Первый день нового учебного года - это всегда суета и неразбериха. Первые два урока - классные часы, потом - уроки по временному расписанию, а такое расписание потому и называется временным, что в нём возможна любая путаница. Вот и у Светланы получилась изрядная путаница. Самое неприятное, что каждый урок она должна была вести в новом кабинете, а это означало, прежде всего, получение ключа у охранника с соответствующими росписями и отметкой о времени. Вроде бы, не так уж трудно спуститься на первый этаж, попросить ключ, записать время получения ключа, расписаться, а потом идти в нужный кабинет. Нетрудно, если бы ключ всегда был на месте, а если его кто-то до тебя взял и держит при себе из-за небрежности или из-за того, что его самого задержали по каким-то вопросам, то, естественно, возникает нервотрёпка, потому что перемена короткая, нужно успеть разложить учебники, тетради, приготовить доску, записать на ней тему и число, а также те примеры, которые предназначены для устной работы, так сказать, введение к уроку. Всё это трудности, знакомые каждому учителю, у которого нет своего кабинета.
В том, что в первый день ей придётся вести уроки в чужом кабинете, Светлана не сомневалась, потому что классному руководителю надо было провести два классных часа, познакомиться с детьми, разобраться с учебниками и массой организационных проблем. Она полагала, что и второй день ей не удастся поработать у себя, в привычной обстановке, со своими двумя большими и несколькими маленькими досками. Она рассчитывала, что ей поставят там уроки на третий день. Сейчас же ей предстояло познакомиться с расписанием, потому что его не повесили в пятницу, а в субботу (в виде особой милости) учителям, у кого кабинеты готовы к приёму детей, разрешено было не приходить в школу, а уж воскресенье - их законный выходной. Так и получилось, что ни учителя, ни дети не знали, какие уроки у них будут. Детям-то всё равно, потому что им не нужно было готовиться к урокам, а учителям приходилось труднее.
На всякий случай Светлана приготовила все уроки по всем классам на всю неделю, поэтому была относительно спокойна. Разумеется, после долгого отпуска всегда трудно втягиваться в ускоренный ритм школьной жизни, но когда имеются в наличии планы уроков и все необходимые материалы, то чувствуешь себя неплохо. В этом году она вообще рассчитывала наслаждаться жизнью, потому что у неё было всего три класса и один ученик на надомном обучении. Она заранее предвкушала, что будет приходить домой рано, уже проверив тетради в школе, может, даже успев подготовиться к следующему дню, а потом будет заниматься своей второй работой - писательской деятельностью. Просто красота! И классы-то какие! Давным-давно ей доставались лишь десятые и одиннадцатые классы, набранные из других школ, а сейчас у неё будет седьмой, восьмой и всего один одиннадцатый класс, но зато самый любимый, работать в котором было одно удовольствие. Причем, подавляющее число детей - не пришельцы, по каким-то причинам расставшиеся со своими школами и зачастую желающие навязать новому учебному заведению свои правила, а местные, свои, хорошо усвоившие здешние порядки.
Придя в школу в половине восьмого, она поздоровалась с охранником, который сменил прежнюю женщину, и, обнаружив, что немало учителей пришли пораньше, чтобы подготовиться к традиционной линейке, которая начинается в восемь часов, она поднялась на свой третий этаж. Доска для расписания висела возле самого её кабинета, но пока она была пуста. Так что дети, а главное, учителя узнают позже, какие же уроки сегодня будут. Вопрос: когда? Молодая учительница русского языка и литературы Ольга Михайловна уже была на месте, нервно перебирая бумаги, раскладывая планы проведения классных часов, списки учеников и прочие материалы, которые могли понадобиться.
- С первым рабочим днём, - поздравила её Светлана. - Волнуетесь?
- Ужасно! У меня руки трясутся, - пожаловалась Ольга.
- Чем спокойнее вы будете, тем легче пройдёт знакомство с классом.
Света проговорила это тоном опытного педагога, но прекрасно понимала, что выполнить её совет не так-то просто.
- В том-то и беда! Первый час должен быть тематическим. Что мне делать? Это ведь надо сначала рассказывать детям про войну, а уже потом с ними знакомиться. Разве так делается?
Светлана в первый год такого новшества тоже недоумевала, в чьей больной голове засела дикая мысль, что именно на первом уроке классным руководителям надо читать детям лекцию и только на втором - кому общаться с ними после долгого перерыва, а кому знакомится с новым классом.
- Обычно дети легко к этому относятся, легче, чем мы, взрослые, - попыталась приободрить её Света. - Так и скажите, что мы, мол, познакомимся на втором уроке, а сейчас во всех школах должен пройти тематический классный час, посвящённый... И начинайте говорить. Чтобы дети слушали внимательно, задавайте побольше вопросов. Я всегда планировала что-то говорить самой, а что-то спрашивать. Пусть ответы будут неправильными, глупыми, нелепыми, но зато дети будут размышлять, им станет интересно. Только не официально задавайте вопросы, а проникновенно: "А как вы думаете, почему это случилось?", "Кто догадается, почему было принято именно такое решение?" Впрочем, я вам рассказываю, как проводила такие классные часы я, а вы делайте, как считаете нужным. Да, пока не забыла! Цветы, если их будет много, складывайте пока в раковину и на какой-нибудь стол, а разберётесь с ними на перемене. На уроке не теряйте на это время. Для самых выдающихся цветов я вам сейчас достану банки и сразу налью в них воды. А потом посмотрим, может, достанем ведро.
И тут по местному школьному радио во всю мощь грянула музыка.
- Ой! - воскликнула Ольга. - А нельзя уменьшить звук?
- У нас звук не регулируется, - объяснила Светлана. - Здесь и вон там звук самый громкий, а потом, по мере удаления от источника, звук делается всё тише. Самое странное, что в том кабинете, где находится вся установка, звук нормальный.
- Светочка, привет, - заглянула в кабинет старая учительница русского языка Сидорова, которая всегда опекала молодых учительниц по её предмету. - А где моя девушка?
Ей пришлось кричать, чтобы её услышали.
- Я здесь, Ирина Сергеевна, - отозвалась Ольга.
- Совсем упала духом! - подметила Сидорова.
Теперь можно было покинуть кабинет, потому что Терёшина была в надёжных руках. Светлана заглянула в соседний класс, где хозяйничала Карасёва. Здесь радио тоже гремело слишком сильно, но всё-таки много слабее, чем у неё.
- Приветствую вас, Светлана Николаевна, - встретила её Людмила Аркадьевна. - Вам можно позавидовать. Первые два урока свободные.
- Буду сидеть в коридоре, - напомнила Света.
- Сидите в своём кабинете... то есть уже не в своём... Всё равно он наполовину ваш. Сядьте себе со всеми удобствами за последнюю парту и делайте, что вам нужно.
- Это можно, - согласилась Светлана, - но не хочется два часа проводить в чужом шуме. Я раньше не уходила из кабинета, когда в мои окна там вели уроки другие учителя. Так ничего хорошего в этом нет, кроме того что можно удобно разложить тетради. Иногда в чужом классе устаёшь больше, чем когда сама даёшь урок. Во-первых, деловой шум, а во-вторых, неделовой шум, когда ученики плохо себя ведут. Теперь-то Жигадло взял на себя ОБЖ, а прежде этим занимался бедный Славин. Знаете, как я за него переживала!
- А я не могу понять, почему его так изводили дети? - заинтересовалась Карасёва.
- Чувствовали, что он человек мягкий, добрый, что никогда не поднимет голос, не даст отпор наглецам.
- Таким людям не место в школе, - поставила штамп Карасёва, причём из-за резкого голоса вывод прозвучал уж слишком грозно.
- И очень жаль, - сказала Светлана. - К сожалению, дети сейчас почти с самого младенчества так привыкли к крику и грубости, что не воспринимают интеллигентных людей. Они им кажутся слабаками, мишенью для издевательств.
- Он теперь отдыхает, потому что занимается бумагами по безопасности и выполняет распоряжения нашей Дамы. Она, конечно, его эксплуатирует вовсю, покоя ему не даёт, но зато ему не надо нервничать из-за детей. Он мне сам говорил, что блаженствует.
- Вот поэтому я и предпочитаю уходить в коридор и там в спокойной обстановке проверять тетради, - вернулась к началу разговора Светлана. - Не одного Славина доводили, а когда сидишь в конце класса, где в основном собираются двоечники, то слышишь в адрес учителя много нелестного.
- А знаете, что Алаева не убрали из школы? - спросила Карасёва. - Такой чудесный класс, а в нём засела эта кучка дряни.
- Могучая кучка, - добавила Светлана. - Мой любимый класс. В нём так приятно находиться! Дети порядочные, с ними и поговорить можно о многом. Как выразилась Пронина? Очень хорошо сказала... Да, вспомнила. Тёплый класс.
- Его даже Красовский не испортил, - согласилась Карасёва. - Прикормил самое барахло, а остальные не поддаются его дрессуре.
- Он его только год вёл, а до этого прежний учитель информатики с ним работал, причём здорово работал. Он вообще был порядочным человеком. Жалко, что ушёл.
- Так на него навалили всякий бумажной работы сверх головы, а оплачивать её наша Дама не собиралась, - поведала всезнающая Карасёва. - Новой учительнице доплачивают, потому что она, молодец, сразу отказалась работать без оплаты. Дама сначала взбесилась, а потом успокоилась.
- Как странно, - удивилась Светлана. - Такая молодая, а такая стойкая.
- Ещё какая стойкая! - многозначительно проговорила Карасёва, но не стала пояснять, в чём эта стойкость выражается.
- Бедная Терёшина, - сказала Света. - Сейчас её успокаивает Сидорова. А что у неё за классы? Я там не веду, поэтому их не знаю.
- Вы, Светлана Николаевна, какая-то странная. Что за классы? А что могут дать новичку? Только то, от чего отказались остальные учителя. У вас тоже два класса такого рода. Вы будете вести в седьмом классе "А", так что убедитесь, что это за феномен.
- В седьмом классе материал по алгебре лёгкий, - возразила Светлана. - Ничего заумного, только формулы сокращённого умножения и графики. Чудо, а не темы! Геометрия, конечно, серьёзнее, но начинается она с простейших вещей. Это потом, когда пойдут доказательства теорем и задачи на доказательства, будет трудно. Нет, за седьмой класс я не беспокоюсь. Меня больше волнует восьмой класс.
Карасёва вздохнула.
- Будьте осторожнее с восьмым классом, потому что они уже отказались от трёх учителей, от двух точно. Что-то им было не по вкусу. Первая была наша прежняя завуч. Уж не знаю, сама она от них сбежала или они - от неё. Вторая - та девочка, которая потом ушла. Ладно, это ещё понятно. Но почему они отказались от Семаковой, я понять не могу. Какие-то там подводные течения.
- А дети хоть приличные?
- Обычные. Половина как-то учится, а половина совсем никакая. Я их классной так и сказала, что в дальнейшем у неё будет всё меньше хорошистов, потому что это не те дети, которые осилят материал по всем предметам. Они и в седьмом классе начали сдавать, а теперь и вовсе сядут, ведь ещё химия появится. Вам, Светлана Николаевна, как всегда, дали не то, что бы вам хотелось.
Света спокойно восприняла мрачные пророчества коллеги, потому что одиннадцатый класс у неё был прекрасный, а седьмой и восьмой - это не выпускные классы, когда волнуешься за то, как дети сдадут экзамены.
- Я так и думал, что найду тебя здесь, - заявил Жигадло, заглянув в кабинет. - Здравствуйте, Людмила Аркадьевна. Светик, а я по тебе соскучился за выходные. Как настроение?
- Двойственное, - ответила Светлана. - И в плюс и в минус. Не хочется работать, просто ужас как.
- А кому хочется? - весело поинтересовался Жигадло. - Через десять минут надо выходить на линейку. Хорошо, что дождя нет, а то ведь на первом этаже все классы не уместятся. Я не слишком понял, как мы должны поступить в этом случае. Кажется, дождь вообще решили не учитывать.
- Да уж! - согласилась Карасёва. - Вы-то, Светлана Николаевна, после педсовета ушли, а классные руководители сидели ещё больше часа и никак не могли добиться чётких указаний на случай дождя.
- Дело так и осталось на стадии, близкой к завершению, но не завершённой, - докончил Жигадло. - Ох, надо идти, а не хочется. И расписания ещё нет.
- А в учительской не висит? - спросила Светлана.
- Заперто! - отозвалась Карасёва. - Как всегда, заперто.
Учительской как таковой в школе не было, а существовал маленький закуток, где стояло три-четыре стула и где можно было хоть временно приткнуться.
- Распрощайтесь со словом "учительская", - посоветовала Карасёва. - Там вчера поставили стол для очередного заместителя директора. Говорят, это подруга нашего нового завуча. Кстати, ведёт математику. Она пришла на место Киры Алексеевны, но будет, разумеется, не завучем, а учителем математики и заместителем директора по документам. Не знаю, что это такое.
- Да, ходили неясные слухи, что должна прийти какая-то математичка, - вспомнила Светлана. - Из-за этого пришлось заново перераспределять нагрузку. Но это было неизбежно, раз Кира Алексеевна ушла. Как её жалко!
- Из-за этого и расписания до сих пор нет, - вмешался Жигадло. - Из-за этого и ещё из-за биологии с химией. Всё никак не могли поделить часы. Из-за этого нам пришлось выходить в субботу... Ох! До встречи!
Светлана тоже заторопилась. Хотя она и рассчитывала выйти к самому началу линейки, однако надо было продуманно подготовиться к двум часам сидения в коридоре. Очень плохо в школе без учительской. Света могла бы, на радость Дику и Базилю, зайти домой, выпить чай или кофе, а вернуться к третьему уроку, но, во-первых, не хотелось разочаровывать животных, которые, конечно, решат, что хозяйка никуда не уйдёт, а во-вторых, только кажется, что два урока - это долго, на самом деле они пролетают мгновенно. Не успеешь расположиться и вникнуть в работу, как уже звенит звонок, а значит, сорок пять минут пролетели. Ей хотелось оформить тетрадь, куда она вносит оценки, чтобы потом потратить время только на списки учеников. Конечно, существует официальный журнал, да ещё в прошлом году к нему прибавили журнал электронный, но очень полезно сначала проставлять оценки в свою собственную тетрадь, а сейчас это будет просто необходимо, потому что в чужих кабинетах она не сможет пользоваться компьютером. Мало того что включать чужой компьютер долго, а если там стоит какой-то пароль - ещё дольше, но она вообще предпочитает не пользоваться чужими вещами. Она уже попробовала попросить для себя ноутбук, чтобы с ним ходить по кабинетам, но ей отказали, потому что такие вещи выдают только владельцам кабинетов. Что ж, надо приспособиться к новым условиям работы. Придётся заполнять журналы после уроков, а тут-то и понадобится её тетрадь. Существовали готовые ежедневники учителя, которые обычно дети дарили учителям на их профессиональный праздник, но Свете они не нравились. Ей было гораздо удобнее расчертить тетрадь в клеточку по собственной системе.
Светлана вошла в свой бывший кабинет, откуда уже выходила Ольга Михайловна, неловко неся табличку с номером и буквой своего нового класса, приколоченную к палке. Ещё недавно и Света выходила на линейку с такой табличкой, а потом торжественно вручала её какому-нибудь ученику, чтобы не держать её самой. Если кто-то уж слишком сильно не хотел её брать, то она вносила предложение держать этот неудобный предмет всем по очереди, что всегда принималось без возражений. На какой-то миг ей стало очень жаль, что у неё сейчас нет классного руководства, но она знала, что потом это чувство пройдёт, а когда она будет проходить по утрам мимо детей очередного дежурного класса, то будет не сожалеть, а наслаждаться сознанием, что ей не надо бегать за своими подопечными и взывать к их совести, чтобы заставить их в перемену стоять не там, где им захотелось встать в эту минуту, а на своём посту. Это было просто удивительно: дети, которые часто стоят в определённом месте, когда класс не дежурит, упорно избегают его в неделю дежурства, словно в это время оно из притягательного становится отталкивающим.
Когда воспоминание о дежурствах и сопряжённых с этим проблемах промелькнуло в памяти, Светлана почувствовала, что тоска по классному руководству стала стремительно уменьшаться. Какое счастье, что перед отпуском она не заикнулась, что была бы не прочь получить класс! А ведь дежурства - это ещё не всё, существуют еженедельные классные часы, обязательные экскурсии, тесное общение с родителями, причём обычно именно с теми родителями, с кем не хочется общаться не только тесно, но даже изредка. А про всякие отчёты, сведения, анкеты и говорить не приходится. Так что если прежде она завидовала тем учителям, которые расстались с классным руководством или никогда его не имели, то теперь она сама на таком завидном положении.
- Иду встречать свой класс, - сообщила Ольга, любовно поглядев на дощечку. - А как его найти?
- Поднимите палку повыше, так, чтобы надпись была видна, и тогда дети сами к вам подойдут, - посоветовала Светлана. - Удачи вам.
- А как же без расписания? - задержалась на пороге девушка.
- Повесят, - откликнулась Света. - Первые два урока - классные часы, так что время есть.
Сама она достала бумажный пакет, оставшийся от какого-то подарка, и принялась укладывать в него вещи, казавшиеся ей полезными для двух часов ожидания в коридоре: конспекты уроков со всеми необходимыми материалами, учебники, папку с материалами для очередной главы романа, электронную книгу, тетрадь, которую она намеревалась подготовить для выставления оценок, линейку, ручки и карандаши. Приготовленный дома обед она тоже положила в сумку, потому что могло оказаться так, что ей или некогда будет за ним зайти, или неудобно будет из-за этого мешать Ольге Михайловне, если она в этот миг очень занята. Чашку с заранее налитой в неё сгущёнкой и насыпанным кофе она поставила с краю на подоконник, чайник включила сейчас, чтобы потом лишь наполнить чашку и унести с собой. Сумка набилась до отказа, но не производила впечатления слишком объёмной. Вот когда начнётся проверка тетрадей, тогда эти пачки, набранные по всем классам, создадут удручающий объём. Их придётся носить в отдельной особо прочной сумке.
У Светы было отведено специальное место для сумки с личными вещами и кошельком, и она привычно повесила её туда (между боком учительского стола и батареей). Хорошее местечко, в меру укромное, куда никому не придёт в голову залезать. Если новой хозяйке кабинета тоже придёт на ум использовать этот тайничок в подобных целях, то там уместится и её сумка.
Теперь надо было спуститься вниз и показаться на глаза администрации, чтобы было ясно, что она свято чтит традицию проведения линеек. Её присутствия не требовалось, но не хотелось, чтобы у неё спросили: "Что-то я вас не видела на линейке, Светлана Николаевна. А вы были в это время в школе? Вы не забыли, что сегодня ваш рабочий день?" Не стоило из-за пустяков нарываться на неприятности.
Во дворе школы, как всегда в таких случаях, было столпотворение. Классы разместились в две линии, повторяя изгибы заасфальтированной части, но порой детей не было видно из-за родителей, сгрудившихся в середине, чтобы лучше видеть, лучше слышать и иметь возможность фотографировать. Прежде кое-кто из учителей пытался их образумить, прося отойти на газон и дать возможность детям следить за происходящим, но тщетно. Светлана поздоровалась с Красовским, который зачем-то проходил в это время мимо, потом с близстоящими учителями и решила постоять возле крыльца, чтобы удобнее было одной из первых юркнуть обратно в школу и вернуться в кабинет за своими вещами до того, как там очутится класс.
- Как же всегда волнуешься в первый день! - сказала старая учительница физики Пронина. - Да ещё расписание не повесили.
- А я подготовила все уроки на неделю, поэтому из-за этого не особо волнуюсь, - ответила Светлана.
Началась линейка, ничем не отличающаяся от предыдущих линеек. Выступала директриса, некоторые из её заместителей, кое-кто из родителей, дети, читались стихи, гремела музыка.
- Вон какого красивого мальчика выбрали для того, чтобы он звонил в колокольчик! - заметила Пронина. - Только почему-то не русского, а приезжего. И звонит плохо.
Мальчик проплыл на руках старшеклассника по всей площадке перед школой, вяло раскачивая колокольчик.
- А помните, что по такому случаю говорила наша прежняя директриса? спросила Светлана. - Чтобы выбирали мальчика не самого маленького или самого красивого, а самого наглого, чтобы он звонил оглушительно и с удовольствием.
Пронина засмеялась.
Когда под конец одиннадцатиклассники взяли за руки первоклашек и повели их в школу, обе учительницы вошли туда первыми.
- Хватит, - решила Пронина. - Пока они будут расходиться, мы давно уже будем у себя. Моя-то молодая проведёт классные часы, а я посижу в лаборантской.
- А я в коридоре.
- Хотите, приходите ко мне, - предложила старушка.
Светлана подумала и отказалась. Если бы в лаборантской стоял диванчик, то она с радостью отправилась бы туда, но в узкой "кишке", кроме ряда шкафов и трёх столов, ничего не было, поэтому удобнее было расположиться на одном из диванов в коридоре.
Они как раз застали заместителя директора по составлению расписания Екатерину Ильиничну, которая вешала на стенд два листочка с расписанием на сегодня и на завтра.
- Представляете, - пожаловалась она, - я подготовила расписание на неделю, а мне позавчера вечером позвонили домой и сообщили, что произошли изменения в нагрузке. Пришлось переделывать абсолютно всё. Возилась в воскресенье весь день, легла спать в три часа ночи, пришла сюда к семи и только-только докончила. Всё у нас в такой спешке делается, что просто ужас! И спасибо от неё не дождёшься, одни нарекания.
- От Дамы? - пожелала уточнить Пронина.
- Конечно. Она меня ненавидит и не перестаёт придираться. Вроде, всё хорошо сделано, а она обязательно к чему-то прицепится и...
- Обласкает, - подсказала старушка. - Да, это она может. Меня она тоже не выносит и пытается выжить из школы.
Светлана подумала, что эта замечательная учительница, старая, опытная, выпустившая немыслимое количество классов, действительно, вызывает у директрисы сильную неприязнь.
- Она меня уже приглашала к себе, - продолжала Вера Ивановна, - и сказала ледяным голосом: "Надеюсь, что в этом году у вас будет меньше конфликтов с детьми". А я ей отвечаю: "У меня конфликты только с теми, кто не хочет учиться сам и мешает другим". Она заявляет: "А какой у вас разряд?" - "Четырнадцатый". - "Учитель с четырнадцатым разрядом, - говорит, - должен уметь учить". Каково? Я ей так и объявила, какой у меня стаж. А она отвечает, что не нужно прикрываться количеством отработанных лет. Если учитель не может освоить новые педагогические технологии, то ему надо подумать о том, чтобы сменить профессию. Это мне-то, в моём возрасте, менять профессию! А я ей твёрдо так отвечаю: "Прежде у нас не было этих новых технологий, но зато дети учились, а теперь появились новые технологии, а дети учиться перестали". На этом мы и расстались. Кто меня учит работать! Она же не преподаёт ни в одном классе.
- В самом начале один год вела в каком-то из десятых классов, - напомнила Екатерина Ильинична. - Вы бы слышали, что ей говорили дети! Однажды она принялась ругать... Не помню, какая у неё фамилия, Катей звали... Впрочем, это неважно. Дама её ругает, а она в ответ: "Да пошли вы!" Та и замолкла. Потом она пробовала взять на себя консультации, но ведь это же смешно: не работать в классе, а вести консультации. Ясно, что никто к ней не приходил, да она и не стала бы заниматься, если бы кто надумал.
Послышался всё нарастающий рёв.
- Девочки, разбегаемся! - сказала Пронина. - Дети поднимаются. Сейчас они нас сметут.
Света вошла в кабинет, чтобы переждать там проход лавины детей. Они, конечно, не затоптали бы её, не опрокинули и, скорее всего, даже не толкнули, но не хотелось, чтобы они в последний момент увёртывались от столкновения, потому что сейчас они идут, возбуждённо переговариваясь и не обращая внимания, что делается вокруг. Когда в кабинет ворвался класс, шумный, гомонящий, нарядный, с букетами цветов в руках, и чуть замедлил движение, обнаружив в нём учителя, она поздоровалась, предложила детям садиться и, подождав, когда подоспеет Ольга Михайловна, вышла из кабинета, унося подготовленную сумку и чашку с кофе.
На диванчике Светлана расположилась со всеми удобствами, но наслаждения от спокойного отдыха за чашкой кофе не было. Не отпускало неприятное чувство после разговора с Прониной и Екатериной Ильиничной. Было обидно за старейшую учительницу. К ней придиралась директриса, которая сама не могла преподавать, сторонилась детей, не умела с ними работать и знала в лицо или по имени от силы два десятка. И Екатерину Ильиничну было жалко. Она всё свободное время проводила за составлением и переделкой расписания, за назначением свободных в этот час учителей на замену заболевших, получая за этот каторжный труд не так уж много доплаты, а к ней директриса тоже не переставала цепляться. Противно первый же рабочий день начинать с подобных бесед, поэтому, чтобы рассеяться, Светлана достала электронную книгу, включила на хорошо знакомом, но неизменно вдохновляющем её романе Диккенса о Мартине Чезлвите и отвлеклась от неприятных мыслей.
Стук каблуков заставил её поднять голову. По коридору быстрым шагом шла новая завуч Землянская. Светлана в очередной раз удивилась, до чего свободно она держится. Ни малейшей неуверенности не было, когда она временами приостанавливалась возле какой-нибудь двери и прислушивалась к тому, как учителя проводят классный час. Света пожалела, что не успела вовремя убрать электронную книгу, но было уже поздно. Это её свободное время, которое она могла проводить, как ей заблагорассудится, разговаривая с коллегами, читая, просто бездумно сидя на диванчике или листая учебники, но не хотелось, чтобы кто-то видел, что она занимается делами, далёкими от школы. Однако пришлось сделать вид, что она нисколько не смущена. Так как сегодня Света ещё не видела завуча вблизи, то она с ней поздоровалась. Алла Витальевна ответила с самым любезным видом.
- А вы знаете, Светлана Николаевна, что к надомнику вам вновь придётся ходить на дом? - спросила она.
- Конечно, - ответила Света. - Его мать боится выпускать мальчика из дома одного. Она как-то попробовала приобщать его к детям и стала посылать его в школу, но он начал прогуливать. После этого такие попытки прекратились.
Землянская заинтересовалась.
- А когда он ходил в школу, то в какое время он занимался с учителями индивидуально? - спросила она.
Светлана удивилась.
- В тот короткий период он индивидуально не занимался, потому что сидел все уроки (до того, как начал их пропускать) в школе и, естественно, уставал.
- А учителя в это время получали за надомное обучение?
Света почувствовала неладное.
- Это продолжалось меньше месяца, недели три, - догадалась она уточнить. - После этого все вновь принялись ходить к нему домой.
Землянская с глубокомысленным видом кивнула, и у Светланы почему-то возник перед внутренним взором образ электронной машины, которая записывает на карту памяти полученную информацию. На всякий случай, она решила впредь ни о чём ей не рассказывать, даже о самых безобидных вещах.
- А почему вы сидите здесь? - спросила завуч.
- Потому что у меня нет своего класса, а кабинет у меня отобрали. Там сейчас проводит классный час Терёшина.
- Вряд ли в понедельник вы будете приходить к третьему уроку, - заявила Землянская, - поэтому деньги за эти сегодняшние два часа вы получите, но вы должны эти часы отработать. Именно поэтому идите в кабинет и сидите там вместе с детьми. Я сейчас прохожу по всей школе и разгоняю учителей, у которых нет своего класса. Я вижу, что здесь все распустились. Я покажу вам, как надо работать.
Всё это было сказано очень спокойно, без грозных начальственных ноток, как-то очень по-деловому. Светлану подмывало спросить, а как с ней будут расплачиваться, если она отсидит два часа с чужим классом, а потом выяснится, что в понедельник она будет работать со второго или с третьего урока, поэтому эти два часа у неё должны были быть свободными. Однако она благоразумно промолчала, потому что такая шутка содержала слишком большую долю истины.
- Хорошо, Алла Витальевна, - откликнулась она, заранее представляя, как станут обсуждать невиданное прежде распоряжение учителя.
"Да, жизнь преподносит нам сюрпризы, - подумала она, процитировав фразу из своего собственного романа. - Что-то ждёт нас дальше?"
Светлана вошла в кабинет, обнаружила, что последние парты заняты, и села на свободное место в серединке. Глупо сидеть в роли ученика на чужом классном часе, но приходилось мириться с обстоятельствами. И она сейчас же подумала, что не случайно захотела перечитать именно тот роман, где героям ещё как приходилось приноравливаться к обстоятельствам: это был знак свыше, намёк на то, что и ей придётся взять пример с этих героев и принимать грядущие новшества по возможности спокойно. "Я весел", - вновь процитировала она про себя, но на этот раз это было любимое высказывание одного из героев Диккенса.
Светлана хотела было приняться за дело, но подумала, что прошло слишком много времени от урока, поэтому остатки можно посвятить чтению, но при этом разложить записи, чтобы электронная книга не так вызывающе бросалась в глаза, если заглянет странная завуч. Заодно она прислушивалась к тому, как проводила тематический классный час Терёшина. По природе Света не была вредной или завистливой, а чтобы эти качества не передались ей извне (благодаря накопленному жизненному опыту в негативном его проявлении), она заглушала в себе любые нехорошие чувства, которые невольно возникали в ответ на внешние обстоятельства. Даже минутное раздражение против неслыханного доселе распоряжения Землянской она поспешила объяснить стремлением нового человека поскорее войти в ритм работы. Может, в её прежней школе были такие правила, вот она и ввела их здесь. Такая работа над собой была немного искусственной, потому что Света именно заставляла себя не сердиться, не обижаться, не возмущаться, но зато эффективной. Благодаря постоянному контролю над своими чувствами, она находилась в хороших отношениях с коллегами, даже самыми вредными. А уж выискивать недостатки у молодой учительницы она, тем более, не собиралась. Если уж говорить начистоту, то у каждого педагога, опытного или новичка, бывают хорошие и бывают плохие уроки. Всё зависит от состава класса и от настроя детей работать. Необучаемые дети, у которых что-то не в порядке не то с головой, не то с психикой, у любого учителя, будь он лучшим педагогом планеты, так и останутся необучаемыми, если учатся не индивидуально по специальной программе, а сидят в переполненном классе. А если таких детей соберётся несколько, то они оказывают своё разрушительное влияние на других учеников.
Терёшина говорила хорошо, не мямлила, не запиналась, задавала вопросы детям, как советовала Светлана, вовлекая их в обсуждение темы, не давая им пассивно пропускать мимо ушей содержание лекции. И всё же Светлана понимала, что этой девушке будет очень тяжело работать в школе. Она говорила негромко, мягким, почти нежным голосом, что нетипично для учителя, но вполне приемлемо и даже хорошо в том случае, если к такому голосу прилагается твёрдый характер, однако при первом же взгляде на Ольгу было ясно, что она не способна призвать к порядку распустившихся детей и дать отпор откровенному хаму. Света не считала себя мямлей, но и у неё были проблемы с обузданием некоторых учеников и некоторых родителей, и ей сильно не хватало жёсткости в манерах и характере. Возможно, именно поэтому она остро пожалела девушку.
Когда прозвенел звонок, Терёшина не успела досказать то, что собиралась, но часть класса активно задвигалась, выражая нетерпение, и она растерялась, однако кое-как, второпях, сильно скомкав конец, завершила лекцию и разрешила детям идти на перемену. Многие шумно рванулись к выходу, а часть класса осталась на своих местах, чтобы поболтать, не выходя в коридор.
Терёшиной очень хотелось спросить опытного человека о произведённом ею впечатлении, но она стеснялась детей. Светлана это понимала и показала ей знаком, что всё прошло отлично.
- Вы меня извините, Ольга Михайловна, за вторжение, - сказала она вслух. - Завуч велела мне сидеть в классе, а не в коридоре. Теперь, похоже, на всех таких уроках свободным учителям придётся быть среди детей.
Ольга не успела что-то ответить или, наоборот, спросить, потому что в класс решительно вошла Карасёва. Девушке было неловко присутствовать при разговоре, потому что ясно было, что учительница истории явилась специально к Светлане Николаевне, но и выходить из класса и ждать в коридоре, пока они наговорятся, тоже было неправильно, ведь теперь это, вроде, её кабинет. Чтобы показать, что она не заинтересована в чужой беседе, она принялась размещать цветы, а их было очень много.
- Это что за новости такие! - с порога начала Карасёва своим резким голосом, но, обнаружив, что её принялись жадно слушать дети, обратилась к ним. - А ну-ка, ребята, выйдите в коридор. Дайте нам поговорить. Да поторапливайтесь! Живее! И закройте за собой дверь... Представляете, Светлана Николаевна, я веду классный час, и вдруг открывается дверь, вваливается Киселёв и садится на свободное место, словно проверяющий. Я его так прямо и спрашиваю: "А вы не заблудились?" Зачем он мне нужен? У меня с детьми свои разговоры, а тут посторонний человек. А он так нагло отвечает: "По распоряжению завуча". А что делать мне? Я ведь не могу его выставить вон. Так и пришлось продолжать классный час. А когда прозвенел звонок, он не стал дожидаться, когда я закончу, а попросту встал и вышел. Дети, естественно, решили, что и им можно вставать. Пришлось их утихомиривать.
Светлана засмеялась. Киселева многие не любили за неприятные черты характера, а Людмила Аркадьевна была одной из самых страстных его недругов.
- Он не по своей воле к вам пришёл, - объяснила она. - Это его Землянская послала. Наверное, он попался ей возле вашего кабинета, она и отправила его к вам.
- Зачем?.. А тебе что понадобилось? - спросила она у старшеклассника, который заглянул в кабинет.
- Светлана Николаевна, Ирина Сергеевна поздравляет вас с Первым сентября, - сообщил мальчик, вручая Свете букет прелестных нежно-розовых роз.
Света не вела в этом классе, но классный руководитель, старая учительница русского языка Сидорова, считала своим долгом присылать учителям, у которых не было своего класса, по букету цветов. Это выходило у неё ненавязчиво и не нарочито, а очень мило.
- Спасибо.
Мальчик ушёл.
- Я вам тоже потом занесу букет, - спохватилась Карасёва.
- Зачем? Мне не нужно.
- У вас же нет своего класса. Так зачем она отправила его ко мне?
- А затем, что, как она объяснила, мы, учителя, не имеющие классного руководства, должны отрабатывать свои часы. Вдруг по расписанию у нас в это время будут уроки? Получится, что мы эти два часа сегодня не отработали.
- А если первых двух уроков по расписанию не будет? - поинтересовалась Карасёва, сразу вникнув в смысл действий завуча. - Может, этот день у вас вообще будет методическим?
- Мне хотелось об этом спросить, - призналась Светлана, - но я решила молча уступить. Меня она отправила сюда, а сама пошла выискивать по всей школе праздных учителей и загонять их в чужие классы.
- Чтобы они там мешали, - добавила Карасёва. - Что-то мне всё это не нравится.
Звонок прервал их беседу, и Людмила Аркадьевна поспешила к себе, а в кабинет стали стягиваться дети. Светлане не хотелось занимать банку с водой, потому что их было немного, поэтому она попросту обернула конец букета мокрой тряпкой и положила его на тумбочку у доски. Она решила сразу заняться делом и расчертила тетрадь. Списки детей по каждому классу заносить туда было ещё рано по той простой причине, что, во-первых, у неё не было списков, во-вторых, эти списки ещё не утвердились окончательно, а в-третьих, она любила вносить фамилии в том порядке, в каком они записаны в журнале. Теперь бы разобраться с расписанием. Она ещё не успела его переписать, а это надо было сделать по возможности скорее, пока на перемене перед стендом не образовалась толпа. К счастью, в этот момент началась раздача учебников, и Светлана, воспользовавшись суматохой, выглянула за дверь и принялась списывать расписание. Удобно было то, что стенд для него был возле самого её кабинета, так что не приходилось куда-то идти.
Сегодня у неё было три урока, но все их приходилось вести в разных кабинетах. Что в первый день, даже в первые два дня, ей не удастся работать у себя, она и не сомневалась, но к беготне из одного кабинета в другой она не была готова. Поразмыслив, Светлана сразу же поняла, что ожидать этого было не только можно, но и нужно, ведь Екатерина Ильинична переделывала расписание в такой спешке, что ей было не до удобства учителей. Наверное, всю первую неделю будет так. Зато потом всё утрясётся.
- Светлана Николаевна, а почему вы не в классе? - спросил знакомый голос у неё за спиной.
Землянская обходила школу и заметила непорядок, который сейчас же надо было ликвидировать.
- Сейчас там раздают учебники, и я только мешаю, - объяснила Света самым выгодным для себя образом. - Я списываю расписание, пока здесь никого нет, а то потом будет не протолкнуться.
На лице завуча не отразилось никакого неудовольствия. Она слегка кивнула Свете.
- А всё-таки вернитесь в класс, - велела она и, проследив, чтобы проштрафившаяся учительница выполнила её распоряжение, пошла дальше.
Ничего особенного не произошло, ведь это не был урок Светы, дети, действительно, были заняты получением учебников и расхаживали по всему классу, поэтому и она им мешала, и они мешали ей заниматься своей работой, однако неприятное чувство от вторичного разговора с Землянской прошло не сразу. Теперь она решила по возможности избегать всякого общения с новым завучем. Чем меньше поводов будет у той вспоминать о Свете, тем лучше.
Третий урок был в незнакомом восьмом классе, который, как выяснилось, отказался уже от двух или трёх учителей математики. Если бы Светлана знала об этом факте раньше, то она заранее приготовилась бы ко всяким неожиданностям, но, как всегда, все сведения доходили до неё в последнюю очередь, если вообще доходили. Если бы не тесное общение с Карасёвой, ухитрявшейся знать абсолютно обо всём, что случалось в школе и даже за её пределами, она была бы здесь самым неосведомлённым человеком. Сейчас она с напряжением думала о работе с такими вредными детьми и постаралась особенно красиво оформить доску, чтобы у них с первого же раза создалось приятное впечатление. Плохо, что вести урок надо было в кабинете русского языка, где почти всю стену занимала громадная интерактивная доска, полезная для хозяина этого кабинета, но являющаяся помехой для гостей, потому что из-за неё для обычной доски не осталось места. Середина её уместилась как раз между этим белым монстром и дверью, правой створки вообще не было, а левая в открытом виде располагалась перпендикулярно к плоскости доски и записи на ней были недоступны большей части класса. Если придётся и в дальнейшем вести уроки здесь, то большие примеры на таком крошечной пятачке не уместишь. Дети из одиннадцатого класса легко бы примирились с необходимостью периодически стирать решённую часть и работать дальше, справляясь с записями по тетради, но восьмой класс, оказывается, особенный. Как-то они примут такой стиль работы?
Светлана поймала себя на мысли, что волнуется, словно новичок. Ничего страшного не происходило. Классы попадались разные, с одними она легко находила общий язык, с другими долго, а иногда до конца испытывала напряжение, а были случаи, когда ей приходилось расставаться с некоторыми только что набранными десятыми классами, потому что её требования и ожидания учеников сильно не совпадали. Сейчас ей предстоит иметь дело с восьмым классом, а с детьми этого возраста обычно общаться легче, чем со старшеклассниками.
И вот прозвенел звонок на урок, и в кабинет заглянули два мальчика.
- У нас должна быть математика, - неуверенно сказал один, но увидев, что на доске написаны примеры, спросил. - Вы у нас будете вести?
- Да. Заходите дети, - пригласила Светлана.
Она всматривалась в своих новых учеников и не замечала в них ничего неприятного. Были дети с умными лицами, были и явно не расположенные к получению знаний, но вредности она ни в ком не усматривала. Многие выглядели старше своих лет, некоторые были ещё совсем детьми. Примерно половина класса состояла из представителей бывших социалистических республик, а теперь отдельных государств. И тут взгляд задержался на ком-то знакомом. Сначала Светлана не сразу узнала светленькую невзрачную девочку, которая сразу заняла первую парту, очевидно, привычное для неё место, а потом сообразила, что это Катя Курулёва. Оказывается, она будет вести в классе, где учится дочь её соседки-коллеги. Что ж, это даже хорошо, потому что всегда можно будет поговорить с её мамой, если с девочкой будут проблемы. Фактически Светлана совсем не знала Катю, хотя и жила с ней на одном этаже. Видела мельком, да и то редко, а в школе среди других детей она и вовсе её не замечала. На вид Катя была прилежной и старательной, но внешность бывает обманчива. Светлана не знала, как она училась прежде. То, что она села за первую парту, ни о чём не говорит. Это прежде двоечники занимали "галёрку", а теперь свободно выбирают первые места, порой даже требуют, чтобы их посадили за первую парту.
Светлане преподнесли большой букет белых и жёлтых хризантем, свежих, упругих. Кое-кто из учителей не ценит эти цветы на фоне огромных сборных букетов из орхидей и тому подобного или роскошных роз, а Светлана очень их любила за милый вид и долговечность.
Света представилась. По общепринятому мнению, как это изображают в фильмах, она должна была бы сейчас зачитывать имена и фамилии по списку, вглядываться в лица откликавшихся детей, чтобы их запомнить... Ничего подобного она делать не стала. Во-первых, на это уйдёт почти весь урок, во-вторых, она не запомнит ни лиц, ни фамилий, в-третьих, для детей это станет утомительным уже к середине списка, а в-четвёртых, списка у неё не было. Никто не позаботился раздать учителям списки детей, пока классных журналов ещё нет.
- Списка нет? - на всякий случай, спросила Светлана.
- Нет, - в разноголосицу радостно ответили дети.
- В таком случае, окончательное знакомство состоится позже.
- Мы можем сами представиться, - бойко заявил щупленький мальчуган, по виду, типичный двоечник.
- Вы и будете представляться сами, но только способом, близким к теме нашего урока, - согласилась Светлана.
- Я, кажется, вас понял, - сообщил высокий худой мальчик, улыбаясь, и уточнил. - Будете нас вызывать к доске решать примеры и заодно спрашивать фамилии.
- Угадал.
Пока она не видела в этих детях ничего неприятного и чувствовала себя с ними не скованно, а легко и свободно.
- Вот с тебя-то, такого догадливого, и начнём, - предложила она и обратилась к классу. - Дети, вот здесь запишите свои фамилии и имена.
Она передала листок ближайшей девочке, а бойкий мальчик с удовольствием подскочил к доске. Хорошо, что первый урок начался не с тягостного для всех вызова двоечника, а случайно выбор пал на хорошего ученика. Сейчас было неважно, отличник он или все его старания заслуживают лишь удовлетворительной оценки, потому что требовалось, прежде всего, создать рабочий ритм, заинтересовать детей, вовлечь их в решение примеров. Пусть мальчик ошибётся, но он с таким наслаждением стоит у доски, что остальным поневоле передастся его настрой.
- Поспешил, голубчик, - сказала Светлана. - Пока сядь на своё место. Сначала напишите сегодняшнее число, "Классная работа", тему урока не забудьте. И не ленитесь делать это каждый урок, чтобы тетради были в полном порядке. Справа под датой я всегда заранее записываю домашнее задание. Чтобы потом не торопиться и не забывать о нём, записывайте его в самом начале урока. Учебники получили?
- Нет, - дружно объявили дети.
- Получите как можно скорее. Теперь немного развлечёмся... за устной работой.
Оживление, которое последовало за словом "развлечёмся", сменилось разочарованным гулом.
Светлана зачитывала пример с доски и указывала на ученика, который должен был его решить. Результат был самым разным, и порой ей приходилось записывать решение на доске, чтобы каждый мог вникнуть в его суть. В примерных разработках уроков, которые учителя покупали пачками, на устную работу отводилось поразительно малое время, хотя примеры там бывали довольно сложные. Было непонятно, на кого рассчитаны эти уроки. Наверное, раз в умных книжках уроки эти были приведены как примерно-показательные, то и вести их надо было в примерно-показательном классе. Света тратила на такие задания в два раза больше времени, и то часто давала не все рекомендуемые примеры.
- А теперь пора, - сказала она мальчику, и тот с не меньшей, чем в первый раз, охотой подскочил к доске. - Как тебя зовут?
- Степашин Максим.
Для начала Светлана дала несложный пример, и мальчик его легко решил.
- Пять? - спросил он.
- Нет, этого для пятёрки мало. Реши ещё один.
На этот раз Максим запутался. Света видела, что он понимает то, что делает, знает эту тему, но когда-то в прошлые годы он что-то недопонял или не доучил, поэтому у него накопились пробелы в знаниях, которые сильно ему мешали. В том-то и сложность математики, что плохо освоенная ещё в пятом или шестом, а то и в младших классах тема может оказывать своё разрушительное влияние до конца учёбы. Сейчас Максим запутался в дробях. Общими усилиями они преодолели все сложности. Как Светлана ни желала поставить пятёрку этому трудолюбивому мальчику, но сделать этого не могла.
- Жаль, что запутался, а то была бы пятёрка. Но четвёрку поставлю, - сказала она.
- Да, что-то я подзабыл дроби, - согласился Максим. - Но я всё вспомню. Мне нужна пятёрка в году, потому что я собираюсь переходить в математическую школу. Но ведь для первого дня я ответил прилично?
- Очень даже, - подтвердила Светлана.
- Но не так, как бы мне хотелось. Моя бабушка в таких случаях говорит, что первый блин комом.
- Не совсем комом, а чуть деформирован.
Дети засмеялись, но Света услышала, как кто-то спросил у соседа, что означает это слово.
Она подумала, что Максим понимает математику недостаточно хорошо, чтобы так страстно желать учиться в математической школе, а ведь он хочет не просто там числиться и хвастаться этим перед сверстниками, а именно углублённо изучать математику. Но сказать об этом она, конечно, не могла ни его родителям, ни, тем более, ему. Затем она подумала, что видит его впервые, поэтому не надо спешить делать какие-то выводы даже для начала и лично для себя. Возможно, он ещё втянется в работу и проявит небывалые способности. Пока же ей было радостно, что он не выклянчивал пятёрку, а сам понял, что не заслужил её.
- Следующий, - сказала она. - Пока я вызываю желающих и, как сами понимаете, двойки ставить не буду.
Ей очень хотелось вызвать Катю Курулёву и проверить её знания, но она не решилась на такой шаг. Вдруг девочка бестолкова, а её мать решит, что Света специально вызвала её дочь, чтобы это доказать. Получится обида. Нет, в близком соседстве с родителями своих учеников, пожалуй, нет ничего хорошего. Потом она всё равно выяснит её познания и способности, а пока лучше не показывать, что Катя её особо интересует.
К доске вышла девочка-армянка.
- Карушанова Алла, - представилась она.
Её познания были намного хуже, чем у Максима, но кое-как, местами с помощью Светланы, местами при подсказке класса, она справилась с заданием.
- Сегодня я не поставлю тебе оценку, - сказала Светлана.
- Почему? - удивилась девочка.
- Потому что это тройка. В первый день обойдёмся без огорчений. Потом всё вспомнишь и не будешь ошибаться.
Алла пожала плечами, но возражать не стала.
- Дети, кто вёл у вас математику раньше? - спросила Светлана.
Дети отвечали, перебивая друг друга:
- У нас менялись учителя.
- Сначала была Кира... Не помню, как её звали.
- Потом молодая учительница... Она была у нас недолго.
- Потом она ушла.
- Вообще ушла из школы.
- Потом была Мария Витальевна.
Света поняла, почему дети не выражают своего протеста по поводу оценок. Мария Витальевна Семакова ставила оценки относительно справедливо, мягче, чем бы она это делала в старой, советской, школе, но строже, чем это принято в современной. Она сумела так выдрессировать этих детей, что они и у другого учителя не осмеливаются выпрашивать пятёрки и четвёрки.
- Очень хорошая учительница, - сказала Светлана. - А теперь следующий идёт к доске бодрым шагом и доказывает мне, что не терял время даром на уроках Марии Витальевны.
Она успела поработать ещё с пятью детьми, кляня про себя маленькую доску, к которой невозможно было вызвать сразу двух учеников. Результаты были не слишком хорошими, но терпимыми. Скоро дети вспомнят то, что учили прежде, расстанутся с мыслями о летних каникулах и начнётся настоящая работа. Пока она решила, что класс средний, не так чтобы сильный, но и не очень слабый, поэтому работать с этими детьми будет приятно, тем более, что она уже почувствовала себя с ними легко, а дети восприняли её так, словно давно знали. Вот уж правду говорят, что не так страшен чёрт, как его малюют, а если переделать эту поговорку на школьный лад применительно к этому случаю, то не так страшен скандальный класс, как представляется по слухам.
- Спасибо, - говорили некоторые ученики, когда урок был закончен.
Катя тоже сказала "спасибо", но больше ничем не выразила своего отношения к соседке-учительнице. Она очень тихо сидела за своей партой, старательно и опрятно записывала всё, что было на доске, но за всё это время не произнесла ни слова, не подняла руку, хотя Светлана часто обращалась с вопросами к классу. У Светы осталось от неё впечатление чего-то бледного и безликого.
Перемена была большой, поэтому Светлана решила потратить пять минут на выяснение интересующих её подробностей, благо, что кабинет Семаковой был рядом. Она вошла туда и обнаружила, что, против обыкновения, хозяйка не окружена детьми, а в одиночестве просматривает учебник.
- Здравствуйте, Мария Витальевна.
Семакова расплылась в улыбке.
- Здравствуйте, - протяжно проговорила она. - Давно не виделись. Как у вас дела?
- Про дела потом, - сказала Светлана. - Мне ещё надо отнести ключ и взять следующий. Я хотела узнать у вас о восьмом классе "А", в котором вы вели. Что это за класс? Вроде, дети приятные. Что произошло? Мне сказали, что они от вас отказались?
- Я сама не знаю, что произошло, - призналась Семакова. - Меня вызвала к себе наша Дама и объявила, что на меня пожаловались родители. Я попросила назвать фамилии, но она отказалась. Теперь у нас в школе принято ничего не объяснять. Какие-то родители написали на меня жалобу и попросили сменить им учителя математики. Я попробовала выяснить всё у классного руководителя, но та будто бы ничего не знает. Я полагаю, что пожаловался кто-то из родителей новых учеников. Мы жили с детьми душа в душу, у меня были с ними прекраснейшие отношения. Они уже заходили ко мне и спрашивали, почему я их бросила. Просили взять обратно.
Это могло быть правдой, но, скорее всего, выдумкой. Слишком рано для таких просьб, ведь у детей на это просто не было времени. Каждый раз, когда Семакова расставалась с каким-нибудь классом, по своему ли желанию или по желанию родителей, она рассказывала, что дети приходили к ней с жалобой на то, что она от них отказалась, и с просьбой вернуться к ней. Но то, что она была в прекрасных отношениях с детьми этого восьмого класса, скорее всего, было правдой, потому что и Светлане сразу же стало с ними легко.
В это время дверь отворилась, и в кабинет заглянула Землянская. Она молча кивнула и скрылась.
- Не пойму, что это за человек, - призналась Семакова. - Странная какая-то. У меня здесь никто не вёл классный час, поэтому я сидела себе спокойно, готовилась к урокам, а тут она входит и говорит, чтобы я шла на классный час к Сидоровой. Почему? Зачем? С какого перепугу? Я просто-напросто отказалась идти. У меня первых двух уроков нет, и я имею право заниматься своими делами. Я сказала, что расписание вывесили только сегодня, поэтому мне надо подготовиться к урокам. С этим она и удалилась.
- А меня она заставила сидеть на классном часе у новой учительницы русского языка.
- Хорошие дети, - повторила Семакова. - Не знаю уж, кто из родителей там действует, но дети приятные.
- Мне они тоже понравились, - согласилась Светлана. - А теперь я побегу.
- Да, вам придётся бегать по школе, - сочувственно произнесла Мария Витальевна. - Не надо было отдавать свой кабинет. Вот у меня классного руководства нет уже несколько лет, а никто ко мне даже сунуться не решится с таким заявлением. В этой школе надо уметь отстаивать свои интересы.
- Ничего страшного, - объяснила Светлана. - Новая завуч обещала ставить меня на весь день в один кабинет. Жаль только моих досок, теперь придётся тесниться на одной.
- Да, - с гордостью отозвалась Семакова. - Мне от одной доски пришлось отказаться, чтобы мне повесили интерактивную, но две я сохранила. Я просто не знаю, что бы я делала на одной.
Кабинет у неё был огромный, поэтому в нём могли свободно разместиться все эти доски.
Следующий урок был в седьмом классе, и Свете пришлось спуститься на первый этаж, чтобы провести его в кабинете, предназначенном для одной группы английского языка. Хорошо, что класс был маленьким, а то некоторые классы, которые направляли сюда, попросту не могли разместиться за партами и приходилось приносить стулья из коридора, чтобы дети кое-как притыкались по трое за партой. Для устных предметов это ещё кое-как годилось, но не для письменных. Искать ключ не пришлось, потому что хозяйка кабинета была на месте.
- Я вернусь к концу урока, - сказала она. - Буду рядом, в столовой. Представляете, мне сегодня поставили два окна. Одно я уже отбыла, а теперь буду высиживать второе. И получилось, что я провела два классных часа, потом у меня два окна и ещё один урок. Если бы этот урок поставили после классных часов, то я уже была бы свободна и могла бы уходить...
И тут по местному радио громогласно объявили, что в три часа тридцать минут состоится собрание педагогического коллектива, причём явка всех обязательна.
- Мы и после пятого урока не уйдём, - огорчилась Светлана, подумав прежде всего о Дике. - Почему не сразу после шестого урока? Зачем столько ждать?
За разговором она привычно оформляла доску, торопясь записать на ней всё, что планировала дать детям в первую очередь.
- А я не могу остаться, - растерялась учительница английского языка. - У меня назначена встреча.
- Как хорошо было при старой директрисе, - сказала Светлана. - Вы при ней не работали, а многие учителя до сих пор её жалеют. Все эти собрания проводились в пятницу на большой перемене. Все об этом знали и, не дожидаясь приглашения, туда стягивались. Всем было очень удобно. Кратко, только по существу, без лишних разговоров. Зачем отнимать у людей время?
- Не знаю, как и быть, - бормотала англичанка. - Может, сходить к директору? Не хочется. И ещё надо приготовиться к завтрашнему дню, а у меня все записи, все методички дома.
Светлана подумала, что к их старой директрисе учителя не стеснялись заглядывать не только по делу, но и просто, чтобы поздороваться.
Однако из-за звонка не пришлось особо долго сетовать на свою судьбу.
"И что же это за скромный класс?" - подумала Светлана, выглядывая в коридор.
Обычно со звонком большая часть детей устремляется к двери, но ученики этого седьмого класса "А" смирно сидели на диванчиках. Сначала Светлана подумала, что здесь собрались представители двух классов, потому что некоторые дети, особенно девочки, выглядели старшеклассницами, а другие, в основном мальчики, были ещё сущими младенцами.
- Седьмой класс "А"? - спросила Светлана.
Дети лениво встали.
- Почему такая нерешительность? - спросила Света.
Вперёд выступила совершенно взрослая девица и протянула ей букет.
- Это от нашего класса, - сообщила она.
Красивая девица, но на семиклассницу не тянет.
- Заходите.
Повторилась церемония представления, но на этот раз Светлане вручили листок со списком учеников.
- Очень хорошо, - одобрила она. - Познакомлюсь с каждым из вас в процессе работы. Записываем число...
Она знала, что прежде, когда этот класс был ещё пятым и шестым, его вела очень опытная учительница, с мнением которой администрация считалась по многим вопросам. Потом огромный шестой класс разделили на два, уже седьмых. Лицейский оставила себе прежняя учительница, а этот взять не захотела, сославшись на то, что у неё и без того большая нагрузка. После разговора с Карасёвой Светлана поняла, по какой причине этот класс остался бесхозным: потому что он был очень слабым. И почему она не выясняет все подробности сразу? Она так обрадовалась, что ей дают не новые десятые классы, а родные седьмой и восьмой, что сразу согласилась. Впрочем, если бы она знала все обстоятельства, ей всё равно пришлось бы согласиться, правда, уже без радости.
- А может, сегодня отдохнём? - вкрадчиво предложил мальчик, по виду напоминающий пятиклассника. Даже голос у него был совсем детским.
- Как тебя зовут? - не менее вкрадчиво поинтересовалась Светлана.
- Стёпа, - ответил он. - Стёпа Эминов.
- Так иди, Стёпа, отдыхать к доске, - пригласила Светлана, вызвав общий смех. - Я понимаю, что ты совсем выбился из сил за время каникул.
Примерчики (уважительным словом "пример" назвать их было совестно), которые Света записала для устной работы, были очень лёгкими и рассчитаны на то, чтобы бегло опросить большинство учеников, что в педагогической практике называется фронтальным опросом. Однако как-то так получилось, что она, сама того не желая, вызвала к доске этого полумладенца. Тот поломался немного, молитвенно складывая руки, но Светлана в таких случаях была неумолима. Стоит раз уступить, как все ученики начнут отказываться выходить к доске. Пришлось Стёпе покинуть своё место. И тут выяснилось, что мальчик абсолютно ничего не знает. Чтобы не терять время на этого оболтуса, Светлана призвала на помощь класс, и совместными усилиями пример был решён, причём попутно выявилось полное математическое невежество ещё у нескольких учеников.
В классе было всего восемнадцать человек, поэтому ей не составило труда сразу определить, что как минимум половина класса не знает самых примитивных правил, а те дети, которые спокойно и с удовольствием выходили к доске, тоже путались в простейших вычислениях.
- У нас такой класс, - объявила невысокая энергичная девочка. - Нас так специально и разделили. В седьмой "Б" пошли самые умные, а в седьмой "А" - самые спортивные.
- А мы ещё посмотрим, какой класс будет умнее к концу года, - ободрила детей Светлана. - Если вы действительно захотите учиться и начнёте работать, то постепенно мы сумеем повторить то, что вы не выучили прежде.
Она искренне в это верила, потому что к ней попадали иногда запущенные классы, особенно из вновь набранных, но если дети желали поправить положение, то удавалось добиться успеха. В седьмом классе ещё не поздно браться за ум. Однажды, несколько лет назад, ей достался девятый класс, который набрали наспех, в последнюю очередь, из очень недоброкачественного материала, и совершенно неожиданно Светлана так сработалась с этими детьми, что на экзамены они вышли подготовленными, что было просто чудом. Очень многое зависит не от желания учителя учить, а от желания самих детей учиться.
- Хорошо бы, - согласился другой полумладенец.
Работа продолжалась, причём все легчайшие примеры для устной работы были подробнейшим образом расписаны на доске.
- В математике всегда можно найти лазейку, чтобы решить пример, даже если вы не помните какую-то формулу, - внушала Светлана. - Мы вместе вспомнили один из способов. А теперь представим, что вы не на простом уроке, а на экзамене или на какой-то проверочной работе. Сейчас выяснилось, что правило большинство из вас не знает. Как же выйти из положения, если вам некому подсказать? Очень просто. Вспомнить, как можно решить этот пример, применив другие правила...
Светлана расписала четыре способа решения примера. От первоначального плана урока она отказалась, потому что этот класс не был подготовлен решать обычные примеры. Пусть она затратит на эти устные (как предполагалось) примерчики всё время, распишет решение подробнейшим образом, но зато она напомнит детям много простейших истин из пятого, шестого, а часто и из четвёртого класса.
- А теперь скажите мне, можно число делить на ноль? - спросила она.
- Можно, - согласилось пять человек, трое отрицательно потрясли головами, а остальные не определились с ответом.
- Нельзя, - объявила Светлана, чувствуя, что заставить этот класс работать будет делом очень сложным. - Запомните, что делить на ноль нельзя.
И она изобразила это правило на доске в виде красноречивой дроби с нулевым знаменателем, перечёркнутым красным мелом. При этом она порадовалась на свою предусмотрительность. Ведь она чисто случайно прихватила с собой коробочку с цветными мелками.