Полумрак комнаты медленно разбавлялся вливающимся в комнату заревом, ползущим от балкона, словно вулканическая лава. Он выглядел по-настоящему агрессивным, этот рассвет, единственный из всех прежних, который не хотелось видеть. Сергей сидел в кресле практически не шевелясь и не сводил глаз с лежащих на диване детей, в сотый раз перемешивая в голове мысли, фантазии, загорающиеся картинки, недавние диалоги и собственные страхи, которые стали настолько осязаемыми, что их можно было грызть.
- Как же всё это будет.. сижу, как дурак.. вот дрянь.. как же это всё.., - он повторял эти слова, словно мантру, попеременно останавливая взгляд то на светлеющем проёме балкона, то на лежащих перед ним детских фигурках, - бред, можно подумать, что это вообще случится.. конечно.. а как же иначе.. обязательно и ещё как. Вот только углядеть бы, узнать и успеть.. куда успеть? Что узнать? Пропади она тихо.. ваша гуляющая где попало звезда.
- Уже па-а-ахнуть начинает, пап.
Сергей развернул голову настолько резко, что у него снова, как уже было однажды, заныла шея. Настя сидела на краю дивана, свесив чёрные ноги почти до пола и крест накрест держась за края своего белого халатика.
- Настёнка.. проснулась.. что? - он переспросил, когда смысл сказанного всё-таки дошел в его всячески забитую голову, - что пахнет? О чём ты?
- Не знаю, за-а-апах неприятный. От него проснулась.
Настя говорила, зависая на некоторых гласных, словно спотыкаясь о произносимые буквы, и Сергей не сразу переключился с её новой манеры говорить на то, что она только что сказала.
- Запах? Что за запах, какого ещё запаха нам тут не хватало.., - говоря это он встал из кресла, коротко оглядываясь по сторонам, словно ожидая какой-то западни. И уже подойдя к дивану, почувствовал характерный запах сероводорода.
- Что же нам звёздочки уже свою атмосферу предлагают? Я не готов.. не готов я, - он шептал нервно, лихорадочно поворачивая тело дочери из стороны в сторону, надеясь увидеть в ней ещё какие-то изменения и, к своему почти восторгу, не находил ни одного. Кроме этого характерного запаха, который слабым ручьём растекался сейчас от дивана по всей комнате и Сергей почти интуитивно ощутил, что то же самое исходит и от сына.
Сергей сел перед дочерью на корточки, стер ладонью с её лица несколько сразу растворившихся в воздухе белых капель и, сдерживая голос, почти спокойно сказал:
- Нет, Настёнка, это не мертвый запах. Это просто сероводород. Звёзды, насколько я знаю, состоят, кроме всего прочего, из водорода. А ты теперь у нас Звезда, - говоря это, Сергею удалось даже улыбнуться, - но сам водород не пахнет, вроде. Наверное, вы какие-то особенные звёзды. Но, скорее всего, я просто тупица по части строения звёздных тел. Да пошло оно, дочка, я просто слегка не в себе. А мне нельзя. Понимаешь, малыш? - нельзя мне.
Сергей поймал себя на мысли, что ему очень хочется забаррикадировать балкон, двери и вообще всё, что могло быть использовано, как выход из номера. Он ждал. Дочь коснулась тёмной ладошкой его руки:
- Па-а-апочка.. ну, потерпи. Я тебя очень люблю.. очень-очень.. ты же зна-аешь..
Что-то происходило со временем. Оно словно закручивалось в тугую спираль, в которой, казалось, можно было прищемить палец, просто выставив его в воздух. Сергей не понимал, что происходит. Он словно со стороны смотрел на свою дочь, говорящую последние слова, и видел голубые тонкие нити, вытягивающиеся из её рта. Эти нити горели, словно вольфрамовые, накаливаясь каждый раз, когда Настя произносила новое слово. А после последнего произнесённого звука запоздалая ниточка растаяла в воздухе в сантиметре от чёрных губ, осыпавшись голубыми искрами, через которые девичье изображение дрожало, словно водная рябь.
- Укройся, дочка, ты что-то дрожишь.. не бойся.. я решусь. Про Петьку тоже помни.
Он не знал, на что он должен решиться. Затравленно смотря в то место, где только что рассыпались голубые искры, он всё ещё ждал хоть чего-нибудь, что могло помочь ему сориентироваться в этой бездарной ситуации, в которой он видел свою дочь, говорящую цветными светящимися нитями.
- Па-а-апа.. мне надо это сделать.. прямо сейчас. Время, пап.
Сергей ответил поспешно, словно ожидая эту фразу:
- Подожди, дочка.. не могу. Дай мне ещё пару минут. Укройся.. я сделаю чай, твой любимый, с имбирём.
Снова с усилием придав голосу шутливое выражение он добавил:
- Даже шоколад еще есть. Петька не нашел, я его в шкафу спрятал.
Настя коротко рассмеялась своим обычным смехом, похожим на звон серебряных колокольчиков, разбрызгивая изо рта короткие горящие нити, после чего Сергей встал, чуть не потеряв равновесие от неожиданного головокружения, и подошел к столику в середине комнаты, на котором стояло всё необходимое для чая.
Он знал, что это произойдёт. Он даже чувствовал, что это произойдёт именно сейчас. И всё же он не был готов, когда за его спиной раздался тихих голос дочери:
- Папочка.. я пошла.
Развернувшись всем корпусом, он увидел, что Настя стоит спиной к нему на самом краю перил, держась одной рукой за стену, а другой зажимая на груди бьющийся от ветра халатик. Сергей смотрел на неё и не мог двинуться с места.
- Доченька.. малыш..
Не оглядываясь, она оттолкнулась от стены и белым комком полетела вниз.
Из горла отца вырвался сиплый крик, смешанный с выталкиваемым воздухом, дурацкий и ненужный, словно хрип порванного аккордеона, он рванулся к балкону, опрокидывая поднос с разлетающимися чайными чашечками и бедром отбрасывая стеклянный столик. Время, казалось, снова стремительно замедлило привычный бег - он почти физически ощутил бесполезность своего рывка, и сознание подсказывало ему, что он не успевает, не успевает он, двигаясь вот так, словно во сне, в котором он натужно продирался сквозь висящие в воздухе осколки чашек, через горячие кляксы чая, разбивающиеся о его лицо и оставляющие на коже масляные пятна. Он напрягал все свои силы, все звенящие от напряжения мышцы, чтобы пересечь эти четыре метра до лоджии, эти четыре бесконечных метра, ставшие сейчас его самым тяжелым препятствием к возможности удержать хрупкую фигурку, падающую в эти мгновения с высоты двенадцатого этажа, проваливаясь в позвавшую её бездну.
Схватившись за алюминиевые рамы дверного проёма, он почти вырвал себя из комнаты, пытаясь удержаться на ногах от сильнейшего головокружения, бросил своё тело к задрожавшим от удара перилам и уже у самой земли увидел свою дочь, летящую как маленький камушек, завернутый в бьющийся на ветру платок. И в этот момент, когда он не отрываясь смотрел вниз, бешено раскрыв глаза и беззвучно расщепляя в крике губы, мимо его головы пронеслось что-то пестрое, обдав его толчком воздуха и заслонив собой белую фигурку внизу. Он машинально перевел взгляд и успел разглядеть девочку, подростка, закутавшуюся в разноцветный свитер и белея короткими штанишками, из которых резко выделялись черные ступни. Сергей вскинул голову наверх, на закругляющуюся линию фасада гостиницы, и увидел падающих детей, в разноцветных одеждах, разных возрастов, мальчиков и девочек, молча летящих в абсолютно мёртвой тишине, раскалываемой только звуком бьющейся на ветру тканью их одежд. Их было много.. человек восемь или десять.. с различных этажей, балконов или окон, в некоторых из которых были видны руки, протянутые в отчаянной попытке кого-то удержать.
Снова резко уведя взгляд вниз он успел увидеть белый силуэт дочери в момент её касания с землёй, когда от маленькой фигурки, оставляющей в полёте сверкающие бусы разлетающихся во все стороны белых капель, вдруг растянулись ослепительные лучи света, ударившие по глазам невероятно интенсивной вспышкой, погрузившей всё вокруг в шевелящиеся фиолетовые круги. Сразу за этой вспышкой последовала вторая, затем третья, и всё побережье озарилось разливающимся серебром, словно пульсом вспыхивающим внутри новыми ударами. "Столько мальчиков и девочек.. и все куда-то летят. Мы тоже полетим?" - голосом сына взорвалось у Сергея в памяти.
- Звездопад. Это же звездопад, - прошептал он, смотря на горящие осколки внизу, словно с неба падала радуга, разбиваясь на миллион маленьких, разноцветных частей, отлетающих от земли, лопаясь в полете и превращаясь в мгновенно гаснущие маленькие вспышки, в пыль, в ничто.
Сергей бросился назад, туда, где спал Петька, и увидел его сидящим так же, как совсем недавно Настя, свесив ноги до пола и зажимая на груди наброшенное на плечи лёгкое одеяло. Даже от балкона было видно, как его капли стекают по угольным щекам белыми дорожками и тают в воздухе, отчего казалось, что вокруг его головы светится нимб. Сейчас он уже не был похож на грязного мальчугана. Это была перекрашенная в неправильные цвета икона, на лике которой горел совершенно недетский взгляд.
Выхватив сына из постели вместе с одеялом, Сергей прижал его к себе, целуя протекающие белым соком глаза:
- Петенька, сынок, и ты тоже! И ты уже совсем готов, - торопливо поглаживая сыновье лицо, Сергей шептал, нервно бросая короткие взгляды на окрашивающееся розовым утреннее небо за окном, - просыпайся, ты мне нужен!
- Мы прыгаем, да, пап? А Настя уже прыгнула?
После этих слов магия иконы словно расклеилась перед глазами Сергея и он увидел своего сына, почти физически почувствовав за его смолистым взглядом обычный детский страх, мальчишка сидел, совершенно не двигаясь, обхватив руками отцовскую шею и повторял:
- Нам тоже надо, да?
- Надо, сынок, надо, маленький.. Но нам необходимо, чтобы ты этого захотел сам, тогда мы прыгнем вместе, сынок, мы пойдём к Насте, нам тоже надо к ней, еще несколько секунд, максимум минута и потом мы уже не сможем, и мне придется смотреть на то, как с тобой здесь будет что-то происходить, понимаешь? - я не могу оставить тебя, а ты не сможешь пойти со мной, если ты этого не хочешь, ты должен решить сам, малыш, ты должен сейчас решить, как маленький мужчина, если ты мне веришь, если ты хочешь, чтобы мы снова все были вместе, скажи мне сейчас, что мы с тобой идем за твоей сестрой!
Сергей с жаром говорил прямо в лицо сына, остановившись на последнем звуке и замолчав, не имея сил сказать больше ни слова. Петька смотрел на него не мигая, по-прежнему обнимая его шею руками и тоже молчал. И когда Сергей уже был готов закричать от отчаяния, смотря на разгорающийся рыжим цветом горизонт, он наконец услышал:
- Мы же не умрем, правда? Ты всегда говорил, что когда ты рядом, с нами не может произойти ничего плохого, так? - он помолчал несколько секунд, словно ожидая подтверждения своим словам, и добавил: - Пап.. пойдем к Насте, только ты меня не отпускай, я немножко боюсь, я глаза закрою, ладно? - он сказал это шепотом, пискнув последние слова почти по-щенячьи, вопросительно кивнув головой и не сводя с отца своего взгляда, и Сергей увидел, как это было вчера на этом же самом месте, что мальчишка сдерживается, кусая губы, чтобы не заплакать.
- Идем, сынок, всё будет хорошо, моё тебе слово, - шептал Сергей, неся сына на руках и выходя с ним на лоджию, - моё тебе слово.. закрой глаза и чувствуй мои руки.. я буду крепко тебя держать.. крепко держать.. ещё бы. А иначе зачем тогда папы на свете.
Петя уткнулся головой в грудь отца, изо всей силы обхватив его плечо руками, а Сергей, вставая на стул и одной ногой опираясь на перила, укрыл лицо сына углом одеяла, крепко обнимая маленькое тело, и еще раз посмотрел на край горизонта, где в рыжем свете утреннего Солнца ослепительно взрывались откуда-то сверху падающие лучи, словно пёстрые лохмотья, раздираемые ветром, в которые тонкими струйками вплеталось поднимающееся с земли белое молоко.
- "Время потухать старой звезде.. время загораться новой звездочке..", - почти неслышно пробормотал Сергей, убирая с лица сына угол одеяла, - скажи "Ю-ху", сынок. Потому что это будет что-то замечательное.
Петька упёр в отца один черный глаз, полностью закрыв второй, через веки которого одна за другой нескончаемой чередой протекали белые капли:
- Ю-ху.. но глаза я всё равно закрою.
- Так это же совсем другое дело, сынок.., - с этими словами Сергей ещё плотней прижал к себе сына и, сильно оттолкнувшись ногами, полетел прямо в лучи только что родившегося Солнца.
![[]](/img/l/lanowoj_s_a/9_4/2316.jpg)