У старого оврага на краю леса росла молодая сосна, цепляясь за песок и камни корнями. И такое упрямство в ней посеял ветер, такую хватку вскормили весенние ливни,
что не стало в лесу никого тверже и непреклоннее. Год за годом, месяц за месяцем она тянулась к солнцу и зеленела хвоей в предзимние промозглые дни.
Однажды поселился на сосне, у нижних, узловатых ветвей, огромный филин.
- Я, - горделиво заявил филин, - совесть леса. Управитель, стало быть. Никто без меня ночью не пикнет.
Сосна удивилась и пошумела хвоей над обрывом.
- И живу я выше других, - закончил филин и обвел опушку зелеными фонарями глаз.
Копошился между ветвями филин всю зиму, а весной на побывку прибыл орел.
- Ты, пучеглазый, не тревожь меня, - щелкнул орел клювом. - Высокий сан, как высокие деревья, только для меня.
Филин умолк и сидел с тех пор тихо, жалобно охая по ночам, а орел прилетал на верхушку сосны и смеялся хриплым голосом.
Наступила новая осень. Сосна тянулась все выше, не замечая жалоб товарок на гнилые корни и заросли кустов на опушке - на своем склоне она росла одна. И повадился
на кончиках ее иголок, у самых нежных верхних веточек, зависать по вечерам алый блин солнца.
Загрустил орел.
- Могучий костер разгорелся в небесах, а и ему здесь место свое получить хочется, - вздохнул он, подлетая вечером к сосне. И... спустился на ветку ниже, на старый,
сломанный сук.
А сосна так радовалась солнечным лучам там, высоко, над густой тенью леса, что раскинула широко молодые ветви-ладони, и все чаще гостили на ее ветвях оранжевые блики
солнышка.
...Наступила осень жизни большой сосны, ослабела почва под корнями, и лесной исполин рухнул в большой ручей, весело бежавший по оврагу. Разлилось вкруг озерцо, и
множество жителей леса много лет кланялись благородному дереву за тихий пруд, веселых рыбок и старую полянку, где по утрам и ввечеру все также гостило солнышко.