что делаешь вне нагрузки. Ведь, наверное, проводила какие-нибудь неоплачиваемые замены?
  - Было дело.
  - Записала их?
  - Где-то записала, но теперь уже не найду, где именно.
  - Почему-то у одних учителей аккуратно записано всё-всё, что они делали, даже если за это им не полагается никаких выплат, а другие откладывают это на потом и забывают. Увидишь, что, когда придётся заполнять таблицы, ты больше половины не вспомнишь, а поэтому получишь маленькую премию.
  - С седьмым "а" мне большую премию всё равно не выдадут, - заверила её Света. - Может, вообще премии не будет.
  - Да, с этим классом тебе не повезло. Мария Александровна вовремя подсуетилась и избавилась от него. В обычном классе можно так рассадить детей, чтобы слабые смешались с сильными, где-то что-то списали и кое-как вытянули на троечку, а в этом классе списывать почти не у кого. И ещё этот класс маленький, каждого посадят за отдельную парту.
  - И восьмой "а" не блещет. Остаётся только одиннадцатый, но Красовский мне сегодня сказал, что туда приняли ещё одного мальчика. Как бы напоследок этот класс не сделали слабым.
  - В одиннадцатый класс? В конце четверти? - понимающе восклицала Карасёва. - Поздравляю тебя. А после этого от тебя будут требовать хороших результатов на ЕГЭ. Ты сейчас куда? Домой?
  - Да.
  - И я пойду. Нам по дороге.
  Светлана не могла отказаться, поэтому потеряла лишние полчаса, дожидаясь, пока Людмила Аркадьевна соберётся и оденется.
  - Куда ты? - остановила её Карасёва, когда Света двинулась к лестнице. - Пойдём здесь.
  - Там же ближе.
  - Когда я ухожу поздно, я всегда спускаюсь в этом конце, чтобы пройти мимо кабинета Дамы, - объяснила Карасёва. - Многие уже ушли, так пусть она видит, что мы только сейчас покидаем школу.
  - А я предпочитаю держаться от её кабинета подальше.
  - Это неправильно. Начальству надо о себе напоминать.
  - Она всё равно нас не увидит. Она ведь не торчит в коридоре.
  - А вдруг именно в это время выйдет из кабинета?
  Светлану рассмешили такие рассуждения. Даму они, к её удовольствию, не встретили.
  "И ведь ещё и поганый Анатолий будет здесь жить! - вспомнила Света, когда рассталась с коллегой. - Вот несчастье! А эта стимулирующая оплата обязательно приведёт к чему-нибудь очень нехорошему. Всё не слава богу! С каждым новшеством становится только хуже".
  Она не могла знать, что Рыбаков, вновь вернувшийся домой пораньше и намеревавшийся поработать до позднего вечера в спокойной обстановке, по привычке открыл заветный синий том и попал на автобиографическую прозу, где глаза выхватили строчку: "И ум человеческий столь ничтожен, что не может понять, как всё хиреет и изменяется. Какой безумец не заметит, что всё к худшему клонится?"
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"