Аннотация: В ее жизни нет ничего необычного, но все меняется, ее внутренний мир обретает... стоило только случайно оказаться на чужой даче...
И вновь опускаются руки, и вновь ощущаешь затылок, и ноющему пульсирующему сердцу вторят подрагиванием мысли. А заботливый дом, всегда ждущий моего возвращения, тихо встречает меня, так привычно обласканный чистотой, забавными украшайками в виде тильдовских милашек и плюшевых медвежат. Глазки-бусинки приветливо смотрят, пытаясь отдать тепло моей души. А тепла не хватает, батареи примёрзли друг к другу, солнце начинает забывать мой город, греет где-то там, где растут пальмы, апельсины и манго.
И хотя сил после загруженного дня осталось крохотно, при воспоминании о сочном, пахнущем счастьем манго в моих глазах появляется заметное отражение жизни.
Но манго я не купила, зная его долгий путь через океан, когда фрукт тихо сморщивается, покидая родину, так и не познав красоту зрелости. И пусть моя зрелость уже наступила, её уникальность не открывалась мне в силу собственной низкой самооценки.
Долгое ожидание превращается в невозвратно потерянные мгновения. Моя жизнь и есть процесс ожидания.
Сначала я ждала, когда закончится школа, потом институт, потом практика, потом я ждала его... когда он закончит институт, ждала обещаний его мамы, когда он защитит кандидатскую, докторскую... Я ждала настоящую жизнь, но, видимо, не на том перроне. Поезда спешили мимо, мой полустанок одичал, зарос травой с васильками, как цвет моих глаз, и замер, перестав надеяться на перемены.
Прекрасно понимая, что счастье куют сами, что всё зависит только от тебя, что "под лежачий камень" - тем не менее я сплавлялась по течению "прямо", не ввязываясь ни в какие повороты.
Кот, мурлыкая, засунул нос в сумку с продуктами. Потом в пакет погрузилась его голова, и вскоре один пушистый хвост напоминал, подергиваясь в стороны, что желание поесть пересиливает примерное поведение.
Я вытряхнула содержимое пакета на пол. Кот, удерживая кусок сосиски, продолжал мурчать, пятясь к двери. Одну часть он съест, а другую запрячет до субботней уборки.
В субботу уборка не состоялась. Подруга примчалась неожиданно. Как маленькая вагонетка, она носилась по квартире, ускользая от углов и мебели. Хватая на ходу мои вещи из шкафа, она завалила ими весь диван. Выбрав светло-синее платье, наконец остановилась.
- Мой муж решил, что рыбалки не будет, мы все едем в гости отмечать наш юбилей. Надеюсь, ты помнишь, какое сегодня число? И какая дата... ведь круглая... двадцать совместно нажитых лет. Так что бабские посиделки долой, все в сад...
Насыпав сухого корма моему питомцу, подруга прокомментировала, что всякое возможно, поездка за город предполагает "с ночевкой", и, чтоб кот не скучал, обильное количество еды и воды вполне заменит меня на сутки.
Я не успела ни согласиться с переменой своих субботних планов, ни отказаться.
В синем платье и легком пальто я садилась в автомобиль подруги. Дорога... я люблю смотреть в окно на мелькающие деревья, на поля, уже оголенные от собранного урожая, на облака с тающими причудливыми образами...
При всей своей инфантильности, природному умению не торопить события, мне нравилась скорость, мелькание и суета за окном. Картинки менялись, и мне казалось, что я лечу, странствуя по миру, с грустью вспоминая, что самой любимой игрой в детстве была игра в путешествия.
Через час мы были на месте, как выразилась подруга, но совершенно в незнакомом для меня месте. Я была уверена, что окажусь на даче друзей, и не отслеживала дорогу, которая привела к незнакомой усадьбе.
Дом был великолепен своей стариной, резными ставнями, белыми мини колоннами, большой верандой и, конечно, садом вперемешку с сосновым бором. Сосны, яблони, вишни, ели окружали дом со всех сторон, образуя хоровод лесного великолепия.
- Знакомьтесь, моя близкая подруга, она же одноклассница, она же и свидетельница на нашей свадьбе сразу после окончания школы. А это наша добрая хозяюшка, приютившая нас сегодня. Как хорошо!
Вслед за ней мне тоже захотелось воскликнуть восторженно: "Как тут у вас превосходно!". И раскинуть руки, и закружиться в мелодии вальса.
Хозяйка радушно приобняла меня. Она была старше. Но не количество морщин отмеряло возраст, а внутреннее спокойствие мудрости, той самой зрелости, которой так не хватало мне.
- Мы на прошлой неделе отмечали здесь день рождения Елены Николаевны, круглая отличница, - засмеялась подруга, - и она любезно предложила свое гостеприимство для нашего праздника сегодня, правда, мило? - подруга заметно нервничала, не чувствуя меры в своем щебетании.
Значит, я почти угадала ее возраст. Красивая женщина. Мне хотелось понравиться ей, потому что она безусловно нравилась мне. Я предложила помощь. И мы в скором времени, наряженные в голубые фартучки, хлопотали на кухне.
- Как Веронике по цвету подходит ваш фартук, - голос подруги от напряжения был несколько высоковат. - Хотя Вероникой мы тебя же не зовем, - она вновь рассмеялась.
- Ника? - угадав моё сокращенное имя, хозяйка приятно улыбнулась, - вам, действительно, очень идет голубой цвет.
В ее облике, голосе было доверие ко мне и понимание моей неуклюжести в незнакомой обстановке, когда я уронила деревянную салатницу, погрузившись в размышления о Елене.
Фонтан зеленых листьев рукколы с красными каплями помидоров черри ярко брызнул на пол. Мне стало совершенно неловко, вспыхнул румянец, который не появлялся со студенческих лет. И что-то неуловимое пронеслось в воздухе, когда я услышала мужской голос из темноты лестницы.
- Ух, как красиво! Мне нравится это!
Его бархатные нотки мурашками забегали по моему телу. Скрип ступеней. Сначала спустились белые теннисные туфли, светлые брюки, ярко-желтый ремень и поло цвета распустившегося "золотого шара".
Он замер на ступенях, невольно или намеренно создавая напряжение в моих глазах, пытающихся разглядеть его лицо. Мне показалось, он наблюдал за нами до своей реплики, видел всех нас, освещенных лучами солнца через большое открытое окно. Я вдруг поймала себя на мысли, что он провоцирует моё любопытство, которое выражалось в приоткрытых губах и глазах, жадно желающих моргнуть.
Он будто прочитал мою пытливость - как же выглядит муж приятной хозяйки дома? Я отвернулась, пряча взгляд через окно на лужайку, где муж подруги расставлял деревянные стулья.
- Добрый всем вечер! Какие милые создания! Кружатся, как мотыльки, с голубыми крылышками.
Чувствуя, как он проходит мимо меня, я, непонятно почему, напряглась всем телом. Я была почти уверена, что он слегка коснется меня почему-то, но он прошел мимо, приобнял жену, расцеловался с моей подругой и стал смотреть на мой профиль, застывший в окне.
- Это моя милая Никочка, - на слова подруги я повернулась.
- Забавно, забавно... Николай, между прочим...
- Точно! - подхватила моя подруга. И Николай предпочитает, чтобы его называли Ником... тоже.
Все рассмеялись комментарию. Все, кроме меня. Я, почувствовав внутренний жар, слегка улыбнулась, превращаясь на глазах в школьницу времен гимназии.
Женщины снова погрузились в приготовление, а Ник, проходя мимо меня, тихо добавил:
- Мне нравится это.
- Знаете, Елена Николаевна, Ника делает потрясающие игрушки Тильда, разных зайчиков, куколок и банных фей, - подруга перескакивала с темы на тему.
- Банные феи? Наверное, это мило, - откликнулась хозяйка, поглядывая на мои руки.
Я не понимала, что происходит со мной. Пальцы дрожали, нож соскальзывал, то и дело норовив меня порезать.
- Салатов предостаточно, а мясо делают мужчины. Давайте закончим, - предложила Елена Николаевна.
- Да... было бы неплохо, Елена... - мне не хотелось добавлять отчество, подчеркивая возраст хозяйки.
Она в ответ согласительно улыбнулась, будто прочитала мысли.
Я осталась на кухне под предлогом, что закончу начатое. Механически продолжая кромсать листья салата, я стояла напротив окна, открытого на большую веранду. Все спустились на лужайку, разглядывая цветы. Подруга, будто бабочка, порхала от бутона к бутону, привлекая внимание троих. А где четвертый?
Около своего уха я неожиданно почувствовала дыхание, резко повернувшись... я поранила его руку остриём ножа.
Крупная капля, точно в медленном кадре, увеличилась в размере и сползла. От внезапного желания прикоснуться к этой капле крови... у меня зазвенело в ушах.
Он ловким движением слизнул кровь с запястья, не отрывая глаз от меня, будто чувствуя моё обморочное состояние.
- Мне нравится это... - в третий раз произнес Николай и, насвистывая, вышел.
Дом напоминал чеховскую эпоху, и я внутренне вторила тому времени, буквально падая в обморок или, быть может, тургеневская Ася мне мерещилась в темных углах усадьбы. Чувство самосохранения подсказывало, что лучше вернуться домой, но заикнуться подруге о своем желании я не посмела. Хотя в наш век да в сорока километрах от Москвы реально дождаться такси. И тем не менее я осталась, решив "взять себя в руки".
Мне с трудом удавалось поддерживать беседу. В саду было немного прохладно, но дрожание было не от холода. Бокал красного вина, потом еще бокал, но согреться у меня не получалось. Николай, колдуя около мангала, не участвовал в разговоре, поглощенный приготовлением, он будто отсутствовал.
Я придвинула стул, который нелепо завис на трех ножках. Неровность почвы, моя неуклюжесть.
"Хоть бы вино начало действовать, а то выгляжу, как посмешище" - пронеслось в моей голове.
Николай передвинул моё сидение, накинул на мои плечи свою овчинную безрукавку, пропитанную запахом костра.
И только сев на стул, я оценила, как удачно он поставил его. Я могла рассматривать Ника во всей его неспешности, не видя остальных, которые, в свою очередь, кроме моего затылка ничего не могли увидеть. Интересно, он нарочно так расположил стул или случайно? На мои мысли Николай неожиданно подмигнул.
Похоже, их семья свободно читает посторонние мысли.
Глупо, но мне показалось, что я попала в западню, и ночью этот чудесный светлый дом превратится в гнездо вампиров. Как изящно он слизал свою кровь с руки, что-то чарующее и одновременно пугающее было в его движении. Наваждение! Конечно, я понимала, что несу полную ерунду, но чувство тревоги сидело во мне по-прежнему. Вскоре он дал мне первый готовый кусочек. Загорелый кубик на белой круглой тарелке вполне мог послужить натурой для художника.
Я жадно засунула горячий кусок целиком, не из чувства голода, скорее, чтобы не обжечь пальцы, и поймала на себе изучающий взгляд его темно-синих глаз. Перестав переворачивать горячее во рту, я замерла. И выплюнуть неприлично, и жевать невозможно под его взглядом.
- Мне нравится это... - прочитала я по его губам.
Его лицо, освещенное фонарем с веранды, было приятным, даже восхитительным. У него не было красиво очерченных губ, носа, скул... Выделялись глаза - яркие, будто ненасытные, казалось, он ест глазами, при этом отсутствовал наглый блеск, тот налет похоти, который сразу меня отталкивает. Его глаза были мудро-добрыми и мальчишески прищуренными. Будто он уже замыслил что-то, но пока не знал, с чего начать шалить. Крупный прямой нос, волевой подбородок и улыбка. Легкая полуулыбка присутствовала на лице, будто играя сама с собой, она радовалась умиротворенному состоянию хозяина. Волосы с частой проседью роскошной шевелюры дополняли образ преуспевающего, уверенного и счастливого человека.
Мы дружно переместились на веранду, прикрыли многочисленные окна, продолжая тихо праздновать, припоминая забавные моменты свадьбы. Красное вино распространяло тепло внутри меня, я слегка захмелела, включившись в воспоминания.
К часу ночи мы разошлись по комнатам, желая друг другу "сладких снов".
Я долго рассматривала ванную на этаже. Как продуманно и стильно была она сотворена.
Возвращаясь, я запуталась в дверях и попала в кладовую, освещенную тусклым светом не разгоравшейся лампочки, где немного застряла, удивляясь ровному ряду баночек с подписанными крышками - малиновое, абрикосовое, крыжовник и смородина... Я улыбнулась, представив, как Елена варит на веранде в медном плоском тазике вкусности сада, вдыхая осенний запах перепревающих листьев, собранных в разновеликие кучки.
Осмотревшись, я увидела одиноко стоящую баночку. На крышке крупно было написано "Манго". Янтарное желе. Я сглотнула слюну, чувствуя аромат любимого фрукта.
Непроизвольно моя рука потянулась и, не отдавая себе отчета, нарушая приличия, я схватила маленькую баночку, прижала к себе и выскочила из норки. Прислушиваясь к звукам дома, я замерла. Прохлада осени пробиралась в темный коридор. Почти на ощупь я нашла свою комнату. Дом спал. Не включая свет, я закрыла дверь на ключ. Сердце стучало быстро и нетерпеливо.
Зачем я стащила желе? Даже если они не вспомнят о пропаже, я не смогу забыть... Надо вернуться и поставить ее на место. А утром я расскажу о своей ночной оплошности, что по ошибке зашла в кладовку, и спрошу рецепт мангового желе.
Успокоив совесть и привыкнув глазами к темноте, я поставила баночку на прикроватный столик и подошла к окну. Со второго этажа лужайка была как на картинке, освещенная желтым прожектором с фасада дома - подстриженная трава, кованый мангал, клумбы, стол и мой одинокий стул около жаровни.
Я шумно выдохнула, вино расслабило меня, отпуская на свободу фантазии. Пытаясь проанализировать этот день, я не могла понять, что происходило. Я была не собой, а будто кто-то вдохнул в меня призрак трогательной меланхолии, обостряя все чувства до предела... за грань моего понимания. Мне вспомнились губы Ника, прошептавшие: "Мне нравится это..."
Я тихо произнесла слова четыре раза, повторяя все интонации его голоса, которые почудились мне. Я слегка отклонилась назад, качнувшись. И прикрыла веки...
Внезапно мозг крикнул: "А-а-а-а!" Я открыла глаза и резко повернулась...
М-м-м-м-м... его руки сомкнули меня, превращая в податливую глину. Чувствуя его поцелуй, моя жизнь утекала, как песочные часы.
Он шептал, стирая границы между нами:
- Мне нравится это - твоя смущенность, искренность и юность. Мне нравится это - твоя внезапная страсть. Мне нравится это - твоя ненасытность, горячность и жадность до ощущений. Мне нравится это - твоё желание... желание быть женщиной...
...Я выбралась из дома, не в силах ждать встречи ни с кем. Только рассвело. Не чувствуя холода, я шла навстречу утреннему солнцу. Минут через тридцать моё такси заберет меня и навсегда унесет отсюда в мой спокойный мирный полустанок.
Подруга не разговаривала со мной несколько дней, высказав, что моё свинское поведение опорочило нашу многолетнюю дружбу. Сбежать тайком из приличного дома - это почти предательство. Когда она пришла мириться, мне пришлось солгать, что у меня случилось свидание. Позвонил мой бывший среди ночи, клялся в любви, ругал себя, что, будучи доктором наук, он самый несчастный человек на земле, и что я, пожалев его, покинула гостеприимный дом, не предупредив никого. Мое раскаяние удовлетворило подругу. Самое причудливое, что через два дня мой доктор наук воссоздал мою выдумку в реальности. Но в этот раз я не поехала спасать его, не желая быть жилеткой его самолюбию.
Вечером, возвращаясь с работы, на коврике перед своей дверью я нашла ту самую баночку с манговым желе, которую не вернула на место, и три огромных плода любимого фрукта.
Он предлагал жизнь на троих?
Я пока не знала ответа на немой вопрос, но тихо прошептала: