Когда меня убьют, как бешеного пса,
Мне было бы представить очень лестно,
Что вдруг кому-то станет интересно - 
То, чем я жил, и чем дышал, про что писал... 

В моей душе, забитой в строчки, роясь зло,
Спроси: "Что нужно было этой твари,
Которой в мире не сыскалось пары,
Но, судя по всему, отчаянно везло?"

Спроси: "Чего же в мире этом он хотел
Среди людей скитаясь росомахой,
С его душой, как рваная рубаха, 
Всегда один, бредя меж наших теплых тел,

Как в чаще? И кого просил: "Роди мне дочь"?
Зачем?! Ведь это не его, как странно,
Как смел?" Устав гадать, реши пространно:
"Должно быть, слишком одинокой была ночь.

И странен смех его, переходящий  в вой,
Должно быть, злой была его улыбка.
Он словно забывал, все в мире зыбко - 
И алчно, страстно верил в то, что он живой,

Дурак. К тому же, с самодельною судьбой.
Как глупо он считал, что ждет немного - 
Всего лишь целый мир и в нем дорогу,
С желаньем наглым - жизнь прожить самим собой".