Кузнецова Вероника Николаевна : другие произведения.

Соседи, друзья, коллеги.Глава 27 Полетаев встревожен, Рыбаков беспокоится, Сабина в панике

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Глава 27
  Полетаев встревожен, Рыбаков беспокоится, Сабина в панике
  
  Владимир Михайлович сидел на диване в комнате Рыбакова с синим томом на коленях. Он казался встревоженным, что соответствовало действительности. Сколько раз ни брал он книгу, ему попадались лишь мрачные строки, говорившие о смерти, а ведь Анатоль сделал её настольной. По её чуть меняющемуся положению под пачкой других книг видно, что её достают каждый день. Неужели его мальчик настолько устал от жизни?
  Старик вновь открыл томик.
  - Глас моего твердит мне отраженья, Что дух устал, что изменилось тело, Что сила, как и ловкость, ослабела: Исчез обман: старик ты, нет сомненья, - вынес приговор Петрарка (41).
  - Что верно, то верно, но не стоит мне об этом напоминать, - сердито ответил Полетаев. - Хорошо хоть, что дух у меня, вроде, не устал. А что до тела, то не надо бросать ходьбу по утрам. Это я хорошо придумал - ходить. Если бы продолжал бегать, то, наверное, давно бы слёг с инфарктом. Нет, с возрастом бороться бесполезно и даже вредно, с ним надо научиться договариваться.
  Первую часть своей речи он произнёс вслух, вторую - мысленно.
  "Но я-то в самом деле стар, - продолжал он, уже не пытаясь вести воображаемый диалог с поэтом. - А почему здоровый сильный мужчина находит удовольствие в таких строках? Мне они неприятны не только из-за возраста, а потому, что дух мой не устал. Не манит меня последний приют, хочется пожить и получить от жизни удовольствие, вот в чём дело. А Толя, значит, уже не ждёт от жизни ничего хорошего".
  Он выбрал другой сонет.
  - Ты видишь ныне: к смерти всё стремится, Что создано; душе идти желанно Без груза к роковому переходу, - изрёк Петрарка (42).
  Владимир Михайлович уже не думал о себе, его беспокоил Анатолий. Человек, выбирающий для постоянного чтения такие книги, нуждается в особо бережном к себе отношении.
  Старик упрямо открыл книгу в другом месте.
  - Увы, любого ждёт урочный час, И мы бессильны изменить природу Неумолимой той, кому в угоду Недолго мир скорбит, лишившись нас. Ещё немного - и мой день погас... - жаловался поэт (43).
  - Ну, затянул за упокой! - прервал его Полетаев. - Талдычешь одно и то же, как скорбный попугай. У меня такое чувство, что ты повторяешься. Или мне уже попадался этот сонет? Наверное, попадался. Ты хороший поэт, но слишком большой нытик. Как ни обращусь к тебе, ты тотчас же принимаешься указывать мне на мой возраст.
  И, уже не желая продолжать спор, а всего лишь по привычке, он заглянул в другое место книги.
  - Давно бы умер я, но дайте срок - И я безропотно в могилу лягу, Притом что к смерти отношусь как к благу И видел в двух шагах её чертог... - Петрарка не желал отказываться от своего мнения (44).
  Полетаев заметил крошечный клочок бумаги возле самого переплёта. Очевидно, Анатолий читал этот сонет последним и вместо закладки оторвал уголок какого-то листа, возможно, даже из диссертации, которую писал для своего олуха, сына начальника. Что же не даёт Толе спокойно жить? Неужели он до сих пор не избавился от воспоминаний об этой проклятой Тамаре? Вот уж действительно роковая женщина! А он-то радовался, воображал, что его мальчик стал менее скован, что ему хорошо с ним, его воспитателем и другом. Но как же ему помочь? Может, потом ему представится случай расшевелить его, направить его внимание на более радостные стороны жизни, а пока он только и способен избегать неприятных разговоров и готовить вкусные обеды. Он был бы рад исполнить любое его желание, если бы Толя хоть раз чего-то пожелал вслух.
  Как много беспокойства доставляет людям самое обыкновенное заблуждение! Если бы старик знал, какие строки выхватил глаз Рыбакова из того самого последнего сонета, то он бы повременил беспокоиться за своего воспитанника. А Анатолий не заметил грозные слова о смерти и прочитал совсем другое: "Премного вам признателен за честь, Но выбор ваш, поверьте, неудачен: Достойнее гораздо люди есть".
  Сначала он никак не отнёсся к этому высказыванию, решив, что оно не способно быть предсказанием того, что его сегодня ждёт. Он даже хотел "погадать" ещё, но Владимир Михайлович, человек строгих правил, поторопил его, повторив, что он не должен быть дурным примером для подчинённых. Как он сможет требовать от них соблюдать дисциплину, если сам её нарушает? Поэтому Анатолий поискал прежний клочок бумаги, служивший ему закладкой, не нашёл его, оторвал уголок от первого попавшегося листочка, вложил в книгу и довольно небрежно засунул её под книги на столе.
  ""Достойнее гораздо люди есть", - вспоминалось ему. - Конечно, есть. Взять хотя бы дядю Володю. Ему уже за семьдесят, а он бодр и ясен умом. Какая работоспособность! А я теряю время со своим Испытанием и его диссертацией. Хотя, что кривить душой? Не это основная помеха в моей работе. Я сам легко отвлекаюсь. "Достойнее гораздо люди есть". Ты прав, друг Франческо, и мне следовало бы сразу отнестись к твоим словам внимательнее. Ведь это напоминание, предупреждение, наказ на будущее. Так что не обижайся на меня, брат. Я не помню, кто это сказал, кто-то из наших старых поэтов, но сказал справедливо: "Народы все, помимо всех уроков, Сперва казнят, а после чтят пророков" (45). Я тебя, друг Франческо, не казнил, а всего лишь на время отверг, хотя порой это бывает ещё страшнее. Зато теперь я раскаиваюсь в этом. Спасибо, что напомнил мне о моём несовершенстве. Сегодня мне придётся долго мучиться со своим Испытанием, зато потом я с головой уйду в работу... если останутся силы. Сколько же терпения и нервов стоят мне эти занятия с дураком! И как он учился в школе? Учителя, наверное, от него вешались. А ведь ещё был институт, по-современному университет. Ну, там-то, конечно, за него платили. Но в школе... Ведь, вроде, он хвастался, что окончил школу с золотой медалью. Каким образом? Надо бы попросить дядю Володю, чтобы он разузнал о таких чудесах у нашей соседки..."
  - Анатолий Сергеевич, здравствуйте! - ворвался в его размышления ненавистный голос.
  По сравнению со стоявшей перед ним Курулёвой грядущее испытание в лице Испытания показалось ему чуть ли не милым.
  - Здравствуйте, - сдержанно ответил он.
  У него было несколько дней отдыха от этой женщины, поэтому, расслабившись, он особенно болезненно воспринял её появление. Неужели вновь ему предстоит встречать её каждое утро? И ведь ни она не знает что сказать, ни, тем более, он.
  - Я вас так давно не видела! - заявила Раиса Павловна. - Просто удивительно! Я даже удивилась, встретив вас. И Владимира Михайловича я почти не вижу. Он здоров?
  - Да, спасибо.
  - А то Алевтина Ивановна рассказала, какая беда случилась с одной из старушек. Я бы начала волноваться и за него, но Алевтина Ивановна сообщила бы, если бы что-то случилось.
  "Надеюсь, что дядя Володя ходит осторожно, - подумал Анатолий, в котором сразу проснулось беспокойство. - Несчастья случаются внезапно. Думаешь, что всё в порядке, а вдруг... Хорошо, что Алевтина Ивановна постоянно наставляет его, предупреждает, чтобы ходил осторожно. Оказывается, от этой довольно... надоедливой старухи большая польза. А возраст у дяди Володи солидный... И болезни могут нагрянуть... Просто невероятно, что он так хорошо сохранился. Вот дядя Коля совсем одряхлел. А уж какую чепуху он молол, когда я приехал к нему с ночёвкой! Хвалю себя за терпение. Конечно, "достойнее гораздо люди есть", не спорю, но я его слушал внимательно и даже очень правдоподобно умеренно с ним спорил. Дядя Коля остался доволен моим вниманием".
  Тут его память воспроизвела не только прочитанный отрывок целиком: "Премного вам признателен за честь, Но выбор ваш, поверьте, неудачен: Достойнее гораздо люди есть", - но и замечание Полетаева о том, что Курулёва затеяла приём гостей ради него, Анатолия.
  "Друг Франческо, так ведь я тебя не понял, - спохватился он. - Ты имел в виду эту чёртову бабу и дал мне готовый ответ. Жаль, что вежливость не позволяет мне им воспользоваться. Но всё равно спасибо тебе за сочувствие".
  Конечно, он понимал, что его обращение к поэту надумано, однако эта игра его увлекала.
  Курулёва не могла догадаться, ни о чём он размышляет, ни о том, какие монологи проносятся у него в голове, но она уловила, что в нём что-то изменилось, что его словно бы что-то порадовало, и отнесла это к себе.
  - Мне до сих пор приятно вспоминать, как хорошо мы посидели все вместе за столом, - сейчас же заговорила она. - Я обязательно устрою ещё один приём.
  "Улита едет, когда-то будет, - вспомнилась Рыбакову поговорка. - Судя по тому, как ты потчевала гостей, ты ещё нескоро отважишься на такой шаг".
  - Чудесно, - вслух произнёс он. - Но я должен спешить на работу. Приятно было вас повидать.
  "Ему приятно, - ликовала Раиса Павловна. - И он будет счастлив у меня побывать. Может... - Но она не докончила смелую мысль и заменила её на более трезвую. - Да, потом я опять устрою званый обед. Не слишком скоро, конечно, ведь званые обеды не устраивают часто, а потом. Главное, что он остался доволен и с радостью придёт. Надо будет подловить его, когда я буду с детьми. Пусть полюбуется на них и осознает, как было бы приятно назвать их своими".
  И окрылённая женщина поспешила домой.
  У Рыбакова засели в голове её слова о том, что она боялась, не случилось ли чего с Владимиром Михайловичем. Вроде, в них не было ничего, вызывающего тревогу, ведь старик жив и здоров, однако чувства не всегда поддаются убеждениям разума.
  Когда днём у него загудел мобильный телефон, он похолодел от ужаса. Никогда Полетаев ему не звонил. Это он всегда звонил старику, предупреждая, что уже идёт домой, или просто так, чтобы своим звонком доставить ему удовольствие.
  - Владимир Михайлович, что-нибудь случилось? - спросил он.
  - Нет, Анатоль ничего не случилось, - раздался голос Полетаева. - Я звоню тебе, чтобы узнать, что тебе приготовить на ужин.
  Это тоже было необычно.
  - Что хотите, дядя Володя. Что вам легче.
  - Мне всё легко. Но что бы хотел ты? Заказывай.
  - Комиссар Мегрэ как-то заказал своей жене фаршированного ската, - пошутил Рыбаков.
  - Ты не комиссар, а всего лишь историк, а я не мадам Мегрэ, поэтому мне неоткуда взять ската.
  Оба одновременно подумали о том, что скаты бывают электрическими, но если Полетаев улыбнулся, то Анатолий сохранил маску невозмутимости.
  - И угря, тем более электрического, я для тебя достать не смогу, - предупредил старик.
  - Электрический угорь - не совсем угорь, а скорее сом, - просветил его Рыбаков.
  - Ты хочешь сома?
  - Дядя Володя, что с вами? С меня достаточно вчерашнего тушёного мяса с гречкой.
  Полетаев так и не смог добиться от него ясного ответа, и это сильно осложнило ему задачу. Как он может порадовать своего мальчика хотя бы такой малостью, как вкусная еда, если не знает, что он хочет? Ведь иногда и изысканнейшее блюдо не доставит удовольствия, если хочется чего-то более приземлённого, например, селёдки с картошкой. И тут его осенило. Он же может соорудить селёдку под шубой, да не простой шубой, а поистине многослойной. Фактически, это будет сложный салат, но не размешанный, а распределённый слоями. Он такое придумает... такое... Лукулл восстал бы из мёртвых, чтобы попробовать небывалое лакомство, если бы его душа прознала о таком кулинарном изобретении. И вообще, любой гурман воодушевился бы предложением приготовить для него что-нибудь особенное, а вот Толя остался к этому равнодушен. Это нехорошо. Это дурной знак... или признак.
  Старик и не подумал учесть тот факт, что Рыбаков, довольный тем, как готовит его воспитатель и знающий его любовь к этому занятию, никогда прежде не высказывал собственных мыслей о еде.
  "А ведь и голос у Тольки был какой-то... не такой как всегда, а какой-то не то встревоженный, не то озабоченный. Что-то с ним творится неладное".
  Владимир Михайлович уверился, что ему надо приложить все силы к тому, чтобы отвлечь Анатолия от тяжёлых мыслей. К его приходу он приготовит потрясающий ужин, а за едой будет говорить с ним только о приятном. Он обследовал свои запасы и понял, что для его грандиозных замыслов требуется идти в магазин. Он ещё немного поработал, а потом стал одеваться. В это время зазвонил телефон.
  - Здравствуй, Валерик, - ответил он на приветствие. - Что-нибудь с твоим дядей?
  - С ним всё в порядке, - успокоил его Валерий. - Я сейчас у него. Звоню по известному делу.
  - Да видишь ли... Как бы это сказать... Сам понимаешь, что мне неловко всё время ей надоедать. Подумает ещё, чего доброго, что это я за ней ухлёстываю. Тебе надо бы самому... Вот не ожидал от тебя такой нерешительности.
  - Да как же мне проявить решительность, если я не знаю, когда она свободна? Сами же говорили, что у них в школе какая-то комиссия. Подойдёшь к ней в самый неудачный момент и, вместо начала счастливого сближения, вызовешь неприязнь.
  Старик вынужден был признать его правоту. Он почти не видел Светлану, а когда пару раз случайно её встретил, она показалась ему усталой и какой-то задёрганной. На его участливые расспросы она призналась, что в школе работает комиссия, и, очевидно, чтобы у него не возникло нехороших мыслей, объяснила, что такие комиссии бывают у них очень часто, проверяют одни и те же документы, причём разные люди считают своим долгом внести собственные замечания, что обычно доходит до идиотизма, а на этот раз дошло до анекдота. И она рассказала о случае с Жигадло, вложившем (после очередной порции замечаний) в папки как раз те страницы, которые предыдущая проверка признала негодными, тем самым ошеломив комиссию быстротой, с которой он сумел отреагировать на критику и исправить документы.
  - Я согласен с тобой, Валерик, - сказал Полетаев. - Никогда не думал, что ухаживать за учительницами так сложно. Как они вообще-то выходят замуж?
  - Может, по молодости, - предположил Валерий. - В это время и они не прочь завести знакомство. А ваша соседка к этому не стремится.
  Старик и тут должен был признать его правоту.
  - Я на днях зайду к Степану, - сообщил Валерий. - Не возражаете, если я и к вам заскочу?
  - Конечно, приходи. Буду очень рад.
  А он, правда, впервые до того обрадовался намерению не очень ему приятного человека зайти, что даже почувствовал к нему расположение. Толя любит играть с ним в шахматы. Вот и будет лишний повод доставить ему удовольствие.
  - Ко мне ты можешь придти в любое время, но если хочешь сразиться с Толькой, то предупреди...
  - Дядя Володя, я всегда сначала звоню. Вы же не сидите с утра до вечера дома, да и работы у вас много. Конечно, предупрежу. У вас сейчас есть время поговорить с дядей Колей? Он хочет вам сообщить что-то важное.
  - Конечно.
  Ничего важного Астафьев не сообщил, а всего лишь высказал ряд предположений, которые его осенили, но Полетаев выслушал своего друга с должным вниманием и ободрил его, пообещав подумать над его идеями.
  После этого Владимир Михайлович отправился в магазин.
  "На ловца и зверь бежит, - подумал он, завидев идущую по улице Светлану. - Ага! Свернула в "Пятёрочку". Я-то шёл в "Коровку", но для начала присоединюсь к Валеркиной зазнобе".
  Он нарочно подобрал это простецкое определение, чтобы не признаваться, что ему самому приятно с ней поговорить.
  - Здравствуйте, Светлана, - обратился он к ней.
  Женщина разглядывала в это время стеллаж с кондитерскими изделиями, а человек в процессе этого занятия (если не знает точно, что ему нужно) выглядит растерянным и слегка глуповатым. Полетаев это отметил и подумал, что и в нём, застав его в таком положении, никто бы не заподозрил учёного и даже, скажем нескромно, но откровенно, уважаемого учёного.
  - Здравствуйте, - откликнулась Света, чуть вздрогнув.
  - Выбрать особо нечего, - завёл беседу старик. - Всё примерно одного вкуса.
  - Не лучшего, - добавила Светлана. - Думала что-нибудь купить в школу. Я сейчас работаю в своём кабинете, поэтому мы часто собираемся с некоторыми учителями выпить вместе кофе или чай. И не знаешь, что купить. Всё надоело. Как было вкусно раньше! И не просто вкусно, а по-разному вкусно. А сейчас выбор, вроде, велик, глаза разбегаются, а всё на один манер и всё ненатуральное. Если честно, то я бы с удовольствием накупила хлеба советских времён. Сколько было видов! И ведь все отличались особым вкусом и ароматом.
  - Я помню, - вздохнул Полетаев. - Когда разгружали хлеб у магазина, то запах стоял на всю улицу. Я-то застал войну, а все люди, её познавшие хотя бы в детстве и даже не напрямую, а в тылу, больше всего любили хлеб. Именно любили. В прошедшем времени. Сейчас это уже не хлеб, а хлебное изделие. Как пишут на ценниках "творожное изделие", предупреждая тем самым, что это не творог, а аналог, так нужно писать не "хлеб", а "хлебное изделие". Из прежнего хлеба именно сейчас я бы... пожалуй, я бы купил батон за шестнадцать копеек...
  - Хорошая вещь. Тесто было не слоёное, конечно, но чуть расслаивалось. Отдалённо напоминало рожки. Я бы их купила. Но ещё я бы купила длинный батон, не помню, кажется за двадцать две копейки. Он был золотистого цвета, немного солоноватый, довольно плотный, но достаточно пористый... с мелкими порами.
  - А бублики с маком! - напомнил старик. - Этот вкус не забудешь. И тесто особое. Я как-то увидел бублики, сгоряча купил, а они оказались обычными булками в форме бублика, обсыпанными маком. Зачем сбивать с толку людей?
  - Людей старшего поколения, - уточнила Света. - Которые помнят вкус прежних продуктов. Поколение, точнее, поколения, не заставшие те продукты, нас не поймут. Для них всё отличается не по вкусу, разве что отдельные производители злоупотребили усилителями вкуса, а лишь по виду.
  Она выбрала мятные пряники, печенье и вафли, а потом словно бы застыдилась, что взяла самые дешёвые вафли.
  - Как это ни странно, но эти вафли нежнее и приятнее, чем другие, - объяснила она, прогоняя воспоминания о прежних продуктах. - Понимаю, что из-за вкусовых добавок, но ведь во все вафли валят всякую химию...
  Она сказала то, что в самом деле думала, но главное утаила. Когда к ней приходили пить кофе, она чувствовала себя хозяйкой, принимающей гостей, а потому считала своим долгом выставить какое-то угощение. Когда ничего не было, она предлагала бутерброды, но это было ей не очень удобно, намного выгоднее было накупить таких вот сладостей и подавать на стол. Их хватало надолго, а пить с ними кофе приятнее, чем пустой. Лежит же такое угощение в жестяной коробке из-под конфет, поэтому никто не знает, дорогие это изделия или дешёвые, ведь по вкусу этого не определить. Она приноровилась проделывать такой фокус с кофе, пересыпая его в банку из-под очень дорогого напитка, и до сих пор все считали, что у неё прекрасный кофе.
  Полетаеву не было дела, дорогие она покупает вафли или дешёвые, его тоже всегда привлекали не цены продуктов, а их вкус, если это не были явные химикаты. Но он с удовольствием отметил про себя, что учителя собираются именно в её кабинете.
  - Мне только кажется, или вы, правда, уже не так волнуетесь из-за комиссии? - спросил он.
  - Правильнее было бы сказать, что я привыкла. Лично меня все эти проверки не коснулись, ко мне лишь заглянули в кабинет, убедились, что термометр висит на стене, инструкции существуют, многоразовая посуда не видна, и ушли, но в школе общая тревожная обстановка. Если бы знать заранее, что именно проверят и когда, было бы легче, а то работаешь с мыслью, что в любую секунду может открыться дверь и кто-то войдёт. Не подумайте, что мне есть что скрывать, но чувство противное.
  "Конечно, многое приходится скрывать, - сказала она себе. - Хотя бы ту же многоразовую посуду. А как было тревожно, когда в том году проверяли состояние тетрадей с контрольными работами. Хорошо, что женщина сама работала в школе и знала, как дети учатся реально, а ведь иная могла бы указать на множество плохих оценок. А уж если люди приходят выискивать именно недостатки, то хочется не только всё, что возможно, скрыть, но и самой скрыться".
  - А на уроки заходили? - спросил Полетаев.
  - Ко мне, к счастью, нет.
  - Наверное, это самая неприятная проверка, - предположил старик.
  Светлана мимолётно подумала, не намёк ли это на то, что современных учителей недаром обвиняют в неумении учить, но она сейчас же со стыдом отвергла это подозрение. Не такой был человек Владимир Михайлович, чтобы так грубо подкалывать собеседника. И сейчас же проворная мысль подсказала ей, что прежде такое недостойное опасение не посетило бы её, а сейчас она, оказывается, привыкла к всевозможным многозначительным недомолвкам и двусмысленным высказываниям. Но дело здесь, скорее всего, не в изменившейся жизни, а в её собственном изменившемся возрасте и поменявшемся окружении. Она и в молодости замечала "шпильки", которые любят пускать некоторые люди, а уж теперь у неё появился навык в их распознавании, только в девяноста девяти случаев из ста приходится делать вид, будто не понимаешь колкостей. Плохо, что ушли из жизни старые родственники с прежним воспитанием, а новое поколение часто не затрудняет себя какими-то ограничениями в высказываниях, новейшее же и вовсе лепит вслух всё, что приходит в голову.
  - Да, это очень неприятно, - согласилась Светлана.
  - Я-то работал не с детьми, а со студентами, - продолжал Полетаев. - Но и с ними было непросто. А школьники... Я помню себя в детстве и не хвалю, а ведь тогда было совсем другое время, более строгое в вопросах поведения и нравственности. Мы опасались вызвать гнев учителя, поэтому не распускались. Как же мы боялись, что в школу вызовут родителей!
  - А теперь учителя боятся прихода родителей, - засмеялась Света. - Мне когда-то одна маленькая девочка сказала: "Если будет что-то не так, моя мама придёт и разнесёт всю школу". С той мамой этого опасаться не приходилось, женщина была спокойная и приятная. Это уж дочь, видно, где-то услышала такую угрозу и повторила её, однако всё больше родителей таким способом добиваются хороших оценок и всяких поблажек для своих детей. Как пригрозят директору, что накатают на школу жалобу, так директор сразу же налетает на учителей с требованием ублажить таких родителей, пойти на любые уступки. А всё потому, что угроза не пустая, а разбираться с жалобой никто не будет. Покупатель, то есть в данном случае родитель, всегда прав. А уж как из нас выбивали медали для двоечников...
  Она запнулась, спохватившись, что слишком разоткровенничалась.
  - И прежде бывали некоторые пробивные родители, - заговорил Полетаев, догадавшись, что женщина жалеет о своей несдержанности. - Когда учился мой Анатолий, ходили слухи, что отец его одноклассника делает дорогие подарки директору, заучу, учителям. Но то было явлением нечастым. А теперь, очевидно, оно вошло в категорию рядового.
  - Увы.
  - А как дети ведут себя при таких вот проверках? - спросил старик.
  "На этот раз их настраивал Красовский", - подумала Света.
  - Как правило, хорошо, - ответила она. - Они не то неосознанно сочувствуют учителю, не то их попросту подавляет присутствие посторонних людей, не то они думают, что проверяют и их тоже, но обычно они ведут себя тихо и стараются показать себя с лучшей стороны. Но ведь всякое бывает. Если их перед уроком что-нибудь сильно взбудоражит, тогда их трудно успокоить. К тому же часто в комиссиях работают люди, давно оторвавшиеся от школы, а то и вообще никогда не имевшие дело с живыми детьми, поэтому они не понимают, что в классе не идеальные благовоспитанные дети, а реальные, притом современные, сильно отличающиеся даже от тех, которые были ещё пять лет назад. А я вообще не люблю, когда ко мне в класс приходят, даже при очень благожелательном человеке не могу вести урок так, как веду обычно... Что это мы заговорили о грустном?
  В это время мимо прошла пара средних лет. Сердитая женщина что-то выговаривала мужу. Она не желала делать всех свидетелями, но голос у неё был слишком высоким, доходящим до пронзительности, поэтому было слышно почти каждое слово.
  Светлана и Владимир Михайлович благовоспитанно делали вид, что ничего не замечают, однако одно прозвучавшее слово разрушило иллюзию. Первая выдала себя Света.
  - Никчемный, - повторила она и спохватилась, что это она обратила внимание на ошибку, а Полетаев мог ничего не слышать и, конечно, теперь удивился её реплике. - Женщина сказала не "никчёмный", а "никчемный".
  - Я заметил, - признался старик. - Многие говорят поразительно неправильно. Я не утверждаю, что никогда не ошибаюсь, но всё же то, что слышишь, удручает.
  - Говорят неправильно, я не спорю, - согласилась Света. - Многие приезжие привезли с собой в Москву свой выговор и специфические ошибки, но всё больше слов произносят неправильно от того, что перестали, очень давно перестали, печатать букву "ё". Прежде выручали дикторы на телевидении. От них требовалось безупречное произношение, и люди поневоле учились у них, а теперь никто не заботится ни о произношении, ни о том, как строится фраза, ни об интонации. Вот русские люди и не знают, как нужно правильно говорить по-русски. Читают "никчемный", и им в голову не приходит, что вместо "е" должна стоять буква "ё". Даже в школах дети сейчас букву "ё" не пишут. Если воспользоваться старой терминологией, то это можно назвать вредительством. Я своими ушами слышала, как по телевизору сказали "вожделённый" вместо "вожделенный", а это означает, что многие слушатели, у которых нелады с языком, будут делать такую же ошибку. Тоже ведь человек не мог понять, как правильно произносится слово, "ё" надо читать или "е" и вовремя не посмотрел в орфографическом словаре.
  - И решил положиться на интуицию, - подсказал Полетаев. - А может, у него и сомнений не возникало.
  - А интуиция - это такая штука, к которой необходимо чутко прислушиваться, но поступать наоборот.
  Оба засмеялись.
  - Я сама всё время произносила "берестá" и лишь сравнительно недавно выяснила, что надо говорить "берёста". И все говорят неправильно, а всё из-за того, что не печатают букву "ё". А в книгах из-за этого может поменяться смысл фразы. Если приходит в дом человек... пример, конечно, дурацкий, но всё же... Вот он приходит, а ему говорят: "Ты поёшь?" Предполагается, что почему-то это для хозяина в эту минуту важно. А как поймёт читатель, если вместо "ё" напечатана буква "е"? Получается совсем другой смысл: "Ты поешь?" Допустим, пришедший говорит "нет", и на том тема исчерпана, хозяин получил ответ и разговор идёт уже о другом. Читатель так и останется в убеждении, что спрашивали о еде, притом может удивиться, что гость отказался от неё, но всё же садится за стол. Пример нескладный, но ведь сколько ошибок может возникнуть из-за того, что напечатана не та буква. Кому вообще пришло в голову, что при письме надо отменить букву "ё"?
  Владимир Михайлович улыбался.
  - Какое разочарование ждало бы гостя, если бы это произносили не вслух, а написали без буквы "ё". Вместо того, чтобы приготовиться к пению, он настроился бы на еду. И кстати, об ошибках. Героя Толстого зовут не Левин, как сейчас принято произносить, а Лёвин, - вспомнил он ещё один пример на эту тему. - Левин - в основном еврейская фамилия, а Лёвин - чисто русская.
  - А если написано "узнаете", то как прочитать: "узнáете" или "узнаёте"? Не всегда это можно определись по контексту.
  - Не всегда, - подтвердил старик. - А времена разные: будущее или настоящее.
  - "Мы все об этом знали" или "мы всё об этом знали". Смысл совсем разный, а его не определить, если стоит буква "е". А что вообще до ошибок, то у меня катастрофически упала грамотность. У меня она была, как это принято говорить, врождённая. Я с раннего возраста очень много читала, а книги тогда печатали без ошибок, не экономили на корректорах, поэтому я зрительно воспринимала правильное написание слов, местоположение запятых. Правила я никогда не учила, в чём теперь горько раскаиваюсь. Теперь повсюду слышишь неправильную речь, книги издают с ошибками, корректоров упразднили, а от того, как... и что пишут люди в чатах, становится страшно: тексты состоят не из слов, а из ошибок. В итоге, мне впору заново учить русский язык. Как-то взяла в нашей школьной библиотеке учебник, чтобы посмотреть одно правило, и выяснила, что я многое пишу не так. Теперь это у меня головная боль номер один. Конечно, по сравнению с современной молодёжью и не только молодёжью, я великий грамотей, но самой себе мне незачем лгать. Самое смешное, что я, математик, выяснила лишь недавно, что "симметрия" произносится двумя способами: "симмéтрия" и "симметрúя".
  - Я этого не знал, - сказал Полетаев.
  - Зато "ассимéтрия" - всего одним.
  - И на том спасибо, - поблагодарил Владимир Михайлович неизвестно кого.
  - Мне кажется, что скоро вы будете от меня прятаться, - заметила Светлана.
  Старик удивился.
  - Это ещё почему?
  - Потому что, когда я только-только покидаю школу, у меня появляется болтливость. Потом она постепенно уменьшается.
  - Но мне интересно. И, по-моему, я говорю больше, чем вы. А от вас я узнаю много нового. Как дико, что детей учат писать "е" вместо "ё".
  - Сейчас многое ужасает, - согласилась Света. - А кое-что учителя упускают, по-моему, нарочно. В школе, где я училась, требовали, чтобы мы тире и дефис переносили на другую строчку, дублировали их. А как иначе определить, пишет ученик "как-то" слитно, а в этом месте лишь поставил знак переноса, или же правильно? И сколько таких ошибок мы могли бы замаскировать, если бы не дублирование знаков! Я до сих пор не могу отказаться от привычки их дублировать. Правда, мама мне говорит... говорила, что разумнее пользоваться корректорским знаком... таким... выглядит как знак равенства в математике. Но то, что привьётся в детстве, трудно вытравить, особенно если это не мешает и не считается ошибкой. А нынешние учителя, по-моему, будут только приветствовать, если сомнительный случай можно скрыть таким образом. Одной ошибкой в работе меньше.
  - Ни моя учительница, ни учительница Анатолия этого не требовали, - сказал Полетаев. - Видно, ваша была особо взыскательная. Это хорошо, правильно. Чем больше требований к ребёнку в детстве... разумных, конечно, и не чрезмерных... тем ему легче в дальнейшем. Я никогда не выгораживал Анатолия, когда он учился в школе, если чувствовал, что учитель может быть прав. Я его вообще не выгораживал.
  - А бывало, что кто-то из учителей к нему попросту придирался? - заинтересовалась Света.
  Полетаев задумался. Он мог бы привести пример с учительницей английского языка, но подумал, что женщина не придиралась, а искренне была уверена в своей правоте.
  - Пожалуй, нет, - ответил он. - Были сомнительные случаи, но я не спорил, потому что они могли ввести в заблуждение кого угодно, даже меня. Я потом спокойно беседовал с Толей и во всём разбирался. Я считаю, что учителя очень редко придираются к ребёнку без всякого на то основания, просто из личной неприязни, но и в тех редких случаях, когда это случается, для придирок, если хорошо поискать, повод обязательно находится.
  - Я согласна. - сказала Светлана. - У учителей столько учеников, проверок и прочей работы, что у них просто нет времени кого-то специально травить. Ребёнок или не выполняет какие-то задания, или мешает на уроках, или говорит недопустимые вещи. А иначе с чего это вдруг из всего класса выбирается конкретный изгой? Причём самое интересное, что когда меняется поведение ребёнка, так называемая травля со стороны учителя волшебным образом прекращается. Если уж терпеть кого-то не можешь без всякой причины, то неприязнь пройти просто так не может. Я слушала одну лекцию, где приводился пример необъяснимого конфликта учительницы с учеником, и там доказывалось, что дело даже не в разных биополях, о которых прежде много говорили, а... в восприятии запахов! То есть конкретный запах, не вонь и не аромат, а просто индивидуальный запах одного лица несовместим с восприятием этого запаха другим лицом. Короче, человек, его мозг и чувства, не изучены, теорий много, а нам, учителям, надо работать с любыми детьми, как бы они ни пахли, и никто не станет травить ребёнка, как это называют родители, если он учится сам и не мешает учиться другим. У нас в среднем по тридцать детей в каждом классе. Есть у нас возможность выделять кого-то для особого недоброжелательного к нему отношения, если он сам не выделяет себя каким-нибудь нехорошим образом?
  Владимир Михайлович берёг время, знал, что оно сейчас безвозвратно утекает, но не жалел об этом, настолько ему было приятно беседовать с соседкой. Он не был одиноким стариком в более глубоком смысле, чем просто одиночество, то есть он не был духовно одиноким стариком, ведь он каждый день разговаривал с Рыбаковым, делился мыслями, обсуждал всё, что казалось ему достойным обсуждения, но своего воспитанника он знал слишком хорошо, мог даже предугадать его ответы, а Светлана была для него новым человеком.
  Свете же было приятно и разговаривать с этим интересным стариком, и (раз разговор коснулся Рыбакова) вспоминать, как нежно "собаконенавистник" гладил её Дика, поэтому она была не прочь продолжить беседу о воспитаннике Полетаева.
  - Анатолий... Сергеевич кажется таким во всём положительным. Он и в детстве был примерным мальчиком?
  - Конечно, нет. Упаси меня, Боже, от слишком примерных мальчиков! В примерных мальчиках водятся если не черти, то бесы уж точно. Толя был далеко не примерным, но меня выручало то, что мы с ним были друзьями, а не просто взрослым и ребёнком, и он мне доверял. По-моему, если между родителями и детьми такие отношения, это залог успеха. Я ему не отец, но надеюсь, заменил отца. Думаю, что вы как педагог меня понимаете.
  - И как человек тоже понимаю, - подтвердила Светлана. - У меня такой была мама. И самое удивительное, что не только я, девочка, а потом взрослая, шла к ней со своими сомнениями, но и мой старший брат. С отцом у нас такой полной доверительности не было. Мне жаль детей, которые видят в своих родителях лишь маму и папу, а не друзей. Даже заботливые, вроде, родители, чаще всего ограничиваются внешней заботой, то есть о том, чтобы накормить ребёнка, одеть, ублажить его подарками, обустроить квартиру, а его внутренний мир для них закрыт. А уж сейчас взрослые сами, можно даже сказать, сознательно отдаляются от детей, ограничиваются разговорами только по существу и довольны, когда те заняты своими компьютерными играми и этими отвратительными социальными сетями, а к ним не пристают.
  - А потом выясняется, что под одной крышей живут чужие друг другу люди, - задумчиво закончил Полетаев.
  Он так ясно вспоминал прошлое, что рад был бы разговаривать со Светланой до закрытия магазина, если бы его довольно сильно не толкнули.
  - А что ещё делать в "Пятёрочке"? - прокомментировала это происшествие Света. - Как покупатели этого не понимают? Но мне всё-таки кажется. Владимир Михайлович, что вы пришли сюда за продуктами. А вот мне нужен чеснок, а здесь он плохой. Давно не добавляла чеснока Дику в пищу. Да и Базилю он будет полезен. Мне везёт, что все мои животные были всеядными и непривередливыми.
  - Чеснок? Коту?
  - Он съест, если чеснок не в собственном виде, а где-то, хотя бы в свёкле. А собаке он очень нужен. Сейчас всё платное, и прилично платное, поэтому владельцам собак настоятельно рекомендуют каждый год приводить их на всевозможные осмотры и самые разные анализы вплоть до флюорографии, советуют давать им дорогие лекарства для профилактики. А я, чтобы у Дика не завелись какие-нибудь паразиты внутри, по очень старому совету ветеринара, попросту даю ему чеснок. Это же лучше, чем, как убеждают теперь, каждый год на всякий случай пичкать собаку таблетками от глистов. Такое чувство, что нынче всё, и ветеринария в том числе, нацелено лишь на то, чтобы изымать деньги, а не пользоваться безвредными природными средствами. Но где же профессиональная честь? Выходит, мне тоже полагается отказывать ученику в ответах на вопросы на перемене, раз мне за это не платят? Так мы людьми перестанем быть, а превратимся в... денежные автоматы.
  - К сожалению, почти всё основано на товарно-денежных отношениях, - согласился старик. - Даже не на товарно-денежных, а просто на денежных. Часто деньги берут ни за что, ничего не давая взамен.
  Лук был хороший, и Полетаев набрал его и для чудо-шубы, и на будущее. Взял он и селёдку. Света не предполагала покупать селёдку, но сейчас сильно её захотела.
  - Дурной пример заразителен, - дал оценку её действию старик.
  Когда они вышли из магазина, Полетаев отобрал у Светланы обе сумки.
  - Владимир Михайлович, что вы делаете? - попыталась его образумить женщина. - Вам и без того тяжело.
  - Мне уже недолго осталось совершать такие поступки, - ответил он. - Дайте насладиться доступным мне рыцарством. Может, недалеко то время, когда уже вы будете мне, дряхлому старику, говорить: "Я иду в магазин. Что вам купить, Владимир Михайлович?"
  - А вы сами не приближайте это время. Отдайте мне хотя бы пакет с тетрадями.
  Полетаев неохотно уступил.
  - Я всё собираюсь и никак не соберусь у вас спросить, рассказали вы вашим учителям о происхождении и древности славян и в частности русских, как намеревались?
  - Рассказала.
  Владимир Михайлович уловил в её голосе разочарование.
  - И как они отреагировали?
  - Существует замечательное правило: всему своё время и место. Я это правило нарушила. Надо было дождаться, когда комиссия оставит нас в покое, а я не утерпела и выбрала неудачный момент. Внимательнее всего к моему сообщению отнеслись те, кто пил у меня кофе, потому что, сами понимаете, они расслабились и больше были готовы к восприятию новой информации. Но, начав обсуждать открытие, они быстро сбились в сторону, едва кому-то пришло в голову сообщить, что натворил Мирзоев или какой-то другой школьный хулиган. Сейчас же заговорили о таких же подвигах Пака, Григоряна, Алаева...
  - Мне казалось, что вы работаете в русской школе, - недоуменно сказал Полетаев. - Неужели у вас какая-то национальная?
  - Русских школ нет, хотя сейчас, при таком наплыве приезжих, в Москве необходимо их открывать, чтобы русские дети не отрывались от своей культуры. Нет, я не работаю в национальной школе. У нас общеобразовательная школа, поэтому мы обязаны принимать всех желающих у нас учиться.
  - Русскую культуру надо спасать, - подтвердил Владимир Михайлович. - И русский язык.
  - Как же его изувечили! - вздохнула Света.
  - Меня раздражает, когда говорят "жь" вместо "дж", - признался Полетаев.
  - Меня тоже, - согласилась Светлана.
  - Язык постоянно меняется, было время когда, как предполагают, "ж" и некоторые буквы произносились мягко, но ведь это согласовывалось с состоянием языка того времени, с произнесением других букв и буквосочетаний, а раз язык изменился, то зачем же его коверкать.
  - Да это и глупо, - добавила Света. - Сейчас... Дайте сообразить... О! Слово "подождём". Если вместо "дж" произносить "жь", получится "подожьжём". Разница существенная. "Не беспокойся, мы тебя подожьжём", - скажут человеку.
  - И вот тут-то он и начнёт беспокоиться, - смеялся Владимир Михайлович. - "Может, не надо меня поджигать?" - спросит.
  Как ни медленно они шли, однако путь был коротким, поэтому им пришлось оторваться от нескончаемого разговора о неправильном произношении, а когда они подходили к дому, старик вспомнил о бабушках на скамейке. Он вновь возвращался со Светланой, а ему уже намекали на то, что они слишком уж часто встречаются. Но заговорил он, разумеется, о другом.
  - Алевтина Ивановна никак не успокоится после несчастного случая с подругой.
  Он не досказал, что не ожидал от неё такой глубины чувства, но Светлана не то поняла его, не то сама подумала о том же, потому что ответила:
  - Когда старика сбила машина, совершенно незнакомого старика, она тоже переволновалась и заклинала меня ходить только по "зебре". По-моему, она всем это говорила.
  Алевтина Ивановна не могла пропустить соседей, ограничившись только приветствием, и после разговора с ней и её подругами оба: и Владимир Михайлович, и Светлана, - чувствовали себя словно прошедшими через ряд рентгеновских аппаратов.
  - Я не поняла, что же нёс Владимир Михайлович, - сказала одна из старушек.
  - Узорная сумка... та, где много красного, Светина, - ответила Алевтина Ивановна. - Мне она понравилась, поэтому я её сразу запомнила. Красивый рисунок.
  - А у Светы в руках была другая сумка, - размышляла вслух вторая старушка. - Значит, белый пакет и зелёная сумка не её. Не могла же она набрать сразу три сумки. Владимир Михайлович тоже должен был что-то купить.
  - Зелёная сумка точно его, - подтвердила первая старушка. - Я её у него видела. А пакет из "Пятёрочки" совсем новый. Он может быть и Светин. Она любит покупать сразу много, чтобы пореже ходить в магазин. Что с того, что сумок три? Она такие тяжести таскает, что это ей нипочём. А сейчас знает, что ей помогут.
  - Нет, пакет не её, а Владимира Михайловича, - возразила Алевтина Ивановна. - В нём была селёдка.
  - Разве Света никогда не покупает селёдку? - удивилась первая старушка. - Я сама видела, что однажды она несла сразу две коробки с селёдкой. Знаете, такие... белые пластиковые.
  - В её узорной сумке тоже была селёдка, - объяснила Алевтина Ивановна. - Если бы пакет из "Пятёрочки" был её, то зачем ей укладывать селёдку по разным сумкам? Кроме того, я знаю, что Света кладёт такие вещи сверху, чтобы не повредилась упаковка и не перепачкались продукты, а в пакете из "Пятёрочки" селёдка лежала сбоку, придавленная чёрным хлебом и ещё чем-то, а вот чем, я не поняла. Так что пакет из "Пятёрочки" был Владимира Михайловича, а не Светы.
  Подруги с уважением отнеслись к логическим выводам Алевтины Ивановны (недаром она была их признанным вожаком), после чего обменялись своими наблюдениями и составили устные списки, к их сожалению, неполные, продуктов, купленных Полетаевым и купленных Светланой. На это ушло так много времени, внимания и сил, что они почти без разговоров пропустили мимо себя Свету, выведшую Дика на прогулку, Владимира Михайловича, отправившегося в "Коровку", Сабину, пришедшую с очередной "охоты" за чужими деньгами, и Рыбакова, рано вернувшегося с работы. Да им и трудно было бы уделить каждому привычную порцию внимания, так как вышеназванные лица проходили мимо их скамейки одно за другим, почти без перерыва. Зато сами эти лица (а главным образом одно лицо) не были поглощены сложной задачей выяснить наименование и количество чужих покупок, поэтому имели возможность и отчасти желание подумать друг о друге.
  
  Полетаев донёс сумку Светланы до двери, подождал, когда она открыла замок, и только тогда передал ей её покупки.
  - Спасибо, Владимир Михайлович, - поблагодарила его женщина, - но, наверное, мне придётся прятаться от вас, если я увижу вас в магазине в следующий раз. Мне неловко, что вы тащите такие тяжести.
  - Раз нынче рыцарские турниры не только не в моде, но и противоречат уголовному кодексу, то нам приходится пользоваться малейшей возможностью доказывать, что мы настоящие мужчины, а не только по виду. Не лишайте нас возможности хотя бы донести сумку.
  Света улыбнулась, но сейчас же стала серьёзной, едва бросила взгляд на пол, на котором прыгал от радости Дик и более сдержанно топтался Базиль. Повсюду были разбросаны листы бумаги.
  Полетаеву было неловко показывать, что он поглядел в открытую дверь, но и скрывать это было бы явным притворством.
  - Что они натворили? - спросил он.
  - Сбросили мои черновики со шкафа. Не Дик, конечно, сбросил, ему туда не допрыгнуть, а Базиль. А во время игры они разнесли всё это по квартире. Не удивлюсь, если и в кухне буду подбирать бумажки. Прибавили мне работы.
  Она спохватилась, что может разрушить сложившееся у соседей представление о коте, как о степенном праведнике.
  - У Базиля нет привычки нарочно что-то портить, - сказала она. - Он даже ухитряется ходить по поверхностям, не сдвигая с места безделушки. Не знаю, почему ему вдруг помешали бумаги. Может, он прыгнул на шкаф, не зная, что они там? Я их второпях туда положила, впервые.
  "Оправдывай-оправдывай своего разбойника", - насмешливо подумал старик. Впрочем, он признал, что за время своего пребывания в их доме кот ничего не уронил, не разбил и не испортил, если не учитывать вафель, которые он упорно желал достать, и съеденной рыбы.
  - Охотно верю, - подтвердил он. - На редкость благовоспитанный кот.
  Базиль только презрительно глянул на него и напустил на себя неприступный вид.
  Светлана попрощалась, прошла к себе и закрыла дверь, а Полетаев, возясь с ключом, успел услышать её обращение к провинившемуся питомцу и, посмеиваясь, отправился на кухню выкладывать свои приобретения, чтобы освободить сумку и всё-таки сходить в "Коровку".
  Дик готов был вылезти из собственной шкуры, показывая хозяйке, как он счастлив её видеть. Базиль дождался, пока закроется дверь, после чего замурлыкал и принялся тереться о её ноги. Оба четвероногих при этом безжалостно топтали разбросанные бумаги.
  - Что это такое? - строго спросила Светлана у кота. - Кто это натворил?.. Нет, ты смотри, не отворачивайся! Знаешь, чтобы сделать такое, надо быть или предельно глупым, или беспредельно непорядочным! Мне же придётся не меньше двух часов раскладывать их должным образом!
  Базиль слушал смирно и лишь морщился, хотя со стороны это было почти незаметно. В речи хозяйки он понимал далеко не всё, потому что некоторые слова и особенно их сочетание слышал впервые или не успел запомнить и понять их смысл. Ясно было лишь то, что она на него сердилась, а он этого не любил, тем более что не понимал причину. Бумаги он случайно столкнул вниз ещё утром, поэтому теперь они казались ему просто особенностью обстановки. Это вначале он чуть было не огорчился, когда при его прыжке на шкаф бумаги заскользили под ним и неожиданно легко сорвались вниз, увлекая за собой и его, к недоумению отскочившего Дика, зато потом было забавно ощущать, как они шелестят под лапами, и смотреть, как собака на них поскальзывается, и, наконец, это стало привычным и уже не обращало на себя внимание. Поэтому сейчас он не понимал, чем недовольна хозяйка. Единственный, по его мнению, его грех был на кухне в виде съеденной шоколадки. Он давно пытался открыть дверцу полки, единственную дверцу, неподдающуюся его стараниям, но сегодня, совсем недавно, она не выдержала его упорства. Ничего привлекательного, кроме плитки шоколада, там не было. Базиль вознаградил себя тем, что сбросил её на пол. К ней сразу же подскочил Дик и, пока пытался освободить от обертки, разломал её, рассыпал по полу куски, так что кот забрал свою долю. Но то было в кухне, а туда Света ещё не заходила. За что же она ругает его сейчас?
  Светлана заглянула в кухню не для того, чтобы проверить, на месте ли шоколад, а чтобы посмотреть, сколько черновиков и в каком виде разбросано там по полу. Оказалось, что немного, зато клочки цветной обёртки сразу привлекали взгляд.
  - Дик, надеюсь, ты не наглотался фольги? - обеспокоенно спросила она.
  Конечно, всякому было понятно, что шоколадку раздобыл кот, а Дик лишь воспользовался удачей друга, но хозяйка слишком испугалась за здоровье беспечного пёсика, поэтому ей и в голову не пришло укорить Базиля, а сам кот не напрашивался на выговор.
  Светлана подобрала клочки и приблизительно прикинула, какую часть обёртки они бы заняли. Получалось, что если в желудок собаки и попала фольга, то в очень незначительном количестве, а это не было опасно.
  - Это ещё что?! - возмутилась Света.
  Она обнаружила, что Дик, пока она была занята клочками, вытянул из сумки не что иное как селёдку и вот-вот прорвёт довольно мягкую целлофановую упаковку. Это не была прочная пластиковая коробка, а достаточно уязвимая оболочка. Сейчас она тревожилась уже не за его здоровье, а за окружающие вещи, если на них попадёт рассол. Пришлось долго соблазнять собаку лакомствами, пока она не согласилась обменять на них аппетитно пахнувшую селёдку.
  - Совсем распустились! - пришла к заключению хозяйка. - Базиль, жди нас и думай о своём несовершенстве, а ты, Дик, иди сюда. Давай наденем ошейник... Тьфу, вымогатель! Ладно, бери сухарик...
  Всё это заняло время, поэтому Полетаев уже ушёл добывать недостающие слои для задуманной "шубы". Света благополучно миновала скамейку со старушками, занятыми сложным совещанием. Лишь Алевтина Ивановна не могла обойтись без того, чтобы не сказать Дику несколько слов. В ответ пёсик повилял хвостом.
  Когда Светлана бродила с собакой по мёртвой земле, на которой лишь местами виднелось подобие растительности, к ней вдруг привязалась какая-то женщина.
  - Вы здесь ходите, вытаптываете траву... - принялась она выговаривать собаководу.
  - Где вы видите траву? - спросила Света.
  - Поэтому трава и не растёт, - объяснила женщина. - Из-за ваших собак. О! Ну всё, дерево погибло!
  Последняя реплика относилась к естественному для собаки мужского пола поступку, иными словами, к тому, что Дик поднял лапу, избрав для этого дерево.
  - Вы не садовод, - определила Светлана, стараясь говорить как можно любезнее, чтобы женщина не вздумала поднять крик. - От этого деревьям только польза. А трава здесь не растёт не из-за собак, а из-за противогололёдной соли. Сюда сбрасывают всю эту гадость. Какие газоны были раньше! А дворничиха никогда не гоняла собак. Вы не жили здесь прежде? У нас была очень разумная дворничиха. Она всегда говорила: "Сами по траве не ходите, а собака пусть гуляет, удобряет землю". Потому и трава была хорошая, густая.
  Женщина заслушалась и рассталась со Светой уже миролюбиво. Этому пособствовала не столько речь владелицы собаки, сколько интонация и манера говорить. Светлана так устала от нервозности, в которой пребывала вся школа, что в таких, как сейчас, случаях говорила с чрезмерной рассудительностью. А ответь она настроенной на ругань женщине менее спокойно, пришлось бы срочно уходить, слыша вдогонку что-нибудь неприятное.
  "Говорю с рассудительностью шизофреника", - подумала она.
  Когда Светлана возвращалась домой, бабушки сложным путём как раз дошли до догадки, что круглые предметы, угадывающиеся в узорной сумке, были не картофелем, а свёклой, поэтому им было не только не до дамы с собачкой, но даже не до Рыбакова, появившегося из-за угла дома почти в тот же момент. Они лишь поздоровались с ним.
  Светлана тоже заметила соседа, но, даже если бы она по-прежнему видела в нём собаконенавистника, ей невозможно было бы от него скрыться. А теперь, когда выяснилось, что он нормальный человек, у неё и вовсе не было причины от него бегать.
  Анатолий не предполагал воспользоваться лифтом. Он поздоровался с соседкой, потрепал сунувшегося к нему пёсика по голове и прошёл было на лестницу, но вынужден был отступить, потому что там начался "косметический" ремонт и весь пол был усыпан мелким белым мусором. Ещё утром этого не было.
  Светлана не спросила, что заставило его вернуться, но, по-видимому, выдала свой интерес, потому что Анатолий объяснил:
  - Очень грязно. Ремонт.
  Света ответила сдержанной улыбкой.
  "Как я ту бабу принимал за Светлану? - удивился он. - Ведь то, что дядя Володя рассказывал о ней, совсем не вяжется с обликом и поведением Раисы".
  Он не думал о том, что, вздумай эта довольно милая женщина бегать за ним, то сразу бы стала не менее противна, чем Курулёва.
  Дик вновь к нему потянулся, и он его погладил. Пёсик млел от ласки чужой руки. Он любил испытывать новые ощущения, если они были приятны. Рыбаков гладил шерсть правильно, то есть ладонью, а не концами пальцев, не тянул за отдельные волоски, не лез в уши, не причинял боли или неудобства, поэтому собака не спешила от него отойти. Именно так и застала их Сабина.
  Несчастная ревнивица ещё издали увидела, что вслед за Светланой и Диком в подъезд вошёл её возлюбленный, и буквально рванулась к ним. Это было неосознанное и неоправданное действие, ведь если бы лифт не задержали на верхнем этаже, он унёс бы всех троих до того, как она оказалась в вестибюле. Она была охвачена таким беспокойством, что испугалась, как бы её не задержала проклятая старая сплетница, уже после того, как миновала скамейку, лишь бессознательно ответив на приветствие.
  - Ох! - воскликнула она, как бы не ожидая увидеть целое общество. - Здравствуйте.
  Мысленно она добавила "а лучше подохните", адресуя этот антоним или почти антоним собаке и её хозяйке.
  - На лестнице начали ремонт, - сообщила Света.
  - Опять?! - возмутилась Сабина. - Нужен капитальный ремонт, у нас ведь трубы то и дело текут, а они лишь помажут слегка стены и потолок краской и отчитываются, что за домом следят.
  Чувства хозяйки оказались не менее сильны, чем чувства влюблённой женщины.
  - Анатолий, вы здесь совсем недавно, а мы уже устали от вечных протечек. В том подъезде у мужчины две квартиры на разных этажах. Так то одну квартиру заливает, то другую, а на все его обращения ему отвечают, что надо менять весь стояк, а они это сделать не могут, потому что срок капитального ремонта ещё далёк.
  - Интересно, сколько ещё десятилетий ждать ремонт? - осведомилась Света. - В доме его ни разу не делали, а дому пятьдесят лет.
  Тема о безобразиях, которые отравляют жизнь, воодушевляет и на время сплачивает людей, но идиллию нарушил Дик. Он совсем расслабился и лёг на поглаживающую его руку не только головой, но и почти половиной тела, выражая тем самым блаженство, и даже закрыл глаза. Хозяйка бросила на него случайный взгляд и сразу опомнилась.
  - Дик! Ты с ума сошёл?! - одёрнула она его словестно и одновременно сдёрнула с руки Рыбакова поводком.
  Анатолий чуть заметно улыбнулся, а пёсик откровенно огорчился.
  "Какой симпатичный, - подумала Света. - Почему я прежде этого не замечала? Он не слащавый красавец с рекламной картинки, и это замечательно. На вид он мужественный, волевой. Наверное, он умный и достаточно добрый, ведь иначе Владимиру Михайловичу не было бы с ним так хорошо".
  Ревность пробудила в Сабине особого рода восприимчивость, если дело касалось её любимого. Она чувствовала и даже чуть ли не видела даже то, чего не было. Вот и сейчас она не только поняла, что соперница благосклонно относится к Анатолию, но и уверила себя, что Светлана влюблена в него, а он благодаря красивой шавке слишком внимательно присматривается к хозяйке. Да ещё этот увалень Валерий, вместо того чтобы решительно воспрепятствовать их сближению, предоставил действовать за него старому дураку. О чём он только думает? Может, надеется, что Владимир Михайлович и предложение за него сделает? Но она, на его удачу, не позволит Светке окрутить Анатолия, иначе Валерий прозевал бы свою любимую. И что он в ней нашёл? Вот она, перед ней: ни косметики, ни модной одежды. Даже не может сходить в салон и оформить себе ногти. А ведь как хороши руки с длинными изящными ногтями! Даже если пальцы некрасивые, всё равно хорошо обработанные и накрашенные ногти это исправят. И полусапожки у неё обычные. Ничего, конечно, но всё портят низкие каблуки. А если бы были высокие шпильки, то любая нога казалась бы меньше. Светке ещё повезло, что у неё ноги маленькие. Какой, она говорит, у неё размер? Тридцать пятый? Чуть ли не тридцать четыре с половиной. Вот и выезжает на этом. А если бы у неё был тридцать девятый размер, то и выглядела бы на своих низких каблуках словно на ластах. Училка. Одним словом, училка. А Анатолий ещё засматривается на её беспородного Дика. Почему у неё такая красивая броская собака? Да ещё необыкновенный кот. Хватило бы и одного Базиля, чтобы сгладить все её недостатки. А к этой размалёванной истеричке Курулёвой его могут привлечь дети, особенно ангелочек-сын. И змея Ирка, оказывается, прекрасно поёт. Как тут не сойти с ума? Вот дали бы мне сейчас автомат, так бы всех их и перестреляла!.. Хотя, говорят, отдача очень сильная... Ничего, вытерпела бы. Лишь бы избавиться от этой алчной стаи".
  Когда лифт поднял их на третий этаж, нервы Сабины ждало новое испытание и опять по вине Дика.
  - Выходи, Мухоморчик, - велела Светлана замешкавшемуся пёсику. Обычно она не употребляла таких прозвищ при посторонних, но сейчас ей было так неловко из-за слишком, даже неприлично нежного поведения собаки, что она забылась.
  Дик уже слышал это слово, но давно, поэтому он воспринял его как новое. Ему очень понравилось, как оно звучит, а то, что оно было обращено к нему, что именно его назвали этим чудесным сочетанием звуков, привело его в восторг. Он завилял хвостом и запрыгал, показывая свою радость. Даже всегда непроницаемо-сдержанный Рыбаков не смог удержать смешок и поэтому поторопился попрощаться и уйти.
  - До чего у всех разные вкусы, - донёсся до него голос Светланы, обращавшейся к Сабине. - Если бы меня так назвали, я бы не выражала восторга.
  Сабина вытерпела до конца. Она с деланной улыбкой выслушала Свету и согласилась с ней, попрощалась без эмоций, но, едва очутилась у себя, впала в бешенство. Хорошо, что Степана не было дома, иначе бы ему крепко досталось. За неимением брата, Сабина вознамерилась выместить ярость на сумке и, выругавшись так, что пьяницам в подворотне стало бы стыдно, со всей силы швырнула её на пол, но тут же вспомнила, сколько она стоит, подняла, осмотрела и положила на обычное место. Душа требовала разрядки, но, куда она ни бросала взгляд, не было ни единой вещи, которую она бы не пожалела. Тогда она залилась слезами.
  Говорят, что слёзы очищают душу, облегчают страдание, и вообще можно составить большую коллекцию выражений, относящихся к слезам, от слёз умиления до крокодиловых. У Сабины были настоящие, а не "крокодиловы" слёзы, но единственным положительным фактом, которого они достигли, было то, что бедная женщина достаточно успокоилась и смогла размышлять, а поразмыслив, пришла к выводу, что дела обстоят хуже некуда и, если не предпринять решительных шагов, она может потерять любимого. Тогда ею овладел не взрыв отчаяния, а самая настоящая паника.
  Когда Рыбаков скрылся за своей дверью, он отдал дань одолевавшему его смеху, стараясь, впрочем, делать это тихо, чтобы не привлечь внимания Полетаева. Сейчас в его жизни наступила светлая полоса, он отдыхал душой, словно вернувшись на три десятилетия назад, однако он так привык к своей непроницаемой маске, так долго скрывал за ней страдание, что боялся с ней расстаться, а возможно, уже не хотел.
  Когда веселье прошло, он вновь вернулся к промелькнувшей мысли или ощущению, но на этот раз с критическим настроем. Почему он вдруг решил, что с искусственно создаваемым им образом теперь можно бы и расстаться? Разве ему уже нечего скрывать? Разве прежняя боль прошла, разве он не тоскует по Тамаре, не мечтает её хотя бы мельком увидеть? Такого не может быть, ведь он предал бы и её, и любовь всей его жизни, и себя самого. Он почему-то, по какой-то непонятной причине, всего лишь на короткое время забылся, а теперь образ бывшей жены вновь будет с ним неотступно. Ему стало стыдно от сознания, что образ этот стал зыбким, туманным, порой надолго исчезающим. Неужели его тайная радость и одновременно боль способна его покинуть? Как он сможет жить без мучительного счастья воображать рядом с собой Тамару?
  Он стоял возле входной двери, а теперь ноги сами понесли его в комнату, где под стопкой книг был скрыт синий том.
  - Прекрасный взор мне говорил, казалось: "Меня ты больше не увидишь тут, Как вдалеке твои шаги замрут, - смотри, чтоб сердце после не терзалось", - предупредил Петрарка (46).
  - Спасибо, друг Франческо, - прошептал Анатолий. - Если Тамара от меня уйдёт, нет, если я уйду от Тамары, то моё сердце будет терзаться, мир наполнится пустотой, как ни странно звучит сочетание этих слов. Да, именно пустотой и именно наполнится, словно пустота это что-то неосязаемое, незримое, однако реальное, грозящее подавить, заглушить, умертвить человеческие чувства, оставив лишь тоску, и тогда даже дядя Володя не сможет мне помочь...
  Он встрепенулся, ощущая, как внутри расползается холодок. Где его друг, воспитатель, отец?
  - Владимир Михайлович! - позвал он.
  Никто ему не ответил. Тишина казалась неестественной, мёртвой.
  Рыбаков почти выбежал в коридор. Почему его не насторожило, что дядя Володя не окликнул его, едва он открыл дверь, не вышел, как обычно, навстречу? Анатолий заставил себя войти в комнату, где старик ночевал и где они вместе проводили всё остальное время. Чего он ждал, он и сам не смог бы объяснить, но чего-то страшного и непоправимого. Полетаев впервые позвонил ему фактически без всякого дела, придумав смешной предлог. Уж не прощался ли он с ним, почувствовав себя плохо?
  То, что в комнате никого не было, его не успокоило. Он заглянул в ванную, в кладовку, словом, повсюду. После этого он на негнущихся ногах, спотыкаясь прошёл на кухню. Едва он увидел продукты, наспех наваленные на стол, как почувствовал, что ноги вновь обретают подвижность, но стеснение в груди прошло лишь тогда, когда в замке завозился ключ.
  - Анатоль?! - удивился старик. - Вот не ожидал! Что-нибудь случилось? Почему так рано? Всё в порядке?
  Рыбаков думал о странном звонке Полетаева неотступно, даже когда вдалбливал в дырявую голову Испытания основные положения очередной части диссертации, приходя в отчаяние от того, что всё прежнее уже забыто. И слова Курулёвой о том, как она боялась, не случилось ли чего с Владимиром Михайловичем, не выходили у него из ума. Именно поэтому он ушёл с работы сразу же, едва расстался со своим подопечным, и поспешил домой. Забавный пёсик заставил его отвлечься от тревожных мыслей, даже посмеяться, а потом его ужаснуло сознание, что он теряет ощущение присутствия рядом Тамары, зато беспокойство за Полетаева, вернувшись, возросло до размеров отчаяния. Но вот он, дядя Володя, стоит перед ним, живой, здоровый и удивлённый. Да, живой. Но здоровый ли?
  - Ничего не случилось, Владимир Михайлович, - ответил Рыбаков. - Устал со своим Испытанием, вот и решил пойти домой. А что? Я не вовремя?
  - Ты всегда вовремя, Толя, - растерянно проговорил старик, всю дорогу изобретавший состав "шубы" для селёдки, одновременно размышлявший о характере Святополка, чьи кости истлели несколько веков назад, а также о деле Валерия, чьи кости были в полном порядке. - Ну что бы тебе предупредить меня! А теперь пеняй на себя: получишь не царский обед, а очень даже посредственный.
  "Я же собирался селёдку под роскошной шубой сделать только к ужину, - спохватился он. - Что же мне мешает? Сейчас я разогрею то, что имеется, а ужин будет достоин восхищения".
  - Голодный? - спросил он. - Сейчас будем обедать.
  "Дядя Володя словно бы не рад, что я так быстро вернулся, - подумал Рыбаков. - Может, он собирался идти к врачу, а от меня это скрывает?"
  "Толька как будто чем-то обеспокоен, - размышлял старик. - И с работы пришёл слишком уж рано. Может, у него неприятности и он не хочет в этом признаваться? Надо будет позвонить Пете, поговорить о делах, о жизни, навести разговор на порядки в институте. Глядишь, что-нибудь и выведаю".
  
  Пока бабушки на скамейке занимались определением, что Владимир Михайлович купил на этот раз и для каких целей, пока Сабина бесилась от ревности и злости, а Полетаев с Рыбаковым истезали себя ошибочными подозрениями, Светлана собирала разбросанные по всей квартире черновики, сопровождаемая заинтересованными питомцами.
  - Уважаемые, - обратилась она к животным, - ваше счастье, что все страницы пронумерованы и даже на листочках-вкладышах значится, какую страницу и в каком месте они дополняют. Если бы не это, я бы с вами не разговаривала до самого вечера. Но и то мне придётся долго-долго разбирать всю эту свалку и укладывать по порядку. Вам хотя бы совестно?
  Базиль, слушавший с умным видом, промолчал, а Дик завилял хвостом, радостно соглашаясь с каждым словом хозяйки, припал на передние лапы, сделал прыжок в сторону, вновь при помощи хвоста выразил сочувствие женщине, вынужденной после работы ползать по полу, выгребая бумаги из-под софы, шкафов и из других труднодоступных мест, после чего немного потанцевал перед Светой, ухватил зубами несколько листков и потребовал выкуп.
  
  В этот день Полетаев так и не успел сделать селёдку под невероятно богатой шубой. Он увлёкся обсуждением с Рыбаковым одного таинственного обстоятельства, относящегося к древней истории, и опомнился лишь тогда, когда бросил случайный взгляд на часы и убедился, что пора ужинать.
  Утром он не забыл о королевском блюде, но всё-таки решил выяснить желание Анатолия.
  - Владимир Михайлович, что за вопрос? - спросил тот. - Мне нравится всё, что вы делаете.
  - А всё-таки?
  - Ничего не приходит в голову.
  - Это сейчас ты сыт. А представь, что ты проголодался. Что ты хотел бы съесть?
  Рыбаков подумал.
  - Всё зависит от степени голода, - рассудительно сказал он. - Если это всего лишь аппетит, то вообразишь какие-нибудь деликатесы, если лёгкий голод - что-нибудь посущественнее, но тоже особенное, а по мере усиления голода желания всё больше теряют изысканность и могут дойти до... чёрных сухарей, размоченных в кипятке.
  - Чёрные сухари в кипятке, политые ароматным подсолнечным маслом, с мелко нарезанным луком, - подхватил Полетаев. - Это очень даже неплохо, когда голоден. Кажется, это называется мурцовкой. Но масло обязательно должно быть с запахом, а не это безжизненное рафинированное, которым уставлены все полки в магазинах. Что за нелепость? Как это произошло, что русские люди перестали ценить аромат подсолнечного масла?
  - Из-за рекламы, - объяснил Рыбаков. - Помните, как когда-то долбили людям головы рекламами, восхваляющими рафинированное масло? "Почувствуйте аромат еды, а не масла!"
  - Масло - это тоже еда. А какое прекрасное сочетание - аромат картошки вместе с ароматом масла! А уж селёдка без аромата масла очень сильно проигрывает. Я понимаю, когда в подсолнечном масле пекут сладкие пироги. Тогда запах подсолнечника неуместен. Но чтобы исключить его из любого блюда!.. А какой интересный аромат у масла из жареных семечек!
  - Дядя Володя, вам надо было изучать не историю Древней Руси, а историю кулинарии.
  - Н... нет, меня бы это не увлекло или, лучше сказать, не так бы увлекло. Но ты всё убегаешь от ответа. Что приготовить на ужин? Представь, что мне хочется сделать тебе приятное... Ну хорошо, тогда я спрошу тебя вот о чём: как ты отнесёшься к селёдке под шубой?
  - Отличная вещь!
  Сначала Рыбакова позабавила настойчивость Полетаева, но вскоре к нему вернулось беспокойство. Вчера Владимир Михайлович звонил ему по телефону, теперь откровенно признался, что хочет сделать ему приятное. Что случилось? Чем вызвана такая чрезмерная заботливость? Уж не болен ли он в самом деле, не скрывает ли страшный диагноз, а пока хочет сделать всё возможное, чтобы его последние месяцы казались праздником?
  Анатолий внешне не выдал тревогу, но вышел из дома со стеснённым сердцем, а уж Курулёва, поджидавшая его у подъезда, поспособствовала усугублению мрачного настроения. Даже Петрарка, чья книга была второпях открыта, не утешил его. "О, до чего я легковерен был, Решив, что часть блаженства сохранил! Увы! Рассеял ветер упованья", - безжалостно поведал поэт (47). Примерно то же он сообщил накануне, поэтому упорное напоминание, что образ Тамары перестаёт быть почти зримым и скрашивать жизнь, оказалось для Рыбакова болезненно.
  Полетаев немного успокоился после вчерашней беседы и сегодняшнего разговора о разных степенях голода, но, на свою беду, вошёл в комнату Анатолия и обнаружил, что синий том лежит под книгами совсем не так, как накануне, а это означает, что его доставали.
  "По-прежнему подлунная темница Отрада мне - ведь я остался цел, И невозможен горести предел, Пока душа в моей груди томится, - прочитал Владимир Михайлович и перевёл взгляд на нижние строки. - Не думай, что уходит прежде срока, Кто слёзы счастья исчерпал вчера" (48).
  Он захлопнул книгу, сунул её туда, где она лежала, и вышел из комнаты в гнетущем раздумье. Может, Толя в глубокой депрессии, а он этого не замечает из-за его обычной сдержанности? Старику вспомнился отрывок из книги Хэрриота. Человек казался писателю самым уравновешенным и спокойным из всех его многочисленных знакомых, обнако после смерти своей собаки (а принял он это на людях тоже по-философски), он покончил с собой. Оказалось, что он страдал от затяжной депрессии и потеря друга оборвала нить, привязывающую его к жизни. А вдруг и его мальчик тоже едва удерживает себя от рокового шага? Ведь это неестественно - не расставаться с книгой, где чуть ли не каждая строчка прославляет смерть. И ведь не расспросишь его, не заставишь излить душу. Если Толя заподозрит, что кто-то хочет проникнуть в его внутренний мир, он замкнётся.
  Таким образом, два человека, счастливых тем, что живут вместе и им не надо расставаться, долго отравляли себе существование беспокойством друг за друга, для которого не было повода.
  Другое дело - Сабина. Вот у неё был повод не только для беспокойства, но даже для паники. Она всякий раз, когда проходила мимо двери Светланы и слышала приветствие Дика, принималась скрежетать зубами от злости, ведь её возлюбленный ласкает красивого пёсика при каждой встрече. А раз ему так нравится собака, то и хозяйка достаточно для него приятна, иначе он избегал бы встреч с ней. Сейчас она всего лишь приятна, потом может стать очень приятна, а там недалеко и до более нежных чувств. А уж если он увидит Базиля, то... Какое сердце устоит перед таким котом? То, что Сабина никак не может сделать для себя, это совершенное творение природы шутя сделает для своей хозяйки.
  Женщина сгорала от ненависти, а когда чуть успокаивалась, её принимались осаждать другие страхи. Ире понравился Анатолий, о чём она открыто заявила в гостях у Владимира Михайловича. И мало того что эта хищница не постеснялась раскрыть свои чувства, так она готова перейти к действиям, можно сказать, уже перешла. Три дня назад Сабина возвращалась домой поздно, а впереди шла Ира. Если бы знать, что произойдёт дальше, то надо было нагнать наглую бабу и пойти с ней рядом. Так нет же! Сабина сбавила шаг, потому что была занята подсчётами, сколько же точно денег она получила от трёх простофиль, поверивших в чудо-корпорацию ЛБМ. Ей не хотелось болтать с Ирой и прерывать математические действия. И вдруг откуда-то появился Рыбаков и вошёл в подъезд одновременно с бойкой деревенщиной. То, что они поздоровались, было совершенно точно, но разговаривали они после того, как скрылись в подъезде, или нет, оставалось тайной. А Сабина была слишком далеко и не могла вмешаться и отвлечь внимание Анатолия на себя. Да ещё старая сплетница её остановила и вновь принялась оплакивать свою подругу. Да какое дело ей, модной, ухоженной, утончённой женщине, до какой-то полунищей старухи?! А ведь пришлось стоять и делать вид, что сочувствуешь, в то время как у самой сердце переворачивается от ревности.
  А это раскрашенное пугало с дёргающимся лицом?! Ведь Сабина проследила за ней и убедилась, что она не случайно выходит из дома так рано, а ловит Анатолия. Вроде, сам он не выказывает нежных чувств и радости от этих как бы случайных встреч, но разговаривает очень вежливо, можно сказать, учтиво. Однако ведь и с ней, Сабиной, он держится точно так же, а она на три головы выше любой из женщин на их этаже. Вдруг за его сдержанностью скрывается растущая симпатия к Курулёвой? Обратил же Валерий внимание не на признанную красавицу, а на невзрачную Светку, даже не пытающуюся понравиться. А Анатолий может избрать нервнобольное пугало. Мужчины иногда и поступки совершают странные, и мысли у них порой появляются совершенно лишённые здравого смысла.
  Сабина при жизни создала для себя некое подобие ада, но в миниатюре, и прочно там поселилась. Степан там не пребывал, но поскольку обитал неподалёку, то и его обдавало адским пламенем, иначе говоря, он сильно страдал от дурного расположения духа сестры. Его спасало добродушие и многолетняя привычка.
  - Да что ты бесишься, Сабинка? - уговаривал он страдалицу, перемежая осмысленную речь словами, которые когда-то справедливо не пропускала цензура. - Плюнь ты на свою Мумию и заведи какого-нибудь мужика получше.
  - Мне нужен только он, - упрямо твердила влюблённая женщина.
  - Ну так успокойся, потому что ему вообще никто не нужен. Он ни на Иру не смотрит, ни на...
  - Ты не слышал, как Ирка поёт!
  - Так и он не слышал.
  - Наверняка ему Владимир Михайлович рассказал.
  - А ты думаешь Фараонова Мумия захочет жену, которая с утра до вечера будет петь, как канарейка с громкоговорителем?
  Сабина не могла удержаться от смеха.
  - И на Светку он не обращает внимания, - продолжал брат, радуясь успеху. - Вот уж из-за кого тебе не надо беспокоиться! У Валерия на неё свои виды, и он не допустит, чтобы кто-то её перехватил. Жаль, что ты ему не помогаешь.
  - Но он уже два раза гладил её собаку! Два! И ведь как гладил!
  - На собаках не женятся, - возразил Степан. - Это и безнравственно, и нарушает права животных. Поверь, ни одна собака со здоровым мозгом не захочет стать женой человека вообще, а уж, тем более, такого извращенца. У природы совершенно чёткие законы.
  Но сестра не поддержала его шутку, которая, как это ни чудовищно, перестаёт быть шуткой в некоторых странах.
  - А Курулёва тебе вообще не соперница. Это я тебе как мужчина говорю. Никто в здравом уме и твёрдой памяти не наденет себе на шею этот хомут.
  - А дети? Вдруг в Анатолии проснутся отцовские чувства? У неё мальчик такой... такой... Словом, он может очаровать.
  - Только не мумию. Про очарованного странника я читал, а вот об очарованной мумии даже не слышал.
  - Не называй его так!
  - Я могу его называть хоть весельчаком, но от этого он не станет живее. Неужели ты думаешь, что такого человека может прельстить возня с детьми, да ещё чужими детьми?
  Подобные разговоры повторялись довольно часто, но их благотворное действие было непродолжительным, и Сабина вновь принималась терзать себя и брата.
  Если не упоминать об Алевтине Ивановне, всё ещё переживавшей из-за внезапной гибели подруги, на всём третьем этаже лишь Сабина, Полетаев и Рыбаков испытывали сильнейшее беспокойство. Даже Светлана не волновалась из-за комиссии и подмётных писем хотя бы вполовину столь же сильно, но, конечно, следует учесть, что в главном письме её фамилия в общем списке не значилась. А уж когда комиссия отбыла, у Светы остались лишь обычные школьные заботы, которые частенько тоже портили ей нервы, но то были привычные неприятности, неотрывные от её профессии.
  Ну, раз разговор зашёл о Светлане, то будет уместно проследовать за этой женщиной, которая как раз выходила из дома, направляясь в школу и не подозревая, что через некоторое время возле подъезда появится Раиса Павловна, подкарауливая Рыбакова. Света очень бы удивилась, если бы узнала о страданиях ревнивой Сабины, которой было извесно об ухищрениях Курулёвой, но ещё больше поразилась бы, если бы ей сообщили, что главной виновницей терзаний соседки является именно она, Светлана, хотя она вспоминала об Анатолии лишь временами, когда выходила погулять с Диком или возвращалась с ним домой, и то лишь из-за приятного сознания, что напротив живёт не враг животного мира, а, можно сказать, друг.
  - Здравствуйте, Светлана, - услышала она и только тут заметила Андрияшкина.
  - Здравствуйте, Георгий, - ответила она. - Вы с работы?
  - Да. Устал смертельно.
  Сосед выглядел измученным.
  - Что-нибудь случилось?
  - Трудный больной. Ночью был приступ, думали, что уже конец, но к утру ему стало лучше. Не обращайте внимания, что я много говорю. Перед уходом я выпил глоток спирта. Наверное, это заметно.
  Он был прав, но Светлана уже привыкла, что временами он бывает чуть... в таких случаях говорят "навеселе", но к нему это слово не подходило, так как веселья у него не прибавлялось.
  - Почти не заметно, - сказала она. - У вас очень усталый вид. Отдохните как следует.
  - Отдохните! - повторил он с безнадёжностью в голосе. - Разве с такими людьми отдохнёшь? Сейчас соседи из того подъезда, наверное, уже включили чёртов ударник, чеченцы скоро заведут свою тягомотину, а если ещё и Курулёва будет вопить и стучать, так вообще с ума сойдёшь вместо отдыха. Какой тут сон?! Вот вам, Светлана, хорошо, у вас тихие соседи. Вы наших с Леной мучений не знаете.
  - Всё знаю. У нас были шумные соседи наверху. Это был какой-то кошмар. И топот, и крики, и громкая музыка, которую душа не принимала. Внизу тоже одно время врубали и просто музыку, и ударник. Днём приходилось терпеть, а ночью было невозможно уснуть. Ложишься в постель, а в ухо словно бьёт молотком. Иногда приходилось прыгать с громким топотом, чтобы дать им понять, что терпение на исходе. Но, по-моему, они выключали проигрыватель не от сочувствия к нам, а из-за боязни, что упадёт люстра. Сейчас там живут довольно тихие люди. Я их, конечно, слышу, но в разумных пределах.
  - Жаль, что мне нельзя попрыгать, чтобы утихомирить своих дураков, - вздохнул врач. - Зачем во всех этих плеерах и телевизорах делают звук такой силы? Надо же соображать, что некоторые будут включать на полную мощность. Если уж оглушили себя до того, что нормальную громкость уже не воспринимают, то надо наушники надевать с усилителями, а не мешать соседям жить. Да и слух у меня катастрофически портится из-за этого шума... Ох, Светлана, я-то сейчас, после тяжёлой ночи, рад поговорить, а вы ведь опоздаете.
  - Я не опоздаю, ведь я всегда выхожу из дома рано, но, пожалуй, действительно, пора. Надеюсь, что хоть на этот раз вам дадут отдохнуть.
  Она продолжила путь, думая не только о словах Георгия. Она так привыкла не расставаться с героями ещё недоконченных, а также только задуманных книг, что при любых обстоятельствах в её жизни присутствовали их разговоры и действия, служа словно фоном для реальных событий. Вот и сейчас она воображала, как было бы здорово, если бы в магазинах стали продавать телевизоры и прочие передающие звуки приборы с регулятором громкости, максимумом для которой был бы невредный для слуха звук, а для тугоухих прилагались бы к таким приборам слуховые аппараты, желательно беспроводные. Людям, погубившим свой слух или стремящимся к этому, они создавали бы привычный для них гром и рёв, а остальные жили бы в тишине и покое. Прекрасная мысль! Более того, спасительная мысль!
  Вроде бы, человеку достаточно этой идеи и мечте о её воплощении в жизнь, но Светлана думала и о старике, занимавшем в её романе видное место, и его действиях при очень сложных обстоятельствах. Так что, воображая идиллию, которая с прекращением шумовой нагрузки воцарилась бы в домах, она заодно и очень ярко представляла два возможных варианта действий её героя, из которых надо будет выбрать лишь один, причём она ещё не знала, какой именно старик выберет. А может, как всегда неожиданно, ему или ей в голову придёт третье, ещё лучшее, решение.
  - Привет, Светлана Николаевна, - услышала она. - Идёте, ни на кого не обращаете внимания.
  Голос был знакомый и Светлана сразу поняла, кому он принадлежит, но, как часто бывает, имя и отчество человека, с которым видишься редко, напрочь вылетели у неё из головы.
  - Здравствуйте, - ответила она, поворачиваясь к пожилой женщине, выполнявшей в их школе обязанности социального педагога. - Как давно я вас не видела!
  - Это потому, что у вас нет классного руководства, - пояснила женщина. - А помните, как часто мы встречались, когда у вас были Кривко и Брутян?
  - Новые детки - новые бедки, - сказала Света, изменив поговорку.
  - Вот именно, - согласилась социальный педагог.
  "Как же её зовут? - пыталась вспомнить Светлана. - Имя начинается с... а, б, в, г... Вроде, что-то похожее на "г". Га, гб, гв, гд, ге, гж... Гжелова! А имя? Лариса? Нет, не Лариса, но что-то похожее. Не Алевтина, конечно, теперь это очень редкое имя, а... Анастасия! Вспомнила-таки! Анастасия Дмитриевна. Как иногда трудно что-то вспомнить. А ведь через полчаса или даже десять минут имя само всплыло бы в памяти, без всяких усилий.
  - Пока что я ещё не забыла те фамилии, - продолжала женщина. - Но скоро, конечно, забуду. Новые детки несут слишком много бедок, да и прежние, которые ещё не окончили школу, слишком часто о себе напоминают. А сейчас всех затмил Пак из девятого "а". Вам часто перепадают сложные классы, так что хоть на этот раз порадуйтесь, что вам не приходится иметь с ним дело.
  - Вера Ивановна от него очень страдает, - сказала Света.
  - От него все страдают. Вере Ивановне ещё хорошо, ведь он у неё бывает всего два раза в неделю, а каково учителям русского языка и математики?
  - Да ещё обязательный экзамен, - напомнила Светлана.
  - Вот именно. Но знаете, что я вам скажу? На наших детей молиться надо. В других школах ужас что делается. Это вы, учителя, по школам не ходите, а я-то общаюсь с коллегами и от них всё знаю. У нас дети бывают наглыми, грубыми, не учатся, ведут себя безобразно, но и только. Слава богу, что хоть уголовщины нет. А ведь бывают дети попросту опасные, смертельно опасные.
  - Пока нас это обходило стороной.
  - Но с Паком всё-таки надо что-то делать, - вздохнула Анастасия Дмитриевна. - Он уже стоит на внутришкольном учёте... И ведь только что пришёл!..
  - Наверное, в Комиссию по делам несовершеннолетних с его делом не обратишься? - спросила Светлана.
  - Если туда идти с каждым Паком, они утонут в делах, - согласилась социальный педагог. - Надо рассчитывать на свои силы. А вот сил уже нет. Всего-то вторая четверть, а я мечтаю о том, чтобы учебный год поскорее кончился.
  - И получается, что мы торопим жизнь. "Хоть бы этот ужасный день поскорее кончился!" "Какая жуткая неделя! Поскорее бы она прошла!" А ведь это день и неделя нашей жизни. А вы уже замахнулись на год.
  - Да... это так. Вчера позвонила отцу мальчика из шестого класса. Сам-то ребёнок тихий, не хулиган, не грубиян, но не учится и прогуливает школу. Мать умерла, а отец выпивает и за сыном не следит. Хорошо ещё, что не бьёт его. Итак, звоню и слышу: "Дэ?" Грубый такой голос. "Это Николай Иванович?" - "А кто ещё может быть?" Я ему начинаю говорить, что его сын часто не ходит в школу, а кроме того, надо заполнить бумаги. В ответ получаю: "Послушай, дорогуша, я сам знаю, что мне делать". Я объясняю что это за бумаги, а он отвечает: "Мне сейчас некогда, а дня через два я схожу к юристу, чтобы узнать, можно ли мне ставить там свою подпись". Кончилось тем, что я бросила трубку. И бумаги-то ерундовые, для поликлиники. Классный руководитель отчаялась их получить, так что я взялась ей помочь. Наверное, придётся применить к этому папаше жёсткие меры. И ребёнка жалко. Дома за ним не следят, а если отберут у отца, то ему будет ещё хуже. Не знаешь, что и делать. Прежде можно было приходить к таким семьям домой, вразумлять их, а теперь это невозможно, ведь меня просто не пустят в подъезд.
  - Хорошо, если не пустят в подъезд, - уточнила Света. - В некоторые квартиры заходить попросту опасно.
  - Очень опасно, - согласилась Гжелова. - Не к этому папаше, но вообще. Вы бы удивились, если бы увидели его сначала пьяного, а потом трезвого. О первом его состоянии я вам рассказала, а когда он пришёл однажды в школу по вызову, то был очень вежлив, и не угодливо-вежлив, как иногда бывает...
  - Знаю. Так слащаво-вежливы, что становится противно.
  - Нет, этот сохраняет достоинство, имеет интеллигентный вид, благообразный. Ни за что не скажешь, что это горький пьяница.
  - Несчастье и для него, и для семьи, - сказала Света.
  - А на днях я включила телевизор и попала на какую-то передачу типа "Чрезвычайных происшествий". Там речь шла о мальчике из неблагополучной семьи. Его попросили показать дневник. Он спокойно показал четвертные оценки. Сплошь тройки с редкими четвёрками в самом конце, там, где физкультура и Изо. Корреспондентка с чувством комментирует: "И он имеет право гордиться такими результатами, ведь в школу он почти не ходит!"
  - Так ведь нам нельзя ставить двойки, - воскликнула Светлана. - Любой учитель, увидев такой дневник, сразу скажет, что это дневник двоечника.
  - Именно! Меня поразила глупость этой корреспондентки. Неужели она так далека от жизни? Как же она в таком случае берётся вести репортажи? И ведь она молодая. Неужели, когда она училась, она воспринимала нарисованные вместо двоек тройки за заслуженные оценки? Вот и у моего шестиклассника такой же дневник. Хорошо, что никто не додумался ему сказать, что он может гордиться своими тройками.
  - Сейчас вообще людей оглупляют всеми способами, доступными и недоступными, - рассуждала Светлана. - Книги развлекательные, с динамичным сюжетом, упрощённые, а главное, небольшие. Если текст больше четырёхсот-пятисот страниц, то это многими воспринимается как чудовищно затянутая книга. Описания, размышления, обсуждения часто попросту отбрасываются, как ненужные в жизни. И фильмы тоже не требуют сосредоточенности. А компьютерные игры! Я уж не говорю о стрелялках, а взять хотя бы пасьянсы. Это ведь карточная игра для одного человека. Надо подумать, как разложить карты, чтобы пасьянс сошёлся, как их переложить. Но оказалось, что и здесь людям пытаются не давать думать. Я прочитала рекомендацию, что такой-то пасьянс не всегда может сойтись, поэтому не теряйте очки, пытаясь его разложить ещё раз. То есть, не надо особо задумываться, искать способ его разложить, а сразу переходи к следующему. Наверное, скоро в учебниках математики напишут вместо предисловия: "Если задача не решается, не мучайся, не утомляй мозг, а переходи к следующей. Может, удастся решить её".
  - Насчёт пасьянсов я ничего не знаю, а вот в маджонг мой внук играть любит. Знаете, что это такое?
  - Знаю. Там тоже надо уметь комбинировать, рассчитывать ходы.
  - А вот и нет! - с торжеством провозгласила Анастасия Дмитриевна. - Сейчас всё очень просто и поэтому вредно. Нажимаешь на клавиши, чтобы убрать парные картинки, причём это надо делать как можно быстрее, пока не истекло положенное время. Я попробовала сыграть и поняла, что так можно отупеть. Какие ещё размышления? Какой расчёт ходов? Только и успеваешь щёлкать по первым попавшимся картинкам. Есть, конечно, и нормальные игры, где надо думать, например, маджонг "Титан", но их очень мало. А в основном эту игру довели до примитивности. Ходов не осталось? Это ерунда. Картинки сами собой перемешиваются, и можно продолжать по ним тупо щёлкать. Беспроигрышная игра. Не понимаю, какое можно получить удовольствие от такого выигрыша? Я, вроде, уже очень немолодой человек, старшего поколения, с другим воспитанием и развитием, а чувствую, что стремительно глупею... За приятными разговорами не заметила, как дошла до школы. Успешного вам дня, спокойного и плодотворного. Ещё увидимся, но, надеюсь не из-за наших детей.
  - Ну да, - согласилась Светлана. - Вы ведь кто-то вроде школьного участкового.
  Ей всегда нравилась эта женщина, и никогда у них не возникало ни недоразумений, ни недопонимания.
  Светлана не успела дойти до лестницы, как её догнала Карасёва.
  - Видела, как ты шла с Гжеловой, - сообщила она. - Не стала подходить. По-моему, от социального педагога никакой пользы. Я к ней редко обращаюсь, боюсь, что после разговора с ней дети лишь уверятся в собственной безнаказанности.
  - А что она может сделать? - вступилась за неё Света. - Ей только и остаётся что говорить с ними и их родителями, ставить на внутришкольный учёт...
  - Детям безразлично, стоят они там или нет.
  - В особых случаях она обращается в Комиссию по делам несовершеннолетних.
  - А там тоже только говорильня, - сказала Людмила Аркадьевна. - Хоть раз они чем-нибудь помогли? Вызовут на беседу, пригрозят, тем дело и заканчивается. Сажать не за что, лишать родительских прав тоже не будут, ведь этак детских домов не напасёшься, да чаще всего и не за что.
  - Лишение родительских прав должно быть крайней мерой, исключительной, когда ребёнку по-настоящему плохо. У нас нет детских домов, которые могли бы заменить семьи. К тому же, теперь я с осторожностью отношусь к лишению родительских прав и отбиранию детей. На Западе доходит до ужаса. Детей отбирают как раз у тех родителей, которые за ними следят, правильно воспитывают, прививают естественные навыки, не противоречащие человеческой природе. Если родитель сказал ребёнку, что гомосексуализм это плохо, то у него могут отобрать всех детей. И христианство, особенно православие, скоро будет под запретом, уже почти под запретом. В некоторых так называемых развитых, видно, особоразвитых, странах запрещают говорить с детьми на темы, касающиеся Евангелия, потому что это, оказывается, нарушает права детей.
  - О ювенальной юстиции я слышала. Это создано, по-моему, для уничтожения самого понятия семьи. Но почему разговоры о религии нарушают права детей?
  - Не о религии вообще, - поправила её Светлана, - а о христианстве, причём именно о православии. Потому что православие учит нравственности. Детей из семей, где заботятся о духовном воспитании, могут забрать. Обосновывают такие действия тем, что детей нельзя лишать свободы выбора, нельзя им ничего навязывать, тем более религию и... ориентацию. Но сами с детсадовского возраста развращают детей обязательным сексуальным воспитанием и пропагандой гомосексуализма. Если родители вякнут о том, что не хотят, чтобы их ребёнок посещал такие уроки, ребёнка могут у них отобрать. Подумать только: заповеди Христовы запрещают, а гнусностям обучают! Фу! Даже говорить об этом противно! К нам это, к счастью, ещё не пришло, ощутимо не пришло, но, кажется, уже на пороге. Но если вернуться к нашим теперяшним проблемам, то я не понимаю, что делать с родителями, которые не заботятся о детях.
  - Разве что штрафовать семьи с такими детьми? - спросила Карасёва.
  - Это ударит по бедным семьям, а у нас хамы как раз из богатых. Им штрафы нипочём. Наоборот, они будут считать, что заплатили за свою бессовестноть и теперь имеют полное право вести себя так, как считают нужным. А если говорить о лишении родительских прав, то иногда, а может быть, к счастью, дело доходит до полной нелепости, почти до анекдота.
  - Жаль, Жигадло тебя не слышит.
  - Это не по его части, - возразила Света. - Он любит анекдоты на определённую тему, не на эту. У меня был сложный мальчик, стоял на внутришкольном учёте, в Комиссии по делам несовершеннолетних. Не могу сказать, что мальчик плохой, мне было с ним легко разговаривать, но за ним вообще не было никакого присмотра. Часто повторяющаяся история, когда пьющий отец вынужден воспитывать сына один, без жены. Но самое интересное было то, что отца давным-давно, ещё когда мальчик был в начальной школе, лишили родительских прав, но обязали следить за ребёнком.
  - Как это?
  - Получается, что он не имеет на мальчика никаких прав, он ему по закону уже никто, но должен выполнять родительские обязанности, словно он всё ещё полноправный родитель.
  - Это выше моего понимания, - призналась Карасёва. - Не имеешь родительских прав, но обязан действовать как родитель. Полное противоречие.
  - Я тоже удивилась, когда это узнала, но потом привыкла.
  - И как ты с этим справлялась?
  - У меня не было трудностей в общении с мальчиком. Не помню ни единого случая, когда бы он сказал мне что-то плохое, но невозможно было заставить его учиться. А с отцом было бесполезно говорить. Когда он был пьян, то нёс околесицу, поэтому лучше было поскорее прекращать беседу, а в трезвом виде он только обещал следить за сыном, но ничего не делал.
  Она вспомнила рассказ Гжеловой и подумала, что матерей, в одиночку воспитывающих детей, полным-полно, а отцов-одиночек немного, но часто они не справляются с бременем отцовства. Это означает, что в семьях весь груз отвественности за детей лежит только на матери, а без неё всё разваливается.
  - Иными словами, мы ничего не можем сделать, - подытожила Людмила Аркадьевна. - Но я хочу сказать о другом. Не знаю уж, почему нас занесло куда-то в сторону. Ты слышала новости?
  - Наверное, нет.
  - Екатерина Ильинична теперь не будет заниматься расписанием и заменами.
  - А кто будет?
  - Новикова. Не знаю, хорошо это или плохо.
  Светлана сначала подумала о том, как это отразится на ней. Ведь Екатерина Ильинична получила от директрисы устный приказ поставить ей уроки в её бывшем кабинете, а Новикова такого приказа не получала. Вроде, Инне Андреевне незачем менять номера кабинетов в готовом расписании... А если будет новое? В школе нервотрёпка возникает постоянно и по самым неожиданным вопросам, а сейчас появился лишний повод для беспокойства. Потом в голову пришла другая мысль.
  - А Екатерина Ильинична сама отказалась или её отстранили? - спросила она.
  - Не знаю. Но всё равно это неприятно. Не то неприятно, что расписанием будет заниматься именно Новикова, а...
  - Я понимаю. Это лишний раз говорит о том, что в школе не всё благополучно. Зато к Екатерине Ильиничне из-за расписания больше не будут придираться.
  - Именно из-за расписания. Только из-за расписания. Если она неугодна, придерутся к чему-нибудь другому, а Дама её терпеть не может, не знаю уж из-за чего. Но это была новость номер один. А теперь новость номер два. Алаев с сегодняшнего дня учится в лицейском классе. Ты рада?
  - Конечно. Хорошо, что его не будет у меня на уроках... Но надолго ли? Знаете, когда человек получает временную передышку от страданий, их возобновление особенно мучительно.
  - Вот именно, - согласилась Людмила Аркадьевна. - Через полтора-два месяца его переведут обратно. Его отца убедят, что Давид не может осилить ту химию и ту биологию.
  - Как и все прочие предметы в любом классе, лицейском или нелицейском.
  - Вчера у тебя был с ними урок?
  - Утром.
  - Тогда ты не видела, каким Алаев стал после того, как дело с переводом решилось. Нос задрал, ни на кого не смотрит, весь раздувается от важности. Я ему говорю, что он не сможет учиться в лицейском классе, ведь там углублённая программа по химии и биологии, а он и обычную-то не знает. И что же он мне ответил? "Не беспокойтесь, всегда можно откупиться. Поставит мой отец беседку для учителей, вот и всё".
  - Какой же дурак! - удивилась Света. - Даже если он всерьёз это думает...
  - И так делает. - добавила Карасёва.
  - ... разве можно об этом говорить?
  - А какая для учителей может быть беседка? У кого есть время в ней сидеть? - подхватила Людмила Аркадьевна. - Ещё для продлёнки она может пригодиться, но не для учителей. Не пойдёшь же ты туда проверять тетради среди шума, гама и беготни детей. Так что ты можешь временно отдыхать от Алаева. Жаль, что Григоряна тебе оставляют.
  - В одиночестве он не будет возникать, присмиреет. Фильм такой есть про львов-людоедов "Призрак и Тьма". Эти звери бесчинствовали, потому что морально друг друга поддерживали.
  Карасёва чуть не споткнулась о последнюю ступеньку, такой её одолел смех.
  - Не знаю насчёт призраков, а вот понятие тьмы подходит к ним обоим, - простонала она. - Царство тьмы.
  На этой весёлой ноте по печальному поводу учительницы расстались и пошли каждая в свой кабинет.
  Учебный день начался и прошёл относительно спокойно, что в этом году случалось нечасто. И если возникали какие-то неприятные моменты, то связаны они были с невыученным уроком каких-нибудь лентяев или недовольством какого-либо ученика полученной оценкой, но ни разу у Светланы не было повода подумать о ком-то из соседей с их третьего этажа, и она заподозрить не могла, что занимает в мыслях Сабины так много места.
  
  В каждом русском человеке, даже самом, казалось бы, прозаическом, таится творческое начало, но, к сожалению, оно далеко не всегда находит выход в творчестве как таковом или изобретательстве полезных вещей, а часто пробивается на свет (конечно, не Божий) в уродливом виде и очень мешает жить как самому "творцу", так и окружающим его людям. О скольких выдумках про нас мы с изумлением узнаём, а о скольких даже не догадываемся! И ведь люди с истинным вдохновением сочиняют целые эпизоды нашей жизни, ловят несуществующие намёки, видоизменяют их по своему усмотрению, переиначивают, переделывают наши слова, полностью извращая их смысл... Сколько фантазии, но как глупо она расходуется! И ведь сочинители не просто распространяют эти выдумки в виде сплетен и наговоров, а часто сами в них верят, искренне обижаются на человека, который будто бы не так на них посмотрел, не то сказал и не то подумал.
  Вот и несчастная Сабина страдала от творческого процесса, который происходил у неё в голове, отягощённой лишь мыслями о приобретении вещей, обустройстве комфортного быта и добывании на всё это денег, а это слишком малая мыслительная нагрузка и оставляет праздный мозг самому придумывать для себя занятия. Сейчас он, этот самый важный орган в человеческом теле (если не принимать во внимание душу и сердце), словно в отместку за вынужденное безделье, устремил все неизрасходованные силы на создание ярких картин, в которых неизменно присутствовал Рыбаков и которые так же неизменно заканчивались его браком с кем угодно, но только не с Сабиной. Получалось, что женщина, которую Полетаев и многие ему подобные люди счёл бы приземлённой, страдала от вдохновенной работы воображения.
  "И подлая же дрянь! - думала она, имея в виду Светлану. - И ведь нарочно выводит гулять свою шавку именно в то время, когда может встретиться с моим Анатолием. С чего бы это она стала так часто с ним видеться? Сама же мне говорила, как ей везло, что Дик так долго не попадался ему на глаза. А теперь, когда узнала, что он любит животных, начала подстраивать встречи. Если уж я случайно заставала их вместе, то сколько раз я их не заставала. Ну и змея! А всё притворяется тихоней. Где же у него глаза? Разве он не видит, в какое дешёвое тряпьё она одета? Да на такие вещи уважающая себя женщина поглядеть-то постыдится!.."
  И надо же было так случиться, что именно с этими чёрными мыслями, мучившими её с утра, с клокотавшей в груди яростью Сабина была остановлена Алевтиной Ивановной.
  - Сабиночка, до чего же ты нарядная! - воскликнула она.
  Две подруги согласно кивнули, подтверждая её слова.
  То была дежурная фраза при обращении старухи к этой моднице, но она всегда воспринималась Сабиной не как комплимент, а как искреннее и заслуженное признание её достоинств. Всегда, но только не сегодня. Она устала от собственных измышлений, да ещё именно сегодня ей не просто не повезло с денежным уловом, а вышло гораздо хуже. Легковерная женщина в поезде, которую Сабина уже убедила довериться грандиозной корпорации ЛБМ, сразу отшатнулась от неё, едва услышала слова другой пассажирки: "Да что вы её слушаете?! Это же всё враньё. Она попросту хочет выманить у вас деньги". А Сабина-то думала, что они уютно сидят вдвоём и их разговор никто не слышит! В итоге и женщина переместилась от неё на соседнюю скамью, где сидела спасительница её денег, да ещё они слишком уж оживлённо заговорили, так что Сабина предпочла перейти в другой вагон, а потом и вовсе сойти с поезда и вернуться в Москву, ведь тот самый настрой, заставляющий людей её слушать, прошёл и она понимала, что сегодня никого не сумеет заставить раскошелиться. Уже одно это было ужасно, а ещё не оставлявшие её мысли о Свете и её встречах с Анатолием, да ещё образ Курулёвой, караулившей Рыбакова, то и дело мелькал на заднем плане. Именно поэтому всегдашнее восхищение Алевтины Ивановны её внешностью не нашло отклика в её душе.
  - Как раз сегодня я выгляжу ужасно, - ответила она.
  - Это ты к себе присмотрелась, потому тебе и чудятся недостатки, - ободрила её Алевтина Ивановна, цепляясь за любую возможность продолжить разговор и каким-нибудь образом выведать, куда ходила эта нигде не работавшая, но почему-то богатая женщина.
  - А со стороны виднее, - поддержала её одна из старушек.
  - Просто красавица, - подвела итог другая.
  В период смятения восхищение одного человека может пройти почти незамеченным, но когда сразу три голоса твердят одно и то же, поневоле почувствуешь гордость за себя.
  - Спасибо, - ответила Сабина, собираясь продолжить путь к входной двери.
  - Ты не из салона красоты, - наугад объявила Алевтина Ивановна. - Наверное, ходила по магазинам? Купила себе что-то модное?
  Даже невинная фраза может болезненно отозваться в раненой душе.
  "Неужели я так постарела, что по мне сразу видно, когда я хожу в салон красоты? - ужаснулась Сабина. - Значит, и Анатолий может заметить, что я увядаю? Сегодня же позвоню моему косметологу и запишусь на полный курс".
  - Да, я прошлась по магазинам, но не нашла ничего подходящего, - солгала она.
  Алевтина Ивановна не могла поверить, что человек, несколько часов посвятивший походам по магазинам, может так ничего и не приобрести и вернуться даже без небольшого пакетика с покупками, но она придержала свои сомнения на потом, чтобы поделиться ими с подругами.
  - А я совсем перестала ходить по магазинам, - сообщила она. - Донашиваю, что имею, да и то пропадает. То одной вещи хватишься, а её давно уже нет, то другой. Лёшка у меня сама знаешь какой.
  Раздражение Сабины перекинулось на пьяницу.
  - Его давно пора посадить за воровство, - объявила она. - Почему вы всё это терпите? Пьёт, с дружками своими, устраивает кутежи, ворует... Да вызовите вы полицию!
  Алевтина Ивановна приняла горестный вид.
  - Да как же её вызовешь? Ведь не чужой он мне. Какой-никакой, а всё-таки родственник, хоть и дальний. Я вот гляжу на нашего красавчика, и просто зависть берёт.
  Под "красавчиком" старушка подразумевала Полетаева, которому прекрасно жилось со своим воспитанником, не то что ей с Лёшкой, но Сабина, разумеется, решила, что речь идёт о Рыбакове.
  - Вашему Лёшке до него далеко, - изрекла она.
  Алевтина Ивановна не считала возможным сравнивать Алексея с Владимиром Михайловичем, слишком далеки они были по возрасту, но согласно кивнула.
  - Замечательный человек, - заключила она. - И Свете он, похоже, нравится.
  Сабину словно ударили обухом по голове. Всё завертелось у неё не только перед глазами, но даже в мозгах, и, наверное, поэтому она объявила:
  - Не думаю. Когда мы с ней разговаривали, она отзывалась о нём не очень хорошо.
  Ревнивица тут же опомнилась и пожалела о своих словах, но было уже поздно.
  - Не очень хорошо?! - удивилась Алевтина Ивановна, и старушки на скамейках изумлённо переглянулись.
  - Так, мимоходом. Может, у неё было плохое настроение... - попыталась выкрутиться Сабина.
  - А ведь, когда я вижу их вместе, они так увлечённо разговаривают, - недоумевала Алевтина Ивановна.
  Это был ещё один удар для влюблённой женщины, причём страшнее предыдущего. Оказывается, её подозрения были ненапрасны. Но могла ли она вообразить, что Светка уже открыто встречается с Анатолием?
  - Извините, мне надо бежать, - процедила она сквозь зубы, чувствуя, что у неё вот-вот недостанет сил сдерживать охватившую её злобу.
  Зато дома она выплеснула её на брата в таких выражениях и с такой страстью, что даже он притих.
  - Да успокойся ты, Сабинка, - умолял Степан. - Что на тебя нашло?
  - Оказывается, они встречаются! - прерывающимся голосом выдавила из себя сестра.
  Это была первая вразумительная фраза из её долгой речи.
  Степан хотел немного разрядить обстановку и необдуманно пошутил:
  - Кто и с кем? Фараонова Мумия с Диком? Ты волновалась, что ему нравится пёсик.
  Опрометчивый поступок со стороны человека столь опытного в истериках сестры. Он понял это, когда в него полетела изящная шапочка Сабины, которую она неосознанно мяла в руках. Хорошо, что это был не сапог на высокой шпильке с металлической набойкой.
  - Эта стерва, гадина... - Не стоит передавать прочие эпитеты, которыми взбешённая Сабина награждала ни в чём не повинную Светлану.
  Степан слушал и едва удерживался от смеха, хоть и сочувствовал сестре.
  - Всё, хватит. Теперь остынь, - заговорил он, когда женщина выдохлась. - Может, не всё так страшно. Завтра постарайся выведать у Алевтины подробности. Мне тоже всё это не нравится. Кстати, сегодня должен заглянуть Валерий... Ну, опять началось!
  Но у Сабины уже не хватало ни голоса, ни дыхания, чтобы выразить своё отношение к столь робкому влюблённому, и после очень короткой вспышки гнева она заплакала.
  - Ты собираешься принимать гостя с таким лицом? - прибегнул Степан к хитрости. - Или будешь от него прятаться?
  Сестра несколько раз всхлипнула и затихла.
  - Ну вот и хорошо. А теперь подумай здраво, правильно ли ты поняла старуху? Как Светка ухитряется встречаться с Мумией? Где? Когда? Мы живём рядом, и я ни разу не видел, чтобы они возвращались вместе... со свидания. Если они ехали в одном лифте, это ещё не значит, что они влюблены друг в друга. Или ты не поняла Алевтину, или эта старая сплетница опережает события... Нет! Я не то хотел сказать! Успокойся! Я имел в виду, что она случайную встречу у лифта раздувает до обговорённого свидания.
  Такое могло быть, и Сабина твёрдо решила завтра же подольше поговорить со старухой и обо всём выведать.
  Если в квартире Пшеничниковых бушевала буря, то у подъезда бабушки на скамейке не менее заинтересованно, хотя и тихо, обсуждали удивительную новость.
  - Девочки, я ничего не понимаю, - призналась Алевтина Ивановна. - Как такое возможно?
  - Может, они поссорились? - предположила одна из старушек.
  - Я их видела совсем недавно. Они разговаривали, что-то обсуждали.
  - Ссоры бывают внезапные, - напомнила вторая старушка. - Сегодня лучшие друзья, а завтра, глядишь, друг на друга не смотрят.
  - Только что разговаривали, а вдруг кто-то что-то сказал, что не понравилось другому, и... вот они уже не друзья, а враги, - подтвердила первая.
  Но Алевтина Ивановна всем сердцем чувствовала, что в отношении Полетаева и Светланы такое объяснение невозможно.
  - Бывает, - согласилась она. - Но Владимир Михайлович... Что он может сказать Свете такое, чтобы она стала плохо о нём отзываться? Да и Света... Непохоже, чтобы она стала откровенничать с Сабиной. Они живут рядом, вроде, вместе учились в школе, но они не подруги. Вот с Аней или с Ирой она более близка, но и то... Не верю я, что Владимир Михайлович мог так обидеть Свету, чтобы она пожаловалась на него кому-то, а тем более Сабине. Что-то тут не так.
  - Интрига, - охарактеризовала создавшееся положение вторая старушка.
  - Тонкая интрига, - дополнила это определение первая, очень довольная, что в их жизнь вошло что-то таинственное, яркое.
  - Надо как-нибудь осторожно расспросить обо всём Сабину, - в раздумье произнесла Алевтина Ивановна. - Нутром чую, что мы что-то не так поняли. Владимир Михайлович...
  Она не договорила, а её подруги переглянулись с многозначительными улыбками.
  - Аля, будь настороже, - пошутила первая.
  - А что?
  - Как бы не увели у тебя жениха прямо из-под носа, - пояснила вторая.
  Обе старушки засмеялись, да и Алевтина Ивановна тоже не могла удержать улыбку. Ей не надоедало, что милого Владимира Михайловича упорно считают её женихом.
  Сам Полетаев, разумеется, не подозревал, что стал предметом толков и пересудов. Его продолжало волновать нездоровое, как он считал, пристрастие Анатолия к стихам Петрарки, поэтому он заимел привычку тоже открывать синий том, чтобы увериться, что его беспокойство не беспочвенно. В этом было что-то болезненное. Он был похож на человека, время от времени трогающего и без того ноющий зуб.
  Старик настолько привык к тому, что ему на глаза постоянно лезут лишь строки о старости, немощи и смерти, что сейчас он даже обрадовался, прочитав: "Канцона, всем влюблённым говори: "Ты счастлив? Так умри, Пока тебе твой путь подлунный дорог, И не ищи весомых отговорок"" (49).
  - Вот спасибо! - воскликнул он, обращаясь к автору. - Хотя бы не просто так умирать, а во влюблённом состоянии. Я с тобой не согласен и добровольно умирать не собираюсь, но уважаю твоё мнение. Конечно, мучительно потерять счастье...
  Он замолчал, но в его мыслях возник образ женщины, которую он любил, скрывая свои чувства, образ матери Анатолия. Когда пришло известие об автомобильной катастрофе, в которой погибли родители мальчика, ему показалось, что самому было бы легче умереть, чем пережить потерю. Но что бы тогда стало с Толей? Детский дом? Горькое сиротство?
  Из воспоминаний прошлого, казавшегося таким недавним, его вывел телефонный звонок.
  - Валерик, ты? - сразу узнал он говорившего.
  Он вовремя удержался от вопроса, не звонит ли Валерий из-за своего дяди. Прежде всего, в его голосе ничто не наталкивало на предположение, что Астафьеву стало хуже, к тому же у Валерия была собственная причина обращаться к Полетаеву, а кроме того, постоянный вопрос, не звонит ли он из-за своего дяди, может показаться обидным, словно Валерия воспринимали как приложение к Астафьеву и не стали бы иметь с ним дело, если бы он выступал сам по себе.
  - Я, дядя Володя, - откликнулся Валерий.
  Полетаев уловил небольшую паузу, словно племянник его друга ждал, что его спросят о здоровье дяди, и старику стало неловко.
  - Ты обещал заехать, - напомнил он.
  И весьма непоследовательно он подумал о том, что этот человек ему не нравится.
  Валерий словно обрадовался.
  - Дядя Володя, я потому вам и звоню. Ничего, если я приду сегодня? Я должен побывать у Степана, а потом зайду к вам.
  - Конечно, Валерик.
  - Часов в пять?
  - Очень хорошо. Как здоровье дяди Коли? Я сегодня с ним разговаривал, и мне показалось, что он бодр.
  - Он увлечён своими идеями и ни о чём другом не может ни думать, ни говорить. Да вы и сами это знаете. Но для его здоровья это, оказывается, полезно. Даже я понимаю, как нелепы его теории, но, раз они его поддерживают, пусть их будет как можно больше.
  - Ты сейчас не у него, - догадался Полетаев.
  - Нет. Разве я сказал бы это при нём?
  - Я это понял.
  - Надо бы как-нибудь привезти его к вам, дядя Володя, - предложил Валерий. - Он время от времени об этом заговаривает.
  - Как только и ты будешь свободен, и Коля будет чувствовать себя хорошо, сразу привози. Хоть завтра. Только пораньше, чтобы он успел отдохнуть после дороги...
  - И забросать вас своими идеями, - докончил Валерий, которому сегодня пришлось полтора часа выслушивать путаные речи больного. Договорились. Завтра вряд ли получится, ведь дядю Колю надо подготовить к поездке, морально подготовить, я имею в виду, а послезавтра, если всё будет хорошо, мы приедем.
  - Тогда уж лучше в субботу, чтобы Толя был дома, - возразил Полетаев. - Мы с твоим дядей будем заняты обсуждением его теорий, а вы, мальчики, сразитесь в шахматы. Договорились?
  - Очень хорошо. Но сегодня я загляну к вам один.
  - Жду.
  Владимир Михайлович, опять-таки непоследовательно, ощутил к Валерию почти нежность. "Что я к нему всё время придираюсь? - размышлял он. - Сыновья так не заботятся о своих отцах, как Валерка о Коле. Даже если он имеет виды на квартиру, это не уменьшает его заслуг. Ему всё равно достанется всё имущество дяди. Он мог бы наведываться к нему пару раз в неделю, как это делают социальные работники, а он заходит ежедневно, а то и по два раза в день. И мне он поможет. Пусть и сегодня развлечёт Анатолия, и в субботу. А в воскресенье я вытащу моего мальчика на прогулку или в музей. Прежде время от времени Толя после работы посещал выставки, а теперь он приходит домой рано. Неужели у него пропадает интерес к прежним привычкам?"
  Старик чувствовал, что можно было бы и не звонить Толе, чтобы предупредить о госте, что он и без того придёт сразу после работы, но не мог упустить повод лишний раз с ним поговорить, услышать его голос. Может, это подбодрит его, отвлечёт от мрачных мыслей.
  - Прекрасно, - ответил Рыбаков, выслушав старика. - Приду пораньше. И пусть этот влюблённый недотёпа бережётся: я обыграю его вчистую.
  "Хоть дядя Володя его и недолюбливает, но всё-таки его приход будет полезен, - думал Анатолий. - А если в субботу привезут в гости дядю Колю, то это тоже хорошо. Пусть дядя Володя отвлечётся от своих мыслей... Но неужели у него что-то не в порядке со здоровьем? Тогда, может, приход гостей будет для него в тягость?.."
  Рыбакова снедала тревога за старика, ставшего вдруг неестественно заботливым и предупредительным. Да ещё беспокойство усилилось из-за повторного звонка Полетаева, который, оказывается, забыл спросить, что хотел бы Анатолий получить на ужин.
  Владимир Михайлович, как обычно, так и не добился чёткого ответа. Теперь он даже усомнился, действительно ли Толе понравилась селёдка под роскошной шубой, изобретение, которым старик гордился. Но чем же порадовать воспитанника, пребывающего в подавленном состоянии духа, может быть, в депрессии? Спасибо Валерику. Хоть он придёт не ради Толи, а сразу по двум собственным делам, однако главное - что он придёт и на пару-тройку часов отвлечёт его от мрачных дум.
  И мысли Владимира Михайловича плавно перешли на робкого влюблённого, как-то странно, хотя, вроде бы, естественно и обоснованно переложившего на него задачу познакомиться со Светланой поближе. А сам-то он когда думает вступить в эту игру? Как женщина может догадаться, что, по замыслу Валеры, должна обратить внимание именно на него?
  Но замыслы замыслами, а всё же должен был придти гость. Пусть он и свой человек, с которым можно было не церемониться, Полетаев (раз его Толя переполнен мыслями о смерти и его надо развлечь) хотел превратить приход Валерия в праздник.
  У старика был в запасе некий волшебный рецепт дрожжевого теста для пирогов, как раз подходящий для таких экстренных случаев. Он не будет корпеть над отдельными пирожками, на лепку которых и приходится вся работа, а сделает кулебяку, открытый пирог и что-нибудь ещё. На всё про всё уйдёт всего часа два, включая время на подъём теста, а возни почти не будет.
  Когда старик выложил на стол необходимые составляющие для выпечки, он чуть не застонал, так как выяснилось, что дрожжи, которые он хранил в морозилке, провалились куда-то внутрь ящика и их надёжно заслонили прочие продукты, вмёрзнув друг в друга, несмотря на мешки, в которые были завёрнуты. Положение не было безвыходным, наоборот, надо было выбрать один из двух выходов: отказаться от прекрасной задумки или сбегать в магазин. Полетаев выбрал последний, наскоро оделся и поспешил на улицу.
  Он поздоровался со старушками, отметив, что они заняты обсуждением чего-то, по-видимому, очень для них важного.
  - Владимир Михайлович, вы опять в магазин? - обратилась к нему Алевтина Ивановна, имея тайную цель что-нибудь у него выведать.
  Полетаев с досадой подумал, что его выдала сумка. Получалось, будто он только и делает, что закупает продукты.
  - Да, кое-что забыл купить, - пробормотал он.
  - Вы большой молодец, потому что покупаете понемногу, не надрываетесь, - гнула своё хитрая старушка. - Не то что наша Света. И полные сумки тетрадей тащит, а если заскочит в магазин, так набирает сразу на неделю. Да вы и сами знаете, ведь не раз несли ей сумки.
  - Я и вас, Алевтина Ивановна, иногда там встречаю, - напомнил Полетаев и вежливо обратился к её подругам. - И вас также.
  Те закивали и заулыбались.
  "Вроде, не смутился, когда я упомянула Свету, - думала старушка. - Что же между ними вышло? И вышло ли?"
  - У меня пакет лёгкий, - сказала она. - А Свете и мы все, и покойная Марина внушали, чтобы не таскала такие тяжести, да всё без толку.
  - Пока силы есть, не слушает, а как заболеет, начнёт жалеть, что не последовала добрым советам, - не выдержала одна из бабушек на скамейке.
  - Так всегда бывает, - подтвердила другая. - И я в своё время думала, что мне всё нипочём.
  - Хоть бы вы, Владимир Михайлович, её образумили, - продолжала Алевтина Ивановна. - Вы ведь часто её видите.
  - Попытаюсь, - пообещал Полетаев. - Но я не так уж часто с ней встречаюсь.
  Он пошёл в магазин, чувствуя в словах Алевтины Ивановны какую-то недоговорённость, а старушки с новым жаром принялись гадать, была между ним и Светланой ссора или не была.
  Продолжить расспросы Алевтина Ивановна не решилась и пропустила вернувшегося очень скоро Полетаева в подъезд без лишней задержки.
  - Девочки, завтра нам предстоит трудный день, - предупредила она. - Глядите в оба. Говорить с Владимиром Михайловичем о Свете пока не будем, но с Сабиной осторожно поговорим.
  - Вот если бы они вернулись почти одновременно, но порознь, тогда всё стало бы ясно, - сказала вторая старушка, имея в веду Полетаева и Светлану.
  - Это было бы слишком легко, - возразила вошедшая в азарт подруга. - Нам бы самим всё выяснить, собственными силами, своим умом.
  - Нам бы не пропустить Свету, - напомнила Алевтина Ивановна. - Но я чувствую, что начинаю подмерзать. Не разойтись ли нам по домам? А через час опять соберёмся.
  Старушки сочли это предложение мудрым. Как ни были они закалены длительным пребыванием на улице, но без отдыха в тепле можно было и заболеть. Зато назначенный час показался им бесконечным, хотя и был употреблён на обед. С каким же удовольствием они покинули квартиры и вновь сошлись у подъезда!
  Сабина в своём смятенном состоянии духа не жалела о неосторожных словах, которые вызвали у старушек такой интерес, а, напротив, они натолкнули её на мысль сделать своим союзником Валерия. В любви все средства хороши, а раз он влюблён в Светлану, а сама она - в Анатолия, то им обоим необходимо принять все возможные меры, чтобы помешать сближению Светланы и Анатолия.
  - Стёпа, а когда Валерий обещал зайти? - осведомилась она.
  Брат, уже привыкший к недовольству Сабины этими посещениями, был удивлён её благожелательному тону.
  - Вчера, - ответил он.
  Сначала он получил изрядную порцию мата, а потом уяснил, что сестра интересуется временем прихода, а не разговора.
  - Около пяти, - ответил он. - Вернее, где-то в половине пятого.
  - Я думаю, что его надо напоить чаем с клубничным рулетом, - проговорила Сабина. - Наконец-то я использовала этот джем! Как можно так испортить клубнику?!
  - Что это ты сегодня к нему милостива? - удивился Степан. - Ты так с ним холодно держишься, что он тебя уже боится.
  - Напрасно. Я была неправа, но очень уж меня бесит, что он никак не решится начать ухаживать за этой дурой. Если старая... - тут Сабина произнесла очень некрасивое слово, - сказала правду, а она, вроде, до сих пор не врала, то надо что-то делать. Нельзя же сложа руки смотреть, как у меня уводят Анатолия, а у него - Светку.
  Степан привычно улавливал среди обилия непристойностей слова, содержащие смысл. Сестра виртуозно владела тем же умением.
  - Поговори с ним, убеди начать действовать, - закончила Сабина. Ей даже в голову не приходило, какое отвращение она вызвала бы у обожаемого ею Анатолия, если бы он услышал хоть несколько слов из этого переполненного матом разговора.
  - Обязательно, - согласился брат. - Ты представить себе не можешь, насколько это для него важно. Но всё-таки я не уверен, что ты правильно поняла Алевтину.
  Сабина не желала рисковать и решила действовать не только через брата, но и самостоятельно. И тут к ней закралось подозрение.
  - А рулет остался? - спросила она.
  - Не сказать, что его много, но всё-таки остался, - в некотором смущении ответил Степан. - Кусочка два. От себя оторвал, для тебя сберёг.
  - А сразу сказать не мог? - вскинулась сестра. - Как в тебя столько влезает? Сожрать в один присест огромный рулет!
  - Вкусно же, - добродушно оправдывался Степан. - Не сердись, Сабинка. Прими это как дань уважения к твоим трудам.
  - Ничего, у меня припасены икра и хороший балык. Хлеба вот маловато.
  - Давай схожу, - вызвался брат.
  Но у Сабины был свой план, в который входил поход за хлебом.
  - Не надо. Мне будет полезно пройтись, да я ещё присмотрю что-нибудь к чаю... и к ужину.
  - Кстати, хлеба много, - вспомнил Степан. - Хватит на всех.
  - Он уже несвежий, - возразила сестра.
  - Как хочешь, - уступил брат.
  - До половины пятого времени много, а пока я приберу в квартире.
  - Так ведь чисто.
  - Потому и чисто, что я всё время чищу, - назидательно проговорила Сабина. - Садись за маркеры и не мешай.
  Степан не стал спорить и принялся отправлять опросные листы, не глядя, что в них напечатано и не нужно ли где-нибудь в ответах переставить точки. Он был рад, что сестра успокоилась и даже отнеслась столь милостиво к приходу всегда раздражавшего её человека.
  - Сабина, но ты всё-таки помни, что Валерий - неплохая партия, - крикнул он. - Держи его про запас.
  Ответ шокировал бы кого угодно, только не его.
  - Понял, - буркнул он, фыркая.
  Сабина тщательно убрала сверкающую чистотой квартиру, постелила скатерть на столе в кухне и расставила посуду. Она то и дело поглядывала на часы, боясь упустить момент выхода. Когда стрелки показали без пятнадцати четыре, она оделась и отправилась в магазин. К её счастью, старушки ещё не вышли на улицу, потому что она не была готова вести хитрую беседу с Алевтиной Ивановной и выведывать какие-нибудь подробности о свиданиях Светланы и Анатолия. Предприимчивая женщина почти бегом добралась до магазина, купила первый попавшийся батон хлеба и коробку конфет и поскорее вернулась в подъезд. Поднявшись на свой этаж, она не пошла домой, а стала ждать у лифта, готовая скрыться на лестнице, если появится не тот человек, который был ей нужен. Когда лифт остановился на их этаже, она на всякий случай спряталась и хорошо сделала, так как из него вышел Лёшка и нетвёрдой походкой направился к себе. Зато в следующий раз появился долгожданный гость.
  - Валерий, здравствуйте, - любезно приветствовала его Сабина. - Надеюсь, вы к нам? А я только что из магазина.
  Валерий был поражён этим ласковым тоном. Он уже давным-давно понял, что Сабину тяготят его короткие визиты.
  - Да, я на минуточку зайду к Степану, - смущённо проговорил он. - Надо кое-что с ним обсудить.
  - Зачем же на минуточку? Мы выпьем чаю, поболтаем.
  Валерий не знал, что и подумать. Такая перемена в этой красивой женщине его настораживала.
  - Но прежде мне надо сказать вам два слова, - призналась Сабина.
  Валерий заподозрил, что внезапная любезность сейчас сменится просьбой сократить визиты или прекратить их вовсе. Это было бы досадно и очень бы помешало ему в осуществлении его цели. Заходить к Полетаеву после якобы делового посещения Степана - это одно, а приезжать к нему специально - совсем другое.
  Но его опасения оказались напрасны.
  - Валерий, я не знаю, о чём вы говорите со Степаном и чем он может вам помочь, но как женщина я предупреждаю вас, что вы лишь зря теряете время. Вам нравится Света. Что ж, я не считаю, что ваш выбор неудачен. Но вы же ничего не делаете для того, чтобы с ней познакомиться поближе. Неужели вы думаете, что Владимир Михайлович сделает ей предложение за вас?
  Валерий молчал, настороженно ожидая, что она скажет ещё.
  - До сих пор меня ваша нерешительность всего лишь забавляла, но сегодня я услышала новость, которая вас не обрадует. Вы знали, что Анатолий и Светлана встречаются?
  Валерий и не пытался скрыть, до чего его ошеломило это известие.
  - И давно? - упавшим голосом спросил он.
  - Не знаю. Полагаю, что недавно. И я не уверена, что Света в него влюблена, потому что... словом, она не очень хорошо о нём отзывалась. Но у неё такой возраст, что она схватится за любую возможность выскочить замуж. Так что поспешите, не дайте их отношениям зайти слишком далеко. Да и ей будет гораздо лучше с вами, чем с Анатолием, я это ясно вижу. А теперь пойдёмте к нам, Степан вас ждёт.
  Валерий послушно потащился за ней, ещё плохо соображая, но уже сознавая катастрофу. Надо было срочно что-то предпринять, чтобы прекратить всякие отношения между Толькой и Светланой. Ведь он с самого начала этого опасался, но надеялся, что всегдашняя сухая манера Рыбакова себя держать отпугнёт её. Так нет же! Она оказалась такой же как все, и что-то притягивает её к Анатолию. Но неужели на этот раз Толька изменил себе и заинтересовался этой женщиной? А как сказала Сабина? Светлана плохо отзывалась о нём? Эх, жаль, он не спросил, что именно она говорила. Впрочем, к чему это? Какую пользу это может принести?
  - Степан, я веду твоего друга, - сообщила Сабина, войдя в квартиру. - Раздевайтесь, Валерий.
  Она бросила на вышедшего в коридор брата красноречивый взгляд, напоминая ему о необходимости любыми способами убедить этого рохлю, мямлю, тюфяка отбросить нерешительность и атаковать Светку. Степан прекрасно её понял, подмигнул ей и увёл гостя в свою комнату.
  - Мы сейчас, - сказал он.
  Сабина не стала подслушивать, и опасаясь, что её заметят, и считая, что и без того знает, о чём пойдёт речь. Она сразу прошла в кухню и сделала красивые бутерброды с икрой и балыком. Если бы Раиса Павловна увидела их, она была бы поражена щедрому, даже слишком щедрому, слою икры, но Сабина, рассчитывавшая на помощь Валерия в важном для неё деле, желала проявить себя радушной хозяйкой.
  Мужчины совещались не слишком долго, но гораздо дольше, чем обычно. Сабина, уверенная, что брат "обрабатывает" Валерия исключительно ради неё, приветствовала это. На свете существуют люди решительные, отбирающие у жизни все блага, обычно за счёт своих ближних, и робкие, или, что теперь выглядит совсем глупым, застенчивые, совестливые, и они-то всегда остаются на обочине как в добывании материального благополучия, так и в любви. Бывают и такие счастливцы, которые держатся строго посередине между этими крайностями. Если бы Сабина углубилась в обдумывание этого предмета, то она смело отнесла бы Валерия ко второй категории, по крайней мере в любви. Так пусть же Степан вдолбит в его глупую башку, как именно ему надлежит действовать.
  Когда тайное совещание закончилось, вид у гостя был озабоченный, а у Степана задумчивый и словно бы сомневающийся. Сестра и без расспросов поняла, что он хоть и доложил недавнему знакомому о словах Алевтины Ивановны, но сам не слишком им доверяет.
  Сейчас Валерий не почувствовал того незримого предупреждения: "Не бери! Не ешь! Откажись!" - которое неизменно появлялось при посещении этого, казалось бы, гостеприимного дома. Наоборот, он ощущал, что на этот раз ему рады, и сейчас же сквозь взбаламученные страшным известием чувства стало пробиваться удивление. Почему Сабина встретила его так приветливо? Ей-то какое дело до того, кто именно завоюет соседку? По всем признакам понятно, что она к ней равнодушна и, возможно, порой не очень доброжелательна. Так в чём же дело? Неужели эта роскошная женщина так безудержно влюбилась в Тольку? Что в нём такого притягательного? А Валерий даже по виду бутербродов понял, какие большие надежды возлагает на него Сабина. Конечно, она понимает, что, разлучив Тольку и Светлану ради себя, он тем самым поможет и ей. Но весь вопрос в том, как именно их разлучить.
  - Валерий, вы совсем ничего не едите, - приговаривала хозяйка, подвигая тарелки с бутербродами ближе к предполагаемому спасителю её любви. - Возьмите балык, он великолепен.
  - Спасибо, я недавно обедал, - отказался гость.
  Он решил на всякий случай проявить осторожность, ведь это сейчас женщина готова всячески его ублажать, а потом может и пожалеть о своём порыве, ему же необходимо сохранить возможность бывать в этом доме.
  - А икра? Она свежая, не из банки, куплена в дорогом магазине.
  Это убедило Валерия не брать бутерброд с икрой. Мало того, что он не полагался на прочность благожелательных чувств Сабины, так он ещё не полагался и на съедобность этой икры. Он считал, что в маленьких баночках, выставленных в обычных магазинах, икра проходит хоть какой-то контроль, а откуда привозят икру в дорогие магазины, как её обрабатывают и кто за это отвечает - неизвестно.
  - Я, правда, сыт, а балык на вид действительно чудесный, - отказался он.
  - Так возьмите, попробуйте. Если не хотите есть, то съешьте его без хлеба, - убеждала хозяйка. - И конфеты никто не ест. Вроде, они не должны быть плохие.
  Она подосадовала на брата, некстати съевшего её прекрасный рулет. Всё-таки покупные деликатесы не смотрятся так притягательно, как блюдо, приготовленное руками хорошей хозяйки. Она даже постеснялась поставить на стол те два кусочка, для которых не хватило места в желудке Степана.
  - Спасибо, но не могу. Очень некстати пообедал. Да ещё Владимир Михайлович обязательно усадит меня за стол. Он без этого не может.
  Валерий был голоден и с удовольствием думал о надёжном и постоянном радушии старика. Пусть это будет просто чай с какими-нибудь сладостями или незамысловатые бутерброды, но зато есть это можно без оглядки и досыта.
  Через полчаса он поблагодарил за чай и вкусную еду и отправился к Полетаеву, на прощание многозначительно кивнув Сабине. На душе было мутно и тревожно.
  - Ну, Сабинка, и напугала же ты его! - заявил Степан, закрыв за гостем дверь и вернувшись в кухню.
  - И прекрасно! - убеждённо ответила сестра. - И пусть боится! Влюблённый называется! Поручил старикану ухаживать за своей невестой, а сам её избегает. Где такое видано? Если бы это был не Анатолий, я бы приветствовала дурака, которому бы приглянулась Светка и который увёл бы её у этого недотёпы.
  У Степана сначала вытянулось лицо, а потом он принялся хохотать. Сабина хотела было его обругать, но раздражение против глупого Валерия было сильнее.
  - Запугала, видишь ли, его! Надеюсь. Может, хоть теперь он почешется. Ты его вразумил?
  - Вра-зу-мил, - всхлипывал Степан. - Ещё как... вра... зу... мил... Подожди, Сабинка, дай отсмеяться. Налей мне ещё чаю.
  Сабина выполнила просьбу, а брат счёл нужным сначала съесть бутерброд с икрой, а уж потом продолжить разговор.
  - Только я не то имел в виду, - сказал он. - Ты его, конечно, перепугала вусмерть, объявив, что Светка встречается с Фараоновой Мумией... Не буду! Пусть он не фараонова, даже пусть не мумия. И всё же я сомневаюсь... Да ладно! Завтра поговори со старухой, разведай, что и как. Но дело не в этом. До сих пор ты была так нелюбезна с Валерием, что он даже побоялся взять бутерброд. А кстати, зачем ты наврада, что купила икру в дорогом магазине?
  - Откуда же он может узнать, где я её купила? На ней ведь не написано, что она из банки по акции.
  - А почему бы тебе не покупать её не в "Пятёрочке" или "Дикси", а в хорошем магазине? Мы можем себе это позволить, а там она, наверное, вкуснее.
  - Не знаю, может, и вкуснее, но я не верю этим магазинам. Если икра плохая, то консервная банка вздуется, а как определить, можно ли есть икру, если она лежит в открытом пластиковом баке? Покупателей мало, её не разбирают. Наверное, она сохнет или тухнет, а её чем-нибудь опрыскивают. А вдруг она и вовсе радиоактивная? Заболеешь и не поймёшь из-за чего. Я этого, конечно, не знаю, но предполагаю. Вон какую гадкую маринованную капусту на развес я купила в "Седьмом континенте"! Первая была очень вкусной, а когда я решила прикупить ещё, оказалось, что её дополнительно облили уксусом. Зачем? Наверное, стала портиться. И ведь магазины не проверяют каждый день. Когда придёт очередная проверка, те баки давно уж сменятся на другие. Доказывай, что отравился именно их продуктом!
  - Да, консервы долговечны, от них так легко не избавишься, - согласился Степан. - Но прозвучало великолепно! Эта икра из дорогого магазина!
  - Зачем я открыла три банки? - пожалела Сабина. - И всё из-за этого придурка. Куда я теперь дену бутерброды?
  - Как это "куда"? - воскликнул брат. - Да эти баночки такие крошечные, что я могу съесть и четыре за раз. А выглядит солидно! Это тебе не покупной бутерброд с тремя икринками.
  И он подкрепил свои слова делом, принявшись за новый бутерброд. Сабина с сожалением подумала о том, что не может позволить себе съесть второй кусок хлеба. И почему она так легко толстеет? Но сегодня она получила такую жестокую встряску и от бабы в электричке, и от старой сплетницы, что не осудит себя, если съест одну конфету. Она выбрала самую на вид аппетитную и откусила кусочек.
  - Я ненавижу Советский Союз, - объявила она. - Я бы предпочла умереть, чем вернуть старое.
  - Что это ты? - удивился брат, сразу перестав жевать.
  - Но ведь это правда, что нам, энергичным предприимчивым людям, в те времена не давали жить.
  - Да уж, - согласился Степан. - Пришлось бы идти работать. Да и то пронюхали бы о разнице между доходами и расходами.
  - И мы сразу же превратились бы в нищих или дрожали бы, что нас вот-вот посадят.
  - Но и сейчас... - промямлил брат.
  - Да кто сейчас интересуется, откуда у кого деньги? Деньги решают всё! Есть деньги - ты уважаемый человек, а нет - шваль, мусор, не способный себя обеспечить. Ведь теперь столько способов добыть деньги! Только самый ленивый или самый безмозглый их не имеет. Да это стадо, которое за гроши работает по восемь часов в день, на то и нужно, чтобы такие как мы, избранные, жили достойно. А иначе, зачем эти нищие вообще существуют?
  - А к чему ты про это завела? - недоуменно спросил Степан.
  Сабина, распалившаяся, как все бесчестные люди, пытающиеся доказать другим, а главное, себе, что имеют право так действовать, поняла, что увлеклась.
  - А к тому, что я счастлива, что Советского Союза уже нет, но до чего же хорошая была тогда еда! Взгляни! Разве это конфеты?
  - А какие были торты! - подхватил Степан, любивший сладкое. - Стояли очереди, многие брали по две-три коробки. Да вдруг ещё объявляют: "Торты закончились. Ждите, сейчас подвезут". И ждали, и подъезжал фургон, весь заполненный коробками. И их тут же раскупали.
  - А сроки хранения! - тут же воскликнула Сабина. - Ведь ставили не только день, месяц и номер смены, но даже часы и минуты, когда торт был испечён.
  - Да уж! О таких сроках, как три месяца, шесть и больше, никто и помыслить не мог, - подтвердил Степан. - Мне запомнилось, что хранить торт рекомендовалось не более трёх дней и обязательно в холодильнике. А как же иначе? Ведь всё делалось из натуральных продуктов. Помнишь молоко с васильками?
  - Помню. Его называли долгоиграющим. Как пластинку. Внутри была фольга или что-то вроде этого.
  - Да, оно считалось молоком долгого хранения. Вдуматься только, ведь чуть ли не шесть дней!
  Сестра захохотала.
  - А сейчас оно хранится год, - сказала она. - Только молоком его можно назвать лишь условно, по цвету.
  - И балык, - продолжал Степан, глядя на бутерброды. - Как ты ни расхваливала его, но он... как бы это сказать... не совсем натуральный, с добавками. А помнишь советскую ветчину?
  - На тонких белых бумажках, - мечтательно подхватила Сабина. - Продавцы старались вниз подложить кусочки, где много жира, а сверху были мясные, красивые, аппетитные. Но я бы с наслаждением ела те нижние куски, на которые все ворчали, вместо вот этого... которое называют мясом. Кстати, а как туда ухитряются впихивать крахмал?..
  
  Валерий был ласково встречен Полетаевым и наконец-то смог утолить голод, терзавший его тем больше, чем радушнее его угощала Сабина и чем аппетитнее из-за её похвал выглядело угощение. Старик подал ему не просто чай со сладостями или закусками, а полноценный обед.
  - Зачем всё это, дядя Володя? - засмущался Валерий, доев вкусный борщ.
  Владимир Михайлович засмеялся.
  - Хочешь добавку? Или сначала съешь второе, а потом решишь? Я так и подумал, что ты должен быть голоден, ведь ты приехал не от дяди Коли, а где-то бродил.
  Он вспомнил, что Валерий пришёл от Степана и Сабины, но решил, что деловые переговоры не должны сопровождаться кормёжкой.
  - Как новый бизнес? - спросил он. - Решили, что будете продавать? Мисочки для кошек и собак и всякие постельки для них - это будет приятно, но, на мой взгляд, невостребовано. Как бы вам не пришлось самим их использовать.
  - Да мы уж давно от этого отказались, - ответил Валерий. - Не знаешь, за что и приняться. Конкуренция огромная. Все стремятся что-то продавать.
  - Но не производить. - добавил Полетаев. - Закупаем всякое барахло за рубежом, вместо того чтобы восстанавливать собственное хозяйство.
  - Но мне с моими деньгами не до восстановления завода, - признался Валерий. - Мне бы что-то мелкое, штучное, без большого штата работников. И Степану тоже. Но мы всё думаем, а дело не продвигается.
  Полетаеву было неловко задавать Валерию давно интересующий его вопрос, но он всё же спросил:
  - Валерик, объясни мне, что такое интернет-бизнес. Твои друзья им занимаются, а я даже отдалённо не могу себе представить, в чём его смысл.
  Так как гость замялся, старик решил, что сказал что-то, недопустимое в новом мире, вставшем с ног на голову. Наверное, теперь неприлично доискиваться до тайн этого самого бизнеса.
  - Я советский человек, - принялся он объяснять, - а потому мне эти современные выкрутасы непонятны и, наверное, поэтому не по нутру. Работа - да. Трудишься в той или иной области на заводе, на фабрике, в исследовательским институте, в ВУЗе, в школе, где угодно, а за свой труд получаешь деньги. Вот это я понимаю. Художник пишет картины, писатель - книги, декоратор что-то оформляет, актёр играет в театре или кино. Это всё труд. Но что такое интернет-бизнес? Что эти самые интернет-бизнесмены делают? Ясно, что ничего не производят и не изобретают. Может, они как-то дистанционно обслуживают людей, помогают им в чём-то?
  Валерий был современным человеком, причём, по-современному не гнушался не совсем честными способами добывания денег, когда выдавалась такая возможность, но не представлял, чем именно занимаются брат и сестра Пшеничниковы. Степан имел дело с красотой, или вернее, как решил Валерий, связан с салоном или салонами красоты. Но что именно он делает? Обеспечивает работников всеми необходимыми материалами, ведёт счета или руководит теми, кто всем этим занимается? Должно быть, дело у него хорошо отлажено и приносит солидный доход. Вот у самого Валерия и его напарника бизнес еле теплится и приходится хвататься за случайные подработки, например, подменять шофёра или добывать клиентов для риэлтора Еркунова. А откуда доходы у Сабины, он никак не мог догадаться. И всё же он подозревал, что её деятельность или на черте законности и беззакония или даже за чертой. Как сказал дядя Володя? "Дистанционно обслуживают людей, помогают им в чём-то"? За это не получить больших денег.
  - Не знаю, дядя Володя, - ответил он. - Сам иногда об этом думаю. Интернет-бизнес - понятие растяжимое. Кто-то продаёт через Интернет товары...
  - Которые не он производит, - вставил старик.
  - Ну... да. Всегда же существовали производители, покупатели, а между ними - продавцы-посредники. Я сам часто по Интернету заказываю товары для нашего магазинчика.
  - Но у моих соседей, кажется, нет магазинов.
  - Не знаю. Честно, не знаю. А спрашивать, сами понимаете, неудобно.
  - Неудобно! - повторил Полетаев со сдержанным негодованием. - Подумать только! Неудобно спросить, что человек делает, чем зарабатывает на жизнь. Ведь это означает, что таким вопросом его можно поставить в неловкое положение. Интересно, правоохранительным органам тоже неловко этим интересоваться?
  - Мы с партнёром постоянно отчитываемся в доходах, - оправдывался Валерий. - Знали бы вы, какие формы нам приходится заполнять! А доход-то едва покрывает расходы.
  "Да, у тебя квартира небогата и машина недорогая и уже старая", - подумал Полетаев, испытывая удовольствие от мысли, что племянник его друга не связан с крупным бизнесом. Маленький магазинчик на паях с приятелем открыть можно, а вот откуда взялись деньги у крупных бизнесменов для основания своего дела? В Перестройку всех поголовно лишили накоплений, деньги, даже если они были не на сберкнижках, а в "чулках" обесценились и превратились в пустые бумажки. Люди обнищали. И вдруг откуда-то возникли дельцы с огромными доходами. Более слабых, то есть менее изворотливых и агрессивных, уничтожили, причём часто физически, их конкуренты. А победители и их потомки со временем и благодаря изменившимся нравам превратились в уважаемых людей. Пшеничниковым до них, конечно, далеко, иначе бы они не оставались в двухкомнатной квартире, но живут безбедно, имеют деньги, не заняты беготнёй по делам бизнеса.
  - В странный мир мы угодили, - вслух закончил он свои размышления.
  Валерий в целом был доволен этим миром, позволявшим ему жить, работая мало, лишь по необходимости, но иметь достаточно средств. Вот если бы у него была семья, тогда, конечно, пришлось бы задуматься над тем, как увеличить доход. А одному ему много ли надо? К счастью, его никогда не снедали жадность и зависть. Разумеется, хорошо было бы заиметь большие деньги, но...
  - Дядя Володя, а как всё-таки продвигается моё второе дело? - спросил он. - Про бизнес мы поговорили, а он, боюсь, так и заглохнет на стадии переговоров. А как обстоит дело с вашей соседкой? Мне она по-прежнему нравится. Не знаю, люблю ли я её, но это единственная женщина, которую я мог бы представить в роли своей жены. Я знаком со многими, и был знаком и даже сейчас знаком, но никого не хотел бы видеть рядом постоянно. Мне кажется, у нас дело доходило бы до скандалов. И ещё попугайчики. Почему вы смеётесь, дядя Володя? Не все любят животных, а за птицами уход сложный, особенно за тропическими: надо следить за правильным питанием, чтобы было достаточно витаминов, нельзя допускать сквозняков.
  - А у Светланы, кроме того, имеется пёс, - напомнил Полетаев. - Ты с ним сегодня разговаривал?
  - Чуть-чуть, - смутился Валерий. - Перекинулись парой слов.
  - В кого же ты влюблён: в Дика или в его хозяйку? Кажется, ты охотно общаешься с ним, а её избегаешь.
  - Я не избегаю её, - возразил Валерий. - Я просто... проявляю робость. Вы опять смеётесь, дядя Володя! Это даже обидно. Лучше сказать, что я выжидаю.
  - Чего?
  - Удобного момента. Сами говорили, что у неё то конец четверти, то какие-то комиссии. Попробуй вклиниться в такой график работы! Лучше вы поближе с ней познакомьтесь, сдружитесь. Вот тогда мне будет легче к ней подойти.
  Владимир Михайлович в упор посмотрел на гостя.
  - Валерик, когда я тебя слушаю, то соглашаюсь, что ты, вроде, говоришь дело, но... странно это как-то.
  Валерий пожал плечами.
  - Сам на себя удивляюсь, - сообщил он. - Может, всё дело в возрасте? Будь я моложе, так не тянул бы, а принялся действовать сразу, но раз я протянул с женитьбой столько времени, то и сейчас тяну с этим делом. Это как в "Женитьбе" Гоголя. Сплошная нерешительность.
  - А не кончится ли по пьесе? - спросил Полетаев. - Не сиганёшь в окно?
  - Высоковато, - пошутил Валерий. - Тогда слова свахи, что ежели в окно выпрыгнул, то это уж конец, были бы справедливы чисто в физическом смысле.
  Он смеялся вместе со стариком, разговаривал и по делу, и на отвлечённые темы, но его не переставала грызть тревога. Неужели Толька и Светлана встречаются? И ведь старый хрен, похоже, об этом не подозревает. Не такой он человек, чтобы лгать и притворяться.
  - Дядя Володя, не сердитесь на меня, - попросил он. - Да, нерешительный я, с этим не поспоришь. Если бы я жил где-то поблизости, мне было бы легче как бы между прочим с ней встречаться. Ну, как вы, например. Вы ведь не бегаете за ней, а подходите к ней в магазине, заводите разговор, и всё получается естественно. А чтобы с моей стороны всё выглядело так же естественно, надо сначала приучить её к вам, к вашему дому, приручить её. У вас это так хорошо получается! Когда я с вами разговариваю, то мне кажется, будто я сам с ней подружился.
  - У меня с ней до этого далеко, - возразил Полетаев. - Мне интересно с ней поговорить и, надеюсь, она тоже со мной не скучает, но пока что она мне любезно улыбается и ни словом не упоминает о своих проблемах, а они должны быть у каждого, поэтому о дружбе говорить рано.
  - Современные женщины не нуждаются ни в поддержке, ни в утешении, - сказал Валерий. - Они способны сами за себя постоять.
  - Нуждаются, но раз не находят их, то им приходится быть сильными или делать вид, что они сильные. Все нуждаются: женщины и даже мужчины. Ты это поймёшь, когда не будет твоего дяди Коли и меня. Это сейчас тебе кажется, что он всего лишь родственник, нуждающийся в заботе, а я всего лишь его друг, но потом осознаешь, что мы были людьми, к которым ты всегда мог придти, поговорить, поделиться заботами, если бы возникла такая нужда, и получить помощь. Пусть ты не пользовался и, может быть не воспользуешься такой возможностью, но в глубине души ты знаешь, что у тебя есть люди, на которых можно положиться, которым можно довериться. А когда останешься один, ты почувствуешь себя сиротой. Но помни, что Толя всегда тебя поддержит.
  Старик был прав, и Валерий это сознавал, даже где-то в глубине души шевельнулась признательность, однако сейчас его волновали другие проблемы. Ему было необходимо каким-то образом узнать, как часто встречаются Толька и Светлана и какие вообще между ними отношения.
  - Спасибо, дядя Володя, - поблагодарил он, опасаясь, что время проходит в не относящейся к делу болтовне, и торопясь хоть что-то выведать, пока не пришёл Анатолий.
  Владимир Михайлович почувствовал в этом ответе некоторую холодность, и в нём против его воли проснулось задремавшее было недоверие к Валерию. Как ни убеждай себя, что племянник его друга не заслуживает неприязни, а она всё равно пробивается. Да ещё эта странная робость по отношению к понравившейся ему женщине. Конечно, Светлана слишком сдержанна и достаточно чопорна, чтобы удержать неожиданного воздыхателя на расстоянии, но... Старик не мог придумать, что должно последовать за этим "но". Его отношение к Валерию не поддавалось анализу.
  - Дядя Володя, не думайте, что я неблагодарен, - заговорил гость, уловивший изменение в настроении старика. - Но когда сейчас хорошо, о будущем не думаешь. Надеюсь, что это "хорошо" продлится ещё долго. А в Тольке я уверен. В трудную минуту он поможет. Но вы о нём заговорили, и я подумал вот о чём. Ведь вы живёте со Светланой дверь в дверь. Наверное, Толя часто её видит?
  - А ты часто видишь соседей напротив? - в свою очередь спросил Владимир Михайлович, удовлетворённый объяснением Валерия, но не избавившийся от лёгкой к нему неприязни.
  - Конечно, редко. Почти не вижу. Они уходят рано, когда я ещё в постели, а приходим мы в разное время.
  - Вот и у Толи так.
  - Но хоть когда-то он с ней встречался? Не может быть, чтобы ни разу не видел.
  - Видел. Удивительно, как долго он её не видел, но потом всё-таки увидел.
  Он примолк, вспомнив про великую путаницу между Светланой и Раисой Павловной. Правильнее было бы сказать не то, что Толя её долго не видел, а то, что он долго не мог разобраться, кто есть кто. Вот Дика он, действительно, удивительно долго не видел.
  - Всего один раз? - недоверчиво спросил Валерий.
  - А почему тебя это интересует? Уж не ревнуешь ли ты?
  Гость смутился.
  - Не думаю... Впрочем, не знаю. Наверное, нет...
  - Странно ревновать к женщине, которой ты всего раз или два сказал несколько слов, да и то о собаке и попугайчиках, - заметил старик.
  - Наверное, это нельзя назвать ревностью - согласился Валерий, решив пойти в наступление. - А что, для этого есть причина?
  - Тогда я тебя успокою: никто не собирается отбивать у тебя даму твоего сердца... которая не подозревает, что она дама твоего сердца. Толя точно не собирается.
  Но Валерий не был удовлетворён таким заверением. Владимир Михайлович мог и не знать о встречах Анатолия и Светланы. Словоохотвивая старуха внизу не похожа на выдумщицу и не стала бы утверждать, что часто видит их оживлённо беседующими, если бы они всего лишь несколько раз случайно встретились внизу у лифта или на этаже. Однако Полетаеву надо было что-то возразить.
  - Если честно, то я заговорил о Толе не потому, что вижу в нём соперника, а просто хотел узнать его мнение об этой женщине. Ваше я знаю, но что думает о ней он?
  - Собираешь о ней сведения из разных источников? - спросил Владимир Михайлович с улыбкой. - А ты спроси у него самого. Будете играть в шахматы, тогда и спроси.
  - Какая же это игра, если разговор мешает думать? - рассудил Валерий. - Но спросить можно.
  То, что Полетаев не ответил на его вопрос, показалось ему дурным знаком. Уж не заподозрил ли он об этих тайных встречах а может, узнал о них от той же старухи? Вдруг он откажется от своего обещания подружиться с соседкой и уступит дорогу Тольке? Это была бы катастрофа. Тогда все усилия пропадут даром, план не сработает, а сам он останется с носом и обманутыми надеждами. Но что же делать? Как разлучить этих двух людей, живущих рядом и имеющих возможность видеться хоть каждый день?
  Именно в этот момент появился Рыбаков.
  "Правильно Степан называет его Фараоновой Мумией, - с неприязнью подумал Валерий. - Что в нём привлекает женщин?"
  - Анатоль, садись к столу, поешь, - позвал старик.
  Рыбаков с Валерием обменялись рукопожатиями.
  - Спортивное приветствие перед началом схватки, - прокомментировал Владимир Михайлович. - Когда я гляжу на вас, мальчики, мне становится жаль, что я так и не научился играть в шахматы. Будешь борщ, Толя? Валерик, может, и ты съешь тарелочку?..
  Когда противники в игре и воображаемые противники в любви остались одни, а между ними раскинулось клетчатое поле, Валерий отметил:
  - Похоже, ты настроен серьёзно.
  Сам не зная почему, Рыбаков повторил вслед за Высоцким:
  - У меня в запасе ход конём.
  - Ходить они умеют, но не всегда выбирают правильную дорогу, - язвительно сказал гость.
  - Не обольщайся, мой конь меня не подведёт.
  Валерию было досадно, что его осаждают и не дают сосредоточиться опасения, посеянные Сабиной и Степаном, а Толька, похоже, думает только об игре. А как же изысканно и солидно смотрятся резные деревянные фигуры этого старинного шахматного набора! Если бы Владимир Михайлович достал из закромов картины и всё, что прячет, эта квартира, и без того красиво обставленная, наверное, стала бы похожа на сказочный дворец. А ведь есть что прятать, есть что скрывать. А всё же, чего дядя Володя боится: того, что вещи украдут, или что их увидит Толька? А теперь ещё эта напасть! Вроде, всё шло хорошо, так на тебе!
  - Толь, ты ведь, наверное, часто видишь соседку напротив? - спросил он.
  - Не скажу, что часто, - рассеянно отозвался тот. - В последнее время встречал её несколько раз... А что?
  "Значит, старуха не солгала, - решил Валерий. - Они встречались, может быть, и случайно, а не по уговору, но разговаривали о чём-то с увлечением".
  - И как она тебе нравится?
  - От этих разговоров мой конь действительно шарахнется не в ту сторону.
  - А всё-таки?
  - Уж не собирается ли влюблённый юноша и мне навязать ухаживание за его невестой?
  - Никак мне не удаётся скрывать свои секреты! - воскликнул Валерий с досадой. - Скоро все, кто меня знает, начнут делать мне всяческие намёки. Я всего лишь хотел узнать твоё мнение о ней.
  - Приятная женщина. И спокойная. Но для тебя важнее то, что у неё есть собака и кот. В любви к её собаке ты менее сдержан, чем в любви к ней. Как бы тебе не остаться холостяком.
  Это уже было похоже на признание, и от отчаяния Валерий сказал то, что не сказал бы, если бы не последние слова Рыбакова:
  - А за что она тебя не любит?
  От удивления Анатолий забыл, какой ход собирался сделать.
  - За что она меня не любит? - не повторил, а спросил он.
  - Вот и я не понимаю.
  - Да с чего ты взял, что меня кто-то не любит или любит?
  - Мне это сообщили случайно. Ну, знаешь, как это бывает: проскользнуло в разговоре.
  - Ты сейчас от Степана? Это он сказал?
  - Не только.
  - Сабина эта?
  Валерий уже не рад был, что с досады сболтнул лишнее. Но, с другой стороны, он это не выдумал. Ему это рассказали, а он лишь повторил... как старая сплетница.
  - Сабина от кого-то услышала, рассказала брату, он - мне.
  - Не знаю, в чём дело, - проговорил Рыбаков, сохраняя непроницаемый вид, но в душе недоумевая. - Я не сказал ни единого плохого слова ни ей, ни её животным, ни о ней и ни о них. Но если я ей чем-то не нравлюсь, то это её дело. К счастью, мы видимся редко, а можем и вовсе друг друга избегать.
  "Вот это мне и нужно, - обрадовался Валерий. - Надеюсь, ты так и поступишь. Если и была у тебя какая-то симпатия к этой женщине, теперь она должна угаснуть. А если Светлана к тебе почувствовала то, что не должна чувствовать, то, надеюсь, здесь мне поможет Сабина... и себе тоже. Да, теперь я ясно понимаю, что она влюбилась в Тольку. Ну так пусть потрудится ради нас обоих. А на Степана у меня мало надежды".
  Он с удовольствием отмечал, сколько ошибок делал Рыбаков во время игры. Видно, известие, что его не любит соседка, всё-таки сильно на него подействовало. Вот только победа над таким противником в обеих сыгранных партиях не могла доставить Валерию удовлетворения. Это была не битва умов, а словно бы игра в поддавки.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"