Я уже начал забывать своего нового желтого приятеля. Как однажды он явился под вечер. Из его позднего прихода я сделал вывод, что он не был белой горячкой. Та приходит всегда по утрам, на свежую голову. Космогоническое Первоначало неловко топталось у меня за окном.
--
Да ладно уж. Чего там. Проходи, - сказал я ему, гостеприимно распахивая окно.
- Видишь ли, Завидонов. Твое письмо имело широкую огласку, - смущаясь сказало Первоначало, переступая через оконный порожек. - Посыпались вопросы. В частности некая Юлия спрашивает. Ты позволишь?
Он спрыгнул на пол.
- Давай-давай, только не мусори, - сказал я.
--
Зачем тебе Бесы Достоевского? Помнишь, я тебе Поднятую целину советовал. А ты Бесов и все. Вот и Юлия тоже в недоумении.
--
Тут все очень просто, - обрадовался я. - Вероятность написать и то и другое одна и та же. Так ведь?
--
Ну, вообще да, - нехотя согласилось Ко-кое Пе-чало.
--
Ну. Так если все равно, что писать, так лучше Бесов.
--
Я знал, что с тобой будет трудно разговаривать
--
Это почему? - спросил я удивляясь.
--
В окно выходить ты отказываешься, несмотря на то, что это всего лишь пятый этаж. К космосу претензии необоснованные имеешь и так далее. Поэтому я шел сюда в волнении.
--
Вот ты к Коле слетай, а потом приходи. Посмотрим, что ты скажешь.
Я подозрительно посмотрел на него. Судя по проступившей свежей желтизне, он только что от Коли.
--
Ты ведь и сам не без греха, пишешь с ошибками, - сказал Кокое.
--
Писать с ошибками плохо, но есть люди хуже - убийцы, - объяснил я Кокое Печало.
Когда я пью пиво, смутить меня невозможно.
--
Главное, мне и Юлии не ясны твои претензии к нам, - ушел от щекотливой темы Кокое.
--
Это к кому к вам?
--
Ну, к космосу и Юлии.
--
Кстати, где Юля. Что-то я давно ее не видел, - вспомнил я эту славную девчушку.
--
Ладно, давай на чистоту. По-мужски, без Юли. Что она о тебе думает вы сами там разберетесь, но для нас Космических Первоначал ты поганец.
--
Почему?
--
Ты спрашиваешь c нас то, что мы сами не можем друг другу объяснить. Объяснить не можем, а можем только доказать.
--
Вот это да. Мироздание лепили. Законы для вселенной устанавливали. Сами их не выполняете. Да еще, мол, мы не причем.
Кокое Печало мучительно дернуло головой, то ли от справедливости упреков, то ли от Колиной бадяги.
--
Выпей пивка, полегчает. Колька по вечерам всегда дрянь пьет. А у меня пиво хорошее. Покупное.
Печало приложилось.
--
Ладно. Дашь еще пива, скажу как было.
Я открыл холодильник и протянул бутылку Печало. Он долго мучился, отрывая пробку своими желтыми зубами, пока я не показал ему край стола. Обрушив стол, он все же открыл бутылку. Вот ведь космос. Никакого ума. Один хаос в башке. Если он еще раз так откроет бутылку, то разрушит всю кухню.
--
Все дело в первом мгновении, которое принято считать сотворением материи и прочей дряни, называемой в дальнейшем мирозданием. Ужас заключался в том, что мгновение было долгим. От нечего делать возникли споры и разногласия. Тогда к единому мнению, как лучше сделать, чтобы тебе понравилось, придти не удалось. Тебе это пока не понять.
--
Почему это не понять, - оживился я. - Очень даже понять. Было мало времени подумать, но достаточно, чтобы поспорить.
--
Слушай, не перебивай, а то ничего не узнаешь. Так вот в течение этого мгновения и родилось многое от того беспредела, который мы наблюдаем теперь вокруг и который тебе не нравится. Получилось как в России. Вместо того, чтобы положиться на твой вкус Космогонические Первоначала начали думать своим умом. Как для тебя все устроить. Естественно победило сразу несколько школ.
--
От наших был кто-нибудь? - спросил я.
--
Разумеется, - кивнул Кокое. - Откуда, спрашивается, вокруг столько всякого бардака. В итоге не договорились. Каждый стоял на своей модели вселенной. Инвариантности не достигли, разосрались.
Но теперь ничего не поменять. Пойми ты и оставь, в конце концов, нас в покое. А то каждое утро у нас форс-мажор от твоего похмельного пробуждения. Ладно, еще мысленные послания, а как писать повадился каждое утро, то хоть не живи, а разлетайся в разные стороны.
Кококе вскочил и в каком-то нервном напряжении продолжал:
- Законы природы для людей у всех свои. И вселенная у каждого своя, не такая как у другого. Но так вышло. Постарайся теперь уважать чужое мнение, когда просыпаешься с чужой головой. Я ведь не прошу поверить в реальность или понять ее, и не дай бог оправдать, но постарайся привыкнуть и простить. Некоторым людям реальность досталась еще хуже.
Ведь, когда ты, Завидонов, начинаешь жить с женщиной, извини, что я о больном, тоже делаешь первые шаги. Открываешь мир. Где же тогда твоя принципиальность. Где? Ты ведь не так принципиален, особенно в первое время. Вот и нам тогда казалось, что ничего, стерпится слюбится.
Печало не на шутку разошелся. Самостоятельно полез в холодильник и открыл бутылку.
На развалинах дома собрались почти все жители. Разрушение произошло так быстро, что никто не успел погибнуть. Не мешая людям наблюдать ночь, мы устроились с краю. Помолчали.
--
Хочешь сам посмотреть? - спросил меня Печало, по-дружески утешая. - У нас холодно, но просторно. Полетели?
Я покачал головой. Нет. Далеко. У меня по бизнес-плану утром сдача пустой посуды. Но войти в его положение я мог. Чтобы улететь в космос не обязательно идти в космонавты, достаточно войти в его положение. Войдя в положение Печало, я ужаснулся, как трудно со мной объясняться. Как справедлива и обоснована моя рефлексия. Я тут же вышел из этого дурацкого положения. И посмотрел на Печало, как на друга, который всегда был в таком положении. Тому тоже досталось от оппонентов. Космогонические Первоначала готовя взрыв имели благие намерения, но в какой-то момент мгновения возобладали амбиции. У каждого из них была своя правда. А нам, уникальным жизням, ничего не осталось, как выбрать из нескольких правд, а что выбрали, то и досталось. Ничего притремся.
Оставался только один вопрос, по поводу мозгов, как им жить в современных реалиях. Многоразмерности пространства, например, или разнообразии полов, из-за которого у меня столько проблем. Глаза разбегаются. Но спрашивать было неудобно.
--
Ты прилетай хоть иногда, - сказал я, принимая бутылку. - Адрес ты знаешь. Я подарю тебе открывашку, а то ночевать придется на Венере.
--
Да ладно, тебе, - засмущался друг.
Мы поочередно хлебали пиво и смотрели на звезды. Жалел я только об одном - ШВБМ пропала. Я так ни разу ею и не воспользовался.