Замосковная Анна : другие произведения.

Кошмарная работа для кошмарной ведьмы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  Ознакомительный фрагмент. Купить полную версию за 80 р.
  
  
  • Глава 1. В которой за ведьму вступается медицина
  • Глава 2. О конкуренции
  • Глава 3. В которой Мияна осознаёт трудность светской жизни
  • Глава 4. О воспитании
  • Глава 5. В которой снова сгущаются тучи
  • Глава 6. О работе
  • Глава 7. В которой обнаруживается любопытная книга
  • Глава 8. О выволочке
  • Глава 9. В которой Мияна подслушивает
  • Глава 10. О прощупывании почвы
  • Глава 11. В которой Мияну конвоируют
  • Глава 12. О разборках
  • Глава 13. В которой льётся кровь
  • Глава 14. О страшных тайнах Мияны и Саги
  • Глава 15. В которой решаются судьбы
  • Глава 16. О больных, подозреваемых и трупах
  • Глава 17. В которой определяются границы
  • Глава 18. О непреодолимых обстоятельствах
  • Глава 19. В которой открывается тайна
  • Глава 20. О воскрешении мёртвой
  • Глава 21. В которой испытывается вера
  • Глава 22. О прелестях тюремного заключения
  • Глава 23. В которой открывается тайна Адели
  • Глава 24. О пятнадцатой ночи
  • Глава 25. В которой Валентайн предупреждает об опасности
  • Глава 26. О непредвиденных обстоятельствах
      
      
      Глава 1. В которой за ведьму вступается медицина
      
      
      Целители - разновидность магов. Не редкие сами по себе, они редко бывают действительно сильными. Но даже среднего уровня целитель лучше доктора, ведь он облегчает страдания быстрей микстуры.
      Учебник для начальной школы.
      
      Рука Мосса казалась железной.
      "Откуда такие мышцы? Он что, погрузкой-разгрузкой увлекается?" - я понуро качалась на холке кобылы и вглядывалась в горизонт: скорее бы в Холенхайм.
      Мосс молчал.
      Хм, интересно, а если я уточню, являются ли его слова угрозой, - это нормально? Как-то не привыкла я к завуалированным намёкам подобного толка.
      - Кхм, - я прикрыла веки, и мир закачался, пришлось снова открыть глаза. - Вы вроде просили моего содействия в честном расследовании.
      - Это было глупо, - приглушенно отозвался Мосс.
      - Мм?
      Он молчал.
      Молчал.
      Молчал...
      В голове были странные, тянущие ощущения. Трава на обочине сливалась и переплеталась в узор, оживала, струилась, мерцала. Завороженная бесконечным движением, я внезапно обнаружила, что мы въезжаем в каменную арку. Звонко зацокали по мостовой копыта, люди расступались перед белоснежной кобылой Мосса и смотрели, смотрели, смотрели до моего головокружения.
      "Меня сейчас стошнит, - я прикрыла задрожавшие губы ладонью. - Только этого не хватало".
      Но кобыла замедлила ход, и ком тошноты уполз в желудок.
      Небесно-голубой дом штатного целителя, как и дом штатного мага, был и жильём, и местом работы. Над воротами, распахнутыми в выложенный плитами двор, белела вывеска:
      

    "Штатный целитель. Время приёма с 8-00 до 17-00
    Перерыв на обед с 12-00 до 13-00".

      В левом углу сада, под вишнями, кудахтали куры.
      Чуть наклонившись, Мосс въехал во двор и остановился у добротного, ещё пахшего смолой крыльца:
      - Целитель, принимай пациентку! - Мосс крепче прижал меня, не давая спрыгнуть.
      Светлая дверь с ручкой, до блеска отполированной прикосновениями, отворилась, и в проёме возник Эмиль Аркур. Белобрысое выразительное лицо вытянулось. Мосс насмешливо, но твёрдо потребовал:
      - Принимайте наше штатное сокровище. Упала с коня, - кивок на Рыжика, - стукнулась головой и жаловалась на тошноту.
      Эмиль метнулся к нам и застыл на верхней ступени крыльца, то поднимая, то опуская широкие розовые ладони.
      - Держите, - настойчиво повторил Мосс и, подхватив меня под мышки, потянул к Эмилю.
      Тот, поколебавшись, принял меня в объятия и, на миг задержав у груди, поставил на ступень, подхватил под локоть:
      - Вы как?
      Голова шла кругом, я вяло отмахнулась:
      - Сносно, но... плохо.
      Отвязав Рыжика, Мосс бросил поводья Эмилю и велел:
      - Позаботьтесь о ней как следует...
      - Разумеется, - с оттенком возмущения уверил Эмиль, но Мосс в столь же наставительном тоне продолжил:
      - И не давайте ей перенапрягаться: у ребёнка последнее время перебор неприятностей.
      - Будьте уверены: она в надёжных руках, - Эмиль стиснул мой локоть.
      Повинуясь короткому движению руки, кобыла Мосса развернулась, он пронзительно глянул на меня:
      - Поправляйтесь. Отдыхайте. Дел всегда много, а жизнь - одна.
      Кивнув, Мосс умчался прочь.
      Перестук копыт его лошади смешался с шумом улицы, скрипом телег и конским ржанием. Мы с Эмилем стояли на крыльце. Я растерянно глядела на проём ворот, выпуклости мостовой.
      - Кто это был? - Эмиль мягче перехватил мою руку.
      - Глава торгового союза Мосс.
      К горлу подступил ком, в желудке крутило. Я, наверное, побледнела: Эмиль, отпустив поводья, обхватил меня за талию и, тревожно разглядывая лицо, повёл в пахшую шалфеем и ещё какой-то резкой травой приёмную.
      - Инес! - позвал Эмиль, я дёрнулась, и он отодвинулся, продолжил кричать: - Привяжите коня во дворе и принесите мне... Сделайте чай! Тот, цветочный! На двоих!
      Он повёл меня дальше. Всё кружилось. Надеюсь, меня не стошнит на отдраенный до стеклянного блеска пол.
      
      
      - Тик-так-тик-так-тик-так, - талдычили в углу напольные часы тёмного дерева.
      Я полулежала на диване: разутая, укрытая пледом из козьей шерсти, придавленная на макушке медным каркасом с кристаллами в ячейках. Ощущения в голове были странными, щекотными, ещё и сидевший в кресле напротив Эмиль смотрел пронзительно...
      - У меня такое чувство, что вы следите, не взорвётся ли это, - я указала на сооружение на голове.
      Губы Эмиля дрогнули в тёплой улыбке. Облокотившись на колени, он потёр ладони. Было до замирания сердца неловко сидеть один на один в светлой, залитой солнцем гостиной.
      Выразительное лицо Эмиля, крупные голубые глаза притягивали взгляд, но я рассматривала тиснение плюща на шторах, узоры обоев, не слишком умелые пейзажи фиолетово-серых тонов: бушующее грозовое море, вызывающе чуждое этому уютному месту.
      Стулья были из разных комплектов: три важных, с дерзко изогнутыми спинками и ножками, и четыре - их блеклое подобие, неумелая копия. Все выстроились вдоль стены, ряд с обеих сторон замыкали столики. Возле занятого мной дивана тоже был столик, на нём в фарфоровом наборе давно остыл чай.
      Я, насколько хватило взгляда, с особым тщанием изучила узоры ковров. И часы с медным маятником. И шпингалеты на рамах двух окон. Шнуры и кисти подхватов для штор. И серебряный магический перстень с рельефным бегущим скакуном на руке Эмиля, оценила идеальную отглаженность отлично сидевшего дорогого костюма, суровую белизну гладких манжет и накрахмаленного воротника-стойки. До мелочей изучила розы на наших чашках и чайнике, узор на ложках и их каплевидную форму.
      Я рассмотрела всё, кроме лица Эмиля, - стеснялась приглядываться.
      - Не взорвётся, не бойтесь, - он улыбнулся шире. - Я бы не стал рисковать вашим здоровьем.
      - Очень любезно с вашей стороны.
      - Это мой долг, - кивнул Эмиль и, потупив взор, оправил манжет. - И я бы не рискнул обидеть столь выдающуюся ведьму.
      Мои приподнявшиеся брови упёрлись в медную полосу "головного убора".
      - Я имею в виду поединок с зомби, - Эмиль изящно, будто в такт музыке, качнул ладонью. - Вы очень смелая и сильная: в одиночку ночью противостоять целой ораве мертвецов. Я восхищён.
      Он смотрел с расстояния в три шага, но казалось, смотрел в упор, я почти ожидала почувствовать его дыхание на лице. К щекам горячо прихлынула кровь:
      - Мне просто повезло, что там оказался зомби-оборотень.
      И о силе теперь можно лишь мечтать.
      - Это было блестящее решение, - улыбнулся Эмиль. - И смелое. Хотя, - он лукаво пригрозил пальцем. - С вами надо держать ухо востро: кажется, у вас дар управлять... мужчинами.
      - А у вас дар льстить женщинам, - прошептала я, кровь прилила уже к ушам.
      Алчно на меня глядя, Эмиль выдохнул:
      - Только красивым.
      Его глаза затуманились. Он шире расставил ноги: выпуклость между ними явно увеличилась. Его возбуждают краснеющие девушки в смешных головных уборах? Взгляд опять невольно опустился: ну точно возбудился. И не слабо. Я посмотрела Эмилю в глаза: они округлились, на щеках проступали красные пятна.
      Ой, кажется, заметил, куда я только что смотрела. Кровь вскипала, огнём опаляла лицо.
      Мотнув головой, кашлянув, Эмиль резко поднялся и развернулся к двери, сипло заговорил:
      - Простите, что оставляю вас... Нужно отдать пару распоряжений Инес... и посмотреть, не пришли ли ещё пациенты... и.
      Разве Инес не предупредит о появлении пациентов? Всё же я, придержав сооружение на голове, кивнула:
      - Да, конечно.
      - Я скоро, - Эмиль выскочил из гостиной.
      Вот зачем я смотрела на его пах, а? Ну возбудился человек, бывает, с моей стороны невежливо глазеть.
      Часы мерно тикали, будто приглашая вздремнуть.
      Я закрыла глаза. От непривычной тяжести шея ныла - проклятый прибор. И угораздило меня свалиться. Этот Рыжик, кажется, желает моей смерти. От предыдущего хозяина избавился - теперь меня добивает.
      Рыжик... подарок Мосса.
      Что, если Мосс имеет над ним власть? Убийство с помощью подученного коня - такое в истории было. Я поёрзала, устраиваясь удобнее. Шея упорно ныла.
      А видение меня посетило странное... Я попыталась его вспомнить, но в голове мелькали невнятные обрывки: нападающий на Базена метаморф, особенно его когти. С трудом ворочающийся вспухший язык и "Не мешай - и будешь жить".
      Это бред или меня предупредили?
      Я до боли стиснула кулаки: как же бесит-бесит-бесит это кошмарное бессилие. Раньше бы я проверила, навели на меня морок или нет, а с нынешним запасом магии остаётся только гадать.
      Бесит.
      Шумно выдохнув, я заставила себя разжать кулаки. На ладонях от ногтей остались тёмные лунки.
      "Надо бежать, - снова вздохнув, я закрыла глаза. - Но куда? Кому я теперь нужна?"
      
      
      Через полчаса вернулся Эмиль - немного раскрасневшийся, повеселевший - и уселся в кресло, сцепил пальцы:
      - Я тут подумал... а не прописать ли вам постельный режим на неделю?
      Чуть не поперхнувшись, я уставилась на него, не зная, что сказать и как это понимать.
      - По праву целителя могу настоять на необходимости лечения. Мне кажется, вам нужно отдохнуть, да и писать диплом тоже надо.
      Диплом с моими силами без надобности, но неделя отдыха - целая неделя на восстановление!.. Надежда мгновенно увяла.
      - Некем меня заменить, - поникла я. - Предыдущий штатный маг оставил много требующих выезда за город дел, и сроки их решения поджимают.
      - И некому их передать? - вскинул блеклые брови Эмиль.
      - В штате только один специа... - на мгновение я обмерла. Просительно улыбнулась. - Если только вы не уговорите господина Валентайна или господина Ксавье Эйларов выполнить самые срочные дела.
      - Я дам очень настоятельные рекомендации, - нарочито серьёзно уверил Эмиль. - И весьма убедительно опишу ваше плачевное состояние после падения. И даже каждый день буду приходить к вам на сеансы терапии.
      Я моргнула. Сеансы терапии, значит. Ну что ж, улыбнулась пошире: лучше неделю светских разговоров и пристальных взглядов Эмиля, чем магические паразиты, печати и зомби. А там, может, и нового штатного мага пришлют.
      - Вы очень меня выручите, если дадите неделю на работу с дипломом.
      Эмиль легко пригрозил пальцем:
      - Только не слишком усердствуйте: вам нельзя перенапрягаться.
      - С таким целителем мне ничего не страшно.
      Глаза Эмиля снова затуманились, он улыбнулся так широко и открыто, что на щеках появились ямочки. Милый целитель, кажется, при деньгах - неплохая партия для в перспективе безработной ведьмы-простолюдинки с одним выплаченным жалованием в кармане.
      Не собиралась никому портить жизнь браком со мной, но обстоятельства настолько изменились, что пора задуматься и о таком варианте.
      
      
      Глава 2. О конкуренции
      
      
       Не понимаю, почему женщины так вопиюще непостоянны!
    Из частного письма.
      
      По груди ползал кто-то холодный и мерзкий, вытягивал из неё жилы. Я проснулась, потянулась к неведомой твари, но руки, веки, всё тело было неподъёмным, окаменевшим, и я просто лежала. Шлёпал по стеклу дождь. Противное ощущение таяло, как остатки сна. Тяжесть исчезла, и я открыла глаза.
      На груди никого не было.
      Пламя свечи на столе вздрагивало, по извивам медной рамы стоявшего рядом зеркальца метались тени и свет.
      Саги - нагой, молочно-белый с отблесками золотого - сидел боком ко мне и, сложив ладони на коленях, разглядывал себя в зеркале. Вопрос "Что ты делаешь?" застрял в горле: странное выражение лица Саги пробирало до мурашек. Или оно казалось... чужим из-за неровного освещения?
      Огонёк колыхался, потрескивал, вытягивался и сплющивался, будто колеблемый частым резким дыханием, но Саги сидел расслабленно, без малейшего намёка на волнение, сопутствующее такому дыханию.
      Очень медленно Саги склонил голову набок. Сел ровно. Руки дрогнули, потянулись вверх. Подушечки указательных пальцев накрыли брови у переносицы, заскользили к вискам медленно-медленно, словно Саги хотел на ощупь до мельчайших подробностей запомнить брови.
      Пальцы застыли на висках, снова дрогнули, уползая вниз, по завиткам татуировок. Верхняя губа, надломившись, брезгливо приподнялась, брезгливость волной покатилось по лицу, оживляя его, и пальцы согнулись, уже не подушечки - ногти повторяли узор печатей, впивались в кожу.
      Дыхание перехватило, тяжесть приковывала к постели. Не смея спросить, боясь выдать себя, я неотрывно смотрела, как ногти, повторяя завитки печати, впиваются в кожу, и всё сильнее сдвигаются брови Саги, презрительнее становится изгиб рта.
      "Остановись", - я не могла выдавить ни звука. Желудок стиснулся до тошноты. Пламя бешено трепыхалось, сжималось на фитиле.
      Саги застыл. Лицо снова разгладилось, руки медленно опустились на колени. Золотом дрожали на кончиках ресниц отблески свечи. Саги склонил голову набок, и чёрный перламутр татуировок замерцал.
      "Что с ним?"
      Руку сводило от напряжения: оказывается, я стискивала одеяло. С трудом заставила пальцы чуть расслабиться. Сердце гудело, стыло в груди. Тьма в углах комнаты сгустилась, язычок огня уменьшился, выровнялся.
      Вздохнув, Саги запустил пальцы в волосы, разгладил, пощекотал скулу прядью. Снова хмурясь, посередине шеи прищемил волосы между указательным и средним пальцами, точно ножницами. Разжал и перехватил на уровне уха.
      Чего это он удумал?
      - Надеюсь, не стричь их собрался? - выдавила я.
      Слова разбили оцепенение и странную тошнотворность сцены. Саги разжал пальцы, запустил их в волосы, "расчесывая".
      - Нет, - голос звучал спокойно.
      - Зачем ты вообще постригся? - я разгладила невольно смятое одеяло и накрыла это место ладонью.
      Дождь бормотал за окном. Саги смотрел на отражение с таким видом, будто впервые задумался о причинах своего поступка. Наконец пожал плечом:
      - Не знаю, - снова провёл по волосам. - Показалось, так... - он нахмурился, - правильнее.
      - Почему? - я сдвинулась к краю постели.
      - Не знаю. Сам я их раньше не стриг, только Бланш. Она говорила, длинные волосы - удел девушек и женщин. Она стригла меня очень коротко, а когда умерла, никто этим не занимался. Но я же действительно не девушка и не женщина.
      Гм, потрясающе логичный вывод, мой загадочный слуга с непонятным алгоритмом действий. Очень непонятным.
      Вот, например, Саги тоже хотел, чтобы мне выбили неделю отдыха, но услышал о сеансах терапии, и глаза опасно потемнели, сузились, он процедил: "У него на тебя планы". Я это понимала. Но почему понимал Саги? Почему его реакция походила на ревность?
      И зачем ревновать, ведь он будет рядом, а Эмиль с первого, второго и десятого взгляда всяко лучше какого-нибудь зомби. Пусть тех выловили и сожгли, но Кателя ещё искали, а от фермы папаши Идо в поле уходили и терялись там кровавые следы.
      С какой стороны ни посмотри - выгоднее и безопаснее "болеть" дома, а Саги стал мрачнее тучи.
      Или нет?
      На меня ли он сердился?
      На меня не за что - я просто выживала: рассыпались прахом надежды обеспечивать себя государственной службой и в критической ситуации спасаться магией. Мне отчаянно нужен защитник, желательно на всю жизнь.
      У Валентайна в этом отношении один изъян - аристократическое происхождение. Его могли призвать ко двору. Ему не дали бы жениться на простолюдинке - всю бы мою подноготную выведали и проверили, не зачаровала ли я его. А у Эмиля, состоятельного и простолюдина, родственников нет - идеальный жених. Если, конечно, захочет жениться.
      Я уткнулась в подушку: мерзко. Гадко. И всё из-за Саги! Из-за него беда с магией, из-за него приходится думать о замужестве. Убила бы просто!
      Но он единственный, к кому я могла подкатиться, уткнуться в грудь - и чуточку успокоиться.
      Матрас прогнулся под его тяжестью.
      - Что случилось? - Саги прижался губами к моему плечу.
      - Не знаю, что делать. Так страшно.
      И замуж не хочется. И разбираться с местными проблемами тоже. Выпрямившись, Саги погладил меня по голове:
      - Завтра посмотрим: если Валентайн согласится за тебя поработать...
      - Я не об этом, - я мотнула головой.
      Ладонь застыла на затылке - и продолжила гладить. Саги ответил глухо:
      - Денег с продажи украшений хватит на пару лет снять жильё. Можно зарабатывать зельями.
      - И ты бы приворовывал ингредиенты у штатного специалиста.
      - Если он не будет лезть в документы - конечно. Все расчёты за Гауэйна вёл я.
      Я криво усмехнулась в подушку:
      - Талантливый ты мой.
      Рука Саги застыла. Тяжёлая, сильная рука. Шуршание дождя наполняло комнату. Тяжело, неуютно было на сердце, словно его - все внутренности - вытащили и заменили слишком туго набитой ватой.
      Саги наклонился, волосы защекотали по плечу, дыхание коснулось уха:
      - У меня много талантов, - от томного голоса по коже побежали мурашки. - Знакомство со всеми - ещё один повод остаться.
      Губы влажно прижались к шее, и тут же зубы чувственно прикусили кожу. Жар заструился вдоль позвоночника, но я потянула одеяло на плечи, съёжилась:
      - У меня завтра трудный день.
      - Ты должна выглядеть измученной, - шептал Саги, зарываясь носом под одеяло, прикусывая плечо. - Если не спать остаток ночи...
      Остаток ночи? До утра ещё несколько часов!
      - Ты рехнулся? - выдёргивая плечо из зубов, я поползла к центру кровати. - Я спать хочу. И я на тебя злюсь.
      Саги не шевелился. На улице всё шептал дождь. Я свернулась калачиком.
      "Почему он молчит? Что думает?"
      Шуршащая тишина опустошала. Саги растянулся рядом со мной. Сердце замирало.
      - Не злись, - прошептал Саги, тяжёлая рука легла на моё плечо, он придвинулся, прижался к спине, охватывая меня, будто раковина моллюска. - Мы что-нибудь придумаем.
      Кажется, это "мы" беспокоило сильнее всего. Слишком неправильно. Тревожно. Страшно.
      - Саги, кто ты на самом деле?
      - К сожалению, всего лишь гомункул, - прошелестел в ответ Саги.
      - Точно?
      - Я не лгу.
      - Мм...
      Он обнял меня под грудью, дыхание тепло задевало висок.
      "Не лгу... - я закрыла глаза. - Правда ли это?"
      А сердце тянуло, выкручивало невидимой холодной рукой.
      
      
      Маленькая гостиная в моём доме напоминала гостиную Эмиля, только здесь стулья не такие вычурные и все восемь - одинаковые, на одном из четырёх бежевых кресел сильно протёрлись подлокотники, три картины изображали ромашковые поля, прекрасно сочетавшиеся с яблонями за окнами.
      А вот диван, на котором я, укутанная красным пледом, изображала больную, напоминал сельскую дорогу в колдобинах. Грея холодные от волнения руки о чашку горячего шоколада, я ждала Эмиля - или Валентайна, который, я надеялась, в случае отказа Эмилю будет меня сопровождать.
      Даже так: без Валентайна я никуда не поеду. Да. Без Валентайна или другой страховки - никаких выездов из города.
      Девять утра надвигались, я то и дело смотрела на низкие напольные часы с тяжёлым медным маятником и уродливыми угловатыми стрелками. Те ползли медленно, хоть волком вой. Ноги зудели от желания пройтись, но на месте удерживало тепло пледа, в который меня нежно укутал Саги, щекоча нос волосами и напоследок чувственно поцеловав в губы.
      Сердце забилось чаще, я прижалась к чашке, провела тёплой кромкой по губам, вспоминая ощущения...
      В коридоре раздались шаги, чёрная статная фигура отворила дверь и исчезла.
      Неестественно прямой Валентайн вошёл чёрной тенью и впился в меня взглядом.
      "Что опять стряслось?" - кровь отхлынула от лица.
      За Валентайном, почти не уступая ему качеством одежды, шагнул светлый от макушки до башмаков Эмиль и резко отступил в сторону, будто находиться рядом с ним ему было неприятно.
      Чёрные сапоги Валентайна, наверняка ехавшего верхом, блестели, как зеркало. Замшевые песочного цвета башмаки Эмиля сверкали серебряными пряжками. Мужчины были в кружевах, с драгоценными булавками в галстуках.
      Уголки моих губ поползли вверх, потребовалось неимоверное усилие, чтобы остановить улыбку. Я сдавленно пробормотала:
      - Доброе утро, господа, безмерно рада, что вы навестили несчастную больную, присаживайтесь.
      Вспомнив о вежливости, они одновременно поздоровались, зло переглянулись. Эмилю по этикету пришлось уступить первенство, и он стоял с отстранённым видом, пока Валентайн снова здоровался, выражал обеспокоенность моим состоянием, сожаление, что меня не защитил, и готовность помочь с работой, если я буду столь любезна, чтобы обучить его всему необходимому.
      Короче, Валентайн тоже хотел пообщаться наедине и теперь имел для этого благовидный предлог.
      Судя по кислому виду Эмиля, соперничества он не ожидал. Он лишь кивнул и, будто не замечая Валентайна, занявшего ближнее ко мне кресло, сел на почтительном расстоянии от дивана.
      В щели приоткрытой двери блестел синий глаз, сверху и снизу отчёркнутый тёмным одеянием. Я слабо улыбнулась Саги и обратилась к Валентайну.
      - Господина Кателя нашли?
      Помрачнев, тот отрицательно качнул головой, и жёсткие, торчащие в стороны волосы дрогнули.
      - А у меня для вас отличная новость, - Валентайн как-то смущённо улыбнулся. - Дядя добился назначения нового штатного специалиста. Вскоре у вас появится куратор.
      Не камень, целая скала свалилась с души, я широко улыбнулась. В следующий миг по сердцу холодком прошлось дурное предчувствие. Я качнула головой, прогоняя неприятные мысли.
      Но дурное предчувствие осталось.
      
      
      Глава 3. В которой Мияна осознаёт трудность светской жизни
      
      
      
      Не пренебрегайте предупреждениями. Никогда и ни при каких обстоятельствах.
    Мемуары графа Х.
      
      В груди тянет, словно ледяные пальцы безболезненно, но ощутимо проходят сквозь лёгкие и гладят сердце.
      Вспыхивает свет.
      Колыхается тьма.
      Расцвечивается сотней маленьких огоньков.
      На зеркально-гладком полу в белёсо-золотых паутинках воска горят неровные, оплывшие свечи.
      Свечи горят и на кованых, почти чёрных подставках, на полках вдоль тёмных стен зала.
      Я лежу на гладком холодном камне, рука свисает с острого края.
      Неестественно тихо, даже свечи не потрескивают. Но я должна слышать, и я прислушиваюсь: есть звуки. Глухие, далёкие, размеренные. Они усиливаются, яснее звучит шлёп-шлёп-шлёп. Чувственный стон вспарывает воздух.
      Медленно - шею будто заклинило - поворачиваю голову: на круглом постаменте из чёрного камня огромный мускулистый блондин, утопив ладони в задранном на бёдра подоле, всаживается в брюнетку в такт шумным шлепкам. Она жадно тянется к торчащему перед ней члену мужчины в расстёгнутой белой рубахе.
      Пытаюсь моргнуть - не выходит.
      Обхватив член губами, девушка, вся содрогаясь от толчков, глубоко, на две трети, затягивает его в рот. Ухватив её тёмные растрёпанные волосы, мужчина запрокидывает голову: Катель. Я вновь безуспешно пытаюсь моргнуть: морок? бред? сон?
      Нестерпимо хочется крикнуть: "Вот ты где! Тебя же ищут!"
      Побагровев, Катель закусывает губу, торопливо дёргается навстречу, крепче стискивает волосы. Девушка обхватывает его бёдра, притягивает, пропуская глубже в рот.
      "Не откусит?" - проносится лихая смешная мысль.
      Задний двигается быстрее, смахивает пот, сдвигая с лица жёлтые блестящие пряди: Ксавье. Так он нашёл Кателя? Хочется моргнуть, но мерзкое чувство, что век у меня нет, пронзает леденящим ужасом.
      Кто-то обхватывает меня за грудь крепко и страшно, но я не слышу биения своего сердца. Меня разворачивают к стене из алой, вышитой чёрными розами ткани. Розы величиной с мою голову, и стежки очень крупные, словно их делали иглой размером с руку.
      Стоны, охи, шлепки учащаются, сливаются в бешеную какофонию. Рык эхом прокатывается по залу и стихает, сменяясь причмокиванием.
      Меня притискивают к стене - мягкой, мерно вибрирующей. Грудной, томный голос возвещает:
      - Подглядывать нехорошо.
      Меня пришлёпывают к камню, но это не больно, а странно. Краем глаза вижу, как девушка, помогая себе рукой, облизывает и посасывает член Кателя.
      - Давай же, давай, - скулит Катель, толкаясь навстречу.
      Тень накрывает меня - тень огромной, в половину меня, ладони. Огромная рука тянется ко мне, к лицу - острыми чёрными ногтями. В последний миг смещается ниже и холодом вонзается в грудь, выкручивая небьющееся сердце.
      Вскрикнув, я проснулась.
      Меня накрыла тяжесть - горячая, жёсткая, шептавшая:
      - Тихо, тихо, всё хорошо, это просто сон.
      Саги. Его сиплый спросонья, низкий, волнующий голос. Запах кожи с томным оттенком дрожжевого теста - тёплый, уютный, но с нотками чего-то угрожающего; слишком живой запах. Я обхватила Саги за плечи, и он поцеловал в висок, сказал твёрже:
      - Тихо, я рядом, всё хорошо.
      Меня трясло, холод пошёл по рукам. Навернулись слёзы, хлынули по вискам, с одной стороны упали в ухо, с другой их губами поймал Саги. Секунду помедлив, резко сел и, притянув к себе, укутав, точно младенца, стал укачивать.
      Кач-кач, кач-кач... Неловкость сковала мышцы: я слишком взрослая для таких утешений. Но размеренные движения расслабляли, кач-кач, от Саги в меня перетекало живительное тепло. Кач-кач. В сильном, властном звуке его сердцебиения растворялись мысли о дурном сне, страх перед встречей с новым куратором. Кач-кач. Проносились, затягиваясь мутной вуалью, воспоминания...
      Девять утра начинались явлением Валентайна с цветами из графской оранжереи. Он приходил в чёрном или почти чёрном зелёном, холёный, надменный и въедливый. Объяснения по работе затягивались часа на полтора, в процессе Валентайн выметал по две-три объёмные розетки варенья - Саги мастер по этой сласти - и за неделю прилично опустошил наши запасы, а я повторила весь курс обучения и лучше поняла, что буду писать в бесполезном теперь дипломе.
      Зачем Валентайн проводил у меня столько времени? Не знаю. То ли ему нравилось мутно поглядывать в моё декольте, то ли он варенье любил, а дома не давали, то ли вправду совсем не разбирался в "низших" заклинаниях штатных специалистов. Но больше всего раздражало нежелание Валентайна всерьёз поговорить о творившемся в Холенхайме.
      Обсуждать, судя по рассказам Саги, было что: ежедневно исчезали девушки и девочки, и мужчины от мальчишек до стариков: только что был, и вдруг - нет. Впервые на памяти старожилов ночью за город отправляли патрули. Холенхайм лихорадило, несколько семей уехали, ещё несколько раздумывали: известие о назначении профессионального штатного мага вселяло надежду. Сбежал следователь Вьен. Кателя не нашли - я часто думала о нём, наверное, поэтому приснилась такая глупость. Странные, страшные видения постоянно изводили меня по ночам, будто страх горожан просачивался сквозь затворённые окна и отравлял разум. Кач-кач.
      Связаны ли исчезновения с прежними смертями? Мосс сдал стражникам обереги и имена покупателей, после чего Дайон де Гра обвинил его в причастности к появлению зомби. Но старый граф обвинению хода не дал. Почему? Валентайн процедил: "Это их личное дело, не надо вмешиваться", - и перевёл разговор на варенье. А я мучилась вопросом: признаться, что видела Полину неподалёку от выселка Жаме или нет? Она-то найдёт свидетелей в свою защиту, а я только напомню стражникам, что выезжала ночью в ту сторону. Кач-кач.
      Я крепче прижалась лбом к тёплой, жёсткой груди Саги, а мысли волоклись, струились, утягивали в омут тошнотворно бесплодных размышлений: что здесь творится? не пора ли бежать? или умолять о продлении постельного режима?
      Эмиль приходил к двум с красными - всегда красными - цветами. У него были бежевый, песочный, пепельно-серый, пастельно-сиреневый, пронзительно белый костюмы, на шестой день он снова явился в бежевом, а на седьмой - в песочном.
      Если Валентайн слушал, то Эмиль, нахлобучив на меня медно-кристаллическую бандуру и уперев в лицо восхищённый взгляд, рассказывал забавные случаи из практики своей и друзей, об их достижениях, университетских профессорах, поделился недавними открытиями в целительстве, многозначительно повздыхал о нехватке женских рук в его доме. В отличие от Валентайна, перепробовавшего все семнадцать сортов варенья, Эмиль ел только яблочное и клубничное. И, с видимой неохотой освободив меня от целебного аппарата, уходил к другим пациентам.
      Следующие пару часов я сидела в перенесённом на кухню кресле. Саги готовил ужин, слушал мои пересказы и делился подслушанными в городе новостями. Кажется, исчезновения людей примирили его с визитами странных ухажёров. Покусывая мизинец, я любовалась отточенными, словно боевая техника, движениями, и страхи и сомнения перебивала мысль: "Хорош, как же Саги безумно хорош... Почему этот миг не может длиться вечно?"
      Кач-кач.
      Вечером с полевыми цветами приходил просто одетый Базен.
      "У такой красавицы должно быть много поклонников... У такой милой девушки должно быть много друзей... Ваша мама, наверное, тоже была красавицей. Вы в неё, да?" - улыбался Базен, покручивая чайную ложку, и снова и снова ненавязчиво в разной формулировке выспрашивал о прошлом, будто ловил на вранье. Может, так и было. От его насмешливого взгляда становилось зябко, и мурашки ползли по спине. Вероятно, стражники сказали Базену, что я выезжала из Холенхайма в ночь смерти Жаме, возможно, он подозревал, что мертвецы были свежее, чем казались. Но почему-то молчал.
      Кач-кач.
      Базен беззлобно высмеивал рассказы о моём университете, иногда вставлял житейские байки, но было, было между нами отчуждение. И вокруг дома Саги встречал слишком много стражников. Базен караулил меня, как подозреваемую, или, обидевшись на отказ за него выйти, всё же пытался защитить от неведомой угрозы? Теперь его предложение казалось сном, а тёплая улыбка холодила. Кач-кач.
      Чего они хотели? Валентайн, Эмиль и Базен о визитах друг друга наверняка знали, но не обсуждали это со мной. А я... Как я устала за эту неделю "отдыха".
      Вот мама светские беседы поддерживала с кем угодно и как угодно долго, да так непринуждённо, что это занятие казалось простым. Я же, принимая очередной букет, отыскивая новую тему для прерывания неловкого молчания, всё больше изумлялась её словесной ловкости. Как у неё получалось? Кааак?!
      Возможно, именно из-за незатейливости самым приятным было время, проведённое с Саги.
      Саги... Я обняла его, сцепила руки на широкой спине, и по щекам пополз румянец.
      Похоже, Саги готовили в бордель. Ублажать по несколько женщин в день. Но всё доставалось мне. Я выла и извивалась на кухонном столе, в постели, на полу купальни, на диване в уставленной цветами гостиной между визитами Валентайна и Эмиля, даже в конюшне, куда неосторожно заглянула, когда обнажённый по пояс Саги мыл Рыжика. Теперь я, точно сухая трава от искры огнива, мгновенно вспыхивала страстью. С такой внезапной чувственностью как буду без Саги жить?
      "Не думай, не думай об этом, - я зажмурилась крепко-крепко. - Всё идёт своим чередом".
      - Мия, расслабься, - прошептал Саги. - Тебе надо выспаться.
      Да, надо: отпущенный Эмилем срок закончился, неумолимо надвигалось утро последнего дня практики без куратора.
      
      
      "Раскормил меня Саги, скоро форма влезать не будет, - я провела по туго натянутой на грудях блузе. Побежали мурашки, на ткани чётче проступили пупырышки сосков. - А, всё равно носить её осталось недолго".
      Руки дрогнули.
      Новый штатный маг. Какой он? Заметит мои проблемы с магией? Под ложечкой противно засосало.
      И с моей привычкой орать под Саги, кажется, нам не поможет даже уединение в погребе. И спать вместе не получится: я вернулась в комнатушку с односпальной кроватью.
      - Всё как-нибудь образуется, - я посмотрела в зеркало.
      Ужас холодил сжимавшиеся внутренности, но по лицу этого не скажешь: даже при слабом пасмурном свете глаза блестели, кожа подсвечивалась нежно-розовым, горел румянец, и рассыпанные по плечам волосы сияли. А груди, выпиравшие в вырез с жёлтым кантом, смотрелись соблазнительнее прежнего. Я выглядела... счастливой. Отдых и вкуснятина явно шли на пользу.
      Со вздохом я потянулась к лежавшей на трюмо сумке, но не взяла её, а провела по вышитым кольцам магического символа, так похожего на цветок: золотой круг в центре - ведьмы и целители, берущие силы всех стихий, голубое кольцо-лепесток - маги воды, белое - воздушники, красное - огневики, зелёное - маги земли.
      В этом простом знаке было столько силы, очарования. И несмотря ни на что, я гордилась принадлежностью к золотому кругу. Ждала дня, когда мне вручат браслет с золотым кольцом - символ моей победы над обстоятельствами, моей пусть относительной, но независимости, знак права на магию и работу. А теперь... всё пустое. Навернулись слёзы, и невидимая рука снова охватила сердце льдом.
      
      
      Прядя ушами и перебирая копытами, Рыжик ждал у крыльца. Девять утра, а казалось, поздний вечер. Небо - свинцовое и низкое. Тянуло зябко поёжиться, хотя воздух был тёплым, словно парное молоко.
      Облачённый в чёрное Саги легко подсадил меня в седло и пошёл открывать ворота, за которыми слышался нетерпеливый перестук копыт. Не дойдя нескольких шагов до массивной перекладины, остановился и повернулся. Отражавшие небо глаза казались тёмными, но в них то и дело отсвечивала пронзительная, щемящая синева, будто искры в растревоженных углях.
      - Береги себя, - Саги накрыл моё колено ладонью, и тепло проникло сквозь одежду, поползло приятными мурашками к спине, до шеи. - Попадёшь в беду - дай Рыжику три шенкеля подряд, и он унесёт тебя на пределе сил.
      Вдали дурным предзнаменованием затрещал раскат грома.
      - Три шенкеля подряд, - повторила я и кивнула.
      Колену стало холодно без ладони Саги. Натягивая маску, он скользнул к дверям, легко вынул громадный брус и, держа его в руке, потянул створку.
      Валентайн ждал у самых ворот. Улыбаясь одним уголком губ, оглядел меня:
      - Прекрасно выглядите. Прямо похорошели.
      Конечно, отдых, вкусная еда, страстные телодвижения и основательно пополненный запас магии любого украсят. Остановив взгляд на груди, Валентайн прерывисто вздохнул, Королева всхрапнула.
      - Вы тоже, - я выехала на улицу.
      Щёлк! - закрылась створка. В небе снова грохотнуло, Рыжик и Королева дёрнули ушами, мой переступил с ноги на ногу и, колесом согнув переднюю, гордо замер. Проходивший мимо мальчишка завистливо на него пялился.
      - Хм, - Валентайн повернулся, его профиль красиво светлел на фоне тёмного окна противоположного дома. - Надеюсь, дождь пройдёт стороной.
      - Да, не хотелось бы намокнуть.
      - Облачные звери подошли близко к городу, - Валентайн мотнул головой назад. - Если гроза застанет их здесь...
      Я невольно поморщилась: дождь вымывал из облачных зверей мускус - безвредное, но мерзко пахшее вещество. К горлу поступил ком.
      - Сейчас прогоню, - Валентайн, хищно сверкнув глазами, развернул Королеву и поскакал.
      - Ну же, - придержав кобылу, обернувшись, Валентайн дерзко, чувственно на меня посмотрел. - Вперёд!
      Такой жгучий взгляд... да ведь скоро полнолуние!
      
      
      Облачные звери отличались от облаков "лапами": полупрозрачными, чаще красными, лентами - они спускались до земли, но кончики парили над ней, будто их отталкивала невидимая сила. Судя по траектории, над Холенхаймом звери пролетать не собирались. Валентайн рванул им наперерез.
      Я скакала рядом. Валентайн сильно стискивал поводья, хмурился, верхняя губа приподнялась, будто в оскале, в глазах вспыхивали серебристые искры. Шальной оборотень в преддверии полнолуния, чего он хотел?
      Сердце стучало всё быстрее. Шумно вздохнув, я натянула поводья. Рыжик резко встал. А Королева уносила Валентайна дальше по просёлочной дороге, накрытой тенью облачного зверя.
      Полупрозрачные красные ленты, точно колеблемые призрачным ветром, тянулись вдоль земли. От ощущения их уязвимости щемило сердце. Облачные звери - призраки Великой магической войны. Кто-то считал их душами погибших волшебников, кто-то - призванными воплощениями стихий, третьи - животными иного мира, просочившимися через раскол пространств. Они никому не причиняли вреда.
      Резко осаженная Королева взвилась на дыбы. Валентайн вскинул руку с растопыренными пальцами, вокруг перстня закружилась тьма. Он собрался их убить? Мучить этих дивных красавцев? Меня хлестнул ужас:
      - Нет! - взвизгнула я пронзительно и страшно, сердце безумно стучало, я закрыла рот ладонью.
      Опустив объятую потоками чёрной магии руку, Валентайн обернулся: его глаза сверкнули, хищная улыбка-оскал сменилась недоуменным изгибом губ.
      Магические потоки развеялись чёрным дымом, и Валентайн поскакал на меня. Инстинктивно я натянула поводья, Рыжик отступил на несколько шагов.
      - Погодите, - Валентайн вскинул ладонь.
      Выскочив из тени облачных зверей, он оказался рядом со мной.
      Красные ленты, дрожа на неощутимом ветру, тянулись прочь.
      - Что случилось? - Валентайн пристально меня разглядывал. - Чего вы испугались?
      Сердце ещё сбоило, я склонила голову, переводя дыхание:
      - Не надо причинять им боль. Не надо убивать, они же...
      Они напоминали о родительском солнечном поместье в излучине Каграса: частенько облачные звери скользили над синей бешеной рекой, выпрямлявшей течение после извивистого спуска с красных гор. В сказках, которые в те дни рассказывала мама, злодеи превращали принцесс и принцев в облачных зверей, а чистая неподкупная любовь - спасала. Я сбегала от гувернантки и носилась на серебристом пони вдоль берега, тщетно пытаясь их догнать и расколдовать.
      Облачные звери напоминали о детстве, о том, что я не хотела рассказывать Валентайну. Особенно такому злому Валентайну.
      Мы молчали. Королева перебирала копытами и один раз недовольно фыркнула, а Рыжик постоянно прял ушами.
      - Я ничего им не сделаю, - мрачно пообещал Валентайн, - если вы честно скажете, что у вас с Эмилем Аркуром, Нарсисом Базеном, и почему Дайон де Гра ежедневно шлёт вам цветы.
      Я вскинула голову: Валентайн был сурово серьёзен.
      А о цветах де Гра я не знала...
      
      
      Глава 4. О воспитании
      
      
      Женщина - хранительница домашнего очага. Она должна сводить на нет любой конфликт и добиваться цели, несмотря ни на что, но так, чтобы мужчина полагал, будто это была его цель и его достижение.
      Наставление девушкам.
      
      - Отвечайте! - на щеках Валентайна вспыхнул гневный румянец.
      - Эмиль меня лечил.
      - Только лечил?
      Королева напряжённо застыла, словно готовилась наскочить на меня. Или рвануть прочь - не знаю, что было в её звериной голове, может, решила, я её хозяина обижаю. В глазах Валентайна посверкивало лунное серебро, ноздри трепетали. А ещё говорят, у оборотней к полнолунию настроение улучшается...
      - У вас нет права задавать такие вопросы, - я попыталась улыбкой снять напряжение, но губы немели, и напряжение только усилилось, набычился подо мной Рыжик.
      - Не имею, - процедил Валентайн. - Но если не ответите, мы немедленно отправляемся в поместье, и вместо меня с вами едет Ксавье. Поверьте, в отличие от меня, отказов простолюдинок он не приемлет.
      "Ах вот как", - у меня скрипнули зубы.
      - Это шантаж, - я улыбнулась ещё кривее. - Не ожидала от... вас.
      Валентайн вздёрнул подбородок. А я... такая одинокая, беззащитная. И глупая: после попытки удушить разве можно не ожидать давления силой? Глупая, глупая я. Но магии на сегодняшние дела хватало, завтра штатный маг примет обязанности, так что... Натягивая поводья, я улыбнулась холодно:
      - Простите, что отнимаю ваше драгоценное время, - коротко кивнула. - Всего доброго.
      "Сладкоежка несчастный", - едва удержала на языке. Внутри было тесно, гадко. Крутанувшись, Рыжик всхрапнул и потрусил прочь. Дышать стало тяжело от запоздалого гнева, от похожего на наготу ощущения уязвимости: кто я и кто Валентайн, кто за мной, и кто за ним...
      - Рррах, - стиснула поводья, и мелкие клёпки впились в ладони.
      А вот мама свела бы конфликт к шутке...
      Спину жёг недобрый взгляд Валентайна, впереди тёмным пятном с возвышениями крыш маячил настороженный Холенхайм.
      Я свернула на тропу между пшеничным и ячменным полем. Копыта глухо ударялись о тугую землю, я неслась по зелёному морю, лицо овевал тёплый ветер, неловко пытался приласкать. Насладиться поездкой мешали размышления о Валентайне.
      Типичный аристократ.
      Ну ладно: со вспышками типичного аристократизма, если сравнивать с Ксавье... Представляю, как он достаёт Валентайна из-за визитов ко мне, цветов, Эмиля и Базена. Говорит что-нибудь вроде: "Лучше денег ей дай". Сводническую помощь предлагает... С таким родственником у кого угодно нервы сдадут.
      И возлюбленная Валентайна, тоже ведьма-практикантка, постоянством не отличалась. Наверное, чудовищно больно видеть, как любимая развлекается с другими. И трудно после этого доверять. Но не выгонять же мне было Эмиля и Базена? И не моя вина, что женщины меня не посещали.
      Если бы сейчас Валентайн догнал меня и предложил сопровождать - я бы его простила. Но он не догонял. Да и зачем? Формально я ему не пара. И Эйлары для меня опасны: мало ли что Ксавье в голову взбредёт. Придушить меня граф Илберт не разрешил, но может передумать. Или поинтересоваться моим прошлым. А это чревато, хотя мы с мамой пользовались документами настоящих Мияны и Корнелии Тар, и те сгинули в костре с другими жертвами голода: продавший паспорта чиновник может быть жив и готов сдать эту информацию за вознаграждение.
      Миновав поля, я свернула на дорогу к первому в плане дел выселку. Валентайн следом не ехал. Может, сразу на место прибудет?
      Вздохнув, я задумалась о кандидате номер два: Эмиль Аркур. В меру состоятельный. В отличие от оборотня-Валентайна, имеет свободу передвижений. Неприметнее. Нет родственников, способных помешать моим матримониальным планам. И веских причин не жениться на мне тоже нет, если магией чуть-чуть помогу сделать предложение, неладного не заподозрят. И живёт Эмиль в городе, что упрощает свидания с Саги...
      Я тряхнула головой, изгоняя из мыслей безумно красивое лицо с тёмной вязью татуировок, пронзительно-синий взгляд. Образ не уходил, и под воображаемым прицелом укоризненного взгляда я с замиранием сердца снова подумала об Эмиле: у него востребованная профессия, я могу немного помогать, и его, наверное, легко уговорить на переезд: он много путешествовал, не гнушается даже такого захолустья, как Холенхайм. То, что нужно преступнице в розыске.
      Эмиль Аркур... очаровательный, в сравнении с Валентайном - светлый и... ручной? Нет, не назвала бы Эмиля ручным. Он скорее... кот: белый, породистый. И его мягкость может оказаться обманчивой, как обманчива мягкость кошачьих лап, вмиг сменяющаяся остротой когтей. Мороз пошёл по коже, я передёрнула плечами и натянула поводья.
      А я туда еду?
      Вытащила из сумки пёструю карту, на всякий случай по солнцу прикинула стороны света: всё верно. На ближайшем повороте направо и до нужного выселка рукой подать. Даже не глядя на карту, я представляла дальнейший путь по широкой дуге вокруг Холенхайма, последний пункт - выселок у небольшого пруда. Семьи там менялись часто, поэтому его называли не по фамилии владельцев, а просто "У пруда". Так говорил Базен. С его слов мне были знакомы многие места на карте. Убирая её в сумку, я задумалась о нашем дорогом офицере.
      Он меня подозревал? Желал убедиться, что вечера я провожу дома, болею? Или приходил, чтобы было чем хвастнуть перед приятелями? Мол, смотрите: к ней ходит аристократ, маг - и я, простой солдат. Надеюсь, близостью со мной он не хвалился. Или Валентайн злился, что-то такое услышав от стражников?
      Вскинув голову, Рыжик заржал, напоминая о необходимости двигаться.
      - Прости, приятель, - я дала шенкелей.
      Мерно застучали по дороге копыта, я чуть пригнулась к дёргавшейся гриве, продолжая думать о Базене: какую цель он преследует?
      
      
      Собранные в дорогу пироги Саги не пригодились: в третьем выселке меня накормили до отвала, и румяная весёлая хозяйка уговорила вздремнуть в светлой, пропитанной ароматом мёда пристройке. Из-за этой непредвиденной остановки к домам "У пруда" я подъезжала в лёгких сумерках.
      Пора было выбрать кого-то из ухажёров, ведь появление штатного мага означало своевременное завершение практики, а приличной новой работы мне не найти.
      Я прикрыла лицо холодной, пахшей Рыжиком ладонью: вот и конец надежде, что ведьмовство даст мне независимость. Из-за минутной слабости теперь идти по пути обычных женщин: искать мужчину и зависеть от него. Или в прачки-поварихи-служанки. Я представила Валентайна. Потом Эмиля. Нет, я не настолько гордая, чтобы отказываться от отношений с привлекательным мужчиной ради стирки чужого белья, уборки или обгорания у печки. Хотя готовке надо у Саги поучиться - на всякий случай.
      Саги. Внутри всё сжималось. Его планы - прах: новый маг может его перенастроить (где гарантия, что после этого Саги будет меня помнить, промолчит о похищенных украшениях?), может не потерпеть своенравия и пустить на субстрат для выращивания новых гомункулов (впрочем, вряд ли: тут нет мастеров, некому его сдать) или просто убить - за сокрытие управляющей печати, например.
      Внутренности сжимались до тошноты. Ребёнком я пробралась в папину лабораторию и заглянула в стеклянный чан с розоватой жижей, а там - тела: полурастворившиеся, без кожи, с торчащими костями, переломанными конечностями. Туда попадали вышедшие из строя гомункулы. Там сгинула спасшая меня няня, туда отправили своенравную девушку, подмигнувшую мне без разрешения хозяина. В таком чане может раствориться Саги, если новый штатный маг захочет подзаработать на его трупе.
      Я до боли стиснула поводья: "Спокойно: Саги достаточно сообразителен, чтобы не лезть на рожон, вон сколько лет весь город обманывает..."
      Но на сердце было тяжело.
      Впереди, на склоне холма, светлела неровная полоса ограды выселка, пруд за ним казался чернильной кляксой. Запахло дымом, к цокоту копыт примешался лай.
      А я думала о Саги... "О, все хранители стихий, защитите", - сглотнула. Впервые с маминой болезни хотелось пасть ниц в храме какого-нибудь бога или перед символами хранителей и молить о помощи. Совсем расклеилась. Никуда не годится. Сейчас надо думать о работе, а не о развлечениях с гомункулом, каким бы замечательным он ни был.
      И я подумала о работе.
      На воротах даже в сумраке виднелись бледные пятна на месте снятых оберегов.
      Вдалеке застучали копыта. Тиская поводья, я оглянулась: четверо всадников, жёлтые от света двух переносных фонарей, всё медленнее скакали по дороге, с которой я свернула к выселку. Блеснула пряжка на плече крайнего. Всадники были в доспехах и округлых шлемах. Патруль! Выдохнув, я приветственно помахала рукой. Трое мужчин махнули в ответ, один отвернулся. Кони пошли быстрее.
      По ту сторону ворот заливался пёс.
      - Кто? - звякнул мальчишеский голос.
      - Штатная ведьма!
      Створка подалась внутрь. Сзади грохотали копыта. В окно ближнего дома плеснулось сияние свечи. Въехав во двор, я придержала зафыркавшего Рыжика.
      - Где все?
      - В бане, - черноволосый мальчишка лет тринадцати-четырнадцати щербато улыбнулся через плечо и вдвинул засов в паз.
      "Баня..." По спине поползли мурашки.
      Цокот медленно стихал.
      Мальчишка взрыл вихры на макушке:
      - Не все, конечно. Мамка коров доит, батя сбрую чинит, дед с бабкой спят уже... Брат дежурит сегодня, - он улыбнулся так широко, что лисьи глаза стали узкими щёлочками. - А правда, что ведьмы дают всякому, кто их попросит?
      Я тоже улыбнулась, прямо осклабилась:
      - Если пинка по причинному месту - всегда рады.
      Улыбка мальчишки уменьшилась, он пристально, нехорошо меня рассматривал:
      - А брат говорит, что дают.
      Брат... который дежурит. Из стражников, что ли, которые Адели забыть не могут?
      - В его сладких снах, - я направила Рыжика к телеге в углу двора. - А брата как зовут?
      - Матис.
      Щёки обдало гневным жаром. Понятненько. А ведь сходство между братцами явное, следовало догадаться. Поджав губы, я перебралась на телегу и, снимая седельную сумку, небрежно ответила:
      - Даже будь это правдой, твоему брату оно без надобности.
      Мальчишка вскинул чёрные брови и, не дождавшись продолжения, уточнил с каким-то благоговением:
      - Почему?
      Глядя на пах мальчишки, я патетично вздохнула:
      - Слаб он теперь на это место. Дерзил мне, руки распускал, пришлось проклятием мужского бессилия наказать. А контрпроклятия не знаю.
      Прикрыв пах ладонями и слегка побледнев, мальчишка воскликнул:
      - Я мамку позову! - и пулей помчался за дома.
      "Только так с ними и надо", - я спрыгнула с телеги. Рыжик подставил морду, и пока я гладила, пофыркивал и прядал ушами.
      - Скоро домой, не переживай.
      Его можно было выпустить на траву вокруг выселка, но когда рядом две пары добрых копыт, готовых проломить зомби черепа, - спокойнее.
      Я оглядела скромные домики под соломенными крышами: в окно на меня смотрела тёмноволосая девочка, сияние свечи разливалось снизу, и с тенями в провалах глазниц, на лбу и переносице вид у девчонки был жутковатый.
      Открытие ворот, наблюдательница в окне, баня - всё до дрожи напомнило визит к господину Жаме. Внутренности резко скрутило. Я бы с радостью залезла в туалет и не выходила до утра.
      За домами раздались быстрые шаги, и я, холодея, попятилась. От ужаса замутило: а если история повторится? В выселке Жаме я едва не стала одной жертв, что, если сегодня или в другой раз повезёт меньше?
      Из-за дома вышла статная брюнетка в светлом переднике поверх тёмного платья:
      - Госпожа Тар, прошу, - она махнула на крыльцо ближнего к воротам дома.
      - Спасибо за гостеприимство, - голос звучал ломко, натянуто. - Я бы предпочла закончить скорее.
      Женщина выглядела слишком молодо для матери Матиса. Слега смутившись, она безвольно опустила руку:
      - Что-нибудь нужно?
      - Да, - кивнула я, старательно изгоняя ужас из стывшего сердца. - По капле крови хозяина и хозяйки земли.
      Тёмные брови женщины взметнулись вверх.
      - Мы решили усилить защиту, - пояснила я. - За пределами Холенхайма использование крови хозяев - обычная практика.
      - Мм, хорошо, - женщина кивнула, приподняла руку и снова опустила. - Прямо сейчас надо?
      - Да, - из сумки я вытащила последнюю связку колышков с хрустальными шарами. - И позовите хозяина.
      - Жюст, зови отца.
      Мальчишка помчался куда-то назад. Там скрипнула дверь, послышался смех, его весёлый крик:
      - Ведьма приехала, ведьма!
      Чей-то скрипучий ответ:
      - Ну наконец-то.
      И менее внятные голоса.
      Женщина резко приблизилась, я отшатнулась, но устояла на месте, вдохнула исходивший от неё запах молока - вкусный, но неуютный из-за прищуренного строгого взгляда.
      - Простите, что говорю это, госпожа ведьма, но держитесь подальше от моего мальчика, - она моргнула и поспешно добавила: - От Матиса. Из-за вас его невеста хочет разорвать помолвку. Конечно, ей никто не позволит, но не хочется, чтобы жизнь молодых начиналась с сор.
      Жар хлестнул мои щёки, в следующую секунду возмущение выплеснулось гневным:
      - А вы научите своего мальчика не лезть под юбку беспомощным дев... женщинам, - я стискивала колышки. - Я с лошади упала, лежала беззащитная, а ваш сынок руки распускал.
      Лицо женщины пошло пунцовыми пятнами, глаза округлились:
      - Правда?
      - Я ему и так отказала, и эдак, и проклятием пригрозила - а он знай своё!
      - Кхм, - женщина отступила, оглядывая меня. Покачала головой. - Э... я с ним поговорю.
      - Да, вы уж поговорите, иначе в следующий раз я обещаниями не ограничусь и прокляну.
      Женщина поджала губы, взгляд стал угрожающим: такая за родную кровиночку голыми руками порвёт. Кашлянув, я отступила на шаг:
      - Вы бы женили его скорее. Я-то за себя постою, а вам как бы не пришлось невесту менять из-за деликатных обстоятельств.
      Похоже, такая мысль женщину не посещала, она коснулась подбородка длинными пальцами с расширяющимися ногтями. Медленно кивнула. Из-за дома вышел плечистый низкорослый мужчина. Я обомлела: Матис как две капли воды походил на отца, только папа его... Ну, папа явно умел производить впечатление на женщин: взгляд, осанка, грациозные движения хищника на охоте - всё исполнено кокетства.
      И голос мурлыкающий:
      - А, госпожа Тар, наконец-то имею честь взглянуть на наше местное чудо, - мужчина протянул мне руку, глаза азартно блестели, манящая улыбка тронула губы.
      Вздохнув, жена пихнула его локтем в бок:
      - Ей нужна твоя кровь.
      Брови хозяина взметнулись, из взгляда исчезла поволока:
      - Правда?
      Я выдернула из ножен кинжал, голубоватое лезвие хищно сверкнуло, губы растянулись в злорадной ухмылке:
      - Правда. Мне нужна ваша кровь. Много крови.
      Конечно, я лгала, - требовалось по капле, и получила я их иголкой, - но то, как отпрянул, бледнея, этот любитель строить глазки, того стоило.
      Внезапное развлечение не избавило от дурного предчувствия, словно сейчас, сию секунду случится ужасное, непоправимое. Или я накручивала себя? Боялась возвращаться через поля? Но должно же мне повезти и в кои веки обойтись без приключений, да?
      
      
      Глава 5. В которой снова сгущаются тучи
      
      
      Хотя время сейчас спокойное, чем дольше живу, тем больше убеждаюсь: готовым надо быть ко всему. Всегда. Стараюсь соответствовать, надеюсь дожить до девяноста.
      Записки штатного мага.
      
      По пути не встретилось ни людей, ни зомби, ни какой другой нечисти. Всегда бы так. Затемно подъезжая к воротам Холенхайма, я ещё посмеивалась над отцом Матиса. Родители моего озабоченного проводника оказались милейшими людьми, напоили удивительно вкусным молоком, накормили творожниками. И переночевать предлагали, - особенно папа, - но дома меня ждал беспокойный гомункул.
      Дверь в воротах отворилась. Цокот копыт удвоился эхом, я побыстрее вынырнула из зева надвратной башни, обернулась:
      - Штатный маг приехал?
      Запиравший дверцу Матис белозубо улыбнулся:
      - Не знаем: дилижанс в другие ворота въезжает.
      Его ровные зубы и белки глаз светились в полумраке.
      - А да, - рассеянно кивнула я. Усталость навалилась внезапно и одуряюще, словно на голову пыльный мешок надели. И магии больше должно было остаться, где я столько растратила? Я потёрла слипавшиеся глаза. - Приструнил бы ты братца. И не говори ему глупостей.
      Даже в тени было видно, что Матис покраснел:
      - Так... в батю он.
      - А ты будто нет?
      - Да нет, - он вскинул голову. - Был бы в батю, я б уже... - Матис, потупившись, приблизился и потыкал меня в лодыжку, сбивчиво пробормотал: - Даже брат мой уже...
      - Уже?
      Изумление чуть развеяло усталость.
      - Ну, не совсем, - густо краснея, Матис огладил носик моего сапога. - Видел голую девушку. И за грудь трогал. И я тоже хочу, - крепкие сильные пальцы заскользили к моему колену.
      - Проклятие мужского бессилия.
      Отдёрнув руку, Матис угрюмо продолжал смотреть на мою лодыжку:
      - Ты очень красивая. Самая красивая девушка из всех, что я видел.
      От этого приятно защекотало в груди, но не уточнить я не могла:
      - Папа научил?
      - Угу, - тяжко вздохнул Матис. - Но это правда. Ты очень красивая. И грудь у тебя такая большая, так бы и...
      - Спасибо, знаю, - я потянула поводья.
      Матис ухватил Рыжика под уздцы и взглянул на меня. Красивое юное лицо искажала мука, Матис приоткрывал и стискивал пухлые губы, сверкал белыми зубами, давил отчаянием в больших тёмных глазах.
      - Мияна, - он тихо застонал, словно от боли. - Мия... можно я сегодня приду? Я осторожно, никто не заметит. И уйду до рассвета.
      Гнев полыхнул в груди, я сдёрнула с пояса жезл и навела на перекошенное лицо. Матис вытаращил глаза, побледнел, но держал поводья:
      - Мия, умоляю: я ни о ком другом думать не могу. Знаю, к тебе ходят благородные, но дай мне шанс, я всё сделаю, чтобы оказаться лучше их в постели...
      Меня потряхивало от возмущения: визиты были в рамках этикета, формально для непристойных мыслей повода нет:
      - Ещё одно слово - и ты пожалеешь, что родился на свет.
      - Мия, - он жалостливо смотрел на меня. - У меня есть накопления, я всё отдам, дай лишь раз...
      Только острая нехватка магии спасла этого нахала от почесуйного проклятья. Я выдернула ногу из стремени и пнула, Матис увернулся, выпустил поводья. Получив шенкелей, Рыжик рванулся к дому.
      - Мия! Сколько ты хочешь? Я всё отдам!
      Эхо повторяло возглас и цокот копыт. Натянув поводья, я развернулась в седле:
      - Идиот! Ты об этом пожалеешь!
      Обрывки фразы зазвенели меж домов. Матис бежал ко мне. Я дала шенкелей и помчалась к дому. Гнев переполнял меня - гнев и досада. Гнев огнём разливался по коже и жёг румянцем лицо, досада холодила и стискивала внутренности: предложение Матиса взбесило не только дерзостью, но и...
      Я ведь именно это и собиралась сделать: продаться подороже Эмилю или Валентайну. Всегда нормально относилась к содержанкам и бесприданницам, вышедшим за состояния: люди должны пользоваться предоставленными им возможностями, будь то деньги, привлекательная внешность, положение, что угодно, - но сейчас меня захлестнуло отвращение.
      Хочу назад свою маленькую свободу, право выбора, возможности. Хочу выбирать, кто нравится, а не кто лучше защитит и обеспечит. И... напрасно я сорвалась на Матисе: что взять с отчаявшегося мальчишки? Нет, зря разозлилась. Но когда же до этих идиотов дойдёт, что я не Адели?
      Вывеска с часами приёма штатной ведьмы жгла глаза: скоро вернётся прежнее наименование, скоро здесь будет дом штатного мага. Без меня.
      Кумачовые ворота отворились, я въехала в освещённый переносным фонарём двор. Сзади щёлкнула вставленная в паз балка. Я не оборачивалась, просто сидела, как обычно сидела, ожидая помощи Саги.
      Но он не подходил:
      - Что случилось?
      - Мне предложили переспать за деньги.
      Рыжик переступил с ноги на ногу, дёрнул ушами.
      - Кто и сколько?
      По голосу не понять, злится или нет.
      - Матис предложил все свои сбережения.
      - Какой наглец: как он посмел предложить так мало.
      С плеч свалилась незримая тяжесть, я рассмеялась. Саги вдруг оказался рядом, протянул руки, готовый подхватить. Свет озарял его лицо, золотил кончики длинных ресниц и синюю рубашку. Сердце защемило от нежности, я наклонилась, прижалась к сладким губам.
      Язык Саги привычно властно скользнул между моих зубов, разжигая пламя, промчавшееся по шее, всколыхнувшее грудь и угнездившееся внизу живота. Мысли вылетели из головы, я обняла Саги, позволяя стянуть себя с Рыжика. В следующий миг спина прижалась к холодной стене дома.
      Я пыталась сосредоточиться на ощущениях, но они спорили друг с другом: упругое скольжение языка, ладонь, охватившая правую грудь, кончики пальцев, нырнувшие под жёлтый кант выреза и тянущие ткань в сторону, другая рука, ласкающая сквозь плотную ткань штанов. Мои пальцы, впивающиеся в широкие, каменно-твёрдые плечи.
      Обнажённому соску стало прохладно, Саги склонился к заголённой груди и обхватил его губами.
      - Мм, - глаза закрывались, и думать не хотелось - только чувствовать: влажное скольжение губ по груди, то, как торопливо и резко Саги выдирает мой ремень из пряжки.
      Ноги подгибались, я крепче ухватила Саги за плечи, а он острым носом подсунулся под блузу над не приласканной грудью, заголил, обхватил губами второй сосок, оставив первый мёрзнуть в прохладе ночного воздуха, прикусил.
      Рыжик всхрапнул. Снова. Мягкие конские губы ткнулись мне в щёку, я дёрнулась, и чудовищная боль пронзила сосок. Саги выпрямился:
      - Прости.
      Я накрыла ладонью укушенную грудь. Рыжик пофыркивал в ухо, будто насмехаясь.
      - Давай подую, - ласково предложил Саги.
      - Нмм, - выдавила я и посмотрела исподлобья: выражение раскаяния ему шло...
      Такого изумительного цвета глаз, таких густых ресниц, что глаза казались накрашенными, я не встречала ни у кого. Косо падавший свет блестел в этих омутах маленькими звёздами - первыми звёздами на благородно-синем вечернем небе.
      - Что? - прошептал Саги и мягко провёл пальцем по моему виску, заправил прядь за ухо, скользнул кончиками пальцев по шее и опустил ладонь на плечо.
      Сердце билось где-то в горле, то и дело замирая от волнующей тесноты. Я разомкнула губы, но не могла произнести ни звука.
      Топнув, Рыжик призывно заржал и прижался мордой к виску Саги. Тот взмахнул длинными ресницами - у коня, кстати, были столь же пушистые ресницы, а в обращённом ко мне тёмном глазу блестела звезда блика - и поскрёб Рыжику подбородочную ямку.
      - Полагаю, - Саги вздохнул, - покоя он не даст, пока не накормим.
      Я кивнула. Саги двинулся к конюшне, но остановился, снова беря меня на прицел пронзительного взгляда:
      - Ты хотела что-то сказать?
      - У тебя невероятные глаза, - прошептала я и плотнее сжала губы, по глупой прихоти не желая добавить: "Ты весь невероятный".
      - То же самое могу сказать о тебе, - Саги потянулся меня поцеловать, но Рыжик втиснул между нами морду.
      Отрывистый смех показался мне чужим, но он определённо выходил из моей груди.
      - Ужин на столе, - улыбнулся поверх наглой морды Саги. - Я быстро.
      Подхватив Рыжика под уздцы, он повернулся к конюшне, на миг сжал мою ладонь и ушёл, сопровождаемым тихим цокотом.
      Дышать было нечем, внутри всё сжималось и дрожало, сердце щемило. Я закрыла лицо руками.
      Что со мной? Откуда такой наплыв чувств - неясных, тревожных, одуряющих. Я же уравновешенный человек, ничего не случилось, а меня трясло от желания что-нибудь сделать: закричать, бежать, кататься по земле. Тело будто распалось на разные части, и каждая хотела своего: одна нога - топать, другая - бежать, одна рука - сжиматься в кулак, другая - царапать. Хотелось дышать глубоко - и не дышать вовсе. И кричать. И молчать.
      Я заставила себя опустить руки. Грудь часто вздымалась, я оттянула впивавшуюся в неё жёлтую оторочку. К Саги бы прижаться, зарыдать, стукнуть и обнять.
      Склонив голову, я опять закрыла лицо руками: желание оказаться рядом с Саги, вдохнуть запах его кожи, ощутить тепло прикосновений и силу обнимающих меня рук становилось невыносимым.
      "Успокойся, успокойся, - я закусила губу. - Это пройдёт. Успокойся, это пройдёт, это..."
      Не надо "это" никак именовать!
      Усилием воли я выпрямилась и шагнула в открытую дверь. Не дышалось, не думалось - хотелось к Саги. Просто быть рядом с ним и это... проблема. Просто проблема.
      Всё вокруг задрожало и помутнело, лицо защекотали хлынувшие слёзы. Я тряхнула головой. Порывисто вытерла глаза - больно надавливая ладонями, размазывая слёзы кулаками.
      Не надо нового штатного мага. Не хочу. Не надо снимать с меня обязательство оставаться здесь - с Саги - на неопределённый срок, ведь... ведь...
      Всхлип сорвался громко, протяжно: не хочу уезжать никогда, потому что с того дня, как за папой явились стражники, я впервые почувствовала себя счастливой, нужной, дома. Пусть здесь опасно, пусть с магией паршиво, но мне тут хорошо, а меня вышвырнут, как сломанную вещь!
      Ноги подломились, я расселась посередине коридора, зарыдала в голос, трясясь и подвывая. Во рту было страшно солоно, будто не слёзы текли, а кровь.
      При новом специалисте, даже если скрыть проблемы с магией, мне здесь не работать. Просто жить на деньги с продажи украшений Гауэйна? Перебиваться украденным у нового штатного мага? Что ж, если Саги останется прежним - я согласна.
      Плеча коснулись, я вздрогнула. Саги обхватил меня со спины крепко-крепко, выдохнул в ухо:
      - Что случилось, Мия?
      - Н-не-не... - я захлебнулась рыданиями, воздухом, давилась словами: - Н-не-х-хо-чу... уезжааать.
      Слёзы лились и лились, дышать было нечем, и дыхание Саги тоже сбивалось:
      - Не уезжай, никуда не уезжай, не отпущу, - он целовал меня в висок, щёку, нервно гладил по волосам, прижимался лбом к затылку, стискивал плечи. - Оставайся навсегда. Холенхайм прекрасен. Я смогу тебя защитить.
      Глупое обещание - но так хотелось в него верить. Всем сердцем хотелось!
      Развернувшись, я прижалась к груди Саги и позволила слезам течь - похоже, сдержать их невозможно.
      Поглаживая меня по спине, целуя в лоб, Саги больше ничего не обещал - от этого на сердце было тоскливо и тяжело, словно вместо него подложили камень.
      
      
      Нас разбудили громкий стук в ворота, конское ржание. По потолку и стенам спальни Гауэйна метались отсветы факелов. В груди опустело, я обернулась к Саги: он натягивал чёрный балахон на светившееся молочной белизной тело.
      Торопливые удары о дерево переполняли воздух.
      Я догадывалась, нет, знала о причине суматохи: ночь заканчивалась, а штатный маг не явился. И вряд ли его появление сопровождалось бы многоголосыми криками и таким стуком.
      Похоже, желание остаться сбывалось... Откинув одеяло, я пошла собирать с лестницы рабочий костюм.
      
      
      Глава 6. О работе
      
      
      Первые три года службы - невыносимая скука. Право слово, законы придумали перестраховщики: если не идёт война, молодняку с кипящей кровью и жаждой приключений приходится начинать с сущей ерунды.
      Записки штатного мага.
      
      Две лошади доволокли дилижанс вместе с телами четырёх истёкших кровью товарок до Холенхайма. Предпоследняя пала уже у ворот.
      Караульные покричали со стен: никто не отозвался, лишь хрипела залитая кровью кобыла.
      Подняли всех стражников и меня, согнали к воротам на тракт. Меня завели на башню показать дилижанс с почти падавшей лошадью и кровавый след до бледневшего горизонта. А я... хотя сумка, набитая амулетами и склянками с алхимическими составами, почти трещала от перегрузки, я растерялась: не учили нас действовать в настолько экстренных ситуациях на минимальном магическом запасе.
      А что-то делать надо: единственный специалист с магией - я. Холенхайм ужасный город. Как там говорили: маги здесь чувствуют себя неуютно. Мне очень неуютно. Хочется бежать без оглядки.
      Но я тупо смотрела на карету: половина чемоданов и сумок на крыше лежала ровно, вещи со второй половины были содраны, ближняя к воротам дверца - промята.
      - Что делать будешь, Мияна? - спросил на ухо Базен.
      Подскочив, я врезалась в подбородок и схватилась за ноющий затылок:
      - Ай.
      - Прости, - в голосе не было и намёка на сожаление. Потирая ушиб, продолжая смотреть на карету, Базен шагнул в сторону. В свете факелов он выглядел внушительно и грозно. - Не время глазеть. Проверь, не наложено ли на дилижанс проклятье. И нет ли внутри зомби.
      О да, зомби холенхаймские - отличная тема для диплома, неизбитая, феерическая, и экспертов по зомби у нас в университете нет, буду знать тему лучше комиссии.
      Если доживу до защиты.
      Почему кажется, что не доживу? Как-то всё складывается не слишком оптимистично.
      - Мияна, - строже повторил Базен.
      - Надо спуститься, - я сглотнула.
      - М? - Базен скептически меня оглядел.
      - Чтобы проверить на заклятия, мне надо спуститься, - повторила я: амулеты и препараты действовали лишь вблизи, но магию лучше приберечь.
      - А зомби?
      - Пф, проверка на зомби - пустая трата сил и времени, - я окинула взглядом пятерых собравшихся наверху стражников, задержала его на рассеянно моргавшем Матисе. - Глупо полагать, что зомби тихо-мирно ждут в карете нашего приближения. Вы же шумите, - я кивнула на гомонивших внизу стражей. - Будь в дилижансе зомби, они бы уже вылезли и стучали в ворота.
      На самом деле в карете кто-нибудь мог только обращаться в зомби, но не тратить же магию из-за одного-двух мертвяков, когда под боком три десятка вооружённых мужчин?..
      Правда, ни один не пожелал выйти на дорогу первым, даже Базен ступал на полшага сзади и отвлекал мерцанием острия меча.
      Переполненная сумка натирала плечо, руку оттягивал почти бесполезный в магическом плане, но годный для удара жезл. У ворот караулил знакомый на лицо коренастый стражник, он весь вспотел от натужного старания отворить без скрипа. И это почти удалось.
      Я застыла у проёма: дверь из безопасного мира в мир, полный неизвестных угроз. Восход кровавил землю.
      Ветер ударил смрадом, промозглым холодом утра. Сипящая кобыла упёрла в меня мутный, мучительно укоряющий взгляд. Качнулась вперёд, дилижанс скрипнул, и она, шумно вздохнув, повалилась на колени, ткнулась мордой в дорогу. Бока в корочках запёкшейся крови тяжело вздымались.
      Стискивая жезл, я шагнула на дорогу. Дышалось с трудом, гул сердца оглушал, но... сквозь него прорезалось соловьиное пение. Весёлые, живые трели - чудовищный контраст с мёртвыми, скованными одной упряжью лошадьми.
      - Давай же, - шепнул Базен.
      Казалось, подтолкнёт, но, нет, он только стоял за спиной. Пошла дальше, тошнотворная вонь обострилась невыносимо: у средней правой лошади кишки вывалились из вспоротого живота и накрутились на ноги следующей, переломанные так, что кости торчали. Содержимое кишечника перемазало и её, и перед кареты.
      В горле застрял ком, но я кралась к дилижансу, трясущейся рукой поднимая клапан сумки. Полжизни за возможность сбежать домой не отдам, но год другой бы точно пожертвовала.
      И глупо было искать нужное ощупью: вещи складывал Саги, а его пояснения я почти не воспринимала. Покосилась на Базена: как он отнесётся к использованию выданного мне на проверку амулета Мосса?
      - Что? - взглянув на меня, шепнул Базен и снова уставился на карету.
      - Страшно, - едва слышно отозвалась я и посмотрела в сумку.
      Дверца распахнулась. Я отшатнулась, серая махина толкнула в плечо: оборотень! Клинок Базена соскользнул по мохнатой груди, клыки с чавкающим звуком сжали его предплечье, звонко выпал меч.
      - Аар! - выхватив кинжал, Базен ударил волка в горло, тот увернулся.
      Страшный хруст костей, крик и струя горячей крови, ударив меня в щеку, разбили оцепенение. Я треснула жезлом мохнатую макушку, стала отчаянно бить. Бледный, с перекошенным лицом Базен вырывал руку из пасти.
      - Скорее, скорее! - заорали стражники.
      Звенело оружие. Грохнули выстрелы, мечи пронзили волка. Меня отпихнули, несколько рук поддержали оседавшего Базена, уложили, зажимали хлеставшую кровь.
      - Лекаря! Лекаря!
      Меня оттеснили дальше, я видела только дёргающиеся ноги Базена, изрубленную тушу оборотня с размозжённым черепом.
      - Живой! - донёсся из кареты глухой крик. - Тут есть живой!
      От понёсшей Базена к воротам группы отделилось трое.
      Из дилижанса задом выбрался стражник и вытащил черноволосого вихрастого мальчишку в красно-коричневой от крови сорочке. Дыхание перехватило: брат Матиса. Выпучив глаза, тот беспрестанно двигал трясущимися губами.
      - Что он говорит? - спросил стражник с кровавым росчерком на щеке.
      Вытащивший мальчика наклонился, хмуро прислушался и, подняв голову, тревожно оглядел своих:
      - Женщина. Он говорит: "Женщина, такая красивая, такая злая".
      Сердце упало, и в горле снова застрял ком.
      Я была в выселке "У пруда" несколько часов назад. Одна. Стражники видели, как меня впустили. Угрожала Матису. А теперь его брат твердит о красивой злой женщине.
      Пора бежать.
      Но я оставалась на месте, смотрела, как мальчика уносят к воротам, как из кареты вытаскивают труп прилично одетой старушки с перегрызенным горлом: узловатые морщинистые руки подёргивались, обескровленные губы вздрагивали.
      - Оживает, - донеслось издалека.
      Почему оборотень был в карете? Как рядом с ним выжил мальчик? Оборотень взбесился? Был зомби? Но если оборотень настолько хорошо владел телом, что превращался даже в этой фазе луны, мог ли он взбеситься? Ради удовольствия убивал? Умер в прошлое полнолуние? Но умершего должны были упокоить, а пропавшего искать... Или я просто не знала о поисках?
      Слишком много вопросов без ответов, перебор странностей.
      Надо бежать.
      Бахнул выстрел, на лбу старушки появилось красное пятно. Она перестала дёргаться, руки безвольно вытянулись вдоль тела.
      Из кареты вытащили толстяка со сгрызенным лицом. Фиолетово-чёрный костюм недвусмысленно намекал, что перед нами новый штатный маг. Но зачем он надел форму в дорогу? Больше нечего? Сюда в очередь не выстраивались, наверное, нашли сильно нуждавшегося в деньгах.
      Мага положили рядом со старушкой. Громыхнул выстрел.
      Вдруг я осознала, что стою на коленях.
      Что это за место такое "спокойное", а? Губы дрожали, я закусила нижнюю, но верхняя дёргалась. Стражники обыскали карету, перерубили упряжь. Выжившая лошадь качнулась, но не встала.
      Я пыталась оценить масштаб свалившихся на меня проблем.
      И проблемы эти обрушились на Холенхайм с моим приездом. Поверит ли кто в совпадение?
      Да и совпадение ли это?
      Конечно, совпадение: на момент первого происшествия я просто оказалась в неудачном месте в неудачное время. И, положа руку на сердце, теперь лучше сматываться.
      Только нужны деньги.
      И побег будет равносилен признанию вины.
      В трусости тоже обвинят, но независимо от того, прекратятся с моим исчезновением беды или нет, подозрение падёт на меня.
      Проблемы с магией... скорее покажутся мотивом: хотела вернуть силы запрещёнными ритуалами.
      Бежать?
      Или искать причины, виновных?
      Я крепче закусила губу. От колен холод земли пробирался выше, с ним ползли колючие мурашки.
      Кому нужны эти убийства? Гули шалят? Королева мёртвых голову подняла? Нет, вряд ли: пока хранители стихий держат магический щит, королева из своего второмирья даже зомби и гулями, насколько известно, управлять не может, только наш мир и покойников отравляет тёмной энергией.
      Тогда кто? Мосс, мстящий за отнятые у семьи земли? Смысл? Дело давнее, земли не вернут. Оборотни напускают гулей, чтобы от них "спасти" и добиться расширения зоны резервации? В голове щёлкнуло: самый правдоподобный вариант, только можно запятнать род предательством. А если они решили вывести Холенхайм из состава королевства? Тогда зачем гули? Людей разогнать?
      Я потёрла лоб; голова раскалывалась от напряжения.
      Приведённых тревожно храпевших коней стражники впрягали оттащить лошадиные трупы. Кровавый след темнел. Я проследила за неровной линией до слома дороги.
      Заговор или случайность? Например, изменение магического поля, ослабление защиты... из-за того, что Гауэйн задержал обновление печатей? Неужели декан огневиков, пусть и невольно, так страшно отомстил за пару переломов носа?
      Нервный смешок вырвался из груди, я прикрыла рот. Стражники посмотрели на меня - аж мурашки по коже.
      Собравшись с силами, я поднялась, свободной рукой отряхнула запылившиеся колени.
      - Надо подготовиться к проверке магического фона, - мой голос звучал звонко и странно. - Если увидите господина Валентайна, пожалуйста, попросите его заехать, нужна помощь мага.
      Я покосилась на окровавленного оборотня: "Надеюсь, это не Валентайн".
      Несколько стражников кивнули. Обогнув волочившего труп коня, я вошла в город. Факелы и фонари ярко горели в руках высыпавших на улицу людей. Гул голосов напоминал испуганное рычание, неистово плясали огненные отсветы и тени. Рыжик переминался на привязи у надвратной башни.
      Люди смотрели на меня и стражников с благоговейным ужасом. Особенно на меня. Все уставились на меня. Я опустила взгляд: грудь и руки в крови, на жезле налипла шерсть и кусочки плоти.
      Сердце стальными иглами кололо дурное предчувствие. Что делать? Бежать? Оставить Саги и бежать?
      
      
      Глава 7. В которой обнаруживается любопытная книга
      
      
      История всё стерпит, особенно записанное победителем.
      Первый хранитель стихии огня.
      
      В библиотеке-лаборатории Гауэйна о зомби была общеобразовательная информация и брошюры по упокоению. Я выворачивала фолианты из шкафа и шумно бухала на ближний стол. Пальцы дрожали, метались по пляшущим буквам оглавлений и шуршали ломкими страницами. Капли с мокрых волос падали на бумагу, расползались противным холодком по спине.
      "Она идёт", - я вглядывалась то в чёрную, то в фиолетовую, то в выцветшую серую вязь письменных и печатных букв. Просмотренные фолианты швыряла друг на друга.
      Ничего подходящего.
      "Она идёт, - откинула тонкий учебник к отработанным книгам, и башня из них, качнувшись, посыпалась на пол. Глухие шлепки книг заглушил шелест страниц. - Что за женщина? Кто она?"
      - Она идёт, - я процарапала пальцем оглавление трактата о нечисти, судорожно пролистала до раздела "Зомби".
      Опять лишь общие данные: последствие поражения мертвеца тёмной энергией, действует только на людей и оборотней, время превращения разнится по непонятным причинам, нападают, руководствуясь визуальным, звуковым или тактильным контактом. Упокоиваются физическим разрушением мозга или переломом шеи, временно - магией мгновенного упокоения, насовсем - магией упокоения.
      - Она идёт, - я отбросила бестолковый трактат.
      В шкафу почти не осталось книг, но я с отчаянием утопающего схватила следующую партию и поволокла к столу, окружённому ворохом растрёпанных фолиантов.
      - Она идёт, - в следующей книге ничего о зомби не было, я швырнула её на пол. - Она идёт.
      Схватила ещё одну:
      - Она идёт.
      Книга о паразитах, уничтожающих посевы. Откинула.
      - Она идёт.
      Распахнула хрусткие жёлтые страницы тёмного фолианта. Виски колотило болью, пальцы дрожали, и буквы оглавления плясали им в такт.
      Зомби... Зомби, есть тут что-нибудь о зомби?
      - Она идёт... она идёт, - отшвырнула глупый том о хранителях стихий.
      Пусто-пусто-пусто! Хоть вой.
      - Она идёт.
      Пульсация боли в висках стала невыносимой, я прижала холодную ладонь к пылавшему лбу. Взгляд упал на разворот книги у ног, на старый знак магов: "цветок" из колец голубого, белого, красного, зелёного и золотого цвета был заключён в чёрный ободок шестого кольца. И вписан в шестиконечную звезду некро-заклятия.
      - Она идёт, она идёт, она идёт, - я смотрела на закорючки в звезде.
      Что они значат?
      Опустилась на корточки и коснулась старых пожелтевших страниц.
      - Она идёт.
      Пальцы ещё подрагивали, но буквы прыгать перестали. Из некромагии мы знали только последствия неумелых некромагических ритуалов. Встреча со специалистом в этой области считалась невозможной - в той же степени, как встреча с толпой зомби на сельском тракте.
      - Она... идёт...
      Принадлежность знака к некромагии я понимала по числу лучей и старому знаку в центре, но не могла определить его действие: описывающие его руны давно запрещёны.
      - Она идёт...
      Внизу страницы вилось мелкое примечание обычным языком: вызов на разговор духа умершего.
      Отличненько. Только некромагической книжки для полноты улик против меня не хватало.
      - Она идёт.
      Захлопнув фолиант, я оглядела тёмную обложку с блеклым серебряным тиснением поверх символа магов: "Основы магии стихий". Она потемнела от времени или от высокой температуры, и чёрный круг старого символа почти слился с фоном. Не удивительно, что я его сначала не заметила.
      Несколько капель с волос упали на кожаную оплётку. Я открыла фолиант и снова просмотрела оглавление: тут должен быть раздел о королеве мёртвых. И он был - в склеившихся страницах. Я их осторожно разлепила.
      О дивная книжка из времён, когда управление тёмной энергией было не зазорнее пользования магией воды, огня, да любой стихии.
      Справочник времён, знать о которых простым смертным не полагалось.
      Я открыла раздел тогда ещё "Хранительницы тьмы":
      Вызов духа мёртвого.
      Поднятие мёртвого.
      Создание рабочего гуля.
      Создание боевого гуля.
      Разложение мёртвого на субстрат.
      Использование мёртвой материи для целительства.
      Возвращение к жизни.
      Замораживание смерти.
      Навернулись слёзы: у меня в руках - увесистый повод меня казнить.
      Интересный он был, этот Гауэйн. И откуда у него сей милый справочник? Кстати, в теории такой остался лишь в библиотеке хранителей стихий. В единственном, будь он неладен, экземпляре.
      Повод для казни в моих руках был и целым состоянием - если получится это чудо продать. Меня затрясло: можно выменять на пять мер бриллиантов, на ценные бумаги королевского банка, на несколько сундуков золота. Пожизненно себя обеспечить!
      А можно загреметь на суд магов - и кранты.
      И фолиант просто лежал на полке, в кабинете - не запертый!!!
      - О... О! - я прижалась лбом к кожаной прохладной обложке. - Этот Гауэйн настоящий псих.
      Чисто в порядке предположения: не мог ли он для моей тренировки создать зомби и гуля? Ну так, чтобы точно никто не сказал, что практика халявная? Кто знает, насколько его нежная духовная организация повредилась при заочном знакомстве с господином Марли...
      Я нервно захихикала: сухой, отрывистый смех долбил голову вместе с болью.
      - Ты в порядке? - спросил Саги.
      Смех оборвался в сиплый выдох. Не поднимаясь с корточек, я обернулась: Саги чёрной тенью замер в дверях. На согнутой руке висели чистые штаны, форменная блуза и полотенце. Я смотрела на них, почему-то боясь взглянуть в лицо.
      - Откуда у Гауэйна эта книга?
      - Какая?
      Я развернула фолиант обложкой к Саги и приподняла, поверх кромки вглядываясь в строгое лицо. Идеальные вразлёт брови дрогнули и сползли к переносице. Губы тоже дрогнули, почти сложились в болезненный изгиб, но выровнялись.
      - Корешком покажи, - велел Саги, продолжая хмуриться.
      Я развернула книгу. Саги моргнул, его взгляд помутнел. Через миг прояснился.
      - Я вытираю с неё пыль минимум пять лет, но откуда она появилась, не знаю.
      - Если её найдут - мне крышка.
      - Могу уничтожить.
      Вытаращив глаза, я прижала книгу к груди:
      - Это целое состояние!
      - Тогда спрячу в подвале, там полно тайников, а из-за плит поисковые заклинания сбоят.
      - Спрячь! - я протянула опасную драгоценность.
      - За тобой Вангри пришёл, к бургомистру вызывает. Срочно.
      Сердце ёкнуло. Я отложила книгу на кучу развороченных фолиантов. Надо будет её почитать, вдруг есть информация об ускоренном разложении.
      А сейчас - к бургомистру. В лучшем случае - получать нагоняй за плохую работу. Сбросив одежду на стол, Саги развернул меня спиной к себе, накрыл влажные волосы полотенцем.
      "Она идёт, - я стояла, склонив голову, и Саги скручивал волосы и ткань. - Она идёт. Но кто?"
      - Гауэйн занимался некромагией?
      Саги продолжал равномерно скручивать зажатые в полотенце волосы:
      - Не при мне.
      - Хм... А жену он сильно любил?
      - Думаю, очень.
      - Он мог попытаться вызвать её дух?
      Накинув полотенце на макушку, Саги уверенно растирал волосы. Я переступила с ноги на ногу.
      - Не знаю, - произнёс Саги. - Мы не говорили о Бланш. Через неделю после похорон он запер её вещи в подвале и больше к ним не прикасался.
      Пальцы властно скользили по моей голове. Мысли от этого путались, но я спросила:
      - Перед смертью он волновался, боялся чего-нибудь?
      - Не боялся, но очень переживал из-за претензий университета, - Саги сместил руки к моим вискам.
      - А мог Гауэйн призвать гуля, чтобы устроить мне жёсткую практику?
      Стянув полотенце, Саги обхватил меня за плечи. Мерное дыхание щекотало ухо, в горячих объятиях было слишком удобно.
      - Пожалуй, мог, - прошептал Саги. - Он напоминал сумасшедшего, не спал ночами, всё ходил по дому и повторял: "Она идёт".
      Сердце ухнуло куда-то вниз, но жар ладоней Саги, обхвативших груди, вернул его на место и заставил биться часто-часто. Под коленями щекотало от накатившей слабости.
      Крепче сжимая груди, - на выдохе я застонала, - Саги большими пальцами очертил соски и мягко надавил по центру. Мелкие приятные разряды прострелили до спины и рассыпались буйными мурашками.
      Зубы Саги сомкнулись у основания шеи и мягко потянули кожу.
      - С-саги, - пролепетала я, зажмуриваясь и оседая в его руках.
      Под ладонями оказались встрёпанные книги, колени коснулись пола. Подол защекотал бёдра, ягодицы и остался на пояснице. Колени Саги стиснули мои ноги. От резкого сжатия вибрация поползла по телу нестерпимым жаром. Головная боль улетучилась, но перед глазами плыло - от желания.
      - Быстрее, - прошептала я. В ответ на тёплое, твёрдое прикосновение между ног прогнула спину и застонала от чудовищно неспешного проникновения. - М-меня жду-ут.
      - Знаю, - накрывая меня, Саги снова укусил основание шеи и рванулся глубже.
      Хриплый выдох покатился от живота: волна за волной в ответ на резкие, головокружительные и приятные почти до боли движения. Укусы стали жёстче, Саги продвигался к уху, и холодок пощипывал влажную кожу.
      Жидкое пламя скапливалось между ногами и расплёскивалось по телу, перетекало вместе с волнами выдохов, переходивших в стон. Скрипели под пальцами страницы, вдруг смолкли за шумом крови в ушах, за моими короткими судорожными криками.
      Обхватив меня под грудью, Саги запрокинулся, насаживая на себя, и бешеный жар захлестнул, ослепил и оглушил...
      ...дышала я часто, коротко. Внутри пульсировали отголоски удовольствия и горячий, ещё твёрдый член. Звуки медленно возвращались. Кожу покалывало. Влажное скольжение языка к уху отозвалось мурашками, мягкий укус прошёлся по нервам вялым ударом тока.
      - Н... - я облизнула пересохшие губы. - Ну вот, снова надо мыться, а я тороплюсь.
      - Зато не нервничаешь, - прошептал Саги, утыкаясь носом за ухо, щекоча дыханием. - Спокойствие - вот что тебе сейчас нужно.
      Да, страх трусливо сбежал от охватившего меня пожара. А нужна мне магия: много-много магии, чтобы перетряхнуть этот Холенхайм.
      Я запрокинула голову на плечо Саги, и он тише прошептал:
      - А то сама как сумасшедшая. Видела бы ты своё лицо, когда вернулась...
      - Кхм, надеюсь, Гауэйна ты не так же успокаивал.
      Покачивая головой, Саги тяжело вздохнул:
      - Я его не успокаивал.
      - Жалеешь об этом? - я снова облизнула губы. - О том, что не удержал его от опрометчивых поступков, не помог?
      - Нет, - легко ответил Саги и добавил угрюмо: - Ты первый человек, которому я сочувствую. Бланш, Гауэйн - они что были, что нет, мне всё равно.
      Ну что ж, и люди порой равнодушны к ближним. Я подёргала сухую прядь своих волос. Мысли возвращались в мрачную колею, но любовная истома их смягчала - да, Саги умел не только довести до белого каления, но и успокоить.
      
      
      Глава 8. О выволочке
      
      
      
      Может какие-то высшие силы и определяют судьбу, но сами мы не должны сидеть сложа руки.
      Из трактата неизвестного путешественника.
      
      Глубоко вдохнув, я подняла голову и отворила дверь гостиной. В сладковато-вязком запахе многочисленных букетов на миг почудился запах тлена. Нервы натянулись.
      Вангри расшаркался, точно грач, выискивающий в земле червя, и нехорошо на меня посмотрел:
      - К городским стенам подошли пять зомби. Все они - жители выселка "У пруда".
      Дыхание перехватило: значит, напали на семью Матиса, а не брат по глупости убежал из дома. И кто добрёл до города? Мама? Папа? Бедный Матис...
      - Господин бургомистр и советники требуют объяснений, - изогнулся в неуместном поклоне Вангри, опасливо покосился на тёмную фигуру Саги у двери. - Просят жезл на проверку.
      - Что ж, этого следовало ожидать, - я кивнула.
      Пятеро зомби... готова поспорить, в выселке мертвы все.
      Вся семья Матиса.
      Кровь отхлынула от лица. Я понимала, что выгляжу бледной, испуганной и неуверенной, но не могла взять себя в руки.
      - Прошу за мной, - Вангри ещё раз поклонился, будто хотел клюнуть пол, и направился к выходу.
      Саги отступил от двери, но когда я вышла в коридор, мягко придержал за рукав.
      - Сейчас буду, подождите во дворе, - попросила я.
      Вангри не возражал или не успел: я вернулась в гостиную, Саги шагнул в сладкий воздух и затворил дверь. Прижав меня к створке, торопливо стянул маску:
      - Послушай...
      И умолк, пронзительно рассматривая своими изумительными глазами немного разного оттенка. Кожу щекотало тёплое дыхание, тепло струилось от сжимавших мои плечи ладоней. Сердце то пускалось в галоп, то замирало. Вечно бы так стояла...
      - Если арестуют, я тебя вытащу и помогу сбежать, - прошептал Саги. - Ничего не бойся. Веди себя уверенно. Все они уважают силу, а сила проявляется в уверенности.
      Снова из меня вырвался нервный, будто принадлежавший кому-то другому смешок. Гомункул, способный вытащить из тюрьмы? Нелепость!.. С другой стороны: он достаточно сильный, чтобы вырубить охранника, а магические замки тут наверняка отмыкаются ключами, которые можно выкрасть.
      Сердце защемило: мне никогда не обещали устроить побег из тюрьмы, и это оказалось удивительно романтично!
      - Спасибо, - прошептала я и потянулась к плотно сомкнутым тонким губам.
      
      
      Холенхайм напоминал растревоженный улей. Всегда считала это выражение художественным преувеличением, но раньше я не видела провинциального городка, попавшего в столько передряг за столь короткий срок.
      - Убили...
      - Зомби...
      - Оборотни...
      Люди перекрикивались, высовываясь из окон, гомонили возле магазинов и таверн. А на меня смотрели с надеждой, ужасом, подозрением. Мурашки ползли по спине: лучше бы Вангри стражников за мной прислал или конвой вызвал. Он двигался на полкорпуса сзади, сутулясь, воровато озираясь. Рыжик беспрестанно дёргал ушами.
      - Штатная ведьма... штатная ведьма, - шептали, звенели, звали и трепетали голоса.
      - Она была "У пруда"... - донеслось сквозь цокот копыт и гул споров.
      Кровь схлынула в сердце, отягчая его. Я старалась не вслушиваться, но страшное "Она была "У пруда"" мерещилось ежеминутно. Кто проболтался? Чем это обернётся? Одно дело объясняться с главами города, другое - с толпой.
      Вскинув голову, я уставилась на шпиль охранной башни ратуши: "Допрос в такой ситуации дело естественное, вполне ожидаемое: я ставила в том выселке защиту. Всё нормально".
      Но почему заклятия не помогли? На годовой щит сил не хватало, но три месяца он должен был работать исправно - халтурить я не смела.
      А если это не моя ошибка, значит, их посетил гуль или преступник. Красивая злая женщина. Блудный некромастер или экспериментатор? Место здесь тихое, штатный маг один, защитные системы в основном ориентированы на мелкую нечисть вроде клещей. Прекрасное место для желающего попрактиковаться в запретных искусствах.
      Найдутся и другие мотивы. Например, освобождение земель для дальнейшего выкупа или аренды. Грабёж. Или беспорядки - способ доказать несостоятельность власти и подвинуть кого-нибудь из глав города? Пока самый сильный удар приходится по репутации Мосса. И моей. Но должность штатного мага Холенхайма не ахти какой лакомый кусок, а вот место главы торгового союза... Или бургомистра, не сумевшего защитить людей. Или само графство: де Эйлары головой отвечают за безопасность земель, не захотел ли какой богатей получить их титул в обмен на наведение порядка?
      Даже навскидку вариантов много, как определить верный?
      Перед ратушей толпились мужчины с мечами на поясах, у женщин мелькали клюки, рогатины.
      - Серьёзно настроены, - Вангри проследил взглядом за женщиной, со скалкой спешившей к остальным. - У нас, знаете ли, мирный городок... был.
      Да уж, ни разу не встречала места, настолько не соответствующего репутации. Земля-загадка, будь она неладна. Я натянула поводья:
      - Вы уверены, что нам нужно через главный вход?
      Почесав затылок, Вангри кивнул:
      - Пожалуй, лучше с заднего. Там тоже люди, но не столько.
      - Ведьма-ведьма-ведьма, - всколыхнулась толпа...
      И расступилась широким коридором от нас до центрального входа. Такое приглашение трудно не принять, даже если хочется развернуться и дать шенкелей.
      Работу я выполнила честно, но внутренности будто покрывались корочкой льда: я слишком хорошо знала, что невиновность - не гарантия безопасности. И всё же проехала вперёд, спешилась, с удивительным спокойствием подвела Рыжика к привязи.
      Люди молча следили за мной и Вангри. Оставив коней, мы взошли по ступеням. Было раннее утро, небо прозрачное, с вкраплениями розового, но воздух, пропитанный запахами людей и страха, казался тяжёлым. И кругом лица-лица-лица, бесчисленные взгляды искали во мне то ли спасительницу, то ли козла отпущения.
      Зловещая тишина. Мёртвая.
      - Мы обязательно вас защитим, - ломко сказала я. - Обещаю.
      Толпа колыхнулась, ближние передавали мои слова дальним. Живой гул растревоженного улья был во сто крат милее немого ожидания.
      Людей надо защитить - это мой долг.
      Ратуша встретила меня холодным сумраком. Шум голосов едва пробивался сквозь толстые стены. Проскользнув вперёд, Вангри повёл меня знакомой лестницей наверх, к кабинету бургомистра.
      Если даже мне, ведьме с кучей амулетов и парой магов-кавалеров в придачу, было страшновато, каково простым людям? Каково родителям ощущать ужас неспособности уберечь своё дитя - как было с моими родителями. Каково детям, которые остро чувствуют угрозу, тревогу взрослых, боятся - как было со мной.
      Вопреки здравому смыслу меня ломало, щекоча внутренности, нестерпимое желание защитить людей Холенхайма от страха и неведомой угрозы. От этого воодушевляющего чувства расправлялись плечи и прямее становилась спина, а внутри закипало, и хотелось действовать, перегрызть глотку врага.
      Вангри распахнул массивную дверь. В роскошном кабинете поднялся из-за стола бледный, сверкающий глазами Дайон де Гра:
      - Как ты объяснишь этот кошмар?! - кружева на его воротнике и запястьях негодующе дрожали.
      От сладкого запаха роз чесался нос. Ухватившись за ручку двери, я захлопнула её за собой и прошла к креслу у стола:
      - У нас крупные неприятности.
      - Без тебя знаю! - теперь затряслись и губы Дайона, в тёмных глазах был ужас, голос перешёл на срывающийся фальцет: - Это ты создаёшь зомби? Чего ты хочешь?
      - Сядьте и угомонитесь...
      - Да... ты...
      Внутри кипели злость и жажда действия, но я села, глубоко вдохнула и заставила себя говорить спокойнее:
      - Нет, к появлению зомби я не причастна.
      Дайон сощурился:
      - А как ты объяснишь, что они появились в выселке после того, как ты обновила там печати? Как? Или ты настолько некомпетентна, что даже печать не можешь поставить?
      Почти в точку. Я с трудом подавила порыв сложить руки на груди - наоборот, сильнее выпрямилась, вздёрнула подбородок:
      - Я абсолютно уверена, что мои печати не пустили бы зомби в выселкок, а умерших внутри него на сутки защитили бы от проникновения тёмной энергии.
      - Но тем не менее... - Дайон умолк, в его глазах, на передёрнувшемся лице читалась борьба: удобнее считать меня некомпетентной, чем признать, что...
      - Печати, причём только злонамеренно, мог разрушить человек, - я помедлила. - Или гуль.
      Накрыв глаза ладонью, Дайон повалился в кресло и устало спросил:
      - Ты уверена, что не допустила ошибку? При наложении печатей такое бывает, ты устала за день...
      - Нет.
      - Мы не накажем, даже штраф не наложим: ошибки случаются.
      - Не глупите, - резче, чем хотела, ответила я, и Дайон сердито взглянул на меня поверх пальцев. Продолжила я почти спокойно: - Понимаю, вам не хочется разбираться ни с гулем, ни с преступником или преступниками, но... вы же понимаете: это не случайности.
      Он понимал, но как же не хотел понимать! У Дайона был взгляд больного, не верящего в страшный диагноз.
      - Ты такая молодая, неопытная... - устало начал Дайон.
      Я подалась вперёд:
      - Но вы старше и опытнее, вы должны понимать...
      - Что? - подскочив, он отошёл к окну, чуть раздвинул тяжёлые бархатные шторы. - Что я должен понимать? Что мне срочно нужно решить проблему, пока люди не натворили глупостей? Ты хоть понимаешь, как они, не привыкшие ни к чему опаснее кровососов, воспринимают ситуацию? Гуль! - он обернулся. - Да ты понимаешь, какая паника начнётся, если они услышат об этой твари?!
      - Довольно странная реакция для жителей резервации оборотней - самых эффективных бойцов против гулей.
      - Эффективных, - скривился Дайон. - Шесть трупов у нас этих эффективных.
      - Шесть? - я прикусила губу, чтобы не спросить о Валентайне, ну хотя бы не дрожащим голосом.
      - Да, - Дайон вытащил из стола письмо с гербом де Эйларов. - Старый граф прислал на рассвете. У них семь пропавших без вести. О нескольких мы знаем: одного зарубили у ворот, второго нашли дальше по дороге с переломанным хребтом. Двоих, похоже, спалил наш несостоявшийся штатный маг. Четверо. Плюс Амэйбл де Эйлар и его гувернёр. Может, найдём троих пропавших. И хорошо, если они будут просто мертвы.
      Я... мне... не верилось. Руки и ноги налились тяжестью, сердце билось медленно, гулко. Я смотрела на письмо в руках Дайона. Он почти жалобно повторил:
      - Ты точно не ошиблась? - подался вперёд, заговорил совсем тихо: - Я не собираюсь тебя подставлять.
      "Ага, как же", - я подняла взгляд.
      - Правда не собираюсь, - тихо уверил Дайон. - Ты не дипломированный специалист, у тебя нет опыта, а в Холенхайме сейчас даже для профессионала работы слишком много.
      - Что вы от меня хотите?
      - Всего лишь признания в некомпетентности, - Дайон медленно опустил письмо на стол. - Я лично заплачу все штрафы. Может, печати плохо работали, кто-то умер ночью и убил всех?..
      - Красивая злая женщина, - тихо произнесла я.
      - А? - Дайон склонил голову набок.
      - Мальчик повторял о красивой и злой женщине, - я застыла.
      Полина де Гра.
      В ночь гибели господина Жаме красивая Полина ехала в сторону его дома, скрывая своё передвижение заглушающими заклятиями.
      Во рту пересохло, я тяжело сглотнула. Дайон пристально меня разглядывал:
      - Ты что-то знаешь?
      Амулеты Мосса.
      Полина де Гра, в девичестве Мосс.
      - Ты что-то знаешь?! - бледнея, Дайон опёрся о столешницу.
      Не он ли, заручившись поддержкой жены, подставляет тестя?
      - Помощь из столицы вызвали? - замирая от надежды и ужаса, спросила я: великие маги и королевская гвардия быстро навели бы здесь порядок, но среди них мог приехать человек, знавший меня по прошлой жизни, способный опознать...
      Дайон поджал губы, нахмурился.
      В груди похолодело.
      - Вы? - я медленно поднялась, сглотнула. - Вы... всё скрываете от совета магов и короля?
      Он моргнул и, отвернувшись к окну, положил ладонь на высокую резную спинку кресла.
      - Я не могу. - Рука в ворохе кружев взметнулась ко лбу, Дайон прошептал: - Я не могу этого сделать.
      - Но...
      Это немыслимо: тут гули. Гули! Массовые поднятия мертвецов, а этот идиот молчит из... страха потерять место? Страха перед Полиной?
      Губы едва двигались, я с силой вытолкнула вопрос:
      - Почему?
      - А ты не понимаешь? - Глаз Дайона блестел из-за кромки кружева. - Правда не понимаешь?
      Дайон провёл ладонью по золотым волосам, нервно усмехнулся. Скользя взглядом по потолочному плинтусу, спросил сдавленно, почти болезненно:
      - Скажи честно, это ты эксперименты для усиления магии проводишь?
      Кровь отхлынула от лица, грудь сдавило: откуда он знает о проблеме с магией?
      Комната покачнулась, я схватилась за спинку стула, ногти с шуршанием вдавились в бархат обивки. Тёмный взгляд Дайона остановился на мне.
      - Ну? - Дайон опёрся ладонью на письмо. - Твои эксперименты?
      Я моргнула.
      Послышались шаги, дверь распахнулась, и бодрый голос разбил гнетущую тишину:
      - Дайон, что у нас творится? - небрежно одетый мышеволосый, коротко мазнув по мне взглядом, прошёл к столу и загородил Дайона.
      Шагнув в сторону, Дайон уставился на меня:
      - Значит, так: у тебя неделя на решение проблемы, иначе виновной во всём будешь ты. Можешь идти.
      Онемевшие ноги не двигались, язык тоже.
      - Поторапливайся, - кивнул Дайон. - Не время стоять с открытым ртом.
      Мышеволосый посмотрел через плечо - цепко, оценивающе. Никаких шуточек и сальных взглядов: он был леденяще серьёзен.
      Шея тоже онемела, но, словно подтолкнутая невидимой силой, я кивнула и неуверенно зашагала к двери. Вот бы эти двое начали обсуждать ситуацию, и я бы услышала... они молчали. Я неплотно затворила дверь, но разговор, если он был, происходил на неуловимо пониженных тонах.
      Постояв минуту, я стала медленно переставлять ноги к лестнице.
      
      
      Глава 9. В которой Мияна подслушивает
      
      
      
      Иногда единственный правильный выход - бежать.
      Мемуары штатного мага.
      
      Неделя... всего неделя. Чудовищно мало. Особенно когда не знаешь, что делать. Если бы преступник выскочил на меня, я бы его жезлом огрела, а так - я не следователь, в моём арсенале только заклинания борьбы с паразитами, проклятиями - не некромагическими - и поиска потерявшихся, трупов...
      Проползли под ногами ступени, пол сумрачного холла. Сквозь стены приглушёнными страшными голосами сочились страх и злость людей - будто шёпот из бездны, из царства вечной ночи.
      Кого просить о помощи?
      Базен... Справится ли Эмиль с его раной? Сможет совместить кости? Как стражники будут ко мне относиться? Не ждать ли удара в спину?
      Валентайн... Он жив? Злится на меня? У оборотней дел невпроворот, помнит ли граф о необходимости страховать практикантку, которая по-прежнему официально штатный специалист этого проклятого хранителями и богами места?
      За что?
      За что мне это?
      И ведь всё складывается против меня, начиная с того, что из дилижанса я сошла на полпути. Если возница погиб, а другие пассажиры не найдутся, некому подтвердить, что вылезла я не по своей воле и умоляла довезти в долг.
      Шум голосов усиливался. Крики. Ругань. Звуки волнами налетали на ратушу, и казалось, дрожали стены.
      Я заткнула уши.
      Хватит.
      Это просто сон.
      Зажмурилась.
      Проснись!
      Проснись дома. Хоть в университете - проснись, пусть это всё канет в бездну небытия.
      В памяти полыхнули синие-синие глаза Саги, его развратная улыбка одним уголком губ. Отголоски недавних прикосновений обожгли кожу.
      И я открыла глаза, опустила руки.
      За массивными дверями бушевали люди. Требовали защиты.
      Меня бы кто защитил.
      Неделя.
      Вряд ли Дайон шутил: ему выгодно всех собак на меня повесить.
      Что делать?
      Ответ очевиден: бежать!
      Сматываться из этого проклятого места! Крутанувшись на каблуках, я зашагала к дверям под лестницей: есть запасные выходы, если что - через окно вылезу. Прихвачу украшения. Остатков магии хватит глаза стражникам отвести. Бежать! Сердце заходилось.
      За дверями - сумрак коридора, лаковый блеск дверей. Каблуки гулко цокали, я неслась вперёд, в новые коридоры, сворачивая, отворяя двери, поднимаясь и опускаясь по лестницам, слепо, бездумно: сбегу. С меня хватит! Можно перенести домогательства, угрозу судий определить очерёдность моего "допроса" по жребию и оборотня с ревностью необоснованной. Но обвинения в убийствах, в экспериментах с тёмной магией?! И это после всего, что я для них - ладно, и для себя - сделала?!
      Как Дайон мог? Ну ладно, как - понятно: за место держится или перед Полиной и Моссом выслуживается, но... я ведь... я честно хотела помочь. Дыхания не хватало. Кружились и кривились прямоугольники дверей, точно в зачарованном лабиринте. Послышался тяжёлый гомон толпы, и мурашки заскребли по спине.
      Я толкнула ближнюю дверь - заперта. И соседняя тоже. Позади - коридоры, впереди - коридор. Заблудилась, потерялась.
      Зачем я здесь осталась?
      Сердце пускалось в галоп и пропускало удары, корсаж нестерпимо давил, давили сорочка, блуза. Всё кривилось и мутнело в пелене слёз. Я толкала тёмные лаковые двери с медными ручками: заперты-заперты. Всё закрыто, и впереди - двери-двери-двери. Запертые двери, холодные двери. В груди тесно, холодно и подступала колючим комом тошнота.
      Двери, бесконечные двери! Я толкнула ещё одну, и ещё, слёзы капали на грудь и стекали в ложбинку.
      "Не справлюсь, - я толкала равнодушные прямоугольники. - Просто не справлюсь, мне конец, никогда отсюда не выберусь..."
      Стены коридора и двери оплавлялись, дрожали в мареве, кренились влево, вправо, ныряли вниз, тянулись вверх.
      Нет.
      Не они кренились: под ладонью шершавая стена стояла ровно, это я кружилась, падала в сумрак.
      В сумрак...
      Полыхнул свет.
      
      
      Просторный тёмный зал в огоньках свечей, тело странное, ни тяжёлое, ни лёгкое, и плеск - тревожный частый рокот волн.
      Нет - тревожный рокот голосов: перешёптывания сливаются, спорят друг с другом, закручиваются в спирали, и пламя свечей дрожит и извивается, силясь убежать из враждебного мрака.
      Шея окаменела, но я хочу её повернуть. Требую. Принуждаю. И она поддаётся - медленно, с неестественным скрипом, и огоньки свечей уплывают в сторону.
      Я могу, знаю, что могу, я уже делала это, сделаю и теперь.
      - ...хватит, прекрати... - вырывается из шёпота далёких голосов.
      Свечи проворачиваются вместе с чужим странным телом.
      Алтарь.
      - Нет! - вопль сотрясает воздух.
      Мужчина дёргается на девушке. Браслет кандалов впивается в её тонкое запястье, взрезает, выпуская кровь, она струится по фиолетовым синякам. Пальцы царапают воздух рядом с дряблым плечом мужчины, его пепельные от седины волосы скрывают лица.
      Толчки сотрясают молочно-белое тело девушки, по бедру раздвинутой ноги вьётся узор синяков. Мужчина останавливается, дышит тяжело.
      - Не то, - роняет знакомый женский голос за моей спиной. - Совершено не то.
      Светлое летит надо мной, врезается в дряблое плечо: это фарфоровая кукла, белые груди лаково блестят, она соскальзывает на алтарь, с алтаря - кудрявой головой в тёмную бездну.
      Девушка всхлипывает.
      - Не понимаю, почему, - в голосе таинственной женщины звенит обида. - Какое условие мы не выполняем?
      - М-можно с неё с-слезть? - хрипит мужчина.
      Огромная ладонь загораживает каскад седых волос и руку в кандалах.
      - Что-то я не учитываю, - доносится из бездны голос. - Чего-то не понимаю в процессе. И почему происходит рассеивание? Куда оттягивается си...
      Тьма смыкается со всех сторон.
      
      
      Под спиной было мягко.
      - ...всё же целителя позвать? - беспокойный голос Вангри.
      - У него тяжёлый больной, не до девичьих обмороков, - отозвался Валентайн. - А в ваших кротовых норах и здоровому станет плохо.
      - Вот, опять вы несправедливы к нам, господин Валентайн.
      Валентайн сердито процедил:
      - Ваш гадюшник давно пора с землёй сравнять.
      Вангри нервно засмеялся.
      - Я не шучу, - в голосе Валентайна завибрировал рык. - Устроили не пойми что, всё надеетесь, только мы за вас умирать будем.
      "Что мне привиделось? Что за девушка? Мужчина? Это точно был сон?.."
      - Господин Валентайн, - нервно пожурил Вангри. - Вы несправедливы: мы очень уважаем вашу семью...
      - Где королевская гвардия? Где специалисты? Где нормальный следователь?
      "Меня это тоже интересует... Но то, что я увидела..."
      - Вот это - не в нашей компетенции, - залепетал Вангри. - Сами понимаете, у нас инструкции, у нас ограничения, мы не можем...
      - Вы, люди, просто на нашу защиту надеетесь.
      Вангри льстиво уточнил:
      - А разве вы не станете нас защищать, господин Валентайн? И вот простите за бестактность, но почему ваш дядюшка не просит помощи у королевской семьи?
      Повисла тишина. Я приоткрыла глаза: светлый потолок, зелёное сукно портьер, рядом - стол с письменными принадлежностями, за ним - бледный Валентайн в пыльном дорожном костюме. Иссиня-чёрный Вангри покачивался взад-вперёд, будто тыкал собеседника невидимым клювом. Ответ Валентайна веял обречённостью:
      - Потому что земли принадлежат нам, пока Холенхайм не доставляет забот короне.
      Вангри щурился, уголок губы вздрагивал:
      - Эта ситуация мне тоже не по душе, господин Валентайн. Но вот не надо валить вину на нас: мы не мешали выполнять обязанности по охране земель, вы сами пустили ситуацию на самотёк. Это ваш дед и дядя не пускали детей учиться общему мастерству - мы вас к изоляции не принуждали.
      Оскал смял щёки и нос Валентайна. Вангри попятился, почти слился с тёмной дверью, только бледное, как воск, лицо выделялось:
      - Простите, что говорю это, но вы ведь знаете, чьё это мнение.
      Оскал схлынул, Валентайна наклонил голову:
      - Амэйбл...
      - Он был самым рассудительным из вас, - Вангри прикусил тонкую губу, смотрел поверх лохм Валентайна. - Эх, хороший был мальчик.
      Протянув узловатую руку, Вангри стиснул плечо Валентайна и наклонился, почти коснулся его лба:
      - Я тоже не разделял его увлечение легендами, но вот теперь мне кажется, что они действительно не...
      Валентайн отпрянул, узловатая рука соскользнула с плеча.
      - Ты ошибаешься, - он мотнул головой. - Мы просто расслабились: дали печатям устареть, забыли о дисциплине и осторожности.
      - Берегли кровь, - мрачно улыбнулся Вангри.
      Сейчас в нём не было и толики подобострастия, будто другой человек стоял перед Валентайном, напялив шкуру младшего секретаря.
      - Ладно, - скривился Валентайн. - Что скажешь о де Гра? Теперь он хоть что-нибудь предпринял?
      "Вангри шпионит для Эйларов?"
      Губы Вангри дёрнулись, подобострастный старик вернулся в шкуру, ссутулился, сложил ладони, воровато оглянулся на дверь, на меня... и, расплывшись в улыбке, поклонился:
      - Госпожа Мияна, безмерно рад, что вы очнулись.
      Обернувшись, Валентайн секунду потерянно смотрел на меня. Облегчённо вздохнув, резко приблизился, под ним скрипнул диван, сидение накренилось, и моё бедро съехало к бедру Валентайна, а ладонь вдруг оказалась в его прохладных руках.
      - Как вы себя чувствуете, Мия? Вы нас так напугали.
      Ага, видела я, как вы за меня боялись пару минут назад.
      - Не буду мешать, - быстро поклонился Вангри.
      - Постойте, - дёрнулась я.
      Но Вангри исчез за дверью. Лёгкий щелчок возвестил о том, что мы с Валентайном остались одни.
      Дышать стало труднее.
      Валентайн смотрел пугающе пронзительно и всё сильнее стискивал мою ладонь.
      "Надеюсь, он не собирается признаваться в непреодолимой страсти..." - холодком пронзила внезапная мысль.
      
      
      Глава 10. О прощупывании почвы
      
      
      
      Это так ужасно, когда видишь влюблённость, вспыхивающий при взгляде на тебя румянец, призыв в словах и жестах, а в сердце - пустота. И вроде хочется похлопать по плечу, уверить, что всё пройдёт, а едва положишь руку - снова у неё этот проклятый румянец, взгляд умоляющий, и не знаешь, куда деться.
      Не могу, я больше не могу терпеть её рядом с собой, хотя мне ужасно её жаль. Знаю, скажешь, сам виноват. Ты тысячу раз права, но от этого не легче. Чтобы я ещё раз к ведьме неинициированной подошёл - да никогда!
      Из письма Каграса к Афаэле.
      
      - Простите мою грубость накануне, - Валентайн потупил взор, по щекам пошли красные пятна.
      Только смущающегося оборотня мне не хватало.
      А может правда не хватало? Если Валентайн станет моим покровителем, обвинить меня в бедах Холенхайма будет сложнее.
      Будто капкан захлопнулся, я почти слышала тяжёлый металлический щелчок. В груди встал то ли ком, то ли кол. Чем я провинилась и перед какими богами? Лицо Валентайна задрожало в мокром мареве.
      - Мия, что с вами?
      - Бургомистр хочет во всём обвинить меня, - голос слушался плохо, в груди тянуло, будто внутренности утаскивало в неведомую дыру.
      Валентайн поднялся, - моя рука безвольно упала на шершавую обивку дивана, - и отступил к столу.
      - Выселок, откуда пришли зомби - я там была, ставила защиту накануне вечером и... кажется, кто-то занимается тёмной магией. Или здесь водится гуль - гули - достаточно сообразительные, чтобы скрываться.
      - А вы?.. - обратив на меня растерянно-извиняющийся взгляд, Валентайн пошевелил пальцами. - Вы точно не?..
      - Я уверена, что всё сделала правильно.
      - К сожалению, некому это засвидетельствовать, - Валентайн прошёлся из стороны в сторону, закусил большой палец. - Но теперь уж точно должны прислать хорошего следователя.
      - Дайон практически признался, что не попросит помощи.
      Споткнувшись, Валентайн застыл.
      - Да-да, - кивнула я в ответ на недоуменный взгляд. - Он не собирается ни о чём сообщать.
      - Он с ума сошёл?
      - Не знаю! - сев, я закрыла лицо руками. - Ничего не понимаю в вашем злосчастном городе.
      - Плохо, - Валентайн топнул. - И недоказуемо: ваше слово против его ничего не стоит.
      - Вам надо обратиться за помощью обход бургомистра. В конце концов, жизнь ценнее земли и титула.
      Уж я-то знаю.
      Валентайн неохотно произнёс:
      - Честно говоря, дядя отправлял прошения.
      - И?
      - Ждём ответа. Но когда требуется помощь, о Холенхайме предпочитают забыть.
      - У вашего дяди есть знакомые при дворе? - я посмотрела между пальцев.
      Валентайн покусывал ноготь указательного пальца, мотнул головой:
      - Все умерли.
      - Эм, - скрестив ладони на коленях, я уставилась в пол из разноцветных брусков дерева. - Печально.
      - Несказанно.
      - А вы можете что-нибудь сделать? - я с надеждой посмотрела на Валентайна. - Вы такие сильные. Вы с Ксавье легко покрошили гуля.
      Он улыбнулся и тут же помрачнел:
      - Мы с Ксавье - да. Остальные не так сильны. А мы не можем находиться во всех местах одновременно.
      - Патрулирование?
      Валентайн потёр переносицу:
      - Ксавье пропал.
      - А?
      Надеюсь, я ослышалась.
      - Его нет уже три дня. Пока мы об этом молчим: Ксавье сильнейший маг клана после дяди, если с ним что-нибудь случилось, это деморализует остальных. К тому же... - Валентайн поморщился. - Иногда он внезапно пропадает на несколько дней, может, это очередной загул.
      Три дня как пропал один из сильнейших магов... ой, красота. Ну и Холенхайм, ну и спокойное место! Я тяжело вздохнула. И изумилась:
      - Зачем же вы тогда угрожали мне работой с Ксавье?
      Валентайн поспешно отвёл взгляд.
      - Постойте... - на миг я потеряла дар речи. - Вы что, подозревали меня в причастности к исчезновению Ксавье? Надеялись, что в ответ на угрозу я выдам себя оговоркой?
      - Мм, ну, - Валентайн мученически оглядел потолок. - Перед исчезновением Ксавье обещал мне преподнести вас на блюдечке с голубой каёмочкой. Поехал договариваться.
      - Я его не видела.
      - Городские стражники в тот день тоже. Поэтому официально к вам претензий нет.
      - Официально? - я вскинула брови.
      - В вашей ситуации, кажется, и это уже хорошо.
      Вот Ксавье! Кто его просил ко мне ехать и пропадать? Ехал бы к Полине!
      - Я ничего с ним не делала, не видела даже. Честно.
      - Вы уверены, что правильно поняли, и Дайон не вызовет гвардию или великих магов?
      Пожалуй, тему действительно лучше сменить.
      - Он сказал, - я нахмурилась, припоминая странный разговор. - Он сказал, что за помощью послать не может... И я должна понимать, почему.
      Я посмотрела исподлобья. Валентайн разглядывал мою грудь и не сразу понял, что я это заметила. По его лицу пошли розовые пятна, голос звучал сдавленно:
      - И вы понимаете, почему он не может... послать?..
      - Нет, - я опустила взгляд: груди, стиснутые скрещёнными руками, сильно выпирали из выреза.
      Ясно, почему покраснел наш скромный не девственник.
      - Вас что-нибудь связывает? - почти грозно спросил Валентайн.
      Кроме того, что Дайон у меня между ног пошарил и чуть невинности не лишил? Горячая кровь хлынула к щекам, я склонила голову:
      - Обычный контракт, не более: он - представитель Холенхайма, я - наёмный специалист.
      - Только это?
      - Полина его ко мне приревновала, но, насколько понимаю, она его ко всем ревнует.
      - Есть причины.
      - И Полина...
      Внутри похолодело: Валентайн во мне сомневается, рассказом о Полине не добавлю ли я улик против себя? В махинации с инициацией тогда придётся сознаться, чем иначе объяснить поездку к Жаме? Желанием попросить о помощи? Глупо. Правду говорить страшно. Если Валентайн поймает меня на лжи, подозрений только добавится: как ни крути, всё началось с моего приезда. Ещё немного, и я сама начну себя подозревать.
      А если прошлым моим заинтересуются? Вдруг доберутся до продавца документов? Тогда совсем тушите свет: я вся такая закоренелая преступница. Впрочем, я такая и есть: даже если не принимать во внимание, что папа осуждён за покушение на убийство хранителя стихии воды, я жила под чужим именем, предоставляла в документах неверную информацию, нарушила закон об учёте неинициированных ведьм. Ещё припишут, что тормозящий состав не разлила, а продала налево.
      - Что Полина? - раздражённо уточнил Валентайн. - О чём вы так задумались, что меня не слышите?
      Он хмурился, на большом пальце розовели отпечатки зубов.
      - Полина и Мосс держат Дайона за кошелёк, - напомнила я.
      - Дядя говорил с Моссом. И верит в его непричастность.
      - И? - я вскинула брови.
      - Дядя уверен в непричастности Мосса к убийствам, - нетерпеливо повторил Валентайн.
      - Разве ваш дядя не может ошибаться?
      - Он видящий, - процедил Валентайн, - и увидел что-то, что заставило его поверить. И мы теперь тоже должны верить.
      Ох уж эти провидцы!
      - Пусть тогда Дайона посмотрит, - я передёрнула плечами. - И меня.
      - Вы же знаете, видение - спонтанный и очень прихотливый дар. Дайон потухший, вокруг него потоки магии искажаются, ещё и как-то особенно сильно. А вы... дядя не чувствует ложь женщин. Печальная особенность, учитывая его любвео... кхм, учитывая обстоятельства.
      - Великолепно! - я всплеснула руками. - Может, вашему дяде поговорить с каждым жителем Холенхайма, вдруг что-нибудь увидит? Кто-то же этими гадостями занимается или хотя бы помогает. Кстати... - холодок пробежал по спине. - Не проводит ли Дайон эксперименты в надежде разжечь магию?
      - Если обвините его в этом, никто из знающих Дайона не поверит.
      - Почему?
      - Он не похож на обычных потухших с их маниакальной тоской по утерянному, вечно дурным настроением и чувствительностью. Дайон не учился в профильных заведениях, а на дому, как говорил Амэйблу, тоже магией не особо занимался. Приехал сюда уже потухшим, шутил на эту тему, часто обедал у Гауэйна, легко общался с нами, в общем, ни разу не выказывал сожаления о потере магии или зависти к её обладателям...
      Да и от меня не шарахался.
      - ...если скажете, что он настолько одержим возвращением способностей, что экспериментирует с тёмной энергией и создаёт гулей, вас в лучшем случае поднимут на смех.
      "А в худшем сочтут, что я клевещу, чтобы отвести от себя подозрение", - я откинулась на спинку. Валентайн снова смотрел мне в вырез, левая бровь мелко подрагивала. И голос сипел:
      - Дайона недолюбливают за волокитство, но его служба на посту бургомистра была безупречной.
      - Прямо таки безупречной?
      - Да, - отвернулся Валентайн и прислонился к столу. - Обычно он очень предусмотрителен. Умеет входить в положение. В неурожайные годы помог сотне людей договориться с кредиторами об отсрочке, выступил поручителем и добился от столицы снижения налогов. Вдовы и сироты всегда находят у него покровительство. Его здесь считают своим - для приезжего это редкость. Настолько своим, что прощают даже вражду с Моссами. Хотя, конечно, - Валентайн усмехнулся, - если он лезет в окно к очередной кумушке, отцы и мужья радостно спускают собак.
      М-да. Я мысленно положила на одну чашу весов этот почти светлый образ народного защитника, на другую - мои уверения, что по какой-то причине Дайон предпочитает скормить всех гулям. Светлый образ утянул свою чашу далеко вниз. У меня нет шансов.
      Представила, как этот добрейший бургомистр рассказывает холенхаймцам о странных совпадениях, обвиняет меня, а я в ответ уверяю, что это просто совпадения... У меня точно нет шансов. Ни единого. Дайон меня похоронит.
      - За что он с вами так? - искоса глядел Валентайн. - За отказ от близости Дайон никогда не мстил. Обвинить в наших бедах заведомо невинного - слишком непрозорливо, даже опасно. Совершенно не в его стиле. В чём дело? Вы говорите правду? Ничего не скрываете и не приукрашиваете?
      Так и тянуло сказать: "Вы знаете..." и вывалить всю свою подноготную - здесь в камере, может, побезопаснее, чем на свободе. И устроить мне побег Саги обещал...
      - Клянусь, я не знаю, - ладно, в тюрьму успеется. - Возможно, он поменял принципы. Может, ему угрожают. Не Мосс, так Полина. Дайон великодушно предложил разгадать эту загадку или отвечать за всё.
      - Странно.
      Над левым глазом задёргался нерв, я усмехнулась:
      - Да у вас здесь всё странно.
      - Неужели? - склоняя голову набок, Валентайн впивался в край столешницы. - За пределами Холенхайма я не бывал, но мне кажется, наши земли довольно... обычные. Если не считать недостатка магов... А теперь - переизбытка зомби. Но кто знает, не начались ли такие проблемы в других землях.
      Меня будто холодной водой окатили: а если он прав?
      Валентайн задумчиво продолжил:
      - Это бы объяснило нерасторопность властей. Если по каким-то причинам приток тёмной энергии усилился или королева мёртвых нашла способ обходить защиту хранителей, то подобные происшествия должны начаться по всей стране и в соседних государствах, и тогда Холенхайм - лишь один из многих в очереди на помощь.
      Мурашки продирали спину, и онемение леденило мышцы.
      - Тогда бы вас, оборотней, уже вызвали, - слабо возразила я.
      - Магическая наука не стоит на месте, нас могли счесть менее эффективными, чем новые заклинания. Или в других местах нет гулей.
      Получается, этот кошмар мог захватить весь мир? И покинув Холенхайм, я буду натыкаться на стаи зомби и гулей? В груди снова тянуло. Кишечник нехорошо прихватило.
      - Мм, а где здесь туалет? - прошептала я.
      У Валентайна взлетели брови, а потом он резко и густо покраснел.
      И что я такого спросила?
      
      
      Глава 11. В которой Мияну конвоируют
      
      
      
      Ты осторожнее: сегодня она, как помощница, норовит даже в туалет с тобой сходить, а завтра захочет стать женой.
      Из письма Афаэлы к Каграсу.
      
      Чем дальше в коридор, тем багровее становился Валентайн. Тут даже неподозрительный человек насторожился бы. Я заглянула в блестящие дикие глаза:
      - Вы хорошо себя чувствуете?
      - Да, - полушёпотом отозвался Валентайн и указал за мою спину. - Почти пришли.
      Дверь в туалет отличалась от прочих лишь едва уловимым аммиачным запахом. Сама бы я её не нашла.
      - Очистительные заклятия явно нуждаются в обновлении, - глухо произнёс Валентайн за моей спиной.
      - Угу, - я толкнула дверь.
      Она легко отворилась. Из окошка под потолком в комнатку падал свет, мягко отражался от лакированных панелей и оловянного умывальника. Расположенный под окном короб с дырой стыдливо прятал в тени степень своей чистоты. Впрочем, врезанный над сидением треугольный амулет источал достаточно магии, чтобы здоровье посетителей оставалось в безопасности. Резкий запах пощипывал нос.
      Домой попаду неизвестно когда, надо пользоваться случаем. Шагнув внутрь, я толкнула дверь - она врезалась в преграду. Обернулась: багровое лицо Валентайна нависало надо мной, плечи перегораживали проём, а лохматая макушка, кажется, доставала до потолка.
      - Что вы делаете? - невольно проседая, выдавила я.
      - Велено не спускать с вас глаз ни на секунду.
      Я вытаращила глаза:
      - Даже в туалете?
      На висках Валентайна проступил пот, в глазах от блеклого солнечного света заиграло серебро, и они казались совсем безумными, особенно на фоне красного лица, под шум сбивчивого дыхания.
      - В окошко моя грудь не пролезет, - я указала за спину, но Валентайн уставился на декольте. Я вытянула шею, чтобы сверху было не очень видно грудь, и повторила с нажимом: - Видите же: не влезет. Подоприте дверь с той стороны - и я никуда не денусь.
      - А... а... - Валентайн моргнул, глубоко вдохнул несколько раз. - А вдруг вы его растянете заклинанием. Окно. Или грудь уменьшите.
      - Не знаю я таких заклинаний. И жезла у меня с собой нет.
      - Грудь, может, ненастоящая. Или амулеты, - Валентайн поднял мученический взгляд к окну. - У вас могут быть необходимые амулеты.
      - Так проверьте, - я сообразила отшатнуться, ладони Валентайна застыли там, где только что были груди. Я почти прорычала: - Магией! Маг вы или нет?
      Валентайн вскинул голову, в глазах опасно полыхнул серебристый свет. А я... чувствовала себя невыносимо маленькой, хоть в дыру сортирную ныряй. Или в окно. Но не влезу ведь.
      Эх, будь уверенность, что, пощупав грудь, Валентайн выйдет, я бы согласилась на такую "плату", но что-то подсказывало: тут палец дай - целиком слопают. Набрав в лёгкие побольше воздуха, я отчеканила:
      - Господин. Валентайн. Будьте. Добры. Оставить. Меня. Одну. Ваше. Поведение. Неприлично. И. Оскорбительно.
      Он тяжело дышал. Кожа бледнела пятнами, пот проступил и на лбу. Руки Валентайна дёрнулись судорожно, прочертили несколько знаков.
      - Хороший у вас оберег.
      "Какой?.. А, тот, что по правилам накладывают на одежду практикантов? Ну польстил".
      Валентайн крутанулся на каблуках:
      - Я подожду снаружи.
      И мягко закрыл за собой дверь. Напряжение я осознала, когда оно отпустило, и ноги задрожали от слабости.
      Ну, ничего, и это как-нибудь переживу.
      
      
      Гул тревожных голосов подталкивал в спины, ждал впереди, давил с боков. Люди шли за нами, заглядывали в лица, одёргивали друг друга. Жутко.
      - Вы не думайте, я не добивать его еду, - теребя поводья, я смотрела на мельтешившие под копытами булыжники и искоса - на прохожих.
      - Я так не думал, - отозвался ехавший слева Валентайн, Королева всхрапнула, и он рассеянно похлопал её по шее. - Иначе не позволил бы вам приблизиться к Базену.
      После того, как я коварно не сбежала, Валентайн радовал нормальным, даже чуть бледным, цветом лица и отсутствием маниакального желания обыскать меня вручную. На грудь, правда, косился, но я к этому привыкаю - у холенхаймцев начисто отсутствуют манеры. Впрочем, может, у оборотней принято декольте разглядывать.
      - Безмерно рада, что вы мне настолько доверяете, - я украдкой наблюдала за болезненного вида белокурым юношей: он несколько кварталов шёл справа от меня, и его блестящий странный взгляд настораживал до мурашек.
      Ещё больше настораживала дрожь пальцев и то, что рука поминутно ныряла под сюртук проверить выпуклость у бедра.
      Нож? Пистолет?
      Валентайн снова заговорил:
      - То, что я за вами слежу, не значит, что я считаю вас виновной. Я лишь выполняю поручение дяди. Ради вашей безопасности в том числе.
      - Ага, - придержав Рыжика, я дёрнула его влево и припустила, снова выравниваясь с Валентайном, удивлённо следившим за перестановкой.
      - Что вы делаете?
      Вскинутый хвост Королевы закрыт от меня странного юношу на правом тротуаре.
      - Что случилось? - хмурился Валентайн.
      - Мне так спокойнее, - я указала вперёд. - Почти на месте.
      У распахнутых ворот небесно-голубого дома прохаживались четверо стражников, пятый, сильно жестикулируя, говорил с худой измождённой блондинкой. Пёстрая курица настороженно на них поглядывала выпученными бусинами глаз.
      
    "Штатный целитель. Время приёма с 8-00 до 17-00
    Перерыв на обед с 12-00 до 13-00".
      
      Я впервые заметила, что вывеска написана тёмно-синим.
      Цепочка кровавых пятен тянулась по плитам двора до крыльца, на котором стоял, облокотившись на перила, массивный стражник с квадратной челюстью и очень короткими волосами и смотрел под вишни в левом углу сада.
      Странный юноша, жалобно на меня глянув, свернул в переулок между двухэтажными домами. Чуть подождала, не вернётся ли, и наконец повернулась к стражникам. Смотрели они, мягко говоря, недоверчиво, и дорогу уступили медленно. Дежуривший на крыльце выпрямился и опустил ладонь на пистолет у бедра.
      "Надеюсь, не пристрелит", - со странным весельем подумала я и, проезжая под вывеской, обернулась: юноша, сильно щурясь, выглядывал из-за угла, солнце блестело на светлых приглаженных волосах.
      "А этому что надо? Лучше бы к Эмилю на обследование заглянул, а то цвет лица нездоровый, и нервы, кажется, шалят".
      Рыжик и Королева встали у крыльца. Не спешиваясь, Валентайн спросил:
      - Как Базен?
      Стражник во все серые глаза смотрел на меня - нехорошо так, ещё и подбородок вперёд выпятил, отчего тот казался ещё квадратнее и массивнее. Рыжик понюхал свежее дерево крыльца и фыркнул.
      - Какие-то проблемы? - поинтересовалась я.
      - Да, - пробасил стражник. - Ты была впереди, но оборотень тебя не тронул.
      - Его запах почувствовал, - указала я на Валентайна.
      Ответ был настолько внезапным, что рот приоткрылся не только у Валентайна, но и у меня: ну что я говорю, а?
      Стражник посмотрел на Валентайна, на меня, снова на Валентайна, опять на меня - и удивлённо поднял густые брови.
      А ведь дело сказала: лучше в любовницах благородного оборотня ходить, чем в подозреваемых. Только бы "любовничек" дело не испортил. Я жалобно на него взглянула:
      - Прости, что так сказала.
      Заодно простите, что подставляю: решат ещё, что из ревности велели подчинённому убрать Базена...
      Ну и пусть.
      Подозревайте Валентайна, хотя бы пару дней: мне отдохнуть надо. И как-то расследование провести, а если все будут меня подозревать, шарахаться и грозно молчать, я до скончания веков преступника не найду.
      В серебристо блестевших глазах Валентайна ничего нельзя было прочитать. Сердце сжалось: пора искать иное объяснение случайному везению?
      - Вполне. Может. Быть, - Валентайн посмотрел по сторонам и снова уставился на стражника. - Как Базен?
      - Жив, - с неопределённой интонацией пробасил тот.
      - Уф, слава богам, - выдохнула я и похлопала по груди. - Я так волновалась. Места себе не находила...
      Стражник смотрел недоверчиво, Валентайн искоса оглядывал, словно впервые увидел.
      - Кхм, - в горле пересохло, прокашляться пришлось несколько раз. - Кхм... А господин целитель где?
      Помедлив, стражник кивнул на дверь:
      - Там. Только...
      Вдали загремел перестук копыт, мы с Валентайном обернулись. С полминуты цокот нарастал... В ворота завернула кавалькада всадников с серебристо мерцавшими глазами. С осаженных коней капала пена. Храп, ржание и кудахтанье заглушили голоса рвущихся к Валентайну оборотней. Суетливостью и шумом они напоминали льнущую к хозяину стаю охотничьих собак.
      "Сейчас затопчут", - обмерла я.
      Королева взвилась в свечу и осталась в ней, медленно перебирая аккуратными копытами. Почти уткнувшийся в гриву Валентайн не проявлял признаков неудобства, а у меня от зависти заныли ягодицы и мышцы спины: мне бы так легко держаться в седле!
      Оборотни угомоняли коней, успокаивались сами, и только в загоне под вишнями всё кудахтали и метались переполошенные куры. Королева опустилась на все четыре копыта, едва слышно цокнув подковами.
      Властно оглядев оборотней, Валентайн приказал:
      - Говорите по порядку.
      Сейчас он походил на Валентайна, которого я увидела впервые: та же вопиющая надменность в каждом жесте. Фыркнув, Рыжик смахнул языком пробивавшийся у крыльца клевер и, пережевав несколько раз, смачно и долго профыркался.
      Все смотрели на нас, я потупилась и втянула голову в плечи. Куры кудахтали.
      - Так, кхм, - Валентайн вздохнул и продолжил нормально: - Рассказывайте. Только не перебивайте друг друга. И можете спешиться.
      Заскрипели сбруи, подбойки сапог цокали о плиты. Исподлобья украдкой оглядев оборотней, я изумлённо подняла голову: они снимали шляпы и откидывали с лиц волосы, не суетились, и стало очевидно, что все они, пусть и широки в плечах по человеческим меркам, очень молоды, едва ли среди них был хотя бы мой ровесник.
      Вперед выступил парень лет пятнадцати, его гнедой ткнулся в плечо и прихватил ткань.
      - Черник! - выдирая куртку из конских зубов, парнишка покраснел. - Ну Черник!
      Кто-то засмеялся, Валентайн поднял мученический взгляд вверх, а опустив его, велел:
      - Серьёзнее. Это отчёт о выполнении задания.
      И покосился на меня. Я сжала губы, изображая серьёзность, но она давалась всё труднее: минимум двое из двенадцати оборотней приехали без сапог - вместо человеческих пальцев у них на ногах темнели волчьи когти. Трое - они старательно прятались за остальными - перемазались в саже. Пухленький парнишка жевал булку с маком, отбивая её от тянувших губы коней. Мальчишка в великоватой одежде старательно натягивал шляпу, и широкие поля почти касались плеч. Лохматых, как Валентайн, было больше половины. На нескольких лицах багровели фингалы, самый младший почёсывал ягодицу. Улыбка всё же растянула мои губы.
      Смешные они... что им поручить-то можно? Или Эйлары проверяют всю территорию Холенхайма и задействуют кого только можно? Но почему не отправили с ребятами взрослого? Хотя бы одного. Как они вообще допустили такой бардак на своей земле?
      "Берегли кровь", - вспыхнул в памяти голос Вангри.
      Шесть мёртвых оборотней, трое - даже четверо - пропавших без вести. Уголки губ поползли вниз, я посмотрела на хмурого Валентайна: что случилось, почему оборотни просят помощи? Ведь это они лучшие бойцы против гулей...
      Отбив куртку у Черника, парнишка вытянулся в струнку и нервно пригладил вихры. Кашлянув, начал:
      - Мы осмотрели выселок "У пруда" и следы. Все жители выселка, кроме Жюста Пти, мертвы. Судя по разложению тел - около двух суток.
      Валентайн уставился на меня широко раскрытыми серебристыми глазищами. Я развела руками:
      - Вчера они были живы. Почему так сгнили - не знаю.
      Парнишка поморгал на меня и снова повернулся к Валентайну, тот кивком велел продолжать.
      - Следы вокруг выселка затоптали стражники и зомби, определить, кто приезжал, не удалось. Следов борьбы внутри ограды нет. Из жителей обратились только пятеро. Жюст Пти перелез через стену и побежал в сторону тракта. За ним следовал всадник. По пути они встретились с патрулём господина Гратина... - парнишка потупился, бледнея, застывая. Шумно вдохнул. - Следов борьбы нет, только кровь. Колосья едва примяты. Раненый Гратин и мальчик побежали к тракту. Мёртвые, полежав немного, поднялись и пошли по их следу. Всадник вернулся в выселок, далее следы теряются. Гратин и Жюст вышли на тракт, некоторое время двигались к городу, их подобрал дилижанс. Карету догнали... наши мёртвые патрульные и попытались остановить лошадей. Завязалось сражение с магом. Троих он заморозил составом, двоих сжёг.
      Какой маг! Ну почему, почему он не доехал? Он то, что нужно Холенхайму. Я бы с радостью уступила должность...
      - Дальше, - Валентайн косился на меня.
      - Последний из оставшихся в строю распотрошил лошадь и загрыз возницу. Дилижанс остановился. Маг снова применял огонь, - там дорога и поле сильно обожжены, - но ни в кого не попал. Следов и крови очень много, что происходило, толком не разобрать. Но в итоге хребет нашему сломали, лошади потащили карету дальше, а мёртвые спустились на поле, добрели до Чёрного ручья и куда-то пошли по нему. Мы послали ребят в обе стороны, найдут следы - сообщат.
      Валентайна аж передёрнуло, он наклонился вперёд:
      - Ты предупредил, что за бездумные геройства я лично уши надеру?
      - Конечно, господин. Как только увидят следы - сразу поедут доложить. Если уж господин Гратин не справился, то они и подавно не смогут.
      Желваки Валентайна задёргались. Парнишка втянул вихрастую голову в плечи:
      - Людские зомби просто брели по дороге до города. Один в кустах запутался, мы его упокоили.
      - Следов всадника точно не найти?
      "Всадницы", - мысленно поправила я.
      Парнишка отчаянно замотал головой:
      - Нет, обычным способом нет, а магов... - он дёрнулся, опасливо посмотрел на меня, на стражника на крыльце и, сильнее втягивая голову в плечи, на Валентайна. Торопливо закончил: - Нет, господин, нам не найти.
      Вот и с магами у оборотней что-то неладно...
      - Я поищу, - кивнул Валентайн. - А вы отправляйтесь на Чёрный ручей. И что бы все живыми и здоровыми вернулись.
      - Да, господин, - просиял парнишка, остальные кивали, а пухлячок так усердствовал, что не уследил за булкой, и её зажевала проворная соловая кобылка. - Так и сделаем, господин. Вас потом где искать?
      - "У пруда", - Валентайн кивнул на ворота. - Поторопитесь.
      Галдя и толкаясь, оборотни вскакивали в сёдла и выезжали со двора. Вдруг Валентайн поднялся на стременах:
      - Ориан! Сюда, немедленно!
      Парнишка на мышастом коне натянул поводья, съёживаясь так, что широкие полы шляпы всё же коснулись худых плеч.
      - Ориан! - прорычал Валентайн и припустил Королеву.
      Оборотни убирались с его пути, но не спешили уехать, а выехавшие заглядывали в ворота. Валентайн сорвал с парнишки шляпу, и освобождённый из неё поток золотых кудрей хлынул на узкую спину, достал до крупа.
      - Ориан! - прорычал Валентайн, Королева под ним перебирала копытами и вся дёргалась.
      Переодетая в мужскую одежду девчонка лет одиннадцати повернула личико-сердечко к Валентайну и упрямо поджала губы. Оба синхронно краснели, трепетали ноздрями и сверкали серебром глаз. Валентайн будто не находил слов, наконец выпалил:
      - Я велел сидеть дома!
      Подтянув Рыжика к крыльцу, я позвала стражника:
      - Пс!
      Он вопросительно покосился.
      - Кто это? - я кивнула на девчонку.
      - Дочь графа Илберта.
      - Аа...
      Справившись с оторопью, она упёрла руки в боки:
      - Куда хочу - туда и еду! Ну и что?
      - Опасно!
      - Я сильная!
      - Чем? Языком?!
      Девчонка зарычала, оскал скривил тонкий носик. Валентайн зарычал в ответ.
      - Они всегда так? - тихо уточнила я.
      Не отрывая взгляда от перерыкивающихся Эйларов, стражник ответил:
      - А я почём знаю? - ковырнул ссадину на тыльной стороне ладони. - Но когда господин Валентайн её из фургона бродячих артистов забирал, вопли было слышно на соседних улицах.
      - Понятненько, - даже не знаю, кому больше сочувствовать.
      Оборотни заворожено следили за перепалкой. Валентайн подогнал Королеву вплотную к мышастому и наклонился, Ориан приподнялась на стременах, и теперь они рычали в лица друг другу, перемежая рыки глухими фразами. Уши Ориан удлинились и покрылись белой шерстью. Рык Валентайна на порядок усилился, но златовласка не отставала, и клыки у неё подросли.
      Стражник посмотрел-посмотрел - и зашёл в дом; в паузе между рыками отчётливо щёлкнул замок. Ну отлично. Глянула на ворота: забиты оборотнями.
      - Прости, дружок, - шепнула я Рыжику, спрыгнула и поспешила вдоль голубой стены дома.
      От взбесившегося оборотня Рыжик может копытами отбиться, а мне совсем не хочется с него при этом падать: тут не мягкая земля, а каменные плиты. Рык усилился. Я свернула за угол, надеясь увидеть вторую дверь, как в своём жилище. Но здесь были грядки лечебных трав и пристроенная к дому оранжерейка с буйной растительностью. Между оранжереей и каменной оградой темнел проход в ширину плитки. Я поспешила туда.
      Сзади раздались крики: тонкий девичий и глухой Валентайна. Может, они покричат и успокоятся, но я на всякий случай постою от них подальше.
      Проход был тщательно выметен, узкие полоски земли между плитами и стенками недавно пололи. Развернувшись боком, почти касаясь грудью стекла, с другой стороны облепленного листьями, я миновала десять шажков торца оранжереи и оказалась во внутреннем дворе.
      Возле чёрного хода стояла бочка для дождевой воды. На борту, головой в воде, висел мужчина. Безвольно опущенные руки были по локоть в крови, фартук, светлая рубашка и брюки тоже в красно-коричневых пятнах, полусогнутые колени упирались в дутую талию бочонка.
      Я моргнула, но тело никуда не делось.
      На поверхности воды плавали светлые пряди.
      Похоже, это Эмиль.
      Мама, ну зачем я пошла сюда одна? Как я этот труп объясню?
      
      
      Глава 12. О разборках
      
      
      
      Накликала: теперь она хочет замуж. Ответил "нет", но, кажется, она не поняла. Что делать?
      Из письма Каграса к Афаэле.
      
      Может, если вернусь тихонько, мою отлучку не заметят? Я нащупала угол оранжереи. Во дворе ещё кричали.
      Труп дёрнул руками, окровавленные пальцы ухватились за край бочки.
      Оживает. О нет...
      Эмиль разогнулся, вода шумно падала в бочку, стекала по нему. Он фыркнул и замотал головой, окропляя небесно-голубую стену дорожками тёмных капель. Сунул руки в бочку и стал обмывать.
      От сердца отлегло. Качнувшись, я прижалась спиной к прохладной стене.
      Эмиль размеренно надраивал ладони, запястья, предплечья, и кровь розовыми пятнами растекалась по завёрнутым рукавам.
      Кровь Базена.
      Под коленями щекотало, я с трудом поборола желание опуститься на землю.
      Снова помотав головой, Эмиль дёрнулся и развернулся ко мне всем корпусом: фартук на груди был забрызган кровью. Нервно усмехнувшись, Эмиль убрал со лба мокрые потемневшие пряди:
      - Вы меня испугали.
      "А уж как вы меня испугали!"
      - Как Базен? - глухо спросила я.
      И всё смотрела на красные брызги и подтёки на фартуке. Как много крови!
      - Ну, - Эмиль снова запустил руки в бочку. Оттирая ногти, усмехнулся. - Ему повезло: у меня богатый опыт сбора костей рук, - он мягкими движениями обтирал предплечье. - Два года работы в городке при горнодобывающем заводе. После установки парового оборудования число травм резко возросло, - Эмиль неопределённо качнул запястьями. - Двигалось оно быстрее прежнего, а рабочий день пятнадцать часов, к концу реакция притуплялась и... сами понимаете... кости дробило на сотни осколков...
      Он стряхнул руки. В жилистых пальцах чувствовалась сила. Задумчивым, мутным взглядом Эмиль смотрел на них, на кольцо, в котором тлела смешанная магия, но будто не видел, был где-то не здесь.
      Наконец мотнул головой, виновато мне улыбнулся, но уголки губ поползли вниз, и, зажмурившись, Эмиль надавил на переносицу:
      - Простите, я ужасно устал и немного не...
      Продолжения не последовало.
      - Понимаю. Простите, что отвлекла.
      Он вновь тряхнул головой, улыбнулся:
      - Возможно, отвлечься - это то, что мне сейчас нужно. Только, - он широким жестом обвёл кровавые пятна на одежде, - мой вид трудно назвать пристойным.
      И смотрел на меня чуть исподлобья мягким, выжидающим взглядом. Потёршись лопатками о стену, я чуть улыбнулась:
      - Меня трудно испугать видом крови.
      - Ну да, конечно, - Эмиль стукнул себя по лбу. - Всё время забываю, что вы не нежная девица, а боевая ведьма со специфическим опытом.
      И снова пристально смотрел.
      "Заигрывает", - мысль отозвалась в груди лёгким теплом, стало как-то неловко спрашивать о Базене, но беспокойство пересилило:
      - Базен сможет вернуться в строй?
      - Конечно, - Эмиль хлопнул в ладони, потёр их друг о друга. - Потребуется время на восстановление, но, думаю, через пару месяцев рука будет, как новая.
      - Восхитительно, - искренне выдохнула я.
      Взгляд Эмиля будто спрашивал о чём, а я не понимала, и внутри стало беспокойно, точно что-то не на месте. Оттолкнувшись от стены, я выпрямилась:
      - Нам повезло, что вы сюда приехали.
      - "Нам"? - вскинул брови Эмиль. - Надеюсь, вы не планируете ещё пациентами меня снабдить или, хуже того, самой явиться с переломами?
      - Нет, - я замотала головой. - Ни в коем случае.
      - Вот и отлично, - лучисто глядя на меня, Эмиль постоял. Взмахнул руками. - Ну что это я, совсем о манерах забыл: проходите. Проходите немедленно, выпьем чего-нибудь. И, наверное, вам интересно, что с мальчиком, с Жюстом Пти, его доставили чуть раньше Базена.
      - О да, конечно, - я кивнула и направилась к Эмилю.
      - Ориан! - совсем рядом завопил Валентайн.
      Как я могла о них забыть?
      Выскочившая из прохода девчонка шибанула меня немалым весом и удивительно сильно стиснула. Яркие серые глаза с проблесками серебра широко-широко распахнулись.
      - Научи меня колдовать! - Ориан стиснула меня до хруста костей.
      Дыхание перехватило, я ловила ртом воздух. Пальцы Валентайна сомкнулись на мочке её уха в белых шерстинках и потянули от меня. Валентайн снова был багров, несколько не в себе и сверкал глазами.
      - Угомонись! - рыкнул он.
      - Научи, - намертво вцепилась Ориан, отклоняясь вслед за ухом и утягивая меня.
      Кажется, рёбра ломались, я задёргалась, перед глазами заплясали красно-жёлтые пятна. Валентайн оскалился:
      - Отцепись от неё!
      - Отпустите! - выдавила я, и всё помутнело от слёз.
      Эмиль шагнул к нам.
      Ориан сжала меня сильнее, и разряд магии щёлкнул её током.
      - Аай! - отскочив, Ориан принялась заламывать руки. Брошенный на меня взгляд был полон негодования. - Больно! За что?
      В серебристых глазах засверкали слёзы.
      "Так я ничего не делала... А! Оберег на одежде! Надо будет поблагодарить завхоза", - потирая ноющие рёбра, я переводила дыхание.
      - Защита сработала, - Валентайн гладил пальцы, которыми только что держал ухо; во встрёпанных чёрных волосах потрескивало статическое электричество.
      Встретившись взглядами, мужчины застыли. Очень медленно осмотрели друг друга и выше задрали подбородки. Даже не поздоровались. Как-то это слишком невежливо, даже для претендующих на одну ведьму. Если бы Эмиль не при мне приехал, в напряжённости между этими двумя обвинила бы Адели: обычно из-за неё у меня с мужчинами проблемы.
      Запястье стиснули холодные пальчики Ориан. Заглядывая в глаза, она взмолилась:
      - Ты же штатная ведьма, ты умеешь, научи меня колдовать.
      - О-ри-ан, - Валентайн вновь трепетал ноздрями, гневно взирал серебристыми глазами и даже угрожающе качнулся в её сторону.
      Показав язык, Ориан спряталась за меня и вцепилась в локти. Я дёрнулась - тщетно. Валентайн зарычал:
      - Ориан! Твоё поведение...
      - А твоё поведение, Вел-Вел, а? - ответила она мне в затылок; от её быстрого дыхания по спине ползли мурашки.
      - Не называй меня так при людях! - чуть не подскочил Валентайн, шумно вдохнул, унимая гнев. Добавил спокойнее: - Иначе дома запру.
      Я напрягала руки, но сдвинула их едва ли на сантиметр: Ориан была чудовищно сильна. Она пропела нежным детским голоском:
      - Я буду очень послушна, если разрешишь съездить с вами.
      Только ещё одного буйного Эйлара на мою голову не хватало. Я чуть не села порыдать над несчастной судьбой. Валентайн тяжко вздохнул, трепетнул ноздрями и желваками.
      - Если будешь молчать - возьму. Одно слово - и самолично тебя до дома дотащу, - нервным движением расправив лацканы сюртука, Валентайн церемонно поинтересовался: - Господин штатный лекарь, каково состояние Нарсиса Базена?
      Что, освобождать меня никто не собирается? Я безуспешно подёргала руками.
      - Господин, э... де Эйлар, - столь же церемонно отозвался Эмиль. - Состояние Нарсиса Базена удовлетворительное. В данный момент он спит. Посещения в ближайшие несколько часов не рекомендую.
      Снова дёрнула локти из цепких рук Ориан - без толку.
      - В каком состоянии Жюст Пти? - и бровью не повёл Валентайн, только глаза блестели лунным серебром.
      Дыхание Ориан щекотало шею, пальчики так и тискали мои локти. Что за дурная манера хватать людей? Валентайн покосился на нас, и взгляд, точно магнитом, притянуло моё декольте. Ноздри Эмиля напряжённо дрогнули, но он лишь улыбнулся холодно-холодно:
      - Физически он невредим. К сожалению, душевное состояние оставляет желать лучшего.
      - Прогноз?
      - Пока трудно сказать, - Эмиль молниеносно глянул на меня. - Времени на качественную диагностику не было, я ввёл мальчика в "Сон богов", возможно, к концу действия заклинания он в достаточно оправится от шока.
      А мне Эмиль, вроде, предлагал рассказать о Жюсте. Или я неправильно поняла? Я снова дёрнула руками. Холодные "тиски" Ориан и сама она всё больше раздражали. Обжечь её магией? Но она ребёнок, да и сил жалко...
      - Сколько ещё продлится заклинание? - Валентайн уничижительно посмотрел на высунувшуюся Ориан, его взгляд по пути к лицу Эмиля сделал крюк на моё декольте.
      Посмотрев на солнце в облаках, Эмиль задумчиво ответил:
      - Ещё часов восемнадцать. Прерывать "Сон"...
      - Не рекомендуется, знаю, - резко отозвался Валентайн и вдруг вцепился мне в локоть. - Мы зайдём завтра утром.
      Ориан безропотно уступила одну руку, но крепко держала другую. Валентайн шагнул к проходу между оранжереей и стеной, тут же развернулся к двери:
      - Мы пройдём через дом.
      И потащил меня туда, Ориан не отставала, я болталась между ними. Что за наглость? Я упёрлась каблуками в землю. Эмиль загородил дверь:
      - Кажется, госпожа Мияна не желает идти с вами, - он сощурился. - По крайней мере, не таким образом.
      - Не ваше дело, - пророкотал Валентайн. - Она под подозрением и лучше ей от меня не отходить.
      Отходить я больше не собиралась, а то вдруг на труп какой наткнусь, но тащить не надо.
      - Я не сбегу, - я выкручивала локти из пальцев оборотней. - Сама пойду.
      - Отпустите её, - отчеканил Эмиль.
      - Это не ваше дело, - рыкнул Валентайн, больно впиваясь мне в руку.
      - Хватит!! - я перевела дыхание. - Отпустите!
      Ни Ориан, ни Валентайн даже пальцем не дёрнули. Ну, да, на фоне их взаимных воплей мой крик так, комариный писк. Я попробовала миром:
      - Я не...
      Эмиль подступил совсем близко к Валентайну, сердито смотрел снизу вверх:
      - Отпустите. Мияну. Немедленно.
      От Эмиля пахло кровью и стоялой дождевой водой, от Валентайна - псиной и мятой. Воздух тяжелел, Ориан дышала в ухо, и пальцы её, как и пальцы Валентайна, впивались в руку всё сильнее.
      Да они мне кости переломают! Всё, сейчас обожгу магией! Потянулась к оборотням пальцами, чтобы жечь, но не смогла вывернуть руки.
      - Я не убегу! - задёргалась я. - Отпустите!
      - От меня не убежит, - подпрыгнула Ориан.
      Валентайн и Эмиль, сощурившись, смотрели друг на друга: первый - кривя, второй - стискивая губы, ноздри у обоих вздрагивали, а из колец сочилась магия - готовились защищаться и нападать. Валентайна не обожжёшь теперь: мой слабый заряд отскочит. Попала я.
      - Подеритесь, ну подеритесь же! - запрыгала Ориан. - Вел-Вел, наваляй этому белобрысому!
      Локоть мой вдруг освободился, Валентайна цапнул ухо в белых волосках и, не сводя взгляда с Эмиля, процедил сквозь оскаленные зубы:
      - Я велел молчать. И не называть меня так на людях.
      - А я попрошу не называть меня белобрысым, - тоже глядя на Валентайна, отозвался Эмиль. - Для вас я господин Аркур, юная и весьма невоспитанная леди.
      - Постороннему указывать леди на невоспитанность - дурной тон, - пробормотала Ориан, поднимаясь на цыпочки вслед за рукой Валентайна.
      Я пророкотала:
      - Если вы, Ориан, немедленно меня не отпустите, я вынуждена буду применить магию.
      Рука мигом получила долгожданную свободу. Сразу надо было угрожать. Скрестив руки, я тёрла локти, исподлобья посмотрела на Эмиля:
      - Простите, что отвлекаю, но, Эмиль, кажется, мне нужна ваша помощь, - я добавила в голос трагизма: - Проверить, не сломали ли мне чего.
      - Я ничего не ломала! - Ориан повисла на сжимавшей ухо руке. - Правда-правда.
      - Прошу, - указал на дверь Эмиль.
      - У нас нет времени, - глядя на меня, не слишком уверенно напомнил Валентайн.
      Извернувшись, Ориан укусила его за предплечье и, крепко сжимая челюсти, повисла всем телом.
      - Ориан! - взвыл Валентайн, цапнул её за кудри, она отскочила, оставив в его пальцах несколько золотых прядей.
      - Выучусь магии - и убью тебя! - окровавленные губы дрожали, она отступала. - И Ксавье найду, хоть ты и не хочешь!
      - Ориан! - он прыгнул к ней.
      Она метнулась в проход между оранжереей и стеной. Тяжело дыша, Валентайн несколько секунд смотрел туда.
      - Жди здесь! - он побежал за Ориан.
      Там взвизгнули. Зарычали.
      Эмиль задумчиво произнёс:
      - Как хорошо, что у меня нет младших сестёр... Пока Инес готовит чай, я могу подлечить ваши руки.
      Я заглянула в светлые, усталые глаза. Как хорошо, что он жив! Слабо улыбнулась:
      - Это будет очень любезно с вашей стороны.
      День, по сути, только начался, а я уже смертельно устала. Трудно быть штатным специалистом Холенхайма.
      
      
      Глава 13. В которой льётся кровь
      
      
      
      Не меня спрашивай, лучше поговори с Алвери. Даже у самого сильного чувства есть цена и предел, после которого они теряют смысл или исчезают вовсе. Деньги, власть, боль - что-нибудь да сработает.
      Из письма Афаэлы к Каграсу.
      
      Из-за огня переносных фонарей глаза дюжины всадников сверкали не серебром, а золотом, обращённые к Валентайну лица в свете луны и пламени напоминали грозные мраморные маски. Он держал ладонь на пояснице перекинутой через седло Ориан и обновлял связывающее заклинание, добавленное к верёвкам на лодыжках и запястьях.
      На луну набежала туча, и мрак затопил поля.
      - Доставьте её домой в целости и сохранности, - велел Валентайн.
      Ориан подняла голову, кудри расползлись в стороны, обнажая полные слёз серебристые глаза, алые от негодования щёки, красный нос и перевязанный лентой кляп.
      - Ыумыыым, - донеслось из-за слоёв ткани. - Уыымымым мымым мым.
      - Я тоже тебя люблю, - заверил Валентайн, оглядел оборотней и кивнул. - Доброй дороги.
      Сутулый старик подхватил мышастого под уздцы, и всадники с пленницей поскакали по ответвлению дороги, унося с собой жёлтое тепло качавшихся фонарей. Ветер сорвал с луны облачный покров, и холодный свет заблестел на лошадиных крупах, подсветил блеклую пыль дороги, вырвал из тьмы волны бескрайних полей.
      Королева, как и Валентайн, пристально смотрела вслед наездникам. Я благоразумно не пыталась уехать, хотя Рыжик подёргивал головой в сторону желтоватого сияния Холенхайма на горизонте.
      Тренькали цикады, цокот копыт стихал, фонари превратились в точки. Связанную сестру я бы в нынешней ситуации не отпустила и с двумя дюжинами оборотней, но Ориан не моя сестра, и... в общем, желание Валентайна спасти нервы понятно.
      Я посмотрела на Холенхайм: домой бы. Там Саги. Волнуется, наверное. А ещё там ужин. Постель. Божественные ласки. Если, конечно, Саги не злится за долгое отсутствие и не впал в ревность: уж больно недобро смотрел, выдавая магические принадлежности.
      Вздохнув, Валентайн устало спросил:
      - Как думаете, я с ней не слишком строг?
      Я вспомнила...
      Мои огромные синяки от её "ручек", которые свёл Эмиль. Укус на предплечье Валентайна, кровь, пропитавшую рубашку и сюртук до локтя. Как Валентайн расплачивался с Эмилем за лечение - отдельная песня, полная граничивших с невежливостью нарочитых любезностей.
      И после этого - милостивое разрешение ехать с нами.
      Бесконечные вопросы о магии, от которых разболелась голова, а час спустя захотелось сдаться в тюрьму.
      Вопросы, к делу никоим образом не относящиеся: насколько некомфортно ездить с таким выменем, сколько мужчин у меня было, как прошла инициация, выдавали ли перед ней инструкции с картинками, понравилось ли, а правда ли, что ведьмы для использования всех четырёх элементов инициируются сразу с четырьмя магами разных стихий? А коли "Ах нет", пробовала ли я с несколькими чисто из любопытства? Спала ли с Валентайном? А с Ксавье? Ведь с ним все спят. А как я могла отказать Ксавье, ведь он такой лапочка?
      Вопиющее непослушание в выселке "У пруда", насмешки над мёртвыми, которых мы осматривали. Глупый побег, когда Валентайн среди следов тщетно искал заклятием принадлежавший всаднице, а в итоге вынужден был ловить сестрёнку.
      У Чёрного ручья Ориан высмеяла бездарность Валентайна, хотя то, что заклинание отслеживания зомби тает на открытой воде, не его вина, как и то, что мертвецы прошли именно здесь.
      И вызывающее неуважение к Валентайну, бесконечные жалобы на скуку и попытки улизнуть, последняя из которых закончилась связыванием и позорным возвращением домой.
      - Сказать по правде, - вздохнула я, - вы с ней слишком мягки. Девочке не хватает порки.
      - Я то же самое говорю дяде. Но он её жалеет, - Валентайн поднял лицо, и кожа засияла в лунном свете. - Впрочем, его она слушается, с ним она ласкова, как котёнок.
      Верится с трудом.
      - Почему жалеет? - зябко поводя плечами, я плотнее запахнула плащ и невольно вспомнила вопрос о совместимости большой груди и верховой езды: вообще на галопе не очень удобно.
      - Её мать умерла родами, и дядя уверен, что Ориан груба из-за чувства вины и отсутствия материнского тепла, - Валентайн наклонил голову, пряча лицо в тени. - На мой взгляд, тепла ей дали на десяток детей, а вечная безнаказанность испортила характер. Мне безмерно жаль её будущего мужа.
      - Заняли бы её чем-нибудь. Изучением магии, например.
      Скептически заломив бровь, Валентайн на меня посмотрел:
      - Уже сейчас от неё одни проблемы, если Ориан научится магии - можно сразу вешаться.
      - Так плохо? - косясь на Холенхайм, я потёрла клёпку на поводьях.
      - Скажем так: сегодня поведение Ориан было относительно пристойным.
      Я поперхнулась: ничего себе монстрик.
      - Пороть, - авторитетно заверила я. - Пороть и ещё раз пороть: распустили девчонку.
      Помедлив, Валентайн запрокинул голову. Звон его смеха рассыпался, перемешался со стрекотом цикад.
      Облитые лунным светом поля казались спокойными и уютными: милейший сельскохозяйственный регион, и невозможно поверить, что здесь творится что-то ужасное.
      Закрыв глаза, я втянула носом прохладный ночной воздух с нотками клеверного цвета, прислушалась к магии: ни малейшего напряжения, тёмной энергии не больше допустимого уровня. По крайней мере, здесь и сейчас. Но завтра тщательно проверю фон на всей земле, Валентайн обещал помочь.
      Ещё бы сигнальную сеть исследовать. Но лезть в неё страшно: мало того, что мы изучали лишь теорию её построения, а для работы с ней требовались отдельные курсы и аттестация, так ещё её кривое действие - а оно кривое, раз зомби и гули бегают, а оповещение не включается - на меня спишут: мол, было нормально, но пришла Мияна Тар и всё испортила своими кривыми руками.
      Нет, с сигнализацией магической пусть другие возятся...
      Так... Сигнализация не срабатывает в трёх случаях: неизменности фона, поломки или отключения. Тёмной энергии с таким количеством зомби выделяется много, но не исключено, что её как-то рассеивают. Тогда мы имеем дело с искусным сильным некромастером, и где его искать - неясно.
      А вот если сигнализация отключена или намеренно сломана, о чём не сообщается, то круг подозреваемых сужается до имеющих доступ в магическую башню ратуши: до верхушки города. И это Мосс, допрашивавшие меня судьи, представители гильдий, цехов, Эйлары, Дайон. И, возможно, Полина.
      Если бы выросла в Холенхайме, могла бы знать мотивы этих людей, а так, кроме Мосса, Эйларов, Полины и её мужа, подозревать мне некого. И я могу очень ошибаться на их счёт...
      В трескучей тишине внезапно прозвучал голос Валентайна:
      - Как думаете, это случайность, что зомби вошли в воду? В Холенхайме почти нет открытых водоёмов, ручей довольно далеко от выселка, и в то же время он самый ближний, если не считать пруда, водоём. Это... странно: такая целенаправленность.
      Я уставилась в светящиеся глаза.
      - Хороший вопрос, - почесала макушку.
      С переживаниями своими и буйными оборотнями я не задумалась о действительно странном поведении зомби: Черный ручей всего десять шагов в ширину, но они не пересекли его, а двинулись вверх или вниз по течению, будто намеренно прятались.
      - Управляемые зомби? - обронила я в тревожную тишину.
      - Это очень высокий уровень мастерства, - Валентайн внимательно на меня смотрел.
      - И теперь у этого мастера три зомби-оборотня.
      Надрывались цикады, серебром блестели волны колыхавшихся на ветру трав. Снова было холодно, и я стягивала на груди трепетавший плащ.
      - Лучше вернуться в город, - Валентайн тронул Королеву.
      Рыжик бодро поскакал, а едва отпустила поводья, ринулся галопом.
      Сзади, а вскоре сбоку зацокали копыта, узкая морда Королевы вынырнула справа и тянулась вперёд. Рыжик мощными прыжками стелился над землёй, Королева рвалась вперёд, Валентайн склонялся к трепещущей гриве, в лохматых волосах сверкали отблески луны.
      Я тоже наклонилась, груди больно подскакивали, мышцы Рыжика бешено сокращались, он срывался в карьер зубодробительными скачками, от шкуры шёл жар, словно подо мной не конь, а чудовище, а впереди жёлтым светом манил Холенхайм.
      Королева шла ноздря в ноздрю, лишь изредка кто-то вырывался на полморды. Рыжик распалялся, шумно выдыхал, и... бесился. Дикая ярость пронзила его дрожью, и он заработал копытами ещё быстрее, вытаращенный глаз Королевы вдруг оказался на уровне моего лица, с жемчужной щеки брызнула пена, и я заполошно схватилась за поводья.
      Минуту казалось, Рыжик не послушает, но он замедлился с карьера на галоп, с галопа на быстрый шаг. Королева цокотала рядом.
      До Холенхайма было рукой подать, мышцы ныли после скачки.
      - Что на тебя нашло? - я потрепала Рыжика по гриве. - Мчался так, словно за нами зомби-оборотни гнались.
      Холодея, обернулась: зомби не было. Валентайн гладил шею Королевы, ворковал:
      - Успокойся, Королевушка, ты хорошо бежала.
      Лошадь дико таращила глаза. Валентайну-то ничего, она остыть успеет по дороге домой, а мне теперь олуха своего выгуливать. Надо было сразу за поводья тянуть.
      - Не понимаю, что на него нашло, - покачала я головой.
      - Не любит проигрывать, - Валентайн невесело усмехнулся, полуобернулся, приглаживая встрёпанные волосы. - Надеюсь, дело только в этом, и нас не преследует гуль или что-нибудь в этом роде.
      - Цок-цок-цок, - стучали копыта. Я полуобернулась: залитая луной дорога пустовала. Если нас что и преследовало, то пряталось в поле. По внутренним сторонам бёдер медленно нарастали неприятные ощущения, грудь тоже чувствовала себя не очень комфортно. Ну Рыжик, ну удружил.
      - Поедемте к другим воротам, - Валентайн похлопал Королеву по шее. - И обстановку проверим, и Рыжика выгуляем.
      Предложение рациональное, но... не было у меня толковых "но" для отказа.
      - Хорошая идея, - кивнула я.
      - Вон дорога объездная, - указал вправо Валентайн.
      - Простите, что из-за меня придётся задержаться.
      - Ну что вы, мне приятно ваше общество и...
      Не договорив, Валентайн ехал дальше. Королева злобно косилась на Рыжика. Интересно, что должно было последовать за "и"? А больше всего хочу знать, кто устроил резню в Холенхайме, потому что первый из отпущенных семи дней истекал, а я не продвинулась ни на йоту.
      Тёмные стены поднимались всё выше, узкие вертикальные бойницы-глаза надвратной башни сияли жёлто-оранжевым, возле самих ворот горько-пряно тлели в жаровнях травы. В Холенхайме зажгли все фонари, горел свет в окнах верхних этажей, и казалось, сам город пылает, от пожара сияние отличалось лишь равномерностью.
      Тёмный силуэт перегородил глаз-бойницу. Уводя Королеву в сторону, Валентайн махнул рукой, и наблюдатель на башне, кажется, кивнул в ответ.
      Рыжик пёр на ворота, я оттягивала поводья, давала шенкелей, но он шёл прямо.
      - Поворачивай, поворачивай же, - я со всей мочи вытягивала поводья.
      - Фррр, - Рыжик затряс головой.
      Развернув Королеву, Валентайн подъехал и улыбнулся:
      - Упрямый.
      - Есть такое, - я дёрнула поводья. - Не признаёт меня.
      - А вы лаской пробовали? - Валентайн оглянулся по сторонам. - Вам говорили, что многие особи мужского пола падки на ласку?
      "И вы жаждете получить свою порцию".
      Обращённые ко мне глаза серебрились, их выражение нельзя было определить. Валентайн нервно облизнул губы.
      И что делать? Я слишком устала и вымоталась для переживаний о чувствах Валентайна. В постель бы. Искупаться, смазать внутренние стороны занывших бёдер бальзамом, поесть, лечь под тёплый бок Саги, вдохнуть волнующе-успокаивающий запах теста и просто уснуть.
      Но я торчала у ворот вместе с понятно на что надеявшимся Валентайном.
      - Помогите с Рыжиком, - я вымученно улыбнулась. - У меня нет сил на борьбу... и ласку.
      Что я говорю? Что делаю?
      Подставляю Валентайна под подозрение.
      Не сводя с меня сияющего взгляда, он потянулся к уздечке Рыжика. Конские зубы клацнули на кончиках пальцев Валентайна, глаза его округлились, он подавился вскриком, тяжело задышал, кусая губу. Лицо отчётливо потемнело в лунном свете. Отвернувшись, Валентайн сунул руку под мышку и склонился к гриве.
      - Простите, - почти простонала я.
      Рыжик фыркнул.
      - Забыла сказать, он кусается.
      - Мгум, - кивнул Валентайн и продолжил сопеть.
      Всё тише и тише. На надвратной башне звякнуло, кто-то ругнулся.
      - Поедемте, - пробормотал Валентайн и, следя за Рыжиком, поймал его под уздцы, потянул за собой.
      Королева игриво виляла хвостом, то и дело стукая мне по колену. Снова затренькали притихшие было цикады, в такт им постукивали о землю копыта. Мы молча ехали вдоль стены. Время от времени я ощущала охранную мощь заклятий, линии напряжения печатей. Чувствовал ли это Валентайн?
      Он не поворачивался, лунный свет блестел на торчавших в разные стороны прядях, стекал по широким плечам к узкой талии, серебрился на жемчужно-розовом крупе.
      - Вы сказали, что пахнете мною, - глухо произнёс Валентайн. - Это...
      - Простите, - пробормотала я.
      Копыта цокали, стрекотали цикады, я ждала продолжения, но Валентайн только вёл Рыжика за собой. На луну снова набежала туча, и сумрак закрасил поля. Рядом за стеной что-то хряснулось, едва слышно пьяно захихикали.
      Мы ехали, стена изгибалась то внутрь города, то выпирала в поле. Королева и Рыжик легко перешагнули сточные ручьи. Шуршали травой. Оба остыли, ещё проехать по городу - и Рыжика можно отправлять в стойло.
      Из-за очередного изгиба показалась надвратная башня, посеребрённая выползшей луной. Огненные глаза-бойницы следили за округой.
      - Так тихо, - я смотрела на бескрайние поля. - Так спокойно.
      После паузы Валентайн обронил:
      - Да, - и впервые за поездку вдоль стены обернулся. - Вас не пугает свет моих глаз?
      Я смотрела в блестящие полумесяцы сощуренных глаз, мотнула головой:
      - Нет.
      - Хорошо, - выдохнул Валентайн. - Людей часто пугают именно глаза, хотя вреда от этого блеска никакого.
      Лично меня пугал рык и звериные оскалы, но, наверное, ему лучше знать, от чего местные больше шарахаются. Он пробормотал:
      - И простите, что пришлось стать свидетельницей... семейных склок.
      - Ничего страшного.
      - Сегодня я буду ночевать в вашем доме.
      Я чуть не упала с Рыжика, хватанула ртом горьковатый от дыма воздух. Валентайн потупился:
      - Простите, но мне велено...
      - Не спускать с меня глаз ни на секунду.
      Куда бы его положить, чтобы не услышал крики, если мы с Саги немного...
      - Я могу переночевать во дворе, - поспешно добавил Валентайн и смотрел-смотрел с явной надеждой.
      - Это будет очень любезно с вашей стороны.
      Ну что я делаю? Надо его взашей гнать и оскорбляться подозрениями... только мало ли что ночью случится, а он моё алиби ходячее.
      - Я вынесу перину и одеяло, - уверила я. - Или можете в конюшне заночевать.
      Валентайн поджал губы, сощуренные глаза превратившись в тонкие росчерки серебряного света:
      - Это будет очень любезно с вашей стороны.
      - Вот и отлично, - натянуто улыбнулась я.
      Кивнув, Валентайн отвернулся. Держался он неестественно прямо.
      - Я вас покормлю, - пообещала я.
      Если Саги поделится едой.
      - Надеюсь, - Валентайн остановился у ворот.
      Дымок с жаровни окутывал его белёсым языком. Рыжик всунулся первым к двери. Несколько минут мы молчали, морща носы на горький дым. Наконец щёлкнул замок, и дверь отворилась, выплёскивая яркий огненный свет.
      - Прошу, - любезно взмахнул рукой Валентайн.
      В арке зазвенело эхо цокота, и я оказалась в городе.
      Фонари полыхали вовсю, окна ближних к воротам домов сияли. На улицах было светло почти как днём. И ни одного прохожего.
      Похрапывая и мотая головой, Рыжик помчался к дому. Валентайн благоразумно держал Королеву чуть позади.
      Тут до меня дошло, почему он отправил Ориан домой: избавился от помехи. И о ночёвке раньше не рассказал, чтобы я не настояла на её присутствии. Может, Эмиля для компании позвать?.. Хотя нет, после Адели это ещё хуже, чем только с Валентайном переночевать. Да и всё равно репутация хуже некуда.
      Но Саги... Ладно, если Валентайн поспит во дворе или конюшне, а если попытается войти в дом, ко мне в кровать залезть - это же... боюсь представить, что будет: Саги сильный, но Валентайн и сильный, и маг.
      Что делать?
      Сердце рвалось из груди, внутренности сковывало холодом: а если Валентайн ранит Саги? Убьёт? Что я... как я? Нельзя так привязываться к гомункулу!
      Я рванула поводья и запрокинулась назад: Рыжик вставал на дыбы. Спину прострелила боль, стиснув зубы, я выдержала мгновения стойки, и начался медленный крен вперёд. Клацнули подковы и зубы, спину вновь дёрнуло болью. Тяжело дыша, я склонилась к жёлтой гриве:
      - Подлец, - прорычала я. - Вредная скотина.
      Впившись в луку, перекинула ногу, поболтав ей в воздухе, высвободила вторую из стремени и соскочила на мостовую. Поясница взвыла, я схватилась за неё.
      - Вы в порядке? - Валентайн спрыгнул рядом и бережно поддержал под спину. - Как себя чувствуете?
      - Н-нормально, - кивнула я и ударила кулаком по рыжему крупу.
      Рыжик поскакал домой. Закусив губу, я удержала нецензурный возглас.
      - Я же говорю: лаской надо, - покачал головой Валентайн. - Обопритесь на мою руку... Или вас донести?
      До дома было ещё прилично. Валентайн смотрел широко раскрытыми сиявшими глазами и дышал неровно, по щекам ползли красные пятна.
      Ну что ж, назвалась пахнущей Валентайном - пахни.
      - Да, пожалуйста, - кивнула я и протянула руки.
      Ему пришлось наклониться, чтобы я смогла обхватить его шею. Поднял Валентайн настолько осторожно, что боли в спине я не почувствовала, только чуть отвернула голову, стараясь не думать об исходившем от него запахе псины.
      - Спасибо, - сдавленно прошептала я.
      Королева с безмерной укоризной таращила на меня потемневший глаз. Валентайн зашагал дальше. Как бы его уговорить ночевать не у меня?
      Объяснить нежелание приютить у себя легко: репутация пострадает. Но как уговорить отступиться? Нехорошее предчувствие холодило нервы.
      Саги.
      Он, конечно, осторожный и Гауэйну подчинялся, но покорность - это не про него. И если к попыткам Матиса Саги отнёсся шутливо, то с поползновениями Валентайна вряд ли смирится...
      Как бы чего не вышло.
      А Валентайн дышал мне в лоб и едва заметно прикасался губами. Плохой знак, очень плохой.
      - О чём думаете, Мия? - прошептал Валентайн.
      О том, как бы вы с Саги не подрались.
      - О моей несчастной репутации: все решат, что между нами этой ночью что-то было.
      Искоса я следила, как румянец расплывается по его щекам и нервная улыбка поднимает уголок губы.
      - Вы во всеуслышание заявили, что от вас пахнет мной.
      Язык мой - враг мой. И Королева смотрела так, словно собиралась покусать за покушение на драгоценного хозяина. Как бы их обоих за воротами ночевать оставить? Тяжкий вздох отозвался болью в пояснице.
      А Валентайн бережно нёс. И быстро: кумачовые ворота вдруг оказались перед нами. Валентайн осторожно поставил меня на ноги и, весь краснея, нервно улыбаясь, попросил:
      - Открывайте.
      Открывайте двери, неприятности пришли. Валентайн нависал надо мной, в глазах светилось серебро, и голос перешёл на интимный шёпот:
      - Открывайте же, Мия.
      Горячие ладони оказались на моих плечах.
      А я даже не знаю, на какую комбинацию отзывается магический замок...
      - Мия, - прошептал Валентайн, ладони заскользили по моим плечам. - Мия.
      Попала Мия. Я смотрела в блестящие глаза, на мягкую, полную робкой надежды, улыбку.
      - Мия...
      Пусть оборотень, но он - настоящий мужчина, о таком, а не о гомункуле, я должна мечтать, в такого влюбляться...
      Яркая лунная ночь, золотой свет огней, пожирающий меня взглядом красивый сильный мужчина - всё это должно настраивать на романтический лад, но я думала о Саги и его реакции, о запахе мокрой псины и тянувшей из переулка вони помоев.
      Валентайн наклонился, погружая меня в тень мощного тела, обхватил за плечи. Миг щекотали лицо почти колючие встрёпанные пряди, дыхание мазнуло по носу, и горячие губы прижались к моим, язык чувственно скользнул из стороны в сторону, требуя пропустить в рот.
      За покровительство надо платить или хотя бы обещать награду.
      Запрокидывая голову, я разомкнула зубы, тут же пальцы Валентайна надавили на затылок, приподнимая, вынуждая углубить поцелуй.
      Целоваться он умел.
      Спина вдруг упёрлась в ворота, Валентайн целовал, шумно выдыхая носом, свободной рукой скользя по моей груди, нервно сдавливая. Пора заканчивать.
      Ворота распахнулись, я ухнула спиной вниз, но Валентайн удержал за талию и грозно уставился поверх моей головы. Сердце ушло в пятки, я сжалась. Только не поворачиваться, только не видеть, как смотрит на меня Саги.
      Его глаза...
      - Ты кто такой? - пророкотал Валентайн, обнажая белоснежные зубы, почти скалясь.
      Багровое лицо озарял падавший со двора свет. Голос Саги бил молотом по наковальне:
      - Убери. От. Неё. Руки.
      - Ты кто? - выпятил нижнюю челюсть Валентайн и оттолкнул меня в сторону, под прикрытие стены.
      Налетев на холодный камень, я хватала ртом воздух, не в силах выдавить ни звука, остановить... Валентайн стискивал кулаки, в глазах разгорались алые искры. Рука с чёрными ногтями вдруг стиснула его воротник и рванула во двор вместе с округлившим глаза Валентайном.
      Что-то глухо ударилось. Зазвенело. На мостовую плеснулась и утекла тень.
      - Это моя женщина! - проорал Саги.
      Ноги подогнулись.
      Снова послышались удары. Саги - он же не маг, Валентайн - он же может обратиться! Во дворе кого-то били о дом, удары гулко отдавались на пустынной улице.
      - Валентайн, нет, - выдохнула я шёпотом и на подгибающихся ногах потянулась к дверному проёму. - Не бей его.
      Наконец я заглядываю внутрь: Саги стоит посередине двора, лицо - алое от крови, алые струи и пятна раскрасили голый торс и светлые штаны. Валентайн заваливается набок. Саги хватает его за грудки и врезает в челюсть, голова того дёргается, но руки смыкаются на шее Саги. Рыча, тот снова бьёт по лицу. И снова, из кольца Валентайна летят чёрные струи, но кулак Саги впечатывается в нос, продавливает, и в челюсть, в глаз, магия рассыпается, пальцы Валентайна бессильно соскальзывают с горла.
      Я кричу - беззвучно!
      Схватив за шкирку, Саги волочёт Валентайна к выходу, тот слабо вскидывает ноги, разбрызгивает изо рта кровь и, вдруг изловчившись, обхватывает Саги за талию и, рыча, упорно толкая, с разбега врезает его в стену дома.
      Застонав, Саги осыпает подставленную спину бешеными ударами, Валентайн болтается из стороны в сторону, молотя его по бокам, животу, дотягиваясь до спины.
      - Моя женщина! - хрипит, брызгая слюной и кровью, Саги, вывернувшись, хватает Валентайна за шкирку и со всей силы бьёт макушкой в стену.
      Тот медленно проседает, оставляя кровавую вмятину, но ноги пружинят, выталкивая в стоячее положение. Валентайн цепляется за стену в подтёках крови, оставляя ещё больше пятен.
      Да они убьют друг друга! Обхватив себя руками, я иду на них и шепчу-шепчу-шепчу абсолютно беззвучно:
      - Хватит, стойте...
      - Моя... - шипит сквозь выбитые зубы Валентайн.
      Страшное, алое лицо Саги перекашивает гнев:
      - Моя! - он бьёт Валентайна в поднятые к лицу ладони. - Моя! Моя! Моя!
      Чавкающе-хрустящие звуки оглушают, сливаются в единый быстрый ритм, багровые кулаки Саги взлетают и опускаются со страшной скоростью. Валентайн падает на колени, дёргается от ударов. В его кольце собираются чёрные щупальца магии, но только окрепнут - Саги ударом кулака разбивает заклятье.
      Валентайн выгибает спину, и его окровавленное лицо удлиняется, на пальцах растут когти. Перекидывается!
      - Моя женщина! - Саги заламывает когтистую руку - и выкручивает, заставляя Валентайна пригнуться к земле, остановить превращение. - Моя! Ты понял это?! Понял?!
      Лицо Саги неузнаваемо в раскраске крови, в искажении безумного гнева. Мне не хватает воздуха, я хватаю его ртом, но лёгкие не впускают: застыли, скованы.
      Страшный хруст - и рука Валентайна неестественно переламывается, вой оглушает, тело страшно дёргается, но Саги продолжает выкручивать руку, сквозь ткань прорываются багровые палки - кости - и хлещет кровь. Вой обрывается, и Валентайн лепечет:
      - П-понял.
      Резко наклонившись, Саги орёт:
      - Моя!
      Отпущенная рука Валентайна неестественно изгибается, он прижимает её к телу, кости торчат, кровь капает на клевер. Бешено скалясь, Саги хватает Валентайна за шкирку и тащит на меня. Колени подгибаются, но я стою, я вдыхаю медно пахнущий воздух, и от густого запаха крови тошнота упирается в горло колючим комом.
      Обдав меня тугими потоками воздуха с кисло-металлическим запахом, Саги тащит Валентайна к воротам, пинком распахивает их и отшвыривает его на десяток шагов от дома под копыта перепуганной Королевы.
      Весь содрогаясь, Валентайн поскуливает, сжимает руку с торчащими обломками костей. По цветным камням растекается тёмная кровь.
      - Ещё раз тронешь её - убью! - рычит Саги и, подволакивая ногу, захлопывает одну, затем вторую створку.
      И застывает, прижав к ним окровавленные ладони.
      По ту сторону кричит и зовёт на помощь Валентайн, хлопают ставни, двери, испуганно ржёт Королева, а я стою здесь и только теперь замечаю, что впиваюсь в предплечья до боли.
      От Саги исходит физически ощутимая ярость. Невыносимо пахнет кровью, ей забрызган дом, дорожка, трава. И на моих дрожащих руках мелкие алые пятнышки.
      Мне нечем дышать.
      
      
      Глава 14. О страшных тайнах Мияны и Саги
      
      
      
      Почему с нами, даже с королевской семьёй и советом, он ведёт себя, как последняя упрямая заносчивая сволочь, а с девицей своей не проявляет твёрдости?
      Где его хвалёное высокомерие? Куда девается упрямство? Почему нет и следа обычной вспыльчивости?
      Из письма Афаэлы к Хазидару.
      
      Стихающий крик Валентайна режет уши. Топот ног отдаётся в каждом нерве звоном ужаса: что теперь будет? Чем поплатимся за вспышку гнева? Кому отвечать?
      Здравые мысли наползают медленно и удушающе. Душит и запах крови, и ужас перед Саги: страшная, неконтролируемая сила. Если он так переломал Валентайна, то мне хватит одного удара.
      Саги ещё прижимает красные от крови руки к створкам ворот, рёбра ходят ходуном. Подтёки крови и синяков на спине и боках яркие, словно рисунок безумного художника, плескавшего багряным, алым и лиловым.
      Воздух дрожит и тяжелеет от ярости Саги, но он пытается с ней совладать: он дышит шумно, но размеренно, он опускает и поднимает лицо к небу. А по ту сторону причитает женщина, и снова стонет Валентайн.
      Обмахнув лоб, Саги сникает. Ковыляет к крыльцу по широкой дуге от меня, отвернувшись, и бормочет:
      - Прости, если помешал. Может, ты за него замуж собралась, - он останавливается в трёх шагах от меня и закрывает лицо рукой, кончики пальцев вздрагивают, и в этом столько внезапной щемящей слабости.
      В груди так больно, тесно и страшно: видеть его таким, слышать рваное дыхание между всплесками шума по ту сторону ворот.
      - Аа! - кидается к дому Саги и ударяет кулаком стену: взметается штукатурка, ползут трещины.
      БАХ! - второй удар, и трещины расползаются лучами солнца.
      Закрыв рот ладонью, я захлёбываюсь слезами. Глубоко вдохнув, Саги обрушивает на стену хрусткие удары, и та прогибается, ломается - как и моё сердце. Фонарь на крыльце, качнувшись, катится по вздрагивающим ступеням.
      БАХ-БАХ-БАХ-БАХ!
      - Хватит, - шепчу я.
      А Саги бьёт стену, и дом дрожит. И не хватает сил шагнуть, что-то сделать, даже дышать трудно. Разум отказывается принимать это мгновение, отказывается верить, что под кулаками крошится камень, и трещины поднимаются до второго этажа, до крыши.
      Остановившись, Саги прижимает кровавые, обсыпанные побелкой кулаки к растрескавшейся багровой стене. Прижимается лбом к трещинам-ранам.
      Мы стоим в обострившейся тишине бесконечно долго.
      Слёзы текут по щекам, будто я размораживаюсь.
      Наконец я оттаиваю и делаю шаг, и ещё.
      Протягиваю руку и касаюсь дрогнувшего плеча Саги.
      И он как-то слабо, бессильно ударяет кулаком стену. Отступив от неё, от меня, он закрывает лицо руками.
      И кажется, я не видела ничего страшнее этого безмолвного отчаяния.
      Не испытывала такой одуряющей потребности утешить, исцелить, снять боль. Ноги подгибаются от слабости, я неуверенно подступаю к Саги, но не знаю, что сказать. Прости? Медленно протягиваю руку и кладу на горячее, шершавое от крупинок побелки и камня плечо - и слова приходят сами:
      - Пойдём, я промою раны, - голос надломленный, будто принадлежит не мне.
      Может, в этом есть доля истины: я же больше себе не принадлежу.
      Не отнимая ладоней от лица, Саги кивает. Его грудь поднимается редко, с трудом, словно и его грудь, как мою, сковали стальные обручи боли. Уверена - так и есть.
      А может у него просто сломано ребро.
      Уверена - мне надо сказать что-то ещё, но слов нет. И я медленно веду прячущего лицо Саги в светлый, ярко освещённый дом, на кухню. И Саги, точно слепой котёнок, идёт за мной. А я боюсь обернуться.
      Наливаю воду в плошку, а Саги сидит на лавке, склонив голову, спрятав лицо за растрёпанными волосами, свесив облокоченные на колени руки между ног.
      С пальцев, с лица капает кровь, застывает на чистом полу блестящими каплями.
      Саги такой потерянный, и невидимая рука сжимает моё сердце.
      Я подставляю таз под его руки и опускаюсь на колени. Тёмные капли падают в воду и расползаются красно-розовым дымом. Обмакиваю белое полотенце, оно, напитываясь водой, сереет. Холодная-холодная вода - от прикосновения к пальцам Саги дёргается, и я осмеливаюсь глянуть на припухшее от ударов лицо: он сидит, зажмурившись. За кровью совсем не видно тёмных разводов печатей.
      Он больше не дёргался. За слезами я почти не вижу ран - просто красные пятна, и я обмываю их водой, но они не исчезают. Крик ломает рёбра, рвётся наружу. Но я молча промываю длинные пальцы с тёмными ногтями и красными, шершавыми от ссадин костяшками, я не могу надолго отпустить его ладони - это страшно, слишком страшно, и всё ломается внутри.
      Не могу уйти. Что бы сейчас ни творилось за воротами этого дома - уйти я не могу.
      - Я никто, я это понимаю, - голос Саги ломкий, без привычной уверенности. - Я прекрасно понимаю, что я всего лишь гомункул.
      Вода красная, я полощу и полощу рдяное полотенце, обливая его слезами. Тянусь к красному, словно маской скрытому кровью лицу и медленно провожу по рассечённому лбу, вода и кровь струятся по коже, шумно капают в таз.
      - А ты человек, - шепчет Саги. - Я привязан к этому месту. Ничего не могу дать, потому что я...
      Он задыхается на невыносимо долгий миг - мне тоже нечем дышать, мне больно дышать, словно меня проткнули мечом. Ладони Саги накрывают мои плечи, его пальцы дрожат, он весь трясётся:
      - Мия... понимаю, я... я только развлечение... тебе нужен нормальный человек... со мной не будет семьи, мне нечего тебе дать, кроме этих непонятных переживаний... я никогда не буду достойной парой, - он тянет меня к себе, и я, отодвинув таз, прижимаюсь скулой к скользкой от крови груди, слушаю бешеный перестук сердца, дрожащие руки скользят по моим волосам, голос Саги срывается: - Я не знаю, что это, почему мне так страшно тесно в груди, словно сердце теперь вдвое больше, но... я не могу без тебя жить. Не хочу и не могу.
      Чудовищно больно, невыносимо тесно в груди, но это ощущение отпускает медленно-медленно.
      - Это называют любовью, - я обхватываю Саги за талию, меня потряхивает, мне страшнее, чем было при побеге из дома, страшнее, чем когда я осталась совсем одна. - И я тоже тебя люблю.
      Саги обнимает за плечи, его сбивчивое, тяжёлое дыхание задевает ухо, и мурашки ползут по шее, спине. Слёзы выплёскиваются на щёки. Не знаю, кто сделал Саги таким живым, не понимаю, как у меня возникла эта ненужная, щемящая, пугающая привязанность, и не представляю, что нас ждёт, но, кажется, лучше умереть, чем расстаться.
      Запах крови снова обжигает, напоминая о жизни.
      Жизнь продолжается.
      Не представляю, насколько долго она продлится после того, как из ворот моего дома вышвырнули избитого до полусмерти Валентайна де Эйлара, но пока она продолжается.
      - Я принесу мазь, - упираюсь лбом в грудь Саги. - Надо смазать раны. Не хочу, чтобы ты мучился болью.
      - Физические раны - это не больно, - шепчет Саги и неохотно разжимает руки.
      Его губы скользят по моему виску, я замираю, позволяя поцеловать в лоб, и отодвигаюсь. Колени не желают разгибаться, но я встаю.
      В глазах Саги - ужас. Дрожащие пальцы вдруг стискивают мои руки, прикосновения обжигают, отзываются в груди огнём и тревогой.
      - Что? - шепчу я и понимание накрывает меня волной облегчения, я склоняюсь к Саги, смотрю прямо в изумительные глаза и слабо улыбаюсь. - Я не сбегу, клянусь, я просто принесу мазь.
      Он медленно опускает веки и в кивке прижимается лбом к моему лбу.
      - Мия...
      - Я не уйду, - я нахожу его губы и целую.
      Кровь своим металлическим вкусом отравляет нежность трепетных касаний. Снова выпрямляюсь, лицо Саги расплывается в тумане навернувшихся слёз:
      - Я принесу мазь, а ты... пока смывай кровь, чем быстрее начнём лечить - тем лучше. Не хочу, чтобы у тебя остались шрамы.
      - Не останутся, - качает головой Саги.
      Я провожу по его припорошённым побелкой волосам и иду за мазью. У двери оборачиваюсь: Саги пронзительно смотрит.
      - Не сбегу, - с трудом я отворачиваюсь.
      В доме светло, но я не ощущаю света: кажется, я в бездне бескрайней и враждебной.
      "Что я творю?" - спрашиваю себя по пути через коридоры и лестницы, перебирая склянки в кабинете Гауэйна, тупо глядя на склянку со сверхмощной жёлтой-жёлтой заживляющей мазью. Когда и где Саги обновил запас?
      И что нам делать?
      "Что нам делать?" - спрашиваю себя весь путь назад, пока ноги, будто нарочно, запинаются за всё и оскальзываются на начищенном полу, а руки оттирают платком кровь с моего лица и рук.
      Я прислушиваюсь: на улице шумят.
      Наверное, нас убьют.
      Прекрасный способ отвертеться от кошмарной работы. И диплом не придётся защищать - красота.
      Я ступаю в коридор к кухне.
      Интересно, когда начнут штурмовать ворота?
      И кто: толпа, стражники, оборотни?
      Ох, Саги, что же ты натворил? Что я наделала?
      Отворяю дверь в кухню.
      Саги сидит на лавке, крови и побелки на нём больше нет, только разводы синяков, порезы и припухлости: поперёк лба, над левой бровью, на скуле - узор татуировок стал ассиметричным - и горбинке переломленного носа, на нижней губе.
      Между раздвинутых ног - таз с кровью и складками багряного полотенца. Я поднимаю ладонь с баночкой мази: вот, принесла.
      - Останься со мной, останься в Холенхайме, - в голосе Саги почти прежняя сила, но и мольба, от которой сжимается сердце.
      Мольба во взгляде.
      - Ты должен кое-что знать обо мне, - нарушаю больную тишину.
      В синих-синих глазах немой вопрос. Из разбитой губы сочится капля алой крови, стекает по острому подбородку, вплетаясь в багрянец синяка.
      - Что я должен знать? - шепчет Саги.
      Раскручивая баночку, я подступаю к нему. От щипучего запаха хочется чихать и плакать, я погружаю пальцы в холодную-холодную склизкую мазь и смотрю в безумную синеву глаз. Пальцы дрожат, немеют, и я осторожно касаюсь припухлости над бровью. Саги неподвижен, кажется, он не чувствует прикосновений, и я в странном оцепенении всё сильнее втираю цыплёночно-жёлтое средство в ссадины, порезы, синяки, и те тают на глазах.
      К изящному лицу стремительно возвращается холодная, чистая красота, и лишь тонкий нос обзавёлся едва заметной горбинкой. Мазь тает на глазах. Я опускаюсь на колени, втираю её в широкие плечи, в порезы от звериных когтей, в почти невидимые, но чутьём уловимые ожоги от чёрной магии Валентайна. В этом что-то неправильное, но думать об этом я не могу, опускаюсь на колени и беру длинные безвольные пальцы в свои ладони, втираю мазь в разбитые костяшки, в содранные кончики пальцев под чёрными ногтями.
      Натираю грудь и бока.
      - Повернись, - шепчу я.
      И Саги, перекинув ноги через лавку, поворачивается, облокачивается на стол. На отмытой спине ссадины вдоль позвоночника и кровоподтёки от ударов кулаками. Остатки мази достаются им. Баночка вычерпана до дна. Я стою на коленях, сжимая её в обессилевших, онемевших от холода руках.
      Синяки светлеют, растворяются на гладкой коже. Даже с такой мазью всё заживает слишком быстро.
      Гомункул, который совершеннее человека.
      Мы молчим. Тихо. Никто не ломает ворота. Странно.
      - Что я должен знать о тебе? - наконец произносит Саги непривычно надломленным голосом.
      - Я в розыске, - нервно подхватываю выбившуюся прядь и завожу на макушку, приглаживаю волосы. - В межгосударственном.
      - Почему?
      - Моё настоящее имя Сандри де Вицкарди. Моего папу признали виновным в покушении на жизнь хранителя стихии воды.
      Так странно произносить это, признаваться, осознавать. Моё настоящее имя: я от него отвыкла, оно жжёт язык и душу.
      Саги полуобернулся:
      - Но зачем ему это?
      - Не знаю. Папа был придворным магом, потомственный аристократ, он обожал службу, любил страну. Ни разу не слышала от него даже недовольства королевской семьёй, не то что устройством магии. Перед арестом, не спорю, папа вёл себя странно, словно чего-то боялся, и настаивал, чтобы мы с мамой уехали в какое-нибудь дальнее имение, - я замерла, а в мыслях проносились богато украшенные комнаты нашего дома, разговоры родителей полушёпотом, и споры, и предчувствие беды. - За два дня до нашего отъезда явились стражники, потом был суд, папу признали виновным, приговорили к смертной казни его и нас, но мама подкупила стражников, и мы вдвоём сбежали. На последние её украшения приобрели документы простолюдинок и с тех пор постоянно переезжали с места на место. Пока мама не умерла. Тогда я осталась в университете. Я...
      Саги так и сидел, полуобернувшись ко мне, рассеянно глядя на печку. Но едва я умолкла, подтолкнул рассказ:
      - И ты?..
      - Я... я очень похожа на маму, да и на момент ареста была достаточно взрослой, бывала при дворе, меня многие видели и знали: придворные, великие маги, чиновники, стражники. Сотни людей. Мы с мамой объявлены в розыск. Одна неудачная встреча - и меня арестуют.
      - Но почему за преступление отца должна расплачиваться ты? - нахмурился Саги.
      О, я много раз задавала себе этот вопрос.
      - Это очень серьёзное преступление - покушаться на хранителей стихий. Всё равно, что пытаться открыть дверь королеве мёртвых. Может, нас считают её адептами или полагают, что родственники такого преступника не достойны жизни. Не знаю. Суд магов постановил так, и решение обжалованию не подлежит: Сандри де Вицкарди должна быть казнена.
      - Это несправедливо, - перекинув ноги через лавку, Саги обнял меня, притиснул к резко пахшей мазью груди. - Мне очень-очень жаль, что тебе пришлось всё это перенести.
      Слёзы потекли, солью наполнили рот. Я шмыгнула носом. Давно меня не жалели из-за этого, даже мама под конец перестала сокрушаться о папе и потерянной жизни. А я никому не рассказывала правду. И может глупо доверяться Саги, но было в этом что-то приятное: взять и разделить ношу на двоих. Шумно вдохнув, я выпалила:
      - Ты не представляешь, как страшно жить, осознавая, что меня в любую минуту могут узнать, арестовать, казнить! Даже в этом захолустье могут найти, и придётся бежать! И мне нужна магия, так нужна магия, чтобы жить свободно, чтобы защитить себя... Этот страх - он въелся в душу, я боюсь даже помыслить о привязанности к кому-то, к месту...
      Это чудовища моего прошлого, и они сдавливали грудь, они требовали: беги, бросай всё и беги, пока тебя не поймали. Ладонь Саги оказалась у меня на макушке, соскользнула до спины и снова поднялась. Ласково, неторопливо Саги гладил меня по волосам, время от времени расправляя спутанные пряди. Он прошептал:
      - Мия... Сандри... Сандри... прости меня, Сандри, - и крепче прижал к твёрдой, пахшей кровью груди.
      Странно слышать настоящее имя. Сердце испуганно сжалось, будто от самих этих звуков случится что-то непоправимое, словно далеко в королевском дворце маги услышат и пошлют за мной, чтобы наконец покарать за преступление, которое папа, я уверена, не пытался совершить...
      - Сандри, - повторил Саги. - Цветок реки - странное дикарское имя для потомственной аристократки.
      - Когда я только родилась, папа с мамой отправились в южное имение, наш парусник перевернулся, слуги утонули, а мы чудом спаслись, и папа назвал меня в честь местной речной богини.
      - Не очень-то она тебе помогает.
      "Может потому, что она предпочитает утопленников", - я слабо улыбнулась, а он продолжил:
      - Пожалуй, мне тоже стоит кое-что рассказать о себе.
      - Надеюсь, ты признаешься, что обманул меня о невозможности покинуть Холенхайм.
      - Увы, - Саги зарылся пальцами в мои волосы. - Я привязан к этому дому.
      Он потянул меня вверх и усадил себе на колено, обнял.
      - Но? - прошептала я с замиранием сердца.
      - Я был экспериментом по созданию гомункула с магией. Эксперимент удался, так что по секретному протоколу магического закона я подлежу немедленному уничтожению.
      Слов не было. Хороша пара: беглая преступница и противозаконный гомункул. И удивления тоже не было, словно так и должно быть. Саги мягко поглаживал меня по плечу:
      - Честно говоря, с тобой я сразу потерял бдительность, будто почувствовал: мы одного поля ягоды. Я был ужасно неосторожен, но ничего не мог с собой поделать: едва увидел тебя, во мне что-то щёлкнуло, изменилось, и с тех пор я... будто просыпался от долгого сна, у меня появились ощущения, которых раньше не было, странные мысли. Прежде я ничего не желал, но когда увидел тебя, спящую на диване в приёмной, я захотел тебя.
      Да... а ещё, пока я спала, он отмыл меня от грязи, только я подумала, что спала слишком крепко, а он просто помог себе магией... И блузу от крови Базена очистил слишком быстро, но я не обратила на это внимание. И сейчас отлучилась ненадолго, а кровь и побелка смыты. И разговор с тестом - не заговаривал ли он его? И понятно, почему Саги так ловко сбивал заклинания Валентайна: видел магию. И магические ожоги слабые потому, что Саги себя защищал волшебством.
      - Сначала я не смел о тебе даже мечтать, но... Я не привык к чувствам, не понимал, как с ними бороться, я злился, хотя до этого не знал злости, я желал, хотя до этого не представлял, что это такое. Я учился сдерживаться. Хотел измениться, стать лучше. Рядом с тобой сердце трепетало, а другие мужчины вызывали жгучую ненависть. Сегодня я готов был разорвать этого Валентайна, и не убил чудом: он едва успел защититься магией.
      И слава хранителям, что не убил...
      Только... вот только... Медленно отстранившись от Саги, я заглянула ему в лицо, облизнула пересохшие губы и спросила дрогнувшим голосом:
      - Но если ты маг, почему моя магия нормально не инициировалась?
      Брови Саги поползли вверх, он моргнул и пожал плечами:
      - Не знаю. Может потому, что я не человек?
      - Да какая разница? - я шлёпнула его по плечу, и его губы нервно дрогнули. - Ты же маг!
      - Если быть точным, лишь обладаю магией: я не учился управлению, хотя смог зарядить тебе колышки и наложить простейшую физическую защиту на корсаж.
      Так вот чей оберег Эйларов ненадолго отцепил.
      - Не смотри на меня так, Сандри! Я не знаю толком даже что я такое, не говоря уже о тонких магических материях, - он перевёл дыхание и качнул головой. - Прости. Но уверен, я мог бы выполнять работы по городу и заряжать инструменты для работы вне Холенхайма.
      - У тебя нет проблем с пополнением запаса?
      - Не знаю, я не ощущаю объёма магии. По крайней мере, в том виде, в каком это описывается в учебниках: там пишется, что она по ощущениям напоминает резервуар с водой, а по моим ощущениям - это свет звёздного неба, - он слегка нахмурился. - И я никогда не использовал столько магии, чтобы она иссякла.
      "Везёт некоторым", - глядя в ласковые глаза, я коснулась узора татуировки, и Саги вздрогнул, потянулся назад, но сдержался.
      Сердце заходилось, под пальцами пульсировала магия чужого клейма.
      - Саги, - воздуха не хватало. - Саги, ну почему всё так ужасно складывается?
      - Не знаю. Но я сделаю всё возможное, чтобы тебя защитить, - Саги перехватил мои запястья и отвёл от лица. - Сделаю всё, что в моих силах.
      Он сощурил влажно блестевшие глаза, кончиками пальцев провёл по моей шее, щеке, заправил выбившуюся прядь.
      - Ты такая красивая, мой речной цветок.
      Дышать по-прежнему было нечем, но ощущалось это легко, словно дышать больше не обязательно. Сильные руки, обвив талию, склоняли меня к безумно красивому лицу. Глаза Саги сияли чистой, почти лазурной синевой. И ничего не надо говорить, я просто прижалась к его губам своими.
      
      
      
      
      
      Конец ознакомительного фрагмента. Купить полную версию за 80 р.
      
      
       Хочу книгу на бумаге.
    •   
      
      
      
      Те, кто находятся в списке рассылки на утро 5 марта 2016 года, получат конец бесплатно. Спасибо вам за поддержку в написании этой дилогии ;)
      
       Если за десять месяцев свободного доступа к тексту вам не повезло на него подписаться, значит, не судьба. Приходите на следующую книгу "в процессе" :)
      
      
      
      
      
    Связаться с программистом сайта.

    Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
    О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

    Как попасть в этoт список
    Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"