Конец августа. Вечер. Компания из 4 парней провожает за горизонт огромное южное солнце, которое неумолимо погружается в тёплые  волны синего моря. Заброшенное здание, а рядом небольшой пустой пляж. Туристы ещё не добрались до этого славного места. То ли боялись заброшки рядом, то ли их пугала близость трассы, откуда доносился свист шин и рычание двигателей.

     На первый взгляд всё безобидно. Тихий вечер, крикливые чайки, заброшенное здание и 4-ро парней на его крыше любуются заходом солнца, но на самом деле всё далеко не так безобидно и романтично.

     Трое из этих парней именитые головорезы: Максим – глава шайки, спокойный, но при этом сильный и уравновешенный, казалось, он расчленит кричащее тело и при этом не дрогнет не одна мышца на его лице, а потом  пафосно вытрет руки о белоснежный платок, будто делал так уже не первую сотню раз. А делал или не делал так ни кто ещё и не знает и до сих пор не может доказать или опровергнуть это.

     Костя – очень нервный тип, но при этом имеет некую грацию в движении и мимике. Любой шорох или щелчок заставляет его вслушаться в тишину  и, кажется, будто он слышит, как растут волосы в носу у человека в 20 метрах от него. А если Костя встанет и пойдёт, а может и побежит куда-то, то вряд ли на это обратит внимание такой же слухач, как и он.  Очень жилистые руки, жёсткие движения и стальная хватка. Настоящий хищник! И даже выражение лица у него было немного звериное, но при этом чуткое и выразительное.

     Так же был ещё Коля. Он вёл себя аккуратно и во всём старался подражать как Максиму так и Косте. И получалось у него очень неплохо! Но только вот один минус, или же не минус, но он любую ситуацию мог обратить в шутку, рассмешив, таким образом, и себя и друзей, да и вообще всех. Иногда перед глазами вставала картина: Коля стоит и держит в руках истекающий кровью труп, а вокруг него уже начинают собираться люди и полицейские, а он искренне так улыбается и начинает смеяться. Просто смеяться, не над чем, и не почему. Он, наверное, так же рассмеётся, если увидит, что весь мир мигом превратился в горстку серой пыли.

     Эти ребята бок о бок были знакомы уже несколько лет, а вот последний совсем недавно с ними познакомился. Решил удариться в криминал. Всё же эта троица за многие годы нажила себе уйму врагов, но Лев об этом не подумал и поэтому с лёгкостью присоединился к этим ребятам ради лёгкой выручки и уважения в криминальных слоях. 

     - Лёва, сегодня у тебя особое поручение -  хрипловатым голосом проговорил Максим и задымил сигаретой.  Так они называли дела, на которые новенькому Льву приходилось выходить в одиночку. Тут и думать было нечего. Новенький как раз поднаберётся опыта, да и ещё если кто увидит, то загребут его одного, и не идти же 4 здоровым кабанам избивать ОДНУ девушку.

     - И какое же? – Спросил Лев и повернулся к Максиму, но его взгляд будто прилип к темневшему теперь горизонту.

     - Девушка, выйдет на этой остановке и пойдёт в сторону города, ничего страшного, немного проучить, погружать, чтоб не выдала и отпустить. Она, понимаешь ли, прокурор. – На этом Максим неопределённо усмехнулся и вновь замолчал.

     Они ещё сидели, потом закурил уже Лев, а ещё через 20 минут  Костя посмотрел на часы, и троица спустилась с крыши, пообещав Льву кругленькую сумму за наказание одной девицы, а так же пожелали удачи. Куда они ушли и зачем Лев не знал. Было не так много ночей, когда они брали его с собой, но чаще всего такие ночи начинались в кабаках и заканчивались где-то в подворотне, с ножами у горла жертв. За всё это время было всего два трупа, которые видел Лев. Чаще всего глотки перерезал Костя. Он делал это с каким-то своим удовольствием и блеском в глазах.

     Непроглядный чёрный бархат тёплой южной ночи вперемешку с запахом морской соли и каких-то цветов. Даже ветер с моря дул тёплый и нежный, как барашки на гребнях волн в это время года. Море лениво облизывало песчаный берег, разбивая тишину всей сладкой южной ночи, с её стрекотом цикад и далёкой круглой луной. Лев уже стоял на остановке и ждал последний автобус, на котором должна приехать его цель.  Он желал побыстрее  разделаться с этим заданием и уйти в город, где всегда весело и неоновые огни освещают пьяные улицы южного города.   А потом может уйти в свою холостяцкую берлогу  и зависнуть в сети на всю ночь, а быть может зарулить к знакомым молодожёнам. Точно! Он так и сделает! У его друга Севы (Севастьяна) жена юрист! Вот кого нужно предупредить! Он не боялся, что его развлечение не одобрят, Сева говорил на это «Молодой ещё, но со временем вся дурь из тебя выйдет», а его жена, Вика, юрист, всегда в разъездах и дома бывает крайне редко, говорила «каждый зарабатывает тем, чем может.  Такие как ты ломают людям кости, такие как мы, ломают таким как ты жизни» и в чём-то она была неизменно права. Предупредить её сегодня вечером, попросить уехать из города, подальше отсюда, пусть строят своё счастье, где нет шайки головорезов, один из которых друг их семьи. Пусть они уедут, пусть они не увидят, как однажды поймают всю их шайку во главе с Максимом, и как сам Лев будет плеваться в лица прокуроров, выносящих вердикт. Пусть они не видят такого Льва, пусть они чтят закон в другом месте. Он верил, что если молодожёны не уедут, однажды их пути пересекутся,  и он этого не хотел.

     Чуть дальше остановился полупустой автобус. Лев отвернулся лицом к остановке, чтоб никто не мог его запомнить. С шипением открылась дверь, и было слышно, как на прогретый за день асфальт ступают ноги в летних туфлях. Двери автобуса ещё раз протяжно зашипели и закрылись, водитель лихо нажал на газ и ПАЗик умчался, заглушая цоканье каблуков и напоследок ослепляя Льва дальним светом.

     Каблучки уходили всё дальше, машин на дороге почти не было. Лев одел балаклаву и пошёл вслед девице. Он шёл не очень тихо, он торопился, торопился к молодожёнам, он нашёл себе цель на вечер, и этот вечер будет дивный, ведь Вика только сегодня прилетела из Италии, куда летала по каким-то своим юристким делам. Обещалась привезти вина, и, наверное, сдержала обещание, она всегда старается сдерживать обещания, а ещё сама любит вкусные вина,  особенно в нашей с Севой компании. Со слов Севы с ним одним она пьёт очень редко, и даже не объясняет почему. Но это дело её, а дело Льва сейчас «поговорить» с местным прокурором и немного подзаработать. Он копил на операцию глаз. Зрение его подводило довольно часто, а очки для него были неудобны. И в его мыслях, даже не всплыло то, что он ломает людям кости, возможно, даже оставляет на всю жизнь инвалидами, и за счёт этого он сможет видеть. Лучше видеть торчащие кости и окровавленные тела, на которых держится весь их нереально прибыльный бизнес.

     Прокурор не торопилась, она шла медленно, будто наслаждалась этой звёздной ночью, периодически поднимая глаза к звёздам. Из-за темноты, из-за своего зрения и ещё не прошедшей рези в глазах от фар автобуса, Лев не увидел проводка наушника, тянущегося из уха, и поэтому старался идти бесшумно, как Костя, держа наготове такую же балаклаву, только без дырок для глаз. Как мешок с прорезью для рта и носа, да и то, во рту этой девицы будет красоваться грязная тряпка.

     Руки мелко тряслись, то ли от волнения, то ли от страха, то ли от предвкушения. Да и не время ему сейчас разбираться в себе и своих чувствах. Он в нескольких сантиметрах от неё, она почти может чувствовать его дыхание затылком, но не чувствует.

     Лев резким движением вынул руку из кармана и заткнул девушку рот, да так, что всю её голову вместе с телом  припечатало к его груди. Она на секунду очень и очень сильно испугалась. Как из всего мира на пару секунд пропал звук, кислород, да и вообще пропал сам мир. Осталась только её сознание, даже без тела, и эта сильная рука у рта. И не было ничего, даже музыка в наушниках куда-то пропала вместе с самими наушниками и телефоном в частности.

      И только после этой пустоты накатил страх. Отчаянный и сильный. Вернулся мир и музыка в наушниках, но она этого не заметила, она замечала лишь, как исцарапанная её ногтями рука сменилась на грязный платок во рту, ещё до того, как она смогла закричать.

      Ослабленные страхом руки, Льву заламывать было не так сложно, как он думал. Если не обращать внимания на то, что она девушка, да ещё и очень хрупкая, то можно спокойно с ней сделать то, что он запланировал. Нет, нет, никакого секса и извращений. Он всего лишь проходит стаж у одной из самых влиятельных шаек криминального мира, в надежде стать таким же, он не маньяк-насильник.

     Балаклава на голову жертве и несколько крепких узлов на руки сзади. Ходит очень много легенд, что люди в состоянии шока, паники или страха обладают недюжинной силой. Лев в это слабо верил, но проверять тоже не горел желанием, поэтому завязал ещё один крепкий узел на её руках и, вытащив наушники (только что им замеченные) из ушей, сказал на ухо:

     - Не дёргайся!

     Жертва и перестала дёргаться. То ли от того что устала, то ли знала, что это бесполезно. Лев повёл её в заброшку через небольшое кукурузное поле, по протоптанной тропинке. А жертва шла. Но шла как-то не уверенно, словно боясь, что вот, вот влепится в стену или рухнет в обрыв.  И всё же шла.

     Всё-таки  балаклава удивительное изобретение – думал Лев – ни она моего лица не видит, ни я её. И в этом он был прав.

     Девушку он привёл на второй этаж заброшки (последний этаж). Там повсюду валялись кирпичи, доски, ржавые гвозди, да и вообще очень много мусора заброшенных зданий. Ведь каждый из нас там бывал или хотя-бы видел, что это такое и что там есть. И обычно, про заброшенные здания ходит много всяких легенд, например, ночью там собираются наркоманы и под действием травы смеются как дикие гиены, или же туда по ночам приходят сатанисты и выпускают  из других измерений всяких ведьм, вампиров и демонов, которые под покровом ночи разбредаются по окрестностям.  Самое интересное, что именно благодаря этим легендам дети не шастают ночью по заброшкам,  ссылаясь на то, что не отпускают родители или нужно сидеть с маленьким братом. Естественно, большую роль в этом играет в первую очередь страх.  Было бы «очень весело» если бы сейчас, когда Лев поставил свою жертву посередине одной пыльной комнаты, с другого этажа прибежали бы школьники и увидели всё это. Тут как нельзя, кстати, помог бы Коля. Но никто не ждал появления других персонажей в этом здании, как будто тишина с запахом соли и цветов остановила время вместе с пространством, оставив только Льва в заброшке и его жертву, и чтоб не выглядело всё так жутковато, в нескольких метрах отсюда мурлыкало море и стрекотали цикады.

     Девушка стояла посередине пыльной комнаты. Её ноги мелко тряслись, а руки были связанны за спиной, не давая ей сохранять равновесие и постоянно заставляя её переступать с одной на другую трясущуюся ногу. Зубы с силой сжимали грязный платок, порывистое дыхание разбила на миллионы отрывков мелкая дрожь.

     - Ты прокурор? – Спросил Лев, когда наконец-то насмотрелся на свою жертву (чего увидишь с его, то зрением и в этой кромешной южной темноте?) и ещё раз подумал о вечере в компании с Севой и Викой. 

     Девушка попыталась что-то пробубнить, но дрожь забила её голос и поэтому она просто кивнула.

     «Власти не дают нам зарабатывать как они, – вспоминал Лев слова Кости – а когда мы начинаем это делать, они тыкают нам в нос своим уголовным кодексом. Хотя даже не знают, что может им грозить за их деяния». Вспомнив это, Лев пнул по ногам прокурора, и та неуклюже повалилась на пыльный пол.

     - Чтишь законы? – Спросил Лев. Девушка не ответила. Лишь начла тяжелее дышать.

     - Я ещё раз спрашиваю, чтишь??? – Крикнул Лев и пнул ей прямо по животу, от чего она застонала и сжалась, при этом собирая на свою одежду строительную пыль. Он пнул её ещё раз, но уже выше, в солнечное сплетение, и не так сильно,  но девушка пыталась закрыть от него живот. Какой-то инстинкт говорил ей, что это самое уязвимое место. Она плакала и стонала

     - Сколько ты зарабатываешь? – Прикрикнул Лев и ещё раз, уже другой ногой приложил ей по лицу.

     Девушка рвалась ответить, но грязный платок во рту мешал ей это сделать.  Она стонала, стараясь назвать цифру, дабы угодить Льву, но платок…

     - Знаю, что много! – Гаркнул Лев и ещё ударил ей ногой куда-то по рёбрам. Девушка взвыла.

     Лев чертыхнулся и закурил. Он вдруг подумал, что, наверное, сейчас Севастьян и Вика сидят дома и ждут его, ведь они всегда были рады его у себя принять, да и он любил коротать с ними вечность. Он с досады ещё раз пнул девушку, и достал телефон.

     - Да, привет, сегодня вечером я приду да? – Говорил Лев в трубку Севастьяну – ну наверное на работе задержалась,  не переживай, ты ведь знаешь этих юристов – Усмехнулся Лев и покосился на свою жертву. Точнее, она походила на тёмный силуэт, как из детской страшилки, про тёмный-тёмный город, дом, в котором тёмный-тёмный человек,… а вот из этого тёмного человека уже сочилась тёмная-тёмная кровь, он понял это по запаху, и шла она не откуда то, а изо рта.  Девушка сидела, вжимаясь в угол, прижимая к себе колени, а из-под балаклавы, без дырок для глаз, доносились робкие всхлипы. Только не это. Девушка думала, что слезами ещё сильнее разозлит своего маньяка и по этому, прикусив платок, сглатывала комки крови и сдавленно рыдала.

     Женские слёзы это была слабость Льва. Пусть даже если это слёзы счастья, любую женщину или девушку следует успокоить. Ему стало досадно и даже противно. Но он подумал о своём плохом зрении, а потом, какая-то подлая мыслишка, вообще не из его головы, будто продиктовала «а что, если у этого человека тоже есть болезни и она копит на их лечение?» нет, такое забрести в голову Льву не могло. Но забрело же!!! Он не знал что делать. Уйти, и чтоб потом поймали его, а не дай Бог, всю их шайку! И всё из-за него, из-за его слабостей!!!  Ему так не хотелось терять способ заработка больших денег, так же не хотелось терять эту шайку, которые уже стали ему друзьями и наставниками…  и он решил покончить с этим, завершить начатое и по скорее уйти из этого места. Хоть к себе домой! Но и там, вряд ли его отпустит это чувство неправильности и подлости, будто положил под язык заплесневевший абрикос. 

     - Не сдашь меня? Не сдашь?!! – Спросил он почти шёпотом, выдыхая в лицо жертве последний сигаретный дым.  – Не выступишь против меня? Нас? Не делай этого, слышишь! А то… считай сегодняшний вечер, был предупреждением!!! – Закричал он в лицо своей жертве так, что она начала активно кивать, цепляясь балаклавой за острые выступы стен, от чего её «головной убор» прилично съехал.

     Лев попинал девушку ещё  и ещё, даже не со злости, а просто с желанием побыстрее убраться. 

     Он как при свете дня видел окровавленный бетонный пол, густые куски крови вместе с кашлем выходят из её рта, смешиваясь с бетонным крошевом на полу, и она прокурор. Хотя слово «прокурор» мало что для него значило. Он сделал то, что от него требовали. Завтра он получит свою долю с этого дела и забудет как страшный сон. Сколько ещё таких ночей ему нужно пережить, сколько ещё таких дурных снов ему предстоит забыть? Стоит ли это тех денег? – Спрашивал он сам себя, и не понимал, как на такое можно ответить «нет».

     Лев последний раз окинул взглядом тело, точнее тёмный силуэт, и пошёл к выходу. Но в последний момент остановился и обернулся ещё раз. Она дышала. Слабо, но настойчиво вбирала в себя воздух и отдавала его вместе с кровью этому холодному бетонному полу. Она, наверное, умрёт уже к утру. Лев не хотел видеть её смерти, в этом случае он бы взял её на себя. Но он уйдёт, а умрёт она ближе к рассвету, когда его уже не будет рядом. Балаклава на её голове, от частых киваний, съехала, и казалось, будто это такой неправильный нарост на лбу. Вдруг ему резко захотелось узнать, кого таит под собой темнота балаклавы. И он подошёл, аккуратно задирая края. Свою он не снял, боялся, что девушка может выжить.

     На него, из темноты здания посмотрели знакомые глаза. Он их узнал. Пусть они были в слезах, и в их глубине таился страх и ужас, но это были знакомые глаза. Лев испугался. Вдруг это кто-то из знакомых? Он хотел посмотреть на лицо, но боялся узнать кого-либо. Он не мог оторваться от неё. Боялся посмотреть на лицо и кого-то узнать! Но глаза всё так же беспощадно и ясно говорили ему кто это. Он отказывался верить. Он поверит в зомби апокалипсис, поверит в магию и драконов! Но только не в хозяйку этих глаз. Она сморгнула слёзы и как чистая родниковая вода на Льва посмотрела пара до боли знакомых глаз. Глаз Виктории.

     Он отшатнулся от неё, как от чумной и плавно съехал по стенке вниз, чувствуя, как горячая кровь в жилах наливается азотом, стягивал с себя балаклаву. Какая разница, что теперь с ним будет. Это дно. Дно, которое Лев встретил смачно, лицом. Он шёл к нему, сам того не зная. Вообразил себе белый свет и тянулся к нему, а сам неумолимо погружался в вязкую черноту, пока не оказался тут, и не увидел тело Виктории, на холодном бетонном полу, усыпанном ржавыми гвоздями и битым стеклом, тело,  теряющее такую ароматную и в тоже время противную, кровь. Осознал, что это и есть конец. Конец его как человека, по крайней мере, в глазах Виктории.

     Мужчины ведь не плачут, верно? И Лев это знал. Он знал, что теперь не мужчина. Уже давным давно перестал им быть, ещё тогда, несколько часов назад, когда согласился собственноручно довести такого человека до полусмерти. Он считал её своей сестрой. Её муж был Льву как брат, они всегда всё делали вместе, а Вика поддерживала все их начинания, чем и заработала статус сестры у Льва. Он сказал ей про это как-то раз, когда Вика с Севастьяном ещё небыли женаты, тогда все немного выпили и несли всякую чушь, вот и Лев признался ей в его отношении к ней. Вика приняла это как честь, и всё время боялась потерять этот статус. Вот кто она ему была. А ещё несколько минут назад он желал ей скорой смерти, а сейчас готов сам отдать жизнь за неё, но вряд ли это поможет.

     Лёву будто пробило насквозь молнией, он, наверное, попал в чистилище, раз всё кругом так тихо, темно и пусто. Кто-то выкачал из этого мира ВСЁ, от чего завесила его жизнь, кислород, эмоции, да, в конце концов, и сама кровь… всё исчезло, а сердце превратилось в сплав тяжёлых металлов.

     Оцепенение спало через несколько минут, он достал нож и перерезал верёвки платок во рту, даруя свободу. Но какая свобода с парой переломанных рёбер? Он и не стал убирать верёвки и доставать платок. Он считал, что после этого не достоин, прикасаться к ней. Лев так и сидел, пока она сама не выплюнула платок с очередным сгустком крови и не освободила руки от верёвок. Вика ничего не говорила. Лишь молча смотрела в его глаза, пытаясь там найти хоть что-то родное и живое. А он плакал, просто от осознания ситуации и своей сущности.

     - Господь, ну за что! – Выкрикнул Лев, а сам прочитал в глазах Вики «зачем ты винишь Бога в своих мерзких деяниях?» 

     Дальше кончились эмоции. Дальше кончилось всё. Лев не мог больше плакать, он хотел умереть от сволочности самого себя, и в тоже время подарить свою жизнь Виктории, которую, после всего, она не возьмёт.

     Он не мог сказать даже банального «прости». Знал, что это не поможет, но и молчать тоже не мог. Его разрывали эмоции на 2 части, и каждая старалась уничтожить себя. В груди появился огромный ком, от которого волнами расходилась вселенская боль и отчаяние, по всему его бренному телу, и отдавалась на кончиках пальцев режущими мурашками. Он уже рыдал в голос, он кричал от этой боли и старался перекусить себе запястье, чтоб хоть как-то уняться.

     - Перестань – хрипло и измученно проговорила Вика из угла и положила трясущуюся руку на его плечо – Бери телефон, набирай, восемь, девятьсот…

     Но она остановилась, поймав на себе изумлённый взгляд Льва. Он думал  это телефон полиции, но свою трубку достал и даже набрал первые цифры.

     - Это знакомые врачи… не переживай… я юрист… разрулим… - И принялась снова диктовать цифры.

     - Мы же друзья Лёв… - Вика боялась, что Лёва возьмёт на себя слишком много, и решила развеять своё наваждение. Она лежала в «скорой», которая гнала в больницу с мигалками и сиренами, а рядом сидел Лев и сжимал её руку, но очень бережно, стараясь не повредить. Он кивнул.

     - Почему ты меня простила? – Спросил Лёва, после долгого молчания. Ему самому было неловко такое спрашивать, но любопытство  взяло своё.

     - Ты так убивался. Как тут не простить? – Хрипло проговорила она и постаралась улыбнуться. По её мнению это того стоило.  Они же друзья. Можно и простить, если веришь, что в человеке ещё осталось хоть что-то человека. А Вика верила в него, и он в себя поверил, вместе с ней.