Кузнецова Вероника Николаевна : другие произведения.

Соседи, друзья, коллеги.Глава 32 которая начинается с английского завтрака и заканчивается враждой

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Глава 32,
  которая начинается с английского завтрака и заканчивается враждой
  
  Рыбаков, проснувшись до звонка, почувствовал страшный голод. С ним такое случалось редко. Он лежал в постели, представляя вкуснейшие блюда, частью вычитанные из книг, частью когда-то изобретённые Полетаевым. Последние были менее фантастическими, но привлекали его гораздо больше. Что ему до каких-то угрей, выкормленных особым и порой отвратительным образом, если в экспедициях они ловили обыкновенных угрей и наслаждались их печёным, а порой и копчёным мясом?! А уж когда дежурным оказывался Владимир Михайлович, то все шли на обед с уверенностью, что не только утолят голод, но и получат наслаждение от еды. Сейчас угрей в холодильнике, разумеется, не было, да и быть не могло, учитывая их цену в специальных магазинах. И вообще, если хочешь есть, не надо поддаваться воображению, а следует припомнить, какими продуктами располагаешь, и из них сначала мысленно, а потом реально соорудить завтрак. А в холодильнике было много всего, в том числе ветчина и яйца. У англичан, если судить по книгам, в ходу яичница с беконом, но это приблизительно то же самое, что и яичница с ветчиной. Вряд ли их бекон, предназначенный для людей со средним достатком, лучше по составу, чем та ветчина, которая куплена в "Пятёрочке" и лежит сейчас в холодильнике, ведь во всём мире используются добавки и ароматизаторы. Приятно было бы съесть яичницу с ветчиной, только сейчас это кажется недостаточным. Вот если бы к этому прибавить картошку, поджаренную на сале, а ещё...
  Анатолий спохватился, подумав, что аппетит, разыгрывающийся при упоминании всё новых блюд, оказывает человеку медвежью услугу, не позволяя пробиться разумной мысли, что еды на столе может быть изобилие, но желудок удовлетворится лишь малой её частью. Вот яичница с ветчиной и картошка со шкварками - самое желанное из всего, что он сейчас навоображал.
  - Анатоль, ты встал? - раздался за дверью голос Полетаева.
  Как раз в этот миг зазвенел будильник.
  - Можно сказать, - ответил Рыбаков. - Доброе утро, Владимир Михайлович.
  - Доброе. - согласился старик. - Но, каким бы добрым оно ни было, всё равно поторопись. Сейчас я приготовлю завтрак.
  - Английский завтрак? - подсказал Анатолий.
  - Почему бы и нет? - согласился немного удивлённый Полетаев. - Это неплохо. Очень даже неплохо. Скорее даже хорошо.
  Когда Рыбаков оделся, перед ним так и витало чудесное видение: полная сковорода картошки с салом и яичница с аппетитными кусками поджаренной ветчины. Память живёт в человеке долго, и он представлял прежнюю ветчину, ветчину советских времён, которую можно было спокойно жарить, получая в итоге вкусное блюдо, а не пересоленные сухие ломтики неведомо чего.
  Перед тем как покинуть комнату, он не удержался от обращения к синему тому.
  - Что молчишь, друг Франческо? - спросил он и тут же подумал, что не хотел бы, чтобы тот заговаривал с ним сам, по собственному почину, не дожидаясь, когда откроют книгу.
  Поэт степенно и благонравно помалкивал, а ответ дал только после того, как Анатолий взглянул на страницу:
  - ... Будет с нами Покой и мир иль вечной жить борьбою? (63).
  - Не понял, - признался Рыбаков. - Что ты этим хочешь сказать? Сегодня мне вновь мучиться с Испытанием. Может, ты имеешь в виду его? Боюсь, что дядя Володя прав и мне вести борьбу с его глупостью ещё долго. Наверняка писать для него докторскую придётся тоже мне.
  - Анатоль! - окликнул его Полетаев.
  "Яичница с ветчиной и жареная картошка с салом, - напомнил себе Рыбаков, чтобы приободриться. - Ещё бы к ним зелёного лучку, но чего нет, того нет. Интересно, а как ухитрились сделать его цену больше, чем цена мяса... свинины, конечно, говядина нынче почти недоступна".
  - Садись, Толя, - пригласил старик. - Сейчас подам завтрак. Ты меня очень удивил. Я-то думал сделать совсем другое, а ты заказал английский завтрак. Это даже хорошо...
  у Рыбакова вытянулось лицо, когда перед ним появилась тарелка с геркулесовой кашей.
  - Овсянка, сэр! - торжественно провозгласил Владимир Михайлович, пародируя дворецкого из фильма "Собака Баскервилей". - Толя, я понимаю, что это не совсем английский завтрак, но решил, что к праведной, в смысле питания, жизни надо подходить постепенно. Я сварил геркулес по-русски: на молоке и с сахаром. Если захочешь, завтра я сделаю истинный английский завтрак...
  - Дядя Володя, да какой англичанин будет есть пустую овсянку? - спросил Анатолий и испугался, что огорчит старика, если признается, что под "английским завтраком" имел в виду яичницу с беконом. - Вот геркулес на молоке и с сахаром это настоящая еда.
  Полетаев покосился на него.
  - А что ты ожидал к завтраку? - спросил он.
  - Разное. Копчёных угрей, например. Помните, какие чудесные у вас получались копчёные угри? А как вы их пекли!..
  - Что-то я нигде не читал, чтобы это был английский завтрак, - признался старик.
  - Потом мне привиделась жареная картошка с салом. Кстати, к ней подошёл бы стакан хорошего парного молока.
  - Тоже не напоминает английский завтрак. У них всякие пудинги, сладкое мясо... А! Понял! Ты, наверное, хотел яичницу с беконом! Я могу быстро поджарить яйца, но ветчину туда лучше не класть, а добавить потом в тарелку несколько кусочков. Я уже зарёкся её жарить. Получается на редкость невкусно и не похоже... ни на что не похоже.
  - Не хочу яичницу, не хочу пустую овсянку, - сказал Рыбаков. - Мне понравилась эта каша.
  И это была правда. Сейчас он не хотел ничего другого.
  - Сегодняшний завтрак будет началом планового ведения хозяйства, - объявил Полетаев. - Я долго к этому готовился, морально, я имею в виду, но теперь отнесусь со всей серьёзностью к качеству и составу нашей еды. Не скажу, что я злоупотребляю вредными продуктами, но отныне я вообще исключу их из обихода... Только боюсь, что если отнестись со всей строгостью к качеству продуктов, то есть вообще будет нечего. Но я откажусь от наиболее вредных.
  "Вряд ли я замечу разницу в еде, - подумал Анатолий. - Он всё равно будет по-прежнему придумывать необыкновенные блюда. Плановое ведение хозяйства этого не исключает. А что до вредных или дорогих продуктов, то он их почти не покупает. Нынешнюю морковь люди прежнего времени тоже отнесли бы к вредному продукту, как и все напичканные химикатами овощи, но мы условно называем их полезными".
  - Я не против, - согласился он.
  - Сделать всё-таки яичницу? - спросил старик.
  - Нет. Овсянка как нельзя лучше подходит для планового ведения хозяйства. На редкость сытная каша, да ещё на молоке и с сахаром.
  - Ты придёшь как обычно или задержишься?
  - Зачем мне задерживаться? После занятий с Испытанием меня хватит лишь на то, чтобы дотянуть до конца рабочего дня.
  - Я думал, что ты, и впрямь, решил приодеться, - объяснил Полетаев.- А ты хочешь остановиться на первых шагах?
  Рыбаков с отвращением вспомнил, из-за кого ходил по магазинам, но представлял образ не Светланы, а назойливой Курулёвой, самозабвенно передающей ему чужое мнение о его внешности.
  - Может, куплю себе что-нибудь ещё, но не сегодня, - решил он.
  - Между прочим, я, когда проснулся, вспомнил разговор с Колькой Астафьевым, - заговорил Владимир Михайлович. - Вчера я отнёсся к его идеям как к обычному бреду...
  - Как он себя чувствует? - спросил Рыбаков.
  - Неплохо. Ему не хуже. Наверное, надо или нам с тобой к нему съездить, или пригласить его и Валерку сюда. Он скучает по живому общению. Телефонные разговоры - хорошее дело, но не то.
  - По-моему, лучше пригласить его к нам, - предложил Рыбаков. - Зачем ему лишние волнения? Конечно, не он, а Валерка будет готовиться к приёму гостей, но и дядя Коля не захочет остаться не у дел.
  - Наверное, ты прав. И вообще человеку полезно побывать в другой обстановке, ведь обычно после этого ему ещё приятнее собственный дом. Ты не против, если он приедет в субботу? Ориентировочно, конечно, с оглядкой на его здоровье.
  - Я буду рад. А что вы хотели сказать о его вчерашних идеях?
  - Сегодня я понял, что кое-что упустил. Всё-таки Коля был великим учёным, и даже сейчас в нём просыпается былая прозорливость... Нет, Анатоль, не настраивайся на интересный разговор, а скорее отправляйся на работу. Терпеть не могу, когда люди опаздывают, особенно начальство. Это несобранность, распущенность... Толя, прости, я не тебя имел в виду. Просто вспомнил кое-кого. Сам приходил и уходил, когда ему вздумается, а к подчинённым придирался при малейшей возможности.
  - Я ни к кому не придираюсь, - на всякий случай уточнил Рыбаков, понимая, впрочем, что его не имеют в виду. - Но я поспешу. А как насчёт идей дяди Коли? Вечером расскажете?
  - Обязательно. Среди громадной непривлекательной кучи я нашёл как минимум две жемчужины. К сожалению, Коля уже не сможет их отшлифовать и дать им жизнь, но я поработаю над ними и если успею включить в новую книгу, то укажу, несколько раз укажу, что это идеи Астафьева. Знаешь ведь, как любят некоторые красть чужие идеи и даже работы. Так пусть о Коле вспоминают почаще и не думают, что он выдохся.
  Рыбаков пошёл на работу с чувством, что ему в жизни очень повезло. Оставшись сиротой, он мог бы попасть в детский дом. Даже если бы там оказались заботливые воспитатели, они не способны заменить родителей, слишком уж много на их попечении детей, а дядя Володя стал ему вторым отцом, причём не глупым добряком, способным скорее навредить ребёнку излишней жалостливостью и снисходительностью, а умным, в меру требовательным...
  - Здраствуйте, Анатолий Сергеевич! - услышал он голос, ставший ему омерзительным, и сразу растерял хорошее настроение.
  - Здравствуйте, - проговорил он обычным ровным вежливым голосом, не выдававшим эмоций.
  - А я проводила детей в школу и иду домой, - сообщила Курулёва, умолчав, что успела сделать ещё одну важную вещь - поговорить со Светланой.
  "А ведь был короткий период, когда мы не встречались по утрам, - вспомнилось ему. - Как же изменить свой график? Но разве это возможно, если она специально меня поджидает? Выяснит, во сколько я стал выходить из дома, и вновь будет караулить у подъезда. Что ей от меня нужно? Неужели не видит, что я стараюсь как можно быстрее от неё убегать? Как сказал Петрарка? "Будет с нами Покой и мир иль вечной жить борьбою?" По-моему, она не собирается дать мне покой и мир".
  - Анатолий Сергеевич, как же вам идёт эта куртка! - вокликнула Раиса Павловна, но по её тону Рыбаков понял, что это не просто комплимент, а высказывание с настораживающим продолжением.
  - Возможно. Я об этом не думал, - ответил он, порываясь скорее уйти.
  - Уверяю вас! Поэтому никого не слушайте. Она вам к лицу. А Светлана Николаевна пусть говорит, что хочет. Не обращайте на неё внимания.
  "Когда она успела увидеть меня в этой куртке? - удивился Рыбаков. - Может, когда выводила погулять своего Дика? Я её не видел, а она разглядывала меня издали. Но этой-то бабе зачем передавать её мнение? Мало ли, кто, что и о ком думает! Обо мне каждый сосед хоть что-то, хоть изредка, но думает. К чему мне знать, что именно? И ведь передают только плохое или обидное мнение, а о хорошем умалчивают... Интересно, чем моя куртка не угодила Светлане? Вроде, красивая. Или дело не в куртке, а во мне? Я ей сильно не нравлюсь, а свою злость она срывает на моей одежде?"
  - Уверяю вас, меня не задевает, когда кому-то не нравится, как я одет, - сказал он. - Но мне пора идти.
  Раиса Павловна была недовольна результатом разговора. Ей показалось, что Рыбаков не понял, что не кто иной, а именно Светлана ругает его куртку. Но женщина решила придерживаться поговорки "вода камень точит" и продолжать выдумывать за Светлану неблагоприятные слова об Анатолии.
  "А вдруг он имел в виду другое?! - ошеломила её внезапная мысль. - Вдруг он хотел сказать, что раз Светлана Николаевна ничего не говорит об его одежде лично ему, то ему всё остальное безразлично? Но ведь это означает, что они продолжают встречаться..."
  В итоге, глупая женщина убедила себя в совершенно невозможных вещах.
  Полетаев пребывал в счастливом неведении об обязательных утренних встречах, отравлявших Рыбакову жизнь. Он вымыл посуду, признав, что гораздо легче и быстрее делать это сразу, чем накапливать её в мойке и потом отскабливать присохшую к ним пищу, потом стал одеваться, чтобы выйти на прогулку, заодно делясь сам с собой по-испански впечатлениями от вчерашнего телефонного разговора с Астафьевым, а потом рассуждая по-немецки о планах на этот день и ближайшее будущее. Он пожалел, что они с Анатолем говорили за завтраком по-русски, а не по-английски, и решил перенести на вечер пункт в своих "уроках" под названием "устная английская речь".
  Перед самым выходом он зашёл в комнату своего "мальчика", обнаружил на столе раскрытый синий том и заинтересовался, какой сонет привлёк внимание Рыбакова. "Мир и покой" его не тронул, так же как нежелание "вечной жить борьбою". Его заинтересовали другие строки. "Порой язык молчит, а сердце стонет пронзительно; лицо светло и сухо, Не виден плач стороннему вниманью".
  "Правильно говоришь, - согласился он. - Люди носят маски, защищаясь от окружающих. Никому не хочется показать, что ему плохо. Некоторых людей привлекает чужое страдание, как мух притягивает запах падали, и они принимаются высказываниями, намёками расковыривать ноющую рану. А чужая радость таких людей задевает, чуть ли не оскорбляет. Эти люди несчастны, раз их притягивает чужая боль и раздражает чужое счастье, но это уж их дело. Плохо, что они отравляют жизнь другим. Так люди с раннего возраста и приучаются скрывать свои чувства. Но всё это общие рассуждения. А что ты, поэт, скажешь конкретно?"
  "Мне каждый день - длинней тысячелетий Без той, кого на землю не вернуть..." - прочитал он (64).
  Старик подумал о матери Анатолия. Он, не сказать, что постоянно, но очень часто о ней вспоминал. О себе он не смог бы сказать словами Петрарки, потому что был загружен работой, своими "уроками", общением с людьми, поэтому день казался ему слишком короток, но это не мешало ему то и дело вспоминать о своей единственной тайной любви.
  "... Ведь смерть, оледенив Мадонне вены, Величья не посмела побороть, - И светлый лик сиял без перемены", - дочитал он.
  "Она была в гробу, как живая, - подумал он. - Именно, как живая, без этого неземного величия. Какое красивое и доброе было у неё лицо! Её родственница даже не удержалась от восклицания: "Какая милая!" Ты, Петрарка, не напомнил мне о ней, потому что я и не забывал, но перенёс меня в тот страшный день, и я тебе за это не могу быть благодарен. Пойду поскорее гулять, а то с такими безрадостными мыслями грешно начинать день... И как я не догадался, что под "английским завтраком" Толька подразумевал яичницу с беконом?! Почему-то в сознание въелось, что это должна быть овсянка. А ведь хорошая каша... Интересно, сами англичане знают, что это их национальный завтрак?"
  
  По странному совпадению, утро в квартире напротив тоже началось с овсянки, а точнее, с геркулеса, что Светлана, как большинство русских людей, называла английским завтраком. В голодные перестроечные годы они с мамой и собакой были счастливы, если на завтрак, обед или... а часто и... ужин имели геркулес, а если в него добавляли ложку сухого молока и какого-нибудь варенья, то это считалось деликатесом. Когда положение в стране стало выправляться, геркулес становился всё менее привлекательным, как и гречка, печень и (когда-то особое лакомство) сало. Это понятно, если учесть, что, когда на них хватало денег, их ели постоянно, ежедневно, и так продолжалось в течение восьми лет. Теперь пора было вернуть в рацион эти продукты, тем более что от них всё равно придётся отказаться, если чётко следовать поэтапным рекомендациям умной книги по похудению.
  - Ваше степенство, примите угощение, - обратилась она к коту, ставя на пол его квадратную фарфоровую плошку.
  Базиль не стал церемониться и принялся за завтрак, временами косясь на собаку. Какими бы приятелями они ни были, но в таком важном деле, как еда, не очень друг другу доверяли, особенно более осторожный и подозрительный кот.
  Светлана пожалела, что не поставила плошку на край стола. Там Васька чувствовал бы себя спокойнее.
  - Диченька, прошу к столу, - сказала она пёсику, нетерпеливо поглядывающему на свою белую эмалированную миску.
  Кухня наполнилась лакающими звуками, по которым сведущий человек сразу бы определил, что животные увлечены едой и еда эта представляет собой кашицу, а несведущий стал бы гадать, уж не ливень ли начался, а может, кран не закрыт и вода льётся через край раковины, или, что ещё ужаснее, прорвало трубу, отчего и слышен такой плеск.
  Базиль, как и всякий уважающий себя кот, предпочитал есть медленно, однако его подгоняла мысль, что пёс, жадно поглощающий свою порцию, беззастенчиво сунет затем нос в чужую плошку. Награждать друга затрещиной не хотелось, но пришлось бы. К тому же ему и самому было любопытно проверить, ест ли Дик точно такую же кашу или ему положили что-то ещё. Последнее соображение особенно его подгоняло, но, как он ни торопился, пёсик первым успел съесть всё и теперь трудился над миской, стараясь вылизать прочно приставшие ко дну мелкие кусочки, а совать голову в чужую миску, когда её хозяин охвачен таким азартом, было бы неблагоразумно, пусть уж лучше дрессировщики суют свои головы в пасти несчастных, обречённых на такую гадость львов.
  Светлана хотела взять плошку, но Базиль пожелал ещё раз внимательно её осмотреть, после чего с сомнением в душе следил, как её моют.
  - Дик, ты доел?
  Собака принялась ещё яростнее вгрызаться в миску, силясь зацепить зубами прилипшие кусочки.
  - Да что же ты за обезьяна такая недоедливая! Всё! Хватит! Сейчас зубы себе сломаешь!
  Пёсик возмутился было и потянулся за отнятой у него миской, своей собственностью, но почти сразу пришёл к выводу, что так даже лучше. Появилась приятная сытость, а поскольку геркулес способствует возникновению радости, то собачье и без того хорошее настроение стало лучезарным, что побудило Дика доказать это. Очередная разорванная губка явилась тому ярким примером, даже чересчур ярким, поскольку была сочного оранжевого цвета.
  У Светланы настроение вначале тоже было неплохое. Когда она одевалась, то с удовольствием думала о новых вещах, любовалась тканью пальто. Это не был навязчивый цвет, сияющий на солнце, словно самоварное золото. Цвет оставался приятным тёмно-коричневым, но с еле заметными блёстками, делающими его и насыщеннее, и изменчивее. А как естественно смотрелись кожаные полоски с сеточкой и прошивками того же коричневого тона! Кое-кто из учителей обратил внимание на это необыкновенное пальто, что подтверждало мнение Светы о его достоинствах.
  Едва мысли Светланы перешли на школу, как хорошее настроение стало исчезать. Первая неприязнь, а порой даже ненависть учителей к своим соперникам по стимулирующим выплатам прошла, и многие стали разговаривать, но прежняя непринуждённость исчезла, чувствовалось, что люди не могут простить чужие высокие баллы, со стороны казавшиеся незаслуженными. А кое-кто из друживших прежде коллег продолжал отворачиваться при встречах. Со временем и эта открытая вражда исчезнет, ведь учителя вынуждены вместе обсуждать школьные проблемы, но былого уже не вернуть. Всегда-то в школах отношения между людьми были сложными, хрупкими, ведь благополучие педагогов зависит от состава классов, которые они учат. В их школе имелись уступчивые учителя, которым можно было спихнуть слабые классы, поэтому общая атмосфера была благополучнее, чем во многих школах, где учителя решительнее, "зубастее". Но пришла беда - людям дали возможность самим набирать баллы для премии, и многие поддались искушению получить как можно больше денег. Как правильно выразилась англичанка Потапова, "нельзя сталкивать людей лбами".
  "Такое чувство, что все нововведения придумываются для разобщения людей, - думала Светлана, готовя доску в своём кабинете. - Ведь всем известно, что деньги и блага - самое губительное оружие..."
  Безотрадные мысли были прерваны Курулёвой. Эту женщину, не подозревавшую, что она служит слепым орудием, запущенным Сабиной, осенила блестящая идея. Ведь она может не подлавливать соперницу в подъезде, а лучше было бы время от времени как бы случайно встречаться с ней в школьном коридоре, что, правда, тоже затруднительно, ведь они работают на разных этажах и в разное время. К сожалению, Светлана имела обыкновение приходить слишком рано, а Кате и Косте не объяснишь, почему мама тащит их в школу ни свет ни заря и вынуждает долго слоняться по пустым коридорам в ожидании появления других детей, а сама ждёт их учительницу математики в вестибюле. Но почему бы не зайти к ней прямо в её кабинет и не спросить у неё что-нибудь по делу, а заодно упомянуть о Рыбакове?
  - Светлана Николаевна, можно к вам? - произнесла она обычную фразу, на которую невозможно было дать отрицательный ответ, тем более что посетитель уже вошёл.
  Света сразу почувствовала, что ничего хорошего предстоящий разговор не принесёт.
  "Как странно, - пронеслось у неё в голове. - Мы живём с Курулёвой на одном этаже уже несколько лет, работаем в одной школе, а почти не встречаемся, да и тогда ограничиваемся лишь словами "здравствуйте" и "до свидания". Даже до "до свидания" почти никогда не доходит, иначе получилось бы нечто неудобоваримое: "здравствуйте и до свидания". Как-то невежливо. Мы начали иногда разговаривать лишь в этом году, когда у меня стали учиться её дети, но и то не сразу. Зато с появлением Владимира Михайловича все на нашем этаже оживились. Вот с кем приятно встречаться! Какой же общительный старик! И интересный старик, и, похоже, очень хороший человек. А вот эту женщину я бы предпочта вообще не видеть. Что она от меня хочет? Наверное, Костя пожаловался, что я ему снижаю оценки".
  - Я зашла узнать, как мои дети, - заговорила Раиса Павловна.
  - Катя очень старается, понимает математику, ведёт себя тихо, внимательно слушает.
  - А Костя?
  "Мальчик у неё в любимчиках, - подтвердила прежние наблюдения Светлана. - Девочку она тоже любит, но сына просто боготворит. Вон как поменялся голос! В итоге, у Кости развились очень неприятные черты характера. Хорошо, если Катю не терзает обида и ущемлённость. Что-то её, конечно, мучает, недаром она так тиха. Как неразумны родители, выделяющие кого-то из детей! Но этой бабе не расскажешь о поведении любимого сыночка. Она меня уничтожит, если я заикнусь о том, что он подзуживает одноклассников нарушать дисциплину, а сам делает вид, что он здесь не при чём. Она воспримет это как оскорбление и необоснованные нападки на ребёнка".
  - Мы уже говорили с вами о том, что нельзя пользоваться способами решения, которые мы не проходили, - напомнила Света. - Костя продолжает бездумно их применять, причём часто там, где это недопустимо. В итоге получает чепуху. Взгляните на его работы. Я ни разу не снизила ему оценку за не тот способ решения, только грозила это сделать, но так как он не понимает, почему производит именно эти действия, то и не знает, где они возможны, а где нет. Хорошо, если это задача и по ответу видно, что решение явно неправильное, а если это просто пример, то часто Косте не докажешь, что я снизила оценку из-за ошибки, а не из-за способа.
  Курулёва просмотрела тетради сына.
  - Видите? - продолжала Светлана. - Может человек идти со скоростью триста сорок километров в час? И в примерах часто такая же глупость, но это не бросается в глаза.
  - Можно придти к вам на урок? - осведомилась Курулёва. - Я хочу послушать, насколько понятно вы объясняете материал.
  Светлана предпочитала не смотреть на её задёргавшееся от волнения лицо и оскалившийся в судорожной улыбке рот. Вроде, когда с ней не говоришь вот так прямо, а лишь поздороваешься и проходишь мимо, это не бросается в глаза, но видя её перед собой долгое время, чувствуешь себя не очень спокойно.
  - Нет, - твёрджо ответила она. - Класс большой, поддерживать дисциплину там не так-то легко, а посторонний человек будет отвлекать детей.
  "Такая нервная баба способна устроить истерику, если я вызову к доске её сына и поставлю ему тройку, - думала она. - К тому же она не знает ни методики, ни программы, ни математики в целом. Чтобы судить о чём-то, надо этот предмет знать. Дам, например, уравнение 2х - 2 = 26. Мы будем его решать, исходя из материала пятого, точнее, четвёртого класса, то есть пользуясь понятиями уменьшаемого, вычитаемого, разности. А у этой женщины остались в памяти лишь простейшие сведения, что двойку нужно перенести в другую часть уравнения, поменяв знак, а потом обе части разделить на два. И что же она вынесет из урока? Что учительница - полная дура, раз разводит сложности, а не учит так, как проще. И ей в голову не вдолбишь, что прежде всего надо научить детей, почему можно переносить слагаемые из одной части уравнения в другую и почему можно делить на число, отличное от нуля, постепенно подвести их к этим правилам, а уж потом ими пользоваться. Только тогда эти правила с некоторыми дополнениями плавно и безболезненно потом перейдут на неравенства. А иначе у ребёнка, не освоившего базовый материал, в голове всё надёжно... или безнадёжно перепутается, и он не будет способен понять даже такую вещь, когда и почему меняется знак неравенства".
  Она подошла к доске и написала: "2х - 2 = 26".
  - Вы внимательно относитесь к учёбе Кости, - начала она.
  - А как же! - самодовольно воскликнула Курулёва. - Я же мать.
  - Поэтому вы знаете, как он решает такие примеры. Что бы он сейчас написал?
  Раиса Павловна уверенно вывела на доске: "2х = 26 + 2, 2х = 28, х = 28 : 2, х = 14", говоря при этом:
  - Переносим двойку в другую часть, знак меняем, делим обе части на два, получаем в ответе четырнадцать.
  - А теперь изменим пример. Что теперь стал бы делать Костя?
  На доске было написано: "2х + 26 = 2".
  Курулёва по привычке принялась переносить число в другую часть уравнения: "2х = 2 - 26, 2х =". Тут она остановилась в нерешительности.
  - Правильно, получается отрицательное число, - согласилась Света. - Но способ, которым вы пользуетесь, применим и в этом случае, только дети ещё понятия не имеют об отрицательных числах. А раз не знают о них, то и этот способ давать им ещё рано.
  Раиса Павловна признала, что учительница права.
  - Как хорошо, что вы мне это объяснили! - почти радостно сказала она. - Теперь я поняла, как надо решать.
  "Дети из седьмого "а" всегда говорят то же самое, этими самыми словами, но тут же обо всём забывают, - подумала Света. - Да и ты мне это уже говорила".
  - А вы, Светлана Николаевна, вроде, не такая уж толстая, - сообщила Курулёва, оглядывая её с ног до головы. - И сапоги, насколько я помню, у вас нормальные. Что это Анатолий Сергеевич выдумал, будто... Ох, извините! Мне не следовало это говорить. Дело в том, что мы с Анатолием Сергеевичем видимся почти каждый день. Так уж получается, что он выходит на работу как раз в то время, когда я возвращаюсь домой. Он всегда останавливается, чтобы поздороваться, расспросить о детях и вообще поговорить. Я не знаю, почему вы ему так не нравитесь. Едва я упомяну, что у вас учатся и Катя, и Костя, как он... как-то... старается убежать от разговора о вас, а иногда не сдерживается и говорит о вас... нехорошо говорит. Может, вы поссорились?
  - Мы не ссорились, - возразила Светлана, чувствуя себя отвратно. - Мы и видимся редко.
  "Они стали редко видеться! - ликовала Раиса Павловна. - Я сделаю так, что они вообще перестанут видеться".
  - Извините, что я отняла у вас время, - стала она прощаться. - Да и мне нужно заняться делами. До свидания.
  - До свидания, - ответила Света.
  Даже геркулес, то есть продукт, способствующий появлению хорошего настроения, не помог ей преодолеть отвращение к Рыбакову, к Раисе Павловне, к самой себе и к жизни вообще.
  - Зачем к вам приходила Курулёва? - спросила Карасёва, зайдя в кабинет.
  "Чтобы испортить мне настроение", - хотелось сказать Светлане, но она ответила иначе:
  - Спросила о детях, особенно о Косте. Он у неё на первом месте, а Катя на отшибе.
  - А Катя намного лучше, чем он, - заметила Людмила Аркадьевна. - Он какой-то... странный какой-то, словно что-то скрывает.
  - А вы не заметили, как он любит исподтишка пакостить? - спросила Светлана. - Заведёт соседей, они начинают громко разговаривать, бесноваться, а он сидит тихо, словно не он всё это затеял.
  - Да, он это делает, - согласилась учительница истории. - Вначале я этого не замечала, никак не могла подумать на него, но потом разобралась. А внешне похож на ангелочка. Очень красивый мальчик. Или ты, Светлана Николаевна, так не считаешь?
  - На первый взгляд он кажется очень красивым, - ответила Света. - Белокурые кудрявые волосы, весь этакий маленький. Но приглядитесь к нему. Пока это лишь внешность куклы: носик кнопочкой, губки бантиком, размытые черты лица. Если бы Костя был выше и крупнее, он уже не казался бы ангелочком, а выглядел бы... несколько недоделанным, недооформленным. Сейчас его спасает миниатюрность.
  Карасёва мысленно представила этого мальчика.
  - Пожалуй, - сказала она. - Вот Петя Костиков миниатюрностью не отличается. Как же с ним тяжело! Он вообще не способен сидеть спокойно, всё время вертится, вскакивает. А главное, не умолкает. Весь урок слышен его голос.
  - По математике ничего не знает, - добавила Светлана. - И почти ничего не записывает. У некоторых детей какой-то страх перед записями. И в седьмом "а" такие имеются.
  - Мы пишем мало, - призналась Людмила Аркадьевна. - Только основные события и даты. Да, есть дети, которых не заставишь писать.
  - У меня сейчас как раз пятый класс, - сообщила Света.
  А когда в конце урока Светлана заговорила с детьми этого класса о кое-каких деталях прошлой домашней работы, она сразу вспомнила только что состоявшийся разговор с коллегой.
  - Васильев, - позвала она.
  Мальчик не встал, но голову поднял.
  - Саша, ты совсем обленился? Ответы откуда-то списал, а записать решение не хватило сил? Раз нет решения, то тебе на самостоятельной или контрольной никто не засчитает такие примеры.
  Она сделала вид, что не обращает внимания на бурную реакцию Костикова, Назаренко и кое-кого из наиболее выдающихся по поведению детей, потому что их реплики относились к Васильеву и в целом отражали её мнение, хоть и в другой словесной форме.
  - Вы же сами говорили, что ответ обязательно нужно писать. Вот я и пишу, - ответил мальчик.
  Светлана видела, что он очень горд своей остротой, даже победоносно поглядывает на одноклассников.
  - В итоге, твоя мама должна поставить свою подпись, - сказала она.
  - Какую подпись? Где? - не понял Саша, утратив самоуверенность.
  - Ты признаёшь только ответы, а ответ это не что иное как итог. Я тебе и озвучила только итог. Так что завтра принесёшь документ, подписанный твоей мамой. Что мне до того, что ты меня не понял? Я тоже не поняла, как ты получил такие ответы, то есть итоги решения примеров. Но ты же говоришь, что я должна счесть твою работу сделанной. Вот и я, по твоему примеру, познакомила тебя только с итогом. А впрочем, мог бы догадаться, где твоя мама поставит подпись.
  - Где? - упавшим голосом спросил Саша.
  - В дневнике, - объяснила Света. - Под моей записью, что ты не пишешь решение, а ограничиваешься ответами. Ты, Саша, уже в пятом классе, а ведёшь себя так, словно ты ещё несмышлёный ребёнок.
  Дети, несмотря на звонок ждавшие окончания сложной проблемы, слишком живо отреагировали на слова учительницы, а Васильев заметно успокоился, узнав, что подпись под таинственным "документом" ничем страшным ему не грозит.
  - Детский сад, штаны на лямках, - привёл Петя Костиков своё излюбленное выражение.
  - Кстати, штаны на лямках, неси сюда и свой дневник, - потребовала Светлана.
  Петя не возражал и стал пробиваться сквозь толпу засуетившихся детей, спешивших покинуть кабинет, пока не дошла очередь и до их дневников.
  Записывать замечания этим двум мальчикам было бесполезно, потому что родители или не обращали на них внимание (и на подписи, и, что страшнее, на учёбу детей), или не были способны справиться со своими отпрысками, но для администрации и всяких комиссий такие записи были необходимы. Если возникнет неприятность, дневник докажет, что учитель всеми способами пытался изменить ситуацию. Сегодня Света первая начала информировать родителей, что они должны обратить внимание на учёбу своих сыновей. Вчера это сделали учителя русского языка и истории, позавчера... Записи самой Светланы были на той неделе и ранее.
  - Охота вам терять время? - спросила она, отдавая дневники. - Ведь на уроке вы не занимаетесь каким-то другим делом, а попросту бездельничаете, скучаете. Время у вас проходит впустую. Не лучше ли слушать, работать? Если вы втянетесь в учёбу, вам же самим понравится.
  Мальчики согласились с ней совершенно искренне, даже несколько минут думали, что так и будут поступать, однако лень была всемогуща и быстро подчинила их своей воле.
  В коридоре со Светланой заговорила Серёгина.
  - До чего все стали злые, - сказала она. - Зельдина и Потапова были близкими подругами, а теперь при встречах отворачиваются друг от друга, демонстративно отворачиваются. Разве так можно? У физруков тоже вражда.
  - Очень неприятно, - согласилась Света. - Лучше бы распределяли премии по-прежнему, без нашего участия.
  - Так тоже нехорошо, - возразила Мария Александровна. - Кто-то много работает, кто-то мало, у кого-то хорошие результаты, у кого-то плохие...
  "Как ей не стыдно говорить о результатах?! - поражалась Светлана. - Спихнула никуда не годный класс и хвастается, что у неё показатели качества высокие. А если бы её класс остался у неё? Набрала бы она хотя бы выше пятидесяти процентов, если не подправлять результаты и не заменять двойки и тройки четвёрками?"
  - Я за то, чтобы учителя сами учитывали свои достижения, - продолжала Серёгина. - Но надо как-то иначе это делать, не доводить до драки... словесной драки, я имею в виду.
  - Теперь хотят изменить процедуру, - объяснила Светлана, хотя и понимала, что коллеге это хорошо известно. - Учителя будут отчитываться председателям методъобъединений, а те будут собираться вместе и обсуждать баллы. Но только эта стимулирующая оплата стимулирует приписки.
  - Как нелепо вышло с консультациями! - согласилась Мария Александровна. - Кто-то работает с детьми, кто-то просто получает их подписи. А Зельдина ничего не стесняется. Если никто не соглашается придти на консультацию, она обещает поставить пятёрку в журнал, словно это урок. И детей держит очень недолго. Она это и не скрывает. А уж Колесова совсем опозорилась, поставив качество обучения выше восьмидесяти процентов. Это по математике-то!
  - А что она будет делать, если Киселёв настрочит очередную анонимку и по ней придёт комиссия с целью проверить эти результаты?
  - Не знаю, что она будет делать, - ответила Серёгина, и по её слегка изменившемуся голосу Света поняла, что её тоже очень встревожила бы такая проверка. - Но знаете, что я вам скажу? Каким-то образом эти люди всегда выходят сухими из воды. Как они ухитряются выкручиваться, я не знаю. Если такая комиссия придёт, достанется всем, но не ей и не ей подобным. Вы взяли пятый класс. Как он вам?
  - Очень слабый. Многие темы пропущены.
  - Вот именно. А результаты проверки за четвёртый класс просто великолепные: сплошные пятёрки. Как Савельева сумела это устроить? Ведь приходила независимая комиссия, брала срез знаний...
  "А как ты сумела устроить, что в начале года брали срез знаний по математике у седьмого "б", а не у седьмого "а"? - подумала Светлана. - Взяли бы срез знаний у седьмого "а" - с тебя бы голову снесли за двойки. А теперь, раз класс считается моим, голову снесут с меня. Так что меньше осуждай других, ведь сама прекрасно умеешь выкручиваться из неприятных ситуаций. А вот что делать мне? У меня нет ни полезных знакомств, ни желания подлизываться к администрации, чтобы меня как-то защитили, да и Землянская меня за что-то ненавидит".
  - Откуда у Беньяминовой четвёрка? - продолжала Мария Александровна. - Эта выдающаяся семейка прославилась на всю школу. И всем известно, что класс был без постоянного учителя, знаний никаких, состав... сами видите какой. Семакова с самого начала жаловалась, что дети не знают элементарных вещей... наверное, поэтому от неё и отказались. Неужели родители думают, что, если они откажутся от учителя, который говорит неприятные вещи, у детей сразу появятся знания за прошлые годы? Ну и как? Появились?
  - Боюсь, что родители уже жалеют, что сменили учителя, - предположила Светлана. - Я не ставлю их детям неправедные пятёрки и четвёрки.
  - Что-то Курулёва крутит, - проговорила Серёгина в раздумье. - У них с Савельевой была дружба не разлей вода, да и теперь Курулёва за неё горой. Но прежде-то её сын учился у Савельевой, так что, сами понимаете, мальчик был на особом положении. У Семаковой он сразу опустился до общего уровня, вы его тоже не выделяете. Курулёву это бесит. До меня дошли слухи, что она жалуется на несправедливое к нему отношение. Она и Берёзкиной недовольна и как классным руководителем, и как учителем русского языка. А Берёзкина от пятого класса в ужасе. Спрашивает, сколько падежей, а дети отвечают кто - пять, кто - семь. И пишут ошибка на ошибке...
  - ... и ошибкой погоняют, - докончила Света. - Я вижу, как они пишут. Тихий ужас.
  - Тихий? Это пока. А Берёзкина жалуется, что кое-кто очень громко требует хороших оценок. Привыкли, что в началке Савельева ставила пятёрки и четвёрки, а теперь считают, что новые учителя попались плохие и несправедливые. А хуже всего, что в случае жалобы признают правыми родителей, ведь клиент всегда прав, а также права будет Савельева, ведь срез знаний показал, что она выпустила класс отличников, а перепроверять результаты никто не станет. Школа гниёт. От неё так и несёт тухлятиной. Противное слово, но я всё-таки скажу, что от неё смердит. Пора отсюда уходить. У меня есть пенсия, у мужа пенсия очень хорошая, и он ещё работает, так что проживу как-нибудь без школы. А вам, Светлана Николаевна, ещё терпеть и терпеть.
  От такого разговора у Светланы не возникло радости, а тут ещё ей встретилась учительница географии и биологии Сергеева. Света вообще заметила, что с ней коллеги разговаривают очень охотно, чуть ли не радушнее, чем прежде. Очевидно, "минута позора" имела и хорошую сторону, ведь никто даже при большом желании не смог бы заподозрить её в начислении лишних баллов.
  - Не могу успокоиться, - пожаловалась Марина Александровна. - Хорошо, что у меня биология только в двух лицейских классах, поэтому отнимает не так много часов, а больше я веду всё-таки географию. Только за счёт географии я и сумела наскрести качество знаний больше пятидесяти процентов. А представляете, что было бы, если бы я, как вы, математики, или как словесники, вела бы лишь в четырёх классах? Да меня бы потопили чужие двоечные классы, которые мне навязали! С меня бы вычли шестьдесят баллов, и тогда премии мне не видать. Но всё равно по сравнению с Синицыной у меня гроши, а не премия. Даже Киселёв, этот безграмотный бездельник, набрал больше баллов, чем я. Об остальных я уж не говорю. Жигадло вообще такие баллы себе записал, что все сначала онемели. И что вы думаете? Администрация в конце концов приняла их, оговорив, что всё равно все показатели будут ещё раз перепроверяться. Как бы не так! Ничего перепроверять не будут. А если будут, то Жигадло им быстро заткнёт рот. Он ведь у нас работает на всех фронтах, незаменимый человек.
  Несмотря на то, что совещание по стимулирующей оплате было не вчера и даже не позавчера, страсти почти не утихали и такие возмущённые разговоры возникали постоянно. Может быть, именно поэтому Светлана отдохнула душой, услышав обычную и очень неинтересную жалобу старой учительницы русского языка Сидоровой.
  - Мне надо проверить печень, - пожаловалась она своей бедой. - Мне кажется, что у меня не всё с этим в порядке. Побаливает. А я вынуждена была сначала записаться к терапевту, та меня направила сдавать анализы, делать кардиограмму и флюорографию и посетить гинеколога и маммолога, а это в другой поликлинике. Да что это за произвол? Я, оказывается, в чёрном списке.
  - То есть? - заинтересовалась Светлана.
  - В карте отмечено, что у меня были... дела сердечные, то есть проблемы с сердцем. А к гинекологу они вообще посылают всех подряд. Да ведь мне надо бросить работу, чтобы всё это пройти. И главное, ничего не хочет слушать! Она у нас грубоватая, резкая.
  - Я тоже намучилась, прежде чем попала к маммологу, - подхватила оказавшаяся поблизости Екатерина Ильинична.
  Это походило на видимость прежних "добалловых" отношений между людьми, когда учителя без опаски присоединялись к разговорам, поэтому Света сразу настроилась благодушно. В другое время она поддержала бы коллег, но сейчас посмотрела на проблему с другой стороны.
  - А вы примите это иначе, - посоветовала она.
  - То, что я потеряю столько времени? - язвительно спросила Ирина Сергеевна. - Как это можно принять иначе?
  - Мы ворчим, что не попадаем сразу к конкретному специалисту, а прежде нас посылают туда-то и туда-то. Времени нам жалко. А ведь всё из-за того, что мы привыкли к советской бесплатной медицине. Ведь нынешняя бесплатная медицина это остатки советской. Да и то нас пытаются приучить к платной. То какие-то анализы не могут делать, поэтому приходится идти туда, где их делают за деньги, то что-то другое не могут. А представьте, что в той же Америке или Италии, где за всё надо платить, пациенту вдруг сказали бы, что ему необходимо для начала посетить таких-то врачей, сдать такие-то анализы, причём, всё это не надо оплачивать. Человек бы, наверное, потерял дар речи от удивления и счастья, а то и с рассудком расстался, или же решил бы, что над ним смеются.
  - Это правда, - сразу признала Екатерина Ильинична. - Что имеем - не бережём, потерявши - плачем.
  Сидорова, которой ещё только предстояло ходить по врачам, согласилась с некоторой натугой.
  - Правда-то правда, но... - проговорила она. - Конечно, хорошо сделать кардиограмму, проверить сахар... Наверное, так с нами и надо поступать. Кто-то любит бегать по врачам, сам просит, чтобы его постоянно осматривали, а я не люблю. С теми, кого идти в поликлинику вынуждает крайность, надо быть строже... Очень не хочется терять время, но вы, Светлана Николаевна, меня убедили не ворчать. Кто знает, может, через несколько лет за всё придётся платить. А из чего? Из пенсии?
  - Постарайтесь, когда пойдёте в поликлинику, не забыть своих слов, - засмеялась Света. - Я сама всегда сердилась, когда меня куда-то направляли, но теперь, если случится обратиться к врачу, я напомню себе, что надо всё хорошее принимать с благодарностью, даже если считаешь, что сейчас мне это не надо.
  - Я тоже буду это твердить про себя, - подхватила Екатерина Ильинична. - Так и скажу себе: "А если бы за это пришлось платить?" И придётся, всё к этому идёт.
  - Не скучаете по работе с расписанием, заменами? - спросила Светлана, заранее зная, какой получит ответ.
  - Шутите? Да я теперь отдыхаю... - Тут она осеклась и продолжила без радости в голосе. - Отдыхала бы, если бы не наша адинистрация. Даме, вроде, ко мне уже невозможно придраться, но она не упускает ни малейшего случая. А Землянская меня просто терроризирует. И в кабинет по несколько раз в день заглядывает, ничего не говорит и уходит... Ты, Светик, с этим знакома, сама от этого страдала. А ещё ищет любой способ сделать мне замечание. То в кабинете что-то не так, то я плохо дежурю. Если стою в коридоре, так почему же стою? Я, оказывается, должна ходить. Если хожу, то почему хожу? Пока я вот здесь, дети могут что-то натворить вон там. Надо же к чему-то придраться. И всё это она говорит спокойно, без эмоций. Красовский всегда орёт, а она голоса не повышает, но ощущение словно от укуса. Я уж убеждаю себя не волноваться. А недавно она выдумала другое. Как бы вы отнеслись к тому, чтобы в вашем кабинете хранилось барахло другого учителя?
  - У меня такое случается, - ответила Света. - Сейчас получилось, что это мои вещи в кабинете Терёшиной, ведь это её кабинет, а обычно наоборот.
  - Не так, - возразила Екатерина Ильинична. - Мы и сами, многие их нас, готовы придти на помощь учителю, у которого нет своего кабинета...
  - Странствующему учителю, - дала определение Светлана. - В Бразилии обитают странствующие пауки, а в школах - странствующие учителя.
  Екатерина Ильинична засмеялась так звонко, что на их группу стали оглядываться.
  - А мне было велено расчистить место для вещей Куркиной, - продолжала она.
  - У неё есть собственный кабинет, - сказала Сидорова.
  - Есть. Но он ей, видите ли, мал. Там не хватает места для вещей, принадлежащим детям её класса.
  - Всегда хватало, а теперь хватать перестало? - спросила Светлана.
  - С тех самых пор, когда на меня ополчилась Землянская. Теперь ко мне прибегают дети из её восьмого класса, чтобы взять то учебник, то ещё что-то. Как вам это нравится?
  - Я бы такое не разрешила, - твёрдо заявила Сидорова.
  Света промолчала, понимая, что у Екатерины Ильиничны нет возможности сопротивляться.
  - Ещё Землянская стала вести в моём кабинете в мои "окна", хоть по расписанию у неё стоят другие кабинеты. А тут вдруг ко мне вваливается класс, когда я проводила консультацию. "Куда вы? Мы занимаемся", - говорю им. "А нас сюда послала Алла Витальевна, - отвечают. - У нас консультация". Тут уж я не выдержала. "У меня уже идёт консультация, так что ищите другой кабинет". Они ушли, и пока что Землянская не повторяет попытки меня выгнать, но не знаю, надолго ли. Я уверена, что они с Дамой выживут меня из школы.
  - Происходит что-то совершенно непонятное, - заявила Сидорова. - Никогда в нашей школе такого не было. Всякое случалось, как и в любой школе, но в этом году...
  - У меня давно уже такое ощущение, что от части учителей просто хотят избавиться, - призналась Екатерина Ильинична. - Думаете, случайно так ополчились на Терёшину?
  Светлана подумала, что при старой учительнице русского языка лучше бы не упоминать о бедной девушке, всё-таки Ирина Сергеевна сначала опекала её, а потом одобрила решение её уволить. Впрочем, ничего особенного в разговоре не было.
  - Девочка в школе первый год, а на неё почти сразу посыпались неприятности, - продолжала Екатерина Ильинична. - Всегда человеку дают возможность освоиться, а её стали выдавливать из школы чуть ли не через месяц. И ведь она не прогульщица, не бездельница.
  - А как она старалась! - не выдержала Света. - С каким удовольствием давала уроки! На хорошие оценки она была чересчур щедра, но ведь это поправимо.
  - Сейчас это приветствуется, - напомнила Екатерина Ильинична. - Дело не в оценках. Мне кажется, что её выжимают из школы, фактически уже выжали, чтобы освободить место. Я даже подозреваю для кого. Для этой новой... протеже Землянской.
  Сидорова задумалась.
  - Утверждать это мы не можем, - неуверенно проговорила она, - но такое возможно. Поживём - увидим.
  - Или, как сказал бы людоед, пожуём - увидим, - закончила Екатерина Ильинична.
  Наверное, именно из-за этого "пожуём" в конце следующего урока Светлане вспомнилась известная поговорка.
  - Может, не надо нам давать самостоятельную? - детским голоском спросил Стёпа Эминов из седьмого "а".
  - Конец урока, - подхватил его товарищ. - Мы голодные.
  - Да, мы хотим есть, - обрадовались дети.
  - Сытое брюхо к ученью глухо, - возразила Светлана.
  "А знают они это высказывание?" - запоздало пожалела она, увидя реакцию детей, поэтому уточнила:
  - Есть такое классическое выражение. Часто встречается в книгах.
  Недоумение и замешательство на лицах семиклассников исчезли.
  "Как сейчас надо быть осторожной в словах! - с отвращением подумала Света. - Скажешь обычную когда-то фразу, а её не так поймут да ещё переиначат. И будешь выглядеть или учительницей, позволяющей себе вольные высказывания, или попросту дурой. И не надо забывать, что больше половины детей в нынешних классах плохо знают русский язык".
  Этот день она не отнесла бы к разряду трудных или неудачных, он был обычным, со средним количеством приятных и неприятных эпизодов, поэтому её удивила навалившаяся усталость. Хотелось оказаться дома, лечь и лежать, не двигаясь, даже ни о чём не думая. Бывают такие наплывы полной опустошённости. А тут ещё вспомнился утренний разговор с Курулёвой, особенно часть, относящаяся к противному соседу напротив. Пусть этот поганый Анатолий встречается с Раисой Павловной, пусть женится на ней и живёт с ней долго и счастливо, лишь бы не трогал её, Свету. Какое ему вообще до неё дело? Почему он говорит о ней? Неужели нет более интересных тем для беседы? Однако худеть придётся. И сапоги нужно будет купить. Но ведь старые не так уж плохи, в них можно проходить всю грядущую зиму, а то и две. Натуральная кожа, удобные, не обшарпанные. А из-за скотины с бабскими интересами придётся... Именно бабскими, а не женскими! Низкопробными интересами неразвитой бабы-сплетницы... Но раз его так заботят её сапоги, то надо купить новые. Если разобраться, то это даже неплохо. Из всего гадкого надо уметь извлекать максимум пользы.
  Но усталость была очень сильна, поэтому обувные покупки планировались в неопределённом будущем, а не сегодня или завтра.
  - Я буквально умираю, - сообщила Карасёва перед последним уроком. - Давай выпьем кофе, Светлана Николаевна.
  Чайник закипел быстро, но, едва перед учительницами задымился кофе, в кабинет заглянула Серёгина.
  - Кофе не предлагайте, - сразу отказалась она. - У меня он налит ещё с позапрошлой перемены. Я по другому вопросу.
  Светлана приготовилась к чему-то скверному, ведь известно, что дурные вести притягиваются к дурным мыслям, а её мыслями завладел ненавистный сосед.
  - Светлана Николаевна, хотите стенд с чертёжными принадлежностями: двумя угольниками, транспортиром, циркулем и линейкой?
  - Как у вас в кабинете? - спросила Светлана.
  - Не совсем. У меня доска больше, а эта поменьше. Но принцип такой же. Аккуратная такая доска. А то у вас всё это сорокалетней давности.
  До сих пор Свету обходили стороной подобные милости. Она даже мебель получала бывшую в употреблении, когда избранным учителям меняли шкафы и стулья.
  - Хочу, - обрадовалась она. - А в связи с чем такая щедрость?
  - Как это "в связи с чем"? - удивилась Карасёва. - Ты математик, поэтому тебе полагается такая доска.
  Серёгина фыркнула.
  - Ошибаетесь, - возразила она. - Этот стенд официально должен был пойти для укомплектации кабинета русского языка. Его отдали Сидоровой.
  - А зачем учителю русского языка транспортир и циркуль? - не поняла Людмила Аркадьевна.
  - Не знаю. И никто не знает. Сидоровой такой комплект, разумеется, не нужен, и она от него отказалась, а я случайно оказалась в коридоре, когда по нему шла Дарья Игоревна с этим стендом. Я и взяла его. Он лежит сейчас у меня на задней парте. Забирайте его, Светлана Николаевна, когда хотите.
  - Сейчас и заберу, пойдёмте, - откликнулась Света, знавшая по опыту, что не следует с этим тянуть, иначе стенд может уплыть к кому-то ещё.
  Она перенесла весь комплект к себе с чувством умиления к деятелям, запланировавшим укомплектовать кабинет русского языка чертёжными принадлежностями.
  - Мне кажется, что или все очень быстро сходят с ума, или схожу с ума я, - сообщила Карасёва, разглядывая гигантские угольники, транспортир, циркуль и линейку. Кому могло придти в голову, что всё это необходимо именно словесникам?
  - Зато забавно, - ответила Светлана. - То мы работали по заведённому порядку, как изношенные автоматы, а теперь веселимся. Учителю русского языка транспортир почему-то не нужен. Странно, правда? Так, может, математик пошевелит мозгами и сумеет найти ему какое-нибудь употребление? У меня, кажется, даже усталость исчезла.
  - У меня не исчезла.
  - Это потому, что не вам предложили стенд, а мне.
  - Наверное... А печенье ещё осталось?
  Учительницы допили кофе, а уже уходя, Людмила Аркадьевна спросила:
  - Кого позовёшь вешать стенд, Светлана Николаевна? Жигадло?
  - Вот ещё! Не такое это великое дело, чтобы кого-то просить. У меня здесь есть отвёртка и очень удобные шурупы.
  Карасёва поглядела на упомянутые предметы.
  - Хорошие шурупы, - одобрила она. - А я здесь не держу инструменты. Дома, конечно, есть, но это уж забота мужа.
  - Мне несколько раз приходилось то вешать зеркало, то крючок для полотенца, что что-то ещё. Полезно иметь под рукой хоть самый минимум инструментов. Молоток я сюда не принесла, а отвёртка не занимает места, но бывает нужна. И плоскогубцы есть. Очень симпатичные.
  - И шурупы?
  - Вот как раз эти замечательные шурупы я не покупала, - призналась Светлана. - У меня есть, но не очень хорошие, хотела купить такие же, но не нашла, правда, специально не искала. А эти я, честно говоря, слямзила.
  Услышав слово, когда-то популярное, хоть и не высоколитературное, но теперь редко используемое, Людмила Аркадьевна засмеялась.
  - Иначе говоря, стырила, умыкнула, присвоила, прикарманила, - привела Света ряд синонимов. - Это звучит мягче, чем "украла". Когда прошлым летом рабочие что-то делали в нашем коридоре, они часть таких шурупов выбросили в мусор. Когда никого не было, я их и прихватила.
  - А говоришь "украла"!
  - Взяла без спросу, - пояснила Светлана. - Вряд ли они стали бы выбирать эти шурупы из общей свалки, но всё-таки я не попросила разрешения их взять.
  - Если бы попросила, они бы отдали тебе полную коробку, - предположила Карасёва. - Не они же за неё платили, а школа.
  - Возможно, но я не люблю просить.
  - Хочешь, подержу стенд? - предложила коллега.
  Светлана и сама бы справилась, подложив под другой конец стул и несколько книг, но не стала отказываться. Удобно, когда кто-то живой и разумный поддерживает увесистую доску.
  - Быстро, - одобрила Карасёва. - И стало... солиднее как-то. Ты часто пользуешься такими вещами?
  - Нет. Я умею проводить прямые линии без линейки. Так мне быстрее и удобнее. Но некоторым детям линейка необходима. А в пятом классе нужно абсолютно всё. У меня в той тумбочке инструменты лучше, чем эти, но выглядят устрашающе.
  - Да, - согласилась Людмила Аркадьевна, взглянув на внушительную коллекцию, служившую многим поколениям школьников. - Зато этот стенд очень украсил кабинет.
  - Хорошо смотрится, - согласилась Светлана. - В кабинете русского языка смотрелся бы хуже.
  После неожиданного подарка она настолько приободрилась, что её стали посещать мысли, грозящие перечеркнуть прежнее намерение дать себе отдых
  "Хочу я этого или не хочу, но мне всё равно придётся покупать себе сапоги, - размышляла она, идя домой. - Сегодня надомница не пришла, поэтому я успела проверить все тетради. Все! Как я ухитрилась сделать это так быстро? Обычно мне двух уроков на это не хватает. Наверное, меня воодушевил новый стенд. Но раз я освободилась от части работы, то у меня появилось время. Так лучше я схожу за сапогами сегодня, чем в день, когда я загружена, как говорится, под завязку. К тому же обычно такие внезапные походы в магазин оказываются удачнее, чем запланированные. А как этому Анатолию не стыдно обсуждать чужие одежду и обувь? Неужели с Курулёвой не о чем говорить, кроме пересудов о соседях? В этом типе хорошо лишь одно - он любит животных. Пусть уж лучше он ругает меня, тем более, за глаза, чем придирается к ним. Но ему в угоду я куплю новые сапоги. И над внешностью тоже поработаю, похудею, буду чуть подкрашиваться, а то я начала было, но перестала, и с одеждой разберусь. Говорят, что благие перемены происходят с лёгкой руки того-то или того-то, а в моём случае они произойдут из-за злого языка паршивого соседа. Но мне-то что за печаль? Это у него злой язык, а не у меня... Надо, пожалуй, и в этом отношении поработать над собой, а то я часто бываю несдержана. На взгляд человека другой профессии, я сама сдержанность, ведь к этому обязывает школа, но я-то не должна себя обманывать. Пусть я редко высказываю вслух неприятные суждения, а таю их про себя, но они всё равно возникают, а это нехорошо. Это и по заповедям Господним предосудительно... Как всё-таки интересно: ведь православие, пожалуй, единственная религия, которая призывает человека следить не только за словами и поступками, но даже за мыслями и чувствами. Да, давно пора навести порядок в мыслях и душе. Буду стараться почаще оправдывать других, а если не удастся, то напоминать себе, что я тоже не отношусь к ангелам... тем, которые наверху, а не падшим... надеюсь, к последним тоже не отношусь. Возможно, человек, вызывающий моё негодование, испытывает такие же чувства ко мне, только я об этом не догадываюсь..."
  - Светлана Николаевна, вы идёте домой? - услышала она словно сквозь сон, настолько углубилась в размышления.
  - Да, девочки. А вы только что из школы? Так поздно?
  - Мы были на консультации по русскому языку, - охотно объяснили две пятиклассницы. - А потом нас позвали на консультацию по английскому. Но мы оттуда быстро ушли.
  "Лишний балл у англичанки", - подумала Светлана, но тут же вспомнила о намерении самоусовершенствоваться, поэтому укорила себя за язвительность.
  У вас английский ведёт Анна Васильевна? - спросила она.
  - Нет, Юлия Антоновна, - возразили девочки.
  "Значит, не только Зельдина набирает незаслуженные баллы, но и Куркина, - сказала себе Света. - Но Зельдина не скрывает свои действия, а Куркина простодушием не страдает".
  Распрощавшись с детьми, она вновь принялась размышлять, но теперь мысли приняли несколько иной оттенок.
  "Что бы мне стоило выучиться на учителя иностранного языка? Если уж мне захотелось работать непременно в школе, то как меня угораздило выбрать самый трудный предмет - математику? Пусть я её всегда любила, но надо было сделать её внерабочим увлечением, а преподавать иностранный язык, или историю, или физику, или... Прежде по всем предметам были обязательные экзамены, это сейчас их можно выбирать для сдачи или не выбирать, а вот математику обязан сдавать каждый, будь это ребёнок умный, средних способностей или совсем тупой... Учителю запрещено считать кого-то из детей тупым, словно человек обретает это свойство лишь после получения аттестата, но ведь меня никто не слышит... И всё же всегда математика была на особом положении по трудности. Математика и русский язык. Когда дети сдавали экзамен по истории, биологии, химии, физике, то это были устные экзамены, а их сдавать легче, ведь учителя в комиссии могли задать дополнительные или наводящие вопросы и вытянуть ученика на тройку. Письменный экзамен гораздо труднее. Конечно, школы разные: где-то менее суровые требования и менее жёсткий контроль, а где-то детям не позволят заглянуть в шпаргалку, - но всё равно письменный экзамен труднее устного. А уж в нынешнее время учителя математики и русского языка оказались в особо невыгодном положении, особенно математики, ведь им не подарили два года на повторение пройденного, как словесникам. Но теперь поздно жалеть об упущенных возможностях. А как было бы славно заделаться учителем изобразительного искусства! Вот уж где не работа, а отдых, можно сказать, игра. Сидишь себе спокойно и наблюдаешь, как дети кое-как что-то малюют. Недаром учителя этого предмета всегда спокойные и в хорошем настроении. А можно ли назвать жизнью существование в постоянном нервном напряжении, спешке, суете, неприятностях или ожидании неприятностей? Ребёнок не желает слушать и работать, но винят в этом не его, а учителя, не сделал домашнее задание - опять виноват учитель. Бывшая коллега-математик на вопрос "Как вы живёте?" отвечала: "Я не живу а работаю в школе". Когда-то такое высказывание меня насмешило, но потом я осознала, что я тоже не живу, а работаю в школе. Всё моё существование подчинено школьному расписанию, даже годы я считаю не с первого января по тридцать первое декабря, а с первого сентября до середины июня, причём все эти девять с половиной месяцев суечусь, нервничаю или, как выразилась однажды "молодая" учительница физики, "вечно нахожусь в цейтноте". Куда девалась моя способность успевать за день переделать множество дел? Все мои прежние привычные занятия переместились в планы на будущее. "Вот наступят каникулы..." - предвкушаю я. Но наступают каникулы, и оказывается, что, прежде чем начать заниматься творчеством и прочими интересными делами, мне сперва надо хоть немного восстановить силы, избавиться от мучительной головной боли, от которой многие учителя страдают в конце, а то и с середины года. В первые недели отпуска чувствуешь себя больной оболочкой, из которой высосали все жизненные соки. А когда начинаешь вновь сознавать себя человеком и даже принимаешься за намеченные занятия, выясняется, что скоро первое сентября. И вновь меня начинает крутить и перемалывать в школьной мясорубке, а начатые дела переходят в область планов на будущее. Но что толку в будущем, если я живу в настоящем и это настоящее проходит не само по себе, а вместе с жизнью? Оксана Петровна, уставшая, как и все мы, в ответ на утешение, что до конца четверти остаётся две недели, справедливо воскликнула: "Я сейчас хочу жить, а не через две недели!" И с каждым годом работа в школе становится всё труднее, а уж о её прежних радостях приходится забыть. Но я переломлю ситуацию. Я буду жить в настоящем, ежедневно, ежечастно, ежеминутно, а не на каникулах (да и то в воображении). Слово себе даю, что отныне я буду ощущать каждый день, причём не просто ощущать, что не всегда приятно, а испытывать удовлетворение от того, что я многое успела сделать помимо школьной работы. Начиная с этого момента, моё существование получит совсем другой смысл. Я буду собрана, работоспособна, обрету ясность мысли и духа..."
  Неизвестно, какие ещё перемены в себе наметила бы Светлана, но их поток был прерван Алевтиной Ивановной.
  - Светочка, у тебя всё хорошо? Ничего не случилось?
  Светлана обнаружила, что ноги донесли её до дома и она чуть было не миновала скамейку с бабушками, даже не заметив этого.
  - Ох, простите! - опомнилась она. - Задумалась... Попалась сложная задача, и я прикидывала, как её понятнее объяснить детям.
  Врать нехорошо, но подобная мелкая выдумка никому не вредит, а лишь помогает скрыть истинные причины задумчивости, печали или радости. Её даже запоминать не надо, ведь это не такая ложь, которая в случае забывчивости может повлечь за собой разоблачение и очень неприятные минуты стыда. Ведь не станешь же признаваться старушкам, что нынешний момент в её жизни переломный, а после него начнётся полное преображение. Светлана настолько ненавидела всякую ложь, что привела себе в оправдание все эти соображения. Лишь один тип лжи она признавала безоговорично - вежливость.
  - У тебя тоже творческая работа, как и у твоих соседей напротив, - отметила Алевтина Ивановна.
  Никто бы не заподозрил, что эти слова таят в себе скрытый смысл, но особо внимательного наблюдателя насторожило бы понимание, с которым старушки на скамейке восприняли высказывание своего лидера. Светлана ничего не заметила.
  - Наверное, - сказала она и собралась продолжить путь, но старушки не могли отпустить её так просто.
  - Меня уже не удивляет Владимир Михайлович, - продолжала Алевтина Ивановна. - Я пришла к выводу, что это исключительный человек, поэтому и не удивляюсь. Но Анатолий!
  Светлана не могла пропустить новые сведения о нём.
  - А с ним что такое?
  - Ты же с ним видишься, сама должна заметить, - не выдержала одна из бабушек.
  "Что случилось с этой скотиной?" - удивилась Света, забыв о намерении быть сдержанной даже в мыслях.
  - Я ничего не заметила. Да мы и встречаемся редко.
  "К счастью", - добавила она про себя.
  - Редко или не редко, а трудно не заметить, как он хорош, - пояснила старушка. - А как одевается! Мы им вчера просто любовались
  "Так и должно быть, раз он встречается с женщиной, которая ему мила, - подумала Светлана. - Курулёва сказала, что они видятся чуть ли не каждый день".
  Но ей было неприятно упоминание о том, что он хорошо одевается, ведь это лишний раз доказывало, что человеку с такими замашками должна быть противна "толстая женщина в старой куртке" или попросту "толстуха". Пальто она купила, но теперь необходимо сменить сапоги.
  - Наверное, он неспроста такой нарядный, - проговорила вторая старушка, полагая, что Светлана поймёт намёк и как-нибудь себя выдаст.
  Алевтина Ивановна неодобрительно покосилась на подругу. Раз Света испытанным, хотя и несовершенным способом пытается скрыть свою влюблённость, не надо так явно намекать на то, что её уловки не способны ввести в заблуждение людей прозорливых.
  Светлана по-своему поняла, что имеет в виду старушка, и пришла к выводу, что ежедневные встречи Курулёвой и Рыбакова носят характер серьёзного романа.
  - Очевидно, неспроста, - согласилась она.
  - И ведь человек хороший, - отметила Алевтина Ивановна. - А как хорошо относится к твоему Скандалисту!
  "Единственное его достоинство", - подумала Светлана, недоумевая, какое отношение это имеет к его свиданиям с Раисой Павловной, раз у последней нет собаки. Но, видимо, Алевтина Ивановна считает любовь к животным обязательным качеством хорошего человека. Знала бы она, как гадко он отзывается о людях, по крайней мере о ней, Свете.
  - Вот к Скандалисту мне как раз и надо спешить, - сказала она на прошание.
  - Не знаю, разумно ли их так явно сватать, - задумчиво произнесла Алевтина Ивановна. - Не рано ли?
  - Да я их и не сватаю, - оправдывалась вторая старушка. - Что особенного я сказала? Да ты, Аля, первая начала. Зато Света задумается, ради кого Анатолий наряжается. Капля камень точит. Раз намекнёшь, другой, а на третий она уже будет убеждена, что он в неё влюблён или хотя бы неравнодушен к ней. Может, и его удастся обработать, да только с ним это будет труднее, очень уж он зажат.
  Первая старушка почувствовала себя обойдённой, да и Алевтина Ивановна встревожилась, что из-за смелости подруги может потерять лидерство.
  
  "Нарядный, - думала Светлана. - Я к нему не присматривалась, но выглядит он хорошо. Стройный. На таком любая вещь смотрится прекрасно. Где моя фигура? Обязательно буду худеть. Если уж мне чуть ли не в лицо тычут моей полнотой, то придётся от неё избавляться. И сапоги я обязательно куплю. Погуляю с собакой, покормлю своё зверство и сразу же пойду в магазин. Жаль, если старушки увидят, как я несу обувную коробку. Подумают ещё, что я после их слов тоже хочу принарядиться. А может, удастся спрятать коробку в большой пакет? Но нельзя же отказываться от своих планов из опасения, что обо мне кто-то что-то подумает. Да, купила себе сапоги. И что в этом особенного? Сабина постоянно что-то покупает, и никто не видит в этом ничего необычного. Помню, когда кто-то начал возмущаться, что очень дорогие сапоги выдержали всего одну зиму и к концу развалились, ему нагло ответили, что это сезонная обувь, а потому рассчитана лишь на один сезон. Ответ издевательский, но всё же новые сапоги надо покупать, не дожидаясь, когда старые начнут пропускать воду. Хорошо, что старушкам известно о встречах Анатолия и Раисы Павловны, а то они могли бы подумать, что я иду в магазин из-за их слов о том, как хорошо он одевается. Пожалуй, мне и беспокоиться нечего. Даже если увидят обувную коробку, то никому в голову не придёт, будто я стараюсь ради этой зловредной скотины... не ради неё, конечно, а из-за неё... него... Правильнее сказать "из-за них", ведь его слова мне передавали Курулёва и Сабина, причём явно с удовольствием. А это значит, что и они вовлечены в это безобразие... Ничего, зато я так преображусь, что сама себя не узнаю. Однако, поскольку я собираюсь преобразиться не только внешне, но и внутренне, как в смысле здоровья, так и в смысле души, то мне не следует даже мысленно обзывать неприятных мне людей всякими нехорошими словами. До христианской добродетели "люби врага своего" мне очень далеко, но воздержаться от ругани в моих силах. Зачем я употребила слово "скотина"? Более того, прибавила определение "зловредная". Конечно, бывает и скотина с плохим характером, но... Всё же мой сосед хуже любой скотины!.. Опять! Я ведь хочу стать добрее. Для переходного периода от мрака, в котором я пребываю, к свету, к которому хочу приблизиться, надо подобрать для моего врага менее обидное прозвище... хотя бы... хотя бы..."
  Светлане пришлось отказаться от выбора надлежащего прозвища, потому что ей припомнились "стимулирующие страсти", которыми она назвала и стимулирующую премию, и Рыбакова, послужившего малоприятным стимулом к её преображению, а ничего, кроме этого, ей в голову не приходило.
  Дик и Базиль были недовольны тем, что хозяйка вновь куда-то уходит, но это могло выразиться лишь в возмущённом лае Дика и слишком долгом пребывании Базиля возле входной двери. После недолгой вспышки чувств пёс и кот смирились с необходимостью ждать.
  - Светочка, неужели опять в школу? - сочувственно спросила Алевтина Ивановна.
  Как уже упоминалось, Светлана ненавидела ложь и прибегала к ней лишь в крайних случаях. Вежливость вроде "спасибо, рада была вас видеть", "надеюсь, скоро встретимся", "было очень вкусно" она за ложь не считала, относя эти зачастую неискренние слова к застывшим оборотам речи, штампам, которые произносятся в определённых жизненных ситуациях и которые не следует понимать буквально. Другое дело - лгать сознательно, пусть и в мелочах. Ей претило ответить: "Да, надо забежать в школу". При этом отвращение ко лжи было настолько сильно, что даже отпала необходимость думать о нелепости такого вранья, ведь её возвращение с большой обувной коробкой изобличит её.
  - Нет, - ответила она. - К счастью, мне не надо спешить в школу. Схожу за зимними сапогами, а то старые вот-вот развалятся.
  - К новому пальто нужны новые сапоги, - согласилась первая старушка.
  - Давно пора, - заявила Алевтина Ивановна. - Вон как Сабина за собой следит! А для кого? Кто на неё смотрит? А ты учительница, имеешь дело со столькими детьми.
  - И со взрослыми, - добавила вторая бабушка.
  - Постоянно на виду, - продолжала Алевтина Ивановна. - А дети всё замечают. Их больше интересует не то, что ты им объясняешь, а как ты одета.
  Светлана продолжила путь с лёгким сердцем. Теперь она не боялась возвращаться с большой коробкой, потому что старушки не смогут заподозрить, будто в её хождениях по магазинам повинен Рыбаков. Она учительница, поэтому ей приходится за собой следить. Хорошо, что она не слышала их разговор после её ухода.
  - Девочки, а ведь она неспроста побежала за сапогами, - заявила первая бабушка. - Это мы её надоумили. Заговорили о том, как хорошо одевается Анатолий, вот она и решила... соответствовать.
  - А он красавец! - мечтательно проговорила вторая старушка. - Будь я помоложе, я бы и сама в него влюбилась. Есть в нём что-то притягательное. И дело здесь не во внешности.
  - Мы его совсем не знаем, - возразила первая старушка. - На вид он хоть куда, а каково с ним жить, неизвестно. Почему он, такой симпатичный, неженат?
  - Не из-за отсутствия невест, - вступилась за него Алевтина Ивановна. - Вон как его обхаживает Раиса! А Сабина? Разве ей нужен Владимир Михайлович? Через него она хочет добраться до Анатолия. И Света так влюбилась, что боится это показать, готова даже ругать его, лишь бы никто не догадался. Но ведь это только здесь, у нас. Представляете, что творилось с бабами там, где он жил прежде?
  Этого она не знала, но говорила настолько уверенно, что подруги не сомневались в её осведомлённости.
  - Лишь бы Света его не упустила, - сказала первая старушка.
  - Сколько женщин упускают свой шанс из-за боязни выдать нежные чувства, - подхватила вторая. - У меня два раза из-за моей скромности перехватывали женихов. Всё-то я опасалась, что буду выглядеть смешной, если выдам себя, покажу, что парень мне нравится, строгость на себя напускала. А подруги не зевали. Вот и Света может остаться ни с чем.
  - Но ведь они с Анатолием встречаются, - напомнила первая.
  - Часто ли встречаются? - с сомнением произнесла Алевтина Ивановна. - Когда Свете с ним встречаться? Да и он приходит домой на наших глазах. Может, они и видятся, но редко, а в таком деле нужны решительность и настойчивость. Я ничего не имею против Сабины, но мне бы не хотелось, чтобы она обошла Свету. А уж Раиса...
  Она не договорила, вспомнив давнюю обиду, когда её посмели заподозрить в воровстве косынки. Да и неприятный взгляд "ангелочка" словно обжёг её ещё раз.
  Подруги закивали, безмолвно соглашаясь, что Курулёва кажется им наименее подходящей невестой для Рыбакова, поэтому нет смысла уделять ей особое внимание.
  Сама Раиса Павловна так не считала. Начав день с решительного поступка и вдохновившись собствепнной смелостью, она была внутренне готова схватиться за любую возможность укрепить свой успех, а поскольку на ловца зверь бежит, то и ей попалась завидная добыча в лице Иры. Случилось это событие ещё утром, сразу после "свидания" с Рыбаковым, но испортило Ире настроение на весь день и имело ожидаемые последствия.
  Едва Курулёва, окрылённая беседой с будущим отцом её детей, поднялась на лифте на свой этаж, как столкнулась с Ирой, отправившейся на работу.
  - Здравствуйте, - обратилась она к женщине, ещё не зная, что именно скажет, но словно бы направляемая чьей-то волей.
  Ира редко встречалась с Раисой Павловной, никогда не говорила ей ничего, кроме "здравствуйте", совсем не думала о ней и даже не помнила в точности, как её зовут. Большое удобство, что поздороваться можно безлично.
  - Здравствуйте, - ответила она, вознамерилась войти в лифт и даже вошла в него, но с некоторым замешательством обнаружила, что соседка присоединилась к ней.
  Курулёва тоже не знала полного имени своей "добычи", потому что слышала лишь, как её называют Ирой. Но она-то не была близкой знакомой, поэтому не решалась обращаться к сорокалетней женщине запросто, словно они подруги. Она вообще не была подругой никому из жильцов своего этажа, знала отчества лишь избранных лиц, поэтому была вынуждена обходиться без обращений.
  - Совсем забыла, что собиралась зайти в магазин, - сообщила она, чтобы начать разговор. - А вы, наверное, на работу?
  - Да, - подтвердила Ира.
  Она была общительна и обычно радовалась любой возможности с кем-либо поболтать, но сейчас чувствовала скованность и неловкость.
  - Раз уж мы встретились, то я спрошу у вас... Можно спросить?
  Ира была заинтригована.
  - Конечно.
  - Только не удивляйтесь. Я сейчас встретила нашего соседа Анатолия Сергеевича... Какой приятный человек! Мы видимся очень часто, почти каждый день... Даже не знаю, как сказать... Давайте, я провожу вас... Ведь вы дружите со Светланой Николаевной?
  - Со Светкой? - переспросила Ира, не привыкшая называть её иначе и не сразу сообразившая, кого имеет в виду соседка, тем более что разговор начался с Рыбакова. - Конечно, дружим. Я часто с ней встречаюся.
  - Тогда вы должны знать её лучше, чем я, - продолжала Курулёва, запинаясь и подыскивая слова для такого важного разговора. - У неё учатся мои дети: Катя - с начала года, а Костя перешёл к ней совсем недавно. Но я знаю её только как учителя. Меня вот что беспокоит...
  Ира ничего не могла понять.
  - Что случилося? - спросила она.
  - Я не знаю, что случилось, но Анатолий Сергеевич как-то... как-то так настроен против Светланы Николаевны... плохо настроен. Вот я и хотела спросить у вас, может, вы знаете, в чём дело. Может, они поссорились?
  - Не знаю, - растерялась Ира. - Почему он плохо настроен против Светки? Что она ему сделала?
  - Я сама удивляюсь, но он каждый раз говорит о ней плохо. Ему не нравится её внешность, то, как она одевается. Вчера он сказал, что ей давно следовало бы поменять сапоги. И про куртку высказался...
  - А мне так нравится эта куртка! - возразила Ира. - Какая отделка!
  - А ему почему-то не нравится. И всё, что бы она ни надела, ему не нравится. Даже пальто. Вы видели её новое пальто?
  - Чудесное!
  - А он считает, что Светлана Николаевна выглядит в нём старухой.
  - Какой странный!
  - Меня такое отношение к ней беспокоит, ведь я мать и обязана заботиться о своих детях. Может, я чего-то не знаю о Светлане Николаевне? Не случайно ведь Анатолий Сергеевич так её невзлюбил.
  - Светка очень хорошая, - вступилась Ира за подругу. - А если этому мужику что-то не нравится, то пусть держит это при себе. Мало ли кому кто не нравится! Если все начнут высказывать своё мнение, то жить будет невозможно. Не нравится - не встречайся!.. Я уже пришла. Извините, мне надо работать.
  Ира была так расстроена, что весь день всё валилось у неё из рук. До сих пор она считала Рыбакова очень симпатичным, но сейчас испытывала к нему самую настоящую ненависть.
  Если бы не одна-единственная фраза, с горячностью сказанная Ирой, Раиса Павловна была бы счастлива произошедшим разговором. Мало того, что она передала соседке мнение Анатолия о Светлане Николаевне, так она ещё и ухитрилась настроить Иру против него, на что не смела надеяться. Можно было бы радоваться, если бы не запальчивое высказывание: "Не нравится - не встречайся!" Значит, Анатолий Сергеевич продолжает встречаться со Светланой Николаевной, хотя и ругает её, что слышала Сабина и она сама (а бедная женщина убедила себя, что собственными ушами слышала, как он насмехался над сапогами и пальто Светланы).
  Курулёва была в смятении и шла, ничего не замечая перед собой. В таком состоянии и увидела её Сабина, вышедшая на промысел.
  - Что с вами?! - воскликнула она, с опаской взирая на раскрашенное дёргающееся лицо.
  Раиса Павловна не сразу пришла в себя, но, наверное, её спасло от истерического приступа именно то, что ей встретилась Сабина, одновременно соперница и союзница в борьбе за Рыбакова и против Светланы.
  - Извините, я так... так расстроена, - бормотала она, силясь унять нервную дрожь и чувствуя, как стучат зубы.
  Сабина не ощущала ни малейшей симпатии к этой женщине, поэтому не испытывала и сочувствия, но любопытство было задето, и она решила чуть задержаться, стараясь, впрочем, не растерять "рабочий" настрой. К тому же она подозревала, что бурные переживания связаны с Анатолием, поэтому касаются и её, как лицо заинтересованное,
  - Да что же случилось? - спросила она, пытаясь изобразить участие.
  - Разговаривала с Анатолием Сергеевичем... Сказал, что Светлана Николаевна в своём пальто похожа на старуху... над сапогами смеялся...
  Сабина считала Курулёву намного ниже себя по уму, внешности и умению жить, но не ожидала, что та настолько внушаема. Оказывается, она не только поверила всему, что ей рассказали, но верит даже собственным выдумкам. Однако почему же её так колотит? Может, Анатолий сказал ей что-то о нежелательности их утренних встреч? Это уж слишком приятно, чтобы быть правдой.
  - Пальто у Светы красивое, но ей не идёт, - сказала она, думая как раз обратное. - А сапоги... Я бы такие не надела даже в деревне.
  - Вот и он... так говорит... А Ира...
  - Что Ира? - насторожилась Сабина, услышав ещё об одной сопернице.
  - Она... сказала... что ему бы помолчать...
  "Он и молчит", - подумала Сабина.
  Раиса Павловна перевела дыхание.
  - Сказала... сказала... так плохо говорит, а всё-таки... встречается.
  Теперь уже Сабина стала близка к отчаянию. Она-то радовалась, что так удачно приспособила Курулёву разносить сплетни, настраивать Рыбакова и Светлану друг против друга, успокоилась, а Ира утверждает, что хитрый план не удался и встречи продолжаются.
  - А Светлана Николаевна за глаза... ругает... смеётся над ним, - продолжала Курулёва чуть спокойнее, потому что поделилась свои горем с соседкой. - Как она может так... и продолжать встречаться... Что она за человек?.. Мои дети у неё учатся...
  До этих или каких-либо других детей Сабине не было никакого дела. Понятно, что Света не делится с Курулёвой своим дурным мнением о Рыбакове, скорее всего, он ей нравится, очень нравится, нравится до того, что она с ним встречается. Ухаживания какого-то биолога, о котором говорила Курулёва, Светка отвергает, а вот за Анатолия вцепилась мёртвой хваткой, и на неё не действуют никакие наговоры. Что же делать?
  - Мне не нравится, когда люди друг друга за глаза ругают, а встречаются как ни в чём не бывало, - заявила она. - Мне жалко их обоих. Что это будет за семья?
  - Какая семья?! - воскликнула Курулёва. - Семья это когда есть дети. Что за семья без детей?
  "Вот и удержала бы отца своих детей, - подумала Сабина. - Или отцов. Не очень-то они жаждут иметь такую семью. А чужого жениха заманиваешь, словно он должен считать за счастье воспитывать пасынков".
  Она постаралась заглушить часто возникающую мысль, что мужчина возраста Рыбакова как раз может захотеть получить за женой приданое в виде тихой девочки и красивого мальчика-ангелочка.
  - И без детей, - согласилась хитрая женщина. - И при таком друг к другу отношении. Это будет не жизнь, а... вечный бой, сплошные конфликты. Может, Света не знает, что про неё говорит Анатолий, а Анатолий - что говорит Света?
  Раиса Павловна точно знала, что сама им это передавала, но сейчас же ухватилась за подсказку. Она подумала, что, должно быть, до них попросту не дошёл обидный смысл высказываний.
  - Надо, чтобы они узнали правду, - заявила она.
  - Но сделать это надо осторожно, - предупредила Сабина. - Если вот так сразу и выложить всё, они могут не поверить, решат, что их пытаются поссорить.
  - Да-да, как вы правы! - согласилась Курулёва. - Я понимаю.
  После этого разговора Сабина ушла ловить легковерных, а вернее, неопытных в делах обмана людей, способных расстаться со своими сбережениями, но у неё не было надлежащего настроя, поэтому, проведя несколько бесед, она вернулась домой без чужих денег и в отвратительном настроении.
  Раиса Павловна тоже места себе не находила весь день и лишь в школе немного отвлеклась и пришла к выводу, что надо продолжать прежнюю политику. Сегодня она уже вовлекла в это дело Иру, а потом можно будет повторить попытку использовать Алевтину Ивановну, которая не оправдала надежд и почему-то не стала разносить сплетни.
  Бабушки на скамейке не подозревали о страданиях Раисы Павловны и Сабины и их стараниях рассорить двух мнимых влюблённых, поэтому простодушно вывели заключение, что Курулёва совершенно не подходит Рыбакову, а из двух других невест им больше по душе Светлана, поскольку её образ жизни им ясен и не вызывает недоумения. Сама же Света вообще ни о чём не догадывалась, а перестав беспокоиться о том, что её покупки могут связать с гадкими отзывами Анатолия о её внешнем виде, она целиком ушла в процесс выбора и примерки обуви.
  "По-моему, это слишком", - спохватилась она, получив большие пакеты, в которые были втиснуты коробки поменьше, а также две большие коробки, связанные вместе. Ей стало неловко.
  - Каждый раз говорю себе, что надо покупать меньше, но чаще, а поступаю наоборот, - сказала она продавщицам.
  Тем не было дела до таких соображений, но они охотно выразили согласие, довольные, что попалась выгодная покупательница.
  "Хоть я как учительница должна следить за одеждой и обувью и старушки это понимают, но как бы мне хотелось, чтобы они уже разошлись и не видели этот беспредел! - мечтала она. - Я похожа на вьючное животное, а не на женщину, готовую преобразиться как внешне, так и внутренне... Джо за собой не следит, и хорошо, что я сделала его таким. Если бы не это, то вышел бы безупречный во всех отношениях человек, что лишило бы его образ правдоподобия..."
  Старушки и не думали расходиться, поскольку им не терпелось узнать, что купила Светлана. Помимо этого, они смутно надеялись, что подловят Рыбакова и вскользь обмолвятся, до чего же симпатична его соседка напротив. Сейчас они чувствовали не только новый интерес к жизни, но и ощущали себя в центре важных событий, на которые могли благотворно повлиять.
  - Светочка! - чуть не ахнула Алевтина Ивановна. - Это всё обувь?
  Старушки так и ощупывали коробки глазами.
  - Я слишком редко выбираюсь в магазины, - оправдывалась Светлана. - Приходится покупать также и то, что будет нужно лишь летом. И домашнюю обувь тоже пора менять. Сегодня в магазине был большой выбор, причём моего размера, а это случается редко.
  - А какой у тебя размер? - поинтересовалась первая старушка.
  - Тридцать четыре с половиной... не знаю, как это по-новому... но я предпочитаю покупать тридцать пятый, потому что весь день на ногах и боюсь, что обувь станет тесновата. А попробуйте отыскать обувь этого размера. Меньше тридцать шестого, а то и тридцать седьмого нигде нет.
  - Сейчас с размерами ничего не понятно, - пожаловалась вторая старушка. - У меня тридцать седьмой размер, но обувь этого размера то спадает с ноги, то не налезает. Такое впечатление, что у каждой фабрики или артели своё собственное представление о размерах. Вот эти сапоги... вы не поверите... тридцать девятого размера, а пальцы в них впритык, даже упираются. Наверное, надо было купить сороковой.
  - Сейчас ничему нельзя верить, - подхватила первая старушка. - Всё приходится тщательно примерять.
  - А помните, как можно было покупать прежде? - спросила Алевтина Ивановна. - Родители покупали детям обувь без примерки, да я сама так покупала племяннице - упокой, Господи, её душу - туфли и даже ботики. И ведь подошло, менять не пришлось. А ты, Света, молодец, что решила принарядиться. Давно пора. У тебя ещё есть время покрасоваться. Это уж нам, вроде, не перед кем, разве только перед Владимиром Михайловичем.
  Бабушки на скамейке засмеялись, оценив и шутку, и тонкий намёк. Вроде, Светлана должна догадаться, что её тайна раскрыта, но в то же время слова Алевтины Ивановны были достаточно невинны.
  Алевтина Ивановна тоже осталась довольна разговором. Она почувствовала себя в ударе.
  - Дик меня заждался, - сказала Светлана. - Он не любит, когда я ухожу без причины. Магазины одежды и обуви он не считает оправданием, вот если бы это был продуктовый магазин... Хорошо животным: они всегда одеты и обуты.
  - А попонки? - возразила вторая старушка.
  - И ещё выдумали башмачки для собак, - напомнила первая.
  - Попонки нужны только для малошёрстных собак, а башмачки спасают от соли, но... Я боюсь, что Дик сломает себе лапу, ведь нет упора на когти и он будет поскальзываться. Шерсть у него густая, греет хорошо. Если надевать попону, то он в ней запарится, а может и облысеть. До свидания.
  - Есть время покрасоваться, - повторила вторая старушка, когда Светлана скрылась в подъезде.
  - А нам уже не перед кем, - подхватила первая. - Хорошо сказано! Вроде, Света смутилась.
  - Ещё как смутилась! - согласилась вторая. - Ясное дело - женщина влюблена.
  Алевтина Ивановна была полна решимости продолжить свой триумф и обратить энергию на Рыбакова, но вскоре почувствовала, что замёрзла, распустила свою команду по домам, наказала тщательно согреться и быть с утра на месте и поспешила к себе, чтобы поскорее выпить горячего чаю.
  Светлана не успела смутиться во время разговора, в этом старушки ошиблись, но зато позже, уже дома, почувствовала неловкость. О том, что бабушки на скамейке разгадали её тайную любовь, она, конечно, не подумала, поскольку ни тайной, ни явной любви не было и в помине, зато она заподозрила (и тут же себя в этом убедила), что старушкам хорошо известно злословие Рыбакова о ней, поэтому они воспринимают её покупки как желание исправиться и хоть немного подняться в его глазах. Пожалуй, это было ещё унизительнее, чем если бы она осталась "толстой женщиной в старой куртке".
  Когда она, отстранив усиленно обнюхивающих её приобретения питомцев, открыла коробки и поглядела на купленную обувь, то настроение сразу поднялось. У животных оно тоже подскочило, как и они сами. Дик так и ринулся к изделиям, пахнувшим кожей, кожезаменителем, пропитками и прочими материалами. Базиль более степенно, но не менее заинтересованно принялся обнюхивать новые предметы. Человеку, давным-давно променявшему острое обоняние на безопасность и бытовые удобства, не понять, как многое пёс и кот узнавали, обследуя коробки и их содержимое, какие запахи улавливали.
  Светлана чувствовала лишь резкий запах новой кожи, красок, лака, гуталина, но зато смотрела на обувь другими глазами, чем её питомцы, и с другими мыслями. И сапоги, и полусапожки, и туфли были красивые и достаточно удобные, так что теперь можно было ещё очень долго не думать об обуви, разве только подкупать что-то особенно понравившееся. Но деньги... Вроде, каждая пара в отдельности не была дорогой, хоть и дешёвой её нельзя было назвать, но всё вместе вылилось в значительную сумму. Если и дальше покупать с тем же размахом, то все её накопления растают очень быстро.
  Она с напряжением подумала об обещанном доходе за заполнение маркеров. И прежде что-то её смущало, а последний разговор с Сабиной внушил сильные сомнения. Почему лучше подождать с обналичиванием денег? К чему с этим тянуть? Разве люди не для того вступают в эту организацию, чтобы заработать? Неужели кто-то способен косо смотреть на сотрудника, желающего как можно быстрее получить плату за свой труд? И в целом от речей Сабины веяло чем-то неискренним, уклончивым. Но не могла же близкая соседка, бывшая одноклассница, так её обмануть. К тому же ведь сама Сабина получает большие деньги. Может, не Сабина её обманывает, а её всего лишь обманывает чутьё? Может, всё дело в естественном опасении потерять вложенные двести тысяч? Такую сумму не скоро накопишь.
  Чего Светлана не ожидала, так это визита Иры. Сегодня она не была расположена принимать гостей, хоть, вроде, ей следовало бы желать показать свои приобретения невредному и независтливому человеку. Но Ира позвонила по телефону и спросила, можно ли ей зайти, и Светлана не могла отказать.
  - Конечно, - ответила она. - Выпьем чай или кофе.
  Дик встрепенулся, поняв по словам хозяйки, что сейчас придёт приятная соседка, и поспешил к двери заранее, не дожидаясь звонка.
  Ира успела освободиться от значительной части тягостного чувства, оставшегося после разговора с Курулёвой, но всё-таки противный осадок остался, и ей хотелось выяснить, что же такое происходит между Светланой и Рыбаковым, если он позволяет себе гадкие высказывания. Она не знала, как подступиться к такой опасной теме, и слабо надеялась на озарение свыше, но покупки, которые Света сразу же ей показала, очень ей помогли.
  - Красивые, - одобрила Ира новую обувь. - Все красивые. И необычные. А вот эти туфли смотрятся как игрушки, словно из сказки. Это настоящая змеиная кожа?
  Прежде чем взять туфлю, ей пришлось отодвинуть собаку, вознамерившуюся продать ей право осмотра за сухарик. После столь бесцеремонного поступка соседки Дик засомневался, стоит ли отстаивать свои права на эту обувь, ведь её нельзя было назвать хозяйской, поскольку запах Светланы почти не улавливался.
  - Вряд ли, - усомнилась Света. - Написано, что натуральная кожа, но не думаю, что змеиная. Слишком дёшево для этого. Просто такая выработка и расцветка. А мне нравятся вот эти. Тоже необычная фактура, словно из отдельных чешуек или ячеек. Интересно, чью кожу это имитирует? Тоже змеиную? Вряд ли. А может... Неважно. Выглядят хорошо, и ногам в них так удобно, словно это домашние тапочки. Редко так бывает, обычно туфли надо разнашивать.
  - И сапоги красивые, - хвалила Ира. - Хорошо, что они невысокие. Когда-то я любила высокие, но вот такие смотрятся лучше. А полусапожки это моя любовь. Да ещё размер маленький, поэтому выглядят особенно аккуратно. Ты молодец, что занялася одеждой и обувью. У тебя напротив поселился такой привередливый сосед. Ты с ним не поссорилася?
  "Значит, и Ира слышала, как он меня честит", - догадалась Светлана.
  Женщины не глядели на животных и не видели, как настороженно они прислушиваются, стараясь понять, почему и у хозяйки, и у гостьи поменялось настроение, а голоса стали напряжённее. Было ясно, что речь идёт о чём-то нехорошем и обеим трудно говорить на эту тему, но они не ссорились, не испытывали друг к другу неприязни или раздражения, поэтому нет причины готовиться защищать хозяйку.
  - Нет. Мы с ним почти не видимся, - ответила Света. - А что? Он тебе что-то про меня сказал?
  - Не мне, - возразила Ира. - Мы с ним тоже почти не видимся. Но мне передали... случайно... Слушай, а почему он вообще о тебе говорит? Какое ему до тебя дело? Или дело есть?
  - Ира, уверяю тебя, что ему не должно быть до меня никакого дела. Мы с ним встречаемся очень редко, совершенно случайно, лишь когда одновременно оказываемся у подъезда. Так что же он сказал на этот раз?
  Светлана знала, что сейчас услышит что-нибудь особо неприятное, однако испытывала болезненное желание это узнать.
  - Не стесняйся, выкладывай всё напрямик, - поощрила она замешкавшуюся женщину. - Я уже столько всего о себе слышала, что меня ничто не смутит.
  - Я не знаю... - начала Ира. - Не знаю, что ему нужно. У тебя такая красивая куртка, а ему не нравится. Даже пальто. Уж куда лучше? А ему опять не нравится. На него не угодишь. Может, ты ему что-то сказала, поэтому он злится?
  - Ничего не говорила, уверяю тебя.
  - А может, не ему, а про него? - допытывалась Ира. - Обмолвилася кому-то, а ему донесли.
  - Если бы я захотела что-то про него сказать, то сказала бы тебе, - резонно заметила Светлана. - С кем ещё я стала бы откровенничать? Никому я ничего про него не говорила... Слушай, а может, Владимир Михайлович мной недоволен? Может, ему что-нибудь не понравилось, он поделился этим с Анатолием, а тот, как обычно бывает, преувеличил причину недовольства и возненавидел меня.
  - Не знаю, - задумалась Ира.
  - Я о Владимире Михайловиче другого мнения, - сразу же заявила Света. - Он кажется неспособным... А впрочем, почему бы ему не поговорить обо мне с близким человеком? Я всегда делилась с мамой всеми сомнениями. Вроде, я не говорила Владимиру Михайловичу ничего такого, что могло бы его задеть, но... кто знает. Можно ведь обидеть человека, не заметив этого.
  - Ну да! Это каким же образом?
  - У всех разный опыт жизни, - пояснила Светлана свою мысль. - То, что одним кажется естественным, обыденным и необидным... даже за обиду не считается, другой воспримет почти как оскорбление. Сейчас культивируют матерщину, и многие поддались этому веянию...
  - Я тебя поняла, - подхватила Ира. - У нас в семье это никогда не было принято. Чтобы отец или дед выругалися? Такое невозможно представить. О маме и бабушке уж и не говорю. А муж... У них дома это было обычное дело. Ты не представляешь, как я с этим боролася! Когда дело доходило почти до развода... не только по этой причине... он начинал за собой следить, а потом опять принимался за старое. Правда, многие мне говорили, что он стал по-другому разговаривать, гораздо лучше.
  - Видно, твоё влияние оказало своё действие. Но в случае с Владимиром Михайловичем мат здесь не при чём, ведь я не ругаюсь. Это я привела слишком наглядный пример: один воспримет такое словцо со смехом, а другой оскорбится. Но причины обиды могут быть разные, иногда совсем незначительные. Просто с человеком мог произойти когда-то случай, повлиявший на его жизнь, и какие-то слова, сказанные без умысла, он может воспринять как намёк, или же он будет ими задет бессознательно. А бывают просто недоразумения, обычная недопонятость. Я сказала что-то, имея в виду одно, а Владимир Михайлович понял по-другому. Человек может обидеться на то, что, вроде бы, вызвать обиды не способно.
  - Бывает, - согласилась Ира. - Знаешь, как у меня не так давно вышло? До сих пор неприятно вспоминать...
  - Расскажи мне за столом, - предложила Светлана, и животные вскочили, готовые первыми покинуть комнату. - Пойдём на кухню.
  - Как они всё понимают! - удивилась Ира. - Я ещё не успела сообразить, что ты мне говоришь, а они нас уже ждут.
  - Прекрасно всё понимают, я в этом убеждаюсь постоянно. Но иногда даже я поражаюсь. У меня прежняя собака имела ум необыкновенный, я бы сказала, человеческий. Знаешь, что она однажды сделала? Мы на даче гуляли по опушке леса, и вдруг навстречу идёт громадная собака без поводка. Мы её знали, опасная собака, могла броситься и загрызть. Сколько все ни просили хозяев не выпускать её бегать по лесу, ничего не помогало. И вот наша псинка видит, что если она побежит к нам, то мы не сумеем её спасти, да и не успеем. Тогда она подходит к хозяйке страшной собаки и принимается лаять, просить, чтобы та взяла своего зверя на поводок. А та собака растерялась, потому что возможная добыча вроде как общается с хозяйкой, а значит, это не совсем добыча. Тебе чай или кофе?
  - Чай, но слабый.
  - Так что у тебя произошло? Дик, ничего не выпрашивай, ты сыт-пересыт. А ты, Базиль, веди себя хорошо.
  - Он и без твоих наставлений ведёт себя хорошо. Так вот, я встретила девчонку... не совсем девчонку, а женщину, с которой в прошлом работала в одном магазине. Говорю ей, что она хорошо выглядит. А она, правда, выглядела посвежевшей, похорошевшей. Как же она разобиделася! Заявила, что у неё не так давно умер отец и... прервала разговор и ушла. Я же не хотела её обидеть. Откуда мне было знать, что у неё горе? Но она хорошо выглядела. Даже странно.
  - Как раз в этом нет ничего странного, - возразила Светлана. - Когда умерла моя мама, то мне... не сразу, а спустя небольшое время... тоже говорили, что я хорошо выгляжу. Я не обижалась, потому что они были правы. Прежде я не спала ночами, ведь больные именно ночью требуют особый уход, постоянно была на нервах, в напряжении. От такой бессонницы и переутомления, физического и морального, я осунулась, постарела. А когда мамы не стало, я испытывала горе, пустоту, до сих пор чувствую потерю, но стала спать ночами, а сон - лучший косметолог, исчез кошмар ожидания, что вот-вот это случится, нервное перенапряжение. Организм стал восстанавливаться.
  - Я понимаю, - закивала Ира. - Люди всегда в таких случаях обижаются, если им скажешь, что они хорошо выглядят, считают, будто их укоряют за бездушие, что это то же самое, как если бы им прямо сказали, что они счастливы освобождению от тяжелобольного. Но ты, Свет, права. Это ты хорошо всё объяснила. Жалко, что я не могу это пересказать той девчонке. А она-то решила, что я хотела её обидеть.
  - Еще сколько бывает таких недоразумений! - вернулась Светлана к прежнему разговору. - И таких, достаточно серьёзных, и совсем незначительных, но тоже способных породить обиду и неприязнь. Владимир Михайлович слишком хорошо воспитан и не покажет мне, что чем-то мной недоволен, а вот со своим Анатолием может поделиться обидой... Но это лишь предположение. Вполне вероятно, что Владимир Михайлович здесь не при чём... или при чём... Как можно понять, почему этот тип на меня взъелся? А что именно он сказал про моё пальто? Вроде, оно красивое.
  Ира не решилась повторить слова Курулёвой.
  - Что оно ему не нравится. А кому интересно, что ему нравится, а что не нравится? Вон Сабине нравятся высокие каблуки, а мне они совсем не нравятся. Каблуки - да, нравятся, но не такие, которые уродуют ногу. И ещё хорошо, что она ходит на них нормально, а то некоторые еле ковыляют, даже смотреть на них страшно, а ведь считают, что чем выше каблук, тем красивее.
  - Мне Сабинины каблуки не подойдут, - практично сказала Света. - У меня тридцать пятый размер, даже тридцать четыре с половиной. Куда мне такая высота? Если их приделать к моим туфлям, то... это то же самое как ходить на пуантах. Мне придётся сильно оттянуть носок и упираться на самые кончики пальцев. Увольте меня от таких мучений.
  - Я тоже считаю, что обувь, прежде всего, должна быть удобная, - согласилась Ира. - А в наших местах не везде можно пройти даже в таких вот туфлях - вмиг испортишь, особенно в дождь, когда дороги развезёт.
  Женщины ещё немного посидели за чаем с конфетами и вафлями, после чего расстались, думая примерно об одном, но по-разному.
  Дик посчитал своим долгом вместе с хозяйкой проводить гостью до двери, а Базиль напустил на себя особенно неприступный вид и лишь скосил глаза на попрощавшуюся с ним женщину. Сегодня он потерпел неудачу, более того, он был опозорен. Лишь раз ему удалось незаметно подкрасться к вафле, которую Ира положила близко к краю, и стянуть её со стола, но она упала со стуком, привлёкшим гостью. Ира засовестилась, решив, что неловким движением смахнула вафлю на пол, хотела поднять её, но Светлана предложила ей не обращать на это внимания, животные, мол, съедят, а себе взять другую. Получилось, что его уловки почти заметили, но и этого мало, так как ещё ему позволили воспользоваться результатом неудавшегося воровства. Фактически дали милостыню! Это ли не позор для ловкого хитрого кота?!
  Ира не получила ответ на мучивший её весь день вопрос, что же произошло между Светланой и Анатолием. Выходило, что эти двое не ссорились, почти не виделись, но каким-то непостижимым образом у такого достойного на вид соседа возникла острейшая неприязнь к Свете, заставляющая его отзываться о ней очень нехорошо, а часто - даже странно. Ира никогда бы не подумала, что этот человек способен обсуждать с кем-либо чью-то одежду, да ещё делая это очень зло. Конечно, мужчины сейчас растеряли мужские качества: смелость, силу, стремление придти на помощь, защитить, взять на себя слишком тяжёлые для женщины заботы, - а занимаются работой, прежде выполняемой женщинами. Их всё чаще видишь продавцами, кассирами, служащими офисов, банков и социальных организаций, а некоторые мужья и вовсе нигде не работают, живут фактически на содержании. Вот и характеры у них изменились, обрели худшие женские черты. Но если женщины, помимо работы, заняты детьми и домашним хозяйством, то мужчины в большинстве своём считают себя выше этих хлопот, вспоминая, что когда-то их предки были кормильцами, тяжёлым трудом добывали пропитание и благополучие для семьи, а потому оставляли хозяйственные дела, а также изнурительный, но не требующий чрезмерных физических сил, женщинам. Так что нынешние мужчины не используют на работе свои качества, данные им природой, а монотонная однообразная работа усыпляет ум и сужает интересы, отсюда и изменения в их характерах. При этом Ира с ожесточением подумала о собственном муже и в очередной раз приняла твёрдое решение развестись с ним. Но Рыбаков не вписывался в образ типичного современного мужчины. Он был занят умственным трудом, а экспедиции подразумевали и труд физический. Как-то не вязалось с его обликом пристрастие к бабским пересудам. Может, права Света и Анатолий услышал какое-нибудь замечание о ней Владимира Михайловича, обиделся за него гораздо больше, чем сам старик, а потому... Но всё равно странно, что он принялся обсуждать с Курулёвой чужое пальто.
  Светлана тоже думала о Рыбакове. Слова Иры о том, что этому человеку не понравилось её пальто, её не обидели. Одним нравится чёрное, другим - белое, одним - сладкое, другим - кислое. О вкусах не спорят. Ей пальто нравится, а если кому-то не нравится, то это его дело. Гораздо больше её занимало предположение, что неприязнь к ней Рыбакова вызвана каким-то замечанием Владимира Михайловича. Права она или нет, но ей следует тщательнее следить за своими словами и обдумывать, стоит ли высказывать вслух то или иное суждение. Владимира Михайловича нельзя отнести к обычным людям, которых она видит ежедневно, с которыми работает. Он занят другим делом, у него другие заботы и интересы. Он не просто состарившийся человек, а человек, приобретший два вида опыта: и собственный обширный жизненный опыт, и жизненный опыт исторических личностей, которых изучает, опыт целых эпох. С ним легко и приятно разговаривать, но ведь это он подделывается к её знаниям и интересам, а не она к его. Она способна рассуждать об истории по книгам и фильмам, где всё искажено, а истории фактически не знает. И память у неё плоховата. А Владимир Михайлович удерживает в памяти множество дат и событий, причём не в разрозненном виде, а в связи друг с другом. Может, ей включить в намеченное самосовершенствование развитие памяти и изучение истории? Но где взять время? Да и её недописанные книги так и останутся незавершёнными. Так что, даже если Владимир Михайлович и высказался о ней как-нибудь неблагоприятно, обижаться на него не стоит, тем более что лично ей он ничего плохого никогда не говорил. Но для чего противный сосед обсуждает её внешность? Обиделся за Владимира Михайловича? Так говорил бы прямо, что Светлана, мол, глупа, плохо образованна, нетактична, имеет дурные манеры и так далее. Эти качества можно и дóлжно исправлять, ведь именно они способны отравлять жизнь окружающим. А чем ему помешало пальто? Или больше не к чему придраться? Отвратительный язык вредной глупой бабы! Но верна ли её догадка о том, что она чем-то задела Владимира Михайловича? Надо будет при первой же встрече присмотреться к нему, попытаться понять, не скрывает ли он обиду или досаду, не имел ли тайного желания избежать разговора.
  Думая об этом, Светлана не теряла времени даром, а заполняла и отправляла маркеры, уже не строя планов, что она сделает, когда будет получать деньги за эту работу. Если её неясные, но усиливающиеся подозрения оправдаются, то это уже не будет крушением надежд, если же деньги начнут поступать, она сумеет употребить их в дело. Но как жалко будет потерять двести тысяч, если предчувствие её не обманет! И деньги жалко, а ещё противнее будет потерять доверие к Сабине. Но неужели она способна так мерзко её обмануть?
  - Как я жалею, что ввязалась в это дело! - вырвалось у Светы.
  Дик и Базиль разом обернулись к ней, прервав игру.
  - Нет-нет, всё в порядке, - успокоила их хозяйка. - Это мысли вслух.
  "Если я потеряю деньги... то я потеряю... деньги, - продолжала она уже про себя. - Жалко, конечно, однако это не жизнь, а всего лишь деньги. Когда-то в употреблении была фраза "честь дороже". Теперь на честь плюют, а заботятся лишь о спасении денег. Могу я при худшем варианте спасти свои двести тысяч? Если Сабина обманула меня сознательно, то не отдаст мне деньги, придумав любые отговорки, тем более что деньги ушли той женщине, с которой я разговаривала по телефону... если к ней. Получается, что, вроде, Сабина к деньгам непричастна, а повинна лишь в том, что втянула меня в эту компанию. Кроме того, я ведь плохо знаю Сабину. До сих пор наши интересы не сталкивались, поэтому между нами не могло возникнуть трений и разногласий. А как она себя поведёт, если я потребую у неё вернуть деньги, я не представляю. Вдруг она раскричится, устроит скандал, как часто поступают люди, когда боятся потерять частицу своих благ. Вон какое безобразие творилось на собрании, когда учителя отчитывались в своих баллах! А если такое же устроит Сабина, да ещё эти крики услышат Владимир Михайлович и Анатолий? Со стыда сгоришь, а толку всё равно не будет. Ясно, что раз мои деньги через посредничество Сабины попали в третьи руки... если в третьи... то для меня они навсегда пропали. Останется вспомнить ту мудрость, которой я утешалась в более молодые годы, когда была чище сердцем и душой: пусть меня обманули, лишь бы не я обманула. Но что, если Сабина не обманула, а обманулась сама? Тогда неловко будет даже заикнуться о возврате денег. Она сказала, что взяла крупный кредит под залог квартиры и вложила деньги в ЛБМ... Может, и так, но как-то не верится. По-моему, она скорее способна взять небольшой кредит и не под залог квартиры. Не похоже на неё, чтобы она стала рисковать единственной квартирой. Впрочем, пока ещё рано думать о неприятном. Не следует отвергать возможность потери денег, но и отчаиваться рано. Вдруг через полмесяца или месяц Сабина сама скажет, что пора подать заявку на получение заработка, и я верну себе всё вложенное и кое-что в придачу. А мой любимый герой... один из любимых героев... умел без мук и страданий принимать подобные удары судьбы. Уж сколько его обирали, а он лишь становился лучше, добрее и человечнее. Разве я напрасно пишу книги? Должна ведь я учиться у своих героев. Но когда же я допишу этот роман?.. Надо ещё подготовить кое-что к завтрашним урокам. Хорошо, что я успела проверить тетради, а то до полуночи бы с ними просидела... Но что же я такое сделала или сказала, если Анатолий не устаёт говорить обо мне гадости?"
  
  Сабина не особенно заботилась о не таком уж далёком времени, когда до соседки дойдёт, что её деньги пропали. Она считала Светлану глуповатой, доверчивой и, главное, не способной к решительным действиям. А уж выдумка о большом кредите под залог квартиры должна убедить простушку в том, что её собственная потеря ничто по сравнению с горем Сабины. Гораздо опаснее другие крупные вкладчики, которые не получили за свою работу даже ломаного гроша. Когда к людям возвращается хоть малая часть от утерянного, они легче успокаиваются, чем те, которые не получили ни копейки. А среди обобранных Сабиной партнёров были такие, которые перевели деньги лично ей, а не подруге по воровству. Вот их-то она боялась панически. Удастся ли ей убедить их, что и она пострадала? Не подаст ли кто-то из них заявление в полицию, прокуратуру или куда-то ещё? Как же она, такая предусмотрительная, сплоховала, приняв от них деньги через перевод?! А всё из-за боязни, что они передумают. Теперь жалеешь, да уже поздно.
  Но если Сабина не опасалась, что Светлана причинит ей неприятности из-за денег, то боялась, как бы она не лишила её любимого. Оказывается, она до сих пор встречается с Анатолием. Наверное, надо действовать решительнее. Раз Курулёва не способна их поссорить, то она примется за дело сама.
  И женщина, несчастная из-за терзающей её беспочвенной ревности, на следующий же день подкараулила главную соперницу, когда та шла на работу.
  - Света, привет! - окликнула она её. - Куда идёшь? В школу?
  - В школу, - подтвердила та.
  - Как же рано!
  - Мне повезло, что я работаю рядом с домом, - возразила Светлана. - А многие у нас тратят на дорогу в один конец больше часа.
  - Даже страшно об этом подумать, - призналась Сабина и сразу же сообразила, что этим разговором можно достичь сразу двух целей. - Как я счастлива, что мне не приходится каждый день куда-то ходить, высиживать положенные часы, а потом вечером усталой возвращаться домой. Весь день потерян, едва успеешь привести дом в порядок, что-то приготовить на ужин... Ужас! Хорошо, что меня познакомили с Интернет-бизнесом. Работаешь, когда хочешь, ни от кого не зависишь. Мне бы теперь поскорее разделаться с кредитом, а после этого я буду вольная птица. Может, не стоило брать кредит?.. Ничего, что я тебя провожаю? Мне как раз в ту сторону.
  - Ничего, - ответила Светлана, не решаясь спросить, куда соседка направляется, испытывая смесь раскаяния в том, что напрасно заподозрила Сабину во лжи, и одновременно сомнения в правдивости слов о кредите.
  - Ты меня поймёшь, когда сама будешь получать деньги, - продолжала наглая женщина. - Только не делай моей ошибки и не бери кредиты. Пока их выплатишь, истреплешь себе все нервы. Так и будешь постоянно думать: "А вдруг денег не хватит? А вдруг что-нибудь произойдёт? Но ты, по-моему, в этом отношении разумнее меня и не станешь рисковать.
  Теперь Светлана уже не знала, что и подумать. Сабина говорила слишком убеждённо. Невозможно было предположить, что она лжёт.
  - Когда буду получать деньги, тогда увижу, насколько это приятно, - ответила она. - Пока что я щёлкаю проклятые маркеры и трачу на это уйму времени.
  - Увидишь, - подбодрила её Сабина. - Увидишь и скажешь мне спасибо... А пальто у тебя чудесное. Я просто любуюсь... Знаешь, я этого Анатолия совсем не понимаю. Вкуса у него что ли нет? Представляешь, что я слышала своими ушами? Ну... это... Даже не знаю, как тебе сказать... Словом, что ему не нравится твоё пальто. Он о нём очень нехорошо выразился, точнее, не о нём, а о тебе... О вас обоих. Такого я от него не ожидала! Вроде, приятный человек...
  Сабина не стала уточнять, что узнала это от Курулёвой, а Светлане не пришло в голову, что "своими ушами" можно слышать гадости не напрямую от источника, а в чужой передаче. Она лишь предвидела, что настроение будет испорчено на весь день. Вчера Ира спросила, что за причина у Рыбакова говорить про Свету неприятные вещи, сейчас Сабина занялась тем же.
  - И что же он сказал о моём чудесном пальто? - спросила она, не представляя, какой недостаток можно в нём отыскать.
  - Не буду повторять, - упёрлась Сабина, понимая, что этим только разжигает любопытство соседки.
  - Уверяю тебя, что мне от его слов ни холодно ни горячо. Мало ли кто что скажет. Бывают такие злые идиоты, которые говорят по-настоящему недопустимые вещи, а сейчас речь идёт всего лишь о пальто.
  - Какие вещи? - встрепенулась Сабина, решив, что услышит от Светланы нечто такое, что можно будет использовать как оружие в борьбе за Анатолия.
  - Ничего. Просто я посмотрела на ту девочку с собакой и кое-что вспомнила. Есть люди, у которых, очевидно, какие-то нарушения в здоровье или психике, из-за чего их мысли направлены... ниже пояса, и это так их мучает, что они постоянно говорят на эту тему, делают грязные намёки. Помнишь же поговорку "у кого что болит, тот о том и говорит"? Девочки-подростки, особенно прежде, когла они были скромнее, беззащитнее, стыдливее, особенно от них страдают. С ними эти подонки не церемонятся. Они могут полезть к ним в транспорте, если в толчее можно сделать это незаметно... Да ты сама знаешь.
  - Да! - с негодованием согласилась Сабина. - Помнишь, как в школе мы с подругами совещались, как обезопасить себя от таких уродов. Решили, что удобнее всего носить с собой толстую иглу. Я однажды в автобусе всадила её в руку какого-то мужика, который полез куда не следует. Он от меня прямо-таки отшатнулся, но сумел удержаться от вскрика, испугался, как бы не выяснилось, чем от занимается.
  - А мне, когда я была девочкой и гуляла с нашей первой собакой, несколько раз говорили мерзости о моих отношениях с псом... Что это я вспомнила?.. А! Это та девочка с собакой. Мимо них как раз прошёл мужик и, по-моему, что-то ей сказал. Может, всего лишь поздоровался.
  Сабина не удержалась от смешка.
  - Так что по сравнению с такими гадостями любое замечание о моём прекрасном пальто покажется похвалой, - заключила Светлана. - Мне оно нравится, а кому не нравится, пусть такое не покупает. Что же этот тип сказал?
  - Я не знаю, зачем он это сказал. Наверное, хотел тебя обидеть. Сказал, что ты в нём похожа на старуху. Но ведь не только старухи носят такие цвета. Почему женщинам нашего возраста нельзя носить коричневое пальто?
  Света не подала виду, как глубоко её задели эти слова. Они как раз подходили к школе, поэтому она пожала плечами, словно удивившись такому высказыванию, и проговорила:
  - Какой-то он чудной. У него всё в порядке? Может, трудности в личной жизни? Если человек всем доволен, он не бывает так зол. Однако я пришла. До свидания. Если услышишь что-нибудь новенькое, то расскажи мне. Это становится забавным. Наверное, надо завести отдельную тетрадь и записывать его высказывания, а потом, когда их наберётся достаточно, перечитать их все подряд и посмеяться. Всё! Счастливо!
  Сабина была разочарована. Любая женщина оскорбилась бы, услышав от кого-то, что в новом, дорогом, красивом пальто она похожа на старуху, но Светку ничто не берёт. Или она покрыта непробиваемой бронёй, то есть самоуверена до невероятности, или ей безразлично, как она выглядит со стороны, или же... прощает Анатолию все высказывания, потому что встречается с ним и имеет на него виды. А может, она думает, что он говорит это для отвода глаз, чтобы никто не заподозрил, будто у них роман?
  Чтобы немного успокоиться, женщина чуть погуляла по окрестным улицам, зашла в какой-то магазин, рассеянно купила коробочку с зернёным творогом, который не любила сама и который Степан хоть и ел, но без удовольствия, и после этого, удивившись такому странному выбору, пошла домой. Возле помойки она встретила Алевтину Ивановну, вынесшую пакет с мусором.
  - Откуда ты, Сабиночка? - удивилась старушка.
  Сабина сама не знала, откуда она могла бы идти, по какой причине могла выйти из дому, а главное, возвращаться домой так рано.
  - Захотелось прогуляться, а заодно... вот... купила творог.
  Алевтина Ивановна не замечала в ней пристрастия к утренним прогулкам, а потому насторожилась, соображая, куда могла сходить эта женщина, ведущая непонятный образ жизни. Второпях выдвинув и опровергнув ряд предположений, она остановилась на самой правдоподобной: "Наверное, была в поликлинике. В это время как раз берут кровь на анализ. Но почему же ты это скрываешь?"
  - Сабиночка, а ты часом не заболела? - поинтересовалась она.
  Сабина тоже умела думать и гадать. Совсем недавно она передала Светлане мнение Рыбакова о том, что в своём новом пальто та выглядит старухой, поэтому вопрос Алевтины Ивановны связался в её уме со "старухой". Неужели сама Сабина выглядит так плохо, что у неё спрашивают, не заболела ли она? Наверное, не проходит даром постоянное напряжение из-за близкого закрытия великолепной корпорации ЛБМ и последующего за этим негодования обманутых партнёров, которых она и теперь усиленно вовлекает в эту западню. А тут ещё нервотрёпка из-за Анатолия и его встреч со Светланой. Если она не успокоится, то быстро растеряет усиленно поддерживаемый образ самой красивой и изысканной женщины в их подъезде.
  - Нет, я не больна, - излишне пылко заверила она, заставив старуху укрепиться в догадке о походе в поликлинику на "забор", как это официально называется, крови.
  Сабине хотелось как можно быстрее распрощаться со старой сплетницей, договориться с косметологом об очередном внеочередном сеансе, а потом отправиться на ловлю простаков с их деньгами, но её осенила коварная мысль, которую она тут же и привела в исполнение.
  - Алевтина Ивановна, вы каждый день разговариваете с Владимиром Михайловичем, - начала она.
  - А как же мне с ним не разговаривать? Он то выходит на прогулку, то в магазин. Вот мы и перекинемся парой слов.
  "Парой слов ты не удовлетворишься", - мысленно внесла поправку Сабина.
  - Я потому и говорю, что вам он ближе, чем мне, - продолжала она уже вслух. - Может, вы знаете, что за неприятности у Анатолия? Может, Владимир Михайлович как-нибудь об этом обмолвился?
  - Неприятности? - насторожилась старуха. - Какие неприятности? Я ни о чём таком не знаю. Почему ты решила, что у него какие-то неприятности? По Анатолию этого не скажешь. Он всегда такой спокойный, вежливый.
  - Я-то ничего не знаю, но Света сказала, что у него какие-то неприятности в личной жизни. Может, вы как-нибудь осторожно...
  Алевтина Ивановна была безмерно любопытна, все её интересы теперь сосредоточились на соседях, но она иногда сознательно, а иногда чутьём угадывала, в каких случаях расспросы неуместны.
  - Нет, Сабиночка, я ничего не буду спрашивать у Владимира Михайловича, - отказалась она. - Если человек сам не говорит о своих неприятностях, значит, он не хочет, чтобы о них узнали.
  Сабину эти слова уязвили. Получилось, что старая сплетница проявила порядочность, а сама она как раз и выступила в качестве сплетницы с разинутым от любопытства ртом.
  - Я с вами согласна, - сейчас же заявила она. - Нельзя влезать человеку в душу. Но Света так сказала... Она-то откуда всё знает?.. Я забеспокоилась... Но я, конечно, не права. Как можно расспрашивать о неприятностях, если о них не говорят ни Владимир Михайлович, ни сам Анатолий?! Но всё-таки, если что-то узнаете, скажите мне, успокойте меня. Анатолий - чудесный сосед. Мне бы не хотелось, чтобы с ним произошло что-нибудь плохое.
  Позже, когда Владимир Михайлович вышел на прогулку, Алевтина Ивановна даже не попыталась искусными расспросами выведать у него хоть что-нибудь, хоть самую малость, но ничто не помешало ей думать об этом всё время до встречи с подругами, а потом долго обсуждать с ними все нюансы невероятной новости.
  - Раз Света знает о его неприятностях, значит, они разговаривали об этом... хотя бы немного, - озвучила Алевтина Ивановна итог их совместных размышлений. - Наверное, он как-нибудь обмолвился, может, случайно. Хотя как-то странно, что Света заговорила о его проблемах с Сабиной. Девочки, здесь что-то не то... Но для нас важно, что они время от времени видятся и при этом не молчат.
  - Интересно, чья это инициатива? - спросила первая старушка. - Её или его?
  - Наверное, её, - выразила своё мнение вторая. - Света стала такой модницей. Не может быть, чтобы она надеялась только на наряды. Наверняка она и разговаривать с ним пытается.
  - Но и он от неё не отстаёт... в смысле одежды, - возразила первая. - Он всегда-то был очень даже... Да что скрывать? Красавец-мужчина!.. А теперь и вовсе.
  - И при этом оба делают вид, что они друг другу совсем не интересны. Пыль в глаза пускают, боятся выдать свои чувства, - горячо заговорила вторая. - Уверена, что они и при встречах соблюдают сдержанность, ограничиваются общими словами.
  - Однако о его неприятностях в личной жизни Света каким-то образом узнала, - напомнила Алевтина Ивановна.
  - Можно узнать об этом случайно, - возразила первая бабушка. - Не забывайте, что Света живёт напротив, а слышимость здесь сами знаете какая. Пошла гулять со своим псом и кое-что услышала из-за закрытой двери.
  - Такое возможно, - признала её правоту Алевтина Ивановна. - Но меня удивляет, что она сказала об этом Сабине. Конечно, они соседки, притом учились в одном классе, однако я что-то не замечала, чтобы они откровенничали... Хотя всякое бывает... но... Девочки, будем наблюдать.
  После разговора с Алевтиной Ивановной Сабина, потерпевшая неудачу и посрамлённая, решила быть осторожнее. Старухи, конечно, были, есть и всегда будут сплетницами, мимо которых никто и ничто не могло проскользнуть незамеченным, но сплетницами с норовом и своими правилами. Хорошо, если сдержанность Алевтины Ивановны останется лишь на словах, а на деле она примется разузнавать подробности и распространит известие о неладах в личной жизни Анатолия (а главное, о том, что об этом сообщила Светка) по всем соседям, но полагаться на это нельзя, а следует переговорить с Курулёвой, уж эта дура не преминет сделать то, что нужно, то есть выложит всё самому Рыбакову.
  Однако Сабине, каким бы нетерпением ни была она охвачена, пришлось подождать, потому что тяга к чужим деньгам была сильнее даже её любви к Анатолию. Она отправилась на промысел, твёрдо решив подловить Раису Павловну вечером.
  
  Напрасно Сабина думала, что самоуверенность Светланы не способно прошибить никакое гадкое высказывание, Света была уязвлена до глубины души. Если бы Рыбаков сказал, что ему не нравится цвет или фасон пальто, ей было бы неприятно, но и только. Однако он нанёс удар в самое чувствительное место женской души, намекнув на возраст. Если тридцатилетней женщине сказать, что в такой-то одежде она выглядит старухой, она отнесёт это не к себе, а именно к одежде, зато пятидесятилетняя поступит как раз наоборот.
  "Какая же он дрянь! - думала Светлана. - Старуха! Выгляжу, как старуха! Да пусть бы я выглядела, как особо древняя старуха, он-то не должен мне на это указывать. Люди стареют по-разному. Мамина тётя в восьмьдесят два года выглядела не старше пятидесяти, ей даже в поликлинике, собесе и прочих таких местах приходилось предъявлять паспорт, где его и не требовалось, и чуть ли не оправдываться за внешнюю молодость, а потом одряхлела и умерла буквально за два-три года. Другие в пятьдесят, даже в сорок пять внешне превращаются в старух и в таком виде живут до ста лет. А бывают болезни. Вон как меняются люди после химиотерапии! Я, вроде, не так уж скверно выгляжу. Морщин у меня нет, даже "гусиных лапок" в уголках глаз нет, седины почти нет, так, отдельные волоски, их и не заметишь. Наверное, моей скотине взбрендило в голову, что я толстая, вот он и прибавляет к этому недостатку всё прочее. А может, я просто не замечаю, что выгляжу старой? Ведь по несколько раз в день смотрю в зеркало, вот и привыкла к своей внешности и не вижу изменений. Когда они происходят постепенно, их и не углядишь. Вон как безобразно некоторые красятся! А ведь начинали с малого. Наверное, если бы в то время показать им фотографию того, что они со временем станут с собой делать, у них случился бы удар от ужаса. Так и со старостью, когда она подступает медленно и незаметно. Опомнишься, конечно, осознаешь изменения, но не сразу. А я, значит, выгляжу старухой. Интересно, я именно в пальто так выгляжу или вообще? А мне пальто так нравится... нравилось..."
  На всякий случай, выбрав удобный момент, она сказала Карасёвой:
  - Я не могу понять, хорош цвет у моего пальто или лучше бы он не был коричневым.
  Людмила Аркадьевна поглядела в угол между стенкой и окном, где висело пальто.
  - По-моему, для такой ткани... для её особенностей... лучше коричневый. Не золотой же! Был бы синий, то... Не знаю, наверное, и он имел бы свои достоинства, но мне нравится коричневый и другой я представить не могу. Ты молодец, что не пожалела денег и купила это пальто. Ты в нём сразу преобразилась. Жаль, конечно, что не я первая его увидела. Мне бы оно тоже пошло... И новые полусапожки очень под него подходят.
  - А как вы про них узнали? - удивилась Светлана, лишённая таланта с одного беглого взгляда отмечать все особенности чужой одежды.
  - Я видела издали, как ты шла по коридору. Совсем другой человек! Не хочу сказать, что ты была плохо одета, но сейчас ты выглядишь совсем по-другому. У тебя даже походка изменилась.
  "Не походка, а скорее, поступь, - подумала Света. - Новая одежда и обувь поднимают тонус, хоть я и не люблю такие шаблонные выражения, придают уверенность, кажешься себе значительнее, как бы это ни было глупо. Окружающие могут и не понять, что ты, оказывается, преобразилась, но сама себя чувствуешь преображённой".
  - А такой цвет не старит? - спросила она.
  - Почему он должен старить? Кожаные пальто и пиджаки обычно коричневого или чёрного цвета. А помнишь... нет, ты не можешь это помнить... У меня в молодости была дублёнка коричневого цвета, ярко-коричневого. Я не могла на неё налюбоваться! А у твоего пальто цвет приглушённо-коричневый, намного лучше.
  Светлана уже успела убедить себя в необоснованности слов Рыбакова и избавиться от первого очень сильного чувства оскорблённости, оплёванности, униженности и... жгучей неприязни к пальто, а после беседы с коллегой почти уверилась, что сосед напротив попросту паршивый мужик с языком озлобленной бабы. А потом, когда она уходила из школы, ей по очереди встретились Савельева и Новикова, и каждая сделала комплимент какой-то детали её пальто, действительно необычного.
  - Светик, любовь моя! - обратился к ней Жигадло у самого выхода. - Когда свадьба? Я уже устал ждать.
  - Тише вы! - попыталась его остановить Светлана. - Дети услышат!
  - А я делаю тебе честное предложение, ничего недостойного в моих словах нет, - возразил Михаил Борисович, понизив голос. - Ты сейчас такая красивая, что невозможно удержаться от восхищения. Серьёзно говорю тебе, что нам давно пора пожениться. Ты меня знаешь много лет, по-моему, я себя ничем не запятнал. И характер у меня хороший. Не думай, что я терпелив только в школе, а дома распускаюсь. Я всегда такой. И твоего котопса буду любить как родного... как родных. Ну? Убедил я тебя?
  - Я подумаю, - как всегда отговорилась Светлана. - Сейчас погуляю с половиной котопса, пойду к надомнику, буду с ним заниматься и одновременно усиленно думать. Притом, не забудьте, в старину, чтобы проверить прочность чувств, назначали испытательный срок на год, а то и дольше. Так что время на размышление ещё есть. До завтра!
  Такие разговоры ей не нравились, несмотря на то что шутливым тоном Жигадло прикрывал серьёзные намерения, и это знал каждый учитель в их школе, однако сегодня, после оскорбительного замечания Рыбакова, слова Михаила Борисовича ещё больше ободрили уже ободрённую Свету.
  "Врёт он всё! - сказала она себе. - Я в моём прекрасном пальто не выгляжу старухой. Но поработать над собой мне необходимо. Похудею, подправлю манеры, а то общение с невоспитанной категорией детей не идёт мне на пользу, постараюсь стать добрее, если уж не от чистого сердца, так хотя бы благодаря рассудку... Но поганого соседа я всё равно ненавижу!"
  
  Сабина не подозревала, что достигла своей цели и настроила Светлану против Рыбакова. Она думала, что удача отвернулась от неё и все её замыслы терпят поражение. Светке, похоже, безразлично, хвалят её или ругают, а проклятая старая сплетница, вместо того чтобы подхватывать, раздувать и разносить любую весть, прямо заявила, что не будет расспрашивать Владимира Михайловича, что за неприятности у Анатолия. А как вышло бы здорово! Старик удивился бы, спросил, о каких неприятностях идёт речь, а Алевтина Ивановна тут же и объяснила бы, что о них говорит Светлана. После этого не только Владимир Михайлович, но и Рыбаков разом отвернулись бы от Светки, как говорится, внесли бы её в чёрный список. Так нет же! Старуха развела какие-то тонкости. Теперь остаётся последнее средство - Курулёва, готовая верить как чужим выдумкам, так и своим собственным. Не всегда глупость ближнего бывает вредна. Если её правильно использовать, она может быть очень даже полезна.
  Но сначала бессовестная женщина побывала в двух подмосковных посёлках, где убедительно рассказывала о преимуществах работы в чудо-корпорации ЛБМ и выудила деньги у четырёх человек.
  "Не густо, но сойдёт, - решила она, возвращаясь домой. - Главное, что нет никаких чеков и переводов. Попробуй доказать, что я что-то получила. Их и слушать никто не станет. Пока эта лохотумбочка не прикрылась, нельзя терять времени, надо работать каждый день, не лениться. Если бы не Светка и её встречи с Анатолием, я бы целыми днями работала с людьми, а дома не отходила бы от компьютера и ловила дураков в сетѝ. Сколько же денег я теряю из-за этой швабры! - Сабина употребила другое слово, но его нельзя допускать к печати, как нельзя повторять то, чем в разговоре сама с собой или с братом она перемежала не оскорбляющую слух речь. - А ведь каждый рубль... каждая тысяча достаётся мне не даром. Я вкалываю, как ломовая лошадь. Да, я получаю за это большие деньги, но ведь усердный труд должен хорошо оплачиваться. Сколько мне пришлось говорить, пока эти лохи не раскошелились! Да мне за это полагаются не их жалкие шестьдесят с чем-то тысяч, а восемьсот тысяч! А ведь когда шарашка закроется, начнутся обвинения, возмущения, угрозы. Самим надо работать, а не ждать, когда за их дурацкое щёлканье маркеров на них посыплются деньги. Ленивые олухи! Вас и не жалко. Что изменилось, когда вы расстались со своими деньгами? Как жили в нищете, так и будете жить. Вам не нужны деньги, потому что вы привыкли к такому существованию и не готовы его изменить. Правильно вас называют быдлом".
  Трудно определить, что заставляло Сабину думать о своих жертвах с таким ожесточением, презирала ли она их искренне или этим заглушала еле слышный голос притаившейся где-то в закоулках души совести. Сама она не могла задаться таким вопросом. Он попросту не смог бы пробиться сквозь толстый слой презрения к людям, живущим на небольшие, но честно заработанные деньги.
  Потом она устала мысленно унижать обворованных людей и принялась гадать, как ей действовать дальше, чтобы отстранить от Анатолия Светлану, а заодно и Курулёву. Не надо было забывать и об Ире, а то на днях эта хищница возвратилась после работы одновременно с Рыбаковым. Это даже ревнивая Сабина посчитала случайностью, однако нельзя недооценивать соперницу, какой бы деревенщиной она ни казалась.
  Когда Сабина, прикинув примерное время, когда Курулёва должна покинуть школу, стала одеваться, Степан удивился.
  - Сабинка, ты куда?
  - В магазин, - как отрезала сестра.
  Она успела много раз заново пережить и разговор с неуязвимой для оскорблений Светкой, и с уклонившейся от обязанности разносить сплетни Алевтиной Ивановной, причём каждое новое видение приобретало всё более безотрадный смысл, поэтому вопрос брата вывел её из себя.
  Степан по опыту знал, как опасно обращаться к сестре, когда она в таком настроении, но он любил её, сочувствовал, очень жалел, что она в очередной раз влюбилась в человека, совершенно ей не подходящего, хотел утешить, развеселить.
  - А зачем? Холодильник вот-вот лопнет, - неуклюже сострил он.
  - Странно, что ты никак не лопнешь! - огрызнулась Сабина. - Надо же столько жрать!
  Это было не худшее, что она могла сказать, поэтому Степан ничуть не обиделся.
  - Каждому человеку нужно ровно столько, сколько нужно именно ему, - глубокомысленно изрёк он. - Раз я не толстею и не худею, чувствую себя прекрасно, значит, я ем как раз в меру... Ну, Сабинка, не сердись. Мне твоя мумия... Ох, извини, нечаянно вырвалось!.. Мне твой Анатолий не по душе, но, если он так тебе нравится, я готов тебя поддержать. Получай его, порадуйся, сколько сможешь. Потом всё равно с удовольствием разведёшься... Нет! Я не то хотел сказать! Не бей меня! Не захочешь разводиться, так не разводись. Может, я ошибаюсь и он создан именно для тебя. Я ведь о тебе беспокоюсь. Сколько можно обманываться? Если бы тебе было на всё наплевать, если бы ты не переживала, то и я не волновался бы. Но ты страдаешь, я это вижу. Брось ты своего Анатолия! Зачем он тебе? Лучше приглядись к Валерию. Обидно отдавать его Светке. Уведи его от неё, а ей подсунь старпёра. Вот бы жизнь у неё была! Через несколько лет он превратится в развалину, а она станет катать его в инвалидном кресле и менять ему памперсы.
  Сабина хохотала, и Степан воспрянул духом.
  - Если бы! - вздохнула сестра, перестав смеяться. - А ты знаешь, что она продолжает встречаться с моим Анатолием?
  - Ты это видела? Лично я вижу, что она встречается с Владимиром Михайловичем.
  - С ним она не встречается, а всего лишь встречает его, притом случайно, в магазине или когда он идёт из магазина. Это нельзя назвать встречами. А с Анатолием она именно встречается. Мне Курулёва это сказала.
  - Верь ей больше!
  - Так она не от себя это сказала. Ей проговорилась Ирка.
  - Ирка?.. - нахмурился Степан. - Вроде, она врать не станет...
  - Всё, Стёпка, мне некогда!
  - Ну... иди-иди, - рассеянно ответил брат. - Купи мне что-нибудь... такое... особенное.
  - Тогда ты лопнешь вместо холодильника, - предупредила сестра, послала ему воздушный поцелуй и ушла.
  Степан погрузился в глубокое раздумье, потом схватил телефон и позвонил Валерию.
  Сабине пришлось долго бродить взад и вперёд по улице, пока она не завидела Курулёву, возвращающуюся из школы с детьми.
  Раиса Павловна уже не удивлялась участившимся встречам с соседкой, с которой они прежде только здоровались. Она видела в Сабине соратницу в борьбе со Светланой Николаевной и соперницу в борьбе за Рыбакова. Прежде всего требовалось рассорить двух влюблённых, поэтому Сабина была ей необходима. Потом, когда главное препятствие будет устранено, бывшая соратница превратится в главного врага.
  - Раиса Павловна?! - как бы удивилась Сабина. - Это сколько же сейчас времени? У меня так болела голова, что я вышла погулять. Наверное, уже пора возвращаться. Вы тоже домой или куда-нибудь по дороге зайдёте?
  Курулёва не собиралась в магазин, но после этих слов ей стало казаться, что именно в магазин ей и нужно. Однако сейчас же её осенила мысль, что Сабина не случайно с ней заговорила, а готова сообщить какие-то новости об Анатолии и Светлане.
  - Нет... - с запинкой произнесла она, всё ещё переполненная сомнениями. - Наверное, сразу домой.
  - Очень хорошо. Я иду туда же.
  Сабина достигла цели и заполучила легко управляемую слушательницу, но не учла, что их разговору будут внимать ещё два пары ушей, поэтому в замешательстве переводила глаза с Кати и Кости на их мать и обратно.
  - Дети, идите к дому и ждите меня у подъезда, - велела Раиса Павловна, понявшая этот красноречивый взгляд. - Без меня к лифту не ходить!
  Катя послушно увела чуть упиравшегося брата, и женщины смогли начать беседу.
  - Какие чудесные дети! - приступила к делу Сабина, умаслив душу образцовой матери.
  - Чтобы таких детей вырастить, нужен большой труд, - назидательно проговорила Курулёва. - А сколько из-за них приходится волноваться! Вот и соседи эти добавляют лишних забот. Я имею в виду квартиросъёмщиков. Если бы не они, точнее, не их постоянные гости, мне не надо было бы провожать детей в школу и приводить из школы. Но разве отпустишь их одних, зная, что у лифта им могут встретиться чужие люди? Кто так спланировал лифт и лестницу, что внизу нет квартир? Если нападут, то никого не докричишься. Я, конечно, понимаю, что люди не бросились бы на помощь, но хотя бы вызвали бы полицию. И преступники знали бы это и побаивались. А в нашем доме кричи - не кричи, всё едино, ведь квартир внизу нет. Это в любом случае опасно, но сейчас, когда по дому шныряют чужие люди, особенно.
  Сабина была с ней согласна, сама не раз испытывала неприятное чувство, когда внезапно появлялись незнакомые мужчины, но сейчас её одолевала другая забота.
  - Очень хорошо вас понимаю, - ответила она, готовясь затем плавно перейти к главному. - Недавно я чуть не закричала, когда прямо на меня из лифта вывалились двое...
  - Прямо на вас?!
  - Не совсем прямо... хотя можно и так сказать. Я стояла у лифта, задумалась, а эти двое, наверное, не ожидали, что кто-то находится здесь же, у самого лифта, и почти выскочили на меня. Мы чуть не столкнулись. Я, конечно, отпрянула. И знаете? Хоть бы извинились, что так меня напугали. Между собой залопотали о чём-то по-своему, а на меня и не взглянули... Хорошо, что не взглянули, но... хоть как-то показали бы, что не хотели, мол, пугать. Всё-таки ужасно жить не в доме, а в проходном дворе. Да и на других этажах люди все новые. Прав Георгий, что борется с этим нашествием заморских гостей... или загорских... сгорских... Я, наверное, подпишу следующее заявление. Невозможно жить в постоянном напряжении.
  - Консьержку бы туда посадить, - сгоряча придумала Курулёва, которой это слово внушало уважение.
  Она сейчас же пожалела о вырвавшихся словах, ведь пришлось бы сдавать деньги на её зарплату, а это было непосильно для одинокой женщины с двумя детьми.
  Сабине не было никакого дела до её проблем, она о них даже не подозревала, но идею о консьержке не одобрила по другой причине.
  - А куда её сажать? На стуле перед лифтом? Или на нижней площадке лестницы? Кто согласится торчать там сутками? Было бы место, чтобы поставить кресло, столик, тогда нашлись бы люди, желающие подработать, но высиживать на стуле никто не захочет.
  Раиса Павловна вздохнула свободнее.
  - Георгий хорошо делает, что борется за нашу безопасность, - продолжала Сабина, намереваясь перейти наконец-то к тому, из-за чего вышла встречать Курулёву. - А нас с вами волнует другое - мир между соседями, и, похоже, кроме нас, до этого никому нет дела.
  Раиса Павловна поняла, что сейчас услышит новости.
  - Вроде, Ира дружит со Светой, но даже её не заботит то, как плохо Анатолий отзывается о Светке. А ведь встречаются!
  - Ира и Светлана Николаевна? - не поняла Курулёва.
  - Светлана Николаевна и Анатолий! - пояснила Сабина. - Встречаются, но не перестают говорить друг о друге гадости. С мужчины спрос невелик, тем более что у него неприятности, а вот Света поступает нехорошо. Анатолий со своим горем может попасться в любую ловушку, сам туда кинется, а она знает это и пользуется случаем окрутить его.
  - У него горе? Какое горе?
  - Сабина знала, что даже лёгкий намёк на чьи-то неурядицы способен разжечь чужое любопытство, а она два раза упомянула о неприятностях, постигших не кого-то постороннего, а Рыбакова. Теперь Курулёва была на крючке.
  - Да, представьте себе, у него очень большие неприятности, можно сказать, горе. Он никому о своей личной жизни не рассказывал, одной только Светке. Значит, он не хочет, чтобы об этом судачили, так ведь?
  - Конечно, - согласилась Курулёва, боявшаяся пропустить хоть слово.
  - А она растрепала об этом Ирке, та - мне. Так сплетни и пойдут гулять по всем соседям.
  - И... что у него случилось? - забеспокоилась Раиса Павловна. Ей было не просто любопытно, хотя и это снедало её в немалой степени, но ей нужно было узнать о Рыбакове как можно больше, ведь он был намечен в отцы для её детей.
  - Ничего конкретного мне узнать не удалось, но неприятности у него в личной жизни, чуть ли не горе.
  Последнее несколько успокоило Курулёву. Неприятности - понятие растяжимое, они могут говорить как за, так и против человека, ведь он может оказаться как жертвой, так и виновником этих неприятностей, а вот горе возвышает.
  - Сколько лет знаю Светку, но никогда не думала, что ей нельзя довериться, - задумчиво проговорила Сабина, следя за тем, как Курулёва воспринимает её слова. - Может, она и про меня сплетничает, а я знать ничего не знаю? А Анатолий, конечно, не ожидал, что она воспользуется его откровенностью... Предупредить бы его, чтобы был осторожнее, но не знаю, как это сделать. Может, прямо спросить его, что у него за неприятности? Он, разумеется, удивится, что нам об этом известно, скажет, что у него всё нормально, а тут-то и ошарашить его, объяснить, что о его неприятностях в личной жизни разболтала Света... Светлана Николаевна. Это будет для него такой удар! После этого он заречётся с ней откровенничать, может, вообще не захочет с ней разговаривать, перестанет встречаться... Мне до их встреч не было бы никакого дела, если бы Света была достойна его, но раз она не такая, то жаль видеть, как он себя губит.
  - Как же вы правы! - подхватила Раиса Павловна, сразу принявшая решение завтра утром осуществить подсказанный Сабиной план действий, который стал ей казаться придуманным почти что ею самой.
  - Да, его надо спасать, - заявила она.
  По её решительному тону Сабина поняла, что достигла успеха, поэтому больше нет причины стоять возле дома и обрабатывать легковерную женщину, однако она вовремя вспомнила об "украшении подъезда". Появляться перед старухами вместе с Курулёвой было бы большой ошибкой. Какого бы невысокого мнения ни была она об их умственных способностях, однако они всё-таки могли заинтересоваться внезапной дружбой двух соседок.
  - Ох, совсем из головы вылетело! - воскликнула она. - Я ведь хотела зайти в магазин. Брату почему-то взбрело в голову, что торт... забыла его название... тот, красивый такой внешне... рублей семьсот стоит или около того.... не важно... что этот торт должен быть очень вкусным. Но раз не хочет поверить мне на слово, что это кляклая сладкая масса с вредными добавками, так пусть убедится. Куплю я ему этот торт, пусть попробует его. Уж сколько такой дряни мне пришлось отнести на помойку, а ему всё неймётся! Пока не попробует, не успокоится. Внешний вид его, видите ли, привлекает. До свидания. Пойду покупать этот торт, а завтра наверняка выброшу его. Хорошо ещё, что деньги есть, а без них причуды Стёпки не выполнишь.
  Раиса Павловна почувствовала себя очень несчастной. Ей дешёвый вафельный торт казался роскошью, а Сабина покупает торты по семьсот рублей, зная, что на следующий день выбросит их на помойку! Разве справедливо такое денежное неравенство? Как ей столько заработать? Если она устроится на вторую работу, она не будет успевать заниматься домашним хозяйством. Разве можно допустить, чтобы дети жили в неубранной квартире, питались наспех приготовленной едой? И всё равно денег не хватит на покупку дорогих продуктов, а тем более, на их выброс. Работай она хоть двадцать четыре часа в сутки, таких денег ей не видать. Как же так сумела устроиться Сабина, что не работает или, как говорят, работает по Интернету, а купается в деньгах? Неужели она настолько умная? А смогла бы сама Раиса Павловна заняться таким прибыльным делом, или у неё не хватит мозгов?
  Из-за этих гнетущих мыслей, а также из-за волнения перед завтрашним ответственным разговором с Рыбаковым у Курулёвой расходились нервы, что чуть позже ощутила на себе её дочь, а также уши ближайших соседей.
  Сабина, разумеется, ни за каким тортом не пошла, поскольку брат был избалован её вкуснейшими кулинарными творениями и не обманывался внешним видом покупных кондитерских изделий. Чтобы оправдать свой вымышленный поход в магазин перед Степаном она купила курицу и, довольная собой, пошла домой, мысленно прикидывая, какое блюдо ей хочется из неё сделать.
  Проходя мимо бабушек на скамейке, она с внезапной вспышкой раздражения вспомнила о решительном отказе Алевтины Ивановны задавать нескромные вопросы, но тут же успокоилась от сознания, что Курулёва выполнит за них эту работу. А ещё она похвалила себя за то, что не показалась перед старухами в обществе этой женщины, не подозревая горькую истину и не обратив внимания на быстроту, с какой её пропустили мимо скамейки, и небрежность обычных расспросов.
  - Интересно, о чём они могли говорить? - выразила общую заботу Алевтина Ивановна. - Костя ясно сказал, что его мать остановилась поболтать с соседкой, соседку эту зовут Сабина, а отчества он не знает. Что у них за внезапные разговоры? То они едва кивали друг другу, а теперь ведут беседы.
  - А вернулись врозь, - заметила первая старушка.
  - Сабина ходила в магазин, - напомнила вторая. - Купила курицу.
  Это обстоятельство, само по себе не вызывающее подозрений, теперь показалось всем трём очень и очень сомнительным, но долгие гадания и предположения не привели ни к какому выводу и укрепили их в решении ещё бдительнее следить за странными событиями.
  - Может, мы зря не разговорили Сабину? - запоздало пожалела первая старушка.
  - Если она что-то скрывает, то задерживай её или не задерживай, а она всё равно ничего не скажет, - ответила вторая.
  У Алевтины Ивановны крутилось какое-то неясное соображение, связанное с сообщением Сабины о неприятностях Рыбакова в личной жизни, но она была слишком занята разговорами с подругами, чтобы мысль могла сформироваться. Известно же, что болтовня не позволяет думать. Хоть старушки и обсуждали Сабину, Курулёву, Светлану и Рыбакова, однако им сильно мешало чрезмерное обилие предположений и недостаток времени на их детальный разбор.
  Они уже собрались было уходить, как вдруг заметили Рыбакова, возвращавшегося домой позже обычного.
  - Анатолий, как вы сегодня долго! - обратилась к нему Алевтина Ивановна, и её подруги приготовились подмечать малейшую странность в словах и выражении лица Рыбакова.
  - Работа задержала, - ответил тот, что было правдой, но что не было таковой воспринято.
  "Наверное, ходил в магазин, а может, ещё куда", - думала каждая из настроенных на подозрительность бабушек.
  - Я всё собираюсь спросить вас о вашем соседе, - начала тонкую игру Алевтина Ивановна. - Как он вам нравится? Не мешает ли?
  - Я его почти не знаю, - растерялся Рыбаков. - И он совсем не мешает. Тихий, спокойный. Мы с ним почти не видимся.
  - Тихий? - в свою очередь удивилась Алевтина Ивановна. - Иной раз так заорёт, что вздрогнешь.
  - Ни разу не слышал, чтобы он кричал, - признался Анатолий. - Наверное, мне везло.
  Если бы разговор на этом закончился, он так и остался бы в убеждении, что днём, когда он на работе, его сосед позволяет себе распускаться и недопустимо повышать голос, но Алевтина Ивановна не собиралась так легко его отпускать, поэтому хотя бы это недоразумение разъяснилось.
  - Владимир Михайлович тоже уверяет, что наш Скандалист совсем ему не мешает, даже полезен.
  Многолетняя привычка к сдержанности позволила Рыбакову не засмеяться.
  - Так вы имеете в виду Дика?!
  - А кого же ещё?.. - начала было старушка, но осеклась, сообразив, что в том конце коридора живёт ещё и Степан. Он казался всем трём бабушкам настолько непричастным к волнующим событиям, что о его пребывании в доме вспоминали лишь при его появлении вблизи их скамьи.
  - Да, конечно, Дика, - согласилась Алевтина Ивановна. - Степан - спокойный сосед, воплей и лая не устраивает.
  Она первая засмеялась своей шутке, представив, как бы это выглядело. Рыбаков позволил себе лёгкую улыбку.
  - Так как же наш Скандалист? - поспешно заговорила Алевтина Ивановна, заметив, что собеседник собирается продолжить путь.
  - Хорошая собака. Без причины не лает. Добрая.
  - Светочке с ней повезло, - не выдержала первая старушка.
  - Ей гораздо больше повезло с Базилем, - поправила её Алевтина Ивановна. - Вот уж кот так кот. Всем котам кот. Другого такого не сыщешь.
  - Его бы в книгу Гиннеса, - предложила вторая старушка.
  "В раздел "Лучший притворщик", - подумал Рыбаков. - Как он ухитряется сохранять репутацию безупречного кота? Неужели на людей так действует его напускная важность?"
  - Светочке и с ним повезло, - согласилась Алевтина Ивановна. - Не сказать, что очень красив, но поведение безукоризненное. Зато Дик хоть и настоящий красавец, а хулиган изрядный. Как Света с ним справляется? Ну да она, наверное, привыкла усмирять своих учеников. А как она хорошо выглядит! И ведь без всякой краски. Иные так намажутся, что видишь маску вместо лица, а у неё всё естественно. И одевается изящно.
  Рыбакову не пришла в голову мысль, которая должна бы возникнуть прежде всего - что Алевтина Ивановна выступает в роли свахи. Он не представлял, что кто-то может заменить ему Тамару (не реальную, а тот идеальный образ, который он создал в воображении), о Светлане вообще бы не думал, если бы ему то и дело не передавали её дурное мнение о нём и его внешности, поэтому сейчас он решил, что всезнающая Алевтина Ивановна продолжает неприятную тему о его одежде. И что эта странная Светлана находит в ней плохого? Из-за её злого языка ему пришлось таскаться по магазинам и накупить слишком много лишнего... может, не лишнего, но того, без чего он мог бы обойтись. Она женщина, поэтому ей и подобает заботиться о своей внешности. А зачем это ему? Для чего ему, человеку занятому, увлечённому делом, гоняться за модой? Но Алевтина Ивановна неспроста завела разговор о Светлане. Наверное, она вот так незаметно, необидно, осторожно хочет намекнуть, что ему надо... опять идти в магазин.
  - Приятная женщина, - сказал он. - Но мне надо поспешить, а то Владимир Михайлович, наверное, удивляется, почему меня нет так долго.
  - Не знаю, - поразмыслив, проговорила Алевтина Ивановна, когда подруги остались одни. - "Приятная женщина" это всего лишь вежливые слова. Надеюсь, что она ему в самом деле приятна.
  - Если бы он был в неё влюблён, то не разбрасывался бы "приятными женщинами" направо и налево, - заметила вторая старушка. - Влюблённые больше всего боятся, как бы их чувство не заметили, поэтому избегают расхваливать предмет своей любви.
  - Не всегда, - не согласилась первая бабушка. - К тому же он мужчина, а они более беспечны и неосторожны в делах, где требуется деликатность. Да и что особенного в "приятной женщине"? Дежурная фраза. Так говорят даже о сущей ведьме, если не желают с ней поссориться. А вы обратили внимание на его голос?
  - Что с его голосом? - не поняла Алевтина Ивановна. - Голос нормальный, достаточно приятный.
  - Для слуха очень приятный, - добавила вторая старушка. - Не писклявый, не тонкий, не бас. Средний мужской голос.
  - Я не о том говорю, - остановила их первая старушка. - Голос, конечно, приятный, спору нет. Не знаю, как его определить с музыкальной точки зрения... наверное, ближе к баритону. Но дело не в этом. Сколько я его ни слушаю, но постоянно удивляюсь. Голос у него... скорее, не голос, а интонации... короче, он ровный, не выдаёт чувств, словно Анатолий... дипломат, что ли. Они ведь тоже обязаны всегда быть вежливыми и спокойными, что бы они при этом ни думали и какие бы неприятные вещи ни выслушивали.
  - Это верно подмечено, - согласилась вторая бабушка. - Дипломат.
  - И в то же время голос у него не монотонный, а... гибкий, выразительный, - продолжала первая. - Я, наверное, потому так говорю, что вчера смотрела переводное кино, не такое, как прежде, где хорошие артисты дублировали фильм, а современное. Один фильм я посмотреть не смогла, потому что иностранная речь перекрывала перевод. Хорошо, если я разбирала хоть пятую часть. Зачем трудиться, переводить, озвучивать, если всё равно ничего не слышно? Включила другой фильм, там оригинальное звучание приглушено. Смотрела и всё время раздражалась. У девки голос совершенно без интонаций, словно... словно... словно шар катится по ровной поверхности. Ни вопрос не выделяется, ни понижения-повышения интонации нет, ни пауз. Как она выработала такой неприятный скучный голос?
  - А куда родители смотрели? - поинтересовалась Алевтина Ивановна. - Ведь не вмиг у неё появился такой голос, а постепенно. Почему её не учили говорить с правильными интонациями?
  - Может, у них, у родителей этих, были такие яркие интонации при разговоре, - предположила вторая старушка, - такие вопли, визги и крики, что девочка решила им наперекор говорить как можно спокойнее, но не учла, что спокойствие и монотонность не одно и то же. Переусердствовала в подавлении эмоций в голосе.
  - Возможно, - согласилась первая. - Но... по-моему... насколько я помню, на телевидении одно время, давно, в Перестройку, выступали ведущие, которые говорили именно так: монотонно, без интонаций, без пауз... Да, теперь я вспомнила. Были такие. Они, наверное, обезьянничали, хотели имитировать американский ритм речи, а может, специально обезображивали русский язык, тогда это было в моде, а наши молоденькие дурочки всю эту гадость в себя впитали. Кстати... возвращаюсь к фильму... мужик, наверное, подражает напарнице, осознанно или непроизвольно. У него не всегда голос на одной ноте, как у неё, но, наверное, со временем будет именно таким. А у Анатолия голос всегда ровный, скрывающий чувства, одинаково вежливый, но в то же время красивый, гибкий... правильный. Наверное, иностранцам можно учиться у него русской речи... мелодике речи. Одним словом, дипломат.
  - Но что за неприятности в личной жизни у нашего дипломата? - спросила Алевтина Ивановна. - Это ты, Тамара, правильно сказала, что его голос скрывает чувства. Анатолий красивый, вежливый, а поди разберись, что делается у него в душе. Кстати, у Владимира Михайловича очень выразительный голос...
  Старушки поговорили бы подольше, потому что каждой было что сказать, но почувствовали, что замёрзли, поэтому распрощались и разошлись до следующего утра.
  Если бы Полетаев услышал, какого мнения о его голосе бабушки на скамейке, он был бы рад и приписал бы это своим ежедневным занятиям "декламацией". Он и сам отмечал, как хорошо ему стало даваться чтение стихов вслух.
  
  Сегодня Рыбаков испытал очень неприятное чувство, когда счёл похвалы старушек Светлане укором своему неумению одеваться, но он не подозревал, какое потрясение ожидает его на следующее утро.
  Петрарка, которого Анатолий сделал своим другом, попытался предостеречь его, подготовить к неприятностям, но, поскольку располагал лишь готовыми напечатанными строками, не добился успеха.
  "Из страха вновь себя подвергнуть казни, Я отложить пытался нашу встречу..." - прочитал Рыбаков перед уходом на работу, торопливо открыв синий том (65).
  - Толя! - строго позвал Владимир Михайлович, не выносивший, когда опаздывает начальство, и более снисходительно относившийся к нерегулярным опозданиям подчинённых.
  - Уже иду, - отозвался Анатолий, захлопывая книгу.
  "Это ты правильно говоришь, друг Франческо, - думал он, спускаясь по лестнице. - Каюсь, меня моё Испытание казнит самым изощрённым способом. Ну и тупица! Да, я проявил малодушие и чуть было не перенёс занятие с ним, но мужественно переборол себя. Какая разница, отложу я "нашу встречу" или нет, если мне всё равно надо его натаскивать на защиту диплома".
  Тут он вспомнил о Курулёвой, наверное, вновь караулившей его у подъезда, и у него заранее испортилось настроение.
  "Вот встречу с кем я бы с радостью отложил! - сказал он себе. - Что этой бабе от меня нужно? Неужели она не видит, что во мне умерли все чувства и я уже не способен заинтересоваться даже редкой красавицей? Мне нужна только Тамара".
  - Анатолий Сергеевич! - чуть ли не накинулась на него Раиса Павловна. - А я вас жду. Отвела детей в школу и вот... стою здесь, знаю, что вы скоро выйдете.
  Рыбаков удивился. До сих пор эта женщина утверждала, что их встречи случайны, а сейчас признаётся, что специально его ждёт.
  - А что случилось? - спросил он, не выдавая замешательства и тревоги.
  - Что с вами? Что у вас произошло? Чем мы можем вам помочь? Мы встревожились, когда узнали, что у вас беда. И я, и Сабина, и Ира, и другие.
  - Какая беда? - не понял Рыбаков и сразу же заподозрил, что Полетаев всё-таки скрывает от него некий недуг, а соседи каким-то образом об этом узнали.
  - Светлана Николаевна прямо сказала, что у вас большие неприятности в личной жизни, чуть ли не горе.
  Если бы Анатолия несмертельно стукнули кувалдой по голове, он и то не был бы так потрясён.
  "Неужели Владимир Михайлович рассказал проклятой Светлане о Тамаре? - подумал он. - Да, это моё горе, но никто не в праве к нему прикасаться. А Светлана услышала об этом и разнесла по соседям? Мерзкая баба! Ненавижу её! Но как дядя Володя мог так поступить? Он всегда был сдержан, умел хранить чужие секреты, а тут вдруг..."
  - Ошибаетесь, никаких неприятностей, а тем более горя, у меня нет, - ответил он своим ровным вежливым голосом. - Можете за меня не волноваться. Однако, если я не поспешу, у меня неприятности точно будут. До свидания.
  Если бы Раиса Павловна знала этого человека лучше, она бы по слишком длинному прощанию поняла, какой страшный удар нанесла ему своими участливыми расспросами.
  "Так будет он продолжать встречаться со Светланой Николаевной или всё-таки порвёт с ней отношения?" - недоумевала она, разочарованная отсутствием реакции на свои слова.
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"