"..да и не было никогда" - думал он, провожая взглядом тающий в ладонях силуэт. Как вообще могло произойти такое, что однажды из-за падающего навзничь горизонта ему навстречу появилось что-то светлое, нежное, окутанное его самыми безумными фантазиями, спорящее с его рассудком, совершенно неправильное и требующее доверия.. и как будто несущее в себе огромную темную тучу с песком.
И с той самой секунды начался отчёт назад. До разбитой лампы, рядом с которой уже ничего не было видно, кроме орущего на непонятном языке холодного черного огня. До сладкого груза на приоткрытых губах. До сказанного шепотом слова "Люблю". До неё.
Утро пасмурное, как ржавое ведро в побитой холодом траве, он проснулся от чьих-то тяжелых шагов, как в хичкоковских фильмах, размеренных, нагнетающих тревогу. Лежал и прислушивался к ним, пытаясь справиться с растекающимся холодным туманом внутри и вдруг понял, что это стучит его сердце. Никогда еще он не слышал его таким. Оно стучало, как будто прося
прощения, трудно, отдаваясь во всех уголках тела тяжелым пульсом и выступая крупными каплями на вдруг ставшем холодном лбу.
Он сел на край постели. Снял ладонями остатки сна с темнеющего лица и встал уже готовый к тому, что может предложить сегодняшний, совершенно серый за окном, день. Подошел к зеркалу и увидел прозрачное безумие в своих насмешливо прищуренных глазах. Безумие, на которое он никогда прежде не обращал внимания, смирившись с ним, как с частью самого себя. "Это твоё" - прошептал он. А потом, коротко размахнувшись, с силой ударил в звенящее изображение перед ним. Стекло посыпалось по его рукам и разноцветным дождем вонзалась в голые ступни, окутывая их в жидкий бархат и оставляя за собой плачущий звон. Рассечённая кожа растворялась в зеркальной пыли, обнажая просыпающуюся от неожиданного шума душу, словно жилами увитую красными цветами, похожими на чьи-то жадные пальцы. И сквозь эту горячую путаницу, через рассыпающиеся фантазии и ставшую липкой красную пыль вошла Она. И весь мир покатился к накренившемуся горизонту, из-за которого неторопливо поднималось ничего не понимающее Солнце.
- Здравствуй, - её голос накатывался волнами, отбрасывая его назад и накрывая его сознание.
- Здравствуй, - ответил он, не пытаясь сопротивляться охватывающей его глубине, - здравствуй.. море моё.
Она осталась в нем, как сахар в горячем молоке - сразу растворившись и изменив вкус жадно глотаемого воздуха. Просто осталась. А он чувствовал себя лёгким и сильным, способным на любое чудо, любой безумный шаг, любое преступление.
- Ты мне нужен, - шептала она.
- Ты мне очень нужна, - отвечал он.
Погружаясь в её глаза как в раскрытую бездну, он собирал капли белого золота, расплесканное в тёмном взгляде и украшал ими своды давно замолчавших высоких стен, сжимавших между собой плотно закрытые двери. Капли стекали вниз, покрывая всё белыми нитями, и стены под ними росли и расступались, освобождая потрескавшиеся проёмы и впуская свежий воздух, такой же тяжелый, как застывающие на пороге белые слитки, и такой же сладкий, как её поцелуй.
втекало золото
в растопленную душу
роскошной пластикой
наполнив до краёв
сжигая прошлое
и будущность нарушив
создав из стен
изображение твоё
А потом её не стало.
Он почувствовал это по тяжести внутри, по вдруг обнажившимся скалам у самого входа в неверящую в потерю душу. Его тело снова обрело вес, стало рыхлым и глупым, цепляющимся за камни и сухую траву, оставляя за собой лохмотья теряющей цвет кожи и маленькие бурые жемчужины ставших ненужными желаний. Тяжесть росла, заставляя его падать на колени и тогда он собирал потемневшие желания в ладони и глотал их как твёрдую росу, испытывая жажду в том, что еще совсем недавно было его частью.
Его море ушло. Широким отливом, неслышно унеся весь привычный горизонт и оставив за собой задыхающихся рыб, лопнувшие тела медуз и торчащие из песка ребра давно затонувших кораблей.
- Ты. Мне. Очень. Нужна. - тихо произнес он. И не услышал ничего в ответ.
И в этот момент время остановилось.
Время остановилось внезапно, сразу, как идущий на огромной скорости поезд, с визгом тормозов по согнувшимся в дугу рельсам и вылетающими из разбитых окон криками о помощи, которые никто не услышал. Всё замерло и застыло в ставшем твердом воздухе и в совершенно равнодушной тишине, похожей на раскрашенную известью совесть подонка, грязной скатертью укрывшей едва различимые звуки. И в этом застывшем мире, наполненном висящими в воздухе игрушечными словами, не было ни единого уголка, где можно было бы спрятаться от её прозрачного силуэта, а силы не уходили бы так же быстро, как теряла своё лицо всей тяжестью навалившаяся память. Он шел, продираясь через колючую проволоку застывших в воздухе собственных мыслей, каждая из которых царапала тяжелеющее тело и прилипала к оставленным ранам тихим шепотом, звучащим, как неискренний смех.
Растянут пальцами твой горизонт
Недвижим
И мысли спутались между собой
Став ближе
В распятых линиях текут мои
Мгновения
Став для тебя похожим на сон
Забвением
Рассмеявшись с веселой злостью, коротко и сухо, раскинув ставшие огромными руки и глубоко вдыхая неподвижный туман, он прикоснулся губами к застывшему у лица желанию, прозрачному и твёрдому как камень, в отражении которого осыпалась зеркальная пыль и раскрывались красные цветы, опутавшие его ноги. Закрыв глаза и сжимая зубами твёрдые грани, он впитывал сладкое вино, рубиновыми жемчужинами выступающее из лопающихся краёв, заливая им ждущее чуда сознание словно по трещинам в горячем камне. И когда терпкая сладость вошла в глухо стучащее сердце, он вспомнил разбитое от удара зеркало, стекающие по коже капли совершенно невидимого стекла, и свой восторг от чего-то долгожданного, вошедшего в его усыпанную неоконченными снами жизнь.
- Мой дом.. меня ждет.. - с усмешкой произнес он, открывая глаза и делая еще один глоток ставшего горячим вина.
И, словно повторяя сказанное, его слова рассыпались смеющимся эхом по стенам онемевшей души, в пустых залах которой, как в серебряных зеркалах, отражались лабиринты темных коридоров, ведущих к беспорядочно хлопающим дверям.
Как мало их.. тех глаз, в которых можно падать
И губ.. целующих свет тех, кто не ушел
Он стал подниматься по каменному склону как можно дальше от обезвоженной земли, опираясь на широкие ладони замершего ветра и отдаваясь грубой ласке его прозрачных граней, в надежде вытолкнуть из себя этот груз, висящий в нем как слезы на детских ресницах, как несдержанное обещание, как абсолютное забытое время спокойствия для тех, кто всё еще ждет. Застывший ветер входил в него неподвижными холодными руками как в открытое окно, растягивая кожу и вытесняя заблудившееся тепло, наполняя замолчавшими песнями его душу и отражаясь в глазах спутанными нитями, в которых застыли беззвучно кричащие птицы. Но тяжесть не становилась меньше, она росла в нем, темнея от раскрытых крыльев и звеня красивым темным звоном, похожим на её голос.
вижу тебя
в линии звёзд
звёзды горят
за тысячи вёрст
звёздный огонь
сжигает мой храм
раскрытой ладонью
прижался к губам
твой поцелуй
оставил свой след
упавшим в золу
в огне брода нет
как трудно кричать
сквозь слипшийся дым
уснув лишь на час
проснулся седым
Он стоял на самом верху.
- Ты. Мне. Очень. Нужна. - снова прошептал он через сжатые винным соком губы, не слыша своих слов и не надеясь на ответ.
Вдруг раздавшийся треск и пришедшая за ним неистовая боль заставили его закричать, запрокинув назад горящую голову. Звук, похожий на рвущуюся материю, обрушился лавиной по звенящему склону, окрашивая широко раскрытые глаза шевелящимся пепельным цветом и ослепительным молоком заливая бездонную дыру в его спине. Раскрывая свои рваные объятия, рассыпая по склону мягкие рубиновые жемчужины, эта дыра выпускала из себя твердые пальцы окоченевшего ветра, в дурацкой радости
освобождающегося из растянутой по всему горизонту души.
- НЕ БЫЛО НИКОГДА!.., - зазвенело вдруг в оглохших от боли ушах, голосом, который он не узнал, но который накатывался знакомыми волнами, оставаясь на губах сладкой паутиной и раскушенной горечью её поцелуя. Голос камнем падал вниз, оставляя за собой страшное лающее эхо, смешиваясь с треском лопающейся кожи, из которой во все стороны высвобождались твёрдые грани остановившегося времени, распявшие его, как исполинскую звезду. И казалось, что из этих рваных дыр, покрывшихся ожившим душным туманом, словно задохнувшимся ветром вырываются два ослепительных солнечных луча и бьющиеся в агонии обгоревшие птицы. А вслед за ними, смывая запах горячего пепла, из разорванного тела широким ревущим потоком завертелся тугой водоворот долгожданного прилива, заливающего собой рассыпающиеся по всему склону красные жемчужины свинцовыми волнами, похожими на мокрую, парусами раздувающуюся кожу. И, словно наверстывая упущенное, проснувшееся время равнодушно сжимало соприкасающееся с ним в своих безжалостных ладонях, спрессовывая всё в хрустальное стекло, через которое черным холодным огнём горела разбитая лампа.
Уже ничего не видя, он почувствовал её поцелуй на своих губах.
- Ты мой, - прошептала она.
- Я - твой, - ответил он.
И, лёгким шагом освободившегося от тяжелого груза, он сделал еще один шаг.
Только золотое свечение и темное облако бьющихся в пепельном дыму птиц оставались на вершине.
![[]](/img/l/lanowoj_s_a/zz9-4/1706.jpg)