Патология такая. У Вас ее, случайно, нет? Хотя, людей с подобной склонностью в мире, наверное, очень немного. Они встречаются крайне редко, люди, страдающие извращенной формой удачливости. У них уникальное мировосприятие, при котором непрестанное, пожизненное везение насильно превращают в черную нелепицу. Судите сами.
Лену никто не вытаскивал из маминой с папой квартиры в маленькое ближнее зарубежье на учебу. Могла получить образование и в родном городе. Но она никогда не искала простых путей. Так интереснее.
В универе познакомилась с Рашатом... Маленький, редковолосый, редкозубый и вообще ходячее недоразумение. К тому же на 16 лет старше ее. Это потом она страдала: боже, неужели не нашлось вокруг никого более везучего,
привлекательного, или богатого, умного, молодого, не пьющего, в конце концов!.. Хотя, насчет везучести стоило задуматься: он-то выиграл свой приз при Ленкином несомненном проигрыше.
Она пожалела его до самозабвения. Мама у него строгая, не нужен он ей. Та работает с утра до ночи, а сын между тем ей ужины да завтраки готовит, квартиру убирает, служит фотокорреспондентом, пишет статьи, да еще учиться умудряется. Бедняга! Вогнала Лена себя в жалость, позволила за собой поухаживать. А, так как опыта свиданий до того момента у нее не накопилось, во всем верила Рашату безоговорочно. Ну, как же, он, бедняжка, жить без нее не сможет. В итоге даже замуж вышла. На собственные деньги костюм мужу купила, кольца, свадьбу устроила. Рашат на радостях с работы уволился и пошутил, мол, я теперь стану при тебе домработником. И залег в их трехкомнатной квартирке. Буквально залег. На кровати валялся, мечтал о чем-то, думал. К тому же скоро выяснилось, жить он не смог бы уже как минимум без троих более разумных, отказавших ему ранее, однокурсниц.
Предсвадебные обещания Рашата устроить ее на выгодное местечко, познакомить с перспективными людьми вскоре оказались чистой воды фантазиями. Никого из интересной среды, равнозначной той, которую она оставила в своем городе, у себя на родине Рашат не знал, и не стремился к узнаванию. И поняла Лена, что напрасно уехала от стабильной журналистской зарплаты, из теплого местечка с перспективой, от удачи, преследовавшей ее - в никуда. Как оказалось, с невероятными трудами ломиться в задницу было ее хобби. Впереться, обосноваться там, и плакаться в душе о невыносимых условиях жизни. Ленкина бабушка заметила, когда престарелый супруг стал таскаться по лесам, загружая молодую жену палаткой: "Что ж он тебя, как бабу Ягу, в безлюдье прячет?". И правда, подумала тогда она, вроде, не уродина, а даже некоторым образом красивая женщина. И умная отчасти, а вот занесла нелегкая с неправильным партнером в любое время года weekend по дремучим лесам проводить, а в будни внештатно в нескольких изданиях деньги за двоих зарабатывать.
Однако лесные перипетии через некоторое время вспоминались, как самое счастливое время. Муж запил. Сначала понемногу, почти незаметно, затем непрестанно, при каждом удобном и безумном случае. К примеру, в настоящем дремучем осеннем лесу, куда они приежали вдвоем и остановились в палатке, пойдя собирать хворост, Рашат возвратился изрядно "на бровях", а к ночи набрался до полного бесчувствия, и Лене пришлось буквально караулить их обоих, сидя у костра, с топором наготове.
Вернуться к родным не давала нелепая гордыня. Как же, мама с папой предсказывали все неприятности, свершившиеся с ней в те дни, она им не верила, и вот приедет - здрасте, я вернулась, вы оказались правы! Нет уж, лучше перетерпеть. И она терпела.
Тринадцать лет нагнетаемого ужаса, когда мужнин вялотекущий и тщательно скрываемый от невестко-ненавистницы свекрови алкоголизм проявился в полной мере абсолютным непросыханием, с беганьем от топоров и просто яростных угроз, кроваво-красных бычьих глаз бывшего интеллигента, безденежья, его патологической безработицы и своих хождений за гонорарами, которые он хитрыми способами уже успевал выманить из редакции и пропить в рюмочной.
Однажды, когда крыша ехала от бесконечных проблем, она обратилась с письмом в Америку (ближе никого не оказалось), к баптистскому пастору Бобу Джорджу с воплем о помощи: посоветуйте, падре!.. Падре расплывчато ответил, мол, спасибо, что обратили внимание на литературу, выпускаемую нашим обществом, ждите следующих поступлений, которые будут тогда-то во столько-то, в Москве. Всего, дескать, хорошего.
В трехкомнатную хрущевскую скворечню, где Лена с Рашатом и свекровью жили втроем, приехала на жительство мужнина взрослая дочь Элина с мужем и двумя детьми, заполонив собой все свободное пространство. Это была катастрофа, ибо на машинке стучать, как она привыкла, по ночам, уже не было никакой возможности (с ума сошла, дети только что уснули!), о компьютере даже думать не стоило, и о гонорарах пришлось забыть.
Свекровь, взбешенная запеленутой свободой и мгновенно подъедаемыми съестными припасами, срывалась на невестке, боясь скандалов внучки, грозившей газовым пистолетом. Лена таяла на глазах. Но ненависть глаза застит, и старая каргища орала на весь подъезд: "Опять все сожрала, проглотка, даже хлеба не остается после тебя!" Соседи сочувственно кивали головами при встрече и удивлялись, как она все терпит. Да она и сама не понимала - как?
Помогла внезапно подобревшая Элина, предложившая взять на себя домашние дела, а Ленка пусть поработает в новостном отделе на только что открывшемся телеканале.
Редактор отдела, недавно разведшаяся с мужем-алкоголиком, мгновенно признала в ней коллегу по несчастью, стала кормить обедами, принесенными из дома, и в одно из воскресений, когда обе скрывались на работе - одна от одиночества, другая от пяти домашних тиранов - редакторша дала ей добрый совет - бежать из города, от людей, использующих ее в качестве Золушки: приготовь, постирай, помой посуду... Просто сесть в поезд, и рвануть домой, к маме с папой. "Я тебе и денег дам, - увещевала она. - Знаю, пришлешь потом".
Лена бежала от мужа, отговорившись командировкой. (Редакторша и впрямь выписала ей липовую бумажку с направлением в реальный институт на повышение квалификации). Бежала, прихватив с собой смену нательного белья. Вернулась к родителям и осталась у них. Рашат засылал слезные письма, плакал о своей горькой судьбине и грозил самоубийством. Мама отдавала Ленке письма с осторожностью, внимательно всматриваясь в лицо, просила не отвечать, а лучше вовсе не реагировать.
Через полтора гора умерла свекровь. Еще через 6 месяцев в мир иной отправился и муж, допившись до чертей у друга на даче. А она живет. Вылетела-таки из задницы, отторгнутая выхлопами того кошмара, который сама себе и сотворила. Нашла хорошую работу. Потом вторую. Построила новую семью, живя в гражданском браке, ибо привычного все еще боится. Открыла свой бизнес. Спит до десяти утра, и не вспоминает уже о ночных бдениях у свекровниной кровати с мазью наголо, когда той требовалось по первому зову сделать массаж ног. Любит поесть купленную на улице шаурму, потому что прежде сие казалось недоступным. Читает хорошие книги, ходит только к знакомым парикмахерам, чтобы не испортили прическу. Слушает, как ей завидуют подруги. И уже не вспоминает о тринадцати годах ада. Противно. Вязко. Непонятно, как влипла. И не дай-то Бог никому и никогда.
И остро чувствует - а ведь ей везет. Патологически везет, девчонки!