В детстве родители покупали мне разноцветный пластилин. Из него можно было лепить всё, что угодно. Дворцы, крепости, машины и катающихся на них людей. Я умудрялся лепить даже книги. Маленькие такие, чтобы моим пластилиновым гуманитариям было что почитать. Из красного пластилина я лепил огонь, из чёрного - пушки и головы негров. У меня была армия негров, не рабов, а воинов, и для их голов я хранил немножко черного пластилина. Поскольку через месяц после постоянных игр в чужие жизни пластилиновые краски начинали тускнеть. Они смешивались с другими цветами и в конце концов превращались в одну серую массу. И дальше я лепил, не делая различий по цветам. В конце концов даже негры у меня были серые. И книги. И огонь. Всё.
Однажды люди получили на своём небосклоне такую яркую звезду, как Леонардо. Леонардо Да Винчи. Поскольку я человек исторически хреново образованный, я остановлюсь на нём. Не знаю, насколько гениален был Джордано Бруно, но он был ярким парнем, и не потому, что сгорел, а потому что говорил умные вещи, в которые никто не верил. А он был прав. Один. Именно поэтому он полыхал во всех смыслах, бросая свой свет на тех, кто стоял слишком близко. По той причине, что горящее разумное, доброе и вечное никогда не было в руках у всех. Это всегда была тайна одиночек.
У меня к чертям лопается голова лишь от одного представления нечеловеческих усилий тех немногих людей, чей цветной пластилин всё-таки привёл нас к тому миру, в котором мы живём. К биномам Ньютона, теории относительности Эйнштейна, позволил нам увидеть круглую Землю и в графической программе нарисовать под ней слонов и китовые хвосты. Кстати, я там был. И если бы вы знали, с каким удовольствием я скатывался по этим шикарным хвостам туда, где мне всегда было более спокойно, чем среди тех, кто их проповедовал.
Эпоха становления человека обязана единицам. Точнее - она рождалась в их свете и была такая же трагическая, как их собственная жизнь. Поскольку именно от той серости, что всегда составляла основную массу человечества, зависела судьба тех, кто себя дарил. Не успев изменить принимающий этот подарок мир.
И происходило удивительное. Ярких становилось меньше. Зияющая разница между гениями и средневековыми современниками становилась прозрачней за счёт того, что создаваемый первыми мир всё-таки заставлял подтягиваться вторых, закрепляясь как попало где-то в середине. То, что в Эпоху Возрождения было прерогативой единиц, стало достоянием каждого. И вот эти каждые тащили свою посредственность на самый верх, по дороге измазывая всё своей серостью, освобождая себе место под Солнцем. Крепкие, здоровые, часто даже неглупые, умеющие вести споры, хранящие деньги в банке и всё-таки остающиеся абсолютно невежественными. Они есть во всех сферах, которые появились благодаря не их способности жить, а гению тех, кого они когда-то сжигали. И началось то, что называется умным словом ассимиляция. Смешение. Разбавление. Неизбежный и некрасивый процесс перехода цветного в серое.
Уже давно не наблюдается того свода качеств, которые определяли человека сто лет назад. Остались слова, их обозначающие, но само действие уже практически мертво. Их названия знают, понимают, но не используют. Потому что они неудобны. И даже неприятны. Не позволяют быть гибкими. Так же, как множество других критериев и обозначений, которые остаются в словаре, но на практике применяются исчезающе редко. Человек уже не сгорит за свои убеждения, а как нормальная проститутка легко их изменит, чтобы продолжать жить той жизнью, которой он достиг. Хотя встречаются такие, у которых осталась фантомная боль от исчезновения ярких черт характера, к которым они психологически готовы, но не могут проявить по причине общего серого течения. Основная же масса людей захламляет свои головы старинными высказываниями, которыми они не живут, которым они не следуют и которые они не чувствуют. Это просто фразы. Просто слова. Просто буквы. О том, чего больше нет.
Мне просто интересно, что будет лет через пятьдесят. Или сто. Что будет тогда. В каком облике предстанет социум для наших детей, которые будут либо его наследниками, либо потребителями. Постарайтесь понять разницу. Какую роль будет играть отсосанная мужественность и кукольная женственность, гаджетная линия iPhone и автомат Калашникова, что станет с Всепрощающим Иисусом и Всемогущим Аллахом, с Мудрейшим Буддой и Вездесущим Святым Духом, за какую веру будут резать головы, за какую дрянь будут давать Нобелевскую премию и насколько извращенно будет интерпретироваться детское стихотворение "Что такое хорошо и что такое плохо". Мне любопытно. Узнать. Насколько однородным будет человеческий мир. Потому что он таким обязательно будет. Как любой пластилин, который берут в руки для игр.
А пока будущее не началось, я вспоминаю тех, кто пересекал мои дорожки. Кому я всеми силами пытался дать хотя бы часть того, что знаю и умею сам. Пытаясь замедлить исчезновение многоцветного и величественного ледника, в создании которого я, в отличии от Леонардо, участия не принимал.
![[]](/img/l/lanowoj_s_a/zz999-2/351.jpg)