Арсений Лайм

Четыре минуты

Миниатюра

На часах 7.05...

В руке кружка горячего кофе, над которой вместе с дымком поднимается терпкий аромат. Это первый запах, реально ощутимый после пробуждения. Все остальные фальшивы и призрачны, как будто тонкими нитями вырваны из мира грез. Они нестойки, подобно духу полевых цветов, что заперты в городской квартире. В заточении пришельцы с неведомых лугов умирают быстро.

Утро перед рабочим днем суматошно и до серости обыденно. Кажется, ты - робот, который следует четкой программе под названием "Доброе утро, страна". Всегда просыпаешься ровно во столько, чтобы хватило времени на простые операции. Ни минуты для размышлений, ни единого лишнего движения.

И ты не одинок. В соседнем доме недовольно мерцают бледно-желтые глаза окон. В них мелькают тени тех, кто запустил свою программу. Кофе, чай, бутерброд, почистить зубы...

Виден кусочек грязно-пепельного неба, еще не отмытого от черных красок ночи. Рассвет теснит их, медленно заливая чистой бирюзой освободившееся пространство. Припоздавшие звезды испуганно моргают и гаснут, как свечи от ворвавшегося в дом сквозняка.

Так и мы, подобно рассвету, пытаемся вливать в жизнь радужный поток впечатлений. Пусть иногда, но чтобы не забыть, как она прекрасна. Ее мгновения должны остаться в памяти не черно-белыми репродукциями. Иначе, оглянувшись, вместо пройденного пути увидишь только дорожную разметку.

За окном сейчас что-то не так. Сколько раз я смотрел на прилегающий к дому палисадник? Смотрел, но видел ли?

Два старых карагача, трепетно сплелись ветвями, как давно и безнадежно влюбленные. К их коричневым загрубевшим стволам жмется куст сирени - ребенок, что скучает по родителям. Зеленая листва, слегка окроплена золотым кадилом осени. Деревья голые зимой, нарядные весной, пожухлые летом.

На ветке карагача, словно на протянутой для знакомства руке, сидит белка. Густая коричневая шерстка, цепкие лапки, легкое помахивание пушистым хвостом. Вид нагловатый, как у остальных её сородичей, что перестали впадать в спячку. Еды в мегаполисе достаточно, а зимы не такие снежные и холодные. И на балконах всегда найдется то, что можно просто умыкнуть.

Черные блестящие глазки, словно камушки рассыпавшихся четок. Белка изучает меня. Мы смотрим друг на друга. Что видит она? Навряд ли то, что нас разделяет не только прозрачность холодного стекла. Мы можем подружиться - но не поймем друг друга никогда. Мы слишком разные.

А что возводит стену между людьми? Мы разные - здесь слишком просто. Так мы обманываем себя. И с удовольствием пьем эту отраву, чтобы не думать, не страдать, отгородиться от непонятного, успеть закрыть глаза в нужное время.

Скрипнула половица, и я на мгновение отвел глаза. Словно разорвал тонкую нить, как блестящую в лучах солнца паутинку, и белка легко перескочила на сирень. Взмах хвоста подобно взлету кисти художника оставляет в моей памяти едва уловимую черточку. И ежедневно это происходит с нами, когда мы друг для друга превращаемся в такие мелкие штрихи. Не ценим мгновения счастья, торопимся и думаем, что запомним.

Ароматный дымок горячего кофе возвращает меня в утро, но не в одно из тысяч таких же. Оно теперь отмечено тонкой зарубкой на стволе памяти. Когда-нибудь я вернусь по ним назад, чтобы вспомнить, чтобы не забыть.

На часах 7.09...

Бишкек, 6-28 сентября 2009 года.