Ей сорок два года. Она доживает, бесцельно бродя по сумрачным комнатам, походя скользящим движением пальцев трогая мебель. Ей больше нечего делать. Она вчера похоронила больного отца - и делать больше нечего.
Ему двадцать пять, он молод, силен и весел. Нужно придумать подходящую причину, почему он в этом доме, ночью, а нет этой причины. Он нажрался. Наверное, это причина, почему забрел в чужой дом. Дверь оказалась незаперта. Все (или почти все) как в старом добром новогоднем кино.
Ему ничего не снится. Проснувшись, он видит комнату, довольно большую, неясных пропорций, ибо много старой громоздкой мебели по углам и углам углов. Даже возле окна - шкаф.
- Папа не любил свет, но у него было много вещей, чтобы хранить, - думает она, скользя из комнаты в комнату. В утреннем свете окружающая реальность кажется поседевшей, руки оставляют дорожки на мебели, легкая пыль кружится неслышно и оседает на пыльный пол. Ей пусто. Одиноко. Конечно, она винит себя, причем во всем.
Стоп!
На любимой папиной кушетке развалился индивид мужеска пола: красная футболка, черные джинсы, кожаная куртка небрежно (а как же иначе!) брошена на стул рядом, длинные черные волосы спутались, он отводит их с лица движением руки - какие яркие, зеленые глаза!
В проеме двери замерла женщина, коротко стриженная, пепельные волосы, фигура трудно читается через огромную козьего пуха серую шаль, но вряд ли она толста.
Разглядывание длится пару мгновений. Потом сначала женщина, а затем и мужчина срываются с места. Она - чтобы позвать на помощь (телефон в комнате папы, надо успеть туда), а он, скорее, по инерции, чем с какой-то целью. Конечно, ему не хочется "проблем". В этом - цель.
Кажется, что вся старая квартира прислушивается к внезапному шуму: топот ног, шорох одежды, тела несутся по коридору, неловко задевая многочисленные углы разномастной мебели. Наконец, она сворачивает в комнату, но не успевает закрыть за собой дверь, как он догоняет ее. Она запинается о журнальный столик, и оба падают, к счастью, на диван, где много старой одежды. Женщина, неожиданно гибкая, начинает ускользать от него в ворохе пыльных пиджаков, безнадежно траченных молью халатов, ржавых от времени шалей и непонятных оттенков кофт, галстуки, там еще много потертых шелковых галстуков. Он расшвыривает все это некогда великолепие и, наконец, ловит ее за руку, потом за другую, она отчаянно брыкается, попадает ему по колену... - все его роскошное девяностокилограммовое тело валится на нее сверху. Она пытается ужом выкрутиться из-под него, но у нее не получается. Ему кажется, что он спит, сон приятен, ему весело ловить тетку, еще более весело, что она оказалась вовсе не старухой, как ему вначале показалось. Ему хочется рассмотреть ее в подробностях, но это решительно невозможно. К тому же он никак не может ее успокоить, так как, с одной стороны, он давится собственным смехом, а с другой - она его не слушает, продолжая метаться под ним. В довершение ко всему ее движения возбуждают. От нее пахнет лекарствами. Это очень по-старушечьи, впрочем, она может быть и очаровательной медсестренкой. "Эй, - думает он, - что там у нее под ужасными серыми тряпками? Может, белые трусики с красным крестиком именно в нужном месте?"
Странно, но ей тоже начинает нравится происходящее. Вор (и насильник?) оказывается вполне мил, не слишком сильно воняет перегаром, ведет себя почти галантно, если исключить смех и некоторую долю насилия (впрочем, насилие можно и оставить). "Сколько я уже не ... как это назвать-то? Не еблась? - думает она, - Десять лет? Пятнадцать? А когда заболел папа? Может, это мой последний шанс? Очень пошлый и самый последний?"
Раздумья заставляют ее замедлить телодвижения. Он тоже перестает смеяться и смотрит на нее с интересом, понимая, что ему явно ее очень хочется, но бережно, совсем без намека на насилие.
- Давай я объясню, - начинает он, - я тут случайно, правда, скоро уйду, только пообещай не звонить никуда, хорошо? И не надо больше бега с препятствиями. - он улыбается широко и располагающе, да, именно к ЭТОМУ располагающе.
- Хорошо, - говорит она, - обещаю. Только... - следующую фразу она произносит зажмурившись и на остановке дыхания, - НЕ УХОДИ!
...
Потом они лежат рядом, в гнезде из старой одежды. Два эмбриона, один внутри другого.
- Я приду, - говорит он, касаясь губами ее плеча, - просто у меня тоже есть некоторые обязательства. Я все улажу и приду.
Она засыпает. Он какое-то время смотрит на нее и уходит, также в полусне.
На следующий день он прочтет небольшую заметку в районной газете, что "Гражданка Н., 42 лет от роду, была найдена в своем доме по улице Л. мертвой. Следы насилия, взлома и ограбления отсутствуют".
Но это будет только завтра, пока же - она счастливо спит, а он, пьяный теперь уже от счастья, идет прочь от ее дома.
***
На самый извращенный изысканный вкус
Когда зло еще не родилось, мы бродили с моим безумным приятелем по городу...
Красивое начало, правда? Давайте я немного обрисую моего друга, мою подружку и дружилку, моего друзачка. Начнем с того, что он очень высокий. Я тоже не карлик, но он явно выше. Потом - он худой и белобрысый, кажется, что в нем нет ни одной непрямой линии. Вы, к примеру, читали "Легенду об Уленшпигеле" Шарля де Костера? Там был Уленшпигель, на которого похож мой дружок. Так читали? Нет? Наверное, тогда знаете танцовщика Годунова, который убежал во времена оны в США? Тоже нет? Трудно как с Вами! Тогда просто знайте, что мой приятель - высокий, худой и белобрысый.
Мы не все время, конечно, вместе бродили по городу. Бывали у нас и порознь дела - это ведь вовсе не обязательно, чтобы друзья двадцать четыре часа были вместе. Да и вкусы у него, прямо скажем, вовсе дикие. Если Вы думаете, что я, с рыжими дредами и в лиловых митенках-таки есть образец китча, то увы! Вот когда мой друзяка напяливает бабский прикид (он, знаете ли, подрабатывает в шоу трансвеститов), то вот это и есть настоящий отрыв головы!! Вообще-то мне не сильно нравится, когда мужики надевают бабское шмотьё и всяко кривляются на сцене под всякую там Шер и иже с ней Милен Фармер, но что поделать, приятель мой, несмотря на свои увлечения, был реально надежным челом, и даже иногда вправлял мне мозги.
Речь пойдет о том, что как-то поздней осенью прогуливалась я по одному из огромных лабазов. Знаете, где куча бутиков и есть возможность что-то тихо притырить (ну не думаете же Вы, что я-таки сама сшила себе лиловые митенки - хахаха).
Так вот, гуляю я себе, гуляю, присматриваюсь к шмотью, постепенно набираю кучу всяких тряпок поярче и повычурнее, ясен день, что стоят они как мама не горюй, да и мне, откровенно сказать, ничего не пойдет. Целью моей в тот день была очень простая черная кофточка с рукавами труакатр (три четверти это, необразованные мои) и большим вырезом, из тех, которые можно носить на любую водолазку любого бешеного цвета. Так вот, я ее тоже взяла и потихоньку так засунула в бесконечные складки ядовито-зеленой юбищи. Девки возле примерочной мне посчитали количество шмоток, конечно, прошляпив цель моего визита. А дальше - вовсе просто. Камер в примерочных нет, и все, что мне нужно сделать - это аккуратно ободрать с желаемой кофтейки все дурацкие звенящие на выходе бирочки и всунуть ее в мою безразмерную сумку, пониже, на самое дно. Но толи день был не мой, толи я неплотно задернула штору в примерочной, но когда я оттуда вышла, то сразу почуяла неладное, ибо заметила мужика, и он явно шел в мою сторону. Я быстро впихнула "не подошедшую одежду" девкам у примерочных и пошла к выходу, решительно, но не бегом, чтобы не вызывать подозрений у охранника на выходе. Но, видимо, все-таки день был не мой, и дядька, который меня преследовал, вынырнул откуда-то у меня перед носом, отрезав путь к отступлению. Он с елейной улыбкой на устах и холодными глазами взял меня под локоть, развернул в противоположном направлении, и повлек куда-то в сторону служебного помещения, сипя мне на ухо, что они засняли, как я тырю шмотки. Я пыталась что-то вякать, но, видимо, это не произвело на него никакого впечатления. Наконец, мы достигли двери с традиционной надписью "вход воспрещен", он впихнул меня вовнутрь, а затем последовало нечто забавное. Мужик, к (не)счастью, оказался извращенцем. То есть сначала-то я подумала, что вот он сейчас просто выебет меня по-быстрому, но не тут-то было. Он прижал меня к стене довольно крепко, но ничего больше делать не пытался, только сипел мне на ухо "инструкции".
Дело было в следующем: завтра вечером я должна была придти по названному им адресу (адрес мне пришлось заучить), причем я не просто так должна была придти (нет, ну, понятно, что меня будут там ебать, но ему, видать, было скучно это делать просто так), а чтобы со мной было три смены эротического нижнего белья, причем с корсетами, трусами с дырками в (не)положенных местах и еще всякой хренью (я не буду описывать, мне было и так не слишком весело все это запоминать). Я попыталась, опять-таки, объяснить, что у меня нету подобных извращений дома, но мужик гнусно захихикал и сказал, что-де у меня еще уйма времени, чтобы всем этим обзавестись. Я ехидно спросила, а что будет, если я его продинамлю. Он показал мне мое водительское удостоверение и сказал, что не сомневается, что я приду. Мне стало очень-очень обидно. Ведь я сперла у него всего лишь одну сраную кофточку, его же условия и шантаж были явно несоразмерны. Но что поделать! Я вышла под дождь и стала звонить своему любезному дружку.
Он, надо сказать, ответил не сразу. Но когда ответил, то ругался, конечно, так как "давно предупреждал, чтобы завязывала", но потом, конечно, сказал, чтобы я ехала к нему, а там мы уже сообразим, как поступить.
Через пару часов я была уже у него. В его огромной квартире, как всегда, шлялась его "подруга" Рита (или как там его/ее?), но он мне шепнул, что Рите скоро ехать "в ночное" (какой-нибудь корпоратив для извращенцев). Так оно и было, Рита, еще немного пошлявшись и одевшись в процессе, отчалила, и мы стали думать. Собственно, думать было не о чем. Мы стали искать гребаное белье по ритиным шкафам и тумбочкам (так как белье моего друзака явно было мне большевато, а вот Ритино - в самый раз, за исключением сисек. Мои - явно больше, но дружок мой меня "обрадовал" тем, что "так стопудово эротишнее, дружочек"). Вообще-то эта часть марлизонского балета была даже веселой. Он тоже мерил всякие шмотки, показывал, как в них надо ходить (выглядело это - оборжаться как). Смешнее всего получалось с теми самыми "дырявыми" трусами. Кажется, я еще не говорила, что, несмотря на трансвеститские и педерастические замашки, пенис у моего друга - что надо, то есть даже в спокойном состоянии похож на довольно длинную сосиску (удивляюсь, куда он его засовывает, когда его надо скрыть, а не в кого-то засунуть) так вот, из этих самых трусов член вываливался, ага именно из ТОЙ САМОЙ дырки. ROFL, я каталась, дружок мой поначалу тоже, но когда он стал мерить это все на меня, то чегой-то засмущался и "свернул цирк", сказав, что уже скоро приедет Рита и надо бы прибрать бардак (я даже начала думать, что, может, он не совсем и педераст)...
В общем, к следующему вечеру я была упакована по самые не балуйся, приехала в назначенное место (оказалась обычная такая хрущебная пятиэтажка, с бабульками у подъезда, что заставило меня вздохнуть посвободнее, ибо эти старые грымзы меня срисовали лучше всяких камер в гребаных бутиках). Поднялась на этаж, позвонила в обшарпанную дверь. Открыл самолично мой знакомый из бутика. Внутри оказалось вполне себе прилично. Он довольно быстро провел меня в комнату и стал трахать. Никаких извращений не было, кроме того, что все снималось на камеру (явно ебнулся дядя на наблюдении), да время от времени я переодевалась. В остальном, можно сказать, что я зря боялась за порванную жопу (все вышло вполне себе академично, традиционно и даже скучно). Когда все завершилось, мужик сказал мне "спасибо" и пошел за моей driving license. От нечего делать я стала смотреть в окно. В окне тоже показывали скучное: обычный район с обычными хрущебами, по-осеннему полуголые деревья, ветер и низкое, серое небо. Я даже не повернулась, когда в комнату кто-то вошел, но когда меня стали определенным образом гладить по жопе, я-таки возмущенно обернулась. Первое, что я увидела, был вполне достойных (и даже больше) размеров эрегированный член, странно знакомый... Скользнув глазами выше, я ваще охуела: конечно, это был мой обожаемый друзачок, весь такой "голубенький". "Ах ты, падла, гребаный извращенец!" - захотелось мне крикнуть, но меня облапили и залепили рот совершенно крышеотрывным поцелуем... Может, он истосковался за всю свою извращенческую жизнь просто по сексу с бабой, но лучше, чем он, меня никто никогда не ебал.
А что было дальше, спросите Вы? Да ничего особенного. Я больше не ворую (как-то не хочется, чтобы мой друзак продал кому-нибудь мою порнуху с этим засланным перцем, а он явно это сделает, если уж придумал всю вышеописанную подставу). Думаете, я-таки обиделась и раззнакомилась с моим друзачком? Да щас прям! Правда, он не завязал со своими голубыми и прочими привычками (что поделать, если у чувака такие разнообразные вкусы), зато когда мы оказываемся вместе, в этой самой хрущебе... не знаю, в общем, зачем он живет всю свою прочую жизнь, да и зачем я - тоже не знаю.
Может быть, когда-нибудь весь нескучный мир за окнами этого скучного дома просто исчезнет.