Ларина Екатерина : другие произведения.

Песня баньши

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Маленькая история о любви и конце света. Немного о музыке, чуть-чуть о политике и мироустройстве, совсем капельку об ангелах, вампирах и прочих существах. Но прежде всего, это рассказ про обыкновенную девушку, волей судьбы(в лице автора) обретшей дар баньши. Если вы когда-нибудь слышали это слово, то понимаете кто это. И смею вас уверить, все, что вы знали о них до сих пор, - неправда. Кто же они такие - баньши, зачем пришли в наш мир? И кто их привел?
    Обновление


   Песня баньши.
  
   Пролог
  
   Не так давно в параллельной вселенной....
   ***
   Баньши умирала. Она чувствовала, что ее срок вышел, и ей не суждено увидеть утро следующего дня. Но она так и не нашла себе преемницу. Силу надо было кому-то передать, и на это оставалось лишь несколько часов. Кто? Кто сможет принять и не сойти с ума? Кто сможет защитить? Она слишком долго думала. Срок выходит. Надо подниматься и идти. Искать. Нет силы в дряхлом теле. Как жаль, что она приходит только ночью. И тогда молодость снова возвращается, или, точнее, безвременье. Сила не стареет, но тело смертно. Шаг...Еще шаг...Открыть дверь...Ступеньки...Как много ступенек...Скамейка...теперь ждать...Первая. Кто первая, той и отдам...Пусть решает судьба...
   ***
   8.09.20__
   Люблю осень. Осенняя пора и тра-та-та. Классики уже потрудились над описанием этой поры. Но ранняя, дослякотная осень - мое любимое время года. Прозрачный замерший воздух, лысеющие деревья и остатки их шевелюры под ногами. Запах грибов даже в тех местах города, где их по определению быть не может. Все еще ласковое, но уже ленивое солнышко свысока похлопывает прохожих по лысинам, волосам и шляпам, прощаясь перед уходом в отпуск, когда на его место придет серая пакость, по недоразумению носящая имя "небо", с белым блином, на который даже можно смотреть не щурясь.
   Хотя август все же лучше. Потому что осень в наших местах наступает скорее в августе, чем в сентябре, как ей приписывает календарь. Но в августе не надо идти на учебу. Все дело в том, что я люблю музыку. Просто я не люблю ее плохо исполнять. А по-другому я не могу, несмотря на все надежды моей учительницы, возложенные на меня в начале обучения и висящие сейчас на мне как камни. Шла б я лучше работать каким-нибудь бухгалтером. Глядишь, там толку больше б было. На кнопки калькулятора тыкать много сил не надо. А вот на скрипке играть... Ну деревянные руки у меня. А голова дубовая, раз я опять на занятия иду, а не документы забирать.
   В общем, в этот не самый мерзкий день на земле, я шла в училище в самом премерзком настроении. Футляр со скрипкой в одной руке, тяжеленный пакет с нотами по специальности, учебником по музлит, тетрадями по сольфеджио - в другой. Шла знакомой дорогой, привычно осматривая деревья. Зачем? Ну, естественно, выбирала то, на котором я повешенная буду смотреться романтично, и на которое взобраться смогу прежде, чем меня отловят и в дурку отправят. В моих мыслях "романтично" занимало первое место. И выглядеть я должна была аки ангел парящий, вся такая белая, воздушная, с умиротворенным и слегка укоряющим окружающих лицом. Чтоб, значит, прочувствовали и пожалели все. Видение синюшной, перекошенной морды я усиленно от себя отгоняла. Вот такое настроение. Самоубийственное. Потому что сегодня не просто занятие, а репетиция с Константином Станиславовичем.
   Когда на втором курсе местная знаменитость решила подзаработать трудом концертмейстера в музыкальном училище при консерватории славного города Итого, девчонки нашего класса пищали от восторга. Константин Старогородов - мечта почти всех представительниц женского пола от 15 до 60 лет в городе, а уж в здании консерватории-училища плотность особей на один квадратный метр, падающих в обморок при его появлении, самая высокая. Темноволосый, в меру симпатичный, без приторности и свойственного некоторым представителям богемы налета голубизны, высокий, и очень-очень-очень талантливый. Некоторые даже, не боясь породить в нем звездную болезнь (куда еще больше), называют его гениальным пианистом и сравнивают с Моцартом (как будто они слышали игру последнего). Ту громадную кучу конкурсов, где Костя( Костечка, Костюнчик, Котик и т.п., на что способно женское обожание) взял первую премию, не сможет перечислить даже он сам.
   И вот такой талантливый, гениальный и прочее, и прочее, аккомпанирует убогим и простым нам. Или, точнее, убогая-то я одна. Остальные в меру талантливые. Пусть мера и маленькая, но она присутствует. У меня ж хоть все закрома перетряси, таланту на грамм не наберешь. Что там увидела моя незабвенная преподавательница, Агнесса Ефимовна Гинзбург, когда уговаривала поступать в училище, до сих пор не понятно ни мне, ни ей. Наша еврейская мама в таком возрасте, что уже нянчит правнуков. И, боюсь, маразм уже стал ее гостем. Наверное, именно во время такого посещения ей и показалось, что из меня может получиться путный музыкант. Я вот только не понимаю, почему после Агнессы он, маразм, наведался и ко мне.
   И все бы ничего, ну, еще одна неудачная репетиция. Не первая, не последняя. Но я тоже принадлежала к падающей в обморок категории. Рядом с Костей у меня отказывали последние, случайно заблудившиеся в голове мозги. А руки, ноги и некоторые другие части тела начинали жить отдельной от меня жизнью, и напрочь не хотели слушаться хозяйку.
   И снова видеть презрение в его серых глазах...Может, вот это дерево подойдет? Над скамейкой, залезать удобно. Правда на скамейке старушка сидит, но не вечно же она здесь будет. Хотя некоторые такие бабушки рождают во мне твердую уверенность, что появились они на свет именно в таком виде - в пальто, у подъезда, вместе со скамейкой.
   Так рассуждая, я невольно затормозила перед подъездом дома, будто и правда оценивала яблоню, склонившую ветви над скамьей, на предмет привязывания петли. Которой у меня, естественно, не было. Мечты, мечты.... Идти никуда не хотелось. Хотелось исчезнуть. Сейчас и немедленно. Погрузившись в мрачные глубины себя, я не сразу поняла, что старушке что-то от меня надо.
   -Простите, я не расслышала. Вы мне?- подходить я не спешила. Вдруг это она сама с собой или с неведомыми голосами, которые после определенного отрезка жизни появляются у многих.
   -К тебе, к тебе. Этот...- старуха пошамкала губами, вспоминая слово. Слово не вспомнилось. - Упал он. Встать надо.- Она беспомощно повела глазами вокруг.
   Интересно, кто "он"? Зять-сын-муж-сосед-дворник-итакдалеепосписку пьяный где-то валяется? А мне что, ищи его и в вертикальное положение переводи? Я растерянно стала рассматривать ближайшие клумбы и кусты на них. Никаких тел не наблюдалось.
   -Бабусь, а кто он-то? - я оценивала пути отступления. Может, есть здесь еще кто-то на кого можно переложить разговор? Но во дворе, как назло, никого не было. Даже воробья.
   -Этот...- она пошарила в воздухе правой рукой, будто пытаясь что-то поймать или сжать. - Встать...- и выжидающе на меня уставилась. Ого, а взгляд-то у старухи какой. Как иголками колет. Глаза голубые, чуть не светятся. Не старые глаза. Хотя на вид старушка как старушка. В зеленом, драповом, еще советских времен пальто, с коричневым облезлым воротником из непоймикого. Вязаная шапочка, толстые гетры, домашние шлепанцы. Сама худенькая, маленькая, ссохшаяся. Рука как куриная лапка. Что ж ей надо-то? Тут мои глаза углядели валяющийся под скамейкой посошок. Так вот что ей надо! Он упал, а старушка то ли не поняла куда, то ли поднять не может.
   -Так Вы про клюку что ли? Сейчас подниму, - я подошла, положила футляр на скамейку, подняла посошок и вложила ей в руку. Вот тут и случилось неожиданное. Старуха резко и сильно, так, что у меня отнялась вся правая рука до плеча, схватила меня за запястье левой рукой. Блин, все-таки психопатка.
   -Бабуль, Вы что делаете?! Мне же больно!- закричала я, пытаясь вырвать свою руку из ее лапок. Не тут-то было. Она держала как медведь свою жертву. В голове проскочил весь скудный запас матов. И во дворе тишина. Никакого привычного шума города. Даже воздух замер, и листья остановились, не долетев до земли.
   -Это сейчас пройдет, - неожиданно четко и ясно сказала она. Приехали. Кажись старушка относиться к редкому подвиду маньяков-убийц - старушка-замочушка. И чем она будет сейчас меня убивать? Не смотря на жуткость ситуации, меня стало пробивать на истерический смех.- Это теперь твое. Храни, и делай это лучше, чем я.
   С этими словами она отпустила меня. И пока я остолбенело стояла, старуха скрылась в подъезде. Лишь когда дверь захлопнулась за ней, я пришла в себя. Ветер взметнул листья, на скамью сел облезлый голубь, и стало слышно, как в соседнем дворе воет, призывая хозяина, машина. Хотела пойти за старухой, но подъезд без чипа не открывался. Рука действовала нормально, боли больше не было. Не было и никаких следов от старухиного захвата.
   -Маразматичка старая, - вслух ругнулась я, чтобы окончательно избавиться от испуга.- Вот и помогай таким. На всю жизнь заикой сделают.
   Забрала скрипку со скамейки и побрела в училище, смутно надеясь, что ночью какие-нибудь террористы его взорвали, и мне не придется больше мучиться.
   ***
   Баньши улыбалась. Она смогла, передала. И в неплохие руки. Девочка музыкант. Значит, ей будет проще петь Песню. И хорошо бы она это сделала лучше.
   Такую, улыбающуюся, ее, уже холодную, и обнаружила через час соседка на площадке второго этажа.
   ЧАСТЬ 1.
   15.09.20___
   -Наташа, ну я просто не понимаю, что с тобой! Ведь ты только что разыгрывалась, и уже что-то хоть как-то звучало! А сейчас... Ну на первую акцент! ТАдада, тАдада. А не тададА, тададА. Неужели ты не слышишь?- возмущенный жест в мою сторону.
   Не-а, не слышу. Точнее, слышу-то я, что делаю акцент на первую, а оно вишь как в реальности...Я наблюдала за расхаживающей по классу Агнессой. Шла двадцать седьмая минута репетиции с концертмейстером. Так точно я знала, потому что следила за часами, висящими под потолком напротив меня. И тем дольше и чаще, чем больше мне хотелось расплакаться. Если лицо вверх поднимать, то слезы по щекам не покатятся. Агнесса ходила из угла в угол и пыталась донести до меня, как же надо исполнять "Зиму" Вивальди, часть первая. Ну не смогу я его сыграть хоть сколько-то прилично, и сейчас это прекрасно понимаю. И тот факт, что в летнюю сессию концерт Нардини у меня получился, не играет никакой роли. Хоть и жили композиторы приблизительно в одно время, но стили совершенно разные. И техника. И только Агнесса с ее спутником маразмом могут считать иначе.
   Уголком глаза вижу, как Костя разглядывает несуществующих мух на потолке. Еще бы, будь я на его месте, меня бы тоже раздражал Вивальди в темпе похоронной процессии. Но я на своем. И еще не до конца выучила, да и техника моя...Не лукавь. Да и отсутствие у меня техники, не позволяет играть быстрее. А если сюда еще приплюсовать то, что я ужу почти неделю спать не могу и готова заснуть уже стоя... После встречи со старухой у подъезда, она стала являться ко мне каждую ночь. При этом во сне я понимаю, что она уже мертвая. Хватает меня за руки, красными глазами вглядывается в мое лицо. Горящие железные прутья пронзают голову насквозь, от дикой боли я просыпаюсь, но и, проснувшись, слышу ее голос: "Пой песню! Пой песню!" И так раз пять за ночь. Сумасшествие подкралось незаметно... Желание пойти к психиатру, а не Вивальди играть.
   Кажется, Агнесса замечает мое состояние.
   -Наташ, ты что, больна? Такая бледная. Может тебе чаю горяченького сделать? - в голосе неподдельная забота. Она у нас такая. И покричать может, но поддержит всегда. И горой встанет, если ее девочек кто-то обидеть попытается. Но авторитарна. Всегда знает, что для нас лучше. За это мы между собой и зовем ее иногда нашей еврейской мамой.
   - Агнесса Ефимовна, мне действительно плохо. Можно я домой пойду? - может, хоть днем поспать получится.
   -Конечно, конечно, Наташенька, только вот...- и еще на пятнадцать минут расписывает, как надо вот здесь исполнить, где крещендо, где диминуэндо и т.д., и т.п. Дурно уже становится так, что, кажется, я засыпаю на минутку прям стоя. Во всяком случае, пришла я в себя на полу от противного запаха нашатыря. Как будто все кошки города помочились в этот пузырек. Теперь меня еще и тошнить стало.
   Агнесса сидит на полу рядом со мной и все еще тычет пузырек мне в нос. Голова лежит на чем-то мягком и теплом. Во, блин, спасатели, Чип и Дейл. При обмороке надо ноги приподнимать, а не голову. Отмахиваюсь от пузырька. Хочется перевернуться на бок и продолжить спать.
   -Наташенька, тебе лучше?
   Мне хуже. Меня разбудили. Но вслух сказать хоть что-то, сил нет. Интересно, на чем же я лежу? Если эти гады засунули под голову мне мое же пальто, придушу. Оно новое, дорогое. А я бы и на полу полежала. Здесь главное - глагол "лежать". И где интересно этот рыцарь от музыки? Увидел девушку в обмороке и сбежал? Пора было уже привыкнуть. О, а вот и он. Как-то странно расположен в пространстве. Кверху ногами что ли? И только тут до меня дошло, что его лицо так близко и перевернуто, потому что моя голова у него на коленях, а за плечи меня поддерживают его руки. Наверняка не его инициатива, Агнесса заставила. Но это уже не важно. От такой близости кровь мгновенно прилила к голове, и спать резко расхотелось.
   - Мне уже лучше, - бамс! А вот нельзя так резко подниматься. Если сначала мой затылок познакомился с коленями Кости, то теперь в интимную связь вступили мой лоб и его подбородок. Слово, вырвавшееся из его уст, явно было нецензурным. Но понять какое именно, помешала его рука, придерживавшая подбородок. Зато в его глазах я прочла столько слов и выражений, описывающих меня, мою родню, данный день и ситуацию в целом, сколько не знала за всю свою жизнь.
   -Э... Не сильно больно? - что за дебильный вопрос, получше придумать не могла? Я потирала свой лоб. Мозги не выдержали очередного издевательства над собой и объявили забастовку.
   Ответом послужил мне весьма красноречивый взгляд. Мог бы Костя говорить, я бы весьма расширила свой словарный запас.
   - Ну, я пойду? - это уже Агнессе, захлопотавшей вокруг Кости. Кажется, перелома нет. А то стала бы я врагом номер один у женской половины города.
   -Ты с ума сошла?! Ты только что в обморок упала! А если на улице упадешь? Костя тебя проводит,- упс, в своих розовых мечтах я иногда видела, что Константин Станиславович провожает меня до дома и даже несет до него на руках. Но именно сегодня мне не хочется такого "сбытия мечт". Убьет он меня в какой-нибудь подворотне, за нанесение ущерба его блистательной внешности. Подбородок уже ощутимо распух и приобрел синеватый оттенок, несмотря на мокрую тряпочку, заботливо приложенную Агнессой.
   - Да я уж как-нибудь сама... - я боком стала отступать к двери.
   - Сама она... Как же... Константин, немедленно проводите девушку до дома. Она недалеко живет. И проследите, чтобы она дома выпила горячий чай и вызвала врача, - безапелляционным тоном заявила Агнесса, подталкивая Костю ко мне. Угу. Пусть она еще Старогородова сиделкой при мне заставит работать. Тогда я буду болеть долго и со вкусом.
   Надо признать, что она часто бывает очень убедительна. Настолько, что опомнились мы только на лестнице, путь до которой я проделала, вися на руке у Кости.
   Здание училища, оно же консерватория, состоит из нескольких корпусов различной степени свежести...в смысле у них разные года постройки. Старое здание, точнее их два, с толстыми стенами, высоченными потолками, большими классами, странной планировкой с кучей коридоров и лестниц - это вотчина консерватории. Новое здание - типичное творение хрущевских времен, планировка общежития, маленькие классы. Несколько промежуточных строений, неизвестных архитекторов, непонятных планировок, где-то очень низкие потолки, где высоченные. Просто старые и новое здания, а так же корпус общежития соединены переходами, к ним пристроены маленькие блочные в хаотичном порядке, в зависимости от того, где нашлось место и сколько было денег у руководства. Поэтому разобраться, как из одного корпуса добраться в другой, непривычному человеку очень сложно. Ну а если учесть, что вход в это великолепие, так же как и гардероб, один (все прочие предусмотренные архитекторами и пожарной охраной намертво закрыты, как это у нас любят делать в стране) и находится в главном корпусе, то нам с Костей предстояла весьма длительная прогулка.
   Первым моим порывом было убрать руку, но потом передумала. Когда еще доведется с ним под ручку пройти. Девчонки обзавидуются. И пока мы шли до выхода, не одна нас проводила удивленным взглядом. А я упорно изображала умирающую, хотя мне уже не так хотелось спать и вообще было весело. Хорошо хоть пальто сегодня было в классе, как всегда по субботам. А то пришлось бы еще спускаться в подвал в гардероб.
   Так мы и шли до моего дома. Он шел. А я за ним бежала. Все же он выше меня на голову. И ноги у него длиннее. Правда пару раз я все же постаралась наступить ему на ногу, жалея, что на мне не туфли с острым каблучком и железной набойкой. Я б еще и в обморок упала, чтоб он до дома меня на руках тащил. Да побоялась, что так и оставит валяться. Откуда такая мстительность? Это ему за разговор, подслушанный еще в прошлом году.
   Тогда Костя только начинал у нас работать. А я была на первом курсе училища. Такая знаменитость и, главное, такой красавчик. В голове роились всякие романтические бредни. Заметит, оценит, влюбится, не смотря на мою заурядную внешность и отсутствие талантов.
   Угу. Заметил. Оценил.
   Ещё как оценил.
   Ползу я после очередного занятия домой, доползаю до лестницы и слышу знакомый голос. Разговаривает Костя с кем-то неизвестным мне.
   - Привет. Это ты с работы такой замученный? - это собеседник Кости.
   - Привет. Откуда ж еще? - голос у Кости действительно усталый. Ну, так пять часов нам аккомпанировал.
   - Везет, уже домой. А я только к хоровикам иду. У тебя же скрипачи?
   - Они. У Гинзбург.
   - Сложно.
   - Кое-что. Шестаковича на конкурс готовим. Там есть над чем поработать.
   - Ну да, у нее ученики сильные.
   - Да не сказал бы. Большей частью середнечки. Но есть одна... Такое ощущение, что она не скрипку держит, а кошку. И по ней смычком водит. Звуки один в один. Ну, вот скажи мне, на кой черт заниматься музыкой, если способностей нет? Я понимаю школьники, у них это для общего развития. А в училище зачем идти? - они еще там что-то говорили, но мне было уже плевать. Пошла по дальней лестнице, чтоб не встречаться. Ни на секунду не сомневаясь, что разговор был обо мне. Все же именно репетиция со мной была последней. Вот такое у меня нелестное о себе мнение. Зато объективное.
   За всю дорогу услышала от него только несколько раз " Куда?", когда нужно было определиться с направлением. Все остальное время Костя молча меня тащил за собой, так крепко прижав мою руку локтем к своему боку, что к концу дороги она посинела. Хорошо хоть не отвалилась. Когда он дотрагивался до своего подбородка, мне еще доставалось шипение и возмущенный взгляд.
   - Все, пришли. Мой подъезд, - выдохнула запыхавшаяся я. Вот куда так бежать? А если бы я была серьезно больна и от такого темпа упала на середине дороги?
   Надеюсь, он все же не будет буквально исполнять поручение Агнессы. Дома меня ждет привычный, оставшийся с утра бардак. Хотя хотелось, чтобы исполнил. Посидел, за ручку подержал. А я бы поизводила его капризами.
   -Хорошо,- он высвободил свою руку и развернулся, чтоб уйти.
   -Может тебе подбородок намазать...чем-нибудь...- я сама растерялась от своей смелости.
   Но Костя только зло посмотрел на меня, чуть повернувшись, и ушел. Даже не попрощался! Вот же хам! А если я на лестнице упаду?
   Дома я тут же отправилась спать. Старуха пришла с наступлением ночи. Хорошо хоть дала перед этим выспаться.
  

****

   -Пой песню, пой песню, пой песню, ПОЙ ПЕСНЮ! - многоголосый хор нарастал как лавина. Я зажимала уши руками, но он все равно становился все громче. Не выдержав, я заорала:
   -Какую песню? - но поняла, что вместо крика получился только невнятный сип. Язык не слушался. Горло под пальцами ощутимо опухало. Вокруг кружились тысячи, миллионы лиц старухи, с каждым мгновение их становилось все больше, пока они не слились в красный вихрь. Я закрывала глаза, но все равно видела их. "Это сон, это только сон. Надо проснуться". Но проснуться не могла. Вихрь кружился все быстрее и быстрее, пока мир не взорвался. И тогда я закричала. Кричала и понимала, что из моего горла вместе с криком льется какая-то мелодия. Нечеловеческая, не оформляемая в ноты, не музыка и самая совершенная музыка одновременно. Она зримо колыхала окружающее меня розовое марево волнами, наполняя меня силой и подчиняя себе. Я ощущала себя краном, через который в мир выливается непонятная энергия. Я уже не кричала, я просто воспроизводила эту Песню. И она совершенно не зависела от меня. Я была инструментом, и чья-то неизведанная рука извлекала из меня Музыку. Она переполняла меня до краев, даря экстаз и ни с чем несравнимое ощущение безбрежного счастья. Облако белых змей кружилось вокруг меня, и я с восторгом поняла, что это мои волосы, внезапно отросшие до многометровой длинны. Какой именно, я затрудняюсь сказать, потому что подняв глаза вверх, увидела тянущийся в бесконечность, растворяющийся в розовом тумане, окружавшем меня, столб моих волос снежно-белого цвета. На руках росли десятисантиметровые прозрачные когти. И на ногах тоже. Не знаю, что у меня было с лицом, но во рту явственно ощущались приличные клыки. Я превратилась в чудовище. Прекрасное, обнаженное чудовище. И это наполняло меня восторгом.
   Сколько продолжалась эта Песня, я не знаю. Очнулась я в кровати. Надрывался дверной звонок, дверь явно хотели снести. Но это не удавалось. Дверь была новая, из толстого металла, и сдаваться явно не собиралась. Мамин голос на площадке требовал от Ольги немедленно вызвать полицию.
   Пока тетка действительно не позвонила в соответствующие органы, я поспешила открыть дверь, предварительно убедившись, что я - это я, а не какое-то чудовище. И что одежда на мне присутствует.
   -Мать твою, Наташка! Живая! - меня обняли и ощутимо сжали.
   -Мам, не надо так о себе. Чего вы тут собрались? Случилось чего? - на площадке за маминой спиной стояли соседка снизу - баба Зина и соседка сверху - тетя Тамара, заядлые сплетницы и в каждой бочке затычки.
   -Оль, не надо полиции. Живая она и целая, - оторвавшись от меня, прокричала мама так, чтобы ее слышала тетка в соседней квартире. - Ты ведь целая? - это уже мне.
   -Да целая, я целая. Что случилось-то?
   -И это она еще спрашивает?! - баба Зина аж подскочила на месте. - Как заорет, заорет! У меня чуть инфаркт не случился! - Да скорее я помру, чем баба Зина. Сколько себя помню, она все не меняется. - Вы молодые мож там и развлекаетесь, а о старых людях думать надо!
   Угу, и позвать развлекаться вместе. Она еще много чего-то вещала, поддерживаемая поддакиваниями и репликами тети Тамары. А до меня медленно доходило, что хоть мне и снился сон, но орала я по-настоящему, да так, что перебудила весь подъезд. Мама со своей сестрой - тетей Олей - живут в соседней со мной квартире. Папа умер, когда мне и трех лет не было. Тете Оле не повезло найти мужчину, которого она способна вытерпеть (так она сама говорила), и живут они с моей мамой Аней теперь вместе в двушке. А теткина однушка уже второй год является моей вотчиной.
   Стена у нас между квартирами столь тонкая, что при желании можно разговоры в соседней квартире слушать. Поэтому от моих воплей родственники проснулись мгновенно и подняли тревогу.
   - Ша! Ну что разорались? Ну, приснился девке сон страшный. Сами что ли никогда не видели? Так если сейчас не скроетесь, я вам его наяву устрою! - это уже тетя Оля. Она не церемонится ни с кем. За то и страдает. Какой мужчина такое обращение выдержит. Зато слесарь и дворник с ней только по имени отчеству. И в ЖЭКе она всех выстроила. А это многого стоит. Да и профессия у нее замечательная - патологоанатом. - Пошли, пошли. Чего на пороге стоите? - это уже нам.
   На кухне включила чайник, а мама принялась осматривать квартиру желая убедиться, как она сама сказала, не спрятался ли где маньяк меня пытавший.
   - Мам, ну какой маньяк? Мне действительно приснился сон.
   -Конечно, сон! Ты орала так, как будто тебя заживо на куски режут. А потом еще и рыдала. Я вообще не подозревала, что моя дочь способна поднять такую звуковую волну!
   -Теть Оль, она что, серьезно?
   -Серьезнее некуда. Уж если я перепугалась...- тетка принялась разливать чай по чашкам. - Что хоть снилось?
   - Не помню..Дрянь какая-то... - у меня была уверенность, что о сне рассказывать не следует. Если это вообще был сон.
   -Так орать и ничего не помнить? - маму такой расклад не устраивал. Ей всегда нужны подробности. И чем больше, тем лучше. Касается ли это личной жизни или количества и качества стула по утрам. Этим она меня очень напрягает со времен подросткового возраста. Сначала мы с ней ругались, и она очень обижалась на меня. Сейчас я уже смирилась. Но зато она не смирилась с тем, что у дочери нет личной жизни, которую можно в подробностях разбирать.
   - Ну не помню я почти ничего...Мужик какой-то вроде гнался...Или козел....Или и тот, и тот...
   Тетка хихикнула.
   -Да, разница не большая. Что мужик, что козел.
   Я с трудом улыбнулась. Люблю свою родню, но в данном случае мне хотелось остаться одной и обдумать, что произошло. А произошло что-то странное и значительное. Но мне решительно не хватало данных, чтобы понять, что именно.
   -Мам, теть...Я спать хочу. Давайте завтра...в смысле уже сегодня, но утром мой сон разберем? А?
   Они переглянулись и синхронно вздохнули.
   - Ты б хоть разделась да кровать расправила. Неудобно ж...- мама смотрела на меня с такой жалостью, что мне стало стыдно.
   - Хорошо. Я разберу и переоденусь, - действительно, я как с училища пришла, так в чем была, в том и спать легла. Сил не было. - Я даже умоюсь.
   - Помоешься под душем и зубы вычистишь. Сколько раз повторять - чистота залог здоровья! - безапелляционным тоном заявила тетка.
   -Хорошо, хорошо. Я даже спиртом могу протереться, чтоб все микробы сдохли. Только отпустите меня спать. Пожалуйста...
   - Спирт надо принимать не снаружи, а внутрь.
   -Ну, ты моего ребенка еще пить поучи!
   - А чего учить. Оно дело-то не хитрое. Налил да выпил. Все, пошли Ань. Пусть Наташка поспит. Да и мне поспать охота. Меня с утра жмурики ждут.
   Мама всплеснула руками.
   -Да ты думаешь что говоришь! У ребенка и так психика нездоровая! Кошмары сняться, еще и ты..
   -МАМ! У ребенка сейчас начнется истерика, если мне не дадут поспать. Ну, пожалуйста... - я подпустила слезу в голос. Мама вздохнула, погладила по голове и, наклонившись, поцеловала в лоб.
   -Ложись. И постарайся больше не будить меня столь экстремально. Еще одного раза я не выдержу. Поседею, и придется на краску для волос тратиться, - мама у меня красавица. И гордится своими медового цвета волосами. Жаль мне достались волосы от отца - тонкие, непонятного русо-серого оттенка. Я вообще копия папы. Но что для мужчины терпимо, то у женщины...Не был мой папа красавцем. Зато со слов мамы обладал харизмой. И женщины липли к нему как мухи. Но вот именно эта притягательность для противоположного пола мне от папы в наследство не досталась.
   Отправив родню досматривать сны, я забралась под душ. Требовалось прочистить мозги и обдумать случившееся. Мозги не прочищались и думать отказывались. Сон был такой реальный. Но мало ли снится реальных снов? И с цветом, и с ощущениями, чуть ли не с запахами. После таких снов не знаешь что более реально - то, что было во сне, или твоя обычная жизнь. А после одного реального сна я на Костю неделю глаза поднять боялась, хотя во сне его очень даже не смущалась.
   Но этот сон был каким-то особенным. Или мне хотелось так думать. Давно хотелось, чтоб случилось в жизни что-то фантастическое, волшебное. Как в книжках.
   Ничего не надумав, я закончила процедуру отмывания себя любимой и принялась разглядывать себя в зеркале, пытаясь найти следы перевоплощения в неизвестное чудовище. Кем была во сне, я так и не определилась. Сейчас же волосы как были серенькими подстриженными в каре, так и остались. Клыков тоже не видно, те же кривоватые зубы. Обычный нос, обычные глаза, меняющие цвет в зависимости от освещения - то серые, то голубые, то зеленые. Не красавица и не чудовище. А жаль. Все же это был просто сон. Но если еще что подобное повторится, пойду к психиатру.
   С этими мыслями я провалилась в сон. Как под лед ушла. И снилась мне...Догадайтесь с трех раз! А, и одного достаточно? Вы правы. Снилась мне старуха. Только в этот раз она не кричала на меня, и глаза у нее красным не светились. Была она в каком-то скромном сером платьице, в изящных туфлях-шпильках на высоченном каблуке, что с толстыми коричневыми колготками, собравшимися в гармошку на щиколотках, смотрелось дико. Белые волосы ее были убраны в высокую прическу, которую венчала диадема с камнями, похожими на брильянты.
   - Ты молодец, дочка, -льстишь ты себе старушка, я тебе в праправнучки гожусь. - Ты хорошо справилась. Только в следующий раз не делай этого в квартире.
   -Ага. То есть Вы решили теперь со мной за жизнь поговорить и орать не будете? - я себя почему-то чувствовала совершенно спокойно и ни капельки ее не боялась.
   - А чего орать? - старушка явно удивилась. - Ты ж спела.
   - Блиин, а что, поговорить сначала было вообще никак? Надо сразу орать и до истерики доводить? Поговорили б, так я Вам бы и спела, и сплясала, если для успокоения вашего именно этого не хватало.
   -Сплясала? А зачем плясать? Только петь надо.
   -Да что вы говорите? Значит только петь? - я наступала на старушку, а она пятилась явно не соображая, чем же это я недовольна.- Вам чего? Заказывайте: "Мурку", "Таганку", "Желтые тюльпаны", или, может, классику предпочитаете? "Аве Марию" там, или арию Сусанина? Так я тебе, грымза старая, сейчас это все оптом спою! Еще и стриптиз станцую!
   К концу моей речи я нависала над старушкой, а она сжалась в комочек на полу, прикрывая уши руками. Да и вместо старушки была уже девица приблизительно четырнадцати лет, что меня, в общем-то, не удивило. Сон же.
   -Не надо стриптиза, не надо. Я поняла. Сама виновата..- и она заревела как маленькая девчонка.
   -Эй, Вы чего...- я растерялась. Такое поведение моего личного кошмара не укладывалось ни в какие рамки.- Ну не надо стриптиза, так не надо. Я все равно не умею...
   Размазывая слезы по щекам, девушка-старушка начала рассказ.
   -Очень трудно отказаться от силы, когда она есть. И еще труднее, когда отказ от силы становится равноценен смерти. Я не хотела ее передавать. Уговаривала себя, что нет достойной. Теперь я понимаю, что это был лишь эгоизм. Затянула. Стала слишком старой. Если моя предшественница после передачи прожила еще десяток лет, то мою жизнь поддерживала только сила. Погоди, я сейчас сама тебе расскажу, что это за сила. Мы баньши.
   -Баньши?! Но это ведь плакальщицы на могилах! - я была безмерно удивлена. Мой новый облик и Песня совсем не ассоциировались с погребальным плачем.
   Девушка звучно высморкалась во взявшийся из ниоткуда платок, сразу же после этого исчезнувший. Вздохнула.
   -Это не так. Баньши - это дух-покровитель некоего места, где она обитает. Точнее дух-покровитель людей, живущих на этой территории. Размер территории зависит от силы, которой баньши обладает. В нашем с тобой случае силы хватает где-то на район города.
   - И в чем проявляется это покровительство?
   - Честно сказать, механизм я так и не поняла за все годы. Но от нашей песни люди просто становятся лучше, у них меньше неприятностей и болезней. И, предупреждая твой вопрос, больше ни на что не рассчитывай. Сверхъестественной силы у тебя в обычной жизни не будет, ума тоже не прибавится. Прибавится только здоровье, потому что ты тоже человек, живущий на территории баньши. Еще и в самом эпицентре.
   -Это что ж, альтруизм в чистом виде? Людям все, себе ничего?
   -Ну да. Послужишь Родине и Отечеству, - она явно надо мной подтрунивала. А я была разочарована. Практически уже поверила, что стала какой-то ведьмой, колдуньей или оборотнем. Уже, можно сказать, стала подсчитывать прибыль. И вдруг - оп! Ты альтруистка. Страдай, пой по ночам, пугай родственников до инфаркта, и будет тебе счастье. В следующей жизни.
   - И что, отказаться от такой чести нельзя?
   - А ты захочешь?
   Я задумалась. И поняла, что не хочу. Не хочу отказываться от того неземного восторга, который испытала от Песни. Впервые в жизни я исполняла Музыку, а не насиловала скрипку и уши окружающих.
   -Ну и как часто петь надо? Если каждый день, то увольте! - как-то быстро я капитулировала.
   -Сила сама решает, когда и сколько. В среднем - раз в неделю. Но в кризисные периоды человечества приходилось почти каждый день. Слишком много грязи тогда всплывает.
   - И как ты пела-то? Я весь подъезд своими воплями перебудила.
   -Меня, кстати, Аней зовут, - мне стало немножко стыдно. Я действительно не удосужилась узнать ее имя. - Баньши могут уходить в некое подпространство. Я даже не знаю как это точнее назвать. Делать просто это можно только находясь на земле, снеге, траве и прочее. Если почувствовав Песню, ты спустишься во двор, то сама поймешь, как это сделать. Вроде как землю когтями рвешь. Попав в это подпространство, ты можешь петь что и сколько угодно. Никто не услышит, да и время в этот момент остановится.
   -Ну, хоть какие-то рабочие условия. Жаль без зарплаты, - нет, мне конечно всегда хотелось, чтобы люди были добрыми, воспитанными. В общем, взращивали в себе лучшие качества, а плохие душили в зародыше. Только не заметила я больших подвижек в этом направлении за прошедшие годы, а Аня говорит, что пела все это время. Хотя наш район считается самым спокойным, преступлений тут действительно меньше, но это же самый центр, тут администрация, полиция постоянно. Стоит ли игра свеч...
   - Ты вправе отказаться, и тебе ничего за это не будет. Захочешь, просто найди другую девушку, прикоснись к ней и мысленно пожелай передать ей силу. И никакой головной боли, - она глядела на меня полными тоски огромными голубыми глазами. Я вдруг осознала, что она мертва. И больше обычная жизнь для нее недоступна.
   -Скажи, а умирать больно?
   -Умирать? - она удивленно на меня взглянула. - Я не помню этот момент. Знаю, что он был, но как...
   -А после смерти что?..- Когда еще удастся переговорить с усопшим. Спиритизмом я не занимаюсь, да и из различных телепередач знаю, что духи сообщать что-то конкретное и действительно полезное не спешат.
   -А не знаю, - и она улыбнулась, глядя на мое вытянувшееся лицо. - Я же сейчас хоть и без тела, но все еще в этом мире. Тебе все рассказать, что знаю про силу. А что будет дальше, куда я отправлюсь... Мне никто не сообщил.
   -Ну, одно-то хоть точно ясно. Душа есть, в никуда мы не исчезаем, - хорошо это или плохо я для себя не решила. Всех нас рано или поздно поставят перед фактом, тогда и выясним.
   -Да...Ладно, все, что я хотела тебе сказать - сказала. Тебе еще поспать нормально надо, - с этими словами она встала. - Вопросы есть?
   -Эээ... Нет, - голова была пустой, и резко захотелось очень сильно спать.
   -Тогда я пошла, - она растворилась в воздухе, а я провалилась в сон без сновидений.
  
   16.09.20__-18.09.20__
   Воскресенье - это праздник тела. Оно может выспаться, поваляться в кровати с книгой, вдоволь поесть и может никуда не идти. Домашние занятия никто, конечно, не отменял, но в это воскресенье даже разучивание упражнений по сольфеджио давалось мне легко и доставляло удовольствие. Настроение царило на редкость изумительное. И даже бурно проведенная перед этим ночь не могла его испортить. Ну, подумаешь, дурацкий сон. Зато больше не повторится. С кошмаром последней недели я разобралась. И пусть это было очень реально, но мое подсознание еще и не такие сны выдавало. Историю с баньши я все равно не воспринимала больше чем сон, хоть и помнила его в мельчайших подробностях, чего обычно за мной не водилось.
   Хотелось мне чего-нибудь сказочного и необычного, подсознание постаралось - нате, распишитесь в получении. И ночь с воскресенья на понедельник прошла совершенно спокойно.
   В училище утром почти летела, хоть и была первой парой гармония. У весьма мной (и большинством студентов) не любимой Маргариты Рашидовны. Нравилось ей студентов унижать. И не прямыми оскорблениями. Это было бы слишком просто для нее. Но если кто-то что-то не мог сделать или просто ей внешность не понравится (был такой случай с одной девчонкой, пришлось ей перевод в другую группу у директора вымаливать), то она начинала его изводить мелкими и крупными придирками, прохаживалась по поводу личности в целом и в частности. Учитывая мои способности к музыке, частенько крайней оказывалась я. И, несмотря на все это, настроение било все рекорды по высоте.
   Правда, в училище ему все же сбили полет. И виновата была здесь не Маргарита Рашидовна, урок прошел на удивление нормально. Меня замучили расспросами девчонки.
   То, что мне представлялось таким заманчивым в субботу, в реальности оказалось просто ужасным. Они действительно мне завидовали. Еще бы, Старогородов до дома проводил. Но при этом замучили меня своими расспросами. Я устала объяснять, что и как было. Они же не додумались подойти все скопом и расспросить меня один раз. Нет, они это делали по одной, стесняясь и стараясь не показать своего интереса к этой теме другим. Как будто других можно было этим удивить. За три пары я уже стала опасаться всяких углов и женского туалета. А язык устал говорить. Поэтому когда очередная жертва любопытства подловила меня в раздевалке, я уже не сдерживалась.
   -Это правда, что тебя Костя до дому провожал?
   -Правда, - я красила у зеркала губы. - И не просто провожал, а нес на руках. Прям до квартиры, - в зеркале у Машки с третьего курса округлились глаза. Вот будет у них теперь повод посудачить. - А дома раздел меня...Мнээ...- что-то я не то горожу. Глаза у Маши квадратные, а челюсть на полу. - В смысле, ботинки снял, пальто. - Услышала за спиной облегченное "Аааа!". - Унес в комнату, вызвал врачей, приготовил чай, ужин, - Язык уже работал совершенно отдельно от мозгов. - И вообще остался на ночь, - я завязывала пояс пальто, стараясь не смотреть на собравшуюся в обморок Машу. - И до утра сидел у кровати и держал меня за руку. А утром приготовил кашу и накормил меня.
   Сзади послышались сдавленные хрипы. А не фиг мне под руку лезть! Ведь такое настроение замечательное было!
   - Ну и как твое здоровье сегодня? - Вот сейчас поняла, что мое наглое вранье было лишь частью причины, заставившую не в меру любопытную девушку посинеть от удушья. Теперь задохнулась и я. У лестницы, сложив руки на груди, стоял герой рассказа, улыбался во все 50 зубов и ждал ответ на свой вопрос. Синяк на его подбородке просматривался отчетливо и приобрел приятный желто-зеленый оттенок. Костя все слышал. Сердце упало куда-то в туфли и испуганно там затрепыхалось. - Что, все так плохо? - Старогородов улыбнулся еще шире. Акула перед обедом.
   Я постаралась вытащить мысли, запрятавшиеся по углам от испуга, на свет божий и ответить что-то достойно, но смогла лишь выдавить:
   - Хххх....хорошо.
   -А то мне, может, и сегодня на ночь остаться? - Я старательно разглядывала пол: может мне опять в обморок упасть? Но сочла гранитные плиты недостаточно чистыми для этого.
   -Н-н-не н-н-надо...- и когда это я начала заикаться? А его явно развлекает эта ситуация. Ну, хоть не злится. И вот попробуй объяснить, почему я все это наговорила. Лицо горело, сердце стучало уже в ушах. - Я...пойду?
   - Конечно, - а сам стоит, перегораживая лестницу наполовину. Гардероб в подвале, и выйти можно только по лестнице, где стоит эта симпатичная и наглая тушка. Пришлось идти мимо него. Когда мы поравнялись, услышала:
   - Если еще кашку надо будет сварить, ты только позвони, - вот теперь я побежала, проклиная себя, Машу, Костю и училище всем доступным запасом неприличных слов. Сейчас-то сбежала, а в субботу опять с ним занятия. Убийство. Вот вам и хорошее настроение. Но счастливая улыбка от уха до уха не покидала мое лицо. К чему бы это?
  

****

   22.09.20__
   Всю неделю мучилась. Вспоминала субботу, дурацкую встречу в понедельник. И боялась. Как я на него посмотрю? Прокручивала в голове различные варианты того, как надо было отвечать, чтоб он пал к моим ногам, варианты - как буду себя вести. В общем, грызла себя и по пол ночи не спала. Сбегала, как только мне казалось, что слышу его голос. Сотню раз успела пожалеть, что училище и консерватория, по сути, в одном здании, хоть и разделены переходом. К субботе оделась и накрасилась с особой тщательностью. Может я и не красавица, и макияж ситуацию не особо улучшает, но так я чувствую себя увереннее. А сегодня мне хотелось быть сногсшибательной. Даже нацепила короткую юбку, выкопав ее из дальних закромов, потому что обычно хожу в брюках. Фигура у меня не плохая, стройная. И ноги не особо кривые. Хотя я и понимаю, что Костю таким не купишь. Вокруг него только какие длинноногие не вьются, да еще и с декольте чуть не ниже пупа. Но ничего поделать с женским тщеславием и желанием покрасоваться не могу. Да и не хочется.
   И сначала решила, что мои жертвы были напрасными. Единственной реакцией, которую я от Кости получила, была ухмылка при встрече, после того как он очень выразительно окинул меня взглядом с ног до головы. Зато у меня уши и щеки полыхали. И чего я вырядилась как дура. Оделась бы как обычно.
   Играла на автомате, не особо задумываясь, что именно я делаю. Но получила от Агнессы Ефимовны удивление и одобрение. Сказала, что я сделала большой рывок, и теперь она не сомневается, что Вивальди получится. Тут уж была удивлена я.
   Костя тоже смотрел на меня с явно читаемым изумлением. А после слов Агнессы улыбнулся мне и подмигнул. Я чуть на пол не села от неожиданности. Улыбающегося и подмигивающего Костю моя психика вынести была не в состоянии. Не пропали мои труды даром. Великий и прекрасный "оценил" мои заслуги. Сейчас прям тут вся и растаю. Во мне взбрыкнуло тщеславие, смешанное с какой-то непонятной злостью. Убедившись, что Агнесса смотрит в другую сторону, я показала Косте язык. От такого моего экспромта он закашлялся. Хотя мне показалось, что это он так скрыл смех.
   Ну и фиг с тобой. У меня вообще занятия закончились уже. И, собрав свои вещи, я отправилась домой.
   Квартира встретила меня тишиной. Как всегда. Кошку уже пора завести. Хоть мявкать будет. Да развлекать меня своими пакостями. С одной стороны, хорошо жить отдельно от родительницы. Делай что хочешь. Хоть на голове стой, хоть друзей кучу приводи, хоть оргии устраивай. Никто нудить не будет. А с другой стороны, из друзей у меня одна подруга Катя, парня тоже нет, да и время я предпочитаю проводить с книжкой или скрипкой. Поэтому мне отдельная квартира вроде как и без надобности, наоборот тоскливо становится, когда вечером одна сидишь. Поэтому стараюсь больше времени проводить с мамой и теткой. Но они этому не сильно радуются. Точнее, радоваться они все же радуются, но квартира мне была выделена по наступлении совершеннолетия именно для того, чтоб я друзей туда водила. И мужчин, о чем тетя Оля не смущаясь и заявила. Так и сказала:
   -Ты, Натаха, давай мужика заводи себе. Они хоть и козлы, и в хозяйстве скотина совершенно бесполезная, но ты без мужика женщиной себя не почувствуешь. А потом можешь и прогнать, если надоест.
   Ну, ей, конечно, лучше знать. Но мне пока и так не сильно плохо. И вообще. Я заслужила выходной. Никакой музыки сегодня, а только книги. Сейчас нарою в интернете какой-нибудь необременяющий мозги романчик про любофффь, и на сегодня меня для всех нет.
   В соответствии с этим планом я и провела день, потом вечер и уже было собралась так же провести и половину ночи, читая третий по счету романчик, когда почувствовала накатывающую волнами головную боль и тошноту. В горле заскреблись кошки, а ноги зачесались. Хотелось неизвестно чего, то ли съесть чего-нибудь, то ли пойти куда, а может еще чего. Первой мыслью было - опять заболела. Пошла к зеркалу рассмотреть свое горло. Фарингит частый гость у меня, поэтому определять его обострение и лечить его я уже давно научилась.
   А в зеркале творилось что-то странное. Там была я, и в то же время не только я. Пришлось подойти к другому зеркалу, где я отражалась в полный рост, чтобы убедиться, что это не мой и не зеркала глюк. Да, не показалось.
   На мне как будто был надет костюм из белого прозрачного шифона, покрывающий с ног до головы. И в то же время казалось, что он не сверху, а, напротив, просвечивает сквозь кожу. Льдистые голубые глаза, клыки торчат из-под верхней губы, призрачные волосы до пола, длинные когти на руках и ногах, и даже обнаженная грудь, хотя я была в майке. Все это было, и я начинала видеть себя такой не только в зеркале. Провела рукой по крышке тумбочки, пальцы ощутили привычную поверхность, а призрачные когти прошли сквозь дерево, не встретив сопротивления и не оставив следов. Я была и не была баньши. Второй образ повторял за мной мимику и движения, но при этом не сливался со мной. Торопливо сняла всю одежду. Мне казалось, что она мешает. Хотелось впитать этот образ всей кожей. И как только одежда оказалась на полу, я засветилась. Баньши обрела материальность, стала осязаемой. Провела когтями по стене, на ней осталось четыре глубокие борозды. Посмотрела на себя в зеркало.
   Она была прекрасна, эта девушка напротив. Мне нравилось в ней все - светящаяся каким-то лунным светом кожа, длинные белоснежные волосы, обнаженное тело, совершенное лицо. Она была похожа на меня, но в тысячу, миллион раз прекрасней. И еще она ... нет, все же я, хотела Петь. Срочно надо бежать на улицу, только там, на земле можно спеть полноценно. Хорошо хоть эта ипостась не совсем вытеснила мой разум, и я захватила с собой ключи. Если дверь квартиры можно и не закрывать, то дверь подъезда работает автоматически. А потом стой голая на морозе, вызванивай родственниц по домофону и объясняй, почему голышом ночью по улице шляюсь.
   В подъезде и во дворе стояла абсолютная тишина. Время замерло. Земля была укрыта нежно-розовым туманным покрывалом. Хотелось зарыться в него, спрятаться под ним, как под одеялом. Не раздумывая, я встала на колени, зарылась в туман по локти и рывком набросила его на себя. Мир окутался жемчужной пеленой, и все исчезло, кроме меня и тумана. И я начала Песню. Волосы взлетели вверх, а вокруг меня закружились маленькие ослепительно белые сгустки, похожие на кометы. И с каждой новой Нотой их становилось больше. Они сплетались и расплетались в непредсказуемом порядке, вились вокруг меня и улетали в туман. Какие-то из них гасли, отлетев от меня, другие взрывались, третьи возвращались обратно. Но больше всего меня заинтересовали те, что зажигали в тумане огоньки.
   Так продолжалось миг или вечность. Понятие времени здесь теряло всякие смысл.
   Я закончила Петь, но Мелодия продолжала звучать. Последние кометы улетели в туман, и зажженные ими огоньки пульсировали в такт Музыке. Я не спешила уходить. Здесь было по-настоящему удобно и комфортно, так замечательно не ощущала себя никогда. Только туман мешал рассмотреть огоньки. И я сделала то, что сделал бы каждый в подобном случае - стала разгонять мешающий мне дым рукой. И вдруг туман резко отпрянул от меня, волной откатился на некоторое расстояние, встав там стеной. И я увидела...
   Как будто сбрендивший паук сплел свою паутину, посадив в каждое переплетение нитей по маленькому янтарю. Золотые нити пульсировали с разной скоростью и частотой, какие-то огоньки разгорались больше, какие-то затухали. Где-то нити были толщиной с руку, где-то почти незаметны. Некоторые огоньки были большие, и нитей, связывавших их с другими, было множество. Но были и маленькие огоньки, почти без связей. И всех этих огоньков было множество, паутина покрывала все видимое мне пространство, а нити тянулись и дальше, в туман.
   На фоне этого золотого великолепия я не сразу заметила, что некоторые огоньки имеют другой цвет. Они выглядели как капли ртути. И нити от них тянулись такого же вида. Их было значительно меньше, чем золотых, и они вызывали у меня какое-то непонятное чувство отторжения.
   Я свободно перемещалась по открытому мне пространству, потому что и пространство здесь было условным понятием. Захотела посмотреть на этот огонек, и он уже рядом. На самом деле, мне даже было не понятно, я переместилась к нему или он ко мне. Скорее все это представление было адаптировано под мое восприятие реальности. Хоть и жила во мне сейчас баньши, но, все же, я была человеком. А для нас жизнь не представима без категорий времени и пространства.
   Разглядывая паутину, так и не могла понять, что же это такое, для чего она. А что делает человек, когда не может понять для чего вещь? Правильно, берет в руки, рассматривает ближе, можно даже лизнуть или укусить, если желание появится неизвестную бяку в рот брать. В общем, исследует с помощью всех доступных органов чувств. Вот и я взяла ближайший понравившийся шарик двумя пальцами.
   В тот же миг показалось, что меня затянула воронка. Я оказалась в другой жизни. Не моей. Это была женщина в возрасте 40 лет. Оболтус сын-студент, муж - водитель автобуса, сама учитель в школе. Детей любит, даже если порой бесят. Без работы и семьи не мыслит жизни. Вечно подбирает с улицы котят, из-за чего вечно же ругается с мужем. Хотя, в прочем, больше ни на какую тему они не ругаются, да и котят муж не выбрасывает, хоть и грозится. А недавно и сам щенка с улицы приволок. И множество других фактов, чувств, переживаний лавиной упали на меня. Я знала всю ее жизнь, даже то, что она не помнила. Видела все ее поступки, мысли. И не важно, когда что было. Для меня это было здесь и сейчас. Я держала ее жизнь в руке и была ей одновременно. Хороший шарик, теплый.
   Выпустила его. Вот оно как получается. Все эти "янтари" - это люди. Их жизни, или, наверное, будет правильнее сказать, их души. И Песня звучит именно для них - для душ. Но почему они разного цвета? И взяла в руку серебряный шар...
   Лучше бы я этого не делала. Такой мерзости и гадости я не встречала за свою жизнь ни разу. Наверное, только в передачах про криминал на одном известном канале можно услышать что-то подобное. Но то услышать, а не прочувствовать на себе. Все чувства, вожделения этого педофила, душу которого я так неосторожно затронула. Весь ужас его детства, с садистом отцом, выглядящим в глазах других нормальным, хоть и авторитарным. И потом ужас в глазах его родной дочери и других, незнакомых ему детей. И самое кошмарно - его удовольствие от этого.
   Меня так скрутило, что пальцы непроизвольно сжались, и шарик в них лопнул с мерзким хлюпающим звуком. Тут же меня отпустило. И все переживания разом угасли и стали безмерно далекими. За что большое спасибо неизвестному Создателю этой паутины.
   Ну, вот и разобрались. Значит желтые шарики - хорошие, а серебряные - плохие. Упрощенно так. И сейчас я этого мудака убила. Несмотря на то, что ДЕЙСТВИТЕЛЬНО убила человека, мне не было плохо именно от этого факта. Таким не место в жизни, хоть и не имею я права казнить и миловать. Но, в то же время, понимала, что Песню пою не я, я только инструмент для неизвестного МУЗЫКАНТА. И уж он-то в праве. Но мне было дико плохо при воспоминании, что я касалась этого "человека", его души. Чего проще, взять и передавить в прямом смысле все серебряные шары. Только физически не смогу больше ни к одному прикоснуться. Мне дали попробовать, что это такое, мной руководили, я не сомневалась, но сделать еще что-то подобное не хочу и не смогу.
   Должен быть другой способ. Ведь не зря есть Песня. Она очищает и подпитывает души. Значит надо стараться. Может петь чаще, или что еще придумать.
   А сейчас надо домой. Все что можно было, сегодня сделала. Только вот как из этого подпространства выйти? И как только я задала этот вопрос, тут же оказалась во дворе дома. Ну вот, нужно только пожелать.
   Время еще стояло. Это я поняла по все еще висящим в воздухе листьям, так и не долетевшим до земли. Быстро побежала в подъезд. Ключи не понадобились, двери были открыты. И взлетела на третий этаж. Дома заперла дверь и посмотрела в зеркало. Там уже была просто обычная я. Голая, замерзшая, кожа вся в пупырышках. Хотя в образе баньши холода не чувствовала, а сейчас он накатил на меня волной. Быстрее оделась и забралась в кровать.
   Так вот кто мы такие - баньши. Вершительницы судеб и просто инструменты в чьих-то еще не очень умелых руках, судя по несовершенству мира. Кто этот Музыкант? Демиург, Бог, некие высшие силы? Как ни назови, все равно сути не постичь. Для себя я решила называть его и дальше Музыкант. Хотя может это и вовсе Она. Главное, нам надо сыграться и найти совершенную Мелодию. Или сочинить. Чтоб больше не было этих серебряных шаров. С этой мыслью я и уснула.
  
   23.09.20___
   Проснулась в семь часов утра и не смогла снова уснуть. Энергия наполняла тело и требовала выхода. Желательно безопасным для меня и окружающих способом. Поэтому после утреннего туалета сподобилась не просто пожевать бутерброды вместо завтрака, а сварила кашу, сделала творожники и умяла все за пять минут. Хотелось бегать, прыгать и орать что-нибудь не особо приличное (лучше даже особо неприличное), но я мужественно взяла себя в руки, потом в эти самые руки пылесос и занялась уборкой. Все-таки из положения баньши и ночных песен следует извлечь выгоду. А то уже две недели пыль по углам копится.
   Квартира закончилась быстрее, чем мой энтузиазм ее прибирать. Отдраила все, даже холодильник и кухонные шкафы сверху, а на часах только двенадцать. То, что недавно казалось пыткой, теперь даже не заставило меня устать. Поэтому сделала всю домашнюю работу по всем предметам на неделю вперед. Затратила час. М-даааа... Энергии не просто много, она из меня фонтанирует, даже мозг работает с запредельной для него скоростью. На скорую руку приготовила обед, съела, позвонила Кате. У той, как обычно в последнее время, Сергей. Она, конечно, предложила погулять втроем, но мне третьей лишней быть в их компании не нравится, да и Катя энтузиазмом по этому поводу не блещет. Ну, и фиг с вами, пойду гулять одна. Заодно обдумаю все.
   Пока руки и ноги были заняты, голова пыталась обдумать такую мысль - как мне избавить, если уж не мир, так хоть подконтрольную область, от серебряных шаров? Вот казалось бы, ну мне-то какая разница? Есть такое положение и пусть дальше будет. Пришла, спела, получила бонус. И энергия, и с музыкой получаться стало, я даже скрипку уже почти любить начинаю. Но внутри сидела червоточинкой какая-то зараза. Таких людей, как этот вчерашний недочеловек просто не должно быть. Да и наверняка эти серебряные бусины не только маньяки, но и люди криминала, наркоманы, алкоголики, может и часть политиков (если вообще не все), просто люди плохие по жизни, бабушки голубей ядовитым зерном травящие или еще кто. Не все же смерти достойны. Да и мне показалось, что некоторые огоньки не полностью серебряные, есть в них и янтарь. Ведь одумываются некоторые, каются. Значит, есть в них что-то светлое. Но копаться в чужих грехах, да еще с таким реальным погружением, моя психика не выдержит.
   Значит, разбор жизней отпадает, и надо найти бесконтактный способ влияния. А что мы можем использовать? Правильно, то, зачем меня и подрядили на эту работу, - Песню. Но та, которая звучит, явно не на всех действует, поэтому Ноты-кометы и гасли, либо назад возвращались. Музыка каждому человеку нравится своя, может и с этой Песней так? Нужно просто подобрать Мелодию для каждой конкретной группы лиц. А как выяснить какая мелодия подходящая? Только проверенным научным методом - Методом Большого Тыка. Играешь - смотришь. Естественный вопрос - а где взять Мелодии для каждого Тыка, если я сочинять музыку вообще не умею, это раз, звучащая в подпространстве Мелодия ничего общего с музыкой и гармонией этого мира не имеет, это два, и три - выбираю Музыку не я?
   Неразрешимый вопрос, потому что личность Музыканта нам абсолютно не известна и, боюсь, в принципе непознаваема. Я ведь даже время Песни не выбираю. Только просить могу и надеяться, что меня услышат. И я ходила, и просила - давай попробуем Новую Мелодию. Твердила это как заклинание.
   Бродила по улицам, пока ноги не загудели. Фонтан энергии стал иссякать. Захотелось полежать на диване с чашкой чая и книжкой. Не стала себе в этом отказывать - заслужила. И направилась домой. Хорошо от дома отошла недалеко. Нарезала круги по соседним кварталам, благо - центр города, есть, где побродить, даже парк имеется.
   Дома всласть повалялась на диване с книжкой, но быстро наскучило. Взяла в руки скрипку. Ну как я раньше могла не любить играть на ней? И какой черт дернул меня при таком отношении поступать в училище? Ну, с чертом-то я давно разобралась: Агнесса, завышенная самооценка и врожденная (а местами приобретенная) дурость. А сейчас и с любовью разобралась. Трудно любить не взаимно, человек это или дело. Когда не получается ничего, коэффициент полезного действия ничтожен или нулевой, тогда, значит, не твое это. Человек не твой, дело не твое. Это не значит - опустить лапки и ничего не делать. Попробуй, потрепыхайся, но уж если сил вложено много, а отдачи никакой, ищи в другом месте. В любви должно быть хотя бы изначальное взаимное влечение, а в деле - способности. Не оценил себя адекватно - вляпался по самое не хочу в "не твое", и завяз как муха... в этом самом. Не осознаешь себя, не поменяешь - пропадешь, и поможет только чудо. Только чудеса в жизни не случаются.
   А со мной случилось. Самой не вериться. Но так легко и свободно стало исполнять то, что недавно казалось невыполнимым. Я просто стала слышать музыку цельно, как будто она говорила со мной просто и понятно. Не отдельные ноты, интонации, фразы, в которых я закапывалась, не видя общую картину. Как будто раньше я читала букварь - буковки, слова не связанные меж собой, может отдельные предложения, а сейчас открыла ту же книгу и увидела великолепно написанный роман.
   И что самое замечательное - руки меня слушались. Не было проблем с темпом, пальцы стали сильными, быстрыми и точными. С музыкальным слухом и раньше не было особых проблем, все же у скрипачей это традиционно сильная сторона, но сейчас он стал абсолютным.
   В эйфории я играла все произведения подряд из имеющихся сборников. Но один червячок все же грыз меня. Да, сейчас скрипка в моих руках, и да, это у меня сейчас все так замечательно получается, но...Тело мое. Руки, ноги, голова...Все мое. А играю вроде как и не я. Это играет чудо, что поселилось во мне. Это талант, возможно гениальность, или просто - баньши. Да как не назови, но я прежняя все так же бесталанна. Человеческое чувство - тщеславие - может отравить все. Почти в каждом из нас - обыкновенном человеке - тлеет желание внезапно, не прилагая никаких усилий, получить все, что хотим. Талант писателя, музыканта, знание языков, да просто деньги. Ведь мы такие замечательные, мы этого заслуживаем просто фактом своего существования.
   А тут вдруг - бац! - я поучила то, что в действительности и желала. И страх потерять все приобретенное так же внезапно, как и получила, заставлял разделять "меня такую как есть" и "меня-баньши". И даже в чем-то завидовать "мне-баньши". Ведь у нее талант - это ее сущность. И осознание этой двойственности, этого временного состояния талантливости подсказывало мне не зазнаваться, не кичиться этими приобретенными возможностями. Я уже сейчас могу намного больше, чем неделю назад. И уверена, дальше это будет только развиваться. Но еще на кольце Соломона было написано "Все пройдет. Пройдет и это". И, возможно, у меня ничего не останется кроме "меня, такой как есть". Я бы с радостью вообще не демонстрировала приобретенный талант, но для этого мне пришлось бы вообще перестать играть, потому что исполнять так, как раньше, была неспособна уже просто физически. А прекратить занятия на скрипке все равно, что закопать себя живьем.
   В перерыве между мелодиями в дверь деликатно позвонили. Дверной звонок у меня старый, электрический, из тех, что дребезжат как старый таз, по которому скребут вилкой. И, кажется, что за столько лет жизни он научился передавать эмоции стоящих за дверью. Может звонить требовательно : "ДЗЫН!ДЗЫН!"; истерично: "Дзыыыыыынь!Дзынь-дзынь-дзыыыыыынь!"; вежливо: "Дзыньк"; или вот так деликатно: "Дзы". За дверью была мама. Когда я переехала в эту квартиру, хотела оставить у нее запасные ключи. Но мама твердо сказала "нет". У дочери должна быть личная жизнь, куда даже матери можно входить только по приглашению. Даже мой аргумент "потеряю, забуду ключи, как домой попасть" не был принят во внимание. "Если я буду знать, что ключи у меня есть, я как-нибудь не удержусь и воспользуюсь ими. Возможно даже под каким-нибудь благовидным предлогом. А потом буду входить к тебе сама всегда. Ты, доча, недооцениваешь материнский инстинкт и чувство собственности, присущее женским особям. А любопытство вообще вещь не поддающаяся дрессировке." А меня частенько воля, предоставленная мамой, бесила. Хотелось иногда, чтоб кто-то указал, как лучше сделать, да и вообще все решил за меня. Но у мамы был железный принцип: помочь - помогу, а делать за тебя не буду.
   - И чего как неродная? - я посторонилась, пропуская маму в квартиру.
   - Да помешать боялась.
   - Мам, ты мне помешать не можешь. С чем пирог?
   - С клюквой, - она сгрузила весьма не маленький пирог на кухонный стол.
   - Я столько не съем.
   - Пригласи кого-нибудь.
   - Кого? Все занятые... - кроме Кати мне и приглашать было некого. - Сейчас чай поставлю, будешь мне помогать.
   - Думаешь, я себя с Ольгой обделила? Там еще такой же, а печеного много есть вредно.
   - А мне, значит, полезно? - я улыбнулась. Мама вечно наготовит, потом не знаем куда девать. Я чувствовала, что не просто так она заглянула. Какая-то притихшая она была. И за чаем, когда я уже распробовала пирог и размякла, начался допрос.
   - Дочур, скажи - у тебя что-то случилось?
   - Мам, ты же знаешь, у всех всегда что-нибудь да случается. Тебя интересует что-то конкретное? - мягким тоном, чтоб не обидеть, но все же подтолкнуть разговор сразу к цели. А то будет ходить вокруг да около, боясь пересечь пресловутые границы личного пространства.
   - Ты же знаешь, стена между квартирами у нас тонкая, все слышно, - мама все же начала издалека, - и я сейчас слушала, как ты играешь...
   Ну про стены в хрущевках все в курсе. Меня не только мама слышала, но и соседние подъезды. За столько лет притерпелись.
   - Я ж ничего в музыке не понимаю. Все эти ваши стаккато, легато... И не могу судить, хорошо или плохо ты играешь. Я привыкла. Играешь - и ладно. А сегодня... Ты с такой нежностью, тоской, болью... Прям сердце замерло....Не знаю, как сказать... Малыш, ты влюбилась?
   Таких выводов я от мамы не ожидала. Поэтому и уставилась на нее удивленными глазами.
   - Мам, какая любовь? Я что, похожа на влюбленную?
   - Да... - и смущенно водит пальчиком по узорам, изображающим дерево на столешнице. А я даже засмеялась. Нет, ну я, конечно, считаю, что влюблена в Костю. Но так же и понимаю, что никакая это не любовь, и даже не влюбленность. Это как когда я "влюбилась" в Киану Ривза (был такой период лет в двенадцать). Некий облик мужчины-мечты. Да и настоящее мое состояние с ним не связано никак. А теперь попробуем донести это до мамы.
   - Нет, я не влюбилась. Просто твоя дочь немного подросла и научилась извлекать из скрипки не только звуки, напоминающие вопли издыхающего кота. И замечательно, что даже через стены это заметно. Глядишь, в глазах соседей поубавится желания меня убить.
   Пришлось поубеждать маму еще некоторое время и клятвенно заверить, что как только я влюблюсь, сразу ей скажу.
   Ночью я вновь пела Песню в облике баньши. В этот раз воспринимала все четче и гораздо более осознанно. В частности поняла, что, если говорить строго, Песню я не пою. То есть не использую для ее воспроизведения легкие, горло, связки. Что там еще участвует в извлечении звуков? Ведь эта Песня не имеет ничего общего со звуками нашей реальности. Поэтому в ее исполнении участвовало все мое тело до мельчайших волосков. Как будто волна прошивала меня насквозь, воплощаясь в ослепительно белые искры, вихрем закручивающиеся вокруг меня и потом уносящиеся к огонькам. Какие-то искры впитывались в огоньки, и тогда последние начинали гореть ярче. Другие отлетали рикошетом, как будто наткнувшись на преграду. Третьи, приближаясь к огонькам, гасли. Моя догадка оказалась верной. Эти искры и были своего рода материальным воплощением Песни и ее воздействия на людей.
   Песня уже закончилась, но искры хвостатыми кометами все еще носились в пространстве. Я решила поближе посмотреть, какие огоньки как реагируют на Песню. Выявила лишь несколько закономерностей. Гасят искры полностью серебряные огоньки. Если шарики частично серебряные, то искры в большинстве случаев отлетают, но иногда и впитываются. В отношении прочих огоньков предсказать ничего было нельзя. Вроде светиться такой ровненько, красиво, а искры отлетают.
   Вот один такой огонечек. Большой, яркий, а бочок как у подгнившего яблока - пятном разливается серебро. А из центра этого пятна тянется серебряная же нить. По моему разумению это связь с каким-то другим огоньком. То ли первый второго "заразил", то ли наоборот. Не понятно. Нить в туманную стену уходит. Интересно, если за нить потянуть, я второй огонек сюда вытяну? Ну а что думать? Действовать надо. Хм, не тянется. По ощущениям нить жесткая, как металлическая струна. А если я пройти в туман попробую? Отталкивает, пружинит как желе. Если следовать аналогии, то желе надо попробовать разрезать. А из режущего у меня только когти. Ну-ка...
   Я полоснула по стене когтями, и она неожиданно отпрянула от меня, открыв еще множество огоньков. Ух, ты! Это мы, значит, зону влияния расширили. Знать бы еще насколько... А еще побольше? Но стена больше не поддавалась, став из желеобразной железобетонной. Когти скользили по ней, не оставляя следов. Ладно, разберемся с тем, что есть.
   А огонек тот я из виду потеряла... И как мне его найти? Не успела подумать, как огонек оказался у меня перед глазами. Вообще, вся паутина была плоской, только не на полу, а на уровне пояса. Вроде как стол, получается. Работать так было удобно, нет нужды наклоняться или тянуться. В момент перемещения паутинки я не задевала, точнее, проходила сквозь них, не встречая сопротивления. Материальность они обретали лишь в моих руках. И ртутно-серебристая нить от шарика так и тянулась вдаль. Конца у нее я не видела.
   По какому же принципу огоньки распределены? Может, логичнее было по связям? Чем крепче связь, тем ближе? Хотя учесть все для всех...Еще больше запутаешься. Но хоть для конкретного, временно? И паутина опять подчинилась моему желанию. Вокруг выбранного огонька выстроились другие.
   А вот и серебряный. Фу, он весь как капля ртути. Касаться его не буду. От него вообще много нитей уходит, по-хорошему раздавить бы его, только не могу. А если все паутинки от него порвать? Попробовала разорвать как нитку, двумя руками. Ничего не вышло. То же ощущение металлической струны. А если когтями, как стену? Получилось. Но оборванная нить затрепетала как щупальце медузы и потянулась ко второму концу. Несколько мгновений и нить срослась. Ах, ты ж... Ладно, а если так? Обрезала нить в двух местах: как можно ближе к огонькам. Получившийся отрезок нити скатала в шарик, и он тут же испарился. Из серебряного шара начало расти щупальце, но очень медленно.
   И вот как при таких условиях защитить золотые огоньки? Вот бы это ртутное пятно с него счистить, да чтоб он сам потом отталкивал серебряные щупальца. Попробую Песню. Прям конкретно для него. Расположив руки над огоньком, я сосредоточилась и постаралась поймать волну Песни. Не сразу, но у меня получилось. Легкая дрожь прошла по телу и тяжелая белая искра упала с ладоней на огонек, чтобы в тот же миг срикошетить и умчаться вдаль. Черт!
   Так, что я там днем думала насчет разных Песен? Попробовать? А давай! Я закрыла глаза. Постаралась нащупать неведомые мне резервы. Ничего не происходило. Ну как же это?! Я так хочу, чтоб сейчас вот этому огоньку стало лучше. Я не знаю, кто это - он или она. Какие горести, печали и радости у него. Но вот его сейчас, именно в этот миг хочу обогреть и спасти. Ведь если не остановить эту ртутную заразу, она может и весь огонек захватить. И он будет причинять боль другим. Не хочу этого, не хочу. Пусть будет его Песня, пусть будет лучше. Тепло поднялось где-то внутри меня и выплеснулось наружу. Зазвучала Новая Песня. Не восторг и ликование, а что-то нежное и трогательное, тихое и спокойное. Открыв глаза, я увидела множество искр теплого оранжевого цвета, вьющиеся вокруг меня. Руками направила их к огонькам. Вокруг стали вспыхивать впитавшие искры огоньки. А одну искру я поймала и опустила на опекаемый огонек. На этот раз он ее не оттолкнул. Напротив, засветился, когда искра коснулась его. Ртутное пятно на боку уменьшилось, хоть и не исчезло полностью. Ну что ж, работа только начата.
   И еще долго в эту ночь я обрезала нити у серебряных шаров, но только те, что вели к еще оранжевым огонькам. Связи, соединяющие серебряных с серебряными, я не трогала. Пела освободившимся огонькам их Песни. Сначала трудно было настраиваться на каждый конкретный огонек, но потом мне стало это удаваться все лучше. От меня летели разноцветные искры. То оранжевые, то синие, то зеленые, то вообще непонятно какого оттенка. В общем, мне показалось - нашли мы с Музыкантом общий язык.
   Продолжала, пока не поняла, что прям сейчас упаду здесь и засну. Не знаю, к чему может привести сон в этом подпространстве. Может, я не проснусь никогда. Поэтому спать отправилась все же к себе в кровать.
   И да, нужно выяснить, обязательно ли раздеваться перед Песней. А то как-то холодно бегать голышом. А скоро зима.
  
   24.09.20__ -04.10.20__
   Следующие две недели были очень насыщенными. Только не в реальном мире, а у баньши. Я все так же посещала занятия, а каждую ночь отправлялась петь Песни. Все так же обрезала нити у серебряных шаров. Их было много. Частенько шары умудрялись восстанавливать свои связи, но с каждым разом это им удавалось хуже. Выяснила, что выздоровление идет лучше, если подсоединять к зараженным серебряной заразой шарам нити от здоровых. Я это делала не наобум. Просто когда перестраивалась сеть так, что вокруг избранного шара выстраивался круг связи, часто рядом находился янтарный шар либо с совсем тонкой линией связи либо незамкнутой. Вот именно такие нити я и наращивала.
   Выяснять, какие люди скрываются за шарами, я не пыталась. Боялась, что стану пристрастной. Хотя сначала попыталась найти некоторых людей, маму, например, и, чего скрывать, Старогородова. Но из этого ничего не вышло. Сеть никак не реагировала.
   Песни пела различные. С какими-то шариками удавалось найти Песню быстро, с другими приходилось помучаться, но все найденные Песни звучали потом для всей Паутины. Так что теперь моя работа начиналась с множества Песен, и искры всех цветов и оттенков, не смешиваясь, носились вокруг меня. Это было безумно красиво, и янтарные огоньки душ, впитывая искры, тоже начинали отливать разными цветами. Как будто блики проносились по их золотой поверхности.
   Каждую ночь по своим субъективным часам я работала все дольше. Не заметила, как через некоторое время изнанка мира стала проникать в реальную жизнь. Поняла, когда на паре, слава богу, была музыкальная литература - это не смертельно, меня не могли дозваться, а мне казалось, что я в облике баньши пою Песни. При этом я не орала, как случилось со мной в первый раз, вообще не издавала звуков и не совершала телодвижений. Как будто выпала из реальности. Честно - испугалась. А потом уже не воспринимала так остро. Две стороны реальности стали сливаться. Граница между ними размывалась. И часто, просто идя по улице или сидя за обедом, я параллельно была баньши. Только ощущения были несколько смазанными. Будто нахожусь не в центре Паутины, а возле туманной стены, на Грани этой и той реальности. Но и реальный мир стал мной восприниматься как через подушку - приглушенно. Звуки, ощущения, чувства. Моей реальностью становилась Грань.
   Хорошо хоть, действительно, раздеваться больше по ночам не требовалось. А то и воспаление легких схватить можно. Ночью-то уже минус пять.
   05.10.__
   В эту пятницу должно было состояться событие если не века, то десятилетия точно. Для нашего городка. Выступление столичного оркестра. Такие коллективы по провинции редко гастролируют. Если только за очень большие деньги. Или, как в нашем случае, по приглашению губернатора. Ну, большие деньги там тоже, наверняка, "имели место быть". Во всяком случае, билеты стоили непомерно, но раскупили их почти мгновенно. В первую очередь, билеты эконом-класса - на балкон. Нам бы и не досталось, но у мамы хорошая знакомая работает в филармонии, частенько предупреждает о грядущих мероприятиях и билеты нам берет.
   И вот если бы не мама, я пропустила бы этот концерт. Хоть и событие великое, но мне с Грани хоть Мадонна на площади бесплатно выступай, и не вспомню. А тут такое семейное событие, даже тетку вытащить удалось. Вот они совместными усилиями при полном моем попустительстве обрядили меня в вечернее платье-футляр из плотного черного атласа (или уж как он там называется) со светлым верхом драпировкой "водопад". На спине такая же драпировка, только вырез затянут красивым кружевом. Уложили мне волосы. С каре особо ничего не сделаешь, поэтому просто постарались придать объем, изведя кучу лака. И даже накрасили меня вполне прилично.
   Вот в чем несомненные минусы нашего климата, так в том, что просто так в платье и капроновых колготках не пойдешь. Пришлось натягивать теплые колготы, кофту. А то и замерзнуть недолго. Потом придется в филармонии переодеваться. Родственницы даже туфли заставили с собой взять. Обычно при культпоходе у меня таких проблем не было. Надевала то же, что всегда. Благо не высший свет. В наше время в филармонии люди в вечернем платье редкость, а не в джинсах. Но поди, объясни это маме с теткой, помнящим еще советские времена.
   На балконе, действительно, было больше людей одетых обыкновенно. В партере же царствовали изысканные платья и элегантные костюмы. Элитный концерт, элитные цены, элитная публика. И пусть наш Итый город провинциальный. В любой деревне нашей необъятной родины всегда есть местная "элита".
   Концерт был великолепен. Правда я все опять слушала с Грани, но эмоции были неимоверно яркими. Баньши была только рада такому музыкальному сопровождению. У нее все получалось быстрее и проще. Разорвала одну ниточку, связала другую. Заметила, что с каждым разом большая часть серебряных шаров оказывается все ближе друг к другу, а связи между ними упрочняются. Песен становилось все больше, зато почти не осталось шаров на них не реагирующих.
   Антракт вызвал большое разочарование. Не хотелось прекращать это состояние эйфории и приятного возбуждения. И с места сдвигаться тоже не хотелось. Но мои деятельные родственницы вытащили меня. Захотелось им "людей посмотреть, себя показать". Хотя, что спорить, показывать было чего. Особенно маме. Все же она у меня красавица.
   Пока они под ручку дефилировали по колоннаде второго этажа, я стояла, закрыв глаза, у колонны. На Грани не прекращалась работа.
   - Привет, - раздался над ухом мужской голос. Отвлекаться не хотелось, но привитый пережиток прошлого - воспитание - не позволил сделать вид, что я слышать никого не слышу, и вообще меня здесь нет.
   - Привет, - пришлось открыть глаза и повернуться.
   - Чудесно выглядишь, - Костя улыбался. Ну и чего тебе надобно, старче? Девушек что ли мало? Мне ж сейчас вообще не до тебя. Но вслух произнесла:
   - Я знаю, - улыбка Кости стала шире. Ну, а зачем я буду притворяться, смущаться, если действительно усилия родственниц не пропали даром, и результат в зеркале мне очень понравился?
   - Как тебе концерт?
   - Замечательно, - надеюсь, односложные ответы тебя натолкнут на здравую мысль, что ты не вовремя?
   - Ты одна здесь?
   - Нет, - улыбка чуть подувяла. - С мамой и тетей. - Мой взгляд невольно переместился на дефилирующую неподалеку парочку. Вот и зачем я ему это сказала? Могла ведь обойтись только "нет".
   - Твоя мама с рыжеватыми волосами? - вопросительно выгнула бровь. Чаще тетю принимают за мою родственницу, чем маму. - Вы похожи. - На мои скептически поджатые губы Костя отреагировал улыбкой. - Хотя с первого взгляда и не скажешь, что у нее может быть такая взрослая дочь. Такая молодая и красивая, - он с неподдельным интересом разглядывал моих родственниц.
   - Да, это я тоже знаю, - не смогла сдержать улыбки. Вот так и меня краем комплимента зацепило. Если мы похожи, а мама красивая, значит и я тоже. Как-то странно вы на меня действуете, Старогородов. Баньши отошла со своей работой на второй план. А я осознала, КТО стоит рядом, и ЧТО я ему говорила. Но не засмущалась, краем сознания даже удивившись свое храбрости.
   - У вас где места?
   - На балконе.
   - А хочешь в партере вторую половину дослушать? Там, правда, всего одно место... - Ух ты. Неожиданное предложение.
   - С чего это вдруг в партере место освободилось? - а в ответ улыбка как у чеширского кота.
   - У моего друга срочно дела образовались. Пришлось ему уйти со второго отделения. Так что место рядом со мной свободно, - интересно, а друг в курсе, что у него дела? Я, конечно, неопытная и наивная, но не совсем уж тупая. Но отказываться посмотреть и послушать ближе, не буду.
   - Хорошо, только маму предупрежу.
   - Замечательно. Через пять минут на этом же месте, - и быстро улизнул. И если моя пятая точка меня не обманывает, друг именно сейчас и узнает о своих делах.
   Родительницу я поставила в известность, не вдаваясь в подробности. А то ей всенепременно захочется познакомиться с Костей.
   А у меня сердце пело. Все же за мной первый раз ухаживают. Да еще кто!
   Вернулась за колонну, чтобы родственницы не видели с кем у меня встреча.
   - Уже второй звонок. Пошли? - Костя протягивал руку. Я, конечно, храбрая сегодня непомерно, но не до такой степени, чтоб за ручку с ним ходить. Вцепилась в клатч двумя руками.
   - Веди, - надеюсь, у меня получилась очаровательная улыбка, а не перекошенная гримаса. Костя улыбнулся и пошел, а я за ним. Может, стоило рядом пойти? Уговаривать себя можно сколько угодно, только внезапно проснувшаяся сугубо женская часть организма предпочитает пускать слюни на маячившую впереди спину. Нет, ну было бы что-то особенное, спина как спина. Да половина мужского населения имеет спину не хуже. И походка обычная, хоть и не сутулится, не шаркает ногами, но и как в женских романах "грацией хищника на охоте" не поражает. Обычная! И вообще, я в него не влюблена. Ну ни капельки. Ни граммулечки. Жарко вот только стало. И для собственного душевного спокойствия мной все было списано на баньши. Столько дней резервы организма были заняты миром огоньков, что внезапное возвращение к реальности вызвало обостренное восприятие. Костя же мне всегда нравился. Правда не хотелось никогда так прикоснуться к нему, погладить по спине, забраться рукой под джемпер, уткнуться носом и губами ему в шею...
   А! Стоп! И, резко втянув воздух носом, я на мгновение остановилась и дальше уже шла, следя за его ботинками, старательно не поднимая взгляда выше. Такой наплыв недвусмысленных ощущений меня ошеломил. Все же мужчин у меня еще не было, и что такое сексуальное желание, знала я только из книжек да фильмов. На себе еще испытывать не приходилось. И как я сейчас с ним рядом сидеть буду? Может смыться по-тихому? Поздно...
   - Наш ряд, - я только на миг подняла взгляд, но мне этого хватило. Жаркая волна прокатилась по телу и свернулась обжигающим комочком в животе. Наверное, я покраснела. Да что ж это со мной происходит? Никогда не думала, что я сексуально озабоченная, но картинки, появившиеся в моей голове за эту секунду, доказывали обратное.
   Смогла лишь согласно угукнуть, старательно разглядывая соседнее кресло.
   - Наташ, все нормально? - как я не отпрыгнула, когда он слегка коснулся моего предплечья, не знаю. Смех смехом, но реакция моего организма на Костю начала меня пугать. Смогла из себя выдавить только:
   -Место где? - и когда он сел рядом, лучше мне не стало. Я бы отодвинулась к противоположному краю, но слева сидел очень тучный мужчина. Удивляюсь, как он вообще в кресло поместился Его телеса выпирали из бархатно-деревянных оков, вынуждая меня ближе прижаться к Косте. А вот последний и не думал отодвигаться. От соприкосновения наших плеч я просто начала плавиться. Хана моему клатчу. Десять дырок от моих ногтей уже ничем не замажешь.
   Костя ничего не говорил, но когда я осмелилась и посмотрела на него, наши взгляды встретились. Так на меня еще никто никогда не смотрел. И если у меня еще что-то где-то до сих пор не полыхало, то сейчас меня как в лаву окунули, таким прожигающим был его взгляд. У меня и мыслей никаких не осталось. Хотя нет, вру. Остались. Но описывать их можно только в женских книжках в мягких обложках.
   Спасла меня музыка. И баньши, вернувшаяся вместе с ней.
   Все внезапно нахлынувшие чувства исчезли. Передо мной опять был мир паутины.
   Поэтому, когда в перерыве между произведениями Костя попытался поделиться своими впечатлениями, склонившись к моему уху, я, не раздумывая, закрыла ему рот рукой. Отвлекал. И даже после легкого поцелуя в центр ладошки, после которого мою руку переместили на подлокотник кресла и так и не отпустили, не испытала никакого волнения. Только краем сознания отметила, что все же во внезапной моей возбудимости виновата баньши. Когда она занята делом, я уже не чувствую себя маньячкой. Даже немножко легче стало. Хорошо когда все опять под контролем.
   Музыка закончилась, но я это поняла, только когда обзор мне загородили спины вставших людей. Конечно, без криков "Браво!" и "Бис!" такой концерт обойтись не мог. Я повернула голову к Косте и встретилась с ним взглядом. Чуть склонив голову к правому плечу, он внимательно и серьезно разглядывал меня.
   - Никогда не видел, чтобы так слушали музыку.
   - Как?
   - Ты за все время даже не пошевелилась. И я неуверен, что хотя бы моргала.
   На такое заявление я могла только пожать плечами. Возможно. Ведь большая часть меня в этой реальности отсутствовала.
   Вокруг раздавались восторженные аплодисменты. Даже не знаю, как мы с Костей слышали друг друга в этом шуме. Но голоса не повышали.
   - Наверное, нужно тоже встать? - сидели только мы вдвоем. Решила поаплодировать, и поняла, что Костя так и держит мою руку. Потянула на себя, но он не пустил.
   - Не стоит, уже поздно. Сейчас сядут.
   Действительно, все сели. Оркестр не могли отпустить со сцены без музыкального бонуса слушателям.
   На этот раз музыка не затянула меня в водоворот мира паутины. Я тонула в темно-серых глазах. Чувствовала лишь тепло переплетенных пальцев. И это тепло поднялось выше, затопило сердце и разлилось по телу не сексуальным жаром, но обещанием счастья.
   Люди еще пару раз вставали. Оркестр играл на бис. А мы так и сидели. И если бы кто-нибудь спросил меня, что же это было, я не смогла бы ответить. Но глядя в эти глаза, мне было так спокойно. И никакая баньши не могла меня вырвать из этого сладкого плена.
   Только толстому соседу это оказалось под силу. Со словами "Разрешите пройти" мне под нос было сунуто объемное пузо. Я поневоле отклонилась назад, разорвав тонкую паутинку взглядов.
   Ведро ледяной воды на голову было милосерднее потока моих мыслей возникших в тот же момент. Меня затопил иррациональный ужас. Что я творю? Что делаю? Ведь он же поймет...Он же вообразит, что я в него влюблена...Это ужасно! Как будто я одна из многих, прыгающих вокруг него девиц. Хотя почему "как будто"? Действительно, так и есть. И я купилась на эти прикосновения и взгляды. Мне было стыдно. Меня затрясло. Не глядя на Костю, высвободила свою руку, вскочила на ноги.
   Убежать, как хотелось, сразу не получилось. Люди, сидевшие на том же ряду, шли сейчас мимо нас к проходу, возле которого и были наши места. Искоса бросила взгляд на Костю. На меня он не смотрел и показался мне каким-то растерянным.
   Мы как-то скомкано попрощались. И сквозь нахлынувшее облегчение я все же почувствовала разочарование. Мне хотелось, чтобы он не уходил, и в то же время, чтоб ушел. Маленькая застенчивая девочка боролась с внезапно проснувшейся женщиной.
   Уже дома, сидя ночью на кухне и помешивая ложечкой в бокале остывший чай, я ругала себя всеми известными мне цензурными и нецензурными выражениями. И не понимала, чего испугалась. Того, что Костя поймет мое неравнодушное к нему отношение? Ну и пусть. Как иначе можно наладить взаимоотношения, если не открывать друг другу чувства? Что высмеет? Возможно именно этого. Так ему, вроде, было не до смеха. Лишь моя заниженная самооценка не дает мне признать тот факт, что я ему нравлюсь. Не может же быть его поведение просто способом подшутить надо мной. Такое не сыграешь. Или сыграешь? Костя вроде не такой. Никогда не слышала, чтобы он неуважительно относился к женщинам. Да и, не смотря на множество неравнодушных к нему и его таланту девушек, бабником он не был. Лично я, слышала лишь о двух девушках. С последней, флейтисткой Олечкой, они расстались около полу года назад. Конечно, странно, что он так внезапно меня заметил, а до этого внимания не обращал. Но и в обморок при нем я до этого не падала и не била его. Может ему этого и не хватало?
   Вот и чего бояться, спрашивается? Нашла страшного серого волка. "И в лес ягненка поволок"... Так ведь не поволок. Даже проводить не предложил. А вот это уже обидно. Может, я ему все же не нравлюсь? Хотя мне показалось, что он не меньше меня был ошеломлен. Если у него были такие же чувства, как у меня?
   Или мне все кажется? Влюбленным свойственно выдавать желаемое за действительное.
   А! Будь что будет. Если нравлюсь, найдет предлог подойти. А нет...Значит все будет так, как и было до этого.
   В эту ночь уснула я с трудом под утро. И даже Песню петь не пошла.
  
   6.10.2___ - 19.10.2__
   Только последующие две недели меня уже не волновало Костино отношение. Кажется, он даже подходил. Но я ограничилась одним "привет". Меня окончательно накрыло и придавило работой баньши.
   Было все равно. Подпространство душ занимало почти все мои ресурсы. Я ходила, занималась, делала уроки, старалась общаться, как и раньше, но это удавалось все хуже и хуже. Зависы посреди предложения, ответы невпопад. Я замечала это, но контролировать могла все меньше и меньше.
   Незаметно для меня подпространство стало вытеснять реальность. Лишь стоило на миг отвлечься, и я погружалась в Мир Сети. И перебирала, перебирала, перебирала Песни. Как существовали одновременно во мне оба эти пласта, я не понимала, да даже и не пробовала это понять. Но мозги уже начинали плавиться от перегрузки, а по взглядам и словам окружающих людей понимала, что выгляжу как сумасшедшая. Хорошо хоть пока в психушку закрыть не пытаются. Хотя на это тоже было плевать. Вся реальность потеряла смысл. Или напротив - обрела другой, настоящий.
   Необходимость поддерживать для окружающих иллюзию моего существования забирала сил у меня больше, чем Песни. Лишь ночью и при игре на скрипке я могла полностью погружаться в Мир Янтарных Огней. Хотела бы остаться в нем, пока не найдется Единственная Песня, но что-то не давало это сделать и заставляло днем идти в училище, есть, пить и вообще поддерживать тело в функционирующем состоянии.
   Зачем нужно было оставлять меня днем на Грани реальностей, я тоже не понимала. И в редкие минуты прояснения сознания меня накрывала обида - мое "сумасшествие" делало меня еще более изолированной от людей, чем было до этого. Но потом опять проваливалась на Грань, а в таком состоянии все воспринималось как должное и единственно возможное.
  
   20.10.2___
  
   В эту субботу мое занятие с концертмейстером пришлось перенести на четыре. Машке Косиной срочно понадобилось быть свободной раньше. Говорит, день рождения у отца. Но я случайно услышала, что на самом деле у нее сегодня свидание. Просто для Агнессы Ефимовны был озвучен более благовидный предлог. Но роптать на позднее занятие я и не собиралась.
   Отыграв на едином дыхании всю программу, я и не ждала каких-то замечаний от Агнессы. В последнюю пару недель у нее их не появлялось. Лишь раз, когда мы были вдвоем, она сказала, что не знает, чему меня еще может научить. И никогда бы не подумала, что за месяц из слабенькой ученицы может вырасти ТАКОЙ исполнитель. Даже всплакнула, обняла и просила, чтоб я больше думала о себе. Музыка - это еще не всё.
   Понимаю ее недоумение, но почему так произошло, я объяснить ей, естественно, не могла. А еще не могла пообещать, что весь этот внезапно появившийся талант так же не пропадет.
   Собрав все свои вещи в большую охапку, я направилась к рекреации на втором этаже. Не хотелось одеваться в классе под взглядами Агнессы и Кости. В училище к вечеру стало как всегда шумно. На площадках лестниц, в рекреации и свободных классах занимались студенты. Сегодня вообще с верхней площадки лился Бах в исполнении аккордеона. Акустика как в храме. Но в исполнении чего-то не хватало, хотелось подправить. И, стоя на Грани, я непроизвольно потянулась к маленькому оранжевому шарику. Еще не успела осознать, что же хотела сделать, как меня выдернуло в реальность прикосновение к плечу. Хотя какое прикосновение, меня за него просто грубо потрясли.
   - Наташа, ты сейчас куда? - медленно и неохотно открыла глаза и попыталась сфокусировать взгляд. Передо мной стоял Костя. С трудом осмыслила его вопрос. Аккордеон не замолкал, а подправить хотелось еще больше. И, кажется, баньши хотела изменить не музыку, а просто чувствовала несчастную душу и хотела ее утешить. Пытаясь разобраться в своих - не своих чувствах, не сразу ответила:
   - Туда.
   -Хм. Это я понял. Ты сейчас домой? - по нервам резанула тревога. Баньши во мне испуганно заозиралась. Где опасность? И с чего бы? Не сразу поняла, что это не ее чувства. Просто отголосок какого-то огонька. И где он?
   - Да, где? - раскладывая эмоции баньши на составляющие, не заметила, как произнесла вопрос вслух. Тревога усилилась.
   - Что "где"? - какие красивые серые глаза. Так вот кто! Это он что, за меня волнуется? Даже сквозь туман Грани мне было приятно. А еще я, оказывается, могу ловить чувства. Еще не решила, хорошо ли это. Но тревогу надо снять. От нее все чешется. Что он там спросил?
   - Нет, это я так... Да, домой. А что? - зуд на коже стал меньше, но не исчез. Аккордеон замолчал на несколько секунд и разразился вариацией на тему какой-то русской народной песни.
   - Тогда я тебя провожу, - у меня решительно забрали пальто и пакет. - Пошли.
   Баньши все же дотянулась до огонька с аккордеоном и теперь перебирала все известные ей Песни, стараясь найти самую лучшую. Поэтому за спиной в черном пуховике по переходам я пошла безропотно.
   Баньши все так же пела огонькам Песни - каждой группе свою, пыталась вычленить закономерности и искала Единую Песню. Мое сознание все больше тонуло в тумане Грани. Автоматически отметила, что Костя помог надеть мне пальто и даже замотал мне шарф на шее, про который я забыла. Раньше от такой неожиданной заботы сгорела б от смущения и начала строить планы на долгую совместную жизнь. А сейчас это были просто факты, неокрашенные моими эмоциями.
   Костя нес футляр со скрипкой и пакет с нотами, а меня вел за руку, как маленького ребенка. И правильно, иначе я бы так и осталась стоять в холле консерватории. Баньши слишком отвлеклась от своего материального воплощения.
   Он перевел меня через узкую дорогу, которой консерватория отделялась от большого сквера.
   - Наташ, давай зайдем в кафе?
   Как всегда ближе к земле баньши во мне стала преобладать. Вообще, учитывая, что в нормальном состоянии Натальи Валерьевны Ивановой давно не наблюдалось, а только дикая граничная смесь, пребывание полностью в облике баньши приносило облегчение своей целостностью. Когда полностью отдаешься Песне, перегрызанию, перерезанию и плетению нитей. Поэтому сущность стремилась перейти из туманного граничного существования, раздражающего своей двойственностью, в стабильное. Но сделать это можно было лишь ночью. Временное облегчение приносила игра на скрипке.
   И как только мои ноги коснулись земли, снега, если точнее, я еще больше провалилась на Грань. Все вопросы пробивались ко мне как сквозь толщу воды, да и окружающий мир воспринимался не лучше. Приходилось сильно сосредотачиваться, чтоб хоть как-то ответить.
   - В кафе... - повторение позволяло чуть лучше понять суть вопроса. - А зачем в кафе?
   В пограничном состоянии баньши не могла работать с нитями, но исправно пробовала различные Песни, из-за чего получалась своеобразная музыкальная каша.
   Костя стоял и заглядывал встревожено мне в глаза сверху вниз.
   - Поговорить... Поесть... - тон его был внушающе-успокаивающим, как с маленьким ребенком.
   - Поесть... - баньши трудно давалось понимание слов. Они мешали. Толкались в мозгу, забивая своим сиюминутным смыслом Песни. Но слово "поесть" будило много ассоциаций, по большей части положительных. Я постаралась проанализировать свое состояние. - Поесть можно. Кажется, я не завтракала... - Сосущая пустота внутри сообщала, что она там уже давно. - И не ужинала...
   - Как не ужинала?! - Костя выглядел потрясенным. - Тебе есть нечего? У тебя что, денег нет?!
   - Денег... Нет...деньги я не ем. - По квадратным глазам Кости поняла, что сказала что-то не то, но сосредоточиться не получалось. Чтоб хоть немножко отпустило, надо было оказаться в помещении. А мою фразу пусть считает изысканной шуткой. На любителя. - Куда?
   Костя так же за ручку повел меня в ближайшую кофейню - здание слева в парке. Здесь мне всегда нравилось. Широкие высокие длинные столы-стойки вдоль окон, столики на двоих или больше с диванчиками, креслами, стульями. Вежливое быстрое обслуживание. И запах кофе. Цены для меня, несостоятельной студентки, были высоковаты, но хоть пару раз в месяц зайти на чашку латте я себе отказать не могла.
   В помещении Грань стала потихоньку меня отпускать. Но счастье вынырнуть целиком в реальность и насладиться первым в моей жизни походом в кафе с парнем, мне не светило. Уж не знаю, что Костя от меня хочет (это мы сейчас выясним), но вряд ли в адекватном состоянии будет еще возможность побыть с ним в кафе. Еще бы знать, вернусь ли я в свое привычное состояние, или так и буду метаться между двумя подпространствами, пока совсем не сойду с ума. На его месте я вообще б держалась от меня подальше.
   Сняв верхнюю одежду и пристроив ее на ближайшую вешалку, мы расположились за столом-стойкой у окна. Устраиваясь на высоком табурете почувствовала себя курицей на насесте. Достижение: теперь у меня не раздвоение, а растроение личности: я, баньши и курица. Молодая улыбчивая девушка принесла меню. А я в своем временном просветлении поняла, что денег с собой у меня нет. Даже десятки на проезд - хожу же пешком.
   - Кость, ты извини. Я не подумала, но денег на кафе у меня действительно нет, - оторвавшись от меню, он поднял на меня глаза. И под внимательным взглядом я смутилась и добавила. - Вообще деньги у меня есть, я не бедствую. Просто с собой нет.
   - Если я приглашаю в кафе, значит я и плачу, - Костя вновь стал изучать меню, а негромкая джазовая композиция, звучавшая в кафе, сменилась "К Элизе" Бетховена. В последнее время на некоторые музыкальные произведения, и не важно - классическая это музыка или современные песни (последних меньше), я реагировала еще большим погружением в Мир Сетей. Для себя я решила: это от того, что по настоящему талантливые композиторы улавливали каким-то образом Песни Мира, ту или иную, и переплавляли их в музыку, воспринимаемую человеческим слухом. Ведь каждая из душ как-то воспринимает Песни. Просто кто-то больше слышит, кто-то меньше. И лишь избранные могут их хоть каким-то образом воспроизвести в нашем мире. "К Элизе" оказалась именно такой пьесой. И я выпала на Грань.
   - Вы уже готовы сделать заказ? - официантка приготовилась записывать.
   - Ты выбрала? - Костя внимательно смотрел на меня. Но я слушала Бетховена, а баньши в Мире Огней старательно подпевала Песне, чьи интонации проскальзывали в пьесе. И ответить мы не могли.
   - Ясно... - Костя принялся заказывать что-то на свой вкус на двоих. А после сидел и внимательно меня разглядывал, пока "К Элизе" не сменилась другой, приятной на слух, но не вызывающей у меня таких эмоций, композицией. Я чуть-чуть окунулась в обычную реальность, ощущая легкий зуд в кончиках пальцев. Хотелось взять скрипку.
   - Наташа, я хотел с тобой поговорить, - глаза в глаза. Раньше бы я смутилась и вообще бы побоялась встречаться взглядами, но в моем нынешнем состоянии напротив, предпочитала пристальный взгляд в глаза собеседнику. Как проникновение сквозь внешнюю телесную оболочку и прикосновение к внутреннему огоньку. Прочтение настоящих мыслей и чувств, пусть неоформленных в словах. Зато и не лгущих, как слова. А в глазах Кости мне еще хотелось и греться. Сидели мы за столом полубоком, и колени наши тоже соприкасались. Мягкое тепло затапливало меня с макушкой. - Нельзя так увлекаться музыкой. Я понимаю, для тебя это внове. Ты начала делать успехи. Но это не вся жизнь. Ты даже есть забываешь. У меня бываю похожие периоды, я могу понять, что ты чувствуешь. Но это не должно продолжаться неделями. Ты уморишь себя...
   Костя говорил, пытаясь убедить в нужности реальности вне музыки. А меня не нужно было убеждать. Я это прекрасно и сама знала. Только как же ему объяснить, что от моего желания это совсем не зависит? Я могу только надеяться, что через какой-то отрезок времени все встанет на свои места, а Грань будет днем отпускать. Но если сейчас начать все ему рассказывать, Костя окончательно решит, что я сумасшедшая. Просто некоторые психи слышат голоса, а я - не выразимую обычными нотами музыку. А может я действительно псих, и просто верю в свои галлюцинации? Печально улыбнулась своим мыслям.
   Он замолчал, опустив глаза и растерянно вертя в руках пакетик с зубочисткой, которые с избытком стояли на каждом столике.
   - Костя, - я накрыла своими руками его и, не моргнув глазом, солгала, - не бойся, это скоро пройдет. Я действительно увлеклась, но постараюсь вынырнуть.
   Костя смотрел на меня, а я ему улыбалась и думала, какой же он все же хороший и как это приятно когда о тебе заботится мужчина. И пусть я не знаю, когда весь этот дурдом закончится, и закончится ли вообще, а после того, что сейчас сделаю, он окончательно сочтет меня психом. Но у меня на душе впервые за последние недели стало тихо и спокойно.
   - Извини, но мне нужно, - после таких слов люди обычно уходят в туалет, а я взяла футляр со скрипкой. Под удивленным взглядом достала скрипку, смычок, встала рядом со столиком и начала играть. Просто зуд в пальцах становился совсем уж нестерпимым.
   Я не играла что-то выученное или слышанное когда-то. Я импровизировала. Как баньши пела приходящие из ниоткуда Песни, так и я сейчас играла появившуюся у меня в голове мелодию. Не анализируя ее гармонию, размер, ритм. Пропадая в ее звуках, падая за Грань. Мы пели с баньши вдвоем, каждая в своем подпространстве, пласте реальности.
   И когда Песня кончилась, замолчала и скрипка. Ирреальное счастье наполняло меня всю, до кончиков волос. А когда мне с улыбками зааплодировали все посетители кафе и персонал, я поняла, что частичку радости передала и им.
   Костя же сидел, судорожно вцепившись в край стола, и смотрел на меня, как Емеля на говорящую щуку. От обычной рыбы никак не ожидаешь человеческих речей. Убрала скрипку и села вновь за стол. В кофейне стало шумновато, люди громко переговаривались, смеялись. Лишь Костя, все так же молча, не сводил с меня глаз.
   - Не сердишься? - а баньши во мне пела уже другие Песни, но частичка меня пока была в состоянии осознавать реальность.
   - Нет. Что это было? - подумала, что он спрашивает, почему я так внезапно решила сыграть. И изрядно смутилась, не зная, что ответить. - Что это была за музыка? Я никогда раньше не слышал.
   Вот тут я смутилась еще больше. Получается, что вроде как композитором выступила. Но нашла в себе силы ответить:
   - Это мое... - Сказать, что Костя удивился - это ничего не сказать.
   - Ты сочиняешь? А ноты есть? А еще что ты написала?
   - Прям вопросами завалил, - я усмехнулась и осмелилась поднять глаза. - Это была импровизация. Как говориться, один раз только здесь и сейчас. И повторить не смогу. Не запомнила.
   Еще б я что-то в таком дурмане была способна запомнить.
   - Оху... эээ, прости. Это было гениально! Это надо записать, срочно. Есть чистая нотная бумага? - я покачала головой: "Нет". - Черт, сейчас найду.
   Он полез к себе в папку с нотами, но на полпути остановился, поморщился и потер лоб.
   - Черт, я не помню! Я сейчас даже такта не помню! Как так? Ведь у меня отличная память. Ощущения помню, а ноты ни одной...
   Костя растерянно-вопросительно смотрел на меня.
   - Ты думаешь, я помогу тебе с внезапно возникшим склерозом? Нет. Такая же история, - мне оставалось только улыбнуться. Еще чуть-чуть и Костя начнет смотреть на меня со священным трепетом. В смысле, будет трепетать, креститься и говорить: "Чур меня!"
   К нам подошла официантка с тарелкой разнообразных пирожных.
   - Это вам за счет заведения, - она радостно улыбалась. А я растерялась. Мало того, что меня так благодарили в первый раз, так еще одно пирожное я съем, а остальные при всем желании в себя не запихаю. На халяву, как известно, и уксус сладкий, но желудок же не безразмерный. И отказаться неудобно, от чистого же сердца, и понадкусать все по чуть-чуть неприлично.
   - Я могу упаковать вам с собой, - видно девушка поняла возникшую в моем мозгу дилемму по растерянному взгляду, коим я окидывала кремовое богатство. Я покраснела от осознания своей жадности, но проявить скромность и отказаться было выше моих сил. Пирожные здесь делали очень вкусные, а сладкое я люблю до дрожи.
   Костя смотрел на все это с полуулыбкой. И она согревала меня даже сквозь призму моего вынужденного безумия.
   Принесли заказ. И я подивилась тому, как Косте удалось угадать мои предпочтения. Для меня он заказал куриное филе с салатом и апельсинами с каким-то сладко-острым соусом в маленькой плошечке, фруктовый салат и большую чашку латте. Себе же заказал лазанью и черный кофе. И вот тут мне стало абсолютно все равно: баньши - не баньши, Песня - не Песня. Мой организм хотел есть. Нет, не так. Мой организм хотел ЖРАТЬ! Покопавшись в своей памяти, я поняла, что длительное время не ощущала вкуса еды, потребности в еде. Ела, когда напоминали. И сейчас, с огромной скоростью поглощая еду, я вспоминала позабытые ощущения. И мне было не до смущения, когда я, с трудом удержавшись от того, чтоб не вылизать тарелки, через пять минут окидывала взглядом пустую посуду. Я покраснела, поняв, что Костя все это время наблюдал за мной, а к еде так и не притронулся. И по его потемневшим глазам я поняла, что он злится. Только не понятно на что. Он молча пододвинул мне тарелку с лазаньей. У меня от смущения горели уже не только уши и лицо, но и пятки.
   Вообще сейчас с ним рядом я начала ощущать себя почти как обычно. Вернулись чувство голода, аппетит, вкус, чувства. Как будто его тепло заслонило меня от тумана Грани. Пусть и не страшного, но дурманящего мой разум. И захотелось просто обнять Костю и крепко-крепко прижаться к нему. И этого чувства я испугалась. Если раньше было чувство влюбленности, заставляющее меня робеть в его присутствии, но не претендующее на что-то глубокое и постоянное, то теперь я ощущала Костю как родного и нужного мне человека. Но он не обязан ко мне чувствовать то же. Даже, скорее всего, и не чувствует. Просто позаботился, как люди часто заботятся о кошках, живущих в подъезде. Из сострадания вынося им еду, но и не думая брать их домой. А я же остро ощутила, что начинаю его любить. Неразделенная же любовь съедает душу. И в отличие от влюбленности от нее можно избавиться только с "куском" своего сердца.
   Поэтому своим зарождающимся чувствам и предложенной лазанье я сказала:
   - Нет. Мне будет плохо.
   - Уверена?
   - Более чем, - и, внимательно разглядывая собеседника, я мысленно написала поперек него "НЕЛЬЗЯ". Настроение и ощущение тепла стремительно скатилось в бездну. Я чуть отодвинулась от него.
   - Что-то случилось? - Костя, прекратив есть, посмотрел на меня.
   - Нет.
   - Тогда, пожалуйста, не сверли меня взглядом. А то я подавлюсь, - и он мило улыбнулся.
   - Извини... - внутри все сжалось. Я убеждала себя, что все верно, мне ничего не светит, надо задавить возникающее чувство. И в то же время глубоко внутри что-то шептало: " А вдруг?.. И тебе было тепло, а сейчас погано. Не торопись".
   Когда Костя перешел на кофе, начался допрос.
   - Ты одна живешь?
   - Одна, но в соседней квартире мама и тетя.
   - Подрабатываешь?
   - Нет, мама против. Работа мешает нормально учиться.
   - Это да...Ты живешь только на стипендию?
   - Нет, ты что, - он реально подумал, что я без денег с голоду помираю? - Мама меня содержит, еду покупает и всё такое. Это я действительно увлеклась. Мама прознает, что я забываю правильно питаться, со свету сживет.
   - Еще раз узнаю, что ты ходишь голодная, доложу все твоей маме.
   - Я пойду? - от его улыбки мне захотелось банально сбежать.
   - Куда? Я тебя провожу.
   Зачем ты со мной возишься? Ты же ведь знаешь, как действуешь на девушек. Даже сам по себе, без проявления заботы. Как это сейчас модно говорить - у тебя харизма. Обаяние мужчины, обаяние таланта. Я плюну на доводы рассудка, я поверю в придуманное "нечто большее". А максимум, что смогу получить - легкую интрижку. Мы дойдем сейчас до моего дома, и я постараюсь больше не выходить с тобой за рамки "ученик - концертмейстер".
   И действительно, дошли. И пока Костя был рядом, баньши не напоминала о себе. Хотелось продлить это ощущение, пригласить в гости, даже познакомить с мамой, и пусть ей жалуется, пусть терроризируют меня вместе. Но неоновые буквы в моем мозгу "НЕЛЬЗЯ" и "ЭТОГО НЕ БУДЕТ" заставили холодно и быстро попрощаться у подъезда и позорно сбежать, захлопнув дверь. Дома я ревела в подушку, обзывала себя дурой. А потом вновь появилась баньши, и мне опять стало все равно.
   21.10__ - 30.10.__
   До этой недели я не знала, что такое растворяться в Песне и баньши. Если предыдущие недели я хоть и с трудом, но осознавала происходящее, то теперь реальность воспринималась урывками, маленькими застывшими картинками.
   Тревожный взгляд мамы. Стоящая за моей спиной и крутящая у виска пальцем Валя, ученица из класса Агнессы, отражающаяся в зеркале. Обиженные серые глаза Кости - кажется, я не сказала даже "привет".
   Меня не было. Были мысли, поступки, ощущения баньши. Как мое тело существовало в реальности - я не знаю. Какая часть мозга отвечала за мое если уж не адекватное, то сносное поведение? Я ведь ходила на все занятия, готовилась к академическому концерту, ела, пила. И ничего не помню.
   Зато хорошо помню, как пела Песни баньши. Как вязала и рвала нити. По своему разумению раскраивая связи и судьбы людей. В этой баньши не было меня, не было моих мыслей и чувств.
   Это уже был даже не инструмент в руках неизвестного Музыканта, как мне казалось сначала. Нет. Здесь вернее была ассоциация с радиоприемником, ловящим радиоволны. Транслирующим музыку в мир. И все действия с нитями были тоже частью этих трансляций, они не обдумывались. Баньши просто работала.
   И результаты этой работы впечатляли.
   Сеть очищалась. Многие серебряные шары, лишенные подпитывающих их связей, тускнели и исчезали. Баньши, привыкнув к работе, уже узнавала шарики, но никогда не выясняла, какие это люди в реальности. Не имело значения.
   Другие серебряные шары сбивались в стаи. По-другому и не скажешь. Они упрочняли связи с другими ртутными огоньками. Теперь при рассмотрении паутины в проекции "по связям" они все вместе составляли отдельные группы с толстыми, вызывающими отвращение, нитями. И с каждым днем эти нити становились короче, сталкивая огоньки, стягивая их в пределе в одну точку.
   Жаль, я не могла сказать, как отражалось это на реальности.
   Меня не было в обеих реальностях. Я растворилась и почти исчезла.
   Но академический концерт, эту промежуточную аттестацию, никто не отменял. Так же как и репетиции с концертмейстером, о которых у меня не сохранилось никаких воспоминаний.
   И последний день октября стал переломным моментом во всей этой истории.
  
   31.10.2___
   Смутно знакомая женщина что- то вещала телу о том, что на выступление следует одеваться по-другому. Джинсы и старый свитер совершенно не подходят. Телу было все равно. Оболочка имела значение лишь в той степени, в какой обеспечивала удобство и тепло. В этой одежде было тепло. А соседние тела в большом, плохо прогретом помещении концертного зала мерзли в тонких блузах и платьях. Тело было уверено - его выбор лучше.
   Не добившись ответа, который в отсутствии хозяйки телу было проблемно сформулировать, от него отстали. Тело это устраивало. Оно дождалось своей очереди и поднялось на сцену.
   Баньши встрепенулась, ощутив в руках тела скрипку. Это был своеобразный сигнал, заставляющий ее отвлечься от работы и уделить часть внимания телу.
   Теплый поток, как река прокатился по рукам от плеч до кончиков пальцев. И баньши радостно стала посылать волны Песни в людскую реальность. Она радовалась таким моментам, когда люди имели возможность слышать, а не просто ощущать душой звуки настоящей Песни.
   Вот они. Все эти огоньки так близко. Это вам.
   И всем известная музыка Вивальди заставляла по-новому трепетать их сердца. Находить в себе и окружающих что-то новой и хорошее, переосмысливать уже известное.
   Баньши делилась теплом со всеми огоньками вокруг. Но лишь у одного из них она хотела греться сама. Он был ярок и невообразимо притягателен. Его хотелось касаться. Нет. Не просто касаться, слиться с ним. А если этого требует суть баньши, значит так и надо сделать.
   И она протянула к нему свои руки. Как огненные ленты коснулись, оплели выбранный огонек. Он вспыхнул ярче. И баньши растворилась в этом сиянии, в Песне, в музыке, в пространстве.
   Музыка закончилась. В воздухе повисла осязаемая тишина. Никто не аплодировал. Даже, кажется, не дышал.
   А народу в зале необычно много для академического концерта. Так же как и за сценой, куда я спустилась, спеша к выходу. И все застыли, как будто до сих пор вслушиваются в звучавшую недавно музыку.
   Мне нужно было на улицу. Ощутить под ногами землю, чтобы перейти в реальность Паутины. Необходимо было слияние с баньши, чтобы закончить ее бесконечный поиск.
   И я бежала. Время не замерло. На пути попадались люди, спешащие по своим делам. Я огибала их и бежала все быстрее.
   На улице было холодно, но одеваться было некогда. Лишь на крыльце немножко замешкалась, решая, куда бежать дальше. Нужно было место, где сейчас не будет людей. Где найти такое в центре города? Внутренний дворик консерватории, осенило меня. И я побежала за угол.
   В небольшом скверике действительно не было никого. Но розовая пелена Грани не смотря на дневной свет была. И я нырнула в нее.
   И обрадованная своей целостностью, согретая теплом огонька, баньши радостно запела Песню. Единую для всех.
   Янтарные огоньки с жадностью, как песок в пустыне, впитывали ее ноты-кометы. Ртутные огоньки плавились и растворялись под этим дождем.
   И к черту тех, кто скажет, что это зомбирование, навязывание своей воли другим людям. Если Песня дарит людям чувство полноты и счастья, если пробуждает в них хорошее, если убивает плохое, то к дьяволу эту дарованную людям свободу выбора. К дьяволу, если из этой свободы произрастает боль, грязь, пороки. Не хочу видеть больных, не хочу видеть покалеченных взрослыми детей, не хочу войны. НЕ ХОЧУ.
   И очень хочу верить, что создатель этой Вселенной не зря создал и эту Песню, которую я все же смогла уловить. И жалею лишь об одном - моей силы хватает лишь на небольшой участок планеты.
  
   ***
   В себя я пришла от холода. И тут же поняла, что я вернулась. Осознавала и чувствовала все полностью: падающий на лицо снег, что-то жесткое и холодное под спиной, кажется, скамейку, ноги на чем-то мягком, осторожные похлопывания по щекам. И еще я знала, что Песня баньши все еще звучит в отражении этого мира, ее теперь поет сама Паутина, сами огоньки - души людей. И теперь присутствие баньши там будет требоваться редко, только для контроля, ну и для удовольствия самой спеть Песню.
   - Кажется, я обзавожусь дурной привычкой - падать при тебе в обморок. С этим нужно что-то делать, - Костя держал меня за руку, пытаясь нащупать пульс, и при моих словах облегченно вздохнул. Пиджака на его плечах не наблюдалось, очевидно, он и лежит под моими ногами, приподнимая их, как и положено при обмороке. - Давно лежу?
   - На скамейке - где-то минуту.
   - Обтекаемость формулировки оценила. Как ты здесь очутился?
   - Пошел за тобой, - он пожал плечами. - И, между прочим, мне даже можно сказать спасибо.
   Спина замерзла, свитер промок от растаявшего снега, но мне не хотелось вставать. Хотелось продлить это мгновение: теплая рука Кости на моем запястье, он сам рядом со скамьей на корточках, и его заботливый, встревоженный взгляд. Ну, романтично же, черт побери! Прям леди и ее рыцарь.
   - Спасибо, - всё окружающее сейчас воспринималось так остро и так четко, что даже становилось не по себе. Наверное, что-то схожее чувствует слепой, вдруг прозревая. Или пациент дурдома, когда его отпускает приступ шизофрении, и ему разрешают покинуть "гостеприимный" желтый дом. - Может, пойдем? А то того гляди в сосульку превратишься.
   - Типа тебе тепло? - Костя усмехнулся.
   - Типа я в свитере, - я встала. И голова тут же закружилась, в глазах пожелтело. Боюсь, телу стоило больше внимания уделять пропитанию. Поднявший вслед за мной Костя успел меня подхватить.
   - Рановато ты собралась на подвиги, - стоять, уткнувшись носом в его грудь, чувствовать его руки на талии оказалось остро приятно. Легкий запах туалетной воды щекотал ноздри, хотелось стоять и дышать им вечно. Я заставила себя отстраниться, только он не выпустил меня из кольца своих рук.
   - А есть другие варианты? - я запрокинула голову, пытаясь заглянуть ему в лицо. Все же он очень высокий. Мой взгляд, встретившись с Костиными глазами, невольно перекочевал на его губы. Захотелось попробовать их на вкус. Стало жарко, сердце забилось пойманной птицей где-то в горле. Чтобы Костя не понял, что со мной, я постаралась включить иронию. - Можно, конечно, и здесь посидеть, лета подождать. А можешь, как верный рыцарь, сбегать за конем.
   - Вижу, тебе уже значительно лучше, - его глаза улыбались. - Я мог бы тебя донести.
   - Если только на загривке, по-другому ты мою тушку не унесешь. Но это было бы слишком смешно.
   Я все же вывернулась из таких желанных объятий. Что мной владело? Смущение, неуверенность? Или банальное женское кокетство? Скорее - всё вместе. Я боялась поверить, что действительно нравлюсь Косте.
   - Ты настолько в меня не веришь? - кажется, он обиделся.
   - Нет, я настолько смущаюсь. Ну и тебя заодно жалею. Я ж без малого шестьдесят килограмм.
   - А в туфлях по снегу ты идти не смущаешься? Сюда иди, - и меня подхватили на руки.
   - Вот видишь, я же сказала, что тяжелая, - укорила я его, когда он резко выдохнул.
   - Лучше за шею меня обними и помолчи, - и меня довольно резво потащили к крыльцу.
   - А когда я молчу, я меньше вешу? - от смущения и бешенного тока крови по венам я начала нести чушь. - Думаешь, глупость имеет материальный вес? Нет, тогда я должна становиться легче, если открываю рот. Ой, а мы пиджак твой забыли!
   - Ну и чёрт с ним. И кстати, ты знаешь, что рыцарю за спасение полагается поцелуй от прекрасной дамы?
   - Знаю. Вот как найдешь прекрасную даму, так и потребуешь.
   - А если я уже нашел? - я неопределенно пожала плечами, стараясь состроить равнодушную моську. Хотя губы так и норовили расплыться в улыбке.
   - Тогда проблем меньше. Иди и требуй.
   - Так я и требую, - Костя внес меня на крылечко и поставил на ноги. Я внимательно осмотрелась, даже повернулась вокруг себя.
   - Ты что делаешь? - мне удалось его удивить.
   - Ищу твою прекрасную даму, - и, не сумев удержать смех, проскользнула мимо опешившего на несколько секунд Кости в двери.
   - Ты - маленькая вредина, - догнал он меня. Не сбавляя скорости, я шла в направлении зала, где проходил академический концерт. Нужно предстать пред ясные очи Агнессы Ефимовны. Она, стопроцентно, волнуется, куда я пропала.
   - Эх, Костя, ты даже не осознаешь, насколько ты ошибаешься. Примерно где-то в тысячу раз, - я специально резко остановилась и развернулась. Костя, почти налетев на меня, остановился сантиметрах в пяти. Что и задумывалось. Я поманила его пальчиком, чтоб он наклонил голову пониже. И интимно прошептала на ушко: - Я большая, просто таки огромная вредина.
   И убежала к Агнессе Ефимовне, которую заметила чуть раньше, прежде, чем Костя сообразил меня поймать.
   На душе было легко и свободно. Я любила весь мир, всех людей в округе. И, кажется, мир начал отвечать мне взаимностью.
   Вот теперь все будет хорошо. Я просто уверена.
   И, как всегда, ошиблась.
   ***
   В этот день я получила свою первую заслуженную пятерку по специальности. А так же приглашение от профессора Козика в ансамбль скрипачей консерватории, о чем раньше и мечтать не могла. А так же множество лестных, и, что самое ценное, искренних отзывов.
   Костя должен был аккомпанировать еще двум девчонкам из нашего класса. В белой рубашке (за пиджаком он так и не вернулся) с чуть расстегнутым воротом он выглядел так романтично, что мне сразу вспомнился Лановой в роли Грея. Даже захотелось пойти и потребовать мои алые паруса.
   Перед выходом на сцену он отвел меня в сторонку и попросил:
   - Никуда не сбегай. Дождись меня.
   Вот если бы не попросил, я б обязательно осталась. А так, конечно, сбежала. Захотелось его немножко подразнить. Хотя, возможно, главной причиной была длительная голодовка. Без регулярного поступления питательных веществ мозг работал с перебоями. И это на фоне повышенной чувствительности, особенно к запахам. Например, Костя пах так аппетитно, что так и тянуло откусить от него кусочек.
   Правда дома, когда холодильник на кухне у мамы был почти опустошен, я подумала - ну, не дура ли? Дура. Но не возвращаться же. Жаль, не знаю его номер телефона.
   Неужели я ему нравлюсь? Внутри все приятно замирало. Так забавно напрашивался на поцелуй. Но лучше бы просто поцеловал, когда держал в объятьях. От воспоминания его рук на талии становилось тепло. Не буду больше сбегать. Пусть только подойдет. Главное, чтобы у меня опять не проснулся к нему гастрономический интерес.
   От приятных размышлений и приготовления ужина (я всё еще чувствовала себя голодной) меня оторвал звук пришедшей смс. " Я подумал и решил, что ты права. Ты - БОЛЬШАЯ вредина. Зачем сбежала?)"
   А! Он узнал мой номер телефона! УРА!!!
   " Не знаю ;)". Ответила честно.
   "Надеюсь, хоть до дома добралась без происшествий и обмороков?"
   " Нет, лежу на середине дороги и жду, когда придет мой рыцарь и спасет меня :Р"
   Следующим был звонок.
   - Говори, где лежишь, - ни тени улыбки в голосе. - Приду спасать. Только с тебя благодарность в двойном размере и компенсация за моральный ущерб.
   - Вот так всегда, - я тяжело вздохнула. - Нет чтобы девушке безвозмездно помочь.
   Не удержалась и все же рассмеялась.
   - Глупая ты, - кажется, он тоже улыбался, - а если бы действительно в обморок по дороге упала?
   - Нет, больше такого не повторится. Не волнуйся, со мной теперь все хорошо, - что это? Неужели я перед ним отчитываюсь? - Просто ждать долго, а кушать хочется. Тебе же еще Ире аккомпанировать, а она последняя.
   - Хоть бы предупредила. А то волнуйся тут.
   - А ты волновался? - и я замерла в ожидании ответа.
   - Конечно. Отдохни сегодня хорошенько. А то ты за последние недели стала похожа на тень себя, - он говорил спокойно, как будто его забота обо мне - это само собой разумеющаяся вещь. А я готова была танцевать от таких простых слов. - Извини, тут на сцену уже надо. Если что случиться - звони. И если не случиться - тоже.
   Как наяву представила его улыбку.
   - Хорошо, - Костя положил трубку.
   Мир, все же я тебя люблю. А одного конкретного человека, кажется, несколько больше остальных.
  
   01.11.20__
   Все неприятности начались с моего сна. Не думаю, что сон как-то повлиял на реальность, и поэтому начался этот кошмар наяву. Скорее он был послан мне предупреждением. Хотя я сначала в него и не поверила. Что, учитывая мой опыт с баньши, было неразумным.
   Снился мне выпуск новостей. Стоя у карты мира, раскрашенной в различные цвета среди которых преобладал синий, диктор вещал о погоде. Только цифры были какими-то нереальными. Точно запомнила: Алма-Ата минус шестьдесят, Смоленск минус 82. Другие города не запомнила, но картина была схожей. Потом какой-то замок. Откуда он взялся в нашей местности, где замков отродясь не было, меня во сне не волновало. Что я там делала - по пробуждении не помнила. В памяти осталась лишь последняя картинка: какой-то человек обнимает и согревает землю, и мои мысли: теперь все будет хорошо.
   Ну вот бред же.
   Меньше надо фантастики читать и фильмов смотреть.
   Хотя объяснение моему сну нашлось почти сразу: на градуснике было минус 25 и это после минус двух вчера. В нашем резко континентальном климате такие перепады обычное дело. Снег валил не переставая второй день. Чувствовала себя ледоколом, идя по улице. За мной оставалась полоса взрыхленного снега. Сама же я, добравшись до училища, напоминала ходячий сугробик. Очень-очень сильно замерзший.
   Сегодня меня ожидало занятия по фортепиано, по специальности, а вечером еще первая репетиция в скрипичном ансамбле. И, конечно, еще встреча с Костей. С утра мы перебрасывались смсками, и сейчас он ждал меня в холле.
   - Привет. Ты сегодня прекрасно выглядишь, - выдали мне неуклюжий комплимент. Но гораздо важнее слов были его улыбка и взгляд, от которого моё сердце начинало петь как арфа.
   - Да, в последнее время я была не айс, - даже думать не хочу, как я выглядела весь предыдущий месяц.
   - Дело не в этом, - серьезный взгляд, - просто сегодня ты...
   - Адекватная? - не смогла сдержаться я.
   - Тссс, - неожиданно Костя быстро коснулся моих губ пальцем, - сегодня ты улыбаешься и меня замечаешь.
   - Вот я и говорю - адекватная, - я чувствовала себя несколько неловко. И из-за чуть растерянного взгляда напротив, и из-за своих ощущений.
   Так, наверное, ощущает себя бабочка, только выползшая из куколки. Хотя у бабочки нет мозга, чтобы анализировать свои ощущения. Но вот ты долго ползала в виде гусеницы, ела всякую травку. А потом - раз! и закуклилась. Месяцы живешь в коконе, сквозь стенки которого лишь тускло пробивается солнечный свет, и переплавляешься в что-то иное и чуждое, которое всё рано ты. Стенки трескаются, и на свет появляется мокрая и ещё не умеющая летать бабочка. Только оказывается, что не только ты менялась, но и весь окружающий мир менялся вместе с тобой. И гордый махаон, паривший в высоте и не замечавший зеленую козявку на листе, вдруг стоит перед тобой.
   Так и мое временное сумасшествие похоже было на кокон. Очень мало осталось в памяти от того времени, прошедшего вне баньши. Но даже того, что осталось, хватило, чтобы задуматься - почему сейчас Костя стоит напротив меня? Ведь мое поведение не могло не обидеть его. Заботе и нежности совершенно не должно было остаться места. Но всё же они есть.
   Но к чему сейчас мне сомнения? Бабочка вылупилась, пора высушить крылышки и отправиться в полет.
   - Костя, ты на меня не сильно обижаешься? И за вчера, и вообще за этот месяц? - раньше бы я не решилась такое спросить. - Удивительно, что ты меня всё ещё терпишь.
   - Пожалуй, - согласился он, но взгляд был теплым и нежным. - Я за тебя волновался. Но если сходишь со мной в кафе, я постараюсь тебя простить.
   - Ну ты и наглец, - даже не хочу повторять, насколько счастливой я себя чувствовала. - Только сегодня я занята вот так, - рукой провела над шапкой, иллюстрируя свои слова. - В четыре первая репетиция у Козика. Но завтра в обед леди разрешит своему спасителю проводить её в кафе.
   - Я могу подождать тебя сегодня.
   - Девчонки сказали, что раньше шести они никогда не заканчивают. Так что не стоит.
   - Хорошо, - честно, даже немного расстроилась, что он не стал возражать. Мы, женщины, такие нелогичные создания.
  
   День пролетел - как не бывало. Впервые за долгий период, да, наверное, вообще впервые после беззаботных младенческих дней, я наслаждалась каждой минутой. Просто чистотой и незамутнённостью восприятия, ясностью рассудка. Это как осознать ценность каждого вздоха: пока ты не задыхался, не зная, удастся ли совершить следующий вздох, не поймешь - как это хорошо просто дышать. Да, работа баньши - это не приступ удушья. Но у меня было ощущение, что я всплыла на поверхность с огромной глубины. Труд водолаза очень нужный, но, чёрт побери, просто ходить по земле мне нравилось гораздо больше.
   А когда тебе всё удается... Я, наконец-то, смогла насладиться всеми перепавшими мне за хорошую работу бонусами. Всё, что связано с музыкой, давалось теперь вообще без какого-либо труда. Даже неловко стало. Чувствую, захоти я играть хоть на тубе или оперные арии исполнять, получится все сразу. Даже учить ничего не надо: стоит один раз взглянуть на ноты или услышать, как я тут же могла это повторить. И ведь не забывалось ничего. Как только такой объем информации в голове помещался. Оказалось, что за два месяца я услышала и запомнила очень многое.
   Людмила Николаевна, мой педагог по фортепиано, смотрела на меня влюбленными глазами. У нас всегда были хорошие отношения, но сейчас её взгляд напоминал девочку-фанатку какого-нибудь "Ласкового мая" в незабвенные восьмидесятые.
   - Здравствуй, Наташенька. А что сегодня играть будешь? - ребенок под елкой караулит Деда Мороза. Память у меня уроков за последний месяц не сохранила, но предполагаю, что я играла ей что-то далекое от нашей программы. На секунду прикрыла глаза и поняла: хочу сегодня играть Шопена. Мой любимый ноктюрн до-минор. И мало того, я абсолютно точно знала, как его играть. Да, это знание стало уже привычным для меня, но ранее так же было мной до конца не осознаваемо. Гусеница научилась летать и еще не может привыкнуть, что у нее есть крылья.
   Ноктюрн, несколько моих любимых прелюдий. К концу моего маленького концерта в класс набилось довольно много народа. В этом плане не осознавать происходящее было проще. Играть мне нравилось, а вот быть в центре такого внимания - не очень. Хоть и приятно, что стольким людям я смогла подарить несколько волшебных мгновений.
   Вообще в коридоре мне все улыбались, хоть и не лезли с разговорами. Думаю, коммуникабельностью в последнее время я не отличалась.
   С Агнессой Ефимовной мы выбрали программу на экзамен. Точнее, выбирала я. То, что мне хотелось сыграть, то и выбрала. Конечно, разучивать два месяца программу никто не собирался. Просто договорились, что буду показывать. Оставшееся время от урока провела за чаем и разговорами. Говорила Агнесса, а я слушала и в нужных местах поддакивала. Кажется, она тоже была довольна моей возродившейся адекватностью.
   Урок у Вениамина Валерьяновича Козика тоже не сильно отличался от прошедших. Готовили они для концерта Шнитке "Concerto Grosso N1. Ансамбль был сплошь из консерваторских скрипачей и ассистентов-стажеров. Из училища была только я. И, по идее, должна была стать одной из вторых скрипок или самое больше одной из первых, но никак не первой скрипкой соло. Но почему-то стала. И даже никто не возмутился. Спокойно провели рокировку. Чему тут отдать дань - авторитету руководителя или моим талантам? Но ладно, хотят первую скрипку - мне не сложно.
   Музыка Шнитке очень особенная. Говорят, он так пытался передать гармонию мира, высшую музыку. Теперь я в это верю. Он слышал свою Песню и пытался отразить этот гармоничный хаос Музыки, не являющейся музыкой. В общем, я не критик, это, конечно, сугубо мои личные рассуждения.
   Не знаю, как они играли до меня и как занимались. Вениамин Валерьянович только поинтересовался, смогу ли я играть с листа. Конечно, с партитурой ознакомиться пришлось, но говорить, что теперь мне в ноты смотреть не нужно, я не стала. Всегда, когда музыкант (а тем более еще ученик) работает над произведением, отрабатываются отдельно кусочки. Раньше бывало, что приходилось даже один такт повторять по много раз, чтобы добиться (или не добиться) хорошего исполнения. Оркестры тоже работают по цифрам - логическим кусочкам. Лишь таланту баньши не требовалось такой проработки. В этот день выяснилось, что и вести за собой она тоже может.
   Следовало бы говорить "я". Но всё же баньши - не совсем я. И играя, даже осознавая всё и понимая, поверить в то, что это именно я сейчас дышу в унисон с музыкой, скрипкой и другими участниками ансамбля - было очень трудно. В итоге концерт пролетел на одном дыхании, а это почти полчаса. И когда затихли последние звуки, все в ошалении смотрели друг на друга. Тоже, видно, не могли поверить.
   Профессор же подошел ко мне, обнял и сказал "спасибо". После чего репетиция завершилась. От количества комплиментов и просто добрых слов, последовавших от других музыкантов, я приобрела ровный пунцовый окрас. Доброжелательность окружающих ошеломляла, восхищение же в глазах окружающих и вовсе приводило меня в ступор.
   В районе пяти часов красная, свободная и счастливая я всё же покинула ставшие такими гостеприимными стены и побрела по еще более выросшим сугробам до дома. Было так хорошо, что просто идти домой не хотелось. Хотелось, например, позвонить Косте, просто чтобы услышать его голос. Или в кафе зайти, где мы были с ним и оттуда позвонить.
   Я посмотрела на яркие окна кафе и к своей радости увидела там Костю. Неужели он всё же решил меня дождаться? Так стало тепло на душе. Вот позвоню ему сейчас и понаблюдаю. Только пока я доставала телефон, к Косте подошла девушка, только зашедшая в двери. Мне оставалось только, обомлев, наблюдать, как он её с радостной улыбкой обнимает и ласково целует в висок.
   Девушка сняла шапку, тряхнув рыжими кудрями, шубу и, заняв соседний стул с Костей, принялась изучать меню. А я всё стояла в оцепенении и не могла отвести глаз. Они весело что-то обсуждали, девушка даже ласково потрепала его по волосам. В моей же голове вертелся только один вопрос: а что со мной?
   Почему он вел себя со мной так нежно и заботливо? Так тепло? Не мог же он врать? Или мог? Но его огонек был такой яркий, и я так тянулась к нему... тянулась... От догадки я чуть не села в сугроб прям там, где стояла.
   Мне следовало понять сразу. Просто я слишком отвыкла быть собой, разумно рассуждать и всё осмысливать. От жара и боли моей несомненной правоты, скрутивших все внутренности, ринулась от кафе как можно быстрее, почти летя по нерасчищенным улицам.
   Что там меня удивило? Доброжелательность окружающих, отсутствие зависти, признание таланта? Так не я ли Песнями добилась этого почти идеального мира? Плела как паук паутину добра и сердечных связей? Я. Только в мире Паутины невозможно было отыскать ни себя, ни родных, ни людей, к которым я неравнодушна. Но на Грани... В полусне-полуяви огонек Кости был реален. И баньши тянулась к нему. Но не просто так. Она... нет, я создавала связь. Как это до того проделывала с тысячами других огоньков, с другими душами. Не спрашивая их, решая сама ли, по указке ли кому что лучше. И у Кости не спросила. Привязала, не выясняя, есть ли у него уже привязанность. Хотя может и лучше, что не выяснила. Сталось бы с меня в тот момент ту нитку перерезать. И я, выходит, воспользовалась служебным положением в корыстных целях. Не стала бы баньши создавать новую связь, если бы не было моей тяги к нему.
   Вот теперь и оказался он меж двух огней. Два огонька, две связи. Но все же сейчас добрые и благородные и боль другому причинять не могут. Получается, что он ту девушку даже возможно любит. Видно было их нежное отношение друг к другу даже за те несколько минут, что я наблюдала. А меня... Связь недолгая. Так понимаю, окончательно установившаяся только вчера. Сколько раз я видела, как такие связи обрываются без поддержки. Можно и самой оборвать. Исправить эту ошибку, чтоб не мучить ни себя, ни двух хороших людей.
   Почти дойдя до дома, попыталась войти в знакомое состояние на Грани. Но я будто видела мир Паутины из-за стекла, знала что там и как, но пробиться не могла. Даже испугалась, что по какой-то причине, возможно как раз из-за этой моей оплошности, меня туда больше не пустят, и в тот же миг оказалась в центре Паутины.
   Значит, я не могу попасть только на границу. Выполнив задание, я обрела целостность и теперь могла существовать либо в одной реальности, либо в другой, но не в обеих вместе.
   Что ж, можно ведь и здесь попробовать. И как всегда я обратилась к Паутине, прося показать мне Костю. Надо ли говорить, что ничего не получилось?
   Ну вот... И что теперь делать? Я села, а потом и легла на невидимой, но мягкой плоскости. Здесь нет времени, а, значит, можно думать сколько угодно, наблюдая за кружащимся вихрем комет. Как баньши мне теперь ситуацию не изменить. Остается менять только как человеку. Тут вариантов немного. Надо просто дать понять Косте, что я не хочу с ним общаться. Нам еще долго сотрудничать, поэтому откровенно ссориться нельзя, да я и не смогу. Но остановиться на дружеском общении, а потом и вовсе свести на ноль, возможно.
   Эгоизм требовал оставить все как есть, даже укрепить связь. Что нам какая-то незнакомая девушка? Баньши создала нить, значит, она нужна. Только я чувствовала, что это неправильно. Не зря, ой не зря говорила себе тогда "нельзя". Для баньши говорила, да только она меня не послушалась. Как просто было решать чьи-то чужие судьбы, и как ужасно, когда коснулось меня лично. Это как приворот. Грязно и нечестно. И мой долг всё исправить.
   Только слезы не слушались доводов разума и текли по щекам, взмывая потом вверх голубыми жемчужинами. Если я смогу оборвать связь, то смогу ли сама прекратить его любить? Да, так будет лучше для него. Но буду ли я хоть когда-нибудь чувствовать себя настолько счастливой, как всего сутки назад?
  
   Будучи посредником судьбы и помогая решать за других, с кем им быть, я не могла и не хотела принимать как должное такое решение, сделанное за меня. Чем отличались для меня все прочие созданные баньши связи от этой конкретной? В других случаях огоньки тянулись к друг другу, на пустом месте ничего не создавалось. И что получалось в итоге - любовь, дружба или просто родственные связи - я не знала. В моем же случае со стороны Кости не было ничего, пока не появилась баньши. Выдали бонус, так сказать, за хорошую работу. Всем же должно быть хорошо и комфортно, вот и создали мне условия для счастья. А я не хочу обмана.
   Сумбурно, спорно. Да. И ещё обидно: неужели я сама, как есть, не достойна любви? Нужно, чтобы обязательно пришла баньши и притянула, заставила обратить на меня внимание?
   Плачь - не плачь, но нельзя убежать навсегда. Приходится возвращаться. Ладно, хоть обдумала всё и успокоилась. Иногда поплакать не только можно, но и нужно. Мысль о том, что рыжая девушка может быть родственницей Кости или хорошей знакомой, конечно, забрела в мою голову. Только моего решения не изменила. Она или кто другой, но Костя имеет право сам выбрать.
   Я выбралась из мира Паутины. В реальности было холодно. Как всё же рано пришла зима. Ежась, опустошенная и уставшая, побрела домой.
   ***
   В седьмом часу позвонил Костя. Я не ожидала. Похоже, не видать мне передышки до завтра.
   - Привет. Ты где? - огорошил он меня вопросом.
   - Дома. А что?
   - Я решил тебя подождать. Пришел в шесть, а здесь уже нет никого.
   - Да, нас очень рано отпустили.
   - Жаль, что ты мне не позвонила.
   - Ты не говорил, что надо, - а сама порадовалась, что не позвонила. Иначе бы так никогда и не поняла, как всё обстоит на самом деле.
   - Да, сам виноват. Сюрприз хотел сделать, - по голосу было понятно, что он улыбается. - Но ты про завтра не забыла?
   - Нет. Я не забываю обещания данные друзьям.
   - Это хорошо, - через секундную паузу ответил Костя. - Скажи...у тебя что-то случилось?
   - Почему ты так решил?
   - Не знаю. Просто у тебя голос какой-то... уставший, что ли...
   - Наверное, я действительно просто устала. Спасибо, что беспокоишься. У меня мало друзей, поэтому твою дружескую поддержку я очень ценю.
   - Да, конечно... Тогда до завтра?
   - До завтра, - и я первая положила трубку. Кстати, с сотовыми телефонами давно не кладут трубку, но фраза осталась. Вообще, о чем я? Да хоть о чем. Только не о том, что рука до сих пор сжимает телефон. Больно это... без анестезии...
   ***
   02.11.20___
  
   - Идем? - Костя ждал меня у класса после анализа музыкальных форм.
   - Конечно, - сдержать улыбку не смогла.
   Девчонки, проходившие мимо, смотрели на нас с пониманием и доброжелательностью. К этому тоже нужно привыкать. Раньше бы не обошлось без завистливых взглядов и шепотков за спиной. Добрый и милый мир. Диснеевский мультфильм во время хеппи энда. Стерильный от злоумышлений.
   - В то же кафе?
   - Нет, - слишком поспешно и резко вырвалось у меня. Костя одарил меня чуть удивленным взглядом. - Давай куда-нибудь в другое место. Для разнообразия.
   - Тогда в "Золотой дублон". Ты не против пиццы?
   - Я абсолютно "за". Это не сильно далеко? Хоть занятий у меня больше и нет, но идти по таким сугробам долго - сил не хватит.
   - Нет, не очень. Если что, я тебя донесу.
   - Ой, нет. Ты же не грузовик, чтоб такие тяжести таскать, - еще не хватало опять оказаться у него на руках. Хотя да, не хватало...
   - Скажешь тоже. Ты легкая, - и такой взгляд, что я понимаю: не туда мы движемся. Поэтому перевожу тему.
   - Хотя я не права: здесь не грузовик нужен, а вездеход и снегоуборщик в одном лице. Какой-то кошмар с погодой твориться. Столько снега за пару дней. Скоро по улицам будет не проехать - не пройти.
   Какая тема самая безопасная? Конечно, погода.
   Костя вел себя очень галантно. Помог надеть мне шубу в раздевалке, подставил локоть на улице, шел медленно, приноравливаясь к моим шагам. На улице в такой мороз особо не поговоришь, поэтому темы погоды нам хватило до пиццерии.
   - А можно я задам тебе вопрос? - уже за столиком спросил Костя.
   - Конечно. К чему между друзьями такие реверансы? - я намеренно при возможности старалась добавлять "друзья" и производные от этого слова, чтобы очертить границу. Костя кинул на меня странный взгляд. Так что я добавила: - Я же могу считать тебя своим другом?
   - Да... - он растерянно замолчал и отвел взгляд.
   - Так что ты хотел спросить?
   - А, да... Сколько часов в день ты занимаешься? - такого вопроса я не ожидала. Костя смутился и пояснил: - Просто ты сделала такой рывок, да и выглядела последнее время уставшей...
   - Я не знаю сколько. Всё свободное время, - не могла же я сказать, что теперь вовсе не занимаюсь, что мне это не нужно? И что играю я лишь для своего удовольствия? - А можно и я спрошу?
   Он согласно качнул головой.
   - В последний месяц я себя сильно как сумасшедшая вела? - у кого же мне еще узнать, как это выглядело со стороны.
   - Знаешь, все гении немножко сумасшедшие.
   Я рассмеялась.
   - Спасибо! Кто, как не ты, смог и правду мне сказать, и польстить при этом?
   - Это не лесть, - Костя снова улыбался. - Я такой совершенной игры никогда не слышал. Ни на концертах, ни в записи. Когда у тебя в руках скрипка, будто все в мире замирает и слушает только тебя. А когда я играю вместе с тобой, мне порой кажется, будто музыка сама появляется у меня из-под пальцев. Даже не знаю, как объяснить. Просто самые сложные места получаются легко, я не думаю о построении фраз. Музыка льется сама, естественно и правильно как дыхание. Это так... В общем, больше не с кем так не бывает. Я пытаюсь добиться того же, когда играю один, но даже на чуть-чуть не смог приблизиться...
   Мне стало стыдно. Человек столько лет трудился, у него действительно талант. И тут пришла я, бездарность по сути, получившая сверхъестественные способности. Таких хвалебных слов я не заслужила.
   - Мне всегда казалось, что для тебя нет трудностей. И я всегда восхищалась тобой... в смысле, твоей игрой, - поспешила поправить свою оговорку. - И не я одна. Да ты и сам это прекрасно знаешь. И... это сильно странно, да? Что такая бездарность как я, стала играть намного лучше?
  
   - Почему "бездарность"? - Костя возмутился. - Я никогда так не считал. Твоя игра всегда отличалась интонационной тонкостью, аккуратностью. Просто тебе будто не хватало сил, физических, чтобы добиться хорошей техники. А теперь они есть.
   - Спасибо, - получается, это он не про меня тогда говорил. Да уж, самобичевание у меня на уровне.
   - Кстати, сегодня ко мне подходил Козик. Спрашивал, не против ли я выступить в одном концерте с его ансамблем, причем в дуэте с тобой.
   - У меня он ничего не спрашивал.
   - Наверное не успел. А ты против?
   - Нет, почему же. Только нам нужно будет репертуар подобрать и время для репетиций выбрать, - сказала, а потом подумала: ведь так нам чаще видеться придется. Но не идти же сейчас на попятную.
   - Концерт всего через месяц, так что чем раньше начнем - тем лучше. А репертуар, конечно, зависит от тебя. Ты же будешь солисткой.
   Эх, какая у него улыбка. Знал бы ты, как оно на самом деле всё обстоит, мне бы уже точно не улыбался.
   Мы обсудили, что можно было бы исполнить. Потом перешли на обсуждение музыки вообще и музыкальных пристрастий. Далее про книги, почему-то про детские хобби, и я сама не заметила, как стала рассказывать ему про свою семью. Когда я это осознала, пришлось признать, что установленная связь действует в обе стороны, побуждая меня быть более открытой. Получается, всё сложнее, чем казалось на первый взгляд. Мне себя контролировать надо жестче.
   - Кость, мне уже пора, - когда пицца была успешна съедена, и не осталось повода сидеть за столом, начала я. - Хочу ещё в интернете посмотреть, может, найду что-то интересное, незаезженное. А может и известное, но только мне в голову не пришедшее.
   - Хорошо, я провожу.
   Я попыталась заплатить сама за себя, но меня одарили таким взглядом, что стало понятно - с Костей в этом вопросе лучше не спорить. Оставалась только одна проблема: как не пригласить его к себе домой. Дело даже не в том, чтобы не произнести этих слов. Просто человек по морозу, по сугробам будет меня провожать, а потом ему ещё до дома добираться. Не пригласить погреться в нашем климате просто невежливо. Но я же дома одна. И вообще, позвать его к себе домой - это совсем не похоже на разрыв.
   Пока шли по улицам, местами утопая почти по колено в снегу, я решала возникшую дилемму. И когда почти надумала побыть крайне невежливой, загасив беспокойство о замерзающем Косте, все за меня решила моя тетушка.
   - О! Кого вижу. Племяша, да не одна. Вы к нам, - не спрашивала, а утверждала тетя Оля. Когда она так говорит, лучше сразу смириться. Но бунтовать я и не решила: хоть и придется знакомить Костю с родными, но и он согреется, и не одни будем. - Ну, представляй своего спутника.
   - Это Константин, наш концертмейстер, - поймав обиженный взгляд, поспешила добавить: - И мой друг.
   - А я её тетя Оля. Можешь так меня и звать, - она подхватила нас обоих под локотки. - Не поторопиться ли нам, детки? Мороз на улице - п.... не для детских ушек выражение, простите старуху.
   - Тоже скажете, Вам же не больше тридцати пяти, - улыбался Костя.
   - Ой, Натаха, берегись его. Мужчина, способный на морозе сказать такое краснолицей не выспавшейся сорокалетней тетке, - это страшный мужчина. Обольстит и не заметишь. Но поздно, Костик, поздно бежать. Я уже вся Ваша.
   В недавнем прошлом я бы смутилась такого теткиного поведения, но сейчас проснувшимся чутьем баньши ощущала: Косте тетка понравилась и её шутливая манера разговора тоже.
  
  
   Так, увлекаемые этим вечным двигателем, мы быстро добрались до квартиры.
   - Ну, проходи, концертмейстер. Будем с семьёй знакомиться, - тетка не могла обойтись без намеков и иронии. - Анют, ты дома?
   - Дома. Чего орешь? - отозвалась из глубины квартиры мама.
   - Ты уже разделась?
   - Не совсем. А что?
   - Одевайся обратно. У нас гости.
   - Не обращай внимания, они всегда такие, - шепнула я, когда Костя устроил свою одежду на вешалке и стал помогать мне.
   - А мне всё нравится, - так же тихо ответил он и ласково посмотрел на меня. Я покраснела.
   - Ну и кто тот несчастный, что от тебя сбежать не успел? - мама появилась в дверях комнаты.
   - Не угадала. Он по доброй воле явился. Наш концертмейстер, - с особой гордостью произнесла тетка, отступив в сторону, и театрально взмахнула рукой в нашу сторону.
   - Константин, - вытянулся в струнку и кивнул, только что каблуками не щелкнул - не было.
   - Анна Игоревна, - мама изобразила книксен.
   - Комедианты, - пробурчала отчего-то довольная я.
   - Споемся, - тетка похлопала улыбающегося Костю по плечу. - Я на кухню, а дети мыть руки и за стол.
   - Мы уже обедали.
   - Тем лучше. Но от переизбытка чая в организме еще никто не умирал, я точно знаю, - крикнула тетка уже с кухни.
   Я включила свет в ванной и оставила там Костю, сама же с мамой прошла на кухню. Родственницы предвкушающе меня оглядели.
   - Стоп, - говорить приходилось шепотом, ванная-то за стенкой. - Никаких расспросов меня о наших взаимоотношениях. И никаких намеков Косте на то, когда вы будете нянчить внуков. Мы с ним коллеги и немного друзья. Всё.
   Мама тяжело вздохнула, обманутая в своих лучших ожиданиях. Тетка же обняла её за плечи:
   - Ничего, Анют. Дружба - любви не помеха. Пусть девочка пока позаблуждается.
   Шум воды в ванной прекратился, и на пороге кухни появился Костя. Встретили его два женских взгляда, пылающие неугасимой надеждой. Я на это только фыркнула и, протиснувшись мимо Кости, тоже пошла мыть руки.
   Пока меня не было, Косте определили место за столом. Кухня у нас маленькая, из разряда "больше двух не собираться", поэтому было тесно и места хватило не всем. Тётя осталась стоять, и заодно разливать чай и выставлять на стол всякие вкусняшки. Такого умиленного выражения лица я у родственниц никогда не видела. Казалось, того и гляди они прижмут Костю к материнской груди и примутся гладить его по голове. Блудный любимый сын вернулся в родное гнездо.
   - А вот и Наташенька, - будто я в неведомых далях отсутствовала. Свободным оставалось только место рядом с Костей. Картина сидящих рядом друг с другом нас значительно повысила градус общего умиления. - Кушайте.
   Мама пододвинула к нему блюдо с плюшками, вчерашними, но очень мягкими. Был у мамы какой-то секрет, который мне перенять никак не удавалось. Выпечка из её сдобного теста несколько дней оставалась как свежая.
   - Так чем вы, Костя, занимаетесь? - кажется, мама "концертмейстера" пропустила мимо ушей.
   - Я - пианист. Учусь в консерватории, - скромность, что ли, не позволила сказать ему больше?
   - Очень талантливый.
   - Не сомневаюсь, - тетка ехидно усмехнулась на мое заступничество.
   - Возможно, но до тебя мне далеко, - Костя положил свою руку поверх моей, лежащей на столе. Под разгоревшимися взглядами освобождать я её не стала. Да и приятно было.
   - А нам Наташа запрещает приходить на её выступления, - мама не сдержала обиды. Действительно, раньше я запрещала: нечего им мой позор слышать и видеть. А теперь это им вроде как ни к чему.
   - Почему? - руку мою Костя не отпустил, а, напротив, обхватил плотнее и переплел пальцы. Будто пытался показать что-то то ли моим родственницам, то ли мне. Хотя почему "что-то"? Я ведь знаю что и, слабачка, поддаюсь, несмотря на весь свой настрой.
  
   - Мне кажется, это и так понятно. Потому что я стеснялась своей плохой игры.
   - Но теперь-то точно стесняться нечего.
   - Нечего. Поэтому приглашаю вас на концерт через месяц. Точную дату скажут позже, - я аккуратно вытянула свою ладонь из-под Костиной. - Что-то джема захотелось. Точно помню, у вас был.
   Пришлось лезть в холодильник. Вот как себя вести? И обидеть Костю не хочу, но и так оставлять всё неправильно. Ведь я же уже решила. Решила? Да, и менять решение не буду. Хотелось засунуть голову в холодильник и подольше её не вытаскивать. Казалось, мозг закипит сейчас, и сердце взорвется в извечном противостоянии разума и чувств. Это навязано, это просто всё навязано. Надо только приложить усилия. Или баньши поймет, что прогадала, или связь разорвется. Я ведь сильная? Сильная.
   - Ты там раскопки устраиваешь? Джем с краю стоит, - ехидно прокомментировала тетя зависшую меня. Пока я пустым взглядом обшаривала полки, не видя ничего перед собой, Костя рассказывал про предстоящий концерт.
   - Да? Спасибо. Я не заметила, - она наградила меня таким понимающим взглядом, что было понятно: считает, я влюблена в Костю и поэтому рассеяна, плавая в романтических переживаниях. Хотя не так уж она и не права. Только романтические переживания у меня со знаком "минус". - Теть Оль, ты садись. С работы же устала.
   Но моя попытка отделаться от соседства Кости поддержана не была, только в этот раз я спрятала левую руку под стол, а из правой не выпускала чашку с чаем.
   Тем временем мама при активной поддержке своей сестры выясняла всю подноготную Кости. Оказалось, что он из многодетной семьи: есть ещё две младшие сестры-близняшки и младший же брат. Выспросили, какие у него планы на будущее. Я так и ждала вопроса в стиле "каковы ваши намерения в отношении нашей дочери", но, слава богу, не дождалась. Зато, когда Костя ушел (было ещё занятие по специальности), подобный вопрос достался мне:
   - И какие у вас планы?
   - Мам, абсолютно никаких планов у нас нет. И чтоб не было недоразумений, никаких "нас" тоже нет. Мы с Костей только друзья. Даже просто хорошие приятели.
   - А мне кажется, мальчик так не думает, - тете, конечно, прозорливости не занимать. Да и подумал ли бы кто-нибудь что-то другое, после нашего нежного держания за ручки? - А ты, Наташка, решила сразу не сдаваться и его помучить? Правильно! Наша порода!
   - Да ничего я не решила. Давайте, я сама во всем разберусь?
   - Разбирайся. Только глупостей не наделай.
   - Ага, если уж делать, так сразу внуков.
   - Теть!
   - Ну что тетя? Я уже двадцать лет тетя. Слепая я что ли? Не вижу, что он тебе нравится? Только явно ты надумала что-то. Итак, почитай, два месяца ходишь сама не своя. Из-за него же, наверняка.
   - Да причем тут Костя? И вовсе не из-за него. И вообще, он мне помог, я ему признательна. И всё. А что я ему нравлюсь...Это просто потому, что мы вместе играем. Так бывает и скоро пройдет.
   Должно пройти. Вечером пришла смс от него. Но я не ответила. Через час пришла еще одна: "Наверное, ты уже спишь. Спокойной ночи, котёнок". Лежала, бездумно смотрела на экран телефона. Хотелось ответить, даже позвонить. В итоге около полуночи поняла, что сопротивление отнимает слишком много душевных сил. Не хотелось ни играть, ни читать, ни есть. И в училище идти не хотелось, хотя занятия по специальности в эту субботу нет. После академического концерта Агнесса Ефимовна решила нам дать выходной. Не пойду завтра никуда. С музыкальной литературой и сольфеджио потом разберусь. Мне нужен отдых и сон.
  
   03.11.20___
   Проснуться ближе к обеду мне не дали. Телефон развлекал меня музыкой Дидюли, даже трубку брать не хотелось, так красиво. Но я пересилила себя. Спросонья хоть и прочитала, кто звонит, но до не проснувшегося мозга информация не дошла.
   - Да, - звуки по утрам мне всегда плохо удаются. Так что на том конце услышали что-то типа "хра", сказанное хриплым мужским баритоном.
   - Наташа?
   - Да, - в этот раз получилось лучше.
   - Ты заболела?
   - Нет, Кость, я просто сплю, - зевок вырвался сам собой.
   - А, котенок решил отоспаться? - и в голосе столько нежности... Не об этом ли мечтает каждая девушка? Чтобы по утрам будил голос любимого человека. Хотя нет, не об этом. Мечтают о том, чтобы обладатель голоса присутствовал на месте пробуждения лично. И я мечтала, а теперь вынуждена эту почти сбывшуюся мечту собственными руками отправлять на помойку.
   - Угу, - глаза решили, что закрытыми им быть лучше.
   - Всё, понял, - он рассмеялся. - Больше не отвлекаю. Сладких снов.
   - Угу...
   Только сон всё равно пропал. Ну почему я не стерва? Без лишних чувств и раздумий разорвала бы все отношения. Или, напротив, воспользовалась предоставленной возможностью. Если это вообще проверка: буду ли я использовать свои сверхъестественные способности для себя? Раньше не верила ни в бога, ни в черта. Потом не думала, что Песня настолько сильно может перекраивать реальность. А вот теперь задумалась: кто я? Глас божий? Или чей? Пока кроила кусочек мира по указке свыше, не задумывалась и не сомневалась. Баньши до сих пор не сомневается. Но я-то еще и человек. И не могу сейчас не думать: что же я наделала? Что, например, стало с серебряными огоньками? Много вопросов и ни одного ответа.
   Слишком долго копаться в себе не пришлось. Позвонила Катя.
   - У тебя совесть есть?!
   - Увы, да. Я её еще не прикопала.
   - А вот я сомневаюсь. Не звонишь, на смс толком не отвечаешь. В аське не появляешься.
   - Кать, хорош орать. Вы с Серегой поругались что ли?
   - По-твоему, я тебе звоню, только когда мы ругаемся?
   - Не только, но чаще всего. Давай сойдемся на том, что обе виноваты.
   Катя попыхтела в трубку, но ни ссориться, ни долго дуться друг на друга мы никогда не умели.
   - В общем, ты как хочешь, а я к тебе сегодня в гости приду.
   - Даже возражать не буду. Приходи часа в два. Я всё равно сегодня прогуливаю.
   - Пиво брать?
   - Кажется, Серега научил тебя плохому, - я рассмеялась.
   - Да уж... Так брать?
   - Конечно. Имбирного и немного.
   Оставшееся время наводила порядок в квартире. Около часа пришла смска от Кости: "Проснулась?". Мы немножко попереписывались. Я его честно предупредила: собираюсь пьянствовать с подругой. Надо же себе минусы зарабатывать. Поэтому не уточнила, что вся наша пьянка заключается в полулитре пива на двоих и двух литрах чая с чем-нибудь вкусненьким.
   Катя появилась с кучей пакетов, как всегда опоздав больше чем на полчаса. Но я уже к этому привыкла.
   - Ну и погода! Держи, - пакеты протянули мне. - Ноябрь, а такая холодина.
   - Я так понимаю, начнем с чая? Есть будешь?
   - Буду. Вообще с такими морозами мне хочется наесть жирок и спрятаться в берлогу, чтобы до весны проспать.
   - Да ладно тебе. Для нашего региона минус двадцать пять - вполне нормальная температура.
   Катя устроилась за столом на кухне, а я потрошила пакеты.
   - Ну нам всяко лучше, чем соседям.
   - А что с соседями?
   - Ты как всегда не смотришь телевизор, не читаешь новостей?
   - И смотрю, и читаю, но в последнее время было как-то не до этого, тут ты права.
   - Так везде резко похолодало. В соседних областях до минус сорока. Даже в столице минус тридцать.
   - Да? - со своими переживаниями забыла про сон. Неужели действительно так похолодает, как мне приснилось? Или это просто совпадение? - А ничего ещё странного не случилось за последние дни?
   - Ну не знаю, смотря что считать странным. Инопланетяне не приземлялись, динозавры не оживали, зарплату бюджетникам не подняли, стипендию, кстати, тоже.
   - А из чиновников - там губернаторы, мэры - никто внезапно не умер?
   - Чего это тебя так заинтересовало? На революцию потянуло?
   - Нет, не потянуло. Просто сон недавно странный приснился, - не буду же я Кате рассказывать всё про баньши. В лучшем случае подумает, что я просто сочиняю. В худшем - ласково проводит к психиатру. - Вроде как начальство всё поумирало, и в городе отопление отключили.
   - Это тебе к похолоданию снилось. Не знаю, может, где кто и умер, но в нашем краю и губернатор и мэры живы. Во всяком случае, я про смерти ничего не знаю, - ух ты! Неужели наши чиновники такие хорошие люди, и нет среди них серебряных огоньков? Или просто в реальности исчезновение зараженных огоньков вовсе не смертью отражается, как я думала? - А вот в Эльтом, говорят, жуткая криминальная разборка была. На поле около сотни человек как с ума сошли и друг друга перестреляли. Но я что-то не верю, а официальных заявлений ещё нет. Небось, не больше десятка было, а у нас как всегда всё преувеличивают.
   Сотня? Серебряных огоньков точно не меньше было, и перед исчезновением большинство как в одну точку стянулись. Так что я как раз очень даже верю. И Эльтый город в области, второй по величине. Значит, у баньши под контролем по меньшей мере вся область. Тогда немного набралось "неизлечимых" людей. Я была худшего мнения о человечестве. И каково - губернатор, оказывается, тоже хороший человек. А уж сколько про него разговоров ходит. Только что в наркоторговле не обвиняют.
   - Ты чего задумалась?
   - А, так. Ничего. Сейчас мясо положу. И мне надо выпить, - как-то тяжеловато оказалось ощущать себя причастной к убийству такого количества людей. Хотя я все больше начинаю осознавать, что ни над баньши, ни тем более над Песней нет моей власти. Просто используют мое тело как проводник. Пока вроде делают только хорошо, но кто даст гарантию, что политика в один момент не изменится? Ведь я так и не знаю, кто дирижер на этом концерте.
   Вообще, не понимаю людей, которые любят выпивать или пьют редко, но напиваются до отключки. Мне пить невкусно. Поэтому стакан пива за вечер или бокал вина - для меня предел. Потом становится горько до отвращения. Но сегодня впервые захотелось напиться, получить иллюзию, что все проблемы решены. Хорошо, что пива было мало, да и за разговором с Катей слабость быстро отхлынула.
   Мы могли разговаривать часами. Помню, в школе сидели за одной партой. На уроках, между уроками - всегда вместе, все время о чем-то говорим. Домой идем тоже вместе. Приходим - созваниваемся и ещё несколько часов болтаем. Спроси сейчас, что обсуждали? И не вспомню. Но вместе никогда не было скучно.
   Правда впервые мне приходилось много от нее утаивать. Ни про Костю, ни про баньши, а одно с другим связано, не расскажешь. Даже моим оглушительным успехом на музыкальном поприще не похвастаешься в полной мере. Поэтому я больше слушала. Хорошо, что Кате только дай Серегу пообсуждать.
   Ушла она, когда уже стемнело. А я полезла в интернет. Пожалуй, всё еще хуже, чем сказала Катя. Похолодало везде. Метели и снегопады пришли не только в Россию, всю Европу завалило. В Америке же даже в Калифорнии снег. Конечно, все удивляются такому выверту погоды, но пока паники нет. Что ж, думаю, через неделю это будут называть небывалым разгулом стихий, а через две не избежать разговоров о ледниковом периоде. Что будет через три недели, даже предположить боюсь. Хуже всего то, что в таких погодных условиях о воздушном сообщении и даже о наземном говорить не приходится. Дороги просто не успевают расчищать.
   Информацию по бандитской разборке тоже посмотрела. Удивительно мало упоминаний для такого события. Число жертв тоже точно не говорят. Власти решили скрыть, чтобы народ не тревожить? Возможно. Только даже не это меня сейчас волновало. Здесь я уже ничего изменить не могла. С ледниковым же периодом, вероятно, что-то сделать было можно. Не зря мой сон был подсказкой. Поэтому стоило наведаться в реальность Паутины.
   Как и в самом начале, мне требовалось выйти на улицу. Главное, одеться потеплее, голышом бегать уже не обязательно. С моего последнего визита ничего не изменилось: всё также ровно светились огоньки, всё так же кружили над ними ноты-кометы. Песня лилась уже без моего участия. Я присела и стала разговаривать вслух. Не знаю, слышит ли кто меня, но другого варианта нет.
   - Я хотела бы знать, правда ли то, что мне приснилось? Неужели вся Земля замерзнет? Если это так, то зачем мне этот сон? Или я и должна стать тем человеком, что всех согреет? - ответа не было. Я подождала, впитывая звуки Песни. Они меня успокаивали, уходили все сомнения, мучившие до этого. Голова начинала работать четче и яснее. Взяв на себя Песню, я начала считать, что именно мне предстоит решать все возникающие проблемы. Если не я, то кто? Но ведь жил мир без меня, да и подопечных у меня немного в масштабах Земли. Я не первая баньши, но ведь и не единственная сейчас. Как-то этот факт совершенно ускользнул от внимания. Сколько в мире таких, как я? Возможно, есть кто-то и сильнее меня. Если попросить связи с ними? Паутина никак не отреагировала. Вот и... Что ж теперь, сесть и лапки свесить? И никто не поможет?
   На последний риторический вопрос Паутина отреагировала. Вдали разгорелся яркий свет. Лимонный, режущий глаз. Часть Паутины была будто заключена в сферу света. Приблизив её к себе, аккуратно коснулась её пальцем. Никакого сопротивления не было, но и видно внутри сферы тоже ничего не было. Я шагнула в нее, и в тот же миг всё вокруг затопил лимонный свет. Сощурив глаза, можно было с трудом рассмотреть несколько огоньков вблизи. Несколько шагов, и, кроме желтизны в глазах, больше ничего.
   Вот спасибо! Ай как помогли! Вроде и показали, что нужный человек рядом, и не дотянешься. Значит, не моего ума дело. Сиди и жди, пока прилетит Супермен и спасет отчаявшееся человечество. Вынырнула из лимонного шара, просто пожелав это.
   И как теперь быть? У меня пока была только одна идея: запасаться продуктами и ждать.
  
   04.11.20____ - 20.11.20___
   Следующая неделя только подтвердила: морозы не только не собирались прекращаться, но день ото дня усиливались. Снег валил не переставая, неумолимо приближаясь к экватору. В северных районах температура упала до минус шестидесяти, начались перебои с электричеством, водоснабжением, отоплением. Оборудование и трубы просто не выдерживали. Людей эвакуировать тоже было невозможно. Погода нелетная, на дорогах снега более метра. Конечно, к концу недели начала разрастаться паника.
   На фоне остального мира наша область была оплотом мира и спокойствия. Минус двадцать пять ночью, минус двадцать днем. Метелей почти не было. Порой даже солнце радовало с по-зимнему прозрачно-голубого неба. Люди смотрели новости по телевизору, будто это были вести из другой галактики. Больше верили снимкам и видеороликам, выложенным в интернет. И всё равно всё казалось нереальным.
   Я же только порадовалась, что смогла уговорить маму сделать запасы продуктов. И печку бы с дровами заставила купить, но это было слишком: если похолодание не остановится, печкой не спасешься, только протянешь предсмертные конвульсии. А жертвы холода по всему миру уже были. И я прекрасно понимала, дальше их будет только больше. От этого хотелось выть. Каждый вечер я приходила в реальность Паутины. Но стены тумана вокруг были столь же плотные, и лимонный шар тоже никуда не исчезал и не приоткрывал свою тайну. Каждый раз пыталась в него заходить и каждый раз через два шага я прекращала что-либо видеть. Пыталась, как раньше, настроиться на Песню, надеясь, что мне удастся что-то понять. Но Песня во мне уже не нуждалась, никакого слияния не происходило.
   Не знаю, почему область оставалась островком спокойствия. В Песне ли было дело или в этом лимонном шаре. Я подозревала, что в последнем. Если бы дело было в Песне баньши, то должны существовать и другие островки, но на многочисленных картах погоды таких не нашлось.
   Так что в настроении я пребывала далеко не радужном. А ещё Костя...
   В понедельник утром, когда я уже собралась выходить из дома, меня остановил звук домофона. Костя весьма неожиданно решил меня проводить до училища. На мое робкое "а стоит ли?" было получено "а почему нет?". С ответом я не нашлась. Всю неделю он вел себя безупречно по-дружески. Даже за руку не брал больше. Так что я даже сама засомневалась, не показалось ли мне что-то большее? Влюбилась сама, вот и увидела то, чего нет. А он просто нашел родственную душу: человека так же погруженного в музыку.
   За неделю мы репетировали нашу концертную программу дважды. Концерт был назначен на двадцать первое ноября. Оба раза после репетиции под дверьми класса обнаруживали множество слушателей. Некоторые приходили даже со стульями. Меня это сильно смущало. К тому же потребности в репетициях я не ощущала вовсе. На них настаивал Костя. Сказал, что так он будет чувствовать себя увереннее.
   Раньше я бы посмеялась над тем, кто мне сказал бы, что Константин Старогородов может волноваться перед выступлением или что у него может что-то не получаться. Потому что раньше он был для меня этаким небожителем: безупречным и всемогущим, а оттого даже имеющим право глядеть на других свысока.
   Теперь же я видела перед собой доброго, милого, веселого и свойского парня, много работающего и очень интересно рассуждающего о самых разнообразных вещах. Парня очень любящего свою семью, помогающего присматривать за младшими детьми. Он слушает рок, болеет за Алонсо в "Формуле 1", прочитал все произведения Стругацких и умеет готовить лазанью. А еще он очень хороший друг. В общем, я окончательно и бесповоротно пропала. И даже не могла ему сказать "давай будем только друзьями", потому что мы и были просто друзьями.
  
   Пошла вторая неделя ледникового периода. Теперь и в соседних областях температура опустилась до минус пятидесяти - шестидесяти. На севере вовсе минус восемьдесят. В Сахаре пошел снег. Желающих перебраться в нашу область было множество. Вот только добраться до нее они не могли. Даже в столице сугробы возвышались до второго этаже, и это был не предел.
   Новости смотреть было страшно, и я старалась этого не делать. Кто-то погибал от мороза, кто-то от беспорядков, не смотря на холод возникавших около магазинов. Многие пытались нажиться на несчастье. И далеко не во всех государствах правительство справлялось с обезумевшими людьми.
   Отказывало серверное оборудование, не рассчитанное на такие холода, так что в ближайшем будущем нам грозило остаться вовсе без интернета и, скорее всего, без телевиденья, радио и телефонов. А возможно и без электричества, как уже случилось в некоторых районах.
   Люди вокруг ходили мрачные и притихшие, не понимая, почему их беда пока обходит стороной. Хотя из магазинов уже стали исчезать некоторые продукты и вещи, предприятия остановились из-за нехватки сырья, да и продукцию поставлять было некому. В пределах области дороги успели расчистить, но на границе многометровой стеной встали сугробы: снег будто налетал на невидимую стену, спрессовываясь плотнее кирпичей.
   Да, у нас не было жутких морозов, но долго ли мы сможем продержаться в изоляции? До лета, которое возможно вовсе не наступит?
   В один из вечеров, отчаявшись, решила хоть вслепую найти того, кто скрывался в лимонной сфере. В итоге, долго блуждала в непрозрачном мареве, но так ничего и не почувствовала. Только испугалась, что заблужусь.
   Следующим вечером мы с Костей репетировали. Весь мир рушился, но наш концерт никто не отменял, да и не могли мы ничего больше сделать. После "Аве Мария" Шуберта я почти упала на пол там, где стояла, и разрыдалась. Костя тут же кинулся ко мне, спрашивая, что случилось, но я даже ответить не могла. А как объяснить, что в этот момент на меня как лавина рухнули боль и ужас замерзающих, обессиленных людей. Будто я вовсе не стояла в хоть и прохладном, но не промерзшим насквозь классе, а была там с ними. Даже хуже - была ими всеми вместе и по отдельности. Боль и безысходность затопили так, что казалось я сойду с ума, продлись это хоть еще секунду, что сердце не выдержит и взорвется.
   - Наташа... Наташа... Наташенька... - пробивался с трудом до меня голос Кости. А я прижималась к нему как ребенок, ищущий защиты, в тщетной надежде согреться и согреть всех других.
   - Они все замерзнут. И понимаешь: я ничего, совсем ничего не могу сделать! - слова давались с трудом. Тяжелые бесполезные ледышки.
   - Солнышко, никто не может. Мы не боги, - как же ему объяснить, что хоть я и не могу, но знаю, кто может. Точнее, знаю, что есть тот, кто может и он близко. Только то ли я что-то делаю не так, то ли пресловутые боги решили, что никто не должен вмешиваться.
   Костя крепко обнимал меня, гладил по волосам и я не сразу, но стала успокаиваться. И ужас стал таять, становясь далеким и ирреальным.
   Слезы прекратили литься, и я выудила из кармана начатую упаковку бумажных платочков. Они у меня всегда с собой, когда я играю. Раньше руки от волнения потели, а сейчас уже просто по привычке беру.
   - Я совсем сумасшедшая, да? - кажется, я когда-то задавала подобный вопрос. Костя отпустил меня, позволяя вытереть лицо и высморкаться, но не отошел.
   - Нет. Просто ты слишком тонко все чувствуешь. Ты очень нежная и ранимая.
   - Ага, глупая и истеричная, - попыталась улыбнуться я. Почему-то совершенно не стеснялась своего заплаканного лица, покрасневших глаз и носа. Только вглядывалась в такие знакомые и прекрасные серые глаза. Он прикоснулся ладонью к моей щеке, а мне захотелось потереться об нее как кошке, спрятаться в его руках, где, казалось, никакие беды никогда меня не найдут. Костя наклонился и нежно, почти невесомо коснулся моих губ.
  
   Будто мягкая теплая волна омыла меня и внутри, и снаружи. Прокатилась от макушки до пят, оставив в сердце маленький пушистый огонечек. Я обняла Костю и спрятала лицо на его груди. Мой первый поцелуй. Костя уткнулся губами в мою макушку, и от этого стало еще теплее, почти жарко.
   Только в какой-то момент как ледяная иголочка кольнула: что я делаю? С кем я обнимаюсь? Ведь решила же, всё обдумала, а сама еще больше привязываю. Разжала руки и отстранилась:
   - Спасибо, я уже успокоилась, - Костя позволил мне отстраниться
   - Наташ, - взгляд я отводила, - почему ты меня отталкиваешь?
   - Я не отталкиваю. Твоя поддержка важна для меня. Ты хороший друг и...
   - Ты ведь понимаешь, что я не хочу быть просто другом?
   Я смутилась окончательно. Еще бы мне этого не понимать. Не слепая.
   - ....
   - Мне казалось, что я тебе нравлюсь...
   - Ты нравишься... как друг...
   - Ладно, - он встал и протянул мне руку. А я даже оторопела. Так просто согласился? Никаких вопросов? Оперлась на его руку и поднялась, тут же оказавшись в объятиях. - Наташ, я не слепой. Не знаю зачем ты лжёшь и мне, и себе. И я не буду тебя торопить. Но чтобы ты не говорила, буду рядом и буду ждать.
   Костя отпустил меня и как ни в чем не бывало принялся собирать ноты. Я стояла посреди класса и растерянно хлопала глазами.
   - Ты домой-то собираешься? - легкая улыбка, нежность в глазах. Вот и как его такого не любить? Ещё чуть-чуть и я решу, что сопротивляться высшим силам совершенно бессмысленно.
   Так что покорно подняла скрипку и смычок с пола и уложила их в футляр, предварительно обернув фланелью. Костя молчал, только улыбался, глядя, как я отвожу взгляд, а сама исподтишка наблюдаю за ним.
   И до дома проводил. Только у подъезда неожиданно схватил в охапку и легонько коснулся губами кончика носа. После чего сразу ушел. На что я только улыбнулась и подумала: не мешало бы выяснить, кем приходится та рыженькая Косте. Вдруг и правда родственница или просто хорошая знакомая? Только не подойдешь, прямо не спросишь. Но глупо отталкивать его сейчас, когда мы, возможно, живем последние дни. И какая тогда разница, приворот - не приворот? Если у него с рыжей нет любви, то я мучиться не буду. Значит, нужно познакомиться с его семьей.
  
   Костя так и продолжал приходить утром ко мне домой, чтобы проводить на учебу. Встречал после занятий. И не заводил больше разговоров на тему "любит - не любит". Но при каждом удобном случае старался чмокнуть меня то в нос, то в висок, то в макушку. А при прощании обязательным был легкий поцелуй в губы. Я и не возмущалась: бесполезно, да и приятно, что уж скрывать. Хотя делала вид, что недовольна.
   Сдала я сама себя. Когда накануне концерта Костя провожал меня до дома и как всегда обнял перед дверью подъезда, я подставила губы и, прикрыв глаза, стала ждать свой законный поцелуй. Правда такое ожидание не мешало мне потом "недовольно" фыркать, так же как и улыбаться потом весь вечер. Но в этот раз поцелуя не последовало. Я приоткрыла один глаз. Костя стоял чуть наклонившись и с улыбкой рассматривал меня.
   - Что? - невольно вырвалось у меня.
   - Ничего, - и, наконец, поцеловал. Только в этот раз далеко не так целомудренно, как раньше. А потом, пока я обдумывала, нравится или нет мне такое нахальство, просто ушел. Ну и зря. Я пришла к выводу, что нравится.
  
   21.11.20___
   Обычно концерты учеников консерватории и училища проходили в залах консерватории. Малый - для обычных ученических выступлений, экзаменов. Большой - для настоящих концертов. На последние продавали по низким ценам билеты.
   В этот раз концерт перенесли в филармонию и за вход платы не взимали, чтобы все желающие могли послушать, но всё равно мест хватило не всем. Хотя в проходах, на балконах люди стояли, а двери в зал закрывать не стали, и многие слушали из фойе.
   Никакого оживления, радости и шума, свойственных таким мероприятиям, не было. Еще вчера, как я и предполагала, прервалось телевизионное и радиовещание. Если у властей и была какая-то связь с внешним миром, то обычных людей в известность не ставили. Так что о происходящем за пределами снежной стены больше вестей не было. Хотелось надеяться, что хотя бы атомные электростанции не взорвались.
   Сотовая связь тоже была нарушена, но её обещали вскоре восстановить в пределах области. От интернета остались только местные локальные сети.
   Так что пришедшие на концерт люди справедливо опасались, что это последний концерт в их жизни. Хотя погода на улице была почти весенняя: минус пять и яркое солнце.
   До филармонии мы добирались вместе с Костей. Он всё посматривал на меня и улыбался. А я старательно делала невозмутимый вид. Только на душе становилось всё теплее.
   Небольшая репетиция, и начался концерт.
   В первом отделении были мы с Костей. Программу мы выбрали разнообразную. После каждого номера раздавались бурные аплодисменты. И лица людей светлели, теряя хоть на время печать безысходности. Я старалась дотянуться до каждого. "Мы сильные, мы справимся", - шептали им я и баньши. Вернулось позабытое чувство слияния с ней. Я опять стояла на Грани и видела оба отражения реальности.
   Второе отделение начали после антракта. Мне отдых не требовался, но нужно было подготовить сцену.
   Весь перерыв я простояла в объятьях Кости, наплевав на всеобщее внимание. Мне просто требовались покой и тепло, а он был единственным, кто мог их дать. За сценой стояли и мама с тетей, но даже они не стали подходить ко мне. После концерта мы обязательно поговорим, но не сейчас.
   Концерт Шнитке, звучавший во втором отделении, - музыка не для всех, но зал внимал заворожено. И вот, когда зазвучало рондо, в Паутине, которую я видела так же, как и зал, замерцал знакомый лимонный шар.
   - Найди... - как колокол ударил голос. Это не был обычный голос, так же как и Музыка в этом отражении не была обычной музыкой. Это был Голос, проникающий в самую глубину меня.
   - Как?! - крикнула я, а скрипка взвилась в очередном пассаже.
   - Найди...
   И больше ничего...
  
   Стихли аккорды фортепиано, и я опустила скрипку. Зал после нескольких секунд тишины взорвали аплодисменты. А у меня в голове на третий раз стал прокручиваться весь мой скудный запас матов.
   Хороши, нечего сказать, высшие силы. Пойди туда - не знаю куда, найди того - не знаю кого. Это что - квест? Книжка с фентезийной историей? Тогда хоть бы слабенькое и запутанное предсказание выдали. Баньши сделали - не спросили. Как действовать - не объяснили. Конечно, кто мы им? Так, мелкие букашки. Неужели трудно просто оставить человечество в покое? Не устраивать катаклизмы, испытания?
   Я разозлилась. Что я там раньше говорила? Кто-то там в праве решать за нас? Да пусть он это право... Если уж решает, так и ответственность должен нести, а не спихивать на других. Это нечестно взваливать всё на меня! Я слабый человек, почему от меня должно зависеть, сколько человек останется в живых и, вообще, останется ли?
   Ушла за сцену в состоянии оцепенения. Вокруг улыбались и говорили люди. Кажется, звали на бис. Но я смотрела только на Костю. Вот за нас тоже решили. Зачем? Почему? Сегодня решили так, завтра решат по-другому. Не объяснят, не скажут. Так всегда было, просто раньше я не знала наверняка. Но миллиарды других жизней, зависящие от моей сообразительности, - это слишком.
   Кого мне искать? Другую баньши? Или человека, который вообще ничего не подозревает? Как мне её или его опознать? И что делать потом? И причем тут я?
   Подталкиваемая в спину, вышла вновь на сцену. И так захотелось выразить то, что у меня на душе. Просто подняла смычок, и скрипка стала говорить, и плакать, и ругать, и просить за меня. Это была совсем короткая импровизация, не больше минуты. Со сцены я ушла почти бегом. В полной тишине. И только потом меня нагнали аплодисменты.
   - Наташенька! Что это было? - профессор Козик взволнованно стиснул мою руку.
   - Вениамин Валерьянович, ничего особенного. Просто маленькая импровизация. Вы не обиделись на мое самоуправство?
   - Что вы, что вы! Это было прекрасно! Правда, я почему-то сейчас не могу вспомнить ни ноты...
   - Вениамин Валерьянович, Вы извините.... - я выразительно скосила глаза в сторону мамы и тёти.
   - Конечно, конечно... - мою руку, наконец, выпустили.
   Мама не могла не развести водопада. Обычно суровая тетка тоже подключилась. Обнимания, поцелуи и прочий комплекс родительских нежностей. Как же я их, всё-таки, люблю...
   - Мам, тёть... Я очень рада, что сегодня вы со мной. И, надеюсь, потом тоже будете. Только я устала и... - я очень выразительно скосила глаза на стоящего неподалеку Костю.
   - Только друзья? - мама хитро улыбнулась и вновь прижала меня к себе. - Ты смотри только, не обижай его... подруга.
   - Вы у меня самые лучшие! - я обняла их обеих и чмокнула каждую в щечку.
   - Беги уж... - тётя решила прекратить семейную сцену, а сама полезла в сумочку за платком и принялась аккуратно, стараясь не повредить макияж, вытирать глаза.
   А я наконец-то попала в такие теплые и ставшие родными объятия.
   - Кость, давай сбежим?
   - Я только "за".
   И мы побежали... Точнее медленно стали пробираться через толпу людей, подошедших выразить благодарность. Пусть ненадолго, но они забыли о окружающем ужасе ледяного плена, и в их глазах засветилась надежда. И именно эта надежда заставляла мое сердце болезненно сжиматься. Да, они не знали, что "великую миссию по спасению" взвалили на меня. И если бы могли, оказали мне помощь. Я даже была уверена, что моей истории поверят: вокруг и так было слишком много фантастического. Но всё равно боялась, потому что предсказать их реакцию не могла.
   Когда мы добрались до комнаты, в которой остались наши вещи, я едва не плакала. Для переодевания ансамблю выделили один небольшой танцевальный зал. На стенах вокруг висели зеркала, на уровне пояса были приделаны металлические трубы, название которых я, конечно, не знала. Стояло несколько стульев и столов, куда мы и сгрузили вещи. Уж не знаю, чем руководствовались, выделяя нам эту комнату.
   - Ты посторожи снаружи, я быстренько переоденусь, - оставила я Костю у дверей и принялась снимать концертное платье. Хоть на улице и тепло, но в платье до пят не очень-то по сугробам походишь. Поэтому переоделась в джинсы и теплый свитер.
   Костя был в костюме, что очень ему шло. Но мне казалось, что ему идет вообще все. Переодеваться он не стал. Накинул куртку, подхватил мои вещи, и мы вышли через служебный ход.
   - Куда дальше бежать будем?
   Яркое солнце, голубое небо, и на их фоне темно-русые встрепанные волосы, нежная улыбка. В этот момент Костя показался мне таким красивым, что я сама обняла его за шею, встав на цыпочки, притянула и поцеловала.
  
   - Ну, теперь хоть на край света, - хоть обнимать меня ему было и затруднительно, мешали пакеты и скрипичный футляр в руках, но Костя улыбался.
   - На край не надо, давай по парку пройдемся. Я давно просто не гуляла.
   Мы шли по пустынным заснеженным аллеям под радостный гомон птиц. Держались за руки. И всё становилось неважным, далеким. Мне хотелось, чтобы это было именно так. Чтобы мы просто были вместе, не знать почему, не думать зачем.
   - Как странно, - нарушил Костя наше невесомое молчание, - будто весна скоро. Совсем не верится, что в остальном мире не так.
   - Не верится...
   - Я даже удивляюсь, как еще на каждом углу церковники не стоят, не кричат, что конец света пришел и что мы избранные какие-нибудь...
   Меня-то это не удивляло. Конечно, не будь Песни баньши, всё бы вокруг было по-другому. Администрация вообще самоустранилась от дел: никаких приказов, распоряжений. Хорошо, в области есть гидроэлектростанция, с электричеством нет перебоев. Но нефтеперерабатывающих заводов нет, запасы бензина не бесконечны. Жители области проявили поразительную солидарность и почти прекратили пользоваться личными автомобилями. Цены в магазинах не только не взлетели, но даже где-то снизились. И никакие секты не активизировались. Православная церковь и то молчит. Точнее, может, в церквях что и говорят, но я-то туда не хожу.
   И ещё я поняла: наверное, только Косте я и могу всё откровенно рассказать. И про связь между нами установленную тоже. И пусть он решает, как нам быть. Лично я уже не хочу сопротивляться. Навязано это извне или нет, но я его люблю. И отказаться от этого не в силах. А еще, очень хочется, чтоб любимый мужчина пришел и всё решил. Я не Атлант, держать на плечах всё небо.
   - Костя, а пригласи меня в гости...
   Он с таким восторгом на меня посмотрел, что я не удержалась и опять потянулась за поцелуем. И потом в автобусе, пока добирались на окраину города, мы тоже безостановочно целовались.
   Вышли мы на остановке в частном секторе. Пахло горящем углем, лаяли собаки, носилась детвора. Обычные деревенские дома перемежались новыми, чаще всего из красного кирпича. Некоторые дома украсились сайдингом или цветными крышами. Палисадники, огороженные деревянными крашеными заборами, огороды заваленные снегом.
   - Нам придется немного пройти.
   Интересно, в каком доме он живет? Я не расспрашивала его, но мне трудно было представить Костю в обычном, деревенском доме. Совершенно не разбираюсь дорогая одежда или нет, модная ли она тоже не понимаю. Но Костя всегда был одет с какой-то стильной небрежностью, что очень ему шло. Довольно длинные волосы часто были растрепаны, потому что у Кости была привычка зарываться в них пальцами, когда он задумывался или волновался. Но и эта растрепанность очень ему шла. Никогда нельзя было его увидеть в поношенном свитере или мятых брюках или с грязными волосами, чем частенько грешили другие парни.
   Свернули мы к железным воротам в высоком кирпичном заборе. Закрывались они, как ни смешно, на обычную щеколду, которую Костя отодвинул, просунув руку в специальную дыру в воротах. За забором был двухэтажный, крашенный в светло-желтый цвет дом с высокой зеленой крышей. Дворик был маленький, с засыпанными снегом высокими, почти с дом, железными качелями. Дверь в дом была почти напротив ворот, но Костя повел меня направо, в обход дома. На мой удивленный взгляд он пояснил:
   - У меня отдельный вход и отдельная пристройка. Увы, но своими занятиями на рояле я достал уже даже родных. Кажется, возможность не наслаждаться моей игрой круглосуточно была главным аргументом в решении переехать именно в этот дом.
   - Неужели кому-то твоя игра может не нравиться? Какие неблагодарные люди! - с совершенно серьезным видом заявила я.
   - Одна ты меня понимаешь, - Костя смеялся.
   - Конечно, ведь это меня несколько лет страстно хотели четвертовать соседи, - я тоже улыбалась, а Костя схватил меня в охапку и вновь поцеловал.
  
   - Ну вот, это моя вотчина, - миновав маленькие светлые сенцы, мы оказались в большой комнате. За окном, занавешенным легкими шторами, был виден занесенный снегом сад. Рядом с ним разместился король комнаты - рояль. Кроме этого в наличии были большой диван, кресла, рабочий стол, шкафы и еще одна дверь, видно в остальную часть дома. Особенно меня порадовал большой книжный шкаф: люблю покопаться в книгах, сравнить вкусы или найти для себя что-то новенькое. Если не считать некоторого хаоса из книг и нот на столе, в комнате был порядок. Пожалуй, если ко мне неожиданно нагрянуть, далеко не всегда моя квартира будет прибранной.
      - Хорошая вотчина, просторная.
      - Родители предлагали разделить на две комнаты - спальню и, как они сказали, музыкальный салон, - но мне больше нравится так.
      - И хорошо. Мне тоже нравится, когда много света и воздуха, - Костя уже помог снять мне пуховик и повесил его в шкаф.
      - Иногда мне даже становится страшно, как много у нас общего, - теперь обнимать меня уже ничто не мешало.
      - Почему страшно? - я привстала на цыпочки и обняла его за шею.
      - Потому что всё кажется сном, и я боюсь проснуться. И оказаться вновь лишь твоим концертмейстером.
      - И я боюсь... Что ты вновь не будешь обращать на меня внимания. Что я буду просто ученицей...
      Костя почему-то смутился, наклонился и потерся носом о мою щеку. А потом шепотом на ухо, от которого внутри меня пробежала какая-то сладостная волна, признался:
      - Я слишком хороший актер, да?
      - Постой... - я даже отстранилась и уперлась руками ему в грудь. - Ты хочешь сказать, что я тебе нравилась и раньше?
      - Сразу, как только ты вошла в класс. Как сейчас помню твой зеленый джемпер, похожий на рыболовную сеть, и твой убийственный взгляд.
      - Почему убийственный? - от затопившей меня радости, что дело не только в привороте баньши, голова почти не соображала.
      - Не знаю. Но мне показалось, что ты крайне недовольна моим присутствием, если не вообще моим существованием. И всегда так держалась.
      - Значит, я тоже хорошая актриса. Потому что я просто тебя смущалась, а если и злилась, то только на себя.
   - На себя-то за что?
   - Ну как же, ведь я как все не устояла перед красавчиком Константином Старогородовым.
   - А я красавчик?
   - А то ты не знаешь?
   - Знаю, но мне приятно это слышать от тебя.
   - Ах, ты... - я даже слегка стукнула его, но мою руку перехватили и поцеловали пальчики. - Кот ты. Наглый...
   А Костя так внимательно и серьезно посмотрел на меня потемневшими серыми глазами, что больше не хотелось говорить никаких слов. Остались только его горячие руки, его горячие губы и уводящие в какую-то другую, еще неизведанную реальность, прикосновения.
   Он остановился первым. Просто прижал мою голову к своей тяжело вздымающейся груди.
   - Я как-то не подумал, - голос его чуть осип, но от этого стал только привлекательней. - Ты ведь после концерта наверняка есть хочешь.
   - Хочу, - заботится... А у самого сердце стучит как бешенное, правда не быстрее моего. Я улыбнулась.
   - Тогда пойдем на кухню... - а руки будто независимо от своего хозяина гладят мою спину под свитером.
   - А может...ты сюда принесешь?
   - Боишься знакомиться с моими? - я почувствовала, как его губы нежно коснулись моей макушки.
   - Боюсь...
   - А я не боялся.
   - А тебе и выбора не оставили.
   - Это да, - Костя усмехнулся. - Давай так. Я сейчас схожу, разведаю обстановку и скажу тебе, кто сейчас дома. Ну и попрошу их тебя не пугать.
   - А они могут?
   - Санька с Манькой точно могут, но может нам повезет, и ты для первого раза познакомишься только с моей мамой.
   Вот зря он надеется, что это меня успокоит. Я, между прочим, первый раз знакомлюсь с мамой моего парня. Да у меня и парень-то первый. Но выбора все равно нет, хоть и страшно.
   - Хорошо. А я пока посмотрю, как ты живешь. Не против?
   - Ну, скелетов позабытых любовниц в моем шкафу нет, так что можешь осматриваться.
   - Да скелеты-то ладно, главное чтоб живых не было, - пошутила я, но Костя воспринял это серьезно.
   - Я, конечно, не мальчик и целибат не соблюдал, - он чуть отстранился, чтобы заглянуть мне в лицо, - но уже несколько месяцев у меня кроме тебя никого нет.
   За нежным поцелуем я даже не сразу поняла, что он сказал. Только когда он скрылся за дверью, ведущей в дом, дошло. " Несколько месяцев у меня кроме тебя..." То есть пока я что-то для себя придумывала, сомневалась и обвиняла баньши, он уже считал, что я у него? И как давно, интересно? Захотелось подпрыгнуть и заорать от переполнявших чувств. Отказывать себе не стала - подпрыгнула, а вот орать пришлось шепотом. А потом решила все же осмотреться.
   Конечно, прежде всего меня потянуло к нотам, лежащим на столе. Интересно, что он любит играть вне программы, для себя? И к своему удивлению увидела по центру стола открытые переписанные от руки ноты какого-то произведения для скрипки в сопровождении фортепиано. Видно Костя не так давно закончил их переписывать. И зачем, интересно, если ноты всегда можно откопировать? А тут страниц много, не одна и даже не десять. Открыла с начала. Астор Пьяццолла, "Le Grand Tango". Заскользила глазами по строчкам, и в голове тут же зазвучала музыка.
   Увлекшись, не заметила звук открывшейся двери. Отвлеклась от нот только тогда, когда Костя, обняв меня, сказал:
   - Хотел тебе подарить...
   - А зачем переписывал?
   - Ну, - Костя, кажется, смутился, - у меня был только вариант для виолончели и запись исполнения Гидона Кремера. Сама понимаешь, пришлось транспонировать. К тому же для скрипки там немного по-другому. Снимал на слух. Проверить еще хотел, прежде чем дарить.
   - Костя... Ты... Ты просто чудо! - такой труд и ради меня. Вот это было больше любых слов. Я развернулась и наградила моего героя поцелуем. - А давай прям сейчас сыграем?
   - Ты же их первый раз видишь. Да и отдельно выписанной партии скрипки у меня нет, как и второго экземпляра.
   - Не важно. Дай только их досмотреть.
   - ....
   - Я запомню. Потом объясню. А сейчас просто поверь мне.
   Я быстро пролистала ноты уже не вслушиваясь в записанную музыку, а просто запоминая.
   Всё же мы парочка сумасшедших. Нормальные люди продолжали бы целоваться, знакомиться бы пошли, а мы собрались танго играть. Но Костя меня и мое нетерпение понял. Да и такое мое отношение к подарку не могло ему не понравиться.
  
   Я достала скрипку, Костя сел за рояль. Легкое, будто небрежное прикосновение к клавишам. "До-диез - ми - си - ля-ля-ля ". Неужели он думал, что я не узнаю Чайковского или рассчитывал, что узнаю? "Я люблю вас, Ольга..." Несколько нот всего лишь. Но мне, в общем-то, и слова не нужны. Я уже решила не прятаться от чувств, но Костя, кажется, всё ещё боится меня спугнуть.
   Взгляд глаза в глаза, и я поднимаю смычок.
   Страстный, синкопированный ритм, сменяющийся не менее страстной тягучей мелодией. Обманчивое спокойствие средней части с раскрывающейся, взлетающей к небу темой, сплетение с партией фортепиано.
   Это не инструменты играли, это мы сейчас танцевали. Кокетливая улыбка, взгляд из-под полуопущенных ресниц - скрипка. Жгучие объятья, нежное прикосновение - фортепиано.
   Да и я была уже не я. Тонула в окутавшем меня огне, заменившем в этот раз серый туман Грани, и не хотела, чтобы это когда-нибудь закончилось.
   Финальное глиссандо, и я даже не помню, как положила скрипку.
   - Кость, вообще-то обед стыне... Ой... Маааам, а они тут целуются!
   Звонкий девичий голос, который точно было слышно не только во всем доме, но даже у соседей, вернул меня в реальность. И вот хорошо, что от открывшейся двери меня загораживал Костя. Потому что оказалось, что свитера на мне уже нет, да и джинсы, кажется расстегнуты. Ну да, точно расстегнуты... Я подхватила попытавшуюся дезертировать одежду рукой. Рубашка на Косте еще присутствовала, но вот пуговицы на ней были целы не везде. И даже не скажу, что мне было стыдно. Ну может немножко перед сестрой Кости, но хорошо, что она не появилась минут на десять позже. Для нее хорошо: мало ли как сказалась бы на детской психике увиденная картина.
   - Сашка, вышла быстро, - бросил Костя, чуть повернув голову в ее сторону.
   - Вот как ты нас всегда различаешь! - недовольно возвестил голосок, но дверь захлопнулась. Я же так и не решилась выглянуть. Да и перед глазами такая соблазнительная картина... Не удержалась и легонько лизнула гладкую кожу на Костиной груди.
   - Ната...
   - Да? - я подняла голову, откинувшись назад.
   - Я вообще-то шел сказать, что там нас обед ждет, - а рука его тем временем огладила мою спину и нырнула за пояс джинсов.
   - Я так и поняла... - а сама принялась покрывать легкими поцелуями его ключицу.
   - Пойдем?... - вторая рука успешно справилась с застежкой бюстгальтера, и теперь уже ничто не мешало ему ласкать мою спину.
   - Ага... - мои руки тоже исследовали предоставленную им территорию.
   - Правда пойдем... А то с них станет сейчас всем сюда заявиться...
   - И зачем им это? Будто ты сюда девушек не приводил...
   Костя неожиданно прекратил меня ласкать и взял за плечи.
   - Сюда - не приводил, - и вид такой обиженный... Правда потом взгляд спустился ниже, и обида куда-то делась. Правильно, бюстгальтер-то на мне уже ничто не удерживало.
   - Ну что ж... Обед, так обед... - притворно вздохнула я и отступила на шаг.
   - Ты издеваешься...
   - Ага...
   Почему-то сейчас я себя чувствовала совершенно свободно, ничуть не стесняясь своего обнаженного тела. И куда только делись присущие мне в обычное время скромность и застенчивость? Всё было простым и естественным. Правильным.
  
  
   Под пылающим взглядом поправила белье и повернулась к Косте спиной.
   - Застегнешь?
   - Куда ж я денусь... - с тяжелым вздохом. Но сам принялся целовать мои шею и плечи, заменив чашечки бюстгальтера своими руками.
   - Как-то ты странно застегиваешь... И сейчас твои родные зайдут, а у нас дверь не закрыта... - я подозревала, что во мне дремлет очень страстная женщина, а сейчас она проснулась и совершенно не хотела обедать. Зачем Костя вообще завел про это разговор? Теперь хочешь - не хочешь, но идти придется.
   - Да, это упущение... - легкий укус за мочку уха, и я только охаю от пронзившей меня волны острого удовольствия. - Я сейчас отхожу, отворачиваюсь, а ты очень быстро одеваешься.
   И хоть мне хотелось сказать: "Давай лучше дверь запрем и забаррикадируем", я послушалась.
   - А ты так и пойдешь? - окликнула я Костю.
   - Сейчас переоденусь. Ты уже всё?
   - Всё. Так что можешь приступать, - он вопросительно приподнял бровь. - Переодевайся. И учти - я отворачиваться не буду.
   Костя хмыкнул, но не торопливо снял рубашку под моим внимательным, изучающим взглядом. Увиденное мне нравилось. Он не был мускулистым, никаких кубиков на прессе, просто худощав, подтянут, жилист. Я никогда не понимала тех девушек, которым нравились накачанные герои некоторых фильмов. Мой личный рейтинг возглавляли Киану Ривз, Ной Уайл и Дэвид Духовны.
   Костя расстегнул ремень на брюках и насмешливо на меня посмотрел. Это он думает, что я застесняюсь? Не на ту напал. Я потом себе поудивляюсь, а пока с удовольствием посмотрю. Вопросительно приподняла бровь и чуть закусила нижнюю губу. Он тоже приподнял брови и округлил глаза, как бы поражаясь моей наглости. В ответ пожала плечами - да, вот такая я, оказывается.
   Наконец, Костя остался в одних плавках, а я не выдержала и всё же отвернулась. Он засмеялся.
   - Будешь смеяться - твои родственники нас сегодня не увидят. Одевайся быстрее, а то я за себя не отвечаю.
   Судя по звукам, Костя достал одежду из шкафа и оделся, потом подошел ко мне. А я, не поворачиваясь, замерла в предвкушении. Его рука по-хозяйски расположилась на моем животе, забравшись под свитер.
   - Пойдем? - прошептал на ушко, отчего я покрылась мурашками.
   - Только сначала поцелуй...
   - Главное вовремя остановится, а то придется вновь одеваться...
   - Тогда тебе придется меня контролировать...
   В общем, минут через пять мы все же смогли выйти из комнаты.
   На кухне за столом нас ждали. Под столом, в общем-то, тоже. Но три разномастные кошки и одна дворняга лохмато-кудрявой наружности предпочли бы нам вкусные кусочки. А вот представители рода Старогородовых рассматривали нас с хищным интересом.
   Женщина лет сорока с рыже-русыми волосами подстриженными как у Мирей Матьё довольно благожелательно улыбалась. Подросток, испытавший на себе влияние субкультуры эмо, пытался изобразить серьезно-печальное выражение лица, но это у него плохо получалось. Наибольший азарт излучали девушки - близняшки. Зря я волновалась за детскую психику, неверно определив по голосу возраст Саши. Они, скорее всего, были моими ровесницами. И что интереснее всего - передо мной в двойном экземпляре сидела девушка, с которой я видела Костю в кафе. Мне стало так легко, хотя я и так уже махнула рукой на подсмотренную много дней назад сценку.
   - Знакомьтесь, - Костя держал меня за руку. - Это моя мама - Анастасия Александровна.
   - Две лисички-сестрички - Саша и Маша, - они синхронно кивнули.
   - Розово-черное чудовище - мой брат, Мефодий, - чудовище показало брату язык и очаровательно мне улыбнулось, напомнив этим Костю.
   -А это моя девушка - Наташа, - слышать такое словосочетание про меня было непривычно, но радостно.
   - Очень приятно, - я постаралась быть вежливой.
   - Нам тоже. Сына, усаживай гостью.
   Перед нами были водружены тарелки с тушеным мясом с овощами. Но только для нас с Костей. Остальные просто сидели, поставив локти на стол, и смотрели на меня как на диковинку. Как под такими взглядами есть?!
  
   - Мы сейчас возьмем тарелки и уйдем, если вы не прекратите.
   - Прекратим...
   - ...что? - близнецы невинно улыбнулись.
   Костя только вздохнул.
   - Не обращай на них внимания. Они всегда малость.... не адекватные.
   Сестрички синхронно насупились.
   - А я, пожалуй, пойду. Как-то хочется еще побыть адекватным. Хоть в чьих-то глазах. Приятно было познакомиться, - Мефодий козырнул и, вновь очаровательно улыбнувшись, ретировался с кухни. Кажется, для Кости подрастает достойный конкурент по охмурению нежных девичьих сердец.
   Костина мама посмотрела на нарочито уставившихся на меня сестричек, они даже старались не моргать, и рассмеялась:
   - Всё, хватит представление разыгрывать. Думаю, у Наташеньки будет еще время познакомиться с вашими чудачествами, - и буквально утащила Машу с Сашей.
   - Знаешь, я как-то теперь совершенно не удивляюсь, что тебе мои мама с теткой понравились.
   - А то, мы еще можем посоревноваться в том, у кого самая сумасшедшая семейка.
   - Ладно, ладно, любимый. Готова пальму первенства отдать тебе без борьбы, - оказывается, я проголодалась, а картошка была очень вкусной. Я уже опустошила половину тарелки, когда поняла, что Костя не ест, а смотрит на меня и улыбается.
   - Что? - я недовольно оторвалась от еды. Вообще, когда я голодная между мной и тарелкой лучше никому не становиться.
   - Ничего, - он отвернулся, но все равно улыбался.
   - Нет, ну что?!
   - Ешь, ешь. Не отвлекайся, - а у самого лицо такое довольное, и поглядывает на меня как-то непонятно.
   - Так, солнце мое, или ты говоришь, что тебя насмешило, или ... или я обижусь, - ничего более умного в голову не пришло.
   - Ты такая грозная! - я чуть не зарычала, а Костя, напротив, рассмеялся. Фыркнув, я вернулась к картошке.
   - Наташ, - он уже не смеялся. Смотрел серьезно, но при этом ласково. - Я тоже тебя люблю.
   - Ааа... Ну так бы сразу и сказал, - я как ни в чем не бывало отвернулась, с трудом сдерживая улыбку.
   - Да ты оказывается у меня вредина!
   - Притом ужасная.
   - Зато самокритичная.
   Конечно, тут я уже не выдержала и перебралась к нему на колени. Все же понимать и слышать - разные вещи. И такие неоригинальные слова - "я люблю тебя" - были для меня самыми прекрасными.
   К реальности нас вернуло вежливое покашливание Костиной мамы. Остаток вечера прошел в кругу Костиной семьи. Если Мефодий решил погулять, как он утверждал, с друзьями. То неразлучная парочка Маша-Саша только и ждала, когда нас можно будет попытать. В общем-то их энтузиазм притих только после Костиного ответа на вопрос о нашей женитьбе. Да-да, в своих изысканиях они дошли и до этого весьма преждевременного вопроса. И дело даже не в том, что мы это не обсуждали и вовсе даже еще не задумывались над таким шагом. Просто в условиях свершающегося конца света официальные бумажки уже не имели ценности.
   Появившийся глава семейства - Станислав Алексеевич - только добавил грусти к обсуждению планетарной катастрофы. Я как-то не задумывалась, что и с финансовой стороны у нас большие проблемы. Даже если отбросить сомнительную ценность оставшихся в хождении денег, то люди не получают пенсий, стипендий, зарплат. Ведь почти все деньги приходили из столицы. Понятно, что почти никто не пойдет сейчас оплачивать коммунальные услуги, кредиты и тому подобное. Но есть надо и надо покупать продукты. В каком направлении теперь двинется наш мир оставшихся в живых? Какие принципы будут действовать? Система рухнула, но мы еще по инерции доживаем по ее правилам, а кто будет придумывать новые? На официальные власти надежды никакой. Складывалось впечатление, что наши чиновники разом испарились, прекратив даже свою любимую деятельность - составление ненужных бумажек и их размножение.
   Когда тоска совсем завладела домом, мы с Костей переглянулись и решили устроить маленький домашний концерт, почти полностью повторив нашу сегодняшнюю программу выступлений. Танго тоже сыграли, правда оказалось довольно трудно после этого сдержаться и не наброситься друг на друга, как было в прошлый раз. Да, на публике, пожалуй, его исполнять не стоит. Костины сестрички как-то томно и задумчиво закатили глазки после исполнения, а родители держались за руки и откровенно хотели избавиться от нашего общества. Испытывать свою и их выдержку мы не стали. Костя вызвался меня проводить, а я и не думала сопротивляться.
   Станислав Алексеевич заставил Костю взять машину. Всё же за окном стемнело, а с окраины в это время на общественном транспорте уехать невозможно. И пока мы ехали по освещенным фонарями улицам, я думала. Рядом с Костей мой мир играл другими красками, становился ярче, приобретал объем. Даже во время моего вынужденного безумия только он мог вытащить меня в реальность.
   Я люблю его. С первой встречи, которая на самом деле произошла гораздо раньше встречи в классе, про которую вспоминал Костя. Я тогда училась еще в музыкальной школе при училище и как-то так получилось, что в лицо Константина Старогородова не знала. Хотя имя слышала не раз. Мы с девочками стояли в коридоре перед каким-то кабинетом, и в какой-то момент я спиной почувствовала чье-то присутствие. Обернулась. В нескольких метрах от нас стояли и негромко переговаривались трое парней, но я в тот момент увидела только высокого, с копной непослушных темно-русых волос юношу. Он стоял полу боком и на нас, как и его собеседники, не обращал внимания. А меня как волна ледяная окатила, даже звуки стали глухими и далекими. Это гораздо позже я узнала, как его зовут, и усиленно старалась не примыкать к рядам его фанаток. Теперь же понимаю - это была пресловутая любовь с первого взгляда.
   Но если я люблю его, а он меня, значит, между нами не должно быть тайн. Мне просто необходимо всё ему рассказать. И рассказать так, чтобы он поверил, а не просто пожалел сумасшедшую меня. Всю дорогу я обдумывала, что и как ему скажу, но всё казалось мне недостаточным, неточным и неубедительным. Вот если бы у меня была возможность ему показать...
   - Приехали, - перед домом как всегда было много машин. Не предусмотрены в наших, спроектированных в советское время дворах, места для стоянки, поэтому жители паркуют автомобили кто где как сможет. Зимой эта ситуация еще больше усугубляется. Сейчас же и вовсе большинство "законсервировало" свои автомобили, полуметровые сугробики ясно об этом свидетельствовали. Но мы всё же нашли место, хоть и далеко от моего подъезда. - Сиди, я сейчас.
   Костя как галантный кавалер обошел машину, открыл дверь и подал мне руку. Приятно, черт побери.
   - Вы очень любезны, - изобразила я из себя воспитанную леди. Едва моя нога коснулась утоптанного снега, стихли все шумы, и снежинки замерли в воздухе. Землю привычно окутал серебристо - розовый туман. Я с испугом вгляделась в Костю: видит или это заметно только мне? И по выражению его лица поняла - видит.
   - Что это? - он изумленно огляделся вокруг и чуть сильнее сдавил мне руку, будто опасался, что мне этот розовый туман навредит.
   - Костя... Это туман... - слова не шли на язык.
   - Он какой-то странный. И тихо почему-то. Наташ, сядь в машину, пожалуйста.
   - Костя, это не опасно... Я знаю, что это... - что ж, следует признать, что мироздание откликается на мои просьбы, и мне разрешили всё Косте показать.
   - Откуда? Ты уже видела такое?
   - Видела. Но это долго объяснять. Давай, я тебе сначала покажу.
   Костя, чуть сощурив глаза, всмотрелся в мое лицо.
   - Хорошо. Это точно для тебя не опасно?
   - Нет, - смешной... Ведь не думает, что это может быть опасно для него. А когда увидит меня в образе чудовища с огромными клыками и когтями, что тогда он подумает? - Только руку отпусти, пожалуйста.
   Костя отпустил меня, а я задумалась: как мне его провести? Руки мне нужны - именно ими я всегда вспарываю туман. Да и появившимися когтями я могу его поранить.
   - Слушай внимательно, - я присела на корточки, и туман жадно закрутился у моих ног. - Садись рядом и обними меня за талию. И очень прошу тебя - только не пугайся и не дергайся, иначе я могу тебя нечаянно поранить.
   Не задавая лишних вопросов, он сделал, как я просила. И я тут же выпустила баньши на свободу. Длинные когти разорвали туманную пелену.
   - А теперь - держись, - я набросила на нас серебристо-розовое "покрывало". Очень боялась, что Костя именно в этот момент пропадет. Но вот она - паутина под ногами, а Костина рука все так же лежит на моей талии.
   - Можно встать, - и сама встала и отошла на несколько шагов. Пусть хорошо рассмотрит всё и меня в том числе.
   - Где мы? - голос у Кости был удивленным, но не испуганным.
   - Я не знаю, как правильно назвать это место. Для себя называю Миром Паутины. А по сути - это изнанка нашего мира. Каждый огонек на паутине - человек, нити паутины - душевные связи: любовь, дружба, признательность, нежность, жалость... Много что...
   - Но как мы здесь очутились?
   - Я провела. Обычно кроме меня здесь никто не бывает. Во всяком случае, я сюда никого не приводила, - я стояла к Косте спиной, кутаясь в волоса как в плащ, чтобы отсрочить момент появления меня во всей "красе". - А тебе мне разрешили всё показать.
   - Кто разрешил?
   - Не знаю. Наверное те же, что и устроили ледниковый период. Или те, что создали наш мир и это его отражение. Или еще кто. Я не имею здесь власти и в обычной реальности тоже. Со мной никто не говорит, никто ничего не объясняет. Меня просто используют, а для чего и кто... Я сейчас расскажу тебе все с самого начала. Это долгий рассказ, но прежде скажи: кого ты перед собой видишь? - и я развернулась, ожидая увидеть на его лице ужас, но ужаснулась сама. А вместе с ужасом пришло и осознание, и злость на этих неизвестных кукловодов, кромсающих судьбы людей в угоду своим, только им известным, планам.
   - Кого вижу? - Костя улыбнулся краешком губ. - Прекрасную девушку, правда немного светящуюся. Девушку с бесконечно длинными серебряными волосами и, кажется, обнаженную.
   - Да? - я оглядела свои огромные когти, пощупала языком никуда не исчезнувшие клыки. Ну что ж, мне будет проще, если он не видит во мне монстра. - Девушку, так девушку. На самом деле я - баньши. Все началось еще в сентябре...
   И я рассказала ему все. И как стала баньши, и что со мной происходило в месяцы безумия, и про серебряные огоньки, и про стену, ограждающую нас от всего прочего мира.
   - Знаешь, как-то мне трудно во все это поверить...
   - То есть, тебя увиденная картина не убеждает?
   - Кажется, я скорее поверю, что это всё вообще мой бред, - Костя повел рукой вокруг. - И лежу я где-нибудь в больнице, в коме.
   - Тогда тебе придется признать, что в коме ты лежишь как минимум с ноября. Потому что глобальное похолодание тоже звено этой же цепочки. Или даже с сентября. Ведь мои неожиданные успехи тоже надо как-то объяснить.
   - Да уж... - Костя переступил с ноги на ногу.
   - Извини, забыла совсем. Здесь можно сесть.
   - Куда? - он с сомнение поглядел на Паутину под ногами.
   - Честно - не знаю куда. Тут верх и низ, право и лево весьма условные понятия, - в подтверждение моих слов Паутина переместилась и теперь светилась над нашими головами. - Просто подумай, что хочешь сесть и садись. Можно даже лечь.
   Я отклонилась назад и, ощутив опору под спиной, расположилась. По ощущениям тела - горизонтально, но относительно Кости - под углом не меньше сорока пяти градусов. Подняла обе ноги и поболтала ими в воздухе.
   - Можно вот так. А можно и по-другому, - у меня так и оставалось ощущение, что я лежу, но теперь я зависла вверх ногами перед Костей так, что наши глаза оказались на одном уровне. Волосы, конечно, и не подумали падать, всё так же прикрывая меня как плащ.
   - Вот теперь это еще больше похоже на бред, - он прикрыл глаза. Вроде ничего не изменилось, но я поняла, что он уже лежит. Приподнял руки, ноги. Я не двигалась с места. - И ты хочешь сказать, что это не сон?
   В ответ я его больно ущипнула за руку.
   - Ау!.. Можно было как-нибудь поласковее?!
   - Зато ты убедился, что это не сон и не бред.
   - Я убедился, что бред у меня включает весьма реальные тактильные ощущения.
   - Костя! - я уже чуть не плакала.
   - Хорошо, хорошо. Не знаю, бред или нет, может мы вообще в матрице, только почему именно я? Ведь я так понимаю, от тебя здесь мало что зависит?
   - Ты прав. И почему именно ты, я тоже не понимала, пока не увидела тебя здесь. Ты сам ничего не замечаешь?
   - Ну... Если не считать странную паутину и красивую девушку, чью одежду составляют волосы, то ничего.
   - Это внешнее. А с собой ты никаких изменений не чувствуешь? Или, может, музыку слышишь? Голоса?
   - Ты вот сейчас спросила, и я понял, что вроде какую-то музыку слышу, но как-то отдаленно, и не могу уловить мелодию. Но больше ничего.
   - А на руки посмотри. Ничего необычного?
   Костя внимательно их осмотрел, пошевелил пальцами, а потом, дурачась, нажал мне на кончик носа.
   - Ничего.
   - А я вот вижу, что ты светишься.
   - И?
   - Я же рассказывала тебе про лимонную сферу. Вот ты и светишься лимонным светом.
   - Эм... Ты хочешь сказать, что я этот мифический спаситель? Да это же бред! Я ничего такого не знаю и не чувствую.
   - Любимый мой, да здесь все кажется бредом. А хочешь, я сейчас позову эту сферу? И посмотрим, что будет.
   Не дожидаясь ответа, я потянулась к Паутине с просьбой. В тот же миг она накрыла нас своей сетью, а от Кости во все стороны полился лимонный свет, заполняя всё видимое пространство.
   Если раньше, оказываясь в шаре, я не видела ничего, то сейчас мы прекрасно видели друг друга и нити, уходящие от Кости.
   -Теперь видишь?
   - Да, и не скажу, что меня это радует.
   - Меня тоже. Я надеялась найти человека, который мне все объяснит, а еще лучше - решит возникшие проблемы. А теперь мы вдвоем ничего не понимаем, но подозреваем, что нужно что-то делать, - я устроилась рядом с Костей, надоело изображать из себя летучую мышь.
   - Знаешь, одно хорошо: я теперь хотя бы понимаю, почему люди вокруг так неестественно спокойны. А уж торговцы, снижающие цены на товары - это еще нереальнее конца света, - он взял меня за руку. Видно было, что принять происходящее ему трудно. Меж бровей залегла складка, глаза прикрыты.
   - Ага, будто все литрами валерьянку пьют или еще что похлеще. Многофункциональная штука, эта Песня.
   - И что мы будем делать?
   - Есть предложения? - Костя только пожал плечами.
   - Вот и я про то же. Хотя у меня предложение: утро вечера мудренее, пойдем спать. Очень длинный день.
   Мы вернулись в реальность и оказались лежащими на снегу.
   - Что-то сервис хромает, - вставать Костя не торопился.
   - Зато можно сделать бабочку. Когда ты последний раз валялся в снегу?
   - Ох и давно. Спорим, у меня бабочка будет больше!
   - Еще бы, ты вон какой высокий! Зато у меня будет красивее.
   И мы как дети стали делать бабочек, а потом бросали снежки. Пока снег не набился в рукава и за шиворот. Тогда мы пошли домой, и Костя остался у меня на ночь. Правда, у меня только и хватило сил, что переодеться и зубы почистить. Чуть над раковиной не уснула. Усталость накрыла как чугунной плитой. Поэтому устроившись на разложенном диване, мы почти сразу заснули. И засыпать на плече любимого человека оказалось очень приятно. Только уже почти провалившись в сон, я подумала: только бы не оказалось, что наша связь, наша любовь существуют лишь для того, чтобы я выполнила поручение неведомого голоса. Я много могу вынести, но без Кости жить уже не смогу.
   ***
   Наташа уснула, но к Косте сон никак не приходил. Он слушал дыхание девушки, нежно проводил рукой по ее голове, пропуская волосы между пальцами, и думал. Всё, что Наташа сегодня ему показала и рассказала, казалось нереальным. Но за последний месяц мир вообще встал с ног на голову, а не доверять своим глазам и ощущениям Костя не мог. Так что придется признать: милая, нежная и странная Наташа - богиня, сверхъестественное существо, баньши, как она сама себя назвала. Он не стал ей говорить, что в реальности Паутины иногда сквозь её человеческий облик будто всплывал, проявлялся изнутри облик то ли зверя, то ли чудовища. Казалось, именно этого она и боялась: что Костя увидит её такой и испугается.
   Костя не солгал и не слукавил, когда сказал Наташе, что с первых дней заметил её. Конечно, о любви тогда и речь не шла. А когда же он полюбил её? Нет, не в тот день, когда она упала в обморок первый раз, а потом заехала ему со всей дури по подбородку. И не тогда, когда с раздраженным видом рассказывала про него весьма позабавившие небылицы какой-то девушке у гардероба. Скорее тогда, когда ходила как потерянная, при этом на каждом занятии извлекая все более божественные звуки из скрипки. Хотя нет, тогда была нежность и желание помочь. А может тогда, когда она упала в обморок на улице, а ему нестерпимо захотелось её поцеловать?
   Как бы то ни было, сейчас он любил её - взбалмошную, ускользающую, непонятную, нежную и беззащитную.
   Мир спасти? Ну что ж, если надо, если она говорит, что это возможно, - спасём. Как она его обзывала? Рыцарь? Кажется, придется оправдывать это звание.
   Так он и заснул: с маленькой всемогущей и беспомощной баньши на груди.
  
   ЧАСТЬ 2.
  
   Мне снилось что-то непонятное и мутное, расплывчатое и гадкое, как протухший кисель. Я пыталась то ли бежать, то ли драться. В какой-то момент, преодолев сопротивление не слушающегося тела, я замахала руками и ногами, попав по чему-то довольно твердому.
   - ...., - выругался мужской хриплый голос. Я открыла глаза и секунду соображала кто я и где. На второй половине расправленного дивана сидел Костя и потирал бок и бедро. - Умеешь же ты нежно и ласково разбудить.
   - Прости, не привыкла спать с кем-то, - я потянулась и устроилась поудобнее. Липкий сон отпускал, и теперь хотелось ёще немножко поспать спокойно.
   - Это хорошо, но теперь придется привыкать, - Костя забрался под одеяло и обнял меня. - Кошмар приснился?
   - Ага, гадость какая-то, - голова устроилась на его плече, которое будто специально было создано для этого, так было удобно.
   - Опять вещая?
   - Нет, ничего конкретного. Вообще не помню, муть какая-то, - ногу я тоже закинула на него. Костина рука забралась мне под маечку и оглаживала спину.
   - Нат... А ты спать еще хочешь?
   - Кажется, уже нет, - я подняла голову и потянулась за поцелуем.
   Дом содрогнулся и куда-то поплыл, все предметы будто вытянулись в очередь из подобных себе отражений. Низкий, еле слышимый, но отчего-то хорошо ощущаемый всем телом гул заполнил пространство, и солнце за окном померкло. Я вжалась в Костю, от страха закрыв глаза. Он попытался встать, но я вцепилась в него, даже, кажется, сделав больно.
   - Не ходи...
   - Ну что ты, - он ласково погладил меня по голове, - тебе не кажется, что уже поздно бояться?
   - Бояться никогда не поздно; я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое.
   - Глупенькая, уже и так конец света, куда уж хуже.
   - Хуже - это встретить его без тебя. Пойдем вместе.
   Он не стал смеяться над моими страхами, и мы вместе подошли к окну. Не знаю, чего я боялась. Ведь от дивана до окна всего пара метров.
   Все окна моей маленькой квартиры выходили на юго-восток, так что первые лучи солнца всегда были моими. Только сейчас весь свет перекрывала высокая, теряющаяся в облаках каменная стена. Пространство перед ней искривилось, будто стена прорвала ткань мироздания, и все объекты разошлись вокруг, как расходится ткань вокруг дыры. Те дома, что раньше находились в нескольких метрах друг от друга, теперь, ничуть не пострадав, располагались по разные стороны от плавно закруглявшейся стены.
   - Хм... Тебе это не снилось?
   - Замок мне какой-то снился. Ну, если предположить, что это он...
   - То тогда нас там ждут, - закончил за меня Костя.
   - А может... не пойдем? - да, я трусишка. Только после этого невнятного, но испугавшего меня сна, я отчего-то стала бояться потерять Костю. Боялась, что что-то страшное случится не со мной, а с ним.
   - Думаешь, всё само собой решится? Что-то я сомневаюсь...
   - Я тоже... Но так не хочется...
  
   Конечно, мы не ринулись тот час обследовать эту странную стену. Все же утро, и если романтический настрой был потерян, то все остальные потребности организма никто не отменял. Так что только через час - я отказалась выходить без завтрака - мы вышли из дома.
   - Ну и... - влево и вправо, плавно загибаясь, без малейшего намека на дверь уходила стена. Она казалась монолитной, ни одной щелки, трещинки, сплошной темно-серый камень, чуть светившийся изнутри. - Сим-сим откройся, что ли?
   Я постучала, но звука не было. Вообще. Никакого. Костя в этот момент пытался рассмотреть, где в высоте заканчивается эта стена:
   - Что-то не очень тянет на замок, скорее на скалу...
   - Знаешь, мне частенько кажется, что создатель нашего мира вообще малость шизанутый, так что такой интерпретации замка я не удивляюсь. Создать маленький домик и четкую инструкцию - это точно не по нему, - я чуть попинала стену, но реакции с ее стороны не последовало.
   - Давай обойдем это чудо по кругу, может что и увидим.
   С предложением Кости я согласилась. Хорошо хоть через сугробы лезть не придется - на метр от стены была ровная земля, поросшая короткой зеленой травкой. Внезапно перед нами справа с тропинки между сугробами на зеленую полосу шагнул мужчина, но не успела его нога коснуться травы, как он исчез.
   - Б....
   - А ты не такая уж и благовоспитанная, - но Костя сказал это на автомате. Он был растерян так же, как и я.
   - Кто бы говорил... Как думаешь, что с ним случилось?
   В этот момент на тропинке показалась женщина.
   - Стойте, сюда нельзя, - заступил ей дорогу Костя, но она, не замечая его, всё равно шагнула и тоже пропала.
   - Кажется, она нас просто не видела.
   - Да и стену, скорее всего, тоже. Пойдем дальше, там должна быть дорога.
   - Думаешь, они там массово исчезают и даже этого не замечают? - мне и так было страшно, а представив масштабы катастрофы, стало еще более жутко.
   - Сейчас посмотрим...
   - М-да, что-то такое я и предполагал, - на проспекте люди совершенно спокойно шагали на зеленый газон посреди зимы и исчезали. Зато другие люди так же спокойно появлялись из ниоткуда, шагая на тротуар с невидимой линии, разделяющей газон и снег, и продолжали свой путь. Мы покричали, помахали руками, но нас, стоящих на газоне, никто не видел.
   - Интересно, а если мы сойдем с этой полосы, нас заметят?
   - А у тебя не получится. Я уже попробовал.
   - Почему? - не дожидаясь ответа, я шагнула на тротуар... Точнее, попробовала шагнуть, потому что будто уперлась во что-то прочное и пружинящее. - Оба-на, и за стену не пускают, и с газона. Кажется, у меня сейчас будет истерика...
   Костя обнял меня, видно уловив панику в моих глазах.
   - Не думаешь же ты, что нас решили здесь запереть навеки? Зачем такие сложности?
   - Да кто ж их, шизиков, знает? Я вот и ледниковый период с лазейкой для спасителей считаю не логичным, но он есть.
   - Оптимистка ты у меня... Нат, а я дверь вижу.
   - Где?
   - Да вон, ближе к дальнему краю дороги.
   И действительно, вдалеке, разбавляя монотонный серый цвет стены, виднелось зеленое пятно. Мы почти бегом ринулись к нему.
   - Чёрт, скажи, ты тоже читала Уэллса?
   - Ага...
   Что сказать: дверь была обычной. Старая, деревянная, с потрескавшейся краской, криво прикрученной ручкой-скобкой. И зеленая.
   - Хотелось бы надеяться, что всё закончится не так печально.
   - Ой, - только и смогла пискнуть я, вжавшись спиной в стену. На нас несся автобус. Я понимала, что он исчезнет, как и люди до этого, но в первый миг испугалась.
   - К-ххх... Дааа, спецэффекты... Сильно испугалась? - увидев автобус, Костя ринулся ко мне и прикрыл собой. Видимо в первый миг тоже не сообразил, что угрозы никакой нет.
   - Нет, не сильно. Только сначала, - было так хорошо от того, что в такой миг Костя подумал прежде всего обо мне. И пусть на самом деле опасности не было.
   - Пойдем в дверь стучать?
   - Только сначала поцелуй для храбрости...
   Через некоторое время, оставив меня в сторонке, Костя попытался открыть дверь, но, несмотря на видимое отсутствие замка, она не поддавалась. Стук по ней тоже ничего не дал - никакого звука, как и со стеной, не было. Не добившись успеха, Костя разрешил и мне принять участие. При этом он меня, не отпуская, держал за руку. Я чуть стукнула в дверь. Повторять не пришлось - раздался гулкий звон, будто кто-то ударил в огромный гонг. Дверь распахнулась, и на порог, чуть склонив голову, шагнул двухметровый золотоволосый гигант.
  
   Я, запрокинув голову, рассматривала это чудо-чудное: фигура бодибилдера - мышцы так и бугрились под тонкой темно-коричневой кофтой; штаны, туфли - это всё тоже было темно-коричневым; венчало всё это великолепие голова греческого аполлона с золотистыми кудряшками волос и огромными синими глазами. И совершенно равнодушное выражение лица. Нас оглядели с головы до ног, и, взмахнув трехсантиметровыми ресницами, выдали:
   - Мужчине сюда нельзя.
   Вот ё... Это что, женский монастырь? С такой-то охраной?
   - Да мы как-то к вам вообще не торопимся, - я выглядывала из-за плеча Кости, предоставив ему возможность вести переговоры.
   - Баньши должна пройти, ты - нет, - равнодушный холодный взгляд сквозь него на меня.
   - Без меня она никуда не пойдет.
   - Мужчине сюда нельзя.
   Зациклился.
   - Зачем она вам нужна? И кто вы такие?
   - Доступ к информации ограничен. Баньши должна пройти.
   - Костя, кажется, это робот.
   - Похоже, только одну я тебя не пущу, - и уже громче громиле на входе: - Баньши было приказано привести меня.
   Я усиленно закивала головой. Ну да, не совсем правда, но вдруг сработает.
   - Руку, - охранник пустыми глазами смотрел на Костю. Костя чуть помедлил, но руку протянул. Я в этот момент вцепилась в него как клещ, хотя почему-то казалось, что страж угрозы не несет.
   Над Костиной рукой провели каким-то камнем, отчего та засветилась знакомым лимонным светом.
   - Допуск подтвержден, - и страж отступил в сторону, пропуская нас первыми.
   Внутри был сад. Или парк. Или дикий лес? Деревья, деревья, кусты, трава, цветы. Здесь царило лето. Сразу стало душно и жарко. Мы дружно обернулись, но за спиной не оказалось ни двери, ни вообще стены. Всё те же деревья, стоящие довольно далеко друг от друга. И наш встречающий, сам в своем коричневом костюме похожий на ствол дерева. Сразу вспомнились строчки Высоцкого: "Но если туп как дерево - родишься баобабом". Перед нами стояло живое воплощение баобаба.
   - Проследуйте по тропинке.
   Действительно, меж деревьев петляла тропинка... из желтого кирпича.
   - А Элли с Тотошкой куда дели? - невольно вырвалось у меня.
   - Вопрос задан не корректно. Не могу ответить, - подтверждая мою теорию о своей искусственной природе, высказался гигант. Встречных вопросов не последовало. Видно не предусмотрены программой. Он обогнул нас и пошел по тропинке, предоставляя нам возможность следовать за ним. И мы пошли, только пришлось скинуть верхнюю одежду и нести её в руках. Но всё равно в зимних сапогах и теплой кофте было очень жарко.
   - Как-то здесь всё чересчур... сказочно, что ли. Ты только посмотри на деревья.
   Деревья как деревья, хотела сказать я, когда поняла, что имел в виду Костя. На яблоне одни ветви цвели, на других виднелись зеленые яблочки, а на третьих - уже спелые плоды. Да и на других деревьях так же. Большинство из них мне вообще было неизвестно, я была даже не в состоянии сказать - существуют ли в реальности такие или нет. Все же с флорой других стран и континентов я знакома не была.
   - Мне вот интересно, это в книги попадает то, что здесь есть, или наоборот - из книг сюда?
   - Или всё здесь взято из наших мыслей и представлений, - продолжил мою мысль Костя.
   - Тогда впереди должен быть или замок, или какие-нибудь жилища как у эльфов.
   - Ну да, домики на деревьях или хоббичьи норы.
   - Или избушка на курьих ножках.
   - Или бункер...
   Перед нами на небольшой полянке стоял небольшой бетонный куб с такой же зеленой дверью, как и на входе. Провожатый уже услужливо распахнул дверь, но что за ней находится, рассмотреть было нельзя - только ровный серый прямоугольник, будто кто-то стер ластиком кусок пространства. Шагать туда не хотелось.
   - Это просто жилище. Вы в любой момент сможете выйти в сад, - правильно истолковал наше замешательство гигант. Я ни на секунду не усомнилась в его словах, просто возникала уверенность: что бы тот не говорил, это - правда. Чуть позже, осмыслив такое безусловное доверие, я решила, что это сродни Песни баньши. Только, в отличии от нее, этот мужской голос лишь заставлял ему верить.
   Перешагнув порог, мы оказались в длинном сером коридоре, по обеим сторонам которого были расположены одинаковые зеленые двери.
   - Это твоя комната, - указал мне мужчина на четвертую по левой стороне и застыл у нее, ожидая, видно, что я туда войду. Костя шагнул к двери.
   - Комната мужчины дальше, - равнодушно заметил провожатый.
   - Мне запрещено входить в эту комнату?
   - Запрета нет. Просто у всех есть свои комнаты.
   - Хорошо, покажи мне мою комнату.
   Комната Кости оказалась через две от моей по той же стороне.
   - Вы можете отдохнуть, пока не подадут сигнал к обеду, - и провожатый ушел дальше по коридору, оставив нас одних. На мои попытки остановить его и задать вопросы он просто не отреагировал.
   - Вежливые они тут...
   - Может, он один такой. Других что-то вообще не видно. К тебе или ко мне? - лукаво улыбнулся Костя.
   - По очереди.
   Комнаты были одинаковыми до самой последней мелочи, всё в мягких бежево-коричневых тонах, даже тюбики зубной пасты в ванных (то, что это зубная паста мы определили только по месту положения - в стаканчике на раковине, никаких поясняющих надписей нигде не было). Просторная комната с большой кроватью, стол, стул, зеркало на стене, шкаф. Ковра на полу не было. Под потолком яркая лампа со стандартным выключателем у двери. В шкафу несколько комплектов простого нижнего белья белого цвета и кофты со штанами той же модели, что и на провожатом. У Кости в шкафу, кстати, тоже лежало женское белье.
   - Интересно, меня это заставят носить? - прокомментировал он уложенные в ряд бюстгальтеры разных размеров.
   - Ну, если только вот этот, - вытянула я самый большой, - как шапочку в жару.
   Но пока мы ограничились сменой обуви да сняли теплые кофты.
   Окна в комнатах выходили в сад, причем, судя по открывавшемуся виду, на одно и то же место с точностью до нескольких сантиметров. То есть это было как бы одно и то же окно снаружи, но два различных окна изнутри. Жаль, они не открывались, и нам не удалось поэкспериментировать и выяснить, как это все выглядит с другой стороны.
   Пока мы выясняли особенности нашего нового места жительства, время подошло к обеду. Раздался звук гонга, несколько более слабый, чем при входе в эту крепость, но не услышать или проигнорировать его было нельзя.
   Мы вышли в коридор, надеясь выяснить, куда идти. Вариантов немного, но открывать все подряд двери тоже не хотелось. Искать никого не пришлось: из соседних дверей в коридор вышли девушки.
   - Вы новенькие? - окинула нас хмурым взглядом высокая стройная брюнетка. - Нам туда.
   Она кивнула головой в противоположный от входа конец коридора, куда уже шли остальные.
   - Странно, что вас сразу двое.
   - Так получилось, - в подробности я вдаваться не спешила. - Вы давно здесь?
   - Я - дольше всех, шестой день. Меня Мила зовут, кстати.
   - Наташа.
   - Костя.
   - А что тут вообще происходит?
   - Да чёрт его знает. Эти придурки толком ничего не объясняют. Сказали только, что собирают всех баньши "для спасения мира земного от пришедшей катастрофы", - скривившись, явно процитировала кого-то Мила.
   - А наш провожатый - это кто?
   - Что б я знала. Их тут семь. Сейчас увидите. Незабываемое зрелище, я вам доложу, в первый раз.
   За разговором мы дошли до распахнутой двери. Это была столовая, единственным украшением которой был длинный деревянный стол. На одном конце сидело семеро мужчин, мало чем отличающихся от нашего провожатого. На первый взгляд они мне вовсе показались братьями близнецами, только потом я рассмотрела, что всё же некоторое отличие в чертах лиц было.
   С другого конца стола рассаживались девушки. Вместе с Милой их было пятеро. Перед каждой стояли столовые приборы и горки тарелок, я так сервированный стол видела только в Петродворце на экскурсии. Незанятые наборы тарелок-вилок-ложек стояли на разных сторонах стола, но мы с Костей сели рядом. Просто поделили на двоих мою горку тарелок. Другие девушки тоже довольно бесцеремонно обошлись с посудой, составив лишнюю, по их мнению, прямо на пол.
   - Как у вас тут весело. Прям великосветский прием.
   - Да, каждый раз такой цирк. Будто особ королевской крови принимаю. А мяса вообще никакого не дают, - с гримаской недовольства высказалась высокая блондинка рядом со мной.
   - А официанты будут?
   - Дождёшься... Здесь самообслуживание.
   На другом конце стола в это время семь мужчин спокойно и синхронно поглощали пищу. Перед каждым из них стояла лишь одна глубокая тарелка, а из столовых приборов я заметила только ложки.
   По центру стола были расставлены блюда с готовой едой и с целыми свежими фруктами и овощами. Пока я сомневалась, стоит ли пробовать неизвестную мне и непонятную на вид пищу, Костя решил за двоих и уже положил что-то из ближайшей тарелки. Оказалось съедобно, похоже - рис тушеный с овощами, правда, не все овощи опознавались.
   - Давайте знакомиться, - Мила, как сторожил, считала себя немножко за главную. - Наших новеньких зовут Наташа и Костя. Это Кото, это Алексис, Беатрис и Юи.
   Девушки, когда Мила называла их имена, чуть кивали головой. Все они, в отличии от мужчин на другом конце стола, были совершенно друг на друга не похожи. Кото была миниатюрной очень красивой брюнеткой, похожей на японку. Алексис - ярко-рыжей, с кожей сплошь покрытой веснушками. Беатрис - моя соседка справа, длинноногая блондинка. Юи была маленькой, с плотной фигуркой женщиной лет сорока с типичной монголоидной внешностью.
   - Вы откуда? - поинтересовалась Алексис.
   - Из Итого.
   - Это в какой стране? - я удивилась вопросу. Все здесь говорили по-русски и совсем без акцента.
   - Это в России.
   - Ааа, - расплылась в улыбке рыжая, - вот, Мил, я же говорила - без русских здесь не обойдется.
   - А вы откуда? - Костя переглянулся со мной. Он тоже не понял последние фразы.
   - Я из США, Мила у нас финка, Кото - японка, Беатрис - настоящая француженка, - та на такой эпитет фыркнула, - а Юи из Китая.
   - А почему все на русском говорят?
   - Лично мне кажется, что все говорят на французском, - Беатрис чистила какой-то фрукт или овощ, похожий на ежа.
   - А мне - на английском. Кото, а тебе на каком?
   - Японском, - мягко и доброжелательно улыбнулась Кото, и я подумала, что ей гораздо больше, чем двадцать, которые я ей дала сразу.
  
   - Всё-всё, поняла...А они кто? - я посмотрела на "семь Семионов".
   - Это местные. Ни имени, ни фамилии, ни, кажется, пола. Эх, селедочки бы... - вздохнула Мила. И где только в ней еда помещается в таком количестве? Она всё подкладывала себе и подкладывала.
   - На вид мужики как мужики, заторможенные только малость, - осторожно высказалась я. То, что здесь все не просто - это понятно, но хотелось бы выяснить, что известно девушкам.
   - Это только на первый взгляд. Беата вон тоже купилась. Подкатить пыталась... Беат, к кому ты там пыталась?
   - Да черт их знает, все одинаковые. Вроде к пятому и седьмому.
   - Я их по номерам зову, девчонки тоже подхватили. Считаем слева на право, они всегда в одном порядке сидят. Так оба на откровенные намеки никак не отреагировали. Да и говорят как роботы.
   - Хотя на ощупь вроде живые люди. Да-да, я их пощупала, - Беатрис состроила мордочку Миле, - зато теперь не мучаюсь любопытством. Отрицательный результат - тоже результат.
   - Дааа, такие экземпляры... - протянула Алексис. - Я б тоже пощупала...
   - Да кто тебе мешает. Они так даже и не сопротивлялись, только и большего ты не получишь, - Беатрис вздохнула.
   - Вот поэтому и не щупаю. Нечего возбуждаться впустую. Ой... - Алексис покосилась на Костю и покраснела. Я тоже посмотрела. Костя делал вид, что его здесь нет, а поэтому - он ничего не слышит. Правильно, девочки привыкли к тесному женскому коллективчику и друг друга не стеснялись. А троица Мила-Беата-Алекс и вовсе хорошо спелась. Вот он и старался быть незаметным.
   Из дальнейшего разговора выяснилось, что новенькие здесь появляются раз в сутки. Все девушки были баньши и, в отличие от меня, были ими довольно давно. Роль присутствующих здесь семерых мужчин оставалась загадкой. На большинство вопросов чаще всего звучал один ответ: "К запрашиваемой информации нет доступа". Кроме них и баньши здесь больше никого нет, даже насекомых и птиц. Свободное время девушки чаще всего проводят в саду. Тут не было даже книг. На вопросы же о том, что происходило в их странах во время этого похолодания, девушки все помрачнели, а Юи вовсе, заплакав, убежала. Ни у кого не было такой изоляции как у нас, хотя там, где жили баньши, было немного теплее, а люди вокруг спокойнее. Но я так поняла, что натерпеться им всё же пришлось.
   Рассказала я и про Костю: про голос, который меня просил найти кого-то, и почему я решила, что этот кто-то - Костя. После этого девушки стали смотреть на него с неподдельным интересом, но не так, как женщины смотрят на заинтересовавших их мужчин. А скорее выжидательно и с надеждой.
   После обеда все разбрелись кто куда. Я думала, что девушки стараются проводить время вместе, но вопреки моим ожиданиям разошлись они по одной. Мы с Костей решили обследовать сад. Тропинки были только вокруг домика, да еще дорожка из желтого кирпича, по которой мы пришли. Её мы и выбрали, боясь без ориентиров заблудиться в окружающем саду. Идя по дорожке, сначала мы довольно активно начали обсуждать всё увиденное, но потом разговор довольно быстро как-то сам собой затух, а на душу мягкой подушкой опустилось умиротворение. Мы просто шли рядом, бездумно, в странном дурманящем отупении глядя на растущие вокруг неизвестные деревья. Сделала ли тропинка крюк, или это была игра с пространством, но в какой-то миг мы вновь вышли к бетонному кубику с той же стороны, с которой и уходили. И, когда ступили на полянку, сонная одурь тут же нас покинула.
   - Вот же... Не походишь, не подумаешь...
   - Ага, - голос после длительного молчания плохо меня слушался. - Как будто уснула на ходу.
   - Видно кому-то не хочется, чтобы в чаще плелись коварные замыслы, - Костя чуть криво улыбнулся.
   - А дома можно всё прослушать. Не нравится мне здесь. И более всего то, что, не смотря на доводы разума, мне хочется этим безымянным доверять и их слушаться.
   - Да, что-то похожее на гипноз. При этом мне показалось, что остальных такое положение вещей вовсе не тревожит, если они вообще это замечают. Единственное, что их взволновало, это твой вопрос о положении в их странах. Да и то, они достаточно быстро успокоились.
   - Надо постараться выведать у наших безымянных, что же нас ожидает. А то с них станет затащить нас всех на алтарь. В фентези и не такие ситуации бывают.
   Будто в подтверждение моих мыслей справа в кустах раздался истошный женский вопль, перешедший в подвывание. Зашуршали кусты и на полянку вывалилась бледная Алексис с безумным взглядом, вцепившаяся зубами чуть не до крови себе в запястье. Не спуская с нас глаз, она стала обходить поляну по дуге, пытаясь добраться до входа в домик.
   - Алекс, что случилось? - Костя старался говорить мягко, но она всё равно вздрогнула всем телом и рванула к двери, из которой один за другим в этот момент стали выходить мужчины. Отчего-то их она не боялась, наоборот, вцепилась ближайшему в кофту на груди и срывающимся голосом произнесла:
   - Там Кото... Мёртвая...
   - Где? - голос мужчины был жёсток и холоден.
   - Там, - она махнула рукой в направлении бреши в кустах, которую только что сама проделала. - Под кустом с красными ягодами...
   Алексис еще больше побледнела и отпрянула в сторону, где её стошнило. Один из мужчин заботливо её поддерживал, пытаясь успокоить, а четверо безымянных отправились в указанном Алекс направлении. Один из оставшихся подошел к нам:
   - Вы что-нибудь видели?
   - Только выскочившую из кустов Алекс, а перед этим она кричала, - ответил Костя.
   - Пожалуйста, для вашей безопасности пройдите сейчас в свои комнаты и оставайтесь там до выяснения обстоятельств.
   Спорить с ним не хотелось, хотя так ли уж безопасно в самом доме?
   - Ну вот... Жертвы уже начались. И не скажу, что меня радует моя внезапно появившаяся проницательность, - мои дурные предчувствия стали разрастаться, становясь уверенностью: будет еще хуже.
   - Подожди паниковать. Может Алексис что-то там напутала или ей показалось.
   Но через полчаса томительного и тревожного ожидания выяснилось - не ошиблась. Один из безымянных, собрав нас всех в столовой, сухо и равнодушно (что уже не удивляло) сказал, что Котоун мертва. Так как смерть имеет признаки насильственной, то с этой минуты всякой свободное перемещение под запретом. Только под охраной. И не важно - в сад мы пойдем или в соседнюю комнату.
   - Мы с Наташей будем жить в одной комнате, - выступил Костя.
   - Нет. Твое появление здесь и так нонсенс. Отчего-то стена тебя пропустила. Но это не делает из тебя исключения. Всех здесь пропустила стена. На случай же внештатных ситуаций есть лишь одно указание: изоляция и строгий контроль.
   - Чье указание? - Костя начинал злиться. Я тоже. Расставаться с ним мне совершенно не хотелось. Он единственный здесь, кому я могу доверять.
   - Информация недоступна.
   - А какая информация доступна? - вклинилась я, видя как Костя нервно сжимает кулаки. - Например, почему умерла Кото, и кто её убил?
   - Котоун умерла от кровопотери. Имя убийцы нам не известно, и в наши обязанности не входит его выяснение.
   - Как так? То есть убийцу вы искать не будете?
   - Все, кто есть в крепости - сейчас в этой комнате. Проникновение извне исключено. Это не мог сделать никто из нас, только кто-то из вас. Мы не знаем причины, по которой кто-то из вас решился на это. И у нас нет указаний, как поступать в этом случае, кроме уже озвученных.
   - Это был вампир, - глухим голосом неожиданно произнесла Алексис. Всё такая же бледная она сидела между Милой и Беатрис.
   - Как вампир? Они разве существуют? - искренне выразила всеобщее удивление Мила.
   - А я знаю?! - истерично выкрикнула Алекс и закусила губу. - У нее на шее был укус. Две большие красные дырки, - и она заплакала.
   - Это правда? - спросил Костя у безымянного.
   - На шее Котоун действительно обнаружены две глубокие раны. О вампирах информация отсутствует.
   - То есть, - нервно хихикнула Беата, - кто-то из нас вампир?
   И она залилась истеричным смехом.
   - Разве баньши может быть вампиром? - уже задав вопрос, я поняла, как глупо он звучит. И какой услышу ответ, тоже поняла:
   - Информация о вампирах отсутствует.
   - У вас вообще, информация хоть о чем-нибудь присутствует? - зло начала Мила. - Например, о том, как мы будем спасать мир?
   - Когда будут собраны все баньши, Камень изберет одну. Именно она и споет Песнь, способную отогреть весь мир, - ответил мужчина, чего все, признаться, не ожидали.
   - Так мы можем и сейчас проэкспериментировать, хоть хором споем.
   - Нет. Песнь должна прозвучать в определенный день и час, в зале Камня, при поддержке всех остальных баньши.
   - Но одной баньши теперь нет, - разумно заметил Костя.
   - Да, это проблема и риск. У нас не было раньше таких ситуаций. Возможно, мир не удастся отогреть полностью.
   - Раньше? - ухватилась я за услышанное слово. - Вы собираете баньши не первый раз?
  
   - Мы появлялись в этом мире сто сорок шесть раз.
   - Не может быть! В истории людей не было такого количества ледниковых периодов! - выразила общее недоумение Мила.
   - Всё, что я сказал - правда, - убеждать нас не собирались.
   - Сколько всего нас должно быть? - выяснять что-то еще про сто сорок шесть ледниковых периодов я не стала, ведь ясно - большего нам не скажут. Не достойны ли мы, или понять не сможем, но вновь нас используют и используют втемную.
   - Двенадцать.
   Ну-ну... Костя, получается, у нас тринадцатый. Хорошее число...
   - А вот скажите... - решила я всё же задать еще один вопрос: - Почему мы должны вам верить? Неизвестно кому? Преследующим неизвестно какие цели?
   - Цель у нас одна - спасти мир от катастрофы. А верить нам вы не должны. У вас просто нет другого выхода.
  
   ***
   На ночь нас всех развели в свои комнаты. Наши же "гостеприимные" хозяева выстроились в коридоре вдоль стен, будто вовсе не нуждаясь в отдыхе. Начинать расследование гибели Кото они действительно не собирались. Никого не расспрашивали, никакого алиби подтвердить не просили.
   На следующее утро после почти бессонной ночи, когда я только выползла из душа, пытаясь скинуть с себя тяжелую одурь, которая и спать не давала, и думать мешала, постучав в дверь, ко мне зашел Костя.
   - Мы теперь всегда будем под конвоем? - хмуро спросил он у скользнувшего за ним в комнату мужчины.
   - Это для вашей безопасности. Пока не спета Песня, мы должны охранять баньши.
   Подобный разговор был уже вчера, и менять свое решение они не собирались. Я только вздохнула и прижалась к Косте. Целоваться под внимательным взглядом синих глаз было неловко, хотя у меня было такое ощущение, что он бы ничуть не смутился, даже если бы мы с Костей вздумали немедленно заняться сексом. Но меня-то присутствие третьего смущало!
   - От Кости-то меня охранять не надо...
   - Мы не можем этого знать.
   - Мы были вместе, когда произошло убийство.
   - Вы могли совершить его вместе.
   - То есть, вас не смущает, что я могу быть убийцей? Никаких санкций?
   - Баньши неприкосновенны. Вы должны быть живы. Остальное не важно.
   Я откровенно окосела от такой логики. Костя же лишь похихикивал над моей реакцией.
   - Вот так вот, можешь убивать кого хочешь, главное чтобы не баньши. Слова дурного не скажут.
   - Спасибо, но что-то не хочется... Звать-то вас как?
   - У нас нет имен, - ну да, Мила что-то такое говорила, но у меня почему-то сложилось впечатление, что они просто не говорят свои имена.
   - Но как-то же вы к друг другу обращаетесь?
   - Нам нет нужды обращаться к друг другу. Мы едины. Нас семь, но я один.
   Мы с Костей переглянулись. Вот то ли врет так неумело, но запутанно, то ли действительно какой-то коллективный разум. Роботы, управляемые из одного центра.
   - А мы с вами не едины, нам нужно как-то вас называть.
   - Баньши почти всегда дают нам какие-то имена. Для меня это не важно. Обращаясь к любому, вы обращаетесь ко всем. Мы едины.
   - А еще непробиваемы... - я не могла не согласиться с Костей. Тут прозвучал гонг, сзывая всех на завтрак. Вот кроме всех глобальных заморочек меня здесь жутко раздражал этот строгий порядок. Не могу я есть по часам. И обязательно хочу есть ночью. Надо будет не забыть что-нибудь нескоропортящееся в комнату принести. А то одной из причин, по которой я сегодня не могла уснуть, было как раз отсутствие еды. Чай и то попить невозможно. Нужно как-то улучшать свои жилищные условия.
  
  
   - Вам не кажется, что со всей этой ситуацией нужно что-то делать? - девушки вяло без вчерашнего оживления ковырялись в тарелках, а я решила выяснить их отношение к происходящему.
   - А что тут сделаешь? Они, - Мила кивнула в сторону сидящих на другом краю стола мужчин, - правы. Нас надо охранять.
   - То есть вас не волнует, кто убил Кото? А если это сделали они? - на меня сразу обратились возмущенные таким кощунством взгляды.
   - Они не могли! Если не им верить, то кому? - раздалось вразнобой.
   - Значит, кто-то из нас? - девушки переглянулись и потупились. Конечно, никому не хочется думать, что это может быть твоя подруга. - Так и будем сидеть и думать на соседок?
   - И что ты предлагаешь? Пусть вампир встанет и признается, что ли? - Беатрис нервно теребила цепочку, висящую на шее.
   - Не знаю, но можно хотя бы выяснить, кто, где, когда был. Кто кого видел. Кто Кото последний видел, хотя бы.
   - В детектива поиграть? Так Кото мы все последние и видели на обеде. А потом лично я никого не встречала, пока нас не позвали, - девушки все согласно закивали, подтверждая слова Беатрис.
   - Наташ, - Костя успокаивающим жестом взял меня за руку, - не старайся. Убийца действительно не признается. И выяснить, был ли это кто-то из присутствующих здесь или вовсе посторонний, ты не сможешь. Это мы с тобой вдвоем ходили, а остальные, я так понимаю, все по одному. Вы всегда так гуляете?
   - Да, - даже с некоторым вызовом ответила Мила. - Это странно?
   Мы с Костей переглянулись. Ведь это действительно странно, что каждый день в месте, где и так развлечений нет, компания из девушек, довольно дружная при этом, разбегается. И даже не делятся на группки. Для женского коллектива это не просто странно, это нереально. Но ни Костя, ни я отвечать на вопрос не стали.
   - Сад, - созвучно моим мыслям прошептал Костя. Наверняка это из-за воздействия, которое мы вчера на себе ощутили.
   Следующие дни прошли под девизом "Большой брат видит тебя". Никаких уединенных прогулок и посиделок. Всегда присутствовал хоть один из наших хозяев.
   За два дня женский коллектив увеличился на маленькую черноволосую женщину, представившуюся как Джеки, и на рослую австралийку с роскошной копной русых волос по имени Таня. Я имела глупость переспросить её: "Татьяна?" На что небесно-голубые глаза искупали меня в презрении. "Таня". И другой вариант не принимался.
   Таня оказалась активистом Гринпис. Поэтому мы все имели удовольствие наблюдать скандал, который она устроила нашим хозяевам. Начиная с того, почему они устроили такую катастрофу на Земле; потом рвалась немедленно идти петь Песню, потому что нужно это сделать срочно; а в конце, когда односложные ответы Единого В Семи Лицах убедили её в невозможности изменить ситуацию прямо сейчас, стала горячо настаивать, что необходимо пустить всех возможных животных в этот сад, иначе они все погибнут. Притом у меня сложилось стойкое впечатление, что судьба животных её волновала гораздо больше судеб замерзающих там же людей.
   На третий день в саду появилась Рашель. Маленькая блондинка с большими карими глазами. Мы в этот момент находились на полянке перед домом, потому что в комнатах сидеть было уже тошно. Она шла за проводником, сложив руки на груди и не отрывая от него восторженного взгляда. Когда же Рашель увидела еще шестерых таких же, то просто бухнулась на колени и, кажется, начала молиться. Мужчинам было плевать, а девушки, судя по их взглядам, посчитали ее полоумной. Только на обеде, когда она чуть успокоилась и прекратила напоминать пациентку психиатрической лечебницы, удалось выяснить её имя.
   - А ты чего перед ними на колени бухнулась? - не постеснялась задать интересующий всех вопрос Таня.
   - Но ведь это Михаэль, Габриэль, Рафаэль, Уриэль, Регуэль, Сариэль, Иерахмиэль, - без запинки выдала она.
   - Эльфы что ли? - Алекс посмотрела на Рашель с изрядной долей скепсиса.
   - Посланники Божьи... - выдохнула Рашель в экстазе.
   - Это типа ангелы? - при этих словах Беатрис все с подозрением покосились на мужчин.
   - Посланники Божьи, - упрямо повторила Рашель.
   - Угу, только крылья и нимб им выдать забыли. Недокомплект, однако... - задумчиво протянула Мила.
   - Посланники Божьи на первый взгляд и выглядят, как обычные люди. Лишь избранным они явят свой истинный облик, - глазки Рашель фанатично заблестели.
   - И сад у нас, очевидно, Эдемский... - а что, очень даже в концепцию вписывается. Во всяком случае, с моими словами спорить никто не стал.
   - Ага, иди-иди, попроси тебе явить истинный облик, избранная ты наша. Заодно таблички на них повесишь, кто из них кто, - на эти слова Милы Рашель надулась.
   - Вы - неверующие, отступники. Вам даровано право лицезреть мощь и гнев Божий. И милость его, позволившую перенестись в этот сад...
   Я вроде в свое время переживала по поводу отсутствия религиозных фанатиков? Так получасовая лекция Рашель помогла компенсировать этот недостаток. Если вычесть экспрессию и пену у рта, то в некоторых вещах я была с ней согласна. Ведь понятно, что всё происходящее дело рук какого-то высшего разума или существа, я не определилась с терминологией. Только по складу ума и по воспитанию мне проще было поверить в инопланетный разум или эльфов, чем во всемогущего Бога и ангелов. И как ни странно, но кроме Рашель и непонятно что думающей Юи (она как всегда отмалчивалась) все думали как я: резкое похолодание следствие каких-то естественных процессов, аналогично смене времен года, а сад с охранниками-роботами и баньши - защитный механизм, а вот кем оставленный... Но точно не всемогущим существом. Потому что зачем всемогущему такие сложные схемы?
  
   В следующие три дня появились Исабэль, Мохини и Бриджит. Бразилия, Индия, Канада. В общем, компания собралась со всего света.
   В один из дней, когда все по уже вошедшему в привычку распорядку расположились на лужайке перед домом, разговор сам собой зашел про происходившее в мире, хотя обычно этой темы старались не касаться.
   - Интересно, защитная стена без меня исчезла? - как бы сама с собой задумчиво протянула Таня.
   - Да, мне вот тоже интересно, - это Алексис. - Эй, как тебя там, Рафаэль! - после выступления Рашель многие стали обращаться к мужчинам по тем именам, что запомнили из её списка. При этом различий между ними не делали. Обращались, так сказать, оптом. - Защитные стены после нашего появления здесь на Земле исчезли?
   Ближайший из семерых, отозвавшийся на обращение, задумался. Даже синие глаза побледнели, подернувшись дымкой. У меня была полная ассоциация с зависшим компьютером, но всё же через некоторое время ответил:
   - Все стены, кроме Японии, в рабочем состоянии.
   При упоминании Японии все помрачнели. Только Исабель, появившаяся в этот день и не успевшая ещё узнать про шастающего здесь вампира, спросила:
   - А причем здесь Япония?
   - Потом расскажу, - Мила всё так же оставалась у нас неформальным лидером.
   Всем новоприбывшим приходилось рассказывать о истории с Кото - надо было объяснить как-то глобальный контроль со стороны семерки. Её так и не похоронили. Сейчас тело находилось в одной из многочисленных комнат дома, погруженное в состояние стазиса.
   - Да толку от стены. Теплее, конечно, но люди всё равно как с ума посходили. Как друг другу в глотки не вцепились, - Таня грызла какой-то фрукт, сорванный с дерева.
   - А что вы делали с серебряными огоньками? - у нас-то всё было даже слишком спокойно.
   - С какими огоньками? - огорошила меня вопросом Таня.
   - Ну, может вы в другом свете их на Паутине видели...
   - На какой Паутине? - девочки зашевелились, стали привставать. Лица их выражали недоумение. Я оглянулась на Костю, сидящего за моей спиной и сейчас обнимающего меня за талию. Рука его тихонько поглаживала мой живот под кофтой. При таком количестве постоянных свидетелей большей ласки мы друг другу не позволяли, даже целоваться под внимательными взглядами было неудобно.
   - А как вы видели мир, когда пели? - Костя задал правильный вопрос, который я от растерянности никак не могла сформулировать.
   - Да обычно: как розовато-серый туман, - все согласно закивали, подтверждая слова Алексис. - У тебя не так?
   - Я видела Паутину с разноцветными огоньками, - отчего-то в подробности после выявленного различия мне вдаваться расхотелось. И уж тем более рассказывать про серебряные огоньки и мои действия с ними. - Наверное, для меня решили так это всё представить.
   Я сделала вид, что меня не сильно заботит то, что они Паутину не видели. И девушки успокоились. Ну паутина и паутина. И так много непонятного происходит. Одним случаем больше, одним меньше. Вообще девушки здесь становились на удивление спокойными и равнодушными. Если тех, кто появился раньше нас с Костей, я не видела в их обычном состоянии, то на примере Тани и Рашель перемены были разительными. Энергичная Таня и фанатичная Рашель буквально на следующий день стали вести себя как умиротворенные овечки: большую часть дня лежали на полянке, бездумно разглядывая голубое небо без солнца и облаков. Только что траву не жевали. Все остальные вели себя примерно так же, а мы с Костей невольно присоединялись ко всем. Всё равно одних нас оставлять никто не собирался. А когда мы оставались втроем - я, Костя и кто-то из семерых - становилось как-то жутковато. В этот момент безымянный не сводил с нас пристального взгляда, даже не моргал.
   Еще мне стали сниться странные сны. Сначала во сне появлялся великан, жонглирующий планетами и звездами. Он был черен лицом. Не так, как черны африканцы. Скорее эта фигура была будто дыркой в пространстве, олицетворением черной дыры. На ней не было заметно ни глаз, ни рта, но я отчего-то знала, что он смеется. А потом всё пространство будто заливало прозрачной, светящейся водой, и женский голос начинал мне что-то говорить. Неизвестная женщина просила меня сделать что-то важное, я соглашалась и обещала. Во сне я всё помнила и понимала, но, проснувшись, суть разговора вспомнить никак не могла.
   Последней в нашу компанию влилась Бриджит. Ей никто не собирался давать время на привыкание и отдых. Безымянный сразу после её появления оповестил всех о том, что через час состоится выбор. Так что Миле пришлось быстро вводить Бриджит в курс дела, а все прочие в нервном волнении расхаживали по поляне.
   Волнение передалось и мне. И не скажу, что оно было радостным. Скорее тягучим и горьким, будто всё происходившее неправильно, а я так и не сделала должного. Лишь Костя оставался спокойным или очень хорошо старался таким казаться.
   Когда нас позвали, все вздохнули с облегчением, правда тут же начали волноваться вновь. Повели нас, как ни странно, не в дом, а за него, где была ранее незамеченная тропинка из нежно-розового кирпича. Тропинка вывела к маленькой полянке, посреди которой стоял простой некрашеный деревянный стол с лежащим на нем обыкновенным серым булыжником. Я как-то ожидала что-то более торжественное, да и камень в моих мыслях был скорее каким-нибудь огромным бриллиантом, а не булыжником размером со страусиное яйцо.
   - Пожалуйста, подходите по очереди и кладите руку на камень, - у стола встал один из безымянных, остальные стали кругом за нашими спинами.
   - И что будет? - Таня с опаской и недоверием смотрела на камень, как и все мы. Я вообще заметила, что за эти дни девушки не только стали спокойнее, но и будто бледнее. Вегетарианство что ли на них так действовало или отсутствие настоящего солнца... Особенно бледной казалась Беатрис, потому что и так была натуральной блондинкой, а косметику сюда взять никто не догадался. Вот и сейчас казалось, что все стали еще более бледными, почти белоснежными.
   - Больно не будет. Подходите, - безымянный сказал это таким тоном, что не будь я уверена в искусственности его природы и отсутствии у него каких-либо чувств, подумала бы, что он издевается.
   - В каком порядке? - Мила облизнула губы, но шагнула вперед.
   - В любом.
   - Хорошо, - она чуть подержала руку над камнем, а потом, закрыв глаза, резко её на него опустила. Камень засветился ровным желтым светом, будто был прозрачным, и в нем сейчас включили лампочку.
   - Следующая...
   - Что, всё? - Мила держала руку на камне, будто она к нему приклеилась.
   - Да, всё. Можете убирать руку.
   Мила подняла руку, осмотрела её, не нашла видимых повреждений и улыбнулась.
   Все тут же потянулись к камню. Он все так же загорался ровным желтым светом одинаковой интенсивности.
   - А как мы узнаем, кто избранница? - именно Таня задала интересующий всех вопрос.
   - Это узнаем мы. Но вы тоже поймете.
   Наконец, осталась только Беатрис. Она явно колебалась, раздумывая класть или не класть руку, чем нас не удивила. Ведь получалось, что именно ей и быть избранной, осталось только подтвердить. Беата криво улыбнулась и коснулась камня. В этот миг он засветился ярким малиновым светом.
  
   И как гром с ясного неба прозвучало:
   - Среди вас нет избранной.
   - А это как же? - Таня махнула на всё еще светящийся красным камень, хотя Беата уже убрала с него руку. Сама же Беатрис, улыбаясь трясущимися губами, отступала спиной вперед к деревьям.
   - Красный - цвет крови.
   - Ты же не хочешь сказать, что она вампир? - Мила переводила растерянный взгляд с Беатрис на меня и обратно. А я-то тут причем?
   - Почему ты это сказала? - Костя взял меня за руку.
   - Что сказала? - и тут я поняла, что про кровь действительно сказала именно я. И более того: я знаю, что это правда. А на периферии крутится, всё время ускользая, какая-то мысль.
   - Это правда? - Мила перевела взгляд на безымянного.
   - Информация отсутствует, - судя по всему их не сильно волновал цвет камня, хоть и они не знали, что означает красный цвет.
   - Я не знаю, почему камень светится красным, - голос Беатрис стал неестественно высоким. - А она просто выгораживает себя и своего любовника. Ведь именно в день их появления убили Кото.
   - У меня камень светился обыкновенно, - да что же беспокоит меня в облике Беатрис? Никак понять не могу, но точно знаю, что связано это с моими не запомнившимися снами.
   - А у него?
   - Зачем же дело стало? - Костя опустил мою руку и прошел к столу. Камень при его прикосновении вспыхнул так, что на миг ослепил, и сменил цвет на пронзительно лимонный.
   - Избранный, - прозвучал спокойный голос безымянного.
   Беатрис визгливо вскрикнула и бросилась бежать, но далеко убежать ей не дали. Два безымянных будто растворились в воздухе и тут же оказались рядом с Беатрис. Она повисла у них на руках, захлебываясь слезами.
   - Я не вампир... Я ни в чем не виновата... Отпустите меня... Мне больно!
   - Отпустите её! - к подруге кинулась Мила. - Она не могла убить Кото. Этого не может быть! Она на это не способна!
   - Отпустите! - подключилась и Алексис. - Она не могла Кото так... Для этого сила нужна!
   - Костя? - меня неудержимо влекло к Беатрис, но прежде я хотела убедиться, что с Костей все в порядке.
   - Да, всё в норме, - он, хмурясь, разглядывал светящийся камень и будто не замечал происходящее вокруг.
   - Ты куда? - донеслось мне уже в спину. А я быстрым шагом прошла к повисшей на руках между безымянными Беатрис. Растолкала сгрудившихся перед ней девушек и остановилась. Мой взгляд замер на раскачивающемся медальоне, чью цепочку так любила теребить Беатрис. Простой, неровный белый полупрозрачный камень, похожий на кварц.
   - Ну что, довольна? - несколько истерично выкрикнула она.
   - Еще нет, - и моя рука невольно потянулась к камню.
   - Не трогай! - лицо Беатрис исказилось от злобы, а слезы куда-то исчезли. Её реакция более всего убедила меня, что я поступаю верно. И женский голос в моей голове, произнесший "Сними его" не стал для меня сюрпризом. Я и так вспомнила свой сон и сдернула медальон с её шеи.
   Вскрикнуть Беатрис уже не успела - просто осыпалась пеплом в руках державших её мужчин. Зато на тонкой и высокой ноте сдавленно завыла Алексис, а Таня заковыристо и длинно выругалась, её поддержали и другие голоса. Мила упала в обморок. А безымянные только невозмутимо стряхнули пепел с одежды.
   - Ната... Ну что ж тебя всё время тянет в истории? - Костя прижал меня к себе. - Что ты такое с ней сделала?
   - Это медальон. Он защищал её от воздействия солнечного света. Это правда, что он убивает вампиров.
   - Ты-то откуда это всё знаешь, чудо мое? - к нашему разговору прислушивались все.
   - Не знаю. Просто сказали. Как раньше. Сказали, что она - снежный вампир и надо снять с нее медальон. Только я никак вспомнить не могла, а сейчас вспомнила...
   - Какой вампир???
   - Снежный. И не спрашивай меня, что это. Я не знаю.
   - Вы можете идти в дом. Ритуал завершен, - я бросила через плечо взгляд на безымянных. Они уже уходили с поляны. Один из них нес на руках еще не пришедшую в себя Милу, другой - всхлипывающую в истерике Алекс.
   - А что дальше? - на Костин вопрос обернулся последний из семерых.
   - Следующий этап начнется в 1.14 ночи по местному времени. Мы вас разбудим.
   - Почему такое странное время?
   - Оно меняется, - безымянный как-то очень по-человечески пожал плечами. - В этот раз такое.
   - И что будет нужно делать?
   - Баньши поют.
   - Но я-то не баньши!
   - Знаю. Такое в первый раз. Инструкции отсутствуют. Возможно поймем, когда все окажутся в круге.
   - В общем, ничего вы не знаете. Но хоть слежку вы с нас снимете сейчас?
   - Слежки не было. Была охрана. Угроза снята, значит, нужды в усиленной охране нет.
   - Ну хоть на этом спасибо....
   Девушки, поглядывая на нас с Костей с какой-то непонятной опаской, пошли вслед за семеркой безымянных.
   А Костя чуть приподнял меня и, пока я растерянно моргала, переживая всё произошедшее, коснулся моих губ своими. Этот поцелуй разительно отличался от предыдущих - страстных, но нежных. Требовательный, нетерпеливый, почти болезненный.
   Сначала я немного растерялась - голова была занята только что произошедшим. Не скажу, что избранность Кости стала для меня сюрпризом: не зря же меня так настойчиво просили его найти. Вампир-Беатрис впечатлила меня больше, особенно рассыпание пеплом. Но от поцелуя эти мысли очень быстро выскочили у меня из головы, осталась лишь одна - слежки-то больше нет! Мамочки... Стало немножко страшно. Костя будто это почувствовал. Отпустил мои губы, позволив мне скрыть лицо на его груди.
   - Боишься? - его губы невесомо коснулись моей макушки.
   - Ага, есть такое. Трушу...
   - Ты мне не доверяешь?
   - Глупости. Тебе я верю больше чем себе. А то у меня голоса всякие появляются...
   - Тогда почему?
   - Не знаю, - я пожала плечами. - Просто ждала, ждала... А сейчас потащу тебя к себе с весьма недвусмысленными намереньями, а надо, вроде, думать о судьбах мира, о вечном...
   Костя тихонько рассмеялся:
   - Значит, ты меня потащишь?
   - Хорошо, можешь ты меня потащить. Я даже не буду сопротивляться.
   Костя подхватил меня на руки и понес.
   - Признайся, именно этого ты и хотела, - он улыбался, а мне хотелось навсегда потеряться в таких родных и любимых глазах.
   - Конечно, ведь я ужасная лентяйка. Да и какой девушке не хочется, чтобы её таскали на руках? Тяжело?
   - Нормально, - Костя нежно коснулся губами кончика моего носа. Нет, я прекрасно знаю, что мы друг друга любим, но вот такое проявление нежности, именно нежности, не страсти, заставляет моё сердце выделывать замысловатые кульбиты. В такие моменты хочется так к нему прижаться, чтобы раствориться в нем навсегда. Отчего-то вспомнилось, что в детстве у нас было чучело белки. Она мне так нравилась, что я её беспрерывно с собой таскала и тискала. Недели через две чучело имело оборванные уши, дырку в тушке и поломанный хвост. Надеюсь, Костя более вандалоустойчивый. От таких мыслей мне стало смешно, и я уткнулась Косте в шею, похрюкивая от сдерживаемого смеха.
   - Надеюсь, там у тебя не истерика?
   - Неа, просто белочку вспомнила.
   - К-какую???
   - Пушистую...
   - Ну, хорошо хоть не другого зверька. Значит, уже не боишься?
   - И зачем спросил? Я опять забоялась, - но вопреки словам лизнула кожу на его шее. Страх так же внезапно исчез, как и появился. Вместо него теперь внутри разгорался, ставший таким привычным за последние дни, огонек. Только мучавший ранее и не находивший выхода сейчас он был сладостным и предвкушающим.
   - Ты специально? - Костя от моего действия дернулся.
   - А ты как думаешь? - и я принялась покрывать поцелуями всю доступную моим губам область.
   - Я думаю, что кому-то надо дверь открыть. Спрыгивай, - он донес меня уже до дома, и пришлось слазить с его рук. Взявшись, как школьники, за руки, мы проскользнули мимо удивленных нашим бегом девушек в мою комнату - она была ближе.
   И захлопнули дверь.
  
   ***
   Баньши проснулась, когда уже давно стемнело. Рядом спал мужчина, в собственническом жесте положивший на нее руку. Она вздохнула и ласково провела рукой по его щеке, отводя волосы в сторону. Нежно коснулась в поцелуе уголка его губ, не боясь его разбудить. Он будет спать, потому что сейчас так нужно.
   Всё тело немного болело. Баньши чуть улыбнулась, вспоминая произошедшее несколько часов назад. Сердце переполняла радость. Мягкий и жаркий огонь струился вместо крови и требовал выхода.
   Она соскочила с кровати, уже в дверях обернулась и неслышно шепнула: "Прощай". Босыми ногами прошлепала по пустому коридору. Несмотря на отсутствие одежды, холодно не было.
   Все люди спали в своих комнатах. Прислонившись к стене, стояли сущности. Баньши чуть поморщилась. Их создатель совсем не вложил в них механизм саморазвития. С одной стороны хорошо - не будет самоуправства, а с другой - они не умеют действовать в изменяющихся условиях. Она подарила им капельку огня, на миг вспыхнувшую в их пустых глазах.
   Отворила нужную дверь, за которой тянулся длинный коридор, будто прорубленный в скале. Усмехнулась: без пещер всё же не обошлось.
   Коридор привел в круглый зал. Никаких светильников, украшений и рисунков ни на стенах, ни на потолке. Будто большую каменную миску перевернули. Всё вокруг освещал только огонь, окутывавший баньши.
   Она прошла в центр комнаты, встала там и закрыла глаза.
   Потянулась к огоньку, объединившему сегодня в себе две половинки. Опять счастливо улыбнулась, мысленно прикоснувшись к Нему, своему Любимому. Сущности ошиблись: он не избранный. И, если бы сегодня не произошло Слияние, в этом зале он бы просто погиб, и все баньши вместе с ним. Он просто нужен был конкретно ей. Без его души она не смогла бы сейчас пропустить через себя весь этот огонь. Судьба или Высшие Силы свели их в одном месте, в одно время. Цепь случайных неслучайных событий. Она последний раз вот так, через разделяющее их расстояние, обняла его.
   И вспыхнула, отогревая в своих объятьях маленькую замерзшую планетку. И единственное, о чем успела подумать баньши, прежде чем стать огнем: "Слишком много смертей, слишком много боли. Я не хочу..."
   ***
   Костя сидел прислонившись к стене у входа в зал, где уже... семь? ...да, семь дней полыхал огонь. Дальше пройти было нельзя - слишком обжигало. Посреди зала спиной ко входу стояла Наташа, сотканная из огня, и будто дирижировала невидимым оркестром, размахивая руками в рваном ритме. Зрелище завораживающее и жуткое.
   Рядом с Костей неловко переминался с ноги на ногу один из безымянных. Странно, но теперь про них можно было сказать и "неловко", и "растерянно", и даже "испугано". В ту ночь они почти прекратили напоминать бездушные машины, и, кажется, это их самих пугало.
   - Ну говори, ты ж не просто компанию пришел составить.
   - Ужинать вроде как пора...
   - Да, конечно, я приду. Попозже.
   - Всё равно это безнадежно. Ничего не изменится.
   - Давай, опять приведи свои статистические расчеты... - скривив губы, протянул Костя.
   - Прогноз еще ухудшился.
   - Это был риторический вопрос, - ничего хорошего Костя не ждал: не возможно так гореть, а потом остаться в живых как ни в чем не бывало. Но это говорил разум. Сердце же говорило совсем о другом. Он будто чувствовал Наташу. Устала, работает. Но не больно. И нужно только подождать. И от его присутствия тоже ничего не изменится. Только уходить не хотелось. Хоть так быть рядом.
   - Тем не менее, расчеты энергетических показателей подтверждают...
   - Я уже все это слышал. Лучше скажи, из мира вестей нет?
   - Нет. Мы все так же изолированы. И тем не менее, я хочу, чтобы ты понял: ни один человек не способен пропустить сквозь себя такой поток энергии и остаться в живых.
   - Костя, а пошли-ка ты его... в баню! - женский голос заставил Костю вскочить на ноги. Он не мог обознаться: это был голос Наташи. Но она всё так же дирижировала посреди зала.
   - Наташ...
   - Костя, ты тоже иди. Не в баню, конечно, хотя, если хочешь, можешь и туда. Иди отдохни и поешь. Я же чувствую, что ты устал.
   - Наташа... - Костя невольно шагнул к ней, но стена нестерпимого жара заставила отступить.
   - Я утром приду. Иди, - голос наполнился нежностью. - Я люблю тебя.
   - А я - тебя. Возвращайся...
   - Иди...
   - Ну вот, слышал? А ты прогнозы, прогнозы. Иди ты в... баню, Рафик.
   - А почему Рафик?
   - То есть с баней ты согласен? - Костя похлопал мужчину по плечу. Губы сами собой разъезжались в улыбке. Если уж Наташа сказала, что утром придет, значит, придет. - А Рафик от Рафаэля. Все равно я ни черта других имен из названных Рашель не помню.
   И Костя ушел. Мужчина еще постоял, глядя на огненную девушку, а потом задумчиво протянул:
   - Рафик... А что, красиво. Мне нравится.
   ***
   Все последние ночи Костя не мог нормально спать: забывался на несколько часов тревожным сном с муторными и вязкими кошмарами. Сегодня же уснул, едва коснувшись подушки. Поэтому прикосновение прохладного женского тела, прижавшегося к его спине, осознал не сразу. Просто почувствовал во сне - что-то не так, но что именно понять не получалось, так же как и окончательно проснуться. Но всё же приложил усилие и сбросил сонный дурман. Тонкая рука почти невесомо обнимала его, а плечо согревало неслышное дыхание.
   Даже не возникло вопроса "кто это?", хотя в доме было столько девушек. Просто развернулся и сграбастал в объятья хрупкое тело, от эмоций сжав до полузадушенного писка: "Раздавишь!" И принялся покрывать лихорадочными, радостными поцелуями.
   - Наташка...
   Она тихонько рассмеялась:
   - Я. Кость, спать хочу - не могу, прям умираю.
   - Да, конечно, - Костя заставил себя успокоиться. Прижал её к своей груди, пытаясь унять бешеный стук сердца. Но не выдержал, прижался к губам в долгом поцелуе. - А говорила, что утром придешь.
   - Можешь считать, что это внеплановая проверка. Меня неделю нет, а здесь столько девушек, - и она сладко зевнула.
   - Всё. Спи.
   - Угу. Кстати, от завтрака в постель утречком я не откажусь. Есть тоже хочется, но спать - больше, - пробормотала Наташа, уже засыпая.
   - Я люблю тебя, - но она уже не слышала.
   ***
   - Знаешь, что во всем этом самое удивительное? - мы лежали, обнявшись, на диване.
   - Кроме того, что ты оказалась великой богиней и спасла мир?
   - Кость! Ну ты же знаешь, что никакая я не богиня! - я попыталась встать, но меня не пустили, еще сильнее прижав к себе.
   - Ладно, ладно, но мир же ты спасла? - он смеялся.
   - Ну спасла... - я успокоилась и опять обняла его.
   - Так кроме этого?
   - Ага...
   - Даже не знаю... - Костя поцеловал меня в макушку, зарывшись лицом в мои волосы.
   - Самое удивительное то, что сегодня десятое ноября.
   - И что ж тут удивительного? Десятое и десятое... - его руки опять стали гулять по моему телу, поглаживая то спину, то бедро. Чувствую, меня ожидает продолжение так бурно начавшегося вечера. Впрочем, как каждый день после нашего возвращения. И не скажу, что я против. Очень даже за.
   - Удивительно то, что сегодня то же самое десятое. И в прошлое десятое я могла о таком с тобой только мечтать... - и я поцеловала его в ближайший участок тела. А потом и лизнула. Так как лежала я на груди, то могла вволю полюбоваться его мурашками и темными скукожившимися горошинами, в которые превратились его соски после моей ласки. Продолжение, так продолжение.
   - А ты обо мне мечтала? - чуть охрипшим голосом поинтересовалось мое чудо.
   - А ты только это услышал? - я сделала вид, что обиделась. Хоть это и трудно сделать, когда твою грудь так целуют. Вздохнув, Костя оторвался от этого увлекательного занятия, и я уже пожалела о заданном вопросе.
   - Ты права. Это тоже удивительно. Только для меня это все фантастика. Я до сих пор не могу поверить, что все произошло на самом деле. Ледниковый период, сад этот эдемский, баньши. То, что ты чуть не сгорела, отогревая мир. Мне иногда кажется, что все мне привиделось. И на самом деле лежу я в психбольнице в смирительной рубашке со связанными руками.
   - Руки у тебя очень даже не связаны... - и так много всего выделывают.
   - И да, в то десятое я мог о тебе только мечтать.
   - А ты мечтал?
   - Еще как, - и он показал как. Я жалела только об одном: пригласить его к себе домой надо было еще в сентябре.
   Когда мы уже немного успокоились, Костя крепко, так что дыхание перехватило, обнял меня.
   - Я тебя люблю... - отвечать ему " я тоже", мне казалось банальным. Да и зачем. И так все понятно. Я просто тоже сильнее обхватила его.
   - Мы ведь никогда не расстанемся?
   - От такой богини сбежишь. Найдешь ведь и отомстишь.
   - Издеваешься, да? - ответом мне был смешок. - Ты же знаешь, я не могу найти конкретного человека. А пересматривать семь миллиардов никаких нервов не хватит. А жаль.
   - Что, наказала бы?
   - Нет, просто привязала бы самыми толстыми нитями к себе.
   - Да толще уже некуда...
   - Это хорошо...
   Так, обнявшись, мы и уснули.
   Сегодня действительно было то же десятое ноября. В тот день, когда я закончила отогревать мир (кстати, совсем не помню, как это делала), оказалось, что мы вернулись по времени назад в первое ноября. Никакого похолодания, никаких смертей, никакой боли, как я и хотела, не будет. Как мне это удалось? Если кто и знает, то не я.
   Утром я отправила всех баньши по домам. Сад меня слушался. Просто решила: всем пора по домам, и перед нами появилась дверь, опять же зеленая. Через нее по очереди и ушли все девушки, каждая к себе. А потом и мы с Костей покинули растерянную семерку мужчин.
   А дома Костя как-то незаметно и само собой разумеющее остался у меня. В ванной на полочке потеснились мои кремы и шампуни, освободив место бритве, пене и мужскому шампуню, в шкафу тоже было выделено место. Соседи же удостоились чести в разное время суток слушать великолепное исполнение классики на фортепиано и дуэт фортепиано-скрипка. Думаю, они счастливы.
   Сказать, что мои родственницы были в шоке от так внезапно устроившейся моей личной жизни, это просто скромно промолчать. Это Костя с ними уже знакомился, а они-то этого, естественно, не помнят. Конечно, не обошлось без пыток вопросом "Когда жениться собираетесь?" Это для молодых нормально, что парень с девушкой просто живет так называемым гражданским браком. Мне этот вопрос пока еще вовсе в голову не приходил. А моей маме подавай официальный брак. Правда, Костя удивил и моих родственниц, и меня. Сказал, что если никто не будет настаивать на торжестве с лимузинами и сотней гостей, то в ЗАГС мы пойдем хоть завтра. И пошли. Так что я теперь официальная невеста. Мама же в полуобморочном состоянии, плавно переходящем в психоз, придумывает за меня моё свадебное платье и уже оббежала все свадебные салоны города.
   - Осторожно, скользко, - Костя поддержал меня за локоть, и завел на бордюр. Выпавший за ночь мокрый снег сначала превратился в кашу, позволив проезжавшим автомобилям настроить дорожных Альп, после чего в таком положении и застыл. Было ужасно скользко, на газоне же снег только покрылся шершавой корочкой, отчего ноги проваливались, и снег норовил набиться в короткие ботинки. Вот поэтому и удобнее было идти по бордюру. Сам Костя шел по "Альпам", под тяжелыми ботинками хрустел лед.
   - А еще она сказала, что совсем без родственников и кафе нельзя, - жаловалась я ему на маму. - Слушай, нам точно обязательно жениться? Ну живут же люди...
   Костя слушал меня чуть иронично усмехаясь. Разговор этот повторялся не первый раз. И скорее всего не последний. Почему-то Косте хотелось непременно на мне жениться, а я, после похода в ЗАГС, сделанного в эйфории, не иначе, уже сомневалась в необходимости этого шага. Или просто боялась перемены статуса. Еще вроде и дети потом полагаются. А это совсем страшно.
   - Люди, может быть, и живут. А я не хочу. Инстинкт собственника, - это я уже тоже слышала.
   - Интересно, этот жигуленок заснул там? - узкую дорогу вдоль дома почти полностью перегораживал невнятного серо-желтого цвета продукт отечественного автопрома. Он как-то очень медленно буквально крался по двору, иногда останавливаясь.
   - Да куда я от тебя денусь? А так столько заморочек. Давай его под балконами обойдем, а то он ненормальный какой-то, - никакой особой тревоги я не чувствовала, просто боялась поскользнуться. В последнее время я все больше полагалась на чутье баньши, предупреждавшей меня о мелких неприятностей и вообще, кажется, знавшей все на несколько минут вперед.
   - С крыши может и лед упасть. Просто неопытный водитель или беспокоится о том, чтоб ты под колеса не сиганула от меня и брака, - Костя откровенно надо мной смеялся.
   - Не дождешься, - насупилась я. - И вообще, я тут подумала, ты прав. А то уведут тебя еще. А так я тебе кучу детей нарожаю, и тебя с подгузниками в руках уже никто не возьмет.
   При этих словах Костя даже споткнулся.
   - Ну как резво тебя из стороны в сторону кидает. Но если хочешь кучу, значит, будет куча. Начнем сегодня над этим работать, - и притворно вздохнул, посмотрев в мои округлившиеся от ужаса глаза.
   - А можно поработать без детей? - подыгрывая, жалобно попросила я.
   Он рассмеялся, а я, переполненная счастьем, не смогла удержаться и полезла за поцелуем.
   Взревел мотором жигуленок, к которому мы приблизились на расстояние не больше двух метров. Костя лишь мельком глянул на него через плечо и резко оттолкнул меня на газон. Уже падая, я как в замедленной съемке увидела, как дважды подпрыгнул автомобиль. И нечеловечески злой взгляд водителя. А потом я отключилась от разрывающей меня пополам боли.
   Глава 3.
   На похороны я не пошла.
   Даже если б и хотела, ноги будто отнялись. Отнялось все мое тело. Не парализовало, нет. Но никаких сил даже пошевелить пальцем у меня не было. От меня отрезали половину. И в отличие от большинства людей, так выражающихся лишь фигурально, это действительно было так. Наш двойной лимонно-желтый огонек стал меньше в два раза. У меня больше не было его. Любви. Прикосновений. Света. Внутри все кричало и жгло. Баньши застыла в беззвучном крике, сдерживая, насколько возможно, поднявшуюся черную волну злости, отчаянья и осознания невозможности все изменить.
   Водителя не нашли. Брошенная во дворе машина оказалась числящейся в угоне. И что-то во мне было уверено, что убийство было спланировано. Кем, зачем, почему? На это у меня не было ответов. Баньши и Паутина тоже не могли показать мне виновника. Или отказывались, или его уже не было в живых.
   И я злилась. На этого неизвестного. На Костю, отказавшегося обойти странный автомобиль вдоль дома. На себя, что не уговорила. А больше всего на высшие силы, на Музыканта, на Баньши, не сумевших предсказать и предупредить. И эта моя злость затапливала разум, грозя вылиться в мир вместо Песни.
   Но мне было плевать на грозящую катастрофу. Тело, лишившись части души, прекращало жить. Исчезли все потребности и естественные надобности. Мама с тетей дежурили возле меня посменно, мне ставили какие-то капельницы. Я осознавала это, но как-то отдаленно, как нечто происходящее не со мной. Шепот, слезы, даже крики тети Оли, пытавшейся привести меня в чувство. Все это было. Но меня не касалось. С того мгновения, когда умер (как же я избегала даже в отдаленных мыслях этого слова) Костя, мое тело тоже стало умирать.
   Мои родные не понимали до конца тяжести положения, иначе последние секунды жизни я провела бы не в стенах родного дома. Я же точно знала, сколько вздохов осталось до конца. Десять, девять... Пять, четыре... три... два...один...
   И я умерла...
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"