Империя - (от лат.imperium -- власть) - могущественная военная держава, объединяющая разные народы и территории, включая колонии, в единое государство, управляемое из одного центра. Британская империя, Османская империя, Германская империя, Австро-Венгерская империя, Российская империя и др.
Солдат - (от лат.Soldus, Solidus -- монета или от итал.Soldo -- монета, жалование). первичное, младшее, нижнее, воинское звание, рядовой в армиях многих государств. В широком смысле -- военный человек в любом звании опытный в военном деле; обладающий воинскими качествами. В переносном смысле -- участник какой-либо организации или общественного движения, посвятивший себя служению их целям и задачам (например, солдат революции).
Впервые название солдат появилось около 1250 года в Италии, где так называли воинов-наёмников, получавших жалование за военную службу. Слово произошло от названия монетысолид, которой платилось жалованье римским воинам времён Септимия Севера императора Римской империи в 193-211 годах. Воины эти назывались Solidarius.
"Имя солдата просто содержит в себе всех людей, которые в войске суть, от высшего генерала даже до последнего мушкетера, конного и пешего ..."
Устав воинский Петра Великого, ПСЗ, том 5, N 3006.
С образованием регулярной армии все нижние чины стали именоваться солдатами. По рекрутскому уставу, рекрут получал это звание по выслуге определенного числа лет; оно сохранялось за ним и по увольнении в отставку и сообщалось жене и детям.
Так образовалось сословиесолдат, солдатских жён и детей.
В рекруты набирали, как правило, холостых, но жёнам рекрутов разрешалось следовать за мужем к месту службы.
Солдатские дети с 2 лет получали казённое содержание. Содержание мальчикам платили до 7-летнего возраста, девочкам до 12 лет.
С 1764 года вдовы солдат получали пенсию 2 рубля в год
и по 3 рубля на ребёнка.
ВИКИПЕДИЯ
Часть 1.
Вступление
1.
По левому берегу реки Сунжа передвигались двое. Первый - вниз по течению реки пешком. Второй - навстречу, на коне. В повод была привязана лошадь с различным имуществом на спине.
Первого можно было принять за бродягу: белесая, выцветшая, заплатанная форма солдата русской армии, простые, стоптанные, давно не чищенные сапоги, веревка вместо поясного ремня. От солдата-бродяги его отличало только три вещи: черная папаха, кинжал за веревочным поясом и два "Георгия" на груди. Причем в центре одного креста вместо Георгия с копьем, был двуглавый герб империи.
Эти двое сходились к мосту через реку возле собора.
Раннее весеннее утро 1919 года было прохладным. Речной туман холодил, пронизывая до костей шагавшего путника. Он терся спиной и плечами, пытаясь согреться трением, о гимнастерку. Край восходящего солнца уже зацепил кресты на куполах храма. К мосту солдат в папахе подобрался первым. Услышав легкую поступь копыт по земле, юркнул в кусты у обгоревших развалин дома, покрытые свежими зелеными листочками, еще чистыми от придорожной липкой пыли.
Прошлогодние ожесточенные стодневные бои между красными и белыми, чеченами и казаками оставили много развалин. Город остался за красными. Отряды терского казачьего войска Георгия Бичерахова отступили в Моздок.
Посланный Деникиным генерал Драценко навел порядок. Теперь Грозный был тыловым городом Добровольческой армии Деникина, но это не означало, что в него можно было спокойно войти и выйти. Заслонов не было, а конные патрули, не торопясь, но постоянно циркулировали по улицам.
С правой стороны шеи лошади свешивалась кобура с казачьим карабином, с другой - шашка в ножнах. К седлу был привязаны тюки с вещами. Сам всадник был одет по погоде: черная папаха-трухменка с голубым верхом, на плечах бурка, плотно закрывавшая спину, а спереди расходившаяся настолько, что виднелись два пальца державшие повод. Только брюки, английского покроя были не черного, а защитного цвета.
Перед въездом на мост всадник остановился. Сначала тревожно огляделся вокруг, потом посмотрел на другую сторону реки. Если конь с опаской прядал ушами, то кобыла смиренно стояла возле кустов, даже не помахивая хвостом. До карабина было только руку протянуть. Солдат выскочил из кустов, выдернул карабин из кобуры, передернул затвор, разинул рот, чтобы скомандовать...
Казак сразу повернулся на шум, из-под бурки уже не виднелись пальцы с поводьями, а ствол пистолета. Пуля сорвала папаху с солдата наземь.
- Верни карабин откуда взял! - Без всякой злобы, слегка улыбаясь, попросил казак. - Там патронов нет. Как говорят горцы: "Если не от кого получить совет - поговори со своей папахой" а она у тебя на земле валяется.
- А я кто? - Возмутился солдат. - Чего ждешь? Стреляй!
- Хотел бы убить - убил! - Казак вытянул руку с пистолетом. - Маузер 1914. Забрал у турецкого офицера в бою на Таркинских высотах у Петровска. Последняя битва солдат Российской империи. Империи уже год не было, а мы воевали за нее. Ты же дважды герой российской армии, а не абрек!
- Завидуешь?
- Горжусь!
- Я тоже гордился и пользовался уважением. Будь проклято это время! - Кавалер Георгия, по-русски говорил понятно, но с сильным акцентом, что понять из какого он роду-племени было затруднительно.
- Так ты из кавказской туземной конной дивизии?
- Так точно! - Неожиданно для себя ответил горец. - Ее еще "Дикой" называли!
- Так у нас фактически один командир был!
- У нас командиром - брат царя!
- Михаил Александрович! А его друг - Лазарь Федорович Бичерахов, наш генерал, командующий кавказской армии, его друг и был при вашем штабе и вашем командире.
- А...- задумался солдат, - это с рукой который, с палкой ходил!
- Точно так! А ты меня с коня хотел ссадить! - Засмеялся казак, а потом и горец, хотя не очень уверенно.
- Он, когда от имени царя мне крест вручил, я спросил, почему мне с птичкой, а не с джигитом? Грит, извини брат, следующий будет с джигитом... вот видишь!
- А птичку за что дали?
- Ночью речку переплыли и порубали...
- Не прибедняйся! Про ваше форсирование Днестра все газеты писали! Командовал князь Дадиани?
- Да, наш есаул!
- Это я тебе его назвал, а не ты!
- Вот смотри! - Горец, слегка разозлено, понимая, что его будущее снова становится неопределенным, полез в папаху и выудил затертый листок плотной бумаги.
- Молчи! - Остановил его казак. - Скачут! Патруль, наверное! Ничего не говори, я буду молвить! Убери листок!
Через мгновение, из переулка, держа карабины на изготовке, появился конный патруль, возглавляемый урядником.
- Кто такие? - Разгоняя утреннюю тишину, громко проорал командир патруля.
- Хорунжий Алексей Калишин. - Представился казак, скинул бурку с плеч. Погоны хорунжего были серебряные, как и во всех казачьих войсках, но с голубыми просветами и таким же подбоем. Цвета терского казачьего войска. Вынул из нагрудного кармана английского френча бумаги, протянул уряднику. Тот просмотрел их и удовлетворенно хмыкнул.
- С вами господин хорунжий? - Не по-уставному обратился урядник.
- Со мной! - Подтвердил казак и повернулся от урядника к горцу. На его груди тоже было два Георгия, один солдатский, а другой офицерский.
- Выстрел слышали? - Осведомился урядник.
- Поэтому и остановились. - В тумане не разберешь, где пальнули, а на мосту снимут как коршун голубя.
- Это точно! - Согласился урядник и потянулся к карабину казака.
- Порядок знаю - без патронов. - Урядник все равно понюхал ствол.
- Рановатенько вы здесь объявились! Комендантский час! Придется в комендатуре побыть! Заодно позавтракаете!
- Комендатура в крепости?
- Там же и тюрьма! - Хмыкнул урядник. - Из местных будете?
- С Окружной улицы. Оказия случилась - решил проведать.
- Тогда давайте рысью!
Ротмистр из контразведки, не столько допрашивал, сколько беседовал. На краю стола стоял медный чайник с кипятком, заварочный фарфоровый и два блюдца: одно с колотым сахаром, другое с сушками. Перед этим их, пока не задержанных, а гостей, как сказал ротмистр, покормили овсяной кашей со сливочным маслом. Сначала ротмистр быстро допросил горца, но чаев с ним не распивал, а теперь, покуривая папиросу и прихлебывая из граненого стакана, не спеша беседовал о жизни, попутно узнавая новости.
Это так казалось Калишину, но он ничего и не скрывал, кроме подробностей встречи у моста. При этом контразведчик писал записки, отдавал вестовому, получал от него ответы, выходил за дверь для разговора, в общем, несмотря на беседу, продолжал заниматься своей повседневной работой.
Ротмистр не сразу спросил, указав книгу в тряпице, которая торчала из промежутка между пуговицами френча.
- Библия?
- Вроде того. Военная! Я же из простых казаков! Вот перед отбытием на фронт, в Баку, в городской библиотеке взял почитать.
- Ну и как?
-Только урывками. В Багдаде до конца осилил!
- Что за пособие? - Протянул руку ротмистр.
- Тактика и стратегия Маврикия! Описания такие древние, хотя там даты и стоят, что я даже не знаю когда это было, а узнать не у кого и некогда! Хотите почитать? Только потом в библиотеку сдайте, хотя бы в нашу. - Протянул книгу Алексей.
- С латинского перевел капитан Цыбышев... - Начал читать ротмистр. - С предисловием Заслуженного Ординарного Профессора Николаевской Академии Генерального Штаба Генерал-Майора П.А. ГЕЙСМАНА. Припоминаю что-то. Сейчас не до этого, библиотека Грозного цела, так что сами сдайте! - Полистав, протянул ротмистр книгу обратно.
Калишин, к тому, что успел поведать о нынешнем, и, немного, углубился в свою биографию. Он хотел уйти от проницательных вопросов, к встрече у моста. Отец, будучи в конвое генерала Смирнова, коменданта Порт-Артура, последнюю фазу войны с японцами провел в Порт-Артуре. К паровозам и к чугунке, привыкли. В 1893 году из Беслана в Грозный прибыл первый поезд. А вот железные корабли, хоть и Каспий рядом, первые автомобили, его отец увидел только там.
2.
Вернувшись с войны, батя, воспользовавшись протекцией своего генерала перед сельскохозяйственным банком, приобрел паровую молотилку, которую использовали и как маслобойку. Причем она работала на почти бесплатной нефти, которой вокруг Грозного было много и залегала она неглубоко. Обслуживал ее механик, из депо Грозного. Его услуги, стоили достаточно много. Алексей, все свое свободное время, проводил время у удивительного механизма. Когда приезжал механик, не отходил от него, засыпая вопросами.
Через несколько лет механик предложил отправить подросшего Алешку на учебу в училище в Грозном. Оно располагалось в трехэтажном доме купца Мациева по 2-й Барятинской улице. Жить можно у него - Матвея Гавриловича Скорина. Также он пристроит пацана учеником в депо, куда можно приходить после уроков. Плата только за проживание. Это был царский подарок. Матвей Гаврилович видел, что мальчишка влюблен в технику, поэтому и предложил. Он был технический просветитель и старался прививать в обществе и знания и любовь к технике, показывая пользу знаний. Отец не хотел.
- Це добрый казак буде! Зрел бы, как уже лозу сечёт! - Гордо сообщил он Скорину на семейном совете.
- Шашкой махать не велика доблесть! - Веско произнес дед. - У нас каждый моге, а хоть молотилку ты поставил, и дальше нее не видишь. Смену заране готовить надоть. Платить будем хорошо, а ты Матвей Гаврилович и учи его также. Благославляю!
Так Алексей оказался в Грозном. Неожиданный переход от сельского, семейного, казачьего уклада к городскому давался ему тяжело. Особенно в училище. Неприспособленные комнаты так были забиты учениками, что, когда учитель вызывал к доске, приходилось ползать под скамьями. Зато в депо нравилось. Запах гари, масла, угля, скрежет металла, инструменты. Все это давало не только знания и навыки, но и силу. Попробуй открути, здоровенным ключом гайку на паровозе! Этот ключ в половину собственного роста и веса.
1 сентября 1912 года, во вновь построенном здании открылось ремесленное училище. Скорин в нем преподавал точные науки, механику. Появился первый автомобиль в городе. Матвей Гаврилович, стал у видного купца Чермоева первым водителем и механиком. Выезжали редко, только в представительских целях, но всегда, заслышав тарахтение мотора, у ворот двора купца собиралась толпа народа.
Машину обкатывали, также как объезжали молодого жеребца - во дворе по кругу. Двор, по сравнению с улицей был более ровным. Так Алексей, как помощник шофера, изучил машину и даже научился водить. В своих мечтах он так далеко улетал...
В ремесленном он впервые увидел глобус и очень удивился, что земля не плоская, а шар. Но больше всего его привлекали корабли. Огромные, железные, с высокими трубами, темным дымом, хотя на черно-белых открытках смотрелись не слишком четко, причем, хотя из железа, но не тонули. Объяснения Скорина, в голове не укладывались, было проведено несколько экспериментов, но пришлось принять на веру. Эти железные гиганты могли прибывать в разные страны, а вместе с ними и Алексей.
А еще через два года началась война.
Алексей досрочно закончил ремесленное училище. Сбежал на море, думал просто посмотреть на него, на корабли. Ближнее море - Каспийское. Петровск - ближайший порт. Но паровых кораблей там не оказалось. Пришлось добираться морем до Баку, на какой-то торговой шаланде под парусом. Тут-то ему и объяснили, что Каспийское море - замкнутое, поэтому и зовется море-озеро.
В Баку, хотя до Рождества оставалось две недели - было тепло. Он приходил в порт, когда видел дымы над морем. Не пускали, тогда нашел лазейки. Те незначительные деньги, что у него были, заканчивались. Ночевать на вокзале становилось все сложнее.
Раз страна воюет, решил поступить во флот. Все родные уже знали, что он сбежал на войну, похвалился не вовремя в депо. Штабные структуры не хотели его никуда брать и грозили отправить домой, если еще раз появится. Возвращаться назад не позволила казацкая гордость, все равно, что отступление перед слабым врагом. Пришлось идти, вернее ползти неофициальным путем. Мимо часовых на место базирования военной флотилии. Последние деньги были затрачены на батон хлеба и круг колбасы. Спрятался среди разных ящиков на пирсе перед самым ближайшим и большим кораблем - "Карс". Начал выявлять кто самый большой командир.
Утром ударили склянки, засвистели дудки. Матросы забегали по кораблю. К парадному трапу подъехала двуколка, из нее спустился статный офицер и быстро, по-хозяйски, окинул взглядом корабль и причал и поднялся на борт. Алексей сразу юркнул за ящики. Взгляд командира не предвещал ничего хорошего. Уж больно строг. Уж на что собственный дед... а тут еще строже.
Он начал подумывать как бы выбраться обратно в город, но тут сотня глоток рявкнула приветствие командиру.
Алексей отважился выглянуть. К двуколке спустился молодой матрос в кителе с фуражкой, на руке у него была синяя повязка, с белой полосой посредине. "Тоже командир" - подумал юноша.
- Эй! - Обратился офицер к вознице. - Ты свою тележку отгони от трапа!
- Твой же приказал здесь ждать! - Обиделся за тележку чернявый возница.
- Не положено! Жди вон там! - Показал на ящики, за которыми прятался Алексей.
- Уж больно ты строг, но твой командир еще строже! - Попытался подлизнуть возница. Ему не хотелось лишний раз разворачиваться на узком пирсе.
- На флоте всегда так! Строгость мать порядка! Ладно, проедь вперед шагов на десять, а у трапа не торчи! Попадет и тебе и мне, как вахтенному, влетит! - Убавил строгость офицер. - Капитан первого ранга Викорст Николай Эммануилович строг, но справедлив!
Алексей постарался запомнить длинную должность командира канонерской лодки "Карс" - капитан первого ранка викорст. Что такое капитан и он видел и знал, что такое первый среди капитанов, тоже можно понять, но ранка викорст? Тут он вспомнил, что говорили моряки на шаланде на своем морском языке. Это же придется еще и язык морской учить? Он привстал из-за ящика, посмотреть далеко ли до его подкопа под забором, но его сразу заметил вахтенный.
- Эй малец! Иди-ка сюда! - Не менее строго, чем его дед, приказал он.
- Дяденька, отпусти меня! Я больше не буду! - Перепугался Алексей. Когда дед так говорил, его ждала заслуженная и неотвратимая порка.
- Не положено! - Отрезал вахтенный. - Как здесь оказался?
Возница с сочувствием посмотрел на парня, и, на всякий случай, отъехал дальше, чем выпросил у вахтенного.
- Я... это... на корабле хочу... ходить! - Потер затылок Алексей. Матрос с шаланды сразу дал ему леща, когда он сказал "плыть"!
- Ну это только их высокопревосходительство может решить! - Совсем уже не строго ответил вахтенный и поправил черный галстук, под белым воротником рубахи.
- А может не надо! Он такой...- Алексей не успел договорить.
- Мичман Кульчицкий! Что у вас там? - Голос Викорста был непререкаем.
- Задержан за проникновение на пирс, господин капитан первого ранга! - Мигом вытянулся и повернулся к командиру мичман. Викорст приглашающе кивнул и ушел.
- Кажись тебе повезло, - совсем не по-морскому сообщил Алексею мичман, - доброе настроение! Вверх по трапу! - Скомандовал он, уже строже.
Кульчицкий привел Калишина в кают-компанию. Завтрак должен был начаться через полчаса, и стюард его начал накрывать на восемь персон. Викорст сидел на своем месте во главе стола внимательно разглядывая Алексея. Тот стоял, держа выправку. Викорст посмотрел на мичмана. Кульчицкий прошептал: "Говори!" Алексей учел все, что Кульчицкий сказал о капитане.
- Ваше высокопревосходительство, господин капитан первого ранка викорст! - Выпалил одним духом Алексей, перед этим глубоко вздохнув. Тот поднял бровь.
- Ты что сказал-то? - Перевел невербальный вопрос брови командира в словесный мичман. Алексей подумал, что сказал тихо и, от испуга, рявкнул как строй казаков.
- Ваше высокопревосходительство, господин капитан первого ранка викорст! - У того поднялась вторая бровь. Заметив это, Калишин, уже обычным голосом попросил: "Хочу ходить на Вашем корабле и служить Богу, Царю и Отечеству!
В глазах капитана мелькнула веселость.
- Так ранка викорст это звание?
- У моряков свой же язык... - Неуверенно ответил юноша.
- Так ты что, первый раз на корабле? А море когда...понятно. Из чьих будешь? - Искорки веселья пропали, но и особой строгости не стало.
- Терские казаки мы! - Гордо, как и полагается казаку, ответил Калишин. Ему показалось, что он стал выше ростом.
- Хм... - Викорст вопросительно посмотрел на мичмана. - И что же тебя привело на канонерскую лодку "Карс"?
- Лодку? Я думал, что это корабль! - Удивился парень. Викорст не стал опускаться до объяснений в разнице типов кораблей, только кивнул мичману.
- Шашка тоже из железа, но она здесь не нужна... - неуверенно произнес мичман и покосился на капитана. Тот молчал. - Тут надо очень много знать: математику, штурманское дело, артиллерию, механику, машинное дело. Калишин понял, что они принимают за впечатлительного мальчика, объятого романтикой и ухватился за два последних знакомых ему слова.
- У нас дома паровая маслобойка, я работал в депо и водил автомобиль! - Гордо, как полагается теперь, уже рабочему человеку, знающему что он может, ответил он и добавил: "Матвей Гаврилович Скорин, многому меня научил и математике, и механике."
Мичман аж вздрогнул от такого бахвальства, но Викорст посмотрел на него с уважением и отдал приказание.
- Помыть. Выдать форму без погон, бескозырку без ленты, обувь оставить его собственную. Накормить. Когда последний раз принимал пищу?
- У меня на ящиках остался кусок колбасы и ломоть хлеба.
- Дать столько, сколько влезет. Показать корабль. Объяснить правила поведения на корабле. Никого к нему не подпускать. Вечером, когда мы с Еленой Федоровной вернемся из театра, доставить ко мне. А Гаврила Никитич Скорин не его отец?
- Не могу знать! - Уже по-флотски, вытянувшись ответил парень. - Но могу спросить!
- Когда я был как...- капитан посмотрел на Кульчицкого, - мичман. В нашем экипаже был кузнец с такой фамилией. Выполняйте.
Кульчицкий передал его корабельному старшине, а сам поспешил на завтрак. День не пропал даром, хоть какое-то разнообразие в череде обычных дней. Можно вырваться в город. Мичман был холост и проживал на корабле.
Вечером Кульчицкий доставил Алексея к двухэтажному особняку, на втором этаже которого была квартира Викорста и передал денщику. Тот был молчалив, вопросов, даже если они у него имелись, не задавал, но дал кусок вареного мяса на ломте хлеба и горячего сладкого чая. Показал нужник для прислуги и отведя в каморку, в которой обитал, уложив на вторую кровать, вышел дожидаться командира. Видимо он получил инструкции. Так и было. После театра, всей ложей поехали в ресторан.
Как же приятно было вытянуться на мягком матрасе и белой простыне! Когда он это ощутил, сразу провалился в сон. Казалось, только сомкнул глаза, а денщик его уже будил.
После завтрака был представлен и супруге Викорста, дочери адмирала.
- Знакомься Елена Федоровна! Это то чудо, если конечно не обманывает, о котором я молвил вчера. А сейчас едем на Петровскую площадь. Я поставил на то, что если сделаете вокруг нее круг на автомобиле, то вас приказом командующего сделают вольноопределяющимся российского флота. Не подведите меня сударь! - Викорст встал и вышел. Денщик показал жестом идти за командиром.
У входа уже стоял тарантас. Викорст сел на кожаный диван под навес, а денщик с Алексеем на деревянную скамейку лицом к нему. Алексею все это казалось забавой, но спустя несколько лет он понял, что Викорст очень сильно рисковал своей репутацией, поверив ему на слово. Калишин со своим юношеским задором в себе не сомневался. Крутить ручку, чтобы завести автомобиль, легче, чем откручивать гайки у паровоза. Ведь главное у техники, как учил Матвей Гаврилович, всё вовремя смазывать, тогда и ломаться меньше будет, и крутиться без напряга. Как он говорил: "ручка крутетца-крутетца, искра крадется-крадется, как наймнет, так и завертухалось!"
До Петровской площади ехать было недалеко. На площади у Скетинг-ринка, на котором катались на роликовых коньках, стояла группа офицеров. Викорст подошел к ним и с каждым поздоровался.
- Ну и где Рассадин? - Спросил Викорст у дородного офицера с бородкой, который оказался генералом.
- За углом уже тарахтит! - Подсказал генералу адъютант. И точно.
Сначала появился дым, потому что ветер дул сзади, а потом и авто. Оно вплотную подъехало к группе обдал их гарью и заглохло.
Все закашлялись, но Рассадин кашлял больше всех. Долго пришлось этим смогом дышать. Наконец он продышался, снял очки и широко развел руки в сторону авто.
- Здравствуйте господа! Кто же из вас? Прошу! - Викорст посмотрел на денщика, тот слегка подтолкнул Алексея в спину. Тот вышел и оглядел не офицеров, а машину. Тот же самый
"Руссо-Балт С24/43", что и был у купца Чермоева.
Обошел вокруг, заглянул в багажник, там стояли круглые жестяные банки. Одна с носиком и затычкой, значит с маслом. Вторая больше напоминала бочку - значит с бензином. Заводная ручка нашлась под сиденьем водителя. Алексей постучал по баку. Он отозвался пустотой. Достал заводную ручку вставил в вал, но проворачивать не стал. Он все это проделал автоматически, как это делал не раз и как научил Скорин.
- Хорошо смазано! - Буркнул он и посмотрел на Рассадина.
Открытая ухмылка того, одетого в черную кожу и так пахшего маслом, что остальные невольно попятились, оставив вокруг пустое пространство, сменилась тревогой. Он знал всех в Баку и не только тех, кто сможет обращаться с автомобилем. На пальцах можно таких пересчитать! А этот вообще пацан какой-то. Тревожиться было от чего. Рассадин назаключал пари на месячное жалованье. С началом войны его Руссо-Балт, был призван в императорскую армию и выкуплен. Не желая расставаться с ним, вступил в армию и Рассадин.
Калишин уловил перемену во взгляде и подумал в чем же каверза? Механики любили устраивать для себя другим подобные мелкие развлечения. Один раз механики вставили болт с обратной резьбой и попросили снять гайку. Пытаясь проявить усердие, он так закрутил гайку, что ее сняли с превеликим трудом.
- Рано тебя еще к гайкам подпускать! - Строго произнес котельщик Роман Романович. - Ежели слепой, то резьбу и диаметр, руцей щутить надоть!
В котел, если надо было, он лазил без освещения и делал на ощупь. А где здесь подвох?
Алексей лег на камень и заглянул под днище. Все нормально. Интересно хватит ли бензина на круг? Бак-то почти пустой. Увидев эти трепыханья, Рассадин повеселел, отвернулся и начал рассказывать веселый случай. В багажнике же валялась мерная трехлитровая кружка. Бочка с бензином была на удивление легкой, и он успел дважды воспользоваться ей. На круг должно хватить.
- Ну долго вы там еще сударь! - С ехидным смешком повернулся к нему Рассадин.
- Смазать пришлось! - Приподнял и поставил масленку Алексей.
Сел за руль, повертел, проверил рычаги и поставил их в нужное положение, в этом тоже была ловушка.
Так быстро прокрутил ручку что автомобиль затарахтел. Убрал ручку под сиденье и медленно объехал всю площадь, но остановился не около группы, а на тридцать шагов дальше и двигатель не заглушил. Стараясь изобразить строевой шаг подошел к генералу и замер. Тот посмотрел на Викорста.
- Да, Николай Эмманулович, зря я с вами спорил! Приглашаю вас с Еленой Федоровной на ужин. - Повернулся к Калишину.
- Поздравляю сынок! Добро пожаловать в армию. Теперь ты солдат российской империи!
Расстроенному Рассадину генерал кивнул. - Автомобиль подгони. В штаб надо ехать.
Рассадин дошел до машины, сел, развернулся и Руссо-Балт перестал говорить моторным языком. Рассадин подумал, что залил в бак слишком много, поэтому пацану хватило бензина, а ему - нет.
- Лучше лошади ничего не придумано! - Констатировал генерал. Адъютант уже стоял с коляской рядом. - Жду всех в штабе. Викорст поехал в свой морской штаб. Денщик отвел Алексея на "Карс".
3.
Но тут-то и начались сложности. Чтобы стать вольноопределяющимся необходимо было иметь возраст в двадцать один год, а Алексею было только семнадцать. Требовалось согласие родителей. Калишин сначала написал деду, где все рассказал без утайки, а отдельным письмом и родителям. Сначала юнкер флота, потом гардемарин, а после сдачи обязательного экзамена, присваивали звание не мичмана, а прапорщика Адмиралтейства. Получалось, что в семье Калишиных, Алексей стал бы первым офицером, причем на флоте. Алексей боялся, что отец не согласится, но он первый поддержал, он видел в Порт-Артуре, что такое боевой корабль. Дед как раз колебался, но все согласие дали.
Так Алексей стал служить на "Карсе". Его определили в машинное отделение, где он обслуживал первые российские дизеля Людвига Нобеля. От хозяйственных работ, как вольноопределяющийся, он был освобожден. Обитал он не в кубрике с матросами, а в каюте Кульчицкого, над кроватью мичмана повесили гамак.
Поскольку "Карс" редко выходил в море Викорст нагрузил Алексея учебой. Кульчицкий, как артиллерист, учил углам, дальностям, механике пушек и башен, ведь на "Карсе" было два 120 мм орудия и четыре 75 мм пушки. Их стволы в семь и пять метров с большими углами возвышения были грозным оружием на Каспии. Его учили всему: электрике, радиотелеграфу, штурманскому делу и другим морским премудростям, которых на корабле предостаточно. В Каспийской флотилии Калишин был единственным вольноопределяющимся. Этим экипаж гордился. Сам Викорст, хорошо знавший французский язык, обучал языку. Заодно узнавал, как проходит обучение и по другим темам. К своему удивлению капитан обнаружил что Алексей не любит читать, а старается все запомнить. Теперь он, как и остальные офицеры, называл его на "вы". Такое было негласное правило императорского флота и армии к вольноопределяющимся, поскольку многие становились офицерами. Пришлось поставить Алексея в такое положение, что он был вынужден записывать сначала русскими буквами транскрипцию и перевод. Когда освоился и начал внятно выражать мысли по-французски, память-то хорошая, перешли к грамматике.
Произошло открытие, как и с глобусом. Во французском, оказывается, не все что пишется - произносится. Это открытие стало вызовом. Викорст был доволен. Если не хочет читать по-русски, пусть хоть читает по-французски.
В мае 1915 года за усердие прилежание был произведен в гардемарины. По этому поводу уже с новыми нашивками и погонами был выпущен в город. В первый раз ходил туда, как только стал юнкером. Сфотографировался в "Молнии" в Сабунчах, близ вокзала. Времени было много, идти было некуда, вот он и стоял, повторяя французские глаголы. А почему бы не зайти в депо, вспомнить так сказать - молодость. Как там работают?
Чтобы попасть в депо, пришлось долго обходить всякие заборы, склады. Возле одного склада, из-за забора виднелась только крыша, послышался урчащий звук мотора, потом еще один, еще. Что же это за богатей здесь живет? Ворота были крепки, а вот калитка приоткрыта. Он смело шагнул туда. Около склада стояло несколько грузовиков, которые торопливо заводили солдаты. С ворот, солдат с ружьем, торопливо снимал брус, потому что кто-то настойчиво сигналил с улицы, поэтому часовой не обратил на Калишина внимания, мало ли здесь вестовых и адъютантов шляется к начальству? Калишин грузовики видел впервые, хотя они отличались от легковых только наличием грузового кузова и отсутствием какой-либо крыши.
Неожиданный автомобильный гудок, заставил его отпрыгнуть в сторону.
- Ты чего пентюх ворон ловишь? - Перекрывая звук мотора, нервно прокричал шофер. Алексей повернулся, и они узнали друг друга. Алексей - Руссо-Балт, а Рассадин - его.
- Ты морячок? - Удивился Рассадин. Сам он был в форме прапорщика. - Ну и подвел ты меня! Я на тебе целую зарплату проиграл. Ну ладно, дело прошлое. Что к нам в автороту?
- Выручай брат! Машины есть, а шоферов не хватает! Тут поезд с ранеными пришел. А? - Умоляюще попросил прапорщик. - Водила ты отменный! Лучшую машину дам, потом ресторан.
- Ну раз так, то давай, мне на корабль только к шести!
- Вон "Рено". Ручка знаешь где. Вставай в линию. Он въехал в гараж. Пока Калишин заводил "Рено", вместо Руссо-Балта выехал немецкий грузовик "Хакке". Алексей пристроился за ним.
4.
Грузовик - не легковушка, но на следующем рейсе Калишин освоился. Тем более передвижение в колонне. Заодно и город посмотрел. В ресторан не пошел, еле-еле успел на "Карс".
Авторота была прикреплена к железнодорожному батальону. И это правильно, не создавать же собственную ремонтную базу. Константин Рассадин был главным механиком и отвечал за выезд машин по указаниям главного штаба. Авто часто ломались, но если с механикой что-то можно было решить в мастерских депо, то более сложные детали приходилось заказывать. Быстрее всех получали запчасти из Англии, потом Италии и Франции, а вот из воюющей Германии - невозможно, хотя их авто были более надежными чем другие, но тоже ломались.
В гараже было шестнадцать автомобилей. Итальянский ФИАТ, английский "Уайт", французские "Паккард", "Берлье" и "Рено", германские "Хорьх" "Бенц", "Даймлер", "Матис", "Накке", "Опель". Из них девять грузовиков германские, четыре французских, и примкнувшие к ним по одному ФИАТ и "Уайт". Водителей было одиннадцать. Командовал авторотой капитан Маркин, если бы не война ушел бы на пенсию... Его, прислали из комендатуры, вместе с сорока солдатами. Он занимался хозяйством, строевой подготовкой, караульной службой, посещениями церкви, но в ремонт, перевозки не вмешивался. Этим занимался прапорщик Константин Рассадин.
Маркин был незаменим в общении с начальством. Всегда знал к кому, когда и как подойти, но наладить срочный посыл автомобиля в распоряжение кого-либо не мог. Когда появлялись взмыленные вестовые или лощеные адъютанты, машина из гаража сразу выехать не могла. Перед выездом надо проверить техническое состояние, полон ли бак, горят ли фары, для каких целей, количество перевозимых и куда?
Начальство копытом бьет, выкапывая яму у крыльца, а машины как не было, так и нет. Сначала решили организовать постоянное дежурство у коменданта разъездной машины, но часто получалось так, что именно такая не подходит, тогда она возвращалась в гараж и к комендатуре ехала другая. А время? А престиж армии?
После очередного разноса невозмутимый Маркин попросил: Да вы нам телефон проведите! Живем в двадцатом веке, а до сих пор вестовых посылаем. Да над нашей отсталостью персы уже смеются!
Телефон был проведен, не только в автороту, но и к нему домой. Он стал больше проводить времени дома.
Рассадин, через Маркина долго добивался чтобы Калишина, в свободное от вахты время направляли в автороту, но Викорст был против, но в начале июня согласился. Алексея освободили от вахты, до обеда он продолжал обучение, а после обеда ехал в автороту. Рассадин за ним всегда присылал машину. Неожиданно в середине июня 1915 года Викорст уехал, все поговаривали, в какую-то секретную командировку и этим очень сильно гордились, так же, как и Калишиным. Не за каждым полковником машину присылают, а тут гардемарин! Рассадин это делал не просто так.
Причин было две: чтобы побыстрее доставить Алексея в автороту и позлить морское начальство, у которых автомобилей не было. Морское министерство тоже уперлось. Вот когда он получит офицерское звание, может уйти на один день в запас, а потом поступить на службу в военное министерство. Ждать, когда он сдаст экзамены, можно было вечно. Осенью 1915 года досталось несколько английских грузовых "Остин" и проблема с водителями стала еще сильнее и это при том, что два немецких грузовика встали на прикол из-за отсутствия запчастей.
Министерства договорились сдать как бы Калишина в аренду, прикомандировать к автороте, а когда острота пройдет, вернуть обратно.
В середине 1916 года, турецкие войска выбили кавказский корпус генерала Баратова из Месопотамии, а потом и из центрального района Персии захватив Хамадан. Со всего Кавказа и Прикаспия были собраны автомобили, переправлены в Баку, откуда вместе с подкреплением были отправлены на помощь обессиленному корпусу. Если бы не отсутствие боеприпасов русские войска могли взять и Багдад, чтобы потом вместе с англичанами наступать на центральную Турцию, но британцы отказались. Турция сразу бы пала, и Россия получила бы много, а Лондону самому хотелось все.
Экспедиция из тысячи казаков, гужевого транспорта и 35 автомобилей, загруженных под завязку, отправился на помощь. Дорога кишела и разбойничьими бандами, и повстанцами против властей Персии, курдскими революционерами, воевавшими на стороне Турции. Путь обещался быть трудным. Поломки автомобилей подразумевались и проходили постоянно, но общими усилиями шоферов их устраняли. Калишин был за рулем "Уайта".
В персидском порту Энзели, на Каспии, была сделана перевалочная база, откуда происходило снабжение кавказского корпуса Баратова. Приходилось мотаться туда-сюда. Рассадин, как руководитель экспедиции, подал на звание прапорщика для Алексея, чтобы тот мог сам руководить колонной, но теперь уперлось военное министерство. Калишин ведь проходил по морскому ведомству!
В начале 1917 года возвращаясь с фронта, когда русские войска вновь захватили Тебриз, колонна из 13 грузовиков двигалась в Энзели. Самое опасное место было в тылу русской армии. Небольшой участок в восемь километров, проходивший вдоль мелкой речушки, постоянно обстреливался, то ли местными разбойниками, то ли повстанцами. С восходом солнца стреляли во все, что двигалось по дороге. Местные знали, к кому подойти и заплатить за проход. Русские военные такого позволить себе не могли. Знали, что от них потребуют не деньги, а оружие, боеприпасы, продовольствие.
Ущелье было низким, до вершины горы триста метров, а от дороги до воды четырнадцать. Поэтому все передвижения проходили в утреннем тумане. Вот и сейчас десяток конвойных казаков спокойно проехал этот участок и приготовился встречать машины, которые следовали друг за другом с интервалом в пять минут. После них следовала еще шестерка казаков, которая следила за тем, чтобы не было на дороге отстающих или сломанных машин.
Левая фара хорошо освещала край пропасти, а вот правая начала мигать, видимо из-за попадания влаги на контакт лампы, и скала и так, еле видимая из-за тумана, перестала просматриваться. В результате этого машина и разбила эту фару о скалу. Пришлось снизить и так медленную скорость. На узком повороте специально притащили валун, чтобы машины не скатывались в пропасть. Алексей, уходя от этого валуна, постарался посильнее выкрутить колеса, сначала влево, а потом вправо, согласно изгиба дороги. Если бы машина была хоть как-то нагружена, она спокойно бы проползла, но передние колеса подпрыгнули на неровности и провернулись сильнее, задние занесло. Вместо того, чтобы остановиться, Калишин прибавил газу, левое заднее, зависло над кромкой, а правое разворачивало машину, кузовом в пропасть, но Алексей все равно пытался спасти машину и добавил еще газу. Хорошо к речке был пологий спуск и можно было попытаться въехать на дорогу, с помощью обоих колес. Ему бы это удалось, но здесь была осыпь покрытая кустарником и чахлой травой. Колеса разорвали непрочную поверхность и закапывались в камни с землей. Нажал на тормоз чтобы выйти, но осыпь пришла в движение. Уже на протяжении, нескольких метров с той и другой стороны, посыпались камни. Машина заскользила все быстрее к речке и резко остановилась от удара о валун.
Калишин ударился головой о руль и потерял сознание. В выхлопную трубу набились камешки с песком и водой, мотор еще минуту недовольно поурчал и заглох, единственная фара погасла. Через некоторое время, казаки, впрягшие лошадей, протащили на постромках последний грузовик. Он заглох, а заводной ключ шофер найти не смог. Когда все собрались на другом конце ущелья, этот грузовик завели, и колонна двинулась подальше от опасного места.
Алексей очнулся от холода и сырости. Сначала даже не понял где находится. Он побибикал, поорал, прислушался. Сколько же он здесь проторчал? Над вершинами начинало светлеть, туман становился прозрачней. Потрогал лоб. Если бы не с амортизировавший козырек фуражки на лбу была бы шишка. Калишин задумался. Если все бросить и бежать налегке, то может он и успеет к выходу из ущелья и его не подстрелят и в плен не возьмут, но тогда надо будет где-то спрятаться... утром пробраться через кишлак, а потом день или два топать к перевалу, на котором был казачий заслон.
Сколько шансов? Нужен конь, тогда шансы повышаются или дождаться своих, которые дня через три-четыре все равно будут проходить через ущелье. Раз нет коня надо искать схорон.
Осторожно ступая по камням, за две ходки, Алексей вытащил все что необходимо: ящик с инструментами, инструменты для шофера были более ценными, чем сам автомобиль, заплечный мешок с сухпайком состоявший из мешочка сухарей, двух банок тушенки, несколько кусков колотого сахара, плитки прессованного чая и сала в вощеной бумаге. Таблетки сухого спирта.
Продержаться можно, хоть и скудно. Войлок, в который заворачивался и спал. Лопату, топор, метровый ломик, бидон, из которого доливал в радиатор воду, наполнил водой из речки, прихватил веревки, которыми обвязывал груз и канат, на котором таскают заглохшую машину. Огляделся. Полдиска солнца уже виднелось над горами. Туман просел и оставался на уровне головы. Ни на дороге не спрячешься, ни у реки. Подняться к вершине из ущелья можно, но как спуститься? Спускаться всегда сложней. Обоз пройдет и что дальше? Обратно придется ждать несколько дней. Прятаться надо где-то здесь. Он оглядел прилегающие скалы. Уступ прямо над дорогой на высоте восьми - десяти метров. Над ним скалистый козырек. Уступ зарос мелким кустарником с редкой травой. Можно устроить лежку.
Калишин через метр привязал к веревке имущество, включая карабин. Обвязал ею себя, засунул топор за ремень и полез. Внизу можно было и уцепиться за неровности и ногу поставить, расширяя дорогу скалу вырубали. Вот за эти насечки он и цеплялся. Дальше было сложнее: трава обрывалась, ветки выскальзывали, мокрый, от тумана, камень скользил. Пришлось даже использовать топор, цепляясь нижней кромкой лезвия за мелкие трещины.
Площадка оказалась равносторонним треугольником со сторонами в три-четыре метра. Алексей втянул всю свою амуницию, вырубил в середине ненужный кустарники, разложил его так по краям, что с противоположной, за рекой, горы на уступе ничего не было видно, тем более чтобы понять, что там кто-то находится. Теперь можно было сесть. Огляделся. Дорога на юг просматривалась метров на двести, а на север, куда он стремился только на сорок. Оборону долго не продержишь, нужен бруствер. Как камней с дороги натаскать? На уступе только крупные, надо между ними разложить мелкие и оставить амбразуры для стрельбы.
Решение пришло быстро. Он туго забил ломик в одну из щелей, накинул на него петлю каната и наделал на нем узлов. Получилась этакая лестница три метра длиной. Канат полностью перекрывал покатый и скользкий верхний участок. Достал ключ из инструментального ящика, засунул в карман кителя и спустился вниз. Накидал на шинель камней и обвязал все веревкой. Быстро перебежал дорогу и юркнул в ущелье, туман стоял только там, но был уже таким редким, что все четко виднелось метров на двадцать.
Поднял капот. Надо выкрутить свечи и снять ремни, это же страшный дефицит. Фуражку, чтобы не мешалась, закрепил рантом - подбородочным ремешком, на руле. Заводной ключ тоже прихватил и пулей обратно. Все втянул, разложил камни и усталый упал на войлок.
Солнце полностью осветило долину и тени полностью растворились в лучах светила. Только теперь он вспомнил про фуражку. Если ничего не произойдет, ночью сходит за ней. Достал из вещмешка меховой шлем надел на голову и заснул.
Первое время он удивлялся, почему прапорщик, а неделю назад хоть тому и присвоили подпоручика, но Алексей назвал его по-старому - еще не привык, как только прибывали на стоянку был всегда чистый. Словно он и не ехал как все по пыльной дороге, а летел над ней.
Рассадин объяснил, что не зря в коже ходит хотя и жарко. Поднимал воротник куртки, снаружи застегивал до носу, шлем надевал на воротник, а очки на шлем. В результате чего грязными были щеки и нос. Мокрой тряпкой смыл и порядок. Обязательно ездить в перчатках. Калишин попробовал подражать ему, но кроме, перчаток, шлема и очков ничего другого не завел. Некогда было. В Энзели его ждали сшитые на заказ кожаные куртка, брюки, сапоги и ботинки. Но целые полгода он не мог их забрать - некогда было.
Солнце перевалило через реку и намеревалось спрятаться на западе. Тут-то и раздался выстрел. Алексей чуть было не вскочил, но вспомнил, где находится. Схватил карабин и просмотрел в амбразуры. Дорога, в обоих направлениях, была пустынна. Посмотрел за реку. Еще выстрел, как раз оттуда, но в кого стреляют? Не в него же? Что-нибудь долетело бы? Может охотники на козу охотятся? Он хотел было отползти, но тут заметил, как из солнечного ореола две фигуры войдя в тень скалы начали спускаться к реке.
Спускались уверенно, изредка опираясь на скалу. Или там у них тропа или с детства привыкли...
Первый нес в руках английскую винтовку N1 МКII. Она легко узнавалась из-за того, что ложе было почти до конца ствола, Алексей видел такие у англичан, на плече второго обычный турецкий Маузер. Очень хорошие винтовки. С такими, на коз, не охотятся.
Выглядели они как обычно: на голове намотаны тряпки, а выцветшие пестрые халаты из-за этого сливались с белесой местностью. Поэтому Калишин, не только из-за солнца, заметил их только тогда, когда они прошли половину пути.
Спускались они прямо к автомобилю. Интересные люди. Как взять в плен, допросить и использовать их одежду? Помогла, как обычно, казацкая смекалка. Прицелился в ногу того, кто был выше. На звук выстрела они моментально среагировали, прижавшись к скале. Пуля попала в бедро, тот сверху упал на нижнего и, оба свалились с обрыва на каменистый берег.
Осталось ждать, когда первый понесет второго - раненого. В гору с таким грузом не полезешь, значит надо переходить через реку и идти по дороге.
Алексей устроился поудобнее, ожидая врагов, но заснул. Проснулся оттого, что солнце перестало ласкать лицо. Начало быстро темнеть. Огляделся по сторонам. Никого. Проспал пленных. Пока совсем не стемнело надо забрать фуражку. Решил смотаться налегке, карабин оставил, а повесил на шею уменьшенную копию кортика -подарок офицеров "Карса", когда они поняли, что могут и не дождаться возвращение Калишина на корабль.
Туман, как только что проснувшееся, но еще сонное чудовище, сгущаясь, медленно поднимался из ущелья. В четыре шага перемахнув узкую неровную дорогу, Алексей нырнул в спасительную белесую плоть чудовища. К его удивлению, у реки тумана практически не было. Отстегнул фуражку, в ней оказалось два пулевых отверстия. Так вот по кому стреляли. Они издали видели только фуражку и, чтобы обезопасить себя, на всякий случай стрельнули в нее. Он засунул ее за ремень и посмотрел на противоположный берег.
Опа! Из-за камня на него глядел ствол винтовки.
Попал! Пропал! Алексей, быстро, как получилось, юркнул под кузов. Места было мало и обе ноги торчали. Миг проходил за мигом. Они казались такими бесконечно огромными, а выстрела все не было и не было. Холод реки начал пробирать - в этой щели даже пошевелиться было сложно.
Нервы не выдержали и он, с шумом, выталкивая камни из-под себя, выскочил и спрятался за валуном в семи шагах от машины. Здесь он хоть мог сидеть и шевелиться. Несколько движений слегка согрели. Он сразу вспомнил наставления Рассадина: "Оружие должно быть всегда под рукой. Даже когда ты за рулем или в кустики отошел".
Тоже самое ему говорили отец и дед, и они говорили про войну. На всякий случай он вытащил кортик и сжал его в руке. Если не стали стрелять, значит, хотят взять в плен. Ему стало так обидно, что слеза навернулась. Какая невезуха! Первый раз выскочил без оружия... и все. Раз хотят взять живым, стрелять не будут. Он осторожно выглянул из-за валуна. Винтовка все равно была нацелена в сторону "Уайта". Что не заметили, как он перескочил за валун? Так это на него раненый скорее всего целится! А второй, перебравшись через реку, заходит сзади.
Калишин засунул кортик в ножны, поднял руки и громко крикнул: Сдаюсь!
Снял сапоги, брюки и в одних подштанниках начал перебираться через поток. Река была мелкой, но течение сильным, а камни не только скользкие, но и острые. Два раза не удержавшись, присел на попу. Вот тут-то он и понял, что такое холод. До колен как-то холод не ощущался, а тут яички вздрогнули от неожиданности и пропали. Вылезая на берег, он так наклонился, что незаметно вытащил кортик и лезвие прижал к руке. Он медленно, но тревожно оглянулся назад. Никого.
Подошел ближе. А вот и вторая винтовка. Так это он за камни их тела принял! Вот дурак! Видел же, а от страху обмочился, хотя бы водой. Он подобрал оружие. Потом скинул одного с другого. Нижний свернул шею, а верхний умер от потери крови.
Боже! Он столько времени на войне... и это первые им убитые! Желудок сжался от отвращения, но извергнуть из себя ничего не смог - пусто было. Из-за этих перипетий, он даже голода не ощущал.
Только теперь понял, как хочется есть. Он подошел к реке и долго пил. Что же делать?
Обыскал их. Это верхняя одежда казалась тряпьем, но под ней! Крепкая добротная одежда. Документов никаких не было. А ботинки! Толстая рифленая подошва! Пробита бронзовыми гвоздями. Теперь понятно, почему они так уверенно спускались. Важные персоны. С рассветом начнутся поиски, если их здесь увидят, то с утра начнется шмон по всей дороге, значит, надо сделать так, чтобы их нашли как можно дальше. Могут застрять в реке, одежда за что-нибудь зацепится. Как было неприятно, отвратительно, раздел их и отпустил в свободное плавание.
Кровь засыпал камнями. Одежду закопал. Головные уборы приспособил на ступни. Подхватил обувь, оружие и перешел реку. Оделся. Тюрбаны закопал. Пришел к себе и с трудом поднялся на скалу. Было уже темно и пришлось подниматься на ощупь. Желудок полный воды неприязненно зловеще булькал, требуя еды. Пришлось пойти на перемирие. Сначала сгрыз два сухаря, а потом высосал кусок сала.
Стало полегче. Утром, пока еще туман, решил приготовить на чае супчик из тушенки, сухарей. После этого проверил винтовки. У англичанки оставалось в магазине девять патронов, у Маузера - четыре. Что ж, неплохой довесок к его четырнадцати. Если станет горячо, не надо будет со своим карабином, переползать от амбразуры к амбразуре. Свой карабин он разместил, где дорога короткая, англичанку где длинная, а немца направил на реку.