Арсений Лайм
На гребне утренней волны
Миниатюра
Солнце плеснуло нежно-розовым на востоке, скрасив прозрачную голубизну утренних небес. Молочный серп Луны медленно растаял кусочком масла.
Капли росы слёзами поблескивают в траве и на теле остывшего за ночь пляжа. Над ним от озера бежит солёный бриз, закручивается вокруг меня в вальсе, заглядывает в глаза и прикасается к губам.
Волны тихо чешут бока о берег. Я протягиваю руку, и они утыкаются в ладонь прохладным носом. Сперва осторожно, а постепенно всё настырнее начинают её лизать, как щенок, что признал хозяина и друга. Хватают слегка за пальцы и зовут поиграть.
Одежда падает к ногам подобно сброшенной змеёй шкуре. Первый шаг - ступни щекочет мокрый песок и хватает ледяной челюстью горное озеро.
Линия прибоя, как граница между прошлым и будущим. Именно здесь человек может решать, куда направиться в следующее мгновение. И пусть нить судьбы сплетена, но она подобна канату. И нам дозволено выбрать одну из ниточек, по которой двигаться дальше.
Вперёд - в озеро, назад - на пляж, или просто стоять в полосе прибоя и перебирать пальцами нити судьбы, словно гладкие камушки чёток.
Пятки скользят по илистому дну, пальцы ног мнут глину. Волна упругим лбом ударяет в колени. То ли пытается изгнать из своих владений, то ли проверяет, насколько твёрдо я стою на земле.
По телу бегут мурашки, цепляются за волоски на животе и спине и карабкаются всё выше. Как люди по скале жизни, соревнуясь, кто займёт положение сверху. Поближе к разуму, сердцу, душе. А кого смоет очередным всплеском пенистого вала.
Воды по пояс - ощущение, что застрял меж двух миров. Волна крепкой рукой обхватывает талию и пробует сдвинуть вглубь. Туда, где она единственная хозяйка. Вода настойчива, но скрывает истинную силу. Как любовница, которая осознаёт, что пока ей принадлежит лишь часть человека, а посему действует осмотрительно. Чуть сильнее напор и можно оттолкнуть от себя.
Вот так же за некоторых, не всегда достойных, борются десятки и сотни людей. Но избранность многих определяется не гениальностью, а лишь отменной хваткой французского бульдога и умением вовремя прыгнуть выше всех.
Волна нежно жмётся к груди, словно пытается услышать биение сердца, отгоняет утренний озноб от соприкосновения с остывшим за ночь озером. Поглаживает, ласкает. Играет, как кот с мышкой. Она во власти хищника, но зверь ещё не голоден и позволяет жертве, чтобы не умерла раньше срока, чувствовать себя свободной.
Так с нами развлекается время. То загустевает клеем, когда мы способны бежать, то вдруг обращается бурным потоком, что взламывает по весне лёд, а мы спим и не готовы к старту.
Соленые поцелуи озера, мягкие объятия легонько отрывают от песка, убаюкивают. Как в детской колыбели. Даже прибежавший на зов ветер нашёптывает нечто сонное и потихоньку подталкивает в спину, словно намекает, - пора делать следующий шаг.
Вся наша жизнь подобна кроссворду, который заполняешь шариковой ручкой. Угадаешь, состыкуешь - пройдёшь дальше, где ждет очередной лабиринт вопросов. Как важно точно всё сложить, назад ведь не пустят, не позволят стереть ластиком неверное слово и изменить выбранный путь. Уже не пойти налево, где раньше двигался вправо.
Волна захлестывает, и я подобен "морскому винограду"1, который колышется в толще воды и отдается на волю течений. Отрывается и плывёт, куда укажут сильные и настойчивые. Те, кто устав уговаривать, начинают бить кулаком в лицо. Бьют, пока не согласишься или не упадёшь. Сломавшихся затаптывают стройные ряды послушных и сговорчивых.
Перед глазами размытая картинка, как в плохо подобранных очках. Пузырьки воздуха медленно всплывают. Озеро тисками сжимает грудь, пытаясь сдавить, словно футбольный мяч, легкие. Вместе с остатками кислорода к поверхности тянутся останки мыслей. "В голову без мыслей Зло не заберётся"2, - падает в пересохший колодец капля чужой гениальности.
Тело окутывает тепло, его словно оборачивают в мягкий кокон невидимые и расторопные лапки. И приходит успокоение от соприкосновения с вечностью.
Но тело помнит и другое тепло, а потому ноги мягко толкают в бок песочное ложе. На поверхности озера показываются волосы, глаза, нос, губы. Вдох...
Там, за полосой прибоя, в доме на берегу, царит сонное тепло. Моё тело, купавшееся в нём всю ночь, прекрасно его помнит и не желает забывать.
Голова болтается на нетерпеливых волнах подобно буйку. И у него, и у нас есть якорь и цепь. У кого-то она длиннее, у кого-то - её хватает на то, чтобы в нужный момент одернуть, не дать сделать последний шаг. Если вдруг невидимых звеньев станет больше, мы отрываемся от старых якорей и уплываем прочь в поисках новых.
Я отворачиваюсь от голубого мира - гребок, второй, быстрее. Моя цепь еще крепка. Я выбираю её звенья, чтобы вернуться в тепло сонной комнаты, где перестукиваются два сердца. Её и нашего продолжения, которое столь похоже на моё отражение в зеркале времён.
1 - "морской виноград" - одно из названий морских саргассовых водорослей. [назад]
2 - из романа Харуки Мураками "Страна Чудес без Тормозов и Конец Света". [назад]
Бишкек, 9-27 октября 2009 года.
|