Надо посчитать баранов, чтобы заснуть. Или подумать о чем-нибудь отвлеченном. Например, о завтрашней поездке. С работы сразу на электричку. Еще и погулять успеем. Рядом с базой. Там дорожки широкие, и если не будет туч, то вполне себе светло. От луны. Поужинаем в кафе, так как после работы никому неохота будет готовить.
Ох, и нагуляемся же за два-то дня. Задрогнем на свежем воздухе, и в саунку. А потом горячая картошечка с маслицем, с мяском и соленым огурчиком. У камина. Красота. Катя еще хотела взять итальянское винцо. Но это уже на десерт. С фруктами там. Или шоколадом. И - интересные истории. У нас с Машкой это фишка. Машка говорит, что не только у нас с ней, но и у нас плюс Катя.
Не забыть бы сразу с утра обеим позвонить, проконтролировать, что взяли стеганые штаны и теплые кофты. Иначе все пойдет кувырком. Никакого удовольствия, будут сидеть как дуры в домике, и все.
А этот-то, Витька, то есть - точно решил, что вещички собираю. Дурак. Рожа сразу такая напыщенная стала. Нижнюю губу выпятил. Как еще мамочке не позвонил сразу же, не похвастался, что выжил меня из дому. А та, наверняка, и рада. Все считала, что я ее сыночку не пара. Господи, и как я все это терпела? Придет такая в гости, и все ей кажется, что ее Витеньку недокармливают, все старалась из моей тарелки в его переложить побольше. А тот знай радуется, ржет. Тьфу! И ведь не поймешь, как реагировать-то на такое. Не будешь же у нее ложку вырывать и обратно себе перекладывать. Вот и сидишь. Как идиотка. Улыбаешься. Якобы все это веселая шутка. Ха-ха. Обоссаться со смеху.
Та-ак. Что-то мы в мыслях не туда движемся. Этак заснуть ни за что не удастся. Надо о чем-нибудь приятном. Сказочном таком. О чем бы это?
Как там Машка сегодня говорила? Открываешь дверь, а за ней другой мир. Но только не такой дерьмовый, как этот. А волшебный. Прекрасный. Вот открываю я утром дверь на площадку, а там не площадка. А... Ну, допустим, парк с говорящими деревьями. И на каждой ветке - удивительной красоты цветы. Иду по дорожке, посыпанной голубым песком, надо мной разноцветное небо. Иду такая, в общем, иду. И вдруг выхожу к озеру. Прозрачному такому прозрачному. Аж все камушки видно. И рыбки маленькие плавают. Тоже разноцветные. А на берегу - скамейка. И вот сажусь я такая на эту скамейку. Нагретую, между прочим, солнцем. Смотрю поверх деревьев. И так мне хорошо. Спокойно. А тропинка от озера круто заворачивает. И я знаю, что там, за поворотом, ждет меня принц. Не на белом коне, конечно. Что за глупости? Но принц. И в руке у него э-э-э... волшебная палочка...
Будильник вонзается в уши и, слава богу, вырывает меня из какой-то серо-буро-малиновой мути, что душным пластом наваливалась, размывала и поглощала. Выбираться из постели не хочется до чертиков, но раз Витька вырубил будильник, значит, проснулся.
Лежу, лежу и чувствую, как снова начинаю проваливаться. Но нельзя. Сегодня опаздывать нельзя. Мы и так раньше уйдем. Цветочки, лепесточки. Зеленые грибочки...
Нет. Так не пойдет. Если не встает Витька, надо вставать мне. Иначе проспим оба.
Вылезаю из-под одеяла, щупаю ногами холодный пол. И нестерпимо тянет нырнуть обратно. Господи, и зачем вставать ни свет, ни заря? Опять тащиться на работу.
- Хррррррр, иуууууууу.
Гх. Так. Глаза продрать. Халат вот тут. Рядом. Халат надеть. Тапочки. Где же у нас тапочки? Так. А вот и тапочки. Хорошо. Теперь ни на что бы не налететь. Осторожно. Вот. Так. А здесь уже можно включить свет.
М-да, ну и рожа. Опухшая, опять мешки под глазами. Сами глаза красные. Волосы почему-то всклокоченные. Ведьма и ведьма. Ужас.
Спать надо больше. Больше надо спать. А не таращиться в потолок. И кто, господи, придумал эту дурацкую бессонницу? Вон Машка тоже с ней мучается. Однако ничего. Нормально выглядит. Ух, и выспимся же мы за два дня. На свежем-то воздухе.
Включаю воду, залезаю под душ. И мысли немного проясняются. Не забыть бы сушилку для обуви - вчера я ее не положила. Еще не забыть шерстяные носки. И обязательно сразу позвонить девчонкам, проконтролировать.
Вот, сразу лучше себя чувствую. Теперь тихонько в кухню. Чайник на огонь. Сделать бутерброды. И позвонить девчонкам!
- Маш. Маша! Это я, Марина.
- Да, Марин, привет. Что-то случилось? Нет, Светик, конфетку нельзя. В садике завтрак. Что ты говоришь?
- Да ничего пока не говорю. Маш, ты кофту теплую взяла?
- Что? Стой прямо. Не кривляйся! Нельзя дяденьке язык показывать.
- Кофту, говорю, взяла теплую?
- Ну да, а что? Вот теперь пошли.
- А носки? Носки взяла?
- Не отпускай руку! Что?
- Носки!
- Носки? Какие но... Ой, забыла.
- Так положи прямо сейчас.
- Марин, мы уже на улице. Светку в садик веду, уже подходим. Не могу я взять.
- Вот блин. Ну ладно, я сама тебе возьму.
- Что?
- Сама тебе возьму! Пока.
- Пока. Да перестань же ты кривляться.
Надо же, Машка еще раньше меня встает. Как минимум на час. Ну, а чего я ожидала-то? Ведь надо самой собраться, дочку собрать, в садик отвести. Да, дети - это тебе не хухры-мухры. И ведь наверняка сама после бессонной ночи. Ну, Машка, ты молоток. Ладно.
- Алло, Катя.
- Нет. Никакого дня рождения. Нет, я тебе сказала! Привет, Васильна. Мой-то уже опять квасить намылился, представь. Нет, Толстик!
Я молчу, пережидая начинающуюся на том конце провода ссору.
- Заколебали уже своими пирушками. Специально вечером позвоню на домашний. Проверю. Что ты говоришь, Васильна?
- Ничего не говорю. Давай перезвоню позже.
- Да нет, нет. Если что-то надо, то лучше сейчас. Я уже выхожу.
- Ты кофту теплую не забыла?
- Что? Ага, еще домой никого не приводил, слава богу. Что говоришь, не расслышала.
Да-а, звонить кому-то с утра идиотское занятие. Все бегают, опаздывают, ругаются. И еще ты тут такая выпадаешь.
- Катя!
- Что? - доносится звук бьющегося стекла, потом возня.
- У тебя с собой обязательно должна быть теплая кофта и теплые носки. Слышишь?
- Слышу. Вот черт! Жрать надо меньше, вот и все. Дурак. Я поняла тебя, все уже взяла. А ты забыла, что ли?
- Нет, просто хотела напомнить. Машка вон носки забыла.
- Взять ей?
- Не надо. Сама возьму.
- Ну ладно. До встречи. Нет! Чтоб никакого мне тут Васьки! - опять звуки возни.
- Пока.
Так. Вроде бы все собрала, что нужно. Теперь надо Витьке записку написать. А то обрадуется и замки завтра же поменяет. Где же был карандаш-то? Всегда, вроде, на холодильнике лежал. Ага.
"Витя" - вывожу на найденной четвертушке бумаги. "Мы с девчонками уеха". В комнате что-то падает. Прислушиваюсь. Доносятся проклятия. Дверь вздрагивает как припадочная, и в коридор вываливается Витька в измочаленной пижаме. Дико смотрит на меня, силится что-то сказать, но только кривится. Обводит выпученными глазами кухню, не сразу находит вход в туалет. Слышится журчание.
Похоже, нужно поторопиться, чтобы не пересекаться с ним лишний раз. Ладно. Так. "ли на выходные за город." - продолжаю я. "Вернемся в воскресенье поздно вечером. Не думай выставлять мои вещи на лестницу и менять замки. Напоминаю, мы все еще женаты, и оба официально являемся собственниками этой квартиры. Надеюсь на твое здравомыслие. Марина".
Перечитываю записку. Вроде, все что нужно, написала. В ванной тем временем включают воду. Пора.
Кладу свое послание на видное место. В спешке натягиваю спортивную куртку, ботинки. Взваливаю рюкзак. И выхожу.
На улице опять пролетает снежок. Но в районе Кедровой Запади должно быть сухо. По крайней мере, в эти выходные. Вокруг меня люди спешат на работу, и я в их массе выгляжу несколько странно в своем туристическом наряде. Вон мужик неодобрительно косится. А та расфуфыренная мадам смотрит и вовсе осуждающе. Так и тянет показать ей язык, если на то пошло. Таким бы расфуфыренным не ножками топать - к метро - а на машинке раскатывать. Хотя на машинке сейчас чревато. Пробка чуть не от нашего дома. Вероятно, на метро все-таки быстрее.
Надо же, оградка по-прежнему на том же месте. Будто стояла здесь всегда. И мне даже самой уже не очень верится, что в какой-то другой жизни было иначе. Кто знает, может, и жизни-то этой не существовало вовсе. Одна ложная память.
Прикасаюсь носком ботинка к железной изогнутой трубе загородки. Она вполне себе вещественная. Не туман, не воображение. Как и пятно на щеке мужа. Как новая старая подруга Катя.
Странные вещи, что ни говори, случаются иногда. Еще месяц назад рассказали бы - не поверила. И будто лавина рухнула, закрутила в снежный ком и меня. Словно открылась впереди дверь. Но ведущая куда? Сейчас мне кажется, что в ее проеме пустота, чернота без звезд. Но что будет, если я сумею подойти ближе, встать на пороге и выглянуть наружу. Что я увижу там?
Если уж чудеса случаются, то происходило бы что-то замечательное. Например, корзина цветов в комнате или возможность раскрасить унылое небо. Или... Ну, как вот я ночью представляла мир, который лежит за пределами квартиры. Так нет - оградка вот, пятно. Появилась, конечно, Катя. Но мы и с Машкой вдвоем дружили неплохо. Должен быть человек, которому можно рассказать все, и который спокойно выслушает и сумеет оценить ситуацию со стороны. И если есть хотя бы один такой человек, то дальнейшее количество уже не важно.
В метро мне сегодня тяжелее - с таким-то рюкзаком. Мало того, что тяжелый, так для него еще нужно дополнительное место. Не поставишь ведь его на собственные ноги. Даже не знаю, надо было раньше выходить из дома, что ли. С другой стороны, что раньше, что позже - все равно будет толпа, которая схлынет только часам к двенадцати. Интересно, как там Машка с ее автобусом? Катя-то, понятно, мучается в метро не лучше меня.
Лица вокруг. Озлобленные. Перекошенные. Редко когда отрешенные. Лица и затылки. Локти. Тела, вдавленные друг в друга не хуже любовников. А еще запах. Как-то раньше я не задумывалась, до чего люди могут быть вонючими. Хотя одно и то же вижу ведь постоянно. Утром на работу, вечером с работы. Прыг скок. Скок прыг.
Даже не верится, что уже вечером мы будем среди леса, чистого воздуха и тишины. Словно сказка. Словно мечта.
Мечта... Да уж. Вот что можно назвать моей мечтой? Сейчас, сегодня. Теперь. Самое забавное, что ее нет. Живешь, как обычно, ни к чему не стремишься. Нельзя же за мечту принимать желание больше зарабатывать или иметь огромную удобную квартиру. Вообще, все материальное не имеет к мечте никакого отношения. Мечта - это что-то фантастическое, фееричное. Например, летать без крыльев. Или видеть иные измерения. Уметь входить и выходить в другие миры. А заработать кучу денег или стать незаменимым специалистом - и не мечта вовсе...
- На следующей выходите? - прерывают мои мысли на самом интересном пассаже.
Поднимаю глаза на человека напротив, которому, видимо, загораживаю выход.
- Да.
Он кивает. Я отворачиваюсь. Но словно продолжаю видеть высокого сутулого мужчину. Рано постаревшего, с сетью морщин. И живыми блестящими глазами. Интересно, о чем мечтает он? Если мечтает, конечно.
Чего вообще хотят люди? Каждый в отдельности и все вместе. Нужно ли им что-то помимо успеха, положения, власти, богатства? Здоровье. Да, еще здоровье. Но вот помимо этого? Помимо того, чтобы доказать всем окружающим и себе в том числе, что ты крутой. Что ты круче всех. Что ты сумел. Пролез. Достиг. А другие - нет.
Странно все-таки. Неужели человек создан только для того, чтобы любыми способами добиваться первой и главной роли? Зачем нужна эта постоянная борьба, отжимание места под солнцем, стремление удовлетворять свои, и прежде всего свои, желания и потребности? Получается слишком однобоко. Будто и нет в нас никакой искры божьей. Будто мы хлам, мясо.
- Станция Хомяковская. Следующая Навязина.
Мешкаюсь с тяжелым рюкзаком у раскрывающихся дверей, и тут же получаю несколько тычков сзади. Добрым согражданам не терпится выйти.
- Разрешите, помогу?
Чьи-то руки подхватывают мой рюкзак. И я вижу, что это тот самый мужчина. Он улыбается, наверное, стараясь подбодрить. Но улыбка его - как темная трещина в камне.
- Спасибо.
- Ничего, ничего, - он немного сгибается, но шаг не замедляет. Видно, что тоже спешит. - Бывает, - и снова пытается улыбнуться.
На эскалаторе становится на ступеньку впереди меня, чтобы я видела, что вот он здесь, и никуда с моим рюкзаком бежать не собирается. Однако ни заговорить, ни завязать знакомство не пытается. И я благодарна ему за это - хоть кто-то делает что-то, ничего не требуя взамен.
- Ну, дальше вы уж сами, - поясняет мужчина, когда мы выходим из чрева подземки.
- Спасибо огромное.
Он поднимает голову и прищуривается, словно видит меня впервые.
- Не стоит, - говорит он. - Бывает всякое.
И уходит. Высокий, сутулый. В мятой куртке и дурацкой шапке с помпоном. А меня по-прежнему толкают, цыкают, шипят. Ведь я по-прежнему загораживаю выход. Только уже другой.
Перехожу дорогу и останавливаюсь, раздумывая, где удобнее идти.
- Так-так. Стоит оставить ее одну, как рядом появляется мужчина, - Катя поджидает меня, поставив свою сумку на скамейку.
Столь нелепо видеть ее в громоздком туристическом наряде, что сразу и не узнаешь. Знаком только голос, да улыбающееся лицо.
- Привет, Катя, - улыбаюсь в ответ. - Давно стоишь?
- Да вот, решила передохнуть - тяжелая, собака. Оглядываюсь, а Васильна уже шуры-муры с каким-то мужиком.
- Да какие шуры? - фыркаю я. - Какие муры? Слава богу, хоть нашелся добрый человек, помог вынести рюкзак из вагона. А то бы растоптали.
- Почему? - удивляется она. - Тут же не очень много народу. А-а, - она понимающе кивает. - Наверное, ты стояла у самой двери.
- Так легче выйти. А ты, разве, нет?
- Да я специально в последний вагон села. Там вообще оставалось пять человек.
Да. Катя, как обычно, поступила наиболее разумно и рационально. Не то, что я - зашедшая в метро чуть не на автомате и пристроившаяся в привычное место. Наверное, в моих глазах проскальзывает восхищение.
- Что-то не так? - смеется она. - Любишь ты, Васильна, загадывать загадки. Пойдем уж, а то Кирпич нас прирежет.
Мы взваливаем на спины тяжелые сумки и направляемся к ближайшей дорожке.
- Маша, ты нормально добралась? - пишу я Машке.
- Ну да, - с некоторой задержкой отвечает она. - А что?
- Ну, с этим рюкзаком, да еще утром. Народу везде, как обычно.
- Да мне труднее было Светку в садик доставить. Сережика вчера просила нас отвезти. Так сегодня он послал меня ко всем чертям. Ему-то на работу к часу.
- Ой, слушай, да и мой Толстик не лучше, - подключается к переписке Катя. - Отказался, и все. У них сегодня попойка намечается, так он специально на трамвае поехал.
- Что, так и не дал тебе слово, что не пойдет?
- Нет, зачем же? Пообещал. Только как пообещал, так и нарушит, - Катя присылает гневный смайлик. - Если бы не собирался, взял бы машину.
- По поводу Светки нормально договорилась?
- Ну да. Мама ее вечером заберет из садика к себе. А утром в понедельник отведет.
- Марина, - подает Кирпич голос из своего закутка. - Подготовь-ка мне сводку и коммерческое предложение по последнему проекту.
- Хорошо, Борис Борисыч, - поворачиваюсь я к нему и вижу его нахмуренную бычью рожу; чем-то недоволен, что ли? - А к какому сроку?
- Ну. За сегодня. Сделаешь?
- Не уверена, Борис Борисыч.
- А за сколько сделаешь? - он ерзает на стуле и даже порывается встать.
- Там дня два потребуется, не меньше.
- Чего так долго?
Катя сначала сосредоточенно смотрит в монитор, потом переводит взгляд на начальника.
- Борис Борисыч, там же потребуется расчет трудозатрат, - поясняет она. - А это не пять минут, как вы понимаете.
- Кхм, - двигает он бровями, шлепает губами. - Ты хотя бы в общем. Общими, в общем, чертами. Оценочно. Мне нужен результат сегодня. Чтобы подготовиться к утреннему совещанию в понедельник.
- А-а, - тяну я. - Вы не забыли, что мы с Катей у вас сегодня отпрашивались с четырех?
- Что? - он обводит нас маленькими глазками, смаргивает. - То-то я смотрю, вы обе сегодня странно одеты. В театр, что ли? - собственная шутка кажется ему удачной, и он начинает трястись от почти беззвучного смеха.
- Точно, Борис Борисыч, - подтверждает Катя. - Опера "Зима в Приднестровье". Билеты как раз в партер.
- Это что за опера такая? - настораживается Кирпич. - Современная, что ли?
- Ну зачем же? - приветливо отвечает она. - Композитор Мусоргский, восьмидесятые годы девятнадцатого столетия.
- Вон оно что, - в голосе начальника проскальзывает уважение. - Не зря я подумал, что что-то знакомое.
- Ну конечно, - подхватывает Катя, пока я неимоверными усилиями стараюсь не расхохотаться в голос. - Темы, знакомые с детства - "Времена года", "Картинки с выставки", "Зима в Приднестровье".
- И что? Всех заставляют так одеваться? - недоумевает он, еще раз окидывая нас взором.
- Юбилейный концерт, - невозмутимо поясняет Катя. - Положение обязывает.
- Ну ладно. Тогда конечно. Тогда, Марина, ты так, в общих чертах, в общем. Чтобы мне хотя бы понимать.
- Хорошо, Борис Борисыч, - говорю я и начинаю рыться в материалах.
Катя наклоняется к монитору и принимается стучать по клавишам.
- Ты мне накидай верхнеуровневые работы, - пишет она. - Я примерно оценю трудозатраты. Введение тоже беру на себя, - она поворачивается и делает мне большие глаза, потом продолжает. - Иначе нам не успеть на электричку. А следующая только через полтора часа. Сама понимаешь.
Еще бы не понимать. Приедем поздно, опоздаем на ужин. Да и шарашиться в ночи - мало приятного.
- Ладно, - пишу в ответ. - Ты там только не тормози. И не лажанись.
- Ой, ну куда там..., - и присылает смешную рожицу.
На обед мы обе, конечно, не идем. И Машка вынуждена в кафешку тащиться в одиночестве. Что вовсе не способствует поднятию ее духа, так как теперь она опасается, что мы не поедем вообще. Но опасается она тихо и неявно. И степень ее нервозности я понимаю только оттого, что давно и хорошо ее знаю.
Кирпич, на всякий случай порывшись в интернете, какое-то время бросает на нас свирепые взгляды. Но скоро успокаивается и уже строит веселые гримасы - ведь не у каждого в отделе есть такие "приколистки", иной раз можно и блеснуть.
Наконец мы заканчиваем и, повозившись с сумками, идем к метро. Снова пролетает редкий снежок.
- Жрать хочется, - говорит Катя.
- Я взяла вам пирожков, - Машка в шапке с кисточкой выглядит прямо как Буратино.
- Пирожки, конечно, хорошо. Но всухомятку не очень, - мрачно замечает Катя.
- Чай возьмете на вокзале.
- Ага, - фыркает Катя. - А потом два дня с унитаза не слезем. Будем с Васильной друг друга отпихивать.
- Ну и ладно, - немного обижается Машка. - Сама все съем.
- Да перестань, - ободряю я ее. - Она же дурью мается. Подкалывает тебя. А ты и ведешься. Будто первый день ее знаешь.
Катя усмехается, смотрит на меня долгим взглядом. И опять мне кажется, что что-то в нем проскальзывает. Непонятно все-таки.
На вокзале мы берем билеты, благо, что огородная пора закончилась, и народу немного. И, поприпиравшись по поводу чая, покупаем томатный сок. Я знаю, что пирожки вкусные, мы не раз их брали на полдник, но перспектива поедать их холодными в продуваемом вагоне да еще запивать холодным же соком - вовсе не радует. Однако делать нечего.
Когда объявляют посадку, выбираем в вагоне свободный загончик подальше от двери, на одну скамейку сваливаем сумки, на другую усаживаемся сами. Состав трогается.
- Ну вот и покатили, - комментирует Катя, провожая глазами станционные здания.
Машка вытаскивает пакет, разворачивает бумагу.
- Вот эти с капустой, - поясняет она. - А эти с картошкой и грибами.
- Ты молодец, - говорю я. - Что бы мы без тебя делали. Да, Катя? - спрашиваю я с нажимом.
- Что? - отводит она взгляд от начавших мелькать елок и рассеянно смотрит, потом кивает. - Да-да, конечно. Я ведь тогда шутила. Неужели ты приняла всерьез? - она кладет ладонь на руку склонившейся Машки.
Та поднимает голову, тоже всматривается.
- Да ну вас. Обеих, - говорит она. - Вечно не поймешь, серьезно или нет. Хотя бы с друзьями нормально бы себя вели.
- Ну прекрати, ты чего?
- В первый раз, что ли? Но ваше счастье, что я все время в прострации, иначе..., - тут Машка строит такую уморительно зверскую гримасу, что мы покатываемся со смеху. - Мазохист я, что ли? - философски заканчивает она.
- Ага, - подтверждает Катя. - Все мы тут такие собрались. Мазохистки, - она снова фыркает. - Иначе бы и не сошлись. Как говорится, дурак дурака...
И правда. Недавно выпавший снежок тоненькой мохнатой шубкой покрывает ветки деревьев, особенно впечатляюще покоясь на ветвях елей. Сразу веет чем-то вроде Нового года.
- Все, девчонки, - подытоживает Катя. - Недельки через три поедем кататься на лыжах. Возьмем пирожков, - она бросает преувеличенно грозный взгляд на Машку. - Термос с чаем. Сначала накатаемся, а потом там же, в лесу, устроим посиделки. Пока не замерзнем.
- Только надо на север ехать. Не на юг, - с напускной серьезностью замечает Машка и скашивает морду набок.
- Ну конечно. Здесь он еще триста раз растает.
- А взять километров сто к северу от города, и нормально.
- Точно.
Мы открываем сок и принимаемся жевать пирожки, которые в горячем варианте были бы вообще объедение.
- А ты что же, - спрашиваю я Машку, глядящую в окно. - Не будешь?
Она поворачивается сразу. Видимо, смотрела просто так, а не впадала в задумчивость.
- Не знаю. Вроде бы пока не хочется.
- Смотри, Мария, - внушительно замечает Катя. - Когда захочешь, ничего не останется.
![[]](/img/l/lazarewa_e_m/labyrinth06/2.jpg)