Друзья мои, обращаюсь, как всегда, не только к моим студентам, но и к остальным читателям, сегодня так дождь стучит по уцелевшим листьям, как будто идёт многотысячный строй маленьких барабанщиков! Да и сами эти мокрые листья похожи на жёлтую избитую кожу барабанов! В такую погодку только надеть атласный белый стёганый халат, как у Гёте, налить какао в красивую кружку с лисой, понаблюдать за трепетной, словно живой, пенкой на поверхности напитка и... помечтать о небесных крендельках! Вы довольно скажете: "Ага, с халатом разобрались, а что делать с жилетом? Или его надеть под халат для большего сходства с Гёте? Или может - сверху на халат?" - А почему бы и не надеть! Старик Гёте, конечно, был бы удивлён такому модному трюку, но в мире фантазий и вымыслов - всё в наших руках, даже ключики от рая!
Итак, в понедельник вы меня спросили, что я сейчас читаю? Вот, именно сейчас, у меня на столе лежат две книги, обе найденные мною в семейной библиотеке после уборки , которую я совершаю несколько раз за жизнь. Одна, карманного размера, книжечка стихов Гёте в переводах русских поэтов, давно подписанная мною так: "Дорогой сыночек! Поздравляю тебя с праздником "Последний звонок" и дарю книжицу стихов твоего любимого поэта: "Природа-мать, ты вся любовь! Сосу я грудь твою!" Желаю тебе до "последнего звонка" помнить об этом источнике нашей силы!" Друзья мои, я на правах вашего старшего друга не устаю говорить, что вдохновение надо получать из природы, любви, а не из наркотиков и алкоголя! Поверьте хотя бы Гёте!
Вторая книжка - старая, ещё 1979 года издания, написанная Эмилием Миндлиным, назвал он её "Необыкновенные собеседники". И заложена она у меня закладкой на статье "Корней Чуковский". Да, да, Вы потрясающе догадливы, дорогой Ватсон, шёлковый жилет принадлежит именно детскому сказочнику (будем думать, что в такой сказочный вечер с нами пьёт какао и доктор Ватсон)!
Я очень люблю творчество Гёте, и Чуковского. Однако, что общего у Иоганна Вольфганга фон Гёте, сына имперского советника, и "легкомысленного одессита" (сам Корней Иванович так себя называл) "с добродушным плебейским носом" (оценка Э.Л. Миндлина), который даже не знал, кто он: русский, еврей или украинец? Я себе это объяснила быстро и традиционно для моих взглядов: "Оба - жизнелюбивые дети жизнелюбца Моцарта!"
Не буду долго живописать, как я с одинаковым упоением с детства читала "Лесного царя" и "Федорино горе", а строки "На старой башне у реки, дух рыцаря стоит" и "Он ударил в медный таз и вскричал: "Кара-барас!" - в равной степени горячо волновали мою юную душу! Перехожу непосредственно к жилету. Миндлин пишет: "... закончив рассказ о портрете, он вдруг распахнул пиджак и сразу переключился на свой, вывезенный из Англии, красный жилет с золотыми, кажется пуговицами. Жилетом этим я восхищался каждый раз, как видел его на Корнее Ивановиче..." Кому ещё к лицу был бы такой шикарный жилет? Думаю, франтоватому стиляге "Чёрному Барту", Гофману и Мышиному королю, в глазах которого золотые пуговицы отражались бы в виде аппетитных сырных голов! У меня имелся подобный любимый жилет в юный годы с золотыми пуговицами, и с вышитой выпуклой гроздью винограда, но не красный, а из темно-зелёного бархата, к сожалению, из-за плюшек с годами возникли непреодолимые проблемы с пуговицами! Э. Миндлин сообщает интересные факты и о споре о моём любимом Фете. Паустовский считал, что Фет мудр, потому, что прекрасен. А Чуковский доказывал, что Фет прекрасен, потому, что мудр. Какими категориями люди мыслили! Какие были лбы! Какие черепа!
Друзья мои, я слушаю шум дождя и смотрю на две книги, лежащие на моём круглом "писательском" столе, на нём действительно, было написано 90 процентов моих произведений. Закрываю глаза, отхлебнув горячего какао, и вижу, точнее, "кончиками ушей" чувствую, что за этим столом сидят два старика: один в атласном белом стёганном халате, другой - в красном жилете с золотыми пуговицами. Оба слышат, мягко скажем, слабовата. Тот, что в халате, говорит: "Мир так велик и богат, а жизнь так многообразна, что никогда не будет недостатка в поводах для стихотворений". А тот, что в жилете, отвечает ему: "С одним я не согласен - с Вашим отзывом о Фете. Насколько я помню, о его философии писал ещё Вл. Соловьёв в сборнике "Философские течения в русской поэзии"." Первый старик с напором продолжает: "Однако все они должны быть стихотворения на случай, что значит, что повод и материал для них должна давать действительность". Второй старик, помолчав, добавляет: "Да и можно ли назвать нефилософом человека, написавшего "Измучен жизнью, коварством надежды". Он был учеником Шопенгауэра..." Старик в халате, казалось, вздрогнул, услышав эту фамилию, и закончил решительно свою мысль: "Все мои стихотворения суть стихотворения на случай, все они вызваны действительностью и глубоко в ней коренятся. Стихи, взятые из воздуха, я не ставлю ни во что." Старику в жилете послышалась обида в тоне собеседника, и он, виновато покрутив золотую пуговицу и шмыгнув добродушным носом, примирительно сообщил: "Насчёт старости я с Вами совершенно согласен. Начиная с 80-ти лет до сих пор я чувствую себя великолепно-счастливым. В эту пору я написал новую книгу и переработал две другие. И стал вдесятеро добрее, чем в юности. И острее чувствую красоту осеней, весен и зим..." Старики дружно вздыхают, и я слышу, как за стуком дождя тает лёгкий шелест шёлка и атласа. Открываю глаза - на великолепной салфетке с изображением осенних листьев и гроздьев винограда лежат две книги...
Дааа, дождь всё стучит. О чём я сегодня расслышала в маленьком театре у большого круглого стола? - О том, что свыше нам дана способность к творчеству, которая может расширить наш горизонт мышления хотя бы до размеров галактики! Эта способность не дает нам стать роботами, зацикливающимися на гаджетах и на зарплате! У великих мастеров творчество, простое по форме, обладает глубиной Марианской впадины! А простота формы, не примитивность, а простота - это недосягаемый для многих Эверест.
И закончу сегодняшний дождливый вечерочек моими строчками, сложившимися во время солнечной прогулки, памятуя о том, что многие мои стихи, по вашим отзывам, вам полюбились. И это приятнее какао!