Он сидит в душной комнате и внимательно всматривается в ночь за окном. Огни мегаполиса не дают различить день и ночь, и это безумно раздражает. Тишины нет. Слух царапает гудение машин и шум ветра. Несчастный залетел сюда случайно и теперь не может вырваться из бесконечного лабиринта небоскребов.
Телефон начинает звонить, и неприятно саднит где-то в районе груди. Еще пара гудков, и трубка разбивается об пол. Телефон замолкает. Бог Солнца окончательно потерял самообладание, и теперь собирает осколки пластмассы, зная, что тот, кому он звонил не взял трубку специально.
Он решил, что сегодня уедет и больше не вернется сюда. Чемоданы собраны. Телефон онемел.
Изменить жизнь просто? А существовать ничего не меняя, надеясь только на человеческую память?
Но, кто он, чтобы задавать философские вопросы. Последний настоящий философов умер много веков назад, и это сказано не в обиду студентам современных университетов.
Философы в больших городах абсурдны также как и картографы в неведомых землях. Он усмехается этой мысли, и думает, что может быть таким вот картографом.
Кончики пальцев неприятно покалывает. Он знает, что забыл что-то важное.
В ночном аэропорту почти столько же народу, сколько и днем. И он снова раздражается от мысли, что люди перестали разделять время суток. Где та таинственность, что присутствовала раньше? Неужели Ладья Вечности потонула? Надо было взять трубку и спросить.
В зале ожидания сидят люди со стертыми лицами. Он зевает и выпивает третий по счету кофе. Потерянный, одинокий и забывший, что хотел делать дальше. Голос работника аэропорта, приглашающего на посадку, смазывают скрип и помехи. Этот звук заставляет людей без лиц неприятно сморщиться, и на секунду мужчине удается различить отдельные черты лица каждого. Но потом эмоции пропадают, лица снова стираются, и остается только вкус горького кофе, прилипший к небу, и пустой зал ожидания.
Четвертый пластиковый стаканчик летит в мусорную корзину. Он запрокидывает голову назад и закрывает глаза. Голос из динамика сообщает, что двум пассажирам срочно надо пройти на посадку. Он не двигается.
- Куда вы летите? - Доносится до него женский голос, украшенный легкой хрипотцой.
У нее темные растрепанные волосы, зеленые глаза, и она выглядит так, будто всю прошлую ночь тоже провела здесь.
Мятая одежда, запах сигарет и смуглая кожа.
Он улыбается.
- Туда же, куда и вы. - Отвечает он и скалит шакальи зубы в улыбке.
Она качает головой и улыбается.
- А куда лечу я?
- Вам лучше знать.
- Значит, мы никуда не летим вместе. - Произносит она, долго растягивая гласные.
- Значит.
Из динамиком снова раздается скрип и голос со скрежетом произносит два серых имени -мужское и женское.
- Как мне Вас называть?- сразу же спрашивает женщина.
- Вы разве не расслышали имя? - усмехается мужчина, и кивает в сторону динамика.
Женщина принимает серьезный вид, и испытующе смотрит на него.
- Я говорю о другом имени.
- Сет.
- А я Нефтида.
Почти забытые боги, которые даже друг друга уже не помнят, пьют в уже полупустом аэропорту кофе из автомата, и усмехаются по-человечески одинаковым серым именам.
- Когда мы окончательно умрем? - Спрашивает женщина и кладет голову на плечо мужчине.
- Когда закроется последняя сувенирная лавка, когда все письмена покроются толстым слоем пыли, а для людей мы окончательно станем пережитком "дикого" прошлого. - Зевает Сет.
- Мы ведь знали друг друга? Иногда я встречаю тех, чьи лица мне смутно знакомы. Они как будто святятся в толпе, но я не могу вспомнить их. Только Исиду помню.
- А я ее не помню. Толька Ра, он звонил мне сегодня. Но мне уже нечего ему сказать. - Пожимает плечами мужчина.
- А давно мы здесь? - Заглядывает темному богу в глаза Нефтида.
- Не помню.
- А кроме Ра, ты что-нибудь помнишь?
- Песок. Помню, что день и ночь были разными. Войну. Только не помню с кем воевал и за что. Помню, что проиграл... Хотя может и нет.
Самолет в Каир улетел без них. Женщина продолжает сидеть, опустив голову на плечо собеседника, и пытается понять, почему он ей настолько близок.
Он же давно смирился с тем, что уже почти ничего не помнит и обнимает Черную Исиду, делая вид, что знает больше. От этого ощущения ей становится спокойнее, и он это знает.
- Я думаю, нам стоит полететь в Латинскую Америку. - Вдруг произносит мужчина, и достает из кармана смятый листок, на котором нацарапано всего несколько слов: "Колибри. Не забудь".
- А зачем?
- У меня есть друг. Он тоже умирает. Точнее... он уже почти умер.
- Как мы?
- Да. Я хотел сначала отправиться домой, но время поджимает. Я многое стал забывать, и чуть не забыл о нем.
- Как его зовут?
- Раньше его звали Колибри Юга или Уицилопочтли. Он был Войной и Солнцем, а теперь его забыли и он всего лишь дряхлый старик. Я обещал. Да, я вспомнил... Я обещал, что помогу ему, хоть ненадолго продлить жизнь.
В глазах женщины загорается интерес.
- А как?
- Думаю, стоит открыть сувенирную лавку, и продавать там его изображение. И остальных ацтекских богов. Тогда может хоть кто-то вспомнит.
- А как же мы?
- В нас еще хоть немного верят. У нас есть время.
Сет потирает затекшую шею и направляется за новым билетом. Нефтида следует за ним.
Может потом им кто-то тоже окажет такую же услугу. А пока остается надеяться лишь на туристов, старых ученых, и просто интересующихся людей, которых с каждым годом становится все меньше и меньше.