Снег, нескончаемый снег... За гладким, прохладным стеклом скользили в лиловой темноте бесконечные белые хлопья, и, опустившись, наконец, на погружённую в зимний сон землю, сливались с бесчисленным сонмом своих родных братьев и сестёр.
Даша стояла, прижавшись лбом к оконному стеклу. За её спиной тихо мурлыкал радиоприёмник, за стенкой, как всегда, ссорились соседи, а за окном с привычным шумом проносились уже редкие в этот час машины.
Даша не любила верхнего света, поэтому просторная, уютная комната была освещена приглушённым, рассеянным светом ночника. Люстра зажигалась только для редких и немногочисленных гостей, или же тогда, когда долгая зимняя тьма становилась совсем нестерпимой. К нескончаемой питерской зиме Даша так и не смогла привыкнуть. В её родном городе сейчас, наверное, снежные сугробы уже растворяются в объятиях юной весны, и талая вода, играя с солнцем, спешит слиться с великой, полноводной, уже пробуждённой от зимнего сна рекой. А тут... Даша привычно вздохнула и отошла от окна.
Хотя об этом загадочном городе она мечтала ещё с детства. Когда-то, много лет назад, отцу её матери как очень ценному специалисту, инженеру-судостроителю, предлагали здесь две комнаты в коммунальной квартире.
Деда Григория она почти совсем не знала. Он не одобрил выбора своей дочери, матери Даши, и старался без веского повода не встречаться ни с дочерью, ни с её мужем Кириллом, ни с их детьми (кроме Даши, в семье росли два младших брата - Василий и Сергей).
Даша немного побаивалась деда, но всегда им восхищалась. Григорий Павлович был очень красивым мужчиной: высокий, статный, с военной выправкой, кареглазый, черноволосый и чернобровый - настоящий донской казак. Превыше всего в жизни он ценил свободу и независимость, поэтому предпочёл отдельную квартиру в провинциальном городе коммунальной квартире в Питере. Бабушку Даши, свою тихую, добрую, безответную жену Марию, он привёз из северного городка, куда его направили в командировку ещё до войны. Когда-то она считалась красавицей - но красота её была типично северной: неяркая, как будто подёрнутая дымкой утреннего тумана.
Лариса, мать Даши, была больше похожа на отца - и не только внешне. Такая же горячая, вспыльчивая, свободолюбивая - настоящая донская казачка. Кирилла, Дашиного отца, с первого взгляда очаровали её чёрные волосы, золотистые глаза и стремительная лёгкость в каждом движении. А может быть, он сразу же почувствовал в ней властную натуру. Ему, обаятельному, мягкому и уступчивому, в то время, наверное, нужна была именно такая жена.
Мать Кирилла, Елена, любимая бабушка Даши, восхищала всех и каждого своей мягкостью, мудростью, неизменным тактом. В родительской семье Кирилла царил непререкаемый авторитет отца - Валентина. Он без памяти любил свою жену, и долгие-долгие годы, когда она уже была неизлечимо больна и не выходила из дома, преданно и терпеливо ухаживал за ней.
Даша помогала ему, чем могла. Правда, теперь, когда никого из её бабушек и дедушек уже не было на свете, она горько раскаивалась в недостаточном внимании к каждому из них, а особенно - к родителям отца.
Всё-таки она была папиной дочкой. Лариса, не знавшая с детства родительской любви (отец - слишком властный и требовательный, а мать слишком любила её младшего брата Дениса), не хотела или не могла проявлять какие-то чувства к дочери, если они и были (в чём Даша всю жизнь очень сомневалась).
Зато отцом в детстве Даша была слегка избалована. Она родилась, когда Кириллу уже исполнилось тридцать, и стала его первым ребёнком. Может быть, благодаря страстной материнской любви Кирилл вырос одним из тех мужчин, которые охотно подчиняются матери, а потом - жене, хорошо умеют готовить, но неспособны вбить ни одного гвоздя и очень любят маленьких детей. Когда же дети взрослеют, такие отцы постепенно теряют к ним всякий интерес, переключая свою любовь на очередного новорожденного младенца.
Кирилл в этом смысле не являлся исключением. И теперь, когда её отец со второй женой, которую любил без памяти, жил в соседнем районе (он переехал в Питер двадцать лет назад), а мать и братья были далеко, Даша чувствовала, что она совсем одна в чужом холодном городе.
Правда, кроме отца, которого Даша видела только раз в год, в день его рождения, здесь живёт её лучшая подруга Александра. Даша называла её Сашенькой, но про себя почему-то дала ей мужское имя Алекс. Они дружили ещё со школы. Дед Александры был артистом и вместе с семьёй - женой, дочерью и внучкой - часто переезжал с места на место. В родной южный город Даши они переехали из Подмосковья, когда девочкам было по тринадцать лет. Правда, до этого под Москвой они прожили недолго, приехав туда из Сибири, где и родилась Саша, когда её матери уже исполнилось тридцать.
Отца своего Алекс не знала, братьев и сестёр у неё не было. Возможно, именно поэтому она неосознанно потянулась к Даше - девочке из большой семьи, которая росла дичком и практически не общалась со сверстниками. Даша родилась очень слабенькой, врачи были даже не уверены, что она проживёт до трёх лет. Но Лариса делала всё возможное и невозможное, выхаживая своего первого ребёнка - и Даша, что называется, "переросла". Но всё-таки до школы она постоянно болела, и её первые годы прошли не в детском саду, как у других детей, а с любимой бабушкой Лёлей, матерью Кирилла.
После сына, которого Елена обожала, Даша была её любимицей. Они понимали друг друга с полуслова. Даша, как маленький шаловливый котёнок, ласкалась к бабушке Лёле и когда Елена крепко прижимала её к себе и целовала в макушку, Даша почти мурлыкала от счастья. Ни мать, ни отец никогда её не обнимали и не целовали. Она всегда чувствовала, что родители её не любят, и одно время была уверена, что её взяли из детского дома - другой причины этого тихого отторжения она ребёнком не могла вообразить.
На самом деле всё обстояло проще и прозаичнее. Уже во время медового месяца Кирилл и Лариса поняли, что лучше для них было бы никогда не встречаться. Однако развод сразу после свадьбы в то время показался бы слишком нелепым. Каждый боялся огорчить своих родителей - а потом Лариса поняла, что беременна.
Одна только Елена от всего сердца радовалась девочке. Страстно любя своего единственного сына, она всё-таки мечтала и о дочке. Именно Елена попросила назвать ребёнка в память своей матери, к которой относилась с благоговением. Дарья, мать Елены, была, что называется, "из бывших". Ещё до революции она вышла замуж за служащего железной дороги вопреки воле своих родителей - любовь она ценила превыше всего: и долга и предрассудков.
Елена выросла в большой семье, её родители обожали друг друга, а дети относились с благоговейным почтением к ним обоим -особенно к матери. Даша на всю жизнь запомнила тонкое, что называется, "породистое" лицо своей прабабушки на выцветшей от времени семейной фотографии, её горделивую стать и умные карие глаза. Елена унаследовала благородную осанку, мудрый, проницательный взор матери - и её изысканные, неуловимо властные манеры.
Так же, как и её мать, Елена никогда не повышала голоса. И тем не менее любая спорная ситуация из тех, что неизбежны в семейной жизни, всегда разрешалась в её пользу - хотя на словах Елена никогда не перечила мужу. Дед Григорий, как истинный казак относившийся к женщинам вообще с лёгким презрением, Елену уважал, и в душе немного побаивался её неуловимой властности.
С отрочества Даша подозревала, что бабушка Лёля вышла замуж не по страстной любви. Её единственный сын родился в Ильин день, 2 августа, но Елена настояла, чтобы его назвали Кириллом. Хотя возможно, Даше просто хотелось верить, что это имя стало единственным не только для неё, и любовь, которую, она чувствовала, ей суждено пронести через всю жизнь, она унаследовала от своей любимой бабушки - единственного родного человека, который её хоть сколько-нибудь любил.
Свою первую любовь Даша запомнила на всю жизнь. Ей только исполнилось четыре года, когда их деревянный дом, построенный Валентином и Еленой после войны, всё-таки снесли, и они вместе с молодой семьёй - Кириллом, Ларисой, Дашей и Василием, которому исполнилось полгода, переехали в огромную трёхкомнатную квартиру в девятиэтажке.
Даша совершенно не помнила, как познакомилась с Игорем. Скорее всего, их матери гуляли на одной детской площадке. Вообще-то, Лариса почти не разговаривала с малознакомыми людьми; подруг, насколько помнила Даша, у неё тоже не было. Скорее всего, во время прогулок она просто была занята маленьким Василием - он всю жизнь считался любимцем обоих родителей. А Даша, будучи предоставлена сама себе, видимо, познакомилась с песочнице с худеньким мальчиком в больших роговых очках.
Сейчас Даша понимала, что Игорь, возможно, тоже мало общался со сверстниками - может быть, из-за того, что его дразнили очкариком. Вскоре они уже почти не расставались. Бабушка Лёля рассказывала ей, что они с Игорем всё лето играли на пустыре за их домом - Даша этого совершенно не помнила. А через два года там выросла новая школа - и той же осенью Игорь пошёл в первый класс.
Даша всё утро ждала его из школы, после обеда бежала ему навстречу и сторожила его портфель, когда он играл в футбол с мальчишками. Теперь ей казалось, что это была единственная счастливая любовь в её жизни. А потом родители Игоря переехали, и больше Даша никогда его не видела.
Рассматривая свои детские фотографии, Даша не могла не признать, что до семи лет была очень хорошенькой девочкой - куколкой с огромными ясными глазами. А в школе вдруг резко превратилась в гадкого утёнка. Может быть, стесняясь своей некрасивости, а, скорее всего, оттого, что её детство прошло возле бабушки, Даша дичилась одноклассников, и они тоже сторонились этой странной запуганной девочки.
Зато учителя Дашу обожали. Уже здесь, в Питере, ей довелось поработать преподавателем, и она поняла, какое это счастье для учителя, когда ученик схватывает всё на лету, когда он слушает тебя с неподдельным интересом и смотрит на тебя умными, понимающими глазами. Но именно эта учительская любовь окончательно превратила Дашу в изгоя среди сверстников. До восьмого класса Даша была отличницей, и учителя, прощая ей невыполненные из-за болезни контрольные, ставили в четверти неизменные "пятёрки". Зато школьники не прощали ничего - хотя, стараясь задобрить одноклассников, Даша решала на уроках не только свои, но и соседские задачки, и всегда давала списать, когда её об этом просили.
Однажды, в шестом классе, девочки устроили ей "тёмную", когда она вышла на уроки после болезни - и после контрольной, которую почти весь класс написал на "двойку". Это случилось ранней весной. Даша на всю жизнь запомнила, как её пинали и щипали в женском туалете, и как она, чудом вырвавшись, ещё не совсем выздоровевшая после простуды, в школьной форме бежала домой (в раздевалку её не пустили) - а за нею гнались разгорячённые стадным инстинктом одноклассницы.
Осенью в класс пришли двое новичков - Александра и Борис. Летом страсти поутихли, и девочки встретили Дашу холодно-враждебно, а мальчики - отстранённо-равнодушно: она была некрасивой, но, в общем-то, безобидной. Александра села за парту рядом с Дашей - и та посмотрела на Сашу с благодарностью.
Обе девочки были близорукими. Даша, очень тонко чувствуя красоту, остро ощущала свою некрасивость, и нелепые роговые очки носила только дома, когда смотрела телевизор. А чтобы хоть что-то списать с доски, сидела за второй партой. Первая парта считалась в классе "лобным" местом - сесть перед носом учителя означало обречь себя на несмываемый позор. Александра очень тонко почувствовала это настроение класса и предпочла "позору" место рядом с Дашей.
Не будучи дурнушкой, как Даша, Саша не была и красавицей. Но её роскошные косы цвета опавших листьев были так же восхитительны, как Дашины огромные, лучистые золотисто-зелёные глаза. В серых, как будто стальных глазах Александры тоже светился острый ум, и вскоре, как и Даша, она стала любимицей преподавателей.
Только математика казалась Саше тайной за семью печатями. И Даша с радостью решала свои и Сашины задачки, а на переменах, счастливая оттого, что у неё наконец-то появилась подруга, гордо прогуливалась с Сашей под холодно-презрительными взглядами девчонок.
Впрочем, уже с первых дней появления Бориса одноклассницы Даши совсем забыли о ней. Каждая из девочек, тайно или явно, пыталась привлечь его внимание. Даше Борис сначала очень не понравился. Невысокого роста, кареглазый и чернобровый, как её дед Григорий, которого Даша побаивалась, с роскошными чёрными кудрями и низким, ломающимся голосом, Борис казался ей слишком развязным. Прекрасно зная, какое впечатление он производит на девочек, Борис успешно манипулировал ими - что не добавляло ему привлекательности в Дашиных глазах.
К тому же он был спортсменом, а спорт на всю жизнь остался для Даши тайной за семью печатями - как для Саши математика. Сначала Даша была освобождена от физкультуры по болезни, потом её перевели в спецгруппу, а в седьмом классе, наконец, допустили к основным занятиям. Но Даша уже безнадёжно отстала от сверстников. Во всех забегах она была последней, в спортивных играх ей никогда не подавали мяч. К тому же она стеснялась своей неуклюжей фигуры. Её одноклассницы к тому времени уже приобрели округлые женственные формы, а она оставалась гадким утёнком.
Саша совсем была освобождена от физкультуры, поэтому Даша, которой приходилось выдумывать предлог, чтобы пропустить занятия, ей откровенно завидовала - больше всего на свете она не любила ложь, какую бы то ни было. Саша вообще часто болела, простужалась, и, когда она пропускала занятия, Даша чувствовала себя совсем потерянной.
Борис был единственным из мальчиков, кто не выказывал ей неприязни - ни словом, ни взглядом. Он вообще не замечал неказистую, тихую, странную девочку с большими лучистыми глазами. В первый же день своего появления Борис занял лучшее место за последней партой, и когда, из-за соревнований или по какой-то другой причине, оно пустовало, Дашины одноклассники скучали, а одноклассницы вздыхали.
Класс, в котором учились Саша и Даша, был разбит на две группировки, между которыми установились довольно напряжённые отношения. В первую входили самые красивые или обеспеченные девочки и самые авторитетные мальчики. Остальные объединились в оппозицию. Иногда "мажорные" мальчики и девочки собирались на вечеринки для избранных. Подробности вечеринок активно обсуждались во второй группировке.
Саша и Даша держались в классе особняком. У Дашиной бабушки Марии, матери Ларисы, в прошлом - директора книжного магазина, была огромная библиотека. Даша зачитывалась книгами, достать которые в то время было совсем не просто. И однажды проговорилась об этом однокласснице из "оппозиции" - Людмиле. Так у неё появилась вторая "подруга" - такая же, как Даша, любительница чтения. Даша снабжала Людмилу редкими книгами и благодаря ей знала обо всём, что происходит в жизни класса после уроков.
Бориса, естественно, приглашали на "классные" вечера, где он появлялся или не появлялся по желанию. От Людмилы Даша узнала, что Борис неплохо играет на гитаре и поёт - хотя сама она никогда его не слышала.
Больше литературы Даша любила только музыку - и танцы. Когда-то бабушке Лёле подарили гипсовую статуэтку балерины. Даша любила эту фигурку больше всех своих игрушек и подолгу смотрела на неё, представляя себя в белой пачке на пуантах. Из-за болезней ей было запрещено заниматься танцами в детстве, а потом она просто выросла - и мечты её так и остались мечтами.
С самого раннего детства Даша просила родителей отвести её в музыкальную школу. Кирилл, обладавший абсолютным слухом, когда-то неплохо играл на скрипке. В отличие от братьев, унаследовавших талант отца, Даша, тонко чувствуя фальшь, тем не менее не могла верно взять ни одной ноты - да и голос её казался слишком тихим и слабым. Приговор Кирилла был беспощаден: "Слон на ухо наступил", - а тема музыкального образования закрыта раз и навсегда.
Милая, интеллигентная мама Александры работала учителем музыки, и, появляясь у них в доме, Даша с неизменным благоговением проходила в Сашину комнату мимо пианино, стоявшего в зале. А когда Ольга Сергеевна занималась с учениками, Даша с трепетом прислушивалась к звукам за плотно закрытой дверью. Саша, естественно, умела играть на рояле - и от этого казалась Даше почти неземным существом. Была у Саши и гитара, которую она тоже освоила. Даша пыталась взять несколько аккордов - но почти безуспешно.
Узнав, что Борис играет на гитаре и поёт, Даша посмотрела на него другими глазами. Когда-то, в детстве, ей снился один и тот же сон, который она почти совсем забыла: чьи-то карие, глубокие глаза и густые чёрные брови. И вот однажды она снова увидела во сне те же глаза и брови - и услышала низкий, проникновенный голос. Даша решила, что это Борис - и влюбилась.
Понимая, что ей нечем привлечь внимание Бориса, Даша всё же надеялась, что однажды он посмотрит в её огромные лучистые глаза - и забудет, до чего она неуклюжа и некрасива. Борис жил довольно далеко от школы, в совсем новом микрорайоне. Весь первый этаж его дома занимала библиотека - и Даша записалась в неё, несмотря на то что у неё в этом не было никакой необходимости.
Она "проглатывала" книги, которые брала в библиотеке, за пару дней - и снова мчалась к его дому, надеясь на случайную встречу. После уроков он играл в баскетбол в школьном спортзале - и Даша проводила зимние вечера под огромными освещёнными окнами, замирая каждый раз, когда видела его маленькую мускулистую фигурку среди рослых игроков. Она радовалась оттого, что он играл лучше всех этих акселератов, и всякий раз, когда Борис метко отправлял в сетку очередной мяч, торжествовала так, так будто это была и её победа. Если бы он, как когда-то Игорь, позволил ей покараулить его портфель, она, наверное, была бы на седьмом небе от счастья.
Саша стала единственной, кого Даша посвятила в свою тайну - и единственной в классе, кто не разделял восторгов в отношении Бориса. Будучи от природы девушкой очень разумной и рассудительной, Александра ещё ни разу не влюблялась. Может быть, поэтому порой она казалась совсем взрослой - особенно, когда распускала свои роскошные косы, и они струились по её спине потоком пряных осенних листьев. Даша любовалась Сашиными волосами, её узкой талией, длинными белыми пальцами, легко перебиравшими тонкие гитарные струны - и от души радовалась тому, что у неё такая красивая, умная и добрая подруга.
Хотя с той зимы прошло уже двадцать пять лет, Алекс осталась такой же умной, доброй - и красивой. Всё те же большие серые глаза, длинные белые пальцы, широкая улыбка - и роскошные волосы цвета палых листьев. Даша тоже мечтала о длинных волосах, но девочкой её насильно стригли. Теперь, влюбившись в Бориса, она решила во что бы то ни стало отрастить волосы. Ей так хотелось, чтобы они заструились по её спине водопадом, как у Саши - и чтобы Борис так же не мог оторвать от неё взгляд, как Даша от своей подруги.
Так прошёл год. Волосы росли, но Даша не становилась привлекательнее. Наоборот, её слегка вьющиеся от природы русые локоны совсем обвисли, и когда она собирала их в "конский хвост", её тонкое удлинённое лицо казалось совсем худым, а если распускала - скучным и унылым.
Борис по-прежнему не обращал на Дашу внимания. В классе у него появилась постоянная подруга - не из "мажорных" девочек, как можно было бы ожидать, а из "оппозиции". Лера была старше других девочек на год (родители поздно отдали её в школу), и все в классе знали, что их с Борисом связывает не только дружба, но и настоящие, "взрослые" отношения, о которых девочки шептались на переменах, краснея и опуская глаза.
И вот пришла четырнадцатая для Даши весна. Однажды самая красивая девочка в классе обрезала свои длинные волосы - и все одноклассники и учителя восхищённо ахнули. Оля иногда появлялась у Саши дома - брала уроки музыки. А в её доме время от времени устраивались те самые вечеринки для избранных, куда ни Сашу, ни Дашу никогда не приглашали.
Даша, вернувшись домой, уныло посмотрела на себя в зеркало. Распустив свои отросшие волосы, она попыталась собрать их по-взрослому в пучок на затылке, но у неё ничего не получилось: ни одна заколка не могла удержать причёску. Даша снова распустила волосы, затем собрала их в "конский хвост" и отправилась в парикмахерскую.
Когда после стрижки она, наконец, осмелилась взглянуть на себя в зеркало, мир поплыл у неё перед глазами. Волос на голове не было - ине только их: не было ничего, кроме огромных золотисто-зелёных глаз с густыми, длинными ресницами.Разрыдалась Даша уже дома - благо до него от парикмахерской было рукой подать. С ужасом представляя себе завтрашний позор, она решила прийти в школу пораньше, сесть за свою вторую парту, тихо просидеть до конца занятий, как можно реже покидая своё место, и уйти последней.
Утром Даша появилась в школьном коридоре самой первой из класса. Она дождалась появления своей любимой учительницы литературы. Даше показалось, что Евгения Михайловна как-то странно на неё посмотрела - но ответила на приветствие ученицы с особенной теплотой.
Войдя в класс, Даша тихо прошла на своё место и заняла его, опустив голову. Евгения Михайловна достала классный журнал и села за учительский стол. И вдруг Даша вздрогнула, услышав за спиной такой знакомый низкий ломающийся голос:
- Здрасьте, Евгения Михайловна!
Борис почти всегда приходил в класс последним, и Даша надеялась, что он не заметит её за спинами одноклассников. Кровь прилила к её щекам - и к сердцу, которое забилось, как испуганная птица. В её огромных золотисто-зелёных глазах показались слёзы - и она ещё ниже опустила голову.
- Доброе утро, Боря! - произнесла Евгения Михайловна. - Что-то ты сегодня рано...
- Да я ж дежурю, Евгения Михайловна, - снова раздался за спиной Даши, как всегда, бодрый низкий голос.
- Ну раз так, может быть, вытрешь доску? - улыбнувшись, спросила Евгения Михайловна и снова пристально посмотрела на Дашу.
Девочка, почувствовав взгляд учительницы, инстинктивно подняла на неё глаза и улыбнулась в ответ. В этот момент Борис подошёл к доске, взял сухую тряпку и развернулся, чтобы выйти из класса.
Какое-то время он стоял, глядя в лицо Даше. Она покраснела ещё больше и опустила глаза. Евгения Михайловна повернулась к Борису:
- Ну что же ты? Через пять минут звонок!
В класс уже начали стекаться ученики, рассаживаясь по своим местам. Подошла и Саша, пристально взглянула Даше в лицо и произнесла:
- Привет!
Затем села рядом с Дашей и начала выкладывать учебники.
Борис вышел из класса, вернулся с мокрой тряпкой, вытер доску и тихо прошёл на свою последнюю парту.
Даша облегчённо вздохнула. В общем-то, ничего не случилось, никто её "позора" не заметил - значит, обошлось.
Урок прошёл, как всегда. Следующим был русский язык в том же классе. На перемене Даша постеснялась выйти, хотя на улице было уже совсем тепло, и мальчишки побежали на школьный стадион. Остались только девочки и самые приближённые приятели Бориса - потому что сам он против обыкновения тоже остался за своей партой.
Даша краешком уха слушала девичье щебетание и ломающиеся мальчишеские голоса. И вдруг в общем гуле чётко различила низкий голос Бориса:
- А у нас в классе новенькая!
Даша резко покраснела, но потом облегчённо вздохнула. Все давно привыкли к шуткам Бориса. Что бы он ни сказал, что бы ни сделал - всё воспринималось на "ура!" Прозвенел звонок, в класс вернулась Евгения Михайловна, которая на перемене тоже вышла подышать весенним воздухом.
Третьим уроком была история. Даша вздохнула: придётся перейти в другой класс. Они с Сашей собрали учебники, как всегда рука об руку вышли из класса и поднялись на третий этаж. Даша нарочно немного задержалась, чтобы выйти из класса после других.
Подойдя к кабинету истории, девочки вошли и поздоровались с Аллой Владимировной - немолодой, но очень обаятельной блондинкой. Даша подняла глаза - класс был почти заполнен. А на первой партой, прямо перед учительским столом, сидел Борис и выкладывал свои учебники.
Саша удивлённо посмотрела на Бориса, но он, казалось, не замечал ни Даши, ни Саши. Даша прошла на своё место и опустилась на стул за спиной Бориса. Никогда раньше она так близко не видела его затылок, его густые, чёрные, слегка вьющиеся волосы, его мускулистые плечи под школьной формой.
До самого лета Даша почти каждый день видела перед собой Бориса - разумеется, в те дни, когда у него не было соревнований. Даша была рада тому, что сборы случались у Бориса всё реже и реже, и её четырнадцатая весна запомнилась ей как одна из самых счастливых в жизни - но всё же не самая счастливая.
На следующий же день все места перед учительским столом были заняты - весь первый ряд в классе заполнили самые авторитетные мальчики. Конечно, Борису было нелегко - ему, такому заводному и подвижному, приходилось смирно сидеть перед преподавателем, прилагая к этому героические усилия.
Но учитель - тоже человек, в конце концов, и иногда его (или её) тянет выглянуть в окно - особенно чудесной южной весной. Тогда Борису удавалось повернуться к соседу и сказать ему несколько слов, краем глаза наблюдая за Дашей. А она следила за учителем, изо всех сил стараясь не краснеть, когда карие глаза Бориса встретятся с её золотисто-зелёными глазами.
После уроков Борис стал часто появляться в их дворе. Даша никогда не играла со сверстницами, выходя из дома только по необходимости: в школу, или в гости к бабушке Лелё и дедушке Вале (они жили уже отдельно, в соседнем доме), или к Саше, или в магазин (куда она отправлялась всегда неохотно и только по требованию матери).
И всё-таки ей приходилось гулять с самым младшим братом Серёжей, который был любимцем Даши. Третий ребёнок появился в семье, когда Даше исполнилось девять лет - и, как и Даша, тоже нежеланным. Но этот солнечный мальчик рос таким милым, таким лучезарным, что его любили все вокруг - даже родители. Что уж говорить о Даше, которая с детства подбирала на улице бездомных котят и раненных голубей.
Гуляя с Сережей, ей даже приходилось слышать от прохожих: "Какая молодая мама!" Вообще, Даша всегда выглядела младше своих лет (даже в тридцать пять ей не давали больше двадцати восьми, и то с натяжкой). Но рядом с любимым братом инфантильная, неуклюжая девочка превращалась в молоденькую женщину, излучая нежность и материнское тепло.
Со средним братом Василием, любимчиком родителей, у Даши сложились холодно-отстранённые отношения, хотя внешне они были очень похожи - почти как близнецы. И той весной именно Василий почему-то стал пользоваться в Дашином дворе особенным вниманием и даже покровительством Бориса.
У Дашиного брата был обидчик из соседнего дома по кличке Гусь - одноклассник Даши. Мальчишки его презирали, но самые младшие из них немного побаивались его тупой и грубой силы. Именно в ту весну Гусь вертелся вокруг Даши на переменах, часто попадался ей по дороге из школы домой или когда она гуляла с Сережей. Даша боялась, что Гусь станет обижать её любимца, а она не сумеет его защитить. Но Гусь почему-то начал задирать Василия - да так, что брату Даши стало страшно выходить на улицу.
С появлением Бориса в Дашином дворе эти страхи вскоре испарились. Что там в точности произошло, Даша так никогда и не узнала. Она лишь видела, что Василий, как прежде, целыми днями гоняет с мальчишками в футбол, а вечером, дома с интересом слушала его рассказы про Бориса. Однажды Василий под страшным секретом признался Даше, что видел Бориса с сигаретой, и тот, заметив Дашиного брата, подмигнул ему: "Смотри, не накапай!"
В этом же дворе, в Дашином доме жила ещё одна девочка, влюблённая в Бориса - Дашина одноклассница Света. В отличие от Даши, она казалась старше своих лет, хотя родилась всего на неделю раньше. Высокая, уже тогда какая-то рыхлая и бесцветная, Света тем не менее входила в "мажорную" группировку - на правах девочки из очень обеспеченной семьи. Частое появление Бориса в их дворе внушило ей определённые надежды - и вскоре она совсем не давала ему прохода в школе.
Борис откровенно смеялся над Светланой, а она, словно ничего не замечая, продолжала упорно преследовать его. Когда на перемене Света подходила к Борису, глядя ему в лицо преданными бесцветными глазами, он иногда трепал её за пухлые щёки - а затем отталкивал со словами: "Приходи, когда похудеешь!" Правда, сама Даша этого никогда не видела - об этом ей рассказала Людмила.
Восьмой класс Даша закончила с двумя "четвёрками" - по химии и по физкультуре. Весной она стала особенно рассеянной и мечтательной. Татьяна Александровна, их классный руководитель, даже спросила её однажды: "Даша, что с тобой происходит? Я тебя не узнаю!" Даша только покраснела и опустила свои огромные золотисто-зелёные глаза.
Летом их класс впервые отправили в колхоз, на помидоры. Саша была освобождена об практики и не поехала. Зато Даша целый месяц каждый день видела Бориса - и, наконец, услышала, как он играет на гитаре и поёт.
Старшеклассников поселили в двухэтажном кирпичном бараке. Дашина кровать была крайней, у окна. Она всегда и везде почему-то оказывалась с краю, как на школьных фотоснимках. В первый же вечер она услышала, как кто-то тихо стучит в стенку. В соседней комнате поселили мальчиков, и на следующий день от одного из них Даша узнала, что койку возле окна занял Борис - хотя ему охотно уступили бы любое место в центре.
Однажды вечером мальчики пришли к ним в гости. Борис с гитарой в руках сразу же направился к окну - стульев в бараке не было, и он хотел присесть на Дашину кровать. И вдруг Борис сообразил, что тогда он окажется спиной к остальным. Видимо, посчитав это невежливым (всё же его выступление являлось гвоздём программы), Борис опустился на соседнюю койку, на место Светланы (кровати девочек были придвинуты друг к другу) - и оказался лицом к зрителям, а Даша - за его спиной.
Ей показалось (и не ей одной), что пел он необыкновенно. Когда мальчики ушли, уже совсем стемнело. Девочки возбуждённо обсуждали пение Бориса, откровенно завидуя Светлане - а ту просто распирало от гордости: она была уверена, что Борис пел именно для неё. И вдруг сквозь этот девичий гвалт Даша различила тихий, настойчивый стук в стену. Дашино сердце забилось, как испуганная птица, кровь прилила к её загорелым щекам - и она опустила свои золотисто-зелёные глаза.
Вскоре старшеклассники вернулись в город, и Даша до осени не видела Бориса. Однажды, возвращаясь от Саши (та осталась в на лето в городе и даже обрадовалась приезду подруги), Даша увидела на школьном стадионе, на скамейке, трёх девочек из "мажорной" группировки - и, в том числе, Светлану. Дашу остановили, с нею поздоровались - и даже предложили присесть. Даша слушала щебетание девочек и отвечала на их вопросы; ей было невыносимо скучно, а мысли её витали где-то очень далеко. Зато она узнала, что Борис снова уехал на какие-то сборы и не появится в городе до осени.
Первого сентября, как обычно, состоялась общешкольная линейка. Загорелые и вытянувшиеся за лето одноклассники, как всегда, радостно обменивались летними впечатлениями. Саша с Дашей, как обычно, держались в сторонке - они уже успели обсудить всё, что произошло с ними за месяц разлуки. Правда, про Бориса Даша ничего Саше не рассказала - может быть, потому, что нечего было и рассказывать.
Войдя в класс, Даша увидела за первой партой такие знакомые мускулистые плечи. Только чёрные вьющиеся волосы были скрыты под полосатой вязаной шапочкой. Дашу это удивило - и не только её: всё-таки на улице ещё стояла жара. Но к выходкам Бориса одноклассники давно привыкли - ему было позволено всё, или почти всё.
Наконец в класс вошла учительница математики - Татьяна Александровна, классный руководитель. Старшеклассники расселись по местам, прозвенел звонок - урок начался.
Татьяна Александровна поздравила всех с новым учебным годом - а потом пристально посмотрела на Бориса.
- Боря, почему ты в шапке? - не повышая голоса, произнесла она.
Борис ничего не ответил. Даше показалось, что он как-то ссутулился - что было ему совсем несвойственно.
- Боря, пожалуйста, сними шапку, - тихо и твёрдо произнесла Татьяна Александровна.
Борис стянул шапочку, и Даша увидела над крепкой загорелой шеей снежно-белый, какой-то беззащитный затылок.
Позже она узнала (опять же от Людмилы), что Борис поспорил с кем-то, проиграл, и ему пришлось побриться наголо. Одноклассники и учителя вскоре оправились от шока и привыкли к новому облику Бориса. Всё так же крутились вокруг Бориса мальчики, всё так же вздыхали девочки, всё так же (если не больше) не давала ему прохода Светлана.
Даша каждый день смотрела на снежно-белый затылок - и ей казалось, как будто что-то ею непоправимо утрачено. А потом его чёрные волосы стали отрастать - и Даша терпела прямо-таки адские муки от этого зрелища.
Постоянная подруга Бориса Лера поступила в училище, и, в итоге, её место заняла Светлана. К концу десятого класса Борис практически поселился у неё, и теперь они с Дашей были, можно сказать, соседями - но её это уже совсем не волновало. Волосы Бориса, конечно, давно отросли, но теперь Борис казался Даше совсем другим - не тем, чьё пение она, замирая, слушала у раскрытого окна.
После школы Борис поступил в лётное училище, а через год женился на Светлане. Так закончилась вторая большая любовь в жизни Даши.
Казалось, Даша навсегда забыла карие глаза, чёрные брови, густые вьющиеся волосы Бориса, его сильные, мускулистые плечи, его волнующий низкий голос. Но Даше было суждено вспомнить Бориса ещё дважды - уже через много лет после школы.
Её родители к тому времени расстались, и отец переехал в Петербург, о котором грезила Даша. Прожив вместе двадцать лет, Кирилл и Лариса так и не смогли найти общего языка. Не раз Кирилл порывался уйти из семьи, но его удерживали дети, а может быть, он боялся огорчить Елену, которая, наверное, не пережила бы развода сына.
Тот страшный год начался для Даши с инсульта отца: Кирилл уехал в Москву в командировку - и пропал. Его в бессознательном состоянии сняли с электрички, положили в подмосковную больницу и дали телеграмму на работу.
Лариса, бросив всё, поехала к мужу. Дом остался на Даше - она уже давно привыкла во всём помогать матери. Елена в то время уже не вставала с постели, Валентин почти не отходил от жены, и Даша разрывалась между двумя своими самыми любимыми людьми: бабушкой Лёлей и братом Серёжей.
Едва увидев Ларису, Кирилл почувствовал, что ему снова стало хуже. Он настоял, чтобы она вернулась домой - а когда его выписали из больницы, подал на развод.
Вскоре умерла бабушка Лёля; Валентин ненадолго пережил свою обожаемую жену. Их квартира была оформлена на Дашу, но жить там она не могла - Лариса её сдавала, а Даша осталась с матерью и братьями. Кирилл переехал в Питер, к новой жене, в которая была похожа на Елену - такая же мягкая, тактичная, и в то же время - неуловимо властная.
В общем, Даша была даже рада разводу родителей. Она с детства понимала, что её мать и отец ненавидят друг друга, и являлась главным громоотводом в их с виду благополучной, дружной большой семье. Теперь страсти поутихли, в доме стало спокойнее.
Дашин брат Василий, любимец матери, вернулся из армии (он служил где-то в штабе, в Подмосковье) - и сразу же ушёл к какой-то своей подружке из обеспеченной семьи. У него родился сын, которого Даша так никогда и не увидела - они совсем не общались со своими новыми родственниками, Василий появлялся дома два-три раза в год.
Даша окончила институт - отец когда-то настоял, чтобы она пошла по его стопам, стала инженером. Училась Даша через силу, отличницей не была - зато считалась второй в группе красавицей.
Теперь у неё были длинные, как она когда-то мечтала, искусственно завитые, пушистые волосы, стройная фигура - и всё те же огромные золотисто-зелёные глаза. В неё был давно и безнадёжно влюблён юноша из соседней группы, сама она влюблялась часто, ненадолго и с переменным успехом.
У Даши появились новые подруги, с Сашей она теперь только переписывалась - они с мамой и бабушкой, похоронив дедушку Саши, переехали в Петербург. И после окончания института, на ноябрьские праздники, Даша поехала к Саше в гости - в тот город, о котором так давно мечтала.
Первое, что потрясло и неприятно поразило Дашу - нескончаемая питерская зимняя ночь. К этой непереносимой темноте она не была готова. В отличие от Даши, Саша совсем не тяготилась питерской зимой - она любила сияние огней на Невском; любила она и многолюдное тепло метрополитена - к которому Даша за долгие годы своей последующей жизни в Питере тоже так и не смогла привыкнуть.
Главную прелесть Петербурга - сиренево-сизую дымку белых ночей и завораживающую феерию питерских фонтанов - в ноябре, конечно, было невозможно оценить. Девушки отметили встречу, посетили Эрмитаж - который для Саши, историка по образованию и преподавателя гуманитарного университета, был открыт с чёрного хода. А напоследок решили посетить в "Октябрьском" концерт когда-то модной, а теперь просто популярной группы.
Кассету с записью их песен когда-то принёс домой Василий - а Даша просто случайно наткнулась на неё. После первого прослушивания она ничего не поняла, но почему-то время от времени слушала эту музыку. И с каждым прослушиванием эти песни нравились ей всё больше и больше.
Собственно, поэтому Даша и выбрала именно этот концерт - а Саша отправилась с нею за компанию. В раздевалке к ним подошёл высокий белокурый молодой человек: "Настоящий викинг", - подумала Даша. Он напомнил Даше её последнюю институтскую любовь, которая кончилась с получением диплома.
Александра со временем становилась всё больше похожа на одну очень известную певицу. Не только роскошные волосы цвета палых листьев, но и её широкая улыбка, взгляд, овал лица, манера держаться не раз заставляли прохожих изумлённо вскрикнуть (вслух или про себя):
- Алла Борисовна?!!!!
Костя (именно так впоследствии представился девушкам "настоящий викинг") подошёл к ним с тем же возгласом. Недоразумение (действительное или, скорее всего, мнимое) вскоре разъяснилось. А после концерта Костя вновь подошёл к девушкам - но уже не один.
Последняя институтская любовь Даши была совсем не последней в её жизни. Получив свободный диплом, Даше не без помощи маминого брата Дениса Григорьевича удалось устроиться оператором ЭВМ в один крупный вычислительный центр. И в первый же день своей работы Даша встретила в отделе кадров Андрея.
Он принёс кадровичке справку о составе семьи - у него была жена и трёхлетняя дочь. Его карие глаза, густые брови, мягкие тёмные волосы напомнили ей Бориса. Только Андрей был очень крупным, солидным мужчиной - ему уже исполнилось тридцать. В вычислительном центре он работал программистом - и его очень высоко ценили и коллеги, и начальство.
Но всё это Даша узнала уже потом. А тогда её поразил какой-то потерянный, беспомощный взгляд больших, мягких карих глаз Андрея. Борис так на неё никогда не смотрел - только тот сокурсник, который был в неё влюблён, и чье имя она почти забыла. Но даже он влюбился в Дашу не сразу - а тут...
Даша опустила свои золотисто-зелёные глаза и почему-то покраснела. Некоторое время она встречала этот беспомощный, потерянный взгляд в вычислительном отделе (все компьютеры центра были сосредоточены в одном большом помещении), в коридорах, на лестнице и в столовой. И однажды во время обеденного перерыва Андрей подсел к ней за столик.
С тех пор они всегда обедали вместе - и оба начали опаздывать к концу перерыва. Даша с удивлением поняла, что, хотя её сердце не бьётся так, как было с Борисом, ей почему-то всё труднее расстаться с Андреем. И не могла не видеть, что он просто на седьмом небе от счастья.
После работы Андрей не спешил домой. Вечерами Даша стала задерживаться в вычислительном отделе - почему-то ей тоже не хотелось уходить оттуда. Андрей учил её играть в шахматы на компьютере. Отец Даши был неплохим шахматистом - и этот талант отца, в отличие от музыкального, Даша унаследовала. Но чтобы победить, ей не хватало выдержки. Она начинала партию очень уверенно, играла агрессивно, сразу атаковала - а потом, получив преимущество, расслаблялась, делала неверный ход и проигрывала.
Зато Андрею выдержки было не занимать. Вместе они добивались потрясающих результатов - и это прибавляло им очарования в глазах друг друга. А однажды Андрей привёл на работу свою трёхлетнюю дочь.
Теперь Даша понимала, что тогда он сделал это умышленно. Видимо, ему хотелось проверить, примет ли Даша его девочку, и понравится ли она его дочке. Женился он вынужденно, по-командировочному, и, насколько поняла Даша, его семья была похожа на семью её родителей. Даша как никто другой понимала, что для такого чувствительного ребёнка, как она или дочка Андрея, развод ненавидящих друг друга родителей - только благо.
Даша и девочка оказались похожими - не только внешне. Они сразу же нашли общий язык, и Андрей радовался, как ребёнок - Даша не могла не видеть этого. Теперь Даша понимала, что в тот вечер он твёрдо решился на развод. И она была готова к его предложению - и к той спокойной, мирной, теплой семейной жизни, которая ожидала их впереди.
И в этот последний ноябрьский питерский вечер перед концертом она с нетерпением ждала возвращения - и встречи с Андреем. Так надолго они ещё не расставались, и Даша изумлённо признавалась себе, что скучает. Правда, во время концерта Даша почему-то совсем забыла о нём - так её захватила музыка. "Надо бы сразу по возвращении внимательно послушать кассету", - подумала она.
Даша отвлеклась от своих мыслей и взглянула на подошедшего к ним с Сашей "викинга".
- Мой лучший друг Кирилл, - представил Костя своего спутника.
Даша взглянула в глубокие карие глаза и вдруг отчётливо услышала тихий голос: "Это он". То не был ни голос "викинга", ни голос Кирилла, который, откинув со лба, перерезанного горизонтальной морщинкой, мягкие тёмные волосы, молча, пристально смотрел на Дашу. Его густые чёрные брови почти срослись на переносице. И вдруг Кирилл улыбнулся - именно вдруг, потому что за секунду до того Даша ни за что не смогла бы представить себе, что он вообще когда-нибудь улыбается.
Она улыбнулась в ответ - и он опустил свои глубокие карие глаза, как будто от нестерпимо яркого света. А Даша увидела во всём великолепии его ресницы - совершенно такие же длинные, тёмные и густые, как и у неё.
В общем, Кирилл показался Даше похожим и на Бориса, и на Андрея. Правда, было в его глубоких карих глазах, во всём его облике что-то ещё, очень-очень знакомое, чему Даша пока не могла найти названия. Они вчетвером гуляли по вечернему городу. Даша молча шла рядом с Кириллом, слушая голоса Саши и Кости, которые сразу нашли общий язык. Время от времени Даша поднимала глаза на Кирилла - и всегда ловила пристальный, глубокий взгляд его мягких карих глаз. Его низкий, тоже какой-то очень знакомый голос Даша почти не слышала - за весь вечер они, кажется, не сказали друг другу и десяти слов.
На прощание Саша с Костей обменялись телефонами, Костя пожелал Даше счастливого пути (она призналась, что завтра уезжает домой) - и они расстались.
Сразу по возвращении Даша включила магнитофон и поставила ту самую кассету. Слушая музыку, которая казалась ей теперь близкой и родной, она видела перед собой эти тёмные, пристальные глаза, высокий лоб с продольной морщинкой, чёрные, густые, сросшиеся на переносице брови, мягкие тёмные волосы - и ей казалось странным, что завтра придётся идти на работу, с кем-то о чём-то разговаривать, выполнять чьи-то распоряжения... Бред какой-то! Да, и ведь есть ещё Андрей...
О нём Даша, к своему стыду, почти совсем забыла. Она начала избегать Андрея, стала обедать в соседнем кафе (хотя в столовой было вкуснее и дешевле), в вычислительном отделе появлялась только по необходимости. Даше было очень стыдно перед Андреем, но она ничего не могла с собой поделать. Даша понимала, что уже не сможет смотреть в любящие карие глаза Андрея - и видеть перед собой совсем другие, глубокие, пристальные глаза.
А потом Андрей уволился - и Даша облегчённо вздохнула. Может быть, теперь, когда прошло уже семнадцать лет, а за окном - бесконечная питерская зима, Даша чуть-чуть жалела об этом. Андрея она вспоминала с неизменной благодарностью - но без трепета, без замирания сердца. И Даша понимала, что даже сейчас, если бы вдруг вернулась та осень, она поступила бы точно так же.
Каждый вечер, возвращаясь с работы, Даша слушала музыку, которая увела её с, казалось бы, надёжной, проторенной дороги - а куда, она и сама не знала. Она снова и снова видела перед собой эти глубокие, пристальные глаза - и однажды, повинуясь какому-то безотчётному порыву, написала Кириллу письмо. Даша просто изливала на бумагу свои впечатления от этой музыки, и слова сами собой текли из её сердца - и из-под пера. Даша перечитала письмо - в нём не было ничего личного, и одновременно каждая строчка была полна любви. Тогда Даша ещё не знала, что эту любовь ей суждено пронести через всю жизнь.
Потом Даша набрала номер Александры и, к своему великому удивлению, застала её дома. Казалась, Саша искренне рада услышать голос своей лучшей подруги. Даша даже не успела спросить про Костю и Кирилла. Оказалось, Саша пару раз встречалась с Костей, даже была у него дома (Даша не стала уточнять подробностей).
Когда она спросила, не запомнила ли Саша адрес Кости, её лучшая подруга слегка удивилась.
- Помню, но сразу не скажу, - услышала Даша на том конце провода.
- Перезвони мне, ладно? - попросила она - и почувствовала, как гулко забилось её сердце.
На следующее утро Даша побежала на почту. Накануне вечером она написала ещё одно письмо - для Кости, в котором просила передать Кириллу её послание и сообщила свой номер телефона.
Ответного письма от Кости не было, звонить Даше он тоже не стал. Но где-то через месяц в её квартире раздался междугородный звонок, от которого у Даши снова сильнее забилось сердце.
Почему-то она сразу поняла, что это не Саша и не Костя. Даша осторожно сняла трубку и сказала:
- Да.
В трубке повисло молчание, Даша тоже ничего не говорила - и только слушала тишину, так же, как слушала свою любимую кассету. Она не знала сколько прошло времени: пять минут, час - а может быть - семнадцать лет?
Потому что за эти годы Даша ещё не раз так же осторожно снимала трубку и вслушивалась в тишину.
Даша снова подошла к оконному стеклу. Ей не хотелось вспоминать эти семнадцать лет, хотя они были гораздо более насыщенными, чем её предыдущая жизнь.
Через полтора года Даша приехала в Питер ещё раз - на Костину свадьбу. Теперь город предстал перед нею во всём великолепии белых ночей и поющих свою вечную песнь фонтанов.
На свадьбе Даша снова встретила Кирилла. А ещё увидела его молодую красивую жену - и годовалую дочь. Вокруг бурлило веселье - а Кирилл стоял возле стены и смотрел на неё глубокими, пристальными глазами. Они снова не сказали друг другу и десяти слов. Даша просто сняла с шеи золотую цепочку, подаренную ей матерью к совершеннолетию (подарка отца Даша совершенно не помнила) - и вложила в ладонь Кириллу, когда он молча сжал её руку горячими сильными ладонями.
А потом Дашу уволили с работы - друг её дяди вышел на пенсию, и на это место нашли другую, более молодую девушку. Даше к тому времени уже исполнилось двадцать восемь. Она год стояла на учёте на бирже труда - а потом переехала в Петербург.
Алекс, к тому времени уже получившая кандидатскую степень, уверяла Дашу, что работу секретаря в Питере найти гораздо проще, чем в провинции - тем более, когда тебе уже почти тридцать.
Даша обменяла отдельную квартиру в центре родного города на комнату в коммунальной квартире на окраине Петербурга. Обмен состоялся на удивление легко и быстро. Однажды, тихим летним вечером, один из редких гостей Даши назвал её просторную, уютную комнату, озарённую прощальными лучами заката, оазисом мира и гармонии. Огромное, во всю стену, окно с балконом выходит в парк и на шоссе - но к шороху автомобильных шин Даша давно уже привыкла. И одинокая, тихая соседка почти не бывает дома - её родители живут где-то в области, все выходные, праздники и отпуск Галина проводит у них.
Даша вышла замуж, через год развелась, с каждым годом всё чаще меняла работу. Кстати, пора бы уже найти что-нибудь подходящее - на этот раз пауза что-то уж очень затянулась. Конечно, Алекс её выручит, как всегда - но лучше бы выкарабкаться как-нибудь самой.
За эти годы Даша несколько раз видела Кирилла - и все их встречи были похожи, как капли воды: молчание, говорящие глаза, горячие руки. У Кирилла родились мальчики-близнецы. Костю Даша никогда больше не видела.
А сегодня - день рождения Алекс, её любимой подруги. Правда, уже поздно, но для них не существовало запретного времени - они давно уже были как сёстры. Даша подошла к телефону, набрала знакомый номер и услышала мелодичный голос:
- Да?
- Сашенька, привет! Ты не очень занята?
- Даша, ты? Ничего, две минуты у меня есть. Только что вернулась, сегодня был сумасшедший день.
- С днем рождения, солнышко! Оставайся такой же доброй, умной и красивой. И будь счастлива! Я так рада, что ты есть!
- Спасибо! У тебя всё в порядке?
- Да, как обычно, всё о'кей.
- Вот и хорошо. Созвонимся. Извини, у меня завтра доклад.
- Ничего-ничего, спокойной ночи.
- Ха-ха-ха! И тебе того же - кроме шуток.
- Целую тебя. Пока.
- Пока, Дашенька.
Даша подошла к окну, отодвинула гардину и прижалась лбом к прохладному, гладкому стеклу. За окном скользили в лиловой темноте бесконечные белые хлопья, и, опустившись, наконец, на погружённую в зимний сон землю, сливались с бесчисленным сонмом своих родных братьев и сестёр.