Девочка Мухина из старшей группы детского комбината N 130 качалась на железном гусе. Она раскачивалась всё сильнее и сильнее, сильнее и сильнее, сильнее и сильнее и вдруг... гусь перевернулся, застыл вверх полозьями на асфальте, а Мухина так и осталась сидеть на деревянном сиденье, продолжая крепко держаться за стальные рукоятки.
Мухина была похожа на летчика в сбитом самолёте из фильма про войну. Её шапка упала в октябрьскую снежную грязь. Коса и длинные волосы болтались, делая ужасным и без того страшное, полное испуга, багровое лицо. Из глаз Мухиной текли слёзы, но стекали не по щекам, а по бровям и лбу и терялись в волосах. Мухина орала, а ты вместе со всеми мальчиками и девочками стоял, смотрел на ЭТО и... смеялся!
Потом был противный садовский обед - суп с перловкой, который воспитательница громогласно объявила "очень вкусным", курица (она дома тебе так надоела!), пшёнка. Ты отодвинул всё и выпил только компот. Но тебя заставили съесть суп с перловкой и курицу с пшёнкой, а напоследок налили ещё кружку компота, и тоже заставили выпить, потому что ТАК ЕДЯТ ВСЕ ДЕТИ в СССР. А ты ешь обед неправильно - вначале компот, а потом первое. Но остальные дети, хотя и отобедали правильно, как все дети в СССР, почему-то завидовали твоей второй кружке компота...
В тихий час ты не спал. Лежал и смотрел на первый снег, на пустые окна родной квартиры на пятом этаже, грустил, думал о том, что если случится умереть, будешь ли ты в другом мальчике и лелеял надежду, что тебя сегодня заберут раньше всех.
Но за тобой никто не приходил. Заканчивался полдник, за окнами темнело, наступал ужин и ночь. Ты не привык ужинать в саду - только дома. И ты плакал, и ничто тебя не могло успокоить. А потом приходил усталый папа в мокрой шинели. Приводил тебя домой, жарил на ужин колбаску по 2-20 и омлет, и ты жадно проглатывал всё без остатка и просил ещё.
На кухне, приклеенный прозрачной липкой лентой, той самой, которой папа склеивал плёнку для катушечного магнитофона, висел календарь из "Огонька" с кремлёвскими звездами и странными кружками, которые мама ежемесячно делала красной шариковой ручкой. Красные цифры "1979" на календаре тебе очень нравились.
И еще на календаре тебе нравились Рубиновые Звезды. Так их назвала однажды бабушка - "Рубиновые Звезды". И когда ты в садике, вспомнив бабушку, назвал кремлевские звезды Рубиновыми - воспитательница так тебе улыбалась... В Рубиновых Звездах была какая-то тайна. Какая? Рубиновые Звезды - это Кремль, а Кремль - это СССР, СССР - это Ленин, Революция и утренник в детском саду по случаю октябрьских праздников - самый торжественный и красивый.
Кроме новогоднего, конечно...
Но тайна Рубиновых Звезд все равно оставалась для тебя тайной...
Прежний календарь 1978 года из того же "Огонька" был каким-то холодным и заметённым. Он не нравился тебе ещё и потому, что напоминал о первых горьких днях в детском саду. А в 1979 - ом ты уже к саду привык, стал взрослым, почти не плакал, и не болел так тяжело и долго, как раньше.
И ещё - летом 79 года тебе купили модельку, самосвал "КАМАЗ" с надписью "Олимпиада - 80". Он был приятно-тяжёленький и почти настоящий! Точно такая надпись была на твоей любимой рубашке в клетку, на московской зубной пасте "Арбат", которую мог выдавливать только папа и на космическом сырке "Янтарь" в огромном тюбике, который не смог выдавить даже папа.
Ты доедал колбаску, допивал грузинский чай в пакетике и шёл в зал смотреть фильм про войну по первой программе.
Ровно в 20-00, на самом интересном месте, на середине фильма, папа с тоскою вздыхал, подходил к цветному телевизору "Радуга" с полированным деревянным корпусом и с грохотом переключал его твёрдую черную ручку на пятый канал. Бум-бум-бум-бум... Их было всего две программы в телевизоре - первая и вторая, на пятом канале. И хотя телевизор имел странную неработающую шкалу для настройки каких-то дециметровых программ, ты никак не мог понять туманные объяснения папы, что же это такое, дециметровые каналы.
На пятом канале звучала знакомая музыка, и Хрюша со Степашкой и дядей Володей Ухиным улыбались тебе и только тебе. Потом ты смотрел мультик наших чехословацких друзей про Кржемилека и Вахмурку, слушал песенку, смотрел на неподвижную картинку с девочкой и спящим мишкой и говорил папе, что тоже хочешь спать. Папа вздыхал, быстро переключал на первый канал - бум-бум-бум-бум, бросал жадный взгляд на фашистов, выключал телевизор и гудящий стабилизатор, вынимал штекер из розетки и шёл тебя укладывать.
Папа читал тебе перед сном твою любимую сказку про Военную тайну. Ты специально просил об этом папу, потому что ждал утренника к 7 ноября.
И вскоре ты сладко засыпал, жалея Кибальчиша, который скоро погибнет и тоскуя о том, что мама сегодня в ночь. Но завтра тебя заберёт именно она, самого первого и ты будешь потом с мамой дома целых два дня, до самого утренника.
А на утреннике будет Революция, Ленин, СССР, прекрасные Рубиновые Звезды и - мама.
Потому что когда день-ночь, то мама всегда трое суток дома...