Арсений Лайм

31 ноября¹

Рассказ

- Пора, - за спиной прошелестело ветром в осенней листве, и на левое плечо опустилась рука, подобная утреннему туману над дремлющим озером. Мои пальцы застыли у клавиш печатной машинки, на заправленном листе испуганно сжались чёрные буквы недописанной сказки.

Он должен был прийти и появился вовремя, но поспешил. Кончики пальцев подрагивают крылышками бабочки, чей цветущий луг неожиданно превратился в нагромождение безжизненных клавиш.

Полночь. Секундная стрелка дрожит у цифры двенадцать, как гончая, готовая сорваться вперёд по лёгкому мановению струящейся белым дымом руки. Я слышу её прерывистое дыхание, что вырывается из горла, стянутого тугим кожаным ошейником. Остальные звуки стёрты, краски поблёкли, запахи смыты. Он убирает всё, что может задержать тебя и сбить с дороги, у которой горизонта нет, но есть зенит.

- Я всю жизнь просил за себя, - сказал я. - Хотел успеха, славы, денег. И всё было отмерено мне с лихвой. Я даже не ругал судьбу, когда узнал о болезни, что стала соразмерна моим аппетитам.

Сзади надвинулось, стало обволакивать полупрозрачным маревом. Я провёл рукой по голове, некогда кудрявой, как березовая роща, а ныне похожей на пустыню. Только под её внешней мёртвой коркой ещё теплилась мысль и надежда.

- Ты заметил, что жизнь любит юмор? Особенно чёрный. Наградить писателя опухолью мозга - это смешно. И мы похохотали вместе с ней, когда доктор вручил мне листок с диагнозом.

Пальцы стоящего за спиной слегка сжались, и от плеча к шее и вниз, к локтю, потекла река холода. Будто высунул руку в окно мчащегося по зимней трассе автомобиля.

- Ты помнишь мальчика из центра? Болезнь выпила его почти до дна, оставив голубые глаза на сером лице. Как озёра в выжженной солнцем степи. Он узнал меня сразу.

Я шёл по коридору тревожно спящей клиники. Я покидал её, мне не хотелось умереть в бетонной коробке, что пропиталась слезами и болью. Каждый шаг отдавался в виске щелчками метронома. Мальчик вышел из палаты. Выплыл в коридор, как призрак с голубыми глазами.

- Я прочитал все ваши сказки, - проговорил он без приветствия. Когда смертельная хворь наступает тебе на пятки, торопишься жить и отбрасываешь многие условности. - Пока я путешествовал с вашими... и моими героями, болезнь боялась приближаться. Она кружила рядом, подобно волку, но отблески костров из сказок отпугивали её, - он закашлялся, вытер губы платком и им же смахнул бисеринки пота со лба. - А вчера я дочитал предпоследнюю книгу.

- И теперь боишься, что болезнь доберётся до тебя?

- Нет, я давно расстался со страхом. Ему скучно жить рядом с теми, кто не боится смерти, - мальчик поправил спадающую с плеча пижаму. - Мне просто интересно, чем всё закончится.

- Не знаю, - от неожиданности я сказал правду и тут же солгал: - Но ты прочтёшь её первым.

Он кивнул и улыбнулся. Я выдержал взгляд двух осколков неба, хотя не знал, чем завершится моя последняя сказка. И дойдёт ли дело до финала.

- Тогда не знал, сегодня - да. И первый раз в жизни прошу не за себя. Не имеет смысла обманывать того, кто знает все ответы заранее, как нельзя убежать по замкнутому кругу, можно лишь продлить дистанцию.

Дрожащая секундная стрелка вдруг замерла, а над плечом появилось белёсое облачко, что медленно истаяло. Пальцы опустились на клавиши и вдохнули в них жизнь. Удары, от которых зажатый в машинке белый лист покрывался пляшущими и корчившими рожицы знаками, становились всё стремительнее. Сердце давно не поспевало за ними...

***

- Пора, - фраза упала за спиной, словно капля дождя в глубокий колодец. Вместе с ней легла на белый лист последняя точка. Как слеза, что льётся в минуту радостной печали. Туманная рука мягко сдавила правое плечо.

- Теперь пора, - согласился я. И в тот же миг секундная стрелка, что дрожала в нетерпении возле двенадцати, скользнула из ноября в декабрь.

Мы вышли на улицу. Вместе с паром, который вырвался из дома, к небу ушёл Он, стоящий за моей спиной. Я задержался, чтобы запомнить, как природа, ещё вчера нежившаяся в объятиях золотой зрелости, сегодня перешла под крыло убелённой сединой мудрости.

Я сделал несколько шагов по снежной вуали, что зима накинула небрежно на мир. Следов за мной не оставалось. Я их забыл там, под светом лампы с зелёным абажуром, на стопке белых листов, когда раскрашивал крылья новой сказки.

Осознание завершенности дел всегда придаёт легкости. Ветер ловит меня за руки и отправляет облаком в морозную синь небес. С моих уст срывается прощальным поцелуем последняя фраза, которую я написал 31 ноября: "И ЭТО НЕ КОНЕЦ".

Бишкек, 7-8 февраля 2010 года.

---

¹ - по картине Романа Величко "Зима". [назад]