Лаврентьева Марина Владимировна, Кириченко Ольга Александровна : другие произведения.

Золотые пчелы Обэлура, главы 1-3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Золотые Пчелы

Обэлура

Гондвана.

Леокадия, окрестности г. Лидония.

Год 1720, Осенний сезон Лаурэя

   Он был раздражен и промок насквозь. И как угораздило его забраться в такую глушь? О, Боги, дайте ему постоялый двор, да что постоялый двор - пусть даже конюшню, где он мог бы переночевать!
   Небо вспорола молния, и путник в ужасе отшатнулся - всего в сотне шагов от него раскидистый вяз превратился в столб ослепительного пламени. Поспешно зашептав слова охранной молитвы, путник отступил назад, но, оскользнувшись на мокрой траве, шлепнулся в грязь и опавшие листья. Не закончив молитву, он заковыристо выругался.
   Новая молния осветила небо, и за мокрой чернотой деревьев мелькнули стены замка. Тяжелый мост был опущен, а массивные створки ворот распахнуты. Но свет не горел, а в сторожке у ворот никто не нес караул. Во дворе - все та же пустота, гулко отдающаяся от стен ударами грома. Сполох небесного огня вырвал из темноты приоткрытую дверь парадного входа. Через пару минут путник уже входил в затхлый сумрак коридора, вспугнув стаю летучих мышей. Отмахиваясь от прикосновений кожистых крыльев, он двинулся вглубь замка, в надежде найти хоть кого-нибудь.
   Большой зал, изредка освещаемый вспышками молний. Еще один, и еще. Везде царило запустение. Никого. И снова зал... Здесь тусклые зигзаги молний едва пробивались через толстый слой пыли на окнах.
   Путник обернулся на неясный шорох и испуганно вскрикнул, когда из темноты на него глянуло чье-то бледное лицо. Он отшатнулся в сторону, и тот, второй, отшатнулся тоже, повторяя его движение. Зеркало. Всего лишь зеркало. Путник нервно рассмеялся и, взъерошив волосы, закрыл лицо руками.
   - Что вам нужно? - внезапно раздавшийся голос слился с грохотом уходящего грома.
   От неожиданности путник подпрыгнул на месте. Он обернулся, и свет факела, что держал вошедший, на несколько секунд ослепил его.
   - Вы хозяин этого замка? - заслоняя лицо рукой, спросил путник. Голос его предательски дрожал. - В дороге меня застигла гроза... а двери были открыты... Я надеюсь, вы позволите мне переночевать здесь?
   Ответное молчание можно было истолковать и как согласие, и как нежелание дать кров незваному гостю. Свет факела неровным мерцанием ложился на стену, где висели кабаньи головы и охотничьи рога, обильно увешанные паутиной, и то самое зеркало в почерневшей от времени раме. Молчание затянулось, и, чувствуя неловкость, путник произнес:
   - Вы позволите мне немного привести себя в порядок?.. - так и не дождавшись ответа, он занялся собой: отер капли воды, стекающие по щекам, и поправил мокрые волосы.
   Хозяин молчал. Все больше чувствуя неловкость, путник слегка отступил в сторону, пытаясь разглядеть в зеркале того, кто стоит за его спиной. На миг ему показалось, что в зеркале никого не было. Только пламя факела, поднятого в воздух неведомой силой, колыхалось от сквозняка. В ужасе путник обернулся и увидел прямо перед собой бледное лицо, на котором жили одни лишь глаза - темные и огромные, полыхающие голодным огнем. Коптящий факел зашипел и погас. Хозяин сделал шаг...
   Одинокий, полный ужаса крик поглотила темнота.

Лавразия.

Поллания, г. Нициан-г. Мэрвэлл

Год 1811, первая четверть Летнего сезона Обэлура

  
   Когда прямо посреди тренировочного боя его вызвали пред светлые очи Ректора Ницианской Академии Военных Дисциплин, Просветленного отца Храма Кристилэя, Иннэрэй внутренне поежился. Он сдал учителю меч, вытер потный лоб и покорно зашагал следом за младшим наставником, тщетно пытаясь пригладить растрепанные светлые волосы. Конечно, за ним имелось несколько грешков, но не настолько уж больших, чтобы им заинтересовался сам Ректор. Так. Что же он натворил за последние дни? Участвовал в распитии вина, тайно пронесенного в Казармы его приятелем Ильваром. Так этого никто не заметил. Выкрасил в зеленый цвет козу, пасущуюся на крошечном лужке у самых ворот Часовни Пресветлой Ивлии. Но в этом его вины - совсем ничего. Во всем виноват этот заезжий богомаз. Вместо того, чтобы заниматься попорченной фреской на внутренней стороне крепостной стены Академии, лоботряс все больше грелся на солнышке, разложив вокруг кисти-краски, а потом и вовсе уснул, сложив ручки на животе. Вышла вовсе и не проказа, а поучение для лентяя. Разве же это грех? А козе цветная шерсть не помеха. Да и вообще - зеленый цвет - цвет Обэлура, и козе, тоже созданию его божественных рук, очень даже приличествует. Что еще? Да вроде бы и все. Больше никаких провинностей за собой Иннэрэй вспомнить не мог. Да он почти что святой, Иннэрэй Алльверетт из Клана Зимы, сын барона Алльверетта, будущий офицер регулярной армии Поллании, мужчина во цвете сил - полных пятнадцати лет от роду.
   Ах да... Вот еще!
   Иннэрэй, вспомнив, помрачнел. Дня три назад он заснул на богословской лекции. Да так крепко, что разбудил его только гневный вопль Мастера Философии над самым ухом. Правда, этот грех он уже отработал - лекцию Мастеру на следующий же день ответил, покаянные молитвы каждому из Богов Великой Четверки отчитал коленопреклоненно - как и полагается, поочередно в каждой из четырех Часовень, по направлению движения солнца. И все-таки, все-таки... Может Мастер посчитал наказание недостаточным и доложил Ректору, что, мол, отрок Иннэрэй отличается на занятиях преступной леностью? Или кто-то все-таки увидел, как они с Ильваром топили в нужнике мех из-под вина? Ну, точно, кто-то засек их - и сдал. У Иннэрэя засосало под ложечкой.
   - Пришли, - сказал младший наставник, останавливаясь так резко, что Иннэрэй чуть не ткнулся носом в его спину. Пригнув голову, чтобы не удариться о низкий арочный свод, Иннэрэй перешагнул порог Приемной Залы. Задел-таки арку, приглушенно охнул и потер ушибленный затылок.
   - Орясина! - проворчал ему в спину младший наставник. - Кланяйся, ниже, кому говорю!..
   - По вашему приказанию, Ректор Академии Военных Дисциплин, адепт четвертой ступени Иннэрэй Алльверетт прибыл, - замогильным голосом доложил Иннэрэй.
   Ректор побарабанил сухими тонкими пальцами по крышке стола. Кивнул младшему наставнику:
   - Оставь нас, сын мой.
   Тот с поклоном исчез за дверью.
   Иннэрэй, не смея поднять на Ректора глаза, смотрел себе под ноги. По узорной каменной плите бежала тонкая черная трещина, через нее пытался перебраться крошечный паучок.
   - Думаешь, за какой великий грех я вызвал тебя, отрок? - в голосе Ректора не было ни гнева, ни раздражения. - Успокойся, ни в одном таком грехе замечен ты не был. Хотя, козу, конечно, красить не стоило.
   Иннэрэй опустил голову еще ниже, надеясь, что в легком сумраке покоев не будет заметно, как запылали его щеки.
   - Или есть такой грех, о котором мне не известно, а? Что ж ты зарделся, как юная дева на первом свидании?.. Что?.. Уснул, говоришь? Хм... И этот грех, сын мой, не так велик, если совершен единожды. Отмолил? Славно. Но впредь слушай Мастера Философии с должной внимательностью.
   Иннэрэй с усердием закивал. Ну, хоть о попойке в Казармах Ректору неизвестно, и на том слава Четверке!..
   - Я послал за тобой не затем, чтобы отчитывать.
   Иннэрэй, наконец, поднял на Ректора глаза. Тот перебирал разложенные на столе бумаги.
   - Вот оно, - Ректор разгладил покрытый убористым почерком лист и близоруко прищурился. - Это письмо от твоего отца. Он сообщает, что в первый день второй четверти сезона Обэлура состоится Церемония подведения к Богам его сына.
   Иннэрэй снова уставился в пол. Это кольнуло даже больней, чем он сам ожидал - "его сына". Не "твоего брата", а именно так подчеркнуто сухо: "его сына". Лишнее напоминание, что сам он, Иннэрэй, всего лишь незаконнорожденный отпрыск, бастард...
   - Церемония, - продолжал Ректор, - будет проводиться в родовой Часовне, и ты, как старший брат, непременно должен на ней присутствовать.
   Иннэрэй не удержал улыбку - она выползла против его воли и прочно утвердилась на лице. Как старший брат - это... это в корне меняет дело!
   - До церемонии пять дней, - Ректор посмотрел на него в упор. - Сразу после нее возвращайся в Академию. На все про все даю тебе двенадцать дней. Письмо привез слуга из твоего дома. С ним и отправишься. Через час он будет ждать тебя у ворот Ивлии. Все ли тебе понятно, сын мой?
   - Все, Мудрейший Ректор! - радостно ответил Иннэрэй.
   - Тогда ступай. И, вот еще что, передай Ильвару, что если он еще раз притащит хмельные напитки по эту сторону крепостных стен, пусть пеняет на себя. Теперь все. Иди.
   Иннэрэй почувствовал, что снова неудержимо краснеет и, торопливо поклонившись, поспешил выскочить за дверь.
   Он собрался раньше, чем за час и нетерпеливо переминался с ноги на ногу у ворот. Жесткий воротник парадной формы натирал шею, но зато у пояса висел легкий стальной меч. Его меч! С его именем, выгравированным на рукояти. А шея - Кристилэй с ней, она крепкая, не перетрется. Из дверей флигеля для прислуги вышел сутулый человек в дорожном плаще, вытер рот рукавом. Лаккфорт, узнал Иннэрэй. Он не любил этого ехидного, острого на язык человека. Но сейчас обрадовался ему - Лаккфорт был ниточкой, протянувшейся от дома, от отца - к нему, к Иннэрэю.
   Слуга отвесил приветственный полупоклон. Подвели пару оседланных лошадей. Стража распахнула высокие ворота Ивлии, и кони понеслись.
   Чтобы выбраться на дорогу, ведущую в Мэрвэлл, нужно было проехать через весь город. Лаккфорт только успевал вертеть головой. Насколько помнил Иннэрэй, в столице слуга был не в первый раз. И все-таки, Иннэрэй знал по себе, Нициан завораживал своей красотой. Нигде во всей Поллании больше не было таких широких улиц, вымощенных пестрым булыжником, таких богатых домов, таких величественных Храмов и ухоженных садов. Но Лаккфорт не интересовался изяществом столичной архитектуры и выдумкой оранжерейных мастеров. Он с удовольствием рассматривал экипажи, запряженные тонконогими рысаками, в открытую пялился на девушек, присвистывал и довольно громко высказывал меткие и язвительные замечания. Несколько раз Иннэрэй приказывал ему замолчать, но Лаккфорта хватало ненадолго. И только когда проезжали мимо Храма Четырех Богов, он не нашелся, что сказать. Путники приостановились у ворот прочесть короткую молитву. Лаккфорт одобрительно похмыкал, глядя на разноцветные купола - лазурно-синий купол Ивлии, золотой - Лаурэя, ослепительно-белый - Кристилэя и зеленый, как листва, купол Обэлура.
   - Собор Светлейших здесь, значит, заседает? - уточнил Лаккфорт, хотя прекрасно знал ответ. Иннэрэй кивнул.
   - На Академию вашей милости похоже, - сказал слуга, - только она попроще будет.
   На сей раз Иннэрэй не удостоил его ответом. Что толку объяснять простолюдину, почему Академия Военных Дисциплин схожа в архитектонике с Храмом Четырех Богов. Он только вздохнул и тронул шпорами конские бока.
  

***

   От жары небо выцвело. На деревьях не шевелился ни единый лист. Иннэрэй нетерпеливо смотрел на Лаккфорта, колдовавшего над похлебкой. У костра было еще жарче, хотя - куда уж?.. Но есть хотелось зверски, и в животе урчало так, словно там поселился лесной кот. Иннэрэй сглотнул. В котелке булькало, и на поверхности похлебки вспухали и лопались пузыри. Лаккфорт, наконец, объявил, что похлебка готова, и Иннэрэй, не дожидаясь, пока остынет, сунул ложку в котелок. Обжигаясь, сделал глоток, второй, третий - сначала успокоился кот в животе, потом улеглось раздражение, вызванное жарой. Жизнь определенно налаживалась. Иннэрэй отломил кусок хлеба. Краюха уже зачерствела, но вкус от этого не испортился - пекари Академии свое дело знали хорошо. Шумно вздохнув от удовольствия, Иннэрэй поднял глаза на Лаккфорта. Тот насадил на прут пару яблок и теперь поворачивал их над огнем. По воротнику у него ползла пчела, видно прилетела на сладкий яблочный запах.
   - Осторожно! - запоздало крикнул Иннэрэй. Но Лаккфорт уже хлопнул себя по шее, и сбитая ударом пчела упала в костер. Туда же полетел оброненный слугой прут. Яблоки в огне зашипели. Лицо Лаккфорта вытянулось.
   - Вот же ж беда! Убить пчелу - дурная примета! - сказал он испуганно.
   Иннэрэй опустил ложку. Слуга, сложив пальцы в оберегающий знак, торопливо забормотал молитву.
   - Может, она улетела? - сам Иннэрэй в приметы не верил, но тут и у него по спине пробежал холодок - настолько искренне распереживался Лакфорт.
   Слуга закончил молитву и помотал головой.
   - Вот же ж беда! - повторил он.
   - Может, обойдется? - Иннэрэй поежился и снова запустил ложку в котелок. - В конце концов, это же была обычная пчела...
   - Плохо-плохо, со всех сторон плохо, - Лаккфорт горестно вздохнул. - Сами знаете, нет обычных пчел, мой господин. Все они - вестники Обэлура, а это значит...
   - Перемены это значит, - закончил за слугу Иннэрэй. - Это не так уж и плохо!
   - А зачем мне перемены? - Лаккфорт, кажется, удивился. - Что в них хорошего? Вот у меня сейчас жизнь налажена. Место хорошее, доходное. У господина, вашего батюшки, я на хорошем счету. Опять же вот, столицу повидал - будет, что домашним рассказать. Все хорошо - зачем мне перемены?..
   После горячей похлебки Иннэрэя разморило, и все мысли вылетели из головы. Ему хотелось лишь одного - спать. Иннэрэй зевнул.
   - Скучный ты человек! - благодушно сказал он и растянулся на траве.
   Лаккфорт его не слушал.
   - Нет, перемены мне не нужны. Отогнать бы ее надо было, пчелу. Нехорошо вышло. Ох, нехорошо... Приедем домой, молебен покаянный закажу.
   Жара продолжала донимать их еще два дня. На четвертый день пути погода резко испортилась. С неба лило, как из прохудившегося бурдюка. Дороги раскисли, и еще задолго до заката пришлось искать прибежище на ночь.
   - До ближайшей деревни еще часа три пути, - это были первые слова Лаккфорта за весь день, они с Иннэрэем больше молчали в дороге. - Можем остановиться вон там.
   Иннэрэй с трудом различил сквозь завесу дождя, куда указывает слуга - на холме неподалеку от дороги высился одинокий дом под красной черепичной крышей.
   - Поехали, - нетерпеливо бросил Иннэрэй.
   Им открыла высокая худая женщина - хозяйка. После недолгого колебания она пропустила путников в дом. Пока слуга препирался о плате за ночлег, Иннэрэй грел у очага озябшие пальцы. К нему подошла маленькая девочка, прячущая пухлые ручки за спиной. Без тени смущения стала рассматривать гостя. Глаза у нее были карие и волосы черные - редкий в Поллании цвет. Иннэрэй бросил быстрый взгляд на хозяйку. У той волосы и глаза светлые, стало быть, здешняя. Наверное, отец девочки южанин. Из Рэйннала или из Фоллтана. Девочка улыбнулась. Нескольких зубов у нее еще не хватало, но улыбка все равно была милая.
   - На, - сказала девочка, вытаскивая из-за спины руку, и разжимая пальчики. На ладошке лежали две помятых ягоды крыжовника.
   Иннэрэй взял одну. Поблагодарил. Девочка сунула вторую ягоду в рот. Забавно сморщила нос - кисло! - и ткнула в Иннэрэев меч пальчиком:
   - Палка!
   - Это меч! - с гордостью поправил Иннэрэй.
   Девочка внимательно посмотрела на черные ножны. Помотала головой.
   - Палка! - повторила она.
   Иннэрэй обиделся.
   Подбежала хозяйка, отвесила упрямице шлепка, чтоб не приставала к гостю, и унесла ее в другую комнату.
   Иннэрэй с досадой бросил надкушенную ягоду в очаг. Надо же, какая кислятина!..
   Вечером, после ужина, хозяйка показала постояльцам комнату. Широкая кровать, сундук у стенки рядом с дверью, низкий табурет в уголке. Иннэрэй лег, привычно сунув меч под подушку. Лаккфорт долго возился, устраиваясь на широкой крышке сундука.
   - Скаредная баба, - сказал он громким шепотом. - Дом не бедный, сразу видно, а слуг нет, все сама, чтоб не платить. И с нас немало взяла за постой.
   Иннэрэю лень было отвечать. Он думал о том, как встретит его отец. О том, что ему есть, чем порадовать барона - как никак, он признан лучшим мечником во всей Академии. У него единственного - именной клинок и вручал его сам учитель, Мастер Меча. А еще он думал о предстоящей церемонии. И о младшем брате. Он ни разу еще не видел этого ребенка. Не то, чтобы ему было очень уж интересно смотреть на сопливого младенца... Но - брат - это звучало довольно приятно...
   Ветер разогнал тучи, и ночь стояла ясная. В комнату из окна лился молочно-белый лунный свет.
   - Хозяин у них из Торговых Людей, поехал в город на ярмарку. На три дня одних оставил... - Лаккфорт зевнул, лязгнув челюстью. - А она не боится людей одна принимать - на что угодно ради денег готова. А, Четверка с ней... Завтра под вечер будем дома...
   Он затих. Иннэрэй укрылся получше и уснул.
   Шумная возня.
   Крик.
   Глухой удар.
   Похожий на шелест смех.
   Детский плач.
   Иннэрэй вскочил. Лаккфорт стоял на коленях у двери, прижавшись лицом к узкой щели. В обманчивом лунном свете Иннэрэй сначала не понял, что с ним - лицо перекошено, губы прыгают. Кристилэй праведный, да он до смерти напуган!..
   Ребенок плакал - тихо и безнадежно.
   Лаккфорт торопливо прижал палец к губам и потянул Иннэрэя вниз, на пол. В недоумении тот прильнул глазом к щели. Отсюда было видно часть большой комнаты с очагом. На скамье с резной спинкой, откинув назад голову, сидела хозяйка. Если бы не широкая рана на шее, похожая на улыбку, можно было подумать, что она спит. На лифе белого ночного платья стремительно росло темное пятно. Скамья скрипнула, и рядом с хозяйкой уселся мужчина. Провел по ее шее ладонью. Облизнул пальцы.
   - Столько крови зазря, Винмар, - в шелестящем голосе нежный упрек.
   - Прости Винвэр, - второй голос неотличим от первого, словно говорит один и тот же человек.
   - В следующий раз будь аккуратнее, Винмар.
   - Да, Винвэр, я постараюсь.
   - Иди сюда, братец, пока она не остыла. Ты же знаешь, у остывшей крови этот противный привкус... Оставь девчонку, никуда она от нас не денется.
   - Ну как я могу оставить ее, Винвэр, посмотри, какой забавный звереныш. Хочешь к маме, звереныш? Не так быстро, не так быстро. Сначала мы поиграем... А!!! О, Киррэй, эта маленькая тварь укусила меня! Винвэр!!!
   Винвэр расхохотался. Поднялся со скамьи. Сделал несколько шагов и скрылся из поля зрения Иннэрэя. Раздался звук удара и за ним следом - отчаянный детский крик. Этот крик вывел Иннэрэя из оцепенения. Он рванулся к кровати, где лежал меч. Схватил его, выдернул из ножен. Лаккфорт перегородил ему дорогу.
   - Ты что, пусти! - яростным шепотом приказал Иннэрэй.
   Слуга мертвым грузом повис у него на руке.
   - Там вампиры. Что мы можем против них? Что ты можешь сделать со своим мечом? Да они сожрут нас, Ивлия милостивая, спаси, выпьют досуха! Нет, нет и нет, не пущу!.. Вот она, эта пчела... аукнулась!..
   - Я будущий офицер армии Светлых Легатов, - прошипел Иннэрэй, до боли сжимая в пальцах рукоять меча. - И я не могу сидеть и ждать!..
   - Как изволишь, мой господин... - Лаккфорт отступил назад. Иннэрэй схватился за дверную ручку - а потом мир распался на тысячу ослепительных осколков и померк. Только детский плач звучал еще долю мгновения, но потом и он затих. Меч выпал из руки Иннэрэя и со звоном ударился о половицы, но он уже не слышал этого.
   И не слышал, как один вампир сказал другому:
   - Что-то упало? Ты уверен, Винмар, что кроме нас в этом доме никого нет?
   - Уверен, Винвэр. Мы же с тобой сами видели утром хозяина, отправляющегося в город. Это, верно, кошка.
   - И все-таки, Винмар, нужно проверить...
  

***

   Солнце стояло в зените.
   Иннэрэй перекатился на бок, выпутываясь из клубка покрывал, закашлялся. Его тошнило. Он поднял руку - это простое движение далось с трудом. Ощупал голову. На затылке вспухла огромная шишка, волосы слиплись от крови, глубокая ссадина проходила через темя вниз, ко лбу. Лицо тоже покрыто гладкой коркой запекшейся крови. Где он? Кто его ударил? Иннэрэй попытался встать - сначала на четвереньки, потом, цепляясь за спинку кровати, распрямился. Запнулся о покрывало, снова упал. Застонал, схватившись за голову. Лаккфорт - вспомнил он. Лаккфорт ударил его, чтобы он не мог выйти из комнаты. Вампиры. Мертвая хозяйка. Ребенок. Темноглазая девчушка... Нужно встать. Медленно, с огромным трудом он поднялся на ноги. Поискал глазами меч - нет, на полу его не было. Пустые ножны лежали рядом с сундуком. Иннэрэй не стал нагибаться за ними. Он, опираясь на стену, добрался до двери, распахнул ее. Сглотнул. Хозяйка с перерезанным горлом лежала на скамье. Он подошел ближе. По кромке страшной раны виднелись багровые пятна синяков. Поцелуй вампира, вспомнил Иннэрэй. Где-то он слышал о таком. Девочку он нашел на пороге. Она лежала лицом вниз. Иннэрэй поднял ее на руки. Тело еще не окостенело, и голова девчушки безвольно откинулась назад - на шее точно такая же, как у матери, резаная рана и синяки. С запоздалым раскаянием Иннэрэй вдруг вспомнил, что бросил в очаг ее подарок. Кислую мятую ягоду... Он положил девочку на скамью рядом с матерью.
   - Лаккфорт, - хрипло позвал Иннэрэй. Он еще надеялся, что слуга отзовется. Но ни единый звук не нарушил тишину. Иннэрэй вышел из дома. Тело Лаккфорта он обнаружил у забора. Обессиленно сел в траву рядом с ним. Вытащил свой меч из-под мертвой руки. Все было ясно. Он ударил Иннэрэя, чтобы тот не выскочил из безопасной комнаты. Набросил на него покрывала, чтобы спрятать под их бесформенным комом. А сам выпрыгнул на вампиров, чтобы отвлечь их внимание. Как благородно, как правильно - как глупо!.. Иннэрэй чуть не закричал от накатившего чувства бессильной ярости - и безысходности. Волосы Лаккфорта шевелил теплый ветер. Пахло сырой, раскисшей от дождя землей и кровью. Иннэрэй перевернул тяжелое тело. Рана на шее, как у хозяйки и ее дочери. Много крови - на траве, на одежде. То ли твари насытились, то ли кровь слуги пришлась им не по вкусу. Иннэрэй прижал к губам ладонь, борясь с тошнотой. Посидел так несколько невероятно долгих минут. В голове немного прояснилось. Он вернулся в дом за ножнами, стараясь не смотреть на скамью, где лежали тела. Забрал свой плащ. Оседлал лошадь. Им внезапно овладело лихорадочное нетерпение: быстрей, быстрей, проверить подпругу, подтянуть стремена... Быстрей, быстрей, он еще может их догнать, он еще может их найти!.. Быстрей, быстрей, невзирая на боль - тряска на лошадиной спине оказалась настоящей пыткой... Быстрей, быстрей, будто что-то еще можно исправить...
   Две довольно четких цепочки следов вели от крыльца до калитки. За калиткой дорога шла под уклон. До рези в глазах Иннэрэй всматривался в бурую дорожную грязь - она уже начала подсыхать под жарким солнцем - обнаружил сначала один отпечаток башмака, потом, гораздо дальше, еще несколько. Облизнул пересохшие губы, тронул рукоять меча и подхлестнул лошадь. Дорога вела в лес. Еще следы - здесь они постояли, потоптались, может, раздумывали, куда идти дальше, может, оборачивались на разоренный дом - смеялись и радовались легкой добыче... Он найдет их. Он найдет и убьет их!.. Но на самой кромке леса следы обрывались. Иннэрэй еще долго кружил по окрестностям, но так ничего и не нашел. К глазам подступили злые слезы. Он их потерял. Он не смог. Глупый неповоротливый щенок! Он спрыгнул с лошади. Вырвал из ножен меч. Клинок со свистом рассек воздух. Полетели в стороны обрывки листьев и желтые головки ни в чем не повинного гусиного лука.
   Иннэрэй остановился. Отдышался, стер с клинка зеленую травяную кровь. Горячее солнце скользило по листве и стволам деревьев. Испуганно замолкли птицы. Пахло свежескошенной травой, горьким одуванчиковым соком. Все. Хватит. Он уже ничего не сможет изменить. Только потеряет время. Нужно добраться до деревни, сообщить тамошнему Просветленному Отцу, отправить гонцов в Нициан... И отправляться домой. Отец ждет, завтра состоится эта проклятая Церемония, он не имеет права опоздать.
   Просветленный Отец выслушал его довольно спокойно. Приказал слуге принести полотна и воды. Сам промыл Иннэрэеву рану, смазал горько пахнущей мазью и ловко наложил повязку. Легонько ударил Иннэрэя по пальцам, когда тот потянулся пощупать забинтованную голову.
   - Чем меньше будешь трогать, сынок, тем быстрей заживет. Говоришь, их было двое?.. Это уже не первый случай, помоги нам Кристилэй!.. Прошение я отправил три дня назад. Если будет на то воля Великой Четверки, отряд охотников скоро будет здесь. Тела ты оставил там, где нашел? Хорошо. Нужно отправить туда кого-нибудь...
   От предложения переночевать у Просветленного Отца Иннэрэй отказался. До дома он добрался глубокой ночью. Барон Алльверетт с супругой уже спали, и Иннэрэй был этому только рад. Ему нужно было время, чтобы побыть одному.
   Поутру, проснувшись в своей комнате, - надо же, как странно называть эту комнату своей - он потрогал замотанную голову. Не хватало только показываться в таком виде отцу. Иннэрэй размотал повязку. Шипя от боли, оторвал от схватившейся сукровицей ссадины присохший бинт. Иннэрэй тряхнул волосами - светлая прядь упала на глаза, прикрыв рассеченный лоб. Сойдет, никто и не заметит. Болело сегодня гораздо меньше.
   Утром поговорить не удалось. Отец хлопнул его по плечу. Услышав о смерти Лаккфорта, помрачнел, но слушать не стал - торопился. "Все вечером, - сказал он. - Главное - Церемония". Церемония. Конечно. Младший брат - толстый, розовощекий, возлежал на руках кормилицы. Сжимал и разжимал крошечные кулачки. Иннэрэй не мог смотреть - вспоминал другую детскую ручку с зажатыми в ней ягодами. Сколько же можно об этом думать! - но ничего другого в голову не шло.
   В Часовне было душно - зажженные у алтарей благовония наполнили небольшое помещение тяжелым плотным ароматом. Тупая давящая боль охватила голову с новой силой. Если бы не Лаккфорт, он мог бы остановить их, вампиров. Тогда девочка осталась бы жива. И сам Лаккфорт сейчас хвастался бы прислуге своими подвигами.
   Чистые нежные голоса певчих поднимались к высокому куполу Часовни и приливной волной обрушивались на гостей и родственников. Взмах кисти Просветленного отца, и на запястье малыша возникла руна Кристилэя, покровителя Клана Зимы, которая станет основой Родового Браслета, когда мальчик достигнет совершеннолетия.
   Если бы Иннэрэй успел увернуться... Он десятки, сотни раз мысленно проигрывал заново все произошедшее. Он уворачивался, он распахивал дверь, наносил удар за ударом, сносил головы...
   Младший сын барона хватал кормилицу за волосы, тянул в рот светлые пряди, улыбался. Беззубая улыбка темноглазой девочки. Ягоды. И опять - по кругу - если бы увернуться, распахнуть дверь, ударить... если бы найти след, если бы догнать, ударить - по кругу... до тошноты, до безумия...
   Иннэрэй посмотрел на отца. Барон стоял, рука об руку с супругой, и с невыразимой гордостью взирал на младшего сына. Над мальчиком сейчас держали Меч Кристилэя, символ Зимнего Бога, покровителя Клана. Малыш выпустил волосы кормилицы и потянулся к сверкающему хрусталю Меча.
   - Знак! - зашептались в рядах гостей. - Это знак! Мальчику быть великим воином! Благословение Кристилэя!..
   Иннэрэй стиснул пальцы. Правильно. Законному наследнику - быть великим воином. А у него другой путь. Он принял решение. Церемония шла своим чередом, и казалось, ей не будет конца. Вот поднимают над головой младенца Колос Лаурэя, за ним Венец Ивлии, Чашу Обэлура - и песнопения в честь каждого из Богов - сладостны и бесконечны... Иннэрэй слушал и не слышал - он думал, как правильно подобрать слова, чтобы отец понял его.
   Иннэрэй совершенно не помнил свою мать, она умерла, когда ему сравнялось всего три года. До семи лет он воспитывался здесь, в родовом поместье, но отца видел довольно редко. И вспоминал его по этим редким встречам - шумным, веселым. Отец играл с ним, подбрасывал в воздух, катал на своей лошади и учил держать меч. Потом в доме появилась тонкая, как свечка, прекрасная госпожа Эссиль. Законная супруга. После их свадьбы Иннэрэй очень быстро оказался в Ницианской Академии Военных Дисциплин. Домой он возвращался только на каникулы - во вторую четверть летнего сезона. Они вместе с отцом охотились, говорили - если барон находил время поговорить. Но с каждым годом отец становился все дальше, все холодней, все отчужденней.
   Иннэрэй думал, что отцу все равно, что тот не будет против.
   Он ошибался.
   Разговор состоялся только поздним вечером. Леди Эссиль стояла у дверей, сложив на груди руки. Отец слушал, меряя Гостиный покой широким тяжелым шагом. Иннэрэй рассказывал быстро, без лишних подробностей, без лишних эмоций - как учили в Академии. Не рассказал - доложил. Замолчал, не зная, как перейти к самому главному. Отец порывисто подошел к нему. Отвел волосы у него со лба, осмотрел ссадину, кивнул.
   - Пустяки, - сообщил он. - Лаккфорт молодец.
   - Хорошо, что они убили его, - зло сказал Иннэрэй, отстраняясь. - Иначе я убил бы его сам.
   - Глупости, - сказал барон. - Если бы он поступил иначе, его убил бы я. Все вышло, как нужно, слава Кристилэю и всея Четверке.
   - Я мог бы помочь!
   - А мог и умереть там.
   - Я должен был!..
   - Нет. На это есть люди, которых специально обучали. Охотники.
   - Там их не было.
   - Ничего, тварей все равно найдут.
   - Тем, кто жил в доме на холме, это уже не поможет. И Лаккфорту тоже. Отец... я не хочу возвращаться в Академию.
   Отец так удивился, что позволил ему продолжить.
   - Я стану охотником. Я решил.
   Барон помолчал.
   - Ты устал, - сказал он нарочито спокойно. - У тебя разбита голова. Поэтому я прощаю тебе этот горячечный бред. Забудем об этом. Ступай спать.
   - Отец!..
   Но тот уже вышел, и слуги прикрыли за ним двери. Иннэрэй слушал удаляющиеся шаги, уронив голову на руки. Леди Эссиль подошла неслышно. Села рядом. Положила тонкую руку ему на плечо. Иннэрэю не нужно было открывать глаза, чтобы узнать, что у нее во взгляде. Она всегда смотрела на него настороженно и немного виновато. Это было глупо. Он ни в чем ее не винил и зла ей никогда не желал.
   - Я... - начала она и сама себя перебила. - Голова - сильно болит?
   Иннэрэй выпрямился. Ладонь леди Эссиль на секунду задержалась на его плече и мягко соскользнула на локоть.
   - Нет, - ответил он сухо. Ни в ее внимании, ни - тем более - в ее жалости он не нуждался. Он хотел остаться один.
   - Сейчас ты переживаешь из-за этого ребенка. Ты чувствуешь себя виноватым, - леди Эссиль говорила медленно, но уверенно. - Это пройдет. Совершенно не обязательно ломать собственную жизнь и ссориться с отцом.
   - Не пройдет! - запальчиво выкрикнул Иннэрэй. - Я не хочу, чтобы проходило! Я не хочу, чтобы такие, как они, жили на этой земле!
   - Ты решил твердо?
   - Да!
   Эссиль сжала длинными хрупкими пальцами его локоть. - Я помогу, - сказала она тихо. - Я уговорю твоего отца.
   Иннэрэй молчал. Он не верил, что она сможет выполнить то, что обещает.
   - Я помогу, - повторила она.
   Утром Иннэрэй уехал. Отец простился с ним довольно холодно, леди Эссиль ни словом не напомнила о вчерашнем обещании. Пожелала удачи, поцеловала в лоб сухими губами. От сопровождающего Иннэрэй хотел отказаться - дорогу он знал, и ни в няньке, ни в собеседнике сейчас не нуждался. Но отец настоял.
   В Академию Иннэрэй вернулся в положенный срок. Ничего рассказывать приятелям не стал. День сменялся днем. Жизнь текла по-прежнему. И только спал Иннэрэй с каждым днем все хуже.
   ...Он держал в руке ягоду крыжовника. Сдавил в кулаке - ягода лопнула, брызнув в стороны кровью... - Иннэрэй проснулся. Сел на узкой жесткой кровати, прислушиваясь к сонному дыханию соседей по Казарме. Небо за окном чуть посветлело с восточного края - близился рассвет. Иннэрэй встал - он знал, что больше не уснет.
   В Часовне Кристилэя никого не было. Теплились свечи на алтарях. Иннэрэй опустился на колени перед изваянием Зимнего Бога. Перебирая в памяти слова молитв, посмотрел снизу вверх в лицо своего покровителя - узкое совершенное лицо. Иннэрэй закрыл глаза. Нет, ни одна молитва ему сейчас не подходила. Он ни о чем не просил, ни на что не жаловался. Просто здесь, в Часовне, ему было спокойнее и - несмотря на поднимающийся от каменных плит холод - теплее.
   Его окликнули по имени.
   Иннэрэй поднял голову. За высокими, похожими на бойницы, окнами медленно вставало солнце.
   - Я думал, ты уснул, - Ректор прошелся по Часовне, зажигая свечи и острые конусы благовоний. Терпкий сладкий дым поплыл по воздуху, защекотал ноздри. - Что ты делаешь здесь, отрок, в такую рань? Впрочем, хорошо, что я встретил тебя. Мастер Меча говорит, у тебя после этой поездки изменилась манера боя.
   - Стало хуже? - спросил Иннэрэй, не торопясь подниматься с колен.
   - Напротив. Но Мастер говорит, что-то тебя гложет. Может, я смогу помочь?
   - Мудрейшей Ректор... Я хотел бы перевестись в охотничий отряд.
   - Однако!.. - изумился тот. - С чего такое желание, адепт четвертой ступени?
   И тут словно снесло плотину, удерживающую слова - Иннэрэй рассказывал взахлеб, чувствуя, как опять к горлу подкатывает комок, и от него садится, хрипнет голос.
   Просветленный Отец слушал, не торопя и не перебивая. И мраморное изваяние Кристилэя, казалось, слушало тоже.
   - Я прошу о переводе, - сглотнув, повторил Иннэрэй.
   Ректор непонятно смотрел на него. Молчал.
   - Ты сам не понимаешь, о чем просишь, - сказал он, наконец.
   - Я прошу дать мне возможность искупить свою вину.
   Ректор коснулся его плеча. Жестом приказал подняться.
   - В том, что случилось, нет твоей вины.
   Иннэрэй упрямо смотрел прямо в глаза Ректору.
   - Нет, - тот покачал головой. - Это невозможно. Во-первых, твой отец навряд ли одобрит подобную затею, а пока ты не достиг совершеннолетия, решения за тебя принимает он. Во-вторых, даже если бы он и согласился, подумай сам, - это отряд опытных бойцов, с ними по выучке может сравниться разве что личная гвардия Светлейших Легатов. Ты же пока не закончил и четырех ступеней обучения. Ты слишком молод и неопытен, Иннэрэй, тебе нечего делать у охотников. Да и я даже при всем желании не смог бы тебе помочь. Легат Кристилэя сам занимается подбором бойцов, я не имею никакого отношения к этому делу. Ты можешь надеяться разве что на чудо.
   За окном рог хрипло протрубил сигнал подъема.
   - Ступай, - сказал Ректор. - Да благословят тебя Боги.
   Когда за Иннэрэем закрылась тяжелая дверь Часовни, Ректор склонил седую голову перед изваяниями Богов, шепча ежедневную утреннюю молитву. Никем незамеченная с мраморного плеча Обэлура взлетела, словно ожившая драгоценная брошь, золотая пчела.

Лавразия.

Поллания, г. Иммайл.

Год 1825, последняя четверть Весеннего сезона Ивлии

  
   Герцог Клэй Эл`ларн из Клана Осени шел по широкому коридору своего родового замка. Под ногами мягко пружинили ковры, в начищенных до блеска напольных канделябрах горели свечи. Роскошные гобелены, привезенные с разных концов Поллании, радовали глаз тонкой работой. Замок не узнать, даже не верится, что всего два с четвертью сезона назад он стоял в запустении, обветшалый, полуразрушенный. Слуга распахнул тяжелые двери, украшенные резьбой, и герцог перешагнул порог Музыкальной Гостиной.
   - Здравствуй, Анрис, - тепло сказал он. Высокий молодой человек в нарядном камзоле обернулся к нему и заулыбался - светло и радостно.
   - Здравствуй... - гость запнулся на долю мгновения. - Здравствуй, Клэй!
   Они обнялись, затем герцог жестом предложил Анрису сесть.
   - Рад был получить приглашение, - сказал молодой человек. - Значит, траур по старой герцогине окончен?
   - Как видишь, - герцог развел руками. - Положенных два сезона прошли. А ты, дорогой мой граф, мог бы и навещать своего... гм, старика... Полно, полно, - Клэй похлопал заволновавшегося Анриса по плечу, - я понимаю - ты весь в своей любви.
   - Да... - Анрис смущенно улыбнулся. - Знаешь, я собираюсь просить ее руки. Я распорядился, чтобы в Иллборне поставили именную ротонду у пруда. Будет ей свадебным подарком. Мрамор привезут из Вирнии... - знаешь, у него такой золотистый оттенок, Милене должно понравиться...
   Клэй кивал и улыбался, и думал, что вот - его мальчик совсем вырос.
   - Что же это я? - спохватился граф. - Прости, я болван... Как ты сам?
   - Позже, все позже, малыш. Гости съехались. Невежливо заставлять их ждать.
   - Пфф, - Анрис пожал плечами и сразу же стал похож на того вздорного мальчишку, которым когда-то знал его Клэй. - Они найдут, чем заняться. Для светских сплетников нет лучшего развлечения, чем почесать языки, ты же знаешь это лучше меня!
   - По какому же поводу будут сплетничать? - спросил Клэй.
   - Ходят слухи, ты отвалил гигантское подношение Просветленным Отцам. Все в недоумении, с чего такая щедрость, уж не поддельный ли у тебя браслет.
   - Кто-кто, а уж ты же знаешь, что он подлинный, - усмехнулся герцог, бросая взгляд на правую руку, где поблескивал сложным сплетением золотых рун Родовой Браслет. - А Просветленные Отцы из-за меня лишились давно ожидаемого лакомого куска в виде Эл`ларна. Сам понимаешь, детей у Инэвы не было, они обхаживали ее несколько последних лет, чтобы отписала завещание в пользу Храма Четырех Богов нашего славного города Иммайла. И вот, когда Инэва уже со всем согласилась, вдруг появляюсь я, неожиданный наследник. Так что я вынужден был их умасливать, чтоб не строили козни... Пришлось раскошелиться, это правда. Зато вчера - можешь себе представить? - ко мне приезжал сам Светлый мастер, Легат Лаурэя, с дружеским визитом - благодарил за подарки. Право, не ожидал такой чести, ибо в тот единственный раз, когда мы до этого встречались, Легат лично, с непередаваемым тщанием проверял мой браслет. И тот факт, что браслет оказался подлинным, привел его в крайнюю степень недовольства.
   Анрис коротко хохотнул.
   - Зато теперь он утешился. Ладно, дружба с Легатом дорогого стоит. Как Арчи?
   - Здоров, слава Четверке. Зайди к нему повидаться. Он скучает по тебе.
   - Зайду. Обязательно, - пообещал Анрис. - У меня есть для него подарок.
   - Именная ротонда у пруда? - не удержался Клэй.
   - Что? - не сразу понял Анрис. - О, нет, прости - это всего лишь книга. Но зато какая! Про пиратов. Отличная книга!
   - Арчи будет рад, - сказал герцог, сдерживая улыбку. Как в детстве, Клэй обнял Анриса за плечи и потянул к дверям: - Гости заждались, нам пора спускаться...
   Зал был полон. Клэй встал на пороге, не торопясь входить. Оживленные голоса мужчин и деланно-веселый женский смех. Люди. Огромное количество людей в его доме. Как в старые добрые времена...
   ...Только огней тогда было больше, гораздо больше, и зал пылал, и пылал он сам - Клэй Эл`ларн, юный герцог, наследник славного рода - совсем мальчишка. Кажется, минуло совсем немного времени с тех пор, как здесь в честь одной из его младших сестер был дан невероятной пышности бал. Тогда он и представить не мог, что именно в этот момент над ним вьется пчела Обэлура, возвещяя звоном золотых крыльев, что жизнь его необратимо переменится. Он стоял вот тут, на этом же месте, и видел в толпе приглашенных ее одну - звезду Иммайла, маркизу Амиральду Крисна д'Альпада. Со всей юношеской самонадеянностью и горячностью, нарушая все правила этикета, подошел к ней, представился, дерзнул пригласить на танец и даже не удивился, когда маркиза, оставив свиту блистательных кавалеров, подала ему затянутую в кружевную перчатку руку. Пылал зал, пылал он, пылали темные глаза чернокудрой Амиральды, и тогда ему казалось, что нет на свете женщины прекрасней ее. Завороженный ее глазами, ее запахом, ее томной бледностью, он не замечал, как один танец сменяет другой, пока сама маркиза не попросила дать ей отдышаться. Они вынырнули из хоровода кружащихся пар и стояли вон там, на балконе. Потом долго рассматривали новые гобелены в Зеленом Зале и портреты предков в Янтарной галерее. А потом, любили друг друга тут же, в коридоре, на узкой кушетке, и портреты безучастно смотрели сквозь них в темноту.
   Значительно позже, спешно приведя в порядок прическу и безнадежно измятое платье, она вновь потащила его танцевать. А он сходил с ума от ревности, когда ее приглашал на танец кто-то другой, кусал губы, теряя ее из виду, задыхался, думая о том, что под жесткой тканью воротника на ее шее еще горят следы от его поцелуев... Не прощаясь, маркиза исчезла еще до рассвета. С тех пор они иногда встречались на приемах и неизменно уходили вместе, чтобы расстаться под утро. Он не любил ее. Но тогда это казалось ему правильным - обладать лучшим клинком, лучшим конем, лучшей женщиной - пока в его жизни не появилась Винсента Ллэйн. Амиральда называла ее сестрой, не чаяла в ней души и сопровождала ее на первом в жизни Винсенты балу. Тогда Клэй, впервые растеряв заготовленные к подобным случаям слова, краснел, бледнел и не решался подойти, пока его не подозвала Амиральда. И потянулись дни, скрашиваемые редкими встречами, когда он за величайшее счастье почитал возможность коснуться руки Винсенты.
   Винсента сама рассказала любимой подруге о предстоящей помолвке. Той же ночью Клэй объяснился с Амиральдой. Маркиза выслушала его молча. На ее обычно бледных щеках яркими пятнами алел лихорадочный румянец, Клэй подумал еще, не больна ли она. И голос - чужой, ломкий. Только один последний поцелуй - больше она ни о чем не просила. Он не успел ни отказать, ни согласиться. Горячие губы прижались к его губам, руки обвили шею - внезапно Клэй ощутил резкую боль, словно по шее полоснули острым лезвием. Он вскрикнул от неожиданности, а Амиральда на мгновение приникла губами к порезу и стремительно выбежала из комнаты.
   Клэй прижал ладонь к шее, с удивлением посмотрел на свои перепачканные кровью пальцы. Он бросился к зеркалу и с ужасом увидел на шее зловещий знак - поцелуй вампира.
   Великие Боги! Как такое могло произойти - с ним?!.
   Вся привычная жизнь - в пыль...
   И почему - почему же она оставили его в живых, не выпила до конца?!
   Он бесцельно метался по покоям, не находя себе места.
   Наконец взял себя в руки. Сел. Надо было решить, что делать дальше. Он не знал, сколько времени у него осталось - до того, как он превратится в чудовище. Холодный пот прошибал его от одной только мысли, что вампирский яд уже бежит по жилам, разрушая, изменяя, уничтожая в нем все человеческое. Надо бежать, бежать, пока он в силах себя сдерживать, пока это не стало сильнее его - пока он не причинил вреда своим близким. Он слышал, что вампиров может убить только солнце, значит надо продержаться до утра и встретить рассвет где-нибудь подальше от Эл`ларна. Бежать!.. Он вскочил - и упал, ноги не слушались. Едва преодолевая накатившую слабость, он добрался до конюшни. Оседлать лошадь у него не хватило сил, а будить конюха Клэй не собирался. Поникнув на лошадиную шею, он покинул пределы замка, как тогда ему казалось - навсегда...
   Вампирский яд действовал стремительно. Только что он еще видел деревья, темными силуэтами окружавшие дорогу, и тут же они стали черными волнами. Эти волны безумия-беспамятства-бессилия накатывали, захлестывали, накрывали с головой... Он пытался выбраться, но волны были сильнее. Ему грезилась Винсента, он хотел дотянуться до нее - и никак не мог. Единственная дорога, ведущая из Эл`ларна, превратилась в бушующий поток, что как щепку нес его прочь от любимой, куда-то вниз, вниз, далеко... И вдруг - безжалостно выбросил в круг яркого света. Снизу вверх - когда он упал? - он смотрел на женщину, выскользнувшую из экипажа. Черные волны... Она протянула к нему руку и сквозь шум волн (черные, черные...) он с трудом различил шепот: "Я знала, что ты придешь... Я люблю тебя ... Я подарю тебе жизнь - вечную, вечную, вечную. Неувядающую красоту и молодость... Весь мир к твоим ногам... Потерпи, сейчас, сейчас будет легче..."
   Черные волны... Капли - соленые, горячие - на губы, обжигает...
   Черные волны... Желание жить превыше...
   Черные волны ... Гаснут остатки сознания...
   Клэй пришел в себя в незнакомой комнате. Он лежал на кровати, голова на коленях маркизы, ломота во всем теле и жестокая жажда. Но слабость и головокружение стали не столь мучительны. Он попытался вскочить, но не удержался и неловко повалился обратно.
   Амиральда подала Клэю бокал воды, но он отстранил ее руку.
   - Ты был в беспамятстве несколько дней... - она покачала головой, но уговаривать не стала и вернула питье на столик. - Но теперь все позади...
   - Зачем?! Зачем ты сделала это со мной?! - хрипло спросил Клэй.
   - Зачем? - Амиральда поднялась с кровати и подошла к плотно зашторенным окнам. - Знаешь, скоро поднимется солнце. Боги мои, я так давно не видела его света. Но в жизни вампира есть и другие радости. Ты это еще поймешь, еще оценишь мой дар тебе - целый новый мир, целая новая жизнь... Новая жизнь, в которой мы всегда будем вместе!
   - Нас не существует, - он все же поднялся. - Есть ты, есть я, но нас - никогда не было. И тем более - нет теперь. Ты разрушила мою жизнь. И не только мою. Ты... лучше бы ты убила меня!
   - Клэй! - Амиральда бросилась было к нему, но подойти не решилась.
   - Я убил бы тебя, - яростно прохрипел Клэй. - Но я... не смогу... Но я сделаю все для того, чтобы охотники за вампирами пришли за твоей головой...
   Он побрел к выходу.
   - Клэй! - заламывая руки, крикнула Амиральда. - Я люблю тебя!..
   - Будь ты проклята! - прошептал Клэй, не останавливаясь. - И будь проклята эта любовь!..
   - Клэй! Слышишь меня? - раздался рядом голос Анриса.
   Герцог вздрогнул.
   - Я задумался, - медленно сказал он. - Извини, ты говорил что-то?
   Граф чуть тронул его за плечо и кивнул в сторону двух девушек, сидевших возле дерева имодии.
   - Леди Милена Ллэйн и леди Алэна Ллэйн из Клана Осени. Она прекрасна...
   Клэй приподнял бровь, вопросительно глядя на друга.
   - Милена... - Анрис смущенно улыбнулся и потянул его за собой. - Я вас представлю.
   - Милена? - герцог изобразил непонимание. - Милена... О, неужели это та самая Милена?
   Но Анрис уже не слышал слов друга, он первым шагнул в зал. Отвечая на приветствия, любезно улыбаясь гостям и не забывая дарить незамужним девицам многообещающие взгляды, Клэй едва успевал за графом.
   - Наконец-то я увижу девушку, похитившую твое сердце... - с насмешкой начал он и замер. Те же синие глаза, волны пышных каштановых волос, маленький вишневый ротик, даже та самая манера чуть склонять голову набок при разговоре... Винсента... Но тут Анрис заговорил, и наваждение пропало. Перед ним была красивая молодая девушка, но не Винсента.
   - Леди Милена, леди Алэна, позвольте представить вам моего друга.
   Девушки встали навстречу, Клэй натянуто улыбнулся и молчал, пока граф не толкнул его. Клэй поклонился:
   - Герцог Эл`ларн к вашим услугам. Прошу прощения... просто встреча с такой прекрасной... - он спохватился, - с такими прекрасными девушками выбила меня из колеи. Еще раз прошу меня простить.
   Девушки ответили на его приветствие вежливым поклоном. Возникла неловкая пауза.
   - Что ж... - Анрис многозначительно кашлянул, но герцог не отреагировал на этот знак. Он снова задумчиво глядел на Милену. Невероятное сходство! - и смотреть на нее - так больно, но никак не отвести глаза...
   - Герцог Эл`ларн! Приглашаю вас на танец!
   - Что? - от неожиданности Клэй вздрогнул и непонимающе огляделся. О, это вторая девица Ллэйн, сестра Вин... Милены. Кажется, она говорила что-то, а Клэй не услышал. Герцог склонил голову и вежливо произнес: - Простите, леди, я не расслышал вас...
   Похоже, она стушевалась, но все же повторила:
   - Я приглашаю вас на танец, и так как это большая честь...
   - Для вас?
   - ... Для вас, - с достоинством поправила его девушка, - вы не посмеете мне отказать.
   Клэй только сейчас бросил на нее действительно осмысленный взгляд. Девушка совсем не походила на старшую сестру: лицо ее было слишком бледным - на миг герцог даже усомнился, человек ли она? Розовые губки, форма которых напомнила Клэю крохотное сердечко, решительно сжаты, большие глаза, окруженные темными ресницами, испытующе смотрят на него. Глаза... Сейчас, при свете множества свечей, он не мог определить их цвет. Волосы ее, не такие длинные, как у сестры, были темно-русыми, с золотым отливом, тяжелыми и абсолютно прямыми. У него вдруг возникла мысль о том, что завивать локоны этому созданию для служанок напрасный труд. Нет, ничего того, что он видел в Милене, в ее сестре не было. Но... почему бы не проявить великодушие?
   - А я и не собирался отказывать. Не каждому выпадает шанс быть приглашенным на танец таким очаровательным ребенком, как вы. Разве можно упускать эту бесценную возможность?
   Клэй уверенным движением увлек девушку в центр зала, где кружилось в вальсе множество пар. Будто круги по воде, в разные стороны всколыхнулась людская волна. Герцогу показалось, что даже сквозь звуки музыки он слышит, как зашептались городские сплетницы, передавая из уст в уста свежую новость: герцог танцует первый танец, герцог танцует первый танец... Он прекрасно понимал, что в силу своего положения в обществе, всегда будет центром внимания светской жизни Иммайла. Но снова привыкнуть к этому оказалось не так уж легко - долгие годы уединения давали о себе знать. Клэй не удержался и посмотрел в сторону Анриса и его возлюбленной. Боги, столько воспоминаний за один вечер!..
   Усилием воли взяв себя в руки, герцог вновь повернулся к своей спутнице. Пожалуй, младшую девицу Ллэйн стоит похвалить за находчивость - она не растерялась, и теперь может наслаждаться всеобщим вниманием. Наверняка сплетен об этом танце хватит не на один вечер... Что ж, он сам решил вернуться в родной город, так что придется играть по его правилам. Герцог уже собрался было отпустить девушке ничего не значащий комплимент, но не успел - она заговорила первой:
   - Извините, что я так бесцеремонно вытащила вас, но вы были там явно лишним.
   - А вы? - поинтересовался герцог, удивленный подобным началом разговора.
   - Я тоже, - без всяких кривляний призналась девушка.
   - Убедительная честность, - Клэй легко поклонился, словно признавая за ней маленькую победу.
   Она замолчала и отвела взгляд. Герцог быстро глянул на девушку, пытаясь уличить ее в кокетстве. Ничего такого в ней не было - напротив, скорее она была смущена собственной недавней решительностью - смотрела в пол и старалась держаться на почтительном расстоянии от Клэя, отчего танец получался угловатым. Она была так занята соблюдением этой дистанции, что иногда сбивалась с ритма и даже наступила ему на ногу. Ни тебе томных взглядов, ни нежных касаний, ни грациозных изгибов. Это было по-крайней мере необычно. Пожалуй, игра будет действительно занимательной!
   Когда музыка ознаменовала смену фигур, дистанцию, так тщательно сохраняемую девушкой, пришлось сократить - Клэй перехватил ее за талию и привлек к себе. Она пискнула что-то и, кажется, даже дышать перестала - чтобы, вдохнув, лишний раз не касаться его груди. Какой уж тут центр внимания, кажется, сейчас ей больше всего хотелось провалиться сквозь землю...
   Герцог изо всех сил старался сохранять серьезность. Бедная девочка, какие жертвы она приносит во имя сестры! На следующей фигуре Клэй слегка отстранился, чтобы страдалица почувствовала себя свободнее.
   Она, наконец, вдохнула полной грудью и быстро исподлобья посмотрела на Клэя. Герцог усмехнулся - он не мог припомнить случая, чтобы его объятия заставляли женщину испытывать неловкость.
   - Вам не стоит меня бояться, - Клэй ободряюще улыбнулся. - Я не имею обыкновения нападать на незнакомых девушек.
   - Тогда я должна быть настороже, ведь мы уже представлены, - съехидничала девушка.
   - Да, выходит у вас есть повод для опасений, - нарочито задумчиво сказал герцог. Эта девочка, однако, просто очаровательна в своем наивном стремлении его уколоть.
   - Я так и знала! - она наконец-то посмотрела прямо на Клэя. Еще одна смена танцевальных фигур. Девушка выполнила ее гораздо изящнее, чем предыдущие. - Что ж, остается только выяснить, почему вы нападаете на девушек, с которыми вас знакомят. Возможно, вы разбойник?.. - она оценивающе прищурилась. - Нет, пожалуй, на разбойника вы совсем не похожи - для этого у вас слишком благообразный вид... Что же тогда?.. Наверное... Признайтесь, герцог, и давно вы вампир?
   - Простите? - осторожно осведомился Клэй.
   - Давно вы - вампир? - словно почувствовав его неуверенность, девушка заговорила смелее, а в глазах заплясали искорки.
   Шутит, конечно, она шутит, но... Вдруг?..
   - Вы меня раскусили, - придав голосу насмешливое выражение, сказал он. - Но позвольте полюбопытствовать, чем я себя выдал?
   Смена рук, разворот, поклон, снова смена рук.
   - Все крайне просто, - девушка вновь посмотрела на Клэя. - Вы так кровожадно смотрите на Милену!..
   Точно шутит! Клэй позволил себе улыбку.
   - Что ж, вам я признаюсь, - герцог наклонился к девушке и понизил голос до шепота: - Вампиром меня сделал сам Киррэй Противостоятель еще в незапамятные времена.
   - Правда? - неожиданно восхитилась она. - Я никогда раньше не видела живого вампира - последний вампир, с которым я была знакома, был препарирован и забальзамирован.
   - Вами?
   - Ну что вы! - девушка задушевно улыбнулась. - Я пока еще не обучилась этому искусству!..
   Давненько герцогу не доводилось вести столь... двусмысленных разговоров! Танец кончился. По-хорошему, следовало вернуть этого не в меру проницательного ребенка под опеку старшей сестры, но когда среди пестрой толпы показались счастливые лица графа и Милены, желание это показалось герцогу мелочным и недостойным. Искать по всему залу родителей девочки ему не хотелось вовсе - он был уверен, что проявленный к ней интерес будет истолкован ими превратно. Но оставлять девочку одну и вовсе некрасиво. Что ж, им придется потерпеть присутствие друг друга еще некоторое время... Клэй предложил ей руку.
   - Не желаете ли отведать вина? - любезно спросил герцог, делая знак остановиться проходящему мимо слуге с подносом.
   - Вина? - переспросила она.
   - Ну да, - Клэй хищно улыбнулся, - из свежей крови.
   - Это кровь Милены? - подозрительно осведомилась девушка.
   - Нет, - тут же отозвался герцог. - Но если вы так хотите попробовать ее, я предложу вам ее на десерт. А это... это кровь вашего старого кучера, смешанная со свежей кровью моей юной служанки. Такое сочетание старого и нового придает напитку необычайный вкус!
   Девушка со смехом приняла бокал с белым вином:
   - На кровь это совсем не похоже!
   - Правда? - от всего сердца удивился герцог и отпил глоток. - Досадно!..
   Наверняка у нее уже был готов колкий ответ, но услышать его герцогу не пришлось - к ним подошел слуга, долго расшаркивался, затем шепотом произнес: "Милорд... вас требует сэр Арчибальд..."
   Что там стряслось у этого проказника?! Ведь знает же, что отец будет занят весь вечер. Клэй поклонился своей спутнице:
   - Прошу прощения, леди, но я должен покинуть вас - меня зовет сын.
  

***

   Леди Алэна Ллэйн, вторая дочь лорда Арланда Ллэйна из Клана Осени, посмотрела вслед герцогу. Она поставила наполовину полный бокал на первый попавшийся столик и, взяв с большого серебряного блюда ароматный персик, направилась к освободившемуся диванчику у окна.
   Мешать сестре Алэна не посмела. Идти к родителям желания не было - папенька не обращал на младшую дочь никакого внимания, а в сто первый раз выслушивать от матери тщательные наставления о том, как должна вести себя на балу приличная девушка, по меньшей мере, скучно. Но посидеть спокойно ей не удалось - мать, конечно же, видела, как Алэна танцевала. Поэтому девушка получила взбучку: сначала за то, что пригласила кавалера первой - это же неприлично, а потом - за то, что упустила этого самого кавалера. И еще какого - такая знатная персона, такой древний род, такой завидный жених! Из всех незамужних девиц, присутствующих на балу, герцог - герцог! - леди Элюсьенда назидательно подняла указательный палец - выбрал для первого танца именно ее, Алэну, и вообще, матушка решительно не понимала, что можно было сказать такого, чтобы кавалер оставил девушку чуть ли не в середине танца.
   Посетовав еще немного на непутевость дочери, леди Элюсьенда Ллэйн перешла к одному из своих самых любимых занятий - стала поучать дочь. Раз уж Алэне не везет с молодыми людьми, говорила она, стоит обратить внимание на более зрелых мужчин, способных по достоинству оценить все Алэнины прелести. По словам матери, плешивый сухонький старичок, который с завидным аппетитом уплетал утиный паштет за соседним столом и даже не глядел в сторону Алэны, являлся как раз одним из таких ценителей. Леди Элюсьенда уже подняла упирающуюся дочь с диванчика, чтобы представить вероятному жениху, когда к ним подплыло море обаяния, именуемое Октавией Томмоль. Лучшая подруга леди Элюсьенды одарила их обеих парой звонких поцелуев и, подхватив леди Ллэйн под руку, увлекла ее за собой - сплетничать. Матушка только обернулась беспомощно - против габаритов леди Октавии ей было невозможно устоять. Алэна облегченно перевела дух и вновь уселась на диванчик.
   Вот уж ценитель, так ценитель! Алэна прыснула в кулак и тут же подавилась персиком. Будь рядом Милена, она непременно бы сказала: "Боги все видят!". Откашлявшись, девушка огляделась - не заметил ли кто?
   Что ж, любимое ею одиночество, наконец, достигнуто. Можно спокойно почитать книжку - купленную с невероятным трудом миниатюру леокадийского вольнодумца Софала Рэммиса, которую Алэна спрятала от отца под обложкой от сборника стихов. Рэммис высказывал очень интересную гипотезу о том, что раньше, немыслимое количество лет назад, все люди были Богами и могли летать по воздуху... Алэна раскрыла книгу на странице, заложенной кожаным шнурочком, но не смогла одолеть и абзаца. Она поймала себя на том, что в который раз читает одну и ту же строчку.
   Хозяин Эл`ларна продержался в её обществе целый танец. Боги, что она там ему наговорила? А он - был галантен и остроумен. И танцевал прекрасно... Алэна сердито сунула книжку в бальную сумочку и стянула атласные ленты на ее горловине. Нечего оскорблять труд достопочтимого Софала Рэммиса своим невниманием.
   Пока она завязывала ленты, церемониймейстер объявил следующий танец, однако желающих пригласить на него Алэну не нашлось. Это ничуть ее не удивило: несмотря на юный возраст, она успела создать себе репутацию особы весьма странной. С детства она отличалась от сверстниц необычностью суждений и самостоятельностью взглядов. Алэну увлекали теология и философские науки. Когда к Милене выстроилась очередь из женихов, Алэна сидела на скамейке под любимым деревом в обнимку с очередной книгой. А когда спустя два Праздника Весны настал ее черед быть осчастливленной предложением руки и сердца, то желающих просто не осталось - она распугала их заумными речами гораздо раньше. К тому же, с детства болезненная и бледная, она казалась лишь тенью на фоне нежной красоты своей сестры. Начитавшись философских книг, Алэна уверилась в несовершенстве этого мира: ей, к примеру, не хватает внешности, а мужчинам - ума.
   С независимым видом она расправила складки бального платья, повернулась к окну и, отодвинув бархатную портьеру цвета опавших дубовых листьев, выглянула в окно. Замок уже обняла чернокрылая ночь. Кто-то тихо окликнул девушку. Алэна повернула голову и увидела перед собой герцога. Она даже потерла глаза, чтобы убедиться, что хозяин замка Эл`ларн ей не мерещится. Герцог оказался вполне реален.
   - Вы скучаете? - поинтересовался он и встал по другую сторону диванчика.
   - Вовсе нет. Из этого окна поразительный вид, - под пристальным взглядом герцога Алэне стало неловко и, чтобы скрыть смущение, она вновь отвернулась.
   - Вы правы, - герцог отодвинул портьеру. - Окно выходит на озеро, где живет пара белых лебедей... видите их, они спят там, на плавучем островке?..
   - Вы смеетесь надо мной? Что можно увидеть такой темной ночью? - Алэна, наконец, отлипла от окна и полностью повернулась в сторону неожиданного собеседника. Зачем он пришел? Чтобы посмеяться над ней? Сердце в груди стучало быстро и обиженно.
   Мгновение герцог молчал, затем как-то натянуто рассмеялся:
   - Тогда что же вы говорили о прекрасном виде? Я думал, вы имеете чудное ночное зрение...
   Точно. Он хочет взять реванш за те глупости, что она наговорила ему во время танца. А она... она тут... она тут из-за него читать не может!.. Что ж, попробуйте переиграть меня, уважаемый герцог Эл`ларн. Нацепив на лицо светскую улыбку, Алэна произнесла самым любезным тоном:
   - Ночным зрением, дорогой герцог, обладают совы, кошки и чуть ранее упоминаемые мной вампиры. С кем из этих трех представителей Божественного Творения вы хотите меня сравнить?
   - Вы подавлены, - спокойно констатировал герцог.
   - Ничуть, - Алэна снова одарила его улыбкой.
   - Вы грустны.
   - Ни капли.
   - Просто вы не представляете, как сможете жить без сестры.
   Алэна решила не удостаивать герцога ответом. Он же, очевидно, приняв ее молчание как подтверждение собственных слов, продолжил:
   - Ручаюсь головой, граф Иллборн на днях нанесет визит вашим родителям, чтобы просить ее руки.
   - Ваша голова вам еще понадобится, - Алэна дернула плечом. - Кто знает, что ответит ему отец...
   Герцог усмехнулся и заложил руки за спину:
   - Уверен, я ничем не рискую: как только придет Осенний сезон, и Великий Лаурэй будет благосклонен к бракам нашего клана, в Иллборне будет праздноваться свадьба.
   - Если вы так уверены, начинайте готовить свадебные дары! - язвительно проговорила Алэна. Сейчас девушке хотелось остаться в одиночестве и насладиться несовершенством этого мира, а герцог ей отчаянно мешал. - Поверьте, я очень польщена вашим вниманием, но позвольте вопрос, ваша светлость: вроде бы вы уже сбежали от меня, так что же заставило вас вернуться?
   - Не люблю, когда мои гости грустят, забившись в угол, - миролюбиво ответил герцог. Похоже, уходить он не собирался. Алэна обреченно вздохнула:
   - Что ж... Ладно, присаживайтесь...
   Герцог улыбнулся и присел на диванчик рядом с ней. Алэна тут же отодвинулась, уперевшись в подлокотник и, чтобы сгладить неловкость, быстро произнесла:
   - Говорят, вы объездили весь свет... Пожалуйста, расскажите о тех краях, где вы побывали - если уж вы решили нянчиться со мной...
   - Почему нянчиться? - с улыбкой поинтересовался герцог.
   - Вы называете меня только "ребенок" и никак более, думаю, вы даже не помните моего имени. Я для вас - лишь "сестра Милены"! О, вы так смотрите на меня, что я лишний раз убеждаюсь в этом!
   - И создают же Творцы таких воистину очаровательных детей!
   - Воистину детей или воистину очаровательных?
   - И то и другое.
   - О, поверьте, я оценила вашу маленькую ложь! - Алэна склонила голову, словно и впрямь благодарила. - На самом деле, Боги еще не создали человека, который не нашел бы во мне хоть одного недостатка!
   - Вы напрашиваетесь на комплимент?
   - Какого рода?
   - По-детски невинного.
   - Нет, просто мне нужно было хоть что-то сказать! - саркастически ответила девушка.
   - Если комплиментов вы не желаете, то хотя бы позвольте пригласить вас на танец - слышите, объявили вальс в голубых тонах? - учтиво склонив голову, герцог подал ей руку.
   Его дружелюбное спокойствие и искренность обезоружили Алэну. Она смутилась и опустила голову:
   - Извините, герцог... Но вам, наверное, стоит поискать другую пару...
   - Вы прогоняете меня? - он удивленно поднял бровь. Руку герцог не опустил.
   Алэна посмотрела на него очень серьезно и честно ответила:
   - Нет, не прогоняю. Но если вы останетесь, то я наговорю вам кучу гадостей, а вы... пожалуй, вы этого не заслуживаете!
   - Я потерплю! - пообещал герцог.
   Алэна удивленно воззрилась на него - не шутит ли? Он не шутил. Алэна ничего не ответила, только протянула ему ладонь.
   Словесный поединок закончилась полной победой герцога Эл`ларна.

Лавразия.

Поллания, г. Нициан.

Год 1825, последняя четверть Летнего сезона Обэлура

  
   Иннэрэй проснулся в холодном поту, хватаясь за несуществующий нож. Некоторое время он осоловело оглядывался, пока не понял, что сидит в своей постели, в казарме при Храме Четырех Богов. Сквозняк просочился в приоткрытое окно и коснулся покрытого испариной лба охотника. Он с облегчением откинулся на подушку. Сон. Боги, сколько еще он будет видеть один и тот же сон? Прошло уже почти пятнадцать лет, а он видит его снова и снова.
   Страшно хотелось пить. Иннэрэй облизнул пересохшие губы и протянул руку к кувшину на столе у кровати. От простого движения заныло плечо - так, словно вывернули его только что. Иннэрэй скрипнул зубами. Он понимал, что этой боли не может быть. На его теле множество шрамов, но ни одного после той драки не осталось. Синяки, разбитые губы - мелочи, все зажило быстро, как на собаке. Он даже лиц тех, кто тогда бил его, не помнит толком. А боль, вот поди ж ты, - ненастоящая, приходящая во сне, продолжает мучить. Иннэрэй поднес кувшин к губам, сделал несколько жадных глотков. У воды был тонкий запах цветочной пыльцы. Повсюду эта подножникова пыльца, как ни закрывай окна. Он вернул кувшин на место и рассеянно потер ноющее плечо. Не может, не имеет права болеть, а болит, раздери его подножник!.. Да, драка вышла славная. Иннэрэй встал. В комнате было душно. Он открыл пошире створку окна. Усилился приторно-сладкий запах пыльцы - кусты розовоустов расцвели в этом году не по времени поздно...
   ...Когда от Светлейшего Легата пришел запрос о его переводе в отряд охотников на вампиров, Иннэрэй был слишком счастлив, чтобы задаваться вопросом, как удалось леди Эссиль сдержать слово. После Церемонии Посвящения Иннэрэй шел за командиром по гулким коридорам Храма, баюкая обожженную стирающей жидкостью руку.
   Светлый Судия не просто стер его Родовой Браслет - он стер все, что связывало Иннэрэя с прошлой жизнью. И Иннэрэй лелеял эту священную очищающую боль, уже чувствуя себя частью отряда охотников, этого братства смельчаков, вершащих подвиги именем Зимнего Бога... Он и подумать не мог, насколько смешны его мечты...
   Охотники умирали со скуки. Они уже месяц сидели в казармах при Храме без дела. А тут вдруг появился он - новичок, совсем мальчишка. Какое-никакое, а развлечение. Командир Дуннлар предупредил, чтобы Иннэрэя и пальцем не трогали - и его пробовали на прочность насмешками. Он с первого дня понял, что ему здесь не рады, держался подчеркнуто особняком и даже бровью не вел в сторону насмешников. Но в тот раз стерпеть не смог...
   - Был сегодня в Доме Утех. Там такая новенькая!.. Огонь-баба, хотя и не первой свежести. Все при ней - и грудь, и задница!.. - говоривший, верзила по имени Огалл, мечтательно причмокнул. - И волосы - о, точь в точь как у нашего малыша. Эй, новичок, не с твоей ли мамашей я сегодня зажигал на улице Рыбников?
   Иннэрэй, проходивший мимо, остановился так резко, словно ударился о невидимую стену и на развороте потащил из ножен меч. Огалл, ухмыляясь, выхватил свой клинок.
   Охотники тут же обступили их плотным кольцом - намечалась потеха.
   - Какого подножника? Что здесь происходит? - свирепо спросил командир, неслышно подходя сзади.
   Кольцо тут же распалось.
   Дуннлар посмотрел единственным глазом сначала на Огалла, затем на Иннэрэя. Тот почувствовал, что на скулах разгорается алыми пятнами румянец.
   - Та-ак, - протянул командир, и тон его не предвещал ничего хорошего. - Мечи в ножны. Ты, - он ткнул пальцем в Огалла, - отправляешься чистить выгребную яму. А ты, - он кивнул Иннэрэю, - собирай свои вещи. С этого дня будешь жить у меня.
   И развернулся, звякнув шпорами.
   - Видно, командир перешел с девиц на смазливых мальчиков, - очень тихо сказал кто-то за спиной у Иннэрэя.
   Дуннлар не должен был услышать. Но услышал. Вернулся - тем же бесшумным стремительным шагом. Безошибочно выделил в толпе болтуна и наотмашь ударил его по лицу. Брезгливо отер перепачканную кровью ладонь.
   - В следующий раз отрежу твой поганый язык и заставлю сожрать, - почти ласково предупредил Дуннлар и бросил замершему Иннэрэю: - Я не повторяю дважды.
   Тот торопливо прошел к своей кровати.
   В полной тишине Дуннлар вышел из казармы.
   - Все, парень, - прошипел охотник разбитыми губами, - ты покойник. Всей Четверкой клянусь, тебе не жить.
   Ни на кого не глядя, Иннэрэй торопливо собрал свои немногочисленные пожитки и последовал за Дуннларом. Боком Иннэрэй протиснулся в приоткрытую дверь командирской комнаты. Дуннлар стоял у окна со свитком желтоватого пергамента в руках.
   - Иди сюда, - не отрываясь от свитка, приказал командир. - Открой сундук. Возьми там пару плащей. Один постелишь, другим укроешься.
   Комната была захламлена до невероятности. На полу высились стопки книг в дорогих позолоченных переплетах. Иннэрэй удивился - командир Дуннлар не производил впечатления человека, привыкшего коротать свободное время за чтением. Иннэрэй опустил на пол свой дорожный сундучок и, осторожно обходя расставленные прямо на полу статуэтки и шкатулки, прошел к окну. Там стоял большой, окованный медью сундук. Дуннлар швырнул свиток на свою кровать и, прищурив глаз, посмотрел на Иннэрэя. Тот откинул крышку и вытащил синий атласный плащ с оторочкой из волчьего меха и плотный черный плащ, шитый золотом. Богатые плащи. Иннэрэй вопросительно посмотрел на командира. Тот утвердительно кивнул:
   - Стели прямо на сундуке. Эту ночь проспишь и так. А к тому времени, как мы вернемся, плотники сколотят еще одну кровать - для тебя.
   - Вернемся?.. - Иннэрэй бросил плащи на крышку сундука.
   - Завтра отправляемся в Иллтон. Что, не боишься?
   - Нет, - сухо ответил Иннэрэй и вздернул подбородок.
   Командир рассмеялся.
   - Конечно, нет, - он зевнул, потянулся и плавным шагом пересек комнату. - Смелый мальчик. Обычно такие смелые мальчики долго не живут. Но с тобой будет иначе. Я за тобой пригляжу. Слышал сигнал, охотник? Отбой. Все вопросы завтра.
   Иннэрэй ворочался с боку на бок. Круглые головки медных гвоздей, украшавших крышку сундука, нещадно впивались в бока. Статуэтки таращили на него бессмысленные глаза. Откуда столько роскоши? Он представлял себе охотников, как аскетичных и сдержанных в желаниях, почти святых людей - ошибался. Все не так, не так как ему представлялось.
   - Хватит вертеться, - проворчал Дуннлар, - спать мешаешь. Не заставляй жалеть, что взял тебя к себе.
   - А зачем я тебе, командир? - спросил Иннэрэй.
   - На что-нибудь пригодишься, - уклончиво ответил Дуннлар. - А теперь не забивай голову ерундой и не вертись. Спи, охотник Иннэрэй. Завтра...
   И не договорил - уснул.
   Завтра они покинут город. Они отправляются убивать вампиров - командир и охотники. И Иннэрэй, как бы там ни было, часть отряда. Охотник. Он охотник. Иннэрэй вздохнул. Он был практически счастлив...
   ... На первое в своей жизни задание Иннэрэй шел как на праздник.
   Проводник из местных жителей довел отряд до добротного домика на лесной опушке и скрылся в лесу - рядом с жильем вампиров ему было неуютно.
   Дуннлар расставил оцепление - на случай, если кто-то выскочит из дома. Остальных разделил на четверки. Охотники ворвались в дом с двух сторон: с парадного и черного хода. На бегу Иннэрэй бросил взгляд на запястье, где сиял золотом знак Карающего Солнца. Вот сейчас - колотилось сердце - вот теперь, он сам остановит зло, тварей, отнимающих жизни невинных... он сам! Комната - пустая. Еще одна. Шум с противоположного конца коридора. Быстрее туда! Вот сейчас, вот теперь!.. Но, когда Иннэрэй - он входил в четверку командира - вбежал в столовую, все было кончено. Два вампира уже лежали на полу. И солнце, льющееся в распахнутое окно, стремительно уродовало их лица, сжигая бледную кожу. Зрелище вызывало тошноту. С каменным лицом, тщательно скрывая как разочарование, так и отвращение, Иннэрэй обошел тела. Видно вампиров оторвали от позднего ужина. На огромном, побуревшем от крови столе лежала дородная молодая женщина с золотым Родовым Браслетом на руке. Она дышала, и порезов на теле не было видно. По приказу Дуннлара спасенную женщину вынесли на свежий воздух.
   - Подставляй мешок, командир, - хрипло прокаркал низенький вертлявый охотник, держа за волосы отрубленные головы с одинаково разинутыми ртами.
   Дуннлар осматривал комнату. Он оглянулся и перебросил кожаный мешок Иннэрэю.
   - Собери головы, - приказал командир.
   Иннэрэя передернуло, но под насмешливыми взглядами охотников он быстро взял себя в руки и нарочито небрежным движением перехватил трофей.
   Больше вампиров в доме не было. Зато обнаружилось тело пожилого мужчины со вскрытым горлом. В комнате стоял тошнотворный запах, вились над трупом и бились в оконные стекла жирные зеленые мухи.
   На заднем дворе сиротливо стоял экипаж, стреноженные лошади паслись рядом.
   - Пусто, - выпрыгнув из экипажа, отчитался один из охотников.
   - Хорошо, - Дуннлар кивнул. - Выносите добро, и будем поджигать.
   Командир отвязал еще один мешок, притороченный к седлу его лошади, и подмигнул Иннэрэю.
   - Не стой столбом, поищи с ребятами что-нибудь интересное. Что найдешь - в мой мешок. Вечером поделим.
   - Что интересное? - оторопел Иннэрэй.
   Дуннлар нетерпеливо поморщился.
   - В доме полно всякого добра, - снисходительно, как для малого ребенка объяснил он. - Есть чем поживиться. Ребятам нужна награда за хорошую работу. Тебе и самому не помешает пара золотых монет.
   -- Мы охотники за вампирами, а не воры! - гордо задрав подбородок, отчеканил Иннэрэй. - Головы наша награда, а спасенная женщина - премия!
   Дуннлар расхохотался, запрокинув голову, затем резко оборвал смех:
   - Шутник! Иди. Это приказ.
   Иннэрэй поплелся к дому. У парадного входа лежала, раскинувшись на траве, бесчувственная молодая леди. Над ней склонились двое охотников: один спустил кружево платья с округлых плеч, а другой уже задирал пышные юбки.
   - Что вы делаете?! - крикнул Иннэрэй.
   От неожиданности оба ухажера отпрянули в разные стороны.
   - Так мы это... проверяем, не усосали ли ее, - живо откликнулся один из них. - Раны ведь того... могут быть в самых неожиданных местах!..
   Оба загоготали. Иннэрэй смерил их самым холодным взглядом, на который был способен:
   - Отойдите от нее!
   Охотники переглянулись, но отодвинулись. Иннэрэй, удивленный и обрадованный, что его послушались, подбоченился. Потом понял, что смотрят они куда-то ему за спину, и обернулся.
   - Дождитесь вечера. Будут вам девки на любой вкус, - командир стоял в шаге от него. - Ну, все вышли из здания? Будем поджигать!
   Он запалил факел и, размахнувшись посильнее, швырнул его в разбитое окно. Вместе со своими людьми Дуннлар в молчании наблюдал, как пламя жадно заглатывает доску за доской.
   - Нет! Не-е-т! - раздался сзади отчаянный крик. - Отец!..
   Молодая женщина, про которую все забыли, поднялась с земли и, проскользнув среди охотников, кинулась в горящий дом.
   Недолго думая, Иннэрэй бросился за обезумевшей от горя женщиной.
   Вокруг трещала, обгорая, солома, которой были обиты стены. Гудел огонь. Лопались оконные витражи. Жар дышал в лицо и трогал ресницы.
   - Леди! Леди, где вы?! - звал Иннэрэй, захлебываясь дымом. - Вернитесь, вашему отцу уже не помочь...
   Она не отзывалась - только тяжело топала впереди.
   Потолок рушился. С грохотом упала потолочная балка и перегородила проход. Взвился сонм алых искр. Иннэрэй прыгнул через огненную стену, прикрывая лицо рукавом.
   Женщина лежала, раскинув руки. Упавшая балка размозжила ей голову. Огонь жадно лизал богатое платье.
   Рухнуло перекрытие между комнатами. Иннэрэй едва успел отпрыгнуть в сторону. Искры и пламя плясали вокруг, словно живые. Выбравшись из пылающего дома, он скинул тлеющий плащ и накалившийся меч. Чьи-то сильные руки ухватили его и поволокли к кадке с водой. Он не сразу понял, что это Дуннлар - окунает его головой в холодную воду - Иннэрэю показалось, вода зашипела. Что ж, волосы придется постричь... Он пил долго, давясь и кашляя, чтобы остудить пылающие легкие.
   - Женщина погибла... - пробормотал он, вытирая лицо ладонью.
   - Да Киррэй с ней, с бабой, - Дуннлар ухватил его за воротник и хорошенько встряхнул. - Какого подножника ты полез в дом? Я давал тебе такой приказ? Что ты себе позволяешь? Еще одно подобное геройство, и я сам тебя прикончу. Все понял?
   - Да, - прохрипел Иннэрэй.
   - Не слышу, - командир встряхнул его еще раз.
   - Да, командир.
   Дуннлар выпустил его ворот, сплюнул под ноги и дал команду по коням.
   В городе их ждали. Отряд проехал к Храму Четырех Богов через многочисленную толпу зевак. Смотрели на охотников с опаской и благоговением, как и положено смотреть на бесстрашных героев. Из Храма, обменяв мешок с головами на мешок с монетами, Дуннлар повел своих людей в трактир. Светлые Легаты городка не поскупились на награду, да и охота прошла без потерь, и командир уже сменил гнев на милость. Он пил и подливал Иннэрэю. Поздравлял с боевым крещением, рассказывал, как сам ходил с отрядом в первый раз и чуть не был укушен красавицей-вампиршей. Количество пустых кружек перед ними росло. Красивая служанка, которая ставила перед командиром пиво, с каждым разом склонялась над столом все ниже, демонстрируя аппетитные формы в глубоком вырезе. Наконец Дуннлар это заметил. Посмотрел ей вслед - она плавно плыла через душный зал трактира, покачивая бедрами. Командир встал, опрокинув глиняную кружку. Пиво пенным ручейком побежало по столешнице и закапало на пол. Дуннлар положил на плечо Иннэрэю тяжелую руку.
   - Вот ключ от комнаты, - сказал он негромко и вложил ключ Иннэрэю в ладонь. - Сейчас ляжешь спать, закроешь дверь изнутри. Меня до рассвета не будет.
   Иннэрэй неохотно кивнул. Он был уже изрядно пьян и не понимал, с чего это он должен идти спать, когда веселье в самом разгаре. Разве он ребенок, которому указывают, когда он должен ложиться? И почему он должен запираться? Вон, все охотники какие тихие, никто его не трогает.
   Он бы высказал все это Дуннлару, но того уже и след простыл - исчез, ушел неслышным своим кошачьим шагом. Иннэрэй поднялся, стиснув ключ в кулаке. Он должен был идти. Куда? Спать? Глупости! Он идет танцевать! Но с танцами что-то не заладилось. Музыкант чересчур торопился, а девицы вокруг Иннэрэя смеялись слишком громко, так что у него кружилась голова. Тогда он плюнул - прямо в очаг, где на вертеле истекала соком баранья нога и, наконец, отправился в отведенную ему комнату. Там было прохладней, чем в общем зале. Иннэрэй ощупью нашел в кромешной темноте кровать, упал на нее вниз лицом и моментально уснул, благополучно забыв ключ в замке.
   Проснулся он оттого, что грязный пол неожиданно бросился ему в лицо. Удар вышиб воздух из легких - Иннэрэй задохнулся. Сверху упало скомканное, еще теплое покрывало, и он почувствовал, как под ребра ему врезается чей-то тяжелый сапог. Потом удары посыпались один за другим - на голову, на плечи, в живот... От боли Иннэрэй мгновенно протрезвел.
   - Что, командир наконец оставил своего птенчика одного? Это хорошо, это нам на руку... Ну, щенок, что теперь запоешь? - Иннэрэй узнал этот голос. Это Огалл. Выпутаться из-под покрывала никак не получалось. Он сорвал нож с пояса, вспарывая плотную ткань, кто-то вскрикнул, на лицо брызнула кровь. Иннэрэй извернулся, ухватил Огалла за ногу и дернул на себя. Охотник не удержался и растянулся рядом с ним. Иннэрэй вцепился ему в волосы и приставил к горлу нож. Медленно поднялся на одно колено.
   - Всем поднять руки и отойти от нас подальше, - прошипел он разбитыми губами. - Ну! Быстро!
   Охотники нерешительно мялись вокруг, и Иннэрэй надавил на кинжал. Оггал скрипнул зубами и прошептал:
   - Отойдите, ребята, - и первым поднял вверх руки.
   Иннэрэй посмотрел на охотников, застывших у противоположной стены. Кто-то из них принес глиняную плошку со свечным огарком. Крошечный огонек подрагивал на сквозняке. Четверо. Мечей при них нет - и то хорошо.
   Огалл пошевелился. Он дышал тяжело и прерывисто, от него пахло потом, немытым телом, пивом - и страхом.
   - Не дергайся, - предупредил Иннэрэй.
   - Да ты что, - забормотал Огалл. - Мы ж не со зла, мы ж пошутить хотели... Ты опусти нож-то...
   Иннэрэй помедлил. Он не хотел убивать. И чувствовал, что охотники - тоже. Они смотрели на него выжидающе, но уже без злобы. Тоже протрезвели? В том, что пришли они сюда только с пьяных глаз, Иннэрэй не сомневался.
   - Ладно, - сказал он. Выпустил волосы Огалла и легонько оттолкнул его от себя. - А теперь пошли вон.
   Огалл, не опуская рук, прошел пару шагов по направлению к двери. Остальные двинулись за ним. Кто-то смущенно кряхтел, кто-то под нос себе бормотал что-то неразборчивое. Иннэрэй ждал, когда они уйдут, оружие убирать он не стал. И правильно - внезапно Огалл бросился к нему. В огромном кулаке охотника блеснула сталь. Он размахнулся, нож описал в воздухе широкую дугу. Иннэрэй отклонился, пропуская лезвие перед собой, и одновременно ударил снизу вверх - в незащищенное горло. Огалл засипел и тяжело осел на пол.
   - Кто следующий? - хрипло дыша, спросил Иннэрэй.
   Его бросало то в жар, то в холод, в вывернутом плече пульсировала боль, тело слушалось с трудом - он понимал, что против четверых, даже если они будут нападать по очереди, он скорей всего уже не устоит. Но желающих сразиться больше не было. Иннэрэй перевел дыхание. Тогда от косяка отделилась тень - Дуннлар. У Иннэрэя уже не было сил удивляться. Интересно, сколько уже времени командир наблюдает за происходящим?..
   - Допрыгался? - спросил Дуннлар, носком сапога переворачивая тело Огалла. Быстрым взглядом окинул комнату и охотников, переминавшихся с ноги на ногу. - Все ясно. С вами, мои птенчики, я поговорю завтра. От тела надо избавиться. Пойду, побеседую с нашим добрым хозяином. Деньги за его помощь вычту из вашей доли, учтите.
   Добрый хозяин безропотно взял все хлопоты на себя. Иннэрэй вместе с Дуннларом спустили тяжелое тело по лестнице и оставили в темном чулане. Командир рассчитался с трактирщиком - Иннэрэй слышал, как зазвенели монеты, высыпаемые на стойку. Затем Дуннлар проводил Иннэрэя до комнаты и проверил, как тот запирает дверь изнутри. Остаток ночи Иннэрэй прокрутился без сна, он и думать не мог, что первым, кого он убьет, будет не вампир, а его, Иннерэя, соратник.
   Наутро, когда он спустился к завтраку, охотники косились на него с долей уважения - слухи о ночной схватке уже распространились по отряду.
   Есть Иннэрэй не мог: губы распухли, челюсть шевелилась с трудом. Он жадно выпил целую крынку молока и едва смог затолкать в рот щепоть жирного деревенского творога. Глаза превратились в щелки, а вокруг - роскошные иссиня-лиловые синячищи. Тело в кровоподтеках и ссадинах - красавец, нечего сказать! Хорошо хоть, нет переломов и есть на чем сидеть...
   Дуннлар присел рядом и, подперев кулаком подбородок, задумчиво посмотрел на Иннэрэя.
   - Когда Легат Кристилэя прислал тебя, ребята сразу поспорили, сколько ты продержишься, - вдруг сказал он. - Дней десять или четверть сезона. Лично я поставил на четверть. Но после сегодняшней ночи думаю, если бы поставил на год, заработал бы больше.
   Иннэрэй дернул плечом и ничего не ответил. Час спустя отряд выдвинулся в обратный путь, в Нициан...
   ... Дуннлар так и держал его при себе, хотя Иннэрэя больше никто не задирал. Видно было, что он все же зачем-то нужен командиру. И только незадолго до своей смерти Дуннлар спьяну проговорился, что его опека оплачена мачехой Иннэрэя. Иннэрэй долго обдумывал сказанное. Тогда он был в бешенстве, что леди Эссиль тайком наняла ему няньку. Но теперь он понимал, что выжил, верно, только благодаря ее заботе и должен быть ей благодарен...
   Иннэрэй рассеянно потер плечо - боль почти утихла. За окном, подгоняемые ветром носились хлопья пыльцы, похожие на снег. На снег, который засыпал черные волосы Дуннлара, убитого вампирами близ Дориэнна - семь лет назад...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"