Ночь таяла, как воск свечи, а Алессандро не успевал закончить работу. В его движениях сквозило отчаяние, когда он торопливо наносил мазки на портрет возлюбленной, чувствуя, как утекают драгоценные минуты. С трепетной нежностью он вырисовывал каждую черточку любимого лица: мягкий овал, выразительные глаза, чуть приподнятые уголки губ - черты, которые словно пройдут сквозь века, чтобы повториться вновь. Время от времени художник вздрагивал, бросая тревожный взгляд на окно, и, подавляя дрожь в руках, вновь склонялся над холстом.
"Сороковой день, сороковой день", - срывалось с его губ, подобно тихой молитве, в гнетущей тишине мастерской.
Алессандро чувствовал, как холодеют его пальцы от напряжения: он знал, что блистательная Флоренция вот-вот встретит новый рассвет. Солнце разбудит древний город, и жители, словно разноцветная река, хлынут на его площади, мосты и в торговые ряды. Каждый устремится по своим делам, важным и суетным. Но весь этот мир померк для Алессандро перед единственной мыслью - успеть закончить портрет. И тут первый луч солнца, острый, как кинжал, пронзил стрельчатое окно. Художник рухнул на колени и спрятал в ладонях искажённое мукой лицо.
- Прошу, даруй мне ещё одно мгновение, - взывал он к невидимым силам.
- Через триста лет и три года, - эхом отозвался голос в его сознании, и он выронил кисть, проваливаясь в бездну беспамятства.
Каждое утро Камилла открывала глаза и чувствовала, как тяжёлая тоска сдавливает грудь. Утренний свет больше не радовал - он лишь напоминал о том, что нужно вставать, завтракать, идти на работу, продолжать жить, хотя смысл в этом, казалось, исчез вместе с уходом мужа. День за днём становилось всё труднее даже просто выполнять привычные дела. Горе не отпускало - она никак не могла смириться с тем, что он ушёл таким молодым, сгорев от болезни всего за месяц. В этом была какая-то страшная, непостижимая несправедливость.
Каждое утро зеркало безжалостно отражало перемены: осунувшееся лицо с горестными складками у губ, потухшие глаза с тенями от бессонницы.
"Постарела лет на десять", - с горечью подумала она, отворачиваясь от своего отражения.
Не в силах больше находиться в квартире, где каждая вещь напоминала о потере, она взяла отпуск и уехала в их деревенский дом. Этот старый дом они когда-то купили вместе, мечтая превратить его в уютное место для летнего отдыха.
Теперь она с утра до вечера занималась уборкой, словно пытаясь физической усталостью заглушить душевную боль. И вот однажды, разбирая пыльный чердак, среди старых вещей она нашла резную шкатулку. Внутри лежала удивительно красивая старинная кисть.
Находка всколыхнула воспоминания об их поездке во Флоренцию три года назад. Они подолгу бродили по галерее Уффици, любуясь бессмертными шедеврами. Её Саша, сам прекрасный художник, мог часами стоять перед одной картиной, восхищаясь мастерством старых мастеров. В один из таких дней, когда они замерли перед полотном итальянского художника XVIII века, Саша всматривался в недописанный портрет, и в чертах изображённой женщины ему почудилось что-то неуловимо знакомое. Он перевёл взгляд на Камиллу и на мгновение замер - тот же поворот головы, та же линия профиля. Он хотел поделиться этим необычным чувством со своей женой, но в этот момент к ним неслышно подошёл пожилой смотритель музея.
- Вас привлекает эта картина? - спросил он по-английски, и в его голосе прозвучало что-то странное.
- Очень, - ответили они одновременно.
- Недописанный портрет возлюбленной художника, - произнёс старик с какой-то затаённой грустью.
- Изумительная работа. Но почему он остался незавершённым? - заинтересовался Саша.
- Смысла не было, - ответил служитель загадочно.
- Почему? - удивился Саша.
- Он не успел, - тихо произнёс старик, и эти слова отозвались в сердце Камиллы неожиданной болью.
- Так себе объяснение, - пробормотал художник, но тут служитель, словно не слыша его слов, взял с постамента у картины небольшой футляр и протянул его Саше. Внутри, на бархатной подушечке, лежала старинная кисть.
- Это ваше, возьмите, - произнёс старец с какой-то торжественностью.
- Должно быть, это ошибка. Как это может быть моим? - Саша недоумённо разглядывал кисть.
- Триста лет прошло, осталось три года, - загадочно произнёс старик. - Я ждал вас. А теперь позвольте откланяться, - он церемонно поклонился и растворился в полумраке галереи.
С тех пор кисть пылилась на чердаке - муж так и не прикоснулся к ней. Но теперь Камилла ощутила непреодолимое желание взять её в руки. Будто какая-то неведомая сила влекла её к творчеству. Она съездила в город за красками и кистями, а мольберт с другими принадлежностями нашла на чердаке. В детстве она прекрасно рисовала и даже мечтала о художественном училище, но родители настояли на "серьёзной профессии", и она послушно окончила экономический факультет.
Устроившись на крыльце, Камилла принялась рисовать окружающий мир: старый штакетник, раскидистый орех, изумрудную траву и... розовый куст. Каждый штрих ложился уверенно, словно рука помнила то, что когда-то умела.
"Неплохо для начала, хотя нужно восстановить навык", - подумала она, разглядывая рисунок.
Калитка скрипнула - пришла соседка Наталья. Женщины обнялись.
- Я только что узнала, что ты здесь. Почему не зашла? Ну ничего, сегодня жду тебя на ужин, - Наталья помолчала. - Как же жаль, что Саша... Не могу поверить.
Они поговорили, поплакали вместе, и соседка засобиралась домой.
- Значит, жду вечером. Ты уже успела посадить розовый куст?
- Вроде бы он и раньше здесь был - удивилась Камилла.
- А, ну ладно, - махнула рукой соседка. - Может я что-то перепутала.
Рисование захватило Камиллу целиком. Она часами бродила с этюдником, выискивая красивые места. Когда она рисовала, боль постепенно таяла, растворялась в красках. Однажды она наткнулась на очаровательный уголок по дороге к лесу: среди полевых трав извивалась речка, через которую был перекинут старый деревянный мостик. Место дышало умиротворением, но ветхая переправа нарушала гармонию пейзажа - прогнившие доски угрожающе прогибались под порывами ветра.
И тогда Камилла сделала то, что подсказывало ей сердце: на холсте она воссоздала мост целым и прочным.
В один из дней Камилла отправилась в сельский магазин. Выбор товаров там был небогатый, но всё необходимое можно было найти. Краем уха она уловила разговор местных жителей: они радовались, что начальство наконец-то отремонтировало мост - теперь можно ходить в лес без опаски. А то в прошлом году баба Маня оступилась там и сломала ногу, но властям было не до этого.
"Надо же, какое совпадение", - мельком подумала Камилла.
Через пару дней на пороге появилась встревоженная Наталья:
- Камиллочка, ты не видела моего Рыжика?
- Нет, не встречала.
- Не могу понять, куда он запропастился.
- Нагуляется и вернётся, куда ему деваться.
- Он никогда не пропускал завтрак. Если заметишь - гони его домой, - и соседка поспешила на поиски питомца.
Расположившись с мольбертом, она вдруг заметила в кустах яркое пятно. Раздвинув ветви, Камилла застыла в ужасе - там лежал безжизненный Рыжик.
"Должно быть, попал под колёса и его просто бросили в кусты", - эта мысль отозвалась острой болью в сердце.
Сомнений не оставалось - перед ней лежал соседский любимец. Его невозможно было спутать с другим котом: на рыжем лбу красовалось особое белое пятнышко в форме сердечка - природная отметина, которая делала кота неповторимым.
Сердце сжалось при одной мысли о том, как сообщить Наталье о потере. Теперь пейзаж был забыт - кисть сама потянулась к уютному соседскому дворику с рыжим проказником. С щемящей нежностью она выводила каждую черточку знакомой мордочки с белой отметиной. С поникшей головой она побрела домой. У калитки Натальи она собралась с духом, чтобы сообщить горькую весть, как вдруг замерла от изумления: тот самый кот с аппетитом уплетал корм из миски.
- Рыжик?! - её голос дрогнул.
- Наконец-то явился, негодник. Верно, проголодался в своих странствиях, - в голосе Натальи звучало неприкрытое облегчение.
- Наталья... ты уверена, что это он? - слова едва слетали с её губ.
- Что ты, милая! Неужто я своего баловня не узнаю? Господи, да на тебе лица нет!
- Что-то нездоровится, знобит...
- Завари-ка чайку с малиной! - донеслось ей вслед.
В смятении Камилла закуталась в плед, но сон не шёл. Мысли кружились в голове, как пёстрые бабочки в летнем саду, пытаясь сложиться в понятную картину. Лишь под утро, измученная чередой догадок, она провалилась в тревожный сон.
Наутро случившееся уже не казалось таким необъяснимым. Мало ли рыжих котов с белыми отметинами бродит по окрестностям? Она убедила себя, что всему есть разумное объяснение, и нелепо искать в череде случайностей что-то сверхъестественное.
Но к старинной кисти она больше не притронется - от греха подальше. Она решила посвятить день домашним хлопотам.
Перебирая вещи в ящике, она наткнулась на фотографию трёхлетней давности, сделанную у галереи Уффици. Они с Сашей стоят, сияя от счастья, полные жизни и любви. Несмотря на поздний час, её вдруг охватило непреодолимое желание перенести этот момент на холст. Она начала с себя, и рука, словно повинуясь чужой воле, потянулась к той самой кисти.
Время растворилось в творчестве. Вдохновение захлестнуло волной, и она писала с упоением, выверяя каждый штрих. Не удержалась - сделала глаза чуть выразительнее, ресницы гуще, черты лица тоньше, силуэт изящнее. Последний мазок - и вот она любуется получившимся портретом. Близился рассвет, усталость наваливалась тяжёлым покрывалом.
Перед сном Камилла взглянула в зеркало, ожидая увидеть привычное измождённое горем лицо, но оттуда на неё смотрела молодая красавица - такая, какой она была три года назад. Словно чья-то добрая рука стёрла все следы пережитого: морщинки у глаз, скорбные складки у губ, тени под глазами. Камилла изумлённо улыбнулась своему отражению. Засыпая, она осознала, что завтра сорок дней без Саши.
- Завтра я напишу тебя, любимый, - прошептала она. - Не волнуйся, я успею.
В ту ночь ей приснилось, как Алессандро и его Камиль, держась за руки, бродят по площадям, мостам и галереям несравненной Флоренции. Город улыбался им солнечными бликами витрин, а они, не замечая укоризненных взглядов горожан, целовались на мосту Понте-Санта-Тринита. Весь мир для них растворился друг в друге - потому что это была Любовь, неподвластная времени и смерти.