Голос мой неприятен и хрипл,
Потому, что я пил у Биврёста
Нет, не горькое пиво,
Нет, не терпкий их мед,
Нет, не вино - 
Холодную воду из кубка синего льда,
Что был вырезан из ледника горы 
Великанши Скади.
С тех пор все просто.
Мимо меня, с сожалением,
Пробегают взрослые,
Со змеями, кусающими их
Под микитки,
Мимо меня протекают женщины - 
Их тех кого манит покой и
Вчерашний день,
Мимо меня пробегают дети,
Не всегда, порой дадут по монете
И не знают, что посадили деревья,
Что вырастут с золотом яблок в 
Садах Валгаллы.
Ладно бы, голос!
Я и сам неприятен, жесток
И прекрасно помню обиды,
Я приношу больше всех боли тем,
Кто пытался любить меня,
А тем, кто всем сердцем -
Я не завидую им.
Я не завидую им.
Я вообще никому не завидую больше,
Посмотрев с Биврёста вниз, 
На Нью-Орлеан и Нью-Йорк.
Лучшее, что я могу сделать - 
Это просто заткнуться,
Но, увы, тот, кто пил воду из кубка
На
Шатких досках Биврёста
Не может смолчать,
Когда крысы крадут печенье
Из детских кроваток.
Или когда народу
Меняют мозг на ослиный,
А душу - на лживую, легкую
Горсть серебра.
Мой путь тут до боли ясен.
Мной однажды украсят ясень.
Или рискнут купить - 
Но тогда меня просто вырвет,
Мутно-болотным потоком,
С желчью и кровью жаб и змей,
Их подружек.
Я обречен. Я делаю то, что не 
Могут другие.
Я обречен. Это очень доступно 
И просто тому,
Кто пил воду из кубка на шатких
Досках 
Биврёста.