Лальёса Марэ : другие произведения.

Пролог и часть 1. Приручение дикого лиса

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
  Половина сердца моего.
  
  Время и расстоянье
  Сердца биеньем мерить,
  Помню лишь глаз сиянье
  И не могу не верить. *
  
  Пролог.
  
  Куиллин то и дело посматривал на старших братьев - не мелькнет ли в глазах и движениях беспокойство. Сам он, едва ощутив тревогу, не находил себе места, и сидеть на носу лодки в застывшем, как кленовый сироп, воздухе было невмоготу. Даже рыба в плетеной корзине замерла, хоть и выловили ее совсем недавно.
  
  - Возвращаемся, - внезапно подал голос Таварондо и взялся за рулевое весло.
  
  Юный авар облегченно вздохнул. Он первым высмотрел полоску родного берега. Курящийся над лесом дым заставил сердце замереть, а затем забиться вдвое быстрее, словно он только что пробежался наперегонки с оленем.
  Что было дальше, авар толком не помнил. Время как будто утратило свою целостность - то неслось скачками через темные провалы, то вязло древесной смолой.
  
  Громкий плеск воды. Таварондо и Халферин, не дожидаясь, пока лодка пристанет, спрыгнули в воду и побежали к берегу, вырываясь из отяжелевших вдруг волн Нибенайра. Шелест киля по дну. Хруст прибрежного песка под ногами. Знакомый поворот тропинки, взлетавшей на обрыв.
  
  Мерзостный запах. Вместо дверей распахнутый в немом крике обгоревший дверной проем летнего дома. И тела - уложенные в ряд подоспевшими куиндор и готовые к погребению. Куиллину, наверное, было бы менее жутко, если бы орки просто сожрали родителей и сестру, как съедают свою добычу дикие лавайн, но они не лавайн, они улунгари - вырезали 'самые лучшие куски' и бросили то, что осталось, воронам...
  Все было, как в тумане, с сухим песком в глазах вместо слез. Очнулся авар лишь, когда Халферин вложил ему в руки оружие. Тогда он понял, что братья и еще два нери из сожженного соседнего дома идут мстить. И это было правильно.
  
  От орочьего отряда их отделяло полтора дня пути. Судя по следам, урукус было около двадцати. Эвайр нагнали их только у брода через Келдуин, между притоками Дону и Улдоны. Тогда, затаившись в прибрежных кустах, им удалось застрелить из луков трех орков и, отступив, скрыться в подступавшем к реке лесу.
  Переправляться через приток преследователям пришлось много позже и выше по течению. Они потеряли какое-то время, чтобы вновь отыскать следы тварей, и возобновили погоню. Месть совершалась - они убили одного улундо и чуть позже еще двоих. Казалось, орки впали в панику и бросились бежать, но эвайр не поддались на уловку. Полдня они выжидали, чтобы убедить урукус в том, что преследователи отстали, и выступили только с вечера. К середине ночи следы врагов привели их к размытому паводком оврагу. Песчаное, вперемешку с мелкими камнями, дно выпросталось на несколько фатомов, а правый обрывистый склон возвышался над головами.
  
  Вокруг было тихо. Подозрительно тихо. Мстители сделали несколько шагов по высохшему руслу, как вдруг один из них тихо охнул, запрокидываясь назад. Куиллин, не успев закрыться, ощутил его боль, как свою собственную.
  За время погони нери стали почти единым целым, устремленным к одной цели - настичь и уничтожить. Это случилось само собой - мысли в госанну потянулись друг к другу, соединяя один инд с другим. Куиндор обходились без слов - те были лишними - даже дыхание казалось общим, и ощущения эти были сродни эйфории.
  
  Роковую ошибку, стоившую им жизней, Куиллин осознал уже много позже - единение хорошо в мирное время, а в бою каждый должен быть за себя.
  
  Все закончилось в несколько мгновений. Орки вдруг возникли рядом, и лук оказался бесполезен. Куиллин схватился за копье, отбиваясь от насевших врагов, но тут ослепляющая вспышка боли среднего брата сбила движение. Авар едва успел прикрыться копьем от скимитара. Если бы не это, удар, наверное, разрубил бы его пополам, а так лезвие скользнуло вбок, перерубая ключицу и вспарывая плоть до соска. Правая рука отнялась. После сильного толчка в спину земля встала на дыбы и полетела навстречу. Когда он ненадолго очнулся, понял, что лежит на спине ногами к костру. Между ним и огнем плясали черные тени. Затем сознание покинуло его надолго.
  
  Часть 1. Приручение дикого лиса.
  
  Глава 1.
  
  Эта история произошла в 3422 году Второй Эпохи Средиземья. Тогда я познакомился с одним из эвайр, подданным правителя Морвэ. Его народ обитал в лесах, что раскинулись по берегам Куга и моря Рун, где, по преданиям, на заре Арды охотился Оромэ. Я уже бывал там однажды - прошлым летом мне пришлось сопровождать отца, отправившегося в Таур Рунен по поручению моего деда. Орофер и Трандуил продолжали собирать воедино разрозненные племена, жившие в пределах от разоренного Эрегиона до Аэр Рун. Вот, и в тот раз владыка Орофер велел проверить, как обстоят дела в дальних землях, поскольку за нашим Лесом и степью, что разделяла Эрин Гален и Рун, обитали эвайр, которые могли бы присоединиться к нам. Однако наше посольство нельзя было назвать успешным.
  
  С тех пор прошло менее года. Весна выдалась поздней и еще более холодной, чем предыдущие. Тогда-то один из наших разъездов заметил недалеко от границ Дорвиниона, на берегу моря Рун, сгоревшее селение эвайр, а позже обнаружил в степи следы орков и квенди. Отправившись следом, отряд, возглавляемый владыкой Орофером, нашел и уничтожил одну из банд, что временами спускались с северных предгорий и разбойничали в округе. Как выяснилось, из тех эвайр, кто преследовал разоривших селение орков, выжил лишь один. По словам целителя, раненый нер очнулся ненадолго - в нем все еще горел огонь схватки и боль утраты - однако милосердием Ниенны он был погружен в забытье.
  Отряд вместе с раненым прибыл в Эмин Дуир - наше поселение, где под рукой Орофера обитали нандор, синдар и авари - объединенный народ, называвшийся теперь лаиквенди - Лаэгрим. Чужака доставили в дом Орофера, и король сам приложил немалые усилия для его исцеления.
  
  Когда до меня дошли эти новости, мне стало любопытно взглянуть на авара, да, и помощь могла пригодиться. Я набрал угощений и поспешил в целительские палаты, но по дороге меня задержал отец, и на несколько дней я был приставлен к другому занятию "подальше в Лесу". Хотя охота была удачной - помимо жирного кабана мы разорили гнездо унголов, так что я не очень огорчался.
  
  Очнувшись в первый раз, Куиллин долго не мог понять, где находится. Все вокруг тонуло в тумане, ясно было только, что над головой вместо неба каменный потолок. Когда понял, что жив и остался совсем один, захотелось снова не быть.
  В следующее возвращение он уже смог оглядеться. Комната была небольшой - несколько шагов в длину и еще меньше в ширину. Его кровать располагалась у дальней от двери стены. Слева из небольшого оконца падал, пробиваясь сквозь тени, рассеянный столб света. Под окном стоял сундук, а дальше - лавка и стол.
  В комнате кроме него, никого не было. На правом плече оказалась плотная повязка. Боль уже не ощущалась, только слабость. Казалось странным, что он ничего не помнил о том, как сюда попал, и кто о нем позаботился - грезилась какая-то фигура, что наклонялась над ним, но лицо тонуло в тени капюшона.
  Полежав какое-то время и убедившись, что мир перед глазами обрел некое подобие четкости, Куиллин, цепляясь за стену, приподнялся и попытался сесть. Рука показалась похожей на птичью лапку - кожа да кости. И тут вспомнился весь ужас, через который пришлось пройти. Авар застонал от осознания собственного бессилия - хоть головой о стену. Казалось, что горе его раздавит, и фаэр, вот-вот покинет тело, но еще больше пугал страх неведомого. Усилием воли Куиллин приказал себе забыть. Боль отодвинулась и ушла, тихо закрыв за собою дверь и прихватив с собой какую-то его частицу. С тех пор он опасался туда заглядывать.
  
  Вернувшись из похода, я поинтересовался у Орофера, как гость, и мне было сказано, что он встает и почти оправился от раны. Вопреки твердому намерению навестить чужака, выбраться из чертога я смог только после полудня. Авара поместили в отдельной пристройке у покоев целителей на склоне горы, чтобы лишний раз не тревожить. По пути я стащил на кухне сладкую выпечку и вино. Эсгарот, город Афедюн, что на Долгом озере, заключил с нами договор на его поставку, и новая партия прибыла как раз кстати. Часть уже успели перелить из бочек, так что, прихватив полную бутыль и кружки, я сделал круг, чтобы не попасться на глаза отцу, и направился к уединенному покою.
  Морнэдэль устроился меж корней выворотня неподалеку от двери, решив, видимо, понаблюдать за нашей жизнью. Он показался мне знакомым, и позже я вспомнил, что видел его, когда был с Трандуилом в Таур Рунен. Осунувшееся лицо, больной вид, а ведь всего этого могло и не быть. Впрочем, подходить сейчас с такими мыслями было не просто глупо, но и жестоко. Думаю, он и сам все понимал, но сочувствие мое было искренним. Я остановился неподалеку.
  - Суйлад! Доброго дня и скорейшего выздоровления!
  
  Куиллин наблюдал за принаряженным в вышитую голубовато-серую тунику эльда, поначалу полагая, что тот пройдет мимо или войдет в дом. Приветствие застало врасплох, и половину слов авар не понял, хотя смысл уловил.
  - И тебе света звездной дороги на земле, - ответил он на своем наречии, рассматривая пришельца. Тот был, пожалуй, на ладонь выше его и немного шире в плечах. Волосы короче и темнее, с рыжеватым оттенком. Резковатые черты лица смягчал доброжелательный и открытый взгляд светлых, цвета недоспевшего ореха глаз.
  
  Я улыбнулся, вспоминая любовь к витиеватым выражениям не только у Голодрим. Впрочем, и характер эвайр в своем упрямстве мало уступал нолдорскому.
  
  Куиллин хотел было спрыгнуть со склона прямо перед незнакомцем, но побоялся разбередить рану. Поэтому только спустился к краю невысокого обрыва и уселся на корточках. Он немного наклонил голову, рассматривая незваного посетителя. Лицо показалось смутно знакомым, и он припомнил, что однажды его видел среди посольства, прибывшего в Нибентавар.
  - Благодарю, родич кунна, - в прищуре глаз авара притаилась вызывающая усмешка. - Но мне нечем тебя отдарить. Как видишь, даже одежды своей не осталось.
  
  Я успел несколько поднатореть в аварине, на котором говорили восточнее, так что предпочел перейти на его родной язык.
  - Мне не нужно ничего взамен, разве что беседа. Сожалею о твоей одежде, но ее уже не починить - слишком много крови и грязи... Да... Но твой меч здесь, если тебя это утешит. Только его нужно привести в порядок. Меня прислал владыка Орофер справиться о твоем самочувствии и узнать, не нужно ли тебе чего-нибудь, - почти не солгал я и кивнул на корзинку. Из-под прикрывавшей ее салфетки аппетитно пахло ягодным пирогом.
  - Я отнесу это в дом, если ты, конечно, не желаешь съесть угощение прямо сейчас, пока не остыло.
  
  - Можешь передать своему владыке мою благодарность за старания целителей. Я почти здоров. Еще пару ночей, и я больше не буду бременем.
  
  - Непременно передам, а, впрочем, он и сам будет рад поговорить с тобой, если пожелаешь. От вина, думаю, ты тоже не откажешься?
  
  Авар немного подумал и протянул руку за вином. - Не откажусь. И я буду рад высказать признательность спасителям.
  
  Я наблюдал за морнэдэлем. Его светлые, спутанные волосы с густой челкой были все же значительно темнее, чем у отца. Глаза, скорее серые, чем голубые. Темные, тонкие, вразлет, брови, упрямо поджатые губы и чуть вздернутый нос. Черты лица, сейчас заострившиеся, все равно сохраняли мягкость, свойственную юности. Я передал ему бутыль и поставил плетенку на корягу так, чтобы нер смог дотянуться, и рядом кружки.
  - Ты не будешь возражать, если я составлю тебе компанию, или мне лучше навестить тебя позже?
  
  - И почему я должен быть против твоего общества? Твой лес, ты тут хозяин, - говоря это, Куиллин уже понял, что попал в затруднительное положение. Бутылка была закупорена чересчур плотно. Пробку же предстояло вытащить самостоятельно, а рука всего одна, или обратиться за помощью к синда. Просить одолжения морнэдэль не собирался даже в такой малости. Недолго думая, он поддел пробку зубами, и, как ни в чем не бывало, сбросил ее на траву.
  - За твое благополучие и процветание твоего народа! - провозгласил он, разлив вино по кружкам.
  
  Я подобрал пробку, радуясь, что он не увидел моей улыбки, и поднял свою кружку, салютуя в ответ. - За твое выздоровление!
  Я отпил несколько глотков холодящего, чуть кислого, по-летнему пахнущего солнцем, вина - все же Фир иногда могут не испортить виноград.
  - Как твое имя? - спросил я, усевшись на изгиб большого корня в двух шагах от него. - Ты ведь из Леса Рунен верно?
  
  - Куиллин Тасквеллонйон, - сняв пробу с вина, ответил авар, - Да, я из кина Морвэ.
  
  - Лаэголас Трандуилион, - представился я в ответ. - Добро пожаловать в Эрин Гален, хотя было бы больше радости в несколько иной причине твоего появления здесь.
  "Интересно, знает ли он уже, что выжил один?"
  Я вспомнил, что рассказал нам с отцом Орофер и как очень жестко велел держать языки за зубами тем, кто обнаружил и видел тела и кострище. Как двое, остались похоронить то, что осталось от отряда эвайр, и оказалось, что один из пятерых еще жив. Как Орофер пустил по следу орков погоню, настигшую и вырезавшую всех до одного в несколько мгновений, так он озлился. Потом долго велось обсуждение, и часть воинов отправилась обратно к прибрежному поселку, сожженному орками - урукус, как их называли эвайр. Воины еще не вернулись, так что я не знал новостей, но их ожидали со дня на день. Я намеренно не поднимал авад, и если он услышал мои громкие мысли, то, что ж, значит, мне не придется ему все рассказывать.
  
  Чужие мысли прыгали где-то на краю сознания, но авар, закрывшийся от прошлого и настоящего, не стал прислушиваться.
  
  Авад его был поднят наглухо, и понять, что ему известно, было невозможно.
  - Расскажи, пожалуйста, что ты помнишь до того, как очнулся здесь? - стараясь говорить, как можно спокойнее, спросил я.
  
  Куиллин стиснул зубы. Ему и помнить не надо. И так уже ясно, что из всей семьи он остался один. Просто там, где раньше было полное - теперь пустота и холод. И двух спутников, что прежде жили по соседству - отца и сына - он тоже потерял. Сулло погиб сразу, а Тарглин, ну, разве что, без сознания до сих пор...
  - Ничего не помню, - в конце концов, ответил он резко.
  
  Мне не нужно было слышать его ответ, чтобы понять. "Он знает". Боль и пустоту, поднявшиеся в нем, не смог удержать даже авад.
  - Мне жаль. Этого могло не случиться, если бы... - я вовремя прикусил язык. Упреки сейчас ни к чему.
  - Мне пора идти, - я поднялся со своего места. - Если тебе что-нибудь нужно, скажи, я передам.
  
  Авар только молча кивнул на прощание. Проводив взглядом посетителя, он снова наполнил кружку и выпил. Ему было все равно, даже если найдут опьяневшим.
  
  Отошел я недалеко и, остановившись за деревьями, некоторое время наблюдал за гостем. Он сидел, опустошенно глядя в никуда. Даже целители сейчас не могли бы помочь его фаэр, ибо он не желал этой помощи. Только время. И...
  
  - "И какое-нибудь занятие", - Орофер подошел, как всегда, неслышно.
  
  - Занятие? - я понял, что нужно, но не знал, как подступиться к необщительному чужаку. Особенно сейчас. - Не понимаю, что я могу сделать? Я чужой для него, как и все здесь. Отправить его домой? А что там?
  
  - Подозреваю, что ничего. Только хуже, - Орофер взглянул на авара сквозь ветки скрывавшего нас дерева, повернулся и пошел к пещерам, кинув на прощание. - Доброй ночи, Лаэголас. Думай, что ты можешь сделать. Думай сам.
  
  - Думай сам, - буркнул я. - Конечно, вы все такие мудрые и снисходительные.
  "А не вел ли я сам себя так же только что"?! - осенило меня вдруг. Забравшись на дерево, я притаился в ветвях и продолжил наблюдение.
  
  В голове, словно волны, набегавшие на берег, одни мысли сменяли другие. Можно напиться, и тогда ночь пройдет быстрее. Еще немного, и он окрепнет достаточно, чтобы уйти... Уйти и не посмотреть, как у них здесь все устроено? Глупо. А какая разница, как? Надо бы поесть, силы быстрее вернутся...
  Куиллин потянулся за пирогом и принялся вяло жевать, но вино разбудило аппетит и вернуло вкусовые ощущения. Так, незаметно для себя, к тому времени, как бутылка опустела, он умял почти половину угощения. Решив, что пока хватит приключений, авар не совсем уверенно слез со своего насеста и, задев плечо, поморщился. Боль сейчас показалась даже приятной, поскольку вытесняла из головы назойливые мысли.
  
  Авар поел, значит, еще не все потеряно. Значит, он борется со своей пустотой и не сломался. Я обрадовался и решил, что принесу завтра еще вкусностей. Жаль, я не узнал, сколько ему зим. Хотя не то, что бы он был сильно старше или сильно младше меня. Надеюсь, что... Я не знал, чего желать ему раньше, вылечить руку или фаэр. Раненый, он не уйдет далеко, а с израненным фаэр не проживет долго...
  "Хотя, что это я?! Кто ж его отпустит, да и Морвэ не бросит своих. Скорее бы вернулись вестники!"
  
  Куиллин еще постоял, раздумывая, куда податься, но благоразумие взяло вверх, и он вернулся в отведенную ему комнату. Выбор у больного не велик - спать и поправляться. На этот раз грез не было. Едва улегшись, он сразу провалился в темноту.
  
  Когда авар скрылся в доме, я выждал еще какое-то время и, спустившись с дерева, тихо подкрался и заглянул в окно. Он спал. От него действительно веяло покоем. Я подобрал плетенку, в которой осталась половина пирога. Потом подумал, что он наверняка проснется голодным. Конечно, ему принесут поесть, но все же...
  Стараясь не шуметь, я зашел в комнату и поставил корзинку на стол. Чуть подумав, накрыл спящего поверх одеяла своим плащом. Дыхание было ровным, спокойным. Лицо авара уже было не таким бледным - молодое вино разогнало кровь - и его щеки слегка порозовели. Он чуть шевельнулся, и я поспешно убрался. Прихватив кружки и пустую бутыль, отправился на кухню вернуть посуду.
  
  
  Глава 2.
  
  Ночь была светлая. Итиль ласкала лучами ветви, и тропинка под ногами была будто серебряная лента в волосах бэсс. Я шел и мурлыкал под нос что-то счастливое, когда услышал голоса и стук копыт. Может, это вестники вернулись?
  Я бросился на звуки голосов и фырканья лошадей. Стражники уже успели встретить Нарнила и Каэрто - двух самых быстрых гонцов, опередивших разведывательный отряд на ночной переход. Несомненно, вести были очень важными. Всадники спешились и заторопились к лестнице, ведущей внутрь горы. Я понесся за ними, но не успел - отец, который, разумеется, ждал вестей, перехватил их и быстро увел за собой. Меня он тоже заметил, но не подал виду, лишь уголок губ дернулся, а, может, это отблеск светильника сыграл шутку с моим воображением.
  
  - Лаэголас! - меня окликнул, один из стражей. Когда они отпустили коней на отдых, я расспросил о прибывших.
  - Они были очень уставшие, как будто долго не отдыхали, возможно, вести были дурные.
  
  Впрочем, сейчас я все равно ничего бы не узнал, так что отдал кружки и бутыль, попросив занести на кухню, и отправился в лес немного прогуляться. Вернулся обратно, когда начало светать.
  
  Орофер уже был на ногах. Новости, и впрямь, были не ахти, если не сказать горькие. Два дома на побережье Рун сгорели дотла. Куинд оплакивали сородичей. Но те, кто хотел отправляться в путь, решили уходить не раньше теплого сезона. Если вообще решили. Точного ответа никто не дал, да и не до того было. Весть о том, что Куиллин жив, обрадовала Морвэ. Он поручился за него, как за славного и достойного бэнн.
  - Но слишком горячего, - с усмешкой повторил Орофер слова из послания Морвэ. Отец только фыркнул.
  
  Я промолчал, потом передал Ороферу благодарственные слова Куиллина и пошел к себе - умылся и привел себя в порядок.
  Порывшись в своих вещах, я вытащил теплую одежду, так как своей у авара пока не было. Темно-зеленая нижняя рубашка, штаны из мягкой шерсти оттенка бурого дерева. Потом присоединил к ним теплую тунику из такой же шерсти и пару мягких замшевых полусапог. Сложив все это в сумку, заглянул к мастерицам, выпросил у них гребень, несколько заколок для волос и зеркало. Девы со смехом мне все это выдали, перемигиваясь между собой, - все бы им насмешничать. По пути к покою Куиллина я заглянул в еще пустующую кухню, утянул из мешочка горсть листьев квениласа, котелок с кружкой и зашел к целителям спросить, не нужно ли чего раненому. В ответ мне выдали набор трав, ткань для перевязки и кучу пояснений, в какой последовательности и что заваривать, чем поить, а что прикладывать.
  
  Авар проснулся перед рассветом. Пощипывающий за нос холод подсказал, что ночью были заморозки. Повернувшись на спину и выпростав руку, раненый нащупал плащ, накинутый поверх одеяла. Чья-то непрошеная забота напомнила о доме, которого больше не было. Куиллин зажмурился, снова закрываясь в ракушку от своих и чужих мыслей, а когда открыл глаза, заметил вчерашнюю корзинку - значит, Лаэголас. И чем он сможет отблагодарить? Разве что добытым зверем, но тут таких охотников и без него достаточно...
  Авар встал, прошелся по комнате, пробуя свои силы и чувствуя себя все увереннее. Захотелось пить. Заходить в дом целителей он не рискнул, а, выйдя во двор, отправился на поиски источника.
  
  У покоя, в котором поселили раненого, на покрытой инеем земле были заметны свежие следы. Они вели по тропе в лес. Заглянув на всякий случай в комнату, я ругнулся - Куиллина на месте не оказалось.
  Интересно, куда и зачем его понесло? В том, что он далеко не уйдет, я был уверен. Оставив сумку на столе, я подхватил забытый им плащ и отправился на поиски.
  
  Отойдя на полсотни шагов, морнэдэль уловил запах воды. Найти источник оказалось не сложно, со двора он сразу повернул налево, обходя раскрошившуюся, поросшую мхом скалу. Еще около трех сотен шагов, и глаза уже заметили цель - ключ бил из небольшой расщелины на уровне колен. Только подобраться было непросто из-за лежавшего над ним древесного ствола. Куиллин только подивился такой небрежности. Он подумал нагнуться, но тогда, чтобы не поскользнуться на покрывшейся ледком траве и камешках, пришлось бы придерживаться раненной рукой за бревно. Авар, кое-как дотянулся и зачерпнул ладонью из каменной чаши. Вода, хоть от нее и 'свело зубы', показалась сладкой на вкус. Утолив жажду, он закатал рукав рубашки и ополоснул лицо. Кувшин по другую сторону бревна остался незамеченным.
  
  Следы вели за скалу к источнику. Ну, разумеется, я не проверил, есть ли у раненого вода. Какой из меня целитель? Обругав себя за безалаберность, я поспешил следом. Так и есть, авар раскорячился между бревном и камнями, пытаясь хоть как-то добраться до воды.
  - Куйлин, - тихо позвал я, приближаясь так, чтобы не испугать и не обрушить его в холодную воду, или на камни. Ей, Илуватар, как к дикому лаван.
  Он вздрогнул и едва не упал, когда оскользнулся, оборачиваясь на зов. Я успел подскочить и перехватил его поперек живота, чтобы удержать.
  - Прости, Куйлин, - неловко извинился я, отпуская его. - Как ты?
  Авар ожег тяжелым взглядом, но ничего не сказал. Я набросил плащ ему на плечи. Перепрыгнул через родник и потянулся за кувшином. Наполнив его доверху, я перебрался обратно. - Пойдем в дом.
  
  Мне было совестно смотреть на него, но сейчас лучше не застудить его рану, а объясниться можно и потом. Авар, молча, позволил увести себя. Только уже перед самым домом предпринял попытку подчеркнуть собственную независимость и ехидно поправил: "Куиллин".
  - Лаэголас, - в ответ поправил его я, потому, что он тоже произносил мое имя на свой манер. Хотя я и чувствовал себя виноватым, но имена к делу не относились.
  
  Уложив непоседу в кровать, я укутал его по самый посиневший нос, разжег очаг и занялся и травами. Когда вода закипела, приготовил две порции настоев - для припарки и питья. Авар немножко отогрелся и выпил теплый отвар, в который я добавил немного квениласа и подсластил медом.
  Затем я занялся раной. Начавшаяся рубцеваться, она выглядела жутко, но не более, а со временем рубец побелеет и частично сгладится. Сняв повязку с его плеча и груди, я приложил к ране теплое полотно, смоченное в травяном отваре, прикрыл чистой тканью и укрыл его одеялом.
  
  Куиллин сносил все молча, с отстраненным видом, вроде это не с ним, и не к нему потому, что понимал - все, что делается, для его же блага, и гордость свою лучше спрятать подальше. Когда Лаэголас вышел, авар признался себе, что забота не столь уж неприятна. С одной стороны, ему приходилось терпеть, что с ним обращаются, как с беспомощным малым дитем, с другой, сейчас сам не смог бы позаботиться о себе, что раздражало едва ли не больше, чем вынужденное принятие помощи. Злиться оставалось только на себя.
  
  - Остынет, потом поменяю еще раз, - сказал я в ответ на его сумрачные взгляды. Оставив раненого наедине с припарками, я еще раз сходил за водой и отправился на кухню за завтраком. Раздобыв мясного навара, не удержался и прихватил немного сладостей (ну, сластена я, сластена, и подозреваю, что не я один) и поспешил назад.
  Вернувшись, я сменил повязку с компрессом и поставил согреться бульон на решетку над углями. Авар сумрачным взглядом следил за мной из-под одеяла и плаща.
  - Ты как, голоден? Пить дать? - спросил я, касаясь тыльной стороной ладони его щек и лба. Убрав непослушную прядь спутавшихся за долгое время волос, я вспомнил о гребне. Чуть позже надо будет его привести в приличный вид, а то он был похож на встрепанного птенца.
  
  Куиллин решил, что играть в молчанку и дальше уже просто невежливо - и так эвайр считают дикарями. Но на все вопросы он отвечал утвердительно и односложно, находя для себя в этом очередное развлечение и украдкой наблюдая из-под ресниц за своим опекуном. В открытом взгляде синда сейчас не осталось ничего, кроме упорной решимости.
  
  Я помог ему сесть, подложив за спину подушку, чтобы он не заваливался назад, и подал кружку с квениласом. - Поешь сам? Или могу тебя с ложечки покормить. Не обижайся, но не думаю, что ты удержишь все, не пролив. Хотя руку разрабатывать надо, но не сейчас.
  
  - У меня пока что две руки, - не удержался от замечания Куиллин. - И одна вполне дееспособна.
  Он неторопливо выпил напиток, наслаждаясь разливавшимся по телу теплом. Авару казалось, что Лаэголас сильно переусердствовал, обращаясь с ним, как раненым олененком. Поэтому он демонстративно опустил миску на колени и принялся есть левой рукой. Выходило не так уж плохо. По крайней мере, ни одна капля не пролилась мимо.
  
  Я кивнул, как будто иного ответа от него не предполагалось, и отвернулся, давая ему спокойно поесть. Сложил одежду, которую принес для него. Вынул гребень, зеркало и заколки, сделанные в виде веточек серебряного плюща с зелеными и коричневыми листьями из агатов.
  Закончив с нехитрыми приготовлениями, я отправился в целительские покои отчитаться и, заодно, проверить, свободны ли сегодня купальни. За те десять ари, что Куиллин был беспомощен, его, разумеется, и мыли, и меняли постель, но думаю, он бы не отказался от нормального купания, если, конечно, у целителей не возникнет возражений. Дарнон разрешил при условии, что я не переусердствую с горячей водой, зная мою к ней любовь. Он выдал мне все необходимое - несколько пучков мыльного корня, очередную порцию трав для компресса, и еще раз предупредил, не держать раненого долго в горячей воде. В общем, чтобы не доделывать орочью работу - юмор у Дарнона был тяжелый. Впрочем, гондолинец видимо считал иначе.
  - Смена чистого белья в сундуке, - предупредил он. Я кивнул и быстро простился с ним, пока он не пошутил еще как-нибудь.
  
  Поев, Куиллин сел удобнее, но поскольку в комнате остался один, то вскоре смог расслабиться. Посидев еще немного, он не выдержал и поднялся с кровати. Взяв со стола украшения, пробежался пальцами по камням и серебру. Агаты... Любимые камни, такие разные, неповторимые, и у каждого свой собственный облик и голос... Он так и застыл у стола, прищурившись и ласково поглаживая подушечками пальцев каменный узор.
  
  Видимо, авар меня не услышал. Когда я вошел, он рассматривал украшения с восторгом ребенка, внезапно прикоснувшегося к мечте. Даже то, что он был босиком, а повязка с примочкой осталась на кровати, не заставили меня призвать его к ответственности. "Успею еще", - решил я и нарочито громко прикрыл дверь, привлекая внимание. Убрал с простыни мокрый кусок ткани, достал из сундука свежее полотно и перестелил постель. Только после этого я повернулся к нему.
   - Собирайся Куиллин, пойдем тебя стирать, - сообщил я ему радостную новость.
  
  - Стирать - это хорошо, - морнэдэль впервые скупо улыбнулся и не стал заставлять себя ждать, довольно ловко управившись с рубашкой.
  
  Я накинул ему на плечи плащ, огляделся, не забыл ли чего, и вывел его наружу.
  - Пойдем.
  Я не спеша зашагал к пещерам. В горе, горбом возвышавшейся среди протянувшегося в центре Эрин Гален хребта, в нижних этажах подземелий били горячие источники. И зимой было очень здорово поплавать в выдолбленных в камне бассейнах, украшенных нашими мастерами. Когда-то Орофер договорился с Келебримбором, и тот уговорил морийских мастеров в обмен на сухой лес и уголь помочь нам оборудовать подачу воды хитрой системой труб.
  
  Многочисленными коридорами и лестницами я привел авара вниз. Светильники давали вполне достаточный свет, чтобы он мог по пути налюбоваться росписью и отделкой стен. Да, и идти ему быстро было трудно, так что, совместив приятное с полезным, мы, наконец, добрались до купален.
  
  Авара, поначалу пытавшегося сохранить независимый вид, поразили огромные подземные пространства, и вскоре он начал вертеть головой, разглядывая каменную отделку, узоры и гобелены, кованые светильники вдоль стен и резные двери. Его зоркие глаза проникали в самые темные уголки залов и переходов.
  
  Я выбрал не самый большой бассейн, чтобы раненому было удобно, и отрегулировал подачу воды.
  - Проверь, чтобы тебе не было слишком жарко, а то моя вода для некоторых слишком горячая, - я вспомнил слова целителя и усмехнулся.
  
  Купальни с курившейся паром водой привели Куиллина в полный восторг. Он присел у края бассейна и зачерпнул воду ладонью. Ему, привычному к зимним водам Нибенайра и Куга, она, на первый взгляд, показалась слишком теплой, но он не счел нужным выражать недовольство. - Не мед, не растаю.
  
  - Куиллин, - я сказал, наверное, слишком строго, потому что он обернулся и, кажется, даже обиделся. Пусть обижается только бы не пожалеть потом.
  - Меня целитель предупредил, а я тебе говорю, это очень серьезно. Слишком теплая вода может повредить тебе из-за раны. Ты не мед, даже очень верится, - продолжил я, глядя на его надутые губы, - но не надо геройствовать там, где в этом нет необходимости. Или ты хочешь, чтобы тобой занялся лично Дарнон?
  
  Я стащил рубаху и сапоги, и присел рядом. Снял с него плащ и помог стянуть рубашку.
  - Залезай в воду, - шлепнул я его по здоровому плечу, - и не дуйся.
  Затем достал мыльный корень и бросил его в воду, чтобы он пропитался и разбух, тогда его можно будет использовать. Отобрав еще несколько трав, которые мне дал целитель, я бросил горсть в воду. По купальне поплыл пряный запах ателаса. Засохшие листочки распрямились, отдавая воде и воздуху свою целительную силу.
  
  Авар, фыркнув, как норовистый конь, снял обувь, переступил через упавшие штаны и, казалось, просто стек в бассейн без шума и плеска. На радостях он несколько раз нырнул. В воде Куиллин чувствовал себя, как рыба, и был таким же вертким и скользким, как угорь. Белая кожа разрумянилась. То ли от тепла, то ли от трав рану стало подергивать, поэтому вскоре он устроился, полулежа на подводном выступе.
  
  Я был удивлен и восхищен его грацией. Так, наверное, и стоял с открытым ртом, наблюдая за его ловкими движениями. Конечно, он ведь из прибрежных!
  Когда мой подопечный устроился на выступе, и я убедился, что все в порядке, тоже соскользнул в воду. Окунулся, нашел корень мыльной травы и занялся его волосами, стараясь не очень дергать, распутывая этот комок 'водорослей'.
  - Если почувствуешь себя плохо, скажи, не жди до последнего, на руках тащить не буду, - предупредил я, намыливая ему голову. Потом дотянулся до гребня, оставленного на краю бассейна, и занялся расчесыванием пенного безобразия.
  
  - Я и здесь могу полежать, - вдруг хихикнул он, терпеливо снося укрощение своих волос.
  
  - Можешь, но недолго, - буркнул я, возясь с колтуном. Наконец, расчесав длинные пряди, вздохнул. - Все, можешь окунуться еще раз, сполоснуть волосы.
  
  Я с удовольствием вымылся и сам, наблюдая, как он кувыркается на другой стороне, периодически всплывая отдохнуть. Когда я заметил, что его движения стали менее четкими, я скомандовал на выход.
  - Вылезай, пока чешуей не покрылся.
  Я выбрался из бассейна и помог ему вылезти. Завернувшись в полотно, мы еще немного посидели, отдыхая, и стали одеваться. Я выдал ему новую одежду взамен той, что была на нем.
  - Старую потом верну. Капюшон накинь, чтобы уши не замерзли, - я застегнул на нем плащ и собрал в сумку оставшиеся вещи. - Если проголодался, можем завернуть на кухню, если нет, пойдем обратно. Обсохнешь у себя, и если еще будут у тебя силы, покажу тебе обитаемую часть пещер, - пообещал я по дороге. - Сколько тебе зим?
  
  Разгоряченное и расслабленное тело о еде сейчас не вспоминало. Чистая одежда приятно холодила кожу, но вскоре Куиллина начало едва ощутимо потряхивать.
  - Я не голоден. Было 148, - ответил он кратко и стиснул зубы.
  
  - 49 зим - разница, всего ничего.
  Я снял свой плащ и набросил поверх его.
  "Так и знал, что пересидит в воде, ну, да ничего, квенилас с медом и настой ателаса, теплая постель, только бы довести, а то еще не хватало! Дернуло же меня!"
  - Потерпи, скоро придем, - я поддержал его под локоть, когда он оступился на лестнице. Действительно, мы провозились почти до темноты и не заметили. Половину дороги он шел неверными шагами, но отказался, когда я предложил донести его, так что я поддерживал его, как мог.
  - Извини, гулять пойдем позже, не сегодня.
  Может, я сказал это довольно резко - был зол на себя, он же принял это на свой счет.
  
  Остановившись перед дверью, авар промычал что-то невнятное и добавил.
  - Плащ забери. Спасибо.
  
  Он рухнул на кровать. Я раздел его, укутал потеплее и заварил травы. Рану, точнее уже рубец, я промыл и приложил компресс к его груди и плечу.
  Жар я сбивал полночи, пока он все-таки не уснул, уже спокойно. Мед, травы и чистое здоровое тело сделали свое дело. Я боялся, что будет хуже.
  До утра я клевал носом у его кровати на лавке. С рассветом переменил ему компресс - припухлость, вызванная жаром, спала. Убрал остатки использованных трав и принес свежей воды.
  
  В общем, утро я пробегал то там, то сям, занимаясь делами. К полудню он проснулся. Более-менее здоровым. Но я не позволил ему вставать, кроме как по нужде, и поесть он все же вылез за стол. Потом я загнал его обратно в постель, пригрозив связать, если он вздумает самовольничать. Может, я и перегнул палку, но я просто не хотел осложнений. Только ближе к вечеру я понял, что он действительно не рухнет. Слишком много страха тоже вредит, так что он смотрел на меня варгом, и мы почти не разговаривали.
  
  Куиллин болезненно испытывал новое, неведомое раньше ощущение несвободы. То, что он не мог распоряжаться собой, сначала вызвало растерянность и недоумение, потом взбесило, и он еле удержался от грубых слов, посчитав такой выход ниже своего достоинства. И тот слабый отклик, что, казалось, в нем зародился, растворился в глухой злости.
  
  Гость не позволял прикоснуться к своему сознанию, а если оно наглухо закрыто, его невозможно исцелить. Куиллин, закостенев в своих предубеждениях, не хотел этого и не был готов. Когда рон исцелился полностью, я перестал его донимать своей опекой.
  
  Я поделился с Орофером своими мыслями и сомнениями, но против моего ожидания, он не подсказал мне ничего путного. С таким мне пришлось столкнуться впервые. Видимо, далеко не всегда следует оказывать помощь более, чем ее готовы принять. То, что мог, я сделал, но мне самому помочь было некому. Я не прирожденный целитель, и не мог понять его так, как бы понял мудрый, однако Куиллин не подпускал к себе никого из целителей фаэр.
  Постепенно он восстанавливал силы и упражнял руку, но по-прежнему старался держаться своей "территории", действительно, как дикий лаван. Ел он то, что приносили целители, или я, и избегал общения. В итоге его предоставили самому себе.
  
  Быстрейшее выздоровление мнилось авару скорейшим путем к обретению свободы. Как только он сможет вернуть дееспособность поврежденной руке, он здесь ни на одну лишнюю ночь не задержится! Такими мыслями тешил себя морнэдэль все это время. И когда его "мучитель" перестал появляться, вздохнул с облегчением. Предоставленный самому себе на протяжении нескольких дней, он почти не высовывался из комнаты, если не считать коротких походов к источнику, стараясь при этом как можно меньше попадаться на глаза.
  
  
  Глава 3.
  
  Так прошло около месяца. Новые сочные травы выросли на смену прошлогодним. Как-то, возвратившись из пограничного рейда, я узнал, что Куиллин покинул свое убежище.
  "Значит, ушел", - пожал я плечами, хотя внутри все сжалось от обиды и досады. Не на него, за него. Значит, я не смог, не захотел помочь. Я думал, что все же он хотя бы попытается начать новую жизнь, но разве можно что-то навязать?
  
  В лесу полной грудью дышалось весной. На деревьях уже распустились почки, и воздух полнился терпкими ароматами их клейких, блестящих чешуек. Куиллин безумно любил это время года, удивляясь тому, как родителей угораздило связать его имя с осенью. Хотя действительно, о весне он почему-то пел меньше. Может быть потому, что весна суетлива, а прозрачная осень побуждает к раздумьям...
  
  Тогда это был просто безотчетный порыв, потребность обновления, жажда слиться с жизнью леса. Морнэдэль выскользнул из своей обители, когда стихла утренняя суета. Постоял у двери, жмурясь от яркого света и пронзительно голубого неба, словно лис у норы, нюхая воздух. В носу защекотало от первой пыльцы.
  Куиллин накинул на голову капюшон, не желая привлекать к себе внимание. Направление он выбрал почти наугад, избегая оживленных троп, и облегченно вздохнул, когда оказался за пределами поселения. Уходить авар пока не собирался - без оружия в степи делать нечего, а своего он лишился. Так что, наслаждаясь прогулкой и слушая птичий гомон в ветвях, Куиллин присматривался к деревьям и лесной поросли в надежде найти подходящую для изготовления лука ветвь.
  
  Орофер, увидев мою грустную мину, послал меня подальше. Я не нашел ничего лучше, чем "отправиться на охоту". Не то, чтобы нужно было - лавайн после зимы ни жира, ни мяса не нагуляли. Ягоды? Какие весной ягоды, прошлогодние разве. Так, что мой поход был скорее попыткой пережечь в одиночестве тревогу и грусть. Я слонялся нехожеными тропами, чтобы никого не огорчать своим унылым настроением. Не дай, Единый, еще отцу попадусь!
  
  Пробродив полдня, я забрался довольно-таки далеко, поскольку кругами ходить не умею, и тут услышал шум ветвей. Унголы еще не проснулись, медведь учуял бы. Я снял с плеча лук, наложил стрелу и осторожно подобрался к месту, откуда доносились звуки. Каково же было мое изумление, когда я увидел авара.
  Он пытался добыть одну из буковых веток, вполне пригодных для лука. Вероятно, "воевал" он с ней уже долго. Плащ его валялся в траве, а сам он, злой и запыхавшийся, болтался на суку, пытаясь выломить выбранную ветку. Я замешкался. Так и не решившись выдать свое присутствие, отступил и укрылся в тени.
  
  Вскоре Куиллин сумел изогнуть ветку, и та поддалась. Перевязав слом и спрыгнув вниз, он уселся отдыхать, вертя добычу в руках.
  
  Я зевнул - сказывалась усталость после похода - и нечаянно задел куст, под которым сидел. Авар подскочил, сжимая ветку в руках на манер боевого шеста. Я вышел к нему, в знак приветствия показывая пустые ладони.
  - Айа, Куиллин, а мне сказали, что ты покинул нас, - скрыв досаду, я старался говорить спокойно.
  
  - И ты на радостях пришел пожелать мне доброго пути? - справившись с испугом, морнэдэль опустил ветку, которую даже не успел зачистить - такой только белок пугать.
  
  - Не скажу, что на радостях. Радоваться мне особо нечему, но доброго пути, коль скоро ты решился уйти, не могу не пожелать. Впрочем, - я окинул его оценивающим взглядом, - какой добрый путь, если ты безоружен? Здесь-то не опасно, но дальше... Так я передам Ороферу, что ты просто не пожелал его беспокоить, и ушел, чтобы не нарушать гармонию его спокойной обители своим диким нравом? - последние слова как-то сами сорвались с моего языка - наверное, досада выплеснулась наружу.
  
  - Дикий нрав?! - глаза авара недобро сузились. - И кто здесь говорит о диком нраве? Среди куинд даже ребенок без ножа из дому не выйдет. А для Ушедших, кажется, в порядке вещей считать, что у остальных народов своего ума нет.
  
  - Не то, чтобы нет. Но, вероятно, некоторые из представителей этих других народов им попросту не пользуются.
  "Да, кем он себя возомнил?" - промелькнула возмущенная мысль.
  - Оно и видно, почему без ножа даже ребенок не выходит. Знать, только язык оружия тебе и знаком. Ребенок! Ты и есть глупый ребенок! - разозлился я.
  
  Куиллин был готов услышать нечто обидное, но такого оскорбления не ожидал. Отбросив ветку и сжав кулаки, он подошел ближе, подавив первый порыв развернуться и уйти прочь даже без оружия, лишь сохранив вечную память о "гостеприимстве" лаиквенди. Иначе действительно бы получилось, что Лаэголас прав.
  - Зимы посчитал, а теперь решил, что старшему все можно?! Да? Может, вместо этого еще сходишь, померишь, у кого ум длиннее? Только смотри, не обмеряйся. Жаль, что вашего ума не хватило до Заокраинного Запада добраться. Тут спокойнее было бы! Так нет, как пальцы за горами прищемили, пришли сюда свои порядки наводить? Да, никто ты для меня, пенек трухлявый!!! - авар выплеснул свое негодование, но от этого не полегчало. Наоборот, вышло неправильно, и от осознания этого стало противно и тоскливо.
  
  - Вот то-то и оно, что посчитал... Только не я, а ты неверно посчитал, и сам мне сейчас доказал, что ты - ребенок. Ведешь себя, как дитя! Не я, ты старше меня, - мне стало горько. - Откуда тебе знать, что там, в Амане, случилось? Ведь ты родился здесь, как и я! Говоришь, было бы спокойнее? Возможно. Урукус, да, без сомнения! О порядках ты лучше бы Морвэ расспросил. Кроме того, прежде, чем судить с чужих слов о наших законах и порядках, тебе следовало бы сначала с ними ознакомиться. Много плохого ты видел или получил от нас? Кто-то тебя обижал? Ты не пожелал узнать, как мы живем, почему предлагаем... Предлагаем, а не уводим силой квенди в лес, давший нам приют, после того, как сначала свои же...
  Я не договорил, вспомнил, рассказы о том, как сыновья Феанора разорили Менегрот, воюя со своими же сородичами из-за клятвы... Проклятой клятвы, которая затмила им свет в глазах и породила в их сердцах тьму. Стало так горько и одиноко, что захотелось взвыть, подобно варгам, которых временами было слышно из степей. Мне не было все равно, что будет и как будет, но тот, кто сейчас стоял передо мной, не услышал бы меня.
  - Так что, попусту бросать слова на ветер, - я не заметил, что последнюю фразу произнес вслух.
  
  Куиллин смолчал - то ли не все сказанное в запале дошло до него, то ли неизвестно еще по какой причине. Хотя, скажи ему кто подобное дома, дело уже дошло бы до драки. Тут же, бросив на Лаэголаса ледяной взгляд, авар развернулся, неспешно подобрал палку, плащ и ушел.
  
  Он не бросился на меня, хотя все это время стоял, сжимая кулаки, только что не зарычал. Однако то, что он сделал, заставило меня горько улыбнуться ему вослед. От сердца немного отлегло потому, что это был правильный уход. Так уходят, обычно, чтобы подумать и, возможно, чтобы понять...
  
  Побродив еще немного и чуть успокоившись, Куиллин понял, что ему просто необходимо чем-то себя занять, чтобы отвлечься от дурных мыслей. Благо, в отличие от Ушедших, его народ не забыл, как делать орудия. В куче камней под треснувшей скалой он подобрал те, что казались подходящими. Несколько ударов друг о друга, и, вот, уже на ладони лежит вполне удобный скребок.
  
  Я вернулся домой, разыскал Орофера и выложил ему все, что накопилось - меня прорвало окончательно. Чего таить, и на слезы тоже. Хорошо, Орофер сам целитель. А ведь тому авару даже поделиться было не с кем... Я дал себе слово, если Куиллин вернется, сделаю все, чтобы он не пожалел об этом. Орофер выслушал меня и кивнул. Мы поняли друг друга. Я все сделал верно. Хотя есть ли здесь верный выход? Скорее нет, возможен только наименее болезненный.
  
  Куиллин уселся тут же и принялся за дело, но, не удержавшись, стесал вместе с ветками и кору, что было уже лишним. Со вздохом сожаления авар принялся скрести древесину дальше, придавая палке вид посоха. Закончил он далеко после заката - нехитрое действо придало какое-то подобие внутреннего равновесия. Морнэдэль огляделся вокруг в поисках ночлега и, выбрав подходящее дупло, устроился в нем.
  
  Во сне мне приснился бурый лис, грызший ловушку, в которую попал. Кажется, даже отец был какой-то подавленный... Я почувствовал его близко сквозь сон, но когда проснулся, он уже ушел. Рядом на кровати лежал сверток. Развернув его, я нашел потрепанный короткий меч. Скорее даже не меч, а длинный кинжал - расширенный в средней части, чуть изогнутый клинок сужался к концу. Рукоять простая без изысков, перемотанная потертой кожаной полосой - похоже, это был "меч" авара.
  
  Куиллин решил, что все же попытается понять жизнь народа, поселившегося в Эрин Гален, если не ради любопытства, то хотя бы для того, чтобы раздобыть оружие, сделать или заслужить, это уж как получится.
  В поселке он оказался немногим позже того времени, что ушел накануне. Авар вернулся к своему жилью с таким видом, словно ничего не произошло. Оставил вещи и решил обследовать поселение.
  
  Я подумал, что можно сделать с этим старым "мечом", и решил наведаться в кузницу. Отшлифовать, вернуть заточку, перетянуть. Или... вернуть хозяину, чтобы сам довел его до ума - не годится переделывать чужую вещь без спроса.
  
  Множество пещер Эмин Дуир давно были приспособлены под наши нужды. Кузни стояли неподалеку от одного из выходов, достаточно высоко и далеко, чтобы не мешал шум.
  Наша кузница, открытая взору с трех сторон, только легкий навес над входом, не походит на гномью. Пространство, хоть и продувается ветром, держит тепло только рядом с горном и наковальней. Уголь и горючий торф с болот дают достаточно жара. Оружие и доспехи в последнее время (очень долгое последнее время) создаются чаше, чем украшения, а жаль. Отец рассказывал, что Наугрим многому научили синдар во время строительства Менегрота, а их самих когда-то учил Махал - так они звали Аулэ.
  После смерти Келебримбора - лучшего кузнеца среди эдиль Средиземья - и падения Эрегиона, часть секретов была утрачена. Об умениях тех времен осталась лишь память, живущая в творениях мастеров. Гномы тогда закрыли свои горы, заперли врата Мории и Эрэбора, а в Эред Митрин с севера пробрались орки. Казалось, им не будет конца, как и другим темным тварям - драконам, или унголам, которые прижились в лесу. Сколько их не бей, а они все прибывают...
  Я видел уже немногое из того, что вышло из рук мастеров того времени - от великолепных кольчуг тончайшего плетения и большой прочности, оковки луков, наконечников для стрел, до воздушных венков и браслетов, где каждый лист и лепесток в сверкавших каплях драгоценных камней оживал в свете Исиль. Но самыми великолепными оказались кольца, которые выковал Келебримбор для Галадриэли, Кирдана и отца. Об этом можно долго рассказывать...
  
  Куиллин, шагая по тропе, то и дело принюхивался, пытаясь уловить в воздухе запах окалины. Сейчас он не скрывался и почти не обращал внимания на встречных лаиквенди, однако цепкий взгляд быстро примечал, что и где расположено. Наконец, он уловил нужный запах и теперь шел, ведомый чутьем. Вскоре и слух уловил звуки, несущиеся из кузни. Авар замедлил шаг и, заметив характерные постройки, предусмотрительно сошел с тропы и взобрался вверх по склону. Каково же было его разочарование, когда среди кузнецов он заметил знакомую фигуру!
  
  Я принес показать клинок мастерам. Айиноллэ повертел его в руках, примерился, похвалил баланс. Пришедшие в Эрин Гален эдиль, повстречав здесь эвайр, поначалу удивлялись таким мечам, но сейчас они были вполне привычны. Кузнец лишь спросил, откуда он взялся, и я рассказал.
  Айиноллэ был из тех, кто присоединился к деду и отцу после войны в Эрегионе. Здесь в относительном покое лесного приюта он вырастил и учил своих детей. И Лаурэндил, и Тауриннор избрали путь отца, став очень хорошими мастерами. Лаурэндил, к слову, и изготовил заколки, которые я подарил Куиллину. Айиноллэ же сказал, что с клинком не будет никакой сложности, если у хозяина возникнет желание привести его в порядок. Меч я пока оставил у себя, но попросил сделать к нему новые ножны. На чем и условились. А клинок я, скорее всего, отнесу к дому Куиллина, если он вернется. Но не сейчас. Сегодня после наступления темноты моя очередь отправляться к нашим границам, а впереди куча дел. Каждый такой выезд из сотен, оставшихся позади, похож и не похож один на другой.
  
  Куиллин затаился, какое-то время понаблюдал, жадно вслушиваясь в перепевы молотов и наковален. Потом предпочел вернуться к себе, лишь бы не встречаться с обидчиком.
  Едва он успел зайти в комнату и скинуть плащ, в дверь постучали, и на пороге появился один из целителей. Тот был выше авара более, чем на голову. Черные волосы, расчесанные на прямой пробор, придерживал тонкий серебряный венец. Длинная светло-серая туника, перехваченная украшенным серебром поясом. Серые глаза казались какими-то белесыми, словно подсвеченные чем-то изнутри...
  Нет, теперь Куиллин не сомневался, что перед ним не синдэль, а самый настоящий голод, и даже не старался скрыть вековую неприязнь, вспыхнувшую во взгляде. Нолдо, не обратив на это внимания, произнес приветствие на синдарине, а дальше объяснялся знаками. Авар же, молча, выполнял требования - снять рубашку, показать рубец, выдержать совсем не нежное прощупывание.
  Куиллин был несказанно рад, когда осмотр закончился, и ему позволили одеться. Потом пришлось собрать свои вещи и последовать за целителем, который, покинув комнату, стремительно зашагал направо. И когда, по прикидке авара, они уже обошли почти половину горы и оказались на южном склоне, нолдо указал на дверь под скальным карнизом рядом с небольшим окном, забранным мелким переплетом. Комната, в которую теперь переселили Куиллина, оказалась немногим больше предыдущей, но обставлена была с большей роскошью и удобством. Помимо кровати, стола, сундука и лавки пара стульев, полки на стенах. Но самое главное - на стене висел лук с полным колчаном стрел!!!
  
  Если все спокойно, пограничные отряды в 48 луков сменяют друг друга раз в две недели. Как заведено, встретившись с уходящими стражами в условленном месте порубежья, мы становимся лагерем в полудне пути от опушек Леса - часть прибывших отправляется в дозоры, часть располагается на отдых в ожидании смены. И начинается двухнедельный отдых с охотой, музыкой и песнями. Только беспокойные северные рубежи охраняет большее количество воинов.
  Я уже успел побывать на всех окраинах Пущи, и на рубежах еще не раз придется побывать, так что скучать не приходится. На этот раз мы отправились к южной окраине, и здесь было все спокойно, что не могло не радовать. Единственное, что выступить в поход мне пришлось с другим луком - мой любимый куда-то пропал.
  
  
  Глава 4.
  
  Куиллин был рад, что его снова оставили одного. Оглядевшись в комнате, он заметил одну дверь в глубине. За ней оказалось еще одно помещение с очагом, приспособленное под кухню или столовую, следующей была просторная комната со столом и креслами, а за ней небольшой зал, дверь из которого вела в подземные переходы.
  Вернувшись в спальню, морнэдэль снял со стены лук - рукоять, оплетенная кожей, рога, инкрустированные серебряным узором, тетива из конского волоса. Оружие было не новым, с царапиной на дереве, но, судя по всему, его прежний хозяин обходился с ним бережно. Лук оказался туговат, но вполне по силе. Натянув тетиву, авар не сдержался - зажал в пальцах стрелу и примерился.
  Может быть, он прямо сейчас кинулся бы на улицу испытать оружие, но без наручи легко было нащелкать незащищенное запястье, а, вот, наручей среди вещей не оказалось. В конце концов, едва дождавшись ночи, Куиллин обмотал руку ремнем и, прихватив оружие, отправился на прогулку. Выбрав старый трухлявый пень и прикинув свои возможности, он отошел почти на 80 шагов. Когда-то это было всего ничего, но сейчас, как оказалось, свои силы он все же переоценил. Даже при средней растяжке к пятому выстрелу плечо разболелось так, что пришлось согласиться - на эту ночь приключений хватит.
  
  На следующий день, немногим позже полудня, в дверь постучали, и на пороге возник совсем юный лаиквендо. Из слов Куиллин понял, что его хочет видеть владыка Орофер. Они прошли мимо стражи внутрь холма. Миновав несколько переходов и подгорных залов, юноша подвел его к одной из дверей и постучал, пропуская чужака внутрь.
  Авар оказался в небольшом помещении. Стол, заваленный свитками и картами. Кресла и несколько стульев. У камина спиной к входу стоял высокий светловолосый синдэль. Казалось, он только что бросил что-то в огонь, и теперь, закончив ворошить угли под вспыхнувшим листком, повернулся к гостю.
  Его глаза оказались удивительного прозрачного цвета моря. Он заговорил на аварине, немного жестко там, где в наречии куинд было мягко, и мягче - где жестко, но Куиллин уже успел привыкнуть к такому произношению в устах Лаэголаса.
  Потом эту первую встречу с владыкой Эрин Гален Куиллин называл про себя приглашением на чашечку квениласа. Разговор не ограничился простым обменом любезностей, но длился не дольше, чем надо было бы, чтобы напиток остыл.
  
  Они пили душистый чай из небольших серебряных чашечек, украшенных орнаментом из веток плюща. Аран интересовался его здоровьем. Куиллин все время ощущал на себе ненавязчивый, но испытующий, задумчивый взгляд синда, а сам вел себя учтиво и довольно открыто. Настолько открыто, насколько это допускал авад.
  
  Орофер счел необходимым подчеркнуть, что Куиллин здесь гость, и не должен чувствовать себя пленником. Когда разговор коснулся обстоятельств ранения, авар, предварив невысказанный вопрос о его спутниках, подтвердил, что знает о гибели своих родичей, однако не стал распространяться о своем родстве с Морвэ - это уже было сугубо личное и, на его взгляд, не относящееся к делу.
  
  Позже морнэдэль разыскал мастерские и кое-как сумел объяснить девам, что ему нужно несколько кусков кож на тунику и наручи, и швейные принадлежности. Под любопытными взглядами местных красавиц ему вскоре выдали требуемое. Одна из дев, темноволосая и тихая, так сумела предложить свою помощь, что Куиллин не смог ей отказать. И хотя основную работу сделал сам, позволил ей украсить кожанку вышивкой. Так незаметно пролетели почти две недели между шитьем, упражнениями и походами в лес за ранними грибами и зеленью.
  
  По возвращении из патруля я узнал последние новости, в том числе и то, что гостя переселили в новые покои на южном склоне.
  Первый мед был так нежен и сладок, что я объелся им свежим и в пирогах. А, вот, мой любимый лук с колчаном не нашелся даже после тщательных поисков. Куда он мог запропаститься? Никто бы его взял без спроса, да и не принято у нас. Настроение мне это, надо сказать, сильно подпортило. Мало того, что запасной пришлось почти все время чинить, и до конца похода я его доломал в приступе досады, так еще и новый никак не хотел укладываться в руке.
  В итоге я достал чертежи, по которым когда-то делал прежний лук, и приступил к переделке. Получилось, конечно, не так уж плохо, но я все еще был, мягко говоря, огорчен происшествием. Отец, ненавязчиво поинтересовавшись отчего от моей улыбки листья вянут, в ответ на мое пояснение, пожал плечами, мол, следить надо. Но если мне действительно придется следить, чтобы вещи не пропадали, то "пойманный за подобным делом" пожалеет, что его не сожрали орки! Сам ужаснулся собственной злости и поскорее решил заняться чем-то полезным.
  
  На следующий день меня позвал Орофер и спросил, не сочту ли за труд позаниматься с гостем изучением языка, обычаев и всего того, что следует знать любому, живущему в его владениях, по причине занятости других мастеров.
  
  Ага, не сочту... Настроение испортилось окончательно, впрочем, долг есть долг. Не тратя время на раздумья, я отправился к новому жилищу Куиллина, теша себя надеждой, что встречу его не сразу. Клинок я прихватил с собой - надо же с чего-то начать беседу. Потом вспомнил о ножнах и завернул к кузнецам.
  
  Наконец, туника, пошитая в привычном стиле, была готова - мягкая, коричневая, длиною чуть ниже середины бедра, с разрезами по бокам и рукавами немногим выше локтя, она надевалась через голову и закреплялась застежками по плечам. Спереди между двумя слоями кожи спрятались удобные карманы. Наручи тоже вышли на славу.
  Нехитрая работа с иглой и тут пошла на пользу, вернув руке прежнюю точность движений. Куиллин уже достаточно окреп и теперь почти все свободное время уделял упражнениям, намереваясь полностью восстановить свою дееспособность. На этот раз он, легко опираясь на посох, поднялся немного выше по склону горы, где еще раньше приметил небольшую почти круглую площадку между стволами деревьев и уходящей вверх красноватой осыпью. Здесь, кроме птиц, никто не нарушал его уединение, и он мог спокойно пометать нож, покрутить посох и понемногу приучать руку к луку.
  
  Как я ни старался отвлечься приятной беседой в кузнице, однако пришлось приступать к своим новым обязанностям. С неприятным чувством я отправился искать авара и нашел его неподалеку от дома, выше по склону, где он вертел шест. Неплохо, надо сказать, вертел. Учитывая ранение, двигался он почти прилично. Я незаметно поднялся и остановился на краю склона, но выходить на поляну не стал, чтобы не прервать его занятие и не отвлекать.
  
  Куиллин был полностью сосредоточен на своем деле. Солнце сдвинулось на полторы ладони вниз, когда он, наконец, опустил шест и присел отдохнуть на камень. Странно я не таился, но он меня или не заметил, или мастерски проигнорировал. В любом случае, нужно было что-то делать.
  - Вот, выпей, - выйдя из-за дерева за его спиной, я протянул ему свою флягу с разбавленным травяным настоем вином.
  
  Конец посоха предупреждающе дернулся в сторону голоса, и авар, соскользнув с камня, оказался в боевой стойке. Окинув взглядом принца, он неспешно убрал посох и выпрямился. Флягу принял молча, сделал несколько глотков, выжидающее глядя Лаэголаса, и затем вернул.
  
  Значит, он действительно меня не видел, раз так отреагировал. Оно и к лучшему, мгновенная реакция, как на вторжение, так и на узнавание, это более чем замечательно. Я принял флягу и положил между нами на камень.
  - Рад тебя снова видеть, - кивнул я в ответ на его взгляд. Враждебности в нем не было, скорее терпеливое ожидание. Учится, значит.
  - Надеюсь, твое новое жилье тебя устраивает?
  
  Настроения Куиллину не испортила даже мысль о том, что подпусти он так близко кого-то за пределами поселения квенди, уже, скорее всего, оказался бы мертв, просто краем сознания отметил про себя, что мирная жизнь расслабляет, и пора бы вслед за телом собирать и дух...
  - Меня и старое устраивало. Я не привередлив. В любом случае, жалоб нет, если ты это хотел услышать, - ответил он, снова усаживаясь на камень, и добавил чуть погодя, едва заметно улыбнувшись. - И не будет.
  
  Меня несколько озадачил его ответ. "И не будет" даже если что-то не устраивает?
  - Странно, мне показалось, что ты не любишь неудобства... Какой смысл молчать, если что-то не так? - вторую часть фразы я произнес, обращаясь скорее к себе, нежели к нему.
  
  - Из чего ты сделал такой вывод? - авар казался удивленным.
  
  Я не менее удивленно воззрился на него. - Из твоих слов, конечно.
  
  - Если ты так воспринимаешь мои слова, то, наверное, мне лучше молчать.
  
  Я покачал головой, не соглашаясь. - Если ты будешь молчать, мы не найдем общего языка. А я пришел тебя не доводить, а заниматься с тобой.
  
  Он не знал, что желал бы услышать. Может быть, слова, идущие от сердца, но сказанное Лаэголасом звучало так, словно тот приставлен к нему во исполнение задания.
  - Тогда занимайся, - Куиллин небрежно повел плечом, и в голубоватых глазах его вновь заплясали насмешливые искорки. - Можешь делать то, что считаешь нужным.
  
  Я нахмурился. Ну, как ему удается двумя словами, двумя невинными словами меня разозлить? Специально он что ли?
  - Ладно, тогда занятия будут проходить так. С утра - язык, манеры, обычаи, история...
  Я внутренне содрогнулся, вспоминая собственные уроки с отцом.
  - После полудня владение разными видами оружия и силами собственного рон, - уже более легко продолжил я описывать свои намерения. - По ходу дела, думаю, ты познакомишь меня с тем, что знаешь сам. Я имею в виду, что ты не ребенок, и знаешь, многое, я не сомневаюсь...
  
  - Ты снова об этом? - в голосе авара прозвучали предостерегающие нотки.
  
  - О чем, об этом? - я запнулся на полуслове. - Объяснись.
  
  - Почему ты все время вольно или невольно пытаешься сравнить меня с ребенком? - спросил Куиллин в своей обычной манере, чуть прищурив глаза. Он даже не разозлился. Ну, чего еще можно ожидать от этих лаиквенди, привыкших на всех смотреть свысока? Хотя пока ничего из того, что он видел, не считая строительных изысков, стремления к роскоши, лошадей и несколько большей длины ножей, не говорило об их превосходстве. Куинд как жили, так и живут в своих родных пределах, а этих мотает по всему Эндор!
  
  Я оперся спиной о ствол сосны, размышляя над его словами.
  - Не то, чтобы я нарочно, и не то, чтобы пытаюсь сравнить, - выдал я задумчиво. Потом у меня появилась идея. - А почему бы нам не добраться до библиотеки, и не обсудить вопросы мировосприятия за чашкой квениласа и на синдарине? Если не сойдемся во мнениях в словесной баталии, продолжим с шес... Ой! - я едва не хлопнул себя по лбу. Стою тут, разглагольствую!
  - Вот, - я снял с плеча новую перевязь его мечом и протянул ему.
  
  - На синдарине? Хорошо хоть...
  Про нолдорин авар, к счастью своему, ляпнуть не успел. Глаза радостно вспыхнули при виде оружия, а когда он, положив руку на рукоять, понял, что это - его, действительно стал похож на ребенка, получившего долгожданную игрушку. Он вытащил клинок из ножен, пробежался пальцами по затупленной кромке и немного устыдился, но объяснять, что это не боевое, а охотничье оружие, с которым он выходил в море или на промысел, и то, что им напоследок, похоже, рубили камни, а не хворост для костра, не стал. Вместо этого вскинул ставшие вдруг прозрачными глаза на Лаэголаса.
  - У орков отобрали? - произнес он дрогнувшим голосом.
  
  - Орофер привез его вместе с тобой. Захочешь узнать подробности, сам у него спросишь, - почему-то мне хотелось поскорее закончить эту неприятную часть разговора. Как-то не вязались исходящие от авара радостно-тревожные чувства с обстоятельствами нахождения этого клинка. Я постарался, чтобы мой голос звучал ровно.
  - Насколько ты знаком с кузнечным ремеслом, Куиллин? Каждый из нас владеет основными навыками любого ремесла, известного эдиль. Со временем мы выбираем, в зависимости от нужд и желаний, кто чем будет заниматься. Так что, если захочешь, начнешь осваивать все понемногу. Я познакомлю тебя с мастерами.
  
  Куиллин понял, что его чувства никому не нужны, и подосадовал на себя за несдержанность. Только после этого совсем не хотелось признаваться в своих знаниях и умениях. Пусть возятся, так сказать, с весеннего листика. И то, что он среди братьев был единственным, кто интересовался кузнечным делом дальше общего представления и первичных навыков, посвятив ему два десятка зим в кузне Морвэ, осталось сокрытым от синда.
  - Знаком, - протянул он и добавил, глядя на Лаэголаса незамутненным взглядом. - Не больше ребенка.
  
  - Если захочешь познакомиться с ним поближе, найдешь Айиноллэ. Если не ошибаюсь, он твой сородич. Завтра я жду тебя в библиотеке. А чем займемся сегодня? Хочешь отдохнуть, или все же сопроводишь меня в прогулке по селению? - я махнул рукой в сторону склона, за которым располагалась большая часть лесного поселка.
  
  - Давай, прогуляемся, - казалось, Куиллин тщательно обдумывал предложенные варианты прежде, чем сделать выбор. - А то вдруг тебе придется слишком долго меня ждать. По бестолковости своей могу сразу и не найти эту самую... биб-ли-о-те-ку, - последнее слово он произнес по слогам.
  
  - Тебе, думаю, хватит ума спросить, где она находится, даже если не найдешь сам, - я не удержался и рассмеялся на его ответ. - Только не обижайся на каждую мою улыбку, ладно? Если ты не будешь принимать все на свой счет и слишком близко к сердцу, тебе станет легче жить.
  'Это и ко мне относится, не в меньшей степени', - подумал я про себя.
  
  - Спросить то можно, но не всякий поймет.
  Куиллин вспомнил целителя-нолдо... Да, придется и ему теперь учить синдарин и нандорин, на смеси которых разговаривали здесь. Авар вздохнул и пока решил спрятать свои желания-нежелания вместе с изрядной долей гордости подальше, стараясь увидеть лучшее.
  
  Мы отправились вниз по извилистой тропинке. Дома на деревьях, занесенные снегом зимой, уже месяц как ремонтировались и заселялись. Все, что можно было вытащить из чертогов Орофера, было вынесено наружу и установлено в излюбленных местах в лесу. Так, что жизнь кипела вокруг горы, как у муравейника. Переносные станки мастериц стояли под деревьями, и в свете небольших костров, светильников и звездного света на них ткалась легкая одежда из льна, выращенного на солнечных полянах в лесу.
  Мастерские, где работали гончары, были дальше у реки. Ниже по течению обрабатывали кожу и шкуры, но сейчас там было тихо -не всякая работа делалась ночью. То, что мы не могли изготовить сами, обменивалось в Эреборе - металл, руды, зерно. Про это все я потихоньку и рассказывал и про многое другое тоже. Получалось, что, вот, так незаметно, мы действительно стали обходиться, с одной стороны, тем, что старались изготовить сами, с другой, не все могли достать и в чем-то зависели от других. Но и нам было, что предложить взамен.
  
  Авар шел за Лаэголасом, внимательно слушая и подмечая отличия в жизни лаиквенди и своего народа. На самом деле их оказалось не так уж много - Дом Морвэ тоже располагался в Черных пещерах холмов на притоке Куга, там же жила большая часть куинд. Лишь некоторые семьи по тем или иным соображениям предпочли селиться на окраинах леса. Домами на деревьях авара тоже было не удивить, только здешнее убранство с тонкими узорами везде, где можно, отличались от строгих, без всяких излишеств, линий куинд. Узоры у них предпочитали живые из веток и листвы, цветов, венков и гирлянд. Куиллин засмотрелся на работу ткачей - все же местный лен получался ровнее и тоньше, хотя куинд больше работали с шерстью и кожей. А глина у них была красная и серая с разных притоков Куга.
  
  Когда мы, наконец, завершили круг, и подошли к горному чертогу, я сам будто новыми глазами смотрел на окружавший меня мир. Рассказывая, я попытался взглянуть на все со стороны. И двойственное чувство поразило меня самого. Оказывается, как необычно видеть давно знакомое и привычное глазами того, кто видит все это впервые.
  - Расскажешь мне, чем отличаются наши дома? Мне хотелось бы понять, насколько на самом деле сильна между нами разница? - тихо спросил я, когда мы поднимались по ступеням в чертог.
  
  - Я думаю, различий не так уж много, как, возможно, видится тебе, и не так мало, как хотелось бы мне, - уклончиво ответил авар. - Вы ушли дальше не только в отношении Запада, мы же остались на месте, и не только в отношении родной земли.
  
  - Поясни, пожалуйста? - я ничего не понял из его видимо специально закрученной фразы. Ненавижу подобные экивоки. Хотя порой они бывают полезны, когда не хочешь прямо отвечать на вопрос. Я вздохнул. - И ты туда же.
  
  - Я? Куда же? Хочешь сказать, что я такой не первый? - внезапно улыбнулся Куиллин, ускользая от ответа.
  
  - Ты такой не единственный, - усмехнулся я, вступая в предложенную игру, - но такая улыбка единственная, - добавил я после некоторой паузы.
  
  Куиллин резко остановился и посмотрел в глаза синда
  - Спасибо тебе. За терпение, - добавил он, чуть погодя.
  
  Я едва не споткнулся. Вдруг глаза его оказались на фоне неба, отражая звездный свет, сделавший их похожими на расплавленное серебро. "Спасибо тебе за терпение"...
  - За... я... - я не нашелся, что ответить, только сжал его плечо. Слишком много чувств крутилось вокруг его слов, чтобы можно было ответить однозначно. И порой слова не нужны.
  
  Авар в очередной раз воспользовался ситуацией.
  - Кажется, я тебя утомил, - отметил он с невинной улыбкой. - С моей стороны нехорошо так злоупотреблять гостеприимством. Да и впечатлений слишком много. Продолжим после рассвета?
  
  - Нет, что ты, я не устал, если только ты сам не пытаешься улизнуть, - я хитро улыбнулся в ответ и подавил зевок - авар был прав - множество новых впечатлений после пусть даже спокойного, но все же разъезда, давали о себе знать.
  
  - Ну да, пытаюсь, - признался Куиллин. - У вас удобные кровати.
  
  - Что ж ладно, пойдем, провожу тебя. Все равно по дороге, ты ведь в южном крыле поселился. Если, конечно, я не навязываю тебе сейчас насильно свое общество.
  
  - Насильно мне навязать что-либо затруднительно, - ответил авар и добавил, как ни странно без поддевки, просто отмечая очевидное. - Хотя, надо признать, у тебя есть определенный опыт.
  
  - Сам знаю, что перегнул ветку в некотором смысле. Надеюсь, что ты простишь мне... - вырвалось у меня прежде, чем я понял, что говорю.
  Я не глядел в его сторону, сознавая, что хотя все, что я сделал, было ему во благо, но и сам слишком часто вкушал подобное" благо", чтобы не понять, что тогда ему пришлось несладко. Мы шли гулкими подземными коридорами и залами, поднимаясь по лестницам вверх и поворачивая по дуге.
  
  - Красиво у вас тут, - снова ушел от ответа Куиллин, старательно разглядывая светильники и узоры, резные балясины лестничных ограждений и галерей.
  
  - Спасибо. Вот, тут, - я остановился перед одной из двойных резных дверей с изображением свитка с перьями, - и есть библиотека. До твоих комнат отсюда все время вдоль левой стороны. Мне же направо. Хотя, нет, пожалуй, я все ж провожу тебя до дверей, если ты не против?
  
  Куиллин озадачено смотрел на изображение птичьих перьев. - Скажи, а это зачем? - не выдержал и спросил он. - В смысле, что вы с ними делаете?
  
  - Пишем... - ответил я слегка удивленно.
  
  - А, ну да, - протянул авар, припоминая загогулинки на свитках у Орофера. - Мы знаки рисуем кистями на полотне.
  
  - Научишь? - поинтересовался я, вежливо подавив зевок.
  
  - Да, хотя там все просто, - во взгляде Куиллина мелькнуло удивление. - Это просто знаки - воды, леса, гор, живности, жилья и еще немного чего.
  
  - Значит, рассказ в картинках получается? Интересно было бы взглянуть.
  
  - Наверняка, ваши дети в своих играх изображают нечто подобное.
  
  - Ну что, хочешь зайти сейчас? - я коснулся резной двери.
  
  Куиллин подумал над предложением и усмехнулся. - Чтобы заснуть в ворохе свитков и перьев и встретиться прямо спросонья?
  
  - Именно, - зевнул я и рассмеялся, вспоминая свои собственные пробуждения таким же образом.
  
  Лицо Куиллина изобразило испуг. - И такое у вас в порядке вещей?
  
  - Что именно?
  
  Авар снова не ответил на вопрос, вместо этого удрученно вздохнул. - Куда я попал...
  
  - В страшное и мрачное лесное королевство, - глухим и пугающим шепотом ответил я на его тяжкий вздох, стараясь при этом сохранить самое серьезное лицо.
  
  - Я уже это понял, - прошептал авар, едва ли не вжавшись в стену. - Пощади меня, лесной дух! Дай заснуть на мягком ложе, а не за твердым столом.
  
  - Я подумаю, - задумчиво протянул я, напуская на себя очень важный вид. Отвернувшись, "в раздумьях" я дал ему возможность улизнуть, затем, копируя злобное рычание, кинулся вдогонку с воплем. - Поймаю, заточу в библиотеке!
  И тут открылась одна из дверей, едва не оставив на моем лице отпечаток листьев, которые были на ней вырезаны. Я скрылся раньше, чем отец меня остановил. Ох, и получу я за недостойное поведение!
  
  Куиллин с коротким смешком воспользовался заминкой и бросился к своим покоям. На этот раз ему пришлось проникнуть в них в "правильном" направлении и через зал, гостиную и столовую добраться до своей комнаты. Какое-то время он стоял, привалившись спиной к двери, хотя и не опасался преследования, просто чтобы успокоить бешеный стук сердца. И дело было не в короткой пробежке и усталости. Опустив в угол посох и нож, авар растянулся на постели, уставившись в потолок невидящим взглядом.
  
  Недавняя веселость сменилась глухою тоской. Все так смешалось и переплелось. Он отчаянно скучал по куинд, родному лесу и морю, и все не мог решиться вернуться домой. Он был отчаянно одинок, и некому было заполнить сосущую пустоту. Этот синда... Слишком противоречивые чувства возникают, когда он рядом. Слишком разные... они...
  Вконец измучившись, Куиллин забылся в путаных грезах.
  
  Когда за ним захлопнулась дверь, я остановился и пошел обратно. На развилке у библиотеки повернул в свою сторону и вскоре уже был дома. Бурное веселье выплеснулось и, как результат напряжения и сумбурности последних дней, сменилось вялостью.
  'Не киснуть, не киснуть!' - одернул я себя. Ничего страшного нигде не произошло. Впереди спокойные занятия, новые впечатления. Только как-то все неоднозначно - Куиллин был для меня "ловушкой с сюрпризом", как говорил отец.
  
   Стоило подумать, как Трандуил постучал в дверь. Ну, так и есть, отцовская суровость, да чтобы до завтра подождала?!
  Приведя себя в порядок, я церемонно открыл дверь, и, с детства приученный говорить и вести себя в присутствии отца, как подобает при владыке, склонился перед вошедшим. Орофер, вот, этого ни от кого не требует и, между прочим, любят его много больше...
  - Приветствую тебя, сын мой и наследник, - ровным голосом, произнес Трандуил, входя.
  
  - Для меня честь лицезреть, тебя о, владыка мой и отец!
  "Только не в столь поздний час", - вертелось на языке продолжение.
  
  - Мне стало известно, что у тебя сложности с подопечным? - он подошел к креслу рядом с нетопленым камином и, сев, недвусмысленно поежился.
  
  У меня и вправду было прохладно.
  - Нет, мой владыка, никаких сложностей, - ответил я ровно. Вытащил сухие ветки из сундука и зажег камин, стараясь не глядеть на отца. Когда огонь разгорелся, я предложил ему подогретого вина. Авось, подобреет и пронесет меня, хотя навряд ли...
  
  - Тогда чем ты сможешь объяснить свое недостойное поведение? - тихо спросил отец.
  
  Ненавижу, когда он начинает говорить так тихо и ровно. И ведь не отопрешься, насквозь видит.
  - Я рад, что никто, кроме меня, не стал свидетелем подобного падения.
  
  "Ой, тоже мне падение! Никто! Ха! Хотя, нет, хорошо, что он не оказался свидетелем того поведения, которое принято в моем отряде во время охраны границ"...
  
  Отец, между тем, продолжил, и я едва не пролил вино мимо кубка.
  - Мне так же известно и другое. Что ты скажешь в свое оправдание?
  
  - Отец, никто не смог бы сказать, что я веду себя недостойно принца, и... "И ты сам, между прочим, хвала Единому, не владыка Леса". ...И как-то позорю наш высокий род, - с поклоном ответил я, скрывая озорной блеск в глазах. Никто не заподозрил бы меня в неуважении, когда я в следующий миг поднял на него глаза.
  
  - Тогда чем ты объяснишь, - уже грозно, но еще не потеряв самообладания, продолжил Трандуил, - свой бег в ночное время по Чертогу?
  
  - Я очень спешил, - на моем лице возникло очень виноватое выражение. - Мне искренне жаль, что я потревожил твой покой, отец мой и владыка, - я был сама покорность и уважение.
  
  Отец на мгновение смягчился. - Тем не менее, ты понесешь, я не сомневаюсь заслуженное наказание. Я запрещаю тебе участвовать в выездах ближайшие две луны. Кроме того, я намерен лично проверять, как продвигаются ваши занятия с новым жителем Леса, вверенным твоей опеке. Так же в течение двух лун ты будешь сам докладывать мне сведения, доставленные вестниками, и я продолжу с тобой занятия дипломатией.
  
  Я с каменным выражением принял приговор. Он встал, исполненный величия. А мне хотелось взвыть, как тому варгу в степи, которого лишили последнего куска мяса. После его ухода, я не раздеваясь, рухнул на постель. За что?! С этим и уснул.
  
  
  Глава 5.
  
  Проснулся я мгновенно. Кто-то тихо скребся в мою дверь. Я открыл, за ней стоял Лаэронвэ. Ага, видимо отец еще и поручил ему меня блюсти!
  Оба мы знали правила игры, это было даже удобно, так как он меня частенько прикрывал. Но в этот раз у пришедшего был уж очень сумрачный вид. Впустив Лаэро, я рухнул обратно на кровать, а он, вместо того, чтобы оставить меня упиваться моим горем, стал стаскивать с меня сапоги. Пришлось встать, и раздеться самому. Вот еще... Будет он меня раздевать.
  
  - Вино на столе, - буркнул я прежде, чем забраться под заботливо расстеленное для меня одеяло. Он молча кивнул и устроился в кресле, задумчиво ворочая угли в камине. Я почувствовал себя виноватым. Вместо того, чтобы спать себе спокойно, ему пришлось сидеть тут и сторожить меня. - Захочешь, ложись рядом.
  
  ... Он бродил, по полянам, где играл в детстве, собирал ракушки на берегу моря. Слышал голос матери, когда она звала его к столу, но почему-то все никак не мог найти дорогу домой. Кто-то все время пытался его отвлечь и сбить с пути...
  
  Я проснулся оттого, что едва не упал, вернее, упал, но... В общем, я проснулся по дороге на выстланный шкурами пол перед кроватью. Рядом мирно посапывал мой "хранитель чести". Поднявшись, я умылся и оделся, Лаэро будить не стал. Подумал, как устроить так, чтобы не слишком ошеломить моего подопечного и не испортить, кажется, начавшиеся складываться отношения. Если присмотр будет таким же плотным, как всегда, то никакого вольного общения. Пожаловаться Ороферу - значит, проиграть.
  
  Что ж, зато скучно не будет! Я подхватил лист и уголек из камина и набросал картинку - королевский венец, глаз, маленький венец под глазом, щербатый меч и посох, и вокруг множество глаз, устремленных на малый венец и меч с посохом. Остальное он поймет и сам. Авар был далеко не так глуп, как хотел казаться.
  
  Я спрятал "записку" в рукав и разбудил Лаэро.
  - Подъем, соня! Не хочу из-за тебя опоздать на занятия.
  Я собрался на кухню, но мне живо напомнили о моей высокопоставленной особе. Ладно, у всего есть свои положительные стороны! Я ехидно улыбнулся, дожидаясь завтрака, за которым отправился мой еще сонный соглядатай. Никому из нас такое положение дел не нравилось, но в этом была и своя польза. Правда, нередко подобное вызывало не чувство вины, а наслаждение.
  
  Остывший квенилас был маленькой местью с его стороны, и я со страдальческим видом его выпил. К завтраку не притронулся принципиально, но свежую выпечку завернул в подарок, присоединив записку. Подхватив сверток и еще несколько книг, которые стоило вернуть на полку, мы отправились библиотеку. Пришли загодя, так как я хотел подготовиться к первым занятиям, судорожно вспоминая, с чего начинались мои собственные. Пошарил по дальним полкам в поисках тех легенд, что записывались для детского чтения. Выложил все это на стол и стал ждать.
  
  Очнулся Куиллин, как ужаленный. Стряхнув с себя липкую паутину сна, попытался сообразить который час. Из окна на пол падал рассеянный свет, но, увы, под опасным углом. Судя по всему, день был в разгаре, и он безвозвратно проспал. Морнэдэль немного помедлил в раздумье, не махнуть ли на все рукой и не портить себе и без того никудышнее настроение, но все же соскочил с кровати. Пропустив волосы сквозь пальцы, он затянул хвост, ополоснул лицо и вытерся уже на ходу. Бросив на стол полотенце, и злясь на себя из-за противоречивых побуждений, Куиллин помчался к библиотеке - ничего не случилось, если бы он вообще не пришел на эти самые занятия - не подневольный, а еще лучше, если бы успел вовремя. И если опоздал, и вид у него помятый - ничего смертельного, даже если родич владыки подождет. Кому какое дело? В любом случае, ведет он себя глупо... От таких мыслей авар все больше мрачнел. Не обращая внимания на встречных, он добежал до двери и постучался. Смешная надежда, что в библиотеке еще никого нет, растаяла, как снежинка на солнце.
  
  Лаэронвэ распахнул дверь на стук и громко провозгласил: "Куиллин Тасквеллонйон, племянник Морвэ, правителя Таур Рунен".
  
  Я махнул рукой, прерывая "герольда" при виде опешившего авара. Тот покраснел, сжал зубы, принимая все за издевку, и уже был готов развернуться, но, наверное, в коридоре увидел такое, что решил зайти, не успев сделать и шага назад.
  
  Первая мысль, мелькнувшая после того, как раздувшийся от важности незнакомый эдэль провозгласил его имя: "Откуда они вытащили мое родство?!" - вскоре сменилась догадкой. - "Так вот почему со мной так возятся!"
  А дальше уже все стало ясно - он всего лишь средство достижения взаимопонимания с верховным правителем куинд.
  
  Куиллин действительно подумал ретироваться, но в этот момент в коридоре появился Трандуил. Мелькать перед ним в таком помятом виде, когда уже весь Эрин Гален знает, кто он, Куиллин не решился. Ему ничего не оставалось, как справиться с негодованием и, приняв игру, вести себя, как подобает родичу Морвэ.
  
  Не глядя по сторонам и, на мою беду, не встречаясь со мной взглядом, он прошествовал к столу с истинно королевским достоинством.
  "Вот, кем отец восхитился бы"! - промелькнула мысль. Я двинулся ему на встречу, когда он оказался в нужных по этикету пяти шагах от меня, и приветствовал его уже лично.
  - Звездных дорог тебе, на земле, - припомнил я фразу, произнесенную им в нашу первую встречу. Вежество подразумевало ответ, так что мне осталось только ждать. А еще он старательно прятал взгляд.
  "Единый! Ну, посмотри, и ты поймешь, что не издеваюсь! Ну, как мне до тебя донести"...
  Я замер, с вежливой улыбкой ожидая, пока он подберет ответ.
  
  - Менег суйлад, харйон Лаэголас Трандуилион!- хотя и с акцентом приветствие прозвучало на синдарине. Авар выпрямился и, наконец, поднял глаза на синда.
  
  "Ой, только не смотри на меня волком"!
  Казалось, даже уши заледенели от его взгляда. Мимо двери, как бы невзначай прошел отец, кинув беглый взгляд внутрь. Корме меня его никто не видел, и его улыбки тоже. Чтобы она оркам снилась в кошмарах! Так, на чем я остановился? Ах, да...
  - Спокойным ли был твой сон, и готов ли ты приступить к занятиям? - продолжил я формальное приветствие перед уроками. Как будто я не вижу, как он выглядит - отправить бы его досыпать!
  
  - Благодарю, мой сон при мне и к делу не относится. Я готов, - кивнул авар.
  
  Я сделал приглашающий жест, указав ему на стул по другую сторону стола. Ответа мне не требовалось, и я, дождавшись пока мой "ученик" усядется, разложил перед ним свиток с буквами, чистый лист и перо. Лаэронвэ устроился на свободном стуле в углу, спокойно ожидая окончания занятий. Спустя какое-то время мы несколько расслабились, погрузившись в написание букв, основы грамматики и прочие тонкости языка. Тут требовалось просто сосредоточиться на теме и больше ни на чем. В процессе занятий я шепнул Куиллину.
  - Потом все объясню. Это длинная история, только не паникуй.
  
  Авар выслушал, низко склонившись над свитком, и только дернул плечом в ответ. Уж что-что, а паниковать он не собирался. Ну да ладно, это, кажется, уже проблемы местного двора.
  Куиллин старательно запоминал и делал то, что от него требовалось - рисовал закорючки, повторял произношение, с серьезным видом слушал пояснения.
  В конце концов, когда занятие надоело, и синдарин с нандорином стал вязнуть на зубах, как древесная смола, авар просто макнул в чернила перо другим концом и стал выводить на листке широкие зубчатые завитки.
  
  Когда ученик утратил сосредоточенность, я решил прервать урок. Впрочем, для начала мы и так немного засиделись.
  - Пообедаем и займемся практикой? Как твоя рука после вчерашних тренировок? Если не готов, то займемся историей. Хотя я предполагал это к вечеру, но можно изменить планы, - я пододвинул к нему сверток. - Забери это, пожалуйста, с собой, когда будешь возвращаться в свои покои. Я буду ждать тебя после полудня у врат. На выбор лук, мечи, шесты. Что скажешь?
  
  - Хорошо, - морнэдэль встал и потянулся. - Договорились, - он немного помедлил в раздумье. - Пожалуй, покажешь мне ваши длинные ножи. Остальным меня не удивишь.
  
  - Я не собирался тебя удивлять. Просто нужно обучить тебя всему, что умеют в здешних местах. Кстати, это касается не только оружейного мастерства. Ткать, шить... - я едва не прыснул, когда увидел его вытянувшееся лицо. - Ну, в общем, всему, что умеют нери и нисси, кроме, разве что, лембас печь. Этим занимаются только нисси, - закончил я пояснение почти не дрогнувшим голосом.
  
  Авар вздохнул. - Хорошо.
  
  Я позволил себе маленькое отступление от этикета - положил руку ему на плечо, ибо выглядел он очень подавленно.
  - Все будет в порядке, Куиллин. Возьми это с собой. Завтра утром мы продолжим. Постарайся поработать над подчерком в свободное время, - я собрал записи и передал авару начертанное его рукой.
  
  Легче было сохранять беспристрастный вид, когда они просто говорили. Но когда синда, вот так, по-приятельски, к нему прикасался, внутри что-то обрывалось. Куиллин стиснул зубы и молча кивнул.
  
  С легким поклоном я покинул библиотеку. Надо было еще добраться до оружейной, подобрать тренировочные клинки. И заглянуть к отцу.
  Лаэронвэ тенью последовал за мной. В коридоре мы разделились, я отправил его за тремя парами тренировочных клинков и обедом на троих подальше в лесу.
  
  Авар проводил взглядом Лаэголаса и его крепкого на вид спутника, сгреб в охапку то, что ему оставили, и поплелся к себе. В голове созревала мысль об уходе ...
  "Или побеге", - думал он, разглядывая записку, найденную в выпечке. Что ему навязывает принц? Роль камешка в чьей-то игре претила ему тем более, когда игра затевалась против его народа. Но чтобы бежать, придется притвориться покорным, усыпить бдительность соглядатаев и незаметно подготовить все необходимое.
  Поглощенный этими мыслями авар съел половину угощения и запил водой. Надо было куда-то деть записку. Но разжигать огонь сейчас, если прежде никогда не делал этого днем, он не решился и спрятал ее под наручью.
  
  Я отправился в покои отца, но его там не оказалось. Вместо этого я встретил Орофера, и он засыпал меня вопросами касательно юного авара и его обучения. Я выкрутился, сославшись на то, что мы только начали. Владыка заметил, что очень важно не забывать об ответственности, и почему нужно уделять внимание даже мелочам - особенно тем, кто когда-нибудь останется тут править. И прочее в том же духе.
  Потом он сменил тему на планы по расширению пределов влияния, и на мои сомнения, что расширять границы леса пока некем, снова вернулся к важности вопроса сплочения племен под единую руку. Ибо эдиль в Срединных землях осталось мало, а сила врага растет. Людям же доверять нельзя, а гномам - тем более. Я вежливо намекнул, что мне жаль прерывать такой важный разговор, но меня ждет ученик. В общем, я смылся, как только стало ясно - без решительных действий с моей стороны это затянется надолго. Вослед послышался довольный смешок на два голоса.
  
  Дождавшись назначенного времени, Куиллин отправился к воротам, где и увидел давешнего соглядатая. В ожидании Лаэголаса, авар решил хоть немого отыграться. Поддев носком сапога камешек и сосредоточено проследив за его полетом, пока тот не щелкнулся о землю, морнэдэль, наконец, повернулся к лаиквендо и спросил, прищурившись. - Имя у тебя есть? Или так и будешь тенью ходить?
  
  Тот назвался, но Куиллин то ли не расслышал, то ли не уловил, и беззастенчиво переспросил: - Как?
  
  - Лаэронвэ, - повторил тот.
  
  - А, понял, - многозначительно ответил авар. Что понял, осталось не выясненным, так как к ним подошел Лаэголас.
  
  У входа меня ждали двое с грустными лицами - очевидно уже познакомились. Я с каменным выражением прошел мимо них, махнув рукой, чтобы следовали за мной. Мы направились вглубь леса.
  
   "Хорошо хоть, подальше", - подумал Куиллин. Хотя, судя по рисунку, это отнюдь не избавляло от посторонних глаз.
  
  Сначала я думал пойти к реке, где мы обычно тренировались, и познакомить авара с отрядом, но решил, что пока рано. И так его с утра как ледяной водой окатили - до сих пор дергается. Так что я выбрал небольшую полянку, где можно было с удобством разместиться двум-трем эльдар, решившим спокойно провести время. Не знаю, насколько действительно пристальной была слежка, но, на всякий случай, я решил не терять бдительности. После разминки мы показали авару несколько основных движений танца с парными клинками. Потом я поставил Лаэро в паре с Куиллином, чтобы посмотреть на его умение.
  
  Cо стороны все смотрелось прекрасно, хотя морнэдэль подозревал, что не все так просто. Но когда он взял в руки непривычные, с измененным балансом клинки, понял, что теперь настал его черед сносить насмешки. Уклоняться еще кое-как получалось, но при первой же попытке отразить удар, меч позорно вылетел из руки.
  
  Я вздохнул. Сам уже успел подзабыть, как учился. Не то, чтобы был совершенным мечником, предпочитал лук, но...
  
  - Не зажимай рукояти. Держи их легко, так, чтобы клинки плыли, текли, а не рубили. Оружие - продолжение тебя.
   Я взял мечи и, медленно поворачивая запястья, показал, как правильно стоять, с какой ноги переносить вес.
  - Чутье проснется в действии, не пытайся следить, как ты движешься, от этого только путаешься. Просто повторяй упражнения, пока не сможешь с закрытыми глазами во сне повторить все подряд и в вольной последовательности.
  В общем, я показал ему с десяток позиций, а затем просто следил за его танцем, изредка поправляя.
  - Есть основные движения, из которых исходят уже остальные фигуры, в зависимости от хода боя. На самом же деле настоящий бой отличается от показательного. Поединок - это танец, а бой... Это бойня. Тебе ли не знать.
  
  Бой... В бою любая вещь становится оружием, будь то палка, топор, привычный охотничий нож или даже горсть песка. Несмотря на то, что Куиллин всегда предпочитал лук, все же пару раз ему пришлось побывать в ближнем бою, и его клинок забрал жизни пятерых. Сам же напоследок отделался довольно легкой раной...
  
  Авар, в очередной раз, скрутив свою гордость, внимал учителям, не обращая внимание на торжествующий блеск в глазах Лаэронвэ. Но только к концу тренировки его движения стали хотя бы отдаленно походить на тот танец, которому учили.
  
  Я объявил перерыв, пока Куиллин не сорвал себе запястья, и сел разминать ему руки.
  
  Авар только хмыкнул - шутка ли, но под левой наручью таилась та самая записка, в которой Лаэголас упражнялся с аваринскими знаками, но благо дело, она не выпала, прилепившись к отсыревшей коже.
  
  Лаэро между делом достал прихваченное с кухни угощение, и мы наскоро перекусили. Я устроился на траве между ними, усиленно делая вид, что не замечаю взглядов, которыми обменивались мои спутники. Я невзначай пихнул Лаэро, он ответил мне тычком. Мы поднялись и, сбросив рубахи, устроили показательную возню с подножками и выкручиванием конечностей, чтобы хоть как-то сбросить напряженность.
  
  Авар подмечал приемы "вольной борьбы", с сожалением отметив про себя, что и здесь у него мало надежд на победу.
  
  Изгвазданные в земле и траве, мы решили, что лучшим завершением этого непростого дня будет плавание, и направились к реке. По пути я рассказал Лаэро, как двигается в воде Куиллин и, разумеется, он тут же возразил, что обгонит гостя в заплыве.
  
  Но тут морнэдэль был уверен в своих силах. Даже из своих куинд мало, кто мог его обставить, и если не в скорости, то ныряльщиком он был одним из лучших.
  
  Я засвидетельствовал спор. Если проиграет Лаэронвэ, то прикроет меня - я смогу остаться на одну ночь один, и он избавит меня от возможной слежки со стороны. Куиллин, если и догадался, то не подал виду, что ему это тоже важно. Тогда бы мы смогли встретиться и поговорить. Есть у меня подозрение, что Лаэро тоже прекрасно все понял, но проигрывать не хотел. Судя по всему, считал, что такой выигрыш еще надо заработать, так что все было честнее некуда. Когда оба были готовы, я махнул рукой, и они поплыли.
  
  Куиллин не спешил лишать Лаэронвэ надежды на победу. Пару раз во время заплыва он даже позволил себе взбить ногами брызги, аккуратно держась почти за пятками лаиквендо, и только в самом конце беззвучно ушел под воду и понесся вперед, словно рыба на стремнине. Он уже успел выбраться наверх по довольно крутому и скользкому берегу, когда до него доплыл Лаэронвэ. Авар повернулся и в последний момент решил все же помочь тому вылезти из воды, но соглядатай неожиданно сдернул его вниз. Разозленный Куиллин рванулся к обидчику.
  
  Я следил за соперниками и видел, как авар обогнал Лаэро. Если быть честным, он не совсем прав, точнее неправы были оба. Один нырнув, второй ему мстя. Впрочем, не расслабляйся. Я окликнул их, чтобы выбирались, пора было возвращаться, и ко мне потянулись две руки.
  
  Лаэголас, наметивший, видимо, вытащить из воды обоих... неожиданно оказался крайним. Его, одетого, утащили под воду и продержали до тех пор, пока у него не кончился воздух.
  
  "Не расслабляйся" относилось так же и ко мне, как я понял уже на дне, прижатый двумя телами к подводным камням. Утопить что ли решили? Тоже нашли способ избавиться от сложностей!
  Утопить не утопили, но сапоги и штаны испортили. Вдохнув, наконец, и отплевавшись под радостный смех обоих мстителей, я выбрался из воды, и каждому досталось по шее. А они думали, забуду?!
  В итоге кончилось тем, что мы опять вывалялись в грязи. Им-то хорошо, а я был похож на... Если отец меня увидит... Даже не могу представить, что придется выслушать! Мокрую одежду еще предстояло стирать и сушить. Со злобным выражением лица я послал Лаэро с тайным заданием, раздобыть мне смену одежды и не попасться на глаза владыкам.
  
  Мы развели костер и сушились. Пока Лаэронвэ бегал за одеждой, я решил поговорить с аваром. Благо, момент был подходящий. Устроившись около огня, я рассказал, не все, правда, о планах отца на самого Куиллина, и мою в них роль, помянув незлым тихим словом дворцовые порядки.
  
  Куиллин выслушал все, не перебивая, и только под конец заметил: - А еще удивляетесь, почему мы не хотим иметь с вами дела. Мне кажется, если так пойдет дальше, вы скоро в полах своих плащей запутаетесь. У нас все просто - как повелось от Койвиэ-нэни.
  О том, каковы его собственные намерения, авар предпочел не распространяться.
  
  - Не запутаемся, - мне стало даже немного обидно. - Дело не столько в церемониях, сколько в...
  Я и сам не мог до конца понять, зачем нужно танцевать вокруг и около вместо того, чтобы сказать, что следует. Но какая-то часть меня, понимала, что... Мы в мире не одни, и, видимо, все же это необходимо. Даже у гномов была сложная система. Не то, чтобы мы хотели походить на Фириат и Наугрим, но с ними приходилось иметь дело. И началось это очень давно. Подозреваю, что еще с Дориата или Гондолина, закрытых в Первую эпоху от внешнего мира. Не мне менять правила. Наверное, что-то в этом есть, раз отец и дед так за них держатся?
  Уже позже, попав в Братство кольца, я понял, что умение держать себя при любых обстоятельствах и говорить дипломатично в любом обществе действительно важно. И навыки пригодились, хотя бы в том же Итилиэне. А пока я, сдерживая недовольство, учился.
  
  Куиллин не стал распространяться о бытовавшей среди племен эвайр скрытой системе языков и знаков - его дело хранить тайны, а не выдавать их каждому встречному-поперечному. Его немного смешили замашки Лаэголоса, но у них один опыт, у куинд - другой. Хуже, когда такие разные интересы начинают пересекаться...
  - Расскажешь потом про Дориат и Гондолин? - спросил он, чтобы сменить тему.
  
  - Освоишь язык, и прочтешь, - ехидно ответил я.
  
  
  Глава 6.
  
  Наконец появился Лаэро со свертком и присел к костру. Я переоделся и, вернувшись, увидел, что Куиллин спит. - Отлично, теперь нести его...
  
  - Или разбудить?
  
  - Нет, давай отнесем,..
  
  - Вот, сам и неси тогда, - фыркнул Лаэро.
  
  - Хорошо, а ты отнесешь на место оружие, и приготовишь мою... нашу постель.
  
  - Ах, ты!
  
  - У тебя приказ. Не обсуждай, - передразнил я голос отца.
  Так мы, скрываясь ото всех, пробрались мимо часовых в чертог и отнесли соню в его комнату. Даже это мы с Лаэро превратили в игру. Он разведывал дорогу, а я за ним нес авара. Добравшись, наконец, до покоя, мы положили его на кровать и связали - не крепко - чтобы сам смог развязаться. Прикрыли одеялом и тихо прокрались к себе. Игра "Сонный авар" удалась. За это мы, разумеется, выпили, еще немного поболтали, обсуждая собственные дела, и завалились спать.
  
  Куиллин проснулся среди ночи из-за неудобной позы. Связанные руки затекли, и пока он высвобождался, вспомнил все ругательства, даже те, что полагал забытыми. Собрав веревки, злой на себя за то, что так глупо заснул, и на этих двух деревяшек, которые не преминули воспользоваться случаем в очередной раз его унизить, авар добрался до очага и развел огонь. Покрутив в руках злополучную записку и немного помечтав о том, что было бы, если ее подкинуть кому надо, с легким вздохом сожаления все же сжег ее - не из жалости, а из выгоды - самому, прежде всего, не нужны были осложнения. Все это еще больше утвердило его в намерении бежать при первой же возможности, как только соглядатаи утратят бдительность. Заварив себе травяного настоя, авар посидел немного у очага и пошел досыпать.
  
  Наутро я растолкал Лаэро и, позавтракав, мы отправились в библиотеку, стараясь не смотреть друг другу в глаза, чтобы не рассмеяться. Заодно встретивший нас по дороге "совершенно случайно, прогуливающийся в такую рань" Трандуил одобрил мой вид и работу над собой, которая явно пошла нам обоим на пользу. Хотя то, что плескалось на дне его глаз, навело меня на мысль, что он сам в молодости, вытворял если не то же самое, то нечто подобное. Мы раскланялись в лучших традициях и пошли своей дорогой.
  
  В библиотеке было еще пусто. Мы пришли пораньше, чтобы отобрать наиболее интересные легенды, по которым стоило обучать нашего (я и не заметил, как Лаэро сказал "нашего") подопечного. Ничего. Ему тоже учить Куиллина - Лаэро лучший разведчик в моем отряде.
  
  Поутру авар допил настой и умылся. Одежда кое-где оказалась перепачканной грязью и травяным соком, а чистить ее уже не было времени. Сойдет и так - им, 'морбин', не привыкать. В библиотеку он пришел не менее мрачным, чем в прошлый раз.
  
  Вид у вошедшего Куиллина был несколько мятый. Я сделал вид, что ничего не заметил, и начал занятия. В какой-то момент между чтением я отправил Лаэро за мастерицей, и когда он ее привел, попросил снять мерки с авара. Потом вернулись к прерванным занятиям. До полудня Куиллин читал и переписывал отрывки из лэар, о которых спрашивал накануне - о Гондолине. О нашей проказе вспоминать мне было немного стыдно - он ведь даже не один из нас. Впрочем, былого не исправишь.
  
  Авар предпочел сделать вид, что не замечает переглядываний за спиной, уговаривая себя запастись терпением. Еще и деву позвали зачем-то. Как будто он сам не мог привести свою одежду в порядок. Но, раз уж так, он упросил ее сделать одежду на свой манер. Единственной отдушиной за все это время стала история тех, кто теперь обитал в Эрин Гален. Читая о далеком Потаенном Граде, Куиллин испытывал двойственные чувства - сожаление и, в то же время, злорадство. Вникая в чуждое прошлое все глубже, он окончательно запутался в своих чувствах. Но зато теперь почти не обращал внимания на приставленных к нему сторожей.
  
  После полудня я предложил прерваться, но сначала кое-кого следовало вымыть и переодеть, так что авару было предложено отправиться к себе, где его ждала смена повседневной одежды и наведаться в купальни, а потом мы условились, что будем ждать его в малом пиршественном зале.
  
  Куиллину никак не удавалось выкроить время, чтобы сходить в кузницу и привести свой нож в порядок, но сделать это надо было, как само собой разумеющееся. Раздраженный до предела, он вернулся к себе. Постоял у окна, наблюдая за бликами солнца в разноцветных стеклышках. Успокоиться не получилось, поэтому он решил сделать единственно возможное в его положении - сломать все планы. На ходу доедая оставшийся с прошлого дня пирог и прихватив с собой чистую смену одежды, он направился в кузню, а потом в купальню.
  
  - Сколько можно его ждать? Он утонул или потерялся? - спросил, наконец, Лаэронвэ.
  
  Мы засиделись в малом зале в ожидании авара.
  
  - Не знаю, можно проверить, - отозвался я, - разделимся?
  Решив, что он проверит его комнаты, а я - купальню, мы разошлись.
  
  В купальне меня ждала тишина. Ни плеска, ни звука. Стопка одежды на парапете, мокрое полотенце там же... Значит, ушел. Я поздновато спохватился - рядом мелькнула тень, и что-то ткнулось мне в ноги...
  
  Все вышло неожиданно даже для авара. Он не задумывал нападение заранее. Просто, услышав голос Лаэголаса, выскользнул из воды и затаился у входа. Устоять перед соблазном дать выход накопившейся злости было невозможно. Едва принц зашел, авар сделал подсечку. Синда, не ожидавший нападения, завалился назад и приложился затылком об угол. Куиллин на мгновение застыл перед распростертым на полу телом - этого он не предусмотрел. Свершившаяся месть не принесла удовлетворения, наоборот, на сердце стало еще более мерзко.
  
  Очнулся я оттого, что меня трясли - Лаэро, не найдя авара в комнатах, спустился в купальни. Пока он, посмеиваясь, меня развязывал, попутно выслушивая разные нелестные слова, я думал, каким будет мой следующий ход в этой негласной войне. Ощупав шишку (все же я этого поганца не калечил!), я, пошатываясь, встал, и мы отправились на поиски беглеца.
  - Поймаю, выпорю, - злобно пообещал я, вызвав очередной приступ смеха у Лаэронвэ, отчего моя бедная голова заныла еще сильнее. Получив тычок под ребра, он, наконец, примолк. Вместо того, чтобы идти действительно его искать, он привел меня в мои покои, так как "раненый задерживал передвижение поискового отряда". Я высказал все, что думаю о его поисковом отряде, цели и последствиях, грозящих этой цели, однако послушно улегся с холодной примочкой на затылке, предоставив Лаэро заниматься его прямыми обязанностями, то бишь, выслеживать.
  
  Быстрым шагом авар покинул пещеры и бросился в лес. Бежал, пока хватало силы, а потом рухнул в траву и зарыдал. Он понятия не имел, сколько еще сможет выдержать авад. Эльфам не свойственно закрываться - это равносильно тому, что лишить себя воздуха. Желание соприкоснуться с близкими инд, почувствовать единение и поддержку подобно жажде, которая, не зная удовлетворения, выжигает все внутри. Но кому он мог открыться? Родных и друзей больше нет, а в нынешнем своем состоянии до родичей в Нибентаваре не дотянуться, да и как после всего?
  
  Видимо, я уснул, потому что, когда открыл глаза, на ковре сидел, ругаясь, авар, а в кресле с довольным видом восседал с кубком вина Лаэронвэ.
  - Так, что ты говорил про порку? - усмехнулся он, недвусмысленно поднимая ножны и взвешивая их на ладони.
  Куиллин заерзал, ругаясь на смеси аварина и синдарина. Так, а, вот, этому я его не учил, и где только набрался? Не иначе у Лаэро.
  
  Хуже всего, что сознание, похоже, начало играть дурные шутки и отключаться, как тогда у костра, когда его связали, и сейчас, когда его в полузабытьи нашел Лаэронвэ. Куиллин, восприняв беспамятство как какой-то таинственный недуг, был не на шутку испуган. Страх же породил новый приступ злости, излившийся в поток ругательств. Как он сейчас ненавидел своих мучителей!
  
  Первым делом действительно хотелось, если не выпороть авара, то надавать по шее, точно. Но то, как он ощущался, скорее говорило о том, что ему не наказание нужно, а исцеление. Я покачал головой.
  - Нет, Лаэро, пора прекратить эти игры, пока все не зашло слишком далеко, - я встал, преодолевая предательское головокружение, и подошел к своему подопечному, глядевшему на меня как на орка. Лаэронвэ отложил ножны и тоже встал. Авар сжался, наверное, полагая, что мы не остановимся на достигнутом.
  - Оставь нас и постереги за дверью, чтобы меня не беспокоили.
  
  Лаэро бросил на меня тревожный взгляд, но все же вышел. Мы остались наедине. Я поднял клинок авара, проверил заточку и разрезал веревки на запястьях 'пленника'. Вложив меч в ножны, я положил оружие рядом с ним. Затем сел в кресло около камина, с трудом преодолевая желание уснуть на месте. Голова гудела. Когда Куиллин развязался, я указал жестом на второе кресло.
  - Давай поговорим начистоту.
  Нужно собраться с мыслями и не поддаться чувствам. Я заставил себя успокоиться и опустил авад. В свете всего, что произошло, это был рискованный, но, похоже, единственный выход из создавшегося положения. Я позвал его мысленно, вкладывая в зов все тепло и спокойствие, на которое был способен.
  
  - Мне нечего тебе сказать, - буркнул авар.
  Наверное, было бы лучше, если бы его скрутили и наказали, потому что только злость удерживала от отчаяния. Но то, что произошло потом, едва не застало его врасплох. Зов, открытый и мягкий, такой соблазнительный, обещавший решить если не все, то многое... И внутри все рвалось от желания откликнуться. Куиллин зажмурился, пытаясь удержать защиту.
  - Не могу... не проси, - процедил он сквозь зубы. - Пути куинд и эдиль так давно разошлись, что мы стали слишком разными. Звезды и облака движутся разными небесами.
  
  - Звезды и облака живут одним небом, - откликнулся я. - Мы не настолько разные, чтобы не понимать того, что творится друг с другом.
  Я встал, и подошел к нему.
  - Не отгораживайся, не закрывайся. Ты живой, и живым останешься среди живых, - я мягко обнял его, обхватив за плечи. - С чем ты борешься? С кем? С собой? Со мной, с ними, Куиллин, хиньоэндор?
  Я чувствовал, что он все еще сопротивляется, не может, не хочет поверить, боится. Не только довериться, но и потерять, быть преданным. Не важно, каким образом - брошенным ли, покинутым ли, как после смерти семьи. Боится остаться в одиночестве снова.
  - Ты не будешь один. Поверь, никогда не будешь один.
  
  - Не надо! - Куиллин решительно освободился от объятий и направился к двери, но на пороге помедлил и оперся о косяк. - Я не могу. Прости. Прими это, как данность. Я таков, какой есть, и не могу измениться.
  
  Его авад резко захлопнулся, оставив за собой пустоту и тупую боль. Я ухватился рукой за кресло, едва не упав.
  - Ты такой, какой есть, - глухо повторил я, - но мы меняемся. Знай, что если позовешь, я приду.
  Я повернулся к нему спиной, чтобы скрыть кровь, побежавшую из носа. Все же он прав, мы остаемся одни, когда встречаем непонимание, недоверие...
  
  Лаэро, почувствовав меня, ворвался в комнату, едва не сбив с ног авара. Я остановил его жестом и медленно сел в кресло, голова гудела, все плыло. Я не смог, не справился... Он не услышал меня, не поверил. Это не значит, что я не попытаюсь снова. Или оба утратим разум...
  
  - Я сожалею...
  Глядя на Лаэголаса, авар вздохнул и едва не сполз по стенке на пол. Он действительно сейчас сожалел, что не властен над собой. Открыться - значило довериться и доверять. Но он не мог доверить то, что ему не принадлежит - тайны эвайр испокон веков обеспечивали выживание куинд и других племен. Лучше было уйти, но он, словно завороженный, смотрел, как Лаэронвэ, уложив принца на кровать, хлопочет рядом, прикладывая к лицу мокрое полотенце, потом все же убрел к себе.
  
  Что было дальше, я помню очень смутно, но знаю, что все произошедшее удалось сохранить в тайне.
  Когда туман в моей голове немного рассеялся, и я более-менее стал воспринимать окружающее, Лаэро высказался по поводу того, кто я после всего этого... Большей частью я согласился с ним потому, что просто не было сил спорить. Остаток дня и ночь я провел в каком-то бреду, гоняясь непонятно за кем с неизвестной целью. Благо, я уж не знаю, как, но ни отец, ни Орофер, не смотря на глубокую связь со мной, не добавили мне головной боли своим появлением. Видимо я поднял авад, и они не почувствовали меня, а может... А кто его знает. Лаэронвэ наотрез отказался куда-либо уходить. Но я беспокоился о Куиллине.
  
  - Со мной ты, а он один... Замечательно, я сам пойду. Да! Среди ночи... Мне гораздо легче, я отоспался. Зеленый? Имя мое и есть Зеленый Лист. Пусти, или тогда вместе пойдем. Нет, если спит, уйду тихо. Не спит, тоже уйду тихо...
  Утром оказалось, что все это мне приснилось. Лаэро спал рядом, как обычно занимая три четверти кровати. В одежде - видимо, лег недавно. Что ж, если мне все снилось так громко, то понятно, почему он не снял одежды. Я пошевелился, и он, тут же подскочив, спросил, не нужно ли мне что-нибудь. По поводу продолжения занятий он высказал крайнее сомнение, но тут я настоял. - И так вчера полдня насмарку!
  
  Так что я кое-как привел себя в порядок и, слегка пошатываясь, добрел до библиотеки. Как обычно, ожидая прихода Куиллина, я начал собирать свитки, но Лаэро заявил, довольно жестко - либо сегодня он командует охотой, либо охота отменяется. Пришлось уступить.
  
  Ночь для Куиллина тянулась бесконечно. Он ворочался на кровати, выходил на двор и глазел на звезды, потом снова валялся на постели. Дождавшись утра, авар собрался, приведя себя в полный порядок, даже волосы были тщательно расчесаны прежде, чем убраны в хвост, и пришел в библиотеку. Был он каким-то притихшим. На этот раз роль учителя на себя взял Лаэронвэ. Белый, как полотно, Лаэголас сидел в кресле чуть поодаль, наблюдая за обоими из-под ресниц. Авар же старательно и беспрекословно выполнял уроки, которые на этот раз закончились историей Дориата.
  
  Бесконечно долгое утро, слишком яркие светильники библиотеки, слишком громкие звуки... Отлично выглядящий авар?! Неужели он приходит в себя! По крайней мере, ощущается он лучше, притом, что ночь провел - беспокойную... Дааа, ради этого стоило встать. Он был заинтересован, не напоказ, а действительно заинтересован, и под конец уже довольно бегло, лишь иногда запинаясь, читал вслух отрывки из лэ о Дориат. Спасибо Лаэро, он взял на себя сегодняшние занятия, я бы и двух слов связать не смог бы. Что же все-таки он имел в виду под слишком разными народами. Надо будет расспросить подробней. Почему отказался от единения инд? Может у них это иначе... Как иначе? Понимание не знает границ. Связь между близкими по духу... Или я ничего уже не понимаю...
  
  Наконец Лаэро объявил перерыв. Теперь надо подумать, чем занять их до конца дня. И, по всей видимости, на следующие два-три дня, пока я не приду в себя. Сбежать что ли на озеро... О! Отличная мысль, не все же тут сидеть в пещерах. Свитки, припасы, лошадей, травы...
  
  - А? Да, нет, я не спал... Нет, не спал, я думал. Лаэро, как насчет того, чтобы на несколько дней отправиться на озеро? Какой эскорт?! Сам пусть... Вечером выберемся. Сейчас спрошу. Куиллин, тебе в пещерах не надоело?
  
  - Надоело. Особенно после этого, - он кивнул на свиток о падении Менегрота.
  
  - Замечательно, тогда сделаем так. Лаэро, ты позаботишься о припасах и лошадях. Куиллин, собери свои вещи. И постарайся не попадаться никому на глаза. Выйдем через твои комнаты.
  
  - Хорошо, авар снова был немногословен.
  Он вернулся к себе. Сложил старую одежду, которую не успел вычистить, в дорожную сумку - с этими лаиквенди никогда не знаешь, чего ожидать. Так что, если захотят извалять, пусть в ней и валяют. Глянул на лук, но в последний момент передумал его брать - в случае стрельб лучше не позориться - плечо еще не настолько окрепло.
  
  
  Глава 7.
  
  Остаток дня я провел в библиотеке, выбирая некоторые свитки с легендами и песнями для подопечного - уроки ему никто не отменял. Затем, взял в оружейной тренировочные мечи и кучу дротиков. Подумал, вернул дротики на место и направился к себе.
  Голова кружилась меньше, но гудела, как пчелиный улей в разгар цветения. Собрав сумки и все, что пригодится в походе, я выгреб остатки трав. На день еще хватит, а там разберусь на месте. Осталось ждать вечера. Лаэронвэ пришел за мной с первыми звездами, и мы отправились за Куиллином. Тот спал в кресле у очага, крепко сжимая в руках кружку с остатками травяного отвара. Я осторожно коснулся ладонью его щеки.
  - Куиллин, проснись, нам пора.
  
  Авар открыл глаза, будто и не спал. Какое-то время смотрел на своих сторожей, словно не понимая, что они тут делают. Потом потянулся. - Я готов.
  Сумка лежала рядом с креслом - только руку протянуть. Он встал, снял со стены плащ и последовал за своими спутниками.
  
  Мы добрались до опушки, где Лаэронвэ спрятал лошадей, переложили вещи в седельные сумки. Ехать нам ночь и полдня...
  И тут я заметил, что Куиллин не спешит садиться на лошадь.
  - Что-то не так?
  
  Лаэро уже был на спине своего любимца.
  
  Авар погладил жеребца по морде. - Я, пожалуй, своим ходом. Мы не катаемся на лавайн.
  
  - Они позволяют нам, и только. Постой, ты вообще ни разу не ездил верхом? - вдруг понял я. Коснувшись его коня, я попросил быть поласковей с неопытным седоком.
  - Куиллин, может, все же попробуешь? Я не говорю пока о скачке по полям.
  
  Лаэро расхохотался.
  
  - Я говорю просто о доверии и взаимопомощи.
  
  Авар перевел взгляд с Лаэголаса на Лаэронвэ и обратно, никак не отреагировав на смех, и неуверенно ответил на синдарине. - Мы не ездим на лошадях. Соответственно - я тоже. Ни разу.
  
  - Ну, и зачем дело стало? - вмешался Лаэро, которому не терпелось отправиться в путь. Он соскочил с коня и, подхватив легкого авара, посадил на спину лошади. На свободного лаван сложили переметные сумки.
  
  Седла мы не признаем, только легкие попоны, чтобы не стереть лошадям спины, ну, и для личного удобства тоже. Я забрался позади авара и тихо тронул коня пятками. - Айма, Коллэл, пойдем. Куиллин, держись за гриву и расслабь колени и спину.
  Коллэл пошел шагом.
  - Видишь, это не страшно и не сложно.
  
  Это было не страшно. Все равно, что в шторм объезжать на лодке крутые волны. Только провалишься одним бортом, как уже поднимает другой. Через сотню шагов авар как-то уловил ритм и смог немного расслабиться. Но проявлять свою самостоятельность не торопился.
  
  Я понял, что очень правильно поступил, сев позади Куиллина. Вскоре он освоился, конь пошел легче, а меня несколько повело, так что мы оказались взаимно полезны друг другу. Я сделал вид, что дремлю. Ехали мы неспешно, наслаждаясь покоем, по тихому ночному лесу. Под пологом деревьев было темно, и редкие звезды мерцали сквозь прорехи в густой листве. Тонкой полосой из-за облаков выглядывал Итиль.
  Видимо, я и вправду задремал. Проснулся оттого, что авар пошевелился - похоже, я надавил ему на плечо.
  - Прости, почему ты меня не разбудил? - я зевнул нарочито небрежно. - Ты как?
  
  Куиллин, чуть повернув голову, ответил тихо, чтобы не услышал ехавший впереди Лаэронвэ. - Побоялся. Вдруг ты спросонья с лошади упадешь.
  
  - А, ну, спасибо за заботу, - усмехнулся я. - Хочешь попробовать сам прокатиться, а я пересяду к Лаэро? Ехать долго, не хочу утомлять коней, да и тебе будет легче, в смысле плечу. И один урок из множества будет пройден, - шепнул я ему на ухо. На самом деле мне жутко хотелось привалиться к чему-то надежному и уснуть. Лаэро был бы отличной подушкой.
  
  - Я не тороплюсь. Еще накатаюсь на обратном пути. Так что можешь спать дальше, - так же тихо ответил авар.
  
  - Прости, не хотелось бы тебе неудобства доставлять, ты точно уверен? Или есть иная причина того, чтобы я остался?
  
  Куиллин хмыкнул. - Можешь все оставшееся время пути посвятить поиску иных причин, если они тебе не дают покоя.
  
   - Вот еще! Есть только одна истинная причина. Она сидит передо мной, и из-за нее у меня одна головная боль, - нисколько не соврал я, - так что я все же посплю.
  
  - Ну, прости. Не рассчитал. Все же не каждый день приходится эдиль ронять, - усмехнулся Куиллин. - Держись крепче. Не уроню, если ты об этом.
  
  - И об этом тоже...
  Я прижался плотнее к спине авара и положил голову на здоровое плечо. - Доброй ночи. Я тебе вполне доверяю.
  
  Не помню, произнес я это уже во сне или еще нет. Конь шел мягко и неспешно, мерное покачивание усыпило меня раньше, чем я почувствовал, как на мои руки, сцепленные замком на животе авара, легла его ладонь.
  
  Оставшийся кусок пути прошел без происшествий. Казалось, Лаэголас несколько раз просыпался только для того, чтобы снова уплыть в сон. К утру спину все же стало сводить, но Куиллин терпел, находя себе малую радость в том, чтобы отводить в стороны редкие ветки. Синда пробудился уже после восхода Элльянар.
  
  Птичий гомон все усиливался и, наконец, прервал мой крепкий сон. Ох, ничего себе, я все время проспал! Вот, же... Я потянулся, приходя в себя. Куиллин с радостным вздохом шевельнулся сам, расправляя затекшие плечи.
  
  Услышавший нас Лаэро рассмеялся и придержал коня, пока мы не приблизились.
  - Кто бы вас видел, такое трогательное зрелище, - язвительно протянул он.
  
  Увидев мой кулак из-за спины Куиллина, он попытался сделать серьезную мину, но снова прыснул. Я соскочил на землю, подошел к третьей лошади и снял с нее поклажу. Мы как раз оказались на небольшой полянке, пересекавший ее ручеек обещал уютный завтрак.
  - Слезай, дадим лошадям отдых, - сказал я, не обращая внимания на своего стража. Опустившись к ручью, я окунул лицо в холодную воду и с наслаждением умылся.
  
  Куиллин хотя и чувствовал, что ноги затекли, но не думал, что настолько. Хорошо, что спрыгнув, успел ухватиться за гриву и повис на холке лошади, не способный сделать шага. Ноги не хотели слушаться, как будто до сих пор межу ними была широкая конская спина. Ко всем прочим бедам, от движения внутренние поверхности бедер начало саднить.
  
  Лаэро уже возился с сумками, что-то бормоча про себя. Я успел вовремя подскочить к авару, удержав его от падения, и почувствовал его стыд и неловкость. Коню не понравилось, что его дернули, он фыркнул и попытался вырваться.
  - Отпусти гриву, - шепнул я Куиллину.
  
  Лошадь, косясь на нас, обиженно отпрянула и боком-боком отошла подальше, недовольно фыркая и всем своим видом выражая обиду.
  - "Прости его, он ведь в первый раз, и не нарочно," - мысленно извинился я перед благородным лаван и усадил Куиллина у ручья.
  - Сейчас заварю травы, сделаю тебе примочки, - неловко извинился я. - Потерпи немного, скоро пройдет.
  
  Куиллин хотел было что-то возразить, но комок обиды подкатил к горлу и перехватил дыхание. Они, что нарочно издеваются все время? Могли бы предупредить, ведь сказал, что никогда прежде не ездил. Он снова замкнулся в себе, предоставив мучителям делать все, что им взбредет в голову.
  
  Лаэро только плечом дернул в мою сторону, когда я разжег костерок и повесил над ним маленький котелок.
  - Сильно стер? - коротко спросил он.
  
  - Не очень, - уклончиво ответил я, краснея, - где была моя голова...
  
  - На его плече, - съязвил он.
  
  - А тебе что в этом? Сам мог подумать, или ты тоже ударился? - съехидничал я, начиная злиться, ведь ... Так! Все хороши. Не важно, - буркнул я.
  
  Он еще раз пожал плечом и занялся завтраком. Я заварил настой и поставил котелок остывать в холодную воду ручья.
  Что ж делать? Пешком авар идти не сможет, можно сделать носилки, но так он не привыкнет, и, если придется снова сесть на лошадь, все повторится. Сам я ни разу не сталкивался с подобной ситуацией. Фир, насколько я знал, просто терпели, пока не заживали потертости. А у нас все заживает гораздо быстрее. Ну, почему я не такой способный целитель... Одно дело мелочь, ранку заговорить, или... а что это собственно, если не то же самое?
  Поднимаясь, я уже знал, как действовать. Прихватив чистую ткань и котелок, я вернулся к одиноко сидевшему на бережке "раненому". При виде его обиженного на весь Эндор лица, мне стало и смешно, и жалко.
  - Придется снять штаны.
  
  Я стащил с него сапоги и помог раздеться. Выглядели потертости не очень страшно. Он вздрогнул, когда холодная мокрая ткань, коснулась горящей кожи, но вытерпел. Я положил ладони на внутреннюю поверхность бедер, сосредотачиваясь на снятии боли. Он красный, как степной мак, лежал, молча, закрыв глаза и закусив губу.
  
  - Пожалуйста, Куиллин, расслабься, иначе я не смогу договориться с твоей... раной. Одновременно мы прыснули - не смотря ни на что, ситуация оказалась очень смешной. А смех обычно снимает напряжение. Я почувствовал, как его боль уходит.
  
  Хорошо, что Лаэголас имел какие-то навыки в целительстве. Хотя с другой стороны... Все это время, пока синда занимался его кожей, Куиллин строил мстительные планы - к примеру, заставить всех остаться на этом месте и, прощай, поездка. Он вздохнул - самому не терпелось посмотреть на лесное озеро. А там видно будет, кто над кем посмеется! В конце концов, злость испарилась вместе с болью.
  - Знал бы, что не специально все это подстроили, сказал бы спасибо, - великодушно уронил он, переводя взгляд с одного на другого. - Только не говорите, что мне снова придется сесть на это. Он перевел взгляд на пощипывавшего траву коня.
  
  - Как тебе сказать, - протянул ехидно Лаэро, - мы можем и промолчать, но либо ты перетерпишь и познаешь все великолепие верховой езды, либо, увы, тебе это окажется не по силам.
  
  - В любом случае, Куиллин, - добавил я тихо, - тебе решать самому. Никто тебя не заставит, и не в ближайшее время. Я могу посадить тебя на лошадь боком и поддержать, так тебе будет легче. Идти, поверь, будет больнее, - и, наклонившись к самому его уху. - Прости, я действительно не учел последствий.
  
  - Завтрак готов! - провозгласил Лэро. - Свежезаваренный квенилас и сушеные фрукты. Королевский стол!
  
  Авар даже бровью не повел, предоставив Лаэронвэ возможность упиваться своим остроумием. Прихватив горсть сухофруктов, принялся неторопливо жевать и только потом ответил. - Поеду, как ехал. Если что, потом в озере отмокну.
  
  После завтрака мы снова тронулись в путь. На этот раз конь, везший вчера нас с аваром, нес поклажу, а я шел рядом с Куиллином, сидевшим на двух попонах и все равно иногда морщившимся. Лесная пуща постепенно редела, и мы вышли к озеру. Продуваемое ветрами, оно дышало и ворочалось в своем ложе. Песни тростников сплеталась с плеском воды. Ивы, зеленым шатром окружившие озеро с трех сторон, раскинули свои ветви далеко над водой, купая листву.
  
  Куиллин осмотрелся, невольно оттягивая то время, когда придется слезать с лошади. Рядом к берегу выходил клин дубовой рощи, и могучие деревья нависали над нежной ивовой листвой. Судя по всему, Лаэронвэ надумал устроить лагерь неподалеку от основания одного из таких лесных великанов. Само же озеро раскинулось в лоне соснового бора, поросшего светлым перелеском вперемешку с рябинами. На мелководье одинокая цапля, стоя на одной ноге, посматривала янтарным глазом на непрошеных гостей. В камышах кипела своя озерная жизнь. Открывшийся простор создавал пьянящую иллюзию свободы, и авару стоило усилий, чтобы не поддаться его очарованию. Он осторожно сполз с коня, и, сделав несколько неуверенных шагов, опустился на землю.
  - Мне уже лучше, - предварил он вопросы.
  
  - Надеюсь, что действительно лучше.
  
  Уши авара покраснели.
  - С таким целителем долго не поваляешься, - прозвучал ответ со странной смесью ехидства и признательности. Вопреки сказанному, Куиллин откинулся назад и, опершись на локоть, начал осматривать окрестности, временами наблюдая за хлопотами Лаэронвэ. Взгляд его скользил, цепляясь то за поющий свою вечную песнь тростник и кроны сосен, то за облака, менявшие форму по прихоти ветра, то за темные извивы дубовых ветвей.
  
  Лаэронвэ указал на один из дубов - среди его ветвей нас ждал едва заметный снизу талан. Если не знать, где искать, то и не найдешь. Некоторое время ушло на уборку и замену нескольких веток. К вечеру талан был вполне пригоден для жизни. Мы перенесли туда вещи, и я позвал Куиллина. Тот не отозвался.
  
  - Либо спит где-нибудь, либо плавает, либо местность изучает, - предположил Лаэро.
  
  - На зов госанну отклика нет, - отозвался я. - Что будем делать?
  
  - Ничего, сам придет. Встретимся у озера, - Лаэро собрал нехитрую снасть и отправился на рыбалку.
  
  Купание в прохладной воде успокоило разгоряченную кожу и мятущийся дух. Разлогая ива манила в свои объятия, и авар не устоял - растянулся в развилке, наблюдая за рыбьими танцами на мелководье. Незаметно усталость взяла свое, и он заснул, обласканный закатными лучами солнца.
  
  Едва заметные следы Куиллина вели к тростнику. Я направился вдоль берега и вскоре обнаружил сложенную одежду и чуть примятую траву, что тянулась до ивы, склонившей к воде золотистые ветви. Авар после купания заснул в развилке ствола. Я разделся и нырнул с нависшей над озером ветки. Вода успела прогреться, но все же, была холодней воздуха. У дна среди водорослей сверкали серебром рыбы. Лучи заходящего солнца скользили по волнам и сюда почти не проникали.
  Я вынырнул на поверхность, немного поплавал, согреваясь, и забрался на дерево. Присел рядом с Куиллином, все еще сладко сопевшим в переплетении толстых веток, как в колыбели. Сейчас он выглядел иначе, чем в бодрствующем состоянии. Спокойное, почти детское, выражение лица озарилось улыбкой. Наверное, снилось ему что-то хорошее. Я не стал его будить, просто устроился поудобнее рядом. Одеваться не хотелось, прохладный ветерок ласкал кожу. На небе загорались звезды, отражаясь в темной воде. Я придвинулся к авару поближе, сохраняя тепло. Он не проснулся, но почувствовал и, видимо, приняв за кого-то другого, протянул руку и обнял меня. Я замер, чтобы не спугнуть его добрый сон, и тоже прикрыл глаза.
  
  Редкое умиротворение царило в его грезах. Снился кто-то из родных и близких, устроившийся рядом, и было так хорошо и спокойно, что не хотелось просыпаться... Но греза развеялась, а кто-то остался рядом. Куиллин недоверчиво покосился из-под ресниц.
  - Ты... - в коротком слове выплеснулась невольная горечь. Он осторожно убрал руку. - Извини, приснилось.
  
  - За что ты извиняешься? - я повернулся к нему и коснулся плеча. - Если можно было бы принести тебе покой, как сейчас твои грезы, поверь, был бы рад. Я не могу заменить ушедших, но хотел бы дать новое, иное. Вряд ли твои близкие желали бы видеть тебя таким.
  
  - Давай, не будем об этом, - Куиллин сел на развилке и, обхватив колени, ткнулся в них подбородком. В воздухе похолодало, но авар не мог себя заставить шевельнуться и спуститься за одеждой.
  
  - Прости, но об этом и о многом другом поговорить надо. Не сейчас, так позже, когда ты будешь готов, - я не мог не сказать этого. - Наша суть такова, я имею в виду не только рода и племена в отдельности, а эдиль в целом. Так вот, мы не можем долго пребывать в отчуждении. Фаэр не выдержит. Я не предлагаю себя в качестве замены утраченного, но пойми, ты не сможешь быть один. Твоя суть истает без связи с себе подобными. К примеру, те, кто связывают свою судьбу с судьбой Фир, уподобляются им. Как говорят, они превращаются в смертных - так случилось с Лутиэнь, избравшей путь рядом с Береном. Но я сейчас не об этом. Тяжесть утраты и отчуждение твое в месте, чуждом для тебя, сейчас неразделимы лишь потому, что ты так для себя решил. Я уважаю твой выбор, но не могу его принять - это неправильно. Спроси любого из целителей, если не веришь мне. Хочешь, я попрошу Орофера - он поймет и не станет удерживать тебя против твоей воли, раз тебе так тяжело находиться среди нас.
  
  Авар понимал, что имел в виду Лаэголас, и его правоту, но от этого не становилось легче. Сколько он еще выдержит? Наверное, это был один из немногих моментов, когда он был почти готов уступить, сдаться... Сначала он, потом остальные куинд. Растворятся в пришельцах, как растворились ндану и тихие западные эвайр... Сам себе он казался осой, увязшей в сладком меду - насытишься, но уже не вырвешься... Что изменит разговор с Орофером? Что изменилось? Слишком поздно... Поздно для чего? Ответ не хотел выплывать на поверхность. Куиллина начал пробирать озноб. - Не надо.
  
  Я придвинулся поближе и обнял авара, делясь теплом. Холодало, но причина была не только в этом.
  - Куиллин, пойми, прошу тебя, - я не мог подобрать подходящих слов и не знал, сможет ли он поверить. Захочет ли? Мне было больно видеть, как он задыхается в сплетении собственных страхов. Соприкосновение наших сознаний, разделив тяжесть, приглушило бы его боль, смело паутину, в которой он запутался, и выправило бы кривые ветви его ростка, но именно этого он и боялся. А я не мог понять причину. При всей чуждости, мы не такие разные. Ничего не погибло бы, не исчезло, просто мы, наши племена, сблизились бы, став больше, разделив друг друга. Может, он не хотел именно этого? Но почему?
  
  Авар не смог справиться с приступом дрожи.
  - Я замерз.
  С этими словами он вырвался из объятий принца, спрыгнул вниз и начал быстро одеваться.
  
  
  Глава 8.
  
  Я поднялся, прошелся по ветке до конца и спрыгнул в воду. Отторжение авара ударило меня, оставив пустоту и дисгармонию. Вместо света была тьма. Я восстановлю равновесие, я должен, но сейчас в воде озера добавилось немного соли.
  Время... Время, чья бесконечность сжалось в комок боли, когтем врезаясь в инд и отдаваясь судорогой в рон. И в глубине я вдруг почувствовал, что мне не хватает воздуха. Рванулся вверх и, как назло, нога попала в клубок водорослей подле топляка. Я дернулся, сдирая кожу. Боль в ноге отрезвила, и я вынырнул на поверхность, откашливаясь.
  Вот же... Пропади пропадом моя чувствительность! Выбравшись на берег и тихо ругаясь, я осмотрел ногу. Оказалось, всего лишь ссадина. Я зажал рану листом и обмотал скрученным из трав жгутом. Одеваться на мокрое тело не хотелось, и я, подобрав одежду, отправился к лагерю. Куиллина нигде поблизости не было видно. Лаэро тоже не вернулся. Я разжег из заготовленного прежде сушняка маленький костер и устроился рядом.
  
  Одежда не согрела. Дрожь распространялась по телу волнами, скручиваясь тугим узлом где-то под ребрами. Куиллин выругался. Видеть никого не хотелось. От одной мысли, что придется вновь смотреть в глаза Лаэголасу и терпеть остроты Лаэронвэ, становилось дурно.
  Он рванулся с места. Зная, что от себя не убежишь, надеялся загнать себя так, что потом все остальное станет уже безразлично. Сначала он несся вдоль берега озера, потом ринулся в лесную чащу. Его бесцельный бег вспугнул стадо дремавших оленей, немногим позже он едва разминулся со старым секачом. Среди березового перелеска его какое-то время сопровождало уханье филина... Потом он уже не помнил ничего, кроме бега.
  
  Очень не хотелось огорчать Лаэронвэ, но от ужина я отказался. Он только вздохнул, ибо со времени нашего совместного детства успел меня изучить и прекрасно понимал, что сейчас лучше оставить меня в покое. Вместо этого мой страж с нарочитым усердием захрустел корочкой рыбы, приправленной специями. Я забрался на талан, но оттуда все было великолепно слышно. Потом он решил петь. Пел долго, хоть и красиво, но так грустно, что я присоединился, и если бы в этом лесу были волки, они умерли бы от зависти. О чем я ему с превеликим удовольствием заявил после выступления, увернувшись от полетевшего в меня прошлогоднего желудя. В долгу я не остался, и мы какое-то время гонялись друг за другом, вдоль берега, пока не рухнули от смеха. Все же, как он умеет... Мне бы его способность довести до слез, а из грусти - в веселье. Если бы только он не был столь язвителен, то смог бы помочь Куиллину освоиться. Я догадывался, что при всей глупости положения, в котором мы оказались, он ревнует. Хотя нам это чувство не свойственно, но, наверное, у Лаэро - это такая черта характера.
  
  Поднявшись с берега, мы вернулись к костру, и он заставил меня скушать кусок рыбы. Все же было недостойно его огорчать - он так старался. Я съел даже чуть больше, за показной веселостью спрятав душевную тревогу. Но скрыть что-либо от Лаэронвэ было невозможно, да, и оскорбительно для любящего сердца. В итоге, я рассказал, чем именно так обеспокоен - не пропажей, но тем, что происходит с Куиллином. Лаэро согласился, что никто кроме самого авара не сможет определить его дальнейшее существование. Но если потребуется, если тот готов будет принять помощь, то, разумеется, она будет. А еще он торжественно пообещал мне придержать свои шутки в присутствии Куиллина. Так мы проговорили почти до рассвета. Потом я оставил его и отправился на рассветную рыбалку. Лаэро прикорнул внизу.
  
  На стоянку авар вернулся уже под утро, не ощущая ничего кроме усталости.
  Лаэронвэ сидел у прогоревшего костерка - кинул на него угрюмый взгляд и снова уставился на пару рдеющих угольков. Принца видно не было.
  Куиллин облегченно вздохнул и опустился на землю, прислонившись спиной к стволу. Его кора приятно холодила разгоряченную спину.
  
  Когда рассвело, я вернулся с двумя рыбинами и начал заниматься завтраком. Лаэро ушел на талан, а у остывшего костра в глубокой задумчивости сидел Куиллин. Решив стать для него тем, кому можно верить без опасений, я заговорил с ним спокойным тоном.
  - Доброе утро, оторно, - прозвучало мое приветствие над выпотрошенной рыбой, - проголодался?
  
  Надо было заставить себя собраться. Не раскисать. Есть не хотелось, но чтобы не возбуждать новую волну заботы и беспокойства, Куиллин кивнул.
  - Кажется, да.
  
  - Ты ведь из прибрежного селения? Научи меня, как готовят у вас.
  
  - Хорошо.
  Авар поднялся и осмотрел озерные заросли.
  - Есть такой способ - начинить молодыми побегами камыша с добавлением аира и запечь в глине. Глину можно взять вон там, - Куиллин указал на подмытый берег неподалеку. - А я - за приправами.
  Он разделся и поплыл к тростникам. Среди прошлогодней бурой поросли уже зеленели молодые побеги - сочные и сладкие, если их отделить у корня. Морнэдэль углубился в заросли, увязая в топком иле, но все же вскоре достал несколько корней аира.
  
  Когда Куиллин выбрался на берег со своей добычей, я уже ожидал его с горкой глины и потом с удивлением наблюдал, как он толчет корень водяных стрел для приправы. Мы никогда их так не использовали. Интересно.
  Вычистив растения, заправив рыбу и тщательно обмазав ее глиной, авар подождал, пока прогорит свежий костерок, и положил печься на угли.
  
  - А можно выкопать ямку, насыпать на дно углей, присыпать сверху ими же и закопать, - не удержавшись, высказался я. - Только тогда слой глины должен быть толще.
  От нашей возни проснулся Лаэро и, потянув носом, спустился взглянуть, что мы затеяли.
  
  Когда глина подсохла, авар поворошил угли и поддев рыбу палочками, перевернул ее на другой бок. Вскоре, точно так же, палочками, он вытащил спекшиеся глыбки из кострища и разбил корку, из-под которой поднимался душистый пар. - Ну, вот. Все готово.
  
  Лаэро тем временем возился с котелком и сушеными фруктами. Пока мы очистили, нарезали и выложили рыбу на сплетенные листья стрел, он заварил квенилас.
  - Такой вкусной даже я не готовил, - заявил Лаэро, уплетая завтрак. Я кивнул - рот был занят едой - и краем глаза наблюдал за Куиллином. Он покраснел от внезапной похвалы и в своей обычной манере сделал вид, что так оно и должно быть. Это казалось смешным даже притом, что было правдой. После завтрака Лаэро отправился в лес, а я позвал Куиллина на талан заниматься. Он был очень удивлен, но занятий ведь никто не отменял. Авар с видом "опять этот мучитель за свое" попытался отвязаться, но я был непреклонен. Впрочем, его ждали самые интересные истории. Летописи о Первой эпохе в продолжение истории Менегрота, Лэ о Берен у Лутиэн.
  
  В эти повести Куиллин погрузился с головой, хотя неприязнь к пришельцам из-за Моря только укрепилась, и сочувствия к мытарствам Голодрим он не испытывал. Только еще раз убедился в мудрости своего народа, избравшего собственный путь, независимый от эдиль, гномов, людей и Сил. Когда рассчитываешь только на себя, предавать не кому. Он не стал высказывать свои соображения Лаэголасу, но тот, скорее всего, понял ход его мыслей.
  
  Я ненавязчиво наблюдал за сменой выражений на лице авара во время чтения Лэ. Дочитав до конца последнюю главу, он отодвинул свиток с видом "все кругом..."
  - Ладно, можно разные выводы делать из разных историй. Но и тот, кто не у дел, все равно, рано или поздно, окажется вовлеченным в историю, где ему придется что-то решать и делать выбор. Не говоря уже о жертвах. Все относительно воли Валар, - задумчиво сопроводил я его раздраженно-тоскливый вздох. - Не согласен? Скажи, почему?
  
  Куиллин пожал плечами. Думать, что его жизнь зависит от чьей-то воли каждый день и каждый миг? Тоскливо. Лучше жить, и не думать. Хотя сейчас, вот, он зависит от лаэгрим. Но это совсем не значит, что в один прекрасный день, или ночь он не сможет повернуть по-своему.
  - Оттого, соглашусь я, или нет, ничего не изменится, - ответил он уклончиво.
  
  - Изменишься ты. Все меняется каждое мгновение. Отсутствие решения - тоже решение. А мир каждое мгновение меняется незаметно для тебя, и ты вместе с ним.
  
  - Так это же - не-за-мет-но, - ответил он нараспев и вдруг улыбнулся подкупающе озорной улыбкой.
  
  - Не-за-мее-тноооо!!! - пропел я.
  
  - Соовершееенноооооо! - донеслось откуда-то снизу, и мы расхохотались.
  
  Авар, продолжая улыбаться, пожал плечами, как бы говоря, "что с них возьмешь, кроме прошлогодних листьев".
  
  - Ага, теперь это будет боевым кличем тревоги! - все еще смеясь, отозвался Лаэро, влезая на талан. - Эй, книжники, вам не скучно в такой день сидеть тут и читать... Оооо! Истории трагической любви принцессы эдиль, прекраснейшего цветка всей Арды, и благородного сына младшего народа.
  
  - Почему трагической? Они ведь были счастливы? - спросил я.
  
  - Тоже мне, счастье, - хмыкнул Куиллин.
  
  - Счастье! - не выдержал я. - А кто сказал, что в жизни все сладко-гладко?!
  
  - Вот, именно, кто? - невинный взгляд серых глаз уперся в Лаэголаса.
  
  - Куиллин, не смотри на меня так! Я никогда не утверждал, что все везде хорошо. Я просто стараюсь жить так, чтобы было лучше, чем... чем было.
  Лаэронвэ весело хмыкнул, и я почувствовал, что, вопреки всему, тоже улыбаюсь.
  
  Авар потупил взгляд. - Потом только не проси, чтобы я на тебя смотрел, - ответил он язвительно и отвернулся.
  
  Я онемел, а Лаэронвэ, вопреки обещаниям, расхохотался так, что если бы сам не свалился с талана, то я бы его скинул. Уши вспыхнули, и, наверное, я сейчас был красный, как мак. Лаэро зацепился за ветку и взобрался повыше, опасаясь моей вспышки. Я скатился с дерева и малодушно удрал к озеру.
  Меня раздирали двойственные чувства - душил смех и мучила неловкость за этот взгляд и слова Куиллина. Я ведь понимал, что он играет. Все время играет со мной. И позволял ему, когда он не слишком увлекался, но когда он даже в шутку обижался, у меня, как сказали бы Афедюн, "сердце разрывалось". На бегу сбросив одежду, я влетел в воду, распугав уток, кормившихся на мелководье. Нырнул глубоко-глубоко, успокаиваясь, и медленно поплыл к другому берегу. Потом обратно.
  
  - Ну, вот, убежал... - разочаровано протянул Куиллин. - Ты не знаешь, с чего бы это?
  Теперь его внимание переключилось на Лаэронвэ. Казалось, он вознамерился допечь всех.
  
  Лаиквендо сразу посерьезнел и выругался. - Потому что ты, морнэдэль, маленький хорек!
  Он спрыгнул с дерева и пошел встречать Лаэголаса.
  
  Куиллин на этот раз даже не обиделся, хотя за "морнэдэль" взял на заметку - он еще найдет повод поквитаться и за это.
  
  Я выбрался на берег и сел обсыхать. Лаэронвэ, подобрав мои разбросанные вещи, сел рядом. Помолчали. С ним вообще редко нужно было о чем-то говорить. Он все понимал даже не с полуслова, а с полумысли. И он понимал, что Орофер и Трандуил, затеявшие эту "игру", и я, которому досталась не самая приятная роль, он сам и Куиллин делаем то, что требует наша природа.
  Эльдар не могут все время ссориться, грустить или воевать. Мы просто живем. Но поскольку мы разные, то и жизнь, и отношение к ней у каждого разные, но при этом не нужно мешать другим. Он положил мне руку на плечи, привлекая к себе.
  - Все будет в порядке.
  
  - А что, все не в порядке? - попытался отшутиться я. Но так же, как он был способен рассмешить, так же, если нужно, мог оставаться серьезным.
  
  - Ты слишком близко к сердцу принимаешь его шалости. Ну, прямо, если не отец, то старший брат. Кто он тебе?
  - Знаешь действительно, а кто он мне? А кто мне ты? Кто все остальные? Если начать думать так, где мы все окажемся? Тогда, считай, Моргот победил. Саурону и стараться не надо!
  
  - Ну, не кипятись, квенилас можно заваривать. Хорошая идея. - он поднялся.
  
  - Лаэро, я не отказался бы от брата. Мы с тобой братья по духу. А у него никого нет. Он один среди чужих, непонятных ему, пусть даже и эдиль. То, как он попал сюда беда, а не удача. Я не думаю, что его не посещала мысль, "лучше бы отправится вслед за братьями в покои Намо Феантура". Но, знаешь, он выжил и не ушел туда. Он борется, как умеет. И я хочу ему помочь... Иначе, какой из меня... какой от меня вообще толк?! - выкрикнул я.
  
  Он обнял меня, крепко сжимая, пока я не почувствовал, что мое отчаяние уходит.
  
  - Лаэро, - прошептал я, уткнувшись носом ему в плечо, - слишком многое ты знаешь, чтобы спрашивать, как это. И по себе знаешь...
  
  Он ничего не ответил. Он знал. Мы оба знали, и нам не нужны были слова. Я лишь надеялся, что когда-нибудь, вот, так же с нами, или не с нами, но с кем-то другим, Куиллин будет так же спокоен и уверен.
  
  Морнэдэль затаил дыхание. Оттого, что он стал свидетелем разговора, хоть до него долетали только обрывки, настроение испортилось. Ну, да, перегнул палку, и лука теперь не выйдет. Но разве так уж необходимо за свою боль заставлять расплачиваться других? Пусть даже Ушедших. Пусть, даже если между ними негласная война...
  Куиллин зажмурился. Может, было бы действительно лучше, чтобы орки его добили. Он уже никогда не сможет стать прежним, а так... Он сейчас сам не знал, как сможет посмотреть в глаза Лаэголасу. Авар бесшумно соскользнул с дерева и растворился за зеленой завесой.
  
  
  Глава 9.
  
  - Лаэро, он ушел... - выдохнул я, не удивившись, что почувствовал его эмоции. Лишь на мгновение до меня донеслась волна сожаления, но не отчаяния.
  
  - В каком смысле? - Лаэронвэ повернул голову в сторону деревьев, - ушел подумать над своим поведением?
  
  - Надеюсь, что он вернется. Все же он эдэль, хоть и авар.
  
  - Что будешь делать? Побежишь за ним?
  
  - Нет, дождусь его. Нужно дать ему время. Оно лечит.
  
  - А что у тебя с ногой?! - ахнул он.
  Я опустил глаза. - Содрал вчера, зацепился в воде за что-то.
  
  - Больно?
  
  - Уже давно, нет. Заживает. Ну, нашел о чем переживать, царапина, подумаешь. Так! Перестань с таким ужасом смотреть на мою ногу, тоже нашел боевое ранение! - воскликнул я, со смехом отталкивая Лаэро, который норовил приглядеться к моей лодыжке поближе. - Перестань! Поставь меня на место! Целитель...
  
  Как лбом об ствол. Лаэро выпрямился, подсекая мне ноги в коленях, подхватил меня и, перекинув через плечо, потащил к лагерю. Я отбрыкивался с воплями. Помогло мне это слабо. Он только рассмеялся.
  - На талан меня тоже потащишь на ручках? - ехидно осведомился я, когда он подошел к дереву.
  
  - Нет, брошу тут погибать бесславной смертью, - оскалился он, копируя орочью гримасу.
  
  - Я так и знал! - горестно вздохнул я. - Кругом одна жестокость и предательство... Что ж, брось меня тут, мне не дойти...
  
  - Как я брошу тебя, оторно-име-феар! - воскликнул он.
  
  - Как-как?! - я рассмеялся. - Снимешь с плеча и... Ой!
  Я оказался на траве.
  
  - Осторожней, желания иногда сбываются, - донеслось до меня сверху.
  
  Сначала авар не думал уходить. То есть уходить совсем. Потом подумал. Но тут же себя одернул. С одним ножом, пригодным только для стружки веток? Даже если вернуться к жилищу, чтобы забрать оружие. Он пеший, а его соглядатаи на лошадях все равно догонят. И что тогда? Какая-то порка? Куиллин не знал, что это такое, но подозревал, что нечто весьма унизительное. Чего еще лаиквенди могли набраться от общения с племенем смертных, если даже их принцесса вышла замуж за адана...
  
  Было нечто, что тянуло вернуться, тогда как другое гнало его прочь. В подобных сомнениях он дошел до конца дубовой рощи. В итоге он влез на дерево и, вскарабкавшись на самый верх, устроился в развилке, озирая окрестности. Там - озеро, а вокруг - бескрайний лес и солнце, клонящееся к закату. По вершинам крон пронесся порыв ветра, и Куиллин закачался на своем насесте. Немногим позже налетел следующий. Вечер обещал быть ветреным.
  
  Авар еще немного посидел и, спустившись ниже, перешел по ветвям на другое дерево. А потом, присмотрев удобный путь, на следующее, вспомнив одну из своих любимых забав. Покружив в кронах, он повернул назад. Шелест листвы скрадывал легкий шум его поступи, так что к лагерю он подкрался незаметно. Не желая выдавать свое присутствие, морнэдэль вытянулся на могучей ветке и затаился.
  
  Я остался валяться под деревом, а Лаэро забрался на талан. Построить здесь сокрытое убежище было нашей задумкой. Это озеро, бывшее когда-то запруженным ручьем, вольготно раскинулось в земном ложе, берега поросли ивами и тростником уже на моей памяти. И тогда мы решили, что здесь будет наше тайное королевство. С тех пор, уже лет десять, мы летом возвращаемся сюда на несколько дней, чтобы побыть просто эдиль - поохотиться, порыбачить, поболтать. Иногда всем отрядом, тогда здесь звучат песни, слышны смех и шутки. Нисси украшают стволы и ветви лентами и светильниками. Нери танцуют и поют. Но чаше всего мы приходим сюда вдвоем - это Тол Ласгален, Остров Зеленой Листвы и тишины. Правда, "последнее время " выдается не так часто, как хотелось бы, но что для эдиль время? Хотя и мы его чувствуем особенно остро, когда знаем, что за пределами острова тишины и покоя идет непрестанный бой. И пусть изначально это не наша война, ее отголоски докатываются и сюда...
  
  Я почувствовал приближение авара, но не подал виду. Встал, оделся, и занялся костром для квениласа. Принес воды, повесил котелок над каменной чашей, в которой, нежно касаясь лепестками его боков, потрескивал живой цветок огня. Судя по шуршанию наверху, Лаэро перечитывал "Лэ о Берене и Лутиэн" - на этот раз без комментариев. Когда вода закипела, я позвал его вниз, разливая по кружкам обжигающий ароматный напиток.
  
  Куиллин наблюдал за мирной жизнью, кипевшей вокруг котелка с напитком лаиквенди. Спускаться он не собирался.
  
  Лаэро неспешно потягивал квенилас, иногда дуя в кружку. Я смотрел, как ветер пригибает тростники на озере и качает ветки над нашими головами.
  
  - Ночью будет дождь, - отозвался Лаэронвэ на мои мысли.
  
  - Нужно будет все убрать. Иначе нам с тобой придется переписывать свитки заново.
  
  - Ага, помнишь, что было в тот раз?
  
  - Помню. Такое забудешь! А часть по памяти. И на квениа... Нужно найти Куиллина, - я допил остатки квениласа. - Прибереги для него то, что осталось в котелке. Думаю, он не откажется от горячего.
  
  Лаэро, полез с котелком наверх укутать его и собрать вещи, чтобы не намокли. Опустил навес, превращая открытый талан в закрытый. Я собрал хворост в кучу и укрыл в корнях дерева. Все равно намокнет, конечно. Но запас есть наверху, при необходимости можно и там развести костер. Закончив приготовления и все проверив, я поднялся повыше, вглядываясь в колышущееся от ветра сплетение ветвей, пытаясь уловить Куиллина. Не глазами, а инд, но похоже тот ушел в себя - отклика не было.
  
  - Сам появится, - буркнул Лаэро.
  
  - Знаю, но все же? Он недавно был тут рядом. Я почувствовал его.
  
  - Ну, и не беспокойся. Хотя из тебя будет замечательный отец... Или старший брат.
  
  - Лаэро, это была неудачная шутка ни в том, ни в другом случае.
  
  - Но ты ведь не отказался бы? - подначил он.
  
  - Прекрати! Кууууииииллииииин!
  
  - Знаешь, звучит, как крик птицы на болоте.
  
  - Ну, все, я тебе покажу птицу на болоте! - разозлился я. Над моей головой что-то затрещало - одна из веток треснула и едва меня не сбила в падении на землю.
  
  - Ну, что за...
  
  - От твоих воплей ветки падают и деревья ломаются, - снова съязвил Лаэронвэ, но на всякий случай высунулся взглянуть, все ли в порядке. Я схватил его за предплечье, вытаскивая из укрытия, и мы едва не свалились вниз. Балансируя на суку под ветром, мы пытались дотянуться друг до друга - это была наша обычная игра. Внезапно хлынул ливень, и ветки стали вскоре мокрыми и скользкими. Лаэро прыгнул. Я увернулся, но нога соскользнула и едва не подвела меня. Лаэро, раскачиваясь с носка на пятку, начал наступление, тесня меня к развилке. Руками держаться было нельзя, только за противника. Я прыгнул, когда он в очередной раз отклонился назад. Отступать ему было некуда - сзади ствол. Я припечатал его к шершавой и скользкой от влаги коре.
  
  - Попался!!!
  
  Вдруг мне на спину что-то рухнуло, цепляясь за шею, плечи, волосы и утягивая вниз и вбок.
  
  К воинственному кличу авара присоединился победный вопль моего противника. Мы рухнули вниз, рассыпавшись по земле, как переспевшие желуди. Я успел собраться и приземлился на ноги и руки, готовый продолжать бой, если вдруг ошибся, и это был не Куиллин.
  
  Авар, едва коснувшись земли, перекатился так, что оказался рядом с Лаэголасом.
  - Я, кажется, был не прав, - донесся до уха синда тихий шепот. - Прости, осознал поздно.
  Через мгновение Куиллин уже был на ногах, готовый сорваться с места и задать стрекача.
  
  - Зарраза мелкая! Хорек! - Лаэро ругался, держась за локоть, рассаженный о ствол, к которому он приложился при падении. Я кинулся к нему.
  
  - Не сломана! - выдохнули одновременно. - Просто много крови.
  
  Я повернулся к Куиллину, оторопело стоявшему с видом испуганного олененка.
  
  - Ну, что стоишь? Марш наверх! Разводи костер, готовь перевязку.
  
  Куиллин белкой взлетел по стволу и скрылся за навесом.
  
  - Вставай. Поздравляю! Теперь и тебе от него досталось. Добро пожаловать в наше маленькое братство. Сам поднимешься, или нужна помощь? - поддержав Лаэронвэ, неловко пошутил я и кивнул на талан.
  
  - Сам, - скрипнул он зубами в ответ и, прижимая ушибленную руку, полез по сплетенным из веток ступеням, придерживаясь здоровой рукой. Я последовал за ним, готовый подхватить, если вдруг оскользнется. Куиллин уже хлопотал около костра, грея во втором котелке воду. Я оторвал полосу от перевязочного полотна и прикрыл опухающий локоть Лаэро, успокаивая, снимая боль. Сосредоточился, отгоняя чувство боли, как меня учили.
  
  Пока принц возился с другом, Куиллин спустился вниз. Отыскал кусок корневища аира, оставшийся от рыбного пиршества, и растер небольшой кусок в кашицу между двумя камнями. Далее ее следовало развести. Авар вернулся на талан и, плеснув в кружку квениласа, бросил туда растолченный аир и хорошо размешал. Затем, нашарив кусок полотна, соорудил примочку и подсунул Лаэголасу.
  - Возьми. Это поможет быстро, - и после заминки нехотя добавил. - Правда, ощущения не из приятных.
  
  Я принюхался. От ткани, протянутой мне, пахло квениласом и тертым корнем водяных стрел.
  - Ты что сделал? Это одно из ваших снадобий? А где, травы, что мы привезли?
  Ясно, он видимо их не нашел. Я молча взял компресс и приложил к локтю Лаэро. Тот зашипел, но сидел, не двигаясь, терпеливо снося аварский метод целительства. Только в глазах отражалось все, что он подумал по этому поводу, и какова будет его благодарность.
  Я подумал, что, может, лучше все же было самому все сделать, но вслух не сказал. Поздно, чего, уж, теперь. Опухоль спадала, кровь свернулась. Очистив ее остатки с руки пострадавшего, я наложил чистую повязку. Хорошо, что авар не испортил этим снадобьем остатки квениласа в котелке, так что они пошли все тому же Лаэронвэ в качестве успокоительного. Он уснул, набурчавшись вдоволь.
  Я укрыл его плащом и повернулся к Куиллину, замершему у очага. Он сжался под моим взглядом, в случае чего готовый вскочить и бежать. Я мягко протянул ему руку.
  - Спасибо, ты быстро действуешь, когда нужна помощь.
  
  Авар был огорчен случившимся и сбит с толку.
  - Лучше бы она не понадобилась, - произнес он тихо и уставился на огонь. Последнее время с ним все происходило наперекосяк. Он... он словно орк, крушил и портил все, с чем соприкасался. Неужели это все из-за нежелания? Но ведь Вторые с этим живут всю свою короткую жизнь, оставаясь глухими друг к другу, и ничего.
  "Надо быть осторожнее", - это все, что он смог придумать.
  
  - Да, лучше бы не понадобилась, но никогда наперед не знаешь, что случится... Давай-ка, переоденься в сухое, - я кивнул на его сумку, и сам стал стягивать промокшую одежду. Переодевшись, я выставил котелок под дождь, и когда он наполнился, поставил на угли греться. Авар все еще дрожал, хотя я и отдал ему второй плащ. Не от холода - холодно не было, но от своих ощущений и переживаний, грызущих его изнутри. Буря снаружи усиливалась.
  - Такие бури весной не редкость, и эта скоро схлынет. Лошади, скорее всего, прячутся в лесу. Без нас они бы не вернулись, но разыскивать их придется долго, как думаешь? - спросил я, чтобы немного отвлечь его от тоскливых мыслей.
  
  - А? - очнулся Куиллин, не сразу осознав вопрос. - Не знаю. Я несколько раз видел степные табуны, но никогда не интересовался повадками лошадей... Хотя красиво...
  Его взгляд устремился в никуда, а перед внутренним взором раскинулась бескрайняя степь с редкими перелесками, легкая дрожь земли от топота сотен копыт и несущийся табун.
  - Знаешь, они... темные спины, как морской прибой, мчатся по степи, вместо бурной пены - хвосты и гривы, раздуваемые ветром...
  
  - Расскажи мне о море, я никогда не видел его, - попросил я.
  
  - Это... - авар вдруг запнулся, словно натолкнулся на препятствие, и закончил с каким-то удивлением, - надо видеть.
  Сейчас он едва успел поймать себя на том, что чуть не открылся, желая не рассказать, а показать море во все времена года, в спокойствии и гневе.
  - Оно то ласковое и игривое, - вздохнул он и уныло продолжил, постепенно воодушевляясь, - как котенок, то бурное и гневливое, как медведица, задающая трепку своему непослушному малышу. В тихие солнечные дни - бирюзовое и прозрачное, как аквамарин, но чаще серое - то серебристое, то темное, почти черное во время штормов. Оно редко бывает холодным, разве что в самую студеную зиму. И не замерзает совсем, хотя до воды приходится добираться по льду. Кое-где лес вплотную подступает к морю, а местами их разделяют песчаные дюны и тростники, изобилующие птицей и рыбой. Лебеди и чайки находят там приют для своих детей...
  
  Невольно его рука потянулась к шее, но ожерелье из ракушек со времени своего выздоровления он так и не надевал, хотя видел среди немногих оставшихся вещей.
  - Говорят, раньше оно было очень большим. Тогда оно доходило почти до Койвиэ-нэни. Но оно высохло и ушло под землю вместе с Водами Пробуждения задолго до моего рождения. Рун - все, что от него осталось.
  
  Я прикрыл глаза, пытаясь представить себе то, что он описывал.
  Буря стихла, и только звуки срывающихся с мокрых ветвей капель нарушали тишину, воцарившуюся на талане. Каждый грезил о своем - кто наяву, кто во сне. И отсутствие единения, присущее Перворожденным так же, как и дыхание всем Эрухини, делало эту тишину болезненной, как острые осколки стекла, прижатые к свежей ране.
  Далекий рокот указывал на то, что буря еще не покинула эти места, просто над нами оказалась ее сердцевина, но все-таки она уходила дальше на юг. К утру будет так же спокойно, как было, только множество сучьев и листьев, сорванных и разбросанных по лесу, рябь на воде, и ветви, плавающие в ней, будут указывать, на прошедшую непогоду. Сейчас же, лесу вокруг была дана краткая передышка, то же самое творилось с нами. Если бы можно было так же смыть дождем, то, что клокочет внутри.
  
  Я проверил Лаэронвэ. Он спал. Жара не было, дыхание было ровным и спокойным, сон глубоким. До того, как наложить повязку, я срастил рану, собрав свисавшие с руки клочья мышц и кожи. Так быстро сращенные повреждения отнимают много сил и у раненого, и у целителя, и еще долго болят. Не знаю почему. Но лучше, если раненый будет спать, и спать крепко. Я заварил в его кружке сонной травы, смешав ее с квениласом, чтобы смягчить горечь, и накрыл ее тканью. Отвар, которым предстоит поить Лаэро, получился крепким, так что не больше одного глотка за раз, если он не хочет проснуться в Залах Намо.
  
  Я сам потихоньку клевал носом колени под шум дождя, и внезапно наступившая тишина разбудила меня. Рядом вздрогнул Куиллин - оказывается, его тоже сморил сон. Я подобрался к нему поближе и обнял. Он прижался, и я понял, что авар еще не совсем проснулся. Его сон был хрупким - на той грани, когда настоящее сплетается с прошлым, и порой принимает не самые приятные формы. Он снова вздрогнул. Я положил руку ему на лоб, успокаивая. Мне не дано было проникнуть в его сознание, чтобы облегчить тяжесть, но когда он спал рядом, я знал, что ему становилось легче, и злые грезы отступали. Так я просидел до самого рассвета, храня сны обоих. Когда угли остыли, и сквозь листву проступил свет начинающегося дня, Куиллин зашевелился, просыпаясь.
  - Светлого дня, тебе, - прошептал я. Он улыбнулся в ответ.
  
  - И тебе.
  Куиллин, не шевелясь, бросил взгляд за полог, отделяющий талан от окружающего мира.
  - Удивительно, - добавил он задумчиво. - У нас никогда не желают ни дня, ни света. Мы по-прежнему любим ночь больше, чем день, хотя звезды утратили свое прежнее сияние. Так говорят, а я это видел только в воспоминаниях родителей.
  Авар не торопился освободиться из объятий Лаэголаса. Наверное, это был один из тех немногих моментов, когда он обрел хоть какое-то подобие равновесия, и легкая грусть вытеснила на время бурлящие страсти.
  - Давай, я подежурю. Только скажи, что мне делать. А сам отдохни, - прозрачный взгляд, сейчас такой похожий на любимое море в момент затишья, обратился к синда.
  
  - Не то, чтобы я совсем не спал, - зевнул я, и он тихо засмеялся, глядя на мое немного растерянное лицо. - Ну, хорошо, спасибо тебе. Если проснется Лаэронвэ, буди меня. Не думаю, что он в ближайшее время будет рад твоей заботе, так что не рискуй. Если с ним что-то будет не так, даже если тебе только покажется, сразу буди меня. Ту кружку не трогай, там сонная трава. Захочешь пить, есть - вот, тут квенилас, а там, в свертке, еда.
  
  Я поднял навес и оглядел окрестности. Капли, сверкая, полетели во все стороны. Порыв утреннего ветра принес свежесть, какая бывает только после грозы. Я зевнул, убрал навес до половины, чтобы капли не попадали на спящего Лаэронвэ, и улегся сбоку от выхода, положив под голову плащ.
  - Ты сам-то как спал? - спросил я Куиллина, глядя, как тот разворачивает сверток с сушеными ягодами.
  
  - Немного спокойнее. Раз на раз не приходится, - вздохнул он. - Ты спи. Не беспокойся. Я не перепутаю, кого будить, а кого - нет.
  И снова улыбнулся.
  
  - Перемирие? - усмехнулся я.
  
  Авар, пожав плечами, вернул усмешку. - Во время сна обещаю не предпринимать никаких боевых действий.
  
  Я прикрыл глаза рукой и задремал.
  
  Морнэдэль едва успел закончить с едой и допить квенилас, как Лаэронвэ завозился, и, видимо, задев больную руку, проснулся с тихим стоном.
  - Светлого дня, - произнес Куиллин, стараясь не обращать внимания на колючий взгляд. - Лаэголас только что заснул, если что надо, я помогу.
  
  - Обойдусь.
  
  - Точно стерпишь?
  
  - Отстань хорек! Иди лучше по веткам поскачи! - вспылил тот и запустил в авара ненужной сейчас наручью. Куиллин уклонился. Глаза его сузились вслед за улетучившейся благожелательностью, а брошенная вещь угодила в Лаэголаса.
  
  - Между прочим, я тебя не обзывал. Если бы не обещал вести себя мирно, то ответил бы, - произнес он холодно и, не удержавшись, язвительно добавил. - Хотя ты прав, своего принца надо будить именно таким способом.
  
  Лаэронвэ издал нечто отдаленно похожее на рык и стал подниматься. Авару ничего не оставалось, как кинуться к спящему. - Лаэголас, проснись! Этот ... твой оторно вышел из себя и весь кончился.
  Синда никак не хотел выныривать из своих грез, и Куиллин принялся трясти его за плечо.
  
  Не помню, о чем был мой сон, но проснулся я оттого, что меня будили и завали по имени.
  - Что?! Где орки?! Лаэро?
  Я подскочил в мгновение ока, оказавшись на ногах - показалось, что я проспал тревогу... Когда я понял, что тут иное, то пожалел, что еще не сплю. Куиллин от моего прыжка отлетел в сторону и сжался у дальней стены талана. Лаэро, злобно оскалившись, искал чем бы запустить в мелкого вредителя. Я заметил, что у меня в руке зажата его наручь. Выстроив мысленную цепочку, я понял, что ткнулось мне в бок перед тем, как я окончательно проснулся от воплей и тряски.
  - Лаэронвэ, достаточно! - я подошел к злобно косящемуся в сторону авара другу и присел рядом. - Покажи руку?
  
  Все-таки сказывается умение командовать. Он без возражений протянул мне руку. Я размотал повязку, открывая багровый рубец затянувшейся раны, идущей от плеча, через локоть на предплечье. Он был еще горячий, но не воспаленный. Я окунул повязку в холодную воду, выжал и приложил к коже.
  - Куиллин, принеси еще воды, - кивнул на оба котелка. Того не пришлось просить дважды, и Лаэронвэ проводил его хищным взглядом. Надо что-то с этим делать...
  - Как ты себя чувствуешь? Голоден?
  
  - Нет, он сверкнул глазами, - пить хочу.
  
  Я протянул ему свою кружку с остывшим квениласом, а чуть позже подал сонный настой и предупредил:
  
  - Не больше одного глотка! Проснешься, будет ужин. А пока отдыхай.
  Лаэро кивнул, и я помог ему улечься. Он закрыл глаза и быстро уснул. Покинув талан, я отправился следом за Куиллином.
  
  Авар быстро наполнил котелки, но возвращаться не торопился, прикинув время, необходимое для успокоения буйного лаиквендо. Да, и самому не мешало тоже остыть. Он уселся на землю, пошарил в траве рукой и, насобирав горку прошлогодних желудей, принялся кидать их, один за другим, в озеро, наблюдая за разбегающимися кругами. Постепенно злость улетучилась, оставив после себя ощущение беспомощной безнадежности.
  
  Так я и нашел его, сидевшего с кислой миной на берегу.
  - А если мне срочно понадобилась бы вода? - спросил я, усаживаясь рядом.
  
  - Позвал бы, если срочно.
  
  - Что там у вас произошло?
  
  Куиллин размахнулся и бросил следующий желудь.
  - Ничего. Если б не видел, что руку поранил, решил, что он и головой стукнулся. Чтобы я ему еще когда-то помощь свою предложил! - выпалил он напоследок.
  
  - Я же предупреждал тебя, не соваться? - тихо злясь, ответил я. Злясь на себя за то, что уснул, доверившись ребенку, злясь на Лаэронвэ, который порой так не сдержан на язык и руку... Злясь на... В общем, мой список заканчивался в районе чертога. Но поскольку я в нем был первый, то...
  - В общем, так. Ты, конечно, не подданный Орофера, и не принадлежишь к моему отряду, но усвой одну вещь, если ты еще не успел этого сделать. Я не говорю сейчас о подчинении старшим и подобным вещам. Но, чтобы тебя слушались - нужно заслужить уважение. В свою очередь, я у тебя, похоже, тоже еще его не заслужил. Тем не менее, данное обещание следует держать, уж если ты его дал. Если не желаешь, скажи, я не буду на тебя рассчитывать. И относиться буду соответственно, как к тем, на кого нельзя положиться. Для меня это либо недруг, либо ребенок. Выбирать тебе, - мой желудь полетел в воду, множа круги, расходившиеся от предыдущего, пущенного рукой Куиллина.
  
  Лицо авара стало жестким.
  - Я своего слова не нарушал, - голос звучал ровно и бесцветно. - Это хорошо, что ты вспомнил, что я не ваш подданный, а то я уже засомневался. Подобрали, на ноги поставили - спасибо, не подобрали бы, обошлись бы без благодарностей и лишних хлопот. Мне не нужно ваше уважение, и, как я выгляжу в ваших глазах, меня тоже не заботит.
  Куиллин поднялся на ноги и слегка поклонился.
  - Прощай, принц Лаэголас. Пусть звезды осияют твой путь. Передай мои пожелания благоденствия и процветания твоим владыкам, - с этими словами он повернулся и пошел прочь.
  
  
  Гл.10.
  
  - Куиллин! Подожди! - я встал. - Ты не можешь вот так уйти!
  
  - Мы уже все сказали друг другу, - бросил авар через плечо, лишь немногим замедлив шаг. - Или ты думаешь, что сможешь меня остановить?
  
  Я не мог его отпустить. Я не знал, не понимал, почему? Ни приказы Орофера, ни отца не имели власти над ним. Он не был пленником, чтобы удерживать его силой, но если бы он сейчас ушел, я, наверное, не сдержался бы и притащил его обратно связанным. - Да, смогу!
  
  Глаза авара полыхнули бешенством. - Только попробуй!
  Он снова пошел вперед, рука же непроизвольно потянулась к поясу.
  
  Я настиг его в два прыжка. Он развернулся и, выхватив короткий клинок, махнул им наискось снизу-вверх, мне навстречу.
  
  Все зашло слишком далеко - это Куиллин понял, когда синда не остановился перед предупреждающим взмахом ножа.
  
  Я увернулся и, перехватив руку, завел за спину и дожал до тех пор, пока он не выпустил оружие. Отбросив нож ногой, заломил авару вторую руку и подсек колени.
  
  Миг промедления обошелся дорого. Они вместе повалились на землю, и Куиллин начал извиваться, пытаясь вырваться из захвата.
  - Отпусти! - процедил он сквозь зубы, дергаясь, пока они катались по траве. - Совиная погадка! Пусти! Чтоб тебе с дерева вниз головой свалиться!
  Улучив момент, когда противник навалился сверху, прижав к земле, Куиллин дернул головой назад.
  
  - Я не могу тебя отпустить! - коротко выдохнул я ему в затылок и тут же поплатился, получив оным в нос. - Ты не так уйдешь! Иначе...
  
  Видимо он принял мои слова за угрозу жизни, а рядом сверкал в траве такой соблазнительный нож... Он рванулся, рубашка с треском расползлась по швам, и в следующий миг, клинок мелькнул перед моим лицом. Я ударил его под руку, сбивая ее вниз и вбок, и отшатнулся.
  
  В тот момент авар даже не понял, какая сила швырнула его на ноги, рука ли его направила клинок, или нож вдруг стал продолжением его ярости.
  
  Боли не было, просто накатила волной пустота и странная усталость. Я разжал руку, отпустив его плечо.
  
  Кровь появилась потом. Сначала взгляд уперся в полосу вспоротой одежды от бедра до груди и, наливаясь тяжестью, пополз выше. Под конец он стал совсем неподъемным, но авар заставил себя глянуть в глаза своего врага. И захлебнулся ужасом.
  Он кричал, и в тоже время знал, что не способен издать ни звука, потому что нельзя было ни вдохнуть, ни выдохнуть. В какой-то миг вообще перестал понимать - кто и кого.
  
  Передо мной возникли два огромных синих озера его глаз - не знаю почему, сознание порой играет в странные игры - и между озерами багровая скала, сверкавшая серебром, как клинок...
  
  ...Немые вскрики, братья, орки...
  Только вид медленно проступающей из-под ткани крови, срывающейся вниз капля за каплей, не дал уплыть вслед за качающейся землей. Рука безвольно разжалась, выпуская смертоносное оружие. Авар согнулся и упал на колени.
  
  Надо мной кружился хоровод древесных крон. Откуда-то издали, изнутри, или, может, снаружи поднималась горячая волна, унося все дальше. Почему так тихо? Крик разорвал тишину. Дикий крик, походящий на звериный вой. Как не хочется поворачивать голову, не хочется двигаться. Закрыть глаза...
  - Нет! Не уходи! Не поддавайся искажению, оторно... - собственный голос слышался словно со стороны. До меня докатилась волна ужаса. Чья? Его? Моя? Он был рядом. На миг его лицо исказилось в орочьей гримасе... оскал желтых клыков.
  - Нет, оторно, услышь меня! Не поддавайся! О, Элберет Элентари Гилтониэль, энгэно оторно! Аи! Не гони его Владычица звезд, не отпускай моего брата! Куиллин!
  Я почувствовал его рядом сгустком ужаса и непонимания, медленного осознания, во что он может превратиться, во что превращается...
  Я не мог понять, почему мое тело не слушается, когда так надо протянуть к нему, согнувшемуся на траве, руку. Что с ним?! Неужели я его...
  - Куиллин... Мэлль, - я склонился к нему, - поднимись, оторно!
  Стебли травы почему-то полетели мне в лицо, и наступила ночь.
  
  Голос, словно крючок, подцепил и дернул из темного омута. Что-то упало рядом. Голос. Смысл слов Куиллин не уловил - первого просто не знал, а второе... Оторно? Он оглянулся вокруг все еще диким взглядом в поисках Лаэронвэ - так того называл принц, но второго стража поблизости не было. Качнувшись вперед-назад, авар судорожно вздохнул, сознание немного прояснилось. Лаэголас почему-то лежал рядом...
  
  Куиллин не был целителем, но в детстве не раз слышал, как мать заговаривала кровь, да, и самому однажды пришлось заживлять рваную шкуру у своего пса. Собравшись с мыслями, он осмотрел рану, не сдержав вздоха облегчения - прицепленная к поясу фляга защитила живот, и лезвие прошло вскользь, разрезав мышцы бедра и груди.
  В поисках подручных средств авар присмотрелся к окружающим травам. Вскоре молодые, чуть помятые, листья подорожника были прижаты к ране, и Куиллин тихо запел песню матери.
  
  Меня разбудил мягкий напев. Сквозь него слышался тихий плеск воды. Казалось, я качаюсь в лодке. Слова несли покой и тепло, но звали не уходить, не засыпать, не покидать...
  Я очнулся, лежа на берегу, рядом сидел авар. Закрыв глаза, он пел, касаясь моего бедра и груди. Я чуть повернул голову. Одежда моя и его руки были в крови. Он прервал пение, когда я пошевелился, знаком предварив мою попытку встать, и я вновь откинулся на траву. Значит, не ушел, подумалось мне. Ладно, пусть так. Невелика цена за то, чтобы он остался...
  
  То ли смена листьев помогла, то ли песня, но кровь остановилась, и вскоре раненый очнулся. Куиллин сорвал с себя то, что осталось от рубахи, и, пошатываясь, подошел к воде. Надо было подняться на талан за перевязкой, но он не был уверен, что сможет до него добраться. Поэтому выполоскал кусок ткани и с котелком вернулся к Лаэголасу. Обмыв рану, авар тяжело опустился рядом и приготовился ждать, сам не зная, чего, но вскоре просто провалился в пустоту.
  
  Меня разбудили тихие шаги и зов Лаэронвэ. Было уже темно. Вот же, неудача. Мало того, что я его там одного оставил, и он, наверняка, голоден, и к тому же не в лучшей форме. Ну, что за невезение?!
  Я отозвался, стараясь не выказывать своих чувств. В ответ ощутил его беспокойство и гнев.
  - Не трогай его. Это - несчастный случай. Я сам виноват. Мы тренировались, я сам налетел...
  
  - Тише, тише, - Лаэро опустился рядом, пресекая мою попытку подняться.
  
  - Он испугался! Если бы он решил меня убить, уже не раз сделал бы это.
  
  - Я понимаю, но почему он не пришел за мной?
  
  Я усмехнулся.
  - А ты подумай сам - он тебя боится. Кроме того, тебя можно было бы будить до Второго Хора. Знаешь ведь, пока действие настоя не кончится... Как твоя рука?
  
  - Лучше, чем ты, - он осмотрел меня, осторожно раздвигая окровавленные края одежды. - Кровь сам остановил?
  
  - Нет, Куиллин. Он что-то пел, если мне не приснилось...
  Я приподнялся на локте, оглядываясь в поисках авара. Он лежал в нескольких шагах, казалось, спал, свернувшись клубком.
  Лаэро подставил плечо, и я встал на ноги, морщась от резкой боли в бедре.
  - Может не надо? Кровь снова пойдет.
  
  - Что не надо, так и валяться тут? Доберемся до талана, зажму.
  Я сделал два шага в сторону Куиллина. Меня сейчас больше беспокоил авар. Он выглядел измотанным, под глазами синяки, но это был просто сон уставшего и раздерганного рон. Я опустился рядом с ним.
  - Нет, до талана я, пожалуй, сейчас не дойду. Лаэро, можешь принести плащи? И давай, костром я сейчас займусь.
  
  - Я тебе займусь! - тихо пригрозил он, копируя чьи-то очень знакомые интонации. - Твой хорек очень огорчится, если узнает, что все его старания пропали даром. Вон, снова кровоточит, - он указал, на капли крови, выступившие по краям порезов. - Красиво он тебя. А нос тоже во время тренировки?
  
  Я пожал плечами, невинно улыбаясь.
  
  - Я сейчас все принесу, подожди.
  
  Я остался рядом со спящим аваром. Лаэро принес плащ и сумки. Я кое-как расстелил плащ на траве, и перекатил Куиллина на него, накрыв второй половиной плаща сверху. Тот что-то тихо буркнул во сне.
  
  - Ну, точно хорек, - усмехнулся Лаэронвэ.
  
  - Лисенок, - поправил я.
  Лаэро хмыкнул.
  Когда закипела вода, он смешал в кашицу травы, и этой смесью покрыл сверху рану, осторожно приминая пальцами края. Я, закусив губу, чтобы не ойкнуть, терпеливо пытался занять мысли чем-то посторонним, ожидая, когда он закончит.
  
  - Ты хоть бы поговорил со мной, а то я себя мучителем чувствую, - наконец не выдержал он. - Очень больно? Может, тебе тот отвар дать - еще осталось.
  
  - Нет, спасибо, я боюсь, что когда усну, вы с Куиллином друг друга поубиваете. И тренировкой это не будет.
  
  - Можно подумать, вы тренировались. Вот, не думал, что ты будешь мне... лгать?
  
  - Лаэро, я не лгу. Знаешь, так само собой вышло...
  
  - Своему отцу расскажешь, - мстительно отозвался он.
  
  - Лучше сразу в Мандос! И зачем надо было меня сейчас мучить, чтобы потом меня 'добил Трандуил' ?!
  
  - А чтобы ты думал, с кем связываешься, - не выдержал он, - этот ненормальный!
  
  - Лаэронвэ! Авэагаро! Не более чем ты! Или ты уже забыл, как с тобой было? Он найдет свое место в жизни, как ты нашел.
  
  - Я не был...
  
  - Был! Еще хуже был.
  
  - Не сравнивай...
  
  - Не буду, прости. Каждому - свое.
  
  - И ты прости.
  Я зевнул. Боль притуплялась. Я устроился на свернутом плаще, рядом со сладко сопевшим аваром. По другую сторону от него устроился Лаэро.
  Над нами горели яркие огромные звезды начинающегося лета, ива над головами поскрипывала на ночном ветру, шелестел тростник. Лес переговаривался, обсуждая последние новости. Где-то вдалеке, подал голос лис, радуясь удачной охоте.
  
  Тявканье лисицы сквозь сон... Буроватые лисята с тонкими хвостиками таскают друг друга за лапы и голенькие розоватые брюшка, как, нарочно, вовлекая его в свою возню. Сейчас придет нана, вздохнет с укоризненным видом и скажет, что если он будет проводить так много времени у норы, то скоро сам станет лисенком. Потреплет его по волосам... Возьмет за руку... И он, как обычно, ткнется носом в ее теплую ладонь...
  Сон рассыпался. Все это в прошлом, и больше никогда... Куиллин открыл глаза, осознав, что действительно уткнулся носом во что-то теплое. Спина. Темные, серебрящиеся в свете звезд волосы. Лаэронвэ... Авар осторожно отодвинулся и перекинулся на спину. С другого бока - Лаэголас.
  "Сторожат", - мысль проскользнула, не оставив за собой ни возмущения, ни какого-либо другого следа. Даже если бы вдруг проснулся связанным - не дергался, и принял это, как должное. А то, что спит, как сурок в зимнюю лежку, это странно и неправильно...
  Но ему было все равно. Сейчас он, казалось, вообще ничего не способен испытывать - как сдутый рыбий пузырь. Куиллин замер, бездумно глядя на звезды.
  
  Заворочавшийся авар разбудил меня среди ночи. Я осторожно отодвинулся, чтобы не потревожить его.
  - Не спится? Ты выложился, вот, и заснул. Это пройдет, - прошептал я, повернув к нему голову. - Спасибо тебе, что не оставил, - добавил я после короткого молчания.
  
  - Даже если бы и оставил? От такой раны не умирают, - ответил он, сморгнув. - Я просто не мог уйти.
  Он сам не знал, почему. Потому, что было так плохо? Ему? Синда? Или им обоим? А ведь будь все по-другому, уполз бы, на последнем дыхании, но уполз.
  
  - Не умирают, - согласился я. - Но есть кое-что страшнее ран рон, ты это уже знаешь, - я нашел в темноте его руку и сжал ее, - а их лечить важнее и сложнее. Вряд ли твои близкие хотели бы, чтобы ты жил таким...
  
  - Мои близкие уже ничего не хотят. Тьма поглотила их, - Куиллин снова моргнул. Отражение звезд в его глазах задрожало и стало ярче.
  
  - Это не так. Отец рассказывал, что в Амане на Заокраинном Западе, они ждут в чертогах Намо Мандоса. Ждут, когда закончится время этого мира, и все вернется к тому, каким было изначально, до искажения Морготом. Но мы знаем, что это правда, а не просто красивые слова. Иногда им разрешено снова родиться здесь, или в Амане. И порой они вспоминают...
  
  - Время этого мира? Страна за Морем? Не знаю... Если они живыми не хотели знать Запад, - авар задумался. - Ждать чьего-то позволения родиться? Родиться вновь?! Тебе не кажется это неправильным?
  В другое время эти вести вызвали бы бурю, хотя, по сути, мало что меняли. Он не видел различий между двумя сторонами вечности. Это все только усложняло...
  
  - Знаешь, давай, оставим пока этот разговор, - я повернулся лицом к нему, - есть Айнулиндале. Оно было переведено с квениа на синдарин Маглором. Я по нему учился читать. Завтра, если пожелаешь, прочтем вместе. А сейчас спи. Иначе не поправишься. Спи, лисенок.
  - Умму, - промычал авар в знак согласия, прикрыв веки. Краем сознания промелькнула мысль, что за такую спячку на троих без стража, его бы в родном лесу надолго отлучили от дозоров. Но он не дома.
  
  - Спи спокойно, - мне только показалось, или я уловил его мимолетную тревогу? Но что бы это ни было, я поспешил его успокоить, - здесь нам ничего не угрожает.
  - Вам угрожаю я, - пробурчал Лаэронвэ, разбуженный нашим разговором, - если не уснете оба.
  Я заткнул кулаком рот, чтобы не рассмеяться. Судя по короткому движению рядом, Куиллин тоже сделал нечто подобное. Лаэро предпочел ничего не заметить.
  
  В другое время авар не сдержался бы спросить Лаэголаса нечто подобное: "Он всегда такой?". Но тут же сам по себе всплыл ответ: "Всегда", и стало не интересно. Поэтому, Куиллин вскоре затих, плавая на границе сна и яви.
  
  
  Глава 11.
  
  Я проснулся перед рассветом. Почему-то очень захотелось искупаться - все тело чесалось. Ну, конечно, после всего вчерашнего... Я тихо выскользнул из-под плаща. Лаэро и Куиллин спали в обнимку, в предрассветной прохладе плотно прижавшись друг к другу.
  'Ну, хоть во сне не ругаются', - эта мысль меня развеселила. Даже боль в бедре, где рана оказалась глубже, чем на груди, не испортила мне настроения. Я тихонько отполз к воде, стараясь не слишком шуршать травой. Сбросил испорченную одежду и смыл присохшую кашицу из трав, которой меня обмазал Лаэронвэ. То, что под ней показалось, выглядело вполне прилично. Раны почти закрылись - грудь вообще почти не болела, только бедро при ходьбе. Но двигаться надо, иначе потом будет хуже. Я соскользнул в воду и поплыл, несколько раз нырнув, добрался до другого берега. Притаившись в камышах, я стал ждать. Плеснула рыбешка, за ней еще. На рассвете, они всплывали поохотиться на насекомых, скользящих по поверхности озера и мелькавших над водой. Я замер, потом резко выбросил вперед руку.
  Есть! Поймаю еще двух и обратно. На некоторое время наступила тишина. Испуганная рыба попряталась, но потом серебристые плавники вновь показались под поверхностью.
  - Есть хотят все, - улыбнулся я, в свою очередь, подцепив третью рыбину, только что выхватившую завтрак с поверхности воды. Нанизав улов на гибкий прут ивы и свернув его кольцом, я повесил его на плечо и вернулся в обход озера в лагерь.
  
  Едва проснувшись, они откатились друг от друга в разные стороны. Видя перекошенное лицо Лаэронвэ, авар вообще себе пообещал молчать в его присутствии, что при нынешнем его состоянии сделать было не так уж трудно. Поэтому он беспрекословно пошел за водой.
  
  На встречу мне с котелками в руке из-за кустов появился хмурый Куиллин.
  - Светлого дня! - я помахал ему своей добычей, он в ответ скорчил кислую мину и, копируя мой жест, поднял котелки, мол, мне досталось кое-что менее интересное...
  
  Но котелками приказы не кончились. Чистка рыбы тоже досталась ему.
  
  - Лаэро, ты его не слишком загонял прямо с утра? - спросил я, когда рыба, наконец, была закопана в угли, и осталось только дождаться ее готовности. Авар, улучив момент, когда мы отвернулись, стреканул в кусты, и до нас донеслось из озера радостный 'плюх'.
  Особо раздеваться Куиллину не пришлось, только штаны с сапогами стащить - все, что осталось от прежнего одеяния. Он плюхнулся в воду, рассыпав вокруг тяжелые брызги.
  
  Лаэронвэ покачал головой. Все утро он молчал, если не считать лаконичных указаний, которыми он периодически одаривал Куиллина, и даже на рыбу посмотрел как-то отстраненно.
  
  - Что тебя тревожит?
  
  - Вся эта история меня тревожит, с самого его появления, - Лаэро кивнул на плескавшегося в озере авара.
  
  - И что именно тебя беспокоит? - осторожно поинтересовался я.
  
  Лаэро отмахнулся. - Не сейчас. Не хочу тебе портить отдых.
  
  - А себе ты его портить хочешь?
  
  - Мой отдых...
  
  Я промолчал. Сейчас действительно не имело смысла настаивать.
  
  Куиллин пару раз нырнул и принялся выполаскивать из волос набившийся во время драки лесной мусор, ощущая при этом, как постепенно вновь обретает утраченную было восприимчивость. А вместе с ней и кучу хлопот. Оказалось, что ему и переодеться особо не во что. Первая смена одежды осталась лежать грязной на талане, от второй - вообще половина, да и та местами в крови. И... и надо было вернуться за ножом. Носить его уже не придется, но нельзя же его оставить...
  Авар вздохнул и, выбравшись на берег, занялся "стиркой". Грязь и высохшие бурые пятнышки неохотно расставались с тканью. Но, в конце концов, ему удалось добиться удовлетворительного результата. Тщательно отжав выстиранную вещь, он прикинул, что делать дальше. Ждать пока высохнет - долго. Мелькать мимо соглядатаев раздетым определенно не хотелось. Поэтому он все же натянул мокрые штаны и, прихватив сапоги, босиком направился к талану.
  
  Я сидел у костра, завернувшись в плащ, и обдумывал дальнейшее наше существование у озера. Действительно, если так пойдет дальше, то это может закончиться плохо...
  Рана на бедре, будто в напоминание, начала ныть. Я пошевелился, стиснув зубы, вытянул ногу и лег, опираясь на локоть.
  
  Лаэро повернулся ко мне.
  - Болит?
  
  - Дергает, - отозвался я.
  
  Он откинул полу плаща и приподнял травяной компресс, - паршиво. Не надо было купаться, застудил ее, и чем ты думал?
  - Не чем, а о чем, - я кивнул на угли. Аппетитный запах рыбы щекотал ноздри. Я облизнулся.
  
  Лаэро ничего не ответил.
  
  Авар едва успел забраться на талан, как скорее почувствовал, чем заметил, что что-то изменилось. Осторожно глянув через край, заметил приближение еще одного синда, которого прежде мельком видел в поземных чертогах. Определенно он зал одно - тот был старшим родичем Лаэголаса, похоже, отцом. Куиллин успел только захватить ворох своей одежды, и его с талана как ветром сдуло. Встречаться с Трандуилом не было никакого желания. После всего. Пусть решают его судьбу за его спиной.
  
  Я, наверное, уснул, потому что проснулся от чьего-то прикосновения, и едва не подскочил от неожиданности - рядом сидел отец, ни Лаэро, ни Куиллина поблизости не было. Я приподнялся и почувствовал, что мне немного нехорошо. Он поддержал меня, укладывая снова и укрывая. Мы находились на талане.
  
  - Прости Лаэронвэ, я приказал ему молчать о том, что прибуду, - тихо сказал Трандуил, - я снимаю с тебя ответственность за мальчишку, и позволяю вернуться к твоим прямым обязанностям, как только поправишься, разумеется.
  
  - Не изгоняй, его, владыка! Ему нужен целитель.
  
  - Не буду. Если бы все, что он натворил, было сделано с умыслом, то ему пришлось бы уйти. А сейчас, если желает, пусть остается. А теперь спи, хиньо, завтра мы возвращаемся в Чертог, - он опустил мне на лоб прохладную ладонь. Я хотел было возразить, но уснул раньше.
  
  Отбежав подальше, морнэдэль укрылся в тростниках, распугав лягушек, и занялся одеждой. Вычистил, что можно, тщательно выполоскал и развесил на ветках сушиться на солнцепеке, все время с трепетом ожидая оклика. Но его никто не искал.
  Авар растянулся в полутени, отбрасываемой нежной ивовой листвой, и его вновь охватило смятение - с одной стороны, хотелось, чтобы его никто не трогал, а, с другой, мучила неопределенность.
  
  День казался бесконечным, и Элльянар едва полз по небосводу. Куиллин ворочался на траве, то разглядывая лесных букашек и муравьев, сновавших по стебелькам, то наблюдая за прихотливой игрой облаков, пока не почувствовал, что голоден. Возвращаться в лагерь не стал, поэтому обошелся подножным кормом - тем же камышом, надергав охапку молодых побегов, и несколькими улитками, неосторожно выползшими на мелководье. Наконец, разморенный полуденным солнцем, Куиллин устроился под ивой и задремал.
  
  Возня Лаэро на талане разбудила меня. На небе уже сияли звезды. Получается, я проспал весь день, и, наверняка, все самое интересное, а утром уже нужно возвращаться.
  
  - Есть будешь? - Лаэронвэ виновато посмотрел на меня и вздохнул. - Прости...
  
  - Умгу, прости, так получилось... И не в первый раз, и не в последний. Не беспокойся, я все понимаю, - отозвался я. - Все равно ничего не изменишь. Знаешь, лучше пусть это будешь ты, - я подмигнул, - а вот то, что не разбудил меня, не прощу.
  
  - Так, опять же...
  
  - Да, да, да, он запретил меня беспокоить, - я потянулся и откинул плащ. От ран не осталось и следа. Когда-нибудь и я так смогу. - А где он? И где Куиллин?
  
  Лаэронвэ усмехнулся.
  - Не знаю, весь день его не видел. Одежда исчезла, а, вот, нож свой он оставил. К чему бы это?
  
  - Оставил? На него это не похоже, - я нахмурился.
  
  - Владыка Трандуил ожидает тебя у озера, когда ты будешь готов к беседе, - Лаэро снова погрустнел.
  
  - Благодарю, передай ему, я сейчас спущусь.
  
  Лаэронвэ коротко поклонился и покинул талан. Я пригладил волосы, оделся и спустился вслед за ним. В развилке корней склонившейся над водой ивы, как раз у моего излюбленного места купания, восседал отец. Я подошел и поклонился.
  
  - Пусть свет Анара и Итиля озарит наш путь, маэхаран, маэадар.
  
  Он кивнул в ответ. - Присаживайся, харйон, - и жестом показал куда сесть.
  
  Я опустился перед ним на корень ивы.
  
  - Я наслышан достаточно о том, что произошло с момента, как звезды свели тебя с аварихин. Но прежде чем я оглашу приговор, что скажешь ты?
  
  - Ему нужна помощь, маэхаран, - ответил я, слабо представляя, что именно отец хотел от меня услышать. Посему выбрал то, что заботило меня в Куиллине, - и он готов ее принять. Теперь готов. Он был испуган и....
  
  - Не выгораживай его, хин, - он покачал головой, - он напал на тебя.
  
  - Он был не в себе. Ада, я прошу! Ласто квендо.
  
  - Почему я должен его выслушать? - возмутился Трандуил.
  
  - Потому, что он достоин, чтобы его выслушали, - может быть, более жестко, чем собирался, ответил я. Но отец, хоть и высказав неудовольствие, согласился. Его тоже можно было понять...
  - Позволь мне разыскать его, - попросил я.
  
  - Лаэронвэ приведет его.
  
  Лаэро, бывший поблизости, коротко поклонился Трандуилу и исчез в зарослях. Мы ждали в молчании, погрузившись каждый в свои мысли.
  
  Куиллин сидел, уткнув подбородок в сложенные на коленях руки. Он уже успел выспаться, одеться в высохшую одежду, уже и звезды рассыпали мерцающие блики на водной глади, а его все не звали. И все же, когда рядом возник Лаэронвэ, он вздрогнул от неожиданности.
  
  - Поднимайся и иди за мной.
  
  Издерганный авар без слов последовал за стражем, собирая всю свою волю.
  
  Через какое-то время появились Лаэро с Куиллином. Он был полон решимости и походил на взъерошенного зверька, готового отстаивать свое даже перед медведем.
  
  При виде хмурого Трандуила и Лаэголаса ему все же удалось выпрямить спину и глянуть в глаза обоим.
  - Да, осияют звезды твой путь, хэр Трандуил, - авар склонил голову. - Я готов безропотно принять любой приговор за содеянное.
  
  - Тот, кто готов принять любой приговор, зачастую удостаивается наихудшего, - ответил отец. - Но тяжелее всего приговор, который выносит себе свершивший, осознав, что сделал. Что ты ответишь самому себе?
  
  "Да, кто он такой, чтобы"!!!
  Куиллин выдержал короткую внутреннюю борьбу, в которой гордость отчаянно пыталась уложить на лопатки справедливость, пока до него дошел смысл сказанного.
  - Ты мудр, властитель, - ответил он, глядя в глаза Трандуилу. - И тебе не нужен мой ответ. Ты его уже знаешь.
  
  - Но мысли должны облечься в слова, как воплощение и завершение принимает фаэр.
  
  - Слова уносит ветер. Лишь по деяниям судить о воплощении верно, - возразил авар.
  
  - И искажения печать порой несут деяния эти.
  
  - Тогда скажи мне, кто не искажен?
  
  - Никто. Но искажению может противостоять лишь тот, кто не страшась, способен воплотить в слова ту мысль, что может стать последней в жизни, чтоб истина была открыта.
  
  Куиллину надоела словесная игра. В подобное можно играть долго и бесконечно, но для него это стало пыткой. Ноги и руки дрожали противной мелкой дрожью. Он словно завис над пропастью, ухватившись за хлипкий корень. Остается только пытаться выкарабкаться, или сорваться. Сорваться...
  'Тогда убейте, будет проще!' - согласиться с этой мыслью было действительно проще, чем признать себя... Но это невозможно! Сознание заметалось, как зверь, пойманный в ловушку. Невозможно для квенди, чтобы кто-то отнял жизнь у собрата, сохранив себя, свою суть...
  - Ты хочешь истину?! Да, я искажен! - вдруг выдохнул он.
  
  Я увидел, как вздрогнул отец при этих словах. Как Лаэро опустил голову. Куиллин стоял прямо, будто готовясь принять стрелу, которая вот-вот должна пронзить его. Лицо белое, как мел, закушенная губа, сжатые до боли кулаки. Я не выдержал,
  - Адар, маэхаран. Остановись, не надо... Это не то искажение, если вообще можно сравнивать. Он, его инд закрылся, из-за того, что...
  
  - Я знаю из-за чего, - холодно оборвал меня Трандуил. - Тебе есть, еще что сказать?
  
  - Так ли важно, чтобы он произнес, то, что мы все и так знаем. Будь милосерден, маэхаран.
  
  - Милосерден?
  
  - Да, он не изгнанник, не убийца. Я прошу за него, хотя нет на нем вины.
  
  - Раз нет вины, не нужно просить, Лаэголас. А что скажешь ты, Лаэронвэ?
  
  - Я скажу, Владыка, что харйон Лаэголас говорит правду. Для всех нас, включая Куиллина, правда своя. Но милосердие друг к другу порой важнее истины, ибо оно и есть истина. Я тоже прошу за него, хоть в этом и нет надобности.
  
  - Значит, так тому и быть. Ты волен поступать, как знаешь, авар Куиллин, сын народа владыки Морвэ. Желаешь ли ты быть гостем в наших владениях, желаешь ли ты покинуть их и вернуться к родичам, воля твоя. На тебе нет вины.
  Он поднялся, мы с Лаэро склонились в поклоне, перед нашим владыкой.
  - Я возвращаюсь в чертог, меня ждет Орофер. Вы же можете не спешить, - сказал он на прощание.
  
  Куиллин, молча, склонил голову. На поклон его не хватило, иначе он просто упал бы.
  
  Когда Трандуил скрылся за деревьями, я подошел к пошатывающемуся авару и обнял его за плечи. - Пойдем, Лис, тебе, наверное, стоит...
  Договорить он не дал, прижался ко мне со всхлипом, потом внезапно обмяк, сползая на землю. Я едва успел его подхватить. Опустил на траву, положив его голову к себе на колени. Лаэро сел рядом. Говорить мы были не в состоянии, да и не нужно было.
  
  Куиллин уже слабо осознавал происходящее. Его трясло. Слезы, двумя потоками, как весенний паводок, прорвавший бобровую плотину, текли по вискам и дальше на разметавшиеся волосы. Все окружающее утонуло в дрожащем мареве, из которого временами выплывали контуры склонившегося над ним лица, обретшего вдруг какое-то особое значение. Чье оно? Матери, отца, брата? Брата... Они, наверное, могли бы стать братьями, если бы не... Он уйдет. Обязательно уйдет. Дома он сможет открыться, и его исцелят. Дома и деревья лечат... Только он не будет ходить туда, где... Но новый приступ рыданий лишил его возможности вообще o чем-либо думать.
  
  Я держал его, не отпуская, укачивал, пока он не начал успокаиваться. Все, что я мог сейчас сделать, это просто дать всему, что было у него на сердце, выплеснуться.
  - Я провожу тебя, когда ты будешь готов отправиться в путь, - прошептал я, когда он немного успокоился. Куиллин лишь крепче прижался. - Не отпущу, пока сам не решишь. Буду рядом, обещаю тебе, оторно.
  Я покачивал его, как будто он действительно был моим младшим братом. Братом, у которого сейчас никого больше нет, кроме меня. Когда он уснул, утомившись от слез, я поднял его на руки и отнес на талан. Мы с Лаэронвэ собирались в молчании. Никто не знал, что будет дальше, что принесет нам утро. Я остался стеречь сон Куиллина, а Лаэро решил побродить в одиночестве берегом.
  Лошади, оказывается, в ночь грозы вернулись к Чертогам, и на одной из них приехал Трандуил. Возвращаться нам предстояло пешком - не так уж и далеко - Куиллина порадую. Я просидел над ним до рассвета. С первыми птицами, что зашевелились, пробуждаясь в ветвях, он проснулся. Я заварил квенилас и протянул ему обжигающий ароматный напиток, подслащенный кленовым сиропом. Не знаю, как для других, а для меня этот напиток священен. Вскоре появился Лаэронвэ, и мы собрали остатки лагеря и двинулись в путь.
  Куиллин шел, задумавшись, молчал всю дорогу до вечернего привала. Лаэро иногда начинал петь, порой к нему присоединялся и мой голос, если он пел одну из моих любимых песен. С наступлением ночи авар, завернувшись в плащ, прижался ко мне и сидел без сна. Говорить он не хотел, но, когда я отодвинулся, чтобы подбросить ветку в костер, вцепился в меня так, как будто я его собирался оставить одного надолго...
  
  - Мне страшно, - наконец прошептал авар. - Я знаю, я должен. Но я не могу...
  
  Сначала я подумал, что он уснул и бредит во сне, но глаза его были открыты. Чернее ночной воды, сейчас они были распахнуты в ужасе.
  - Должен что? - не совсем понял я его.
  
  - Должен сломать авад. Я хотел бы тебе открыться. Я устал, все время один, как зверь, пойманный в силки.
  Он чуть ли не захлебнулся словами, которые рвались изнутри.
  
  - Куиллин, - я вздохнул, - не знаю, как объяснить. Для того, чтобы закрыться, "поднять неприятие", чем и является авад, нужно сосредоточиться. Для того же, чтобы быть открытым, как раз не нужно ни о чем задумываться, нужно просто пожелать. Твой страх, и недоверие, и еще потеря мешают тебе, но нужно просто поверить и пожелать. Ты боишься снова потерять. Но не выход не начинать разговор, лишь потому, что его прервет время. Понимаешь? Просто поверь мне, оторно.
  Я касался его затылка ладонью, гладил по волосам, пытаясь не только словами объяснить, но и дать почувствовать то, что он помнил, но забыл. Он не ответил, задумался, я чувствовал сквозь дрожащее марево его сознания, бурю, но вырваться она не могла.
  - Просто подумай, о том, что принесло бы тебе радость и облегчение. Свободу.
  
  Авар наморщил лоб. Губы, как будто сами собой вторили эхом, и с каждым словом он становился все мрачнее: - Радость... Облегчение... Свобода... Ничего.
  
  - Куиллин. Радость невозможно вызвать, просто думая о чем-то. Это не ты не понимаешь, это я не могу объяснить, прости. Я не принадлежу к мудрецам, дарующим эстэль искаженным фаэр. Если ты доверишься нашим нголар, возможно, тебе смогут помочь.
  "Но, боюсь, что Трандуил и Орофер не смогут ничего сделать. Они бы уже попытались раньше, если бы могли"... - горько подумалось мне. - Я сам чувствую тебя, глухо, только когда ты очень возбужден, но все же слышу, чувствую. Значит, скоро все поправится, не теряй эстэль. Осталась такая малость, - я улыбнулся, - меня услышать.
  
  - Это я должен просить у тебя прощения, не ты, - авар вздохнул. - Я буду надеяться.
  Ободренный словами Лаэголаса, он собирался запастись терпением.
  
  Я только кивнул в ответ. "Пусть не покинет его и нас Эстэль! А'Элбэрэт Элэнтари, аваэнгэ маэоторно"!
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"