Если бы отсюда летали самолеты, конечно, он бы полетел самолетом. Мысленно он был уже там, там, возле нее...
Наконец-то. Так долго молчала. Он уже похоронил их отношения навсегда. И вот оно пришло. Пришло! Да еще какое!
Вадим торопил поезд: быстрее, быстрее. Что он останавливается так часто? Быстрее!
Письмо жгло. Оно было там, во внутреннем кармане, от него чаще колотилось сердце. Еще раз перечитать? Нет, не здесь. Никто не должен видеть этого письма, касаться даже взглядом. Это ему письмо. Ему, единственному в мире, и знать о нем не должен никто. Хотя Вадиму казалось: у него на лбу написано, что он слишком счастлив.
Сначала Вадим его ждал. Ждал каждый день, каждый час. Потом решил: письма не будет. Вообще ничего не будет. И перестал ждать. Еще злее вкалывал, брал работу потяжелее, чтобы невозможно было ни о чем думать. Днем отвлекало. Но вечера были невыносимы.
Ждал повестки в армию, даже подгонял.
Повестка пришла. А на следующий день пришло это письмо. Подсидел-таки необъяснимый, дьявольский закон! У Вадима не остается времени для счастья.
- Я женюсь! - крикнул он ребятам, собираясь, будто в сумасшествии.
- Дур-рак, - сказали мужики постарше. - Тебе ж в армию. Вернешься - все девки твои.
Это они все дураки: ничего не понимают.
Динка, Диночка, любимая... Хотелось всю свою нежность вылить в слова, потому что всё, что нахлынуло с этим письмом, носить в себе стало уже невозможно.
Завтра. Он увидит ее завтра.
Всего одна ночь в поезде.
Переждать.
Переехать.
Перебыть.
Утром, с вокзала, к ней. Знакомый дом. Лестница. Квартира. Звонок. Мама. Ее мама.
- Здравствуйте, Тамара Алексевна. А где Дина?
- Как это: где?
Основной удар он получил здесь. Сногсшибающий удар.
- Но письмо! Она же мне прислала такое письмо!
- Я ничего не понимаю, Вадик.
Тамара Алексеевна не хотела давать адреса мужа дочери. Она хочет Диночке покоя. Тем более в ее положении. Ей нельзя волноваться. А Вадим в таком состоянии...
- У меня письмо от Динки. Вы понимаете? Я получил его позавчера. Она просит меня приехать. Просит. Я приехал. Понимаете?
- Нет, я ничего не понимаю, Вадим.
В конце-концов глупо не дать адреса. Он всё равно узнает.
В трамвае нужно все обдумать. А решит он на месте. Главное: как Динка? Муж?! Какой муж?! Какая нелепость. И очень странно.
Незнакомая улица. Дом. Лестница. Звонок.
Динка!
- Боже мой, Вадик... Ты?
Хрипло, стараясь смотреть только в лицо:
- Может, ты все объяснишь?
Когда он уехал на эту стройку, так резко, никому ничего не сказав, ей было плохо, очень плохо. Она не думала, что не сможет без него. Тогда она написала ему это отчаянное письмо. После письма ждала его каждый день, каждый час. Верила. А потом, когда поняла: всё! - "всплыл" Андрей. Он старше ее, после института. Их родители дружат. Оказалось, он ее давно любит. Ну она и вышла. Ей тогда было все равно. А теперь... скоро будет ребенок...
Но как же, как же так? Вот же письмо. Только позавчера... А сегодня он здесь.
Позавчера?! Она писала в декабре. Ну да, перед Новым годом. Еще думала, хорошо, если бы Вадим приехал к Новому году. А сейчас осень. Скоро будет год.
- Оно шло слишком долго... - грустно сказала Дина.
Чудовищная нелепость. Вадим даже застонал: ну почему?! - так жестоко, так зло?!
- Я ведь тогда думал: всё кончено. Ты сама сказала: "всё!" И я психанул. Рванул на первую попавшуюся стройку, куда был набор.
Они так и разговаривали в прихожей: Вадим, сидя на полке для обуви, обхватив руками голову, то вдруг вскакивая и возбужденно жестикулируя; и Дина - прислонившись к стене, натягивая на уже округлившийся живот кофту.
Нет, раз так получилось, нужно всё обдумать. Ей обдумать. Он уже все решил. Нужно поговорить с Андреем. Он должен понять. Ребенка Вадим признает, скажет всем: "мой", - и никаких.
Ах, еще эта дурацкая повестка. Когда-то он ее ждал, как избавления.
- Значит, не судьба. Пусть всё будет, как будет.
- Какая к черту "не судьба"? - взбунтовался Вадим. - Мы переломим ее! Не нам ли твердили в школе: "Человек сам творец своей судьбы"? Я запомнил. Я хочу уйти в армию счастливым человеком. Знать, что у меня есть семья. Это и будет моим тылом.
Вадик, милый... Он цепляется за соломинку. Он еще пытается что-то поправить. И какой, в сущности, мальчишка, вчерашний школьник. Когда для нее Вадим - уже в прошлом. В несостоявшемся, возможно, счастливом, но все-таки - прошлом. Она уже перешла в другое качество. Она очень повзрослела за этот год. И скоро будет матерью. А это значит, для нее начнется другой отсчет времени.
- Нельзя же, чтобы вот так... всё оставить, нельзя! Слышишь? Ты меня слышишь, Динка?
- Да...да.
Выйдя из подъезда, Вадим прошел несколько шагов в одну сторону, затем резко повернул и пошел в другую. Вдруг на стене дома он увидел синий почтовый ящик. Несколько секунд тупо смотрел на него, затем выворотил из клумбы кирпич и со всей силы яростно запустил в ящик.
- Ты что, озверел в конец?! - заорала на него проходившая мимо женщина. - Нальют зенки, потом начинают крушить всё вокруг. Хулиганье!
Вадим резко обернулся. Женщина собралась было продолжить свой крик, но, увидев отчаянный взгляд Вадима, осеклась, попятилась и, совсем тихо, почти ласково, спросила: