Моя жена гуль.
Это просто так получилось  - 
Варилось, ковалось
Плавилось,
Правилось, справилось - 
И нам обоим вручилось.
Моя жена гуль. 
Да, да, это не тысяча первый случай
Да чего там, я и сам там далеко не сто 
Первый,
Хочешь - сам над собою смейся,
Хочешь - сам себя этим мучай,
Хочешь -  назло вам обоим оставайся ей верным.
Говорят, есть такие, что нарочно, для остроты, заводят таких блядей,
Что сами потом в ужасе называют их женщинами,
Пока череп попросту не дал трещину,
Пока...
Меня не касается это.
Моя жена гуль. 
"Омерзительно!" "Тонко!"
"Уродливо!" "Очаровательно!"
"Отвратительно!" "Дивно!"
"Чудовищно!" "Изысканно!"
"Великолепно!" "Ужасно!"
"Поразительно?" "Поразительно?"
"Что за обитель разврата и смерти,
Должно быть, 
Таится под валами
Их черепичных крыш!" - 
Куда, между прочим, вы все так охотно ездите в гости! - 
"Какими ужасами, должно быть, переполнено подземелье!"
"Барон, на вас кровь! Ой. Простите. Варенье"
"Как истошно, должно быть, визжали дети, когда их обдирали живьем
В третьем часу на рассвете... Вы знаете, дорогая,
Вы и сама в этих стенах немного... Другая!"
"Да и вы, сударь мой, ах, сударь вы сударь мой..."
"Что же я, что же я, что я?!"
"Немного... иной"... 
И шелестит простыня под спиной.
И уныло, скучно, чуть лишь отведав праздника об кожу шлепается другая кожа.
Вы так и не поняли ничего. И она все та же. И вы все тот же. Кожа, кожа и кожа...
И каждый, урвав кусочек от сна, проверив стократно засов,
Уповает, что утром проснется, что он отвертится, отделается, извернется,
Отговориться, но не откроет дверь!
Моя жена гуль. 
Я это знаю. А ты в это просто поверь.
"Сколько же маленьких девочек слили багряный свой сок
В золотую ванную его жены, что не стареет и не меняется..."
Моя жена гуль.
А я нет. И это и есть тот самый угол, об который их лбы расшибаются.
А все очень просто - вечор я сбил ее с темного неба злой арбалетной стрелой.
И здесь  не было ничего, кроме удали и кроме дури, зато уж и впрямь с головой.
И кто же подлинное чудовище, в черных темных и тонких залах?
Все гостевые спальни в замке запираются на разного вида, но
Одинаковый ключ. 	
Потом решетка. Шипы. Потом молись, ложись и не канючь.
Моя жена гуль. Гуленыш. Гуленок. По их меркам - она еще чуть не ребенок,
По моим? А кому я позволю их перемеривать, пока ее кровь горяча, а смех и низок и звонок?
Моя жена гуль, я люблю засыпать у ее коленей,
Чтоб коготочки лежали на моей синей яремной вене.
Люблю? Да я боюсь этого однажды лишиться, я боюсь, что она...
Ладно, ладно. Продолжайте шептаться и копошиться, поминая силу огня.
Моя жена гуль.
Остальное - не про меня.