- Что ж ты наделал.. как же так.. я к тебе всячески.. а ты!
Внутри покорёженного корпуса что-то скрипело и пересыпалось, но голос было слышно отчётливо, хотя Сергей понимал, что достаточно одного неверного движения и вся говорящая с ним конструкция просто распадётся у него в руках.
- Ты молчи, не надо ничего говорить. Береги силы. Я тебя лелеять теперь буду. Если выживешь.
- Мне больно, между прочим.
- Не подумал об этом.
- А ты думай, в следующий раз.
Глава первая. Чай
В этот вечер Сергей чувствовал себя погано. Он давно чувствовал себя погано, но этим вечером особенно понял, что ему не очень хорошо, а скорее наоборот. Нет, дело было не в мыслях продать свою почку, такого у него в мыслях не было, поскольку деньги за почку были предложены смехотворные. Совсем не те, что предлагались за левую часть его ягодицы после того, как на вторую половину у заказчика не хватало средств. Вот это был бизнес. Хотя и полностью выдуманный. Просто Сергей шел домой и думал всякую околесицу, чтобы вывести себя из состояния Апокалипсиса, в котором он пребывал после того, как проехал по свежеуложенному асфальту соединяющего город и пригород шоссе. Проматерившись на шести колодезных ямах нового покрытия, Сергей вошел в хату с мыслями о почках и ягодицах, а ещё о людях, которых он не продавал ни в целом виде ни даже по частям, что давало ему возможность гордиться своей избранной благородной позицией, предлагающего свой зад, почку и даже сердечный аппарат в обмен на чью-то свободу от упомянутой дурацкой процедуры. Хотя зачем он вообще начал думать обо всей этой мясной индустрии даже козе не было понятно.
Войдя домой, Сергей включил компьютер и, заварив свежий чай, несколько минут ждал его готовности, тупо таращась на цветную жизнь монитора. Затем ему в голову пришла мысль, свободная от экономических перспектив продажи внутренних органов, но всё ещё полная всякого хлама, набранного за прошедший день. Мысль была простой. Посмотреть какой-нибудь внушающий доверие фильм. И уже через пару минут, отыскав в кинопоиске когда-то уже отмеченное название, Сергей наблюдал за героем Гая Пирса, чьи волосы выглядели, как у рыночной торговки, забывшей на голове раскрытый пакет перекиси водорода. Фильм назывался "Помни" и начинался такой ерундой, что Сергей не сразу вспомнил про уже заварившийся чай.
Налив в оранжевую керамическую чашечку действительно красиво пахнущий напиток Сергей сел на диван и, гоняя мышку компьютера прямо по диванному покрытию, продолжил просмотр. Ерунда фильма сменялась ещё большей его ерундой, потом вся эта ерунда превратилась уже в совершенную ахинею и Сергей, недоумевая, ещё раз посмотрел на высокие оценки фильма, криво улыбаясь тому, как много взрослых людей торчат от полнейшего бреда, пусть даже снятого хорошим режиссёром с привлечением Гая Пирса, бравшего уроки покраски волос у какой-то торговки на абстрактном вещевом рынке.
Попытавшись во время просмотра поставить чашку с чаем на диван, Сергей обратил внимание, что на поверхности дивана чашка стоит неуверенно. Под неё необходимо было что-то подложить. Осмотревшись по сторонам, Сергей заметил в складках лежащего тут же покрывала свой сотовый телефон, который последнее время использовал, как надоевшую женщину, переставшую радовать своими ягодицами и взглядами на жизнь.
- Да, приятель, ты мне подойдёшь.
С этими словами он взял аппарат и, положив его треснувшим экраном вверх, поставил на него керамическую чашечку, в которой почти до краёв плескался всё ещё горячий наваристый чай. Затем, сделав тюленье движение телом, Сергей снова потянулся за каким-то чудом уползшую от него мышку.
Боковым зрением он увидел, как прогнувшийся под его девяноста килограммами диван исказил нетвёрдую горизонталь, на которой лежал сотовый аппарат с поставленной на него чашкой. Телефон принял слегка наклонное положение и по его стеклу, как по лопнувшему льду катка, чашка поползла в сторону ворочающегося мужчины. На долю секунды зацепившись за выступающую боковую грань, чашка одно мгновение игриво стояла в этом положении и опрокинулась на диван, широким рукавом разливая ароматно пахнущий чай, сразу вошедший в контакт с уже упомянутой ранее, но так и не нашедшей своего покупателя частью мужских ягодиц.
Взлетев тазовыми костями на полметра вверх и прорычав короткое, но очень актуальное в таких случаях ругательство, Сергей схватил уже пустую чашку одной рукой, другой нащупывая ещё живые доли принявшего чайные ванны зада, и со всей дури швырнул всё ещё тёплую посуду в угол комнаты, туда, где проходил стояк батареи и серой волной спускались занавески, цветом похожие на отросшие корни волос Гая Пирса. По квартире пошел железный стон, в воздухе что-то просвистело, и Сергей замотал головой, пытаясь понять причину прыгающего и рассыпающего звука на компьютерном столе. В горячке он увидел только отчаянно бьющуюся на клавиатуре муху, чья лапка неведомым образом застряла в узком отверстии одной из клавиш, где вчера, кажется, он случайно пролил капельку мёда, которую затем недостаточно чисто слизнул. Захлопнув ноутбук вместе с истошно орущим насекомым и не думая о его прерванном пути, Сергей только сейчас взял в руки свой телефон. Спокойно посмотрев в лицо презрительно молчащего аппарата он, почти не размахиваясь, с силой выстрелил его вслед за разлетевшейся по всему ламинату чашкой. Попадание было настолько точным, что в углу, где только что закончила свою жизнь невинная чайная судьба, лопнул пластмассовый плинтус. Гул пошел уже по всему дому, после чего Сергей оглянулся в поисках ещё чего-нибудь для швыряния, но почти сразу успокоился, когда его взгляд упал на мокрый диван.
- Так будет со всеми распизdяями! - мрачно продекламировал он, осматривая засыпанную осколками квартиру и подразумевая не телефон с чашкой, а тех, кто ставит чашки с чаем на телефоны. В общем и целом - себя.
Часть ночи прошла за просмотром оставшейся дребедени в исполнении желтоволосого Гая и глотками чая из другой чашки, которую Сергей предусмотрительно помещал на большое керамическое блюдо, наученный свежим опытом и нежеланием разбивать всю немногочисленную посуду в доме. Убирать осколки умерших предметов решил завтра, при свете дня и успокоившейся психике.
Спал тревожно. Часто вставал, пробираясь в туалет между рассыпанными по полу крошками то ли керамики, то ли пластмассы, но всё-таки каждый раз принося на пятках в постель и то и другое, долго и безуспешно стряхивая затем сонной ладонью мешающие спать колючие инородные тельца.
- У тебя больше нет телефона, старик, - сурово бурчал он сам себе, вспоминая милые видео и картинки из электронных сообщений, оставшиеся на памяти телефона и которых ему было почему-то жаль, - и не надо тебе. Ты его только как сковородку не использовал. Спи, псих.
И он заснул.
Глава вторая. Не до чая
На следующее утро, увидев жуткую картину разрухи при дневном свете, Сергей нащупал лежащий на полу телефонный труп, отвлечённо отвернувшись в сторону и фальшиво насвистывая шестую симфонию Чайковского. Всё ещё не глядя на покорёженные останки он неизвестно зачем сравнительно прикинул их на руке. Ничего не произошло. Почти виновато повернув лицо к аппарату Сергей увидел морщинистое от повреждений стекло, похожее на крайне скукоженную рожицу очень довольного чукчи. Подняв лежащий в другом конце комнаты аккумулятор, Сергей воткнул его в мёртвые полимерные внутренности и, смотря на пробитую телефоном в плинтусе дыру, из которой тянуло холодом и равнодушием, осторожно нажал кнопку включения.
Вибрирующий зум заставил Сергея внутренне подпрыгнуть.
- Ты жив что ли, подлец?
- Сам подлец, - услышал он в ответ, отпрянув от неожиданности и ударившись затылком о стоящий за ним шкаф. - Я тебе добром и правдой, а ты, лысеющий тролль, меня вот так, за чаем, едва не убил, плинтус кто чинить будет, я что ли?!
- Да я... это...
- Чашка такая красивая была! Смотри, в какой винегрет ты её превратил! А чай? Что тебе чай сделал?!
- Ош... парил... зад. Мне.
- Так чашку-то мне на рожу кто поставил?!
Экран поблескивал какими-то странными звёздами, вспыхивая точно под произносимые низким мужским голосом гласные звуки, а Сергей смотрел на неподвижный аппарат и никак не мог справиться с ощущением, что ему сейчас натурально что-то говорит его собственный телефон. Ошарашенно сдвинув взгляд в сторону, он увидел застрявший между монитором и клавиатурой компьютера осколок керамической ручки и понял причину рассыпающегося и прыгающего звука, сбившего его с толку вчера. Совсем ни к чему пришла мысль о невнятной судьбе мухи.
- Ты это.., - пробормотал он, снова обращаясь к телефону и пытаясь прикинуть перспективы возможного сна наяву, - не шали. Слово даю - обижать тебя больше не буду.
- Что ж ты наделал, хозяин.. как же так.. я к тебе всячески.. а ты!
Внутри покорёженного корпуса что-то скрипело и пересыпалось, но голос было слышно отчётливо, хотя Сергей понимал, что достаточно одного неверного движения и вся говорящая с ним конструкция просто распадётся у него в руках.
- Ты молчи, не надо ничего говорить. Береги силы. Я тебя лелеять теперь буду. Если выживешь.
- Мне больно, между прочим.
- Не подумал об этом.
- А ты думай, в следующий раз. Псих.
- Не зли меня, родной. Сколько трещин, а не поумнел совсем. Может, чаю заварим? Фильм посмотрим, как вчера, только лучше, как думаешь?
- Маме позвони, пока я в силах. На сообщения ответь. Там много, во мне в смысле. Совсем меня забыл. И всех. Чаем только и живёшь. А сколько я тебе радостей дарил, вспомни! Сколько раз ты в трубку дураком улыбался, сколько хороших слов читал, какие видео и картинки получал, которые я тебе исправно от тех пересылал, кто на тебя чашку с чаем не ставит.
- Я ни на кого чай не ставил. На тебя только. Один раз. Вчера.
- Ты не понял.
- Понял..
Сергей молчал, покачивая телефон на ладони словно ребёнка и смотря через него в наливающуюся дневным светом пустоту окна. Он не забывал никого. Он помнил даже больше, чем когда-либо, именно сейчас, когда электронная коробочка стала сутками оставаться дома, наполняясь пропущенными звонками, сообщениями и просто чьим-то молчанием, в котором Сергей, когда приходил домой, узнавал своё. Глухое, немое, неотвеченное, никому не нужное по той причине, что никто о нём просто не знал. Но это не означало, что ему было всё равно. Своим молчанием он отвечал сразу всем. Тем, кто понимал. И тем, кому это было неинтересно. Первые пытались. Вторые уходили. Оставались лишь те, кто наполнял его аппарат сохранёнными в нём голосами, фотографиями, короткими видео и желанием жизни для этого потрёпанного куска лопнувшего стекла, металла и пластмассы. Они все были здесь. Все в одном месте. Прежние, бывшие, нынешние, настоящие и не очень, из которых до него добирались только немногие, кто относился к нему, как к очередному дню со своей непогодой, дождями и грозами, которые можно было материть последними словами или поднимая закрытые глаза на дурью жарящее солнце. Но не отказываться от него. Это были несовпадающие времена года, когда в обледевшем лесу не встретишь дурацкий мухомор, а на раскалённый пляжный песок не падают замороженные птицы. Параллельно идущие, но не пересекающиеся времена, несовместимые миры, войти в которые можно было лишь дождавшись своего часа. И когда в следующую секунду экран загорелся входящим звонком, Сергей не удивился такой случайности. Звонила женщина. Голос которой он не слышал уже очень давно, поскольку просто некому было поднять трубку.
- Здравствуй. Я думала, что не дозвонюсь тебе уже. Но надеялась всё-таки.
- Здравствуй. И я.. почему-то надеялся.
Конец дня протекал обычно с точки зрения человека и его телефона, которым было о чём поговорить, не обращая внимание на трещины и морщины, оставленные быстро меняющимися годами, разрушительными падениями и постоянными ударами по самому чувствительному, что только есть в любой имеющейся под небом памяти. Сергей листал полученные когда-то фотографии, долго всматриваясь в них и пытаясь вспомнить принадлежность старых номеров, по которым он никогда больше не позвонит. Стекло экрана поскрипывало под его пальцами, но реагировало на их касание исправно, выдавая по желанию либо находящееся в самом низу диалоговой ветки сообщение, либо показывая многократно пропущенный год назад с неопознанного номера звонок. По его лицу проходили тени, сопровождавщие задумчивый глухой шепот, в котором было невозможно разобрать слов. Иногда, освещённая очередным изображением или коротким видео, прозрачная улыбка пролетала по его губам, оставляя неизменной темноту глаз, в которых отражались чьи-то лица. Он говорил сейчас. С этим маленьким кусочком разбитого мира, который снова доверчиво лежал в его руках. Говорил неслышно, молчаливо, принимая в ответ только ему понятные сигналы, поскольку это не был разговор в привычном смысле слова, когда необходимо принять сказанное и как-то отреагировать на него. Это был разговор того, кто молчит, с тем, кто хранит входящее молчание.
![[]](/img/l/lanowoj_s_a/zzz999-29/614.jpg)