Сергей не находил себе места. Наступивший вечер ложился на грудь, как тяжелая мокрая собака - душно, сыро, не давая вздохнуть. Солнце уже погрузилось в ставшее воспалённым море и низкие облака над городом были похожи на черно-бардовые маки, перевернутые вниз, что делало город похожим на каменный пирог под грилью. "Мир красок куда-то съехал" - думал Сергей, неся на руках уснувшего сына. "А может, это я немного дурею." И всё же он понимал, что дуреть не может, как и сходить с ума, и вообще каким-то образом проявлять слабость сознания. Объяснить его состояние сумасшествием, дурью, редким видом слепоты не давал вот этот маленький пацан. Который видел то же самое.
Оставив машину на стоянке перед , пройдя по абсолютно пустому двору и поднявшись в номер, Сергей положил сына в постель, снял с его ног сандалии и носочки, беспрепятственно стянул шорты и укрыл легким покрывалом. Оставив включённым свет на столе, он вышел из комнаты, слегка прикрыв дверь.
Почти упав в широкое кресло перед телевизором, Сергей постарался сосредоточиться. Мысли барахтались в невероятной каше из увиденного, услышанного и представляемого, совершенно не давая возможности сконцентрироваться, держа в постоянном состоянии какого-то неправильного полёта, когда отваливающиеся крылья держатся руками, зубами и вечно живой матерщиной, без возможности стабилизировать, а только наблюдая падение, не имея сил его осмыслить. Он смотрел прямо перед собой, в мелькающий черно-белыми точками экран телевизора, в сиреневые и абсолютно прозрачные занавески, развевающиеся от ветра с открытого настежь балкона, сверлил взглядом тяжелое небо за окном, похожее на мокрую черную перину, впитывал в себя свинцовый блеск моря, отражающего ртутный свет Луны, невидимо горящую через серебряную дыру в сплошном темном покрывале. Картина казалась ему чужой и незнакомой, только сейчас увиденной, неожиданной и совершенно ненужной. Она и была такой, со своими изменившимися цветами, расстроенными планами и с постоянной тревогой за судьбу детей. Его не оставляла в покое мысль, что он что-то забыл, что-то важное, что должно было дать ему хоть какую-то ниточку к пониманию событий. Еще вчера всё было настолько великолепным, запланированным и понятным, настолько реальным, солнечным и очевидным, насколько сегодня, чёрт возьми, всё стало страшным и фантасмагорическим, как дурной сон, как элементарный бред, который необходимо сбросить немедленно, и неважно - каким образом и какой ценой, потому что жить в этом мире опустившихся бардовых туч не было ни желания, ни возможности, ни сил.
Он тяжело встал из кресла, вышел на широкую лоджию и встал у перил, опираясь на них обеими руками. Луны не было видно, но её свет плыл отовсюду, заливая мертвыми белилами всё вокруг, покрывая невероятным оттенком края черных облаков и качаясь на поверхности моря мелкими ртутными капельками.
- Кто-то там, наверху, забыл выключить грёбаный утюг, - зло пробормотал Сергей, смотря на фантастические краски, стекающие к самому горизонту. Он чувствовал себя предельно уставшим, едва в силах держать открытыми веки, тяжелые, как печные дверки. Попытки упорядочить происходящее ни к чему не приводили. Не получалось придумать даже самое дурацкое объяснение, чтобы, по меньшей мере, грубо обрисовать причину непонятно чего. Не выходило вернуть то, что было ещё совсем недавно, два дня назад или вчера. Беззаботность, расслабленность, беспечность и совершенную уверенность в собственных силах. Сейчас он чувствовал себя голым и беспомощным, не имеющим ни малейшего понятия, что делать дальше, с какой-то разрастающейся дрянью внутри, с отчаянием за состояние дочери и страшным опасением за сына. Он до боли сжал перила побелевшими пальцами, далеко перегнувшись через них и, сдерживаясь, чтобы не заорать, прохрипел в расстеленную перед ним равнодушную черноту:
- Что же я натворил такого, что даже сам не имею права знать, в чем заключается моё наказание?!
Выйдя с балкона, он снова вошел в детскую комнату, подошел к сыну и сел рядом с ним на корточки, смотря на закрытые веки, под которыми было заметно движение глаз. Осторожно положив свою ладонь на прохладный маленький лоб, Сергей несколько секунд продержал её так, зная, насколько успокаивающе действуют его руки, прислушиваясь какое-то время к шепоту во сне шевелящихся губ. Петька зашевелился, сонно перевернулся на другой бок и сбросил с себя покрывало. Полежав несколько секунд, спокойно дыша в глубоком сне, он снова забормотал в каком-то своём диалоге. Сергей смотрел на сына какое-то время, пытаясь разобрать что-нибудь из сонного бормотания, потом снова укрыл его, встал, и вышел из комнаты. В этот момент Петька, подняв руку в попытке потереть шею, в очередной раз резко сбросил покрывало, вяло почесал себя под ключицей, развернулся на другой бок, отчего его маечка высоко задралась и на белой в ночном освещении коже, как акварель на рисовой бумаге, проступило большое серое пятно.
![[]](/img/l/lanowoj_s_a/9_1/2316.jpg)