Чем я живу? Пустословьем, да нелепыми играми в жизнь?
Сменой лиц и нарядов на исчерканных белых страницах?
Но нельзя и подумать, что впустую запущен был механизм,
Потому, что раз так, то честней тебе было бы остановиться.

Что вы, что вы! Такого уж точно не может, не должно быть!
Потому, что выходит тогда, у нас нет персональной судьбы?
Для ожившей же плоти делом первейшим становится быт,
Плодиться и жрать, и искать, к кому бы приткнуться в рабы.

Я пошутил. Это все ночь, тишина, пустота с их вечной игрой,
Подбивают умело всем на зависть откинуть лихое коленце.
Хотя тишина с одиночеством вкупе тебя и приводят порой
К опасным танцам над бездной, как того великого немца.

Вот намедни, хоть не просил, надо мною обрушили своды,
И торжественно, под руки аж, довели до снесенных дверей.
Ощущает язык, подзабыв, чуть горчащий привкус свободы, 
Той, что я не искал, было б надо, то взял бы и сам. И быстрей. 

И все хорошо. Мы не плоть, да, мы вызваны Высшим Законом!
Просто ночь, тишина и желанье истратить остаток чернил.
Слава Богу, что мне иногда не с кем и перекинуться словом,
А то как-нибудь ночью, забывшись, я бы многого наговорил.