С.Лаптев
Исповедь зебры. Часть вторая
1. Возврат в родные пенаты.
![Пробел [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/rm.jpg){kind=small}
Ко времени моего окончания института, выпускников все еще продолжали распределять по предприятиям. Такая привязка в значительной степени гарантировала трудоустройство. Пусть и не всегда в желанные места, но, не оставляла без места работы. Москвичи, замкадыши и далекое подмосковье могло распределяться на московские и областные предприятия. Иногородние распределялись, как правило, по родным местам или туда, куда по данной специальности был большой спрос с достаточно высоким уровнем зарплаты. Можно было устроиться куда-нибудь в Усолье-Сибирское на бумажный комбинат, можно было и поближе к родным пенатам, можно было и в Анадырь, на стратегические объекты. Там зарплата была сумасшедшая, не всякого туда брали, но, условия жизни и продуктовая корзина были очень неудобоваримыми. Я решил сильно не оригинальничать и распределиться поближе к дому. Причин было несколько. Родительский дом, где мне на первых порах были обеспечены поддержка и уют, был весьма весомой причиной. И еще ностальгия, которая понемногу грызла меня, пока я учился в Москве. Я скучал по Рязани, по моему дому на Либкнехта, 51. По парку у Дворца Пионеров, ставшим большим домом моего детства, въевшимся в поры моей памяти лужайками, тропами, закоулками. Золотой листвой осени с грибным запахом, кислородной свежестью зимы и зеленым дымом ранней весны. В других местах все это было совсем не таким. Эта память детства возможно, сопряжена с генетической памятью, ибо мои родители и их предки свои ранние годы провели в условиях природного ландшафта.
1a. Лаборатория ионитной очистки газов (ЛИОГ).
Местом моей трудовой повинности стала лаборатория ионитной очистки газов (ЛИОГ) Рязанского отделения Гинцветмета - государственного института цветных металлов, расположенного в промышленной зоне г. Рязани, около утопающего в зелени села Никуличи и дачного поселка. Этот экспериментальный центр, кроме науки занимался опытной выплавкой металлов, отработкой металлургических технологий, сжиганием мусора в печах, выбрасывающих в атмосферу большое количество ядовитых диоксинов и канцерогенов. В те времена мало знали о непоправимой вредности этих веществ и, потому строительство филиала Гинцветмета рядом с поселком считалось приемлемым. Позже стало ясно, что такое соседство преступно, но, экологические службы Рязани молчали. У них накопилось множество других, более тяжелых и масштабных проблем, на фоне которых отданные на заклание души жителей поселка Никуличи были сущей мелочью. Командовал тогда экологией Рязани некто Воронов, отсидевший впоследствии за свои эти и другие неблаговидные дела за исправительным решетом.
Директором Гинцветмета, который располагался тогда в Москве, на улице Дурова, был Ушаков К.И.. Наш институт, во времена СССР, был очень значимой научно-производственной фишкой в металлургии, занимаясь, в основном, проблемами разработки технологий выплавки цветных металлов. Цветная металлургия, наряду с производством цинка, меди, злата и серебра, попутно и усердно попыхивала и поплевывала выбросами ядовитых газов и жидкостей в небеса и водные глади. Металлургические города все ниже погружались в ядовитый смог, сильно росла смертность от рака и прочих нетрадиционных заболеваний. Такие газы в ту пору чистить экономно не умели, поэтому металлурги судорожно хватались за любой способ, мало-мальски способный решить эту проблему. Вот тогда и появилась идея использовать для этой цели иониты. Эти материалы уже успешно использовались для очень глубокой очистки обычной и обессоливания морской воды и даже космической мочи до состояния питьевой воды. Потому показалось, что и для очистки ядовитых металлургических газов иониты будут тоже весьма продуктивны. Для изучения этого вопроса и была создана в Рязани лаборатория, в которую я распределился после окончания МХТИ им. Д.И.Менделеева. Сейчас это РХТУ им. Д.И.Менделеева. Этот институт под другим названием был основан еще до революции. Но, технологического своего направления не поменял.
Первым вопросом, который у меня возник перед выходом на работу был вопрос о галстуке: одевать или не одевать. Сейчас отсутствие этой петли на шее криминалом не является. А тогда это было почти обязательным атрибутом взрослой жизни в интеллигентной среде. В институте пару пацанов из нашей группы приходили на занятия в галстуках. Я галстуки терпеть не мог, ввиду их, по моим понятиям, исключительной ненужности. Смахивали они, в некоей степени на удавку, слегка нарушая кровообращение головного мозга. А вкупе с нейлоновыми рубашками, которые в те времена резко вошли в моду, они создавали сильный парниковый эффект, который мало кому нравился, но, стал необходимым аксессуаром дресс-кода тех времен. Одним словом, я решил его не надевать, хотя, возможно, от этого что-то терял в глазах сотрудников.
Лаборатория ЛИОГ, к моему приезду готовилась 3 года. Возглавлял ее ионитный гуру, выпускник детдома, к.т.н. Вулих А.И.. Замом была его жена, Загорская М. К. Это было нечто вроде семейного подряда. Работали также там старшие научные сотрудники - Карлов А.С. и его жена Карлова О.С , младшие научные сотрудники Никандров Г.А. и Аловяйников А.А.. Были инженеры, лаборанты, но, перечисленные выше были основным творческим ядром.
![Вулих [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/vuli.jpg)
Вулих Александр Ильич,1963 г.
К моей радости, в галстуке на работу выходил только Карлов. Остальные придерживались галстучной философии, близкой к моей. Похоже, что и мир стал прислушиваться к моим историческим мыслям по поводу галстуконошения: сейчас и на высоких встречах эту удавку стараются не демонстрировать.
На особом положении в лаборатории находился мой руководитель - Середин Борис Иванович. Вулиху его очень удачно спихнули мэтры из Академии наук, охарактеризовав его, как перспективного сотрудника. В академии он работал над своей кандидатской диссертацией, но, у нас впечатления созревающего под крылом академиков серьезного исследователя Середин не произвел. В дни, свободные от теплой дружбы с сорокоградусной он понемногу продолжал написание диссертации. Когда во времена приятельских бесед с этой волшебницей он не мог заниматься постановкой экспериментов, приходилось это делать мне, что он всегда приветствовал, дружески похлопывая меня дрожащей дланью по плечу. Середин был из той категории людей науки, про которых был сложен известный анекдот: чем отличается современный ученый от своего собрата-предка. Раньше ученый был до синевы выбрит, слегка пьян и его кругозор был от Баха до Фейербаха. Сегодняшний - слегка выбрит, до синевы пьян и его кругозор от Эдиты Пьехи до иди ты .... Середин почти идеально соответствовал второму типажу. Жил он рядом, в нашей заводской гостинице, редко приходил на работу бритым, часто в примечательном подпитии, постоянно бранясь с завлабом по этому поводу. В такие дни он одевал галстук, видно, для поддержания подпорченного водочными ароматами имиджа. Толку от него было мало и Вулих с нетерпением ждал того момента, когда Середин отправится к своим академикам творить чудо академической защиты того, чего защищать было непотребно. Но, диссертацию он, к всеобщему удивлению, защитил. Вулих, не желая ссориться с научным руководителем диссертанта, известным академиком, дал Середину для защиты нейтральную производственную характеристику и с облегчением вздохнул, сбросив с себя этот груз алкогольно-академического нервотрепа. Собственно и меня-то Вулих пригласил к себе в лабораторию на место этого поклонника Бахуса.
После ухода Середина стали возникать проблемы у меня. Я должен был возглавить группу по исследованию свойств ионитов, не имея никакого опыта такой работы, обладая еще скудными знаниями и не сложившимся административным ресурсом. Подобную работу вели академические институты Союза, оснащенные высокоточными и дорогостоящими установками, которые нам были не по карману. Середин, используя связи своего научного руководителя, мог проводить некоторые исследования на выезде, на оборудовании Академии наук. Кроме того, он доставал в Академии наук спиральные кварцевые пружинки, которые мы использовали в сорбционно-вакуумной установке для сверхточного (с помощью катетометра) определения изменения массы ионитов в процессе сорбции ими газов. Недостаток кварцевых пружин - их высокая хрупкость. Работать с ними надо было виртуозно, но, даже и это не помогало. Они очень часто ломались, порой даже под собственным весом при малейших колебаниях. Изготавливались эти пружинки в солидных стеклодувных мастерских при Академии наук высококлассными стеклодувами. Когда Середин нас покинул, он спирали забрал, дабы показать нам с Вулихом, сколь значимую научную и логистическую фигуру мы потеряли. Оставил, лишь бракованные, которые для работы были непригодны. У меня связи в Академии наук еще не сложились. Работа, на которую из бюджета института были выделены немалые деньги, срывалась. Пришлось мне использовать собственные связи. У меня была знакомая, правда без академического образования, но, с достаточными возможностями доступа к интересующему меня материалу, которым я мог бы заменить кварцевые спирали. Это была моя мама. Она на электроламповом заводе занималась химическим травлением субтонкой вольфрамовой проволоки, идущей на производство электроламп специального назначения. Время от времени ей попадался брак, который она должна была сдавать на утилизацию. Вот часть этого брака мне и перепадала. Для завода эти потери были ничтожными, для производства ламп этот брак был не пригоден, а для меня вполне. Я из него делал спирали, которые хотя и не смотрелись так импозантно, как кварцевые, но, были намного более прочными и могли более продолжительное время использоваться в работе на высоковакуумной установке.
Мама, как говорится, брала грех на душу, доставая мне вольфрамовую, хотя и списанную проволоку. Но, делалось это ради науки. И был это не грех, а бледной тенью греха. Монумент греха торжествовал, когда я жил в Строителе, рядом с фирмой С.П.Королева. По рассказам ее служащих, с нее тащили токарные станки, холодильники и прочую утварь, несмотря на двойные заборы, телеавтоматику, кружева из колючей, под напряжением проволоки и самый высокий уровень секретности в СССР. Так что, на этом фоне мамина экспроприация кусочков бракованной вольфрамовой проволоки выглядела чище слезы господней.
![мы [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/mamaja.jpg)
Мы с мамой, 2001 год
Вот так мы с мамой безгрешно служили отечественной науке. И хотя мы еще не были академиками, эту непростую академическую проблему мы с ней успешно решили. Теперь только жалею, что в диссертации не упомянул ее в списке тех лиц, которые помогали мне при подготовке диссертационной работы.
Вообще баловала меня мама всяческими своими околонаучными заботами. Если какие-то реактивы или материалы по своим каналам я добыть не мог, она использовала свой административный ресурс, позволявший добывать, в большинстве случаев, искомый компонент. Отец такими возможностями не обладал, но, он быстро реагировал на наши проблемы и, в силу своих способностей, безотлагательно и усердно ими занимался. Вообще родители были тем нашим жизненным ресурсом, который всегда появлялся рядом с нами в минуту нашей беспомощности. Они фильтровали через себя наши проблемы и невзгоды, очищая наш жизненный кровоток от липких бляшек бытийного существования. Была у нас за спиной такая стеночка, на которую, при случае, можно было надежно опереться.
Началась морока со лжестеклодувом Караваевым, о котором я уже писал. Для исследования свойств ионитов я конструировал из стекла цельноваренную высоковакуумную установку. Поначалу, споро и виртуозно ее ваял опытный стеклодув Алексей. У нас он работал по совместительству, постоянным местом его работы была стеклодувная нефтезавода. Но, потом он ушел от нас на более серьезное совместительство с существенной добавкой к окладу и, нам подыскали другого стеклодува. Им оказался Федор Прокопьевич Караваев. Он меня, конечно, не узнал, но, лик его сразу напомнил мне ненавистные моменты его преподавания на уроках труда в 10-й школе. Стеклодув он оказался никакой. Но, был хорошим знатоком законов. Его профессиональное бракоделие, со временем, стало настолько нетерпимым, что Вулих - наш зав лабораторией, совместно с другими завлабами, недовольными его чудовищными поделками, пытался его уволить, но, ничего не получалось. Его трудовая книжка была перегружена записями о местах его доблестной работы, поэтому, с учетом предпенсионного возраста и сварливого характера, он не стремился к появлению еще одной записи в ней. Таким образом, через много лет он оказался под моим началом. Я не стал корить его за его корявую стеклодувную работу, и попутно, как бы, мстить за тот злополучный год школьного общения с ним. Время стерло чувство ненависти к нему. Жесткое отношение к нему, подобное тому, которым он нас одаривал в школе, ничего бы не изменило. Месть и злобное слово не добавляют рукодельного умения и усердия. Да и стеклодувом после 50 лет не становятся даже при глубоком прилежании. Это художественная профессия, требующая виртуозных рук и развитого ума. Лучшие свои художества он, по-видимому, оставил будучи надсмотрщиком в тюремных камерах. Если в исправительных учреждениях уважение к себе он добывал с помощью виртуозно снующего кулака, в школе - с помощью пинка и мата, то здесь эти добытчики были не у дел. В дни своей стеклодувной карьеры этот бывший наш школьный командарм выглядел жалким человечишком, постоянно заискивающим и ищущим сочувствия, хоть как-то поддерживающего его при том неизменном его бракоделии. Он соединял стеклянные приборы на вакуумной установке такими безобразными швами, что мне самому приходилось их править, хотя в этом тонком деле я тоже не блистал. Бывший зековский командарм и сам понимал, что стеклодув он плохой, но, цеплялся за эту хлебную должность всеми силами. С ним я потерял еще один год моей работы с вакуумной установкой. Потом мы опять стали приглашать Алексея за аккордные гонорары и работа пошла. В конце концов, Караваева выставили и с этой работы. Работа в тюрьме надзирателем сломала в нем человека.
![Родители [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/mampap.jpg)
Родители, 1984 г
Работать в камерах могут люди только с очень надежной психикой и приемлемой концентрацией извилин. Или примитивы, жизнь которых и страсть повелевать связаны намертво с мутным мироощущением. Одним словом, ушел он. Все люди приносят счастье. Одни своим присутствием, другие отсутствием.Были и другие проблемы. Одна из серьезных была связана с поставкой жидкого азота, который поначалу привозили из Москвы в больших сосудах Дьюара. Использовался он для конденсации паров воды, откачиваемых из вакуумной установки. Но, со временем поняли, что это дорого, да и не практично: слишком много его испаряется в процессе доставки, да и за аренду сосудов Дьара надо было немало платить. Поэтому от них отказались: для обезвоживания откачиваемых из вакуумной установки газов я стал использовать смесь ацетона с твердой углекислотой. Последнюю я добывал, выпуская из баллонов под большим давлением и с реактивным ревом в фуфаечный мешок углекислый газ. При этом на баллоне накапливался очень сильный электростатический заряд, который так шарахал, что очень не сразу удавалось приходить в себя от его электрических поцелуев. Потому работал я в толстых резиновых перчатках, что было очень неудобно при работе с хрупкой стеклянной аппаратурой. На оглушительный рев собиралась толпа около большого металлического лабораторного стола, дабы посмотреть на эту невидаль, что мне изрядно мешало. Я нашел выход, при котором решил сразу две проблемы. Углекислотный баллон медным проводом я заземлил на металлический стол. Стоя на резиновом коврике, я уже мог работать без перчаток, так как заряд в основном уходил на стол и тела любопытствующих, которые, не понимая, почему стол их покусывает электрическими сусалами, все реже стали меня навещать.
Сыпались на голову и другие проблемы. На коленке пришлось собирать течеискатель на основе высоковольтной катушки Румкорфа, латать со стеклодувом высоковакуумную установку с целью ликвидации течей, добывать по Москвам необходимое оборудование и тому подобное.
Началось более плотное знакомство с коллегами. С мужиками у меня установились достаточно быстро дружеские отношения, женщины меня интересовали не очень: я только что женился, жена была рядом, медовые страсти еще не покинули нас. Но, женщины не оставляли меня без внимания. Я их интересовал в первую очередь как собеседник, с которым можно перетереть волнующие темы. Меж собой они их измочаливали до предела, а вот посмотреть на новенького, как он реагирует на эти скабрезные истории, было интересно. Они поочередно или попарно заходили ко мне в комнату и начинали отвлекать меня от работы рассказами о том, что зав лабораторией спит с невестой одного из сотрудников. Что жена его привозит ему из Москвы хороший запас рогов, что библиотекарша неравнодушна к начальнику нашего отделения и тд. и тп. Мужики этих тем не касались. Мы с ними все больше о науке или о футболе. Женщин же я поначалу с их рассказами о человеческих страстях отфутболивать стеснялся: слишком был по юным своим годам деликатен. Но, потом стал отмахиваться занятостью по работе или отвлекал их какими-то анекдотами, которые я тогда в изрядном количестве привез из Москвы.
У меня продолжались проблемы с освоением новых знаний, потому как газоионитная тематика для меня была мало знакома. Делать это надо было гораздо быстрее, чем утекало отпущенное мне на это время. Было немало и других проблем, которые слоились с моими командировками на заводы и оттого только прибавлялись. Мужиков было мало, дам Вулих берег, поэтому командировочное благо чаще доставалось нам.
1b. Озеро и город Балхаш
Одной из первых моих командировок была поездка в г. Балхаш на горно-металлургический комбинат (БГМК). Командировка была выписана по максимуму, на 30 дней, поэтому я собрал чемодан с необходимым скарбом, который, при посадке в самолет, сдал в багаж. Чемодану я доверил, по недостатку ума, и термос с горячим кофе, бутербродами, коими запасся по совету более опытных наших сотрудников. В Балхаш на две трети пустой самолет с большой задержкой прибыл в 3 ночи, потому кофе и бутерброды оказались кстати. Прилетев, и достав бутерброды и термос, я начал откручивать ему голову в предвкушении приятного ночного завтрака. Кофе почти не остыл и был горячим. Это я сразу понял, когда мне, после демонтажа крышки термоса, на брюки вылился примерно стакан очень бодрого кофе вперемежку с молоком и зеркальным стеклобоем развалившейся колбы. Видно чемодан мой горячо метали грузометатели аэрофлота и стеклянная колба термоса не выдержала столь азартного усердия служителей неба. В те времена наряду с потрошением чемоданов, их метание было одной из основных забав такелажников аэрофлота. Но, как говорится, дуракам везет: пластмассовый
футляр выдержал все надругательства, не проронив ни капли ароматного напитка на мои одежды. И хотя мой основной дресс-код был обезображен, но, запасные брюки позволили мне достаточно безущербно представлять интересы нашей лаборатории в далеком Казахстане.
Поселился я в гостинице БГМК, расположенной недалеко от озера Балхаш, на котором я снимал трудовой перегрев, бывало, и в будни, полоская свое тело в его чистых водах. На берегу озера горит Вечный огонь с выбитыми на монументе именами балхашцев, отдавшим жизни в годы войны 1941-45 годов. Меня тогда весьма удивило, что в столь далеких краях также чтят память погибших героев, которых там тоже было немало. Вечный огонь в Рязани был зажжен гораздо позже.
БГМК производил, в основном, медь, немного серебра и злата. Ну, и конечно, серную кислоту. На комбинате мы должны были испытывать ионитные респираторы, предназначенные для индивидуальной защиты органов дыхания от газов металлургических печей и электролитных ванн. Респираторы были нужны часто не только на территории комбината, но, и на городских площадях, так как выбросы из заводских труб простирались далеко за пределы производства, удушая порой и жителей города.
![Балхаш [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/bgmk.jpg)
Цеха и дымы Балхашского ГМК
Респираторы я раздал для испытаний в электролизном и металлургическом заводах комбината. Начальником металлургического завода тогда был Нагибин Владимир Дмитриевич - человек с очень непростой судьбой. Принял он меня с моими респираторами нарочито сурово, очень экономно расходуя время, сразу же безапелляционно и незаслуженно забраковав иониты, потому как они не очищали затяжку его сигареты от дыма. Они для этого и не были предназначены: их главной задачей была очистка воздуха от паров соляной кислоты и сернистых газов. Говорил он очень тихо, но, с уверенностью человека, обладающего абсолютным знанием. Эта уверенность в своих силах здорово помогала ему в его стремительном движении наверх.Успешно поработав три года начальником металлургического завода, он становится директором комбината. Перевыполняет план по производству металлов и по младости лет своих рапортует наверх. Ему Госплан, в связи с успешными его реляциями, навешивает дополнительные объемы производства меди как раз в тот момент, когда рудная база уже истощена. Выдавать на-гора дополнительную медь при таком раскладе было уже невозможно, но, это наверху никого не интересовало. Невыполнение спущенного сверху плана - потеря директорской должности и партбилета с сомнительными перспективами работы в будущем. Скорректировать план тогда можно было только с согласия Председателя Совмина Косыгина Алексея Николаевича. Но, в те времена директору комбината было проще встретиться с господом Богом, чем с Косыгиным. Казахский министр цветной металлургии побоялся выходить на Косыгина и отправил Нагибина к министру цветной металлургии СССР - Ломако. Тот, понимая абсурдность и рискованность
![Ломако [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/lomkos.jpg)
Величавый Ломако П.Ф. и ПредСовмина СССР Косыгин А.Н.1963 г.
затеи Нагибина, в шутку предложил ему самому встретиться с Косыгиным, зная, что вероятность такой встречи нулевая и Нагибин на эту авантюру не пойдет. Но, Нагибин принял это предложения и добился встречи с Председателем Совета министров СССР. Дерзостью это было предельной. Понятно было, что Косыгин даже если и согласится на встречу, все равно смахнет Нагибина с должности директора. Потому уже стали подыскивать нового директора для комбината. Но, произошло 3 невероятных события. Первое - Косыгин принял Нагибина, второе - он его не уволил за немыслимую по тем временам дерзость - корректировку плана и третье - он дал добро на корректировку плана. Тогда про этот неслыханный прием и его исход долго рассказывали в министерских коридорах анекдоты. Эта встреча двух умных людей позволила одному из них в очередной раз поднять статус уважительного отношения к себе, а другому сделать головокружительную карьеру: Косыгин оценив способности собеседника в той встрече, порекомендовал матерщиннику Ломако Петру Фадеевичу взять его себе в замы, что тот, без всякого на то желания, вынужден был сделать.2. Об удивительной мощи русского мата и убогости его производителей
Алексей Николаевич Косыгин был одним из тех немногих советских правителей, к которым я относился с уважением. Тихим спокойным голосом, без всякого мата он добивался того, чего не удавалось достичь никакой нецензурщиной, визгом, слюной и кулаком. Мат тогда был интеллектуальным дресс-кодом советских министров, надежным пропуском в коридоры власти. Ломако подбирал себе людей, могущих потолковать с подчиненными на этом языке. На коллегии и прочих заседаниях министерства стоял топорный мат, автором которого был, преимущественно, сам министр. На заседаниях научно-технического управления министерства грязный мат висел на губах только у начальника НТУ - А.П. Снурникова. Вот такой анекдотичный пример прихода в наше министерство этого знатока русского фольклора. Был в далекие времена Снурников доктором наук и директором небольшого института Вниицветмет (филиал Гинцветмета) в г. Усть-Каменогорске (Казахстан). В этот город, на свинцово-цинковый комбинат как-то занесло истосковавшегося по матерному громовержению нашего министра, устроившего разнос руководству с пирамидальным набором очень гнусного мата. Ушлый доктор наук, бывший на совещании министра, смекнул, что подчиненных научным словом не прошибешь, а вот материализация мыслей путем использования исторического фольклора - это верный способ общения с подопечными. Методологию эту он сразу начал осваивать в своем НИИ. Не щадил никого, доставалось и просвещенным дамам, несмотря на их кандидатские и докторские регалии. Те, не выдержав многолетнего фольклорного насилия, написали жалобу на Снурникова министру Ломако, сопроводив ее безкупюрными стенограммами его совещаний. Тот познакомился с материалами, отправил их Снурникову и ... взял его в Министерство управлять наукой. Оттачиваемое доктором на периферии многими годами мастерство владения крепким русским словцом в столице расцвело пышным цветом. Министр на эти фольклорные изыски Снурникова смотрел с одобрением, что вдохновляло Снурникова на совершенствование подобного способа руководства. Поэтому, редко кто в нашем министерстве не пользовался подобной методологией, что часто помогало им в их движении к трону. Таковы волшебные свойства русского мата в делах карьерного преуспевания.
В России, стране суровых зим и слякотных весен-осеней всегда были востребованы сапожники. Это был необразованный, примитивный, но, элитный класс, знавший себе цену. Спрос на них был велик, потому с клиентом они не церемонились, позволяя безущербно для себя посылать клиента по самым разным адресам. Ругаться, как сапожник, мало кто себе позволял, так как у многих для этого не хватало необходимых запасов внутренней дури. Поэтому адекватно ответствовать сапожникам, оттачивающими этот дивный сленг столетиями, мало кто и мог. Со временем нужда в сапожниках стала уменьшаться, потребительские свойства мата стали снижаться, но, после отечественной войны мат вновь стал поднимать голову. На фронте он приумножал чувство ненависти к врагу, чем, возможно, был оправдан. В тугоухой, контуженной мужской фронтовой среде под грохот канонад и неусыпный огляд костлявой подруги мат не сильно резал ухо. К сожалению, после войны, он, вместе с пристрастием к предбоевым 100 граммам, перетек в нашу гражданскую жизнь и, не меняя своей природы, остался тем же выразителем ненависти, но, уже не к только к врагу, но, и часто к другу. Мат безусловно безобразен. Особенно в устах убогих, претендующих на интеллигентность, снобствующих высокопоставленных особ - сапожников нашего времени. Стали множиться ломаки и снурниковы с их примитивным способом выражения своих мыслей и состояния разгневанной души. Мат в их исполнении являлся тупым способом демонстрации их служебного превосходства. Господа снурниковы, в силу глубокого внутреннего пресмыкательства, никогда не позволяли себе громко материться в присутствии более высокостоящих особ, к примеру, в присутствии ломак, но, запросто и громоподобно материли подчиненных, в том числе и женщин, в своих ведомствах, демонстрируя таким образом признаки тупого хамства, разнузданности и вседозволенности. Ребенок дома не матерится, так как не хочет схватывать подзатыльники. И в кабинете у директора школы тоже. А вот на улице ему ничего не стоит, копируя взрослого, а порой и мать с отцом, обматерить своего сокашника или такого же директора, но, другой школы. Здесь работает полная безнаказанность и этическая тупость взрослых, которым подражают дети. Мат - кровный брат человеческого примитивизма. Пользуются им в основном те, кому сложно составить предложение, состоящее более, чем из 3-4-х слов. Мат значительно поднимает градус агрессивности у его автора и уровень ответной агрессии у мишени. Мат это спрессованные вместе ярость, злоба, ненависть, агрессия, презрение и оскорбление, одним словом озвученная демонстрация самых злобных человеческих качеств. Он сильно деформирует психику ребенка, который не может от него никак защититься. Над душой ребенка практически совершается сексуальное насилие тяжелым валом нецензурщины, жестко привязанной к половой сфере. Наука говорит, что каждодневный мат подспудно, по нарастающей уродует гены оскорбляемого, но, в еще большей степени, его исполнителя, особенно, когда он крепкое словечко приправляет весомым возлиянием. Может быть, поэтому природа отдыхает на отпрысках государственных с подпорченной генетикой мужей, по-звериному рычащих на своих подчиненных матом. Ну а когда они пристраивают своих геномодифицированных детей во власть, то природа начинает активно отдыхать уже на всей стране. А так как у нас мат, сорокоградусная и родственный служебный патронаж весьма употребительны, то может быть это еще одна причина того, почему наша страна так долго не может подняться с неадекватного отдыха на разумное трудовое усердие?
Бывают среди мастеров крепкого словца и исключения. Заместителем директора Гинцветмета по хозяйственной работе в 70-е годы был Иван Владимирович Мякиненков. Он немало лет проработал с Орджоникидзе, вплоть до странной его смерти. был много лет при государственных делах, у нас занимался администрированием, но, человеческих качеств на всех этих должностях не потерял. Это был замечательный, очень теплый и участливый человек. Мне приходилось с ним не раз встречаться. Мат его не был направлен на собеседника, но, служил точным и поэтичным дополнением характеристики какого либо человека, события или явления. Он не сорил им бездумно, источая его легковесно, точечно, экспромтом и в теме. Мат его был тих, легок, виртуозен, остроумен, и не нагружен гневливостью. За ним не терялась мудрая натура, настоящая человеческая интеллигентность. Больше таких людей я не встречал. Но, и такую эксплуатацию мата я не приветствую, потому как столь гармоничная форма его проявления чрезвычайно редка. Говорят, что очень виртуозно им пользовалась и Фаина Раневская, играючи чаруя этим своим даром высокопоставленных особ. Получается, что на всю страну два, ну может быть, три виртуозных мастера крепкого словца. Остальные наши матерщинники - СА-ПОЖ-НИ-КИ. И чем выше на иерархической лестнице стоит такой сапожник, тем гнуснее и примитивнее он выглядит. И уж совсем гнусное явление - дети, женщины и мат. Я, возможно, буду выглядеть ханжой и ретроградом, но, мне очень не нравятся шнуровы, ерофеевы, сорокины, павленские.
Шнуров не глуп, но, дешевый и недолговечный имидж он себе создал очень сомнительным способом - тягой поросли к мату и дешевому эпатажу. И хотя я всегда к Лужкову относился плохо, даже тогда, когда с ним терся задами в тесном НИИ пластических масс, где он тоже одно время работал, его отношение к Шнурову я одобряю. Шнурок он и есть шнурок - последнее убежище висельника. Мат его со временем приелся даже в молодежной среде, потеряв свою песенную ублюдочную привлекательность. Больше ему предъявить нечего.
Ерофеев пробил тоннель своей сомнительной популярности скабрезными гимнами мужским и женским гениталиям, считая, что их роль в истории цивилизации недооценена и потому надо их воспевать и демонстрировать активнее. Причем, для того, чтобы привлечь аудиторию, все ньюансы, связанные с этой темой, сын дипломата приправляет грязным матом. Это очень смахивает на клинику. Он делец от литературы. Меня удивляет телеканал 'Культура', предоставивший Ерофееву возможность выступать с программой 'Апокриф', давая тем самым Ерофееву скрытый карт-бланш на продолжение скабрезных литературных изысканий в области гениталий. О Сорокине вообще нельзя что-либо говорить без приступов неодолимой рвоты.
У наших министров мат, в определенной степени орудие психологической обработки подчиненных, направленное на повышение их отдачи и подчеркивание своего высокого статуса и такого же примитивизма. У подонков-писателей и подобных им бардов-поэтов мат - циничный способ подкачки своего несостоявшегося признания публики. Так вот продолжим о сквернослове - министре Ломако. Очень настораживало министра, что Нагибин не ругается матом. Министру не нужны были люди умнее его, тем более не стремящиеся демонизировать аудиторию тяжелым матерным словом. Он видел, что Нагибин морщился от его нецензурной эквилибристики. Потому после нескольких лет работы, понимая, что при таком заме министерское кресло придется вскоре освободить, он предлагает Нагибину пост министра цветной металлургии Казахстана. В СССР металлургия Казахстана была ведущей. Вообще, тогда это было, как бы, повышением по должности. А по сути дела это было производственно-политической ссылкой. Отправили Нагибина как можно дальше от Москвы, в Алма-ату, где после бурного балхашско-московского взлета, началось его стремительное падение. Там вовсю шли процессы деруссификации руководящих постов, под ножницы которых попал и он. Нагибина снимают с должности министра и назначают на чисто административно-бюрократическую должность - куратором цветной металлургии при ЦК КПСС Казахстана. Это тоже повышение, но, лишь по бумажно-бюрократической колее, которую он терпеть не мог. В ЦК Казахстана тоже началась деруссификация и его направляют советником посла СССР во Вьетнаме. Это уже ссылка политическая. Там уже дел никаких. Безделье он стал понемногу убивать беленькой. В далекой стране на него поступает донос за то, что он в день своего 50-летнего юбилея, приносит на работу бутылку коньяка, чтобы по маленькой с друзьями. Это как раз во времена неразборчивой антиалкогольной компании. Приговор был суров. Его за это высылают оттуда с выговором, он долго не может найти работы. После 3-х годичной вольницы в содружестве с зеленым змием, устраивается с помощью своего друга, аппаратчика ЦК КПСС Алексеева, в Гинцветмет на должность старшего научного сотрудника, и через некоторое время становится зав отделом, в котором тогда работал и я. Пить бросил, принялся за новое для него дело - править наукой. После встречи со мной в Балхаше, где он, будучи начальником цеха, похоронил для себя идею использования респираторов для очистки газов, следующая наша встреча состоялась в Москве в Гинцветмете, где он уже вместе со мной ее проталкивал. Но, несмотря на то, что отношения у нас с ним были дружескими, с его приходом к нам жить мне, да и другим сотрудникам института стало не слаще. Используя свои министерские связи он открыл финансирование одной, весьма сомнительной темы - получение серной кислоты из отходящих газов металлургических производств путем облучения сернистого ангидрида пучком ускоренных электронов. Тема эта промышленной реализации не получала, но, из года в год на нее выделялись громадные средства. Была она на переднем крае науки и, ею очень удобно было рапортовать на высоких форумах. Но, и по сегодняшний день никто и нигде еще не использовал эту технологию в промышленных масштабах. Печально то, что столь затратное штучное получение электронов не поспособствовало улучшению экологии страны. Таковы издержки человеческих знакомств в верхах и мышления верхов космическими категориями на приземленных тропах науки. Было, правда одно практическое приложение этой темы: при облучении электронами стекол очков они темнели, принимая весьма элегантный окрас. К ускорителю электронов потянулись многие состоятельные сотрудники института, правда, не всех Нагибин облучал. Но, надолго облучения не хватало. Через 2-3 месяца очки опять становились бесцветными. Мне повезло. Очки свои я мог обрабатывать многократно.
![Нагибин [С. Лаптев + Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/nagib.jpg)
Нагибин В.Д. в годы его работы в Гинцветмете
Балхаш был пыльным, загазованным, с чахлой зеленью небольшим городишком, в котором деревья, из-за скупости небес на хляби, ежедневно, в летнее время, утром и вечером, поливали по проведенным к ним трубопроводам. Оседавшую на улицы металлургическую пыль сгребали лопатами или ловили носоглотками. Был он типичным металлургическим советским городком с весомым уровнем загрязнения от градообразующего гиганта, но, мне, все же, он был по душе. Нравился и его народ. Казахи, русские, немцы и евреи жили дружно, были молоды и оптимистичны, любили свой город и дружественно относились к приезжающим из России.
Главной улицей Балхаша была, как и везде, улица Ленина, на которой располагались все культурные учреждения. Там же продавались вкусные дешевые, по 15 копеек шашлыки из баранины и очень вкусные кисло-сладкие балхашские помидоры. Хватало солнечного света и тепла. Тепла не только природного, но, и человеческого. Город строили так, чтобы роза ветров уносила заводские выбросы в сторону озера и за него. Но, природе не прикажешь. Иногда она разворачивала свои ветра и направляла их на город. При неблагоприятном направлении ветра в городе порой настолько повышалась концентрация сернистого ![БалхашЛ [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/leni.jpg)
Балхаш,ул.Ленина, где к каждому дереву подавалась вода
ангидрида, что дышать там было нечем и люди перебегали от магазина к магазину, чтобы там запастись глотком чуть более свежего воздуха. Мне тоже доводилось неоднократно совершать подобные процедуры. Вообще балхашцы, несмотря на то, что город постоянно одаривал их весьма неприветливыми условиями их существования, любили его.На комбинате у нас было спецпитание, которое при нашей скудной зарплате и небольших командировочных было неплохим подспорьем. Понравилось и само озеро. Большое, теплое, мягкое, бирюзовое, с редким волнением и хорошей рыбалкой. И с чистой водой, несмотря на то, что в 200 м от берега в него по трубе сливали стоки комбината, а сверху падали токсичные пыли металлургических производств. Примой озера Балхаш была необычайно вкусная, но, катастрофически быстро редеющая рыбка маринка. Ею, как и японской рыбой фугу, можно отравиться, если неправильно ее приготовить, ну а когда правильно и искусно, то можно
было отравиться вкусовым блаженством. Это был один из лучших подарков приезжающим гранд-особам. Потому дирекция комбината имела спецзапас маринки, чаще всего копченой, уже должным образом приготовленной для исключения возможности отравления высоких персон. Обещанную заместителем главного инженера комбината, остроумном, занятном и богатым на пустословие Зинковским, ко дню моего отъезда маринку, я так и не дождался. Не был я еще птицей того высотного уровня полета, на которых распространялось деликатесное рыбное благо местных руководителей. Да я и не рассчитывал ее получить, уже в ту свою командировку раскусив щедрый характер Зинковского-обещалкина. Я еще много раз пересекался с ним на сурьмяном комбинате в Киргизии и оловозаводе в Новосибирске, куда его гнала судьбинушка. Бывало и на совещаниях в Москве. И везде он был щедр на широкие посулы. Но, тогда у меня на его клятвенные обещания уже выработался устойчивый иммунитет, некий стоп-сигнал безоглядного доверия.
Есть тип людей, которые своей пафосной риторикой или приватным остроумием с пересказом множества анекдотов и пикантных историй из жизни своих соратников выдувают из вашей памяти суть проблемы или данное ими обещания, искусно переводя беседу на другие темы. И самое удивительное, что при постоянном словотрепе, эти люди весьма успешны. Секрет такой успешности часто кроется в умелом нивелировании своей неисполнительности последуюшим льстивым пресмыкательством перед боссами. Особенно высока концентрация таких лизоблюдов в затхлых столичных коридорах государственной власти. По-прежнему падко наше руководство на дешевую лесть - эту изощренную, экономную форму взяткодательства, унижающего достоинство одних и повышающее дутое величие других. Гордый славянин, остающийся пока лишь бумажной метафорой, не дорос еще до понимания того, что две родные сестры - лесть и коррупция это две коварные фурии, которые удушают честь, убивают человеческое достоинство и подводят человека в самый неожиданный момент. Давал ли взятки я? Память моя, если не лукавит со мною, подсказывает, что не давал. Конечно, в сегодняшнее время стыдно в этом сознаваться. Потому что в нашу эпоху, когда для движения каждого деяния нужен хороший финансовый тычок, такое примитивное качество свидетельствует о малой гибкости интеллекта, об определенной его лености. Но, не леность останавливала в этих делах меня. А страх. А в еще большей мере боязнь оскорбить взяткоимца взяткой. Или заключить с ним устный тайный грязный договор, в котором черным по белому прописано, что мы оба мерзавцы.
Льстил ли услужливо? Людям, сотворившим что-то уникальное, я дарил похвалу, но, без корыстного умысла. Хвалил я тех, кто были со мной на одной ступени социальной лестницы. Удачные решения руководства одобрял, но, в сдержанной форме. Боссов своих я не осыпал комплиментами, понимая, что, во-первых, у них финансовых, административных и интеллектуальных возможностей больше для производственных и творческих подвигов, а, во-вторых, похвала моя может быть воспринята как разновидность лести, с которой я старался не дружить. Конечно, это притормаживало мое движение по карьерным ступенькам, но, не обременяло душу критическими оценками собственной низости. Взятка и лесть - особые форма унижения взяткодателя. И акцептора взятки тоже. При даче взятки возникает понимание того, что один из участников очень мерзкий человек, а второй, может быть и не очень, но, лезет с корыстью в это тухлое болото. Порой он это делает принудительно, не имея другой возможности помочь себе, но, чаще осознанно, пытаясь извлечь из взаткодательства выгоду. Если взятка - материальный подкуп взяткоимца, то лесть - его моральная, а точнее аморальная форма. Особенно лесть грязна, когда ее услужливо дарят старшим по рангу. Причем, когда лесть боссам не соответствует реальным их способностям и это понимает персонал, тогда эта лесть становится коллективной формой насмешки, которую не понимает лишь сам объект
![УказПетра1 [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/petr1.jpg)
Указ царя Петра 1 от 9 декабря 1709 года
лизоблюдства. Эти мои размышления немного не вяжутся с указом царя Петра, но, это уже мои проблемы. А может быть и царские??Я не монумент чистоты. Могу тупо соврать, да и лукавство иногда бывает у меня в ходу. Но, когда системно врешь и обманываешь, подспудно грузишь мозг и психику последующим самобичеванием, мучаешь себя необходимостью держать небылицы в голове и потом худо себя чувствуешь. Вранье, будучи уделом слабых и тупых, и не являющееся отражением реальности, быстро забывается и обнажается в самый неподходящий момент. Что касается комплиментов, то я отношусь к ним двояко. С одной стороны, когда они в какой-то мере, отвечают действительности, служат как бы ориентиром и стимулом для дальнейшего движения в нужном направлении, тогда их можно осторожно принимать. С другой стороны, когда ими потчуют зависимые от тебя люди, когда они идут от лукавства или тупо повторяются несколько раз, то становятся неприятными. Когда тебе говорят, что ты умный, то тебе надо прилагать немало усилий, чтобы стараться оправдать такой аванс, а это, во-первых, утомительно, а во-вторых заставляет тебя тратить ресурсы на избыточное умничание и лишает возможности реализовывать свое естественное поведение. А потом, в подобного рода комплиментах всегда содержатся элементы лести и лжи. Поэтому к комплиментам я отношусь с определенным уровнем их фильтрации.
Совсем другой случай, когда мы поем дифирамбы женщинам. Женщины столь чувствительны к комплиментам, касающихся их внешности. Женская красота - волнительная и зыбкая субстанция, к обоюдному сожалению, быстро тающая во времени. Женщины, в младые годы, не спешат отказываться от комплиментарной формы признания ее совершенства, потому как во времена ее зрелости и позже, из-за мужского скудоумия, эти формы преклонения перед женской красотой могут быть и не озвучены. Так уж сложилось, в женщине особо ценима ее красота, в мужчине - его ум, потеря которого во времени восполняется так называемой мудростью. С ростом мудрости не прибавляется ума, но, прибавляется жизненного опыта и зрелости мышления. Время не щадит женскую красоту, а мудрости, бывает, сильному полу и добавляет, что ставит их в неравное положение. Правда, когда женщина ощущает, что у ее привлекательности есть еще немалый жизненный ресурс, а природная ее мудрость подсказывает ей, что комплимент - творение корыстных побуждений, она может дешевый комплимент и не принять. Есть у многих из нас такой недостаток: из-за своей природной сухости, а порой и застенчивости, мы не всегда одариваем женщин комплиментами. Иногда женская красота бывает настолько сиятельной, что, в силу очевидности, вроде как об этом вслух говорить нет и необходимости. А иногда, когда дама находится на более высокой ступени социальной лестницы, ей и не хочется об этом говорить, чтобы у нее не возникало мыслей о корыстности лести. Тема эта очень щепетильна и объемна и потому мы ее пока закроем для возможных последующих исследований.
Эта непростая тема далеко увела меня от времен моего первого знакомства с Балхашским комбинатом. Этот гигант произвел на меня впечатление своей масштабностью, дружелюбием русско-казахского персонала, и высокой загазованностью в его цехах. Ионитные респираторы, которые я там раздал, и по работе которых я вел ежедневный контроль, пришлись кстати. Они хорошо прижились в электролитном, но, сложнее с ними было в металлургическом цеху. Там металлургам, в них, якобы, было жарко и тяжело дышать. Но, Нагибин, в приватной беседе, поведал мне, что металлурги не приняли их из-за опасения, что в случае использования ионитных респираторов с рабочих снимут надбавку за вредность. А она была очень существенной. Он понимал абсурдность положения, но, поперек мнения своих рабочих не пошел.
У нас там была крепкая линия поддержки в лице начальника научного центра Меклера Л.И., который на многих совещаниях выступал на нашей стороне. Но, преждевременная его гибель в автокатастрофе лишила нас этой опоры. Тогда только начали появляться в стране первые наши 'копейки'. На фоне 'Москвичей' они были непривычно резвы, менее шумны, что как бы скрадывало стремительность их движения. Не прочувствовав этого, в одном из своих первых выездов на только что купленных 'Жигулях' Меклер не вписался в поворот и напоролся на бетонную стену, ставшей его могильной плитой.
У комбината сложилась очень нелегкая судьба в постсоветские времена. Он многократно и болезненно переходил из рук в руки с длительными периодами простоя. С 2000-го года комбинатом владеют фирмы из Южной Кореи и Китая. Легенда комбината, главный инженер Ю.К. Победоносцев, командированный в 60-е годы на три года в Китай для обучения наших китайских товарищей премудростям металлургического производства, создал там хорошую школу металлургов. Именем Победоносцева названа улица в г. Балхаше. Теперь по ней победоносно лимузинят его прежние китайские ученики, учат здешних специалистов металлургическим премудростям и усердно приумножают местный этнос разными генетическими модификациями корейско-китайского узкоглазия.
Как и в прежние времена, на город Балхаш продолжают накатываться дымовые завесы из сернистых газов и пыли, выбрасываемые комбинатом, при которых на улицах порой нечем дышать. В 2004 году произошел такой выброс газов, что погибли все птицы в городе и округе, стали активно чахнуть деревья. По этому поводу задергалась мировая экологическая общественность. Но, китайских и корейских владельцев комбината это не очень взволновало, потому как прибыли, не обремененные необходимостью очистки газов, только множились. Руководство Казахстана не хотело портить из-за такой мелочи добрые отношения со своим южным соседом. Фауна в Балхаше погибла, но, народ, прокашлявшись, продолжает кашлять дальше. То есть жить. И это радует. Хотя русско-казахско-китайские гены от газа ржавеют.
Первая командировка моя была долгой, разбавлял я ее тем, что не забывал навещать озеро Балхаш, его теплые воды и местный пляж, посещал рынок, иногда кино и библиотеку. Был я в Балхаше еще много раз, продвигая технологии ионитной индивидуальной и технологической газоочистки, теряя свою стеснительность в битвах с чиновниками местного разлива и медленно обрастая коростой производственной нахрапистости при решении не очень любимых местным руководством проблем газоочистки.
Вернулся я в Рязань через месяц с нужными актами испытаний, приобретенным опытом общения с персоналом завода и хорошо продубленной солнечными лучами кожей. Вулих одобрил мой первый блин, который не оказался комом. Несколько слов о Александре Ильиче Вулихе. Родился в Одессе, в 1930 году, прожил 59 лет, умер в Рязани. Романтик, холерик, вел преимущественно, ночной образ жизни, собирая днем недобранные часы сна в своем рабочем кабинете. Поддерживал спортивную форму большими дозами кофеина, чего особо не скрывал. Я ему говорил, что до добра это не доведет, но, он отмахивался. На второй день после моего выхода на работу нарисовал мне ребус и ехидно глядя на меня спросил, смогу ли я его разгадать. Ребус выглядел так: !<да!. Я сразу ответил, что это Ленин. Станислав Иванович, как вы угадали? Ко всем сотрудникам и лаборантам он обращался только на Вы и обязательно по имени-отчеству. Жену, Маину Константиновну, лишь изредка называл Майкой. Я ему ответил, что ребус не сложный для человека, который знаком с шахматной нотацией. В этом ребусе Вулих зашифровал известную фразу Ленина - лучше! меньше< да лучше!. Он сильно, на уровне кандидата в мастера, играл в шахматы, неоднократно становясь победителем гинцветметовских шахматных турниров. Меня обыгрывал запросто, хотя я в этих турнирах иногда бывал и при медалях. В 1974 году я занял в турнирах третье место по шахматам и настольному теннису. На большее природа мне талантов не отпустила.
Вулих был весьма изобретателен, но, в быту абсолютно беспомощен: лампочки в доме вкручивала жена. Курил очень много, но, спиртного не принимал, лишь немного шампанского. Когда на праздничных застольях какой-нибудь наливашкин провоцировал его на тост за успехи под водочку, он интеллигентно парировал провокацию авторским четверостишьем -
И среди тОстов предстоящих,
еще мы выпьем - погоди!
В честь дел прошедших, настоящих,
но, и стоящих впереди!
Язык его был афористичен, он любил импровизации, был первым златоустом нашей лаборатории, да и пожалуй, всего Гинцветмета. Несмотря на детдомовское воспитание, человеком он был чрезвычайно интеллигентным, мата себе не позволял при любых раскладах, был ранимым, но, стойким к жизненным ударам. Но, все же удары эти заметно убавляли его здоровье, не дав ему дотянуть до 60-ти лет. Общаться с ним было интересно, приятно, он не был научным костоломом, не выдувал из себя персоны вселенского масштаба. Беда его заключалась в том, что ионитами в Союзе стали заниматься много позже, чем на Западе. Потому множество его идей было повторением уже существующих на Западе патентов.
Вулих был честолюбивым человеком, упорно старающемся исполнить обещания, данные им руководству при организации лаборатории. В решениях его все-же иногда проскальзывали капризные нотки. К числу таких капризов я отношу и мою командировку на научную конференцию в Свердловск. Туда должен был ехать он. Была суровая зима с крепкими морозами, которые он, так же как и малейшие сквозняки, очень не любил. То ли из-за погоды, то ли из-за того, что не было еще того блистательного материала, с которым можно было бы виртуозно выступить перед маститой аудиторией, но, он не едет и посылает с докладом меня. Причем доклад я должен был нарисовать сам. Я еще далек был от того уровня понимания проблемы, с которым не стыдно было бы выступать на таких симпозиумах, потому и сказал ему, что есть уже поднаторевшие, много лет с ним работающие сотрудники, для которых эта поездка будет по плечу. Сославшись на их и свою занятость, он все же настаивает на своем. Я поехал, выступил там с докладом, меня лихорадило, не на все вопросы я отвечал впопад, провала не было, но, удовольствия я от этой поездки не получил. Единственный плюс, что мое сообщение было включено в сборник трудов этой конференции, что потом я использовал в списке научных трудов моей диссертации. Ну и конечно, первый благоприобретенный опыт общения в высоконаучной среде.
Где-то в 1973 году Вулих начал выпуск лабораторного журнала под названием 'Вестник Лаборатории ИОГ'. То были времена, когда набирала силу волна находящейся под запретом самиздатовской литературы. Так как он за стены нашего рязанского отделения не выходил, партийные наши бонзы терпели года два выпуски 'Вестника ЛИОГ'. Там были материалы по работе нашего отделения, лаборатории, о наших связях с другими институтами, не очень утомительная критика местного руководства и тп. Я тоже частенько готовил туда свои заметки. К 'Вестнику ЛИОГ' стала присматриваться и наука из московских НИИ, с которыми мы сотрудничали. Дошло до нашего министерства. Из Москвы пришло указание - РАЗОБРАТЬСЯ !! В итоге авторов 'Вестника ЛИОГ' вызвали в партийный комитет и там нам устроили разборку. Была тяжелая воспитательная беседа, старые члены партии бухали по нам с плеча по поводу того, что мы разлагаем науку и устои. 'Вестник ЛИОГ' закрыли, Вулих получил строгий выговор, мы различные формы сурового партийного порицания, хотя никто из нас членом партии не был. Наклюнувшийся было росточек свободы слова в масштабе нашего отделения наглядно и успешно придушили, о чем было тотчас доложено в Москву. Я никогда не был поклонником компартии, не был и диссидентом, но, такая форма партийного прессования еще больше деформировала в моих глазах светлые идеалы КПСС. Партия продолжала ставить оборонительные редуты от своей паствы. Досталось и жене Вулиха, хотя она в 'Вестнике ЛИОГ' не печаталась. Загорская по жизни и в лаборатории была своеобразным завхозом, затыкающим всяческие прорехи, до которых у Вулиха не доходили руки или не хватало духа. Вела самостоятельную научно-производственную работу на нескольких предприятиях цветной металлургии.
В лаборатории работали два сильных сотрудника - Никандров Г.А. и Аловяйников А.А., в будущем кандидаты наук и старшие научные сотрудники. Первый занимался разработкой процессов и аппаратов для ионитной газоочистки, был технологическим лидером лаборатории. Второй хорошо владел английским языком и вел патентно-информационное обеспечение лаборатории материалами из советских и зарубежных изданий, которые немного и я использовал при написании литературного обзора диссертации. Аловяйников был выходцем из одной наших картежных столиц - курортного города Ейска, где местные карточные корифеи раздевали отдыхающих по полной. Поэтому он изумительно играл в карты: будучи у меня в гостях они с Галей запросто обыгрывали нас с тестем. У него была богатая коллекция альбомов русских и зарубежных художников, которую он увлеченно собирал и, время от времени, делился со мной успехами в этом деле, устраивая их просмотры у себя на дому. Но, к сожалению, был неравнодушен к крепкой и прозрачной. Думается, если бы она не путалась у него под ногами, он протоптал бы себе дорогу на достаточно солидные научные высоты.
Я еще о таковых не думал. Мне надо было за небольшое, оставшееся до защиты отчета время, собрать экспериментальный материал для темы, коя числилась за Серединым, но, перешла ко мне.
![Иоги [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/jogi.jpg)
Аловяйников А.,Рыбкина Л.,Будкина В., Резниченко
Я продолжал разрабатывать и собирать различные установки, которые могли бы хоть как-то заменить дорогостоящие западные аналоги. Группа моя стала пополняться народом, в основном, дамами. Появились Люда Севрюкова (Рыбкина), неорганик, с которой мы в одном году закончили Менделеевку, лаборанты Надя Карамышева и Лена Богданова. Какое-то время нам сопутствовал в работе слегка беспривязный инженер Коля Самсиков, со временем бесследно растаявший во времени.
Надя Карамышева, симпатичная и очень исполнительная лаборантка, была основной моей опорой. Она очень тщательно готовилась к проведению экспериментов и вела их с исключительной точностью и усердием. У нас с ней сложилось полное понимание и, хотя между нами ничего, кроме производственных отношений не было, она всплакнула, когда я перебрался работать в Москву. Лена была полной противоположностью, и хотя ума в ней была палата, она делала все спустя рукава. Состоятельность ее родителей и младенческая бесшабашность позволяли ей не нагружать себя заботами о собственном имидже. Любимым ее занятием на работе было слушание только что открывшейся музыкальной программы радио 'Европа Плюс'. Вулих ей в этом особо не препятствовал, да и я сильно ее не нагружал, получая постоянно некорректные результаты ее лаборантского усердия. Люда Рыбкина поначалу очень нервничала, с криком вскакивая при каждом телефонном звонке, сильно пугая нас этим. Но, позже подвернувшееся замужество избавило ее от этой привычки, а нас от судорожного ожидания телефонных звонков. Работала она неплохо. Я сотрудников занимал исследованиями, материал накапливался и, к отчету, по этой большой теме я был готов. Так что Середина Б.И. я не подвел. Правда, к тому времени я уже был дружен с научными светилами в моей области. Мы с Вулихом были частыми гостями в МГУ в проблемной лаборатории по адсорбции и хроматографии, которая была международным исследовательским центром. Там я общался с Гарри Генриховичем Муттиком и Любовью Дмитриевной Беляковой. Возглавлял лабораторию ученый с мировым именем Киселев Андрей Дмитриевич. Он, как и Вулих, и как будущий мой руководитель - Гордон был беспартийным, что очень мешало, в те времена, его карьерному преуспеянию. Но, человеком он был принципиальным, что часто приводило к его конфликтам с партийными и научными бонзами, в частности с академиком Дубининым М.М.-тоже выдающимся ученым. По праву занимая высокий академический пост, Дубинин, тем не менее, не отказывал себе в удовольствии сдерживать движение своего серьезного конкурента по научной стезе. Это было и ограничение финансирования работ Киселева и заворачивание выдвижения Андрея Владимировича кандидатом в действительные члены Академии Наук. Это не помешало тому, что ученики созданной Киселевым школы сейчас играют ведущие роли в области сорбции и хроматографии. Наша дружба с его лабораторией помогла и мне несколько поднять научный уровень моих исследований.
3. Коктейль Молотова и дела диссертационные
По ходу моей работы накапливался материал для публикаций, но, желание воплотить это все в подготовку диссертационной работы еще не возникало. Вулих начал слегка давить на меня в плане оформления материала к защите. Начались совместные с ним и без него публикации в журналах, поездки на конференции. Когда я стал осознавать, что из накопленного материала можно что-то существенное слепить, Вулих уже стал подыскивать мне руководителя. У самого у него еще не хватало достаточных регалий для официального руководства диссертантом. Выбрал он в качестве руководителя доктора и профессора Салдадзе Кирилла Максимовича -зав отделом НИИ пластических масс, что располагается в Москве, в Перовском проезде и где несколько лет работал знаменитый наш, но, уже опальный Юрий Лужков. Салдадзе с сотрудниками всегда был вежлив, добр и весел, но, весьма своеобразен. Говорил он по-русски не очень хорошо, с глубоким грузинским акцентом, писал неграмотно, со множеством ошибок. Когда он вернул мою диссертацию со своими карандашными замечаниями, то они были с такими чудовищными ошибками, что хотелось их оставить для музея истории ионитов, который, правда, пока не создан. Подивившись замечаниям, я спросил Вулиха, как это все понимать? Тот, посмотрев пометки Салдадзе, в глубоком смущении сказал мне, что большой науке это не очень мешает. Вулих много позже, когда с Салдадзе я расстался, мне рассказал, что докторская диссертация у Салдадзе была слабой и один из официальных оппонентов, членкор Рачинский В.В. - крупнейший специалист в этой области, собирался дать на нее разгромный отзыв. Салдадзе понимал, что при таком отзыве ученый совет диссертацию не утвердит. Но, отзыв не состоялся: за несколько дней до защиты докторской мотоциклист сбивает насмерть Рачинского В.В.. Мотоциклиста найти не удалось. Поэтому поспешно был назначен другой официальный оппонент. Диссертация Кирилла Максимовича ВАКом была утверждена.
Удивляет и другое. Как этот человек при таком уровне незнания русского языка смог защитить докторскую диссертацию в Москве, заведовать отделом весьма серьезного московского института (НИИПМ) и как-то котироваться на бирже мнений ученых мужей. Ведь многие знали об этих его прорехах. Может быть, не хотели связываться. Один, правда, попытался, но, так и не попал на защиту его докторской диссертации. Все его статьи и изобретения писали его сотрудники, а он их усердно подписывал. В беседах с ним у меня складывалось ощущение, что я веду разговор не с ионитчиком, а с человеком, отстраненно и не очень знающе витающим над этими проблемами. Хотя ведь он был профессор, автор многих трудов и изобретений. Почему же он так высоко забрался?
В основе успеха лежат прежние исторические заслуги Салдадзе. Для страны, в годы войны, судя по одной публикации, он участвовал в разработке эффективного вида оружия - 'коктейля Молотова'. В те годы Салдадзе проходил службу в одной из элитных дивизий войск НКВД - дивизии имени Дзержинского. До этого он успел защитить в далеком закавказском университете кандидатскую диссертацию и был призван в армию. Ему, как химику, поручили создать зажигательную смесь, которой можно было поджигать вражеские танки. Использовавшийся ранее для этих целей чистый бензин был неэффективен. Такую смесь и сотворял инженер 3-го ранга капитан Кирилл Салдадзе. Позже ее назвали коктейлем Молотова и сыграла она в войне большую роль. Надо отдать должное Салдадзе, он ни разу, при разговорах со мной, не проговорился о своем авторстве коктейля Молотова. Может быть, это было проявлением природной грузинской скромности, а возможно на то были другие причины. Этот коктейль с таким названием, как пишет Википедия, сотворили финны в 1939 году, и назвали его коктейлем для Молотова. А до них еще были испанцы и кубинцы. Та же Википедия пишет, что в СССР автором данного боеприпаса принято считать Анатолия Качугина http://i-r.ru/show_arhive.php?year=2005&month=5&id=716. Постановлением от от 7 Июля 1941 года, подписанного В.М.Молотовым, производство коктейля было поручено Киевскому заводу ликеро-водочных изделий по рецепту Качугина. Но, есть статья, http://www.uvao.ru/uvao/ru/pages/print/o_82415 подписанная полковником В.Журавлевым, о том, что Салдадзе тоже приложил немало усилий при организации производства этого вида оружия для оснащения советской армии и партизан. Работало оно очень эффективно. Возможно, что коктейль производился и по рецепту Салдадзе и эта причастность к его производству и стала той стартовой площадкой, с которой Кирилл Максимович шагнул в большую науку.
![Салдадзе [С. Лаптев + Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/saldze.jpg)
Салдадзе К.М. в годы войны и его 'Коктейль Молотова'
Возможно и здесь, как и в случае водружения Знамени Победы над Рейхстагом сработало некое пристрастие Сталина к грузинским фамилиям. Такой пример. Знамен Победы было изготовлено 10 штук. Их раздали разным подразделениям. Кто первым водрузит свое знамя на крыше Рейхстага, тот стяг и будет называться Знаменем Победы. Первыми там в 22 часа с минутами были М.Минин, Г.Загитов, А.Бобров, А.Лисименко. Потом еще две группы установили флаги. Кантария и Егоров водрузили свой флаг лишь четвертыми в третьем часу ночи со второй попытки. При первой попытке они заблудились в Рейхстаге и не смогли выйти на его крышу. Но, истории, в угоду вождю,... суждено было соврать и первыми назвать грузина Кантарию и русского Егорова. Правды здесь было немного, но, победу грузинского солдата над фашизмом обозначило. Кантария и Егоров стали героями Советского Союза, а М. Минин, Г.Загитов, А.Бобров и А.Лисименко получили орден Красной Звезды. Мой руководитель Салдадзе также сумел состричь с исторической простыни кусочек славы. Ну и я, как его прилежный ученик, тоже хочу, хотя бы боком, пристроиться к тем историческим событиям. Только вот не знаю, получилось ли у меня присовокупиться к славе тех времен. Если нет, то вы неправы.
С Салдадзе было много бесед на разные темы, но, об ионитах мы с ним говорили мало. Для этого существовали его более сведущие сотрудники. А вот о своих путешествиях и участии в международных конференциях у него, в наших разговорах, получалось хорошо и многословно. Особо любил он поговорить о Гайд-парке. Думается, что науку нашу за рубежом он представлял не с лучшей ее стороны.
Интересна история приобщения Салдадзе к ионитам. В начале 60-х годов из тюрьмы выходит репрессированный и реабилитированный, талантливый инженер-химик А.Б. Пашков. В это время на Западе получают большое распространение иониты, о которых в России мало что знают. Пашков и Титов пишут монографию по ионитам 'Ионообменные высокомолекулярные соединения', но, ее в печать не берут, потому как у них за плечами тюрьма, а научных степеней никаких. Здесь им на помощь приходит к.т.н. Салдадзе и при условии, что он возглавит авторский коллектив, не написав и строчки, проталкивает книгу в печать. Тогда она стала бестселлером в научной среде. Так, Салдадзе становится ведущим ионитчиком страны. Имел он большой талант оказаться в нужное время и в нужном месте.
Что касается моей диссертации, то в его институте - НИИ пластических масс, она не пошла. Я там сдал все кандидатские экзамены, прошел предзащиту, на которой мне сказали, что исследовательская часть интересна и безупречна, но, профиль ученого совета таков, что в диссертации должно быть не менее 50 процентов материалов, посвященных синтезу ионитов. А вот об этом мне Салдадзе в течении 4 лет, пока я с ним мучался над диссертацией, не сказал ни слова. Пообещав, что он снимет это препятствие, ничего он сделать не мог: слишком хорошо в этом институте знали цену уровню его просвещенности в делах ионитных. Человек он был неплохой, как ученый муж - усердный и никакой, как деятель, причастный к производству коктейля Молотова - исторический. Но, 4 года работы с ним над диссертацией я проглотил без сколь либо приятного послевкусия. Начинать надо было все сначала.
Параллельно с подготовкой диссертации я дома варганил электроорган. Рисовал эмалью рисунки на фольгированном гетинаксе, травил его хлорным железом, припаивал транзисторы, резисторы, выпиливал из пластика клавиши, корпус и прочее. Самым сложным было изготовление ферритовых дросселей, на которые нужно было намотать несколько десятков тысяч витков очень тонкой медной
![Галя [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/gal.jpg)
Жена Галя за моим электроорганом. Бах, токката и фуга ре-минор.
проволоки диаметром 0.05 мм. Многочисленные попытки намотать ее вручную были безуспешны, проволока рвалась. Для намотки нужны были чуткие женские руки и бесконечное усердие. Ферритовых дросселей надо было изготовить 6 штук. Пришлось изобретать станок для намотки такого провода с использованием двух моторчиков, которые мне достали с королевской фирмы, и счетчика числа витков. В конце концов, электроорган я собрал. С Валентином Соломахой, который мне оказывал большую консультативную помощь при его создании, мы его настроили и он, к моему удивлению заиграл. Диапазон его возможностей по тем временам был впечатляющ. Сейчас, конечно, эти возможности существенно перекрыты промышленными электромузыкальными инструментами (ЭМИ). Но, тогда он шел на уровне. Наша промышленность их еще не выпускала, тащили из-за бугра. В те времена электроорганы были большой редкостью, поэтому на праздничные вечера я его регулярно притаскивал на работу, где он был гвоздем программы. Да и дома я не давал ему простаивать, повышая культурный уровень моих близких, а часто и соседей через стенку, волшебной игрой на нем с космическими и громоподобными звуками.Тем временем жизнь шла своим чередом, создавая новые проблемы, в том числе и семейного плана. Жена, не имевшая рязанской прописки, не могла устроиться на работу. Она не хотела оседать в Рязани, потому и не стремилась у нас прописываться. Но, времени она даром не теряла, продолжая обучаться библиотечному делу и готовиться к исполнению своей главной миссии. Пока я выдавал на гора отчеты по работе, жена мне родила красавицу-дочку Олю. Случилось это 8 августа 1971 года.
![Оля пиано [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/olja.jpg)
Оля за электроорганом
Я не рвался жить в Мытищах, так как мне обещали, как молодому специалисту, двухкомнатную квартиру в Рязани, в новом доме около Театральной площади. Дом возводился у нас на глазах, метрах в 50 от нашего балкона, на котором мы в коляске днем морили сном Олю. Строители, если что у них складывалось не так, использовали наиболее емкую и доходчивую составляющую русского языка. Поэтому первые слова, которые Оля стала членораздельно произносить, были из их репертуара. Поначалу мы не понимали, где она их набиралась, так как в нашем семействе слова эти не были в ходу. Но, потом, все же, сообразили и балконные ее выгулки понемногу стали сводить на нет. В ожидании квартиры в Рязани Галя попеременно жила то у нас, то у себя в Мытищах. Я часто бывал в Москве в командировках, выходные часто проводил там.
![ГаляОля [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/gola.jpg)
Галя с Олей, 1972 г Галя с Олей, 1975
Через год после рождения Ольги на центральные районы России накатила засуха.4. 1972 год. 3 месяца борьбы с пожарами
src="/img/l/laptew_s_i/rm.jpg">Лето задалось непростое, без дождей, с лесными пожарами и дымами. Всем было тяжело, особенно малым детям, которых преследовали перегрев, потница и прочие напасти, сопутствующие длительному зною. Температура за 40. Народ валом шел на водоемы и в леса, разбивая там палатки. От непотушенных костров заполыхали леса, от повышенной температуры стали самовозгораться торфяники. Был объявлен аврал: военкоматы стали формировать подразделения для их тушения. Брали всех подряд, в том числе и бывших зеков.В 5 утра, где-то во второй декаде июля к нам домой на Фирсова прибыл капитан, а с ним милиционер. На сборы 20 минут и вперед, на тушение пожаров. Брали резервистов тепленькими, вместе с остатками недосмотренных снов. На работу не позвонишь, там никого нет. В военкомате сказали, что руководство наше известят о нашей мобилизации, там нас быстро сформировали и направили по Куйбышевскому шоссе в пионерлагерь 'Факел', который из-за задымления в конце июля был уже закрыт. Нам выдали кирзовые сапоги, портянки, хлопчатобумажные брюки, гимнастерку, пилотку и одеяло. В тот же день, точнее в ночь, основная часть резервистов была отправлена по местам их дислокации. Мне, как представителю войск химзащиты, было поручено командовать прибывающей техникой, которую нужно было сформировать и отправить в село Веретье после получения отдельного дополнительного приказа. Техника состояла из бульдозеров и одного экскаватора. Бульдозеристы были, в основном, добродушными сельскими мужиками, с которыми было о чем поговорить. Днем они еще держались, а уж на ночь разворачивали свои припасы с картошкой, салом и соленым огурчиком и под самогоночку с разговорчиками их отоваривали. Предлагали и мне, но, я, по долгу службы, принять их предложения не мог: ждал приказа о передислокации. Первую ночь я провел на скамеечке, потому как сторож, видя, что с такой охраной в лагерь никто не сунется, куда-то вместе с ключами исчез. Ночи тогда стояли очень теплые, под 25 градусов, а днем доходило под 40. Дышать было тяжко, спать было неудобно, да и нельзя: я отвечал за технику, за
![Трактора [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/trakt.jpg)
Бульдозер - 1965 год и бульдозер 2005 год,
которой ее подвыпившие хозяева, уже не смотрели. Кроме того, на моем попечении находились ящиков семь сухого пайка, состоящего из рыбных и мясных консервов, всяких галет, вафель, конфет, сухарей, паштетов и многого чего другого. Все это я пытался раздавать моим служивым, но, удавалось это у меня не очень, потому как они прихватили с собой свой добротный домашний провиант: баночкам они, в те времена, не очень доверяли, называв их отравой и химией. Так мы стояли там 2 дня. Вторую ночь я ночевал уже как белый человек в лагерном корпусе в обнимку с сухим пайком. Наконец пришел приказ о передислокации в село Веретье, что в Мещере, километров в 7 от реки Пры. Мне в тех краях уже приходилось не один раз бывать в байдарочных походах. Привез приказ майор. На наивный мой вопрос, куда и как везти сухой паек, он сказал, что на месте нашей постоянной дислокации он уже не нужен будет, там будет полевая кухня, ящики эти уже списаны, взял себе три ящика с консервами, а остальные предложил раздать. Деревенские мои мужички к консервам относились подозрительно, но, кое-что все же удалось им всучить. 2 ящика осталось и девать их было некуда. Я решил их везти в Веретье. Мне был приписан козел, в который я эти ящики загрузил и мы поехали. Экскаватор был установлен на платформе, которую натужно тащил за собой тягач, а бульдозеристы, победно подняв свои могучие щиты, неспешно перепахивали гусеницами неказистые дороги. У меня была карта, ехать надо было по лесным и проселочным дорогам, дабы бульдозерами не рубить асфальт. Вот здесь мне и пригодилась моя практика ориентации в лесных массивах, которую я приобрел в военных лагерях, когда учился в институте. Я выбрал наикратчайший путь, так как технику в Веретье надо было доставить засветло. Чем ближе подбирались к месту назначения, тем все гуще и гуще становился дым. Часа через два возникла проблема. Дорога нас подвела к старому очень ветхому мосту, через который мало кто ездил. Бульдозеристы отказались его переезжать. Если искать объездной вариант, то получалось лишних 30 километров и мы не успевали засветло в Веретье. Ночью в таком дыму двигаться нам было запрещено, потому как ненароком можно было кого-нибудь или что-нибудь могучей техникой придавить. Что делать? Принимать решение надо было мне, посоветоваться было не с кем. Мобильных телефонов тогда не существовало. Посовещавшись, решили укрепить мост. Благо рядом был сосновый бор. Нарубили сосен, обрубили ветки настелили свежезаготовленные бревна, перестелили их ветками и вместе с бульдозеристом мы пошли в атаку на этот полудохлый мост. Бревна расползались, мост скрипел. Экскаватор должен был идти своим ходом. Этот мастодонт на гусеничном ходу, шатаясь, как изрядно подвыпивший мужик, с высоким риском опрокинуться с моста, с трудом дополз до другого берега. Сложнее было с тягачом и платформой, на которой везли экскаватор. Для них мы цепями связали по пять бревен, сделав две дорожки, по которым тягач ювелирно должен был проехать. Иначе бревна под колесами в момент бы расползлись. Платформу уже вытаскивали на тросах бульдозерами.Но эта наша победа была, к сожалению, перечеркнута еще одной возникшей проблемой: на пути, километров через 5 встретился еще один совсем прогнивший мост, точнее его останки. Пришлось выбирать другой путь и ехать через Рязань, Солотчу и дальше в Мещеру. Подъехав к Рязани я свой караван пустил в объезд, а сам решил заехать домой: с того момента как меня забрали от меня не было ни одной весточки и родные волновались. Заглянув на полчасика домой, отрапезничав, я помчался дальше. Перехватив свою колонну на выезде из Рязани, я вместе с сотоварищами поехал в сторону Солотчи. Там мост через Оку пришлось преодолевать, поочередно загружая бульдозеры на колесную платформу, что съело очень много времени. Но, нет худа без добра: оказалось, что за это время планы военного руководства поменялись и технику надо было везти в Солотчу. Мне сказали, что за мной послали козла, чтобы предупредить об этом меня, но, когда козел доехал до первого нашего моста, то не рискнул через него переправляться, вернулся назад и поэтому нас потеряли. Да и не сложно было потерять, даже когда было известно, где находится транспорт. Когда мы под Полянами проходили перекресток, то, хотя мы и еле ползли, чуть не сбили военную регулировщицу, настолько плохо было видно. Она давала направление военным колоннам, куда им двигаться дальше.
В Солотче меня назначили командиром взвода, выдали офицерскую гимнастерку, лейтенантские погоны. Начинались наши пожарные будни. Были они несложными, но, небезопасными. Нас в открытых кузовах грузовых машин доставляли на место очагов и там мы приступали к локализации пожаров. Дышать было нечем. Никаких масок и противогазов нам не выдавали. Пожары были очень серьезными. За время их тушения только в месте нашей локализации погибло 3 солдата и одна регулировщица. Почему регулировщицами ставили женщин, мне было непонятно. Один солдат погиб, попав под машину. Он сидел последним в кузове машины. Могучая ветка высоченной ели смахнула его вниз, а сзади идущая машина наехала на него, так как из-за плотного дыма и поднимавшейся песчаной пыли не было ни зги не видно. Поэтому после этого случая, согласно приказу о порядке следования колонны, последнее место в кузовах идущих сзади машин должен был занимать офицер. До этого офицеры ездили в кабинах грузовиков. Тогда машины с крытым тентом были большой редкостью. Двое солдат погибли, провалившись в выгоревшие глубокие торфяные пустоты, которые стали их могилами. Достать оттуда их было невозможно, так как температура там была очень высокая, а газ ядовитым. Поэтому тактику контроля пожаров изменили. Заходить на территорию горящего леса запрещалось. Можно было только поливать его водой из брандспойта дежурившей с нами пожарной машины, не переступая границы. Поэтому бульдозерами делалась просека, отделяющая горящую зону от еще нетронутой огнем. Мы залегали на чистой зоне и поливая горящую, старались не допускать движения огня в нетронутую часть леса. Солотчинские леса мы утюжили бульдозерами и пожарными машинами около двух недель. Это все же была курортная зона и ее надо было спасать в первую очередь. Потом нас перебросили в Веретье, куда я должен был попасть с первых дней своей военно-пожарной службы. Там складывалась очень тяжелая обстановка, так как места были болотистые, техника их проходила с трудом, да и пожары были посерьезнее. В Веретье помимо тушения пожаров мы серийно цепочкой рыли колодцы, куда закладывался аммонал и мощными взрывами создавались широкие рвы, препятствующие распространению пожара. Колодец должен быть глубиной не менее двух метров и диаметром около 80 см. Поэтому делали его ступенчатым и самые нижние пласты грунта доставляли наверх шагая по этим ступенькам. Работа была очень тяжелая. В жару, а тогда за 30-35 градусов было постоянно, приходилось лопатами метать или выносить песок на двухметровую высоту, когда и размахнуться-то было невозможно. Мне, когда я решился помогать пожилым и низкорослым огнеборцам докапывать глубинную часть шурфа, хотя и сам я роста был не превеликого, работа эта показалась далеко не сахарной. Но, отступать и показывать слабину, недостойную офицера, было нельзя. Так что копали вместе до обеда. После обеда приходили взрывники, закладывали в шурфы аммонал и взрывали. Нас отводили подальше и заставляли разевать рты при детонации, чтобы не лопались барабанные перепонки. Лес отбрасывался на десятки метров, рвы получались впечатляющие и богу огня - Молоху, в этой части леса уже делать было нечего. Очень интересно совпадение. Молоху поклонялось древнее семитское племя - аммониты, которые приносили ему в жертву своих соплеменников их публичным сожжением. Аммоналом была названа и широко используемая взрывчатка, которая в середине 20-го века была богиней взрывного огня. Хотя слово аммонал происходит от названия одного из компонентов взрывчатки - аммония азотнокислого, который получается из аммиака и азотной кислоты.
Когда ветер дул в сторону пожарищ, то мы устраивали от дороги или просеки встречный пал, который выжигал широкую надежную полосу, неодолимую как для верхового, так и для низового огня. Дым в 1972 году стоял погуще, чем в 2010 году в Подмосковье. Уже в 3-х метрах фигура человека была порой неразличима. Носы и рты мы закрывали мокрыми платками, которые приходилось то и дело простирывать, благо пожарная машина была при нас и воды доставало. Бывало мы днями валялись на теплой сухой земле на линии огня, препятствуя его попыткам перебросить свой десант на нашу сторону. Такое дежурство постепенно перетекало в дрему и тогда поднять солдат на огнеборство было проблемно. В моем взводе было 32 человека. В основном, это были резервисты лет 30-40. Двое из них были уголовниками, недавно вышедшими из мест заключения. Они были беспредельщиками, команд не воспринимали. Бывшие зэки ничего не делали и подбивали других резервистов против меня. Если я пытался на них давить, то шли открытые угрозы. Они меня предупредили, что если я об их безделье сообщу командиру роты, то оно может меня обнаружить в лесу задохнувшимся от дыма или под упавшим деревом. Дисциплина падала. Я решил посоветоваться с командиром роты, майором-резервистом. Он понимал, что народ в столь тяжелых условиях, когда стояла несусветная жара и дышать было нечем, при таких провокаторах мог взбунтоваться. Он доложил командиру батальона и на следующий день этих молодцев убрали, причем куда-то далеко, так как больше я их не видел. Дышать стало полегче, но, от нарастающего дыма и потяжелее. Было и немало других проблем. Ушлые солдаты на водку меняли все что ни попади. За время тушения пожара было пропито 20 мотопил 'Дружба', пропало 500 касок, пилотки. Вместо выданных новых кирзовых сапог сдавали, по окончанию кампании, рваные старые сапоги петровских времен, вместо солдатских ремней сдавали рванье. За все это отвечали командиры подразделений, которые потом мучались с составлением объяснений о пропажах солдатского обмундирования.
Дежурили мы на позициях только в светлое время дня. После дежурства я шел в библиотеку клуба за книжками, где симпатичная замужняя молодая завклубом, она же и библиотекарша флиртовала с нашими солдатиками, попутно пытаясь всучить им какую-нибудь литературу. Она вела учет посетителей, что, с нашим прибытием позволило ей составить отчет, повышающий статус ее должности. В мирное время к ней мало кто приходил. К офицерам она относилась с особым пиететом. Поэтому ее муж, который работал по соседству на лесопилке, приводил к ней двух малышей, надеясь, что те упредят попытки той или иной стороны к сближению. Но, обаяние библиотекарши было столь велико, а желание взрослых мужиков, уже больше месяца не бывших дома, было столь неодолимо, что похоже кому-то из них счастье, время от времени улыбалось. Разговоры на эту тему на просеке во время скучного, свободного от огнеборства дежурства перекатывались от отделения к отделению, обрастая подробными деталями. А может быть, все это было из области фантазий, генерируемых распаленным мозгом перевозбужденных мужиков. Я был знаком с одной такой завклубом, окончившей в Рязани училище культуры в 1964 году. Она рассказывала, что в училище занимались, в основном, сельские девчонки по направлению из сельсоветов и что, в те времена успешность завершения их обучения зависели от теплоты их отношений с педагогами мужеского пола. А потом эти носители культуры несли культуру интимных отношений в село. Возможно, потому местные бабоньки, не сильно повязавшие себя супружескими обязательствами, любили погутарить с военным людом, а порой и прогуляться по задворкам и лесным опушкам с наступлением темноты, несмотря на большую задымленность. Им, коротающим свое бытие в глухой рязанской тайге средь примитивного и вечно пьяного местного крестьянства, было интересно, чем могут их порадовать и удивить городские ухажеры. Конечно, не все шло так хорошо, как хотелось бы. Были и сгоревшие деревни, от которых оставались лишь фрагменты печей.
![Пожары [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/pojar.jpg)
Рязанские деревни после пожаров. 1972 г.
Кормили нас неплохо. В обед полевая кухня привозила трапезу на позиции, а вечером мы, как белые люди, обедали под открытым небом уже за длинными дощатыми столами, выстроенными на околице села. Дождей мы не боялись, так как их не было, хотя мы усердно били челом Создателю, чтобы он их ниспослал. Ведь от них зависело, когда закончится эта наша каторга. Солдаты жили в клубе, спали прямо на полу, первое время без матрасов. Офицерам выделили комнатушки в местном сельсовете с матрасами, но, тоже на полу. Только у командира роты стояли кровать и стол.
До конца пожаров было еще далеко, но, мы все жили ожиданием исторических матчей по хоккею между сборными Канады и СССР, которые должны были начаться в первых числах сентября. Эти матчи скрашивали нашу тусклую лагерную жизнь. Председателя сельсовета мы уговорили выдать нам телевизор. Народу огнеборного в клубе собралось много. Стульев не было, расселись на холодном полу. Но, было жарко. Болели так азартно, что казалось, будто мы присутствуем на самом матче. Мы знали, что канадцев победить невозможно. Их пресса не сомневалась, что во всех восьми встречах они победят, причем, кто-то из корреспондентов обещал съесть свою статью о первом матче, если победят русские. Эта серия вошла в пятерку самых значимых событий в истории Канады. Мы, когда начался матч, тоже были настроены пессимистично. Особенно, когда уже через 30 секунд после начала матча нам забили первый гол, через 6 минут - второй мы сникли совсем. Их оркестр заиграл траурный марш. Но, никто не уходил. И не напрасно. Впереди было настоящее зрелище, высокое спортивное побоище. Продолжавший играть в наших головах траурный марш первой шайбой в ворота канадцев выключил Шадрин. Чуть не свалилась на нас крыша клуба от взрыва наших глоток. Когда матч завершился в нашу пользу со счетом 7:3, дрожали стекла. Рев в клубе стоял оглушительный.
День ото дня мы все больше сужали пиршественные зоны неуемного Молоха. Мы все более скучали по домам. Да и этот неуют изрядно надоел. Начали понемногу накрапывать дожди, близилось время расставания с нашим братством и полевой кухней. В середине октября наш батальон был расформирован и мы отправились по домам.
Я сравниваю успешность кампаний по тушению пожаров 1972 и 2010 годов. Меня удивляет, что в те далекие времена, когда техника была пожиже, сгорело 19 деревень, а в 2010 году, когда тушили, с подключением МЧС, вертолетами, самолетами, пожарными поездами, пожарной техникой спецназначения, села наши выгорали десятками. Видно, утрачивался инстинкт коллективного самосохранения.
5. После борьбы с пожарами началась борьба за урожай
Я снова приступил к своей основной работе. Жизнь на два дома требовала дополнительных финансовых вложений. Поэтому я по совместительству устроился в Рязанский медицинский институт проводить токсикологические исследования наших ионитов на мышах. Работа была многомесячной, многотрудной, но, хорошо оплачиваемой. Суть ее заключалась в проверке влияния на здоровье мышей газа после его очистки в ионитных фильтрах. От мединститута эту работу вел Борисенко. Я сконструировал там установку, включающую генератор токсичных газов, ионитный фильтр, анализатор очищаемого газа и бокс для мышей. Ионитные фильтры, очищая газ, постепенно вырабатывали свой ресурс и главная проблема заключалась в определении момента проскока вредного газа через фильтры. Для этого пришлось собрать электронную схему со световым и звуковым оповещением, позволявшую контролировать момент проскока ядовитого газа. Это резко сократило трудозатраты, потому как если бы не электроника, то пришлось бы каждые 5 минут проводить сложный и многотрудный химический анализ состава газа. Работа длилась примерно полтора года, завершилась успешно, была вознаграждена и стала хорошим финансовым подспорьем для нашего семейства.
Ежегодной трудовой повинностью были наши выезды в колхоз на уборку овощей. Желающих отправляться в колхоз было не очень много, несмотря на то, что жизнь там была повеселее. Но, и потруднее. Потому что физические нагрузки там были на порядок выше, чем на основной работе. Я туда не рвался еще и по причине того, что начал нарабатывать материал для диссертационной работы. Поэтому мне сделали поблажку и колхозное удовольствие перепадало примерно раз в два года. Убирали мы там чаще всего помидоры, бывало свеклу или картошку
![Рыбкина [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/rybk.jpg)
На уборке свеклы Рыбкина и какой-то хмырь
6. О нашей всенародной
Жизнь в колхозе была веселой, с торжественными посиделками по случаю дня рождения кого-либо из наших тружеников, проливавших немало пота на овощных грядках. Но, более всего пота в делах колхозных проливало наше руководство и партийные бонзы. Они часто нас навещали, как бы с целью контроля дисциплины в трудовом коллективе и, когда покидали, то увозили с собой, с надрывом, потом и одышкой, в качестве скромных сувениров, ящики помидор, моркови, яблок или картошки. Неважно было что увозить, важно было не уехать оттуда с пустыми руками, потому как им не хотелось быть объектом для насмешек в дружном коллективе рязанского отделения Гинцветмета. Причем проводили они дары природы не через бухгалтерию колхоза, а через наших услужливых сотрудников-порученцев, втайне собирающих овощную мзду для высоких начальников. Но, вообще то, это было сущей мелочью на фоне предприимчивости нашего генсека тех времен. Леонид Ильич Брежнев собрал на своей груди такие сувениры, что сувенирные овощи бонз нашего отделения казались святой прозрачной пылью, примером человеческого благочестия. Величие четырежды Героя Союза и Героя соцтруда, маршала, надыбавшего в мирное время столь много наивысших наград и званий, не вписывается даже в самые изощренные фантазии изобретательного ума, пытающегося понять, за что же такой почет. Славословили не только наших партийных бонз, но, и всю партию. Самым ходовым лозунгом было 'Слава Коммунистической партии Советского Союза' или короче - 'Слава КПСС'. Она на всех своих призывах, плакатах, книгах и фильмах боготворила себя. Художественные произведения со славословием партии называли творениями социалистического реализма. Народ ей вторил своим безграничным к ней уважением, сочиняя свои лозунги. 'Прошла весна, настало лето, спасибо партии за это' - перешептывал народ в период развернутого строительства социализма.Меня до момента запрета 'Вестника ЛИОГ' неоднократно агитировали вступить в партию. Ей нужен был план по членам КПСС. Я вполне для этого подходил. У меня была добротная фамилия, я был выходцем из рабочих, дурных привычек за мной не было замечено. Особенно активно агитировал меня Коля Моисеев, наш коммунист-комсорг, с которым мы были в дружеских отношениях. Парень он был неплохой, с пониманием текущего момента, но, как коммунист покорно тащил на себе бремя руководства нашей комсомольской организацией и груз идеологических канонов нашей всенародной. Партия тогда изобрела такой приемчик - назначать комсоргами молодых коммунистов. Но, я всякий раз на его предложения о вступлении в партию отнекивался тем, что морально еще не созрел. Да и как тут созреешь, если даже на колхозной грядке наши партийные бонзы практиковали нескрываемое мздоимство и одновременно элементарное воровство сельхозпродуктов. И таких примеров неадекватного поведения этих партийных лидеров, на которых мы должны были равняться, множество. Вот некоторые.
В отделении нашем праздновался Новый год. Руководство, исключительно партийное, наклюкавшись за новогодним столом по не могу, сгребло к середине торжества со стола конфеты и апельсины и на машинах по домам. Такой активностью партии нельзя не было не восхищаться. Наш парторг, Комаров Евгений Васильевич, не нашедши свое пальто, натянул на себя пальто своего сына и вместе с заведующим отделением тоже умчался домой. Жили отец с сыном отдельно. Дозвониться сын, из-за отсутствия доступа к телефону до отца не мог, и три дня провел в комнатушке предприятия, кормясь выброшенными остатками новогодней трапезы и ожидая, когда отец ему привезет пальто. Выбраться он оттуда не мог, были крепкие морозы, автобусы к нам еще не ходили. Комаров очухался лишь на третий день и поехал искать свое пальто. Там он и обнаружил своего сына, который его чуть не удушил. Оказалось, что пальто свое наш парторг оставил в своем кабинете, а не в раздевалке здания, где справлялся Новый год и где он его так тщетно в мутном опьянении пытался найти. Для парторга и руководства крепко по-компанейски выпить считалось проявлением удали, демонстрирующей, что мы элита и никого не боимся. А потом, в дни послепраздничной опохмелки, будет о чем забавно потолковать. О том, кто мордой в салат, или заснул под столом, или прижал чужую жену в женском туалете. Такое будничное свинство наших верхов в верхах верхами не осуждалось. Были и другие примеры. Наш завотделением Ксан Ксаныч Якименко, член КПСС с глубоким партийным стажем, еще задолго до окончания застолий сгребал со столов, как он говаривал - для внучек, дорогие конфеты, купленные на деньги сотрудников. Сотрудники не могли от изумления рта открыть. Да и жалко им было корить начальство, так подло подставляющее себя под суд злорадного общественного мнения. Солидарно молчали и наши тусуемые парторги. До тех пор, пока Якименко не ушел на пенсию. Потом, правда, согласились с народом в том, что начальник вел себя мерзко, заменив это аполитичное слово на слово 'некорректно'. И такие сыны Отечества управляли нами. В партию в то время лезли подобные им, чтобы творить подобную историю и свою карьеру. Лезть в эту клоаку мне не хотелось.
Какой бы власть не была, какая бы демократия не держала ее на своих плечах, финал ее, при долгом рулении, однотипен и печален - Продажность и Разврат. Даже в стране с абсолютной демократией - США, ее президент Билл Клинтон не постеснялся поведать миру о том, что он в Белом доме занимался со своей любовницей оральным сексом. И продолжал оставаться Президентом в этой бесконечно праведной пуританской стране. Таковы законы политеса.
Обещанную мне, как молодому специалисту, квартиру я не дождался. Претендентов на нее было много, среди них и Аловяйников. Хотя он не был молодым специалистом, но, у него был тесть, который на заседании жилищной комиссии, в которой он членствовал, заочно уличал меня в том, что я, получив квартиру, ее продам и перееду жить в Москву, к жене. Мне об этом сообщили конфиденциально. Цель этой клеветы была одна, отписать эту квартиру своему зятю. С Аловяйниковым мы были в дружеских отношениях, в связи с чем, я протестовать особо не стал. Да и жена не очень хотела оставаться жить в Рязани. Можно было еще несколько лет подождать, пока появится квартира и для меня, но, жить одной ногой в Рязани, а другой в Москве нам изрядно надоело. Я начал готовиться к переезду в Москву, точнее в Мытищи.
Я понимал, что в Рязани я буду еще не один раз, но, перед отъездом зашел во Дворец пионеров и в 10-ю школу, с которой я начинал путешествие в мир знаний. Химический кабинет во Дворце пионеров осиротел. Анжелина Петровна Лилеева ушла на пенсию, желающих руководить столь рискованной формой приобщения детей к химии не по школьным учебникам, а гораздо шире, не нашлось. Школа была закрыта. Сама школа была моим первым учебным домом и потому память крепко держала ее в голове. Кабинет директора и учительская находились на втором этаже. Туда мы стремились не попадать. В левом крыле 1-го этажа примитивный очковый мужской туалет антисанитарно метрах в 5-ти соседствовал с буфетом. Но, тогда, в 50-е годы, желудки наши видно были получше адаптированы к тотальной антисанитарии. Туалеты были очень примитивны, рукомойники при них были большой редкостью, а привычка мыть руки после туалета, в школе и большинстве семей, еще не была признанной потребностью. И в таких условиях желудки наши держали тяжелую оборону против атак неисчислимой армады злобных микробов. В буфете всегда были дешевые жареные пирожки и чай.
Стояла школа на главной улице Рязани - улице Ленина, бывшей Астраханской и вновь ставшей Астраханской. Сейчас ее венчает Театральная площадь и драматический театр, сотворенный по проекту нашего иллюзиониста Игоря Кио. Драмтеатр должен был повысить культурный статус города и вообще нести культуру и искусство в массы. Как то к нам в Рязань из Москвы приехал Олег Есенин. Мы с Олегом и моей женой решили отметить это событие походом в ресторан. Но, поблизости было только кафе при драмтеатре, куда мы и зашли. Сели за столик, позвали официантку, заказали, долго ждали. Когда ее увидели и спросили, почему так долго, она очень быстро послала нас на 3 буквы. Это был первый урок культуры, преподанный нам в храме искусства. За вторым уроком мы тянуться не стали и ушли. Неподалеку от храма искусства стоял бывший Николо-Ямской храм, который в то время приспособили под нужды пивоваренного завода. В 1992 году здание было передано Русской Православной Церкви и сейчас все это выглядит так (фото).
Я помню эту площадь на месте драмтеатра как грязный, без асфальта, на окраине города пустырь, на котором располагался двухэтажный черный деревянный магазин, который почему-то называли Ямо. Там мы часто отоваривались продуктами. Может магазин так назывался по имени площади Ямской, на которой он стоял. На этой площади в стародавние времена останавливались ямщики, державшие нелегкий путь от волжских городов в стольный град. Тогда полиэтиленовых пакетов для складывания покупаемых продуктов еще не существовало, поэтому пользовались мы преимущественно авоськами. Так мы называли сумки, сплетенные из веревки в виде сетки.
![авось [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/avoska.jpg)
Авоська трудовая
Улица Астраханская-Ленина в Рязани всегда была главной. Улица примечательна еще и тем, что она одна из первых услышала романс 'Я встретил вас и все былое...', написанный жившим в Рязани композитором Малашкиным Л.Д.. То, что стихи написал Ф. Тютчев знают многие, а то что песню на эти стихи сотворил Л. Малашкин не знают даже многие из рязанцев. На Астраханской улице оставили свои следы четыре российских императора - два Николая и два Александра. В конце июня 1997 года ее должен был осчастливить своим присутствием и наш самый эксцентричный монарх, Ельцин Борис Николаевич, в народе ЕБН. Рязань и улица Астраханско-ленинская основательно готовились к его встрече. Окна домов были зашторены, на крышах затаились снайперы. Но, затянувшееся широкое застолье в поезде, в котором он ехал, не позволило ему добраться до Рязани.
![Коржаков [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/korj.jpg)
Коржаков А.В.
Мой приятель по заводу революции 1905 года - Коржаков А.В. рассказывал, что после выборов 1996 года регламент его работы с Ельциным был таков. Утром Коржаков принимал посетителей, смотрел бумаги. В 11 часов раздавался звонок, Ельцин приглашал Коржакова потрапезничать. Там, перед началом трапезы Коржаков делал небольшой доклад о проделанной утренней работе, а за ним начиналось большое застолье, заканчивающееся тем, что Борис Николаевич отрубался уже до конца дня. Порядок соблюдался и при поездках Ельцина по стране.
В городе Рыбном, что стоит в 25 километрах от Рязани, поезд неожиданно был остановлен, Борис Николаевич, несмотря на протесты охраны, сошел на платформу, мутно осмотрелся, пописал на колесо вагона и, поднялся. Что-то ему не понравилось в том сером рыбновском пейзаже, потому как сразу, по царскому указу поезд развернули и погнали на Москву, благодаря чему Борис Николаевич смог продолжить свой нелегкий труд за трапезным столом, который удалось победно завершить лишь в Москве. У Ельцина к тому времен был уже богатый опыт организации туалета возле транспортных средств.
Вершиной подобного творчества стала его первая поездка в Америку. Сойдя с трапа самолета, уже хмельной Ельцин подошел к колесу лайнера, оросил его и не помыв руки пошел рукопожатно приветствовать неподалеку стоящих встречающих. Это возмутило американских чистоплюев, но, сразу подняло градус уважительности к харизме российского лидера у простого американского народа. Вот как отзывается об этих подвигах кинорежиссер и депутат Станислав Говорухин. "На фоне Ельцина Путин ну просто Роберт де Ниро. Он не опозорит нас перед всем миром, не станет на глазах у изумленного Запада дирижировать военным оркестром, не будет лежать в блевотине, когда у трапа топчется ирландский премьер-министр, и не позволит себе пописать на колесо самолета. Ельцин - мерзавец, ему нет прощения, он должен гореть в аду за погубленные жизни и за разрушенную страну" - http://www.gordon.com.ua/tv/govoruhin/ .
Не менее откровенен был Проханов: 'Ельцин ушел жалко и отвратительно. Сбежал из власти. Ненавидимый, сгнивший, был отторгнут страной, которая всеми своими сословиями молила о его скорейшей смерти, всеми слезами и проклятиями приближала его крах. Страшась расплаты, он просил не прощения, а умолял о пощаде. Как наваждение ада, он захватил великое государство. Самодур, невежда, бражник, бессмысленный и злой истукан оживлялся на мгновение лишь тогда, когда уничтожался очередной ломоть жизни, - погибал Советский Союз или истреблялся Черноморский флот, или горел под пушками Парламент, или погибал под бомбами Грозный. Он - уродство истории, ее вывих и опухоль. Он - извращение человечества, погубил свою Родину-мать, казнил свой народ, который в каждый год ельцинского ига уменьшался на миллион человек'. Думается, что примерно так оценили подвиги и достоинства Ельцина адекватные люди. Не прошел мимо ельцинских достоинств и Никита Михалков. Правда адресовал их Наине Ельциной. Эта старая маразматичка хочет увековечить своего мужа алкоголика, агента США, развалившего СССР. Никита тоже своеобразный человек. Он из рук Ельцина получал награды с улыбкой. Мог ведь от орденов-медалей отказаться, понимая от кого они. Но, ....
Но продолжим о визите Ельцина в губернский город. Рязани не повезло. Не осчастливил ее своим визитом государь. Но, зато крепкими возлияниями был отмечен каждый полустанок, попадавшийся на пути как туда, так и обратно. Все время сопровождающий Ельцина, Коржаков, исполнявший, из-за постоянного пьянства ЕБН, по сути дела, роль первого лица страны, похоже, и не старался уберечь его от плотной дружбы с сорокоградусной повелительницей. А может быть и не мог в силу своего глубокого внутреннего и протокольного подчинения.
С Коржаковым случай меня свел в 1967 году, когда я, будучи студентом, устроился подрабатывать гальваником на электромеханический завод памяти революции 1905 года. Я об этом этапе моей жизни писал раньше. В том же году, осенью, в механосборочный цех, устроился работать слесарем 17-летний паренек Александр Коржаков. Работали мы с ним в одном цеху с той лишь разницей, что он работал в его основной части, а я в гальваническом отделении этого цеха. Покрытые на нашем участке оловом и никелем детали направлялись на сборку в механосборочный цех, где Александр Васильевич усердно их встраивал в мощные промышленные электромоторы. Встречались мы с ним по работе в цеху, и естественно, в столовой, но, об этом в своих литературных трудах он упомянуть подзапамятовал. А уж когда в 1969 году он потопал служить в Кремлевский полк, и далее, дотопал, при постоянно хмельном монархе, до управления страной, то про меня совсем забыл. А ведь в механосборочном цехе и в столовой при встречах кланялся мне, надеясь на ответный кивок. Все же я был гальваником 3-го разряда, а он всего лишь слесарем 2-го. Если бы он мне тогда шепнул, что собирается править страной, я бы ему кивал раньше и чаще. Вот такова людская близорукость, которую я тогда так бесталанно демонстрировал. Попал Коржаков в Кремлевский полк без всякого блата. У его родителей, простых работников Трехгорки была хорошая рабочая биография, сам он профессионально играл в волейбол. Сынков генералов на службу в Кремль не очень брали, потому как там нужны были крепкие и послушные ребята, которых при случае можно было показательно покарать. Игра в волейбол, в которую профессионально играл и Ельцин, тоже способствовала их сближению. Но, вернемся к визиту Ельцина в Рязань.
Собранным на улицах рязанцам так и не удалось увидеть светлый лик еще одного монарха. Не повезло и снайперам, расставленным на крышах домов, стоящих на пути следования кортежа нашего выдающегося лидера и изрядно затекшим в неподвижном ожидании своей непростой работы. Малейшее подозрение на нестандартное поведение мелькающих внизу людишек позволяло им, не раздумывая, производить их молниеносный отстрел. Снайперы отслеживали не только уличную толпу, но, и малейшее движение в наглухо зашторенных окнах домов. Это стандартная форма охраны наших путешествующих монархов по улицам российских городов. Впрочем, и на Западе работают примерно по таким же протоколам. А, вообще, Ельцин был тупым солдафоном, с очень ограниченным внутренним миром, вариться в котором было очень скучно, что и привело его к алкоголизму. Но, это все было позже, а я покидал Рязань в 1975 году - через 980 лет со дня ее основания, существенно пополнив, тем самым, летопись славного города еще одной исторической датой.
7. Прощай Рязань, привет град стольный и его окрестности
В Мытищах, а еще, точнее в поселке Строитель нас ждала трехкомнатная квартира, в которой уже основательно обустроилась Галя с Олей и Галин отец - Иван Меркулович. Строитель находился в 8 километрах от МКАДа, рядом с космической цитаделью - фирмой Королева С.П. Надо было искать работу. В Гинцветмете мне, по совету Вулиха, предложили работу в отделе газоочистки, с чуть увеличенным окладом. Но, мне не хотелось таскаться каждый день из Строителя в Москву и обратно. Поэтому я решил устраиваться на работу поблизости. С улицы на королевскую фирму, где делали ракеты и спутники, не брали. Рядом с королевской фирмой стоял столь же секретный ЦНИИ Химмаш. Название этой исаевской фирмы было достаточно условным. Занимались они теми же космическими проблемами, что и Королев, входя в состав королевской фирмы. Фирма эта расположена в г. Королеве, на Пионерской улице. Сейчас информацию о ней запросто можно найти в интернете http://enc.ex.ru/cgi-bin/n1firm.pl?lang=1&f=521. А тогда она была глубоко засекреченной организацией. Мне дали ориентиры, как ее найти. Но, на здании не было никаких надписей. Я решил узнать у газетного киоскера, где находится ЦНИИХиммаш. Она сказала, что не знает такой организации и у меня возникла проблема: как же туда попасть. Тут около меня закрутилось два молодца, как мне показалось, пристально оценивающие меня. Я подумал, что не стоит будить лиха и рванул в первую попавшуюся дверь, в которую входили люди. Добры молодцы за мной. У какой-то проходящей мимо дамы я спросил, где находится отдел кадров. Она, не задумываясь, ответила и я сразу юркнул в дверь, которая, благо, находилась на первом этаже. Молодцов я больше не видел. Я знал, что шансов у меня никаких, но, ведь я ничего и не терял. На удивление, меня приняли, выслушали, записали мои координаты, место прежней работы и предложили прийти к ним через месяц. Было лето, я занимался переездом на новое место жительства, искал работу и через месяц появился опять в отделе кадров просто для формальности: в такие учреждения с улицы не берут. Но, здесь начались переговоры. Возможно, сработало то, что у меня раньше была первая форма допуска к секретным материалам. Тогда мы с Вулихом разрабатывали ионитную технологию очистки газов для экологически замкнутых помещений - атомных подводных лодок и космических кораблей. Мне приходилось посещать 'секретки', куда без первой формы попасть было нельзя. Взбодренный, я меньше, чем на должность главного конструктора не рассчитывал. Но, разочарованию моему не было предела, мне предложили место ...архивариуса, специализирующегося по чертежам. Ничего хуже придумать было нельзя. Я тогда, да и сейчас не люблю бумажную работу. Меня уговаривали, сулили хорошую зарплату, дружный, преимущественно женский коллектив, перспективу быстрого роста, социальные блага. Видно, настолько плохо у них там было с этими специалистами, коли человеку с улицы они решили доверить очень секретные архивные материалы. Я сказал, что подумаю, но, больше там я не появлялся.
В Строителе я начал заниматься ремонтными работами. Покрыл кафелем кухню и ванну, выжег горелкой желтый масляный потолок, отремонтировал окно в ванной, сделал там большой пенал, полки, понаделал множество всяких шкафов, шкафчиков и пеналов на кухне, которая стала мало-помалу быть похожей на уголок, где можно было уютно посидеть. Балкон покрыл кафелем, над балконом построил крышу из пластика, дабы где можно было сушить белье, там же вдоль балконной стенки организовал 5 грядок для выращивания помидор, зелени и клубники. Сделал удобную систему полива наших зеленых друзей. Росло там все хорошо и с середины лета было хорошим витаминным подспорьем для нашего дома. Правда, чуть не стало причиной катастрофы. Оле тогда было лет 9. В нашем подъезде на первом этаже загорелась квартира Чернецовых. Жили мы на третьем этаже. Дым быстро залил весь подъезд, спасаться по лестнице бегством было уже невозможно. Пожарные не спешили. Мы с Олей были дома, квартира тоже стала заполняться дымом и нашим страхом. Приехавшие пожарные сначала эвакуировали 2-й этаж, потом взялись за наш балкон, где мы с Олей уже торчали, казалось, несколько часов. И вот здесь помехой стали мои грядки. Лестницу из-за них никак не получалось прислонить к балкону. Но, когда все же удалось и я начал передавать Олю вниз поднявшемуся по лестнице пожарнику, она закрутилась, задела за подвешенную на балконе грядку и чуть не вырвалась из моей руки. Буквально в этот момент все держалось на ниточке. Но, все же, пронесло.
По рекомендации Вулиха меня пригласили в Гинцветмет младшим научным сотрудником в отдел газопылеулавливания (ГПУ), руководителем которого был один из основателей советской газоочистки - Гордон Григорий Михайлович. Он был родственником известной революционерки Землячки, о чем гордо повествовал. Думаю, что сейчас он гордиться бы не стал. Землячка славилась своим расстрельными подвигами. В институте Гордон занимался рукавными фильтрами и разработкой, совместно с текстильными институтами, фильтровальных материалов для них. Хорошо владел английским, несколько раз командировался в Англию, где он, по его рассказам, параллельно с участием в конференциях, занимался промышленным шпионажем. Делать какие либо зарисовки пером было опасно, Скотлэнд ярд работал там профессионально. Поэтому Гордон покупал местную газету, садился с ней на скамейку перед промышленным объектом, и делая вид, что усердно ее читает, надрывал газету в местах, соответствующих местам расположения основных узлов объекта. После завершения прочтения, он сворачивал газету и шел восвояси, где уже детально прорисовывал контуры и детали объекта с использованием газетной документации. Мы с ним уже были хорошо знакомы, так как все отчеты по рязанской тематике я защищал в Москве на секции научно-технического совета, руководителем которой был беспартийный Гордон, встречался с ним в командировке на Балхаше. Это был редкий случай, когда начальником отдела был не коммунист. Но, научная харизма Гордона была столь велика, что партийное руководство института, скрепя зубами с таким положением дел мирилось. В Рязани я сконструировал для исследования термостойкости ионитов термогравиметрическую установку, которая Гордону приглянулась. Он давно хотел иметь такую для исследования термостойкости фильтровальных материалов, но, зарубежные промышленные аналоги, называемые дериватографами, были безумно дороги и потому недоступны. Свое пожелание об этой установке он высказал в первой же нашей с ним беседе. В Рязани я насобирал много всякого рода установок. В Москве возможностей для подобных дел было гораздо больше: местные мастерские и стеклодувная были намного более высокого уровня, чем в Рязани. Конечно, собранные мной установки были гораздо примитивнее, чем промышленные. Но, главную задачу они решали: достаточно точно выдавали параметры процесса и исследуемого материала.
Вообще, ввиду относительной скудости финансовых возможностей нашего института пришлось поизобретать различные установки для исследования свойств материалов. Для исследования прочностных свойств ионитов необходим был высокоточный динамометр, позволяющий медленно нагружать гранулы с фиксацией момента из разрушения. Отечественных аналогов не было, зарубежные были слишком дороги, покупались в те времена исключительно за валюту, которой владело лишь наше министерство. Для обоснования необходимости приобретения такого устройства нужно было пройти массу согласований не только в нашем министерстве, но и за его пределами. При этом шансы получить валюту были минимальны. Шла она, в основном, на материалы стратегического назначения.
Высокоточный динамометр я сделал на основе модернизированных чашечных весов, на одном плече которых был установлен груз, а на другом был установлен сосуд с водой, уравновешивающей этот груз. Площадка с грузом заканчивалась стержнем, через который передавалась нагрузка на гранулу. Вода из сосуда сливалась с любой, заданной скоростью, чего не было даже в импортных динамометрах. По объему слитой воды определялась нагрузка разрушения. Предел прочности гранул определялся с высокой точностью по объему сливаемой с левого плеча весов воды. Конечно, самописцев при приборе не было, но, задачу он решал успешно.
![Динаном [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/dina.jpg)
Динамометр для определения прочности гранул
Были и другие разработки. Для подогрева воздуха в лабораторных установках я предложил использовать силовой трансформатор, обмотав одно из плеч трансформатора витками стальной трубки, накоротко замкнутой на концах мощным медным проводом. Стальная трубка нагревалась током, пропускаемый через нее воздух нагревался до заданной температуры путем изменения напряжения, подаваемого на трансформатор.
Когда начались исследования свойства углеродной фильтровальной ткани, то были созданы три установки, по двум из которых были получены авторские свидетельства.
Одно из наших совместно с Е. Степановым изобретений, предназначенное для глубокой очистки промышленных газов от пылей, было признано патентным ведомством лучшим изобретением нашего института за 1997 год. Были получены авторские свидетельства на новые виды фильтровальных термостойких антистатических тканей, фильтров для очистки высокотемпературных газов.
Гинцветмет тогда располагался на улице Дурова, там, где сейчас раскинулся олимпийский комплекс. Заниматься там я должен был очисткой газов полимерными материалами в рукавных фильтрах - новым для меня направлением. По специальности я химик-полимерщик, поэтому эта область моей деятельности мне показалась перспективной. Хотя поначалу я думал, что Гинцветмет - мое временное пристанище и, позже найду себе работу поближе к дому.
В отделе нашем, как в древнем Вавилоне, было перемешано множество национальностей: было трое украинцев, четверо русских, одна армянка, один кореец, два татарина и 14 евреев. Так как у нас завотделом был беспартийный - Гордон Г.М., и было всего 2 члена партии, необходимо было укреплять партийные ряды. Поэтому в наш отдел, парторгом направили коммуниста из другого подразделения института - Бессера Альберта Даниловича, человека, сильно владеющего коммунистической риторикой и умело практикующего партийное пустословие. Но, надо отдать ему должное: он везде успевал взобраться на вершину успеха, сотворямого другими. Примеров не счесть, но, один из них особый. На Курилах есть вулкан Кудрявый. От нашего института туда была направлена бригада для изучения месторождения цветных металлов. В этой бригаде он был лаборантом, занимающимся отбором проб на рений, в которых и были обнаружены его соединения, о чем Бессер узнал много позже. Ушли в лету руководитель и члены той экспедиции. В живых остался Бессер, который через несколько десятилетий после тех событий попал в телепередачу, посвященную рению. Не упомянув настоящих открывателей рения, он, будучи тогда малознающим лаборантом, смело обозначил себя первооткрывателем этого чрезвычайно редкого и ценного металла. Его карьерному таланту, умению добывать успех из ничего можно позавидовать. Была у него еще одна притягательная черта, ставшая притчей во языцех: на заседаниях секции, где происходила защита отчетов, он, сидя в первых рядах на виду у всех, постоянно засыпал. А ведь партия нас учила постоянно бдеть и не спать. Не знаю, как в Москве, а в Рязани у нас работал один человечек, зоркое око которого редко когда смыкалось. Это был молодой, очень общительный инженер, веселый, остроумный, можно сказать, душа компании. Через год он увольняется и исчезает из нашего поля зрения. Потом, он как-то появился и на вопрос, куда исчез, сказал, что пока еще не определился. Но, потом мы узнали, что устроили его на нефтезавод стукачком. Нефтезаводчики это выяснили по прежним его связям через цепочку знакомых. Да потом он и сам признался, появившись у нас как-то в подпитии, сказав, что из этой системы негласного наблюдения за инакомыслящими и сообщениями о них, куда надо, он ушел. Не выдержал необходимости заниматься подобного рода паскудством.
Возможно, были такие стукачки и в нашем отделе в Москве. Один ученый, тоже располагающий к себе, весьма подходил для этих дел. Его хотя и подозревали, но, не боялись как раньше: анекдоты, в т.ч. и политические, лились там, хотя и вполголоса, но, рекой. Что касается нашего парторга Бессера, то он со временем, когда Гордону было уже больше 70 лет, стал заведующим лабораторией. По уровню знаний и научной харизме он на несколько порядков не дотягивал до Гордона. Но, при случае, где-нибудь на конференциях, когда говорили о высоких заслугах Гордона в области пылеулавливания, он небрежно сообщал, что в его лаборатории вроде работает такой человечек. Думалось ему, что такие заявления резко повышают его научный имидж. Мы над этими его высказываниями потешались, понимая несопоставимость значимости этих двух величин - Гордона, которого знали даже за рубежом и Бессера, которого экологи мало знали.
Есть тип людей с особой конституцией души и тела, у которых большая голова, посаженная на толстую шею заканчивается узкими плечами, расширяющимися к животу и заканчивающиеся широким мощным задом с короткими ножками. Этот тип весьма распространен. У людей этих, как правило низкий лоб, густые черные брови, большой рот и мощная жизненная хватка. Ума они весьма недалекого, но, мнения о себе превеликого, что позволяет им упорно двигаться к намеченной цели и, в определенной степени, нивелирует дефицит несложившегося интеллекта. Они дружелюбны, с удовольствием окажут вам пустяковую помощь. Но, когда идет дележка каких либо материальных или имиджевых благ, их бульдожья конституция приходит в возбужденное состояние и усердно, не терпя компромиссов, трудится во имя их блага. Бессер был примерно из этой боевой обоймы людей.
8. Олимпиада 80
Я уже упоминал, что на месте нашего института был построен крытый олимпийский стадион. Как у нас принято, страна опаздывала с его строительством, и возведением здания, в которое мы должны были переехать. Надо было спешить. Поэтому летом 1978 года нас освободили от колхозной повинности и бросили на подготовку ухода здания института в небытие и на подготовку территории под строительство нового здания института. Когда рушили старое здание института, в людях проснулись древние инстинкты. Железными палками били все, какие только попадались стекла. Особенно усердствовал в этом деле Каплан. Бил он их наотмашь, с каким-то наслаждением. Мне не вполне было понятно, что им движет. Может быть, таким образом он снимал стресс, копившийся годами? Некоторые из сотрудников пытались стекла снять и вывезти на дачу. Но, увы. Правда, что касается вывоза дверей и оконных рам, то здесь успех начальников подразделений был очевиден. Их брали во множестве для строительства домов, сараев и парников. Но, выписывали этот деревянный лом не всем, а лишь персонам, приближенным к директорскому креслу. Научной работы в этот период не было никакой, хотя перед заводами и научно-техническим управлением (НТУ) нашего министерства мы должны были отчитываться
![Стройка Гинц [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/ginz.jpg)
Строительный энтузиазм не покидает нас (Стройка института)
по полной программе. Из сотрудников организовали бригады по эвакуации старого здания. Работали мы в 2 смены. Нам, помимо текущего оклада еще платили за работу в этих бригадах. Это разнообразило нашу жизнь, в целом, к этим занятиям, особенно с учетом их дополнительного финансирования, мы относились приветственно. Но, года 4 с диссертацией, в связи с переездом института и долгого доведения нового здания до рабочего состояния, я потерял. После Олимпиады 1980 года мы еще долго обустраивались. Оно находилось рядом с останкинской телебашней и представляло собой территорию, застроенную ветхими деревянными домами с уличными сортирами и неприглядными помойками. Гнали туда почти всех сотрудников. И эти авралы продолжались и после нашего переезда в новое здание вплоть до 1985 года. Мы сами тянули силовые кабели, разбирали строительные леса, кирпичные горы, мусорные свалки и многое другое.Сама Олимпиада была, безусловно, знаменательным событием. Я не буду перечислять того, что было в прессе, а лишь остановлюсь на том, что осталось в памяти от непосредственного моего соседства с ней. В Москве впервые появились пепси-кола и фанта. Причем фанта продавалась, большей частью, в разлив из специальных автоматов в больших стаканах, как, в свое время, газировка. Надписи на ней были, преимущественно, на английском языке. Но, олимпийский бренд - на русском.
![фанта [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/fanta.jpg)
Фанта олимпийская
Из этого следовало, что она предназначалась, в основном, для наших иностранных гостей. Правда, немного она продавалась и жителям СССР. За этой невидалью выстраивались дикие очереди, хотя она была много дороже отечественных газированных напитков. Впервые появилось и баночное пиво, причем советского производства. Наши купили за рубежем линию по его производству и выпустили экспериментальную, весьма небольшую партию для наиболее благополучных людей. Называлось оно 'Двойное золотое'. Судя по его цене, оно, на самом деле было золотым, но, достать его у нас в стране было все равно проблемно. В бутылочном виде оно выпускалось давно, но, только для очень узкого круга лиц. Это был съездовский бренд: появлялось оно в Кремле во время съездов КПСС. Мне все же удалось его отведать. Правда, приобретено оно было не в СССР, а за рубежом, куда его за дешево экспортировали и откуда реэкспортировали наши знакомые. В СССР его продавали втридорого, а за бугром оно было почти бесплатное.![Двойное золотое [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/pivo.jpg)
Пиво. Двойное золотое
Мы открывали для себя новый мир. Когда в СССР стали проводится международные выставки по химии, то туда тянулась многотысячная толпа людей, вообще не понимающих в химии ничего. Но, там, отстояв многочасовую очередь можно было бесплатно получить полиэтиленовый пакет. Он был невидалью в те времена. А когда итальянская фирма у вас на глазах изготавливала пластиковый кейс и вручала его вам, то даже если бы он был золотой, столько радости он не принес. За этими кейсами очереди занимали в ночь и простаивали до открытия выставки. А как мы таскали стаканчики аэрофлота. Тогда поляну на откидывающемся столике впередистоящего кресла накрывали очень обстоятельно, по-ресторанному. Блюд было много и отличались они от нынешних вкусовым изобилием. Украшением столика были не только яства, но, и сервировочная посуда, которой в магазинах не было. Поэтому уходили со столиков стаканчики и коробочки и приобщались к домашнему быту. Тогда это не считалось зазорным, ибо утоляло наш голод на промышленную новизну, которой мы, на фоне Запада, были весьма бедны.
Тогда же, во времена Олимпиады в СССР впервые массово появилась жвачка. На самые добротные советские товары тогда разрешалось размещать символику Олимпиады. Получила такое разрешение и клубничная жвачка. Появление всех этих товаров на нашем рынке было связано с желанием наших властьпредержащих не ударить лицом в грязь. Подобные товары уже давно и свободно гуляли по миру, а у нас их тогда еще не было, что страну сильно не трясло, но, и не красило.
![Жвачка [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/gvach.jpg)
Жвачка к Олимпиаде с олимпийской символикой
Билеты на Олимпиаду достать было очень сложно, но, нам их распределяли без задержек, как сильно пострадавшим от проведения Олимпиады, отнявшей у нашего института его исторические земли. На том месте, на котором я, полируя стулья, просиживал рабочие часы в Гинцветмете, сейчас находится южное крыло Олимпийского стадиона - своеобразный памятник моему служебному усердию. В 2021 году снесли и гигантский олимпийский стадион. Не дотянул он и до 50 лет. Мы с дочерью, Олей, которой было 9 лет, ходили на соревнования по плаванию. Мне и ей это запомнилось надолго. Уж слишком необычна была атмосфера на этих состязаниях. Во время соревнований там постоянно поднималась волна какого-то жуткого охлократического психоза, выражавшемся в диком, почти безумном реве, который, пожалуй, не ведом и братьям нашим меньшим. Особенно громко торжествующий рык гремел тогда, когда побеждали наши. Причем мы тоже, подхватываемые общей волной голосового безумия, принимали в этом активное участие, оглушая своим ревом других и глохнув сами от отраженной волны звукового вала.
Нам во время Олимпиады-80 приходилось и дружинить. Но, эти дежурства были чистой формальностью. Во-первых, потому, что в Москву было согнан почти весь милицейский штат страны, а во-вторых, столицу перед Олимпиадой изрядно вычистили. Бомжей в стране тогда еще не было, но, нищенствующий народец в единичных экземплярах иногда просачивался. Под эту кампанию из Москвы выслали и потенциальных бузотеров, а также публику, побывавшую в местах не столь отдаленных. Поэтому, сколь либо заметных рецидивов во времена нашего дежурства, не было. И, все же, дежурства эти были ответственными. Потому что малейший рецидив раздувался и молниеносно разносился по планетарным новостям. И если мы не приложили максимум сил для его дезавуирования, могли получить и по шапке. Олимпиада, наши новостройки и переезды в новое здание до нее крепко освежили нас
Были у нас и другие формы общественного кипения. Для промывания мозгов некоторых из нас посылали на всякого рода встречи с ведущими политиками и политологами страны. Мне в грандиозном доме общественного кипения, что был на Трубной площади и который лет 15 как снесли, довелось встретиться с директором института США - Арбатовым и востоковедом Евгением Примаковым. Тем самым востоковедом, который при Ельцине стал премьером. Их интересно было послушать, потому что они часто излагали то, что в СМИ публиковать было нельзя. Позволяли они себе такую вольность в расчете на то, что слушающая их просвещенная публика не будет мараться стукачеством на них. Они знали, что если не будут выдавать на гора какую-нибудь политическую скабрезность, то большого интереса к их лекциям не будет. Собственно, за этим мы туда и ходили. Государственных секретов они не выдавали. Потом поверяли мы сообщаемые ими новости голосами из-за бугра. Возможно, и они, в значительной мере, оттуда их черпали. Но, думается, что много и из внутренних источников, к коим просвещенная публика нашего уровня доступа не имела. Примаков и Арбатов на тех встречах примечательны были тем, что они не выдували из себя фигур вселенского масштаба. Говорили просто, не наделяя фразы избыточной эмоциональностью. А потом мы эти новости конфиденциально разносили по квартирам, домам, городам и весям.
9. Постолимпийская суета, дела рабочие
Эти годы работы на Олимпиаду украли у меня весьма немало времени на подготовку диссертации. Институт еще года два приходил в себя, достраивая новое здание и оборудуя его необходимым инвентарем. Даже мысль возникала, а ну ее к лешему. Тем более, что Олимпиада, в значительной степени отлучила нас от работы с подшефными предприятиями и все эти белые пятна вынужденного нашего бездействия надо было заполнять в первую очередь. Но, у института был план по кандидатам и докторам наук, и поэтому диссертацию надо было тащить.
Мы много ездили в командировки на различные предприятия цветной металлургии Союза. Из рязанского отделения Гинцветмета нас в этих поездках поддерживала большая бригада техников, которым мы давали задание на проведение замеров, отбор фильтровальных рукавов и т.п. Среди них мне запомнился Толя Семенов, бескорыстный, честный, сообразительный детдомовец-умелец, который здорово помогал нам. Было у него два недостатка: пил и часто попадал в смешные и не очень истории. Ему как-то с Рязцветмета досталась путевка на 3 дня в профилакторий. В пятницу, после крепкого подпития они с другом в полночь завалились в трехместный номер, в котором уже осыпал стены храпом один рязцветметовский труженик. Не включая свет, они сразу по кроватям. Ближе к утру Семенова с бодуна потянуло побороться с жаждой. Он, в потемках, увидев на столе стакан с водой, махнул его и не дотянув до дна обнаружил там челюсть соседа. Его сначала кинуло в ступор, чуть не вырвало, потом он разъярился и выплеснул челюсть в окно. Утром мужичок встал и стал активно искать свою челюсть. Все перерыв, стал дергать вновь прибывших. Семенов, сказав, что ничего не трогал, стал активно помогать мужику в поисках, но, безуспешно. Потом, когда сосед вышел, он челюсть нашел и втихоря спрятал глубоко под его кровать. Поиски продолжались и Толя чудесным образом ее нашел, получив за это благодарность. Семенов быстро заводил знакомства в командировках. Был он щупленький, маленького роста, простой и очень коммуникабельный. И везде, где мог, играл в духовых оркестрах на похоронах. У него был могучий геликон, за которым его, практически, не было видно. Когда исполняли похоронный марш Шопена, он плакал. На вопрос почему, отвечал, жалко жмура. К, сожалению, закончил Толя плохо. Ему за его хорошую работу выделили в Рязани однокомнатную квартиру. Как мне потом рассказали, к нему с водочными подношениями прицепились цыгане, которые стали часто его навещать, а порой и жить. Потом он исчез. Цыгане остались. Смешное и печальное путешествовало с Толей рядом. Хороший был мужичок. Я к нему относился с симпатией, он мне отвечал тем же, стараясь задания выполнять быстро и с добрым качеством.
Замом у Гордона был Виктор Айзенберг, работали Валентин Лук, Владимир Сучилин, Вилен Каплан, Федор Полубнев, Виктор Цессарский и я. Были и другие, но, мимолетно. В то время очень часто имена давали в память наших вождей. Вилен - в честь В.И.Ленина. Это, порой позволяло нивелировать неблагозвучность фамилии. Например, Фани Каплан была как раз той личностью, которая покушалась на Ленина и обладателю такой фамилии было бы непросто существовать в штормовые тридцатые и сороковые годы. Здесь технология именования людей была схожа с маленькими хитростями закоренелых уголовников, которые татуировали грудь и спину портретами вождей в надежде на то, что, из-за раболепия перед образами великих, их расстреливать побоятся. Я работал с Маркленом Мазусом. Марклен - это вытяжка из Маркса и Ленина. Были и Маркслены, Сталены, Ревлены, Красармы, Эмили, Автодоры, Алгебраины и множество других уродливых составных имен. Самое выдающееся - Валтерперженка - от сокращения словосочетания 'Валентина Терешкова - первая женщина-космонавт'. У меня соседа по даче звали Красармом, хотя ни его родители, ни он сам к Красной Армии никакого отношения не имели. Таких имен изобрели более 300. А с Фрейдлиным Эмилем (Энгельс, Маркс и Ленин) я учился в Менделеевке.
Социальная мимикрия процветала не только в СССР. В нашем доме на Либкнехта жил еврейский беженец из Германии, родившийся там после прихода к власти Гитлера в конце 30-х годов. Фамилия у него была немецкая - Рот, что означает красный. Красными там, как и у нас называли коммунистов.. В те годы с такой фамилией в Германии житие было не очень уютным. На нее там тогда реагировали как быки на тореадора с красным плащом. Чтобы как-то нейтрализовать политическую несостоятельность такой фамилии на фоне еврейского происхождения родители нарекли его Адольфом.
Группа наша с течением времени таяла. Айзенберг переехал жить в Америку и через год там скончался, Сучилина судили за то, что он возил в Среднюю Азию запчасти для мотоциклов и там продавал их по спекулятивной цене. Похоже, от срока откупился, но, в группу нашу не вернулся. Хотели его прихватить и за то, что он пытался продавать талоны не спецпитание, которые нам за вредность давали бесплатно. Но, его отбили и, директор института определил его в отдел снабжения, оценив по достоинству его высокую жизненную активность. Полубнев ушел в другую организацию. Цесарский, имея трех сыновей от разных жен, решил в годы перестройки организовать с ними сельскохозяйственную коммуну. Купил в деревне дом и решил разводить скот, в том числе и лошадей. Но, говорят, проект лопнул. Остались Лук, Каплан да я. Ну и, конечно, Гордон, которому накатывало восмидесятилетие. Позже появились Захаров и Осипова. Были, конечно, лаборанты, помощники с Рязанского отделения Гинцветмета.
Основной задачей нашей группы была разработка, совместно с текстильными институтами, фильтровальных материалов и их внедрение на предприятиях цветной металлургии для очистки газов от пылей. Попутно мы занимались отладкой систем газоочистки и контролем выбросов на предприятиях. Атмосфера в нашем отделе газопылеулавливания была непростой. Когда в узком пространстве скапливается большое количество не обделенных умом людей одной национальности, то у них невольно вырабатывается трудовой навык опарашивания других с целью выпячивания собственных достоинств. Под эту канонаду в первое время попала и моя персона. Но, я не обращал особого внимания на перешептывания по углам и начал собирать установки, которые мне нужны были для работы. Я и сам не встраивался в эти порочащие распри по двум причинам. Во-первых, у меня не было столь коротких отношений с кем либо из москвичей, чтобы заниматься пересудами, во-вторых, придерживался тогда такого принципа: осуждая другого, посмотри сначала на себя. Выдувая пузырь собственного величия, за счет умаления достоинств партнера, остерегайся того, что пузырь этот может лопнуть, оставив от монумента славы лишь громкий хлопок твоей бездарности, а на твоем лице гримасу скудоумия. Умом мы примерно все одинаковы. Поэтому нет особых причин для снобствования. Я не люблю снобствующих персон. Снобизм один из признаков скудоумия, а может быть это один из способов скрыть это качество. Ну, это все сентенции. Так вот о наших делах.
Одним из этапных годов стал 1986 год, когда в институте был организован компьютерный класс. К бытовым и школьным компьютерам я начал приобщаться раньше, о чем я уже писал раньше. И даже писал игровые программы на Ассемблере. Но, были они примитивны, черно-белые, в основном на основе символов, хотя писать их было занятно. Появление у нас айбиэмовских (IBM) компьютеров сильно изменило наше отношение к этому делу. И хотя на фоне нынешних лет эти компьютеры и их возможности кажутся тоже примитивными, но, тогда они казались волшебными. Волшебством казалось набирать текст с многочисленными неутомительными его правками, вставками рисунков, гиперссылок. Можно было как угодно менять шрифт, копировать и переносить в разные места целые блоки, стирать и восстанавливать целые страницы одним легким движением руки. Тогда это было Магией. Я начал учиться программированию на Бейсике, Паскале, затем был FoxPro, Maxscript и другие программы. Написана была программа автоматическоого поиска газоочистного оборудования металлургических предприятий, что существенно облегчило работу с заказчиками. Были написаны программы, которые мне позволяли за 1 день просчитывать то, что группа из пяти человек не сделала бы и за месяц. Хотя некоторые, среди которых был и Каплан, считали, что компьютер - это лишь большой калькулятор.
Стал я постепенно вводить в строй установки, начались исследования свойств материалов. Мое полимерное образование было хорошим подспорьем при разработке и исследовании термостойких тканей. Пошли публикации. Руководство, в лице Гордона, стало меня посылать на заводы, где с внедрением или использованием фильтровальных материалов создавались проблемы. Даже на те предприятия, где помногу лет вели свои работы другие сотрудники нашей группы. Посылали не потому, что у меня было больше опыта или ума, ни тем, ни другим я особо не выделялся среди моих коллег с многолетним стажем работы, а потому, что я, как полимерщик, лучше других знал свойства фильтровальных материалов и это здорово помогало при выяснении причин неблагополучного их поведения на предприятиях. Но, особой пользы мне это не приносило. Во-первых, это не нравилось сотрудникам из моей группы: мол без году неделю здесь, а уже суется не в свои дела. Во-вторых, всегда, когда разруливаешь уже свалившуюся чужую проблему, в любом случае, если даже и похвалят, то за спиной покажут кукиш, а то и выговор: кукиш от прежних бракоделов, сотворивших проблему, а выговор от руководства, потому что по этой проблеме ты получаешься крайним. Такие примеры. На заводе 'Укрцинк', который занимался производством свинца для аккумуляторов, начали гореть установленные после металлурических печей газоходы и рукавные фильтры с дорогими фильтротканями. Посылают меня, бывшего там пару раз, вместо сотрудников, которые курировали газоочистку на этом заводе десятилетиями. Я нахожу решение, а через год вижу в журнале 'Цветные металлы' статью об успешном решении этой проблемы за авторством зам отдела Бессера, который прибыл на завод, когда проблема эту я давно и успешно закрыл. На вопрос, почему так, был ответ, статью надо было срочно сдавать в печать, а вы, Станислав Иванович были в командировке. Это был кукиш, причем в квадрате. Второй случай был еще более неприятным. На челябинский цинковый завод отправляют меня для решения аналогичной проблемы: фильтровальные рукава часто стали выходить из строя. Я вообще на этом заводе ни разу не был и стал отказываться. Этот завод был вотчиной Каплана и Лука и я не хотел с ними портить отношения, понимая, что моя поездка туда очень понизит их имидж как в нашем отделе, так и на заводе. Но, Гордон настоял на моем визите туда, потому что там был большой договор как раз по тем термостойким тканям, термохимию поведения которых при работе на металлургических газах я хорошо уже изучил.
![Гинцветметовцы [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/ginz-1.jpg)
Гинцветметовцы: Каплан, Калнин, Бессер
Рукава при фильтрации горячих газов испытывают очень серьезные термохимические нагрузки, приводящие к их выходу из строя. На заводе я выяснил причины, составил акт и протокол за подписью главного инженера завода, где основной причиной назвал нештатную эксплуатацию рукавов и некоторые неучтенные особенности режимов их работы. Определил оптимальные условия использования материалов, привез подписанные у Гейхмана В.В.-будущего генерального директора завода, протоколы в Москву и получил добро от Гордона за успешное решение проблемы.![Гинцветмет [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/gcm.jpg)
Новое здание Гинцветмета
В это время Министр наш, Ломако П.Ф, намеревавшийся уволить великовозрастного директора Гинцветмета Ушакова, собрал коллегию по работе нашего института, натравил на Ушакова грязнослова Снурникова, который в числе неудачных институтских работ назвал и нашу, почему-то предъявив Ушакову и мой протокол. Ушаков свой гнев слил на Гордона, а Гордон все пересказал мне. Но, не ругал, потому, как до этого благодарил и понимал, что это были политические игры и мы попали в их круговорот совершенно не по делу. Но, осадок у нас остался. Правда, отношения с Капланом и Луком улучшились, потому как впросак как бы попали не они, а я, на фоне той очевидности, что все проколы по работе творились при их участии и что, если бы они поехали на цинковый завод улаживать дела, то Ушакову досталось еще бы больше. Ушакова отправили на пенсию, мы продолжали мотаться по предприятиям, где было плохо с газоочисткой и экологией в целом.
9a. Немного о привидениях
Это были не единственные примеры. Мне пришлось также мотаться по экологичким проблемам и на Кировградский медеплавильный завод, и на Беловский цинковый завод, на Саяно-горский алюминиевый комбинат, на Кадамджайский сурьмяный комбинат, Устькаменогорский свинцово-цинковый комбинат и ряд других предприятий. Я понимал, что эти мои, вынужденные по настоянию руководства, командировки на те заводы, на которых десятилетиями работали наши ведущие сотрудники, никому из них не понравятся. В определенной степени это дискредитировало их. Поэтому постепенно со стороны некоторых из них накапливался потенциал негативного отношения ко мне. Я отказывался от таких командировок, мотивируя это тем, что за проблемы на заводах должны отвечать те, кто их там создал. Порой ко мне прислушивались, но, чаще не соглашались. Со временем часть ведущих сотрудников уволилась, из сотрудников палеозойской эры остались Лук с Капланом. Последний, весьма неглупый, в целом неплохой мужик, особо остро переживал те предпочтения, которые мне выказывало руководство. Он уже работал в институте более 30 лет, я же менее 10. Внешне он старался этого недовольства не выказывать, но, иногда срывался. Особенно тогда, когда у нас началась послеперестроечная вольница. Но, были у меня с ним и моменты консолидации. Про один из них, с клиническим оттенком, я уже упоминал. Прошу не делать поспешных выводов по этому отрезку повествования. Я атеист, глубоко отрицательно отношусь к всякого рода суевериям, но, где-то в году 1985 я стал замечать периферийным зрением мелькание на работе и дома каких-то теней, снующих под кровати и за шкафы. У них не было человеческого облика, просто быстро движущаяся и мгновенно исчезающая за мебелью тень. Я понимал, что этого быть не может, что похоже, что у меня не все в порядке с головой, хотя работала она вроде бы без перебоев. Об этих моих сомнениях я нигде не заикался, боясь прослыть человеком со странностями. Но, такие визиты привидений-теней учащались. Я продолжал молчать, мучая себя сомнениями относительно моей психофизиологии. И вот однажды, Каплан, с вымученной улыбкой-сомнением обращается к нам с вопросом, не мелькают ли у кого-либо из нас тени. Здесь уж я глубоко вздохнув, раскололся, сказав, что и у меня подобного рода события случаются. Тогда интернета не было и, соответственно поделиться этой деликатной проблемой с привидениями-тенями было не с кем. В институте, несмотря, что нас уже было двое, обсуждать ее, с кем-либо было рискованно. Я недавно залез в интернет посмотреть, что пишут там. И оказалось, что множество людей сталкивалось с подобными фактами. Вот некоторые из ссылок: http://wap.naviya.borda.ru/?1-2-0-00000153-000-0-0-1272604861, http://primeinfo.net.ru/category/privedeniya?skip=21, http://www.google.ru/search?sourceid=navclient&aq=0h&oq=%d1%82%d0%b5%d0%bd%d0%b8+%d0%bf&hl=ru&ie=UTF-8&rlz=1T4ADFA_ruRU426RU426&q=%d1%82%d0%b5%d0%bd%d0%b8+%d0%bf%d1%80%d0%b8%d0%b2%d0%b8%d0%b4%d0%b5%d0%bd%d0%b8%d1%8f#q=%D1%82%D0%B5%D0%BD%D0%B8+%D0%BF%D1%80%D0%B8%D0%B2%D0%B5%D0%B4%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F&hl=ru&newwindow=1&rlz=1T4ADFA_ruRU426RU426&prmd=ivns&ei=fpJjTsTgFZDbsgbwyfWOCg&start=0&sa=N&bav=on.2,or.r_gc.r_pw.&fp=b6c01ace8fc5878f&biw=1024&bih=436
Свидание с привидениями у меня длилось около месяца. С той поры ни разу не повторялось. В никакие привидения я не верю и сейчас, но, понять, что же это тогда было, я не могу до сих пор. Мне советовали не писать об этом. Я бы и не стал этого делать, понимая, что у читателя возникнут подозрения относительно моего здравомыслия. У некоторых такие сомнения, после прочитанного, безусловно возникнут и, при случае, они могут позволить себе неделикатно сослаться на этот эпизод из моей жизни. Но, от фактов не уйдешь. Лучше и в ущерб себе, но, все же, как было. Ну и мужество Каплана меня поддержало при решении вопроса, писать об этом или нет. Не судите строго, да не судимы будете.
Каким же мужеством надо было Каплану обладать, чтобы сделать такое заявление!? Мужик он был неплохой, но, после этого я зауважал его больше. Уважения заслуживало и его умение трапезничать: тарелки он кусочком хлеба вылизывал вчистую. Видно, сказались тяжелые военные и послевоенные времена. Расстались мы с ним весьма недружелюбно. Он очень плохо относился к моему пристрастию к компьютерам, считая их лишь большими калькуляторами. Мужик он был неглупый, среди евреев компьютеры приживались быстрее, чем у остальных. И казалось, что у нас он в этом плане должен был лидировать. Но, после серии занятий в компьютерном классе, которые проводила наша лаборатория автоматизации, он окончательно распрощался с компьютерами и очень не одобрял моего общения с ними. Меня это несколько удивляло. Правда, он не был единственным исключением. У меня было двое знакомых - сотрудников нашего института - Миша Дереш и Марк Зак. Собрались они уезжать в Америку. Они знали, что без знания компьютера там делать нечего и потому начали активно заниматься ими, но, шло очень туго. Миша начал по этому вопросу терроризировать меня, но, получалось у него, равно как и у Зака, не очень успешно. Видно проблема освоения компьютера связана не столько с национальностью, сколько с возрастом. С Америкой у них тоже сложилось не очень успешно: Дереш за 7 лет пребывания в США не смог освоить английский язык, а Зак - компьютерные технологии. Где они теперь и как существуют, не знаю.
10. Мотания по городам и весям, древностям Средней Азии.
В 1978 году, в первый класс пошла Оля. Училась неплохо, в ней уже прописалось чувство ответственности за собственные действия. Была она симпатичная, кудрявая, веселая и достаточно любознательная. Мы с ней вели всякие беседы по всем темам, по географии, астрономии, литературе, даже вели полемики о черных дырах Космоса. Хорошо заканчивает 1-й класс. 1979 год. Последний звонок для 10-го класса. Обычно на заключительной для выпускников школьной линейке сильный десятиклассник поднимает над собой первоклашку и та вызванивает большим колоколом-колокольчиком на всю школу из последних сил последний звонок. Школа прощается с выпускниками, прощает им их школьные глупости, шалости, дерзости и напутствует их уже на взрослые дела и подвиги. Кто-то радуется, некоторые десятиклассницы плачут.
4
![Оля [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/olga.jpg)
Оля, 1-й класс
Обычно из первоклашек поднимают какую-нибудь дочку из совета родителей или сверхотличницу. Но, Оля с ее кудряшками, была столь неотразима, что выбрали ее. Поднял ее десятиклассник, она то ли испугалась высоты, то ли засмущалась от внимания скопившегося люда, чуть побледнела, растерялась и тихо-тихо зазвонила. Но, народ хотел песню, ей снизу десятиклассник дал плечом легкого пинка и звонок ее запел громко и торжественно. Такое ее скромное поведение говорила о том, что маленькая головка ее в тот момент не тупо замкнулась на звонок, а все время сканировала округу, глядя, как на нее реагируют и, боясь, что будут недовольные. Однако, недовольных в такие моменты не бывает.
В то время я уже часто ездил в командировки на Кадамжайский сурьмяный комбинат в Киргизию. Летали мы туда самолетом через Фергану. Обратно везли фрукты. Тогда можно было бесплатно везти самолетом до 35 кг, мы умудрялись до 40 и 50. Такелажная эта работа была нелегкой, но, зато обеспечивала наше семейство дешевыми южными дарами природы. В июле 1979 года была запланирована моя последняя поездка того года на Кадамджай. Зимой мы туда наведывались редко, потому как дожди в горах, и там где даже проложен асфальт - это всегда скользкие потоки грязи на склонах, повышенная опасность, все время мокро, полупустые рынки, мало свежих фруктов. И хотя в январе-феврале там не редко бывало и до 20 тепла, все же летом работать было поприятнее, хотя и жарковато - до 40 С, но, без дождей, с теплыми речками и дешевым разнообразным рынком свежих живых витаминов.
У Оли подкатывал восьмой день рождения - 8 августа и мне надо было успеть на него попасть. Справлять мы его наметили в палатках, на озере Святое, что в Спасском районе Рязанской области. Обратный билет на Москву у меня был на 6 августа. Поэтому, чтобы довести фрукты непорчеными к 8 августа, я их закупал вечером на Ферганском рынке, перед самом отлетом самолета. Такая закупка была рискованной, но, выгодной. Ферганский рынок - в те времена - особая статья. И даже не тем, что это волшебный сад, разукрашенный наваленными буртами благоухающих дынь и тысячами других диковинных продуктов. Рынок был интересен беседами с торгашами, проходившими с юмором в хаджи-нассрединовском духе, бойкой торговлей, добрым отношением к покупателю, без оскорблений, даже если покупатель попадался очень упертый. Все там было дешево. На рынке в середине лета можно было купить чемодан бутонов роз по пять копеек, а в Москве, в июне-июле, на рынке они стоили по 10 рублей. Местные не упускали возможности обогатиться. Самолетами гнали в столицу чемоданы роз, обратно чемоданы казначейских билетов в деревянном или зеленом исполнении. В 7 часов вечера рынок выметался, в прямом и переносном смысле, и закрывался. Поэтому с 6 часов вечера начинался лихорадочный сброс цен. Продавалась дыня в полцены или даже в четверть, а к ней добавлялись еще 2-3 штуки бесплатно. То же было и с остальными фруктово-овощными деликатесами. Самолет наш улетал в Москву обычно в 9 вечера. В 6 мы подкатывали к рынку и начинали выполнять свою гуманную миссию, спасая натруженные горбы дехкан от тяжкой незадачи - тащить свой товар обратно домой. Многие продавцы вообще оставляли его и уходили, не заботясь о нем, полагаясь на волю аллаха. И хотя товар лежал совершенно беспризорно, и брать его было не предосудительно, но, мы этого не делали по этическим соображениям.
Отоварившись как надо, я начал свой затяжной двухдневный прыжок на Святое озеро. Немного рисковал, так как в прошлый раз застрял в Фергане в аэропорту из-за песчаной бури, которая навалилась на Ферганскую долину. Там ее называют 'Афганец', потому как начинается она в Афганистане и тащится она до Ферганы и далее. Зрелище чудовищное. Пыльная буря от ядерного взрыва сущая мелочь по сравнению с настоящей песчаной бурей. Понятно, что в таком пылевом облаке дышать нечем, все забивается сразу. У нас оставался шанс улететь до бури. Мы с Жулитовым уже сели в самолет. В нашем ряду сидела приятная девушка из Ферганы, русская, летевшая в Москву искать работу. Сейчас таких называют гастарбайтерами, а раньше - лимитчиками. Жара была несусветная, за бортом 40, внутри 50 и более градусов. Вентиляции никакой. Сидим полчаса, час, течем ужасно. И вдруг объявляют: рейс откладывается. Приближался афганец. Сочли за счастье, потому что в самолете у некоторых начались сердечные приступы.
![Фергана [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/ferg.jpg)
Аэропорт в Фергане Песчаная буря - всепожирающая
Выгрузились со скарбом из самолета, добрели до здания аэропорта, присели и ждем. Через час объявление: рейс откладывается до утра, но, местные лишь усмехнулись, обрадовав нас тем, что буря может длиться несколько разорительных дней. В аэропорту дышать нечем. Песок везде. Девица собирается домой и узрев складки грусти на наших лицах приглашает нас к себе. Мы, поколебавшись, не отказались. Колебания наши были связаны с тем, что у нас с собой был большой багаж и носиться с ним по Фергане не очень нас вдохновляло. Но, перспектива ждать несколько суток, скукожившись на сиденьях, нас не радовала. Сдав часть багажа, сняв такси, помчались. Частное такси в тех краях было недорого и в изобилии. Нас гостеприимно встретила ее мама. Афганец, к счастью, кормил наши глаза, уши и нос песчанной нанопылью, на этот раз недолго. Где-то к обеду мы улетели с очень яркими, но, с тусклым послевкусием, воспоминаниями о жестокой песчанной буре.Но, это было в тот раз, а сейчас я с ферганского рынка, автобусом до ферганского аэропорта, там самолетом до Москвы, утром до Строителя, оставить командировочный скарб дома, потом до Казанского вокзала, оттуда до Рязани на электричке, далее автобусом до Спасск-Рязанского и затем попутками до Святого озера, где наши уже разбили в нескольких палатках большой бивуак. Прибыл я на место часа в 4-5 вечера. Конечно, не весь виноград доехал в добром здравии, но, аромат спелых дынь нивелировал некоторые утраты. Арбузы, гранаты и другие дары добрались нормально. Начали день рождения с песни 'Папа подари, папа подари, папа подари мне куклу', что я и сделал. Оля не ожидала такого подарка. Куклу заранее купила Нина с Таней. Мы там хорошо повеселились. А на ночь стали рассказывать легенду о Святом озере, о деревне, затонувшей в нем и о чудесах, творящихся и по сей день. Это очень способствовало нашему ночному сну. Стояли мы там дня 3, фрукты разошлись как пирожки. Купались, рыбачили, наслаждались еще заметным августовским теплом. Был у нас бадмингтон, шахматы, телевизор (с запиткой от аккумулятора), надувные матрасы, кресла, в общем, полное сочетание природной непритязательности и приемлемого человеческого комфорта. Одним словом, хороший отдых на пленере. Пожалуй, на природе мы больше так дни рождения не справляли.
![браты [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/brats.jpg)
Павел, Сергей на оз.Святом
Но в тот год мне все же пришлось вернуться в Кадамджай. Звала труба комбината, выбрасывающая много дорогой сурьмы в атмосферу, которую мы нашими фильтротканями старались уловить. Работали мы тогда совместно с Айзенбергом и Луком. Кадамджай - большой аул в горах с богатым сурьмяным комбинатом, слабой инфраструктурой и стеной гор вокруг, на которые мы иногда, развлекаясь, забирались. Природа там щедрая весной, скупо дарит свои красоты летом. Весной море красных тюльпанов, нежная салатовая травка.
Народ там трудолюбивый и, в те времена, был весьма дружелюбный. В основном киргизы, есть узбеки, русские, метисы всех мастей. В гостинице дежурила одна такая полурусская красавица необъятных размеров. Если тень от нее упала бы на солнце, то светило непременно бы погасло. Но, добра в ней телесного и душевного было премного. Она была местной жительницей, но, некоторые из наших сотрудников ласково ее называли двухместной
С лета на горных распадах воцаряется желтая от зноя трава, испепеляемая солнцем. И лишь красивые очертания гор да малые оазисы по берегам рек слегка скрадывают угрюмость выпаленного солнцем пространства. Мы с Жулитовым ходили отдыхать на наш персональный камень, который находился в горах, сравнительно недалеко от нашей гостиницы. Казалось, что рядом, но, карабкались мы к нему не менее получаса. Володя Жулитов, хороший парень, конструктор специального конструкторского бюро цветных металлов и по совместительству парторг этого бюро, утром, в воскресенье, ничего не сказав, рванул в горы поразмяться. Заблудился, долго плутал, ушел километров за 5 от точки старта. К вечеру мы забили тревогу, начали собирать местных знатоков гор для поисков. Но, быстро опустилась южная темень, отложили поиски до утра. К ночи Володя пришел. Нашли его к вечеру беспредельно выдохшимся чабаны, гнавшие стадо. Вывели на асфальт, откуда он на попутке добрался до гостиницы. Заблудиться в горах можно мгновенно, даже если неоднократно был в одном и том же месте. После его страдальческого рассказа о чудовищных скитаниях под палящим солнцем таких желаний в одиночку поползать по горам больше уже ни у кого не появлялось и командировочное время мы там убивали картами, шахматами, вечерними застольями или книжным шопингом с пешими или авто прогулками по асфальту в Узбекистан и обратно. Водка была там весьма вкусная, но, пили мы ее мало ввиду невысокого пристрастия к ней, да, и жара сильно понижала градус ее потребления. Удивительно хорош был и белый хлеб. Вообще хлебное правило такое: чем дальше от Москвы, тем хлеб много лучше и, при том, дешевле. И не только хлеб. Это правило работает и поныне, и похоже, сохранится в вечности. Когда бываю на даче в Дивово, покупаю там, из Клина тоже везем. В СССР было с московским качеством продуктов все же не так было плохо.
Брендом Кадамжая были ежедневные землетрясения силой в 3-4 балла. Один раз нас ночью трясло в гостинице уже поосновательнее - на уровне чуть больше 5 баллов. Где-то в 2 часа ночи слышу таинственный тонкий металлический перезвон. Вроде нечему звенеть, а звенит. Сообразил, что звенят алюминиевые вешалки в шкафу. Понял, что нас матушка-земля немного потряхивает. Поворачиваюсь на спину и получаю мощный пинок кроватью в спину с хорошим подбросом наверх. Потом еще один. По коридору топот, женский визг. Народ побежал. Мы с Жулитовым, в раздумьях - бежать или отсидеться. Быстро начали одеваться, собрали документы, но, решили подождать. Немного еще потрясло, потом успокоилось.
Один раз вдоль речки в Кадамджае прошел грязевой сель. В горах прошли затяжные дожди, с гор стал сползать слой земли, и все это в виде грязевого потока грянуло вниз к реке. Поток, сразу заполнил ее и понес по ней, как перышки, большие валуны, трактора, экскаваторы, обломки снесенных домов, ломал ими дома и глинобитные хижины, которые во множестве были построены по ее берегам. Зрелище было жуткое, многих жителей оно разорило. С той поры и в последние годы они живут слухами о возможном, в случае сильного землетрясения, сливе очень глубоких святых Голубого и Зеленого озер, которые расположены в высоко в горах, в Шахимардане.
![Кадамжай Сель [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/seli.jpg)
Наш камень в горах До селя здесь стояли домики киргизов
Вода в озерах находится как в сосудах с тонкой перегородкой, которая при сильном землетрясении может разрушиться и все это хлынет девятым валом вниз. Это будет катастрофа вселенского масштаба. Этой катастрофы боятся даже в Фергане, которая расположена в сотне километров от опасных озер. Святыми они наверно называются потому, что высоко нависли над человеческими грехами и готовы в любой момент смыть их.Туристическое бюро в Фергане организовало для работников Кадамджайского сурьмяного комбината экскурсию в древний узбекский город Самарканд. Мы с Володей Жулитовым решили присоединиться к экскурсии. Билеты тогда на эту поездку были недешевыми, но, работникам комбината тогда хорошо платили. Разорились на эту дорогую поездку и мы. Когда ведь еще выберешься в Самарканд. В воскресенье в 5 утра мы уже мчались на Икарусе по
![Самарканд [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/sama.jpg)
Самарканд. Слева-медресе Улугбека, справа-я
по горам, по долам. Наслаждались вовсю горными пейзажами с красивыми озерами. Но, недолго! Где-то недалеко от Ленинабада при подъеме в гору автобус заглох. На улице жара за 40. После осмотра водитель заявил, что автобус надо толкнуть и он, возможно заведется. Заводить автобус в гору на человеческой тяге - безумие. Да и еще при такой жаре. Мы забастовали, но, длился наш протест не более часа. Телефонов тогда не было, машины в тех местах крайне были редки. Выхода не было, мы начали толкать автобус. Когда мы достигли вершины подъема, водитель выставил автобус на первую передачу и мы помчали его вниз. Он завелся. Больше по дороге на Самарканд проблем не было. Позже я понял, что это был тест на нашу психологическую устойчивость. Позже подобный тест повторится.![Регистан [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/regi.jpg)
Самарканд, Регистан
Город произвел ошеломляющее впечатление: монументальностью своих минаретов, медресе и дворцов на фоне убогости жилья простого люда.![Дворец шаха [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/shah.jpg)
Самарканд, Дворец шаха
Потрясла меня культура того времени. Улугбек, философ, астроном, поэт, математик, опередивший на многие столетия математиков и астрономов Европы, создал школу последователей и учеников, открытия которых в течение многих веков расходились по миру. Эту культуру создавали согдийцы, наследниками которых себя считают узбеки. Наука в тех краях сегодня влачит жалкое существование. Передовые позиции утрачены, но, монументальные памятники той эпохи сохранились.Эти строения простояли не одно тысячелетие. Архитектура их и вообще церковных построений очень функциональна с позиций храмовой идеологии. Наличие высоких просторных арок у минаретов втягивает народ в создаваемую ими легкий ветерок, тень, прохладу и, защищая его от испепеляющего солнца, что тоже подспудно способствует приобщению человеков к религии. Монументальность заставляет преклоняться и раболепствовать, вызывает желание посмотреть, а что там внутри. Весьма заманчиво поприсутствовать среди злата и прикоснуться к сей роскоши, к которой у дехканина или крестьянина доступа в обыденной жизни практически не было: хан или барин едва ли его пустит на порог. В этом отношении со времен шаманства продумано все до последней
![Медресе Улугбека [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/ulug.jpg)
Медресе Улугбека
мелочи. Религия тоже власть, но, власть мягкая, не принуждающая. Хан или царь могут тебя заковать в кандалы, отобрать дом, отправить на бойню. А церковь тихим голосом заставляет тебя добровольно отдавать сбережения, обещая райскую жизнь после смерти. Проверить, какова она райская жизнь, невозможно, потому и льются щедрые обещания от алтаря и такие же щедрые и многоразовые пожертвования на алтарь.Целый день мы бродили по Самарканду, наслаждаясь его видами и знаниями о культуре древних. Из-за поломки автобуса домой мы отправились поздним вечером, поэтому водитель, когда глубокой ночью довез нас до Ферганы, сказал, что дальше не повезет, ему завтра рано вести вторую экскурсию. Никакие заявления о том, что это его вина, по договору он должен доставить нас до дома, что дома дети, а завтра всем с утра надо на работу, на него не подействовали. Его напарник нам намекнул, что если ему заплатить, то он отвезет. Пришлось скидываться и к 4 часам утра нас привезли домой. Думается мне посему, что и поломка автобуса была не настоящей, а лишь хорошо отработанным коммерческим трюком, как и в первом случае при толкании автобуса в гору.
Виктор Айзенберг, старший научный сотрудник нашего отдела с нами на экскурсию не поехал. Он не был обычным офисным планктоном, много бывал на заводах Средней, работал в Кадамджае уже не первый десяток лет, потому, возможно, совершил немало экскурсий. Виктор хорошо знал руководство комбината, знал себе цену и считался лучшим преферансистом Гинцветмета, что в длительных командировках было хорошим финансовым подспорьем. С серьезными клиентами он играл на большие бабки, а с теми, кто попроще, понимая, что бабок много с них не срубишь - на дыни и арбузы. Не получая в такой игре хорошего финансового удовлетворения, он получал глубокое моральное. Дыни и арбузы проигравшие тащили ему с рынка свеженькими и, клали около его ног, которые он, по случаю такой формы удовлетворения своего тщеславия, по восточному, как хан, складывал крестиком. Правда, все это потом, по доброй воле щедрого хана съедалось сообща. Рынок там был очень дешев и богат. Особо нравился нам белый узбекский лук. Был он очень вкусен и, как все, что плодила земля в тех краях, весьма дешев. Он у нас при домашних застольях обильно украшал салаты, использовался, часто, в качестве гарнира вместо картошки. Поэтому наш Валентин Лук регулярно ходил туда за однофамильным овощем, правда, узбекского разлива. Он умел ладить с местными торгашами, выбирал самый хороший и дешевый лук. Во времена наших визитов в Кадамжай директором сурьмяного комбината был Кайзер, а главным инженером - Шуклин. Я чаще общался с Шуклиным, Айзенберг больше с Кайзером.
Для Айзенберга в преферансе я был темной лошадкой, мы с ним ни разу не играли вместе, но, у него не было никаких сомнений в положительном для себя исходе игры. Играли втроем на арбузы, дыни. Третьим был Лук, уровень преферанса которого нельзя было отнести к выдающемуся. Сложилось так, что некоторое везение, неплохая преферансная моя практика в студенческие годы, ну и определенное усердие помогли мне весьма существенно ободрать Айзенберга. Лука я немного подтягивал и он остался при своих. Для Айзенберга это был удар. Чтоб он пошел на рынок за арбузами, а кто-то ждал их с ножками крестиком - для преферансного гуру было страшным ударом. Потому он посылает Лука, который ему тогда подчинялся. Но, Лук, сказал, что один не пойдет, так как всего не утащит. Пришлось тащиться за арбузами-дынями и Айзенбергу. Больше на арбузы не играли, только на деньги, с переменным успехом и без большого энтузиазма со стороны Айзенберга. С тех пор арбузно-преферансное шоу Айзенберг почти перестал практиковать. С того времени, в наших отношениях появилось некое напряжение, которое сказывалось и на работе. В одной из его тем я участвовал в качестве соруководителя. В отчете по этой работе, он втихоря включил меня не соруководителем, и даже не ответственным исполнителем, а просто исполнителем. Я этот отчет подписывать не стал, несмотря на уговоры руководства отделом. Директор, не видя всех подписей, вызвал завотделом, и меня передвинули на строчку выше. Я и там не подписал. Тогда они сами, с Айзенбергом сварганили мою подпись. В свои отчеты я его вообще не включал, так как в моей работе он ни в каком виде не участвовал.
![Кадамджай [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/kadam.jpg)
Кадамжай, Заводоуправление сурьмяного комбината, рынок
Несколько слов о взаимоотношениях с руководством предприятий, на которых мы проводили работы. По младости лет, я стеснялся конфликтовать с ними даже тогда, когда себя считал правым. Потом понял, что на такой лошади до вершин успеха не доскачешь и, потому переходил, в некоторых случаях, на агрессивную, но, в пределах приличий, форму общения с руководством. Такой способ оказался намного более эффективным даже в тех случаях, когда у меня самого возникали некоторые сомнения относительно моей правоты. После настырной атаки я, в последующем, старался сгладить неприятный осадок у оппонентов от тяжелой беседы со мной более мирным своим поведением, иногда с комплиментарным шлейфом. В более зрелом возрасте я встречи с руководством начинал с мирных бесед, но, если видел, что оно лукавит, то не гнушался переходить на более весомую аргументацию своей правоты.
Более гибкий подход был у Лука. Он вез с собой килограммы конфет, колбас, промышленный дефицит. То есть то, что в те времена было в Москве, но, отсутствовало на периферии. Иногда он просил и меня взять часть колбасно-конфетных деликатесов, если видел, что одному ему с этим не совладать. Продавал он там этот товар существенно дороже, чем покупал в Москве, но, это мало кого смущало. Такая форма завоевания симпатий работала сильнее моей полудипломатии. Но, переходить на такую форму взаимоотношений мне не хотелось. Был у этой формы дипломатии, кроме этических издержек, еще один существенный недостаток: ком покупателей от командировки к командировке рос. И если он привозил одному, а второму не доставалось, то последний сильно обижался. Поэтому Лук отправлялся в Среднюю Азию или Украину груженый как верблюд и был там от этого в большем фаворе, чем я, чему я несколько завидовал. Правда, бывало, приятным людям, добрым знакомым какой-нибудь не очень тяжкий дефицит привозил и я, но, без всякой надбавки и какой либо другой формы корысти.
Кадамджай и горы кадамжайские мне нравились. Были у меня с Кадамджая экскурсии в Самарканд, Ленинабад, Вуадиль, Фергану, Маргилан - родину зеленой редьки и на святые Голубое и Зеленое озера Шахимардана. Места сказочные, особенно весной и осенью.
В долине как птица парит плоская с неглубоким галечным калейдоскопным дном красивая река, опушенная на нижнем ярусе стройными камышовыми зарослями, выше красивой сочной осокой и вверху молодой салатовой листвой белых берез. А над всем этим зубцы гор, путающиеся в облачной кисее. Рядом два больших святых для узбеков озера необыкновенной глубины цвета - Зеленое и Голубое. Глаз не
![Шахимардан [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/lakes.jpg)
Зеленое и Голубое озера Шахимардана
не оторвать. К ним стекаются речки и ручейки с чистой, безумно холодной питьевой водой, вдоль которых заросли кустов, густо усыпанные привязанными пестрыми ленточками, спасающие, по поверьям, от бесплодия. Но, так как я этим добрым товаром к 1977 году себя уже обеспечил, то ленточек вязать не стал. Да и вязали их исключительно женщины всех народов и времен.![Шахимардан, Озера []](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/shahimardan.jpg)
Зеленое и Голубое озера с высоты
У святых этих озер своя этническая история. Они яблоко раздора между киргизами и узбеками. Последние, благодаря ранней истории своего развития с незапамятных времен считают себя на среднеазиатском пространстве избранной нацией, свысока относящейся к туркменам, казахам и киргизам. Это позволило им в те времена прихватить лучшие земли и оставлять себе территориальные анклавы на территории соседних государств, селиться крупными диаспорами, часто диктующими условия титульным нациям. Например, в казахском Чимкенте, в котором мне приходилось бывать и где живет моя двоюродная сестра Галя Свирина (ведь занесло же из села Борисково под Рязанью в Чимкент), главенствуют узбеки. Они же прихватили большой анклав в середине Киргизии, называемый Шахимарданом и соединенный с Узбекистаном узкой асфальтовой полосой дороги, разрезающей Киргизию на более чем 100 км. Сейчас эти места стали территориями межнациональной резни. Из-за этнических распрей в 1999 году подходы к этому району заминировали на несколько лет. Но, во времена моих путешествий там было все спокойно.
На пути из Кадамджая в Ош расположен Хайдарканский ртутный комбинат. На комбинате, в былые годы, металлическая ртуть хранилась в больших открытых металлических чанах. Сотрудник Средазнипроцветмета Седых В.Н. рассказывал мне, что в детстве, когда он жил в Хайдаркане, любимым их занятием было хождение по жидкой ртути в этих чанах. Доступ к чанам был свободен, сотрудники комбината этим играм сильно не препятствовали. С возрастом у этого сотрудника начали трястись руки от избытка ртути в его организме, что очень мешало его работе в качестве руководителя лаборатории. Даже ртутные провокации - особая, очень болезненная процедура, способствующая избавлению организма от ртути, мало ему помогли.
Природа наградила Киргизию изумительной красотой, но, народу живется там несладко. Царит там нищета, экономики никакой, земли каменистые, сельскому хозяйству развернуться сложно. В 2008 году в Алайском районе Киргизии, что в 150 км от Кадамджая произошло землетрясение силой 8 баллов. Сотни погибших. Трясет в тех краях ежедневно с силой в 3-4 балла. Народ к этому привык. Живет он в режиме выживания, не обращая внимания на мелкие невзгоды. Средств хватает только на пропитание. Книг ему читать некогда, да и на покупку их не у всякого достаточно средств. В те времена в Москве был книжный бум, при котором приличную книгу можно было купить лишь сдав макулатуру, или заплатив 5-10 - кратную цену. А в Киргизии и Узбекистане можно было купить очень приличную литературу без всякой сдачи макулатуры. Местное население ее не покупало, читали там мало, книги в магазинах свободно лежали на полках. Мы барражировали по книжным магазинам округи. Иногда, когда узнавали, что в книжном магазине Вуадиля (Узбекистан) продавали книжный дефицит, то тащились, иногда и по-одиночке, туда обратно, по узенькой пустынной дороженьке, никого не боясь. В Вуадиле растет самое большое и самое старое дерево бывшего Советского Союза. А вообще там деревья, вырастая из крох земли под спудом каменной тирании, являют миру, особенно осенью, сказочный перелив красок, ласкающий землю и небеса.
![Вуадиль [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/drevo.jpg)
Вуадиль, древо тысячелетий
Покупали мы в тех краях литературу помногу. Везли с собой, а часто и посылками вместе с фильтровальными рукавами, которые мы отправляли в Гинцветмет. И не только книги, но, и грампластинки, индийские хлопковые шторы, пиалы, красивые большие заварные чайники, которые я привозил и сестрам. Были мы повальными лотошниками, попутно исполняя свои командировочные обязанности. Спрос в России на книги тогда был очень велик. Самому читающему народу мира нашли забаву. Это была форма очередного массового интеллектуального психоза. Упаковка от мебели, обои, газеты, бумажный мусор - все собиралось по мебельным магазинам, помойкам, в домашних газетных клоповниках. В ход шли старые обои, все виды упаковок и все собранное, потом уже, в длинных макулатурных очередях сдавалось в пункт. Это был карнавал книжно-макулатурного безумия. Причем за сданную макулатуру ты порой не получал ничего. Народ искал обходные беспроигрышные варианты. На фоне этого беспредела стал искать варианты и я. В Москве на макулатуру выдавали карточки на конкретную книгу, которые потом разыгрывались в лотерею. Помню, сдал 40 кг макулатуры на 'Рассказы' Василия Шукшина: был тогда на его крестьянские живописные рассказы большой спрос. Но, обе карточки в макулатурной лотерее оказались безвыигрышными. Многодневный сбор 40 кг макулатуры прошел впустую. Причем у одной карточки не совпал только один номер - вместо единицы была четверка, очень похожая на единицу. Билеты были простые, пропечатанные на белой бумаге, без защитных ухищрений. Пришлось четверке чуть подтереть нос, получилась приличная единица. Но, когда отдавал карточку продавщице, меня потряхивало: прокол, арест, тюрьма, искалеченная жизнь и всего лишь за мою непорочную тягу к литературным трудам современников. Проскочило, выписала чек, оплатил и из магазина. Грех взял на душу, но, думаю небольшой. Эта макулатурная мафия нас дурила, повторно раздавая уже выигрышные билеты себе или своим знакомым, не маравшим руки о грязный макулатурный хлам. А нам надо было найти и собрать 40 кг бумажной грязи, отвезти до пункта сдачи, отстоять немалую очередь, сдать, и потом, после трудов праведных получить шиш в карман, вместо выигрышного билета. Такой вариант массового одурачивания был оскорбителен и неприемлем. Поэтому народ изобретал против него всяческие противоядия. Тогда вся Москва сидела на этом литературным буме и я, как яркий представитель охлократии не мог выпасть из этого процесса. Если поначалу это было таким небольшим книжным хобби, то через год это превратилось в настоящую работу, форму столичного безумия, охватившую московский книжный бомонд. Позже я узнал, что был очень скромным начинателем всяких обходных форм приобретения литературы. Но, все держали свои секреты в тайне, поведав о них лишь по прошествии многих лет.
10. Узбекистан, Киргизия, Туркмения хорошо, а Россия лучше
Мы продолжали свои байдарочные путешествия. Речку Пру бороздили уже много раз. Если раньше мы баргузинили по ней до Брыкиного Бора и дальше на попутках или автобусом до Спасска -> Рязани, то в последние годы мы уже ходили по удлиненному маршруту, доплывая до Оки. Ока, в районе впадения в нее Пры была лакомым кусочком нашего путешествия. Богатые бурые воды Пры неохотно смешивались с зеленоватой окской водой, не желая делиться живыми богатствами своего торфяного царства со скудной зеленью песчаной Оки. Пра выносила на просторы большой реки уйму корма, а за ним и рыбу во всех ее ипостасях.
На противоположной стороне Оки мы давно уже облюбовали заросший ивой плоский песчаный берег с широким и бесконечным пляжем. Это по сути дела был остров, омываемый Окой и протокой. В зарослях острова мы вырубали ивняк, ставили там палатки, кострище таким образом, чтобы с Оки нашей стоянки не было видно. И эта, создаваемая природой и нами маскировочная таинственность, большие, почти морские, после Пры, просторы Оки, порой с большими, раздуваемыми могучими ветрами волнами, немного напоминали сказочную обстановку, в которой долгие годы провел маэстро Робинзон Крузо. Мы, как и он были единоличными владельцами острова, с утра до вечера ходили как туземцы, лишь прикрывая тряпицами самые необходимые места, питались, преимущественно, дарами природы и вели дикий образ жизни. Нам и детям там очень нравилось. Там можно было свободно погулять по бесконечному песчаному пляжу. Вход в речку был плоским, песчаным, без глубоких промоин, одним словом, безопасным для детей.
Душа на Оке пела другие песни. Если Пра создавала уютную камерную обстановку, но, в какой-то степени напоминала птичью клетку из берегов, леса, деревьев, их навесов над водой, кустов и облаков, в тоннелях которой крутились-вертелись на байдарочных серпантинах мы - гордые мореходы, зажатые невозможностью из-за близости леса баловать глаза дальними горизонтами, то на Оке мы отдыхали душой, охватывая взглядом все от первой утренней до последней вечерней звезды на склоне гаснущего дня. Душа свободно разливалась по безграничному горизонту водной глади Оки. Отдыхала не только душа, но, и глаза. Останавливались мы на острове вблизи Качкова затона. Качков был судовладельцем, первым вместе с купцом из Елатьмы ставшим бороздить просторы Оки своими бурлацкими судами и паровыми пароходами. В этом затоне они на зиму ставили свои суда, дабы уберечь их от весеннего ледохода.
Когда управляешь байдаркой весьма чувствительно ощущаешь на руках сопротивление течения реки. Приходится крепко упираться, чтобы его преодолеть, хотя под веслом у тебя лишь легкое суденышко. Бурлаки же тащили порой многотонные суда, зарабатывая за сезон лишь 8-9 рублей. Плотник в те времена зарабатывал вдвое больше. Посмотришь на эдакое и, на душу сразу ложится надрывное бурлацкое 'Эй ухнем'.
![пароход [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/kachk.jpg)
На одном из пароходов Качкова 19 век
Елатьма в те времена была крупным речным портом и судовладельцы оттуда строили большие суда, соединяющие Москву с Рязанью, Касимовым и Нижним Новгородом.![Ока [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/proka.jpg)
В дебрях Пры Ока раздольная
У реки Оки есть сестра в далекой Бурятии. Она течет в гористой местности и впадает в Ангару. Название ей дали татаро-монголы, которые многие века властвовали в тех и наших краях. Когда навалились на Русь
![Стоян [С. Лаптев + Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/oka.jpg)
Наш-остров стоянка на Оке напротив Лопаты. Край острова
Существуют и другие водоемы в Мещере и в Бурятии, совпадающие по названиям. В Мещере есть озеро Шуя, любимое место отдыха Паустовского, в Бурятии есть с таким же названием река Шуя.
Вернемся к нашему острову. Параллельно Оке около Качкова затона тянулась богатая рыбой тихая протока, в которой мы в ветреные, да и в погожие дни вместе с детьми ловили рыбу. Протока соединялась с большим уютным озером, неглубоким, хорошо прогреваемым солнцем и потому частично заросшим редким, занесенным в Красную книгу водяным орехом чилим. На противоположном берегу Оки находилась знаменитая Лопата - излюбленное место рыбаков. Называется она так потому, что замкнутый круг старицы Оки напоминает лопату. Доступ в Лопату был дозволен лишь белым людям по спецпропускам. Но, Лопата была настолько сказочным местом, что нас отсутствие спецпропусков не останавливало, несмотря на возможные штрафы, изъятия рыбацкого инвентаря, легкий мордобой и прочие виды административных наказаний.
![Лопата [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/lopata.jpg)
Водный орех чилим, Пра, лопата и Ока с нашим островом
Богат был противоположный берег Оки и ягодами - малиной и ежевикой. Туда мы высаживали женско-детский десант и они изрядно пропитывались там пьянящими ароматами, не забывая прихватить с собой ведерко-другое для наших пиршественных чаепитий по вечерам. В пасмурную погоду или на закате дня мы устраивали с детьми соревнования и игры, забавы и шутихи по бесконечному песчаному пляжу. Развлекали нас в первые годы многочисленные круизные лайнеры, баржи, корабли-кораблики, приветствуя нас гудками, создавая большие волны, в которые мы все бросались сломя голову. Лопата - большая петля старицы Оки. Это место является каким-то особым оазисом, в котором уютные берега Пры сливаются с водами Оки. Соседствующая с Прой широкая вода Оки в тихий солнечный закат - особый сказ. По водной глади, как будто бы тихо плывут сказочные острова и островки, многократно отраженные в воде, разлитой между ними недвижным синим стеклом. По нему золотыми от солнца кольцами величаво плывут растущие круги от кормежных трудов многочисленного подводного семейства. В природе и на душе стоит тихая благодать и абсолютная тишина. Байдарка неслышно парит в этом земном Космосе. Не хочется шевелиться, дышать и думать. Только полнить глаза и душу красотой, которую никому не дано ни изваять, ни изобразить, ни описать. А дальше с этой водной глади в саму Лопату текут протоки через замысловатые извилины, полутоннели, навесы и небольшие, красоты необыкновенной озерца. Каждое такое озерцо - свой мир, сотканный из воды и водорослей разных форм и цветов, в которых кипит бурная подводная жизнь, где окуни охотятся на мелкую рыбешку, за ними![Туристы на Оке [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/turis.jpg)
1988 г. Нина,Сергей,Павел,Таня,Антон,Наташа,Оля и я на острове
гоняются большие щуки, где стоит плеск, взрывы и фонтаны воды от бьющих щучьих хвостов и идут многочисленные битвы за свой кусочек сказочного подводного царства.Ходили мы в эту фантастическую страну, в основном, с Валентином, иногда нам компанию составлял Толя, один раз Стас. Там щуки шли на любой вкус и вес. Ловить было одно удовольствие. Моя рекордная была на 5 килограммов. Были рыбешки и побольше: громадный сом, которого мы с Валентином, чуть было, не поймали, разогнул кольцо спиннинга и обидно близко ушел. Жалко мне было и ушедшего сома и опозоренный им мой спиннинг. Мы с ним бывало привозили в наш стан до 15 кг рыбы за одну рыбалку. На сковородку, уху, сушку, засолку, приманку для других рыб. Свежая рыба со сковородки шла нарасхват, с боем. Даже крупная свежезажаренная щука, про которую говорят, что она пахнет тиной, была необычайно деликатесна. Рыбы съедали столько, что у Гали стали расти новые зубы. Толя с Валей специализировались на ловле белой рыбы, отлавливая порой больших лещей и прочих белорыбиц размером до 2-х, а то и более килограмм. Ждали их с рыбной охоты всегда с нетерпением и редко когда они возвращались ни с чем. Это была самая деликатесная форма нашего рыбного гурманства. Правда, белорыбица была костлявая и у детей, из-за этого, не всегда была в почете, но, в московских ресторанах такой силы вкусности было не сыскать. Ловля белорыбицы требовала
![Пав1 [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/pavel.jpg)
Пашка-рыбачок Дневной улов от головы до ног
большого терпения, многочасового сидения в байдарке на одном месте и потому я на этот вид рыбалки был небольшой охотник, хотя релаксация при тихой водной охоте - идеальная. С Валей на такой рыбалке, чуть было не случилась беда. Леска, после подсечки крупной рыбы петлей села на палец, рыба резко рванула, выбросила его рывком из байдарки и потащила вглубь. Леску с пальца он стащить долго не мог и лишь уже на большой глубине, когда рыба ослабила тягу, от лески удалось освободиться.Я больше охотился на щук и окуней в Лопате или в нашей протоке. Ловили мы на не попади какую приманку. Червя не было, поэтому шли и перловка и хлеб с подсолнечным маслом и опарыш, даже кузнечики и мухи. Для приманки на окуня я приспособился отлавливать мальков трехлитровой стеклянной банкой с крупой на дне. Когда там собиралось много мальков, банку я выдергивал из воды и, приманка была готова. Окунь на нее хорошо клевал. На Оке мы засиживались дня на 3-4, загорали, купались, набирались сил перед дальней дорогой. На нашем Робинзоновском острове на Оке я оставил свои последние волосы. Мешали они моим спортивным занятиям. Я там по длинному песчаному пляжу, вдоль кромки воды, по утрам, босиком совершал часовые пробежки. Пятки шлифовались песком и водой до блеска. К концу часа постоянного бега начинал накатываться кайф, создаваемый образующимися в организме в процессе долгого бега эндоморфинами. Поэтому стоило за ними часок побегать. Посоветовавшись с Ниной, я решил состричь оставшуюся на голове мишуру, что очень оперативно и качественно она и сделала, освободив меня от проблем моего головного. Так что часть моего генетического кода в виде волос уже покоится в Оке, Волге и Каспии, да простят меня многочисленные жители этих могучих водных ареалов.
По Оке мы добирались до Касимова, с промежуточной пересадкой на некое подобие теплохода после Рубецкого или Лашмы. Это была та самая Лашма, где родились академики - братья Владимир и Алексей Уткины - создатели 'Сатаны' и 'Скальпеля' - атомного поезда, которого очень боялись американцы, тратя громадные деньги на отслеживание этих поездов из космоса. Потомки этих поездов до сегодняшнего дня бегают по дорогам страны, сдерживая аппетиты охотников до наших природных ресурсов.
![Скальпель [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/skalp.jpg)
> Атомно-ракетный поезд 'Скальпель'
Конечно, удивительно то, что в такой глубинке, в рязанских болотах появились такие кристаллы разума. Мы много слышали о Королеве и Курчатове. Они, безусловно, великие люди. Но, атомную бомбу Курчатов начал изобретать, получив множество чертежей и информации от наших разведчиков из США, на Королева работала вся страна. Но, прошли времена и их достижения уже намного превзойдены американцами и китайцами. А вот атомный поезд подобный тому, который сотворили Уткины, американцы не могут создать до сих пор. Он им как кость в горле, потому что, блуждая по российским дорогам, неуловим и очень для них опасен, отправляя при старте одной 'Сатаны' сразу 10 боеголовок в сторону противника. Поэтому, как только началось сокращение вооружений в СССР и США, первое, что включили американцы в этот перечень сокращаемых вооружений, были атомные поезда Уткиных. А знали мы про этих людей мало лишь только потому, что работа их была сверхсекретной. Засекречены были и они. Владимир Уткин создал и запустил спутники 'Космос', ракету 'Зенит', выводящую в космос груз до 12 тонн. В Москве, Рязани и Касимове память о них увековечена. В Лашме тоже скоро возведут бюсты героев, в Космосе блуждает астероид с именем Уткин. Ну и много чего еще в мире про них. И еще одна весть: 'Скальпель' начинают возрождать.
Один раз пришлось нам с детьми в 3 утра, в потемках, чтобы успеть к посадке на теплоход у Лашмы, сворачивать в дождь и сильный ветер сырые палатки. Все вымокли до нитки, но, даже дети не сетовали на непогодь. Плакала лишь природа, то ли от горя расставания с нами, то ли видя наше нежелание поддаваться унынию.
До Касимова по Оке мы добирались за день. Река нам всячески помогала. Около Рубецкого она разливается широко, и, несмотря на это, течет там стремительно, чем очень способствует ускоренному ходу. Берега там на любой вкус: и крутые и пологие, в лесах и лугах, с большим обзором и далекой перспективой.
У Касимова, в районе Улановой горы, где мы высадились, очень высокий берег. Карабкаться до самого города с байдарками и прочим скарбом было весьма утомительно. Из Касимова в Рязань мы уже добирались автобусом. Один раз, когда по Оке еще ходили на подводных крыльях 'Ракеты', мы добирались от Красного Холма, который в часе хода до Касимова на этом скороходе.
Касимов, который до 1471 года назывался Городец Мещерский, позже - Низовой Городец, был назван в честь татарского царевича Касыма, оказавшего большую помощь великому князю Василию Темному в борьбе за московский престол. В Касимов в 1552 году была сослана последняя правительница Казанского ханства - Сююмбике, дочь мурзы Юсуфа. Их потомки, состоя на службе у русских царей, числились как юсуфовские, ставшие впоследствии Юсуповами, к числу которых относился и Феликс Юсупов, покушавшийся на Григория Распутина. В Касимове жил и почил петровский шут Балакирев, получивший там, в качестве награды, имение от царицы Елизаветы, записки которой он таскал ее любовнику Монсу (за что был сослан Петром 1 в Сибирь), там родился космонавт Владимир Аксенов. Город второй по величине в Рязанской области с признаками такого уютного районного захолустья, но, весьма с богатой историей взаимоотношения русских царей и Золотой Орды. В городе сохранились мечети и много потомков от тех далеких времен.
По Пре и Оке мы уже много поплавали, поэтому на следующий год решили изменить маршрут и выбрали уже трассу нашего байдарочного вояжа сразу по трем рекам Цне, Мокше с завершением по Оке у города Елатьма. Компания у нас оставалась той же - семьи сестер и моя. Толи, правда, с нами не было. С нами были Григорьевы. Отправились мы туда в конце июля, дабы более прихватить тепла и меньше мокнуть под дождями.
До Цны мы добирались проходящей электричкой с остановкой на станции, на которой мы должны были за 1 минуту разгрузить все наши пожитки. Поэтому стоял сильный шум и гам, метались дети, лодки и корзины. Там метров 500 до реки по жестокой жаре тащили на себе весь свой байдарочный и кухонный, рыбацкий скарб. Но, это был не последний наш волок.
Небольшая в тех местах, Цна удивила своим непривлекательным видом. Бурая непрозрачная вода, с плавающей пеной и мусором нас не очень вдохновила. Глинистое дно и, возможно, какие-то, то ли промышленные, то ли сельхозсбросы сильно портили впечатление о ней. Поэтому мы сочли эту часть нашего путешествия неким чистилищем, а может быть и наказанием за грехи наши прежние и будущие, а потому спешили на встречу с Мокшей.
На Цне у деревни Устье, где она впадает в Мокшу, сооружена Рассыпухинская ГЭС со шлюзами. Гидроэлектростанция сейчас уже полностью рассыпалась, плотина развалилась, машинный зал растащили и все это имеет унылый вид.
Мы сначала шлюзовались, но, потом со шлюзами вышла временная задержка и мы вынуждены были разгружать свои байдарки и опять волоком все тащить до стартовой точки на Мокше. Речка эта за наш героический труд отплатила нам благодарностью: в небольшом отдалении от Цны вода очистилась, и мы уже плыли в свое удовольствие по достаточно широкой реке с красивыми берегами и чистой без мусора водой.
Мокша часто петляет, но, река спокойная, уютная, песчаная, на ней много пляжей, ответвлений проток, заводей и стариц, поэтому рыбы там водится во множестве. Кругом Мокши клубятся леса, не всегда прижимающиеся вплотную к берегу, что создает хорошую обзорную зону и приятное для глаза и души чередование нашего движения среди лугов и лесов. При желании там можно споро набрать грибов и ягод. Встретились мы там на нашей же первой стоянке с одной невидалью. На противоположном берегу Мокши росла обсыпная кустовая ежевика в 2 роста человеческих и с очень крупными ягодами. От обилия ягод кусты не зеленели, а чернели. Таких я ранее не встречал. Собирали ее ведрами, налакомились всласть и свежей и вареньем. В тот год лето было теплое и она созрела раньше времени. Мы стояли на левом крутом берегу Мокши с хорошим песчаным пляжем. Правый берег был с заводью, где мы ловили рыбу. Наша сторона была плоской красивой луговиной с деревьями и кустами.
Постояв пару дней на этом месте, накупавшись и наловившись рыбы мы поплыли дальше. Там нас ждала Ока, которую мы уже не один раз бороздили своими байдарками и потому сюрпризов от нее не ждали. Но, она решила разнообразить наши представления о ней. От берега до берега на Оке от ветра стояла большая убойная волна. Мы этого, как-то сходу, выходя из Мокши, не почувствовали и как только вкатились в Оку за пределы берегового штиля, нас начало швырять из стороны в сторону. Решив, что у противоположного берега поспокойнее, мы рванули туда. Ока после впадения Мокши разливается широко, ветру есть где разгуляться и он там созидает такие волны, что хоть пиши маслом девятый вал. Добравшись до середины Оки, я подумал, что мы зря на такое пошли. Там волна на пару с ветром хозяйничали как хотели. Мотало нас из стороны в сторону. Волна не катилась валами, к которым можно было приспособиться, выставив нос байдарки навстречу. Валы были разбиты ветром на клетки, поэтому волна била то с одного борта, то с другого. Срываемая ветром с волн исморось в момент промочила нас, а мне непрерывно забивала стекла очков, полностью перекрывая панораму. Байдарку заваливало, захлестывало холодной на ветру водой, поднимая волну страха не только у детей, но, и у взрослых. Байдарка все сильнее и сильнее трещала, причем треск был очень нехороший. Байдарка старая, сильно клееная, алюминиевые трубки изрядно поизношены. Для Пры и смирной Оки она была вполне, а для взбесившейся на ветру фурии байдарка смотрелась как-то ненадежно. Я тоже встрепал свои нервы основательно. Если байдарка опрокинется, то никого не соберешь. Но, все же дотянули до того берега, и хотя там было не слаще, но, уже приспособились и плыли без того нервного напряга, с которым одолевали перевозбужденную Оку.
Мокша, ниже Касимова, впадает в Оку, которая услужливо выбрасывает петлю своего русла в ее сторону. Против течения плыть в Касимов, в котором мы неоднократно были, мы не собирались: нашей целью была Елатьма, куда мы благополучно по течению и добрались. Палатки ставить там было негде. Приютило нас какое-то доброе семейство в доме недалеко от реки. Рыбалка в тех краях одна из лучших на Оке. Рыбы много, несмотря на тотальное браконьерство. Ловят сетями, которые в неограниченном количестве производит местная фабрика. Мощный рыбнадзор своих не трогает, а залетных за браконьерство сетями,
![На волне [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/volna.jpg)
У нас волна была много круче.
потрошит. На дне Оки в районе Елатьмы водится стерлядка - красивая, древняя, жирная, рыба, похожая на осетра, менее крупная, но, более изящная. Особенно хороша из нее уха, которую мы поели всласть. Ловил ее успешно на донки Валя. Вообще, Елатьма славится среди рыбаков своими рыбными богатствами. В интернете по рыбацкой Елатьме есть несколько форумов, на которых рыбных дел мастера делятся своими секретами и местами, особенностями прикорма и видами подходящих снастей. Но, самая ходовая снасть там, по- прежнему, сеть. К нам, как-то ближе к вечеру, подплыли на моторке рыбачки и спросили, нет ли у нас лишнего сахарку. Во времена нашего плавания в стране были большие проблемы с этим товаром. Поход мы заканчивали, у нас оставалось килограмма 2 сахара. Мы отдали одну упаковку рыбакам и они через некоторое время привезли нам два ведра еще живой крупной рыбы на любой вкус.![Елатьма [и]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/elatm.jpg)
Елатьма, Коржевин извоз, наш причал. Байдарки с парусами.
Позже на Оке в районе Елатьмы были замечены байдарки при парусах с поплавками. Но, добрых отзывов о них мало. Таким судам нужны озерные просторы, Ока для них маловата, там они неуклюжи.
С Валентином мы пошли посмотреть город и приборный завод. Город маленький, тысяч на 5 народу. К сожалению, там много попадалось
![дор [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/dorog.jpg)
Многоликая Елатьма: купеческий дом и городская улица осенью
людей с заметными умственными отклонениями. Преимущественно, это были дети с признаками болезни дауна, что производило тягостное впечатление. В Елатьме аж два интерната для детей с задержкой развития. Зашли на местный приборный завод, с которым позже Валентин завязал рабочие связи и продолжает их, по-моему, и по сей день. До Касимова добирались автобусом, оттуда до Рязани и электричкой до Москвы. Поход получился неординарным, следовым.В те годы случилось одно очень печальное событие - 25 июня 1988 году умирает отец. Было ему всего чуть более 70 лет, но, сердце начало давать сбои. Я уже рассказывал о его нелегком детстве и полного напряжения его существовании в последующие годы. Очень тяжелый, был период после 1945 года. Так называемые, полуголодные годы в послевоенное время были настоящим голодом. После работы отец шел на поиски дополнительного заработка, подрабатывая то грузчиком, то просто помогая кому-то руками. Власть не очень в те годы помогала народу, который эту власть долгие годы защищал от фашисткой расправы над ней. Осенью, когда заканчивалась уборка урожая, обнищавший народ пытался с тщательно убранных полей собрать хоть какие-то крохи зерна, гнилой картошки, капусты. Но, поля охранялись, никого не пускали, все догнивало. Отец стал посещать эти поля в сумерки. Однажды, как он рассказывал, ему очень повезло. Он где-то недалеко от края поля нашел кучку полусгнивших капустных кочанов. Огляделся, собрал, через плечо и к железной дороге, которая шла по краю колхозного поля. Вдруг видит, к нему бегут двое с винтовками. Поймают - на 100 процентов тюрьма, а бывало не церемонились и с расстрелами. Мешок бросать жалко, да и уже смысла не было, от пули не убежишь. Но, повезло еще раз. Приближался товарный поезд. Отец перед самым поездом перескочил на другую сторону колеи, подбегавшие стрелки не успели. Проходящий товарняк их с отцом разделил. Ездили поезда тогда неспешно. Отец успевает забросить мешок на открытую платформу поезда, прыгает туда сам, прячется за бортик и охрана остается с носом. Исчез человек, впору хоть перекреститься. Через пару километров выпрыгивает вместе с мешком и домой. Да и здесь надо было искать дорогу к дому очень осторожно - мешки трясли и проверяли. Нервов и крови это стоило немало.
![Жмых [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/gmyh.jpg)
Жмых
Бывало отец приносил домой подсолнечный жмых. Мы тогда не знали, что им кормят скот. Об этом узнали значительно позже, когда жмыховые времена канули в лету. Жмых был вполне съедобен. И лично мне, пожалуй, даже нравился. Возможно оттого, что в нем много было белка, которого нам в те времена системно не хватало. Но, жмыхом отец кормил поросенка, которого он держал в сарае. Жмыхом пробавлялись в те недобрые времена и некоторые соседи из нашего дома.
Отец никогда не сидел спустя рукава. Мы были малолетки, помощи от нас было мало, потому все на нем. Особенно, тогда, когда мама временно, но, надолго поселилась на Каляево и мы вместе с отцом ходили навещать ее. Поселилась мама в Каляево за то, что во время ее дежурства в интернате кто-то стащил какой-то школьный инвентарь, о чем мне поведал как-то отец. У нас со старшей сестрой Ниной по поводу Каляево возникла дискуссия. Она меня уверяет, что ни в каком Каляево мама не сидела. Тогда откуда у меня в голове такая информация?
Отец времени зря не терял. Он соорудил сарай, завел там поросенка, развел кур, одним словом перешел на рабоче-крестьянскую форму существования. На заводе работал в 3 смены. Не забывал и про наш досуг. Зимой, помню, сделал мне лыжи. Купить тогда их было не на что. Он вырезал из толстой широкой фанеры две полосы, распарил уже зауженные концы над кипящей кастрюлей и затем их загнул. После присоединил к ним веревки, чуть отнаждачил и торжественно мне подарил. По моему, к Новому году. Лыжи получились короткими, тяжелыми, больше похожими на охотничьи, но, мне понравились. Я ими очень гордился. Не хватало к ним только охотничьего ружья. Коньков отец сделать не мог, потому я так на коньках и не научился кататься. Сам он делал и сани: для нас и для своих промысловых путешествий.
Позже отцу выделили землю под огород, избытки даров с которого он продавал на рынке. Особо хорошо шла черная редька - в те времена лучший закусочный материал пролетариата. Отец ее хранил в погребе до Нового Года и перед самым Новогодьем выносил на рынок. Шла она по доброй цене, поэтому Новый Год у нас всегда был с подарками, елками, игрушками. Мы тоже активно помогали родителям. Сажали картошку, редьку, бились с сорняками. Особенно нам нравилось собирать картошку. Под конец сборов отец запекал ее в золе и мы ею объедались, настолько она казалось вкусной. Бывало, что место под огород нам отводили рядом с речкой. Тогда бывали и огурчики.
Уйдя на пенсию с основной работы, он продолжал кипеть. Разбрасывал себя и силы свои на наши семьи, все время улаживал всякие бытовые, жэковские вопросы, устроился работать в Рязанском бассейне, что на улице Фирсова, где мы по вечерам были зваными гостями. Устроился на ликеро-водочный завод, иногда угощая нас деликатесами этого почитаемого в народе предприятия. Устроился сторожем и дворником в сад, где в снежную зиму воевать с сугробами иногда ему с мамой помогал и я.
В последние годы много читал, наверстывая, по-видимому, упущенные в детские годы возможности. Зрение падало, надевал две пары очков и, когда позволяло время, убивал его на газетно-книжное познание. У него всегда были добрые отношения с зятьями и они платили ему тем же. Много занимался с нашими детьми. Пашкиным любимым занятием было ездить с дедом на трамвае по Рязани. Трамвайная ветка шла мимо дома отца и, садясь на конечной остановке на площади Полетаева, они мчались далеко до промышленной зоны, мимо Сысоевского кладбища, где он сейчас почивает с мамой, и назад. Маленький Пашка из окна во всю лупит глаза на машины и дороги, а отец ему рассказывает и назидает, как надо себя вести и жить. Человеком он, безусловно, был мудрым, давал мне немало советов, но, дефицит этого качества у меня не всегда позволял мне по достоинству оценить их и своевременно воспользоваться ими. Он постоянно вращался в круговоротах крепкого жизненного напряга с непонятным источником сил на все это. Бесследно это не прошло. Стал болеть, несколько раз лежал в больнице, перенес инфаркт.
Смерть пришла нелепо. Сказано было, что скончался от переливания крови. То ли ошибка медсестры, то ли врачей, но, вероятнее всего, это была ошибка незнания: был тогда еще низкий уровень медицины в тонких вопросах переливания и лечения крови. Даже сегодня гарантированных на 100 % путей верной корректировки и подбора состава крови еще не сложилось. Позже выяснилось, что у него был хронический лимфолейкоз. Тогда это была еще темная область знания наших специалистов по гематологии и это, наверно, стало той последней точкой его раннего ухода из нашей жизни. Я жил тогда в Строителе, мне об смерти отца сообщили ночью и утром я поехал в Рязань на прощальный визит с отцом. Сейчас, похоже, эстафету этой благородно-таинственной болезни принял на себя я, отлежав около месяца с таким же диагнозом на Пироговке у Олега. А потом, в 2011 году лежал и в той больнице, где лежал и отец. Но, госпитализация не моя стихия. Не люблю я утруждать врачей своим присутствием. Кто-то мудрый небезынтересно сказал: 'Чтобы лечиться у врачей надо иметь гигантское здоровье'.
Жизнь отца не была тем подвигом, о которых пишут в газетах, но, это была жертвенная служба семье, постоянная, безостановочная, выматывающая, без оглядки на свое здоровье и запас тающих сил. Плечи его все время подпирали нас даже тогда, когда наши уже окрепли, а его слабели. У меня не было с ним сусальных отношений, но, его любовь, тепло и внимание я постоянно ощущал на себе, даже будучи далеко от дома, живя в Строителе. Такую память оставил у меня о себе папа.
11. Перестройка, дела компьютерные, дела семейные
Нелегко было после похорон отца возвращаться в Строитель, но, работа продолжалась и она немного поддерживала меня в эти дни. Гордон уже подошел к предельному возрасту, близко подкатывало его восьмидесятилетие. Отдел наш возглавил Денисов Владимир Филиппович, работавший давно в отделе и не выказывающий особых симпатий Гордону. У них были взаимные антипатии. Группу по тканевой очистки газов, которую возглавлял Гордон, поручили вести мне. С этой поры ко мне вновь начал заглядывать парторг института Борис Ерохин на предмет моего вступления в партию. Мужик он был неплохой, деловой. У нас с ним были добрые отношения. Мы частенько ездили по городам и весям с вопросами экологического обеспечения наших крупных институтских внедрений. Возможно, агитация меня в партийные ряды была связана с тем, что настоящая фамилия Денисова была Зильберштейн, которую он решил поменять на фамилию жены. Этим он вызвал очень большое неудовольствие со стороны своего отца, да и многие сотрудники нашего института тоже не одобряли его поступка. В институте сотрудников с подобной фамилией было процентов 60. В целом мужик он был нормальный, снобизмом не страдал, вел себя со всеми по-дружески, неплохо относился ко мне. От перспективы вступления в партию я усердно отказывался, возможно лишая себя, тем самым, восхождения по карьерной лесенке. Это были годы перестройки, много нехорошего обнажалось из политических закромов партийной жизни, что еще меньше вдохновляло меня осчастливить своим присутствием ряды КПСС.
В этот период у нас начали устанавливаться более тесные связи с инофирмами. Стали проводиться лекции и семинары иностранных компаний непременно со шведскими столами, украшаемыми западной съестной и огнедышащей невидалью. Поначалу я очень стеснительно работал за этими столами, но, потом стал исправляться. Начались встречи с руководством крупных иностранных фирм. Как правило, от советской стороны на таких переговорах присутствовало 4 человека: крупный министерский чиновник, еще какой-то тип из министерства, начальник отдела института и разработчик. Разработчиком на этих встречах приходилось бывать мне. Такие переговоры велись или в нашем министерстве, или в представительстве фирмы. Один из министерских чиновников безусловно на этих переговорах был нужен. Как правило, опытный в международных переговорных делах сотрудник министерства сдерживал наши порывы встречного сотрудничества с инофирмами, что приносило безусловную финансовую пользу нашему отечеству. Помню, у нас были долгие переговоры с крупной финской компанией 'Тамфельт', занимающейся производством фильтровальных тканей. Фирма хотела нам продать дорогие термостойкие фильтровальные материалы из волокна номекс, компании Дюпон. Переговоры были тяжелые, стороны бились за каждую копейку. Моя задача заключалась в оценке достоинств предлагаемых материалов и соотношения цена-качество. В ходе переговоров каждому из нас был подарен тонкий калькулятор с сенсорным управлением какой-то японской фирмы. В то время, у нас даже калькуляторы с кнопочным управлением были большой редкостью, а с сенсорным, вообще были невидалью. Такие сувениры перевели плоскость переговоров в более мягкое русло и ускорило заключение договоренностей. Расслабился даже министерский представитель. Договора, правда, подписаны не были, но, намерения были позитивными. В итоге, несколько позже, я нашел более перспективных западных поставщиков и контакты с компанией 'Тамфельт' были завершены.
Я продолжал заниматься разработками процессов газоочистки на лабораторных установках и предприятиях цветной металлургии, публиковаться в трудах Гинцветмета, в журнале 'Химические волокна' и 'Цветные металлы'. Когда написал очередную статью по химии термодеструкции полимеров при их работе в среде запыленных горячих металлургических газов, пригласил в соавторы начальника отдела Гордона. Но, он отказался, потому, что, в химии он разбирался мало, текст был специфический и, ему не хотелось попасть впросак в случае, если мои умозаключения были бы неверными. Но, чутье его подвело. Выборочные статьи из наших 'Цветных металлов' публиковались в аналогичном американском журнале. В один из них попала и моя статья. За бугром ее заметили и, после этой публикации у меня началась дружба с химическим монстром - американской компанией 'Дюпон' (Du Pont), оценившим мою статью и технологию исследований. За статью я получил сертификаты, которые тогда можно было реализовать только в сети магазинов 'Березка'. Магазины эти торговали иностранным дефицитом на валюту для иностранцев или для наших властных структур. Наличие валюты в карманах рядовых граждан тогда была под строгим запретом. Поэтому заработанную нами валюту забирали себе наши финансовые органы, а вместо нее нам выдавали сертификаты-чеки Внешпосылторга. Но, я ими воспользоваться не успел: Пашка, сын, не ведая об их значимости, передал эти красивые бумажки своим дружкам и
![Сертификаты [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/sertif.jpg)
Чеки Внешпосылторга
они канули в лету. Но, это было незначительной потерей, потому что ее существенно перекрыли дивиденды от моего сотрудничества с компанией Дюпон. Это были из тех самых Дюпонов, Морганов и Рокфеллеров, кровожадных акул капитализма, которыми нас стращали в школах и которых я, в школьные годы, жутко ненавидел, чутко прислушиваясь к голосу партии в оценке изуверского отношения сверхбогачей к простому народу.11a. Павел
Пашка родился 27 марта 1977 года, в тот же день, что и Галин брат Толя, которому тогда исполнилось 37 лет. Из всех этих семерок мог бы сложиться счастливый Джек Пот. Добавилась к этой хронологической метке и еще одна семерка - зримая метка на лице Пашки, в виде чуть заметной полосы, потянувшаяся от правого уголка рта к щеке с легким сходством на семерку. Это, конечно, не было никаким предзнаменованием, но, это коричневая полоска по жизни, думается, его слегка томила. Родился Пашка чуть раньше, чем планировалось. В этот день отмечали Толин день рождения, Гале, по случаю, налили чего-то налили в рюмку с двумя золотыми кольцами. Она была уверена, что это была вода, ее залпом проглотила и у нее сразу начались схватки. Сразу в роддом и вот он Павел. Толю очень обрадовала такая солидарность и астрономическая
![ТоляПав [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/pavtol.jpg)
Павел и его дядя Анатолий родились 27 марта
точность его племянника, которую он воспринял как подарок к своему дню рождения. Толя был добрейшим человеком и, к Пашке относился с особым пиететом, одаривая его своим вниманием и окружая теплотой.Трехэтажный дом наш на ул. Серафимовича, принадлежавший московскому маргариновому заводу, заборами не был огорожен, граничил через улицу с лесом кардиологического санатория 'Подлипки', был в 150 метрах от Ярославского шоссе, в непосредственной близости от которого прошла вся Пашкина жизнь.
В Москве есть известный дом на улице Серафимовича под номером два. Это правительственный дом. Там вождь народов селил своих выдающихся подручных. А вообще это дом-конвейер. Оттуда дорога многих вела на эшафот. Тех, в отношении которых у Сталина возникала хотя бы малая толика сомнения. Его в народе еще называют 'Домом на набережной' или 'Домом мертвецов'. Расстреляли там 242 жильца. Но, народ все равно рвался туда, ибо дом этот, в те времена, считался политическим раем.
Дом, в котором мы в Строителе жили на улице Серафимовича тоже значился под номером 2. Правда, с приставкой 'а'. Это чтобы не возникало всяческих ассоциаций с домом в Москве. Так и живет эта улица с домом 2а, не имея дома номер 2. Ну, а жители гордо отвечают, что их обитель расположена на улице Серафимовича, дом 2. Я кстати в московском том доме бывал. Сильно мрачноватый он во дворе и внутри. Правда, только на первом этаже. Произвел он на меня гнетущее впечатление. Очень мало света и как-то попахивает там исторической затхлостью. Хотя и сейчас сильные мира сего стремятся там поселиться. Патриарх Кирилл, у которого есть в этом доме персональный лифт на его 10-й этаж, поссорился с бывшим министром здравоохранения Шевченко потому, что тот при ремонте своей квартиры этажем ниже запылил нанопылью бесценные тома библиотеки Патриарха.
Царил в Пашке какой-то свободный дух, он не был капризным малышом, буяном, но, мог запросто в свои детсадовские годы уйти из дома и к вечеру, как ни в чем бывало, возвратиться. С другом своим Кириллом часто сбегал из сада и прятался от нас до позднего вечера. Мы, по вечерам, его искали и пешим ходом и с фарами милицейских машин, но, редко получалось. Обычно он неожиданно вдруг появлялся из потемок один или с каким-то другом и заявлял, что с кем-то рыбачил на Челюскинском пруду или в санатории забавлялся с белками, а бывало и попросту гулял по лесу. Этот дух безбоязненности в нем царил и в более поздние годы. Он в ранние годы ездил один в Москву, Мытищи, Пушкино.
Однажды, осенью он один поехал на дачу в Дивово за картошкой. Я его ждал там, но, телефонов тогда еще не было, в договоренное время он не прибыл, я понял, что он не приедет и отправился с картошкой последней электричкой в Москву. Но, оказалось, что электричка его задержалась, он на даче меня уже не застал, не любил он один ночевать на даче и поехал к Нине в Рязань на Березовую улицу. Улицу эту и ее дом там я и днем нахожу с трудом, а он в первом часу ночи нашел, чем их изрядно напугал. Нина наказала мне, чтоб я подобные привычки из него понемногу вытравливал.
![ОляПав [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/pavol.jpg)
Пашка-пират и Оля на причале в Одессе
Мы как-то отправили его с Галиным двоюродным братом Володей в Одессу, где Володя жил с семьей. Добрался туда Павел в фуре, не испытав особых затруднений, вместе с дядей Володей, который, работая дальнобойщиком, где то в 1989 году заглянул в Москву. Позже туда приехала и Оля. В Одессе Пашка, ныряя, добывал мидий, отдавал их жене Володи и подкармливал ими Олю. Их пребывание в Одессе заслуживает отдельного рассказа.Мы много раз с ним ходили в походы по Мещере. Ездили в Москву в уголок Дурова, на кремлевские новогодние елки, смотрели военную технику в парке ЦДСА, зимой много катались на лыжах в санаторном лесу и в Челюскинской, летом ходили купаться на большой пруд в Пирогово, в жаркую погоду ездили купаться на Клязьму.
Друзья у него были из нашего дома, не из очень цивильных семей, потому у них был свой круг интересов. Учебой он себя не напрягал, уличные университеты для него были важнее. Но, год за годом заканчивал школу и, хотя крепкого школьно-академического образования не получил, интеллект его откуда-то пополнялся хорошей мозговой подпиткой.
![Пав2 [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/pavja.jpg)
Мы с Павлом и Крошем в Пирогово на пруду с, 1989 год
Понял я это, когда началась компьютерная эра, когда ему было 9-10 лет. Начали мы тогда с ним с микрокомпьютера нашего производства, который сейчас можно вполне назвать калькулятором. Затем я купил компьютер 'Микроша', который тоже был достаточно примитивным, игры на нем были убоги, но, на нем я начал писать игровые программы на Ассемблере. Потом приобрел компьютер 'Искра', существенно отличающийся от предшественников в лучшую сторону. На нем, программируя, Пашка начал делать компьютерные фильмы. Простые, но, с движением и по его собственному сюжету. Я этого делать с таким изяществом и изобретательностью, как он, не мог. Все это было на черно-белых экранах. А потом я ему купил компьютер 'ZX Spectrum' завода 'Тензор', который обслуживал Объединенный институт ядерных исследований в Дубне. Дубнинский компьютер был уже посложнее, грузился с магнитофона с характерным загрузочным звуком и, подключался к цветному телевизору или монитору. Это был игровой вариант, но, на нем можно было загружать и прикладные программы, с которыми работал и я. Он был вдвое меньше Микроши, но, в несколько раз функциональнее.
Правда, через пару месяцев крепкой эксплуатации ZX Spectrum вышел из строя. Месяц я ездил в Дубну на 'Тензор' ремонтировать его. Стоящие в лесах корпуса Ядерного института и, в целом, город, уютно расположившийся в лесу, мне понравились. Почти все улицы там носили великие научные имена. Для кормежки выдающихся умов второй линии гениальности там была отличная по всем меркам столовая, в которой трапезничал несколько раз и я. Там же я познакомился с Главным архитектором Дубны, который был года на 3 старше меня и производил впечатление простого приятеля. Он, почему-то очень не любил немцев, их грубоватый юмор и громкий смех по случаю одного неприличия: трубного испускания газов в компании, в которой иногда приходилось присутствовать и ему. В Дубну я добирался с Савеловского вокзала на уникальной, по тем временам, единственной в России мягкой комфортабельной электричке, идущей туда без остановок. В конце-концов, компьютер мне отремонтировали. Пашка его освоил на все 100,
![Компы [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/komps.jpg)
Бытовые компьютеры: Микроша ZX Spectrum
постепенно теряя к нему спортивно-познавательный интерес и надо было уже покупать солидный IBM-компьютор с хорошим цветным монитором. Но, стоили они тогда безумно дорого. К 1991 году Гинцветмет начал обновлять свой компьютерный парк мощными компьютерами и один из них передали на рабочее место мне, так как я с самого начала активно сотрудничал с нашим компьютерным центром и начал разрабатывать собственную базу данных по фильтрации и газоочистке на металлургических предприятиях. С той поры Пашка повадился ходить ко мне на работу осваивать более сложную компьютерную технику. Где-то к концу работы он приезжал, я его через знакомого вахтера проводил и он сидел за компом до позднего вечера. Мы там и ужинали и частенько оставались на работе ночевать. Из фильтровальных тканей сооружали постель и пока один сидит за компом, другой спит. Рано утром я его выводил горными тропами из института и он ехал домой.Где-то в году 1991 году в Москве начались террористические взрывы. В один из дней это коснулось и меня. Я собрался в командировку, потому в тот день с работы ушел пораньше. На Аргуновской улице сел на троллейбус, идущий в сторону ВДНХ. В троллейбусе ехало 3 человека. Я решил пересесть на
![Павел [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/pav.jpg)
Павел - 17 и 18 лет
место ближе к двери, нагнулся за портфелем и в этот момент раздался мощный хлопок, оглушивший меня. В момент стало ничего не видно. Я с головы до ног был обсыпан липкой пылью. Троллейбус резко затормозил, двери открылись и, почти на ощупь я выскочил из него и стремглав в сторону. За мной и остальные. Пока я оттирался от пыли, троллейбус, подпираемый сзади другими машинами, плавно укатил. Что это было, так я и не понял. Пыль оттереть было невозможно. В таком камуфляже я и продолжил путь домой. Возможно, сработал только взрыватель, а может быть, это было чьей-то забавой.Где-то в это время или чуть позже был принят строгий запрет на вход в институт посторонних лиц. Пашка начал лазить через забор, что я ему запрещал, но, это мало действовало. Его заприметили. Охрана стала устраивать на него облавы. Один раз поймали, еле уговорил охранников его отпустить. Доложили руководству, но, тогда я был в составе профкома института и мне эту мою блажь с сыном простили. С той поры его визиты в Гинцветмет закончились. К тому моменту я уже смог купить хороший IBM-компьютер. Появились у Пашки игры с самолетами, ракетами, кораблями. Здесь в Пашке сразу проснулся художественный талант. Он стал неожиданно красиво рисовать. Похоже дар к нему перешел от Гали. Она рисовала карандашом на простенькой бумаге всяких красавиц, хотя и без целей создать свое направление и школу в изобразительном искусстве, но, рисовала искусно и получались лица достаточно живыми и симпатичными. Пашке дамы в ее исполнении нравились, но, он не
![Рисунки Гали [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/ris.jpg)
Галины рисунки ее школьных лет
повторялся и, будучи пацаном, переключил свой талант на рисование техники. Завел специальную тетрадь и в ней сочинял собственные, хорошо прописанные пером эскадры самолетов и армады кораблей в разных их полетных и боевых ипостасях. С компьютером в игровых программах он осваивался гораздо быстрее, чем я. Были у нас две программы, в которых мы некоторое время состязались. Одна была Принц Персии - 12-уровневая, которую он раньше меня расколол. Вторые были автомобильные гонки, где мы сражались с переменным успехом. От них сохранились записи его гонок, которые можно полностью воспроизвести на экране и побыть в ощущениях, которые он испытывал. Павел оставил мне одну загадку, которую, к сожалению, унес с собой. Тогда интернет только появился, в Строителе подключиться к нему было еще сложно. Тем не менее, Павел с кем-то в онлайне умудрялся резаться в игры, чем меня удивлял. Он отвечал, что через модемы и телефонные сети своего и его онлайнового друга они соединялись напрямую и никаких проблем. Для меня тогда не все было понятно, но, он обещал показать. Но, так у нас с показом и не сложилось. Потом я разобрался и оказалось, что это реально, но, сложно, да и модемы не всегда выдерживают такой схемы соединения. Со стрелялок и металок он стал постепенно переходить на стратегические игры, много времени проводил за компьютером по ночам, мы иногда прятали его от Павла в коридоре, но, мало это что меняло. Один раз комп с вешалки, в которой мы его прятали, рухнул и практика его пряток закончилась. Но, игры на компьютере продолжались.В квартире у нас стоял клавишный электроорган, который я собрал в Рязани, из него можно было извлекать приличную струнную, клавишно-фортепианную и космическую музыку, но, дети к нему не тянулись: слишком много было переключателей, позволяющих синтезировать различные регистры, и это наверно, отпугивало детей. Я забавлялся на электрооргане вдосталь. В Рязани, еще студентом, я купил гитару и она одно время висела без дела. Оля не дала ей скучать и понемногу начала ее осваивать. Получалось у нее хорошо. Вдохновителем ее гитарных побед был Владимир Высоцкий. И она хриплым басом, под гитару, на фоне множества его портретов и фотографий крала у него популярность в нашей семье.
Уже в который раз этот великий бард оказывался в среде интересов моих друзей или моей семьи. Когда Ольгу затянули семейные дела и она реже с стала доставать гитару, потянулся к ней Пашка. Мне раньше казалось, что у него проблемы со слухом. Но, оказалось все не так. Играл он и по нотам и на слух и все у него получалось здорово. И главное, что это был не панковский рев, а тонко интонированное осмысленное исполнение. Вообще, по жизни, лет с 14 у него шла активная интеллектуальная перестройка. К сожалению, видимая нами, она не передавалась ему укреплением уверенности в своих способностях. Я, по настоящему, восхищаясь его компьютерными находками, вполне искренне говорил ему о том, что такое редко кому дается. Да и на гитаре он играл настолько хорошо, что его дружки записывали его песни на магнитофон. Пару его песен, после его ухода, они передали и нам. Последние его песни были довольно грустными. Пашка воспринимал мои похвалы с некоторым недоверием. Шлейф такой его реакции тянулся от детства, связан был с постоянными самобичеванием по поводу его внутренних комплексов. Этот шлейф так и не удалось окончательно выветрить из его головы.
Он, как и я, в детстве выпиливал лобзиком, выжигал интересные рисунки. Были у него и автопортреты, которые он выжигал весьма искусно. Фотки не сохранилось, но, сохранилась ее копия на фанере, которую он изобразил собственноручно. Выжигал и Олю и меня.
![ПавОл [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/fan.jpg)
Пашкин фанерный автопортрет Портрет Оли
До компьютерных и гитарных его увлечений был период, когда мы с ним начали аквариумный бизнес. Купили аквариум, рыбок. Часто стали ездить на Птичий рынок. Это было одним из главных развлечений в нашем аквариумном деле. Чарующие аквариумы с большим разнообразием очень красивых больших и малых рыб производили очень сильное впечатление, создавая хорошее настроение на весь день. Рыбок Пашка любил по-своему. По натуре он был эстет, что видно было по тому, как он рисовал, играл на гитаре, какие выбирал и придумывал компьютерные игры, подбирал сочетание рыбок и водорослей к ним. Но, с уходом за аквариумом больше полагался на нас. Часто его эстетические пристрастия не получали должной финансовой поддержки нашего семейного бюджета. Тогда решили мы с ним изготавливать углеродные обогреватели для аквариумов и продавать их на Птичьем Рынке, отоваривая потом выручку рыбками, кормами, аквариумными приспособлениями. Я в то время в Гинцветмете занимался разработкой для фильтрации горячих газов углеродных тканей - тех самых, из которых американцы и мы делали свои космические Челенджеры и Бураны. Из тонких стеклянных трубок я на газу гнул U-образники, туда вставляли мы с ним по две углеродные нити, свободные концы запаивали на газовой горелке. Через одну из нитей пропускали электрический ток. Она сгорала и съедала весь кислород, который оставался в этой трубке. U-образник был длиной 25 см, тонкий, прочный, объем газа после сгорании углерода и охлаждения газа оставался тем же, потому трубка не лопалась. А вторая углеродная нить могла уже свободно нагреваться в бескислородной среде без ущерба для собственного здоровья. Ее длина была рассчитана так, чтобы от напряжения в сети 220 вольт, подводимое через изолированные провода, обеспечивать постоянный мягкий подогрев аквариума. В своем аквариуме мы тоже использовали такие нагреватели. На рынке продали штук 15-20. Но, потом случился облом. Один мужик как-то отловил нас на Птичьем Рынке, и потребовал сатисфакции за то, что углеродная нить быстро перегорела и что рыбки чуть не погибли. Нить перегорела потому, что мужик, включив в сеть нагреватель не опустил сразу его в аквариум. Нагревшаяся без водного охлаждения стеклянная трубка после того, как была опущена в воду, сразу треснула, и через образовавшуюся трещину воздух проник в трубку и сжег нить. Деньги мы ему вернули, бизнес свой укоротили, а потом свели на нет, когда Пашку аквариум уже перестал интересовать. Следить за ним Пашка не очень любил, со временем аквариум с рыбками кому-то отдали.
Но этим не ограничилось применение термостойких углеродных тканей в нашем быту. Ткани мы получали со светлогорского химволокна, после пошива оставались отходы, которые я мог использовать на свое усмотрение. Где-то прочитав, что такие ткани с эпоксидкой надежно изолируют днище автомобиля от коррозии, я предложил Валентину Соломахе обклеить ими днище машины, дабы создать нечто подобное американскому 'Челенджеру', в котором тоже использовались углеродные материалы. Желтая двойка Валентина уже проржавела и коррозия начала выползать на поверхность. У меня оставалось несколько квадратных метров углеродной ткани, мы с ним тщательно зачищали снизу проржавевшие участки машины и изнутри приклеивали углеродную ткань эпоксидкой. Ткань очень легкая, но, большой объем работы существенно утяжелил машину. И хотя 'Челенджера' у нас не получилось, но, по весу уровня, примерно, танка Т-34 мы достигли, ну и срок службы машины подтянули лет эдак еще на несколько.
Было еще два применения углеродных материалов в быту. Из оксалоновой ткани, прошитой углеродными нитями, на которую мы оформили авторское свидетельство, я сделал подогреватель для детского молока. А из большого полотна такой ткани сделал электроодеяло. Работало неплохо, но, потом мы все это убрали подальше, потому что электроподводка к такому одеялу была не очень совершенна.
Мы с Павлом еще не раз вместе и порознь ездили на дачу. В 1995-96 году он приезжал туда с каким-то солдатом. Делом они там не занимались, но, и не буянили. Рассказывала мне о солдатских визитах соседка, бабуля - Ольга Степановна. Она хорошо к Пашке относилась, потому что видела его добрую душу, да и частенько он ей помогал по огороду. Что за солдат с ним наезжал, я так и не узнал, да и Пашка был не очень словоохотлив. Возвращается оттуда без кожаной куртки, часов, ключей от дачи и квартиры. Сказал, что куртку со всеми вещами у него утащили в электричке. Приехал в подпитии, плакал. О том, что был на даче со служивым, ничего не сказал. Сказал лишь Гале - "мать, я очень плохой человек"
![Парник [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/parnik.jpg)
Парник, Наташа, Игорь, Оля на сборе урожая
В 1995 году Павел неделями оставался на даче. Меня это удивляло, но, он говорил, что ему там нравится и он хочет мне помочь. Кое-что он там делал, но, истинную причину своего затворничества на даче скрывал. Возможно, от кого-то прятался.
![Семья [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/7ya.jpg)
Одна из последних фотографий Павла,рядом Галя,Антон,Оля
Постепенно, он все больше стал отходить от дачи. А после одного случая, уже туда и не стремился. Как-то, по осени поехал туда один за картошкой. Залез в погреб, крышку плохо укрепил и она захлопнулась. Ему показалось, что кто-то ее захлопнул сверху, что, конечно, очень маловероятно. Напугался сильно, с трудом открыл крышку, выполз, картошки немного набрал и домой. Дача с возрастом все меньше стала его интересовать. Я пытался привлечь его рыбалкой. Он любил ловить на берегу нашей речки. Речка мелела, зарастала, и чтобы поблизости от нас водилась рыба, я в августе-месяце 1996 года, пока еще была теплая вода, около могучей ивы напротив дома выгреб в дне реки большую метра на 3 промоину, в надежде, что в следующем году там поселится карась и Пашка, приезжая на дачу, хотя бы будет там рыбачить. Но, в том же году он заказал себе уже другую дорогу. Последний раз он был на даче, когда здоровье его, по известным причинам, сильно поубавилось. Это было в июле 1996 года. Я попросил вскопать небольшую грядку под редиску. Он активно начал, но, очень быстро выдохся. Не смог докопать. Батянь, пойду отдохну. Ушел, поспал, встал, поел и попросился домой. Видя, что с грядкой у него не складывается, а другие дела были потруднее, я дал ему добро и он уехал. На даче я его видел в последний раз, больше там мы с ним вместе не бывали.В первую неделю сентября 1996 года, я был в отпуске, уехал на дачу где-то числа 3-го сентября. С Пашкой договорился, что он подъедет в пятницу, хотя надежд особых не питал. В субботу вечером ко мне на дачу приезжает Наташа с Олегом Карповым и сообщают, что с Пашкой что-то случилось. Предлагают подбросить до Луховиц. Я не мог тогда окончательно понять, насколько все серьезно и сказал, что рано утром 4-х часовой электричкой поеду своим ходом. Встал в 2 утра. Лил холодный проливняк. Я взял запасные брюки, добрался до электрички, переоделся, мокрые брюки выбросил из электрички в кусты и в Москву. На душе было невесело. В Голутвине в электричку подсел гармонист с какой-то тошной песней. С ним была собака в черной вуали и банкой в зубах, куда умиленные пассажиры складывали заработанный каштанкой капитал. Добрался до дома. Печальную новость узнал от соседки с 2-го этажа Райки, которая увидев меня, не стала мне говорить, а сказала приличным шепотом какой-то бабе, что Пашка умер. Продержался Павел в коме около 2-х дней. Лекарства, которая Оля купила по просьбе врачей, не помогли. Последней, кто видел его еще дышащим, была она.
Закончил дачные дела он тихо, но, сделал для дачи очень много. Несколько раз я пытался после Пашки высадить на даче ели, но, они не пошли, засыхали. Я по имени пяти букв его имени сделал 5 посадочных ниш, которые стоят там и поныне. Это только часть рассказа о Пашке. Много еще доброго осталось в памяти о нем, о том, чем он нас радовал, как он дарственно относился к Антону, к работе своей, как он начал строить новые вагоны метро, которые сейчас снуют в московской подземке, какие песни пел - голос его сохранился. И многое другое. Когда делал вагоны метро на мытищенском машиностроительном заводе, попутно кое-что делал для дачи, чем я пользуюсь и сейчас. Изготовил тяпку, из нержавейки большую кружку, из спецстали острый нож.
![Урожаи [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/trud.jpg)
Кружка и нож, сработанные Павлом и наши прошлые урожаи
Душой Павел был мягок, талантом богат, счастьем его судьба обделила. У меня остался дневник про последние Пашкины дни, который я записал, когда пытался понять, как это все случилось. Про это, возможно будет отдельный сказ, но, о нем позже, когда потоньше будут сочиться рубцы на душе. А может и не стоит все это теребить. Оставить это только для близких.Спасала меня от тоски в те дни только работа, которую я тягостно тянул.
12. Дела дачные
Пашка здорово меня поддержал с освоением дачи. Получил я ее в 1990 году, ему было уже 13 лет. Из родственников он чаще всего меня сопровождал, иногда бывала Галя, раз шесть Оля с Антоном, чуть больше Игорь. Но, Пашка с самого начала. Дача у нас была в Дивово, что на границе Рязанской и Московской областей. Железнодорожная станция с тем же названием была открыта в 1864 году. Славна дорога несколькими событиями. Здесь уместно вспомнить Николая Расторгуева с его песней - 'Не валяй дурака, Америка'. В ней Америке досталось от Коли по самое не могу. В том числе, им предъявлен ей иск за Аляску. Эту территорию, размером с треть Европы наши цари, по сути дела, профукали. Продали ее за грош, причем и этот грош был распилен непонятным образом на части, кои разошлись по неведомым карманам. Тогда тоже процветали хищения казны и коррупция. Но, известно то, что часть этих денег пошла на строительство железной дороги из Москвы в Рязань и далее. На них же была построена и станция Дивово в своей первоначальной редакции. Адресуя царям деньги за Аляску, американцы настаивали на строительстве именно этой дороги, мечтая ее превратить в транссибирскую магистраль, выходящую на тихоокеанское побережье России. А оттуда до Америки уже рукой подать. Американский капитал уже тогда начал опутывать Россию своими железными нитями. За железку и Дивово американцам стоит сказать спасибо. Но, конечно, и сотня таких проектов не стоила Аляски. Хрущев, занимая царский пост, зная историю отторжения Аляски от России, тоже должен был бы крепко подумать, прежде чем отдавать Крым Украине. Но, для таких мыслей нужен крепкий ум, которого ему тогда недоставало. Теперь на очереди Курилы. Ельцин был уже готов и их отдать Японии. Но, не успел. Не додержался до сотворения этого безумного акта. Уж слишком много мы отдали земель, за которые бились наши цари и пострадали многие сотни тысяч наших воинов. Об этом можно много говорить, но, вернемся к нашим делам.
Сергей Есенин, когда возвращался в Константиново, сходил на станции Дивово и далее пешком или гужевым попутным транспортом добирался до Константиново. Пешочком если народными тропами через Шушпаново, то километров 10 было, а если проезжими дорогами, то и все 15. Сейчас на станции стоит памятник Есенину (вместо одного из бесконечных памятников Ленину, стоявшего там ранее), а в помещении вновь отстроенного станционного здания организовано некоторое подобие музея Сергея Есенина с выставлением документов и экспонатов деревенского быта времен творчества поэта. Вторая достопримечательность станции Дивово - это организация там базы запаса паровозов на случай военного времени. Если ехать в Рязань, с правой стороны возле этой станции рядами стояли законсервированные, чёрные, густо промазанные паровозы, заколоченные и условно охраняемые. Было их очень много, говаривали, что больше сотни. Стояли они напротив станционного здания на множестве путей. Где-то в году 2005 эту базу ликвидировали.
![Дивово [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/divo.jpg)
Станция Дивово, памятник С. Есенину и база запаса паровозов
Активным поиском баз запаса паровозов в СССР и России занимался Дмитрий Сутягин из Обнинска - брат Игоря Сутягина, который тоже системно собирал сведения об атомных подводных лодках и передавал их на Запад. За это его посадили на 15 лет и, впоследствии, обменяли на нашу разведчицу-нелегалку - Анну Чапман и ее друзей. Спрашивается,
зачем нужны были поиски баз запаса и отчеты о них в интернете Дм.Сутягину http://scotch13.narod.ru/terijoki/index.html? Для кого он старался? Он что, хотел паровозы коллекционировать? А может быть, я чего-то не догоняю? Ну, а о третьей, главной достопримечательности этой станции я скромно умалчиваю по причине вашей догадливости о том, что в ее окрестностях я
разместил свою дачу. Если бы не это событие, то мы бы с вами и не узнали о первых двух. Ну, и об общих интересах братьев Сутягиных.
Первую дачную осень я ночевал у Ведищевых. Надо сказать им большущее спасибо за ту поддержку, которую они мне постоянно оказывали. От них с лопатой и граблями рано утром на участок. И там до вечера. Потом стал подтягиваться Павел к дачным делам. Ночевали мы с ним тоже поначалу у Ведищевых. Но, Пашкин энурез с печальным последствиями для кожаной кроватной мебели Ведищевых лишил нас такой возможности и мы начали с ним осваивать дачное строительство. Сначала надо было наладить огород, примус, туалет. Рядом с нами была речка Сосенка, правда уже зарастающая, но, купаться в ней было можно вполне. Тающее осеннее тепло отпускало мне мало времени на подготовку фундамента. Я сумасшедше рыл траншеи для заливки фундамента под постоянные напоминания бригадира строителей о земных карах за их простой и, небесных карах в образе все нарастающих осенних дождей. Начал понемногу заливать фундамент, но, без помощи Соломах, которые очень здорово мне помогли, я бы к сроку не успел. За что им низкий поклон. Здорово мне посодействовал и Толя Воробьев. Он помог мне обрести этот участок, будучи главным инженером электролампового завода, выделил мне большой МАЗ с прицепом и я на нем вывез с деревообрабатывающего завода купленные по умеренной цене бревна подтоварника для стропил крыши. Кирпичный каркас дома строители построили за 2 дня. Мы с Пашкой приделали к нему самодельную дощатую дверь, заложили окна кирпичами и внутри дома можно было уже ставить палатку. С этого момента мы начали обживать дачу. Крыши над головой не было, но, брезентовая палатка, с полиэтиленовой пленкой сверху, дождь держала хорошо. Под палаткой вырыли яму, куда стекала дождевая вода. Нам, правда, стали докучать мыши и крысы. Прятать продукты можно было только в палатке, иначе вымокнут под дождем.
Не раз нас там обворовывали. Как-то часов в 6 утра, мы с Пашкой спим в палатке, слышу гремят стропильные бревна, которые я выложил перед домом. Выскакиваю, вижу Володя, сосед из дачи через дом тащит на себе пару бревен, уверенно шагая с ними по нашим грядкам. Он не знал, что мы здесь ночевали и на вопрос, зачем такое творит, ответил, что он взял на время, дабы проверить подойдут ли. Но, пришлось ему их тотчас вернуть. Во-первых, достаточно одного бревна для проверки непонятно чего, во-вторых, зачем это делать в 6 утра. Вообще, воровал он много. Втихоря у меня перетаскал немало красных кирпичей, про которые, не зная об этих его налетах на нашу дачу, случайно проболталась его жена. На мой вопрос, где поблизости можно купить кирпичи, она сказала, что муж купил их на горковском кирпичном заводе, что находится возле станции 'Фруктовая'. Я пошел посмотреть на них. Это, конечно, были мои кирпичи, ибо они были профилированными и во Фруктовой таких не делают. Свои я привез из Рязани. Но, много позже, у меня стащили еще штук 500 кирпичей. Он неоднократно привозил ворованные пиломатериалы глубокой ночью, не давая мне высыпаться, один раз даже днем, когда шли беспрерывные многодневные дожди. На мое присутствие он уже не обращал внимания. Одним словом, строил себе дачу за бесплатно. В конце концов, через несколько лет она сгорела, правда, как говорят, это уже не было связано с его кражами, а связано с делами его жены. Сам он, похоже, навсегда уехал жить на Украину, оставив жене груз недоброй памяти о его проделках и пятно ее невольного соучастия в этих грязных делах.
Воровали не только бревна и кирпичи. Воровали уже посаженную картошку. Делали очень просто. Семья сажала картошку и как только она прорастала, сосед с дальней дачи скашивал ботву, выкапывал картошку и сажал ее на своем огороде. Такая картошка вполне поспевала созреть до зимы, а первый хозяин картошки оставался в глубоком раздумье: куда же делась уже проросшая ботва?
Время тогда было весьма непростым. Все бросились к земле-спасительнице, потому что, на те гроши, которые основная масса зарабатывала, прокормиться было невозможно. Горожане стали крестьянами. И не только. Стали и рукоделами. Множество вещей, которые мы раньше запросто покупали в магазинах, мы уже делали сами. Рыли траншеи под дом, заливали фундаменты, клали кирпич, шили, вязали. Мне приходилось даже отливать для дачи стеариновые свечи, потому что в магазинах они были дороги. Кстати, свечи получались не хуже магазинных. Навалилась на нас тогда тягостная чума времен правления Ельцина. Надо было в разоренной стране как-то добывать средства на пропитание. Но, чума навалилась и на сознание большого множества людей. Стали в большом количестве появляться дельцы, объявлявшие о втором, в их облике, пришествии Христа. Множились маги, лохотронщики, манипуляторы и целители. Очень стали популярны тогда Кашпировский и Чумак, полонившие телеэкраны и целившие с них свою паству от всех болезней, включая аллергический чих и тяжелые канцерогенные заболевания. Доверчивый наш народ свято верил во все эти чудеса, ходил на реальные сеансы этих и прочих целителей, отдавая им последние копейки и получая за них несбыточные мечты о грядущем исцелении. Исцеления не было, но, тяга к исцелителям и их уверениям в грядущем чуде не иссякала.
Но продолжим о моих дачных окрестностях. Интересно происхождение названия станции и деревни 'Фруктовая'. Открыли движение поездов по этой станции, как и на станциях 'Рыбное' и 'Дивово', через три года после отмены крепостного права - в 1864 году. Раньше станция назывались 'Горки', потому что от деревни к Оке земля скатывается, как и в Константиново, глубокими холмами. На этих холмах между 'Фруктовой' и 'Алпатьево' возведен сейчас горнолыжный спуск. Так вот, как-то весною из Москвы в южные края поездом, в персональном вагоне ехал Анастас Иванович (Ованесович) Микоян. В это время деревня 'Горки' разошлась бурным цветением вишневых садов. Увидев это, Микоян был потрясен и предложил переименовать 'Горки' во 'Фруктовую'. Высшее руководство, не спросив жителей, его поддержало, тем более, что одни исторические ленинские 'Горки' уже существовали. Они были уже мировым брендом и потому вторые 'Горки' были уже перебором. А так, были бы еще одни Горки, конечно, не такие исторические, как Ленинские, но, безусловно, более красивые. Горковский кирпичный завод протестно и гордо сохранил свое название, не меняя его на смешное - Фруктовый кирпичный завод. Да, и жители, по сей день, сетуют на эдакий волюнтаризм власть предержащих в вопросах переименования станции и деревни без согласования с ними. Так что по дороге в Рязань есть места 'фруктовые', 'рыбные' и даже 'дивные'.
Дни нашего дачного строительства шли за днями. К вечеру мы с Пашкой понемногу обустраивались, а днем копали землю, сажали, пололи, поливали. Жить там, особенно в дождливую погоду было не очень сладко. Но, Пашка демонстрировал примеры стоизма. Это его качество я еще подметил, когда мы с ним вдвоем в байдарке Таймень-2 плыли по Пре вместе с Соломахами - Валей, Ниной и Сережей. Было Пашке не более 10 лет, силушок у него было маловато, но, шли мы с ним хорошо. Он сидел впереди меня был загребным, весло было для него тяжеловато, он не всегда синхронно им управлял, но, упирался до последнего. Уставал, бросал весло, но, видя, что мне тяжело, опять брался. Пользы физической от него было немного и иногда для меня было лучше, когда он не греб, а отдыхал. Но, польза моральная была большая, так как, по сути дела, с его стороны поддержка была героическая: мы все время были впереди Соломах. Валентин злился. Он не любил вторых ролей. Они, взрослые, гребли вдвоем с Ниной, иногда и Серега им помогал, а обойти нас не могли. Мне, правда, помогала и песня. Когда Пашка выдыхался и сушил весло, я заводил про себя ритмичную заунывную песню и долго под нее, стыкуя гребной и песенный ритм, толкал веслом воду, не подпуская близко к себе Соломах. Песня очень помогала грести, убивая усталость. Но, как только Пашка просыпался и брался за весло, то мы с ним на волевых резко ускорялись и по-прежнему шли впереди. И хотя, капитанскими приказами 'отдыхать!' я пытался сдерживать его порывы, дабы не перегружать его физически, он эти мои паузы по-хитрому укорачивал. Так мы к Брыкиному Бору с ним пришли первыми, причем последний рывок, помнится, был драматическим. Валентин, во чтобы то ни стало хотел нас обойти и они с Ниной и Серегой упирались предельно. Но, Пашка понимал, что конечную точку надо ставить красиво и греб до последнего. А я не смел его подвести. Конечно, нам помогал скороходный Таймень, но, думаю, что главным в нашем успехе была мобилизующая Пашкина упертость и немладенческая жертвенность ради лидерства нашего маленького корабля.
Дачу мы с ним решили расширить, сделав полукруглый флигель с правой стороны основного строения. Задумка была простая: флигель изолировал одну из комнат от холодов и давал дополнительные площади для размещения душа, туалета и всяких столярно-слесарных инструментов. Нужно было делать под него дополнительный фундамент. Траншею я вырыл заранее, а вот заливку одному было делать трудновато. Я ждал Пашку. Ему было около 16 лет, силушки поприбавилось. Должен был приехать вечером. Для меня его приезды были праздником. Конец сентября, сижу вечером около столба с прожектором, в высвечиваемом им световом кругу, чищу картошку. Часов 10 вечера, темень за световым кругом прожектора непроглядная. Пашки нет. Уже давно прошла 9-часовая электричка из Москвы, я в недоумении. И вдруг он вносит себя, как подарок, в освещенный прожектором круг. Для меня, как подарок, потому что в голову уже лезли всякие мысли по поводу его отсутствия. Задержался он из-за темени, сильно поубавившей его ход с электрички. Ужинаем и спать. Утром встаем, дождь. Ждем когда прекратится. Фундамент залить надо сегодня, чтоб он застыл и осел, так как через 2 дня приезжают строители. Их трудовой простой, наш карман пустой, бездарно сгинут денежки и немалые. Поэтому в паузах между дождями мы заливаем фундамент. Выдохся я страшно. Работаем в вымокших фуфайках, на ветру, постоянно моросит. Бадья, камни, песок, глина, вода, все грузим, ворочаем, мешаем. Силы, как вода быстро уходят в весь этот песок. Вижу, что он тоже на последнем пределе, но, виду не подает. Говорю, давай отложим до завтра. Нет, батя, давай сегодня. Гоню его под крышу, не идет. Так до темени, с паузами, насквозь промокшие мы лили полукругом фундамент. Ужинать уже не было сил. Чай попили и спать. Но, утром с брюхом наверстали. Встали довольные, дело было сделано.
В одном деле, когда начали класть задний фронтон дома на 2-м этаже, он меня спас от позора. Мы с Пашкой готовили замес, таскали наверх кирпичи, а масоны-каменщики выкладывали фронтон и большое окно в нем. Работа у нас с Пашкой была адова. Некогда было голову поднять наверх. Песок, цемент, вода, бадья, замес, перемес, загрузка в ведра, подача их наверх, потом наверх кирпичей, опять ведра, кирпичи и все это в бешенном темпе. Когда половина фронтона была сделана, затемнело. Пошли смотреть. Оказалось, что наши каменщики окно выставили не по центру, а сместили вправо. На вопрос, почему так, отвечают, а куда вы глядели. Так что глядеть, нормальные люди окна кладут симметрично, по центру, отвечаю. Да и глядеть нам было некогда, потому что все время мы с ним сидели на замесе, подъеме ведер с цементом и кирпичей. Легли с тяжелой душой. Переделывать эту работу было очень непомерно. Надо было разбирать кирпичную кладку, заново месить раствор и все это укладывать. Сил не было, времени оставалось мало: поздняя осень, холод, дожди, белые мухи. Я было начал настраивать себя на вариант, как-нибудь
![град [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/grad.jpg)
Град с яйцо, крыша в решето, полукруглый флигель с Пашкиным фундаментом и окно, которое пришлось переделывать.
самим поправить эту оконную убогость позже, может быть даже в следующем году. Утром встали, пошли с Пашкой смотреть. Окно с места не сдвинулось, так и торчало на фронтоне, как единственный правый зуб бабы Яги. Пашка мне говорит. Батя, такое окно никуда не годится. Говорю, Паш, а сил хватит все переделывать. Найдем, отвечает. Пошел я говорить с каменщиками. Еле уломал, добавив им сверху. Иначе собирались уходить. Мы опять месить раствор, наверх и снова по новой. Разобрали, переделали, и это была еще одна его победа. Если бы не Пашка, то неизвестно, каким бы сегодня было бы это окно, но, зримым моим позором оно бы осталось.Были и другие проблемы. Однажды, в 1999 году, в июле прошел град с куриное яйцо, который побил весь урожай и пробил крыши, крытые рубероидом в 3 слоя. Пришлось на крышу класть шифер. Несколько раз дачу обворовывали. Тащили все подряд водяные насосы, инструменты, гвозди, посуду, белье, одежду, одеяла все вплоть до алюминиевых чайных ложек. Я соорудил большой парник с из бревен с перемычками, на которых держалась полиэтиленовая пленка. Перемычки были из толстой 10-милиметровой алюминиевой проволоки, которую у меня поснимали любители легкой наживы, для того, чтобы сдать в металлолом. Парник пришлось оставить.
13. Дела командировочные, мои иноконтакты. Дюпоны.
В один из дней раздается звонок из московского офиса Дюпона и они приглашают меня на встречу с их специалистами из центрального офиса, расположенного в городе Ричмонде (штат Виргиния) США. Я, как политически подкованный инженер, отвечаю им, что этот вопрос они должны согласовать с Министерством иностранных дел (МИД) и руководством нашего института. Начались согласования, руководство института многократно и с пристрастием меня допрашивало, как это и почему я связался с американцами, что МИД рекомендует отказаться от этой встречи. Я сказал, что инициатива была не моя, что сам не знаю, зачем я американцам нужен, что я на встречу не рвусь, пусть все решает МИД и эту тему для себя закрыл. Тогда я еще не знал, что они опубликовали мою статью в своем журнале и хорошо ознакомились с ней. Через месяц меня вызывает директор института и говорит, что с Вами хотят переговорить представители Дюпона, и что они сейчас будут звонить на директорский телефон (видно на телефоне было подслушивающее устройство, а возможно и записывающее, а может директору наши ответственные госслужбы наказали все держать под контролем). Раздается звонок, директор, естественно, присутствует при разговоре, мне упертые американцы сообщают, что все согласования улажены и спрашивают, когда такая встреча могла бы состояться. Через две недели мы с ними встретились. Я почему так подробно про это пишу. В те годы, хотя и были послабления, но, всякие связи с иностранцами не приветствовались. Тем более, что за пару лет до этого случая в нашем отделе произошел еще один инцидент. Виктор Айзенберг собрался переезжать в Америку. Там уже была его гражданская жена, кореянка Роза и его сын - евреец. Так у нас называли отпрысков достаточно распространенных браков между евреями и кореянками. С кореянкой он познакомился в Узбекистане, там рождение сына, несколько лет гражданского брака, но, перед ее выездом в Америку брак он оформил официально. На мой вопрос, что так быстро собрался в Америку, отвечал, что будущего у его сына здесь нет, наверняка расстреляют или убьют. Отчасти, ему, по-видимому, высвечивалось будущее в скинхедовских погромах, которые тогда еще были чрезвычайно редки. Товарищ был непростой. Он перед отъездом в США, стал посылками слать жене в Америку всякие утюги, электроприборы, посуду, простыни. В нашем отделе срезал все электровилки с проводами с испытательных стендов, электроизмерительных приборов и все это гнал в нищую Америку. Мы тогда терялись в догадках, кто же так вандально разоряет нашу инструментальную базу. Признался он в этих своих клептоманических деяних лишь тогда, когда оказался в Америке. Попытки нашего гражданина, и особенно еврея, уехать за рубеж натыкались на жесткое противодействие парторганов. Он не был членом партии, тем не менее его неоднократно вызывали на разборки в наш парткомитет, райком, стращали суровыми карами, довели до жестокого инфаркта, но, он не сдавался: ходил, тренируя сердце после инфаркта, по лестничным пролетам и продолжал гнуть свою линию. Его, в конце концов, отпустили, но, завотделом Гордона сняли с должности. В США у Айзенберга случилось еще два инфаркта и через год пребывания в Америке от последнего инфаркта он умер. Жена и сын его уже хорошо владели английским и уже активно вписались в американский быт.
И вот на фоне этого выездного инцидента Айзенберга в нашем отделе снова возникла американская тема, но, теперь со мной. Но, так как, я никуда не собирался, то, в конце концов, было дано добро на эту встречу. Одного, конечно меня туда не пустили, присоединив ко мне Каплана. Встреча происходила в офисе 'Дюпона', расположенном в Большом Палашевском переулке. Комната была непритязательно обставлена, стол накрыт легкими кондитерскими деликатесами, с их стороны прибыло три представителя из Ричмонда, нас было двое и штатная переводчица Дюпона по фамилии Иванова. По моим представлениям она была агентом КГБ, искусно заброшенным в московский офис компании Дюпон. А может и не была, но, мне казалось. Переводчица она была сильная, весьма обаятельная, но, через год они с ней распрощались. На встрече дюпоновцы рассказали мне, что их заинтересовала моя статья, которая была опубликована в Штатах и, что они хотели бы сотрудничать с нами по вопросам исследования свойств фильтровальных материалов и их внедрения на предприятиях тогда еще Советского Союза. Я сказал, что, у меня причин для возражения нет, вопрос надо согласовать с руководством института и предложил в качестве представителя от нашей стороны для общения с ними Вилена Каплана. Они стали настаивать на моем представительстве, мотивируя это тем, что, я руководитель группы и, главное, у них много вопросов по поводу статьи. Специфика статьи заключалась в том, что в ней было выдано много материала, который собирают на промышленных фильтрах годами. Экспресс-метод, который я использовал в своих исследованиях, строился на моем ноу-хау, который я в статье раскрывать не стал. Американцы это почувствовали и, возможно, хотели к моей методике приобщиться.
Когда в Америке и у нас началось внедрение термостойких фильтровальных материалов для очистки горячих газов цветной металлургии, то возникло множество проблем, связанных с тем, что при повышенных температурах, даже такие безобидные вещества, как пары воды, ведут себя агрессивно, быстро разрушая фильтровальный материал. Обычно изучение влияния паров воды, газов, пылей и температуры на материалы ведут в промышленных фильтрах, очищая металлургические газы в течение многих месяцев и даже лет. После этого ведут исследование потерь прочности этих материалов на испытательных стендах. Все это - многотрудная и многомесячная работа не всегда дающая точного результата. Я собрал 3 установки, которые существенно сокращали сроки исследований и давали более точный и глубокий информативный материал. По ним я получил авторские свидетельства. Думаю, что суть их работы здесь излагать будет не очень интересно, но, полученных на установках результатов получилось много, что и позволило написать мне обширную статью, до которой
![Визитк [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/dupon.jpg)
Визитка
добрались американцы. У них были очень дорогие дериватографы и прочие установки, но, мои ухищрения позволяли мне получать более быстрыми темпами, чем у них необходимые результаты, как не смешно это звучит. После этой встречи началось мое тесное сотрудничество с Дюпоном.Напечатали мне на русском и английском языке две пачки красивых фирменных дюпоновских визиток, где я значился консультантом компании 'Дюпон' - самой крупной химической фирмы в мире, занимавшей тогда по объему капитализации четвертое место среди мировых технологических монстров. Она производит все: и полимеры, и ткани, и краски и одежду, и сковородки с тефлоновым напылением и еще более 4 тысяч всяких химических продуктов. Сотрудничество наше заключалось в совместных поездках на предприятия, на которых использовались фильтровальные материалы, преимущественно дюпоновские. Часто мы встречались и в Москве, в офисе компании.
Время от времени московский офис устраивал встречи своего персонала и руководства европейского филиала 'Дюпона' с директорами предприятий, на которых использовалась их продукция. Приглашали и меня. Помню, на первый свой визит я прихватил Каплана и Лука. Там был организован шведский стол с икрой, закусками, деликатесами и множеством бутылок крепкого и не очень горячительного содержания, кока-колой и другими редкостными у нас в то время напитками. Публика была очень солидная, наша производственная элита, в основном директора заводов и институтов. Ели, пили всласть, элегантные дамы пополняли опустошаемые столы свежими наборами деликатесов. Активно шли встречи, деловые беседы, но, когда было объявлено о завершении фуршета, началось невообразимое. Наши директора стали хватать со столов печенья, бутерброды, недопитые бутылки с коньяками и джинами, потом пошли вина и даже 'Кока-кола'. Все это лихорадочно засовывалось в блистательные обширные кейсы без каких либо следов стеснения на лицах. Батый вел себя скромнее, разоряя наши села. Лук тоже успел прихватить со стола бутылку Кока-колы, но, поделиться с нами не мог, так как пробовать ее на улице мы не стали. А очень хотелось, потому как в то время это была диковинная для нас вещь. На втором фуршете все повторилось. Я спросил у нашей переводчицы, как это заканчивалось на остальных фуршетах. Точно так же, ответствовала она. Мы стараемся к концу встречи никаких новых бутылок к столу не подносить. Конечно, это делалось не ради экономии, 'Дюпон' был сказочно богат. Поток из бутылок и закусок хозяева укорачивали по мере завершения встречи из этических соображений: им неприятно было смотреть, как наши голодающие директора к концу фуршета лихорадочно все сметали со столов. Но, надо отдать должное отечественной производственной и научной элите, драк из-за бутылок не было ни разу. На одном из таких фуршетов руководитель московского офиса Дюпона сообщил нам, что всю переписку со штаб квартирой Дюпона в США и многими западными фирмами они ведут по электронной почте, что резко сокращает время на документооборот и существенно экономит ресурсы. Мы тогда об этом могли только мечтать. Было это где-то в 1994 году.
Когда я появлялся в московском офисе 'Дюпона', встречавшая переводчица каждый раз, когда приходилось спускаться с верхних этажей вниз, обязывала меня держаться за поручни лестницы. Это было непременное правило поведения в офисах 'Дюпона', распространяющееся на всех сотрудниках компании и гостей. Если сотрудник компании не придерживался этого внутреннего протокола, то при травматическом падении на лестнице вынужденный невыход на работу сотруднику не оплачивался. Поэтому возрастные сотрудники чинно шествовали по лестницам, держась за поручни, а молодые шалопаи шли без такой поддержки, но, ни в коем случае не бегом. Во многом другом дюпоновцы придерживались традиций, принятых и у нас. Они также как и мы отмечали праздники, равно как и дни рождения, в коллективе. Бывали у них и всякого рода торжественные заседания и вечеринки.
Приходилось бывать и на камерных дюпоновских вечеринках. Вспоминается одна из них. Дюпоновцы отмечали день рождения Ханса Бенинхофа, одного из менеджеров Женевского офиса Дюпона, курировавшего московский офис. Он часто наезжал в Москву, был чтим московскими сотрудниками. Один из его служебных визитов пришелся на день рождения. Был снят, по этому случаю, небольшой уютный ресторанчик, расположенный недалеко от Палашевского переулка, в котором располагался офис Дюпона. Мы пришли туда к назначенному времени, к 7 часам вечера. Стоим ждем. Нас не пускают. Организаторы застолья от Дюпона начинают выяснять отношения. Пришел уже и юбиляр, но, ресторан закрыт. Где-то минут через 40 открываются двери ресторана и нас туда запускают. Но, столы до конца еще не накрыты. Мы недоуменно топчемся в фойе в ожидании начала торжественного застолья. Почему такая неуместная задержка никто не знает. Какая-то тайна. Потом уже за столом мне на ухо шепчут, что до нас весь день там справлял свои торжества вор в законе, для которого заботы ресторана об ожидающих очереди клиентах, не закон. Но, как эту задержку объяснили нашему зарубежному руководителю, я так и не узнал. Воры в законе всегда были у нас элитной публикой. Они не пиршествовали в именитых ресторанах, но, находили такие, в которых качество обслуживания ничуть не уступало именитым. Они там были хозяевами и их там всегда благостно ожидали, равно как и их широчайшую щедрость. Правда, трапезы для хозяев жизни там не всегда заканчивались сказочным наслаждением. Бывало они становились и проводами в последний путь: воров в законе подстерегали на выходе из дверей общепита и, на десерт угощали губительной меткой пулей. Так, в 2013 году закончил свой путь один из наиболее знаменитых преступных авторитетов - дед Хасан, - негласный руководитель воровского мира в России. И не только в ней. Так что ничего такого предосудительного не было в долгом ожидании наших иностранных гостей у дверей ресторана, где до нас трапезничал один из авторитетов воровского мира.
![Дюпон [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/beninhof.jpg)
На выставке в Питере с Бенинхофом
Приходилось мне бывать и на аналогичных фуршетах других зарубежных фирм, занимающихся производством фильтровальных материалов. Там застолья протекали по более скромному сценарию. Связано это было с тем, что столы, по мере их опустошения почти не пополнялись. Это позволяло ограничивать наше время пребывания за ними и не подвергать нас сильному искушению стянуть что-нибудь под занавес домой. Честно говоря, мне тоже хотелось что-нибудь прихватить с собой. Не для того, чтобы полакомиться, а для того, чтобы показать родственникам, детям. Но, я на встречах с Дюпоном этого не делал по следующим соображениям. Во-первых, не совсем было удобно взрослому дяде втихоря тянуть со стола что-либо в карман. Во-вторых, опасался, что за нами могут наблюдать через видеокамеры. Когда мы приходили в Дюпон, то стол при нас сотрудники уставляли неведомыми для нас сладостями и водами и сразу уходили. Потом минут через 10 приходили переговорщики с переводчицей и встреча начиналась. Мы с Капланом смиренно ждали их, очень ограниченно общаясь с деликатесами или вообще не прикасаясь к ним. Вообще на съестное при этих переговорах мало кто реагировал. Возможно, они были лакмусовой бумажкой для советского посетителя. Потому как сами дюпоновцы весьма умеренно ими наслаждались. Как-то мы пошли на встречу в 'Дюпон' с Мишей Захаровым. Миша был сыном какого-то обкомовского секретаря из Липецка, со светлой головой, без комплексов. Пожевав печенья, он решил самое симпатичные из них, вместе с конфетами сложить в карман, существенно опустошив содержимое ваз. Я обратил его внимание на чрезмерное его усердие, но, он сказал, что компания не обеднеет. Правда, потом слегка покраснел, когда перед приходом переговорщиков на стол поставили еще пару ваз со сластями. Похоже, что видеокамеры все же у них были.
Встречи мои с 'Дюпоном' стали чаще. Их офис располагался в трех шагах от Макдональдса, около станции метро Тверская. Взят он был в аренду под весьма серьезные деньги, отремонтирован за собственный счет и компания была прописана там до той поры, пока наш кепочный гуру Лужков вдвое не увеличил цену за аренду здания. Это было уже слишком даже для гиганта 'Дюпона', и "жадные", по словам Лужкова, фирмачи переехали в комплекс зданий в Крылатском.
'Дюпон' отличался от многих иностранных компаний, с которыми мне приходилось работать, тем, что никогда не позволял себе участвовать в коррупционных сделках. При заключении контрактов руководители наших предприятий, не стесняясь моего присутствия, осторожно нащупывали тропы к коррупционно-откатным вариантам договоров с дюпоновцами. Но, те всегда деликатно переводили беседы на другие темы, оставаясь монументом неподкупности. Такую неподатливость сотрудников химического гиганта не смог деформировать и наш мэр. Вообще к Лужкову, как и у многих из нас, у меня двоякое отношение. Первые годы своей мэрской деятельности он был активен, полезен, производил неплохое впечатление. Последние 15 лет своего имперского правления, когда он нахраписто полез в политику и, замахнулся было на пост президента, когда стал обретать черты политического трибуна, борца против коррупции и единственного радетеля благополучия москвичей, он уже покатился по проспекту зримого политического лицемерия. Лужков забывал сообщать своей пастве, что одновременно с этими сказами о стремительном росте благосостояния москвичей, из пирога их благополучия он вырезал солидные куски для поправки бездонного благополучия своей жены Батуриной, что он жил в своем ранчо уже в закоммунистических временах, что лошади и пчелы, которых он разводил, любил и лелеял на своих ранчо, он уважал многократно больше, чем бесконечно родных ему москвичей. Ну, а когда он сказал, что его должность мэра лишь мешает развернуться коммерческому таланту Батуриной, то президент Медведев понял это буквально и, снял его с должности: зачем же ставить палки в колесницу бизнеса столь талантливой коммерсантки. Окончательно перестал мне нравиться Лужков, когда начал уже системно заниматься трибунным битием себя в грудь, громко и напыщенно радея о счастье дорогих москвичей. Он, конечно, был намного умнее Ельцина, но, выбрал себе такую же политическую колею, что и тот. Эта дорожка, позволяя на первых порах собирать спекулятивные симпатии паствы, не давала, в дальнейшем, разглядеть с высоты монумента истинное положение вещей.
Однажды я и сам попал под пресс Лужковского величия. Мы ехали на машине, до дома оставалось около минуты. Улица Дурова, что рядом с Олимпийским комплексом, нам показалась странно пустынной. Мы уже готовы были завернуть к себе на Мещанскую, как в этот момент наш поворот блокирует ментовская тачка, из нее выскакивает мент и безапелляционно принуждает нас упереться мордой машины в забор строящегося здания около татарской мечети. Улица Дурова была перекрыта, потому было непонятно, как нас прозевали. Оплошали повелители наших судеб. Мент вел себя как-то лихорадочно, возможно в ожидании нагоняя за то, что нас он прозевал. На наши вопросы отвечал нервно, а потом вообще замолчал. Мы поняли, что ждут кого-то на уровне не ниже президента. Через минут 20 промчался кортеж в сторону Олимпийского Дворца Спорта. Лишь только потом дежурившему около нас менту сообщили по рации, что мэр проехал и он позволил нам ехать дальше. На вопрос, что такого сегодня во Дворце спорта, мент процедил, что там проходит заседание съезда Российского Еврейского конгресса. Было ли это правдой, сказать сложно. Но, говорят, что девичья фамилия мэра была много короче и звучала как Кац. После такого нашего задержания я окончательно понял, сколь далеко ушло величие моего соратника по НИИ Пластмасс, где мы с ним обхаживали одни и те же коридоры, от моего, увы, не столь значимого.
Начались мои поездки на предприятия от компании 'Дюпон'. Я их совмещал со своими командировками от института. Разница в оплате моих командировочных 'Дюпоном' и Гинцветметом была колоссальна. Суточные командировочные от института были тогда 2.6 рубля, от Дюпона 100 долларов или примерно 3200 рублей. 'Дюпон' оплачивал мои трехразовые ресторанные чеки, люкс номера в гостиницах, любые поездки на такси и т.д. Кроме того, мне шли проценты от контрактов, заключенных через мое посредство 'Дюпоном' с нашими предприятиями. Работа была непростая, связанная с поиском нужного предприятия, предварительными переговорами с руководством, определением в многочисленных поездках оптимальных условий работы материалов на конкретных переделах, подготовкой контрактов, обеспечением сопровождения контрактов в Москве и на предприятиях с гарантией их успешного осуществления. Если проработка всех этих вопросов была проведена достойно, то дальнейшее сопровождение контракта было не очень утомительным. Конечно, бывали и проблемы, но, редко по моей вине. То были интересные времена. Я побывал на многих предприятиях Союза, мои связи с их руководством ширились, капитал мой рос. Я уже начал строить планы насчет покупки новой квартиры в Москве. Но, капитал в одночасье рухнул. В 1998 году, дефолт практически съел все мои накопления. Я в этот момент был в Питере и добраться до Инкомбанка, через который 'Дюпон' сгружал мне мои гонорары, я вовремя не успел. Серьезные денежки сгорели. Легкие деньги быстро и легко уносятся даже незначительными дуновениями политических и финансовых бурь. Что быстро и немноготрудно прилипает, то быстро и соскальзывает. По этой причине я сильно эту потерю не переживал, хотя неприятен был такой исход заработанных мною средств.
В 1998 году у меня состоялась еще одна неприятность. Медицинского свойства. По делам службы мне надо было на неделю ехать в НПО 'Химволокно' в г Светлогорске, который находился в 150 км от Чернобыля. Хотя радиационный пик в тех краях уже прошел, тем не менее уровень радиации многократно еще превышал предельно допустимый. Там продолжались работы по срезанию верхнего радиоактивного слоя земли. Я с собой из Москвы набрал, по совету сотрудников 'Химволокно', побольше продуктов и старался питаться ими. Потом, правда, когда привезенные продукты закончились, глядючи на то, что местные жители едят все подряд, я тоже стал понемногу приобщаться к продукции местных предприятий. Дозиметров нам не давали, они вообще были запрещены в тех краях, потому что их зашкаливание способствовало неоправданным паническим настроениям. Поэтому кто и сколько там наглотался радиоактивных изотопов, сказать было сложно. Прежде всего они действовали на кроветворение, угнетая эту функцию и способствуя сотворению кровяных телец-уродцев. Должно быть, некоторое запредельное количество их собрал и я. Но, сколько и, как они сказались на моем здоровье, сказать сложно, ибо в те времена на такую чепуху внимания не обращали, дабы не создавать ненужных слухов по весьма щепетильной теме.
Теперь мы из года в год 26 апреля отмечаем годовщину взрыва на Чернобыльской АЭС, потому что она совпала с днем рождения моей жены- Наталии, дамы тоже весьма основательно начиненной взрывоопасными эмоциями, порой ядерного уровня. Ну а жители Светлогорска, которые с достаточной долей иронии относились к повышенному уровню радиации, мне показались героями. То ли они до конца не понимали, чем это чревато, то ли у них не было выбора. Но, они, в беседах со мной, улыбались с неким налетом грустной иронии по поводу моих страхов получить избыточную долю радиации.
На том же Светлогорском химволокно я познакомился с производством углеродных тканей в промышленном масштабе. Производство дорогое, сложное, сильно энергоемкое. Со Светлогорска я перекинулся в НИИГрафит, который тоже занимался разработкой углеродных тканей. Это было богатое секретное с хорошим финансированием предприятие, на которое попасть было весьма проблематично. Для меня эти процедуры упрощались, в связи с тем, что я ранее получал проверочное добро на работу в подводной (атомной) и космической отраслях. НИИГрафит обладал особым статусом на получение хороших продуктовых заказов, обеспечивая и мне постоянную возможность пользоваться этим редким в те годы благом. Но, золотые денечки НИИГрафита сошли на нет в годы лихолетья девяностых. Недалекий наш президент - ЕБН, запросто раздаривал пространства, технологии и стратегические предприятия. После многих коммерческих манипуляций контрольный пакет НИИГрафита оказался в руках у американцев, которые замкнули на себя технологию производства материалов для самолетов-невидимок (технология СТЭЛС), надолго, тем самым отодвинув разработку подобной технологии для российской оборонки. Но, в новые времена мы опомнились и удалось вернуть НИИГрафит государству.
Кроме светлогорского Химволокна, был я и в других городах Белоруссии: в Могилеве, Полоцке, Новополоцке. Много попутешествовал по Союзу и с дюпоновскими материалами. Был на востоке страны - в Иркутске, на Байкале, Братске, где были любопытные внепроизводственные встречи. Как-то зашел в маленький деревянный клуб-сарайчик гидростроительного подразделения Братской ГЭС и там, на двери увидел написанный крупно, но, вручную и корявенько плакат о том, что сегодня, здесь в 19 часов состоится концерт артистов московской эстрады Александра Цекало и Лолиты. На телеэкранах они уже достаточно засветились, начиная со своей рекламы про 'Хопер-инвест'. Поэтому в далекой Сибири, в том числе и в Братске, они уже уверенно стригли солидные купоны с разинутых ртов и обвешанных рублевой лапшой ушей работников Братской ГЭС, не брезгуя даже маленькими сарайчиками. В тот наш заезд с Максимом Коренюгиным мы пронеслись по предприятиям Братска, Иркутска, Усть-Каменогорска, Чимкента, Алма-Аты и других городов Советского Союза. Тогда еще существовала такая страна.
![Братская ГЭС [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/vodop.jpg)
Байкал, причал, Коренюгин. Недалеко Братская ГЭС, я у водопада
Конечно, Байкал удивительно красив и чист. Вода чище московской питьевой. Но, прохладен и суров. Глубины необычайной, в которой прячется еще немало эндемиков и
![Байкал [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/baikal.jpg)
Байкал. Вид с Тайского мыса
прочих байкальских таинств, пока еще до конца не изведанных. Возвращаясь к концерту Лолиты, вспоминаю и другие случаи выступления наших эстрадных суперзвезд. Был я в залах массовой длинорублевой тусовки наших звезд первой величины в небольшом, но, богатом угольном городке Белово Кемеровской области, где я занимался испытанием новых фильтротканей на цинковом заводе. Там рядом друг с другом стояли большой Дворец спорта и роскошный Дворец культуры. В них наши звезды качали свои длинные рубли, делая это часто в пьяном угаре, перебегая от Дворца к Дворцу с одним и тем же номером. С подвыпившим Кобзоном был такой казус. Выступив в одном Дворце, он с той же песней понесся в другой и был освистан публикой после последних куплетов, так как эту песню он уже там исполнил ранее. В те края наведывались Пугачева и Ротару, Газманов и Хазанов и прочие кумиры тех лет, трамбующие свои капиталы содержимым пухлых карманов беловских шахтеров. Как правило, концерты они заканчивали в зримом подпитии, но, добродушные сибирские шахтеры посматривали на это шаловство сквозь пальцы: им важно было видеть живые легенды воочию, а казусы и нетвердый шаг звезд эстрады можно было потом всласть перетереть в живых беседах на рабочем месте. Сейчас городок со славной шахтерской историей уже не благоденствует. Полнится легочными больными, жертвами и взрывами на шахтах, провоцируемыми скаредностью новых их владельцев. Я там бывал не раз, снег там аномально черный, так как в нем угольной пыли, вознесшейся из шахт и опавшей на белоснежное одеяло, не меньше, чем кристаллов гибнущего от угольного соседства снега.Был на заводах Украины, Армении, Грузии, Казахстана, Узбекистана, Туркменистана. Был в Алма-Ате, Фергане, Ташкенте, в Ленинобаде, многовековом Самарканде с его величественными мечетями, минаретами и истошными призывами муллы плодиться и размножаться настолько отчаянными, что становилось невозможным не откликнуться на его горестные мольбы. Удивила Алма-Ата не только красотой своих улиц, воздушностью белоснежных дворцов, но, и сервисом в отелях: в тумбочках номеров обязательно лежали презервативы, а в 5-звездных отелях, в ящике повыше еще соседствовала и Библия, позволявшая, по-видимому, совершившийся грех смыть ее усердным чтением. Был 1992 год, в России сервис такого уровня еще дремал.
В самолетах я начал подтягивать свой немецкий язык. Сотрудники Европейского филиала Дюпона, с которыми мне, в основном, приходилось общаться, свободно владеют тремя, четырьмя языками. Как правило, это немецкий, французский английский, испанский или итальянский. Такое полиглотство характерно не только для Швейцарии, но, и для других небольших государств - Голландии, Бельгии, Дании и других: могучий русский им дается тяжело. На немецком я понемногу общался с швейцарцем Хансем Бенинхофом- руководителем европейского филиала Дюпона, немцем Куртом Вайсем и голладцем Карелом ван Дореном - ведущими менеджерами Европейского филиала компании 'Дюпон' со штаб-квартирой в Женеве. Последний до сих пор шлет мне по электронной почте письма и приветы. Это весьма разумный европеец, с рациональным мышлением, крепыш спортивного склада, подтянутый и холеный. В нем сразу виден знающий себе цену иноземец, умеющий держать себя без демонстрации сколь либо заметных следов снобизма. Приезжая, он мне постоянно, кроме стандартных дюпоновских сувениров - швейцарских часов, складных ножей офицера швейцарской армии, курточек и прочей кисеи, привозил швейцарские и европейские крепкие напитки со всякими корешками внутри них. Были они очень самогонистые, но, если их пить мелкими глоточками, как это собственно и делают европейцы, то резкие сивушные ароматы теряли свою силу и выдавали тонкий букет весьма приятного содержания.
Когда мы с ним были в Дмитровграде, что расположен в Ульяновской области и знаменит своим ядерным реактором, на текстильной фабрике, производящей фильтровальные материалы, нам организовали застолье с подачей литровых бутылок крепкой ставропольской водки, которая поставлялась только для Кремля. Добывал ее в ставропольских хранилищах главный инженер фабрики, бывший замминистра текстильной промышленности СССР, благодаря бывшим своим связям. С должности замминистра до главного инженера дмитровградской фабрики его скатила многолетняя дружба с горькой русской красавицей. За столом мы поочередно гнали спичи за дружбу и тесные связи. Карел прикладывался к рюмке между тостами многократно, но, отхлебывал понемногу и, в целом, он выпивал ровно столько, сколь и мы, так как наливали всем одинаково. Водка была ужасно вонюча, первую рюмку я заглотил целиком и чуть не задохнулся от взрыва сивухи под небом. Видать в Кремль ее отправляли для сантехников, подумалось мне в тот момент. Но, потом я, подражая Карелу, стал отпивать ее мелкими глотками и тогда она подарила мне сказочный букет нежных ароматов, усиливаемых приятным послевкусием, оседающим на языке. Тогда я понял, что если самогон пить по умному, то цены ему нет. Переговорное застолье продолжалось. Свалился главный инженер, переводчик уже не мог совладать со своим языком ни в русских его, ни в английских транскрипциях, я был уже в изрядном во хмелю, а Карел смотрел на нас чистым глазом.
Ездили мы с ним по разным городам. В Запорожье, в гостинице 'Интурист' после затяжных ресторанных посиделок, он хорошо держал спортивную форму. Но, в первый день нашего заезда туда, на утро, за завтраком, как-то, не продемонстрировал свежести лица, чем меня удивил. На мой вопрос, что случилось, ответил, что ему до 4-х утра звонила на английском языке мамка, которая предлагала умопомрачительные наслаждения. Меня мамка тоже донимала долго, но, уже по-русски. Поначалу я поднимал трубку, думая, что звонит Карел, но, потом накрыл телефон подушкой и перестал дергаться. Звонки продолжались. Часов в 12 ночи пришла телефонистка, якобы по моему вызову по поводу неисправности телефона. Конечно, ее на разведку послала мамка, ей надобно было узнать, почему я не реагирую на телефонные звонки. Такого навязчивого сервиса я нигде ранее не встречал. Я сказал, что я заявок на ремонт телефона не делал, но, попросил псевдотелефонистку отключить мой телефон от сети. В те времена сегодняшних телефонных разъемов еще не существовало. Она немного покрутилась около стены с проводом, сказала, что сейчас придет и отключит. После ее ухода звонки прекратились. Потом мы узнали, что бармен с 9-го этажа управляет мамками и этим интимным сервисом уже года 2, что дирекция гостиницы, получая за это немалые дивиденды, его не трогает. Да и скандалы подобного рода дирекции не были нужны, так как, если иноземцам будут поставлять прикормленных в отеле чистых куколок, будет лучше, чем клиенты их будут затаскивать с улицы.
Мы много поблуждали с Карелом по Союзу, были в городах Урала, Казахстана, в Ленинграде, Запорожье. Дважды были в Кировграде по делам веселым и печальным. Заездом были в г. Невьянске, где Демидов построил свою башню. На третьем этаже башни находилась лаборатория и плавильные печи. Но, что Демидов там плавил, он держал в тайне. Однако, в саже, взятой из дымоходов печей, были обнаружены следы серебра и золота. По одной из версий, Демидов здесь чеканил фальшивые деньги. По другой - здесь Демидов в тайне от царя Петра и государственной казны выплавлял серебро и золото, которое добывалось на его рудниках на Алтае. В любом случае, Петр 1 знал не про все тайны Демидов. Мужик он был умный, хитрый и продвинутый. Первым в мире начал ставить на своих башнях громоотводы. Эту башню завершает крыша с металлическим шпилем, к которому подведено заземление. Таким образом, башня была оснащена молниеотводом за четверть века до того, как он был сконструирован Бенжамином Франклином. Башня, как и Пизанская сильно наклонена, но, той известности не получила, так как уральская Россия уж очень была далека от Европы, да и этажами башня победнее. Сейчас Карелу уже где-то за 85 лет.
![башня [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/demid.jpg)
Демидова башня по соседству со мной.
У меня с Карелом ван Дореном были интересные беседы об отношении друг к другу европейских наций. Голландцы свысока относятся к немцам, сочиняя про них анекдоты, подобно тем, какие мы сочиняем про чукчей, американцы про поляков, итальянцы посмеиваются над французами, а французы над бельгийцами, консервативность англосаксов - притча во языцех в анекдотах большинства европейских стран. Англичан я тоже слегка недолюбливаю из-за их консервативности и заносчивости. Но, надо отдать им должное, их владение миром, создание гигантской британской империи, в которой никогда не заходит солнце, сослужило миру добрую службу, подняв за короткий период многие народы, несмотря на их неумеренную эксплуатацию, на более высокий уровень развития.Про русских Карел, правда, ничего не сказывал, возможно, из деликатных соображений, или из-за того, что мы здорово сами можем посмеяться над собой. Вообще промышленная революция, начавшаяся в 15 веке с Голландии, высоко, в тот период, подняла ее престиж над европейскими странами, что позволило голландцам подтрунивать над человеческими, этническими и государственными промахами соседей. Но, думается мне, что народы, по своим возможностям, примерно равны. Просто более раннее развитие некоторых народов, давало им определенные преимущества. Со временем, менее развитые нации быстро догоняли лидеров. Примером могут быть японцы, корейцы, китайцы. Да и народы Африки в определенных условиях достигают больших высот, как например Президент США Барак Обама. Так, продолжим о голландцах. В анекдотические истории европейских стран голландцы вошли как самые большие скаредники. И это их качество, во время наших совместных поездок по России, иногда ярко являл и Карел ван Дорен. Как-то мы с ним, году в 1997 году были на крупной выставке достижений химических монстров, проводившейся в Питере. Туда я был приглашен в качестве русскоязычного представителя компании Дюпон, открывшей там широкие свои экспозиции. Жили мы в пятизвездном отеле 'Невский Палас', потом он стал называться Шератоном, сегодня это отель 'Коринтия Невский Палас'. Чисто внешне отель выглядит не очень помпезно, но, внутренняя его начинка весьма впечатляет. Холл под стеклянной крышей до 7-го этажа, вход в отель по электронным картам, затем по отпечаткам пальцев. Или бесконтактное сканирование электронной карты клиента на входе-выходе.
Сейчас номера в отеле выглядят достаточно буднично, а тогда на фоне наших полузвездных гостиниц они выглядели очень основательно. Тогда же я впервые познакомился со шведским столом.
У нас были большие обеденные перерывы и свободное вечернее время, которые мы использовали для знакомства с Ленинградом. Помнится, был июль, жара, надо было освежиться. Возле Анничкого моста, неподалеку от четырех конных скульптур Клодта, экспрессия и история создания которых очень впечатляет, мы нашли небольшое кафе. Карел загляделся на конные статуи, а я пошел к барной стойке купить воды. Купил миринду. Тогда она у нас только появилась и захотелось попробовать. Все наши посещения ресторанов и кафе оплачивал ван Дорен, которому по счетам 'Дюпон' в Женеве все компенсировал. Подойдя к нам, Карел высказал свое неудовольствие переводчице, спросив, почему она купила миринду, а не пепси колу, которая была почти вдвое дешевле. Переводчица кивнула в мою сторону и инцидент, при затухающем бурчании ван Дорена, был исчерпан. Выбрасывая тысячи на отели и рестораны, голландец боролся за копеечную экономию на бутылках с водой. Но, правда, после этого случая, Карел снизил обороты скаредности и меньше косился на наши несанкционированные расходы.
Как-то вечером, после выставки мы с ним, Максимом Коренюгиным и переводчицей Мариной Даниловой пошли в самый престижный ресторан Питера, так называемый Сенат-Бар. Его, со времен Екатерины посещали царствующие особы и их фавориты, мраморные обличья которых, сотворяемые в честь их визитов, выставлялись в глубоких, расположенных под потолком, подоконниках ресторана. Находился бар на Галерной улице около Сенатской площади, в здании Сената, недалеко от гарцующего на вздыбленном коне Петра 1, работы Фальконе. Залы выполнены в стиле ампир. Фирменные блюда - стерлядь, гарнированная раками, говядина Турнедо, шоколадное фондю, палтус гриль, сырное сродню и многое другое. Попасть туда было несложно, так как цены там кусались крепко и подкатывали туда лишь финансовые гуру. Сразу, как только мы вошли, встретил нас директор ресторана. Это мы поняли по громадной, в размер стены, фотографии, на которой он был запечатлен, крепко пожимая руку американскому Президенту. Клинтон тогда был молодой и симпатичный, не успев еще подвесить мешки под глазами и окрасить синевой нос. Фотографию по диагонали опоясывал красивый размашистый автограф Билла, выглядевший как наградная лента. Царствующих особ, посещавших Питер, продолжали водить в Сенат-Бар, приобщая их к уважительному лицезрению мраморных бюстов царских особ могучей в те далекие времена России. На одной из стен был расположен стенд с фотографиями царствующих особ, посещавших это заведение. Когда я у директора спросил, какого формата фотографию я должен предоставить для этого стенда, он скромно потупился. В числе последних знатных гостей из обоймы сверхпочетных гостей был Билл Клинтон. Из Русского музея в ресторан он добирался пешочком, чем ошарашил питерскую публику. Правда, рядом с ним плыл президентский лимузин с предупредительно распахнутыми дверцами. Американцу тогда были предложены черная икра, борщ, перламутрово-розовый лосось-гриль с имбирно-соевым соусом. Все это под пиво, которое очень понравилось Биллу. На десерт был предложен освежающий манговый сорбет. Было недорого и Клинтон был доволен. Все это обошлось ему в 55 долларов. Икра "Русский стиль" стоила $15, борщ - $6,50, лосось-гриль под имбирно-соевым соусом - $24, манговой сорбет - $9. Почему то не была упомянута стоимость пива. Думаю потому, что пиво ему президентская бухгалтерия все равно не оплатила бы.
![Бар Сенат [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/senat.jpg)
Сенат бар с бюстами и иконостасом посетителей - VIP - персон
Директор предложил нам сесть к столу, за которым трапезничал Большой Американец. С той поры я получил моральное право без вранья говорить, что я обедал за одним столом с американским Президентом Уи́льямом Дже́фферсоном Кли́нтоном (в простонародье - Биллом). Шефствовал на кухне Сенат-бара тогда голландец Паскаль ван дер Брут. Прямо за нашим столом повар, в громадной, похожей на сковородку посудине, в которую он залил спирт, приготовил нам в мерцающем загадочном синем пламени мясное блюдо, что тогда в России было в диковинку. Под такое блюдо дешевые напитки было брать непристойно, поэтому пошли французские вина и коньяки, благо, что в Сенат баре были очень богатые карты заморских вин. Пили мы умеренно, опустошая под тосты и сказы директора о крутых жизненных поворотах присутствующих средь нас царских персон, обжигающее содержимое из изысканных бокалов. Все шло хорошо, но, к концу визита нашу трапезу немного омрачили два обстоятельства. Помнится, была весна, май, недалеко струящаяся Нева изрядно надувала ветра, один из которых, хлопнув по окну и ворвавшись в бар, понес, по нарастающей слегка приоткрытую тяжелую форточку подоконника, а вместе с ней и раритетный, тяжеленный, в половину человеческого роста бюст Екатерины Великой. На скатывающуюся в пропасть царицу страшно было смотреть. Бюст с большой высоты рухнул на пол. Перехватить его не успели, да, и едва ли это было бы кому либо под силу. И, он, орудийно бабахнув, развалился в сувенирную крошку. Директор сильно расстроился, но, быстро взял себя в руки. Так как мы там были практически одни, то это событие восприняли, как недобрую примету. Вторая печальная нота в той песне царского застолья прозвучала, когда нам выставили счет. У Карела в этот момент замоталась голова, у переносицы сошлись глаза, но, он скоро восстановил сознание, расплатился и мы быстро покинули чертоги царского застольного распутства. У нас на каждого пришлось примерно по 170 долларов. В счет, передаваемый Дюпону для оплаты, не всегда позволительно было включать крепкие напитки, сигареты, перекрывать допустимый предел расходов на одну душу. По дороге он судорожно вслух соображал, как представить этот счет компании Дюпон, надеясь от нас получить дельные советы. Но, мысли наши, окутанные коньячными парами и тяжелыми раздумьями о непростой монаршеской жизни, были далеки от этих проблем. Лимит его дюпоновских кредитов на представительские расходы был исчерпан, и с того момента трапезничать в рестораны мы ходили уже по одиночке, за свои наличные, с последующей оплатой наших индивидуальных счетов женевским офисом Дюпона. Дурная царская примета отчасти сбылась: больших контрактов на этой выставке мы заключили немного.
С Дюпоном работать было интересно. Это могучая компания, демонстрирующая дипломатическую деликатность в общении со своими заказчиками и акулью хватку в борьбе с конкурентами. Когда в СССР начали разработку конкурентов дюпоновского номекса и кевлара, отечественных термостойких фильтроматериалов - оксалона и фенилона, то Дюпон начал активные действия по закрытию российского проекта. Он скупал на внешних и внутренних рынках по завышенным ценам сырье для производства наших термостойких материалов, а разработчиков фенилона - ярославский ВНИИВ скупил на корню, заплатив им тогда около 30 тысяч долларов за прекращение разработок термостойких фильтровальных материалов. Деньги эти в те времена, после дефолта 1998 года были несусветные и устоять перед ними руководство института не смогло. Все эти дела велись тайно и широкой публике были неизвестны. Заказчиков же его материалов Дюпон обхаживал очень искусно, организуя, помимо приватных бесед, роскошные фуршеты в своем офисе, о которых я уже писал.
Из всех дюпоновцев Карел ван Дорен мне нравился больше всех. Просто в эпизоде с той бутылкой меринды, о которой я писал выше, он не в силах был одолеть стену генетического наследия своих славных потомков, по крохам собиравших свое отечество и невольно культивирующих в других частях света экономное расходование геофинансового пространства. В связи с этим, несколько слов о жадности, щедрости и благотворительности людей. Древо общественной жизни держится на трех корнях - инстинкте самосохранения, инстинкте продолжения рода и инстинкте добывания жизненных благ. Последний тоже является инстинктом самосохранения, но, уже в том его виде, когда доминирующей чертой становиться не 'быть бы живу', а простая человеческая жадность. В обезьяньем стаде-предвестнике человеческого общества или в львином прайде вожак, даже насытившись, не подпускает более слабых и продолжает давиться добычей, подгоняемый страхом неуверенности в возможностях завтрашнего дня. По мере развития общества кроме страха появились и другие мотивы, порождающие жадность. Это и болезненная страсть к накопительству, и стремление возвыситься над другими, и желание окружить себя роскошью, и поведенческая рациональность и вообще, чисто человеческое качество пожить хорошо, невзирая на то, что окружающий мир бедствует. По мере появления у человека способностей прогнозировать перспективу, жадность, хоть и оставалось доминантной движущей силой, временно, при избытке жизненных ресурсов, уступала место некоторым признакам щедрости - филантропии. Хотя эта любовь к конкуренту редко когда была распространенным явлением.
В этом случае один вид жадности уступал жадности более мудрой. Человек надеялся обменять избыток одного вида жизненных ресурсов на другой более нужный ему вид. Будь то материальные или имиджевые блага. Но, и в древности и в нынешние времена, когда недоставало жизненных ресурсов, человеком, из-за страха оставить себя и своих близких без средств к существованию, вновь овладевала жадность. Обделяя ими свой клан, отдавая ресурсы на стороны, человек лишал своих потомков перспективы. Но, жадность эта уже становилась рациональной, относилась к области рационального мышления и ее правильнее было бы называть накопительством. Оно характерно для евреев, голландцев, немцев и англичан, да и многих других народов, прошедших через войны, разруху и голод, но, уже привыкших к комфорту.
Есть еще патологическая жадность. Это уже вид болезни. У моей жены в Москве на Алтайской улице живет ее двоюродная сестра Света, замужем за Владимиром. Отношения между ними, почти как между родными сестрами, они часто навещают друг друга. Моя жена в далекие годы и позже не раз безвозмездно серьезными деньгами выручала их семью. Очень редко, по большим праздникам Анна Францевна - мама моей жены, которой было далеко за 80 тоже приезжала в гости к Свете, желая и своим присутствием поддерживать теплые межсемейные отношения. Она всегда, по- доброму, относилась к Владимиру, вела с ним задушевные беседы. Но, Владимир, будучи бомбилой, неизменно брал с нее не менее 1000 рублей, за получасовой провоз ее до дома, т.е. по максимальному тарифу, используя для оправдания своего кощунства такой аргумент: ведь она все равно будет платить другому таксисту. Страшно это не той профессиональной патологией наживы столь безумным способом, а тем, какие инфарктные вихри душевных мук бомбила-родственник вздымает у пожилой женщины своей сверхциничной аргументацией. Конечно, такое уродство мы воспитываем и сами. Жена моя в этом отношении уникальная личность. Такой пример. У ее подруги день рождения. Заранее покупаем подарки, около дома подруги вновь в магазин и покупаем вино, водку, колбасу, грибы, большую курицу гриль, торт, кока-колы. Спрашиваю, зачем все это, когда домой будем возвращаться, все это купим на обратном пути. Жена отвечает, что это все понесем на день рождения подруги, потому что у нее будет только салатик и чай с конфетами. Подарки воспринимаются с благодарностью, салатики окружаются нашими закусками, принесенные нами напитки льются рекой, у всех трещит за ушами, день рождения сложился хорошо. Танцы, разговоры, беседы, в которых выясняется, что одна из дочек едет учиться в Англию, другая хорошо устроилась менеджером, у отца, майора-строителя хороший левый строительный бизнес, дедушка у них генерал, от него у них дача на генеральской поляне в Красково. Спрашиваю жену, когда мы в магазине все это покупали, ты про все это знала. Отвечает да, но, ты не суди их строго: я люблю посидеть за столом, на котором будет хоть видимость того, чем можно закусить то, что можно выпить. Следующая встреча. Новый год встречаем у нас. Приглашаем ту же подругу жены с семейством. Новогодний стол - клумба с многоэтажным оформлением всех видов деликатесов и бутылочных гренадеров. Каждому из гостей приготовлен хороший новогодний подарок со стихами, шутихами, выдумками. Тост за старый год, тост за встречу Нового, и еще не один за здоровье, удачи и успехи в грядущем году. Начинаем дарить подарки. Гости им радуются, на столе и стульях они не умещаются, складываем их в угол, под каждый подарок запрокидывается бокал шампанского, прятающий улыбки гостей от каждого получаемого подарочного удовольствия. Свои дары мы раздали и хотели сделать перерыв, чтобы подготовиться к ответному дарению. Но, не случилось. Встает подруга и вручает нам всем один очень полезный подарок - маленький резиновый коврик под раковину. Все в восторге. Бокалы наполняю шампанским, себе наливаю водку и под мертвую тишину и шепот шампанского проглатываю мерзкую вместе с мыслью, какая же у меня жена дура. И не потому, что подарок был убог, а потому, что неудобно было перед теми людьми, которые поставили себя в такое положение, не посчитавшими нужным как-то скрадывать такое свое отношение к большому человеческому празднику - будь то день Рождения или Новый Год. Была Люда одной из лучших Наташиных подруг. Детство у нее было тяжелое, богомольное и видно крестом легло на ее психику. И судить ее за это никак нельзя. Если, пожалуй только, судить быт того времени, которое на психическом человеческом полотне создает такую узорную грибковую пелену жадности, какую никаким временем, дарами сверху, благами материальными и молитвами уже и не поправишь. Со временем дружба между Наташей и Любой, по инициативе последней, стала гаснуть. Больше совместных новогодних и прочих праздничных торжеств у нас не было.
Со временем, по мере роста благосостояния человечества жадность станет редким явлением, а пока у нее корневая система - нищета, она еще будет тиранить наше общество. Редкий богатей продаст свой последний дом ради спасения погибающих. Щедрость в нем уступит место рациональной жадности. Жадность - это такой же казначейский билет, имеющий свой статус и размерность. Благоденствие общества слегка обесценивает жадность, доводя некоторых ее держателей даже до благотворительности. Экономические кризисы моментально вздувают аппетиты жадности. Но, на патологическую жадность экономические взлеты и потрясения влияния не оказывают. Это самая стабильная характеристика убогой человеческой натуры. И благо, что таких убогих единиц среди человечества не так уж много. Но, это на первый прикид. Жадность лихорадочно ищет выхода наружу. И находит, расцветая пышным цветом в коррупционной среде. Взяточничество, это самая запущенная стадия патологической жадности, но, не той ее разновидности, которая прописана в наших душах генетически, а соревновательной, когда хочется нахватать как можно больше, или хотя бы больше, чем у соседа. Ты мэр, богат и властен, жизнь удалась, но, мэр соседнего города уже скоро будет губернатором, потому как уже освоил казуистику мэрской деятельности на очень высоком уровне, хотя он и существеннее тупее тебя. Ты знаешь, как он этого добился, но, ведь не будешь разоблачать его мэрские приемчики добычи абсолютного блага. Лучше позаимствовать их. Где-то взять, кому-то дать и ты уже замечен на верхах. Ты уже губернатор или крупный бизнесмен. Ты растешь, создаешь сказочный мир для себя и своих близких. Таким людям, откровенно говоря, одновременно можно завидовать и не завидовать. Постоянно воюя в этом миру они теряют свободу, свободу непривязного мышления. Теряют попусту то, что терять было невозможно, то, чего драгоценнее только сама жизнь и то, что также необратимо как жизнь. Они теряют время. Они убивают его, бездарно и необратимо, сбрасывая в бездонную яму безвременья, расходуя всуе его на мысли о том, как отблагодарить чиновника за его милость, как украсть у страны поболее, пока ее высокие чины-чиновники дремлют в блаженстве от объема полученной взятки, как обставить конкурента, уйти от налога, прибрать к рукам чужие деньги. Есть у них и более светлые мысли, любят они порассуждать о суете сует, о небесах и звездах, некоторые о боге, конечно о женщинах и превратностях любви. Но, мозг их ни днем ни ночью не сбрасывает из обращения одну и ту же мысль - мысль о наживе, переваривая ее во всех вариантах, наслаждаясь счастливыми удачами в этом непростом деле, и допингуя себя надеждами на неизменные успехи в будущем. Им можно позавидовать в том, что у них не бывает проблем с хлебом насущным, правда заработанным этим постоянным нервотрепом, трудом, чаще всего успешным, но, порой весьма нерадостным. Я понимаю, что люди эти нужны, что без их непосильного труда страна зачахнет, что они тоже жертвы, жертвы такой затягивающей черты характера, как страсть к наживе. Но, тяги большой к ним я не испытываю. Общаться с ними сложно, сказываются и их профессиональные издержки, заставляющие их крутиться в мире с весьма грубыми манерами поведения, и узкий кругозор их мышления, практически полностью сосредоточенного на своем бизнесе. Они жертвы, но, и герои. Герои потому, что они жертвенно тянут на упряжи изо всех сил свой бизнес в такой некоммерческой стране. Упряжь эта сплетена из волокон их нервной системы, которые все больше и больше истончаются. Жертвы, потому что в том круговороте, в который их затягивает бизнес, они теряют свободу, возможность свободно владеть своим временем, возможность общения с приличными людьми и вообще вкус к жизни, убиваемый лихорадочными суррогатами жизненной суеты. Чем выше они вырываются из нищеты, тем больше, в нашем государстве, людей впадает в нее. У нашего государства очень мощное лифтовое хозяйство вертикальной власти. А вот горизонтальная полоса социальной солидарности бедствующих масс - нулевая. Поэтому державный лифт проходит ее снизу вверх как тонкую фольгу, даже не замечая момента контакта с ней, но, не забывая присыпать нулевой уровень благосостояния масс блестящими словесными обещаниями о грядущем изобилии. Интеллект земного населения прирастает. Взбунтовалась Африка. Градус социальной солидарности нищенствующих масс пошел в плюс. Транспарентность экономики и политики тоже стала возрастать, и в определенной степени благодаря сайту викеликс. Это вызов существующей экономической системе хозяйствования на планете. Началась спонтанная борьба с человеческой жадностью. Грядут нелегкие времена поиска более справедливой системы управления планетарным хозяйством. Опять отвлекся.
Я тоже не очень щедр, что, возможно, лукаво списываю за счет, так называемой, рациональности поведенческого мышления. Отсутствие финансовой свободы в детстве, отшельнические мои студенческие годы, в которые тоже приходилось подрабатывать, связали во мне некую свободу в общении с этим скунсом человеческого прагматизма. Я завидую своим сестрам, которые со своими мужьями показывали мне примеры своей неназидательной щедрости. Поначалу Нина с Валей основные расходы на всякие наши путешествия брали на себя, причем делали это незаметно- естественно. Их подарки всегда были к месту и кстати. Таня с Толей, когда быстро пошли в рост, тоже щедро делились своими возможностями. И хотя я жил вдали от них, в Москве, мои приезды с семьей в Рязань всегда надежно поддерживались тем или иным образом с их стороны. Или они снимали за свой счет дачи на лето в Солотче, где с Олей мы вместе с ними недельки по 2 отдыхали, или обеспечивали дальние походы - байдарками, снастями, лодками. Мы всегда были при колесах - начиная от мотоциклов Вали и Толи, их машин или машин из Толиного автогаража. Я не могу сказать, что я паразитировал на своих родственниках, но, ту меру щедрости, которой они одаривали меня, я им не вернул. Но, возможно, еще не вечер.
![В солотче [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/solot.jpg)
Отдыхаем в Солотче. Нина, Сергей, Стасик, мама, Оля, Галя
Мои сестры - умницы и красавицы жизнь свою складывали, в целом, неплохо. Окончили радиоинститут, вышли замуж за нормальных деловых и умных мужиков, пополнили Отечество добрым племенем сыновей и симпатягой дочкой. И это все, при том, что тащили на себе и ответственную работу, и дом, и дачные проблемы, заботы и переживания за успехи детей и мужей, не забывая поддерживать на высоком уровне свои внешние кондиции. Конечно, жизнь в России во все ее времена нелегка даже для крепкого мужика, а что уж достается женщине, то тяготы ее не измерить никакими звездными величинами.
Валентин, Нинин муж привел ее в свой старенький, одноэтажный дом на тихой улице Татарской. Дом, если память мне не изменяет, топился печкой, туалет во дворе, прочие удобства отсутствовали. Идти в такой дом, это уже проявление недюжинной храбрости после дома со всеми удобствами на Либкнехта, 51. Но, Нину это не остановило. У таких домов есть безусловные плюсы, особенно в летнюю пору. Топать наверх не надо, лифты не ломаются, улица под боком. При доме был огородик с микровишневым садом, что тоже разнообразило быт и частично освобождало Нину от рыночных забот. Мне нравилось бывать у них, они всегда были щедры на приветливость и гостеприимство.
По первому прикиду я Нинин выбор не очень одобрил. Отчасти из-за национальной принадлежности Валентина: мать у Валентина - Вильгельмина Иогановна была немкой. Валентин давно уже остался без рано ушедшего из жизни отца-украинца. Меня также немного пугал орлиный, слегка хищный профиль Валентина, некоторая жесткость в суждениях, прямолинейность в высказываниях, не всегда адекватная реакция на шутки в его адрес, порой не резонансные отношения с чувством юмора, ну и, иногда, безосновательная неуступчивость в отстаивании собственного, порой неверного мнения, основанная на абсолютной уверенности в своей праведности. Бывали и грубоватые интонации, что мне не очень нравилось, особенно, в отношении моих родителей. Но, потом как-то все понемногу притерлось, что-то из того набора стало понемногу исчезать, кое-что я отношу к своей излишней придирчивости, так что Нина сделала неплохой выбор. Надо сказать, что Нинино тихое и подспудное умение влиять на людей стало понемногу менять характер Валентина в лучшую сторону: поубавилось резкости, стал с большим вниманием и пониманием относиться к теще, прислушиваться к мнению других, больше стало терпимости к промахам присутствующих. В целом, мужик он неплохой, на него можно уверенно положиться в сложных моментах. Он немало помогал мне и с дачей, и в моих разборках с радиоувлечениями и с переездом в Москву, ну и во многих других случаях. Надо отдать Валентину должное, он вел весьма активный образ жизни. Был, как правило, инициатором наших походов, поездок по городам и весям на мотоциклах и машинах, занимался активно научной работой в институте, защитил диссертацию, кооперативничал, строил дачу. Умел и хорошо отдыхать, заражая и нас этим микробом путешествий. Мы, не считая множество походов по Мещере, дважды ездили с ним на юга сначала трехколесным транспортом, а потом и на машине. Конечно, как и у всех, у него по жизни были сделанные, иногда, наотмашь, решения, которые доставляли большие неприятности близким. Не очень нравилось мне его отношение к сыну Сергею. Но, все мы не святые, и мне тоже можно задать немало вопросов по моим жизненным коллизиям. Сложно быть судьей в путанице чужих жизненных перипетий.
Таня с Толей, как и Нина с Валей окончили тот же рязанский радиоинститут, учились в одной группе, к концу учебы расписались и не откладывая в долгий ящик в 1973 году произвели на свет красавицу дочку Наташу. У Тани перед родами был страшный высокотемпературный грипп и мы все переживали за нее и будущего ребенка. Но, все прошло благополучно. Все у них шло очень динамично. Примерно так же, как они ковали победы в охоте на лис, о которых я уже писал. О выпуске студентов радиотехнического института того года поговаривали, что он получился золотым. Таня - заммэра по экономике, Толя - министр топливно-энергетического и жилищно-коммунального хозяйства Рязанской области, их друзья - Ведищев Александр - директор завода и депутат Рыбновского района, Вихров Сергей - зав кафедрой радиоинститута и член-кор академии, Анпилогов - один из членов мозговой группы правительства Союза и России. Таню позже пригласили на должность замминистра здравохранения.Были, наверно и другие именитые выпускники с этого курса, о которых я не знаю.
Похоже, что вкус к победам на спортивных ристалищах привил Толе с Таней стремление к лидерству и на жизненном пространстве. Таня, закончив экономический факультет института, мало-помалу начала свое восхождение на довольно высокие профессиональные высоты. Конечно, началось все не сразу, был такой инкубационно-образовательный период, когда она вела рутинную работу заводского экономиста. Но, потом, видно рутина приелась, она поняла, что продолжать сидеть мышкой за столиком простого экономиста неразумно, опыта набрала достаточно, ума у нее было с достатком, в чем-то ей помог Толя, будучи уже главным инженером радиолампового завода. И пошла она топать уже не заводскими шажочками, а районными и городскими шажками на престольные места рязанской мэрии. И ведь получалось, и неплохо. Дошагала до заммэра по экономике, если не ошибаюсь. Должность эта, как правило, на таком уровне мужская и это многого стоит. Такое движение наверх, конечно, не было самоцелью, а сложившимся симбиозом ее способностей и умения мэрских руководителей увидеть ее потенциальные возможности. О всех ее движениях наверх по службе я узнавал лишь через год-два, что сестру мою никак не украшало. С одной стороны держать в неведении родного брата нехорошо, с другой стороны, видно, проявлялась добрая внутренняя черта - не заниматься всуе бахвальством. Работа у нее была непростая, связанная с движением финансов и всяческих жучков вокруг них. Возможно, кто-то из тех, чьи сомнительные предложения она не приняла, попытались сломать ее, плеснув в лицо муравьиной кислотой. Спасла она себя от страшного ожога снегом. Я как химик знаю, насколько жгуча эта кислота для кожи и разрушительна для глаз. Работу она после этого случая не оставила. Хотя основания для этого были. Домашние заботы, дача, всякие детские проблемы отвлекали много времени. В этот период начала тяжело болеть наша мама. Она жила с Таней, требовала постоянного ухода не только днем, но, и по ночам. Не всегда удавалось, по-человечески выспаться, а потом утром с разбитой головой на ответственную службу, где как раз этой головой надо было и работать. Ей по уходу за мамой много помогала и Нина, но, основная нагрузка легла на Таню. Да и Толе в тот период тоже доставалось.
Толя как-то сразу и естественно вписался в уклад нашего дома. Конечно, во многом способствовала ему в этом Таня, но, его склад ума и прописанная в нем доброжелательность очень здорово помогали поддерживать атмосферу добрых отношений с нами. Оттрубив два года в армии, слегка подорвав там здоровье, устроился на радиоламповый завод инженером. Поправив здоровье, стал активно трудиться, задерживался подолгу на работе, разрабатывая то хитрые антенны, то герконы, то диковинные в ту пору лазерные проигрыватели. Одним словом, искал прорывные технологии, которые позволили бы заводу вести более свободную и доходную экономическую политику. Творческая жилка, светлая голова и бочки вылитого трудового пота были замечены и, директор завода Фомин стал понемногу Толю подтягивать к себе. Так на заводе появился новый главный инженер. Началось его более плотное знакомство с столичным министерским и президентским бомондом, командировки за рубеж. Одна из первых, помнится, была в Японию. Период тот для него был нескучный, напряжный, но, головы хватало, чтобы справляться с производством и поддерживать внешние связи завода, за часть которых он отвечал. После нескольких лет работы, во времена, когда руководство выбирал трудовой коллектив, сложилась возможность и подиректорствовать на заводе. Но, Толя от этой затеи отказался, хотя шансы у него были очень неплохие: с коллективом у него были добрые отношения. Не был он тем кондовым карьеристом, гораздым ради успеха на все. Если бы Толе удалось поизбавиться хоть от части тех гуманных начал, которые его добрые родители взрастили в нем, то были бы у него перспективы роста и за пределами Рязани. Он умел общаться с людьми, на короткой ноге был тогда со всесильным Волошиным, вхож к Чубайсу, но, его нежелание шагать по людским глоткам тогда, когда это было всеобщим поветрием, практически ставило перед ним стену на пути к более заметным высотам. Он поистрепал здоровье, нервы, пытаясь помочь каждому страждущему, вытряхнул из души те кремни, которые были опорными камнями бюрократического и административного зла, но, сохранил достоинство и душу. С годами эти качества становятся золотыми слитками, зеркалами совести, а алмазные регалии, добытые дедовщинными методами в скуловоротных и подковерных боях, со временем превращаются в дешевый тускнеющий стеклярус. И когда люди задушевно вспоминают о каком-нибудь министре, то ласково о том, на какой многоэтажный мат он был способен, как мог крепко выпить, громоподобно рявкнуть, мордобойно поставить на место подчиненного и ... потом с тоской, придыханием и слезой в глазах этого подчиненного и о том, что человек этот был добрый и незлопамятный. А был это вовсе уже и не человек, а сломанный винтик-робот, не по-человечески уработанный борьбой за кресло, державным протоколом и дедовщиной, исповедуемой во все российские времена в верхах.
Много доброго можно рассказать и о детях моих сестер, но, на виду у меня был несколько лет лишь Стас. Свои исторические и коммерческие подвиги он начал уже после моего отъезда в Москву. Единственное время, когда мы пересекались, были походы. Но, и совместных тоже мало получилось, потому, как он рано начал в них ходить самостоятельно. О походах я еще расскажу позже.
Жизнь в Строителе была не безпроблемной. Квартира была трехкомнатная, просторная, но, жить было несколько тесновато. Мы с Галей, а потом и с Олей жили в маленькой комнате. В другой маленькой жили Козловы: Толя, его жена Галя и сын Дима.
![Дим [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/dimol.jpg)
Дима Козлов с Олей
В большой комнате жил Иван Меркулович. Коля, Галин средний брат, жил тогда в Москве, был повязан гражданским браком с Тамарой. Иван Меркулович был неплохим отцом для Гали, любил ее, но, также горячо любил и выпить. Причем неважно что пить, важно, чтобы пахло спиртом. У нас с ним по этой проблеме были неоднократные выяснения отношений, но, градуса их натянутости меж нами и градуса потребления этого табуретного наркотика они не понижали. Бывало тайно заглатывалось и то, что было приготовлено на стол к большим праздникам. Но, зла я на него не держал, это была болезнь и единственный способ ее одоления - разводка этого одушевляющего и одушевленного существ по разные стороны. Иногда это удавалось. Но, чаще всего, каким-то непостижимым образом он, все же, находил глубоко запрятанные от него бутылки.В целом же, жизнь в Строителе была неплохой. Рядом лес с цветами, иногда грибами и ягодами (земляника и малина, иногда черника), прогулки с детьми по лесу летом и зимой, большой санаторий, зимой обязательно в выходные дни далекие лыжные прогулки, бывало и с Олей и Пашкой, иногда с Галей. По вечерам, после работы я приспособился кататься на лыжах по освещенным лыжным трассам санатория. Летом мы ездили на велосипеде на пляж, чаще с Пашкой, иногда с Олей. Обширнейший кардиологический санаторий 'Подлипки' и лес вокруг него, тоже были нашей зоной отдыха. В санатории был хороший киноклуб, где мы часто, по вечерам, смотрели кинофильмы, ходили на танцы, вечера встреч, на масленицу и другие праздники. Нередко мы там гуляли с друзьями - Митюхиными, приезжал часто брат Гали - Коля со своей первой женой Тамарой, лечилась там и Анна Францевна - Наташина мама. Иногда мы подбадривали свое здоровье в местной поликлинике. Под навесами стояли шахматы, шашки, народ играл в домино. В санаторском лесу, рядом со станцией 'Челюскинская' был большой пруд, куда мы летом ходили купаться, а Пашка еще и рыбачил. Все это было свободно, доступно. Сейчас идет активное отделение народа от тех благ, которые он многократно отработал своим здоровьем, жизнями, защищая блага своих благодетелей. Это называется демократия на марше. Сейчас там лес, поляны, зоны отдыха все под заборами, под запорами и страхом наказания за нарушение их границ оскалом злобных псов.
Моим любимым зимним аттракционом было катание на лыжах с голым торсом в солнечный день, начиная с середины марта. Солнце
![Закалка [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/zakal.jpg)
Лыжные прогулки на стыке зима-весна Закаливание зимой
слегка поджаривало, кожа дышала, шел пар, было тепло и приятно. Бывало зимой выходил кататься и при минус 30 градусах. Тоже получал удовольствие, с некоей долей риска, но, большой долей наслаждения, когда, слегка отмороженный, добирался до дома, до тепла. Одним словом, в те времена были очень неплохие условия для отдыха.Было много разных добрых и не очень событий. Козловы вскоре получили квартиру в Королевской фирме, где они работали. У нас стало посвободнее. Иван Меркулович стал жить в отдельной комнате, мы с Галей в большой и у нас освободилась детская, где поселились Оля с Пашкой. В марте 83-го года умирает Галин отец. Он тогда страдал сердцем. Пил уже меньше. 16 марта вечером он смотрел в нашей комнате тяжелый фильм по Булгакову 'Бег', очень переживал, плакал, вставал, уходил, приходил, а к концу, не досмотрев фильм, с мокрыми глазами ушел спать в свою комнату. Там поздней ночью упал с кровати на пол, захрипел и умер у нас на руках. Несмотря на то, что к царственной прикладывался он немало, но, убивающее здоровье, а часто и душу, водочное увлечение, преждевременно забрав оставшиеся жизненные запасы у сердца, обошло стороной его душу, сохранившую добрые человеческие качества. Жалко, конечно, мог бы еще и со внуками повоевать.
Вскоре после этого к нам возвращается Галин брат - Коля, выпущенный из тюрьмы. Посадили его на 3 года, за пьяный мордобой, который он по ошибке устроил кому-то в Москве. В тот день его крепко избили, он долго и недвижно лежал на асфальте. К моменту, когда к нему подошел какой-то соболезнующий ветеран, Коля очнулся, принял его за одного из той компании, которая его избила, и опасаясь продолжения отметелил ветерана так, что тот попал в больницу, а Коля в тюрьму. Тамара от него после его отсидки тотчас отказалась, не приняла. Приехал к нам, нервы у него никуда, грозится, что нам устроит за то, что мы ему в тюрьму не высылали денег. Денег надо было слать немало и, как мы выяснили, нужны были они для подмазки паханам и тюремному начальству. Посылки с бельем и продуктами мы ему слали, но, таких денег у нас не было. Да и старший его брат Толя тоже помочь ему ничем не мог. Вскоре Коля встретил в Строителе знакомую, знаковую в торговом мире Строителя набожную женщину Нину Трофимовну, переехал к ней жить. Пробыл он у нее лет 5. Ей в ее торговых делах нужны были свободные рабочие руки и он пришелся кстати. Впечатление она производила двоякое, но, мне она не очень нравилась: была себе на уме. Поэтому когда нас приглашали в гости, я туда не рвался, делегируя туда Галю, которой было о чем поболтать с этой тетушкой. Отношения между Колей и Трофимовной мало-помалу портились. Коля приходил к нам, жаловался, но, уходить от нее он не хотел: после тюрьмы устроиться где-либо было проблемно. Но, очень большого видимого накала страстей не было, поэтому для нас было неожиданностью убийство Коли ее сыном, тоже Николаем, который, как оказалось, был киллером. Коля, правда, за день до смерти принес Гале записки с эскизами каких-то планов без комментариев и просил их сохранить до поры, до времени никому о них не говоря. Галя сказала, что Коля сейчас не в себе и про записки мне ничего не сказала. А записки, как Коле казалось, были его страховыми полисами: если с ним что случиться, то поднимут эти записочки. Потом, когда были суды, на которых не раз приходилось бывать и нам, выяснилось, что Коля далеко не единственная жертва сынка его пассии. В записках были расписаны места захоронения расчлененных тел людей, которых убивал сын Трофимовны. Но, исход судебных решений был хорошо проплачен: большие финансовые вливания судье со стороны Трофимовны, а она тогда владела магазином, позволили сильно укоротить срок отсидки ее сыну, и получился приговор, больше похожий на оправдательный. По рассказам Коли, которые он доверял только Гале, немалое число жертв набожная его жена и ее сын расчленяли, распихивали по банкам и мешкам и закапывали, бывало и в присутствии Коли. Галя не знала, что делать: верить Коле или думать, что это бред. Молчала, ничего мне не говоря. В сентябре 1993 года Колю избили и выбросили со второго этажа дома, где он вместе с ними жил. Сказали, что это он сам выбросился. Оля успела его застать еще живым, но, до скорой помощи он не дотянул. Связано убийство было, конечно, с тем, что Коля собирался разоблачить эту банду, несмотря на то, что они его втянули прямо или косвенно в эти свои дела. И хотя, останки жертв следствием были найдены: Коля тайно на клочках бумаги зарисовывал места их схронов, доказать, причастность сына и матери к этим делам, не удалось. Сын отсидел за что-то по мелочи и вскоре вышел из тюрьмы, его мать благоденствует. Но, годы и дурная память о содеянном, да и мысль о том, что ее сын-урод может сотворить и с ней, думается, здоровья ей не прибавляют. Очень переживал смерть Коли Пашка. Обещал отомстить. Мы боялись, как бы чего не натворил.
Я продолжал работать в Гинцветмете. У меня стал собираться достаточно богатый экспериментальный материал для диссертационной работы. Мое сотрудничество с Дюпоном изрядно тормозило ее движение, так как много времени уходило на командировки. С другой стороны, я это время, занимаясь программированием и математическим планированием эксперимента старался выжать максимум из экспериментальных данных, заодно придавая академическое наукообразие диссертации.
В командировке я освоил методы, которые очень сильно сокращают время на проведение экспериментов, информативны, но, из-за сложности их освоения редко кем в институте применялись. Освоил наряду с матпланированием эксперимента, корреляционный, регрессионный
![Автореф [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/diss.jpg)
Реферат диссертации
анализ,написал программы на Паскале и FoxPro для обработки своих данных. Руководителем у меня был доктор наук Михаил Пименович Смирнов. Защита прошла нормально, без козней и казней, с добрыми словами иерархов. ВАКом была утверждена достаточно быстро.В те времена на диссертации было обязательным присутствие вождя российской революции, как это видно из фотографии, хотя бы в виде портрета, а диссертация и реферат должны обязательно начинаться со слов 'В соответствии с решением такого то съезда КПСС..' и непременно упоминаться руководящая роль партии в жизни народа и твоей личной на момент написания тобой диссертации. Если эти слова, как молитва, не были приведены в тексте реферата диссертации, то вероятность положительного решения по ней в ВАКе (Всесоюзной аттестационной комиссии) резко снижалась. Поэтому мы все обязательно писали про выдающуюся роль партии в написании нашей диссертации.
Защита диссертации и кандидатские корочки позволили мне получить должность старшего научного сотрудника, руководителя группы, сватали меня в партию дважды с перспективой на завлаба, но, я вступать в ее подкованные ряды не стал. Выбрали в профком института без особого моего желания. Не любил я тусоваться под факирской дудочкой руководства, которое этот профком держало на поводке. Писал критиканские статьи по всяким профсоюзным делам в стенгазету, но, широкого профсоюзного кипения и профсоюзного чинопоклонства не проявлял. За это меня председатель профкома Акимова на одном из собраний крепко критикнула.
Интересный, виртуальный, из области сновидений эпизод у меня случился с упомянутым выше планированием эксперимента. Мне редко когда снятся сны. Правда, ближе к седьмому десятку я иногда стал их видеть. Так вот вижу сон, в котором я провожу эксперименты. Некоторые результаты я получаю на установке, некоторые - как результаты планирования эксперимента. По поводу последних Каплан кому-то критически сообщает (это все сон) об их сомнительной состоятельности. После сна мне в голову приходит мысль о том, что Каплан не мог сделать такого замечания, потому что он был не в курсе моих работ по планированию эксперимента. Надо же было мозгам, во сне, по истечении более 20 лет накрутить такой околонаучный триллер. Значит сны не очень просты.
В конце 90-х годов у меня начались командировки на Украину: в Константиновку под Донецком на завод 'Укрцинк' и на Запорожский алюминиевый комбинат. Работы я там вел параллельно, в рамках одной большой командировки, благо, что тогда автобусом часов за 6 можно было добраться из одного города в другой. Оба города были капитально загажены очень вредными выбросами пылей - свинцовых, канцерогенных и диоксиновых, выбрасываемых в атмосферу в больших количествах металлургическими заводами. Таких заводов на Украине было очень много. Константиновка из года в год занимала первое место в Союзе по онкологической смертности. Но, цифры эти тщательно скрывались от общественности. В те времена определение бензпирена - вызывающего онкологические заболевания, было очень сложным. Необходима была специальная аппаратура с использованием высокочувствительных хроматографов. Так как мы были головным институтом по предприятиям цветной металлургии, завод обратился к нам. Я немного занимался хроматографией и хорошо знал систему газоочистки 'Укрцинка'. Поэтому работу эту поручили мне вместе с еще одной сотрудницей, Гедейко Наталией Александровной, которая специализировалась сугубо по хроматографическим процедурам. Работа хорошо оплачивалась, но, проводили ее неофициально, так как завод не хотел просачивания данных по канцерогенным выбросам в экологические службы города, министерство и прессу. Результаты получились впечатляющие, что привело к быстрому закрытию руководством завода доступа сторонних организаций к полученным результатам и этой темы вообще. А ведь руководство завода и их чада сами жили в этом городе. Но, быть у власти даже при таких неблагополучных жизненных условиях намного важнее, чем даже благополучие твоих близких и жителей города. 30 лет спустя эту тягу к власти демонстрируют и нынешник клоунские власти Украины. Страна разваливается а клоуны во власти продолжают ее тащить к пропасти.
Запорожье - было тоже одним из абсолютных лидеров по выбросам вредных веществ в бывшем Союзе. Особенность города заключается в том, что его промышленная зона расположена недалеко от центра. Но, там все же существуют относительно чистые места для отдыха и среди них - остров Хортица, уютно вписавшийся меж двух рукавов Днепра. Остров ![Карта Хортицы [С. Лаптев + Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/hortic.jpg)
Остров Хортица (Вид со спутника)
вытянулся вдоль Днепра на 12 километров, со своим музеем казаческого быта, в котором соединены были времена от обитавших там в 10 веке скифов до запорожских казаков 16-18 веков, которые в далекие времена присмотрели себе чудный крепость-островок. Туда же Гоголь поселил готовиться к сечам с турками и польскими панами Тараса Бульбу![Хортица Залк [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/glavn.jpg)
Хортица. Я на фоне главного корпуса профилактория алюминиевого комбината
с сподвижниками. Место это чудное, с балками, скалистыми и песчаными берегами, полянами, рощицами и лесочками. Там же функционирует профилакторий алюминиевого комбината, в котором можно было и нам поправлять здоровье. наше поправляли дважды. Первый раз, в профилактории, с четырехразовым питанием и процедурами, во второй![Хортица [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/korp.jpg)
Коттеджи профилактория на берегу Днепра. Сейчас заброшены
раз на берегу Днепра. Коттеджи были двухместные, не более чем на 2 звезды, но, около песчаного пляжа комбината, что нас и подкупило. Трапезничали мы в добротной столовой комбината, потребляли кислородные коктейли и прочие лечебные процедуры, смотрели по вечерам фильмы в летнем открытом кинотеатре.Другой раз мы отдыхали на берегу Днепра в уютной части острова в палатке около пляжа 'Комсомолец' вместе с Пашкой и еще с одной парочкой наших друзей. Неподалеку, на горе была Школа Комсомола, потому и пляж назывался 'Комсомолец'. Палатку мы сшили сами из легкого парашютного шелка. Покрасили тент в синий цвет, палатку в яркооранжевый. Дожди, при хорошей ее установке она держала нормально.Выстояла там она и ветер, при котором валило деревья. Мы с Павлом частенько, после 5 часов уходили на алюминиевый комбинат, где он в кабинете зам главного инженера по охране окружающей
![Мы с Усачевым [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/usach.jpg)
Мы с зам.главного инженера Анатолием Усачевым
среды Усачева поигрывал в компьютер. Добрый был человек Усачев. Он дал мне запасные ключи от своего кабинета и мы там вечером у него оставались с Пашкой одни. Но, к сожалению, я его дважды подвел.На ночь берег пустел, мы оставались одни. В этом было и удобство и, в определенной степени, некоторое ощущение незащищенности от непрошенных гостей. Но, тогда еще был Советский Союз и, в значительной степени, безопасность была гарантирована. Пашке там очень понравилось. Было ему уже 14 лет, плавал он хорошо. Завтракали и обедали мы в кафе, которое было метрах в 200, оставляя палатку беспризорной. К вечеру
кафе закрывалось, потому ели фрукты, молочные продукты, соки, но, уже в палатке. Бывало, делали и шашлыки на костре. Песчаный пляж целый день был в нашем распоряжении, было там не очень много народу, по утрам и вечерам вообще никого. Вода все время теплая. Один был недостаток. В середине августа уже в 8 вечера накатывали сумерки.
Пашка частенько по горной рыбацкой тропинке убегал к рыбакам половить рыбу. Мне это создавало проблемы. Неясно было, за какими камнями его искать, рыбацких мест там было много.
Иногда он уходил очень далеко. Я боялся не того, что он потеряется, а кабы что не произошло. Берега в той части, где гнездились рыбаки были скалистыми, с высокими обрывами и там надо было аккуратно перемещаться. Но, он бегал по ним босиком, достаточно ловко и пластично. Рыба нам была ни к чему, негде было ее готовить, ну а рыбакам интересно было с ним поболтать и они давали снасти половить рыбешку и ему. Вообще он запросто с ними заводил разговоры почти как взрослый рыбак. Наверно его самовольные отлучения на санаторный пруд в Строителе, где он тоже часто общался с рыбаками, уже выработали в нем умение ненавязчиво поддерживать такие контакты с этим молчаливым народцем. Часто он уходил на далекий мосток, с которого нырял самыми разными способами. Издали пластичностью тонкой своей фигуры, всяческого рода предпрыжковыми изгибами, он напоминал мне 'Девочку на шаре' Пикассо.
В какой-то из дней друзья наши вместе с Пашкой надолго пропали у меня из виду. Я их искал часа 3-4 и, в голову стали лезть дурные мысли. Потом оказалось, что они поплыли на тот берег Днепра, причем один из них на матрасе, так как плавать не умел. А за ними увязался и Пашка. Ширина Днепра в этом месте около 300 метров. По Днепру часто ходят большие корабли, баржи и буксиры, течение реки очень активное. Пока переплывали Днепр течение отнесло их далеко вниз. Пришлось им возвращаться вдоль скального берега обратно километра два, чтобы компенсировать смещение и сделать запас на снос при обратном переплытии. Когда плыли обратно опять сильно снесло. Одним словом, это была безумная авантюра, но, с относительно благополучным исходом, если не считать того дикого нервотрепа, который я испытал. Главное, что предварительно меня не предупредили, что собираются покорять Днепр.
Закончился этот мой отдых достаточно печально. Пашку я отправил с попутчиками домой 17 августа. Сам пожил еще в этой палатке пару дней. У меня с понедельника 19 августа должна была начаться командировка на запорожский алюминиевый комбинат. Ночь с 18 на 19 августа выдалась очень неспокойная. Дул сильный ветер, палатку трясло, но, более всего я боялся дерева, под которым она стояла. Дерево гнулось и трещало, летели ветки. К рассвету ветер стих. Часов с 6 утра надо мной стали пролетать на низкой высоте с оглушительным ревом один за другим реактивные самолеты, чего никогда за время пребывания на Хортице не случалось. Радио у меня не было, какой-то проходящий мимо мужик сообщил мне, что в Москве смута. Горбачев отстранен, его место занял какой-то ГКЧП. Я сопоставил это с ревом самолетов и понял, что надо срочно собирать манатки и палатки. Оставив палатку, помчался на алюминиевый комбинат, где узнал подробности о делах ГКЧП (Государственный комитет по чрезвычайному положению). К концу дня вернулся, палатка стояла нетронутая. В этот день, вместе с окончанием моего отдыха на Хортице, закончился и СССР. Переночевал и утром пошел стирать тент палатки. Мы столь часто оставляли палатку без надзора, что я уже уверовал, что никто ее не тронет. Похоже, что на этот раз, в последний день стоянки в палатке за мной следили любители легкой наживы. Пока стирал тент, из палатки все вытащили: паспорт, деньги, свитер и другие вещички. Но, самое страшное, что забрали ключи от кабинета Усачева. Это был удар ниже пояса. В качестве сладкой пилюли оставили наручные часы, которые были в полном порядке. Часть денег я, правда, прятал в полиэтилене под палаткой, что меня крепко выручило. Но, все же проблем это мне создало много. Паспорта нет, в гостиницу вход закрыт. Где жить. С грехом пополам устроился в гостинице комбината, пообещав принести справку из милиции о хищении документов. В милиции справку дали, но, и дали понять, что вещички ушли навсегда. Потом пришлось вновь по вызову ментовскому приезжать опять в Запорожье и закрывать дело. Хуже было с ключами. Здесь только длительным покаянием можно было получить прощение у Усачева. Что я и сделал. Он долго зла на меня не держал: у нас с ним были дружеские отношения. Через несколько лет он какое-то время директорствовал на комбинате. Вот так в моей памяти отметился ГКЧП.
Оля продолжала учиться в колледжах. Заканчивает оба с красными дипломоми, хорошо распределяется во Внешторг Российской федерации инспектором по внешнеэкономическим связям с хорошими перспективами роста. Получает за добрую службу там сертификаты для их отоваривания в магазинах 'Березка' зарубежной техникой, я их эквивалентно обеспечиваю рублевой массой, закупаем редкие тогда импортные телевизоры, видики, микроволновку, спальный гарнитур, многое другое и ... в декабре 1990 году выходит замуж за Игоря Федорова. Делает это поспешно, неожиданно для всех, для себя. Нашла в нашем поселке симпатичного, высокого, усатого сборщика техники Мытищенского машиностроительного завода, года на 4 старше себя, тихого, правда не первой свежести, но, как раз такого, которым можно было бы без большого нерва управлять в карете семейной жизни. До свадьбы мы с ним, практически, не были знакомы. Ни с кем не посоветовавшись, поставила нас перед фактом. Это был первый ее не
очень удачный шаг. А за ним понеслось. Но, любовь зла....
На свадьбу приехали родственники из Рязани, было, как положено, нормальное свадебное застолье, подарки и тосты. Но, муж Олин достойного впечатления на моих родственников не произвел, о чем мне поведал, не церемонясь, Валентин. Я ей об этом потом ничего не сказал, но, она, возможно, почувствовала это и сама. Правда, одно благородное дело, при этом свершилось. Она своим жертвенным поступком освободила прежнюю жену Игоря от бесперспективных брачных пут. У Игоря был ослабленный иммунитет к алкогольному фимиаму, что ограничивало возможности его творческого домашнего рукоделия и придавливало всякого рода инициативы в области обретения материальных и духовных благ. Правда, человеком он был вполне
современным, образованным, интересовавшимся культурой царской России, в определенной степени проявлял интерес к истории царских династий, к современной музыкальной субкультуре. Особо уважал смотреть видик, забывая за ним многие дела по дому. Потому ремонтными работами по диванам, шкафам, дверям и замкам приходится наездами заниматься мне. До Антона у него уже был сын Никита, но, брак прежней женой был некрепким, потому жил он, большей частью у матери. Отец Игоря был летчиком, но, было это в далекой истории его детства и думается, что он его не помнил.
20 июня 1991 года я почувствовал, как крепко навалились годы - на меня обрушились обязанности свежеиспеченного деда. Появился первый внук Антон. Вырастала еще одна ветвь на древе истории рода Федоровых.
![Внук [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/anton.jpg)
Антон
Жизнь уже в новом моем качестве продолжалась. Растущий внук ставил новые планки жизненных преодолений. В этот период началось мое отрудничество с Дюпоном, началось дачное строительство. Внук требовал определенного внимания. Ходили мы с ним гулять в санаторий, играли в футбол, бродили по лесу, научил я его играть в шахматы. Несколько раз он приезжал на дачу, где я пытался научить его плавать. Очень он этого не хотел делать, упирался до не могу, но, в конце концов, я довел его до того, что метров 20 одним махом ему одолевать удавалось.Помимо работы по фильтровальным рукавам, мне приходилось заниматься и сернокислотными делами. В нашем отделе были две лаборатории. В одной занимались очисткой газов от пылей, в другой - занимались разработкой и усовершенствованием методов производства серной кислоты на предприятиях цветной металлургии. В ней тотально не хватало сотрудников, поэтому меня, как бывшего химика, иногда туда привлекали, чаще всего для решения всяческих командировочных проблем на местах. Это, конечно, отвлекало меня от моей основной работы, задерживало подготовку диссертации, но, реалии были таковы, что серная кислота, выбрасываемая в атмосферу на наших заводах сильно вредила окружающей среде и этого джина надо было усмирять.
Одним из таких заводов был Алавердинский медеплавильный завод, который находился в Армении и сильно досаждал своими выбросами природе и людям. Особенность его была в том, что он находился в глубоком ущелье, рядом с городом Алаверды. Тяжелый ядовитый сернокислотный смог из трубы падал на рядом стоящий город и выветривался оттуда с трудом. Дышать в городе порой было нечем, но, народ приспосабливался. Про эту особую экологическую связь города и завода был сочинен такой анекдот: когда немцы открыли в очередной раз газовую камеру, то среди множества трупов, к своему глубокому удивлению, увидели двух сидящих армян, покуривающих табачок. На вопрос, почему они живы, те весело произнесли: мы из Алаверды.
![Алаверды [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/alaverd.jpg)
Медеплавильный завод, Алаверды
Такой анекдот можно было рассказать про жителей многих из наших металлургических и химических заводов. Надо сказать, что загазованность Алаверды была все же ниже, чем, например, на Балхаше. Но, тем не менее достаточная, чтобы от нее чахла растительность и люди. Стране была нужна медь. Серная кислота и ядовитые газы были побочным продуктом ее производства. Вот их обузданием мы там, по мере сил и возможностей и занимались.В Алаверды мы отправились четвером: Резницкий Исаак Григорьевич, Зеликман Ирина и Сергей Ан. Жили мы во гостинице напротив горы, которую я в воскресный день решил покорить. Но, потом пожалел, что пошел на эту авантюру.Вершина из окна казалась близкой, но, добираться до нее пришлось полдня. Остальные полдня я с нее спускался. В Армении я был не в первый раз. Веселый, с лукавинкой, приветливый народ. Я уже писал раньше, про некую необязательность сотрудников химкомбината, многократно и щедро обещавшим нам помощь, когда я там студентом проходил преддипломную практику. Они много обещали, но, ни разу ни в чем нам не помогли. В Алаверды, помимо подобных обещаний, мне пришлось познакомится с не менее занятной особенностью сотрудников медеплавильного завода: они были большими любителями выдавать желаемое за действительное. Я не хочу сказать, что это было присуще всем армянам, но, такая особенность поведения повторялась достаточно часто. Я курировал модернизацию одной из установок сернокислотного цеха. Мои усиливающиеся, в связи с приближением конца командировки, призывы ускорить работы по модернизации гасились обещаниями к завтра все сделать. Завтраки эти повторялись изо дня в день, я не выдержал и собрал совещание у главного инженера, высказав ему все, что я думаю о начальнике сернокислотного цеха. Обычно я себе таких вещей не позволял, но, я был доведен до кипения. И вдруг я слышу на совещании, что все сделано. Как же так, я был на установке сегодня утром, там и конь не валялся. Утром да, - сказал начальник цеха - установка еще не была готова, но, мы навалились и сейчас она готова. Я оказался в дураках. Главный инженер пожурил начальника цеха за долгострой, меня за паникерство. На этом и разошлись. Я сразу в цех, чтобы порадоваться готовенькому. Но, конь там так и не валялся. Я к начальнику цеха, но, он до конца недели взял отгул. Обманул он не только меня, но, и главного инженера завода. Но, это, как мне сказал много лет проработавший там Резницкий, обычная практика. Через четыре дня я летел в Москву. Главный инженер обещал во всем разобраться. Я не хочу тем самым сказать, что подражанием барону Мюнхгаузену увлекаются все армяне. Но, многие из них очень находчивы, когда возникает критическая ситуация.
В одну из подобных ситуаций я попал в гостинице завода, где мы жили. Где-то к концу нашего пребывания в Алаверды, в пятницу вечером, к нам приходят в гости армянские друзья Сергея. Мы организуем прощальное застолье с многочисленными тостами. За приветственными речами зелье довольно быстро кончилось, я иду к своему пиджаку, который висит на вешалке вместе с пиджаками наших гостей, достаю бумажник, выуживаю оттуда пару казначейских билетов и с ними наш армянский друг бежит в магазин за очередной порцией вдохновляющей. Мы обнуляем эту бутылку и где-то поздним вечером армяне нас покидают. Нас записали в большие друзья армянского народа, чем мы, безусловно, довольны. С этими мыслями и отходим ко сну. Утром я встаю, иду к вешалке, где приютился мой пиджак, чтобы подсчитать оставшиеся ресурсы. Но, пиджака нет. Исчез. Висит чей-то другой пиджак, а моего нет. Жалко. Купил я его недавно, еще нормально не поносил. Денег там было немного, командировка заканчивалась. Но, был билет на самолет, паспорт, командировочное, пропуск в институт и на завод и другие документы. А без билета на самолет я букашка. И занять денег не у кого. Да и купить в те времена билет на самолет можно было только недели за две-три. До вылета трое суток. Что делать? Суббота. Администрация завода не работает. Сергей Ан не знает, где живут его друзья. Через пятых лиц выяснили, что они из далеких аулов. Пишу заявление в милицию. Там ничего нее обещают. Воскресенье. Ли и Зеликман решили съездить в Тбилиси. Благо, что город относительно недалеко и туда идут электрички. Я не поехал. Денег у меня не было, желания, при таком раскладе с билетом и документами, тоже никакого. Да и занимать денег не хотелось. Мне несколько обидно было, что они меня покинули в весьма неприятный для меня момент. Но, с другой стороны, мне казалось, что лучше побыть одному. До обеда никакой информации ни из милиции, ни от наших армянских друзей. Вернулись из Грузии мои коллеги. Скромно накрываем стол. Хлеб, вино, колбаса, зелень и аджика, которую они привезли из Тбилиси. Выпили за пиджак, за окончание командировки. Аджика мне понравилась. Они ее не ели, сказав, что в Тбилиси наелись досыта. В меру острая, вкусная, с колбасой хорошо шла. Правда, попадались на зуб какие-то крупинки, но, мои осведомленные друзья мне сказали, что для аджики это обычное явление. В Армении много камней и, иногда, вместе с зеленью проскакивают камешки. Я принял это, как возможный вариант. Кругом горы, и камней с камешками там на самом деле многовато.
Понедельник. Меня трясет. Я в ментовку. Там ее почему-то называли 'мусарней'. Вестей никаких. Мне не по себе. Идем на завод, выяснять, где искать друзей. Отмечаем командировки и в гостиницу. Мне дают справку о том, что я с такого-то по такое был в командировке на медеплавильном заводе. В гостинице нас ждет один из той нашей вечерней компании. Привез пиджак. Сказал, что перепутал со своим. Но, ведь было целых два дня на то, чтобы понять, что пиджак не твой, спрашиваю я. Да я его просто не одевал, поэтому и не понял, ответил мой армянский брат. Документы на месте, про деньги я ничего сказать не мог, потому что суточный учет их мною не велся. Главное, что билет и паспорт на месте. Завтра вылет. Бегу на завод, отмечаю командировку.
Утром в Ереван на самолет. В самолете, в те времена разносили спиртное. Нас угостили вином армянского разлива. Стюардессы продавали армянский коньяк. По дороге, в разговорах задают вопрос, у тебя после аджики живот не болел, все же аджика была острая. Говорю, что нет. Ты знаешь, у нас в Тбилиси разбилась одна банка с аджикой. Жалко было выбрасывать, поэтому мы ее собрали. Крупные стекла выбросили, а мелкие могли остаться. Я был в шоке. Что ж вы мне об этом сразу не сказали, завопил я. Так ты б не стал ее есть. И это были люди, с которыми мы месяц совместно бились над одной проблемой. Я и до сих пор не разобрался, что это было. Сами они ее не ели и есть не собирались. Перед вылетом остатки этой аджики выбросили. Скармливая ее мне, они все равно ее теряли. Тогда какая им разница была: выбросить аджику или скормить ее мне. Причем, в последнем случае я мог стеклом порезать себе желудок и, думаю, от моих проблем с желудком они едва ли получили бы удовольствие. Так и осталось это их поведение для меня загадкой. Спросить некого. Сергей Ан, стал переводчиком и мотается между Россией и Кореей, Ирина Зеликман, после того, как погиб ее отец, о чем я писал ранее, уехала жить в Америку. Сейчас там занимается бисеровязанием и весьма в этом преуспевает.
На этом печальные события, связанные с нашей поездкой в Алаверды не закончились. Мы приехали в Ереван, чтобы сесть на самолет и в Москву. У нас 4-5 было часов до посадки самолета и мы решили прокатиться на канатной дороге. Добрались до нее, купили билеты и поплыли вверх. На верхней площадке немного постояли и отправились вниз. Под нами глубоко внизу торчали верхушки деревьев, причем так далеко, что, как говорится, дух захватывало. Его еще больше стало захватывать, когда кабина нашего фуникулера застряла посередине дороги. Мы висим, нас ветерком покачивает, в голове мысли, а вдруг сорвемся. Но, висим полчаса, час и ни с места. Здесь уже пошли другие мысли. Самолет-то наш может упорхать в Москву без нас. А это для нас очень большая проблема. Билеты сдаешь, удерживают 30 процентов от их стоимости. А у нас в карманах шиш. В те времена билеты на самолет можно было приобрести лишь за 2-3 недели до даты вылета. Вот эти мысли мы прокручиваем в режиме качки нашего фуникулера. Прошло уже два часа, два с половиной, наш рейс, до которого от канатный дороги не более 20 минут езды, уже отправился. Наконец, фуникулер трогается, спускаемся вниз. Торопиться уже не надо, все наши резервы времени исчерпаны. Виноватых, кроме нас самих, нет. Мы понуро добираемся до аэропорта.
Идем в кассу сдавать билеты и тут объявляют посадку на наш рейс. Мы не верим своим ушам, но, объявление, видно специально для нас повторяют. Позже выяснилось, что один из пилотов крепко выпил, в связи с чем рейс отложили. Вот тогда я понял, что с алкоголизмом в нашей стране резко рвать нельзя. Из-за него, родимого, нам выпал приличный самолетный джекпот.
Но баловство с фуникулерами не всегда кончается так счастливо. В 2004 году канатная дорога в Ереване оборвалась. Трое погибло, пятеро осталось инвалидами.
Были мы в Санаине, где расположен один из самых древних монастырей Армении с очень богатой библиотекой древних рукописей. В городе этом родился Анастас Микоян и его брат-авиаконструктор. Катались мы и на канатной дороге в Алаверды. Но, там она работает не в качестве аттракциона, а как обычное транспортное средство, доставляющее людей из нижней части города в его верхнюю часть.
Несмотря на тот нервотреп, который, как нигде, подбадривал меня в Алаверды, город мне понравился. Понравился своей камерностью, непривычным для северянина экстерьером домов,
![Санаин [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/sanain.jpg)
Алаверды, Санаинский монастырь
дружеским отношением к нам местных жителей. Я залез на одну из местных горных вершин и оставил там бутылку с запиской, обложив ее камнями. Возможно, она лежит там и по сей день и ждет, соскучившись, очередного моего пришествия. Но, увы. Сейчас медеплавильный завод, практически, не работает, народ ходит беспривязным, с соответствующими последствиями. Наркомания и там начала теснить здравомыслие. Пристрастились армяне и к крепким напиткам, среди которых их знаменитый арманьяк идет далеко не на первых местах. Наступили времена, когда начался интенсивный обмен культурными ценностями. Обмен, так сказать, национальными традициями. Мы приобщили кавказские народы к водочному застолью, они принесли не лучшие свои традиции в наш дом, густо населив своими представителями города российские, и, примерно, на 50 процентов подняв планку криминальной статистики в наших обителях. Таковы последствия смены эпох.В составе сернокислотной бригады я ездил и в Узбекистан. Там находится большой Алмалыкский горнометаллургический комбинат (АГМК), мощное предприятие, осваивающее в то время очень перспективный процесс, тянущий на ленинскую премию - кислородно-факельную плавку медных руд. Сосватал меня туда начальник нашего отдела, Денисов В.Ф., который, похоже, тоже рассчитывал на получение ленинской премии. Мне в бригаду подключили трех сотрудников из Рязанского отделения Гинцветмета, которых я хорошо знал. Это были два брата Апенковы и Толя Семенов, о котором я уже писал. Мы должны были проводить анализы состава газов, образующихся при этой плавке и идущих на производство серной кислоты. Мои помощники проводили анализы, я вел их обработку. Ну и занимался аппаратурным и финансовым обеспечением работы, а также поиском объектов, на которых можно было бы использовать фильтровальные рукава. Проблем там было немало. Помощники мои были людьми поддающими, поэтому, чтобы не срывался их выход на работу, вечерний их досуг контролировал я сам. У меня в гостинице был одноместный номер, где мы устраивали вечерние трапезы. Естественно, при склонности моих подопечных к бодрящим напиткам, эти трапезы время от времени сопровождались хрустальным звоном наших пластиковых рюмок. Мне не нравились эта хрустальная музыка, но, без меня, у себя в номере, эти парни набирались так, что на следующий день не выходили на работу. Чаще всего, для наполнения рюмок использовался разбавленный спирт, излишки которого оставались от экономного расходования его на нашу газоаналитическую аппаратуру. Добывать его было достаточно утомительно. Я готовил документы с расчетом расхода спирта на эту аппаратуру. Но, директор завода, который уже был ленинским лауреатом, и самолично распоряжался на медном заводе распределением этого стратегического зелья, усердно урезал представленные мною цифры по причине того, что ему это зелье, видно, было много нужнее, чем мне. У нас бывали с ним по этому поводу разговоры на повышенных тонах, но, частенько мы с ним находили компромиссные решения. Вскоре эти наши с ним дележные сериалы прекратились. В один из наших трапезных вечеров Володя Апенков, направившись покурить и передохнуть от застольных трудов в ванную комнату, каким-то непонятным образом в крошки рассыпал унитаз. Что делать? Одноместный номер для меня с большим трудом пробил Денисов, надеясь на то, что я, как непьющий сотрудник, не подставлю его. А здесь рухнул унитаз. Оставалась еще неделя. Пришлось его клеить. Апенков был мастер на все руки. Унитазы, видно, он клеил и раньше. Конечно, швы были заметны, но, никто претензий мне не предъявил. После этого наши вечерние застолья и напряженные беседы с директором завода о выдаче очередной порции спирта были прекращены.
Алмалык произвел двоякое впечатление. Один из самых крупных горнометаллургических комбинатов в СССР, достаточно современный, но, все же типичное советское производство. Темные тона, ржавчина - основные краски внутри и снаружи цехов. Мощные выбросы газов в атмосферу и гигантское хвостохранилище. И соответствующая экология. В Москве, москвичей, отсидевших в тюрьме, отправляют за 101-й километр. Там они получают прописку и работу. Алмалык с его экологией тоже был своеобразным 101 километром в Узбекистане. Наверно, потому, чтобы и на свободе земля бывшим посидельцам не казалась раем. Поэтому, преступность в тех краях продолжает оставаться на высоком уровне. Убийства, почему-то чаще всего на автобусных остановках, часто совершались тогда, возможно, и сейчас. Причем, частенько там появляются женщины, умело орудующие ножами.
Была у меня там интересная встреча с завлабом Средазнипроцветмета - Седых. Этот институт был филиалом московского Гинцветмета. Седых пригласил меня в гости, у нас было много общих тем. Он рассказал мне о той подковерной борьбе, которая шла вокруг назначений кандидатов на ленинскую премию на их комбинате. Как всегда, это были не те, кто реально создавал эту технологию, а те, кто занимал посты или терся около них. Когда я невольно обратил свой взгляд на сильно трясущиеся руки моего собеседника, он сказал, что это пожизненно, с алкоголем никак не связано, а является следствием его плотного общения со ртутью в детские годы. Жил он тогда в Хайдаркане, рядом со ртутным комбинатом, к чанам которого, наполненным ртутью был свободный доступ для кого угодно. Дети прыгали и кувыркались в этих чанах на металлической ртути, взрослым, боровшимся за выживание, было не до этих проблем. Поэтому такая трясучка, ничто иное, как следствие накопления большого количества ртути в организме. Многочисленные и очень болезненные, так называемые, провокации с целью выведения ртути из организма, к полному выздоровлению не приводила. Ртуть медленно убивает не только человека, напичканного ртутью, но, шлет губительные приветы и его потомкам.
Шли перестроечные годы, экономика болела, директоров стали избирать трудовые коллективы, сотрудники должны были проходить весьма болезненную процедуру аттестации. Была создана аттестационная комиссия и у нас, в которую, думаю, по ошибке, включили и меня. Я очень не хотел участвовать в ее работе по многим причинам. Во-первых, мне не нравился председатель комиссии - Тарасов, про которого я уже напечатал несколько не восхваляющих его статей в нашей профсоюзной газете. Во-вторых, в институте я работал не так много, были более достойные сотрудники, да и знаний металлургических у меня было маловато: институт-то наш был металлургический, а не экологический. В-третьих, это отнимало много времени. Работать в этой комиссии для меня было довольно дискомфортно, так как постоянно ощущался некий негатив отношения ко мне со стороны председателя, позиции которого по отношению к некоторым из аттестуемых я не всегда разделял. Но, конечно, кое-какого опыта я набирался, работая в комиссии. В эти годы директора наши менялись, как у дутого джентльмена перчатки. После Ушакова, директором стал Мечев - бывший ректор Красноярского института цветных металлов, потом Генералов, гигант, более чем двухметрового роста, на которого можно было смотреть только заломив шею и с выражением восхищения на лице, потом Кубасов - очень оригинальный человек, незаурядного ума, с тонким юмором, которым он не щадил никого, уважаемым в большой науке, но, с манерами, не вписывающимися в каноны начальствующего этикета. К примеру, едем мы с ним на совещание в наше министерство решать некие экологические проблемы. Там нас ждет высокое министерское руководство, замы министра, члены коллегии. Совещание ожидается долгим, он отпускает водителя домой, одевает на голову драную шапку из белого кролика, берет в руки авоську с двумя бутылками кефира и батоном и идет на совещание. Сдержать улыбку при таком шествии было сложно, но, при всем притом, он мне нравился. О его причудах можно было много говорить, но, работе они совсем не мешали. В нем была палата ума, вагон остроумия, ни следа лизоблюдства, какая-то не наша свежесть отношений с подчиненными и руководством: высокий его статус в научных кругах позволял ему не заботиться о том, что там о нем подумают важные министерские чины. Он понимал, что он не вписывается со своими манерами и непочтительным сарказмом в представления министерских чиновников о чинопочитании. Но, это его не останавливало. Ему достаточно было понимания того, что он не унижает зависимых от него людей и что он пользуется симпатиями сотрудников института и ученого мира. Сменивший его на директорском посту Тарасов резко отличался от него. Это был монумент снобизма. Он поворачивался к говорящему медленно, величественно, все телом с апломбом отца народов на дородном челе. Очень походил в этом на Великого Иосифа, хотя, вероятнее всего его ненавидел.
К очередному выпуску журнала 'Цветные металлы', посвященному юбилею института, Кубасов, будучи директором, поручил каждому из отделов института подготовить обзорную статью с анализом наших работ и коммерческими предложениями ведущих разработок. Статья эта должна была быть не в стандартном кондовом виде, а в научно-популярном изложении веселых остроумных, с рекламным оттенком предложений наших технологий потенциальным потребителям. Идея сотрудникам понравилась. За наш отдел статью назначили писать меня, что я и сделал. Статья директору и начальнику технического отдела весьма понравилась и, ее включили в редакционный портфель журнала. Но, в этот момент Кубасова снимают с должности и директором института назначают Тарасова. Он мою статью изымает из редакционного портфеля, мотивировав тем, что большая наука должна излагаться серьезным языком, а не научно-популярным сленгом. Против такого мнения вновь испеченного директора не попрешь. Но, благодарен я ему за то, что избавил он меня от общественного кипения в профкоме: на очередных перевыборах в состав тусуемого директором карманного его профкома я не вошел. Времени уходило на эту работу много, а толку мало. Жалею, что не пробил себе ветерана труда. Все возможности для этого были, но, было не до того. Позже у ветеранов появились всякие железнодорожные, квартплатные и прочие льготы, но, поезд уже ушел.
Время тогда наступило весьма нелегкое. Все страшно дорожало. Народ стал приобщаться к продовольственному шопингу: искал, где подешевле. Но, и тогда, при стремительном росте цен, некоторые товары оставались в дефиците. Сложно было купить мясо. Если в магазине стояла очередь, то за мясом. Помню в стекляшке на 1-ой Останкинской улице, куда мы ходили отовариваться после работы, а иногда и в обеденное время, образовалась гигантская очередь в мясном отделе. В таких очередях я никогда не стоял. Но, видя, что мясо, выложенное на прилавок было очень качественное, а на кухне уже пару дней им не пахло, я решил изменить своим традициям. Отстояв часа полтора, купил сразу килограмма 4 отменных кусков мяса, с мизерными вставышами костей. Пленило меня то, что я никогда такого мяса не видел. Гордо принес его домой, где оно было оценено на 5 с плюсом. На кухне в этот же день завитал пленительный аромат мясного блюда, но,... весьма и весьма сомнительного качества. Как потом выяснилось, там реализовывалось мясо из стратегических запасов, пролежавшее, повидимому, в запасниках не один год. Оно было вполне съедобно, но, источало при его приготовлении весьма неприятные запахи. И что интересно, что запасы эти стратегические были не наши. Я заинтересовался этим потому, что слишком конфетный вид был у купленного мною мяса. Вот такое я прочитал несколько позже в одной из заметок интернета: http://versia.ru/articles/2010/jan/18/prosrochennoe_myaso_iz_ssha
В начале января 2010 года по оперативным сводкам МВД прошло любопытное сообщение: на российско-украинской границе в Белгородской области была задержана партия контрабандной говядины. На тушах стояли клейма Government Reserv (стратегический запас США), но, больше всего удивило оперативников время заморозки этой самой говядины - аж 1974 год! На столы россиян должно было поступить мясо 35-летней 'свежести'. Партию уничтожили, но, по словам независимых экспертов, это лишь капля в море от общего числа поставок в Россию списанных запасов с заокеанских складов. Фактически почти вся говядина, которая сегодня попадает в наши холодильники, имеет американский стратегический след, и это мясо не просто не имеет никаких полезных свойств - оно опасно для здоровья. Причем, продавая это мясо в Россию, его зачастую оформляют как бразильское или аргентинское, чтобы не было никаких подозрений в преступных делах американской демократии.
Конечно, и в те времена американцы продавали нам свои стратегические запасы около полувековой заморозки. Потому они и источали весьма неприятный запах времен его исторической лежки в американских запасниках. Спасибо тебе дядя Буш, что помнишь о нас. Интересно, а если бы у них была в больших количествах замерзшая мамонтятина, тоже бы спихивали нам? Говорят, что она вполне съедобна. Тысячелетия заморозки все же сохранили в ней питательную ценность.
Но это их проблемы. Вернемся к нашим делам, скорбному течению которых американцы тоже весьма поспособствовали. Институт наш начал рассыпаться, лаборатории закрывались, отделы укрупнялись, народ увольняли, зарплату укорачивали. Я перешел в проектно-конструкторский отдел, в котором при проектировании предприятий и переделов занимался разработкой систем газоочистки и расчетом выбросов вредных веществ в атмосферу. За мной было согласование этой части проектов в комитетах охраны окружающей среды или специализированных подразделениях Минприроды, что было самой неприятной частью моей деятельности. В этих организациях выверенными расчетами уже не отделаешься. Там более успешно работали казначейские билеты. Взяток я давать не умел, потому согласование моих расчетов в коридорах экологической бюрократии занимало много времени. Попутно с основной работой брал дополнительные работы по экологии для небольших коммерческих фирм. Все бросились на переработку отработанных свинцовых аккумуляторов их переплавкой, связанной с большими объемами выбросов вредных свинцовых газов. И здесь без разработки схем очистки газов и расчетов выбросов уже было никак. Но, с коммерсантов взятки брали еще больше, чем с госпредприятий, с чем коммерсанты, как правило, успешно справлялись. Одно время подрабатывал в кооперативе, занимающимся производством и поставкой малых рукавных фильтров для предприятий.
В 1998 году мы с Галей вплотную подошли к разводу. Она с головой ушла в религию. Богомолельная атмосфера в нашей квартире сгущалась. Комнаты были уставлены иконами и иконками, везде с утра до вечера чадят свечи, лампады, на шкафах и серванте откровения святых, вечерние молитвы дома, утренние и воскресные моления в церквах, богомольные бабки в черном - частые гости, были и прочие сопутствующие религиозному экстазу признаки. И безумное множество божественных книг. Прорва денег уходит на церковную литературу. До этого Галя почитывала Лео Таксиля - 'Забавное Евангелие', а мне из своей библиотеки для моего просвещения приносила 'Справочник Атеиста'. Но, правда, это было в прежние времена, когда бога почитали мало и когда, как она говаривала, ее дьявол попутал. Ссоры, порой с рукоприкладством, летающими горшками, разбитыми очками, измотанная психика с обоих сторон, постоянные угрозы, советы Оли о разводе, психологические нагрузки на родственников, связанные с нашими конфликтами, подвели нас к разводу. Галя, которая вроде тоже не возражала, в последний момент отказалась давать развод и даже после судебного принуждения не стала ставить в паспорте штамп о разводе. Я ушел, оставив в Строителе все как есть. Я переехал жить в Москву к Наташе. Ситуация складывалась так, что если бы не было Наташи, я все равно бы жить с Галей не остался. Она перешла все рубиконы. Дома житья не было. Порой, как и в свое время с Пашкой, приходилось оставаться ночевать на работе. Она неоднократно звонила моему руководству в Гинцветмет, параша меня перед ним самыми последними словами. Мудрый наш завотделом Нагибин меня особо не корил, зная меня и отфильтровывая не вполне адекватные характеристики на меня, выдаваемые с того конца трубки. Но, в целом, я Гале должен сказать спасибо за детей, за то, что терпела меня и мои непростые решения по семейным делам, что поддерживала в трудные минуты, спасая от хворей и других напастей.
С Наташей я поначалу не планировал заключать официальный брак. Ее бывший муж, которого до ее замужества представляли как генеральского сынка, здравствовал и не возражал против восстановления отношений с ней. Но, его увлечение спиртным и плохое отношение его родителей к Наташе практически исключало их воссоединение. Оформление официального брака Наташа ставила обязательным условием нашей совместной жизни. Зачем ей это было нужно, непонятно.
К тому времени, в 1997 году, помимо работы в Гинцветмете и Дюпоне, я подрабатывал консультантом в фирме, разрабатывающей отечественный хроматограф для непрерывного анализа отходящих газов металлургических производств. Работали мы тогда с Витей Романовым - человеком без высшего образования, но, весьма сообразительного в делах приборных и слесарных. Был он слесарем-наладчиком, но, с широкими творческими способностями. Вообще в жизни существуют такие люди, которые, не имея высшего образования, талантом своим и умением намного перекрывают возможности высокообразованных людей. Например, Толю Семенова, талантливого лаборанта-слесаря я ставил существенно выше Вали Лука, имеющего высшее образование. Таким же талантливым человеком был и Илья Генрихович Доброчивер. Он тоже не имел высшего образования,
![Мессинг [С. Лаптев + Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/messing.jpg)
Доброчивер Илья Генрихович Вольф Мессинг
но был образованнее многих наших докторов. В институтских турнирах по шахматам, где играли перворазрядники, он неизменно занимал первое место. Внешне он был похож на Вольфа Мессинга, который в течение нескольких лет занимал наши умы. Многие наши сотрудники при подготовке и защите кандидатских и докторских диссертаций беспардонно использовали материалы Доброчивера. Но, он совершенно не возражал против этого. Его многие величали не Доброчивером, а Добрымвечером. Он воевал, был командиром взвода разведки. В одной из встреч с немцами они не стали его убивать, а прострелили пах и отпустили. У него была семья, но, не было детей. Поэтому он, совершенно по-отечески относился к двум нашим сотрудникам - к Вите Романову и Наташе Гедейко. Он всячески и бескорыстно им помогал и, они отвечали ему тем же. Но, при этом, своим бескорыстием он одаривал и других, как в нашем институте, так и на предприятиях, где он много бывал. Мы с ним не были друзьями в классическом смысле слова, но, поддерживали дружеские уважительные отношения. И хотя в институтской иерархии он был, можно сказать, никем, этими отношениями я дорожил больше, чем расположением руководства. Вместе с Наташей Гедейко мы не раз посещали его могилу, которая, из-за отсутствия детей осталась, по сути дела, беспризорной.Вместе с Витей Романовым мы придумывали оптимальные схемы работы хроматографов для анализа промышленных газов. Я, помимо этого, подыскивал предприятия, где можно было внедрить эти хроматографы.
Сотрудничали мы, поначалу, со специалистами из академии наук. Но, потом, то ли им стало неинтересно, то ли они затребовали повышенные гонорары, но, спонсоры этого проекта с ними расстались. Впоследствии, когда была определена конституция устройства и найдены предприятия, на которых должны были проводиться испытания и внедрения, они расстались и со мной. Остался с ними только Витя Романов. Но, работа эта даром для меня не прошла. На первую мою зарплату, бывшую по тем меркам достаточно большой - 600 долларов, в 1997 году я купил цифровой фотоаппарат 'Олимпус'. Тогда эти аппараты только появились, были на фоне сегодняшних чрезвычайно примитивны, очень неэкономичны и имели крошечную память -2 мегабайта. Зато хорошо стоили. Первый из них мне обошелся в 500 долларов. На эти деньги можно было купить 2 цветных импортных телевизора. К цифровику обязательно нужен был компьютер, без которого цветные фотографии негде было смотреть. Принтеры для их печати тогда еще не были приспособлены. Но, у цифровых фотографий были большие потенциальные преимущества по сравнению с обычными фотографиями. Сейчас эти преимущества все более множатся. Фотографии эти не требуют места для хранения, могут быть многократно копированы, моментально разосланы в любой уголок мира, отредактированы в фотошопе и других редакторах, распечатаны и систематизированы в различные альбомы. Не надо покупать раз за разом фотопленки, перезаряжать фотоаппараты, боясь засветить отснятые пленки, проявлять их не зная, есть ли на них что-либо дельное, возиться с проявителями и закрепителями при проявлении пленок и печатании фотографий, держать и протирать от пыли пухлые альбомы. Но, в те времена, когда компьютеры были у нас еще редкостью, эти преимущества цифровой техники были неочевидны и потому цифровики, при той их высокой стоимости, большой популярностью не пользовались. Директор фирмы Соло, в которую я устроился в 2000 году, с непониманием относился к этому моему увлечению. Он считал, что того уровня художественности, которого можно достичь с использованием пленочного аппарата, с цифровым аппаратом не получить. Но, позже он понял, что был неправ и купил себе такой же фотоаппарат, на который много снимал, забросив напрочь пленочный.
Комфортность моего бытия при переезде в Москву несколько повысилась: Наташа чистюля, очень следила за порядком в квартире, вносила некоторые корректировки в мой дресс-код. Не было уже таких, как в Строителе, конфликтов, ближе стало добираться до работы. В походы на байдарках мы с ней уже не ходили, начали путешествовать по городам и весям. Путешествовали мы много. Год за годом. Начали с Сергиева Посада, Александрова, Рузы, Нового Иерусалима, потом были Псков, Питер, Новгород, Пушкинские горы, Углич, Ярославль, Калуга, Смоленск, Тамбов, Борисоглебск, Воронеж, Коломна, Рязань и другие города, позже Ялта, Севастополь, Бахчи-Сарай, Абхазия, Европа, Африка. Я отдельно, по своим командировочным делам бывал в городах Урала-Челябинск, Екатеринбург, Сухой Лог, Камышин, Магнитогорск, Кировград, Ревда и других, Сибири - Кемерово, Новосибирск, Иркутск и др, был на Байкале и почти во всех республиках бывшего СССР. Про все эти путешествия здесь не скажешь, будет время и желание начну отдельный сказ. Одним из первых путешествий за пределами московской было наше путешествие в Питер.
14. По горам, по долам. Петербург и окрестности.
Путешествовали мы много. Начали с коротких одно- и двудневных автобусных вылазок по ближайшим подмосковным городам. Был Сергиев Посад, Коломна, Клин, Малоярославец и другие города с интересной историей. Потом начались более продолжительные поездки за пределы Московии.
![Знаменка [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/znamenk.jpg)
Наш Отель в Знаменке
Первой нашу серьезную вылазку мы совершили в Петербург. Этим мирным походом мы принесли свое уважение великому городу, в котором была основана российская империя, городу - хранителю поздней русской истории в камне и городу-герою, не потерявшему себя, свой великий статус тогда, когда гитлеровские варвары пытались полонить его.
Вооружились мы для этого нашего похода весьма основательно. Я уже рассказывал, что где-то в году 1997 приобрел цифровой фотоаппарат 'Олимпус'. Это был один из первых цифровиков, появившихся в России. Внутренняя память у него была весьма скудна, дополнительная память тогда в продаже была еще не повсеместно, да и стоила она недешево. Поэтому пришлось брать с собой ноутбук, на который по вечерам я скачивал отснятые днем фотки. Но, даже и при таком раскладе, ввиду ограниченной памяти фотоаппарата, часто приходилось делать малоразмерные фотографии, что, сказываясь на качестве фоток, не позволяло представительно запечатлевать виды городов и пейзажи, попадавшихся нам по дороге и на экскурсиях. Да и ноутбуки тогда были тоже примитивны. Поехали мы в Питер в августе 1998 года на жигуле, полным составом, включая Анну Францевну. Прихватили и собаку Муху из-за ее непомерной любознательности и отсутствия, в те времена, пансионатов для собак. Тогда были такие времена, что можно было в исторических дворцах и их кельях устраиваться с живностью. В усадьбе Знаменка, что расположена справа по дороге Петербург-Петергоф, мы забронировали две комнаты, в одной из которых проживали две Анны, в другой мы с Наталией и Мухой. По совместительству эта комната была и нашим банкетным залом, где мы по вечерам трапезничали, или отмечали серьезные победы в экскурсионных наших делах. Пока мы бегали по Питеру, Муха смотрела свои дневные сны на наших диванах. На ночь мы, иногда, оставляли ее в машине, чтобы она переключалась там на ночные сны с одновременным бдением и охраной нашего доброго коня, который таскал нас по городам и весям. Те годы были очень веселыми: машины постоянно отоваривали, снимая с них зеркала, дворники, иногда и колеса, а бывало и залезали внутрь или вообще уводили. Дворец в Знаменке, да и сама усадьба были, безусловно, историческими, и раньше принадлежали представителям царских кровей. Мы решили несколько повысить их историческую значимость своим историческим поселением в исторических апартаментах. Нас не тяготила такая тягомутная и непростая обязанность, так как мы считали своим долгом материально поддержать историю родного отечества, написанную в камне нашими и ихними гениями.
14a. Знаменка, коттедж Николая 1-го
Добрались мы до Питера за день, подустали и, как только нам выделили наши номера, мы сразу все побросали и энергично начали побеждать наше утомление методом внутренней релаксации, одолевая тем самым усталостный дискомфорт и пресс внешнего питерского ненастья. Этот тип погоды в Питере, во время нашей поездки, представлен был весьма основательно и разнообразно. Грелись мы известным способом, иногда и достаточно весомо, ибо дворцовый камень, набиравший хлада зимой, долго дарил его и летом. Я такую форму согрева не очень приветствую, но, иногда она бывает полезна, так
![Знаменка [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/horom.jpg)
Женский люкс, где жили две Анны Кормящая мать и зрители
как наряду с прогревом организма, она на какое-то время убивает усталость и накопившееся, по плохой погоде, внутреннее ненастье.Одной из первых наших экскурсий был пеший поход по местам нашего поселения, где нам рассказали много интересного из истории этого края. О том, как дворцы эти переходили из рук в руки, что государство не выделяло многие десятилетия средств на восстановление разрушающихся строений. Их,
![Знаменка1 [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/znamen.jpg)
Знаменский отель снаружи и изнутри и его знатные гости
этих средств, не было и в годы нашего визита туда: шел дефолтный 1998 год - героический период борьбы за выживание. Поэтому в ход шла любая форма повышения финансового благополучия - вплоть до сдачи царских анфилад шальному туристу вместе с его собаками. Россию в тот период заметно лихорадило, но, ощущения близкого финансового краха у нас не было. Поэтому мы, не задумываясь, отправились в это путешествие. Так продолжим о дворце. Хотя дворец занимал не последнее место в череде императорских ансамблей, точного знания, для кого он был построен и, в какое время переходил из рук в руки, до сегодняшнего дня нет. Предположительно сам дворец был сотворен Растрелли для Шувалова. Кроме него усадьбой владели Стрешнев, братья Ржевские, князь Г. Волконский, генерал-фельдмаршал А. Разумовский, сенатор И. Мятлев и лишь потом в 1835 году Николай 1 покупает за миллион рублей "Знаменку" вместе с соседней деревней Поэзи, и дарит ее жене. В 1856 году Знаменка переходит сыну Николая I - великому князю Николаю Николаевичу. Потом еще 4 разных хозяина владеют ею и, в конце концов, венчает ее непростое существование наш исторический приезд. Хочу заметить, что как только мы приехали, сразу бросилось в глаза, что эффектное по соотношению объемов центральной и боковых частей, изысканное по декору, привлекающее внимание разнообразием деталей, здание Знаменского дворца всем своим обликом отвечает назначению парадной загородной резиденции царствующих особ. Ведь лепили Знаменку в течение многих лет не менее 7 архитекторов и мастеров садового ландшафта. Ну, а если по делу, то хорошего там мало. Магазинов, торгующих зельем до 11 и после там нет. Это уже чудовищное отклонение от настоящей демократии. Дикси и Пятерочки тоже отсутствуют. Тусовочных площадок не было и нет. Нечем было и в царские времена порадовать глаз членов императорской фамилии. Может быть, потому отрекся от власти Николай 2, получивший в наследство построенный рядом коттедж, который тоже выглядел весьма скучновато. Единственно, на что можно было в Знаменке полупоглазить, так это на вазы, статуи, лестницу, финский залив и приятных девушек, усердно и устало занимающихся постижением прекрасного.![Садовн [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/gartner.jpg)
Дом садовников Дом охотников
Помимо царских особ, в почете тогда были садовники и охотники. Для них возводились добротные дома, иные даже с антеннами. Лично мне более всего там понравился то ли домик рыбака, то ли водокачка, уютно прилегшая в зарослях финского залива. Ну и, конечно, лестница к заливу. Помимо этих достопримечательностей императорской резиденции, в некотором запущении
пребывал и парк усадьбы 'Знаменка'
Поднимут ли их из руин и запустения, пока неясно. Тогда было не до того.
Вечера в Знаменке мы убивали по-разному. Готовили поесть, так как в Знаменке ни ресторанов, ни столовых в то время не было. У нас с собой были электроплита, кастрюли, сковородки, рюмки, ложки и прочий кухонный инвентарь. Я, помимо усердной работы за трапезным столом, занимался скачиванием фотографий, учился на ноутбуке печатать вслепую на английском и ходил гулять с Мухой. Ей тоже, как и мне, нравилась водокачка на берегу, около которой раскинулся лес с множеством потаенных тропинок.
На территории усадьбы была построена домашняя церковь для членов императорской семьи и, значительно позже, парниковое хозяйство, в которое мы были приглашены и гласно выразили свое удовольствие его экспозицией.
В 1 км от Знаменки, между усадьбой и Петергофом, располагалась одна из резиденций Николая 1, так называемый 'Коттедж'. Владельцев территории, где располагается коттедж было не менее 8, среди них Меньшиков, князья Долгорукие, императрица Анна Иоанновна и последним был император Николай 1, который и начал его строительство в 1825 году с приглашением архитектора Адама Менеласа примерно в том виде, который дошел до нас. Это имение он дарит своей жене Александре и в честь ее называет его 'Александрией'. Над созданием пейзажного, романтического парка двадцать лет трудился садовый мастер Пётр Иванович Эрлер. В наше время на территории коттеджа организован музей, попасть в который было весьма не просто. Музей работает всего лишь до 5 часов. Первая наша попытка была неудачной: мы несколько попридержались на экскурсии в Петергофе и прибыли в Коттедж около 5 часов. Грустно и усталостно посидев, ушли. Во второй раз мы облазили коттедж основательно, побывав внутри, снаружи и проведя некоторые раскопки. Меня удивляла Анна Францевна. В свои 78 лет она очень бодренько курсировала с нами по Дворцам и усадьбам. Аня, по младости, лет уставала больше и к концу экскурсий часто приземлялась.
![У коттеджа [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/kottedg.jpg)
В тот день уставши, опоздавши, но, через день в Коттедж попавши
Коттедж Николай 1 построил себе основательно, с видом из специального кабинета на море, который был сделан подобно каюте корабля, где были подзорная труба, компаса, навигационные приборы и прочие морские штучки. Из кабинета в трубу он страстно смотрел на проплывающие мимо посудины. Правда, когда в трубу попадались обнаженные купальщицы, он смущенно и резко отворачивался, дабы не пугать их своим волнительным
присутствием. Коттедж был инкрустирован множеством искусной работы лестниц. И хоть не царское это дело - карабкаться на верхние этажи, но, Николай 1 не гнушался вздыматься наверх, стараясь всегда быть над своими подданными и империей, взирая в трубу из своего кабинета на ее бесконечные просторы. В парке, окружающем здание Коттеджа, проложено множество аллей с
![Дом церков Ник 1 [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/kotchurch.jpg)
Домашняя церковь (капелла) Фаворитки Николая 1
очень разнообразной, порой привезенной из заморских стран, растительностью, средь которой выделяется чудной работы домашняя церковь царской семьи. К сожалению, внутрь попасть нам в нее не удалось в связи с ее реставрацией. Думается, что там так же торжествует утонченное великолепие.Чудо коттеджного парка сотворил известный ландшафтный гений Эрлер, могилу которого мы почтили своим присутствием. А вообще, места под Петербургом красивы сами по себе, даже без внешней их причесанности рукой дизайнера. Особенно красит их осень богатым разнообразием цветов. В тех краях очень красивы утонченные остроконечные ели. Они очень изящно дополняют и подчеркивают красоту природного естественного ландшафта.
В Питере я обратил внимание на одну особенность: трава повсеместно в городе и его окрестностях всегда, даже в конце сентября, имеет сочный, радующий глаз зеленый цвет. Видно, частые дожди и слабая солнечная радиация не дают ей высыхать до соломенного состояния. Приятные ландшафты благотворно расслабляло нас. Случались, правда, у нас и казусы.
Да, бывало и такое... ничего, что все сгорело, лишь бы не было войны, добавляли мои попутчицы. Попадали мы и в более сложные ситуации, но, нас всегда выручала Анна Францевна. Она была нашей палочкой-выручалочкой. В парке коттеджа были созданы сложные ландшафты, которые нам приходилось порой с трудом преодолевать. Анна Францевна постоянно
демонстрировала примеры завидной выносливости и стоизма. Нам об этих качествах, в ее возрасте, остается только мечтать. По моим наблюдениям, люди, пережившие в молодые годы трудное время, потом очень долго сохраняют состояние бодрости и подолгу живут. Если, конечно, не надорвутся в ранний период от тягот жизни. Причем они не просто живут, а ведут активный образ жизни. Особенно это касается людей, переживших блокаду: активное постоянное движение вкупе с полуголодным режимом существования, ведет к выведению шлаков и оздоровлению организма. Но, мы редко когда практикуем эту науку принудительного самоочищения.
Мы немало побродили по аллеям Александрии. Все там продуманно и гармонично. Зеленых наших братьев тогда, думаю, и сейчас опекают большие специалисты. Одним словом, было где расслабиться нашим великодержавным императорам. Мы сделали памятные фотографии на фоне Коттеджа и его ландшафтных лужаек.
На территории этой же усадьбы располагалась и дача Николая 2. Но, она не сохранилась, чем все были очень огорчены. Но, мы не теряли надежды и времени даром и начали активные поиски останков Николиной дачи. Мы забирались в подземелья и поднимались на вершины, чтобы осмотреться и обнаружить хоть что-нибудь. Но, фортуна нам не благоволила. И только лишь после нескольких часов утомительных поисков эти останки были обнаружены. Активное участие в поисках принимала и Анна Францевна. Ее настойчивость можно было понять, ведь она прихватила кусочек той эпохи,
когда народ к царствующим персонам относился вполне пиететно. Сегодня, на фоне нынешних императоров, многие к царским персонам прошлых лет относятся с определенной симпатией, понимая, что нажива для них не была приоритетной. Хотя гм..., Александр 3 не смог отказаться от очень крупной взятки от иудеев за разрешение на строительство в Петербурге синагоги. Но, мы при этой шалости императора не присутствовали, а потому помолчим. После находки остовов дачи Николая 2 мы нашли и ее фотографии. Ну, а до этого мы, во главе с Анной Францевной производили тщательные раскопки останков дачи последнего императора России Николая Второго. Больше всех усердствовала, как это и видно по фотографии, Антуаннета, ведомая мудрыми подсказками опытной Анны Францевны. Наталья Александровна вела учет добытых артефактов. Я все происходящее усердно, в поте лица снимал, чтобы потомки наши могли воочию увидеть всепоглощающий и исключительно изнурительный мой труд.
В целом Коттедж произвел на нас хорошее впечатление. Конечно, еще немало надо потрудиться, чтобы привести коттеджную резиденцию императоров России в порядок. Там, безусловно, есть на что посмотреть. Но, наличествуют и некоторые недоработки. Первое, это то, что музей работает только до 5 часов. В летнее время планку закрытия музея можно было бы существенно приподнять. И второе, Коттедж находится несколько в стороне от дороги и должной, приглашающей рекламы на трассе нет. А надо бы. Простившись с Коттеджем и закрепив, по прибытию домой, увиденное тостами за очаровавшие нас объекты, мы стали готовиться к посещению следующего шедевра царских времен. Любили все же наши императоры побаловать себя всякими разновидностями виданной и невиданной роскоши. Народ они, тем самым, обездоливали и грабили, ну а потомки, хотя и полны гнева на них за этот их эксплуатационный беспредел, наверно могут, царей наших беспутных, за возможность полупоглазить на предметы роскоши, вполне поблагодарить. Где еще можно добыть такую возможность поглазеть?
14b.Петергоф
Следующим объектом нашей тяги к знаниям стал один из главных пригородов Петербурга - Петергоф. Отправились мы туда на машине в ненастный день, в понедельник, 13 августа. Муху, оставили охранником, благо погода благоприятствовала этому и машина, в которой Муха притаилась, не перегревалась. Но, нам погода не благоприятствовала, чередуя промозглый ветер с исморосью. Ветер дыбил на голове Анны Францевны волосы и значительно снижал нам градус настроения. Невысокий погодный градус усиливал этот негативный эффект. Потому у некоторых из нас на лице проступали страдания, сродни страданиям Магдалены. Но, мы всячески бодрились.
В Петергофе я далеко не в первый раз. Самое зрелищное место это, конечно, там, где Самсон разрывает пасть льву. Зачем он это делает, до сих пор понять не могу? Понятно, что Самсон защищается от напавшего на него льва, но, делает это уж больно неэстетично. Мне больше по душе такое изображение этой битвы. Она более реалистична. Ни фонтанов тебе и голи никакой. Какие могут быть фонтаны в израилевской пустыне. Но, Петру виднее.
![Самсон [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/lowe.jpg)
Самсон и Лев
Конечно, мощь и отвагу сына израилева сюжет этот показывает в самом лучшем виде. Но, не без вопросов. Первый вопрос, почему они голые? Нельзя разве было, хотя бы льва приодеть? Потом, как только представишь реально, сколько крови и рева из пасти льва и Самсона извергается, то сразу не хочется смотреть на скульптурную группу. Да и как можно разрывать пасть льва, полную острейших зубов? Правда, может лев старый, дряхлый, без зубов, то тогда да, можно на такую пасть замахнуться. Но, тогда Самсон не такой уж сильный и храбрый. Непонятно, почему колоссальный фонтан рвется в небо из разорванной пасти льва? Одним словом, скульпторы проявили здесь много фантазийного лукавства. Шутка, ...Но? Конечно, в древности гладиаторы бились со львами. Но, не с пустыми руками. А вообще если про все это забыть, то Самсон со львом в злате и с водной феерией смотрится так, что на их фоне можно и сфоткаться. Да и установлен он был, как бы символизируя победу Петра под Полтавой над шведами, на гербе которых до сих пор изображен лев. Отбросив все сомнения относительно неэстетичности композиции, мы на фоне Самсона и замученного им Льва фоткались неоднократно, а некоторые, наиболее кровожадные, и с удовольствием. Хотя погода совершенно не способствовала этому нашему занятию. Уж слишком было сыро и прохладно. Но, мы держались. Правда, не все. Некоторые из нас искали выходы из![самсон1 [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/samson.jpg)
Мочил нас не только питерский дождь, но, также лукавый Самсончик
положения. Как видно из фото, одна из присутствующих дам подмерзнув, стащила с меня мою черную куртку и напялила ее на себя. Я был вынужден дальше курсировать в режиме топ-лесс, не получив взамен даже простого человеческого спасибо.Вообще царь Петр был молодец. Не пожалел средств на создание верхних прудов и сложной системы самотека воды. Сотворив вечные во времени фонтаны, не требующие насосов, их ремонта не чаще чем раз в 150 лет, он тем самым еще раз весомо увековечил и свое имя. Фонтаны там на любой вкус. Понятно, что с этим делом и другими государственными делами он большую часть своей жизни провел на шиле.
Пробежавши по центральной части Петергофа, мы помчались к Монплезиру - дворцу, который более всего любил Петр. Петергоф с немецкого означает двор Петра. Здесь некоторая несуразица. Грандиозный дворец с каскадом фонтанов называется двором, а Монплезир, слегка похожий на большой сарай, называется дворцом. Но, Петр любил одноэтажные строения, и потому Монплезир должны были любить все, в том числе и мы. Он не произвел на меня божественного впечатления. Там, правда, можно было позабавиться с шутихами, но, в промозглый день это допустимо было лишь при гарантии, что не вляпаешься под обманку-дождь. Мне это слегка удалось. Остальные рисковать не стали. Фонтаны нам продолжали попадаться самые разные. Страсть поглазеть на них измочалила нас вконец. К ним мы уже добирались, практически, на карачках. Знакомство с прекрасным так запросто не дается, особенно тогда, когда хочется за один день посмотреть то, с чем не успеваешь нормально познакомиться и за год.
![Марли [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/marli.jpg)
Фонтан Каскад уже не нужeн. Лишь бы посидеть. Марли
Я не рассказал про еще один из любимых замков Петра - Марли. Он тоже был малорослый, потому и любимый. Поначалу он вообще планировался быть одноэтажным и предназначался для размещения знатных гостей. Особенно тех, кто любили порыбачить и поесть ухи под водочку. Царь Петр ее тоже уважал, а потому и уважительно относился и к этой слабости гостей. Там Петр, как поговаривают, размещал не только знатных гостей, но, и знатных своих подруг и устраивал с ними свидания. Но, мы этого не видели, а потому, чего зря говорить. Вообще подруги в жизни царствующих особ особая статья. Много есть про них правды, а много и преувеличений. У всех у них в этом отношении были свои причуды, которые порой были очень неэстетичны. Например, со стороны французских королей верхом доверительного отношения считалось их приглашение посидеть с ними в туалете. Петр и Грозный упаивал своих присных в усмерть. Петр любил лицезреть заспиртованных уродцев. Некоторые правители подливали яду в фужеры. Иные подносили кубок с вином размером с ведро и его надо было обязательно осушать до дна, иначе головы не сносить. Были и такие, которые первую брачную ночь с женами своих подданных проводили сами, а Петр 3 мог ублажать Екатерину 2 лишь тогда, когда она надевала на себя мужской военный мундир. Умели цари позабавляться.
К концу экскурсии мы уже совсем выдохлись и некоторые решили одним махом покончить с этим мучением на берегу финского залива. Но, вовремя подвернувшийся ларек с мороженным уберег нас от фатального намерения.
![Гигант-мороженное [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/icecream.jpg)
Ошалемши от усталости, взяли одну большую порцию на всех
Мы решили купить самое большое мороженное, одно на всех. Благо, что дождь перестал моросить.Мороженное нас подбодрило и мы еще покрутились около дворца. Аня съела почти все мороженное, что позволило ей чеканить шаг так же четко, как стражам мавзолея. Видно сказывалось то, что она внучка боевого офицера. Но, потом мы окончательно сдулись и поехали домой зализывать раны и отмечать очередной экскурсионный успех, тем более, что Муха нас заждалась.
![Профилакторий [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/profi.jpg)
Советский профилакторий под Петергофом
По пути нам встретился роскошный дворец, который был приспособлен в качестве красивого профилактория. Это было очередное дивное советское изобретение. К вечеру добрались до Знаменки и за стол. Языки потом у нас заплетались то ли от усталости, то ли от того, что экскурсионный наш успех был очень большим, что мы ознаменовали многоразовым рюмочным перезвоном. Расслабившись, мы стали вновь копить силы на очередную нашу экскурсионную авантюру.14c. Пешком по Невскому. , Александро-Невская Лавра, Кунсткамера
Следующий день мы посвятили прогулке по Невскому проспекту.
Обычно московские леди себя позиционируют на Тверской, но, Москва далеко, а показать себя хочется. Кроме того, мы уже более трех дней держались без шопинга, потому иным стало невмоготу. Я этот шопинг терпеть не могу, но
дамы не хотели долго мириться с его отсутствием и потому перечить их троекратному большинству я не стал. Конечно, мы гуляли не только по Невскому, но, и по его окрестностям. Как всегда, мы с собой взяли Муху. Ведь братьев наших меньших тоже не надо лишать возможностей просвещаться. Собака она была разумная и вела себя смирно. Надо сказать, что с Мухой у нас сложились добрые отношения. И хотя я с ней познакомился много позже, чем с ее хозяйками, она, пожалуй, ко мне тяготела больше, чем к ним. С собаками у меня странные отношения. Как это ни прискорбно звучит, я не фанатик собачьей привязанности. Но, когда с ними знакомишься ближе и видишь, как они дружелюбно виляют хвостиком, жалеешь, что не можешь так же им ответить. Не люблю я глуповатых, бездумно лающих, без причины агрессивных псов. Те собаки, которые были у меня и, собаки моих друзей чуют во мне друга. Я им отвечаю таким же дружеским расположением. Правда, у моего знакомого, директора дивовского завод сельскохозяйственного оборудования была собака - кавказская овчарка, размером с лошадь, которая меня недолюбливала и встречала остервенелым лаем. Возможно, чем-то я ей не понравился, а может быть, это классический вариант поведения сторожевых собак. Но, контакта с ней мне установить не удалось. Так что без исключений не бывает.
Начали мы с музея Александра Васильевича Суворова. В сам музей нам попасть не удалось. Он тоже работает до 17 часов. Нищая наша страна не может обеспечить возможности воздать по заслугам самым достойным сынам отечества. Но, вернемся к Невскому, названному именем еще одного героя древней Руси, Александра. Куда здесь не обрати глаза, везде каменные скрижали истории царства Российского. Наш поход на Невский получился импровизационным, сложился ближе к вечеру, потому мы начали не от Невы, а от Казанского собора. От его монументальности отдает эпохой расцвета Римской империи. Он как исполинский богатырь своими руками готов охватить все мировое пространство. Выглядит он гораздо монументальнее своего унитарного и функционального предназначения. В нем мощь не церковная, а государственная, мощь царская - царя - наместника бога на земле, повелителя судеб его подданных. И перед этой мощью они должны преклоняться. Но, мы, как вы видите, не упали и не преломили хребты свои, ибо те цари, которые его создавали, уже ушли, а новые наши императоры уже растеряли ту государственную мощь российской империи, которой можно было бы гордиться и низко кланяться. А с тем Россия потеряла и уважение к себе. Да восстанет лик ее могучий и грозный перед миром дружелюбным, трепетным и ужасным!
![Казанский собор [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/kasan.jpg)
Мы у Казанского собора Катя и мы
Помимо осмотра Невского, главной целью моих прелестных дам было посещение Гостиного двора, что всенепременно было и сделано. После этого сразу помчались отметиться у Екатерины Второй. Но, встав рядом с ней мы, к сожалению, не дотянули даже до ее подметок, настолько Велика она была. Хотя и постоять рядом мы сочли за царственную благодать. Ну а далее, мы, как люди просвещенные, захотели непременно уважить своим присутствием Александринский театр, которому, видно не очень воспитанная царица, все время демонстрирует свой зад. Дамы мои, видно возжелавшие почувствовать себя не менее великими, тоже обратили свои задн-цы лицом к театру. На их лицах в тот момент было столько величия, что поправить ситуацию я, не будучи царских кровей, не осмелился. Думается, что Катенька осудила бы этот их дерзкий поступок. Она, кстати, в этот момент повернулась к ним тоже задом, видно солидаризируясь с моими мыслями. Я, правда, тоже не обратил лица своего к Кате, но, это все было сделано сознательно, в целях ее воспитания: увидев такое может быть повернется она к драмтеатру им А.С. Пушкина своим светлым ликом, а не темным задом.
![Дворец [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/palas.jpg)
У входа в 'Невский паласс'
Начало уже заметно темнеть, пошел одиннадцатый час, и мы заглянули на Аничков мост, отметив титаническую экспрессию коня и юноши в композиции П.Клодта. Напряжение этой группы столь велико, что это больше было похоже на укрощение огня, бушующего в душе могучего скакуна. Потом мы помчались в сторону отеля 'Невский паласс', где я некоторое время проживал в составе делегации компании 'Дюпон'. Долго мы там барражировали, нам не везло, сильно проголодались, но, вдруг фортуна повернулась к нам лицом и через некоторое время мы могли уже утолять жуткий голод. Мне, к сожалению, не досталось, да и неудобно там этим заниматься. На этом наш первый выход на Невский завершился. Надо было мчаться в Знаменку, да и Мухе одной надоело сидеть в машине, в которой она держала достойную оборону от похитителей.
![На Невском [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/nevski.jpg)
Девушки и их мамка у казино на Невском
Добрались до Знаменки к 12 ночи и продолжили утолять голод, навалившийся на нас. Там это делать было эстетичнее, чем на Невском проспекте.По Питеру автобусом
Утолив свой голод, но, оставив неудовлетворенной жажду познания великого города, на следующий день мы решили совершить по Питеру и пригородам автобусную экскурсию. На Невском нам подали симпатичный Икарус, мы плотно уселись и помчались по памятным питерским местам. Муха на этот раз отказалась с нами ехать и осталась в нумерах. Первым примечательным памятником, к которому мы приехали был Николо-Богоявленский собор, в котором хранится икона Николая-Угодника. Этот святой всегда был покровителем моряков, поэтому пользовался у них большим уважением. На территории храма расположено несколько памятников, посвященных славным морским победам России и отражающих печальные страницы из истории российского флота. Церковь и сейчас продолжает шефствовать над военно-морскими силами России. Мы сфоткались на ее фоне. Мне, к сожалению, на эту фотку удалось делегировать только свой палец. Наши доблестные морские силы пока не
![Исакий [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/isaki.jpg)
Николай 1 и Я. Извините, Я и Николай 1. Поклонницы Петра 1
могут сделать ответные шаги в отношении благоустройства церкви. К 1998 году она сильно поизносилась и перспектив ее ближайшего восстановления не было видно. Держалась она на божьем слове и фанатичности верующих.Затем нас подвезли к Исаакиевскому собору. Конечно, он великолепен. Недаром конь с Николаем Первым развернулся к нему лицом, а задом к Мариинскому театру, в котором примой была одна из фавориток царя. Когда ему указали на это неприличие, царь оставил все как есть, что обидело фаворитку и дало пищу всяким пересудам. Возможно, он последовал примеру Екатерины2, которая Александринский театр тоже облагодетельствовала видом своего собственного зада. И хотя Николай 1, сидя на коне выглядит достаточно помпезно, со множеством всяких украшений, он, как и Петр 1 незабываемого Церетели, по простоте и экспрессивности много уступает 'Медному всаднику' Фальконе, которого мы тоже осчастливили своим присутствием в добрый августовский день. Уважив 'Медного всадника' мы решили, что надо заодно и почтить одно из главных мест в России, да и в
![Зимний [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/zimni.jpg)
Революционеры второй и третьей волны на площади 'Грез' Я пошел на штурм Зимнего
Европе - площадь 'Восстания'. Думается, что со временем ей вернут первоначальное название. Будучи там я решил, что чем я хуже матроса Железняка и тоже начал штурм ворот Эрмитажа. Но, тут зашевелились было уже заснувшие менты и мне пришлось оставить затею. Я не растерялся и пока они меня искали у исторических ворот, я спрятался в ментовской будке. Правда, потом, дамы мои, обвинили меня в том, что я эти ворота хотел прибрать для дачи. Спорить не стал. Пусть будет по ихнему. Слегка передохнув, мы помчались мимо 'Храма Спаса на Крови' к легендарной Авроре. Александр 2 считался добрым царем, но, нарастающее недовольство народа, разночинцев требовало выхода. Мишенью был выбран действующий монарх, который свободно разъезжал и разгуливал по Петербургу, за что и поплатился. Этой его монаршей безбоязненностью не преминули воспользоваться террористы, бросив в него бомбу. Много было крови. На месте покушения Александром Третьим был возведен храм, названный 'Храмом Спаса на Крови'. К сожалению, регламентом экскурсии остановка около Храма предусмотрена не была, потому пришлось его фотографировать прямо из автобуса.Добрались мы до Авроры довольно быстро, благо все было рядом и сразу стали сниматься для пополнения летописных страниц града Петрова новыми незабываемыми материалами. Матросы сразу бросились к рынде, чтобы
![Аврора [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/avrora.jpg)
Афродиты на фоне Авроры Комфлота на фоне своей яхты
известить город о нашем прибытии, но, я их остановил, сказав, что все сделаю сам. Матросы, уловив момент, даром времени не теряли и скоро полонили моих красавиц. Девицы поняв, что намерения голодных матросов могут зайти![Аврора [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/putch.jpg)
Путч на корабле Мгновения грез
далеко, бросились бежать с крейсера на шлюпке. Но, я их отговорил, пообещав им приятный сюрприз на уровне грез. Увидев вскоре его, дамы мне признались, что эта встреча с брендом мощи Авроры была для них пределом мечтаний. Потом они попросили меня развернуть пушку в сторону Питера и пальнуть. Пушку я развернул, но, бабахать не стал, сказав, что час 'X' еще не наступил. Побывав в трюмах Авроры и обменявшись честью с выдающимися флотоводцами России, мы покинули исторический корабль, так как наш выход на панель Авроры с целью отдать честь матросам успехом не увенчался. Вот так закончилась наша автобусная экскурсия по Питеру. Но, Питер велик, велик не просто размерами, а и богатейшей историей российской империи, прописанной на его улицах и площадях не только в камне дворцов, но, и в камне земных погребений. Поэтому на следующий день мы помчались в Александро-Невскую лавру к захоронениям великих, а затем и в Петропавловскую крепость к склепам имперских правителей.Питер продолжал нас баловать непогодой. Дождь, даже в августе месяце остается его визитной карточкой. По пути в Лавру тоже шел дождь. Но, меня он не брал. Я ходил по Питеру, аки по суху. Не хотели небеса тратить на
![В лавре [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/lavra.jpg)
На пути к лавре плакали небеса Дождь и слякоть меня не брали
безбожника святую влагу. Название и местозаложение Петром 1-м Александро-Невского монастыря в 1710 году связано с тем, что оно считалось предполагаемым местом победы войск святого князя Александра Невского в 1240 году над шведами в Невской битве. В 1723 году, по повелению Петра, из Владимира, в монастырь были перенесены мощи Александра Невского, которые находятся там и по сей день. В 1797 году указом Павла I монастырь получил статус лавры. На территории лавры расположены Лазаревское, Тихвинское и Никольское кладбища, входящие в состав Государственного музея городской скульптуры. Мы большую часть времени посвятили знакомству с Тихвинским кладбищем - местом захоронения деятелей культуры. У нас недалеко от дачи в Клину находится музей П.И.Чайковского, который мы часто посещали. Несмотря на то, что под Клином композитор прожил многие годы, похоронили его в Александро-Невской лавре, как бы показывая значимость композитора для российской истории. Но, мне больше нравится поступок не менее великого Пушкина, завещавшего захоронить его на родной Псковской земле. Но, не будем судить. Чайковский тоже велик и жил в наших краях. Поэтому наш первый визит в Лавре состоялся к его могиле. Она была![Достоевский [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/dost.jpg)
У могилы П.Чайковского и Достоевского
недалеко от могил композиторов великой кучки, потому мы почтили своим вниманием и их погребения. Чайковский с ними и дружил и соперничал, но, талант, слава, жизнь и смерть свела их в одно место - великую усыпальницу великих людей отечества.Я уже писал, что мне из многих русских писателей более всего нравится Ф.Достоевский. Не Толстой, не Тургенев, хотя я их тоже с удовольствием читаю. Толстой трудяга и доводил он до нас свои философские и человеческие рассуждения не сердцем, а умом. А у Достоевского их изливала душа. Притом они не в меньшей степени философичны, художественны и значимы, но, они, еще и притом, окрашены живыми сильными внутренними переживаниями. Человеческие образы у Достоевского очень объемны, полифоничны и играют множественными бликами состояния души. Кажется, что этот непростой его язык проистекает не от ума его, а дарован свыше. Думается, что Федор Михайлович еще до конца не познан. Велик человек. И даже не тем, что высоко ценим за границей якобы за обнажение русской души, а тем, что многое пережив и перевидав, душу эту он понял, пронеся в себе не одну человеческую жизнь. Поэтому его могилу мы не могли миновать. Мы прикоснулись к оградам многих великих,
освежив таким необычным способом наши знания об истории развития культуры российского государства. При кладбище есть музей. Мы заглянули и туда - пантеон теней и хранилище скорбных историй великих людей.
14e. Петропавлока, монетный двор.
А потом мы отбыли в Петропавловскую крепость - первый двор в поселении нового русского царя - Петра Первого. И начали наш визит с места его вечного упокоения в усыпальнице великих русских князей. В ней, несмотря на![В Петропавловке [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/petro.jpg)
У последнего пристанища Петра 1 У останков семьи Николая 2
множество посетителей, царят тишина и покой, ее стены и потолки расписаны спокойными почтительными тонами, подчеркивающими значимость царской усыпальницы. Когда мы в 1998 году были там, Россия раздираемая внутренними неурядицами, остро обсуждала вопрос об упокоении последнего русского царя Николая Второго и его семьи. Буквально перед нашим приездом в соборе Петра и Павла была пристроена комната, где временно хранились останки трагически погибшей семьи императора. Церковь тогда не признавала их достоверности, Николай Второй еще не был канонизирован и потому он не мог быть погребен рядом с могилами своих царствовавших предшественников. В комнату ту попасть было не просто. К ее дверям выстраивалась длинная очередь, пускали туда порциями, каждой из которых выделялось не более 5 минут. Мы не смогли пропустить этого прощального шествия и почитания последнего императора России и немало отстояв, попали в эту комнату временного пристанища царя и его семьи. Как и среди живых, среди мертвых тоже сохраняется иерархия почитания. Царствующие особы покоятся около алтаря, в центральном зале, отгороженном специальной перегородкой. Их братья и сестры - великие князья и княгини, не державшие царского жезла, лежат отдельно в боковых приделах церкви.Посмотрев на могилы тех, кто жил праздно и богато, мы пошли посмотреть кельи тех, жизнь которых не миновали истязания и большие страдания. Тюрьма петропавловской крепости находилась по соседству с усыпальницей великих мира сего. Поначалу все было хорошо. Мы прошли по казематам тюрьмы. Аня куда-то исчезла или спряталась, но, мы не волновались, здесь не пропадешь. Но, потом началось что-то непонятное. Меня взяли под белы ручки и заключили в камеру, не объяснив что, как и почему. Случилось это числа 14-го, месяца августа, года 1998 от рождества Христова. Было холодно, я замерзал. Потом я увидел, как Аня ведет мимо моей камеры замученную Анну Францевну. Я выскочил из камеры и хотел остановить их, но, меня тотчас же отбросили и вновь кинули... в камеру. Анна Францевна при этом успела мне кивнуть, показав глазами на Анну. Я все понял.
![В застенках [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/turma.jpg)
Я оказался в камере и задремал. Посетительницы
Я подумал, что маму Аня не посмеет подставить, но, было уже поздно. Наташа тоже оказалась в камере. С нами долго разбирались, мучали, допрашивали, пытали, но, мы молчали. Нас снова бросили в камеры, предоставляя нам последний шанс. Меня терзали муки, выберемся ли мы живыми или нет из этой переделки. Что им от нас нужно. Как долго все это продлиться. Дадут ли адвоката, буду ли иметь право на последний звонок и сигарету. Их пыток я не выдержу. Начал уже думать о прошедшем. Вдруг у меня в камере неожиданно появляется Аня и... я просыпаюсь. Оказывается когда я прилег на тюремную кровать, быстро задремал и все вышесказанное мне приснилось. Тем не менее, после грез я понял, насколько тяжело было царским узникам находиться в подобном заточении перед ожиданием смертной казни, как плохо было и цесаревичу Алексею, и княжне Таракановой, и Кибальчичу, и декабристам, и многим другим революционерам и террористам в этой тюрьме. Сидеть там было тяжко.Затем мы пошли в музей монетного двора, который и по сей день продолжает чеканить наши звонкие и деревянные. Там я сразу снял и протянул свою кепку в надежде на то, что неуемно богатый дензнаками монетный двор что-нибудь да подкинет. Но, этого не случилось. Эти их дензнаки оказались им много нужнее. Даже не дали на память кусочек металла, из которого делаются русские доллары, дав мне понять, что звонкий металл надо добывать не с протянутой кепкой, а более благородным способом.
Так бесславно закончился наш поход на Петропавловскую крепость - цитадель русской государственности, места последнего пристанища членов императорских семей и мрачных казематов для заключенных - ярых противников царизма, приговоренных к смертной казни. В одном месте сошлись три главных символа Российской империи, вокруг которых вращалось ее история и жизнь - государство, его правители и их низвергатели.
Наш визит в Кунсткамеру
На следующий день мы отправились в Кунсткамеру. Она была заложена по указу Петра 1 в 1714 году и это стало считаться датой основания музея. Но, Петр не дожил до ее обоснования в новом здании, где она находится и по сей день. В 1726 году в это, ещё не достроенное здание были перевезены ее причудливые коллекции. Здание было так всесторонне продуманно, что без серьёзного ремонта простояло до наших дней. Куда я не хотел идти, так это в Кунсткамеру. Но, дамы мои попросили не оставлять их одних перед чудовищными экспозициями - всякими дву- и трехглавыми экспонатами и прочими уродцами. Не люблю я этих вещей. Сама по себе Кунсткамера не имеет четкой структуры. В определенной степени это хаотическое нагромождение всяких причуд, привезенных из различных стран. Самый неприятный для меня анатомический отдел, который я не стал смотреть. Поэтому фоток по кунсткамере немного. Лишь потом я понял, зачем их туда так тянуло: им хотелось посмотреть на древних мужей.
Первыми на кого они набросились были представители черной расы, расположившиеся у входа в кунсткамеру. Причем особое внимание они обратили на козла слева. Тянуло их на свеженькое. Я хотел их отвратить от
желания фоткаться с этими чудищами и, в качестве противопоставления
![Кунсткам [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/negro.jpg)
Негро пускает стрелы Амура Увидев Анну негро бросается к ней.
сфотографировался на их фоне сам, чтобы они имели возможность сопоставить меня и этих козлов. Но, это не помогло: козлы им были интереснее. Они продолжали отыскивать представителей черных мастей мужеского пола. Их уже было не остановить. Единственной, кто более-менее прилично себя вела, была Анна Францевна. В один из моментов, когда я был вдалеке, Наталия Александровна сладостно потянулась к негритосу, который похоже пытался пустить в ее сторону стрелу Амура. Через некоторое время я увидел, как еще один негритос готов был броситься в страстном порыве на Антуаннету. Был даже такой случай, что Анна брякнулась на пол, когда увидела, что негро обратил внимание не на нее, а на негритянку. Я пытался ее поднять с пола, но, она оттолкнула меня. Почему их так тянуло на мужиков попитекантропистее? Здесь мои нервы не выдержали и я сам, в целях воспитания моих дам нашел интересную женскую фактуру. Похоже, что этот мой последний поступок как-то поубавил страсть моих дам к обнаженным натурам черных джентльменов. После этого они сразу сникли, как-то потеряли интерес к Кунсткамере, сфотографировавшись на фоне скучной экспозиции с какими-то строительными делами, без всяких мужиков. Да и, похоже, это было на фазенду белых людей, к которым, как я понял, они глубокой страсти не питали. От пресности сюжета у Натали даже слегка деформировалась нижняя часть лица и правое полупопие. Дамы мои с большим удовольствием еще пробежались по анатомическому отделу Кунсткамеры, где богато были представлены заспиртованные человеческие органы. Я их весьма изрядно и утомительно ждал на выходе. После всего виденного было понятно, что в![Кунст1 [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/neva.jpg)
У какой-то фазенды Прощай кунсткамера
Кунсткамеру никогда в жизни больше не пойду. Хотя народ шел в нее валом. Любят наши люди посмотреть на что-нибудь, что лежит на обочине человеческих представлений о добром и прекрасном. Видно не зря добрый царь Петр 1 старался для народа, покупая за большие деньги то одну, то другую коллекцию заспиртованных уникумов у датских и голландских собирателей подобных чудес. Похоже, и сам был не прочь полакомиться лицезрением двуголовых сиамских близнецов и им подобных человеческих и нечеловеческих коллизий. Все это я фотографировать не стал, чтобы не портить себе настроение неприятными воспоминаниями. Снявшись, напоследок, на фоне Невы возле Кунсткамеры, мы эту тему для себя закрыли. Но, позже, по вечерам, я их иногда заставал за тайным рассматриванием фоток, где они были сняты с мужчинами черного окраса кожи. Из их глаз капали слезы. Вот оно - настоящее глубокое чувство и неодолимая страсть - любовь через века и расстояния !!!14d. К морским просторам - в Кронштадт.
Поняв, что эти нежные воспоминания о далеких наших предках мужеского пола из женских головок
![Матросы и дивы [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/matros.jpg)
Первые жертвы нашего визита...
выветрить не удастся, я решил выбить клин клином: подбил их на нашу поездку к морячкам в Кронштадт. Потом, правда, об этом пожалел. Добирались мы туда непросто, кто на машине, а кому пришлось идти по воде, аки по суху. Такой вариант доставки был непрост, поэтому как только удалось выбраться на сушу, начались дикие танцы радости. Когда прибыли на сам остров, они сразу же заловили матросиков и забыли про меня. Даже Муха поддалась обаянию морячков и переметнулась к ним.![дамба [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/damba.jpg)
По воде аки по суху Пляски на камнях
Кронштадт расположен на острове Котлин. Остров раньше принадлежал Швеции, но, в 1703 году, когда шведские корабли ушли в свои незамерзающие порты, Петр 1 за зиму, в бешенном темпе, насыпными камнями увеличил площадь острова, построил там форты и крепость, столь основательную и удачно расположенную, что за всю историю ее существования мимо нее не прошел ни один вражеский корабль. Шведы, примчавшиеся туда на кораблях весной 1704 года были потрясены, но, вынуждены были смириться с потерей очень важного острова, который России сослужил добрую службу во всей ее истории. И это все было сотворено в том же году, когда была отбита у шведов Нева и под пушками шведов заложена многотрудная Петропавловская крепость на Заячьем острове. Очень был успешен и значим был тот год для Петра и России. Началась закладка новой столицы и новой русской государственности.
Раньше в Кронштадт можно было попасть только по воде, потом построили дамбу, в 2011 году - 2-х километровый тоннель под Финским заливом. Город вошёл в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. После нашего визита Кронштадту было присвоено звание Город воинской славы. У города своя, несколько отличающаяся от Петербургской, жизнь. Раньше он был закрытым городом, но, сейчас статус закрытого города отменен. Тем не менее, его военно-морская направленность до сегодняшнего дня сохранилась. Город богат достопримечательностями. Там много военных кораблей, на которые можно поглазеть, и памятников, но, главная достопримечательность -
![Кронштадт [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/kronst.jpg)
У ног Петра 1 Собор
Морской Никольский собор, построенный в 1902-1913. Он монументален и в далекие годы был центром духовной жизни российских моряков. У собора этого есть одна печальная история. После того, как на купол возвели золоченный крест, он, недолго постояв, рухнул и накрыл собой несколько человек. Это событие быстро увязали с гневом божием, но, об этом мало где пишут. Вообще крестопадение не редко у морских соборов. В 1860 году рухнул крест с Свято-Никольского морского собора в Севастополе. С него же рухнул крест и в 2010 году. Может быть это связано с тем, что соленая морская вода быстро источает железо крестов. А, возможно, морячки наши много грешат в иностранных гаванях и посему так. В собор мы не попали, он был закрыт.История Кронштадта очень богата знаменательными датами и деятелями науки и культуры. Там родились академик Петр Капица, Николай Гумилев, Светлана Медведева (жена Дмитрия). Жили - адмиралы Макаров, Беллинсгаузен, Лазарев, Литке, комподводной лодки Маринеско, певица Вишневская и изобретатель радио - Попов. Его посещали - госпожа А.Ф. Шалковская, Н.А.Гедейко, А.И.Гедейко. Следует отметить, что Шалковская, ее дети и внуки являются родственниками нобелевского лауреата, Петра Капицы. Кроме этих, широко известных людей в историю города вписалось много других, но, менее значимых исторических личностей, таких, например, как Петр 1, маршал Тухачевский, художник Айвазовский и т.п.
Сам собор окружен от вандалов цепями. Правда, некоторые туристы, не понимая предназначения цепей, на них садятся. Отдохнуть-то хочется.
![Крон [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/cepi.jpg)
Закованные в цепи
Насладившись кронштадскими пейзажами мы отправились домой.В летнем саду
На следующий день мы, уловив некое просветление в небесах, отправились попутешествовать в Летний сад. Просветление было, конечно, условным, поэтому мы больше рассчитывали набраться там духовного просветления. Первое, что нас встретило и изумило, это филигранная ограда Летнего сада. Она настолько была сиятельной, что нас, на ее фоне, практически, не было видно. Мы как бы были и, как бы нас не было. Я потом, уже разглядывая эту фотографию так и не понял, где там была Наташа, а где я. Мы с ней долго по этому вопросу спорили, пока нас не разняла Анна Францевна, продемонстрировав в очередной раз умение принимать соломоново решение. Она ткнула в меня пальцем и сказала, что это я. А остальное - это Наташа. Спорить я не стал, но, и согласиться с таким простым решением не мог.
Прибыв в сад, мы долго думали, с чего начать, с домика Петра 1 или с памятника Крылову. Дело в том, что Анна Францевна, по фамилии матери -Крылова, к памятнику имеет определенное отношение. Родилась ее мама в деревне Парышка, Рязанской области. Там жили Крыловы, один из которых со временем стал академиком и занимался судостроением. Его дочь вышла замуж за П. Капицу. Начали мы осматривать Летний сад с домика Петра 1. Мужик он был застенчивый и строил себе простенькие, как правило, одноэтажные, редко - 2-х этажные домики. Этот тоже был неказист, но, к сожалению, был закрыт и отследить его внутреннее убранство можно было только через окно, что мы и сделали. Фотки получились не вполне качественными, но, представление о скромности императора дали.
Потом решили установить насколько серьезны очень непростые родственные хитросплетения. У памятника Крылову по внешней схожести, хотели определить степень родства Крылова и моих дам. Я их поставил перед памятником и долго рассматривал. Правда меня все время отвлекала обнаженная натура слева, но, я все же старался не очень часто смотреть на нее.
Так вот что получилось по части родственных отношений. Анна Францевна очень похожа на Крылова, но, естественно, выглядит гораздо симпатичнее и женственнее. Наталия Александровна больше похожа на Петра Первого, но, ее сходство и с великим баснописцем тоже прослеживается. Из этого я заключаю, что Петр Первый и Иван Крылов были тоже родственниками, а Наталия Александровна их правнучка. Это надо будет еще проверить, но, тем не менее, уже сделан крупный шаг в исследовании родословной императора. Что касается Анны Игоревны, то здесь явное смешение черт Петра 1, Крылова и литовского князя Гедеминаса.
Начали мы осматривать Летний сад с домика Петра 1. Мужик он был застенчивый и строил себе простенькие, как правило, одноэтажные, редко - 2-х этажные домики. Этот тоже был неказист, но, к сожалению, был закрыт и отследить его внутреннее убранство можно было только через окно, что мы и сделали. Фотки получились не вполне качественными, но, представление дают. После утомительных исследований, дамам это дело надоело, они нашли обнаженную натуру и потребовали, чтоб я их снял вместе с ним. Я сказал, что я не гей, что снимать дам в Летнем саду не вполне прилично, но, сфоткать я их могу, что и сделал.
![евро [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/euro.jpg)
Дамы с угодником Аполло. Попытка похищения Европы
Этим голым мужиком оказался Аполлон. Скульптуры в саду были настолько сложными и запутанными, что попытка повторить сюжет одной из них - похищение Европы, успехом не увенчалась. Раздосадованные этим, мы было решили покинуть Летний сад. Хотя там было еще много интересного. Это были и пруды с водоплавающей фауной и редкая флора и, конечно, множество других статуй с мифическими и историческими сюжетами. Видели мы живьем и порфировую вазу, которую Александру 1 подарил шведский король. Порфировый у нее только постамент, а остальное красный гранит. В 2008 году она крепко треснула, вроде как от замерзшего в ней льда и развалилась. Обещают ее вернуть на место осенью 2011 года целехонькою. Но, зачем ее опять ставить под снег, мороз, дожди и ветер осенью, непонятно? Откланявшись ей, мы быстро ретировались из Летнего сада. Подталкивало нас к этому разбушевавшаяся непогода и то, что из двух неразорвавшихся немецких бомб, упавших в Летний сад, одну до сих пор не нашли.14f. Поездка в Ораниенбаум.
Петр 1, когда князь Меньшиков был у него в фаворе, одарил его землею, на которой князь, ощущая к себе доброе царское отношение, частенько залезая в казну, стал, начиная с 1711 года, строить дворцы, не снившиеся, по своей помпезности, императору. Были они посерьезнее петергофских. За эти и прочие шалости Петр 1 впоследствии наложил на него опалу, землю отобрал и она пошла по рукам. Но, конечно, не казнокрадство было основной причиной опалы. Петр 1 был бисексуалом и Меншиков, частенько исполнял при нем супружеские обязанности. Но, потом средь подданных Петра появился камергер, красавчик Монс, брат любовницы Петра 1. Вскоре Петр стал интересоваться Монсом больше, чем Меншиковым. Такое приближение камергера закончилось тем, что Монс, будучи тоже бисексуалом, наставил рога Петру 1, забавляясь с его женой, бывшей прачкой, Императрицей Екатериной 1. За это Петр 1 повелел отрубить ему голову. Но, не забавы с Императрицей были главной причиной казни Монса, а заказ им яда для отравления Петра. Жену Император наказать не успел: через 2 месяца после казни Монса Петр 1 скончался сам, оставив страну на бывшую прачку. У Петра 1-го получилось по Ленину: 'каждая кухарка должна научиться управлять государством'. Петр 1 был великим, но, странным царем. О некоторых странностях великих и моих взглядах на это я, при случае, расскажу попозже.
После Меньшикова Ораниенбаумом владели и Петр 3, и Екатерина 2, и Александр 1, и его брат, и герцоги, и еще множество персон помельче. Но, Меньшиков успел много чего там наворотить. Да и после него Ораниенбаум долгое время приятно украшали. Вот на все это мы и поехали поглазеть. Ораниенбаум находится примерно в 10 км от Знаменки. Далековато, но, нам тягостно было осознавать, что такое знатное местечко останется без нашего внимания. Ведь история вещь деликатная, не позволяющая недомолвок. Тем более, что вез то я туда людей с сильной исторической родословной. В одном из своих романов я докапался до родословной аж Александра Македонского (Последняя охота на роботов). А вдруг Петр или Меньшиков тоже дальние родственники сопровождающих меня подруг?
Старейшим сооружением дворцово-паркового ансамбля является Большой Меньшиковский дворец. Пленяет он своей роскошью и просторами. Получилось у светлейшего князя лучше, чем у самого императора, чего ни сам Петр, ни присные его вынести никак не могли. Сейчас дворец с парадной стороны продолжает сиять своей красотой, но, если на него посмотреть с обратной стороны, то выглядит не очень мило: облезость стен, задрапрированная нескашиваемым из года в год бурьяном.
Я взял на себя обязанности гида и рассказал своим знатным попутчицам, что
![Ориенбаум [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/orienbaum.jpg)
Респект князю Меншикову Морской канал сегодня
Мой Меньшиковский дворец - памятник петровского барокко. Саша Меньшиков любил там погулять вместе с князьями и их подругами отечественных и не наших мастей. Роскоши дворец был невиданной. Петергоф вместе с Петром ему завидовали. Там было все, как в Петергофе и даже лучше. Был такой же морской канал от дворца к Финскому заливу, как в Петергофе. Правда, он перерезан несколькими дорогами и от прежнего блеска у него уже мало что осталось. В сильные продолжительные дожди морской канал и речки Ораниенбаума полнятся водой и тогда в Финский залив сливается сильно загрязненный мутный, окрашенный в коричневый цвет поток.![Петерштадт [С. Лаптев + Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/peterst.jpg)
Речушки Ораниенбаума Дворец Петра 3
В Ораниенбауме много различных дворцов и павильонов. Все их обойти сложно, но, мы непременно хотели навестить дворец Петра 3. Недалеко от него находился Петерштадт - хотя и называвшийся потешной крепостью, но, сработанный по канонам настоящей военной крепости. Там находились различные строения - арсенал, пороховой погреб, дома коменданта, офицеров, гауптвахта и служили голштинские солдаты и офицеры. Было это все построено Петру 3 для его детских забав, которые он не бросил и в более зрелые годы. Там ребенком Петр 3 отрабатывал военную выучку. Дворец же стал местом его отречения от престола. Когда произошел дворцовый переворот, организованный его женой Софьей (Екатериной 2) и ее фаворитами, крепость Петерштадт разоружил отец генералиссимуса Суворова, генерал-аншеф Василий Иванович Суворов. Дворец, в день нашего пребывания там, был закрыт.
Ораниенбаум, в переводе с немецкого - померанцевое дерево. Раньше, до Меньшикова, такие деревья выращивались в оранжерее. Мы, конечно, их не застали, но, нашли могучий дуб в Верхнем саду Ораниенбаума и дамы сочли необходимым, для истории, сняться на его фоне. Тянуло их на все большое.
К концу нашего путешествия мы подъехали к кафе. В этот момент к нему же подъехала крутая машина с парнями в черных кожаных куртках. Я, не видя их, решил поэкспериментировать и из машины через боковое зеркало сфоткать вид сзади машины. В этот момент двое из этих качков подскакивают ко мне и требуют фотоаппарат. Они думали, что я фотографировал их. Ведь шел 1998
![Урки [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/kafe.jpg)
Дуб и наши дивы Инцидент у кафе
год. Тогда в ходу была такая забава: по фотопортретам заказывали кого ни попади и косили без разбора. Я их заверил, что они не потенциальные жертвы. То ли они мне поверили, то ли цифровой аппарат им был в новинку и они не понимали что это, но, они от меня отстали. Хотя могли и хряснуть аппарат о землю, а может и не только фотоаппарат. Мы не стали требовать от них сатисфакции за подозрения, задерживаться у кафе и, быстро поехали дальше.Дамам моим Ораниенбаум понравился, равно как и Александр Меньшиков. Подумав, они попросили меня узнать, нет ли между ними и светлейшим князем каких-либо близких родственных связей. Их не остановило даже то, что он плохо закончил свою карьеру. Связи, конечно, были, но, тогда я им об этом не сказал. Мне казалось, что их родства с Петром 1 и Иваном Крыловым было вполне достаточно.
14g.Царское село.
На следующий день мы поехали устанавливать родственные связи с Екатериной Первой в Царское Село, ныне Пушкино. У места этого было много владельцев и названий. Поначалу там была Сарская Мыза - усадьба шведского магната. Когда Петр шведов выставил, он подарил земли Меншикову, но, потом передумал и в 1710 году подарил их любвеобильной прачке, доставшейся ему от Меншикова, Марте Скавронской, ставшей в 1712 году его женой под именем Екатерины Алексеевны. Мызу переименовали в село и назвали все это Сарским селом. Ну а потом поняли, что Сарское проще называть Царским. А уж его назвали, после революции, Пушкиным. Екатерина, будучи еще Скавронской, заложила там дворец, который позже стал называться Большим Екатериненским. К дворцу был пристроен флигель, где располагались великие княжны - дочери Павла 1, но, потом это здание было приспособлено под царскосельский лицей, который окончил А.С. Пушкин.
Вот так к нашему приезду был подготовлен город с его последним названием. День тогда выдался солнечным, благодатным. Встречали нас с оркестром, в парадных костюмах времен Екатерины, с понятным энтузиазмом на лицах.
![Оркестр [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/orkest.jpg)
Встречали нас с оркестром Свидание с африканским поэтом Пушкиным
Мы там быстро нашли памятник известному африканскому поэту А.Пушкину и сфоткались у его ног. Место, где произошла наша с ним встреча, было весьма романтическим и настраивало на поэтический лад. Анна Францевна стоя, по памяти, прочитала его поэму 'Евгений Онегин', отчего поэт слегка задремал. Мы тоже получили неплохую возможность слегка передохнуть, примостившись у ног поэта. Пушкин писал не только поэмы, но, и любил писать стихи про туземцев, в частности про племя тунгусов из далекой сибирской тайги. Тогда не все понимали его привязанность к этому племени. Я то, догадывался, что это связано с его африканским происхождением. Но, про тунгусов он стал писать тогда, когда стал заметной фигурой, внесшей свою лепту в прославление Царского Села, лицея при нем. Но, в первые годы учебы в нем, он, если и выделялся, то не в лучшую сторону. Учился поэт там весьма слабо и, поначалу, ничем особым российскую культурную общественность не потрясал. Мало кто бросался к нему за автографами, когда он в поэтической задумчивости гулял по аллеям парка.
Взволнованный декламационным подвигом Анны Францевны, романтической атмосферой, и пытаясь воссоздать тот начальный малозаметный период учебы поэта в лицее, я написал посвящение А.Пушкину, отражавшее его необыкновенный генетический код.
Звучало это так:
Гулял там некто Пушкин,
Из Африки тунгус.
Не русский, не араб он,
И даже не француз.
Женщинам мой поэтический опус, естественно, не понравился. Они сочли его несколько оскорбительным для стихотворца. Но, просить меня установить их степень родства с поэтом не стали, опасаясь, что я в их знатной родословной обнаружу африканские корни. И зря. Ведь Петр 1 не брезговал якшаться с негро из Эфиопии, который и наследовал Пушкину богатую свою генетику, а русской культуре - величайшего слововеда. Тем более, что, как вы помните, дамы мои сами так сладостно тянулись к нашим африканским братьям в Кунсткамере. Все же сидели в них какие-то гены из далекой Африки.
Почтя своим вниманием Сашу Пушкина, мы сочли нужным почтить и супругу Петра 1, сотворившую чудо-дворец в Царском Селе. Мои дамы, жаждавшие своими фотками приукрасить историю питерских дворцов, забывали часто про меня. Чтобы оставить хоть какую-то память о моем пребывании в тех краях, я вынужден был фоткать сам себя, что слишком крупнопланово выпячивало мой мордоворот, не украшавший деликатные архитектурные творения знатной царской резиденции В таких случаях говорят - что выбрал, то и получай, а еще точнее - Шерше ля фам и Селяви. Это у меня был далеко не первый пример моего селфи. Но, тогда я скромно умалчивал и возрадовался тогда, когда селфи стало массовым явлением.
![Екатер [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/imper.jpg)
Московские дивы на фоне дворца и императорских особ
Потом мы решили нанести визит нашим императорам, в надежде приватно побеседовать с ними. Наталья Александровна даже поговорила с сыном Петра 1 Алешкой о том недоразумении, которое возникло между императором и его бедным отпрыском. Последний поведал ей, что невзлюбил его отец за преклонение перед попами, которых Петр не жаловал. Натали пообещала искоренить из умов неблагодарных потомков тот негатив в истории их отношений, о которых нелицеприятно для императорской семьи народ судачит уже несколько столетий. Конечно, она зря это сделала. Петр 1, видно подслушав их разговор, был настолько недоволен услышанным, что даже не подал мне руки, когда я решил с ним поздороваться. И даже нос воротил. Какая дерзость. Я, правда, от него также отвернулся. Таким нельзя потакать даже в мелочах. Наталья Александровна еще раз оконфузилась. Когда
![Великие [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/imper2.jpg)
Петр еще пожалеет об этом.Похоже пятака было мало, оттого и гнев
Императрица протянула ей руку, чтобы поздороваться, Наталья сунула ей пятак, чтобы хоть как-то материально поддержать Екатерину Вторую, чем очень сильно разгневала царицу. Одним словом, пришлось нам оттуда быстро уходить. Конечно, все это нам было не очень приятно. Какие-никакие, а все же Императоры наши тоже люди и, расстраивать их этим нашим неумышленным непочтением к деталям императорского протокола нам бы не следовало. Но, теперь уж ничего не поделать. Мы пошли дальше блуждать по парковым аллеям. Женщины мои кинулись, как и прежде, посмотреть на мускулистых мужчин и даже посидеть с ними рядом. Дажа Анна Францевна не удержалась и, по совету Ани, решила приголубить императора Нерона. Уж очень богатенький был, черт побери.Она думала, что он наш, но, оказалось, что иноземец. Да и похоже, что небритый, в чем она сразу убедилась. В общем, у них не сложилось. С горя Анна Францевна, недалеко от Александровского![импер Нерон [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/neron.jpg)
Не пойдет, слишком небрит................. Поход удался
дворца что-то купила, чего-то они там закусили, кровь заиграла и здесь началось. Найдя какую-то статую с неприкрытым мужиком Наталия, в порыве чувства, решила проверить, все ли у него на месте. Мужик аж согнулся, чтобы посмотреть, что это она там делает. Здесь уже и другие дамы стали![АлексДворец [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/genes.jpg)
Проверка наличности..............Не теряя времени
чаровать своим присутствием его соседей. Еле увел их от искушения. Одним словом, дам одних отпускать никуда нельзя. Они еще посидели у фонтанчика, который неоднократно имел свидания с Пушкиным, постояли грустно около дома-дачи с мезонином камердинера Николая 1, Китаева, который поэт с женой снимал летом 1831 года. Сейчас это музей А.Пушкина. Когда мы там были он еще был деревянным, сейчас дом облекли в камень, поменяли окна. Музей был закрыт. На этом наше пребывание в Царском Селе закончилось.14h. К Репину в Пенаты
Затем мы решили съездить к Репину в Пенаты и заодно посмотреть Финский залив. Добирались мы туда весьма долго, через Питер, огибая Финский залив: репинские Пенаты находятся по отношению к Знаменке на другой стороне Финского залива. Приехав туда, мы сразу поняли, что нам опять повезло, Пенаты на ремонте, все было закрыто, но, в парк, раскинувшийся вокруг дома Репина, можно было просочиться. Мы начали с осмотра дома. Дом был весьма своеобразный, вычурный, строился долго, потому и состоял из множества всяческих пристроек, лесенок, площадок и прочих архитектурных изяществ. Крыши были стеклянными, 'ля плэнер', что позволяло художнику писать полотна в мастерских при дневном свете.
![Пенаты [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/penaty.jpg)
Вход в Пенаты Стеклянно-деревянный дворец
Взглянув через стекло внутрь, у противоположного окна я увидел двух женщин. Это, наверняка были дальние родственницы художника, похоже что![Репин [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/pogost.jpg)
Внутри дома ...........у могилы Репина
внучка и правнучка. Я так подумал потому, что имел возможность сравнить их лица с самим Репиным. Сходство было абсолютным. Фантомно стала проявляться еще одна женщина. Перед дамами странным образом стояло красное большое кресло. Я решил с ними поближе познакомиться и стал обходить круглый дом, но, они непонятно каким образом оттуда исчезли и виртуально появились с другой стороны. Причем перед креслом вдруг появились строительные козлы, которых поначалу вовсе и не было. Дома тоже никого не было. Это меня озадачило еще больше. Я сделал еще один круг и опять никого. Поколесив, я бросил эту затею, подумав, что заболела голова и нагнала весь этот бред. Но, потом, гуляя по парку, я сначала обнаружил одну из них, а потом и остальных. Первая мне представилась внучкой Репина, назвавшись Наталией Александровной, вторая - правнучкой - Анной Игоревной, а что постарше оказалась далекой его родственницей и звали ее тоже Анной, Анной Францевной. Они признались мне, что в будни они витают здесь как духи, а в выходные - материализуются и в таком виде предстали предо мной. Я и не подозревал об этой их второй жизни. Оказалось, когда я за ними бегал вокруг дома, они были в фантомном состоянии, но, увидев мои мучения, материализовались. Репинские дивы много чего рассказали мне интересного про его подругу Н.Нордман и непростую их жизнь. Я активно их фоткал, фотографировался вместе с ними и без них.![Пенаты1 [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/tamara.jpg)
Царица Тамара в башне сидит Митинг
Мы бродили по парку, выступали с трибуны, которую затейливый Репин
![Тропа к Финскому [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/tropa.jpg)
Бредем усталостно от Финского к пенатам
использовал для всяких шутих и импровизаций. Вздымались мы на шахматную горку - своеобразную тропу изнурения. Закончили наше путешествие по репинским местам походом к Финскому заливу и обратно. Я забыл только добавить, что кроме нас, Репина посещали В.Стасов, М.Горький Л.Андреев, С.Скиталец, И.Рукавишников, А.Куприн, Н.Гарина-Михайловский, К.Чуковский и другие наши коллеги.Домой через Павловск
14i. Павловск
Наш визит в Петербург заканчивался и мы решили в конце нашего изнурительного путешествия заехать к еще одному российскому императору - Павлу Первому, благо, что град Павловск лежал на пути в Москву. Император Павел был не самым моим любимым правителем по многим причинам. Будучи демократичным просвещенным великим князем, став монархом, он постепенно становится
![Суворов и Павел [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/suvor.jpg)
А.Суворов, великий и смешной ... император Павел 1
деспотом, военизирует гражданскую жизнь, опруссачивает армию, несмотря на то, что во время его правления пред его глазами был блистательный пример выдающегося полководца А.Суворова, не потерпевшего ни одного поражения, перед которым преклонялась вся военная и царствующая Европа. Генералиссимус и император жили в одно время, распоряжались судьбами государств, завоевывая и освобождая их, были в чем-то схожи, оба неказисты, выглядели несколько смешно. Но, на этом их сходство кончается. Первый остался великим на века, а второй сохранил свое величие лишь на подобострастных портретах.Александр Васильевич Суворов был слегка комичен, немного не от мира сего. Эти качества гениев мир, как правило, порицает. Но, эта их неординарность лишь подчеркивает их незаурядность. Среди выдающихся деятелей отечества я бы поставил Суворова на одно из первых мест. Он не потерпел ни одного поражения, одержав более 60 побед. Неоднократно побивая турок, освободив от них Крым, и устроив свою ставку в Евпатории, он в 1778 году, когда в Европе и России бушевала чума, так организовал жизненный распорядок и карантин в этом городе, что чума его обошла стороной. Обладал фантастической интуицией. Настолько был виртуозен, планируя сражения и с высокой точностью предвидя их течение, что нынешние аналитики считают, что он обладал экстрасенсорными способностями. Его швейцарский поход не укладывается ни в какие рамки. Там было сотворено чудо. За этот поход и за победы над французами он получил звание генералиссимуса. Это был единственный настоящий генералиссимус, остальные российские деятели при этом звании были случайными людьми. В Европе не было равных ему полководцев. Наполеон, тоже одержавший множество побед, потерпел и немало поражений. Все это достигалось благодаря не только гениальности А.Суворова, но, и солдатской беззаветной веры в него. Найти тропинку к душе солдата, пинаему и угнетаемому, не сюсюкаясь сделать его своим другом, очень быстро научить его мыслить, воевать преданно и по науке, мог только гений. Думаю, что основы сегодяшнего российского спецназа, одного из лучших в мире, были заложены той наукой о солдатской службе, которую разработал Суворов. Сидя с солдатом у костра, хлебая с ним за одним столом солдатские щи, ведя с ним, как с равным разговоры, он постигал смекалистую солдатскую науку, понимал, на какой подвиг способен солдат, с которым ты делил кусок хлеба и табачок. Для солдата он был богом во плоти и даже несколько больше. Для служивого не выполнить полученный от Суворова наказ было страшнее, чем предать друга, потерять жизнь. Но, жизнь солдатскую он берег пуще своей. Во всех проведенных им битвах его войска теряли в 3-10 раз меньше людей, чем противник. От этой дружбы с солдатом и развитого собственного инакомыслия все победы его были гениальны. У нас не было больше столь талантливого, авторитарного и демократичного полководца. И воздавать надо ему по статусу его гениальности. В царские времена ему воздали сполна. Но, чаще он попадал под опалу. У него были сложные отношения и с фаворитом Екатерины 2, Потемкиным и с императором Павлом. В суворовские времена Павел, фанатичный сторонник прусской военной системы, стал насаждать в армии палочную муштру. Суворов над ней посмеивался, из-за чего был уволен в отставку. Просидев 2 года в своем имении, собирался уж постричься в монахи, но, в это время к Павлу обратились император Римский и королева Англии с просьбой послать Суворова на театр военных действий в Италию. Их обеспокоили успехи Наполеона, войска которого отхватили уже значительную часть Италии. Павел немало унижался, чтобы упросить Суворова согласиться вновь вернуться на службу. Как только Суворов прибыл в Италию, сразу начал громить французов, быстро освободив Италию. Тогда же состоялся его знаменитый швейцарский поход. Были у него и причуды. Когда австрийцы в войне с турками его предали, побоявшись выставить свои войска вместе с русскими против турок, они, чтобы загладить свое предательство, наградили Суворова, после его победы, всеми мыслимыми и немыслимыми наградами. Он, дав понять, что предательство никакими висульками не исправишь, отдал награды своему камердинеру. В войне с французами он держал при себе дежурного генерала, что позволялось лишь монарху. Этого никак не мог стерпеть сановный император и, вместо чествования генерала по поводу присвоения ему звания генералиссимуса, наложил на Суворова опалу. Но, дни генералиссимуса уже были сочтены: это был последний год его жизни. Возможно Павел 1 мстил А.В.Суворову за своего отца Петра 3, гвардию которого в день дворцового переворота отец Суворова, Василий Иванович, доблестно пленил. Екатерина 2, в отличие от Павла жаловала Суворова. Когда в 1773 году вместо разведки боем он самовольно силами в 5 раз меньшими, чем у турок, захватил турецкую крепость Туртукай, его приговорили, за самовольство, к смертной казни. Но, императрица не подписала вердикт военной коллегии, написав историческое: 'Победителей не судят'. Учениками Суворова были М. И. Кутузов и П. И. Багратион. Многому у него научилась военная Европа, да и перенявший тактику Суворова император Наполеон, писавший из Египта 'Суворова до тех пор не остановят на пути побед, пока не постигнут особенного его искусства воевать и не противопоставят ему его собственных правил'. Такого гения, которого Европа молила спасти ее, взрастила Россия. А мы продолжаем кланяться Цезарям, Наполеонам и прочим забугорным апостолам. Чаще нам надо скрести по своим сусекам и полнить добрыми воспоминаниями амбары нашей памяти о великих соотечественниках. Вот некоторые из его изречений, которые стали крылатыми: Война не закончена, пока не похоронен последний солдат. Тяжело в учении, легко в бою. Сам погибай - товарища выручай. Ученье-свет, а неученье-тьма. Дело мастера боится. Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко: пуля - дура, штык - молодец. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Теория без практики мертва. Кто напуган - наполовину побит. Дисциплина - мать победы. И много других. Но, вернемся к нашим взаимно неприятельским отношениям с императором Павлом 1. Не поняв степени грандиозности фигуры А.Суворова, он не мог по достоинству оценить и величие его матери Екатерины 2 и многие из тех добрых ее дел и законов. Правление его было нервным, спонтанным, авторитарным, с мстительным чувством ко времени правления императрицы и к ней самой. Он после матери ввел практику порки дворянского сословия, муштру в армии. Были и другие причины моего недовольства императором. Правда, то, что он сотворил из села Павловское, в основном благодаря умению своей жены Марии Федоровны, заслуживает уважения, которое мы и хотели выразить своим приездом в те края.
Получил он их, будучи великим князем в 1777 году в дар от своей матери, Екатерины 2-й в расчете на то, что он, оставаясь вдали от нее не будет лезть в ее дела. На этих землях раньше располагались две финские деревушки Линне и Сеппеля. Позже все это назвалось Павловском, правда с 1918 по 1944 год именовалось Слуцком в честь революционерки Слуцкой.
Павловск был спланирован и развивался весьма гармонично. Там очень симпатично чередуются лесные массивы с опушками и лужайками, немало полян, инкрустированных, словно алмазами, чистыми прудами, разбиты скверики, украшенные пестрыми газонами, клумбами. Парк очень большой, с
мощным лесным массивом и найти к дворцу дорогу нам удалось не сразу. Но, мы не сдавались и, наконец, подойдя к мосту через Вокзальный пруд, мы вышли к искомому дому. Этот мост очень хорошо смотрится сверху. Вообще в Павловске очень приятные, успокаивающие виды. Пена накопившегося за
![Павловски [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/pavl.jpg)
Скверики и дворики Павловска У дворца.Мост. Вокзальный пруд
день недовольства сходит с лица, душа стряхивает с себя все стрессы и негативные накопления ушедшего дня и, освободившись от этого нервного хлама, заливает в свои пространства добрую магию здешнего великолепия. Даже когда сильно устаешь, то посидев в парке и, опустив взгляд на водные глади, восстанавливаешь свои притомившиеся силы. Ну, а великокняжеским персонам было отчего снимать стресс. Не очень теплые отношения, сложившиеся между Павлом и его матерью держали в напряжении их обоих практически на протяжении всей жизни великой Императрицы. Ну, а у нас проблем было поменьше, соответственно и стрессов. Я поспешил постоять рядом с Павлом, дамы мои помчались погладить льва. Потом они .![Павловск [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/lowe1.jpg)
На площади перед дворцом........... Общение со львом
меня бросили вовсе и, мне опять пришлось заниматься автопортретированием. После всего этого мы случайно повстречались непосредственно во дворце Павла 1, восхитились его убранством и роскошью, постояли около домашней церкви, прошлись по бесчисленной веренице зал, комнат, комнатушек, немного поспорили, до сдержанной хрипоты (в апартаментах громко нельзя), но, без потасовки, по поводу исторической значимости Павловска и его обитателей, поблуждали порознь и, в конце концов, помирились, сопроводив это мероприятие торжественным вручением цветов из местной флоры.15. Вели́кий Но́вгород
Засим мы поспешили далее. Ведь нам предстояло проделать еще немалый путь до Москвы, заглянуть в град Новгород и почтить своим вниманием его древние соборы и памятники.От Павловска до Новгорода было около 180 километров. Добрались мы до Великого города к 6 часам вечера. Погода не ублажала нас дождями, потому ехали споро. Северные наши леса дремучи и больны. Деревья, в большинстве своем, покрыты густым мхом, в лесу стоит легкий грибной аромат на фоне сильного запаха прелости. Частые дожди и постоянная погодная хмурь очень способствует нашествию на наши леса этой напасти. Дабы не терять времени, потрапезничать решили после Новгорода. Но, удержаться было сложно и, у Софийского собора, невзирая на осуждающие взгляды святых отцов с икон, некоторые из нас набросились на яства. Пока я
![Новгород [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/novg.jpg)
Новгород, у Софийского собора..................... Утоление голода
настраивал фотоаппарат, вкусности поделили и мне ничего не досталось. Я пытался попросить у Анны Францевны, но, она отвернулась от меня и быстро стала уничтожать доставшийся ей бутерброд с черной икрой. Наталия Александровна тоже все съела. Пришлось, в целях воспитания, прибегнуть к святому ее распятию, привязав ее мысленно и ненадолго к колоколам. Пока она там стояла, мы сходили к реке Волхов, вдоль которой высилась стена новгородского Кремля. Это был тот самый Волхов, который был частью пути из варяг в греки. Вдали ширилось озеро Ильмень, из которого вытекает Волхов. К сожалению, долго нам побродить по Новгороду не удалось, хотя его тысячелетняя история, безусловно, заслуживала этого. Время слишком сильно поджимало нас. Поэтому мы ограничились пребыванием у Софийского собора и большого новгородского Кремля. Почтили мы своим присутствием памятник![Новг Ильмень [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/kreml.jpg)
Святое распятие р.Волхов, у кремлевской стены
тысячелетию Руси. Потом побывали у озера Ильмень. Утомленные новыми знаниями, отправились на Москву, продолжая торить путь из варяг в греки. Я мучимый спазмами голода, предложил невдалеке от Новгорода устроить небольшой ужин. Все дружно согласились, хотя в Новгороде наворачивали по![Озеро Ильмень [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/ilmen.jpg)
У памятника тысячелетию Руси. У озера Ильмень
полной. Пока я раскручивал свою фототехнику, мои попутчицы все подмели и мне достались только светлые воспоминания и приятный запах от трапезного стола. Но, это сослужило добрую службу. Все, от перегруза извилин большим объемом знаний о Павловске и Новгороде, начали понемногу засыпать. Лишь я, мучимый спазмами голода, кое-как держался.Мы проезжали мимо храмов и памятников. Один из них был весьма интересен. Был он поставлен в честь власовцев, почивших в этих краях. Кто они были для создателей памятника - предатели или диссиденты, выяснить не удалось. Но, судя по архитектуре и сюжету памятника, они были ангелами. Дрема продолжала наваливаться на нас. Остановки наши с коротким перекусом, отдыхом и сном учащались и удлинялись. Но, это не помогало.
![Памятник власовцам [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/vlasov.jpg)
Банкет на пути в Москву У памятника власовцам
Удерживаться от сна было мучительно тяжело. Я тоже стал временами проваливаться в скоротечный сон, с трудом вываливаясь обратно. К 4 утра мы подъехали к Клину. Решили ехать на дачу, благо до нее оставалось километров 20. Улицы были пустынны, машин не было и потому, предельно уставшая Наталия, не останавливаясь, пошла на красный свет светофора. Через пару минут нас догоняет мент, долго читает лекцию о том, что на красный свет нельзя, что перед нами, на этом месте была тяжелейшая авария по той же причине и, выписывает кругленький штраф. Мы сразу все проснулись. Начинало светать.![Дача [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/doma.jpg)
Муха и здесь была с нами Булочки к чаю
На дачу мы прибыли, когда уже рассвело. Там мы устроили еще один банкет по случаю завершения нашей двухнедельной поездки, сняв определенными процедурами с себя сон и усталость. После этого на радостях стали дурачиться и лишь потом попадали и ввалились в тяжелый изнуряющий сон.На следующий день мы отправились в Москву, закончив и повторив путь Радищева в его 'Путешествие из Петербурга в Москву'. С Питером мы познакомились поверхностно, поэтому посчитали нужным приехать сюда еще раз. Будем мы там и в 1999 году и в 2004. А сейчас мы от него отдыхали. Заканчивался август, начинался новый учебный год, нас ждала школа и работа, но, мы уже задумались о том, куда нам махнуть на ноябрьские праздники, благо они планировались быть, в то смутное время, достаточно большими. Одним из возможных вариантов нашего следующего путешествия могли быть пушкинские места - Пушкинские горы, село Михайловское. К этой дальней дороге мы и начали готовиться.
16. Ядерный город - Озёрск
В 1999 году я решил получить еще одно высшее образование - третье в моей истории: поступил учиться в Международный независимый эколого-политологический университет (МНЭПУ). Он мне нужен был для того, чтобы получить корочки эколога, без которых сложно было воевать с нашими контролирующими экологическими органами. Обучение студентов вели почему-то на базе ВИМСа - всероссийского института минерального сырья - ранее очень секретного учреждения, занимавшегося разведкой и освоением урановых месторождений. Оплату моего учебного, а также трапезного усердия в столовой МНЭПУ производил Гинцветмет.
В то время мы начали широко разворачиваться с проектными работами по цветной металлургии, нам нужна была надежная экологическая защита проектов и потому Гинцветмет пошел на такие расходы. Международный университет готовил специалистов разных уровней в области экологической сертификации и экологического аудита.
![Мнепу [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/mnepu.jpg)
Выпускники МНЭПУ 2000 года. Защита диплома в МНЭПУ
Учеба, весьма напряженная шла с 9 до 18 часов, но, от работы в Гинцветмете меня не освобождала. Приходилось время от времени, пропуская занятия, навещать институт и наверстывать там долги по работе. Но, чаще, по вечерам, после занятий, гинцветметовскую работу я делал дома на компьютере и пересылал результаты по интернету в Гинцветмет. Время было напряженное. На нашем факультете было чисто экологическое обучение, без всяких дополнительных дисциплин, потому мы с дипломом уложились за полгода. Были промежуточные экзамены, дипломная работа, ее защита и в конце корочки эколога, повествующие о том, что я успешно закончил это международное экологическое заведение. Организовала и вела нашу группу Голева Рита Владимировна - хрупкая, но, очень значимая в ВИМСе и энергичная дама. Закончили мы учебу, защитили проекты, получили дипломы. Но, корочки, в итоге, мало что мне дали, потому как вскоре, в 2000 году я из Гинцветмета, в связи с неблаговидной, с моей точки зрения, финансовой деятельностью руководства, уволился. Тогда, на фоне прежних отношений такая форма дележки прибылей была принятой нормой.
До уволнения я со своими проектными гинцветметовскими делами ездил по заводам, на которых попутно занимался и делами, связанными с Дюпоном. Были на многих предприятиях Челябинска и Екатеринобурга, в районных центрах Урала, в Ярцево, смоленской области, но, самым интересным в этот период работы в Гинцветмете было посещение знаменитого комбината 'Маяк'. Того самого, сверхсекретного, на котором создавалась наша первая атомная бомба, который перерабатывает ядерные отходы и на котором в 1957 году произошел взрыв с выбросом большого количества радиоактивных изотопов в атмосферу. Комбинат находится в г. Озерске под Челябинском. Попасть туда без первой формы допуска никак. До 1990 г его на карте не было. Вплоть до 90-х годов этот комбинат и город были чрезвычайно секретными. Меня удивляет выбор места для размещения города. Конечно, место глухое и там удобно незаметно спрятать сверхсекретный объект. Но, кругом сплошные
![Озерск [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/ozersk.jpg)
Озерск
озера и реки, потому и Озерск. Раньше он назывался 'Челябинск-40'. Малейшие выбросы, при работе комбината, радиоактивных веществ приведет к их быстрому распылению по огромному пространству. Конечно, за валом озер и топей такой город удобно охранять, туда сложно просочиться, да и сам город по всему периметру огорожен высоким забором. Но, от спутников, которые позволяют видеть объекты на земле размером менее метра, сейчас ничего не спрячешь. Построен город-комбинат под руководством Берия, при активном участии Курчатова. Последнему там установлен памятник. Несколько слов о Лаврентии Павловиче Берия и Хрущеве, который, по сути дела, его казнил. Я считаю, что он принес большую пользу нашей стране, что осудили его незаслуженно. А вот Хрущев вреда стране нанес очень много. Один только Крым чего значит.![Озерск [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/kurch.jpg)
Памятник Курчатову в Озерске. Драмтеатр
Основной потенциал города - ученые мирового класса, которые определяют культуру и политику города, там продолжает работать филиал института МИФИ, другие институты. У сотрудников комфортные квартиры, отапливаемые гаражи. Город произвел впечатление такого уютного, утопающего в зелени оазиса среди уральских горных перевалов и лесов.
Ранее город-комбинат жил припеваючи. Снабжение магазинов продуктами и товарами было лучше столичного. Атомщики жили как в сказке. В городе не было преступности. В Советском Союзе уголовников, осужденных за совершение тяжких и особо тяжких преступлений, не пускали в закрытые города, даже тех, кто возвращался из мест лишения свободы к себе домой. Но, все изменилось с развалом Союза. В начале 1990х особое снабжение магазинов прекратилось, "секретки" появились на картах области и, по сути, перестали быть "белыми пятнами". Наступило послабление и для бывших зэков, которым позволили вернуться в ЗАТО (Закрытое административно-территориальное образование). Даже - до времени истечения уголовного наказания. Ныне в Озерске их более сотни. Как правило, люди эти особо долго не задерживаются на свободе, совершают новые преступления и возвращаются за колючую проволоку. А ведь на ПО "Маяк" производят не детские коляски! Если устроить опрос среди самих жителей ЗАТО, то подавляющее большинство из них выступит против упрощения въездного режима. С ним безопаснее
Но пришли времена, когда все это начало чахнуть. На грани закрытия оказался их знаменитый драмтеатр, куда рвались на гастроли звезды советского драматического искусства и эстрадные короли-королевы. Театр перестал посещаться и труппе нечем было платить. Стало сворачиваться производство, упали резко зарплаты, начались увольнения. Свидетельством тяжелых времен было и отсутствие архитектурных изысков при строительстве дач. Стала расти преступность. Чтобы как-то свести концы с концами на территории ранее закрытого комбината решили заняться производством материалов, пользующихся повышенным спросом. Бывшие сотрудники 'Маяка' заинтересовались переработкой свинцовых аккумуляторов с целью получения легко реализуемого свинца. Вот для проектирования этого производства мы туда и приехали, дабы спроектировать им небольшой такой свинцовый заводик.
Что касается атомного взрыва 29 сентября 1957 года, о котором много говорили, то он вовсе был не атомный, а химический. В большом бетонном отстойнике на 80 тонн с ядерными отходами накопился водород, а также соли азотной и уксусной кислоты. Подробности в http://www.libozersk.ru/pbd/ozerskproekt/mayak/history/tolstikov.html
За счет изотопного распада постепенно шел саморазогрев массы отходов, потому что отказала система охлаждения, обеспечивающая теплоотвод. Когда температура поднялась достаточно высоко, выделяющийся при радиолизе водород рванул, вынося многотонную массу, как ракету на километровую высоту, превратив ее в столб пыли с мерцающим оранжево-красным очень красивым, как говаривали свидетели этого исторического фейерверка, свечением. И все это потом разнесло широко по округе. Многочисленные озера были заражены, через несколько лет появились двуголовые утки и двухвостые рыбы. Реки стали растаскивать изотопы по большому ареалу, повышая радиоактивный фон и превращая окружающее пространство в полубезжизненную зону. Сам Озерск наиболее сильно пострадал, но, специалисты там быстро приняли меры по ликвидации последствий аварии. Вскоре радиоактивный фон в городе пришел в норму. Официально об аварии сообщили только через 31 год.
После дефолта 1998 года, жизнь в Озерске стала потяжелее, но, вскоре город опять ожил и разворачивает крылья. Пошли заказы на комбинат 'Маяк', который продолжает заниматься переработкой отходов, в том числе и зарубежных, по своей уникальной технологии. Сейчас там работает около 750 предприятий. Ученые мозги Озерска отчасти переключились на бизнес. Город опять становится наукоградом, но, с наукой планетарного масштаба. Озерск похож на Дубну. Там тоже мощная зеленая зона, красивые аллеи. Удивляет и мощный храм, построенный в городе науке, в котором не должно быть много верующих. Но, есть и проблемы. Раньше преступление, убийства было крайней редкостью. Про нынешние времена этого не скажешь.
![Храм [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/chramozersk.jpg)
Храм Покрова Пресвятой Богородицы
У меня было много встреч с жителями Озерска, много интересных бесед. Народ не унывает.17. Петров, Гуляев, Джуна, Брежнев
После атома и космоса вернемся к моей земной жизни. Растет внук Антон, много болеет, у него часты носовые кровотечения, особенно, начиная где-то с 8 лет. Ходим мы с ним по всяким больницам и центрам. Оля по мытищинским, я по московским. Добрались мы до гематологического научного центра РАМН. Сделали там анализы, заплатили непонятно за что 10000 рублей, получили справку сомнительного содержания о подозрениях на болезнь Вилли-Бранда и больше там не появлялись. Свою миссию по поддержанию российской гематологической науки мы выполнили. Положили мы его на лечение в измайловскую детскую больницу в гематологию. Эффект тот же. Те же подозрения на болезнь Вилли-Бранда и те же кровотечения вплоть до 17 лет. Позже они немного поубавились а потом и вовсе сошли на нет. Из-за болезней мне приходится его постоянно подтягивать по учебе. Поначалу я регулярно ездил в Строитель, занимался с ним английским, немецким и математикой. Потом я перефоткал все его учебники, перенес фотки на свой компьютер и приспособился заниматься с ним часа по два в день по телефону, иногда по интернету, имея перед собой на компьютере копии его учебников. Так мы наверстывали пропущенные по болезни уроки в школе. Он все быстро схватывал, по-немецкому сдал зачеты на 5, английский, подкрепляемый его увлечением компьютером, шел тоже неплохо. Да и математика шла
![Антон [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/anton1.jpg)
На даче в Дивово догоняем учебный год
прилично. Оля с Антоном много занималась всякими ребусами, задачами и это даром не прошло: смекалки ему хватало. Занимались мы с ним даже на даче в Дивово, когда приходилось летом догонять, пропущенные по болезни в учебном году занятия. Сейчас он уже не тинэйджер, нашел свою ниву.Игоря, мужа Ольги увольняют с работы. Время критическое, на работу устроиться сложно. Но, похоже он и не стремиться особо. Материально я им помогаю. Отношения между ними все больше ухудшаются и в 1999 году они разводятся. В 2001 году на Ярославском шоссе Игорь погибает, попав под машину. В целом, человек он был неплохой, но, какой-то бесхребетный, предпочитающий жить на поводке. И прежде всего на поводочке у водочки. Когда мы с ним ездили на дачу, то он часто, сразу по приезду где-то ее наглатывался и быстро укладывался на травушку с добрым молодецким сном, невзирая даже на дождь. Пил какую-то отраву, потому как, бывало, его сильно рвало. Конечно, когда мы были там с Олей и Антоном, он этого себе не позволял. Бывало, что и здорово мне помогал. Особенно, при перекрытии бетоном полукруглого флигеля, который, к сожалению, мне потом пришлось переделывать. Но, то уже была, отчасти, моя вина.
Оля к тому времени уже год работает на мытищенском приборном заводе, связанным с космосом и попутным производством сувенирной продукции. Значок 'Союз-Апполон', вручаемый только космонавтам этих экспедиций и близким к этой программе специалистам, изготавливался на этом заводе. Один экземпляр значка достался и мне. Правда, когда я его навешивал на костюм, за космонавта меня, почему-то, не принимали.Предприятие находилось не очень далеко от дома.
![Значок Союз Аполлон [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/soap.jpg)
Значок Союз-Аполлон
Там она знакомится с весьма интересным человеком - Петровым Александром Васильевичем, который моложе меня всего лишь на 7 лет. Физтеховец, кандидат физико-математических наук, известный в России электронщик, изрядно повращавшийся в мире большой науки, трижды женат, но, временно свободен. Не познакомив нас с ним, Оля опять ставит нас перед фактом: она выходит за него замуж. Случилось это в 2000 году. Она дала лишь одну, но, исчерпывающую, по ее мнению, характеристику: Петрова считают лучшими компьютерными мозгами России. Брак официальный, но, без торжеств и родительского участия. Его мать и брат-программист жили в Днепропетровске. С братом была интересная история. Он и его жена, каждый отдельно, выиграли грин-карты в Канаду, что по теории вероятности, практически исключено. Такая же история случилась и с моими дальними родственниками из Ташкента. Там тоже муж с женой выиграли по грин-карте, но, уже в США. Похоже, в целях экономии эти страны второй выигрыш грин-карты специально добавляют к первому. Брат Петрова потом переехал в Канаду, но, вскоре вернулся: не понравился ему местный климат.![Петров1 []](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/petri.jpg)
Мы в гостях у Петровых на квартире в Тарасовке и они у нас
Человек Петров оказался непростой. Живя на Украине, в Днепропетровске, он смог поступить в МФТИ (московский физико-технический институт) - один из самых сильных институтов страны. Поступить туда в те времена было очень не запросто. Институт готовил электронщиков, ядерщиков и прочую высокотехнологическую элиту. По окончанию института Петров был приглашен в аспирантуру. Такой незаурядный творческий степ студента из глубинки явление весьма редкостное. После защиты кандидатской он был приглашен вместе с академиком Юрием Гуляевым, директором института радиоэлектроники Академии наук и, доктором Эдуардом Годиком разрабатывать весьма интересную тему - исследование влияния экстрасенсорных полей на человека, его состояние и психику. Мир тесен. Когда Петров работал с Гуляевым, с ним работала и моя жена, Наталия, у которой сохранилась старая фотография Гуляева.
Финансировал тему аппарат ЦК КПСС, потому что основная задача этой работы - возможность корректировки здоровья дряхлеющих Генсеков и их присных. Подробно про эти дела с участием Петрова написано несколько повестей и романов, научных статей, как самими участниками, так и литераторами со стороны. Петров в них предстает в различных обличьях, но, везде он генератор идей, человек, который на пластилине, скотче и крепком словце может слепить любой сложности прибор и он же - палочка-выручалочка при критических кренах научного эксперимента.
![Джуга [Интернет]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/djuna.jpg)
Гуляев Петров (слева), Джуна и Тараторин на экстрасенсорных сеансах
Тогда, для оздоровления больных Генсеков привлекли нашумевшую в те времена Джуну. Она уже зарекомендовала себя сначала в Грузии, потом в России, как чудодейственница, способная вдохнуть в тела и души наших слабнущих руководителей бодрости и надежды на исцеление от старческой хвори. В те времена мне неоднократно приходилось для согласования объемов производства фильтровальных тканей в СССР ездить в Госплан, где парадом командовал первый подопечный Джуны - Байбаков. Там нам рассказывали легенды об ее волшебствах. Саша Петров работал непосредственно с ней, проверяя с помощью собранных им приборов те поля, которые генерировала Джуна. Не знал я тогда, что позже сойдусь более близко с Сашей Петровым. В качестве испытуемого, над которым кудесничала Джуна, был выбран Александр Тараторин, написавший потом роман на эту тему.
Без петровской головы и рук эта тема, вероятнее всего бы, закончилась ничем. Был он веселым, слегка шалопутным, очень уважал пиво, не отказывался и от весьма дружественных отношений и с белолицей очаровательницей. На определенном жизненном этапе его можно было бы смело именовать Петровым-Водкиным, но, этот бренд уже был занят. Поэтому над Александром поставили руководителей, цепочка которых тянулась вплоть до аппарата ЦК с докладами нашим Генсекам о проводимой работе. Тогда с техникой по исследованию полей было туговато, многие вопросы казались загадочными и, надо было, даже при мощном финансировании темы и ее обеспечении импортной техникой, что-то изобретать, собирать, сочленять, делать все быстро, порой на коленках, на пластилине, скотче и творческом допинге алкогольного аромата. Этими способностями как раз виртуозно владел Петров. Программное обеспечение писал Александр Маркович Тараторин (Торин), который, умело подхватив поток интереса к этой проблеме уже в планетарном масштабе, быстро написал несколько повестей и романов - 'Экстрасенс', 'Невыдуманная история экстрасенсов' и др., поднявшие много шума в интернетовской среде: http://library.irkutsk.ru/zhurnal/extrasen.txt.htm, http://library.irkutsk.ru/zhurnal/istoria.txt.htm. Там он обозначил себя центром событий, хотя на самом деле был просто подручным у Петрова, программистом, занимающимся статистической обработкой полученных данных.
Чуть позднее ухватился за повести и руководитель лаборатории Эдуард Годик. Сейчас оба живут в Америке, издали книги и их можно купить как в печатном, так и в электронном виде. Вот что пишет в своей книге Годик. http://www.edgodik.net/ 'В результате проведенной работы, в 1982 году впервые было создано динамическое инфракрасное тепловидение, вместо несравненно менее информативного обычного, представляющего только статическое распределение температуры по поверхности тела. Инфракрасную группу возглавлял очень талантливый, к сожалению, рано ушедший физик Саша Петров. С помощью такого подхода мы фактически увидели увлекательные 'фильмы' в инфракрасном свете о жизнедеятельности организма, которые с достаточно высоким пространственным разрешением (меньше миллиметра) непрерывно в реальном времени 'демонстрируются' на поверхности тела. В группе радиотеплового излучения под руководством Валерия Дементиенко (с ним и Сашей Петровым мы начинали создание нашего Центра на Старосадском) были разработаны высокочувствительные многоканальные радиометры дециметрового и сантиметрового диапазонов. После того, как информация о нас, как серьезной команде физиков, занявшейся экстрасенсами, разошлась по миру, к нам стали обращаться со всего мира (Англии, США, Болгарии, Китая, Индии и др.) с предложениями посмотреть нашими приборами на их 'кудесников'. Более того, нам предлагали даже организовать сертификацию экстрасенсов.'
Умер Саша в день своего Рождения - 14 октября 2002 года. Такое же совпадение дней рождения и смерти было у Шекспира и пророка Муххамада. Говорят, что дни рождения и смерти совпадают только у святых. Петров решил повергнуть и эту истину, потому как в божественность мира, я думаю, он не верил, да и на святошу он не тянул. Памятное слово в день смерти и похорон сказали многие, на страницах интернета, его друзья: Платоша: 'Он жил по его собственному выражению "нормально к горизонтали". Эта нормальность включала любовь к пиву, азарт и достаточную степень пофигизма. Мне всегда казалось, что его установка - тогда одна из лучших у нас, работала чисто на его азарте' http://platosha.livejournal.com/1080.html. Александр Торин, который вместе с ним работал с Джуной: 'Сегодня в Москве хоронили Сашу Петрова. Он ушел из жизни рано. В памяти многих из нас остался очень ярким и нетривиальным человеком, талантливым физтехом-экспериментатором, и воплощением духа Московского Физтеха. Он открыл горизонты, любил водку, портвейн, пиво, женщин, карты, науку. Еще он любил борщ, кашу гречневую с мясом, и "мясо-по-арабски", - антрекот с петрушкой, вымоченный в лимонном соке. Такое странное блюдо подавали в "Кишке" - студенческой столовой старого университета, что напротив Манежа, который того и гляди исчезнет под куриными ляжками Церетели. Зимой 81-го он был аспирантом в том самом университетском дворике. Заливал жидкий гелий, играл в карты с работягами, и в свободное от работы время обнаруживал всякие хитрющие эффекты ультрафиолетового коллапса дырок в германии и прочих полупроводниках. Установки его были собраны из спичек и пластилина, но, работали. Саша Петров обладал ясным складом ума. В состоянии, в котором иной упадет мордой в салат, Петруха сверкал своими глазами, и раскалывал неразрешимые задачки, которые физтехам давали на экзаменах студентам садисты-преподаватели. Это такой божий дар - чувствовать природу. И Саша ее чувствовал, кончиками пальцев. Он ощущал жизнь электронов в вырожденных полупроводниках, он переживал за каждый электрон, отклоняющийся от Комптоновского рассеяния, он курил "Беломор" и заливал украденный из соседней лаборатории жидкий азот в изобретенный прибор. Он писал статьи в ЖЭТФ, любил преферанс и покер. Он просчитывал все на несколько ходов вперед, и издевался надо мной. - Слушай, милок, как же все-таки с тобой сложно иметь дело, - зевнул он, обсуждая очередную научную проблему. То, что для него было очевидно, до меня дошло лишь спустя неделю. И потом было очень стыдно. И на идее этой я, отчасти, паразитирую до сих пор. Помню, Петруха меня поразил тем, что собрал цифровой интерфейс между инфракрасной камерой и разноцветным компьютером, показывающим картинки (в те времена это было редкостью). Микросхемы он кое-как припаял, а провода прилепил изолентой и пластилином. Интерфейс работал. По большому счету, Саша был моим духовным учителем и наставником. В силу ряда обстоятельств я не смог учиться ни в МГУ, ни в физтехе, такие были старые добрые времена. С работой мне повезло, поэтому оказавшись рядом с Петрухой я жадно впитывал в себя густой дух физтеха. Мне было стыдно, когда я не схватывал на лету то, что он выдавал окружающим. На его примере я начал понимать, что физический эксперимент - дело тонкое, зависящее от клейкой ленты, жевательной резинки и дырки в дьюаре. Через несколько лет мои студенты физтехи уверяли меня, что я - типичный физтех. До сих пор горжусь - в этом заслуга Петрухи. Еще я понял, что большинство научных открытий делается в состоянии легкого или тяжелого похмелья. И до сих пор убеждаюсь в справедливости этого откровения'.
Красиво Тараторин написал о Петрове после его смерти. Уважительно, с выражением почтительности к таланту Петрова, его умению экспериментировать. Но, в своих романах о работах с Джуной, где Петров был идеологом, экспериментатором и интерпретатором результатов, Тараторин-Торин Петрова упомянул всуе, как мимо пропетлявшим около тех экспериментов алкоголика, пожалуй, больше мешавшего ключевой фигуре всех этих экспериментов - Тараторину.
Прощались мы с ним в Старосадском переулке, в том самом, в котором он проводил эксперименты с Джуной. Ее пассы на него не действовали, но, иногда действовали на приборы, которыми он пытался уловить и исследовать ее экстрасенсорные поля. Когда видел халтуру, разоблачал ее, ссорился, если что не получалось, изобретал новые установки и ставил эксперименты. И уже от него цепь экстрасенсорных новостей по вертикали через Годика и Гуляева текла к присным наших Генеральных секретарей и благостным елеем выкладывалась в уши Генсеков, если появлялась позитивная для них информация.
Исследования не ограничивались лишь Джуной. Правители наши проложили широкую финансовую магистраль для проведения форсированных исследований и по другим направлениям. Им давали самолеты для перевозки аппаратуры и поездок к разным кудесникам. Одной из них была Кулагина, жившая в Питере, которая демонстрировала возможности гораздо более высокого уровня, чем Джуна, но, по болезненному состоянию здоровья отказалась системно сотрудничать. Ездили они и по наркологическим диспансерам к чудо-наркоманам, исследуя их экстрасенсорные возможности.
Эти начинания в Старосадском переулке со временем стали превращаться в некую отрасль науки, пока еще достаточно неизведанную, полузакрытую. Петров совершенно беззаботно раздавал свои завоевания в этой отрасли знаний. Сейчас ее активной эксплуатацией занимается Годик, время от времени приезжая в Россию с лекциями и печатаясь в различных международных журналах. И хотя место, которое Петров застолбил своим знанием, умением, изобретательством, авторитетом мало-помалу замещается другими, порой посторонними людьми, след свой в истории физтеха и, в какой-то степени, в биографии наших Генсеков он оставил очевидный, но, затертый амбициозностью его друзей - соратников от науки.
![Петров4 [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/stend.jpg)
Высоцкий, Петров Его последнее фото
Надо сказать, что этим не ограничились его изыскания. Спрос на него продолжался. Он разрабатывал трассоискатель, позволяющий сканировать пространство под землей на глубине до 9 метров, что позволяло отыскивать течи нефтепроводов и газопроводов. Они вместе с Олей, тогда уже его женой, ездили в Ямбург и проводили там его испытания. Финансировал проект тогда Генеральный директор ОАО 'Автолайн' Седов, у которого с Петровым были дружеские отношения. Оля тоже работала там помощником Генерального директора, что позволяло ей с Петровым выдавливать из этого господина дополнительное финансирование для работ по Ямбургу. Последней задумкой Петрова, а было это в 2002 году, было создание анонимного полиграфа (детектора лжи), который позволял бы незаметно для проверяемого, по мимике лица и температурным флуктуациям кожи определять, какое состояние генерирует его мозг - лжи или правды. Сфера применения такого устройства безгранична. Сейчас, в США и Израиле уже появились ее аналоги в аэропортах, которые отлавливают потенциальных террористов.
Петров для Оли был некоей отдушиной. С ним можно было о многом интересном поговорить, он не мнил себя звездной величиной, помогал ей воспитывать Антона. Бывали у них непростые финансовые времена, я им помогал. Они не один раз меняли место жительство. Сначала жили в пятиэтажке на Симферопольском бульваре, потом переехали жить в такую же пятиэтажку в пос. Тарасовка, где можно было подешевле снять квартиру. Эта круговерть вынужденной неоседлости, материальные проблемы не способствовали спокойной размеренной жизни, оттого бывали у него и срывы. У меня был японский ноутбук с встроенным принтером. Мне он тогда обошелся в две с половиной тысячи долларов. Он забарахлил и я, зная, что Петров в компьютерных делах гуру, попросил его посмотреть, оставив у них на квартире. Долго у него до ноутбука не доходили руки, но, однажды дошли. В одной из ссор с Олей он взял его в руки, поднял и руки разжал. Компьютер на пол и вдребезги. Так он у Оли вырабатывал иммунитет к стрессовым ситуациям. Были конфликты, иногда с рукоприкладством, забеги с бритвой, босиком через окно по снегу в 30-градусный мороз. Они женились, разводились, опять женились, причем все это делали официально. Последний год его жизни провели вместе, но, уже гораздо спокойнее. У меня с ним сколь либо тесных отношений не было. Мы жили в разных местах, уважительно относились друг к другу и не более. Бывало, встречались семьями за накрытым столом, после которого я ненатужно пытался совестить его за такое все еще не взрослое отношение к жизни и семейным ценностям. Главными ценностями для него оставались мир его идей и фантазий, но, интеллектуальных и физических сил для поддержания этого мира оставалось все меньше. Он не обделял вниманием Антона, со временем его отношение к семье тоже изменилось в существенно лучшую сторону, но, мир этот от него потихоньку отдалялся. В целом он был добрым человеком, но, с сильно надорванной психикой. Напряженная жизнь, связанная с поиском работы, со спешной разработкой идей под конкретные задания, рабочие неурядицы, глушение нутра постоянным пивным пристрастием сказывалось все более и более. Пошли болезни, головные боли, слабость, потери сознания. 13 октября, в день, предшествующий дню его рождения, он на рабочем месте впал в кому, из которой вывести его уже не смогли. Безусловно, умный человек, бездумно
расплескивал свой талант. Думая, что все еще впереди, не уловил того момента, что судьба отпустила ему очень немного лет творческой жизни. Совпадение дня его рождения и дня смерти было не единственным в какой-то степени мистическим эпизодом его биографии. Был еще один. В 2001 году у него загадочно исчез паспорт. Он более года прожил без него, но, когда пошел в милицию оформлять новый, там, после определенных процедур, ему сообщили, что Петров Александр Васильевич уже почил и что мертвым душам паспорта не выдают. После нескольких судебных заседаний с привлечением документов и свидетелей его удивили сообщением о том, что он жив, что он Петров А.В. и, позволили получить новый паспорт.
Похоронили его на Волковском кладбище, под Мытищами, там где покоится и Павел. На гранитном обелиске пробит один день 14 октября -день рождения и смерти, и две годовых даты, разнесшие его жизнь на неполных 50 лет.
18. Соло, Эндрю Текстайл, русско-английский бизнес
Оля с Антоном опять переселяются в Строитель, на Серафимовича, где пару лет Галя жила одна. У меня тоже произошли изменения. Я ушел из Гинцветмета, стал более плотно сотрудничать с Дюпоном. Но, через некоторое время, Дюпон, погрязший в расходах, стал закрывать множество своих проектов, в том числе и мое направление по исследованию Российского потребительского рынка и по поставкам фильтровальных материалов на предприятия цветной металлургии, оставив его на откуп специализирующимся в этих делах другим западным фирмам, в частности и английской компании, с которой я сотрудничал, начиная с 2002 года. Потому с 2000 года я по рекомендации Дюпона устроился в компанию 'Соло'. Работали там молодые ребята, занимались поставками защитной спецодежды, в том числе с использованием Дюпоновских разработок - знаменитых материалов - тефлон, кевлар, номекс и других. Костяк фирмы, в том числе и директора, состоял из альпинистов, точнее скалолазов. Директор, Иванов Вадим Владимирович, был мастером спорта международного класса по скалолазанию. Сушко Олег Юрьевич продолжает и сейчас тренировать скалолазов и альпинистов на базе кисловодской базы альпинистов.
В Соло я должен был заниматься как бы продолжением моей работы в Дюпоне - поиском российских предприятий - потребителей фильтроматериалов на основе дюпоновских волокон и проработкой всех вопросов, связанных с их поставкой. Пришлось опять вспомнить программирование, создавать базу данных на основе СУБД FoxPro, и главное заняться основательно изучением английского языка. Было мне тогда уже 58 лет и такая перспектива немного пугала. В таком возрасте иностранные языки уже не изучают, а стараются не подзабыть свой, ибо вместе с изучением чужого языка можно потерять и голову. Пришлось мне записываться на курсы онглийского языка и полгода его донимать в составе группы. Конечно, переводчика из меня не получилось бы при любом раскладе, но, кое-что понимать я стал. Переводы текстов шли нормально, проблемы были с разговорной речью. После кристального немецкого расплывчатый английский с его вычурными транскрипциями и созвучным произношением шел не очень гладко.
Немного поднаторев в английском, я подготовил во множество западных фирм письма на английском и немецком языках и разослал их по электронной почте. Две фирмы откликнулись. Одной из них была английская - Andrew Textile из города Бари, что под Манчестером. Ее интересы, в переписке со мной, представлял менеджер Джейсон Хаук. Второй была швейцарская фирма из Лозанны. И хотя по-немецки с ними переписываться было проще, я предпочел английскую. Купило меня то, что английская фирма была мировым брендом, ткани ее, как и весь текстиль британского производства, были надежными и стоили дешевле европейских (около 100 долларов за м2). Потом я несколько пожалел о принятии этого решения, так как не учел возможные временные и финансовые издержки, связанные с необходимостью использования для доставок помимо наземного транспорта еще и морского. Кроме затрат времени и средств на двойную перегрузку товаров, нежелательные коррективы в сроки доставки вносили забастовки английских докеров. Но, в целом, с учетом всех неурядиц, английские материалы выходили дешевле. Нервотрепа, правда, в связи с задержками доставки, с ними было больше.
В России и Казахстане нашел поначалу 3 завода, для которых должны были поставляться фильтроматериалы английской фирмы. Расчетов надо было производить очень много: для подбора типа ткани, условий ее эксплуатации, характеристик фильтровальных рукавов, срока службы и пр необходимо было использовать более 200 расчетных параметров. Этой темой я занимался один и потому без компьютера и специальной программы здесь было не обойтись. Месяца два ее писал, а потом еще год дорабатывал. Без нее на каждый полный расчет уходили бы месяцы, с ней я укладывался за день. Таких расчетов было множество.
Первым заводом, куда начались поставки, была металлургическая компания 'Сплав', занимавшийся переработкой свинцовых аккумуляторов. Эта компания находилась в Рязани и арендовала оборудование завода Рязцветмет. Условия работы для тканей были жесткие, поэтому важно было в их подборе не ошибиться. Подбирали материал сообща с англичанами. Со мной работал их менеджер Джейсон Хаук (Jason Hawke) - что в переводе на русский меньше, чем на сокола не тянет. Русский, как водится у них, он не знал совсем. Работа на Рязцветмете несколько затянулась, потому что у завода были проблемы с ее финансированием. Шел жесткий переговорный нервотреп, руководством завода придумывались всякие придирки-оговорки, но, как только появились деньги для оплаты, оговорки закончились, работа пошла успешно.
Были еще заводы в Новосибирске, на Урале, но, главные поставки очень дорогих тефлоновых рукавов мы с англичанами планировали производить в Казахстан, на Устькаменогорский свинцово-цинковый комбинат. Контракт заключался достаточно большой, на 300 тысяч евро и потому англичане решили туда проехаться, дабы с таким объемом договора не попасть впросак.
На прямой рейс до Усть-Каменогорска билетов уже не было, поэтому мы в вместе с Джейсоном долетели сначала до Алма-Аты, а оттуда на Ан-24 до Усть-Каменогорска. Было это в июле 2004 года. В паузе между полетами я немного показал Джейсону красивую столицу Казахстана, теперь уже бывшую. Мне там очень понравилась улица Гоголя, с красивым парком, тихая, уютная. Я ее отснял, когда там был зимой. В Алма-Ате я был раза четыре. Понравился мне город. Щедрое солнце наше дарит южным городам какое-то легкое воздушное настроение. Пока добирались до Усть-Каменогорска, переводчиком был я. Им мне приходилось быть по утрам и вечерам, когда мы жили в отеле комбината. Отель был специально построен для иностранных визитеров, так как Усть-Каменогорск стали капитально уже осваивать американцы и подтягиваться европейские наши собратья. Надо сказать, что развлекали нас в Усть-Каменогорске неплохо. На выходные нас повезли в приличный горный отель с большим бассейном, горной с подогревом водой, бочкой Диогена с ледяной водой, сауной, русской баней, хорошей кухней и добрым персоналом. Дали нам в дорогу какого-то чемпиона Казахстана по борьбе, который корректировал наши физические кондиции, разгружая
специальными приемами наш позвоночник, релаксируя мышцы и отважно обмахивая нас березовым веником в парилке. В парной, по времени пребывания, я Джейсона обошел. Пока туда-обратно ехали, наслаждались пейзажами. Есть там, как и во всяких горных местах с озерами, изумительные места. Я все это фоткал. Гейша была очень раскрепощенной, купаясь с нами в бассейне
![Хаук [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/hawke.jpg)
Горный отель, слева Джейсон, я, Касымов, гейша, борец в сауне Мы с Джейсоном в ночном клубе Усть-Каменогорска
голышом и, чаруя сим, прежде всего Джейсона. Никто не возмущался, даже борец, чьей дамой она была.Удивили меня их ночные клубы. Был это 2004 год, казалось, что Казахстану, в плане постановки досуга, далеко до Запада, но, клубы, куда нас затаскивали, были сработаны по лучшим западным образцам. Сильно был удивлен этим и Джейсон. Вообще мы его кое-чем удивляли. В Москве мы повели его на Марксисткую, 20, в пивной ресторан 'Пятый океан' с современной пивоварней, в которой непосредственно варят пиво, подаваемое к столу по пивопроводам. Пиво темное и
![билет [С. Лаптев]](/img/l/laptew_s_i/ispovedzebrych2/hawke1.jpg)
В ресторане 5-й океан.Джейсон,Татьяна,Вадим(директор Соло) Ведомость возврата наших с Джейсоном билетов из Барнаула
В светлое текло через пивосчетчики и далее из раздаточных кранов в наши кружки. Нам организовали экскурсию к могучим танкам из полированной нержавеющей стали, в которых пиво дображивалось и подавалось на столы живым. Пиво было доброго качества. Джейсон дивился этому. Пиво он любил, был пабным посидельцем, но, ни в Манчестере, неподалеку от которого он жил, ни в Лондоне он такого не видывал. Хотя и по мелочи, но, кое в чем мы утирали британцам нос. Джейсон в конце нашей командировки подготовил нам сюрпризы вплоть до, чуть было не состоявшегося, его ареста. Я еще раз почувствовал, насколько прижимисты англичане. Имея немалые бабки, он ни разу не вложился с оплатой наших частных походов по клубам и ресторанам ни в Москве, ни в Усть-Каменогорске. Конечно, он как бы был гостем, но, гостем условным, а затраты на хождения по непростым ресторанам были далеко не условными. Мне даже казах, который нас сопровождал, и нес основные финансовые представительские расходы, пожаловался на такое скупердяйство состоятельного англичанина. Но, Хауку такого рода претензии я высказать, естественно, не мог.Дальше - больше. Джейсон решил поэкономить и на визах. Когда он собирался ехать к нам, он получил одну визу для въезда в Россию, вторую для въезда в Казахстан. При таком раскладе он должен был улетать в Англию из Казахстана. Мы заранее, когда он еще был в Англии, обсудили с ним маршрут, при котором мы возвращаемся из Казахстана через Барнаул в Москву, и в столице еще раз по контракту все детально обсуждаем. Билеты из Барнаула в Москву через Интурист, я купил заранее. Но, чтобы ими воспользоваться необходимо было получить еще одну визу для пересечения границы Казахстан-Россия. Я был в полной уверенности, что такая виза у него есть. Однако, он решил, что еще одна виза в Россию - слишком затратно. И с этого началась наша с ним трагикомедия. Успешно закончив дела в Казахстане, мы отправились на границу, благополучно прошли казахскую ее часть, сделали отметку в документах и пошли на переход в Россию. Здесь оказалось, что у Джейсона нет визы для въезда в Россию и нет уже визы и для въезда в Казахстан. Мы застряли на нейтральной полосе. Здесь уже запахло арестом для Джейсона. На все наши обращения по разным таможенным каналам был отрицательный ответ с намеками на солидную (2000 долларов) компенсацию за возврат Хаука в Казахстан. У меня таких денег не было, а Хаук, то ли не мог понять, за что платить, то ли не хотел расставаться со своими представлениями об третьеразрядных странах, но, пухлый свой кошель не растопыривал. Попали мы из-за скаредности Джейсона в ловушку. Я то, имел возможность свободно перейти в Россию и самолетом через Барнаул в Москву. Но, оставить его одного не мог. Звонки в Москву, в Интурист, в английское посольство ничего не дали. Там не могли понять, почему Джейсон не проплатил еще одну визу в Россию. Часа четыре мы с ним мытарились по коридорам Казахстанской таможни. Уговаривали по-доброму, грозили международным скандалом, но, перед нами были кремни, знающие, что они абсолютно и формально были правы. В конце концов, помогли нам важные чины из правительства Казахстана, к которым обратилось руководство Усть-Каменогорска. Таможенное начальство понимая, что здесь уже из Джейсона не выдавишь ни цента, нам оплачивать броню за номер в московском отеле 'Космос', где пустили его обратно в Казахстан с нарушением таможенных правил. Убытки наша фирма от этого финта британца потерпела немалые. Пришлось с потерей сдавать билеты на самолет из Барнаула в Москву, покупать новый билет из Усть-Каменогорска через АлмаАту до Москвы, где он должен был еще в течении 2-х дней жить после нашего возвращения из Казахстана. И все это с большим нервотрепом из-за дефицита времени, неясности перспектив исхода этой авантюры и накопившимся у меня чувством неприязни к британской жадности и ее носителям. Джейсон остался при своих, не потратив ни одного лишнего цента. Я вынужден был его провожать, но, к счастью, из АлмаАты были рейсы до Франкфурта-на-Майне, ждать пришлось недолго, а оттуда улететь до Манчестера для него не составляло труда. Московским рейсом оттуда же я умчался восвояси.
Ну, а самая главная подстава с его стороны заключалась в том, что они проплатили нашей фирме за мою работу лишь половину договорной суммы, пообещав все компенсировать при заключении еще одного такого же крупного контракта. Это был чистый рэкет. Такие контракты на земле не валяются и на его поиск и подготовку может уйти не один месяц.
На фоне прижимистого голландца Карела ван Дорена, о котором я уже писал, англичанин оказался просто монументом жадности. Похожа такова вся Европа. Может быть, только французы и итальянцы более расточительны, но, и в это верится с трудом. Умеют они экономно распоряжаться своими жизненными ресурсами, часто охотно прихватывая и чужие. Эти визитом в Казахстан в 2002 году наши с Джейсоном и фирмой 'Andrew textile' отношения закончились и больше не возобновлялись, несмотря на неоднократные их обращения в нашу фирму с предложениями о возобновлении контактов. Английский джентльмен, исполненный этой фирмой, в моих глазах умер.
1 марта 2002 года умирает наша мама, прожив 85 лет. Последние год дался ей очень тяжело, она болела, все реже вставая с кровати. Но, все время интересовалась нами, как там у нас дела, что нового. Хотя, казалось, что уже физических и эмоциональных сил у нее на это уже и не оставалось. На похороны собралось много родственников, знакомых, ее бывших подруг по жизни и по работе. Я уже писал, сколь непростая была у мамы жизнь. Ей поначалу вообще пришлось продираться к ней через непростое детство, нищету, порой и голод, очень тяжелую работу, страшное послевоенное время, пенитенциарный период незаслуженно сложившийся в ее судьбе. Воспитание троих детей, вредная, связанная с химией работа, домашние заботы. И ничего, вместе с отцом они нас одели, обули, обучили в институтах и отправили во взрослую жизнь. И хотя после школы мы уже с ней жили в разных городах, мне казалось, что она помогает и заботится обо мне больше, чем о сестрах. Конечно, в детстве были и стояния в углах, бывало, и лупила и поругивала, были и локальные финансовые наказания за мои детские проделки. Но, это было тоже формой воспитания. В нашей взрослой жизни она оставалась хорошим помощником и мудрым советчиком. Когда я наезжал в Рязань, готовил с собой вопросы о нашей рязанской жизни, на которые могла ответить лишь она. Мама была нашим продолжением в прошлое и до последних лет добрым, надежным попутчиком в будущее. Она такой и остается в моей памяти, по-прежнему поддерживая меня своими мудрыми советами, которыми она постоянно делилась со мной, и очень теплым отношением ко мне. Хотя слова покаяния, за то малое ответное мое внимание к ней, ее уже не коснутся, хочется верить в то, что тихо они были услышаны ею еще при жизни. И едва ли можно найти те благодарственные слова, которые отразили бы хотя бы малую толику ее поддерживающего участия в нашей жизни.
Закончила она свои годы на стыке эпох: с ее поколением ушла эпоха информационной неграмотности мира. Земная цивилизация оказалась на перепутье. Цифровые технологии, интернет, информационная вседоступность взломали старый мир. Он стремительно исчезает в затягивающейся воронке убегающего прошлого. Мы первые свидетели революции, революции информационной, самой значимой для человечества, ибо вершится она не в одной стране, а в той, или иной форме повсеместно. И хотя эта революция несется по миру, не окрашивая его красными цветами, всемирный ее масштаб чреват чрезвычайными последствиями в будущем для жителей и всей планеты. Мир наш далеко неоднороден. Какие-то нации и страны преуспели больше, эксплуатируя менее успешные народы, накопив громадные капиталы и создав уклад жизни и грозную военную мощь для их защиты. При растущей информативности все более и более обнажается глубокое различие между странами, олигархами и нищетой. Человеческое знание стало вседоступно, сейчас третейским судьей стала вся цивилизация, потому революционно меняется не только внешний, но, и внутренний мир человека. Человечество вплотную подступило к чтению и передаче мыслей на расстояние. Созданы уже программы, позволяющие управлять компьютерами бесконтактным способом с помощью мысленных усилий. Планетарный мир начинает бурлить, благородно, а порой и подло используя вихри новых информационных технологий. Удержаться безконфликтно в этой информационной буре людям и странам будет сложно. Наступил информационный передел для всего человечества.
Я родился, когда не было телевидения, было только розеточное чернотарелочное радио, когда люди, из-за нехватки времени не угнетаемые сильно учениями и знаниями, бились исключительно за живот. Сейчас сознание наше безудержно полнится водопадами информационных потоков, захлестывающих наше сознание и убивающих наше время. Компьютерная эра только началась. Она создает свой мир, который конкурирует с миром реалий, стремительно уничтожая остатки прошлого и смывая туда потоки все более и более молодых поколений. Старики старше 30 лет будут уже не в почете и миром, вместе с компьютерами будут править 16-летние юнцы, от которых вскоре откажутся компьютерные монстры. На нас неодолимо накатывается виртуальный мир, который выталкивает за борт существующую реальность. Единственная гавань, в которой можно хоть как-то немного отдохнуть от этой безумной скачки в будущее - это обращение мыслями к тихому нашему прошлому. В памяти поживших людей оно еще осталось, а среднему и младому поколению уже не за что зацепиться. Реальный мир виртуализируется все больше и больше и, уже сложно понять, что было в прошлой жизни, а что нам подсунула, и в будущем, еще в большей степени подсунет виртуальная империя. Уже началось слияние реального и виртуального миров. Сейчас разработаны программы, создающие виртуально-визуальный ряд, неотличимый от реального. Поэтому, для того, чтобы осознать момент вторжения нового мира в нашу явь и лучше его понимать, я попытаюсь оставить образ реального прошлого, которое не замарано сюжетами виртуального мира. Если, конечно, наше прошлое не является виртуальным бредом какого-нибудь несмышленыша из более чем на сотни тысяч лет продвинутого мира. Информационный вал настолько спрессовал время, что его практически не осталось для производства и потребления художественной литературы. Поэтому сие задумано как документальное эссе с попыткой оставить псевдолитературными средствами слепок сгинувшей эпохи. Она не пропадет совсем. Ее будут виртуально создавать для будущих поколений компьютерные монстры, пытаясь спасти от информационного удушья остатки человечества. Картина печальная, но, неотвратимая. Поэтому, когда будет совсем невмоготу от безумного информационного вала, окунитесь в близкое, но, становящееся все более далеким, наше прошлое. Может быть, отпустит?
|
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"