Не получается жить вне того, что остаётся. За размытыми контурами бывшего, за невидимыми рамками памятного, не пересекая границы однажды составляющего собственную часть, пусть не мясную, не кровоточащую, не переплетённую сосудами и нервной тканью, но мою. И дыр вроде не было, не гулял между голыми ребрами ветер, неизменным остался весь видимый силуэт, по которому меня до сих узнают, но что-то стало другим, а может быть просто осталось неизменным, потому что я снова тебя вижу.
Ты снишься мне. И ты одна из всех, когда-то бывших со мной рядом, кто со мною говорит. Пусть в этом абсурдном воздухе сновидений, в ускоренном ритме вдруг ставшего предательским грохота в груди, с абсолютно реальным ощущением сдержанности и даже смущения, но ты говоришь со мной. Легко, тепло и немного тише, чем нужно, стараясь что-то не показать или кем-то не показаться, но я понимаю, почему ты ведешь себя так, и ты сама понимаешь это - столько времени прошло и не всё равно, что люди скажут. А мне плевать. Я рад, что ты пришла ко мне снова.
Это не первый раз. Когда я смотрю на тебя и произношу какие-то слова, которые потом не могу вспомнить. Я просыпаюсь без памяти, стараясь удержать только что увиденное, словно готовясь к ещё одной попытке повторить то, что только что тебе говорил. Но в моём пробуждении остаётся почти физическое ожидание, желание, растянутая белыми простынями истома - дотронуться обеими ладонями до твоего лица, до плеч твоих, до ночными красками расцветающего тела, коснуться что-то неслышно шепчущих губ. И всё. Ни слов, ни звона в ушах, ни твоего опасения, что кто-то нас увидит. Не хочу. Только это ощущение на пальцах. И больше ничего не надо.
Сегодня лягу раньше, чем обычно. Заходи, если захочешь. Я рад тебе. Но ждать твоего появления я не буду.
![[]](/img/l/lanowoj_s_a/zz996-1/960.jpg)