Женщина из Черного Замка смотрела на отгорающую золотом осень, она смотрела на прозрачное осеннее небо. Блики золота падали на ее красивое лицо и отражались в блестящих сталью печальных глазах. Она молчала. Она всегда молчала.
Солнце садилось. Тропа в лесу наполнялась ночной тьмой. Падающие с деревьев листья уже не могли рассмотреть места, куда им суждено падать. Те жители леса, кому было положено просыпаться с темнотой, открыли глаза.
Женщина из Черного Замка повернулась и, бесшумно ступая, побрела по тропе. Она возвращалась в свой замок, возвращалась из того места под Седой Горой, куда приходила каждый день.
Ската был драконом. Он видел много дальше и много больше, чем могут видеть люди. Он слышал много больше, чем могут слышать даже кошки. Он услышал тихие шаги по ночной тропе. Он поднял голову с вороха опавших золотых листьев и прищурил глаза. Густо стоящие стволы деревьев не были помехой его взгляду.
Женщина из Черного Замка почувствовала драконий взгляд. На мгновение, что-то екнуло в глубине ее души, но она поняла, что взгляд ей не знаком, и тут же вернулась к ставшей ей привычной печали.
Ската проворно и бесшумно достиг лесной тропы. Он, выглянув между стволов деревьев, посмотрел на идущую по тропе незнакомку горящими желтым огнем глазами. Их взгляды встретились, и Ската почувствовал холод стали. В тот же миг он понял, что должен растопить этот холод.
Ската знал, что в дальней стороне леса, у горячего озера, которое не замерзает даже зимой, распустился цветок, не знавший, что пробудившее его тепло исходит не от весеннего солнца, а от мертвой горячей воды.
В мгновение ока Ската поднялся над лесом, расправив черные крылья. Не успела женщина пройти до поворота тропы, а он уже вернулся, сжимая цветок. Опустившись меж деревьев, дракон снова вышел к тропе.
Женщина посмотрела на протянутый ей цветок и улыбнулась, но Ската видел яснее дня, что улыбка эта мертва, а глаза женщины по-прежнему отдают стальным холодом. Она не взяла цветка, а, опустив в вечной печали взгляд, пошла дальше по тропе к своему мрачному жилищу.
Ската провожал ее взглядом. Что-то внутри него изменилось навсегда. Дракон понял, что не может снова вернуться в лесную чащу, чтоб дальше спать на горе золотых листьев. Снова расправив крылья, он взмыл в угасающее небо и направился в сторону города.
Хельм поглаживал навершие меча, глядя в горящие желтым огнем глаза Скаты. "Да, Ската, ты мой друг, и я помогу тебе, что бы ты ни просил", - сказал он. Ската потупил взгляд, он не знал, как начать. Собравшись, он все же заговорил.
Хельм задумался. "Я не знал, что драконы тоже влюбляются", - сказал он. "Так это любовь?", - Ската был удивлен. "Да", - подтвердил Хельм. "Но, что мне делать?" "Я воин, а не покоритель женских сердец, но я знаю, кто может тебе помочь". Ската неотрывно смотрел другу в глаза. "Наш старый епископ не всегда был старым и не всегда был епископом", - подумал вслух Хельм.
"Я не всегда был старым и не всегда был епископом", сказал епископ, поглаживая кончиками пальцев кожаный переплет Святого писания. "И были времена, когда я был грешен, куда более чем сейчас". "Ваши грехи, для вас людей, нам драконам этого не понять", - ответил Ската. "Пусть так, но я могу сказать тебе, Ската, что ни одна женщина не устоит перед богатством. Любая из них готова будет на все ради тебя, если ты способен осыпать ее золотом".
"У меня нет золота, я даже сплю на листьях", - сказал Ската, вспомнив, что люди верят в то, что драконы спят только на золоте. Хельм был серьезен. "Придется тебе его достать". "Но как?" Хельм задумчиво разгладил усы. "Я узнаю, где есть много золота".
Далеко на севере, где деревья низки настолько, что человек может смотреть поверх них, где голые скалы омываются бурными волнами холодного моря, живет народ морских бродяг. Они проводят в своих домах только то время, когда лед не дает их кораблям выходить из фьордов. Они не пашут земли и не сеют хлеба, они берут все в бою. Много королевств горели в зажженном ими огне, много королей лишились своих корон, да и самих голов от их рук. Много сокровищ храниться в их жилищах под неусыпной охраной. Сокровищ, взятых у мертвецов.
На крыльях Скаты появилась наледь. Холод проник даже под его броню, что была крепче стальной. Его желтые глаза слезились от холодного ветра, когда он высматривал с высоты режущие носами волну боевые дракары северян. Но все тело его согревалось, от пламени которое он выдыхал в бою. И имя его здесь было Желтоглазый.
Еще долго в далекой северной стране старики пугали детей рассказами о страшном проклятье, что пало на головы их конунгов. Конунги прогневали богов, и те послали им в наказание чудовище с огромными черными крыльями и горящими желтым огнем глазами. Желтоглазый выходил на бой с каждой дружиной, что мог встретить, будь то на суше или на море. Дракон брал золото, что северяне брали у других. Многих храбрых ярлов принял небесный чертог в тот год, и никто не мог одолеть дракона.
Лишь храбрый конунг Видга Олофсон, прозванный Железной рукой, решился избавить северный народ от напасти. Он поднялся на вершину самой высокой скалы над морем и стал звать дракона. Черные крылья показались в небе, и Железная рука увидел два пылающих адским огнем глаза. "Чего ты хочешь от моего народа?", - крикнул он. "Золота", - был ответ. "Мы будем биться. Если верх возьмешь ты, то можешь забрать все золото в придачу к моей жизни, но если же одолею я, то не жди пощады", - крикнул Железная рука. "Слова храбреца! Я принимаю вызов!", - ответил дракон.
Железная рука и Желтоглазый бились три дня. Конунг дал слово, что будет биться, мечем, не стреляя из далека, а дракон поклялся, что не выпустит огня в этом бою. На второй день конунг ранил Желтоглазого в бок, а когда тот взвыл от боли, отсек ему палец на правой руке. Но Желтоглазый был не из тех врагов, что легко сдаются. Отхаркавшись кровью и жаром, он продолжил бой.
На третий день, Железная рука дал промашку, и не сумел закрыть щитом своей груди. Коготь Желтоглазого вошел сквозь ребра и вынул сердце конунга. Когда тот упал, Желтоглазый взревел: "Я победил храбрейшего из северян! Мне более нет соперника в этой стране".
Желтоглазый сказал людям, что пришли за телом Железной руки: "Если бы каждый из вас был так смел как он, я бы никогда не смог летать над вашей землей и над вашим морем. Если б каждый из вас был бы так же честен как он, Небо не отвернулось бы от вас. Я заберу лишь половину из того, что мне причиталось, на остальное, чествуйте этого человека, и пусть он будет похоронен так, как хоронят храбрейших героев". Голос Желтоглазого был хриплым от боли, но глаза по-прежнему горели желтым огнем. С тех самых пор честь и храбрость почитаются северянами превыше всего.
Ската с трудом дотянул до леса, что около Седой горы. Целый год он не был дома, но он присел на свою поляну лишь для того, чтоб успокоить боль в ранах. Не просидев и нескольких минут, он снова взмыл в небо, подхватив сундуки с золотом.
Он положил набитые золотом сундуки на камни двора Черного Замка. Он стал смотреть на окно башни, в которой она жила. Но она не подошла к окну. Когда он прождал всю ночь, когда восток начал светлеть, к нему вышла ее служанка и сказала: "Ската, хозяйка просила тебе передать, чтоб ты уходил. Ей не нужно твое золото". "Золото не стерло печали из ее глаз?" - спросил Ската. "Нет", - ответила служанка.
"Хельм, епископ был не прав. Золото не помогло, что мне делать?", - спросил Ската своего друга. "Попробуем спросить кого-нибудь другого", - ответил Хельм. Они шли вместе по улице города, пробиваясь сквозь толпу. Выйдя на площадь, они увидели менестреля. Менестрель играл на лютне, а все девушки с окрестных улиц следили за ним, боясь пропустить малейшее движение его пальцев, малейший звон его струн, и малейший звук его голоса. "Смотри, похоже, это тот, кто нам нужен", - сказал Хельм.
"Золото?", - спросил менестрель хохоча. - "Старый епископ еще глупее, чем я думал. Золото в таком случае нужно лишь шлюхам, а прочим женщинам нужно другое". "Что же?!", - спросил Ската, и желтые глаза его вспыхнули. "Хотя я и владею искусством слагать слова, - ответил менестрель, - я не смогу найти для этого слова. Женщины любят тех, кто не похож на других, но не просто не похож, а лучше, и не просто лучше, а лучше так, что это видно всем". "Чем же нужно быть лучше?" - недоумевал Ската. "Лучше тем, чем ты сможешь. Если ты сможешь быть поэтом - будь, сможешь быть художником - будь, сможешь быть менестрелем - будь. Но только помни: если ты будешь просто марать холст красками или сотрясать воздух звуками, к тебе не подойдет никто, кроме деревенских простушек. Если я правильно понял о ком идет речь, то ты должен оставлять в своих творениях часть своей души, и лишь тогда у тебя есть надежда на взаимность от нее".
"Что же мне делать теперь?" - спрашивал Ската у Хельма. "У всех драконов хороший слух. У тебя должно быть, неплохо получилось бы играть на лютне или флейте". "Думаешь?" - сомневался Ската. - "Я не разу не слышал, чтоб дракон играл на флейте". "Ну, кто-то же должен быть первым!".
Далеко на востоке, среди густых джунглей жил Тот, Кто Играл На Флейте. Говорят, так играть он учился тысячу лет, и еще тысячу лет будет учиться играть лучше. Известно так же, что когда он играет, птицы спускаются с небес, тигры приходят и садятся рядом с антилопами, и даже травы клонятся против ветра, чтоб лучше слышать его флейту. Да что травы, само Солнце приостанавливает свой ход по небу. А уж если люди слышат его музыку, то более не возвращаются в свои дома, а предпочитают остаться рядом с ним или умереть, потому, что считают, что не найдут в этом мире ничего более прекрасного.
Марево зноя висело над джунглями, казалось даже, что воздух под крыльями здесь гуще. Ската летел над зеленым морем леса, и чувствовал, как капельки влаги оседают на крыльях и чешуйках брони. В этом знойном месте даже дышать было тяжело, даже дракону. Уже не один день Ската летал над лесом, что больше чем море, в поисках Того, Кто Играет На Флейте, но не находил его. Те, кто жил в этой стране в маленьких деревнях, состоящих из тростниковых хижин, и в городах, построенных из камня, покрытого замысловатой резьбой, относились к нему хотя и с опаской, но с большим почтением, однако никто не мог указать ему верного пути. Здесь его звали Тот, Чьи Глаза Желты Как У Большой Кошки.
Потом в восточной стране появилась легенда о том, как Тот, Чьи Глаза Желты Как У Большой Кошки, прилетел из далекой страны, чтоб постичь искусство игры на флейте. Он долго искал учителя, который смог бы помочь ему, ибо простой смертный был не годен для этого. Уши Того, Чьи Глаза Желты Как У Большой Кошки, могли отличить шорох падения листа лианы от шороха падения листа апельсинового дерева за десять лиг, он мог послушав определить сколько блох возиться в собачьей шкуре и сколько мартышек пробежало по пальмовой роще. Он мог услышать, как часто бьется сердце молодой девушки, и понять, влюблена ли она. Никто из людей не мог играть на флейте так, чтоб он не чувствовал фальши.
Через много недель поисков, один старый мудрец указал Тому, Чьи Глаза Желты Как У Большой Кошки на гору за которой раньше жил Тот, Кто Играет На Флейте. Мудрец был глух уже много лет и забыл слова. Он указал дорогу, начертив ее палочкой на земле. Много лет назад он сам отрезал себе уши, чтоб не слышать других звуков, после того, как услышал музыку Того, Кто Играет На Флейте.
Тот, Чьи Глаза Желты Как У Большой Кошки, долго летал над джунглями, пока не услышал далеко-далеко голос флейты. Услышав его однажды, он не мог уже его не слышать. Он летел на звук, пока не нашел место где сидел Тот, Кто Играет На Флейте. Тихо присев недалеко, Тот, Чьи Глаза Желты Как У Большой Кошки стал ждать.
Луна много раз шла на рост и на убыль, прежде чем Тот, Чьи Глаза Желты Как У Большой Кошки осмелился спросить: "Учитель, позвольте мне учиться у Вас игре на флейте". Тот, Кто Играет На Флейте указал рукой на место подле себя и снова заиграл. Еще много лун прошло пока Тот, Чьи Глаза Желты Как У Большой Кошки осмелился спросить, можно ли ему самому брать в руки флейту. Тот, Кто Играет На Флейте жестом показал, что следует повторять движения его пальцев.
Дыхание Того, Чьи Глаза Желты Как У Большой Кошки извергало огонь, руки были очень велики, и на одной не хватало пальца, поэтому ему было тяжело, но он не отступал, пока движения его не стали точны, плавны и красивы. Все кто слышал, восхищались его игрой, но он не чувствовал, что в его музыке поселяется часть его души.
Однажды Тот, Кто Играет На Флейте подозвал своего ученика и сказал: "Я научил тебя всему, чему мог научить. Дальше ты можешь научиться только сам". "Но, Учитель, я еще не умею вкладывать в музыку часть души", - ответил Тот, Чьи Глаза Желты Как У Большой Кошки. "Этому я нельзя научить, этому можно только научиться". И Тот, Кто Играл На Флейте, ушел, оставив своего ученика, который превзошел его, только еще не знал об этом.
Еще долго Тот, Чьи Глаза Желты Как У Большой Кошки сидел на холме в одиночестве и играл, но все еще не чувствовал, что достиг того, чего хотел. Однажды устав, он заснул, и увидел сон о далекой родине и о той, ради которой стал учиться играть на флейте. Проснувшись, он выронил слезу, и заиграл, и вложил свою душу в музыку, и тигры пришли вместе с антилопами, чтоб послушать его, и травы стали склоняться против ветра, и само Солнце остановилось на небе, чтоб послушать, и Луна не постеснялась Солнца и поднялась в небо не в свой час. Говорят, что его музыка растворилась в мире, и с тех пор ее можно услышать в шуме моря, и в песне ветра, и в шелесте леса.
Ската летел над родным лесом, и воздух над ним казался ему студеным и прозрачным, после жаркого марева джунглей. Он на минутку присел на своей поляне, и посмотрел на свою флейту. Уняв дрожь, он закрыл глаза и вспомнил своего учителя. Потом он взлетел, и направился к Черному Замку.
Опустившись на камни двора Ската, достал флейту и заиграл. Лес затих, слушая его, и птицы стихли, посрамленные. Облака остановили свой бег, и Солнце не спешило садиться на западе, слушая музыку Скаты.
Он играл долго, пока его пальцы не устали. Он хотел на минутку прекратить играть, но в этот момент, он заметил служанку хозяйки Черного Замка, что стояла молча, не смея его прервать. Как только он перестал играть, служанка заговорила: "Ската, хозяйка просила сказать, чтоб ты ушел. Ей не нужно, чтоб ты играл". Ската смотрел перед собой и его узкие, как у кошки зрачки, оставались неподвижными. "Музыка не прогнала ее печаль?" - спросил он. "Нет", - ответила служанка.
"Музыка не помогла, Хельм, - Ската был грустен, разговаривая с другом. - Менестрель был не прав". "Но не только менестрель, пленяет женские сердца", - ответил Хельм. "Мы спросим у королевского шута, а он говорят знаком с самой королевой, ближе, чем думает сам король".
"Музыка?", - ухмыльнулся шут, позвякивая бубенцами на колпаке. "Музыка это хорошо, но она хороша сама по себе, а не для завоевания женских сердец. Женщин нужно удивлять". "Но как?", - удивился Ската. "Да как угодно. Нужно, чтоб именно ты запомнился ей. Хочешь, пой и пляши, хочешь, добывай редкие диковинки, да делай все, на что хватит твоей фантазии. Как ты заметил, музыка ее не удивила".
"Я уже играл ей, и это не дало мне ничего. Надо придумать что-то еще", - сказал Ската. "Шут же говорил про диковинку. Я знаю, где искать одно чудо, которое удивит, кого угодно", - ответил ему Хельм. "Ты расскажешь мне как его добыть?" "Конечно, хотя скажу тебе, друг, это не просто".
На юге, во дворце Великого Императора хранилось чудо, и сто воинов всегда стояли плечом к плечу, образуя круг вокруг ларца, в котором оно было спрятано. Еще по сто воинов охраняли каждую дверь в этом дворце, и еще по тысяче каждые ворота в стене вокруг дворца. Никто, кроме самого Императора не видел чуда, но каждый день воры пытались похитить его. И головы этих воров, торчали на шестах посреди дворцовой площади, головы всех воров до одного.
Ската летел над песчаным морем, и, гонимые ветром песчинки, бились о его броню. Здесь было жарко, но не так как был жарко в джунглях востока. Здесь не было душного марева, зато был обжигающий жар и горячий ветер. Ската летел сколько это было возможно, но когда на горизонте появилась Императорская столица, ему пришлось сесть на раскаленный солнцем песок, и брести по нему обжигаясь. Он шел к городу скрытно, он ступил на путь вора. Его здесь назвали Желтый Глаз.
Потом по столице, да и по всей империи прогремела весть о том, как тихо крался ночными улицами Желтый Глаз, ступая так бесшумно, что даже собаки не лаяли, не услышав шагов. И никто в спящем городе не знал, что он уже здесь.
Желтый Глаз тихо перебрался через стену, окружавшую императорский дворец, и тихо прошел в полосе тени, которую стена отбрасывала в свете луны. Тысяча воинов сверкали глазами, готовые убить на месте любого, кто попробует проникнуть за стену. Но только, Желтый Глаз был так осторожен, что тысяча пар глаз не нашли его в тени стены.
Он крался, по сводам дворца, цепляясь за потолок, успевая пройти над головами воинов, охранявших двери, прежде чем те успевали поднять взгляд. Он знал, что люди редко смотрят вверх. Он проходил в двери, когда их открывали караулы, только те шли в низу, ступая по полу, а он шел вверху, ступая по потолку.
И вот Желтый Глаз, достиг комнаты, где хранился ларец с чудом. Пройдя над головами воинов, он остановился над ларцом, и протянул руку, чтоб тихо открыть его, но тут капитан стражи по имени Омар ибн Харим заметил вора, и вздрогнул, приняв его за джина, когда увидел желтый огонь его глаз.
Все воины разом схватились за оружие, чтоб на месте убить преступника, чтоб утром выставить его голову на дворцовой площади, но оружие дрогнуло в их руках. Вор достал флейту и стал играть, и пока он играл, никто не смел его тронуть. Все лучшие воины Императора стояли и смотрели, как вор уносит ларец с чудом, и только некоторые из них утирали слезы.
Когда пришло утро, воины пришли в себя, но было поздно. Императорская стража пыталась найти вора по всей Империи, да только и следа его не смогли отыскать, ибо тот, кто летает по небу, не оставляет следов на земле.
Ската летел над прохладными облаками своих родных мест, и ветер разгонял по небу, застрявшие между чешуей его брони песчинки. Он спустился на свою поляну в лесу, и на минуту опустил обожженные горячим песком ступни и ладони в прохладу прелой листвы. Но, не просидев так и минуты, он взмыл в небо, подхватив ларец, и полетел к Черному Замку.
Он аккуратно опустил ларец на камни двора, и кликнул служанку. "Скажи своей хозяйке, что я принес ей чудо из чудес", - сказал он, и служанка скрылась. Она появилась назад скоро, и сказала: "Ската, моя хозяйка просила тебя уйти, ей не нужно чудо, и не интересно знать, что в этом ларце". "Скажи, упоминание о чуде, не освободило ее от печали?", - спросил Ската. "Нет", - ответила служанка.
"Хельм, я в отчаянии, - сказал Ската. - И это не помогло". Хельм молчал, он не знал, что еще сказать другу. Они стояли на смотровой площадке сторожевой башни, и смотрели на осенний закат. Было бабье лето, и небо было прозрачно, а лес внизу покрыт золотом. "Скажи, Хельм, ведь ты женат?" "Да, Ската". "Скажи, как ты завоевал сердце своей жены?" Хельм задумался. Он достал кисет, вышитый его женой, и набил трубку. В прозрачное осеннее небо поплыли облачка сизого табачного дыма. "Она полюбила меня за славу, которой я покрыл себя в бою". Желтые глаза Скаты полыхнули красным.
Далеко на западе, хотя совсем не так далеко как хотелось бы, шла война. Сотни тысяч людей были там, чтоб биться друг с другом на смерть. Тысячи машин были поставлены на службу войне, и их сила умножала разрушения, приносимые битвами. И страшные силы, что были покорены людьми, использовались, чтоб разрушать города. Многие тысячи воинов гибли в первом же бою, многие сотни, успев уже стать хорошими бойцами, и лишь десяткам суждено было стать героями, а остаться в живых и того меньше.
Ската летел над выжженной мертвой землей, покрытой обломками и неубранными мертвецами. Он летел над теми землями, которые армии оставляли либо, уходя вперед, либо отступая назад, и в обоих случаях не оставалось времени на то, чтоб отдать последние почести мертвым и позаботиться о раненых. Ската смотрел на горизонт и видел за ним зарево, он слушал и слышал грохот битвы. И в желтых глазах его отражались красные сполохи.
Среди солдат скоро распространился слух о Смерти с желтыми глазами, что не знает пощады и не берет пленных. И те были счастливы, кто, увидев в небе черные крылья, знали, что Смерть с желтыми глазами воюет за них, и они благодарили за это своих богов, тем же, кому непосчастливилось быть на другой стороне, оставалось лишь ждать конца, и надеяться, что если повезет, он будет быстрым.
Смерть с желтыми глазами не боялся ни летающих машин, управляемых смельчаками, ни тяжелых машин ползущих по земле, ни громовых стрел на огненной тяге, что стартовали, чтоб сбить его с неба. Он не был непобедим, но не многие могли так думать после того, как видели его в бою. И когда он появился под знаменами одной из армий, боевое счастье начало склоняться в ее сторону.
И были сотни лиг пути, пройденных с боями, были чужие города, оставленные в руинах, были битвы, от которых дрожали и земля и небо. Была чужая страна, на последнем издыхании, и были последние ее защитники, которые не сдавались, а тех, кто не сдается, уничтожают. И везде был он, оставляющий за собой дымящиеся пожарища.
И вот пришла победа, и над тем, что было столицей врага, был поднят флаг победителей. И Смерть с желтыми глазами шел, по скрывшим улицы завалам, и обломки чужой жизни хрустели под его ногами.
Тот, кто командовал армией победителей, сказал Смерти с желтыми глазами в один из дней: "Во многом мы обязаны этой победой тебе. Что ты хочешь в награду?" Смерть с желтыми глазами опустил взгляд в землю, но потом поднял его, горящий огнем. "Я хочу вернуться домой, вернуться со славой победителя". "И ты не хочешь высоких чинов и постов?". "Нет". "Ты не хочешь военной добычи?" "Нет". "Лишь славы?". "Да. Я хочу, чтоб на моей родине все знали о моих победах, все и особенно один человек". "Что ж, твоя воля. Возвращайся домой, ты покрыл себя славой, больше чем кто-либо другой".
Ската чувствовал, что силы оставляют его. Ему кричали и махали руками, приветствуя как героя, но ему было не до того. Он хотел одного - успеть долететь до Черного Замка прежде, чем боль в полученных на войне ранах вынудит его спуститься на землю.
Ската увидел Черный Замок и башню где жила она. Поравнявшись с ее окном, он бросил в него взгляд желтых глаз, и взгляд его наткнулся на взгляд холодной стали, покрытой густой печалью. Она не приветствовала его как героя, она отвернулась и отошла от окна, и в ее шагах он прочел: "Уходи, Ската, ты мне не нужен". И в тот миг силы оставили его, и он упал вниз, упал в лес, окружавший Черный Замок.
Девушка из Белого Замка была рада каждому мгновению этой прекрасной жизни. И золотая осень и лес и горы улыбались ей, когда она улыбалась им. И чудо ждало ее под каждым лежавшим на тропе листом, за каждым поворотом. Она даже не удивилась, увидев, на поляне лежащего неподвижно дракона. Дракон с трудом приподнял веки, но не смог навести на нее взгляда желтых глаз, и она поняла, что он тяжело ранен.
Прошла осень, засыпавшая все золотом, и омывшая холодным дождем, прошла зима, покрывшая все белым одеялом снега, вот и весна, начала топить лед, а девушка из Белого Замка все сидела рядом с раненым драконом. Не многим могла она помочь ему, но она старалась, потому, что знала - без ее помощи дракон не поправится. Все это время она ждала лишь того мгновения, когда дракон снова откроет свои желтые глаза.
Была уже весна, когда Ската сумел снова открыть глаза. В мареве бреда он увидел ее, ту, для которой было все то, что он делал, и протянул руку и обнял ее, и девушка из Белого Замка перестала быть девушкой в ту ночь. И лишь утром, когда рассеялся туман Ската, понял, как жестоко он обознался.
Ската взмыл в небо, оставив женщину из Белого Замка стоять на поляне. Он долго кружил вокруг башен Черного Замка, но не получил ответа, и тогда он сошел с ума.
Он направил свой полет к лесу, но лес был глух к его словам, он попытался объяснить, но лес не понял, и Ската возненавидел лес. Он направил свой полет к городу, но город не хотел слушать его, он кричал, но город жил своей жизнью, и Ската возненавидел город.
Хельм, положил руку на эфес меча, и отблеск пожара заиграл на его лице. "Хельм, защити нас, ведь нет другого такого воина как ты", - просил сам король, будто был не королем, а простым человеком. "Хельм, Ската обезумел, он убивает всех, всех кого встретит". Хельм приказал оруженосцу готовить его к бою. "Ската - мой друг, но этот город - мой дом".
Ската бывал во многих битвах, но никогда еще он не встречал в бою такого воина как Хельм. "Уйди с дороги, Хельм", - крикнул он. "Отступись и уходи, Ската", - крикнул в ответ Хельм.
Может врут, а может и нет, но говорят, в этих краях ни одна вещь не осталась без отпечатка этой битвы. Но всем известно, что вода в реках вскипела, самые горы рушились, а дикие лесные племена думали, что бьются боги.
И Ската был слабее, далеко ему было до Хельма. Так и подумал он, когда сломанные крылья не смогли более удержать его в небе, так и думал он, падая на дно озера, что образовалось в самой глубокой горной расщелине. Но когда его сердце отсчитывало последние удары, он вспомнил совсем не лицо убившего его друга.
А Хельм стоял на берегу озера, что в горной расщелине и смотрел, как гаснут в глубине два желтых огня, гаснут навсегда. Он плакал первый и последний раз в жизни.
А женщина из Белого Замка смотрела на небо. Она искала глазами место, где ее дракон исчез в холодной тьме. Когда она почувствовала его смерть, мир навеки перестал радовать ее, и густая печаль появилась в ее глазах, в которых блеск холодной стали, обосновался отныне навсегда. Она долго не могла найти в себе сил, уйти с того места под Седой Горой, где последний раз видела его, но даже когда нашла, поклялась приходить сюда каждый день, в память о нем.
Женщина из Белого Замка смотрела на отгорающую золотом осень, она смотрела на прозрачное осеннее небо. Блики золота падали на ее красивое лицо и отражались в блестящих сталью печальных глазах. Она молчала. Она всегда молчала.
Солнце садилось. Тропа в лесу наполнялась ночной тьмой. Падающие с деревьев листья уже не могли рассмотреть места, куда им суждено падать. Те жители леса, кому было положено просыпаться с темнотой, открыли глаза.
Женщина из Белого Замка повернулась и, бесшумно ступая, побрела по тропе. Она возвращалась в свой замок, возвращалась из того места под Седой Горой, куда приходила каждый день.
Гота был драконом. Он видел много дальше и много больше, чем могут видеть люди. Он слышал много больше, чем могут слышать даже кошки. Он услышал тихие шаги по ночной тропе. Он поднял голову с вороха опавших золотых листьев и прищурил глаза. Густо стоящие стволы деревьев не были помехой его взгляду.
Женщина из Белого Замка почувствовала драконий взгляд. На мгновение, что-то екнуло в глубине ее души, но она поняла, что взгляд ей не знаком, и тут же вернулась к ставшей ей привычной печали.