Ла Имие : другие произведения.

Падение Эдении

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Небольшая трагическая повесть о судьбе юного эденийского воина.

   Падение Эдении
  
   (Чуть по-иному...)
  
   Сколько веков прошло с начала правления первых эденийских королей? Сколько тысячелетий? Этого никто уже не помнил, но все помнили то, что священная королевская власть установлена самими Старшими Богами, помнили то, что свыше установлены и те порядки, по которым должны жить люди, помнили то, что нужно строить свою жизнь в соответствии с этими порядками, помнили то, что грех - любое отступление от таковых, любая попытка что-то в них изменить. Так было всегда. Так было и во время правления Джеррода - великого короля Эдении, мудрого, прекрасного, благословенного Богами, милосердного и благородного правителя.
  
   Но ничто не вечно под луной ни в одном из миров, созданных Всевышним. Не вечны и сами миры. Все течет и все меняется, и мы меняемся с течением времени. Горе тем, кто забудет об этом...
  
   Глава 1
  
   Санлар смотрел в усыпанное звездами небо, сидя на большом валуне почти у самой воды. Вечер был довольно ветреным, море слегка разыгралось, и волны с шумом накатывали на песок у самых ног юноши. Идти домой он не мог, хотя с удовольствием выпил бы сейчас бокал горячего вина с травами, сидя в своей комнате у камина, а не на холодном камне, ежась от порывов ветра. На свет должен был появиться младший брат или сестренка Санлара, и всем домочадцам мужского пола, согласно обычаю, на время родов нужно было покинуть дом. Роды у его матери начались еще утром, и Санлар, вежливо предупредив родных о том, что направится на прогулку, ушел сюда.
  
   Сидеть на берегу было скучно, кроме того - холодно. Песок после вчерашнего дождя был сырым, а когда молодой эдениец, встав с земли, пересел на камень, тот оказался очень жестким и угловатым, но делать было нечего. Побережье, где жила его семья, было пустынным и довольно неприветливым уголком Эдении, здесь часто шли дожди, и Санлар думал о том, что хотел бы уехать отсюда в Тарал-рэанн - столицу Эдении, прославленную своей красотой и богатством, чтобы там стать одним из славных воинов победоносного войска великого короля Джеррода.
  
   Санлар созерцал набегающие на песок волны. В воде почти у самого края валуна, на котором он сидел, плавала кверху брюхом маленькая дохлая рыбка тигровой расцветки. На песке лежали ракушки, мелкие камни, водоросли... в такие минуты не хотелось думать ни о чем; шум моря словно отвлекал от всех тревог и забот.
  
   Внезапно Санлар услышал в вечерней тишине голос одной из молодых служанок его матери:
  
   - Господин Санлар, ваши родные ждут вас дома.
  
   Санлар поднялся с камня.
  
   - Да, Фардел, сейчас иду.
  
   Задавать вопросы служанке было не слишком пристойно со стороны знатного юноши, и потому всю дорогу до дома Санлар молчал, глядя только себе под ноги. Ветер развевал подол ярко-розового платья шедшей впереди девушки, трепал ее темные волосы, и молодой человек невольно задумался о том, что она просто невероятно хороша собою. Фардел была довольно высокой, тонкой в кости, как и все эденийцы, и казалось, что ее матово-белая кожа отливает в свете луны перламутром. Санлар тут же подавил свои мысли усилием воли: ему пока что запрещено и думать о женщине - по эденийским меркам он был слишком юн. На служанку ему тем более нельзя смотреть: юноша из благородного семейства может жениться только на деве из знатного рода - той, на которую укажут родители, при этом должно хранить себя до брака в строжайшей чистоте.
  
   Печаль тяжелым камнем навалилась на сердце юноши, но он опять же прогнал ее усилием воли. Не стоит думать об этом. Так положено, так заведено Старшими Богами. Надо радоваться - ведь у него родился братик или сестричка.
  
   - Фардел, - окликнул он служанку. Та обернулась, и Санлар вновь невольно залюбовался ее точеной фигуркой и рассыпавшимися по плечам черными как вороново крыло волосами.
  
   - Да, господин Санлар?
  
   - Ты не знаешь, кто у меня родился - брат или сестра?
  
   - Нет, - учтиво склонила голову девушка, - к вашей матери я пока не заходила, меня послала к вам госпожа домоправительница Ассара и велела просто найти вас.
  
   - Хорошо, узнаем дома, - Санлар попытался придать лицу безмятежно-веселое выражение и благосклонно улыбнуться служанке.
  
   Остаток пути они прошли в полном молчании.
  
   Глава 2
  
   - У меня очень плохая новость для тебя, Санлар, - скорбно сказала Ассара, суровая высокая женщина, служившая домоправительницей в семье юноши, распахивая перед ним дверь в спальню матери. Санлар шагнул в просто, но уютно обставленную комнату, чувствуя, как у него внутри все холодеет. Что могло случиться? Если вдруг его мать или новорожденный умерли во время родов...
  
   Юный эдениец вздохнул с облегчением, когда увидел, что мать, бледная, с безумными полузамученными глазами, полусидит в постели. Значит, жива, все-таки жива... Рядом, в приготовленной еще задолго до рождения ребенка кроватке, лежала пухленькая новорожденная девчушка. Санлар еще успел удивиться тому, что его сестренка лежит на голой простыне без пеленок и одеяльца, но при взгляде на лицо ребенка понял, в чем дело. Девочка была по эденийским меркам чудовищно, невообразимо уродливой: она имела несчастье родиться со сходящимся косоглазием и заячьей губой.
  
   Сестренка Санлара так трогательно улыбалась несознательной младенческой улыбкой... но она не могла жить. Не имела на это права по эденийским обычаям. Уродливому нет места в божественно прекрасной Эдении. Юноша посмотрел на родителей и домоправительницу и увидел их полные отвращения взгляды, направленные на голенькую розовощекую крошку. Внезапно он понял, что им не жаль девочку. Они не испытывали по отношению к младенцу ни жалости, ни сострадания, ни тем более родительской любви. Только отвращение и ненависть из-за того, что она так уродлива.
  
   "Кто виноват в том, что она пришла в этот мир не красавицей?" - с ужасом невольно подумал Санлар. - "Почему пресветлые боги допустили такое? Но ей холодно, пусть она и недолго проживет, почему бы не накрыть ее одеяльцем..."
  
   - Отец, - нарушил тишину молодой человек с легким поклоном, - может, все-таки накрыть ее?
  
   - Хорошо. Скоро мы избавим ее от такого уродства и в это же покрывало и завернем.
  
   "Так вот как это называется. Не убить, а избавить человека от его уродства. Но ведь боги запрещают лгать, а это разве не ложь и лицемерие?"
  
   Санлар достал из шкафа с приготовленными для младенца вещами маленькое одеяльце и прикрыл обреченную сестренку, которая продолжала улыбаться своей бессознательной детской улыбкой, не осознавая, что ее ждет.
  
   - Когда? - юноша поднял взгляд на отца.
  
   - В полдень, - холодно бросил Сарган, явно демонстрируя недовольство тем сочувствием к своей новорожденной дочке, которое он увидел на лице старшего сына.
  
   ____
  
   Командир куэтанского разведотряда таркатанец Карбра ехал во главе своих людей по направлению к какой-то эденийской деревне, где он надеялся не только официально установить власть Темной Империи и выяснить что-нибудь о происходящем в стране, но и немного передохнуть. Ясно было, что самолюбивый чванливый король Эдении Джеррод без боя не сдастся, впереди будет еще много тяжелых сражений; в связи с этим таркатанца заранее одолевали невеселые мысли, поскольку в детстве он наслушался разнообразных сказаний о воинской доблести эденийцев.
  
   Как ни странно, но Карбре и его отряду никто не оказал ни малейшего сопротивления. Ни на подступах к деревне, ни в ней самой. На всякий случай он велел своим людям пребывать в полной боевой готовности, поскольку думал о самом худшем - о том, что может наткнуться на засаду, но на них так никто и не напал. Зато сама деревня привела таркатанца и его людей в глубокий ужас. Единственным нормальным зданием, у которого были хотя бы черепичная крыша и каменные стены, был храм протектора Эдении Аргуса, который Карбра опознал по козлиной голове на фасаде; остальные сооружения были сколочены из гнилых досок или построены из тронутых грибком бревен, которые выглядели так, словно их год держали в болоте. Крыши у покосившихся жалких лачуг были сделаны из соломы, тростника и камыша, а в стенах зияли ужасные щели, с грехом пополам заткнутые паклей; на дороге не было не только асфальта, но даже гравия, чтобы по ней можно было ехать на повозке в дождливую погоду - повсюду зияли огромные ямы, наполненные застоявшейся после долгих ливней зловонной желто-зеленой водой. Созерцая это кошмарное зрелище, Карбра невольно подумал, что его соотечественники-таркатанцы не существовали в таких кошмарных условиях даже в кочевой период своей истории.
  
   Через пару минут из дверей одного дома вышел человек в истрепанных потерявших цвет от времени лохмотьях, на которых не было живого места от заплат. Он направился к связке чего-то непонятного, висевшей под крышей дома, с маленьким ножичком в руках, но, увидев Карбру во главе отряда, побледнел как полотно, выронил ножик и с диким воплем "Демон!!!" кинулся обратно в дом. Таркатанец, которому по-любому необходимо было установить контакт с местными жителями, спешился и пошел к двери, решив все-таки вытащить эденийца на улицу. Когда он подошел поближе, ему стало ясно, что висевшие под крышей непонятные предметы, которые он издалека принял за сушеные корнеплоды, на деле были копчеными и вялеными тушками мелких птиц и мышей; таркатанцу сразу стало ясно, почему в Эдении его на первых порах так насторожила мертвая тишина, не нарушаемая даже чириканьем воробьев и стрекотанием кузнечиков: их попросту съели местные жители. Чувствуя брезгливое омерзение от увиденной разрухи, Карбра принялся стучать в дверь, требуя открыть именем Императора, но тут из дверей храма Аргуса к отряду Карбры вышел одетый в относительно приличные белые одежды жрец.
  
   - Как смеете вы, - произнес жрец, выспренне указывая пальцем на оккупантов, - как смеете вы, нечистые порождения мрака, являться на эту священную землю, благословенную самими Старшими Богами и покровителем нашим великим Аргусом? Вас настигнет их кара, вы будете до скончания времен...
  
   - Да-да, конечно, - насмешливо перебил жреца Ини, один из отряда. - Настигнет нас кара твоих богов точно так же, как вас настигло их благословение. Ты посмотри, в чем твоя благочестивая паства ходит и как живет.
  
   Остальные засмеялись. Карбра снова невольно посмотрел на воробьиные тушки и подумал, сколько народу тут наверняка мрет после благословения богов в виде подобной диеты. Жрец стоял, как оплеванный.
  
   - К делу, господа, - Карбра повернулся к жрецу. - Я послан сюда генералом Баракой, одним из командующих войсками Внешнего Мира, по приказу самого императора Шао Кана, чтобы установить здесь его власть по праву победы в десяти Смертельных Битвах подряд и отдать ряд приказов по реорганизации общественного устройства и инфраструктуры. Ты здесь главный?
  
   Неожиданно жрец вытащил из ножен висящий у него на поясе кинжал с украшенной рубинами рукоятью и направил его в сторону Карбры.
  
   - Да, я, и я не позволю вам устанавливать здесь свои порядки!
  
   Карбра неожиданно сделал резкий выпад вперед и одной рукой выбил у жреца оружие, а другой ударил его в лицо так сильно, что тот не удержался на ногах и свалился в топкую грязь на дороге.
  
   - Ты мне этой зубочисткой угрожать будешь? А заодно и законы собственных богов нарушать? Не забывай, что Смертельная Битва создана самими Старшими Богами, а наш император одержал над Эденией в турнире абсолютную победу!
  
   Жрец Аргуса приподнялся на локте и сел; лицо и одежда были испачканы жидкой грязью, из разбитого носа капала кровь. Теперь он выглядел не столь надменно; с мольбой протянув руки к Карбре, он начал просить пощадить его и жителей деревни. Таркатанец смотрел на жреца, с трудом сдерживая ярость.
  
   - Я не собираюсь никого убивать, если только кто-то сам не будет нарываться, - со злобой процедил Карбра сквозь зубы. - Ладно уж, на первый раз я тебя прощаю. Если уж ты тут главный, то собери всех своих людей сюда, и пусть меня не боятся, я не демон и их не съем. Сейчас я разъясню им в подробностях, кому они теперь должны подчиняться, что им разрешено и что от них требуется, а специально для тебя я привез с собой свод законов нашей империи, переведенный на ваш язык. Если у кого-то возникнут вопросы, ты все прочитаешь и все всем растолкуешь. Императорского управляющего к вам пришлют позже.
  
   Эдениец вытер воротом жреческого одеяния вымазанное кровью и грязью лицо и посмотрел на захватчика со страхом и растерянностью.
  
   - Но, господин... может быть, это лучше сделаете вы... вы хорошо говорите по-нашему, а я не умею читать...
  
   Карбра расхохотался.
  
   - И ты после этого священнослужителем зовешься? Кто-нибудь из твоих людей читать умеет? Или у вас в деревне не только дороги, но и школы тоже нет?
  
   Жрец виновато смотрел на таркатанца.
  
   - Нет, зачем простолюдинам учиться высокому искусству чтения и письма? Это приличествует только знати. Жреческие обязанности я тоже выполнял без этого, я же помню наизусть все наши сказания о богах. У меня помощник есть, Саранон, только он немного читать и писать умеет, он раньше в столице жил...
  
   - Зови сюда своего Саранона. Придется не только законы империи вам растолковывать, но и читать и писать вас учить!
  
   Жрец поднялся на ноги и, думая про себя, что легко отделался, побежал к храму звать подручного.
  
   Глава 3
  
   Карбра решил остановиться со своим отрядом в храме как наиболее приличном изо всех деревенских зданий; окинув беглым взглядом его крышу, таркатанец подумал, что она, в отличие от всех остальных крыш в деревне, не будет протекать. Наскоро перекусив, он приказал Саранону, подручному Андара, жреца Аргуса, обойти всех жителей деревни и передать им, чтобы перед заходом солнца все они явились на сход в храм, а сам приступил к весьма увлекательному занятию - обучению жреца эденийской грамоте. Остальные члены отряда Карбры тем временем беседовали с товарищами или просто отдыхали; один Ане Сойар, который сам был эденийцем по происхождению, молча сидел в углу, прислонившись к стене, и вспоминал свое безрадостное детство на родине, где он волей судьбы оказался вновь спустя двадцать лет...
  
   Большинству людей, когда они думают о своем детстве и юности, приходит на ум, как правило, что-то светлое и радостное, но Ане было неприятно уноситься мыслями в далекое прошлое. Самым сильным чувством, преследовавшим его тогда, был непрестанный страх. Страх за родителей, страх перед королевскими слугами и жрецами, коих по всей стране было превеликое множество, страх перед людьми вообще. Родители Ане опасались ненароком сказать что-либо, считавшееся "предосудительным"; им нельзя было иметь друзей - ведь друзья могли все узнать. Семья Ане была довольно обеспеченной и жила в крупном городе, а потому родители могли послать своего сына в школу; там мальчик проучился три года. Внимание в эденийской школе уделялось не столько наукам, сколько религии и героической истории великой Эдении; если ученик не мог грамотно написать сочинение или решать примеры, его могли перевести в следующий класс, тот же, кто не знал эденийской истории, должен был учиться в том же классе заново. За невыученные молитвы Старшим Богам, смысла которых ученики зачастую не понимали, поскольку тексты их были написаны еще на древнеэденийском, нерадивого ребенка вообще могли выдрать розгами при всем классе или повозить лицом по столу.
  
   Ане учился хорошо, и трудностей со школой у него никогда не было, но то, что ему должно молчать, он усвоил с раннего детства. Жизнь мальчика состояла из массы запретов; сути их Ане в силу возраста часто не понимал, но в общем они сводились в его детском мозгу к тому, что ему и его родным будет очень больно, если они нарушат хоть один из них. Объясняя это маленькому Ане, его мама как-то раз поднесла ручонку ребенка к огню камина. "Вот так будет со всеми нами, - запечатлелось в сознании рыдающего малыша, - только во много раз больнее, это будет большой огонь и много углей в яме, выложенной железными листами". Нельзя было ругать короля и Старших Богов - за это могли казнить. Нельзя было критиковать существующие обычаи и порядки - за это тоже полагалась смертная казнь в яме на угольях. Не следовало даже разговаривать с незнакомыми женщинами и девочками, тем более подходить к зданию девчачьей школы, где юных эдениек учили грамоте, рукоделию и домоводству - это могли счесть неприличным. Нельзя было иметь свое мнение. Высказывать недовольство. Много чего было нельзя.
  
   Ане навсегда запомнил тот день, когда мама, увидев, что сын только что вернулся из школы, схватила его за руку и потащила к потайной комнате в подвале. Там уже лежали упакованные в заплечные мешки и узлы самые необходимые вещи; посуду и прочий домашний скарб мать решила с собой не тащить-не до того было.
  
   - Сиди здесь и никуда не выходи, - строго наказала она сыну. - На закате Цоу обещал вывести нас отсюда.
  
   Само бегство Ане помнил плохо, но потом узнал, что надежные люди сообщили родителям Ане о том, что на его отца поступил донос с обвинением в непочтении к Старшим Богам и поклонении Тьме. Родителям Ане пришлось бежать на Куэтан, спасая и свои жизни, и жизнь ребенка.
  
   Теперь они поселились в большом доме из серого камня неподалеку от центра Цоруана - куэтанской столицы. Дом был рассчитан на две семьи, но половина его пустовала после смерти хозяина - офицера имперской армии, не оставившего наследников, и глава городской управы отдал ее беглым эденийцам. Их сына отныне звали куэтанским именем - Ане. Прежнее, эденийское, было забыто, как и имена родителей, и осталось в прошлом - вместе с эденийским домом, школой и постоянным страхом; теперь Ане был подданным Темной Империи. Подучив язык, Ане пошел в куэтанскую бесплатную школу; сейчас он вспоминал, насколько сильно был удивлен тем, какое внимание там уделялось естественным, точным и гуманитарным наукам. Весьма велики были познания куэтанцев и в вопросах их верований, но ученикам просто рассказывали о существующих обрядах и преданиях, как о данности, не насаждая их. Здесь по домам и школам не ходили жрецы-надзиратели и не следили за тем, чтобы народ посещал храмы, молился Старшим Богам в строго установленное время и держал дома маленькие алтари... Учился Ане по-прежнему с большой охотой и удовольствием, а после окончания школы решил получить профессию врача. В связи с началом войны в Эдении Ане призвали в армию как дипломированного военного хирурга, и он снова оказался на родине - только теперь уже как враг и захватчик, а не гражданин Эдении.
  
   Безрадостные воспоминания Ане прервал женский голос. Какая-то женщина вбежала в храм и упала на колени на пороге, протянув руки к сидевшему чуть поодаль жрецу. Тот оторвался от книги, по которой учился читать, и поднял голову, удивленно глядя на вошедшую.
  
   - Досточтимый Андар, помогите мне! - взмолилась женщина.
  
   - Что случилось, Кайрона?
  
   - У меня невестка всю ночь рожала, никак родить не может. Может, принести жертву Шаранн, тогда моя Эндел разродится...
  
   Карбра, который все это время сидел рядом со жрецом, объясняя ему правила чтения букв, вдруг резко поднялся на ноги.
  
   -Твоей невестке врач нужен, идиотка, а не жертвоприношения бесполезные. Ане, ты роды принимать умеешь? Сможешь помочь ее родственнице?
  
   Ане согласно кивнул и направился к Кайроне. Та умоляюще посмотрела на жреца и Карбру.
  
   - Но... как? Он же мужчина, как он может у Эндел роды принимать? Мужчине не должно находиться в доме во время родов, равно как и смотреть на женщину без одежды, если она ему не супруга...
  
   Тут не выдержал уже жрец.
  
   - Дура! Ты что, хочешь, чтоб твоя невестка на тот свет отправилась?
  
   - Не хочу... - жалко пролепетала Кайрона и вышла из храма. Ане направился за ней.
  
   - Постараюсь сделать все возможное, - обратился он на ходу к Карбре, - но сами понимаете, командир, какие здесь условия...
  
   _________
  
   Ане следовал за Кайроной по грязной изрытой ямами улице, мысленно сравнивая увиденное на родине с порядками Темной Империи. До чего людей здесь довело преклонение перед Старшими Богами... Простолюдины здесь, судя по этой деревне, живут хуже диких зверей: на том же Куэтане, который в глазах эденийцев всегда был олицетворением средоточия зла и жестокости, все дети рождались в больницах, и если роженице было плохо, то ей помогал врач, а не неграмотная свекровь, которая не знала иного средства родовспоможения, кроме молитв и жертвоприношений Шаранн, и не могла позвать в дом профессиональную акушерку. Приносят жертвы, надеются на чудо, а на самом деле нет Старшим Богам никакого дела до этих несчастных, все эти чудеса - сказки, дураков пугать и обнадеживать! Ни больниц, ни почты, ни дороги нормальной: грязь, голод, бескультурье, повальная безграмотность, пусть спасибо своим хваленым покровителям скажут!
  
   Входя в покосившийся старый домик, Ане осторожно придержал дверь, еле висевшую на полусгнивших деревянных петлях, чтобы она не отвалилась окончательно. В углу темной обшарпанной комнаты на полуистлевшей циновке лежала молодая женщина и негромко стонала, страдальчески закатывая глаза и перекатывая по подушке голову с прилипшими ко лбу мокрыми от пота прядями волос. Ее измученное лицо было не просто бледным, а ярко-серым. Ане быстро подошел к ней, отбросил в сторону драное одеяло, осторожно положил руки на живот Эндел.
  
   - Она не умрет? - неуверенно спросила его свекровь.
  
   - Надеюсь, что нет! - раздраженно ответил Ане. - Вы бы еще позже меня позвали! Горячей воды, и быстро, только чистой.
  
   Ане мысленно порадовался тому, что в поясной сумке у него всегда есть с собой мыло и спирт.
  
   __________
  
   - Ну как там? - Андар с надеждой смотрел на вернувшегося Ане.
  
   - Все хорошо. У этой женщины было довольно частое осложнение - неправильное положение. Ребенок должен появляться на свет головкой вперед и к моменту родов повернуться соответствующим образом, - пояснил Ане. - Тут же он лежал в животе у матери не головкой вниз, а поперек и поэтому никак не мог родиться. В этом случае врач должен заварить специальные травы, дать их женщине, чтобы она заснула и не чувствовала боли, и повернуть ребенка правильно.
  
   - Не представляю, чем бы ей жертвоприношение помогло, - съязвил Карбра. - Все хорошо, что хорошо кончается.
  
   Глава 4
  
   Санлар заперся в своей комнате и не хотел ни с кем разговаривать. У него просто не было душевных сил для бесед с родней и слугами. Хотелось плакать, и юноша с трудом сдерживал слезы: все-таки он уже не младенец, мужчина плакать не должен, это позор... Смерть сестренки была обставлена по всем правилам: торжественные песнопения жрецов, алая плетеная корзинка, в которую положили девочку, нарядные храмовые служители, привязавшие к корзинке тяжелый камень и бросившие ее в воду с лодки на середине реки. Все выглядело так празднично, словно малышку, которая так и не получила имени, собрались выдать замуж, а не казнить. Казнить? Санлар испугался собственной мысли. Любой его соотечественник назвал бы это избавлением от уродства. Юноша же сейчас думал, что видел казнь несчастного ребенка, именно казнь, и все это казалось ему таким несправедливым и страшным. Почему? В чем она провинилась - в том, что не родилась красивой? Но разве не боги сделали ее лицо таким отвратительным? Разве не их воля была на это? Маме Санлара тоже пришлось присутствовать на церемонии, хотя роды были очень тяжелыми и женщина едва держалась после них на ногах. В память молодого эденийца врезался момент, когда белая как мел мать обеими руками вцепилась в плечо мужа, чтобы не упасть.
  
   Печальные размышления Санлара прервал настойчивый стук в дверь.
  
   - Господин Санлар! - раздался голос Фардел. - Посланник от короля прибыл в наше селение. Все мужчины, способные держать оружие, должны срочно собраться на площади!
  
   - Хорошо, иду! - крикнул Санлар, поняв по голосу Фардел, что произошло что-то ужасное.
  
   Наспех набросив рубашку и плащ, молодой человек выбежал из дома, лихорадочно размышляя, что же могло случиться. На площади перед домом юноши уже стояли все мужчины его селения, включая отца, а среди них возвышался на пегом жеребце встревоженный королевский посланник в полном вооружении и оглядывал собравшихся полубезумными глазами - было видно, что он напуган не на шутку.
  
   Санлар подбежал к отцу и встал рядом.
  
   - Все в сборе, - сдержанно произнес Сарган.
  
   - Его Величество король Джеррод Сайрэанн, милостью Старших Богов правитель Эдении, повелел мне передать вам приказ о всеобщей мобилизации, - произнес посланник срывающимся голосом. - На военную службу призываются все мужчины и юноши, способные держать оружие. Мы проиграли десять Смертельных Битв подряд, и в нашу страну с востока вторглись куэтанские захватчики.
  
   Мужчины ахнули. Стоявшие чуть поодаль женщины запричитали, дети, испуганные не меньше, чем взрослые, разревелись.
  
   - Король приказывает всем мужчинам, призванным в армию, немедленно явиться в столицу, - продолжал посланник. Ледяной ужас охватил Санлара: он подумал о том, что Тарал-рэанн находится как раз в восточной части Эдении, недалеко от побережья. Куэтанцы близко. Вот уж не повезло...
  
   - Наше село находится чуть восточнее столицы, - неожиданно задал вопрос юноша. - Позволено ли нам будет взять с собой наших жен, сестер и детей? Здесь их некому защитить! За каменными стенами города они будут хоть в какой-то безопасности!
  
   Селяне принялись перешептываться, поглядывая на Санлара и одобрительно кивая. Посланник нахмурился еще больше.
  
   - К сожалению, король не отдавал никаких приказов относительно небоеспособного населения, - медленно ронял он официальные слова, хотя в голосе его чувствовался страх; посланник периодически поглядывал на стоявших поодаль женщин и детей, понимая, что Санлар абсолютно прав. - Я не знаю, чем мы сможем им помочь. Мы, мужчины, пойдем биться за Тарал-рэанн. Нашим женщинам остается только бежать на запад. Если нам удастся отбросить врага - мы спасены. Если нет... нас всех ждет быстрая или медленная смерть.
  
   Эденийцы побледнели, представив себе, как куэтанцы грабят и жгут их дома, насилуют дочерей и жен, уводят в рабство детей... Женщины и дети заплакали еще горше. Сарган, отец Санлара, стоял с каменным лицом, напряженно о чем-то размышляя.
  
   ________
  
   Санлар разложил перед собой на кровати меч в простеньких неброских ножнах, кольчугу и легкий шлем без украшений, думая, какие еще вещи ему следует взять с собой на войну. Неожиданно в комнату вошел его отец.
  
   - Санлар, - Сарган положил руку на плечо сына, - я говорил с посланником лично уже после общего собрания. Все хуже, чем я думал. Разведывательные отряды врагов видели уже около Долгого ручья.
  
   - Это же в двух днях пути от нас! - воскликнул Санлар. - Значит, основные вражеские силы немногим дальше.
  
   - Я отдал простолюдинам почти всех наших лошадей. Оставил только двух для нас с тобой. Я боюсь, что женщины не успеют уйти. Мы поскачем к столице во весь опор, а им придется идти пешими, с детьми - у нас нет лишних лошадей для повозок, а мулов только два в нашем доме. Наверное, и идти им нет никакого смысла. Их все равно перебьют - либо здесь, либо по дороге. Куэтанцы идут очень быстро, я не уверен в том, что они и нас-то не догонят.
  
   Сарган старался говорить спокойно, но по дрожи в голосе отца Санлар понял, какой ужас тот на самом деле испытывает.
  
   - Вот что, Санлар, - продолжил отец. - Я принял трудное решение, но иначе поступить не могу, я все-таки мужчина. Я не оставлю твою мать здесь на произвол судьбы одну. Она не может пока отправиться в дорогу, она слишком слаба. Я останусь с ней еще два-три дня - сколько смогу. Если получится - возьму ее с собой и поеду к тебе в столицу. Всех нам не спасти, но ей я попробую хоть как-то помочь. Если не получится - мы встретим смерть вместе.
  
   Санлар в отчаянии сел на пол у кровати, бессильно опустив руки, в висках стучала кровь, губы дрожали. Что делать? Как спасти своих близких? А если его самого убьют в бою? Как страшно умирать, как хочется жить... Смерть - и своя, и чужая - пугала юношу. Совсем недавно он представлял себе, как его сестренка делает последний вдох, но вместо воздуха ее легкие заполняются водой... Сейчас он думал о том, как куэтанские захватчики будут штурмовать столицу. Что ждет жителей его селения? Что куэтанцы сделают с усадьбой его семьи? Сожгут? Поселятся в ней сами, а маму и Ассару просто выгонят на улицу или убьют?
  
   Внезапно ему вспомнилась Фардел. Молодая служанка отличалась редкостной красотой. Ее-то враги точно не убьют. Не убьют, потому что ее ждет куда более страшная участь. Скорее всего, какой-нибудь имперский офицер, изголодавшийся по красивым женщинам, сначала жестоко надругается над бедной девушкой, а потом увезет ее на свою родину в качестве военной добычи. Ей никогда больше не доведется увидеть голубое небо, свою семью и страну: Фардел придется жить на мрачном Куэтане, быть бесправной рабыней завоевателя, стирать ему одежду, убирать дом, готовить еду, получая вместо жалованья пинки да оскорбления, а по ночам еще и ублажать врага в постели. Санлар невольно пришел к мысли, что наилучшим выходом для нее было бы самоубийство, но ведь Старшие Боги не позволяют так делать? Или - можно, если тебе грозят позор и бесчестье?
  
   Сарган молча опустился на колени рядом с сыном и обнял его.
  
   - Ты все правильно решил, отец, - кивнул молодой человек. - Останься пока с мамой. Уедете чуть позже. Я поеду вместе со всеми этим вечером. Один человек ничего не изменит.
  
   Глава 5
  
   Командир разведотряда Карбра решил прогуляться по берегу реки за деревней. Внезапно он увидел среди камыша что-то красное и подошел ближе. Это оказалась плетеная корзинка, скорее даже короб, закрытый на миниатюрный висячий засов; осмотрев его со всех сторон, таркатанец увидел, что снизу к коробу привязана оборванная веревка. Отломав замок при помощи лезвия, Карбра открыл крышку и увидел, что внутри лежит какой-то продолговатый предмет примерно полуметровой длины, завернутый в цветные ткани.
  
   Теряясь в догадках относительно того, что бы это могло быть и каким образом оно оказалось в реке, Карбра размотал сверток. По спине таркатанца пробежал мерзкий холодок; перед ним оказался посиневший трупик новорожденной девочки. Карбра был опытным воином, привычным к жутким зрелищам, но от такого и ему стало не по себе. У какого выродка поднялась рука на младенца? Таркатанец подумал, что сделала это явно не мать-детоубийца: женщина, решившая избавиться от нежеланного ребенка, скорее всего, закопала бы его где-нибудь в лесу подальше от людских глаз и уж точно не стала бы класть в роскошный короб и заворачивать в дорогие шелка. Тогда - кто?! Чей это ребенок? Карбре пришла в голову мысль о том, что кто-то, решив отомстить своим недругам, украл их дитя и утопил его. Тогда почему ребенок был завернут в ткани с головой, а короб закрыт на засов? Или это было человеческое жертвоприношение Старшим Богам? Теряясь в догадках, таркатанец поднял с земли корзинку и пошел с ней в деревню, по дороге думая, что за такое дело виновных надо публично сажать на кол.
  
   __________
  
   Не в силах прийти в себя от ужаса и бешенства, Карбра принес страшную находку в храм. Своих детей у него пока не было, но он просто не понимал, у кого могла подняться рука на беззащитного младенца. По обрывку веревки он понял, что девочку утопили вполне сознательно. В еще больший ужас он пришел, когда Андар и Саранон объяснили ему, почему это произошло.
  
   - Таков наш обычай, - произнес жрец Аргуса с таким выражением лица, словно речь шла не об убийстве маленьких детей, а о безобидной традиции типа рукопожатия при приветствии. - Уродливое не должно существовать. Зачем ей жить и страдать от своего уродства? Люди стали бы смеяться над ней, она бы вызывала у всех отвращение, и замуж ее никто все равно бы не взял.
  
   Куэтанцы возмущенно переговаривались: кто на чем свет стоит клял зловредные обычаи, кто ужасался действиям родителей, позволивших убить собственное дитя.
  
   - Вы, эденийцы - совсем деградировавшая нация, - смерил Андара презрительным взглядом Ини. - В каком еще месте встретишь настолько тупых моральных уродов, которые будут тыкать в человека пальцем и хохотать из-за его физических недостатков. А уж жену себе только из-за красоты выбирать - вообще ничего глупее не придумаешь. То, какой она человек, вас совсем не волнует?
  
   - Ини, они же считают, что жена - подстилка для мужа, а не спутница жизни, а в подстилке, ясное дело, главное - внешний вид, - хихикнул кто-то еще.
  
   - Мне бы прежде всего хотелось, чтобы моя жена доброй была, а со внешностью уж как повезет, - покачал головой Ини. - Я б и на косой женился, только б не бездельница и не истеричка, тем более когда ты человека любишь, то недостатков внешности уже не замечаешь. Бедный ребенок, если вы, эденийские недоделки, так относитесь ко всем мало-мальски некрасивым людям, то ей действительно лучше умереть еще во младенчестве, не успев осознать того, как ее все обожают!
  
   - Таких родителей я на колу жареными видел, - продолжал злиться Карбра. - За такое дело... Найду виновных - на кол или на жаровню, не меньше.
  
   - Не стоит, Карбра, - неожиданно вмешался молчавший до этого Ане Сойар. - Не трогай этих несчастных.
  
   Таркатанец искренне ужаснулся.
  
   - Они... они своего ребенка утопили, а ты - "не трогай"? Ты что, ума лишился? Что с тобой?
  
   - Ты не понимаешь, Карбра, - эдениец поднялся в полный рост. - Ты здесь не жил. Я жил - до десяти лет. Могу объяснить, в чем тут дело.
  
   Карбра вопросительно воззрился на Ане, и тот продолжил:
  
   - Вряд ли кому придет в голову у нас дома, - он выразительно подчеркнул "у нас", - выйти на улицу в голом виде или совершить какой-нибудь еще более немыслимый поступок, например, спать на потолке. Если кому-то из нас предложить сделать что-то подобное, мы, естественно, решим, что собеседник спятил. Для них, - Ане обвел взглядом Андара и Саранона, - нарушить эти идиотские обычаи-столь же невозможно, как для нормальных людей ходить вверх ногами. К тому же - если ты окажешься достаточно смел, чтобы поднять голос против массового безумия, это будут твои последние слова. Родители этого несчастного младенца - бедные, забитые, глупые люди, у которых к тому же и выбора нет. Никого не интересует, хотят ли они утопить ребенка или оставить его в живых. Они должны от него избавиться, и все тут - причем не только от девочки, которую при некрасивой внешности никто в жены не возьмет, но и от мальчика, чтобы он не оскорблял своим уродством взоры других. Ини, ты тут, кажется, что-то о браке говорил? Это ты на Куэтане себе жену выбираешь. Если бы тебе не повезло родиться эденийцем, твои родители просто поставили бы тебя перед фактом, что в такой-то день ты женишься на такой-то. Ответ может быть только один - "да". Мне повезло выбраться отсюда. Родителям этой девочки - нет. Если бы я остался здесь, то, возможно, сейчас кто-нибудь из вас наткнулся бы на труп моего ребенка, которого я вынужден был бы убить. Больных, Карбра, надо лечить, а глупых - учить, а не сажать их на кол. Ты, конечно, можешь казнить всех виновных, но главная сложность в том, что они попросту не поймут, за что с ними так. Для тебя утопить собственного ребенка в реке из-за того, что он страшненький или калека, дикость. Для них - обычное дело, и никто не думает о том, что большую половину всех этих врожденных уродств можно легко вылечить - это я тебе уже как врач говорю.
  
   Карбра и остальные покачали головами, глядя на Ане; недоумение и сочувствие читались в их взглядах.
  
   - Дикость какая-то, - возмутилась Илара, младший офицер.
  
   - Дикость, - согласился Ане. - А я жил в таком обществе в детстве. Мои родители, к счастью, не заставляли меня делать всякие невообразимые вещи и не забивали мне ими голову, но я видел предостаточно ужасов.
  
   Глава 6
  
   В селении, где жил Санлар с семьей, царило глубочайшее уныние. Проводив своих мужей и братьев в Тарал-Рэанн, женщины ходили как в воду опущенные; они привычно пытались прясть, ткать, стирать, ходить за водой, но все дела валились из рук - ведь эденийки понимали, что грозит им в самое ближайшее время. Мысли об ушедших на верную смерть воинах тоже не давали им спокойно работать; никто не сплетничал у колодца, не собирался на улице, и даже дети притихли - не играли и не смеялись, чувствуя подавленное настроение взрослых.
  
   В один из этих тревожных дней Фардел мыла в корыте посуду. Одной из наиболее ценных вещей в хозяйском доме было огромное необыкновенно красивое фарфоровое блюдо с изображением райских птиц и алых цветов; на нем к столу подавали пироги, а по праздникам даже и фрукты. Как раз один пирог был испечен вчера, и теперь Фардел нужно было помыть хрупкую драгоценность.
  
   Как и все жители деревни, она очень боялась куэтанцев. Приход их был столь же неизбежен, как и восход солнца, но Фардел понимала, что бежать ей некуда, да и не к кому - всех ее родных, за исключением какой-то многоюродной тетки, не было в живых уже давно, они умерли от голода во время страшного неурожая в северных землях. Воображая себе картины одну ужаснее другой, девушка и не заметила, как блюдо выскользнуло из ее рук и упало на каменный пол кухни, разлетевшись вдребезги.
  
   Фардел вскрикнула от ужаса. Ценнейшая вещь хозяев превратилась в груду осколков. На звон битого стекла тут же прибежала Ассара.
  
   - Дрянь, негодница, посмотри, что ты наделала! - закричала она и, схватив девушку за волосы, принялась бить ее по щекам. - Теперь ты вылетишь из этого дома без гроша жалованья, но прежде будешь наказана!
  
   Захлебываясь слезами, Фардел безостановочно бормотала извинения, умоляла о прощении и твердила, что ей некуда идти, но домоправительница была непреклонна.
  
   - Иди в сарай, и немедленно! - рявкнула Ассара, и Фардел покорно покинула кухню, кончиками пальцев осторожно ощупывая начавшую распухать после ударов щеку. Домоправительница зашла за ней в пустой пыльный сарай и закрыла дверь.
  
   - Снимай платье.
  
   Сгорая от стыда, девушка покорно развязала фартук и стянула свой простенький розовый наряд, оставшись в одной набедренной повязке.
  
   - Госпожа Ассара, - всхлипнула она, - я знаю, что совершила непростительный поступок и заслуживаю справедливого наказания! Так накажите же меня по всей строгости, но не выгоняйте! Вычтите стоимость блюда из моего жалованья, не платите мне вообще никаких денег - я согласна работать лишь за еду, но я же умру с голода, если окажусь на улице! У меня нет ни дома, ни родных, ни крыши над головой!
  
   - Надо было быть аккуратней, в этом доме не нужна такая криворукая служанка, как ты!
  
   - Госпожа, будьте милосердны, я же не хотела ничего дурного...
  
   Ассара, не обращая внимания на мольбы и рыдания Фардел, подтащила ее к длинной перекладине, на которой сушили мешки, и крепко привязала к ней за руки волосяной веревкой.
  
   - Надеюсь, это тебя научит аккуратности, - произнесла домоправительница и сняла с вбитого в стену ржавого гвоздя короткий толстый хлыст. Фардел сжалась в ожидании ударов и боли. Когда хлыст рассек кожу на спине девушки, несчастная пронзительно закричала, давясь рыданиями, и принялась молить о пощаде, но Ассара словно назло ударила ее еще сильнее. После пятого удара у Фардел от боли потемнело в глазах, и ей показалось, что домоправительница собралась забить ее насмерть. Кровь ручейками сбегала по спине провинившейся служанки, пропитывая набедренную повязку и капая на земляной пол. Ассара занесла было хлыст для шестого удара, но тут вдруг чья-то сильная рука отшвырнула ее к противоположной стене.
  
   - Ты что творишь, совсем рехнулась? - прозвучал в сарае чей-то голос, и Фардел, с трудом повернув голову, увидела позади себя высокого куэтанца с бледно-голубыми светящимися глазами и правильными, хотя и слишком резкими, чертами лица; на голове у него был шелковый лиловый платок - скорее даже длинный шарф, концы которого были завязаны узлом на затылке и свободно ниспадали на спину.
  
   - Ты что творишь? - повторил куэтанец свой вопрос, глядя на ошарашенную Ассару. - В каком преступлении повинна эта девушка?
  
   - Это наша служанка, она разбила дорогое блюдо, - домоправительница из всех сил пыталась скрыть свой ужас и сохранить остатки самообладания.
  
   - Карбра прав-вы не люди, а чудовища, - холодно бросил куэтанский воин. - Сначала ребенка утопили, теперь бьете свою служанку за какое-то никчемное блюдо.
  
   С этими словами он вытащил из ножен висевший на поясе кинжал и перерезал веревку, стягивавшую запястья Фардел. Девушка упала на колени, поспешно прикрыв ладонями обнаженную грудь. Куэтанец протянул ей руку.
  
   - Встать можешь?
  
   По щекам Фардел градом катились слезы. Она с благодарностью посмотрела на своего избавителя, но осталась стоять на коленях.
  
   - Я не одета... и платье измажу... оно не мое, а хозяйское... мне за него еще сильнее достанется... спасибо...
  
   - Не достанется. Больше тебя никто не тронет, а если тронет - я ему собственноручно голову отрежу, - глаза куэтанца метали молнии, когда он обернулся к Ассаре. - Нет, я понимаю, что можно ударить кого-то, если он запорол настолько важное дело, что все пошло прахом и еще погибли другие люди, но за разбитую посуду... И сколько же ударов она заслужила за блюдо?
  
   - Тридцать, - Ассара тряслась от ужаса, сидя на земле у стены.
  
   - Тридцать?! Знаешь, отшибить внутренности можно уже с пятнадцати, а после тридцати уже никакой врач не спасет, потому что при таких ранах умирают если не от разрыва внутренностей, то от гангрены или заражения крови точно. А попросить ее просто купить новое блюдо - не додумались, да? Интересно, тебя бы потом совесть не мучила за то, что ты собственную соплеменницу из-за посуды убила?
  
   Ассара смотрела на куэтанца с таким видом, словно ожидала расправы над собой.
  
   - Знаешь, я бы с огромным удовольствием выдрал бы хлыстом тебя саму, но я не бью женщин - даже таких, как ты, - продолжал он, словно прочитав ее мысли. - Одевайся, а твои хозяева пусть катятся в преисподнюю со своим проклятым блюдом, пусть только посмеют на тебя руку поднять, - перевел он взгляд на Фардел.
  
   Девушка на коленях подползла к платью и принялась натягивать его с медлительной осторожностью человека, страдающего от сильной боли. Куэтанец подошел к ней и, бережно взяв ее под мышки, поставил на ноги. Служанку била дрожь, но плакать она уже перестала. Она не ожидала от врагов никакой милости, тем более и помыслить не могла о том, что один из них станет за нее заступаться, и была крайне удивлена таким поворотом событий.
  
   - Меня зовут Ини, - наконец представился ее спаситель. Он превосходно говорил по-эденийски, разве что, как показалось Фардел, порой не к месту растягивал гласные.
  
   - Меня - Фардел, - девушка посмотрела на него с некоторой опаской.
  
   - У тебя что - даже платья собственного нет? - удивился куэтанец.
  
   - Я из области Арсина, с севера, - пролепетала она. - Нас в семье было пятеро, и я, как самая старшая, первой покинула дом и пошла в услужение - родным было нечем нас кормить... Потом я жила здесь. Домоправительница дала мне два новых платья, а мое старое сожгла; оно было все залатано и не подходило для службы в приличном доме.
  
   - Хорош приличный дом, где слуг за разбитую посуду истязают, - процедил сквозь зубы Ини. - Я бы уже давно сбежал из такого гадюшника.
  
   - Я не могла уйти...я немного умею читать и писать, и иногда, когда удавалось скопить денег на чернила и бумагу, я писала родным... потом я перестала получать письма из дома, и мне пришло одно от моего односельчанина... он написал, что на севере случился ужасный голод, и мои родители, младшие братья и другие родственники все умерли, из нашего селения только тринадцать человек осталось в живых, - снова начала всхлипывать девушка.
  
   Ини покосился в сторону Ассары, которая ползком пробиралась к выходу, в душе борясь с желанием посильнее пнуть домоправительницу.
  
   - Пойдем со мной, - куэтанец взял Фардел за руку.
  
   Глава 7
  
   Правда о родителях и убийцах несчастной увечной девочки быстро вскрылась, стоило Карбре и его отряду явиться в родную деревню Санлара. Собрав местных жрецов, таркатанец принялся расспрашивать их о происходящем, заодно упомянув и о найденном трупике. Каков же был ужас Карбры, когда он узнал о том, что местное духовенство не только не считает убийство младенца преступлением и не пытается его скрыть, но и вообще гордится содеянным и полагает, что это едва ли не подвиг! Сам же верховный жрец, узнав о том, что за это ему и всем его подручным грозит смертная казнь, невообразимо перепугался. Упав в ноги Карбре, он принялся отчаянно молить его о пощаде, клялся, что исправится, и горько рыдал, уверяя, что никогда больше не станет поклоняться Старшим Богам и соблюдать древние эденийские обычаи. Таркатанец некоторое время пытался отстраненно наблюдать за тем, как жрец пытался спасти свою жизнь, но потом его сердце все-таки дрогнуло. Карбра не был жесток с окружающими и понимал, в особенности после объяснения Ане, что безмозглому эденийцу с запудренными мозгами все же надо дать шанс исправиться. Таркатанский командир готов был помиловать жреца, но в этот момент Илара доложила ему о прибытии в деревню вспомогательных сил во главе с генерал-лейтенантом Айко Лааром.
  
   Айко, третий сын генерального прокурора Темной Империи Анми Лаара, производил на многих обманчивое впечатление надменного показушника и избалованного юнца, хотя по жизни отличался скорее спартанскими привычками. В свое время Илара училась с ним в одной школе, только на четыре класса младше, и будущий генерал-лейтенант уже тогда любил придумывать жестокие и рискованные забавы, демонстрируя свою удаль перед младшими детьми. Илара прекрасно помнила, как однажды Айко сунул торговке в продукты крысенка - ему было очень весело смотреть, как она и ее покупатели подняли крик, на чем свет стоит кляня работников склада, которые поленились завести кошек! - а в другой раз начал демонстрировать всем, как великолепно он умеет ездить на коне - естественно, чудом не свалившись и не переломав себе все кости. Однако ужаснее всего маленькой Иларе было смотреть на то, как Айко на ее глазах по карнизам залез на крышу четырехэтажного дома, чтобы показать младшеклассникам, как замечательно он может это делать. Еще тогда она панически боялась выходок Айко - ее трясло от ужаса при мыслях о том, что нечто ужасное может случиться либо с ним самим, либо с другими участниками его развлечений. Ругань отца-прокурора не возымела никакого особенного действия: Айко, решив сделать военную карьеру, просто переключился с публичного эпатажа на жестокие выходки в захваченных регионах. Именно поэтому Илара, увидев Айко во главе вспомогательного отряда, не на шутку испугалась: она понимала, что ничем хорошим это не обернется - в особенности для несчастного кающегося жреца. Айко обладал довольно большой властью над подчиненными, его побаивался даже сам Карбра, который, увидев генерал-лейтенанта Лаара, почтительно доложил ему обстановку.
  
   Айко, выслушав таркатанца, нахмурился и приказал тому пройти вместе с ним в храм Старших Богов. Жрец стоял на коленях перед куэтанцами, по-прежнему громко причитая и умоляя не убивать его; все в замешательстве ожидали приказов высшего начальства.
  
   - Лорд Айко, он искренне раскаивается в содеянном и хочет исправиться, - произнес Карбра, указывая рукой на жреца. - Думаю, его стоит простить и дать ему еще один шанс, потому что...
  
   - Замолчи, - грубо оборвал его Айко. - Я буду сам решать, что с ним делать. Значит, ублюдок утопил ребенка. Думаю, что и не одного даже. По закону за такое - смертная казнь. Щадить его я не намерен. Раньше надо было думать. Еще одна эденийская скотина! - Айко презрительно пнул жреца ногой, потом надменным взглядом окинул собравшихся. - Интересно, кто-нибудь из вас сможет оторвать ему на спор голову голыми руками?
  
   Илара подумала, что Айко снова взялся за свое, и замерла в ожидании того, что ее бывший школьный товарищ выкинет дальше.
  
   - Ну что, никто? - рассмеялся Айко, самодовольно ухмыляясь. - А я вот могу.
  
   Жрец трясся от страха, но уже не молил о пощаде, поняв, что с Айко, в отличие от Карбры, спорить бесполезно - генерал-лейтенант Лаар воспринимал жреца скорее как негодную мебель в комнате, которую надо срочно порубить на дрова, чтоб не мешала, нежели как живого человека.
  
   ...Внезапно он ощутил некое подобие злобы на Аргуса и Старших Богов - и тут же сам изумился такому кощунству. Однако он ведь посвятил служению им всю свою жизнь, ради этого отказавшись от прав на семью и имущество, и как они его отблагодарили? Его, своего вернейшего слугу! Сейчас он примет мученическую смерть от рук куэтанского негодяя, который всю жизнь придерживался своей нечестивой веры и насмехался над благими обычаями, дарованными Старшими Богами - так почему же с небес не ударит молния и не превратит выродка-святотатца в горстку пепла? Почему боги покинули Эдению, почему оставили ее на растерзание врагам, почему не вступились за свой возлюбленный народ? Вот эденийцам их благодарность - жрец Старших Богов на волосок от смерти, а те, кому он молился всю жизнь, и не думают откликаться на его отчаянные мысленные призывы!
  
   Уже плохо соображая, что делает, жрец рухнул Айко в ноги и, горестно причитая, принялся клясться, что больше никогда-никогда не будет морочить людям головы или тем паче сам поклоняться Старшим Богам. Некоторое время Айко терпеливо выслушивал его покаянные излияния с насмешливо-надменной улыбкой, после чего презрительно изрек:
  
   - Я тебе не верю. Если ты сейчас так легко готов предать то, во что верил годами... хоть бы уж нашел в себе силы умереть с честью.
  
   Никто и опомниться не успел, как из шеи жреца брызнул фонтан алой крови, заливая все вокруг, безглавый труп завалился на бок, словно тряпичная кукла, а в руках у торжествующего Айко осталась оторванная голова с застывшим на лице выражением животного ужаса и раболепия. Айко восторженно рассмеялся.
  
   - Шикарно, правда?
  
   Ини едва не тошнило от увиденного, но он счел за благо промолчать; ему, как и Иларе, тоже никогда не нравились выходки Айко, но служебное положение обязывало не спорить со старшим по званию.
  
   Куэтанцы медленно разошлись. Айко приказал подчиненным по-быстрому убрать труп жреца, а его подручных тоже обезглавить. Потрясенные жители деревни, напуганные до полусмерти, прятались по углам своих домов, хотя им, как они в душе считали, сильно повезло - куэтанцы никого из них не тронули. Более того, Карбра представил ситуацию с убитой девочкой так, что родителей ребенка никто ни в чем не обвинил - даже жестокий Айко счел их невинными жертвами, обманутыми жрецом, а не соучастниками его преступления. Илара легла спать, но сон никак не шел к ней - выходки Айко с раннего детства производили на нее совершенно жуткое впечатление, повергая девушку в депрессию на неделю вперед. Ини же, решив постараться поскорее забыть об увиденном, отправился в комнату к Фардел.
  
   Ему все больше и больше нравилась эденийская девушка - спокойная, воспитанная, умеющая поддержать беседу, единственным ее недостатком была разве что чрезмерная скромность. После зверского избиения Фардел поначалу сильно лихорадило, и Ане пришлось срочно накладывать ей повязки с противовоспалительными мазями; к счастью, раны быстро заживали, и эденийке даже не пришлось долго отлеживаться в постели. В ожидании прибытия основных сил отряд Карбры провел в деревне две недели, и все это время Ини пытался наладить контакт со своей новой знакомой. Он искренне считал, что тоже ей нравится, и был, в общем-то, недалек от истины, но даже и подумать не мог, что местные жители, наслушавшиеся жутких россказней про кровожадных врагов, на самом деле до смерти боятся Ини и его соотечественников.
  
   Сама Фардел с раннего детства тоже успела узнать про куэтанцев множество самых что ни на есть чудовищных вещей: например, ей говорили о том, что жители Темной Империи любят употреблять в пищу человеческое мясо или шьют плащи из кожи убитых врагов. Ей и в голову не приходило, что большая часть этого была откровенным бредом и досужими выдумками малограмотных людей, и поэтому внимание со стороны одного из куэтанцев, хоть он и спас ее от верной смерти, очень пугало эденийскую девушку. Она думала, что он непременно сделает что-то ужасное с ней или с кем-то из ее односельчан - и это несмотря на то, что он ничего не устроил даже Ассаре, если не считать того, что он обозвал домоправительницу безмозглой девкой и посоветовал ей научиться думать головой, прежде чем применять силу. Фардел казалось, что какая-нибудь ужасная выходка со стороны куэтанцев - это только вопрос времени, и никакое хорошее отношение с их стороны не могло убедить ее в обратном, хотя они, вопреки всем ожиданиям, вели себя в высшей степени прилично, не громили и не поджигали чужие дома, не занимались грабежами и насилиями, не приставали с грязными предложениями к эденийским женщинам и не занимались произволом - если не считать, конечно, зверски убитых Айко Лааром жрецов. Однако хозяева Фардел и другие жители деревни предпочитали в ужасе прятаться в своих домах, избегая любых контактов с захватчиками. Сама Фардел старалась как можно вежливее отвечать Ини, когда он пытался с ней разговаривать, и в душе опасалась, что если вдруг ее поведение покажется ему недостаточно вежливым или предупредительным, то это может повлечь за собой самые печальные последствия - как для нее, так и для других жителей деревни.
  
   Страшная смерть жрецов повергла девушку в еще больший ужас. Стараясь не привлекать к себе внимания, она тихо прокралась в свою комнату и легла в постель, по возможности не издавая даже лишнего шороха. Фардел попробовала закрыть глаза и заснуть, но недавнее страшное зрелище все еще стояло у нее перед глазами. Мольбы о пощаде, кровь... что еще им придется вытерпеть от рук этих извергов?
  
   Прошло довольно много времени, но эденийка так и не смогла заснуть. В какое-то мгновение старая полурассохшаяся дверь слегка скрипнула, и Фардел, чуть подняв голову, увидела на пороге Ини, стоящего в узкой полоске света из дверного проема.
  
   - Фардел, ты не спишь еще?
  
   Первым желанием девушки было притвориться спящей, но она внезапно вспомнила, что благодаря светящимся глазам куэтанцы прекрасно видят даже в полной темноте. Если она сейчас соврет, что спала - а он, несомненно, заметил, что она не спит! - ей же будет хуже.
  
   - Нет, только легла, - чуть слышно прошептала девушка, отводя глаза. Ини подошел к ней и сел рядом на кровать.
  
   - Надеюсь, ты не против, - он наклонился и поцеловал ее.
  
   Против? Он вообще в своем уме? Как она может быть против, и зачем он ее спрашивает - специально издевается, что ли? Она подозревала, что враги обязательно сделают с ней что-нибудь ужасное... что ж, ей все равно не жить. Лучше бы тогда ее убила Ассара, непрошеное вмешательство только затянуло агонию.
  
   Ини, отбросив в сторону одеяло, принялся аккуратно распускать завязки на потрепанной хлопковой ночной сорочке девушки, давно потерявшей цвет от времени и многочисленных стирок. Напуганная Фардел, изо всех сил стараясь не заплакать, даже не шевелилась, боясь, что если она начнет кричать или сопротивляться, куэтанец либо попросту переломает несговорчивой жертве все кости, либо - что еще хуже - позовет своих приятелей поразвлечься. Лучше уж тихо перетерпеть весь этот кошмар. Ночной воздух, несмотря на жаркую погоду, неприятно холодил ее обнаженную кожу - хотя, скорее всего, Фардел просто бросало в дрожь от ужаса. Ини, в порыве страсти совершенно не обращая внимания на то, что эденийка его боится, увлеченно целовал ее лицо, шею, грудь и шептал ей что-то ласковое на своем языке. Девушка в страхе вздрагивала от каждого его прикосновения; от замужних знакомых она была наслышана о том, какие гадости любят проделывать мужья со своими женами для того, чтобы появились дети, и понимала, что сейчас ей будет некуда деться от унижения, ужаса и боли... В окно безразлично светила холодная полная луна; Фардел прикрыла глаза, чтобы не смотреть в лицо своему мучителю, и вспоминала древнюю эденийскую легенду о воине, который, чтобы не попасть в плен к врагам, усилием воли остановил свое сердце. Мысленно она жалела о том, что не может сделать то же самое.
  
   Глава 8
  
   Фардел проснулась как в тумане; мысли путались и разбегались, как напуганные ящерки. Она с трудом могла сосредоточиться на происходящем. За окном было уже далеко не раннее утро, светило яркое высокое солнце. Дрожащими руками она натянула на себя лежащее рядом с кроватью на грубо сколоченной табуретке платье - на ночную сорочку, которая валялась с другой стороны на полу, она старалась даже не смотреть. В стене, высоко под потолком, торчала какая-то покрытая ржавчиной железка - раньше, видимо, это был держатель для факела. То, что надо.
  
   Фардел вспомнила Таинни - свою лучшую подругу детства. Она так толком и не узнала, что именно с ней произошло и кто сделал с ней такое, но в один ужасный день - Фардел как сейчас помнила, что тогда лил дождь, но, несмотря на это, они с матерью стирали во дворе белье - родители выставили Таинни за ворота с узелком в руках. Фардел хотела было спросить у матери, куда и почему ушла Таинни, даже не попрощавшись с лучшей подругой, но мать прижала палец к губам, приказав дочери молчать при отце, а потом, отведя ее в укромный уголок, шепотом сказала, что Таинни потеряла честь и что ей больше нет места в родительском доме. Наивная Фардел принялась было расспрашивать мать о том, что такое честь, как ее можно потерять и что случится с тем, кто ее потеряет, но мать сурово велела ей закрыть рот - благовоспитанная девушка не должна обсуждать подобные темы. Просветила Фардел замужняя соседка, объяснив, что потерявшая честь Таинни позволила мужчине совершить с ней до свадьбы то, от чего появляются дети, и теперь беременная подруга Фардел должна была убираться вон, чтобы не навлечь на семью позор и гнев властей. Девушка пришла в еще больший ужас, ничего не понимая: вопросов стало намного больше, чем ответов. Что значит - Таинни позволила? И кто отец ее ребенка, почему он не должен отвечать наравне с девушкой? Куда она ушла, где она будет жить, что есть?
  
   Родители Таинни хранили гробовое молчание по поводу случившегося, делая вид, что у них никогда и не было дочери. Фардел так и не узнала, где обреталась Таинни на протяжении своей беременности, но потом до нее дошли слухи, что рыбаки из соседней деревни выловили из реки труп нечестивицы и закопали в безвестной могиле на опушке леса. Люди поговаривали, что Таинни уже не была беременной в момент смерти... но куда тогда делся ее ребенок? Она вытравила плод или убила малыша сразу после рождения? Или он еще жив? Где он, что с ним?
  
   Теперь Фардел прекрасно понимала, через что пришлось пройти несчастной Таинни - и никто не посочувствовал ей, никто не пожалел опозоренную девушку, никто не протянул ей руку помощи, даже ее лучшей подруге строго-настрого приказали забыть ее имя. Хотя если разобраться - в чем была виновата бедная Таинни, что она могла сделать? Фардел беззвучно расплакалась, вытирая катящиеся из глаз частые слезы рукавом платья. Все, хватит. Пояс довольно прочный, ее точно должен выдержать. Осталось подставить табуретку и привязать импровизированную веревку к железке под потолком. Если куэтанцу сегодня снова захочется навестить свою подневольную любовницу - он найдет ее остывший труп, и дело с концом.
  
   Глотая слезы, Фардел подтащила к стене кривую колченогую табуретку из неструганого дерева и, сняв пояс с платья, принялась привязывать его конец к железке в стене - она торчала очень высоко, и для этого девушке пришлось встать на цыпочки. У стоящей на шатающейся табуретке эденийки подкашивались ноги - ей казалось, что она в любую минуту может свалиться. Впрочем, подумалось ей, не странный ли страх для человека, собравшегося с минуты на минуту наложить на себя руки? Не все ли теперь равно?
  
   Уверенности ради Фардел подергала за конец пояса. Вроде бы крепкий, должен выдержать, не оборвется.
  
   - Эй, ты здесь? - дверь вдруг распахнулась с тяжелым скрипом; на пороге стоял Айко Лаар-тот самый наводящий ужас куэтанец, недавно с изощренной жестокостью порешивший жрецов. - Хватит спать, я пообещал Иниссэ тебя разбудить...
  
   Тут взгляд Айко упал на табуретку у стены, и он в растерянности бессильно опустил руки.
  
   - Что...что здесь происходит? Ты в своем уме? Иниссэ, быстро иди сюда!
  
   Фардел, упав на колени рядом с табуреткой, закрыла лицо руками и разрыдалась. Айко решительно подошел к ней.
  
   - Ты можешь мне объяснить, что тут произошло? - он схватил девушку за плечи и резко встряхнул. - Говори, в конце концов! Что на тебя нашло? Ты что, не хотела, чтобы... какого же тогда не позвала на помощь?
  
   У Фардел от леденящего ужаса едва не остановилось сердце. Уже все приятели Ини прекрасно осведомлены о его ночных похождениях! Все, чудовищный позор на всю округу ей обеспечен.
  
   - Я вообще-то искренне думал, что ей нравлюсь, - произнес вошедший в комнату Ини, с недоумением глядя на происходящее. - Если уж я ей так несимпатичен, мерзок и противен, могла бы сказать.
  
   - И все равно - это не повод вешаться, - возмутился Айко. - В конце концов, могла бы закричать или позвать на помощь. Хотя я сильно сомневаюсь, что в этом случае ты стал бы вообще распускать руки. Кто их разберет, этих эденийцев, они все чокнутые! Какого тебя угораздило в эденийку влюбиться, а? Они сами не знают и не понимают, чего хотят.
  
   Ини в это мгновение больше всего хотелось обнять и успокоить девушку, но он стоял чуть поодаль, боясь, что она в очередной раз его неправильно поймет.
  
   - Ну и что нам теперь с тобой делать? - резко спросил Айко, обращаясь к Фардел. - Как прикажешь все это понимать?
  
   - Вы действительно не понимаете, - прошептала девушка, давясь слезами. - Меня теперь тем более выгонят на улицу, а мне некуда идти... Ини, - Фардел подняла на него заплаканные глаза, - ты мне на самом деле очень нравишься, но я не ваша. Ты уедешь к себе домой, а меня оставишь здесь. Моя лучшая подруга родила ребенка без мужа...я слышала, что она, будучи беременной, долгое время просила подаяния, но никто ее не жалел и много ей не бросали. Потом она утопилась... я не знаю, что стало с ее ребенком. Куда я пойду с младенцем на руках, да еще и с полукровкой? Меня за это убьют сразу.
  
   Айко и Ини испуганно переглянулись.
  
   - Я всю жизнь говорил, что здесь живет одно зверье, - бросил Айко. - А они еще нас непонятно кем считают.
  
   Ини поднял Фардел с пола и прижал к себе.
  
   - Ты могла бы мне все объяснить, и я не стал бы лезть к тебе обниматься.
  
   - Я подумала, что ты меня, если я начну сопротивляться, до полусмерти изобьешь... - всхлипывала девушка.
  
   Ини посмотрел на Айко со смесью негодования, недоумения, растерянности и страха на лице.
  
   - Ну и кто после этого моральный урод? - снова возмутился генерал-лейтенант. - Чувствуешь, каким идиотизмом у них головы забиты? Слушай меня внимательно. Девку по-любому нельзя здесь оставлять - чувствуешь, какие отморозки тут живут? Шаг влево или вправо - затравят и заедят, никого не волнует, виноват ли ты объективно, главное, чтоб все внешне оставалось в рамках приличий. Ее подружку небось какой-то бесстыжий ублюдок в лесу поймал, свои скотские потребности удовлетворил, сделал ей ребенка и пошел дальше, а та и отвечай, словно что-то сделать могла. Где здравый смысл-то? Надо по-быстрому отправить Фардел к нам, пока свои не убили, и не ломать ей жизнь, благо я хоть сейчас могу выдать ей временное удостоверение личности. Потом пускай ее Тейде полностью легализует, это в его ведомстве.
  
   - На тему легализации - есть еще один хороший выход, - Ини гладил по голове уже более-менее успокоившуюся девушку. - Если, как ты сама говоришь, я тебе все-таки нравлюсь... пойдешь за меня замуж?
  
   - Замечательная идея, - подмигнул Ини Айко.
  
   - Ваши меня не примут, - печально ответила девушка. - Представляю себе, что скажут твои родители... привел в дом непонятно кого, без сговора, без приданого, без разрешения и одобрения родных, да еще и низкого происхождения и из чужой страны... они меня со свету сживут.
  
   - Час от часу не легче, - усмехнулся Айко. - Твои родители, оказывается, монстры, изверги, снобы и расисты. Я что, нахожусь в ожившем ночном кошмаре? Или у меня адская похмелюга и меня глючит? Вроде я вчера не пил.
  
   - Айко, прекрати, нашел время и место, - ответил Ини. - Она просто других людей не видела и даже не представляет себе, что может быть иначе, вот и судит обо всех по своим. Во-первых, я совершеннолетний, мне уже давно не двадцать пять и в согласии родителей на заключение брака не нуждаюсь. Во-вторых, если бы я выбрал себе в супруги какую-нибудь дегенератку, они бы имели полное право возразить, но ты на таких не похожа. Иди за меня замуж и перестань выдумывать всякий бред.
  
   Фардел подняла на него глаза и нерешительно кивнула.
  
   - Вот что, Иниссэ, - повелительным тоном произнес Айко. - Я имею полное право не только сегодня же выдать вам свидетельство о браке с моей подписью и имперской печатью, но и временно освободить тебя по семейным обстоятельствами от военной службы - под мою ответственность. Завтра утром ты забираешь молодую супругу и отправляешься с ней домой.
  
   - Айко, но как...
  
   - Это приказ, - резко оборвал его генерал-лейтенант. - Все имеет смысл, это не просто моя прихоть. Ты сразу же пойдешь к Тейде и моему отцу, выправишь жене постоянное удостоверение личности и заодно подробно расскажешь им обо всем, что здесь происходит. Это важно.
  
   - Приказ понял, - ответил Ини. Его мнение об Айко сильно изменилось всего лишь за один час; сейчас командир вовсе не казался ему жестоким показушником - скорее умным, находчивым и справедливым руководителем, который просто обладает сложным характером по жизни.
  
   Глава 9
  
   Санлар плохо запомнил дорогу до Тарал-Рэанна. Мысли путались, все было словно в тумане - внимание юноши целиком поглощали горестные раздумья. Однако когда они въезжали в город, к нему на какое-то время снова вернулось хорошее настроение. За всю жизнь он ни разу не был нигде, кроме родной деревни, и красота эденийской столицы потрясла его до глубины души. Роскошные дома утопали в зелени садов, богато украшенные башни, казалось, задевали шпилями голубое безоблачное небо, мостовые были выложены гладкими камнями. Поначалу Санлар, раскрыв рот, наслаждался этим великолепием, но потом тяжелые мысли снова сбросили его с небес на землю. Кто-то сказал Санлару и его односельчанам, которые приехали вместе с ним, что новоприбывшим ополченцам следует отправиться для распределения по отрядам к одному из старших офицеров, и указал дом, где их ждали.
  
   Санлара снова сковал ужас. Он вспомнил отца, мать, служанку Фардел. Как они сейчас, где, что с ними? Отец обещал забрать маму с собой в столицу, но удастся ли им добраться до Тарал-Рэанна благополучно? Вдруг они не успеют доехать или по дороге на них нападут куэтанцы? Санлар молил богов о том, чтобы все обошлось, но сердце его по-прежнему сжимали ледяные тиски страха. Хотя в том, что касалось отца и матери, надежда еще теплилась, а вот Фардел... Что будет с ней? Родители не возьмут ее с собой в город - она всего лишь простая служанка, а слуги должны заботиться о себе сами. Воображение рисовало юноше картины одну страшнее другой. Если в деревню придут враги, а девушка не успеет никуда уйти, да и Ассара ее не отпустит, прикажет оставаться в хозяйском доме до последнего... Эденийские женщины всегда строго блюли свою честь, и если Фардел или другие девушки начнут сопротивляться захватчикам - куэтанцы все равно добьются своего, а потом распнут несчастных на дверях домов или повесят. Пресветлые боги, за что же им такие мучения?
  
   Терзаемый страхом и печалью Санлар вошел в нужный ему дом. За простым деревянным столом в бедно обставленной комнате сидел угрюмый молодой человек в простой темной одежде и обычной стальной кольчуге. Завидев Санлара, он тотчас поднялся со стула.
  
   - Добрый день, если его можно назвать добрым, - хмуро поздоровался незнакомец. - Меня зовут Альдиэн, я старший офицер. Кто вы и откуда?
  
   Санлар представился. Альдиэн покопался в куче пергаментных листов на столе, обмакнул перо в чернила и что-то написал на одном из них.
  
   - Позови Арриннена, - обратился офицер к стоявшему у окна слуге. - Пусть заберет новенького к себе. Остальных я сейчас тоже направлю в нужные отряды.
  
   Слуга поклонился, вышел и через минуту вернулся с высоким воином в зеленом плаще; на вид это был юноша немногим старше Санлара, но он казался более зрелым и умудренным опытом.
  
   - Арриннен, возьми Санлара, пусть служит у тебя под началом, - указал ему на новичка Альдиэн.
  
   Арриннен поклонился и вышел. Санлар покорно последовал за ним, застенчиво поинтересовавшись, куда они идут.
  
   - Прежде всего враги начнут штурмовать стены, а потом уже полезут в город, - хмуро ответил Арриннен. - Наша задача - принять бой первыми и задержать куэтанцев на стенах хоть на какое-то время. Потом... будь что будет. Ты сам-то откуда родом?
  
   Санлар кратко рассказал своему новому командиру о себе и своей семье, умолчав, разумеется, о смерти сестренки.
  
   - А твоего отца, Саргана, я, кстати, знаю, - неожиданно сказал Арриннен. - Помнится, он один раз приезжал по каким-то делам к моему старшему брату. Очень надеюсь, что твой досточтимый родитель успеет добраться до города. Не хочу тебя заранее расстраивать, но вести до меня доходят крайне неутешительные.
  
   - Меня это не удивляет, - собрав волю в кулак, дрожащим голосом произнес Санлар. - Неужели у нас нет ни малейшего шанса?
  
   - Нет. Мы скоро свое отпоем, - печально ответил Арриннен. - Что ж, умрем с честью.
  
   Офицер подвел юношу к одному из зубцов крепостной стены, окружавшей город, и показал, где тому отныне следовало нести боевое дежурство.
  
   - Стой здесь, внимательно следи за тем, что происходит вне города. Если увидишь что-нибудь подозрительное, тем более заметишь, что враги идут в атаку - поднимай тревогу. Через восемь часов тебя сменят, а где-то часа через четыре принесут поесть. Удачи.
  
   Арриннен пожал ему руку и ушел. Санлар остался стоять на стене, напряженно вглядываясь вдаль; пока что куэтанцев не было видно, но командир уже успел сказать ему о том, что враги уже почти совсем близко. Его все сильней охватывали отчаяние и страх.
  
   Глава 10
  
   Отряд Карбры подъезжал к стенам Тарал-Рэанна. Илара вытащила из седельной сумки подзорную трубу, чтобы получше рассмотреть армию противника.
  
   Вид эденийских воинов сильно поразил куэтанку. Она ожидала, что ее взору предстанут закаленные в боях гвардейцы Джеррода, но вместо этого она увидела сборище плохо вооруженных ополченцев, минимум две трети которых до мобилизации были землепашцами и ремесленниками. На многих из них болтались рваные отрепья и жалкие лохмотья, лишь отдаленно напоминавшие одежду, некоторые не имели хоть какой-нибудь простенькой обуви и обмотали ноги старыми тряпками и веревками. Лишь малая часть эденийцев была в хорошем платье, а кольчуги или кожаные рубахи с металлическими нашивками носили так вообще считанные единицы. У большинства не было не то что хорошего оружия, а даже самого что ни на есть обычного; видимо, наспех собранное ополчение вооружалось всем, что попадется под руку - кухонными ножами, ржавыми вилами и косами, топорами или даже вообще дубинками и палками.
  
   - Эй, Илара, - отвлек ее от размышлений Карбра, - знаешь, что подумали бы эденийцы, если бы сейчас вдруг тебя увидели? Что ты черной магией занимаешься.
  
   - Не поняла?
  
   - До них не доходит, как подзорная труба работает, они считают, что если ты видишь далекие предметы словно как близкие - это все черная магия.
  
   - Хочешь еще историю про эденийцев? - неожиданно спросил Ане Сойар. - Когда я жил в этом гадюшнике, наша соседка родила недоношенного мальчика. Ее мамаша и свекровь решили выходить ребенка - стали кипяченым козьим молоком поить и пареными отрубями обкладывать, в общем, делали в силу умения все, что могли. Может, мальчик и выжил бы, да только в дом к этим теткам приперся жрец Аргуса и сказал, что они нарушают волю богов: нужно оставить все как есть, и грех давать ребенку молоко бессловесной твари - это несмотря на то, что у его матери нет молока, а других кормилиц в селе нет и не предвидится. На все воля богов, если боги пожелают - мальчик выживет, если нет - то уж не обессудьте, с богами не спорят.
  
   Куэтанцы дружно рассмеялись. Вдруг сбоку раздался топот копыт, и строгий голос произнес:
  
   - Знаете, не смешно. Несчастный ребенок небось в жутких муках несколько дней от голода умирал, а у вас хватает совести хихикать.
  
   Все обернулись в сторону говорящего и почтительно склонили головы.
  
   - Лорд Энсенет!
  
   На вороном коне сидел высокий темноволосый юноша в серебристой кольчуге; за спиной у него висел бронебойный арбалет со стальной тетивой, на боку - меч из вороненой стали с оригинальной рукоятью в форме черепа.
  
   - Ну что, какие вести? - произнес всадник с арбалетом.
  
   - Лорд Энсенет, - Илара протянула ему подзорную трубу, - можете сами полюбоваться, какой сброд и быдло у Джеррода вместо армии.
  
   Энсенет, смерив Илару недоверчивым взглядом, все же принялся рассматривать оборванных защитников города, довольно посмеиваясь.
  
   - Считайте, что победа у нас в кармане. У них и кольчуг-то фактически нет, да и те, что есть, от наших стрел не спасут.
  
   Энсенет снял с креплений арбалет и проверил натяжение тетивы.
  
   - Новейший образец вооружения, господа. Дальность полета стрелы - тысяча шагов. Убойная сила... интересно, у меня получится отсюда подстрелить кого-нибудь на стене? - произнес куэтанец с явным самолюбованием, словно не замечая того, что остальные притихли и старались казаться незаметными. В такие моменты подчиненные явно побаивались Энсенета - второго сына имперского генпрокурора и старшего брата Айко Лаара, но не решались сказать ему и слова одобрения или осуждения.
  
   Куэтанец снова поднес к глазу подзорную трубу.
  
   - Вон там, между зубцами, как раз один в кольчуге стоит. Надеюсь, что попаду.
  
   Энсенет вскинул арбалет и спустил крючок, послав смертоносный болт в цель. Фигурка между зубцами стены пошатнулась и упала.
  
   Глава 11
  
   Санлар стоял на стене города, с тревогой глядя на приближающееся куэтанское войско. Из неясных фигурок вдали оно быстро превратилось в вооруженных до зубов солдат, идущих в боевых порядках к эденийской столице. Многие из врагов выглядели хоть сейчас готовыми броситься в битву, и Санлар окинул своих соотечественников тревожным взглядом. Он понимал, что враги превосходят их и числом, и умением, да и боевой дух в рядах куэтанцев во много раз выше.
  
   Санлару было страшно. Очень страшно. До сих пор он ни разу не был ни в одном настоящем сражении - тренировочные бои с деревенскими сверстниками, естественно, не в счет. Более того, Санлар имел весьма слабое представление о том, как следует обращаться с боевым оружием. Ему было просто негде этому научиться: все тренировки проходили на палках, для пущей безопасности обмотанных тряпками, а настоящий острый стальной меч он получил в подарок от отца не так давно и еще ни разу не успел пустить его в дело. До Санлара доходили слухи о том, что куэтанцы с раннего детства учатся сражаться на боевом оружии, а не на деревяшках, и одна мысль об этом повергала юношу в панический ужас. Как он, не убивший в своей жизни даже мухи - эту грязную работу в их доме всегда выполняли слуги - сможет всадить меч в сердце другого человека?
  
   Внезапно боковым зрением Санлар уловил какое-то движение справа от себя и даже не успел среагировать, как вдруг волна невообразимой, всепоглощающей боли распространилась из точки где-то между правым бедром и поясницей глубоко внутрь, и его швырнуло на запыленные камни. "Я падаю", - еще успел подумать Санлар краем гаснущего сознания, не успев даже понять, что произошло.
  
   - Санлар! - Арриннен в ужасе бросился к лежащему без чувств юноше. - Альдиэн, куэтанцы начали стрелять! Собери на стены всех лучников, что у нас есть, попробуем ответить, может, это хоть ненадолго их остановит.
  
   Альдиэн подбежал к офицеру, стоящему на коленях возле Санлара, и с содроганием увидел, что кольчуга не спасла юного воина - из его правого бока где-то пальца на три ниже поясницы торчал кончик древка арбалетной стрелы. Тоненькая струйка крови стекала по стальным кольцам, смешиваясь с пылью на камнях.
  
   - Думаете, серьезно? - спросил он Арриннена.
  
   - Смертельно, - каким-то бесцветным голосом ответил тот.
  
   - Так крови же вроде мало, - удивился Альдиэн.
  
   - Ничего ты не понимаешь. При таких ранах крови-то как раз мало, стрела не дает ей вытекать наружу. Ты сам видишь, какой маленький хвостик от нее остался. Она вся, целиком, у него во внутренностях. Не стой, как пень, лучше созови лучников на стены и кликни сюда кого-нибудь с носилками.
  
   Альдиэн на негнущихся ногах пошел исполнять приказание Арриннена.
  
   --
  
   Арриннен со своими людьми выстраивал лучников на стенах в ожидании атаки. Видимо, тот выстрел был случайным, других со стороны куэтанских войск пока не последовало. Альдиэн приказал перенести Санлара в одно из зданий; юноша не приходил в себя, и лишь изредка с его губ срывались чуть слышные стоны. Почти сразу же у него начался сильный жар, и лекарь, испуганно качая головой, сказал, что помочь раненому ничем не сможет - куэтанская стрела, пробив тазовую кость, застряла глубоко внутри, и не было никакой возможности ее извлечь - настолько крепко она сидела в кости, да это бы ничем и не помогло Санлару, а может быть, даже сделало бы и хуже. Отец юноши Сарган так и не приехал в крепость, и Альдиэн подумал, что куэтанцы, скорее всего, убили его и его жену еще в деревне или по дороге, да и к лучшему оно, что так вышло-хоть предсмертных мучений сына не увидит... От лекаря Альдиэн узнал, что с такими ранами люди могут жить еще несколько суток, умирая в чудовищных страданиях. Может быть, судьба будет милосердна к Санлару и он так и не придет в себя?
  
   На рассвете следующего дня враги пошли на штурм Тарал-Рэанна. Почему-то Альдиэну врезалось в память то, что все закончилось на редкость быстро и бесславно. Ночью во вражеский лагерь прибыл сам Император в сопровождении своих наивернейших слуг - наводящего ужас одним своим именем Шэнг Цунга, грязных предателей Эрканета и Заркхана и еще нескольких бесстыжих негодяев, говорить о которых и то позор. Правитель Темной Империи послал вызов на поединок самому королю Джерроду. Как подобает мужчине и воину, король принял его, однако бой был недолгим - Джеррод Сайрэанн, славнейший из своего рода, пал от руки захватчика. По приказу Императора воодушевленные его победой куэтанцы тут же бросились в атаку, и эденийцам с трудом удалось отбить их первый натиск, тем более что и без того недостаточный запас стрел в крепости быстро иссяк. Врагов было слишком много. Жена и дочери короля спрятались в дворцовой башне, и Альдиэн, у которого уже не оставалось никаких иллюзий - он понимал, что городу не устоять - со страхом думал о том, что ждет королеву и принцесс, когда они попадут в руки захватчиков.
  
   Промедление куэтанцев было совсем недолгим. Они бросили в бой свежие силы и пошли на штурм во второй раз. Району, эденийский главнокомандующий, пал в самом разгаре сражения - таркатанское лезвие вошло ему в грудь чуть ниже ямки под горлом, и он, захлебываясь собственной кровью, рухнул на землю к ногам монстра-мутанта. Вскоре был убит и первый министр - Альдиэн сам видел, как куэтанский солдат всадил меч в сердце несчастного. С жутким криком упал на колени Арриннен, прижимая к груди обрубок правой руки, и тут же вражеский клинок обрушился ему на затылок. Вскоре Альдиэн осознал, что никто уже больше не следит за ходом сражения и не руководит обороной; бой перерос в кровавую свалку, а когда схватка переметнулась за стены города, эденийцы уже защищались кто как мог - маленькими группками пытались удерживать дома и улицы, не подчиняясь больше чьим-либо приказам, а сражаясь, как получится. Альдиэн и его люди укрылись в одной из больших усадеб в центре города, куда еще до начала штурма перенесли тяжело раненного Санлара. К сожалению, милосердное забытье быстро оставило юношу, и он, придя в себя, лихорадочно смотрел вокруг, с трудом узнавая товарищей. Поначалу он тихо жаловался и просил воды, но потом, видимо, боль в разорванных внутренностях и раздробленных костях стала совсем нестерпимой, и несчастный юный мученик принялся хрипло и надрывно стонать, а через некоторое время и вообще кричать в полный голос. Альдиэн страшно боялся, что куэтанцы, услышав его крики, поймут, что в усадьбе прячутся враги, ворвутся в здание и перебьют всех, но, на счастье осажденных, бой кипел пока еще только на окраинах Тарал-Рэанна. Порой сознание Санлара застилала кровавая пелена, и он на некоторое время впадал в забытье, но потом снова приходил в себя и испытывал еще более страшные муки. Альдиэн ничего ему не говорил, не хотел утешать перед смертью ни его, ни себя - офицер понимал, что всем им осталось жить очень недолго.
  
   Альдиэн не мог сосредоточиться ни на одном деле - постепенно его начинало трясти от ужаса. Поражение было неизбежным. Столь же неизбежным, как восход солнца, однако всем им придется биться насмерть. Сдаваться в плен незачем: их все равно всех убьют, но только в бою - быстро, а вот в плену - с изощренной жестокостью. Воды у осажденных было очень мало - ее едва хватало на то, чтобы утолить жажду, и Альдиэн про себя думал о том, что будь у него холодная свежая вода - он оторвал бы кусок ткани от плаща, намочил его и положил бы на лоб Санлару, чтобы хоть как-то облегчить его страдания, но об этом нечего было и мечтать. У самого офицера давно пересохло в горле и потрескались губы, глаза слезились от жары и пыли, от духоты мутилось в голове, но он не мог себе позволить даже забыться тяжелым сном; у него все же оставалась смутная надежда на то, что ему удастся спасти остатки своих людей и бежать с ними из крепости, а значит - момент упускать было нельзя, любая минута могла решить их судьбу.
  
   На некоторое время Санлар снова пришел в себя. Альдиэн испуганно смотрел на юношу - посеревшее лицо искажено болью и страхом, глаза ввалились, нос заострился.
  
   Санлар схватил офицера за руку.
  
   - Убей меня. Умоляю. Пожалуйста. У меня больше нет сил это терпеть.
  
   Альдиэн отрицательно покачал головой.
  
   - Не могу. Если я выполню твою просьбу, твоя душа будет обречена на вечное проклятие и никогда не попадет на небеса.
  
   Санлар сильнее сжал его руку.
  
   - Ты не... не понимаешь... Нет... Это так больно... Так больно...
  
   Юноша сцепил зубы, из последних сил пытаясь сохранить остатки самообладания.
  
   - Сейчас сюда придут враги... Они нас здесь заживо сожгут. Убей меня и уходи. Спасайся.
  
   - Санлар, я не уйду. Не могу бросить тебя и всех вас.
  
   - Имперцы... - юноша запнулся, на лбу его выступила испарина. - Имперцы... будут здесь с минуты на минуту... ты погибнешь, если не уйдешь... оставь меня...уходи, немедленно... попадешь в плен к этим тварям... не надо... уходи...
  
   Санлар от боли снова потерял сознание. Альдиэн осторожно, словно боясь причинить дополнительные страдания, погладил его по голове.
  
   - Я не оставлю тебя. Не оставлю. Не могу.
  
   Альдиэн просидел рядом с постелью умирающего до самого рассвета. Санлар то приходил в себя и снова сходил с ума от нестерпимой боли, то опять терял сознание. Ближе к утру он вновь принялся умолять офицера добить его, но тот, хоть сердце его и разрывалось от жалости, снова ответил отказом.
  
   - Я не могу. Ты же ведь и сам все понимаешь, да и рука у меня не поднимется. Прости меня.
  
   Один из солдат Альдиэна, выбравшись из дома на разведку, доложил командиру, что город взят в кольцо и все они безнадежно попали в окружение - вырваться оказалось совершенно невозможно, время было упущено. Сердце Альдиэна болезненно сжалось. "Это конец", - невольно подумал он и в душе на мгновение даже позавидовал смертельно раненному мученику.
  
   Когда в окне забрезжили первые лучи восходящего солнца, Санлар в последний раз открыл глаза. Он хотел еще что-то сказать Альдиэну, но лишь бессильно шевелил губами, словно выброшенная на берег рыба. Агония длилась еще несколько минут; юноша несколько раз судорожно сжал руку офицера, и голова несчастного мученика откинулась назад, а глаза закатились.
  
   - Его душа отлетела, - печально произнес Альдиэн, обводя взглядом своих солдат. - У нас тоже нет никаких шансов. Нам остается либо сдаться на милость врага, либо умереть в честном бою. Если кто-то из вас хочет уйти и сдаться, я его отпускаю. Я останусь здесь и умру с мечом в руках.
  
   Не успел он договорить, как вдруг кто-то одним ударом вышиб хлипкую дверь здания. Альдиэн в страхе схватился за меч, готовясь дорого продать свою жизнь. На пороге стоял высокий куэтанец в вороненой кольчуге, а за его спиной - еще целый отряд врагов.
  
   - Сложите оружие, и никто не пострадает, - сурово произнес он.
  
   Солдаты Альдиэна испуганно посмотрели на командира. Тот стоял с поднятым мечом напротив куэтанцев и явно не собирался сдаваться.
  
   - Я еще раз повторяю, бросай оружие, и никто не тронет ни тебя, ни твоих людей. У меня нет никакого желания рубить вас в капусту, город и так завален трупами.
  
   - Вы все равно убьете нас потом, - недоверчиво ответил Альдиэн.
  
   Куэтанец в вороненой кольчуге рассмеялся.
  
   - Оригинальная логика. И какой мне тогда резон предлагать вам сдаться? Так ты бросишь меч или будешь продолжать мне тут мозги конопатить? - вражеский командир начал злиться.
  
   Альдиэн нерешительно положил меч на пол. Все равно двум смертям не бывать, а одной не миновать. Солдаты, последовав его примеру, тоже сложили оружие.
  
   - Наконец-то у эденийцев хватило ума хоть на один нормальный поступок, - съехидничал предводитель куэтанцев, подходя к Альдиэну. - Можешь быть свободен, только на наших руку не поднимай и в драку с ними не лезь. Вали отсюда куда хочешь.
  
   Тут его взгляд упал на тело Санлара, лежащее на кровати у стены. Он подошел ближе, рассматривая лицо умершего, на котором застыло выражение невыносимой муки.
  
   - Он был смертельно ранен вашей стрелой, и мы не могли ему ничем помочь, - тихо сказал Альдиэн.
  
   - Мог бы хоть добить, - съехидничал вражеский командир. - Помнится, когда мы брали вэйнальскую столицу, одному моему товарищу стрелой из арбалета-катапульты перебило позвоночник. Он умолял меня его добить. Я выполнил его просьбу и отрубил ему голову. Все равно ему тоже было уже ничем не помочь, такое не лечится, а так что-еще несколько часов на его мучения смотреть? Хорошие вы товарищи, нечего сказать, - с укором добавил он. - Могли бы уж помочь ему и облегчить предсмертные страдания. Или вы друг друга так ненавидите?
  
   Альдиэн опустил глаза, терзаемый страхом и осознанием того, что куэтанец может быть прав.
  
   - Энсенет, ты, как всегда, так ничего и не понял, - обратился к предводителю кто-то из его людей. - Зря ты его обвиняешь. Он не мог поступить с этим парнем по-человечески. И не смог бы. Им же Старшие Боги запрещают. А вообще - ему следовало еще раньше сдаться, а не сидеть тут взаперти и трястись от страха. Может, и приятеля своего тем самым спас бы, у нас-то врачи получше. Сейчас они уже научились лечить многое из того, что во времена войны с Вэйналией было равнозначно смертному приговору.
  
   Альдиэн молча отвернулся к стене. По его лицу текли слезы отчаяния, боли и бессилия.
  
   КОНЕЦ
  
   Mirimani Laar, 2007-2009 гг.
  
   Мои отдельные благодарности за ценные советы, моральную поддержку и помощь в работе над повестью:
  
   Тадже
  
   Катюхе
  
   Китане
  
   Саб-Зиро
  
   Хсу Хао
  
   Саше
  
   Коре Ли
  
   Галактике
  
   Thunder Goddess
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"