Михаил пересел на переднее сидение, предоставив возможность Сергею с детьми влезть назад, к доктору Рудневу, который сразу занялся осмотром детских рук и лиц. Внимание врача заняли потёки из носа и жемчужные капли на глазах.
- Второй раз вижу эти белые капли. Сегодня наблюдал у девочки такого же возраста. Её отец домой забрал, как и вы, прямо в больничном халате, не переодеваясь. Все с ума посходили. Понимаю, конечно, всё могу понять, но сходить с ума нельзя. Вот точно такие же капли были. Прежде ни у кого из детей я такого не встречал. Сегодня впервые, у той самой девочки, но у Насти они больше, словно сейчас протекут или лопнут. И у мальчишки, смотрите, как масло течёт. Что это такое, скажите пожалуйста?! Вот как к этому спокойно относиться?!
Сергей ответил, хотя понимал, что вопрос был риторический:
- Меня устраивает, что у детей ничего не болит. И белые капли выглядят более приемлемо что ли, красиво почти, не так жутко, как черные слёзы или похожая на сгоревшую кору кожа. Бред, знаю, но как-то устали бояться. Кстати, если вы возьмёте любую каплю или мазочек этого не знаю чего - вы увидите очень интересную штуку.
- Да, они сразу испаряются. Я уже видел, когда обследовал ту девочку. Было невозможно взять анализы, я умудрился просто затолкать каплю в колбочку и сразу её запечатать. Не знаю, что получится, она и там исчезла, но результаты я жду через пару часов. И с тем папой я тоже пытался говорить, но он не слушал. Не слушал. Так же, как и вы тогда. Собрал девочку и ушел. Такой положительный внешне мужчина, а с нервами всё равно не справился.
Сергей, поддавшись нехорошему предчувствию, жестом руки остановил Руднева:
- Как он выглядел?
- Тот мужчина? Высокий, большой, уверенный такой, рубашка яркая. А что?
- И дочка русоволосая, белые босоножки.. ремешок порван.
- Русоволосая, да. Ремешок.. э.. не знаю.. Подождите, вы их встретили?
- Не встретил, скорее - видели, когда добирались в больницу. Оба лежат в квартале отсюда. Забиты насмерть камнями или палками.
Несколько секунд никто не произносил ни слова, в общем молчании Руднев смотрел на полностью развернувшегося к ним Михаила, который достал телефон, набрал номер, и через несколько секунд ожидания быстро проговорил:
- Немедленно высылайте наряд.., - он наклонился к Сергею, прикрывая трубку ладонью, - где это было?
- В прямой видимости от клиники стоит двухэтажный дом, вилла или коттедж. Возле него.
- ..наряд на угол Весенней и Древнего, к особняку. Быстро. Мужчина и девочка. Но, кажется, уже поздно. Сообщите потом. Всё.
Он убрал телефон и с сожалением проговорил:
- Я помню его, видел, когда он из клиники выходил. С девочкой. Как шагающий кран просто прошел через ворота, ни на кого не обращая внимания. Ему полицейские на воротах что-то кричали - нет, ушел. Дурак.
- Да, они от клиники шли, - Сергей сидел, откинув голову назад и устало закрывая глаза, - судя по тому, где мы их видели. Возле того здания, желтого цвета или охристого, не могу понять, что у вас тут с цветом творится.
Руднев перевёл взгляд с Михаила на Сергея, потом на обоих детей, сокрушенно покачал головой, несколько раз с силой ударил себя по коленям и растеряно сказал:
- Да, вот так.. Михаил, начинайте вы, наверное. Мне что-то нехорошо из-за этой истории.. да.. нехорошо.
И Михаил, положив рыжую голову на обнявшие сиденье руки, начал:
- Я сейчас озвучу некоторые наши предположения. А вы потом расскажете до чего дошли сами. Так вот.. вы, разумеется, помните наш разговор у меня в кабинете? - Сергей молча кивнул, - вы уже и сами поняли, после моей подсказки, что вас занесло, как бы это корректнее сказать, не туда, верно? - Сергей снова согласно тряхнул головой, - замечательно. А теперь попробуйте в двух словах сказать мне, как вы это видите. Прошу.
Сергей смотрел в голубые глаза перед ним, но видел не уставившиеся в него зрачки, а проносящиеся картинки первого вечера, когда он смотрел в бьющийся в небе пульс, чуть не сбросивший его с балкона.
- Звезда. Там звезда была. Не здесь, а именно там. Здесь её нет, только свет откуда-то. С того момента всё и началось, со следующего утра, когда я заметил первые ранки на коже у дочери. Больше я ту звезду не видел. И дочь не видела, но говорит, что чувствует её, так, Настён?
Настя кивнула отцовским движением и добавила тихо:
- Здесь её действительно нет. Она хочет домой, а для этого надо, чтобы мы вернулись.
Сергей долго посмотрел на дочь, затем перевёл взгляд на Михаила и, глубоко вдохнув, продолжил:
- Мне до сих пор очень сложно это принять. Не понять, а осмыслить. Поймите, Михаил, непросто взять и сообразить, что ты занимаешь чьё-то место. Причём, такая мелочь - не человека, а звезды. И варианты избавления в виде падения или прыжка - это красиво, согласен, исполнение желаний и всё такое, но здравый смысл страдает совершенно, поскольку всё это выглядит, как горячка. Говорите, Михаил, я выдержу. Мне, в общем, только деталей не хватает. Поскольку что-то мне подсказывает, что вы все не несёте чушь. Или не все несёте. Не полную, во всяком случае.
- Спасибо, - Михаил улыбнулся, вставил в зубы пустую трубку и продолжил, - вы упоминали репортаж, который смотрели ещё, так сказать, там, у себя. Где группа учёных обсуждала какое-то невероятное излучение от Звезды, которая, как утверждалось, собирается закончить жизнь, едва родившись. Это начало, Сергей. Поскольку именно тогда вы с детьми попали под первое излучение, которое запустило вас всех, да и не только вас, сюда, где ваши дети должны будут пройти такой же путь, какой проходит звезда от своего рождения до смерти. Подождите, дайте мне договорить, - Михаил сделал останавливающее движение рукой, увидев раздраженное лицо Сергея после последних слов, - я говорю это фигурально, но в некотором роде дело жизни и смерти уже не теория и об этом вам позже расскажет Роман.
Он передвинул трубку в другой угол рта и потрепал взъерошенные волосы Петьки, прислонившегося головой к отцу.
- Так вот. Звезда, пытаясь повторить своё рождение, выбирала себе тех, кто недавно начал жить. Таких же, как она. Вы, Сергей, залетели сюда случайно, просто находясь рядом с теми, кто был выбран. Вагончиком, так сказать. Если бы на момент первой вспышки вы были где-нибудь за пределами гостиницы, вас бы сейчас здесь не было. Дети сидели бы в номере одни. А вы там, у себя, сходили бы с ума от непонимания, куда все подевались. В качестве примера - в больнице двое суток назад оказались дети, у которых нет родителей. Никто понятия не имеет, кто они и откуда. Просто они были в этой больнице в тот вечер, понимаете? А родителей там не было. Поэтому сейчас у Романа под наблюдением двое ребятишек, к которым никто не ходит.
Сергей посмотрел на отвернувшегося к окну Руднева.
- Сколько им, доктор?
- Две девочки. Одной двенадцать, другой восемь. Сёстры. В больнице они находятся с незначительной кишечной инфекцией. Назвали свои имена, адрес родителей - ничего этого в городе нет. Говорите дальше, Михаил.
- Угу.. Всё равно это лишь предположения. Далее. Образно говоря, Звезда, поняв, что заблудилась, взорвалась своим излучением, под которое попали ваши дети, а потом, внимание! - она начала умирать. Вот тут мы подходим к очень важному моменту. Сейчас наша Звезда стремительно разрушается, сгорает, своими вспышками выталкивая себя из чужого мира, умирая в нем, действуя на детей, провоцируя изменения их внешнего вида и я думаю, что не только его, наделяя их таким образом своими свойствами к перерождению, создавая себе своего рода трамплин. Чем больше детей здесь будет, так сказать, в её команде, тем выше её шансы на успешный переход.
Машина остановилась возле здания института, где Сергей уже однажды был. Михаил дал знак водителю подождать и продолжал говорить, нервно перебрасывая трубку из одного угла рта в другой:
- Если до сих пор я как-то ориентировался в том, что вам рассказал, то дальше, Сергей, у нас вообще только домыслы. Во-первых, я понятия не имею, что будет с детьми, если они не успеют перебраться назад до взрыва или смерти Звезды, как угодно. А то, что она взорвётся, это абсолютно точно. Но что произойдёт с облученными детьми - я не знаю. Хочется верить, что они придут в порядок с момента, когда на них перестанет действовать излучение, однако я не знаю этого наверняка. И вот сейчас, Роман, ваша очередь.
В этот момент Руднев протирал очки. Поспешно нацепив оптику на покрасневший от постоянного недосыпа нос, он виновато посмотрел на сидящую возле него Настю:
- Вот, девочка, теперь я буду говорить о таких, как ты и твой брат, - он ещё раз поправил дужки очков и повернулся к Сергею, - понимаете, до настоящего момента к нам не обратился ни один взрослый. Только дети. Именно с такими поражениями, которые за сходство с ожоговыми пятнами уже получило в наших кругах название: "Детский пепел".
- Ну и названия вы придумываете, - тяжело смотря на врача и с силой разминая ладони, произнес Сергей. Еще бы всю эту местность в "Город сгорающих детей" окрестили и можно снимать кино.
Руднев, смотрящий в этот момент на Анастасию, снова обернулся к Сергею:
- А почему вам пришло сейчас в голову такое сравнение? "Город сгорающих детей". Почему?
Сергей тяжело вздохнул, пережидая, когда пройдёт очередной приступ тошноты. В его голове больно долбился пульс, отдаваясь в висках физическим ощущением вкручивания чего-то очень ржавого:
- Я говорю, что это похоже на город умирающих детей. Будто специально выбранных для того, чтобы во всех смыслах сгорать на глазах у своих родителей.
В течении нескольких секунд Руднев пристально смотрел на него, потом продолжил:
- Дело в том, что в вашем сравнении есть очень неприятный резон, о котором я хочу рассказать. За прошедшие несколько часов было уже восемь случаев, когда родители заявляли о несчастных случаях у себя дома. Я сейчас поясню - в чём дело. Это просочилось в прессу, люди в панике, вы сами видите. Но сами родители не в том состоянии, чтобы адекватно общаться с кем-либо, они просто орлами сидят возле своих детей и понятия не имеют, что делать. Про разговоры самих детей с чем-то потусторонним вы тоже знаете.
- Знаю. Я сам видел.
- Что видели?
- Ну, я собирал дочь в больницу тогда, помните? - и зашел в ванную комнату. И видел там её отражение. Но это была не она. И ещё раз сегодня. Пришлось дверь ломать. Видел, в общем. Не знаю, что это было, но я знаю, что не рехнулся. И я ей верю.
Настя подняла к отцу лицо и положила ему на предплечье свою руку. В сотый раз переживая спускающийся по спине холод, Сергей вспомнил своё обещание нарисовать то, что он видел перед собой, и подумал, что он так не сможет. "Невозможно нарисовать смотрящий в тебя чёрный камень" - подумал он, закрывая ладонью её сухие пальцы. Сидящий рядом Петька тоже положил свои тёмные ладошки поверх рук сестры и почти привычным тоном вполголоса сказал:
- Один за всех, а мы за него! И нечего тут смеяться, - последняя фраза была адресована шофёру, который, смотря на Петьку в зеркало, хохотнул в кулак, но тут же сделал металлическое лицо и снова положил руки на баранку. Не сдержал широкой улыбки и Руднев, однако так же быстро умял исхудавшие щеки и продолжил:
- Значит, вам повезло больше, чем многим другим, поскольку в основном, разумеется, в эти детские истории никто не верит. Да чего уж там, даже я на них до ваших слов не особенно опирался. Но я продолжаю. Родители, чьи дети ещё живы, оберегают их от любого контакта с внешним миром, а те, кто заявляли о несчастных случаях, находятся в почти невменяемом состоянии, что вполне можно понять, учитывая то, что им пришлось пережить.
Сергей молча приподнялся, не чувствуя ног, и на какое-то мгновение перестал слушать. Руднев ждал.
- Дальше, - произнес Сергей сквозь зубы, - и, пожалуйста, без всякой этой врачебной этики. Говорите всё.
- Хорошо. Так вот. Я упомянул несчастные случаи. Служба спасения уже восемь раз выезжала по вызовам, где сообщалось, что дети прыгали с балконов, либо с крыш домов, и вот здесь мы сталкиваемся с одной штукой, в которую не верят даже газетчики, поскольку сообщаемое со слов родителей не влезает в рамки здравого смысла, - Руднев посмотрел на Сергея почти извиняющимся взглядом, - не знаю, как вы это воспримите.. понимаете.. видели детей падающих, видели детей, выпрыгивающих с балконов и летящих вниз.. и разбитые тела пяти из них потом увезла скорая помощь. Но трёх детей из этих восьми никто больше не видел.
Сергей следил за рассказом врача с нарастающим ощущением чего-то очень знакомого, недавно пережитого. Он закрыл лицо ладонями, массируя глазные яблоки и сдавливая виски, потом откинулся назад и поднял голову вверх, не раскрывая глаз.. и уже практически без усилий перед ним ослепительным молоком расплылся белый свет, в котором одна за другой исчезали детские фигурки.. и этот крик или шепот.. такой знакомый.. родной.. "Папа.. ты идёшь?!"
- Иду, малыш..
- Эй, вы слушаете? - он открыл глаза и устало посмотрел на Рудина:
- Продолжайте, доктор.. я просто никак не могу сосредоточиться.. не могу.. а мне это действительно необходимо.. говорите, я слушаю.
- Родители одного исчезнувшего мальчишки сами путаются в том, что говорят, волнуясь и понимая, насколько по-идиотски это звучит, постоянно придумывая новые детали, еще более фантастические, чем уже сказанные, но самое главное во всём этом - детей никто больше не видел.. ни их тел, ни следов от падения.. ничего. И ещё один случай, когда.., - тут Руднев сделал короткую паузу, по-прежнему не отрываясь смотря на Сергея с выражением почти извинения или досады за то, что он это рассказывает, - ребёнок исчез вместе со своей мамой.
- С мамой? В каком смысле? Они прыгнули вместе?!
- Не знаю.. об этом рассказал её муж, он сейчас не совсем адекватен, находится в реабилитационном центре, но факт остается фактом - его шестилетний сын и его жена исчезли бесследно.
У Сергея снова заворочалось ржавое в висках.
- Тут у вас никакой корочки нет? Мне что-то хреново. Не кушал давно. И не спал. Хотя спал.. вроде. Да и не важно - очень есть хочется. Думать не могу. А сейчас вроде бы надо.
Михаил повернулся к водителю, одновременно открывая бардачок и вытаскивая оттуда почти чёрный банан. Водитель, не успевший ответить на поставленный вопрос, так и застыл с открытым ртом и пальцем, указывающим как раз на это отделение для перчаток.
- Два дня там лежит, - виновато пробурчал он, - времени нет поесть. Забываю. Спасибо доктору Рудневу, он меня сегодня почти насильно овсянкой в больнице накормил. И компот очень вкусный был.
Одним движением раздев похожий на кусок желатина банан, а другим полностью засунув почти жидкую массу в рот, Сергей сказал:
- Судя по тому, как похудел сам доктор, я могу предположить, что его никто не кормил. Вы когда спали, доктор?
- Позавчера, сидя у тех девочек сестёр в палате. Читал им книжку. Не помню, какую.
Проехавший мимо машины бронетранспортёр оставил за собой клуб дизельного выхлопа. Михаил повернулся к шофёру:
- Сегодня, как я понимаю, в городе довольно много военных и полицейских патрулей? - дождавшись утвердительного кивка, он сказал, обращаясь к Сергею:
- Вы останетесь с нами, я надеюсь? Тут, в институте, всё подготовлено не хуже, чем в больнице, и некоторые люди послушались совета и перебрались сюда.
Сергей помотал головой.
- Нет, мы в гостиницу.
- Да что же это такое! Всё сначала! - голос Руднева был настолько гневным, что даже Михаил посмотрел на него с изумлением, - Зачем вы снова начинаете?! Вот как мне вам объяснить, что вы будете не под надзором, а под защитой, потому что я не хочу продолжения историй подобно той, с папой и девочкой! Все сходят и сходят с ума! Сколько можно!
Сергей смотрел на Руднева, слабо улыбаясь. Потом остановил его, положив руку ему на плечо:
- Всё в порядке. Мы справимся. Но мне нужно в гостиницу. Нам нужно. Я просто чувствую это.
- Там хоть кто-то остался? - сейчас Руднев обращался к Михаилу. Тот посмотрел вверх, изучая обивку салона, потом снова опустил голову и выпалил:
- В той гостинице? Да, немногие. Но это в основном те, кто приехал отдыхать со своими детьми. Есть ещё такие, кому здесь некуда деваться, таких мы по желанию принимаем сюда, в институт, либо провожаем до выезда из города. Некоторые уехали. С больными детьми. А некоторые остались там, перебравшись из нижних этажей на самый верх. Не знаю, зачем.
