Он плыл в прохладном тепле зеленовато-лазоревой воды. Она плавно обтекала его загорелые мускулистые плечи и такие же, погруженные в негу руки, которыми он едва шевелил, наслаждаясь расслабляющей лаской воды.
Он медленно плыл, и на душе у него было спокойно и благостно. Он в очередной раз выполнил свою трудную работу. Выполнил очередной заказ, как всегда, "без сучка и задоринки". И сейчас он имеет полное право на отдых после двух недель напряженной нервной подготовки и мгновенного, четкого исполнения. Аванс уже получен, а завтра на счету уже будет лежать "получка", как выражались в прошлое, советское время. Но то время уже давно прошло безвозвратно. Сейчас другая жизнь, другие отношения. Сейчас правит бизнес, а у него свои, порой безжалостные законы. И он не виноват, что всего лишь исполняет их самые суровые статьи. И исполняет их безукоризненно за хорошие "бабки".
Сейчас он поплавает еще с часок, а затем - в "кабак". Нужно отпраздновать свою очередную победу. Снять там пару "телок" - и на "хату", предаться "лямур де труа". Тем более, что сегодня день святого Валентина, праздник всех влюбленных: грех его не отметить после завершения "трудов праведных".
Бассейн был наполнен народом. В этот зимний морозный и ветреный день многие захотели поплескаться в голубоватых водах аквапарка "Трансвааль", за два года существования прославившегося на всю Москву.
Отовсюду слышались веселые голоса, детский смех. Ребятня с визгом неслась в бассейн с горок, расположенных среди пальм и искусственных гротов. Били вверх разноцветные фонтаны, освещаемые множеством ярких солнечных ламп из-под темного прозрачного купола, за которым злился, глядя на всё это веселье, холодный русский мороз. Тот ненавидел тепло и радость. И его ненависть разделяли и другие, черные сущности, которые незамеченными возились возле одной из опор, держащих хрустальный цветок купола аквапарка. Повозившись несколько минут, черные сущности исчезли в черно-белой темноте февральского вечера.
Плывущий перевернулся на спину. Над ним сиял купол. Уши были погружены в воду, и людские голоса вокруг стали почти не слышны. Слышался только тихий, вкрадчивый шепот воды. Вода шептала ему какую-то песню. Он вдруг стал различать слова и негромкую музыку. Вода пела:
Разрушен сказочный дворец,
Вокруг хрустальные осколки.
Они невероятно колки,
Под ними кровь людских сердец.
Здесь Южной Африки жара
Мгновенно превратилась в холод.
Оцепенел огромный город,
Узнав, что смерть опять скора.
Она опередила всех,
Обрушив сверху свод хрустальный,
Своей сноровкою банальной
Сломав счастливый детский смех.
И стала теплая вода
Кровавым льдом. И крики, стоны
Оповестили "День влюбленных",
Что вновь нагрянула беда,
Что русский яростный февраль
Не принял южной сказки душу,
И он безжалостно разрушил
Нездешний аквапарк "Трансвааль".
Он знал про свои "ненормальные" способности. Но никому об этом никогда не говорил. Однако он очень часто слышал голоса. В основном мысли своих "клиентов". И с той, и с другой стороны, когда на них настраивался для корректировки работы. Мысли-голоса рассказывали ему о самом сокровенном. Он узнавал от них о нахождении клиентов, что в разы облегчало ему его работу. И он делал ее безошибочно.
В интернете его называли "ночным филином", потому что он выполнял свою работу в основном по ночам или рано утром, мысленно заставляя клиента выходить покурить на балкон или просто побродить во дворе дома. Ночью "связь" была отменной. Он звонил с чужого мобильника и, когда клиент брал трубку, еще не очнувшись от сна, говорил туда искаженным голосом цифровой код. И тогда клиент был в его власти. Он выполнял мысленные приказы "филина". Он подчинялся. Иногда даже стрелять не надо было, если балкон на верхотуре. Летит вниз сам, представив себя птицей.
Так что работой киллер-экстрасенс, судя по всему, был обеспечен надолго. Ну а органы правопорядка засечь его никак не могли, а может, и не пытались даже. Ведь его "крышевала" бизнес-мафия, сросшаяся с государством в одном нерушимом союзе. Кто же союз разрушит? Но ведь его кто-то предупредил о разрушении аквапарка. И когда же это случится? Может, сейчас?
Он еще раз бросил взгляд наверх и вдруг услышал под водой хлопок, словно прозвучал чуть слышный выстрел из снайперской винтовки. И через несколько коротких секунд блестящий купол вздрогнул и под тяжестью падающей опоры стал закрываться, как увядший цветок, рассыпаясь множеством лепестков-осколков. Вслед за этим стеклянным дождем ворвался ледяной воронкой зимний холод. Раздались крики. "Филин" увидел, как прямо на него, сопровождаемый россыпью осколков, падает громадный, похожий на полыхающее солнце, прожектор. Человек нырнул в еще теплые воды бассейна. Прожектор упал следом и взорвался, словно сверхновая звезда.
Глава II
Он вынырнул из темноты на яркий свет под купол ослепительного голубого цвета, который оказался безоблачным небом. А то, что он сперва принял за софит - горячим летним солнцем, висящим на этом Куполе. Вода была прохладной и прозрачной: виднелось недалекое дно.
Он оглянулся. За спиной слышался монотонный шум. Водопад широкой водяной стеной летел с каменной высоты и бурлил кипящей пеной на краю полукруглого озера с невысокими берегами. У ближнего вели к воде деревянные монетки. Он поплыл туда. Медленно, всё еще ничего не понимая и недоумевая. Ухватился рукой за осклизлый край, подтянулся на обеих и сел на мокрый приступок, свесив в воду ноги.
И вдруг понял, что это не его ноги. И руки тоже не его.
Он взглянул под "чужие" ноги в прозрачную воду и увидел там чужое лицо - бородатое и голубоглазое. Ему стало не по себе. Куда он попал, попав в чужое тело? Или это всё ему только снится? Но только сон больно правдоподобный. Чтобы убедиться, он ущипнул не свое тело не своими пальцами и поморщился. Щипок удался, так сказать, на славу. Значит, не сон. Тогда он сошел с ума и всё это - плоды его больного воображения. Глюки, так сказать. И глюки фортовые. На всю катушку.
Но нужно как-то с ними жить. Не кончать же с собой в чужом теле! Может, что-нибудь прояснится?
Он вынул худые длинные ноги из воды и встал на приступки в полный немалый рост, расчесал тонкими пальцами небольшую мокрую бородку. Непривычно разгладил усы, аккуратно, кстати, подстриженные, как и голова с небольшой залысиной на лбу. На худощавом, но мускулистом теле красовались какие-то несуразно длинные, широкие, черные и, естественно, мокрые трусы "семейного" фасона. С них капало на приступок. Ноги 45 размера, но ногти подстрижены, грязи под ними нет.
А где же одежда? Он оглянулся назад-вверх и заметил на каменистом берегу, обросшем жухлой травой, горку тряпья, увенчанную широкополой шляпой. Шлепая босыми ногами, он стал подниматься по ступеням. Солнце припекало. За спиной шумел водопад и горланили какие-то птицы. Шляпа прикрывала аккуратно сложенный коричневый мундир. Рядом стояли короткие кожаные полусапоги с металлическими набойками. На шляпной тулье красовалась эмблема в виде синей пятиконечной звезды с остриями, похожими на наконечники копья, в белой и оранжевой окантовке. В середине звезды виднелась застывшая в прыжке оранжевая лань.
Он стал одеваться. Сперва коричневую рубашку с короткими рукавами, маленькими погонами без знаков различия и эмблемой на левом рукаве в виде четырехцветного оранжево-бело-синего флажка с зеленой поперечной полосой. От рубашки пахло чужим потом, смешанным с каким-то горьким парфюмом. Надеть брюки мешали мокрые трусы. Он снял их "со скрипом" и выжал. Но они все равно оставили темные пятна спереди и, наверняка, сзади. Ну, ничего, подсохнут. Сапоги вошли плотно, но ноги, судя по всему, не натирали.
Теперь осталось дело за шляпой с загнутым левым бортом. Но он не любил носить головные уборы даже зимой, а не то что летом. И оставил шляпу в левой руке. И тут заметил висящий в глубине куста неширокий ремень с закрепленной на нем кобурой. Из нее виднелась револьверная рукоятка. Револьвер оказался наганом. Уж в оружии он кое-что соображал. Он с уважением подержал наган на ладони и сунул его обратно в кобуру. И побрел вверх по петлявшей между валунами узкой тропинке.
Куда он шел, не имел ни малейшего представления. Но нужно было идти, и он пошел. Оглянулся на горное озерцо с тихо кипящим водопадом. По ту сторону, еще куда-то ниже вытекала бурная горная речка. На галлюцинации всё это походило мало. На сон - тоже. Так куда же его занесло? Да еще и в чужое тело? Тут без стакана не разберешься. Да и со стаканом, наверное, тоже. Нужны чьи-то разъяснения. Люди-то здесь где-нибудь живут. Вот у них и узнает.
Он свернул за валун, и перед ним открылась широкая горная долина, уходящая почти к самому горизонту. Там виднелись еле заметные в солнечном сиянии горные хребты. В центре долины возвышалась высокая кряжистая гора, поросшая деревьями и со снежной шапкой на вершине. Под горой, опоясав, видно, ее со всех сторон, раскинулся город с красными крышами домов на широких улицах. Кое-где виднелись башенки каких-то более высоких зданий. Но в основном город был одноэтажным, обсаженным деревьями и садами. Сады, судя по всему, благоухали лиловыми цветами.
На вершине горы возвышалась белая, похожая на сосульку церковь. Ее он заприметил не сразу: слишком далеко и высоко. Над церковью в голубом, почти безоблачном небе медленно кружила стая орлов. А вокруг повсюду цвиркали какие-то более мелкие пичужки. Солнце стояло высоко и припекало голову. Хоть шляпу надевай. И он ее надел. Голове стало гораздо прохладнее.
Он сделал несколько шагов в сторону далекого города, но тут из-за ближайших кустов вышли два человека в таких же шляпах и в такой же форме, как и у него. Один был бородат, другой безбород. Оба козырнули ему по-военному, приложив по два пальца к шляпам. Один заговорил с ним на совершенно незнакомом языке. Но слова как бы сами собой перевелись в его мозгу. Смысл стал мгновенно понятен.
- Ассистент коммандант генерал, на вашей ферме ночное проникновение. Несколько десятков похищено. Только сообщили.
В лощинке неподалеку от горного водопада стояли четыре лошади. Их держал под уздцы еще один солдат в шляпе. Тот тоже козырнул. Все вскочили на коней. И у него это тоже ловко получилось, хотя он никогда на конях не ездил: он их боялся. Кавалькада поспешной рысью поскакала вниз по пыльной предгорной тропинке. Он скакал в середине. Легкий пыльный ветерок дул ему в лицо. И чтобы пыль не попала в глаза, он надвинул поля шляпы на лоб. Сейчас бы темные очки...
Но скачка продолжалась с прищуренными ресницами. Всё это напоминало какой-то ковбойский фильм с ним в главной роли. Но с ним разговаривали не по-английски - уж точно. Какой-то другой язык, похожий на немецкий. Но он его понимает и, кажется, может на нем говорить. Но боязно: вдруг ляпнет что-нибудь невпопад.
Впереди, посередине колосящегося поля, показалась длинная и, видно по всему, высокая деревянная ограда с воротами по центру и охранной будкой рядом с ними. Забор по верху был обнесен колючей проволокой. От ворот в сторону города шла накатанная дорога, скрывающаяся в поле. Рядом с будкой находилась коновязь без лошадей, но удобренная конскими "яблоками" и истоптанная подковами копыт. Прибывшие спешились. Навстречу им из будки вышли двое с винтовками на сгибах локтей и патронташами на поясах.
Они смущенно сняли шляпы, словно были в чем-то виноваты. Один, видно старший, тихо произнес:
- Ночью, перед рассветом они пробрались через периметр, придушили двух хондов (собаки) и забрали в загон кипов (куры). Те еще спали. Скрутили штук пятидесяти головы. Остальные проснулись и подняли шум. Дежурные прибежали и открыли огонь. Троих убили, другие сбежали через подкоп. Они его рыли несколько ночей. Тихо, даже хонды не почуяли.
- Так, - сказал приехавший с ним безбородый офицер, - так, опять началось. Охоту мы им тогда не отбили. Они снова через периметр проникли.
- Жрать они хотят, - пожал плечами начальник караула. - Плодятся, как торы (тараканы), хотя и дохнут, как флиры (мухи). Но у каждой самки детенышей штук по десять, не меньше. Ничего делать не умеют. Только дохлятину жрать, у нас скот воровать, но легче, конечно, птицу. И танцы свои танцевать припадочные возле пещер. Скоро друг дружку лопать станут. Трупы уже жрут.
- Пора снова против них фельдтохт (поход) провести. А то они совсем обнаглели опять. Узнали как-то о профилактике на линии.
- Не подкармливать же их из своих запасов, - согласно кивнул начальник караула, надевая на голову шляпу.
Офицер вопросительно посмотрел на генерала. Тот неопределенно кивнул головой, не произнеся ни слова. Он боялся заговорить на чужом ему наречии.
- Ну что, - понял его по-своему офицер, - идемте, посмотрим на разгром.
Им открыли калитку, вмонтированную в ворота, и они всей гурьбой зашли внутрь громадного двора с какими-то многочисленными постройками из деревянных досок с покатыми толевыми крышами. Внутри слышался разномастный птичий гомон. Дорожки между загонами были посыпаны песком со следами протекторов явно резиновых колес и лошадиного помета. Сочетание довольно странное.
Всё объяснилось через несколько минут хода по территории фермы. Показалась огороженная территория. На ней в определенном порядке стояли бок о бок закрытые четырехколесные фургоны современного типа. Но к ним оказались прикрепленными оглобли с дугами и прочей лошадиной сбруей, что выглядело совсем уж нелепо.
Рядом со стоянкой расположилось еще одно здание. Оттуда слышалось конское ржание. Конюшня наверняка. Несколько запряженных парой лошадей фургонов стояло возле открытых дверей одного из лабазов. Из него люди в длинных серых халатах грузили ящики с розовыми птичьими тушками. Следом по ветру летели пух и перья. Дальше за этим лабазом открылось огороженное высокой проволокой явно искусственное озеро, в котором плавали и горланили сотни гусей и уток. Некоторые прогуливались или сидели на бережках озера, покрытых их пометом. Крылья у всех были подрезаны. Птицефабрика функционировала.
Наконец они подошли к крайнему возле высокого забора строению. Из дверей в фургон на лошадиной тяге несколько человек в халатах грузили ящики с куриными яйцами. Они посторонились, пропуская представительную комиссию во главе с самим хозяином фермы.
Куры сидели в своих загонах-клетках и, уже успокоившись, тихо гоготали. Где-то раздавались петушиные крики, пищали цыплята. Пахло куриным пометом и зерном. Но близко всё пробивал иной, удушливый смрад.
Начальник караула подвел их к стене возле разломанного пустого загона. Земляной пол был устелен перьями. На них неподвижно лежало три низкорослых неприкрытых тела, прикрытых пропитанной кровью тряпицей. Из-под нее виднелась только четырехпалая рука с острыми длинными когтями. Рука заросла длинными черными волосами. Оттуда жутко воняло.
Начальник караула брезгливым жестом откинул кровавую тряпку в сторону. "Генерал" вздрогнул и чуть отшатнулся. В свою прошлую бытность он убивал людей. Но убивал издалека - через инфракрасный прицел снайперской винтовки в ночной темноте. И своих жертв ни разу не видел. Сейчас перед ним лежали не люди, а три волосатых обезьяны, продырявленные пулями. Короткие кривые ноги и длинные, до коленей руки - мускулистые и широкополые. Тяжелые челюсти с оскаленными острыми клыками под толстыми губами. Широкие носы с вывернутыми вверх ноздрями. Покатые низкие лбы. И между лохматых бровей по единственному мутному полуприкрытому глазу в окантовке густых, острых ресниц. У среднего из этих монстров ресницы чуть-чуть подрагивали, а карий зрачок почти незаметно вибрировал, реагируя на тусклый свет в сарае. Он горел.
Рука сама потянулась к кобуре с револьвером. И вдруг в голове послышался тихий шепот: "Не убивай". Рука подчинилась шепоту. И в ту же секунду монстр вскочил на свои короткие ноги и, растопырив когтистые пальцы, бросился на "генерала". Из клыкастой пасти пахнуло жуткой вонью. Глаз горел огнем ненависти.
Генерал не среагировал. Зато среагировали его адъютант и начальник охранного караула. Два выстрела слились в один. Когти монстра почти вцепились в горло, оцарапав щеку, когда башка лопнула с двух сторон, облив одежду и лицо кроваво-белой струей. Монстр рухнул на своих соплеменников, дернулся несколько раз и затих.
"Генерал" осел на руки своих подчиненных. На выстрелы подбежали еще несколько человек.
- Додан, - произнес, покачав головой, начальник караула, еще держа свой револьвер наготове. - Как же мы его в темноте не признали? Красный ведь глаз у них. Горящий.
- Они плохо днем видят, как мы ночью, - адъютант засунул свой револьвер в кобуру. - Оживал он всё это время. Глаз ему не прострелили. Ошибка. Как вы, господин генерал? Пойдемте помоемся к вам.
И, строго взглянув на потупившихся охранников, повел "генерала" под локоть к выходу из курятника. У "генерала" всё еще тряслись колени. Такое с ним случилось впервые.
Глава III
Он умылся в металлической бочке из-под керосина, стоявшей у входа в курятник. Стащил с себя рубаху, обрызганную кровью и мозгами монстра. И голый по пояс поплелся вслед за адъютантом по ведомому тому маршруту. Шляпу он обронил при нападении да так ее и не поднял. Они миновали последний сарай-загон и вступили на широкую аллею, усаженную по краям каким-то цветущими лиловыми кистями невысокими деревьями. Кисти источали пряный головокружительный аромат. У "генерала" и в самом деле закружилась голова. Он шел за адъютантом едва переставляя ноги. И тот, чувствуя это, сбавлял шаг по каменным плитам, устилавшим аллею. Солнечный свет, пробиваясь сквозь цветы и листву деревьев, бликами бился о дорожку.
В конце аллеи, обнесенный высоким кирпичным забором, стоял дом с полукруглым наверху фасадом и высокой крышей, покрытой красной черепицей. На втором этаже фасада виднелось окно с фигурным наличником в виде двух целующихся голубков, сидящих на цветущих ветках. Окно было завешено изнутри шторой, край которой почему-то обвис, словно порвался.
Калитку им открыл охранник с винтовкой за спиной. Он снял шляпу и недоуменно посмотрел на хозяина в одних штанах, но ничего не сказал, даже не улыбнулся. Они с адъютантом пошли к дому по палисаднику, благоухающему многочисленными цветами на клумбах.
Вокруг летали бабочки, пчелы и шмели. На ветках какого-то дерева выводила трель невидимая птичка. Ей вторили другие, тоже спрятавшиеся в саду. В окружении цветов в глубине блистала вода бассейна. И голый "генерал", обогнав адъютанта, направился прямиком туда.
На берегу бассейна стояло несколько шезлонгов. "Генерал" стянул с себя измаранные штаны и остался в одних еще влажных трусах. Искупаться ему было просто необходимо. Солнце пекло, а запах от мозгов убитого монстра не смогло, конечно, удалить умывание в бочке перед сараем-загоном для кур.
Вода уже нагрелась, но была еще достаточно прохладной, чтобы чуть-чуть охладить уже разгоряченное и вспотевшее тело. Он с полчаса плавал, а адъютант терпеливо дожидался его, оттянув один из шезлонгов в тень какого-то причудливого дерева с длинными листьями, усыпанного гроздьями желтых цветов.
Наконец "генерал" наплавался вдосталь и вылез из бассейна. Уселся на шезлонг. Там лежало полотенце. От полотенца пахло сладковатыми духами. Оно явно принадлежало женщине, оставившей его здесь. И она, должно быть, в доме. И она - его жена. А кто же?
Он обтерся душистым полотенцем, встал с шезлонга и, как был в трусах, отправился босиком по горячему плиточному тротуару прямиком к стоящему невдалеке дому. На красной черепичной крыше он приметил несколько секций солнечных батарей. Адъютант поспешил следом.
Возле боковой стены дома на дорожке лежала собака с полуоторванной головой. Здоровенный доберман. Выпученные тусклые глаза и оскаленная пасть с торчащим языком указывали, в каком состоянии перехватила его смерть. Его опередил еще более страшный убийца, чем сам доберман. Невдалеке валялся близнец первого с такой же рваной раной на горле. Значит, тех было, как минимум, тоже двое.
Сзади подошел взволнованный адъютант. Он осмотрел собачьи трупы и вытер пот со лба.
- Они были в доме, - с трудом проговорил адъютант. - Одни напали на курятник, а другие забрались сюда. Худо дело. По отвесной стене ведь могут лазить. Извините, генерал, но нужно предполагать самое худшее.
"Генерал" пока еще ничего не предполагал. Он почти не понимал, в чем дело. Одноглазые монстры наворовали кур и зачем-то пробрались в "его" дом. Зачем?
Он пошел вслед за адъютантом за угол дома, в котором вместо первого этажа была сплошная кирпичная стена. Окна виднелись только наверху. И одно по другую сторону фасада оказалось разбитым и растворенным настежь. Внизу среди осколков стекла на земле явно просматривалось несколько следов ног или лап громадного размера. Он видел эти ступни совсем недавно. В курятнике. У циклопов. Отпечатки их ступней виднелись и на стене дома. И они вели к разбитому окну.
- Плохо дело, - покачал головой адъютант. - Идемте, генерал, в дом. Но крепитесь. Надежд никаких.
И "генерал" стал догадываться. Но эта догадка его пока что не "торканула". Она не тронула его сердце.
Входная дверь под витиеватым металлическим крыльцом, увитым виноградом, не открывалась. Видно, была закрыта на ключ. Но адъютант знал, где он висит: в конце дверного косяка.
Дверь со скрипом открылась. На ковре в холле, уставленном мягкой мебелью, лежала женщина в ночной рубашке, обрызганной кровью, лицом вниз. Видно, она пыталась добежать до двери, чтобы позвать на помощь. Но не добежала. Ковер впитал кровь из рваной раны на горле.
Адъютант наклонился над лежащей женщиной.
- Велла, - произнес он, словно облегченно. Но потом снова потемнел лицом. - Пойдемте наверх, генерал. Хотя всё напрасно. Они за ней приходили. А куры - это так, отвлекающий маневр.
Прежде чем пойти вслед за адъютантом по лестнице на второй этаж, "генерал", обойдя тело служанки, невольно взглянул на стену у лестницы. На ней между двух картин с горным и речным пейзажем в раме висела фотография двух молодых людей - мужчины и женщины. Мужчину он с трудом, но признал. Это был "он" - этот его образ. С ухоженной бородкой и счастливой улыбкой на ней. "Он" был "при полном параде": в генеральском мундире с аксельбантами, вся грудь в крестах, сабля на боку, фуражка с орлом на голове. А вот женщина, держащая его под руку, была очень хорошенькой, в капоре и длинном, до пят платье с высоким воротником. Белокурые волосы выбивались из-под капора, немного вздернутый носик, полноватые, чувственные губы и большие светлые глаза смотрели чуть насмешливо, но открыто, без жеманства и скрытой женской злобы.
Женщина "генералу" понравилась: вкусы у него с его новым образом явно совпадали. Но что случилось с этой женщиной? С его "женой"? Ведь за ней пришли эти одноглазые, кривоногие карлики-монстры. Для чего?
Босиком, в мокрых трусах он стал подниматься за адъютантом по лестнице уже с каким-то неясным трепетом в груди. И тут из боковой двери ему навстречу выбежала белоснежная красивая кошка. Она поднялась на задние лапы, протягивая передние хозяину. Тот остановился, не зная, как поступить. Брать кошку на руки ему не хотелось. Но та явно просилась. И "генерал" поднял ее пушистое тело. Кошка с воркованием кинулась ему на голую грудь и вдруг угрожающе-испуганно зашипела. Ударила задними лапами по животу, а передними вырвалась из рук, жгуче оцарапав кожу. В голове пронеслась импульс-мысль: "Чужой". Кошка через мгновение скрылась туда, откуда появилась. А царапины на теле остались и стали надсадно гореть.
Адъютант не заметил этого эпизода. Он был уже в спальне. Там царил полный разгром. Ковер был устлан толстым слоем куриного пуха и перьев из разодранного в клочья одеяла на большой двуспальной кровати. Перья также лежали на платяном шкафу, дверцы которого оказались распахнутыми. На полу в перьях валялось чудище, одетое в грязную набедренную повязку. Пуля попала ему в горло, и пух рядом окрасился в ржавый цвет. Но монстр был жив. Он глухо-вонюче хрипел. Глаз под тяжелым веком дергался, перекатываясь багровым яблоком. Он, видно, тоже оживал по неведомым причинам. Но ожить не успел, почти как и тот, в курятнике. Хлопнул выстрел адъютанта прямо в глаз. Глаз "потух". Морда оскалилась в злобной "улыбке".
- Она сопротивлялась, - тихо проговорил адъютант, вставляя револьвер в кобуру. - Они утащили ее в пещеру. Там много наших женщин. Мужчин они обычно убивают. На прокорм детенышам. Но они воруют женщин, - адъютант сумрачно и смачно плюнул в морду циклопа. - Крепитесь, генерал. Я знаю, как вы ее любите. Нужно "фельдтохт" снова проводить. Освобождать наших женщин. Вы же сами на "рааде" его недавно предложили. Теперь будет повод настоять. Оденьтесь. Нужно в город ехать, в "хейз", к президенту. Пора этих аппов поставить на место. А то обнаглели они.
Среди женских платьев в шкафу на "плечиках" висело несколько коричневых генеральских мундиров. Один парадный, с белой рубашкой, в полных регалиях и крестах. Но "генерал" не стал его надевать - не на парад ведь. Надел более скромный и легкий, с погонами. Дополнила одеяние тоже легкая фетровая шляпа. Револьвер, отданный адъютантом, занял свое место в кобуре на поясном ремне.
Пора было отправляться в город, в какой-то "хейз". Что это такое, он не представлял. Он вообще не понимал некоторые слова неведомого языка, немного похожего на немецкий. Да и сами люди смахивали на немцев - белокурые и светлоглазые. Сам-то он в своем русском облике был темноволосым и кареглазым.
Они спустились вниз по лестнице в холл, где еще лежала растерзанная гувернантка, не добежавшая до спасительной двери. Адъютант поднял трубку проводного телефона, стоящего на тумбочке, и вызвал охрану, упустившую кривоногих аппов. Перед входной дверью на ковре сидела та самая белоснежная красивая кошка и пристально, не отрываясь смотрела на "генерала". Он хотел ее погладить и наклонился, протянув руку. Но кошка, как и при их первой встрече, вдруг зашипела, ударила когтистой лапой по руке и отпрыгнула в сторону.
- Что с тобой, Велла? - удивленно произнес адъютант.
Глава IV
Он скакал в середине эскорта на буром жеребце. Охрана в широкополых шляпах во главе с адъютантом смотрела в десять пар глаз по сторонам проселочной дороги, петляющей вдоль широкого пшеничного поля, колышущего свои желто-зеленые волны под легким ветерком.
Солнце перевалило за свою вторую половину, но ползло почему-то не по южной, а по северной стороне неба. Это обстоятельство "генерал" с удивлением "усек".
Над полем порхали и чирикали пичуги. Высоко в сияющем небосводе медленно и плавно кружили орлы. Кое-где виднелись ветряные мельницы и просто ветряки.
За пшеничным полем начались виноградники. Людей поблизости не просматривалось, но виноградные лозы были подвязаны и благоухали зелеными гроздьями, начинающими созревать. Дорога с двух сторон была обнесена высокой сеткой-рабицей с отдельными закрытыми воротами, от которых вели широкие шинные колеи, облепленные вмятинами конских копыт.
За виноградниками дорога из грунтовой плавно перешла в осыпанную щебенкой. Лошади с легкой рыси перешли на шаг. Их подковы заскрежетали по камушкам. А за валунным поворотом открылось бетонное шоссе, уходящее, судя по всему, к уже недалекому городу.
По бетонке, цокая копытами, приближалась шестерка шедших попарно лошадей, запряженных в... автобус середины прошлого века. Внутри сидели люди, а на месте водителя - кучер в шляпе, державший в руках вожжи через открытое переднее стекло. Колеса у автобуса крутились как-то кособоко. Старые покрышки промялись почти до ободов.
Следом за автобусом на конной тяге проехали два велосипедиста в бриджах, полосатых футболках и кепи с длинными несуразными козырьками. Велосипеды тоже были не первой свежести, кое-где помятые, с "восьмерками" на колесах. Но оба велосипедиста были вооружены.
Все эти транспортные средства слегка удивили псевдогенерала своей несуразностью. Куда он попал?
Через несколько десятков метров им навстречу прогарцевал патруль из шести всадников. Они притормозили, но потом, видно признав начальство, отсалютовали "генералу" двумя пальцами.
Бетонка уходила прямо к зеленым холмам, а кавалькада свернула направо по асфальтовой дороге, порядком разбитой, но засыпанной мелкой утрамбованной щебенкой. У поворота стоял указатель с красной надписью: "Paradis", а над ней - два целующихся ангелочка. Вдоль дороги стояли железобетонные фонари с колпаками в виде перевернутых чаш. Лампы под колпаками отсутствовали. Провода тоже. Но зато вдоль обочин дороги перед кустами цветущих роз лежало несколько слоев колючей проволоки, ржавой, но еще целой. Благоухающие колючие розы и ржавая колючая проволока совместно выглядели колоритно. "Генерал" догадался, от кого защищали тракт эти острые насаждения.
И эта дорога привела к высокому деревянному частоколу, увитому так же колючей проволокой, украшенной цветущим вьюнком. Старый асфальт уперся в полосатый шлагбаум, перекрывающий путь к закрытым железным крашеным воротам с надписью: "STOP" по центру створок. Над одной из них под легким летним ветерком бултыхался знакомый зелено-сине-бело-оранжевый флаг. Рядом были установлены мощные прожекторы.
По обеим сторонам ворот стояли две полосатые будки. Из них навстречу всадникам вышла пара часовых, вооруженных... АКМами, что изрядно удивило "генерала". Он думал, что здесь в ходу только "карабины-винтари". Правда, марка "калашей" была явно устаревшей. На часовых красовалась не коричневая, а синяя форма с маленькими красными погонами. Часовые молча отдали генералу честь. Затем один поднял шлагбаум, а второй приоткрыл створку ворот, и довольно легко. На той стороне такие же часовые проверяли какие-то документы у возниц конного экипажа, запряженного в старый трейлер.
Позади выстроились в очередь еще несколько похожих экипажей. Им хотелось выехать за ворота города. Но еще большим хотелось въехать. Как они оказались позади генерала со свитой, было непонятно. Откуда они все вынырнули? В большинстве они имели вид фермеров, бородатых и не всегда ухоженных. И в основном пожилых, приехавших вместе с женами. Детей поблизости не просматривалось: ни взрослых, ни маленьких. Лошади были запряжены в обыкновенные подводы, а не в трейлеры и автобусы. Подводы были забиты холщевыми мешками с каким-то добром.
Как оказалось, повозки прибывали гуртом из-за не замеченного "генералом" бокового поворота, похожего на густую тенистую аллею, неширокую, заросшую кустами роз. "Генерала" немного удивило такое внезапное "паломничество". Двоим охранникам не справиться. Но тут, словно отвечая на его мысль, из-за открытых ворот появился еще полувзвод во главе с унтер-офицером.
"Генерал" и его свита первыми въехали в город, цокая копытами по плиточной мостовой, обляпанной лошадиными "яблоками". По обе стороны мостовой стояло несколько деревянных лабазов с коновязями, заполненными лошадьми. Конское ржание доносилось и из открытых дверей лабазов-конюшен. Вокруг тучами летали мухи, слепни и оводы. Пахло навозом. Конюхи в кожаных фартуках вели под уздцы оседланных и распряженных лошадей. Неподалеку расположилась "автостоянка", забитая безмоторными автобусами, лимузинами, грузовиками и простыми конными повозками. Хозяева транспорта, кто поодиночке, кто парами, отправлялись пешком по своим делам.
Генеральский эскорт спешился возле одной из конюшен. К всадникам тут же подбежали несколько конюхов, взяли по металлическому жетону с номером стойла. Сервис был тут налажен отменно по их меркам. Видно по всему, на лошадях по городу гарцевать запрещалось. Даже генералам. И потому возглавляемая адъютантом группа сопровождения продолжила свой путь мимо унавоженных конюшен со стогами сена у деревянных стен. Через сотню шагов конюшни закончились. А за ними чуть подальше, за частоколом и входными воротами, раскинулись крытые прилавки городского рынка. Здесь шла бойкая торговля прод- и промтоварами разнообразного ассортимента.
Рынок миновали бодрым солдатским шагом и вышли на широкую асфальтированную улицу. По улице взад и вперед ездили велосипедисты - и мужчины, и женщины в длинных юбках. По мощенному плиткой тротуару шли прохожие, соблюдая старинную моду начала прошлого века: мужчины в шляпах и коротких "ковбойских" сапогах, женщины в юбках до пят и капорах на головах. Неподалеку располагалась велосипедная стоянка, уставленная довольно старомодными средствами передвижения. Возле заборчика стоял молодой человек. Он выдавал напрокат велосипеды.
- Ну что, господин генерал? - вопросительно посмотрел адъютант, делая шаг к стоянке.
"Генерал" на велосипеде ездить не умел, вернее разучился. Хотя, как и большинство мальчишек, поначалу летом катался на купленном отцом "Салюте". Но как-то сбила машина, да так, что он целых два месяца провалялся в больнице с переломами рук, ног и с сотрясением мозга. С тех пор он велосипеды возненавидел и предпочел идти в летчики-вертолетчики, где и пролетал в вертолетной части почти двадцать лет. Был и Афган, и Чечня. Два раза его "вертушку" подбивали "стингерами". Однако он сумел спасти свои машины. Но во второй раз так искалечился при посадке, что после госпиталя был списан подчистую.
И тогда у него, видно благодаря травме головы, открылся Дар. Он поначалу его испугался. Даже запаниковал. Если кто узнает, могут и в "дурнушку" запихнуть. Но потом свыкся и даже понял выгоды этого "дара удара" головой. Но как его использовать? Можно было открыть свой "эзотерический салон". Полным-полно их по России пооткрывалось. Не верили люди нашим врагам-костоломам. Ортодоксы и церковники всю эту магию костерили почем зря. Мошенники они все и шарлатаны такие-сякие. В когтистых лапах сатаны дергаются. Как будто сами свои культовые услуги бесплатно раздают. Все, как на подбор, пузатые: жрут и пьют от пуза, на машинах дорогих катаются, особняков понастроили. И к смирению с покаянием призывают бедных и больных. Фарисеи, одним словом, и мошенники еще те.
Но тягаться с ними бывший вертолетчик не захотел. Он не умел "пудрить мозги". Он умел в них стрелять. Из своего бортового пулемета, вообще вблизи не видя тех, кого убивал. И убийства казались ему стрельбой по мишеням или по пустым бутылкам. И, списанный из ВВС, он вступил в ОПГ. Стал выполнять "заказы" одних "денежных мешков" на других. И тоже вблизи не видел своих "клиентов", производя "работу" ночной порой, часто даже не стреляя. Клиент падал из окна под действием "дара" "ночного филина". Вроде кончая жизнь самоубийством. И так продолжалось до вчерашнего вечернего заплыва на день святого Валентина, когда рухнул купол "Трансвааль-парка", а лично на него - горящий, как южное солнце, прожектор.
На вопрос адъютанта о велосипедной поездке "генерал" отрицательно покачал головой. И тогда пошли пешком вдоль радиальной улицы, ведущей к центру. Город так и был спланирован: кольцевая и несколько радиальных улиц, пересеченных переулками. Улицы были широкими, и та, по которой шли "генерал" и его свита, видно, не отличалась от других, застроенная симпатичными одноэтажными домиками с высокими красными крышами.
Палисадники вокруг домов украшали цветники и фруктовые деревья. Присутствия навозных мух не ощущалось: на лошадях по улицам никто не ездил, только на велосипедах. В садах чирикали птицы. Иногда лаяли сторожевые собаки. На подоконниках широких окон и на калитках сидели кошки. От всего этого веяло патриархальной солнечной дремотой и благополучием. Часто попадались маленькие магазинчики и лавочки на открытом воздухе. Летние кафе под зонтиками не отличались обилием посетителей - очевидно, они заполнятся вечером.
Гуляющая публика пряталась от горячих солнечных лучей под сенью тенистых деревьев, растущих вдоль тротуаров. Кое-где встречались даже раскидистые пальмы, что указывало на южную принадлежность города. Но публика сплошь была взрослая. Детей вокруг не просматривалось. Это слегка удивило "генерала". Может, детей не выпускают днем на улицу, чтобы они не получили солнечных ударов?
Наконец вся компания достигла центральной площади, украшенной большим фонтаном в виде лилии. Струи воды били из середины каменного цветка и радужными брызгами растекались по лепесткам, падая солнечным прохладным водным экраном в водоем в виде знакомой "генералу" пятиконечной звезды, похожей на замок.
Вокруг фонтана располагались скамейки, укрытые сверху кустами цветущих роз. На скамейках сидели люди в принятых здесь старомодных одеждах. Кто-то читал газету, кто-то тихо разговаривал с соседом или соседкой. И опять вокруг не виднелось ни одного ребенка, ни одной детской коляски, не слышалось ни криков ребятни, ни их смеха или плача. А впрочем, кто их тут знает? Может, детям совсем запрещено гулять и держат их дома или в каких-нибудь закрытых учреждениях, типа пионерских лагерей? Воспитывают в духе патриотизма. Вон как тут всё чинно и чопорно, словно средневековье какое-то. Но все мужчины, между прочим, при пистолетах, и патрули в синей форме туда-сюда гуляют, приглядываются к людям. Однако документы ни у кого не проверяют. Только смотрят пристально, прямо в глаза, словно ищут кого-то. Кого?
Площадь была обнесена несколькими помпезными зданиями с претензиями на классицизм. К одному из них, центральному, с высокими мраморными колоннами, вела широкая каменная лестница. Вход во дворец охранялся часовыми-автоматчиками в коричневой форме, стоящими за закрытыми воротами металлического забора. Над крышей дворца лениво трепетал на легком ветерке четырехцветный флаг.
Справа от дворца стоял еще один, отличающийся от первого. Здание было построено в виде поставленного на бок широкого прямоугольника с зарешеченными квадратными окнами. Колонны там тоже имелись, но короткие и узкие, словно трубы, поддерживающие конек крыльца на входе первого этажа, естественно тщательно охраняемого. Широкий огороженный двор был уставлен велосипедными стоянками.
А слева, чуть в глубине, возвышался над всеми окружающими зданиями огромный радужный купол, сделанный из стекла и металла. Он сверкал на солнце разноцветным ореолом и был бы похож на спортивный дворец, если бы не золотой крест над куполом и высокая колокольня с таким же крестом. Это был храм. К нему вела широкая мощеная аллея, выложенная плиткой, протертой множеством ног за много лет.
Поперек двух фонарных столбов у самого начала храмовой аллеи висел длинный и широкий транспарант с надписью: "Das water levend", и дата - "14 februari 2004". Сходство транскрипции с немецкой уже не удивляло "генерала". Он даже сумел перевести два первых слова, ну и дату, конечно. Хотя язык он понимал как родной, русский, с письменностью пока было туговато. Но он догадался, что 14 февраля состоится какой-то "День воды". Но ведь 14 февраля - день вчерашний, в буквальном смысле. Вчера вечером он плавал в аквапарке, и его, как и многих с ним, накрыла рухнувшая крыша. Но он в другом теле оказался в какой-то неведомой стране, где, видно, 14 февраля еще не наступило и вокруг стояло лето, а не зима.
Дальше по периметру площади стояли еще какие-то здания, тоже похожие на дворцы. И везде возле них находилась охрана в синей форме и в шляпах с загнутыми вверх правыми бортами. У "коричневых", идущих в стороны прямоугольного здания, были загнуты левые борта шляп. И встречные прохожие почтительно приподнимали свои шляпы перед свитой "генерала" и наверняка перед ним самим. Очевидно, он тут пользовался большим авторитетом.
Они уже подходили к запертым воротам "кирпича", когда из ближайших кустов им навстречу неспешной кривоногой походкой вышел коренастый, приземистый человек в надвинутой на лоб шляпе, в черных круглых очках и в длинном, до пят сером плаще, несмотря на жаркий день. По серому лицу человека текли обильные струи пота. Руки он держал в карманах плаща. Человек в плаще, обливаясь потом, прибавил скорость и бросился прямо на свиту "генерала". Но та среагировала мгновенно. Бегущий едва сумел выкрикнуть: "Groot Waal!", как был изрешечен пулями.
Адъютант бросился на генерала и повалил его, прикрыв своим телом. Но взрыв все-таки прогремел, аж уши заложило. Когда всё стихло, "генерал" услышал стон адъютанта. С трудом выбрался из-под него. Адъютант был ранен в плечо. Двое из охраны лежали в крови. У одного была оторвана нога, у другого - обе руки. Оба были мертвы. Двое остальных живы, но тоже ранены, и лежали на земле, истекая кровью, едва сдерживая стоны. Генерал помог подняться адъютанту. Тот зажал ладонью рану на левом плече и повернулся лицом. Был он молод и безус.
- Вы в порядке, гер генерал?! - утвердительно спросил он. "Генерал" молча кивнул головой. Он боялся сказать хоть слово. Он не знал, как говорить на этом языке.
Из раскрывшихся ворот выбежали несколько человек в коричневой форме. Поспешно подошли с десяток полицейских в синих мундирах. Следом подбежали санитары в белых халатах с носилками. Появились два врача с чемоданчиками в руках. Они стали оказывать первую помощь раненым. Один из врачей осмотрел "генерала" и, убедившись, что тот цел, стал помогать второму врачу.
Полицейские оцепили место взрыва, отгоняя любопытных. Но тех было немного. Остальная публика после этого теракта разбежалась. Но зато увеличились силы правопорядка. Трое в гражданских сюртуках и фетровых шляпах протиснулись сквозь полицейский кордон и подошли к "генералу" и перевязанному адъютанту. Один, с пышными "гренадерскими" усами и с бородкой клинышком, оказался прокурором города со своим помощником. Прокурор пожал руку "генералу". Адъютант вкратце рассказал ему о случившемся.
- Посмотрим на остатки бандита, - задумчиво произнес прокурор, подкручивая длинный ус.
От бандита осталась только голова да фрагменты рук и ног. И еще рваные ошметки плаща. Но шляпа с головы не слетела. Приплюснутый широкий нос, оскаленный клыкастый рот. Тяжелые надбровные дуги и лохматые, густые черные брови. Под ними остановившийся взгляд узкого горизонтального зрачка с искоркой солнца посередине. Правый глаз вытек.
- Аппмен, - произнес прокурор, снимая с бездыханной головы черную шляпу. - Опять появились. Мы же их всех в прошлом году переловили.
- Периметр отключился, - сказал помощник, - вот они и выбросили десант перед "Днем воды жизни".
- Нужно усилить посты и патрули. Это по вашей части, генерал, - прокурор покосился и усмехнулся.
"Генерал" пристально посмотрел на голову аппмена. Зрелище было не из приятных. Террорист-самоубийца. Ну и морда! А между бровями что-то блестит на солнце. Ба, да это глаз! Третий. Помесь человека и циклопа.
Глава V
Он в сопровождении адъютанта вошел в "свою" приемную, находившуюся на верхнем этаже "кирпича", оказавшегося Управлением безопасности (Veiling-heidsraad, как было написано на вывеске у входа). А он был начальником этого управления, хотя, естественно, этого до последнего момента не знал. Но тут наконец-то "включился" его дар, который, видно, притупился во время "переселения души" в другое, генеральское тело. А стресс после теракта аппмена снова "завел" его способности. Он стал сканировать чужие мысли, но что-то в нем все-таки сломалось, как в старом ламповом радиоприемнике. При настройке слышался какой-то шум и треск. Мысли проявлялись нечетко, отрывочно, переходя на "глушняк". Да еще чужой язык. Мыслеформы размыты, нестабильны, эмоционально болезненны. Лишь где-то в глубине бился чистый живительный родник какой-то мощной светлой энергии, смысл которой "генерал" не уловил.
Он перестал сканировать раненого адъютанта, и они зашли в приемную. Вскочил из-за своего стола молодой секретарь и вытянулся по стойке "смирно". "Генерал" кивнул ему головой. Голова стала болеть. И еще засосало в желудке. Давно ничего не ел. Да и выпить, пожалуй, не мешало бы. После таких событий грех стакан не осушить.
"Генерал" зашел в "свой" кабинет. Большой дубовый, с тумбами письменный стол. Буквой "Т" к нему - длинный стол со стульями для заседаний. Высокое кожаное кресло. На столе старомодный телефон с вертящимся диском. Лампа под зеленым абажуром. Массивная чернильница с перьевыми ручками и карандашами в двух мраморных стаканах. В центре стола какая-то объемная папка, рядом стопка исписанной бумаги. За креслом резной книжный шкаф с неведомыми фолиантами. Над шкафом портрет в золоченой раме: бородатый красивый старик в шляпе с трубкой в зубах на фоне знакомого четырехцветного флага. Широкие окна с тяжелыми бархатными шторами. Но солнца в кабинете нет: сторона не солнечная. Через открытую форточку проникает легкий ветерок. Несколько мух летает под потолком возле замысловатой люстры - хрустальной, с позолоченными светильниками. Как в фильмах про сталинскую эпоху. Под потолком крутился вентилятор.
"Генерал" устало плюхнулся в мягкое кресло.
- Принести обед? - спросил адъютант. Левая рука у него была на перевязи: осколок прошел по касательной. "Генерал" молча кивнул головой и откинул ее на спинку кресла. По телу разлилось какое-то оцепенение. Хотелось спать и есть. Голод пересиливал. Дверь кабинета раскрылась, и на пороге появился секретарь с большим подносом в руках. Поднос был уставлен блюдами. Его украшал графинчик с жидкостью чайного цвета. Секретарь молча поставил поднос на стол, развернулся и вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь.
Чуть дрожащей рукой "генерал" налил в рюмку коньяк. Залпом выпил. Коньяк был отменным. За первой рюмкой пошла вторая. Он даже не помыл рук, хотя сбоку в стене кабинета имелась дверца. Он догадывался, куда она ведет.
Алкоголь мягко ударил в голову, изменяя структуру сознания. Приступил к еде. И тут он услышал в голове Голос. Тихий, невнятный, испуганный. "Где я, где я, где я?" - почти шептал Голос. "Генерал" мотнул головой. Голос затих, словно захлебнулся. "Час от часу не легче, - подумал "генерал". - Глюки слуховые". Есть почему-то расхотелось. Пить, кстати, тоже. Сознание стало погружаться в сон. Отрывки каких-то неясных видений, лиц - чужих, неузнаваемых, меняющихся, будто в калейдоскопе. И вдруг морщинистое тонкогубое лицо с огромной непропорциональной башкой - лысой, безбровой, безресничной. Маленькие круглые глаза-пуговки. Холодные и безразлично-жестокие. И голос, совсем не тот, что возник прежде. Интонация внушителя-гипнотизера, выворачивающего душу наизнанку:
- Убей его сегодня ночью! Убей!
И появился портрет бородатого человека. Этот портрет "генерал" где-то видел. Совсем недавно. Но где? Он совсем забыл. И его нужно убить. Заказ?
Он очнулся от полусна-полубреда. Перед ним стоял тот самый бородатый красивый старик, которого только что приказывал ему "убить" башкастый карлик. На лице старика под седыми усами лучилась улыбка. А в глазах стояли слезы.
- Сынок! - воскликнул старик, раскрывая объятья. - Сынок! Как я рад, что ты живой! Опять они тебя не сумели убить. Слава Богу!
"Генерал" невольно поднялся со своего кресла. Старик заключил его в крепкие объятья и трижды расцеловал. От него пахло потом, смешанным с каким-то горьким парфюмом.
Поначалу "генерал" не сообразил, кто он такой. И тут вспомнил портрет, висящий за спиной. И он - отец того, настоящего Генерала. Первое лицо в этой стране. Президент. Так оно и оказалось.
- Мне доложили, - взволнованно сказал Президент. - Как ты себя чувствуешь?
"Генерал" неопределенно пожал плечами. Говорить он всё еще боялся. Сразу поймут. А если притвориться немым? Шок после покушения.
- Ты помнишь, сегодня вечером заседание "Staadraada". Готов к выступлению?
"Генерал" отрицательно покачал головой и показал пальцем на высунутый язык. Потом что-то промычал. Президент не на шутку встревожился.
- Онемел?! - всплеснул он руками. - Вот горе-то! Но хорошо хоть не убили, - сказал он другим тоном. - Тогда на совете выступлю я. С этой нечестью пора кончать! Они хотят захватить наш Анклав. Всех мужчин перебить, а женщин в наложницы взять, чтобы они им рожали аппменов. Но у всех у них kwaal (болезнь). Живут они мало. Сам знаешь. Вот и хотят дорваться до "Воды жизни". Полчища внизу, у своих пещер, собирают. Вооружаются чем попало. Периметр вот отключили. Кто-то из наших им помогает. Нужно их опередить. Раздолбить это осиное гнездо.
"Генерал" согласно кивнул головой. Он уже стал понимать, в чем дело.
- Мне сказали, что у тебя Марту украли, - Президент сжал сильные большие кулаки. - Ну за это они поплатятся втройне! - На глазах у него снова выступили слезы. - Мужайся, сынок! Мы им отомстим. И очень скоро! Главное - хоофда (главный) захватить и твою жену освободить. Они ее не просто так украли, как всех остальных, для размножения. Они ее из-за тебя украли и из-за меня тоже. Шантаж, одним словом. Ну, это им дорого станет! Нужно тебя врачам показать, - сменил тему Президент. - Да что они в этом понимают? Костоправы. Может, сама немота пройдет? Бывало и не такое. А лучше всего - к Настоятелю прямо сейчас пойти. Он отчитывать умеет. Немоту твою заговорит. Скольких людей спасал. Пойдем, сынок. Настоятель пока свободен перед вечерней Службой. Он - видящий и знающий. Он тебе обязательно поможет.
Президент протянул "сыну-генералу" руку. Тот был вынужден вложить в нее свою. Но душа его сопротивлялась. В ней сидел уже тот лобастый карлик с заказом на убийство "отца"-Президента. Темный дух карлика почти подчинил волю, оставив только маленький краешек-сегмент свободным от своего влияния. В мозгу рождались мнемоформы предстоящего убийства. Ведь в кобуре у него револьвер. В кабинете они вдвоем. Можно выстрелить старику в висок. А потом вложить пистолет в его руку. Сам, мол, застрелился, без всякой причины. Но правая рука уже находилась в руке "отца". А левой доставать револьвер из кобуры несподручно. "Отец" смотрел "сыну" прямо в глаза и как-то виновато улыбался. Левая рука тянулась к кобуре. Но что-то остановило движение. Он не мог выстрелить в человека. Он никогда так близко ни в кого не стрелял. Он стрелял из далекой тьмы.
Дверь в кабинет открылась. На пороге стоял адъютант.
- Извините, господин Президент. Но Вас и господина генерала ждет Настоятель. Он просил к нему зайти. Сейчас.
- Ну вот, как раз вовремя, - проговорил Президент и облегченно выдохнул. Может, что-то почувствовал? Наверняка.
Генерал тоже вздохнул облегченно. Карлик отвалил. Но, естественно, ненадолго. Теперь тот к нему "прилип". Может, с ним потягаться? А то, ишь, урод-"заказчик"-внушитель. "Батьку родного" решил руками "сына" убрать. И что за это? Президентство?!
Президент между тем отпустил руку "сына", вытащил из кармана мундира трубку и прикурил ее от бензиновой зажигалки. Руки у него чуть заметно дрожали. Он выпустил струйку дыма и первым пошел на выход тяжелой старческой походкой. "Сын-генерал" двинулся следом. У него дрожали ноги.
- Спасибо, Трифалент, - сказал Президент. Адъютант отдал ему честь. А потом и "генералу", прикрыв за собой дверь кабинета.
Глава VI
Они в окружении многочисленной охраны пересекли Центральную площадь с фонтаном посередине. Площадь была пуста от праздной публики. Ее плотным кольцом оцепили полицейские в синих мундирах. Солнце уже склонилось во вторую половину своего "северного пути", но светило еще жарко и въедливо. Громадный стеклянный купол Храма переливался радужным ореолом на фоне недалекой громадной горы со снежной вершиной. На вершине, сверкающей отраженным солнечным светом, еле заметно виднелась похожая на белый сталактит церковь, увиденная перерожденным "генералом" при первоначальном появлении из водопадного озера сегодняшним утром. Как туда поднимаются прихожане из города, было совершенно непонятно. Да и церковь ли это? Хотя очень похожа.
А перед ним раскрылись широкие двустворчатые двери грандиозного Храма. На пороге их встречали несколько человек в длинных белых одеждах с длинными светлыми волосами, завязанными на затылках в пучки сверкающими серебром лентами. Они низко поклонились вошедшим, прижав двумя ладонями свои длинные бороды. Пояса на одеждах тоже были серебристыми, с небольшими кистями на завязанных концах.
"Святые отцы" повели пришедших через ярко освещенный вестибюль, совершенно не схожий с церковным, украшенный вазами с благоухающими цветами. Никаких икон, фресок и росписей: деревянные, мореные, как в офисе, стены и множество скамеек в несколько рядов, словно в кинотеатре. Между вазами с цветами длинные платяные шкафы с раздвижными дверями с металлическими номерками, как в раздевалке бани. "Предбанник" тоже был просторным, уставленным душевыми кабинками и имеющим два прохода к огромной, тоже двустворчатой стеклянной матовой двери. Пришедшие и "банщики" шли по правому проходу, устланному широким синим резиновым пупырчатым ковром-дорожкой, мягко проседающим под каблуками сапог. Но только, видно, им было разрешено идти в уличной обуви. В нишах у душевых кабинок стояли ряды сланцев. Да и сами "святые отцы" были обуты в подобные банные тапочки.
Правая половина матовой двери открылась вовнутрь с тихим скрипом петель. Перед ними открыли громадный бассейн величиной в пару футбольных полей. Он тоже был поделен на две половины высокой деревянной стеной, украшенной вазами с цветами. Вода в бассейне отсутствовала. И он оказался мелким. По виду - не более чем по грудь среднему человеку.
Со всех краев бассейна почти до самого мелкого дна спускались многочисленные металлические лесенки. Вокруг берегов цвели заросли разноцветных роз. Стояли настоящие пальмы. Летали сонмы пестрых разномастных бабочек, будто лепестки, оторвавшиеся от цветов. Вокруг пели птицы и что-то скороговоркой бубнили говорящие попугаи. Весь этот антураж очень смахивал на мифические "райские кущи" по представлениям ранних верующих. "Генерал" невольно снял шляпу, что он забыл сделать вначале. И над головой его взгляду открылся циклопический стеклянный радужный Купол.
Им навстречу из какой-то боковой двери, увитой цветами роз, вышел человек небольшого роста в желтом с золотой искоркой одеянии. Голова с небольшой каштановой с проседью бородкой окаймлялась венком из живых желтых и красных роз с шипами. Шипы оцарапали лысеющий лоб капельками кровавого пота. Яркие пронзительные глаза сверкнули из-под густых черных бровей голубым сварочным огнем. "Генерал" даже прикрыл свои, чтобы буквально не ослепнуть. Когда он снова открыл глаза, Настоятель уже отвернулся и жестом руки пригласил пришедших в свои апартаменты под семь роз. Адъютант остался перед дверями.
А за дверями тоже царил поистине "райский уголок". На рабочий кабинет он был, естественно, совершенно не похож. Он был похож на небольшой ботанический сад. Вокруг бурно благоухали разномастные цветы. Между ними порхали пятнистые бабочки. В центре, окруженный прибрежной растительностью, поблескивал компактный прудик. В нем грациозно плавали две пары белых лебедей. Ну и, конечно, щебетали птицы на ветвях пышно цветущего лиловыми соцветиями какого-то раскидистого дерева. Позже "генерал" узнал его название: "Жакаранда".
Под деревом стоял резной письменный стол с зеленым сукном, инкрустированный под коротко остриженную траву. На "траве" вповалку лежали какие-то бумаги, стояла настольная лампа тоже под зеленым абажуром и позолоченные часы в виде фигурного креста. Чернильница, похожая на каменный "бажовский" цветок, украшала стол с многочисленными карандашами и перьевыми ручками. На краю стола солидно возвышался "мраморный" телефон без диска, но с орлом посередине.
На одной из веток цветущего дерева, похожего на распятье-крест, сидел сокол. Он поводил своей светло-коричневой головой и, поглядывая на вошедших золотыми лучистыми глазами, раскрыл свой клюв и издал шипяще-клёкающий звук. "Генералу" от этого звука стало как-то не по себе. Они вместе с отцом-Президентом уселись в высокие кожаные кресла. Настоятель не сел за стол, а обосновался рядом со своими гостями за маленьким столиком, уставленным напитками в разноцветных кувшинах. Рядом стояли высокие стаканы и ваза, полная фруктов. Настоятель налил в свой стакан какого-то то ли сока, то ли вина.
- Угощайтесь, господа, - улыбнулся Настоятель, - день сегодня выдался жарким.
"Генерал" сразу понял двусмысленность фразы. Да, денек для него и в самом деле выдался горячим. Он из красного кувшина налил в стакан тоже красной жидкости. Президент плеснул в свой зеленого напитка. Подняли вверх, не чокаясь, хотя "Генерал" по-русски и пытался, но вовремя остановился. Это было легкое красное вино. Но не сухое, а сладковатое. "Как кровь", - почему-то мелькнуло в голове. Вино не коньяк - сразу не опьяняет. Пришлось выпить до дна. Слегка торкнуло, туманя мысли. И вдруг понял: его сканируют. Перед ним сидел мощный экс. Маг высшей категории. И он тоже не промах. "Стреляный воробей", вернее филин. И поставил экран. Глаза Настоятеля тут же потускнели. Светиться перестали. Потухли. Понял, на кого напал.
И Настоятель обратил свой взор на Президента.
- Мне сказали, ваше превосходительство, о случившемся. По воле Господа покушение не удалось. Но с Вашим сыном что-то неладно. Вижу: он сам не свой, - и снова переметнул взгляд на "Генерала". Тот глаз не отвел.
- Он онемел, - горестно развел руками Президент.
По бородатому лицу Настоятеля пробежала чуть заметная усмешка. Он наверняка догадался. Ясновидящий... Сейчас его разоблачат. Но как Настоятель объяснит Президенту? Да и сам ли он понимает всё до конца?
- Я постараюсь вернуть ему речь, - тихо сказал Настоятель и снова "стрельнул" в сторону "Генерала". У того неприятно защекотало под "ложечкой". Сейчас будет допрос. Развяжут язык. Но какой? Что, если заговорить по-русски? Они тут народ отсталый, религиозный. Может, за "осененного" примут. "Духом Святым". На "иноязыцах" они, кажется, стали говорить. Апостолы. Возможно, это Настоятеля собьет с толку. А вдруг за бесноватого примет? И экзорцизм затеет. Нужно молчать, как стойкий коммунист. Тем более что он ментально закрыт, и Настоятель вряд ли "прошибет" его защиту. Но тут еще "черный карлик" в любой момент включится в игру. И он окажется "между молотом и наковальней". Воевать на два фронта? Впрочем, это ему не впервой. Скольких "клиентов" убрал, тоже неплохо защищенных. А тут белый и черный маги. Попробуем принять бой. Неравный.
- Господин Президент, - негромко произнес Настоятель, - мне бы хотелось пообщаться с Вашим сыном один на один. Простите мне такую просьбу. У Вас ведь еще много дел. Подготовка к заседанию фолькраада к примеру. А тут Ваши отцовские чувства только, извините, помешают.
Президент понимающе кивнул головой, поднялся.
- Я надеюсь на Вас, отец Теодор, - сказал он, пожал руку "сыну-генералу" и скрылся за дверью. А следом за ним в проход вылетел сокол. Настоятель проводил его взглядом. Глаза его на секунду блеснули. А затем снова повернулись к "Генералу". В них синел сумрак.
- Кто ты? - спросил Настоятель глухим голосом. И спросил, между прочим, по-русски. "Генерал" сразу и не сообразил. А когда понял, удивленно приподнял брови.
- Откуда? - прошептал он, понимая, что его "раскололи".
- Я - русский, - сказал Настоятель Теодор. - Священник Федор Заикин, Настоятель православного Храма Святого Трифона в Кипштадте русской миссии РПЦ. Вместе с Groottrekом Преториуса отправился на север в составе кальвинистов-реформаторов на новые земли, чтобы приобщить к православной Вере Христовой дикие племена. Но по пути случилось непредвиденное. Разверзлись Силы небесные. Свернулись пространство и время в одну тугую спираль. А когда мы опомнились, то оказались в ином Мире. Перед нашими фургонами внизу, в долине, между гор и скал раскинулся этот город. Но в нем не было жителей. Только дома. Странные экипажи без лошадей. Вот этот громадный бассейн, заводы, фабрики, станции для выработки энергии света. Необычное оружие на складах, большая библиотека, театр и театр с движущимися картинками. И многое-многое другое. Мы поняли, что нас, всех десять тысяч человек, божья сила перенесла в райские кущи. В "Paradis", как мы назвали сей град. Тем более что он был огорожен по широкому периметру колючей проволокой с проведенным по ней током.
Мы поначалу не знали, для чего эта преграда. От кого? Потом узнали, что нижний мир населен одноглазыми карликами-циклопами, аппами, как мы их назвали. Они были очень дикими и размножались неимоверно. Но так же помногу умирали. Голодали. Жрали друг друга. Племена убивали себе подобных ради своей прожорливости. Они имели разную шерсть: красную, черную, серую, коричневую. И ненавидели существ с другой шерстью. А потом они стали ненавидеть нас. Но и прорваться через периметр не могли. Их убивало током. Мы освоили постепенно сложную технику Города. У нас стало рождаться много детей. В больнице оставалось достаточно лекарств, помогающих сохранить наше здоровье. Работали на полях фермеры, две фабрики, два завода давали продукцию. Электростанция вырабатывала ток. Но кончались запасы горючего, оставшиеся на складах. Пришлось экономить. Первое поколение переселенцев стало стареть. Многие уже умирали. Молодежь хотела каких-то изменений.
И тут внезапно прилетели боги на огненных кораблях. Кораблей, вернее ракет, было две. Одна из них, похожая на огромную церковь, плавно опустилась на верхушку горы. Вторая огненной стрелой вонзилась неподалеку в землю нижнего мира в царстве циклопов. Мы несколько часов ощущали сотрясение почвы, как при землетрясении. Затем всё стихло. Мы поглядывали в бинокли и трубы на снежную вершину горы и стоящую на ней белую ракету. Ракета была огромной. Но оттуда не проявлялось никаких признаков жизни. Словно пришельцы-боги или все погибли при спуске, или не обращают на нас никакого внимания. Но мы ошиблись. Через месяц в головах каждого в анклаве вдруг раздался чистый, красивый женский голос:
"Жители Плато! Вы видели мой прилет на вашу планету. Я та, что голова даровать вам Вечную Молодость, пока живет вместе со мной Источник живой яблочной воды. Вы станете жить, заново получая молодость, искупавшись в ледяной живой воде из моего Источника раз в несколько ваших оборотов вокруг Светила. Я не могу дышать вашим воздухом: у меня он другой. И его запасы скоро закончатся. А взлететь с вашей планеты я пока не могу. Мне нужен запас питательных веществ и дыхания, жидкости, которые вырабатывают ваши организмы. В обмен вы получите живую воду на много лет вперед. Пока я буду с вами, вы будете бессмертны. Но у вас не будет детей: мужчины потеряют способность к размножению. И тут выбор за вами. Личное бессмертие или потомство и смерть?"
И мы выбрали молодое бессмертие. По специальному трубопроводу, выпущенному с корабля-церкви, мы стали подавать собранную ежедневно nat каждого жителя плато-анклава. И через год вот этот бассейн наполнился чистейшей ледяной водой, пахнущей свежими яблоками. В нее окунулось самое старое поколение "Die Groottrek". Я сам был одним из первых. Это было чудо! Почти немощный старик, я вместе с остальными oudes погрузил свое дряхлое тело в холодную пузырчатую воду с головой и замер на дне бассейна, покуда хватало в легких воздуха. И вынырнул, как и все остальные. И вместо стариков увидел молодых людей, какими мы были, отправляясь в трудный, опасный поход много лет назад и попали по воле Господа в иной мир, в иное измерение. Я тоже внешне стал тридцатилетним, как Спаситель наш Иисус Христос.
Мы стали жить размеренно, но, как и сказала богиня, детей у первых омолодившихся не было. Однако рождались у тех, кто еще не прошел обряд омоложения. А когда наступала их старость, они, получив молодость, становились такими же бесплодными. Цикличность поколений сжималась, как шагреневая кожа. Наши внуки и правнуки старались иметь как можно больше детей, но несколько лет назад они перестали рождаться совсем, когда стали исчезать молодые женщины. Их воровали аппы. И они рождали цикломенов, аппменов - трехглазых чудовищ с врожденной ненавистью к людям. И всё это произошло после попытки свержения нашего Президента его Братом. Но мятеж был подавлен. Брат бежал в нижний мир, успев омолодиться. И там он нашел контакт и общий язык с существом из второй ракеты, вошедшей глубоко в землю и застрявшей там. Это был черный карлик, или, как я его назвал, "Карлик смерти". Он иногда "подключается" ко мне и пытается внушить меня на их убийство. Но дух Господа и Богиня Жизни развеивают его чары. И я долго молюсь в своей келье за этой стеной, - и Настоятель указал на почти незаметную дверь за цветущим деревом.
- Он ко мне тоже подключился, - с трудом проговорил по-русски "Генерал". - Требует убить Президента.
- Кто ты? - еще раз спросил Настоятель.
И "Генерал" на его откровенный рассказ ответил своим, не чураясь подробностей, неясных ему самому.
- Ваше сознание вытащили из другого пространственно-временного континуума, обменяв на разум сына Президента. Тот, очевидно, погиб. И я догадываюсь, кто это сделал.
- Я тоже, - прошептал "Генерал".
- Предлагаю заключить союз против "Черного карлика".
И Настоятель протянул "Генералу" тонкую, но сильную руку. "Генерал" пожал ее без напряжения.
- Говорите с Президентом, да и со всеми остальными односложно, - наставительно сказал Настоятель, - старайтесь без акцента. Я думаю, это у Вас получится. Затем привыкнете выговаривать более сложные фразы.
- Jawel, goed, - пробормотал "Генерал". Оба слова ему были известны. Особенно последнее, считавшееся ругательным в России. Здесь же оно обозначало добрый знак.
- Ну вот, с почином Вас, Дмитрий, - улыбнулся отец Федор. - Для консультаций я буду Вас приглашать к себе. За нашу победу над нечистой силой! - провозгласил тост Настоятель, наполняя бокалы вином.
- Voor over! - произнес "Генерал" и осушил свой бокал.
За дверью в креслах дожидались Президент и адъютант. На плече у адъютанта Трифалента сидел сокол. Но он уже не зашипел при виде "Генерала". Настоятель погладил сокола по голове.
- Теперь он будет рядом с Вами, господин Генерал.
Сокол раскрыл свой острый клюв, и что-то проклокотало. Адъютант пристально посмотрел на него и улыбнулся.
- К Вашему сыну постепенно возвращается речь, - сказал Настоятель Президенту. - Шок был тяжелым, но с Божией помощью мне удалось вернуть Логос. Хотя "мысль изреченная есть ложь". - И Настоятель загадочно ухмыльнулся. "Генерал" его не понял.
Глава VII
- Предлагаю посетить собор, - Настоятель указал рукой на противоположную сторону бассейна, где позади розовых кустов виднелись широкие деревянные створки дверей. Все тут же согласились, и Настоятель повел в обход по краю бассейна, по резиновой рифленой дорожке. Бассейн и в самом деле был очень широким, на несколько тысяч омолаживающихся сразу. И был он наверняка одноразовым. Только куда потом живую воду сливали? На поля и огороды, наверное?
Подойдя к дверям, Настоятель из кармана своей желтой накидки достал большой позолоченный крест на широкой цепи и надел его на шею, не задевая "терновый венец". Затем, перекрестясь по-православному, открыл со скрипом одну из створок.
Собор открылся взору своей помпезной громадой, хотя и уступал по размерам аквапарку за дверями. За притвором раскинулось какое-то странное сооружение, будто состоящее из трех отдельных частей, соединенных в единое архитектурное целое. В центре располагалась протестантско-реформаторская церковь с распятием и кафедрой. Слева от нее за тонкой деревянной перегородкой католическая кирха, живописно украшенная лепниной и статуями святых и мучеников во главе с Девой Марией, являла собой незыблемые доктрины европейской ортодоксальной Веры. Справа же оброс иконами и свечами Православный храм, известивший колокольным звоном о начале вечерней литургии во всех трех объединенных церквях.
Навстречу из-за бархатных ширм вышли двое священнослужителей. Один из них был протестантским пастором в строгой темной одежде. Второй - католический кюре при полном фиолетовом параде с крестом на груди. Все трое трижды облобызались, что подчеркнуло их полную межконфессиональную гармонию.
Появились служки. Они стали разоблачать отца Теодора, снимая с него золотистые одеяния. Вначале был аккуратно снят "терновый венец" и стерта со лба "кровь". Настоятель облачился в красную с золотом рясу и снова воздвиг крест на место, превратившись в православного батюшку. Ссадины на лбу отсутствовали.
- Вы будете присутствовать на службе? - спросил Настоятель, обращаясь ко всем троим. "Генерал" отрицательно покачал головой. Не любил он эти священнодействия, тем более строенные в одном месте. Смех да и только.
- Простите, святой отец, - проговорил Президент, - мы бы с удовольствием, но через полчаса у нас заседание Volksraada. Там нам быть необходимо.
- Ну что же, благословляю вас на богоугодное дело, - произнес Настоятель и осенил двуперстием.
Они возвратились по обратному маршруту, успев заметить, что через боковые двери в Собор заходят на литургию прихожане, в основном пожилые фермеры и их жены. Все они приехали на день омоложения живой водой, веря в Реальную Богиню, сидящую на ледяной горе в своей ракете-церкви, а не в эфемерных сущностей без конкретных дел. Но перед тем как двери отворились перед ними, "Генералу" открылась Статуя, стоящая у них за спинами и им не замеченная. "Генерал" узнал того, кто был изображен рукою скульптора. Как его было не узнать. Он стоял на пьедестале в полный человеческий рост, искусно вырубленный из белого камня. В длинных, до пят одеждах, совсем как живой. Пальцы правой руки были сплетены во всем известную "мудру" - энергетический "трилистник". Губы слегка улыбались. Глаза невидимо горели потусторонним светом. Но "Генерал" его увидел. Свет озарил его. Свет Иисуса Христа.
"Генерал" мотнул головой. Этого еще только не хватало! И он первым выскочил за дверь под огромный свод пустующего бассейна. Следом за ним поспешили адъютант и Президент. На площади их ждала охрана. Стоял теплый, тихий летний вечер. Фонтан выплескивал из своей каменной лилии прохладные водяные струи. На скамейках сидели пары. Некоторые прогуливались, обходя многочисленную охрану Президента. Тот с сыном и его адъютантом стал обходить широкую площадь, направляясь к зданию Volksraada, тоже тщательно охраняемому.
Но неподалеку стояло другое здание с колоннами и лепниной на фронтоне в виде порхающей женщины-музы в маске с венком в руке. Рядом со зданием театра располагалась афиша с портретом молодой женщины, показавшейся очень знакомой "Генералу. Он остановился у афиши и пригляделся внимательно. Женщину он узнал, хотя и видел ее один раз на фотографии. Рядом с "собой", ее мужем - Генералом службы безопасности. Его жена. Афиша гласила: "Концерт великой оперной певицы Марты Преториус", и дата: сегодняшний вечер. Так вот кем была "его" жена. Хотелось бы ее послушать. Ну, теперь вряд ли. Концерт, естественно, отменен. Нужно идти на заседание совета. Неурочно-вечернее.
На стоянке, окруженной охраной, стояло несколько велосипедов. Видно, члены Volksraada прикатили на заседание. В сопровождении офицеров караульной службы они из широкого вестибюля по ступеням лестничного пролета поднялись на второй этаж. Вдоль коридора с деревянными дверями стояли на фигурных подставках, окруженных вазонами с цветами, бюсты каких-то бородатых полководцев с орденами на груди. "Генерал" заметил и "свой", очень похожий на оригинал, а рядом дверь с медной табличкой: "Мартинус Преториус". Вот как, оказывается, его зовут. Мартинус и Марта были, видно, хорошей, любящей парой. Но у них не было детей. Впрочем, как и у остальных жителей анклава. "Вечная молодость" или дети. Жертва неизбежна.
Коридор завершился большими двустворчатыми дверями, охраняемыми двумя часовыми с винтовками у ног. При появлении Президента и его сына они взяли оружие "на караул". Президент сам распахнул двери.
Они оказались в большом полукруглом зале, уставленном длинными столами и скамьями из полированного дерева. На нескольких скамьях сидело около двух десятков людей - молодых и уже достаточно пожилых. Их шлемы лежали рядом на столах. При появлении Президента все присутствующие поднялись со своих мест. Президент, а следом за ним "Генерал" поднялись в президиум, украшенный вазами с цветами и четырехцветным флагом, над которым висел герб в виде раскинувшего крылья орла и двух львов, держащих в лапах геральдический щит с какой-то символикой, где присутствовало изображение крытой повозки с лошадьми.
Президент, сняв шляпу, улыбнулся и кивнул головой депутатам. Те сели на свои места. Адъютант "Генерала" с соколом на плече тоже сел в заднем ряду, поглаживая птицу здоровой рукой по перьям головы и спины. Два секретаря вели протокол заседания Volksraada. Слово было предоставлено Президенту. Он поднялся, сутуловатый, опершись костяшками пальцев рук на стол президиума. Все неотрывно смотрели на него.
- My, Herren, - негромко сказал он, оглядывая членов президиума Volksraada. - На повестке дня один вопрос. Предотвращение вторжения на плато аппов. Оно интенсивно готовится уже на протяжении нескольких месяцев. Создаются многочисленные боевые отряды дикарей, вооруженных даже огнестрельным оружием, украденным с наших складов. Чтобы остановить их, необходим превентивный удар в ближайшие дни, иначе будет поздно и мы можем проиграть сражение за анклав. Всех мужчин уничтожат, а женщин заберут с собой, заставив их рожать аппменов, которые, как вы сами знаете, уже составляют элиту нижнего мира. Ими руководит мой бывший брат Локис, ставший у них вождем и жрецом культа Баала. Они хотят истребить наш народ. Ведь мы бессмертны только во времени. Но не физически. Нас могут убить. И убивают. Уничтожают дома фермеров. Насилуют и похищают наших женщин, заражая их страшной неизлечимой болезнью. Аппмены, очень похожие на людей, пробираются даже в город с самодельными минами. Было несколько взрывов в людных местах, несмотря на принятые меры безопасности. Сегодня смертник-аппмен сделал попытку убить моего сына, - взгляд на "генерала". - И только самоотверженность охраны и личного адъютанта помешали совершить это подлое преступление. Есть оперативные данные, что бандитам помогает какая-то группа предателей из числа высокопоставленных чинов. Сегодня был отключен электропериметр вокруг анклава. Сослались на перебои с электроэнергией. Но я в это не верю. Действует группа заговорщиков, пытающихся разрушить наш сложившийся миропорядок и привести к власти в анклаве наймитов Локиса и его подручных, которые уже несколько десятков лет не омолаживаются в чистых водах "ледяной богини". Несколько из них уже умерло. В плохом состоянии сам Локис. Ему нужно омолодиться. Он знает "День живой воды". Его орды готовы напасть. Но мы не позволим нас уничтожить! Мы должны их опередить. Мы нанесем удар первыми. Yeldtoht! - воскликнул Президент, вскинув два пальца руки вверх.
Все присутствующие, встав со своих мест, повторили его жест и лозунг. Потом Президенту пожимали руки. "Генералу" тоже. Последним подошел красивый, молодой, безбородый. От него пахло дорогим парфюмом. Тонкие пальцы рук были нежными и ухоженными. Носил он легкий светло-серый костюм с синеватой искоркой, в отличие от военизированной формы остальных и другой, пуританской одежды жителей города. Длинные светлые волосы спускались на воротник душистой волной. Ресницы были слегка подведены. Он улыбнулся "генералу" пухлыми губами сочувственно и немного настороженно.
- Ты в порядке? - спросил он утробным воркующим голосом. "Генерал" молча кивнул головой. Этот явный "педик" ему совершенно не понравился. И что он здесь делает среди грубых бородатых мужиков? И они не прогнали его вон со своего Совета?
К геям "генерал" в российском своем образе относился с презрением. Он даже с каким-то внутренним удовольствием пристрелил нескольких своих клиентов с гомоориентацией. Хотя ко всей клиентуре нужно было относиться совершенно холодно и безразлично, как к тряпичным куклам. Таков закон киллерства. И "генерал" отдернул руку этого "голубка", когда тот ласково задержал ее в своей. У того подведенные глаза недоуменно расширились.
- Что с тобой? - чуть дрожащим голосом опять спросил он, краснея, как "красна девица". - Ты разлюбил своего брата? - еле вымолвил гомик.
Вот те раз! Оказывается, у него еще и братец "голубой"! Час от часу не легче! Да они еще и любили друг друга. Во папаше-Президенту достались сыночки! Но, видно, он их обоих любит, коли держит рядом с собой.
- Пойдем ко мне, - настойчиво-просительно прошептал "братец", снова схватив "генерала" за руку дрожащими пальцами. Тот опять вырвал руку. На глазах у пидера выступили слезы.
- Чем я тебя обидел? - он был готов разреветься, как ребенок, привлекая внимание уходящих из зала членов совета. Вернулся батя-Президент и, ничего не говоря, навесил затрещину братцу-гомику. Тот взвизгнул и выбежал из зала, размазывая по лицу черные от туши слезы.
- Всё пристает к тебе?! - покачал бородатой головой Президент. - Упек бы я его куда-нибудь подальше на ферму, коровам хвосты крутить, как он своим хвостом крутит. Да нельзя: певец, знаменитость. Публика его обожает. В Raad забрали. Да и концерт у него в театре сегодня. Вместо твоей Марты. - И сочувственно похлопал сына по плечу.
По другому плечу его тоже кто-то похлопал сзади. "Генерал" оглянулся. Позади стоял человек средних лет с широким мясистым лицом, носом "картошкой" и седеющей "шкиперской" бородкой по краю подбородка.
- Вернем мы тебе твою Марту. Нам бы только до их логова добраться, где они наших женщин прячут. Как, успеем, Андриес, до "Дня Живой воды"? - это уже был вопрос к Президенту.
- Дату похода я назначу сам, - ответил Президент и добавил: - А ты, Пауль, возглавишь бойцов.
- Только бы утечки не произошло. - Пауль почесал свою шкиперскую бороду рукой с перебитым большим пальцем. Достал из кармана куртки трубку и закурил, пустив густое облако дыма.
- У тебя есть какие-нибудь данные о предателях, Мартинус? - Пауль взглянул на "генерала" пристально из-под тяжелых, густых бровей. Тот только неопределенно пожал плечами.
- Ты какой-то не такой стал, Март, - недоуменно сказал Пауль. - На себя не похож. Молчишь что-то.
- Это у него шок после покушения, - объяснил Президент. - Отец Теодор обещал, что скоро всё пройдет.
- А-а, - Пауль снова пустил струю дыма. - Ну тогда я у твоего помощника спрошу. Вон он сидит с соколом на плече. Тебя дожидается. Охотник. За твоими врагами. - И пожал руки отцу и сыну.