Аннотация: ...преисполнено захватывающих приключений и парадоксальных диалогов... Опубликован в альманахе журнала "Эдита" (Германия)"Без цензуры" (Unzensiert) номер 25
Хождение кашалота Свиритуса и капитана Ямайки за Шамбалой
Глава 1
Кашалот Свиритус
Жил да был на свете кашалот. Звали его Свиритус. Жил, как и полагается, в Океане, нравом отличался строгим, но смирным, даже корабли топить не хотел. Стыдили его другие кашалоты страшным стыдом. Как же так - кашалот, а корабли не топит?! Так до чего угодно докатиться можно! Послушает их Свиритус, послушает, устыдится даже, всплывет на поверхность, кораблик выберет, да пока примеряется, все желание и уйдет. То на резную фигуру на носу залюбуется, то паруса его очаруют, то просто корабль уж очень красиво идет - не может кашалот его топить и весь сказ! То ли дело его сородичи, настоящие кашалоты! Чуть что не по нему, сейчас всплывает, поведет оком орлиным, выберет корабль, да как даст башкой - куда куски, куда милостыньки. И сразу же чувствует, что на душе легче стало. Даст еще хвостом по обломкам, за которые мореходы цепляются и снова на дно, за кальмарами. Вот и день не зря прошел. А у этого все не как у людей. Нравились ему корабли. Даже картинки висели на стенах, со шхунами, да фрегатами. В подвале, правда. Гости же порой приходят, сраму не оберешься!
Одевался этот кашалот всегда строго, в пошитый у хорошего портного брючный костюм и крахмальные сорочки. Никаких расшитых косовороток и плисовых шаровар, как другие кашалоты, себе не позволял. И это тоже, кстати, причиной было того, что другие кашалоты на него смотрели слегка искоса. Головными уборами вообще пренебрегал, а это, чтобы вы знали, у кашалотов уже просто ни в какие ворота не лезет. Им, скажу по секрету, проще было ему корабли простить, которые тот топить отказывался, но уж голова непокрытая им просто как нож острый была. Кашалот, если уж не в цилиндре, то уж в любом случае, в картузе, с незабудкой за ленточкой. А это что? Куда тут незабудку воткнуть?! В общем, большие вызывал тот кашалот у соплеменников сомнения.
Да что уж там греха таить, другие кашалоты стали на этого уже с недовольством смотреть. Сказать прямо - так даже с подозрительностью.
Спасала кашалота Свиритуса его родословная. Без нее совсем бы ему худо пришлось в кашалотьей среде. А так, памятуя, что среди его прямых предков числится сам Моби Дик, все надеялись, что Свиритус подрастет, поумнеет, пересмотрит жизненные позиции, станет топить корабли, как полагается порядочному кашалоту и, наконец-то, покроет голову! Пусть не цилиндром, пусть хоть треуголкой, с которой не расставался Моби Дик, и которую, как поговаривали среди кашалотов, он передал по наследству. То есть, треуголка, как полагали кашалоты, где-то у Свиритуса была, не родился еще кашалот, который выкинет что-то, доставшееся по наследству, пусть даже он такой странный, как Свиритус. Из-за привычки копить всякий хлам многим кашалотам приходилось строить себе подчас несколько домов, но это было само собой разумеющимся. То, что Свиритус обходился всего одним домом, тоже говорило не в его пользу, несколько спасала положение только треуголка, которая просто обязана была быть где-то в его жилище.
Треуголка и в самом деле в доме у Свиритуса была. Реликвия, как и положено реликвии, которой никто не думает пользоваться, была обернута плотной тканью и надежно заперта в огромный сундук со вполне подходящим по размерам замком. Стоял сундук в самой дальней кладовой (их у Свиритуса было всего семь, в отличие от других кашалотов, у которых их бывало до двадцати), под кучей всякого фамильного хлама. Иногда, доведенный другими кашалотами до сомнений в правильности своей жизни, Свиритус находил ключ от сундука, а порой даже открывал сундук, а пару раз даже вынимал треуголку и один раз, чего он потом отчаянно стыдился и о чем старался забыть, примерил перед зеркалом.
И последней серьезной странностью Свиритуса была тяга к звездам. Среди затопленных кораблей он однажды нашел телескоп и с тех пор, когда был уверен, что рядом никого нет, в ясные ночи всплывал на поверхность с телескопом и наслаждался картинами звездного неба, рисовал звездные карты и старался найти что-то еще никем не найденное. Само собой, в море секретов не утаишь, и эта странность тоже стала общим достоянием. Но по ней никто так и не сумел внятно высказаться, а потому все сделали вид, что ее и нет вовсе, тем более, что Свиритус, судя по всему, ее хотя бы стыдился, в отличие от остальных своих закидонов.
Так жил в Океане кашалот Свиритус.
Глава 2
Капитан Ямайка
В то утро Свиритус почему-то заспался и на прогулку на поверхности Океана собрался много позже обычного. С собой он прихватил уэльскую волынку, чтобы поиграть на досуге - как и всякий другой кашалот (в этом он походил на своих собратьев), он страстно любил музыку, как народную, так и классическую, имел абсолютный слух и играл на множестве инструментов. Но, как только воды расступились, и Свиритус выплыл на поверхность, собираясь всласть поиграть перед завтраком, как он тут же был вынужден отказаться от своей затеи и прислушаться. Да, над океанской гладью чья-то свирель выводила ноктюрн Шопена "Es-dur".
Свиритус был просто вынужден оценить мастерство исполнителя. Но, как ни копался он в памяти, никак не мог понять, кто играет - никто из знакомых ему кашалотов не стал бы играть ноктюрн на флейте, да еще и днем! Удивление перешло в любопытство и Свиритус, убрав волынку, спешно поплыл в направлении мелодии, стелившейся над мелкой волной.
Глазам кашалота вскоре предстал огромный круглый обеденный стол, перевернутый ножками вверх. К одной из ножек был прикреплен флаг, черный флаг с изображенной на нем белой кошачьей головой анфас. На столе стоял бочонок, видимо, с пресной водой, матросский сундук, лампа со стеклянным колпаком восточной работы, два туго завязанных мешка потертого брезента и роскошное кресло рококо работы итальянского мастера. В кресле, видимо, только что отложив флейту (на матросском сундуке увидел Свиритус футляр для нее), сидел сам исполнитель.
Это был крупный кот, судя по внешности - сомалийской породы. На нем был темно-синий камзол плотной ткани, того же материала длинные панталоны, уходившие в тяжелые ботфорты кордовской кожи с огромными отворотами, к которым были пришиты серебряные бубенчики. Под камзолом виднелась белоснежная сорочка с большим воротом алансонского кружева, который кот раскинул поверх камзола. Отвороты рукавов камзола были оторочены серебряным шитьем, им же были украшены и боковые швы на панталонах музыканта. Талия кота была несколько раз обернута шелковым полотном алого цвета, за этот пояс были заткнуты два двуствольных пистолета, а на правом боку, на темно-синей же, в цвет камзола, кожаной портупее, висела тяжелая абордажная сабля в несколько поистертых ножнах. Голова кота была обвязана платком зеленой, черной и желтой раскраски, а сверху надета была треуголка, с краями, отороченными все тем же серебром, той же, судя по всему, кордовской кожи.
На Свиритуса кот посмотрел с вежливым равнодушием. То ли он не боялся самого Свиритуса, то ли кашалотов, то ли не боялся ничего вообще. На сундуке перед ним лежала развернутая карта, компас, ряд приборов не совсем понятного Свиритусу назначения и кот прилежно что-то по карте высчитывал. Очевидно, пассажи на флейте были совершены им в момент перерыва. Судя по всему, кот не собирался вступать в разговор и Свиритуса это неожиданно задело. Конечно, он не топил кораблей, но привык, что команда любого судна приходила в волнение, когда он с интересом выглядывал из темно-зеленой пучины. А кот, удостоив его коротким взглядом, углубился в карту, на которой что-то как раз отмечал.
- Вы кто? - спросил Свиритус странного мореплавателя. Позже он признавал, что начал свою речь весьма грубо и раскаивался. Кот посмотрел на него с тем же вежливым равнодушием, но встал, слегка поклонился, приподняв над головой треуголку, и ответил: "Капитан Ямайка, к вашим услугам", после чего снова сел в кресло.
- Капитан чего? - с усмешкой спросил Свиритус, - обеденного стола, который утонет при малейшем волнении?
- Настоящий капитан всегда остается капитаном, - спокойно, чуть мрачно отвечал капитан Ямайка, - и неважно, капитаном чего. Боевого корабля на сто двадцать орудий или же обеденного стола. Ясно ли вам? Кроме того, капитаном столь странного судна я стал вчера, по милости вашего сородича, надеюсь, впрочем, что не брата по разуму, который, видимо, руководствуется простеньким положением: "Плывет - топи!". Какой-то кашалот в картузе, синей рубашке и плисовых портах, простите, вчера разнес мою шхуну "Летунью", атаковав меня из-под воды, - после этих слов капитан Ямайка углубился в изучение карты, но, как подозревал Свиритус, просто не хотел вгонять его в полное уже смущение, которое охватило его при известии о судьбы "Летуньи" и которое кот, конечно же, заметил.
- Кстати, я не расслышал вашего имени, - спокойно продолжал капитан Ямайка и выжидательно посмотрел на кашалота.
- Кашалот Свиритус, к услугам вас и ваших родных, - спохватился Свиритус. Кот снова вежливо кивнул. Помолчали.
- Это Мёбиус, - неожиданно сказал Свиритус, - вашу шхуну, капитан, утопил Мёбиус. Он всегда нападает из-под воды. Очень любит сюрпризы.
- Возможно, он не счел нужным представиться, - суховато сказал кот, свернул карту и убрал вместе с инструментами в сундук.
- Куда изволите держать путь, капитан Ямайка? - вежливо спросил Свиритус. Вопрос, по сути, был риторическим - куда бы кот ни собирался, от его желаний очень мало, что зависело, учитывая нынешний его способ передвижения. Но в этом коте было что-то, что наводило на мысль, что не все с этим капитаном Ямайкой просто и что стандартные клише к нему не подходят. Но прежде, чем капитан Ямайка ответил, вода забурлила, и неподалеку всплыл кашалот по имени Мерихлюндий, задира и сорвиголова. Капитан Ямайка и на него посмотрел так же спокойно, как и на Свиритуса незадолго до того, казалось, ему и дела нет, что до ближайшей земли тысячи миль, сам он идет по Океану на обеденном столе, а возле него находятся два кашалота, которые, как известно, редко, когда не удостаивали вниманием что-то, даже отдаленно похожее на корабль. Свиритусу вдруг стало ужасно жаль, что им не довелось толком побеседовать с капитаном Ямайкой, а может быть, и сыграть дуэтом что-нибудь.
- Да вот, разоспался, не успел поиграть перед завтраком, - показал Свиритус волынку, одновременно закрывая от взгляда кашалота капитана Ямайку вместе с его столом. Но было уже поздно, Мерихлюндий разглядел стол и кота на нем. Он нехорошо оживился, но Свиритус был к коту ближе и по неписанным кашалотьим правилам, топить его имел право только он.
- Топи этого кота и поплыли отсюда! - без тени сомнения в собственных словах сказал Мерихлюндий.
- Зачем топить? - негромко спросил Свиритус.
- Плавсредство же, - удивился кашалот, - значит, топить! - краем глаза Свиритус заметил, как кот пренебрежительно поморщился и услышал, как тот пробормотал: "Что я говорил? Плывет - топи!"
- Нет, я его чуть позже утоплю. Пока пообщаюсь! - твердо сказал Свиритус.
- Странный ты кашалот, Свиритус. Наши уже волнуются, кашалот ли ты. Хотя из хорошей семьи, прадедушка - сам Моби Дик. Не знаю, не знаю, смотри, Свиритус. С огнем играешь! - и кашалот Мерихлюндий нырнул.
Глава 3
Неожиданное решение кашалота Свиритуса
- Нас с вами прервали, - продолжил Свиритус разговор, - вы не успели ответить, куда изволите держать путь?
- В настоящий момент, я думаю, вы ожидаете, что я скажу, что понятия не имею. Так вот, я вас немного удивлю. В днище стола врезана еще одна абордажная сабля, вдоль, тем самым у стола есть что-то вроде киля, а тут, - кот показал лапой себе за спину, где из воды смотрела какая-то деревянная ручка, - у меня что-то вроде румпеля первобытной конструкции. Так что я могу худо-бедно удерживать направление и задавать что-то вроде курса. Но, если посмотреть объективно и беспристрастно, то я, конечно, куда больше зависим от ветра и волн, чем мне бы хотелось. А ищу я, если вас это интересует, Шамбалу.
- На почти неуправляемом столе? - с интересом спросил Свиритус.
- Да, так как корабля у меня больше нет. Но я не полагаю это достаточной причиной, чтобы отказаться от первоначального плана, - невозмутимо отвечал капитан Ямайка.
- А если, упаси Бог, стол утонет? - продолжал заинтригованный донельзя Свиритус.
- Тогда я пойду вплавь. Да, предвосхищая ваш вопрос, покуда хватит сил и да, все еще в поисках Шамбалы, - без малейшего пафоса озвучил кот это, надо признать, более чем просто пафосное, заявление. И снова что-то не дало кашалоту Свиритусу подумать о коте, как о позере и любителе громких фраз. Он призадумался, а кот поднялся из кресла, потянулся и прошелся по палубе своего судна, поправляя груз, расставленный так, чтобы вес распределялся как можно более равномерно. На корабле, вроде капитанского, это было попросту необходимо.
Тут Свиритуса осенило. Он понял, что именно, а точнее, что наиболее странным показалось ему в речи капитана Ямайки.
- Простите, капитан, - начал кашалот, - вы изволите искать Шамбалу. Но, если я ничего не путаю, она расположена в горах, в другой части света? В Тибете, если я правильно помню, - Свиритус был уверен, что помнит правильно. Его вообще сильно привлекал Тибет, и он даже подумывал, как бы туда съездить.
- И кто ее там нашел, позвольте спросить? - как-то воинственно спросил капитан Ямайка, - кто, позвольте узнать, достоверно знает, что она именно там? Я был там, я прошел весь Тибет и не нашел там Шамбалы.
- Но, может, она в соседних, азиатских регионах? - робко спросил Свиритус, - ведь и такая версия рассматривалась, как научная?
- Кем? - с презрением спросил кот, - теми, кто ученые степени получает, сидя в кабинетах? Нет, уважаемый Свиритус. Когда я сидел в глубоких думах в горах Тибета, я вдруг четко понял, что Шамбала располагается в Океане. Это наиболее логичное объяснение тому, что ее никто не нашел в Тибете, - кот был совершенно уверен в своих словах, настолько уверен, что Свиритус даже подумал, а не прав ли, часом, странный капитан на столе?
- Это материк? - спросил Свиритус.
- Нет, - спокойно отвечал капитан Ямайка.
- Тогда это, должно быть, остров? - продолжал Свиритус свои расспросы.
- Нет, - спокойно отвечал капитан Ямайка.
- Отмель? Коралловый атолл? - не унимался кашалот.
- Нет, - спокойно отвечал капитан Ямайка, видно было, что этот диалог начал его забавлять.
- Тогда что это, в конце концов? - рассердился Свиритус.
- Понятия не имею, - Свиритус было решил, что сомалийский кот над ним издевается, но, присмотревшись, увидел, что глаза капитана, доселе спокойные, горят вдохновенным светом, - понятия не имею. Это - Шамбала. Царство истины, надо полагать, где все идет именно так, как надо, а может быть и так, как хочется, или там начинает хотеться, чтобы все шло так, как там идет. Вы меня понимаете? - внезапно суховато осведомился он у очарованного кашалота.
- Да, мне кажется, что понимаю, - подумав, сказал Свиритус.
- Прекрасно, - миролюбиво сказал капитан Ямайка.
- И там можно играть на волынке все, что в голову придет (а надо сказать, что кашалоты пеняли Свиритусу на его страсть к импровизациям)?
- Безусловно, хоть на органе, - согласился кот.
- И не надо топить корабли? - гнул свою линию Свиритус.
- Нет, там не надо топить корабли, - согласился капитан, прогуливаясь по столу и пристально всматриваясь вдаль через подзорную медную трубу, которую он перед этим достал из сундука.
- И там никто не требует, чтобы кашалоты обязательно ходили с покрытой головой? - недоверчиво спросил Свиритус.
- Да, господин Свиритус. Там никто не требует, чтобы кашалоты ходили с покрытой головой, - снова согласился капитан Ямайка.
- В таком случае, капитан, я иду с вами! - внезапно и решительно сказал Свиритус.
- Искать Шамбалу? - уточнил капитан Ямайка.
- Да. Если вам угодно будет взять меня с собой. Только мне надо будет собраться, - опомнился кашалот, вспомнив, что у него с собой только уэльская волынка.
- Что же... Можно искать Шамбалу в Океане и вдвоем с дружелюбным кашалотом, - подумав, проговорил капитан Ямайка, - собирайтесь, почтеннейший Свиритус. Я жду вас тут.
Свиритус поспешно нырнул и через несколько минут ворвался к себе в дом. Он спешно схватил рюкзак и стал засовывать в него предметы, которые были остро необходимы в дальнем походе: уэльскую волынку, котелок, скрипку, смену сорочек, еще один брючный костюм, записную книжку, чай, чашку и прочие мелочи. Вскоре образовался у него большой рюкзак и Свиритус, тяжело вздохнув, выложил оттуда клавесин, велосипед и надувную лодку. После чего он присел на дорожку, проверил, выключены ли вода и газ со светом и, заперев дверь, кинулся к поверхности Океана.
Глава 4
Начало путешествия
Денек стоял прекрасный. Солнце сияло в небесах, Океан миролюбиво шумел, и настроение у кашалота Свиритуса, перед которым в унылой дотоле жизни открылись новые горизонты, было превосходным. Что до кота, то он был совершенно невозмутим, прочно стоя на своем столе и покуривая тонкую черную сигару.
- Простите, капитан, - осведомился Свиритус, поняв, что кот способен промолчать до самой Шамбалы, если они, допустим, ее все же найдут, - не слишком ли фамильярно будет с моей стороны поинтересоваться - "Ямайка" - это прозвище?
- Нет, ничуть не фамильярно, досточтимый Свиритус, а "Ямайка" - это не прозвище. Это мое имя. Как и "капитан", собственно, - вежливо отвечал кот.
- Простите? Я всегда полагал, что капитан - это звание, подчеркивающее ваш статус на корабле, указывающее на вашу должность, но имя... - кашалот Свиритус растерялся.
- Ничего страшного, - поспешил утешить его кот, - в моем случае это и должность, и имя, и состояние души. Поэтому я и пишу это слово с маленькой буквы.
- Да? - спросил растеряно кашалот Свиритус, поняв, что беседовать с капитаном Ямайкой и в самом деле далеко не так просто.
- Да, именно так, - отвечал капитан Ямайка, - не все великое требует больших букв.
Помолчали.
- А знаете, капитан, я ведь никогда не был на Ямайке, но что-то мне подсказывает, что вы там, скорее всего, бывали, - как видите, краткое общение с капитаном уже обучило и без того крайне деликатного Свиритуса добавочной осторожности.
- Да, уважаемый Свиритус, я там бывал, это моя родина. Я там родился и бывал. И до, и после рождения, - согласно кивал капитан Ямайка, дружелюбно глядя на кашалота и попыхивая сигарою.
- А чем славится ваша родина, капитан? - поинтересовался кит после недолгого, но усиленного раздумья.
- На Ямайке делают лучший в мире ямайский ром и лучшие в мире ямайские сигары, хотя бы, - поведал капитан.
- Вы изволите говорить, что там делают лучшие в мире ром и сигары? - уточнил кашалот, любивший точность и заранее радовавшийся случаю пополнить свою копилку знаний новым фактом. Но кот повел себя неожиданно. Он крайне удивленно мяукнул, что было несколько неожиданно, и в величайшем изумлении воззрился на бедного кашалота.
- Да помилуйте, достославный кашалот, разве же я такое сказал? Отнюдь. Откуда мне знать, кем и среди каких еще ямайские сигары считаются лучшими на свете, так как сам курю только их, а других отродясь не пробовал, а что до рома, так я и ямайский не пью! - кот, казалось, был потрясен тем, как странно смог кашалот интерпретировать его слова.
- Да, но вы сами изволили сказать "лучшие в мире", - Свиритус сбросил с себя робость и решил добиться истины.
- Разумеется, я не стану этого отрицать. Но я имел в виду, что среди ямайского рома и ямайских сигар ямайский ром и ямайские сигары самые лучшие. И вовсе не имел в виду, что они самые лучшие в мире, - пояснил охотно капитан, видно было, что он стремится развеять возможное недоразумение.
- Ах, вот вы что желали сказать! - облегченно вздохнул Свиритус.
- Конечно же, именно это, - охотно подтвердил капитан Ямайка, кивая с важностью головой.
После этой, в высшей степени поучительной беседы притих уже сам Свиритус, размышляя над тем, сколько точек восприятия может быть у любой простой вещи. Капитан же Ямайка все покуривал свою сигару и задумчиво смотрел на горизонт.
Вскоре они увидели нарядные зонтики и плавающие под ними белые столики. За стойкой никого не было.
- Кафе "Мороженое", - вслух прочитал капитан Ямайка, - я бы не прочь поесть мороженого. Зайдем?
- Почему бы и нет? - согласился Свиритус.
Они сели за столик и долго ждали. Никто к ним не подходил.
- Странное кафе, - вежливо сказал капитан Ямайка, - почему-то никого нет.
- Это кафе, - посмеявшись, пояснил Свиритус, - содержит целакант по имени Латимер, который никогда не поднимается из своих глубин. Простите, я думал, что про это известно всем на свете, а потому и не предупредил вас. Мороженое поставляют откуда-то с берега, а с ним расчеты ведут через эту воронку, - показал он на уходившую в воду трубу с воронкой. Сам он конченый мизантроп и никого не хочет видеть. Здесь полное самообслуживание - сам положил себе мороженого, сам расплатился. Он надеется на честность посетителей, хотя ни на грош в нее не верит.
- Логично, - согласился капитан Ямайка, - с таким нестандартным подходом к ведению торговли, по крайней мере, не стоит ждать разорения. После такого блистательного начала это было бы чересчур банально, - сказал кот и Свиритус был просто вынужден с ним согласиться.
Капитан Ямайка подошел к трубе, в которую следовало проводить расчет, и крикнул туда: "Здравствуйте, уважаемый Латимер! Мы с коллегой взяли по двойной порции крем-брюле и по тройной шоколадного пломбира (надо заметить, что все было именно так и никак иначе!), позвольте расплатиться!" - и капитан Ямайка опустил в трубу несколько монет, сверившись с ценником. Кашалот достал было свой кошелек, но капитан попросил его кошелек спрятать, уверяя, что он будет чувствовать себя крайне польщенным, если кашалот позволит ему его угостить. Свиритус немного поупирался, но согласился, решив про себя отвечать капитану тем же при первой же возможности.
Некоторое время они плыли сначала молча, а затем кашалот разговорился, чего от себя и сам не ожидал, будучи от природы стеснительным. Но капитан Ямайка умел слушать и беседа, полная парадоксальных мыслей и неожиданных сентенций потекла над сонным Океаном.
Внезапно, среди голубых вод, показалось каменное строение с решетками на окнах и широко раскрытой дверью. Над дверью красовалась вывеска с надписью "Камера хранения".
- Тоже небезынтересно, - отметил капитан Ямайка, ознакомившись с текстом вывески.
- Так давайте зайдем? - спросил Свиритус, пропуская капитана вперед. Тот смело шагнул в полутемную комнату, перегороженную поперек стойкой розового дерева.
За стойкой стоял огромный, мрачный омар. Ни капитан Ямайка, ни даже Свиритус никогда раньше не видели столь большого и столь мрачного омара. Тот меланхолично гладил нелюдимого, но явно довольного морского ежа, сидевшего на стойке, и на мир смотрел в позеленевший медный монокль и смотрел безо всякой радости.
"Ну, конечно, - подумалось капитану Ямайке, - кто же еще сможет так меланхолично и безопасно для себя гладить морского ежа, как не омар!"
- Что будем оставлять? - сухо спросил омар, опустив такую мелочь, как приветствие.
- Здравствуйте, - с нажимом отвечал ему капитан Ямайка, - а что, непременно надо что-то оставить?
- Вы читать умеете? - в вопросе омара не было даже тени издевки. Он вполне допускал, что кот и кашалот темные, как северные леса.
- Можно сказать, что да, - с чувством собственного достоинства отвечал кашалот Свиритус. Ямайка просто промолчал, поглаживая лапою усы.
- Тогда могли бы и прочесть, что это камера хранения, а раз так... - омар смолк, тем самым давая понять, что с вариантами у путешественников негусто.
- То есть, если нам попалась камера хранения, то мы должны обязательно что-то сдать? А если нам сдать нечего? - спросил капитан, осмотрев свой скромный багаж, располагавшийся на своеобразном его судне прямо через окно, к которому для этого подошел.
- Так. Вы хотите сказать, что вы ничего не сдадите? - в вопросе омара не было даже тени удивления. Становилось понятно, что он с того момента, как встал за стойку, знал, что именно в этот день и час к нему явятся кашалот и кот и ничегошеньки не оставят.
Но тут Свиритус молча достал из сумки расческу и вручил ее омару. Глаза того просияли, он схватил вечное перо и изящнейшим почерком заполнил квитанцию, которую Свиритус, поблагодарив и помахав той в воздухе, чтобы просохли чернила, спрятал во внутренний карман. Расческу омар с величайшим бережением взял в клешни и ступая торжественно, как кардинал на Вселенском Соборе, унес ее куда-то в закрома камеры хранения, оставив друзей в компании морского ежа, который посмотрел на них вопросительно.
Омар вернулся значительно повеселевший, кланялся очень почтительно и приглашал заходить еще. Кашалот откланялся, кот взмахнул перед собой треуголкой, и они покинули камеру хранения.
Некоторое время путь их пролегал в полном молчании. Наконец, капитан Ямайка откашлялся и задал давно, судя по всему, мучивший его вопрос:
- Драгоценный Свиритус, не подумайте, что я хоть в какой-то мере ставлю под сомнение ваше умение ориентироваться в делах и нуждах житейских, но позвольте мне несколько дерзкий вопрос - зачем кашалоту может понадобиться расческа?
- Ну, дорогой капитан, вы меня удивляете. Согласитесь, не будь у меня ее, мы бы с вами имели, простите, крайне бледный вид в той камере хранения, - с достоинством отвечал кашалот Свиритус.
- Да, тут не поспоришь, вы абсолютно правы. Позвольте еще раз выразить искреннее восхищение вашей предусмотрительностью, - кот и кит несколько чопорно, но абсолютно искренне раскланялись и продолжили путешествие.
Глава 5
Африка
Дни шли. Путешествие кашалота Свиритуса и капитана Ямайки также шло своим чередом. Пока что ничего необычайного с ними не случилось, но капитан Ямайка, тем не менее, всякий вечер зажигал торжественно свою лампу, садился в кресло (днем он предпочитал стоять на палубе своего корабля), доставал судовой журнал, записывал туда координаты судна и кашалота, тщательно их высчитав перед этим, а потом четким, жестким почерком писал: "Шамбала не найдена. Происшествий не случилось". Ставил подпись, ждал, пока чернила высохнут и не менее торжественно, чем открывал его, закрывал журнал.
Свиритус к этому ритуалу относился с огромным почтением и почти не дышал, пока капитан делал записи.
Отношения между ними складывались дружеские, уважительные. Пару раз, на закате, они исполнили дивный дуэт свирели и уэльской волынки, причем исключительно импровизируя. Кашалот вполне мог оценить уровень умения и чувства музыки капитаном Ямайкой, хотя тот и признавал, не кривя душой, превосходство Свиритуса в этом вопросе.
А как-то раз, теплым, мягким полднем, Свиритус достал джембе, небольшой африканский барабан и над Океаном поплыл восхитительный ритм. Капитан вплел в ритм колеблющуюся мелодию флейты и воды, казалось, замерли, прислушиваясь. Играли они долго, с упоением и опять же, на чистой импровизации. Кашалот за дни путешествия будто бы раскрылся сам перед собой с какой-то новой, неведомой ему дотоле стороны. Нет, он и раньше импровизировал, да и на звезды в телескоп посматривал, но ведь раньше, раньше ему только выговаривали за это, а теперь! А теперь он встретил полное понимание. Что еще радовало его - так то, что они не встретили за эти дни ни единого кашалота. Свиритус совершенно не испытывал никакой тоски по сородичам. Они, как он теперь честно мог себе признаться, изрядно ему поднадоели со своей заботой, шедшей ему во вред.
- Джембе, джембе, джембе, - негромко, словно бы для себя проговорил капитан Ямайка.
- Да, что-то не так, капитан? - осведомился Свиритус.
- Нет, напротив. Мы с вами, блистательный кашалот, подходим к берегам Африки, так что джембе тут куда как кстати, я бы даже сказал, просто поразительно придется ко двору, - отвечал капитан Ямайка.
- Африка? - спросил зачем-то Свиритус.
- Африка, - торжественно отвечал ему кот и протянул лапу перед собой. Там, по направлению, указанному котом, вставал из Океана, пробиваясь над волной пока что лишь верхушками дерев, древний континент.
- Да, кстати, я собираюсь высадиться и поискать тут Шамбалу пару дней. Вы со мной? - небрежно осведомился капитан Ямайка, когда стол его ткнулся в африканский берег.
- Пару дней? - поразился кашалот, не сразу поняв смысл второй части речи капитана.
- Больше двух дней на суше делать вообще нечего. Уж тем более, при поисках Шамбалы. Я бы и не стал высаживаться, но это Африка, как-никак. Колыбель. Всякое может случиться, - отвечал капитан.
- Постойте, - до кита, наконец, дошла вторая часть вопроса, - как это вы изволили спрашивать, с вами ли я? Как это вы себе представляете? - спросил он. И в мыслях у него не возникло, что капитан может так неловко пошутить.
- Как? Ну, вы выйдете на берег, и мы пройдемся себе вглубь материка, внимательно осматриваясь, - преспокойно отвечал капитан Ямайка.
- Но как же это я, кашалот - и на берег? - растерянно спросил Свиритус, поднимая над водой плавники.
- Самовнушение это все! - впервые за все время их знакомства рассердился капитан Ямайка и кашалот Свиритус поверил ему и ступил на берег.
Чувство, охватившее его, поразило кашалота в самое сердце, ибо теперь весь мир принадлежал ему. Ему вдруг понятны стали порывы жителей сухопутных выйти в Океан, подчас суровый, а подчас и крайне для них опасный.
- Поразительно! Но ведь тогда верно и обратное! - воскликнул Свиритус.
- Что именно? - уточнил капитан Ямайка.
- Вы, несомненно, можете жить в воде! - все столь же восторженно воскликнул кашалот.
- Несомненно, - согласился кот.
- Попробуйте! - воскликнул Свиритус.
- А вот это уже ни к чему совершенно, ваш удачный опыт делает такой эксперимент совершенно лишним, - твердо молвил капитан Ямайка и пошел вглубь Африки. Свиритус пошел было следом, но все же смутился.
- Капитан! - окликнул он Ямайку.
- Да, почтеннейший Свиритус? - повернулся к нему кот.
- Я думаю, для первого раза ограничиться берегом, - стыдливо сказал кит, но капитан прекрасно понял его чувства.
- Согласен, только не спешите вновь уходить в воду. Погуляйте по бережку, попривыкнете, - посоветовал он Свиритусу.
Свиритус согласно кивнул, и капитан продолжил свое прерванное было путешествие. Как вдруг Свиритус, припомнив все, что слышал или же читал про Африку, забеспокоился.
- Капитан! - снова окликнул он кота. Тот повернулся, всем своим видом выражая крайнее внимание.
- Да, уважаемый Свиритус? - спросил он.
- А если на вас там, упаси Бог, нападут львы? - встревожился Свиритус, поняв внезапно, что капитан, несмотря на всю свою невозмутимость и решительность, предпринимает, на самом деле, опаснейшую экспедицию.
- Львы не нападут. Нападают всегда львицы, - отвечал капитан Ямайка.
- Хорошо, то есть, совсем не хорошо, а если нападут львицы? - продолжал настаивать кашалот.
- А против львиц есть проверенное средство - им надо чесать пузо. По диагонали, - отвечал капитан, осматриваясь.
- А львам? - упорствовал Свиритус.
- Львам пузо чесать бесполезно, они видят ситуацию, как и положено мужчине, в совокупности и потому прекрасно понимают, что от почесывания пуза в Мироздании ничего не изменится, - все так же спокойно ответствовал капитан Ямайка.
- А львицы? - настаивал кашалот.
- Вот львицы забывают обо всем на свете, - ответил капитан Ямайка.
- Вообще обо всем? - уточнил Свиритус.
- Да. Абсолютно. После этого их обычно берут замуж, - все так же уверенно продолжал капитан Ямайка.
- Что, прямо всех-всех львиц берут замуж? - восхитился Свиритус.
- Ну, начнем с того, что чешут пузо далеко не всем. А женятся только на тех, кому пузо почесали, даже скажем иначе, эта медаль имеет две стороны: почесал пузо львице - женись! Но из львиц выходят лучшие жены, так что вряд ли вы что-то теряете.
- А это вы изволите говорить на основании собственного опыта, или же опираетесь на авторитетные источники? - спросил Свиритус.
- Собственного. Я был женат на львице, - помолчав, отвечал капитан Ямайка.
- А почему вы думаете, что именно они лучшие жены? - спросил кашалот кота.
- Потому, что я был женат не только на львице, - вежливо пояснил капитан Ямайка.
- А почему вы говорите "был", позвольте спросить? - робко осведомился Свиритус, срывая цветочек.
- Потому, что теперь я не женат, кажется, на львице, - не совсем определенно ответил капитан, вынул огромные часы-луковицу, щелкнул крышкой, посмотрел на стрелки и повторил: "Да, кажется, уже не женат".
- А отчего так вышло, если я могу спросить? - спросил кашалот совсем тихо.
- Можете. От того, что я перестал чесать ей пузо. Я полагал, что пузо чешут только до того, как львицу взяли замуж, а дальше все идет само по себе. Ан нет, оказалось, что пузо надо чесать и потом, - отвечал кот и вздохнул.
- То есть, я так понимаю, что вы нынче изволите тем самым подыскивать себе новую супругу? - упорствовал в расспросах Свиритус.
- Нет, не изволю, - вежливо отвечал капитан Ямайка.
- Но как же... Львицы... Пузо? Почесывание? - удивился кашалот.
- Только в целях самозащиты! - утешил его кот.
- А если укусит, поняв, что вы жениться не намерены? - настаивал Свиритус.
- Знаете, что, дорогой Свиритус, это Африка, а Африка - как вся жизнь. Это Африка и это львицы, с ними ничего предсказать нельзя, больше тут добавить нечего, - сказал утомленно капитан Ямайка и зашагал на восток. Кашалот остался поджидать его на берегу.
Прошло два обещанных дня. Кашалот Свиритус то бродил по берегу, то заходил недалеко в лес, набегавший здесь чуть ли не на кромку Океана, то погружался в воду, то играл сам с собой в шахматы, то играл менуэты, то плел венки. Проще сказать, с огромной пользой проводил время. К вечеру второго дня послышалось вдруг чье-то громкое сопение, и на тропинке показался бегущий со всех ног капитан Ямайка. Свиритус забеспокоился, тем более, что выглядел капитан совсем не так, как следовало бы выглядеть достойному капитану при обыкновенной внезапной пробежке в целях моциона.
- Что-то случилось, капитан? - встревоженно спросил кашалот и вдруг подумал он, что свершилось, наконец: "Неужели вы нашли Шамбалу?!" - спросил он, затаив дыхание.
- Нет, друг мой, никакой Шамбалы тут нет и не было, - переводя дыхание, отвечал капитан, - просто я слегка рассердил аборигенов и теперь все они, должно полагать, бегут за мной.
- Я полагаю, нам следует отчаливать? - спросил кашалот Свиритус, решив во всем полагаться на капитана Ямайку в этом вопросе.
- Неплохо бы, но я полагаю, что правильнее будет дождаться тут аборигенов и утешить их с помощью классической музыки. В конце концов, я их разозлил, я и должен вернуть им должное душевное равновесие, - отвечал ему на это кот.
- А вы уверены, капитан, что это и в самом деле хорошая идея? - осторожно спросил Свиритус.
- Сейчас мне кажется, что да. Там дальше посмотрим, и, думается мне, посмотрим совсем скоро, - кот прислушался, кит последовал его примеру - земля просто гудела от топота великого множества быстрых ног.
- Свиритус, друг мой, помогите мне, пожалуйста, выкатить рояль, - попросил внезапно капитан Ямайка.
- Но, капитан, я не вижу тут никакого рояля, - отвечал Свиритус, осмотревшись.
- Тут его пока и нет. Но уверен, что мы сейчас его найдем, - спокойно отвечал капитан Ямайка.
- А... Где? - спросил Свиритус, осмотревшись еще раз более тщательно. Джунгли выбегали на песок и ничего, даже отдаленно похожего на рояль, тут не было.
- Разумеется, в кустах, - с огромной уверенностью отвечал кот, - рояли всегда находятся в кустах, можете мне поверить.
Он говорил так убежденно, что Свиритус кивнул, и они начали прочесывать кусты.
- Что я говорил, - сказал капитан Ямайка вскоре, раздвигая колючий и густой куст, - вот и рояль!
В кустах и в самом деле стоял великолепный концертный инструмент работы великого Игнатия Безендорфера.
- Вот так штука! - воскликнул потрясенный слегка кашалот, но капитан Ямайка, напротив, не выразил ни малейшего удивления, они быстро выкатили рояль на берег, кот спешно поставил к роялю валявшийся неподалеку, как нарочно, обрубок дерева, поднял крышку и взмахнул лапами.
В следующий миг берег почернел от лавины аборигенов, вооруженных дубинами и копьями, украшенных перьями и бусами и настроенных, казалось, крайне недружелюбно. Кот спокойно вынул из-за пояса пистолет и разрядил оба ствола над толпой. Аборигены стихли, капитан поклонился, убрал пистолет, снова сел за рояль и, прежде чем настроение аборигенов снова посетил какой-нибудь перепад, блистательно стал исполнять "Лунную сонату" великого Бетховена.
Позже Свиритус признавался сам себе, что никогда не видел ничего более захватывающего - африканский закат, берег, белый рояль, вдохновенный кот и толпа аборигенов, вначале гневная, потом недоверчивая, чуть позже - внимательная, а потом горячая, музыкальная кровь аборигенов сдалась и они превратились из орды преследователей в толпу восхищенных слушателей. И было, что послушать! И кот знал свое дело, и рояль был прекрасен, и Бетховен, как оказалось, тоже не подвел.
Отстучали последние капли нот по песку Африки. Немота сковала берег. А потом он раскололся дикой, никогда еще невиданной нигде и никем, овацией. Кот поспешно вскочил и чопорно раскланялся, сорвав вторую бурю аплодисментов. Из толпы аборигенов вышел, судя по всему, главный абориген и приблизился к коту.
- Блистательно, маэстро, - негромко сказал он и оскалил восторженно белоснежные зубы.
- Вы слишком добры! - отвечал кот, кланяясь.
- Что вы, что вы, ничуть не добр! - поспешил утешить его абориген.
- Но я нахожу, что слишком добры! - упорствовал кот.
- Это только сейчас! Это скоро пройдет! - уверил его главный абориген и кот поверил ему на слово. - Собственно, я хотел выразить наше общее аборигенское восхищение и попросить вас остаться с нами.
- Вот тут, увы, вынужден вам отказать, - твердо отвечал кот, - но с вами остается прекрасный рояль, - поспешно добавил он, увидев, как искренне тот расстроился.
- В том-то и дело, что играть на нем никто не умеет! - простонал главный абориген. Остальные аборигены застонали в унисон. Но великолепный капитан Ямайка, кинувшись на свое судно, из матросского сундука вынул толстую книгу в яркой обложке. "Самоучитель для игры на фортепиано" - успел прочесть кашалот, пока капитан Ямайка, объяснивши своему почитателю, что это и для чего, торжественно вручал тому книгу. Главный абориген, как и следовало ожидать, да как и предполагали путешественники, прекрасно знал нотную грамоту и если ему чего допреж и не хватало для полноты счастья на африканской земле, то, после вручения "Самоучителя", в жизни его настало, наконец, акме - наивысшая точка свершений в жизни мужчины. Пока он осознавал случившееся с ним, кит и кот, откланявшись, ступили - один на свой своеобразный корабль, второй прямо в волны и оставили черный материк за кормой, выражаясь фигурально в одном случае и буквально - в другом.
Глава 6
Капитан Свобода
- А скажите, что еще, заслуживающее внимания, произошло с вами в Африке? - спросил Свиритус, когда они как следует отплыли от африканского берега.
- Да собственно, почти ничего. Разве что меня укусил попугай, - отвечал капитан Ямайка.
- Странно. А зачем он вас укусил? - удивился кашалот.
- Я сам до конца не понял его мотивов, признаться. Могу лишь предполагать. Я расспрашивал его о Шамбале, он сидел у меня на плече, как вдруг раскричался, укусил меня за ухо и улетел, злобно хохоча. Из этого я сделал вывод, что Шамбалы там нет, попугая это самого раздражает и упоминания о Шамбале приводят к всплеску его озлобленности. Хотя, может быть, мой вывод и ошибочен, - задумчиво поведал капитан Ямайка.
- А львы вам не встретились? - осторожно продолжал расспросы кашалот.
- Вы хотите сказать - львицы? - рассмеялся капитан Ямайка, - нет, не встретились. К счастью. Да. Наверное. Должно быть, к счастью. Скорее всего. Допускаю. Вероятно. Возможно. Да нет же - очевидно! - тут капитан опомнился и сделал вид, что молчал. Кашалот вежливо подыграл ему в этом.
Они солидарно помолчали.
- А скажите, капитан, зачем вам самому Шамбала, все же? - вдруг просил кашалот Свиритус, - вы надеетесь обрести там счастье? И это единственная ли ваша цель?
- Я хочу, чтобы меня вспоминали, как величайшего из котов своего времени. Как нашедшего ли Шамбалу, или же свершившего что-то не менее великое, - негромко, но тяжело, веско проговорил капитан Ямайка. - Это помимо счастья.
- И ради этого, по-вашему, стоит жить? - спросил Свиритус, которого такие мысли если когда и посещали, то не доминировали.
- И ради этого, и только ради этого следовало родиться. А ради чего еще? Просто так провести свою жизнь, пусть даже в странствиях, чего многие сделать не могут? Этого мало, бесподобный Свиритус, крайне мало, - все так же негромко, но напористо, уверенно сказал кот и глаза его загорелись темным, почему-то сапфировым цветом.
Эту бесстрастную внешне, невозмутимую натуру явно пожирал какой-то неугасимый внутренний огонь, огонь, который, не получая пищи, убил бы капитана Ямайку. Когда-нибудь так и произойдет, грустно думал Свиритус. И в душе пожелал, чтобы капитан Ямайка как можно дольше не нашел Шамбалу. Но, с другой стороны, останется ли он тогда капитаном Ямайкой?
Тут внимание их привлек веселый фрегат. Слово "веселый" подходило к нему, как нельзя лучше. Он был раскрашен в цвета эфиопского флага, украшен лентами, даже жерла пушек были размалеваны грубо, но ярко. Со всех сторон, с бортов, на вантах, на мачтах фрегата висели вымпелы, флажки, длинные ленты и прочая мишура. В довершение ко всему носовая его фигура тоже была выполнена в виде кота с дредами и с барабаном. Имя же фрегат носил длинное, но звучное: "Вихор вихря". С палубы доносились веселые крики, кто-то высунулся за борт, увидел Свиритуса и капитана Ямайку и пулей кинулся куда-то от борта, истошно крича: "Капитан! Капитан! Там, там! Слева по борту!"
На планшире, мягко запрыгнув, появился кот, который, судя по всему, и был капитаном фрегата "Вихор вихря". Одет он был в цветастую рубаху свободного покроя, широкие штаны, заправленные в разношенные, но крепкие еще высокие сапоги, подпоясан разноцветной косынкой, а голова его была непокрыта и он, как и носовая фигура его судна, носил длиннейшие дреды. С пояса свисала тяжелая абордажная сабля, почти такая же, как у капитана Ямайки.
- Ба, капитан Ямайка! Вот, наконец, я и вижу достойную тебя посудину! - расхохотался кот, тоже, кстати, сомалийской породы. - И это тот самый капитан Ямайка, за которого назначена награда во всех цивилизованных странах мира и нескольких нецивилизованных!
- Здравствуйте. Где бы вы ни ходили, капитан Свобода, я могу быть уверен в одном - в тех местах хорошим манерам не учат, - спокойно отвечал Ямайка.
- Да я как-то и не искал этого, - насмешливо оскалил зубы кот с дредами.
- Как всегда, идете, абы куда, капитан Свобода? - с долей иронии спросил капитан Ямайка.
- Как всегда, уныло тащишься по строго заданному курсу? - в тон ему отвечал тот, кого звали Свободой.
- Да, так шансы больше успеть и больше увидеть значительно увеличиваются, - согласно кивнул капитан Ямайка.
- Чушь, как и всегда, - презрительно фыркнул капитан Свобода.
- Как всегда, дуэль? - спокойно спросил капитан Ямайка.
- Само собой. Должен же я когда-нибудь тебя убить, наконец, чтобы ты не маячил по Океану живым укором всему тому, что есть сам Океан - свободе и шансу!
- И то, и другое может быть разумным и подготовленным, - твердо отвечал капитан Ямайка, - но когда-нибудь я все же вас, в самом деле, убью. Думаю, что и сегодня подходящий денек.
- Похоже на разговор! - удовлетворенно отвечал капитан Свобода, - как обычно, два наблюдателя с секундомерами?
- Разумеется. Только я не знаю, где мы будем сражаться. На моем столе неудобно, а на вашем фрегате - не увидит мой друг, кашалот Свиритус, - сказал капитан Ямайка, закуривая тонкую черную сигару.
Кот с дредами задумался. Веселый фрегат утих, ветер лишь шелестел в снастях. Кашалот Свиритус подумал было вмешаться и попробовать капитанов помирить, но понял, что история этого противостояния слишком таинственна и, видимо, стара, чтобы так, сходу, кашалоту ее разрешить.
- Итак, что имеем. На твоем столе мы не можем сражаться, ибо нет места, а на моем корабле не можем, ибо не увидит твой друг кашалот. Но сражаться, тем не менее, надо. Тут неподалеку, как ты знаешь, есть отмель "Сухая Коса", я жду тебя там. Или взять на буксир? - в вопросе капитана Свободы явно крылась издевка, но капитан Ямайка сделал вид, что ее не заметил.
- Нет, спасибо, капитан Свобода, я предпочитаю добраться сам, - отвечал он. Капитан Свобода кивнул и исчез из виду. Фрегат тронулся в путь.
- "На буксир", - вдруг презрительно фыркнул молчавший дотоле кашалот Свиритус, - как бы не пришлось там его дожидаться. Дайте мне швартов, капитан, а сами держитесь крепче, я знаю короткий путь!
- В Океане? - поразился капитан Ямайка.
- И что? - в свою очередь поразился Свиритус.
- Но я думал, что здесь... - начал было капитан Ямайка.
- Все одинаково со всех сторон? Помилуйте, капитан, вас ли я слышу? Если на земле все дороги даже к одной точке из другой различаются по длине, то уж в Океане-то? Помните наш опыт с выходом на сушу? - улыбнулся Свиритус, принимая швартов от капитана Ямайки.
- Да, вы абсолютно правы, достославный кашалот, абсолютно. Я сказал какую-то чушь, - признал Ямайка.
- Ничего, ничего. Видимо, просто думали о другом, - поспешил утешить его Свиритус, и кинулся вдруг, влача за собой стол капитана Ямайки, но не в сторону, куда ушел все еще видимый фрегат капитана Свободы, а чуть ли не в противоположную. Вскоре завиднелась перед ними та самая Сухая Коса, куда они и держали путь. Стол капитана уткнулся в берег, и он выскочил на сушу, не спеша снял камзол, немного размялся и, покуривая сигару, стал прогуливаться по берегу, скрывая крайне самодовольную улыбку.
- Вы даже представить себе не можете, мой друг, как я вам обязан! Тем, что мы прибыли раньше этого самонадеянного капитана Свободы! Если мне еще удастся его убить, то день можно будет смело отметить не белым, но даже золотым камешком! - воскликнул капитан Ямайка.
- Да полноте вам, капитан, ничем вы мне не обязаны. А вот, кстати, и ваш противник! - он указал на шедший к Сухой Косе фрегат.
- Могу ли я вас попросить еще об одном одолжении, сиятельный Свиритус? - осведомился кот.