Прошло больше месяца с тех пор, как облезлый пикап привёз Ханну в городок с ратушей, рыбацким рынком, разноцветными лодками, почтамтом и единственным баром недалеко от берега. Мико увидел её в тот день, стоящую у кромки прилива. С сумкой через плечо, в футболке и серых пыльных джинсах. С феньками на руках и бусинах в прядях длинных светлых волос, выгоревших на солнце и спутанных ветром. В кедах, утопающих в белом песке. Глядящую в небо.
В тот же день Ханна устроилась официанткой в бар к старому Ульясу, а наутро пришла в почтамт, к Мико. То есть, конечно, не к Мико, а отправить письмо. Но так случилось, что с тех пор, как умер дед, он был единственным сотрудником местной почты. Работы было не так много: в их захолустье нечасто приходили посылки, а письма и того реже. На втором этаже почтамта жили голуби, задний двор был завален фанерой, коробками и корзинами, а под навесом стоял старый, сломанный биплан, на котором когда-то летал дед Мико, и на котором доставляли почту, пока в городок не проложили хорошую дорогу.
Так вот, в то утро Ханна зашла на почту, и с тех пор каждое рабочий день у Мико начинался с Ханны. Она приходила к открытию, как раз тогда, когда на электроплитке закипал чайник. И, пока Мико пил утренний кофе, писала письмо синей шариковой ручкой на обрывке упаковочной бумаги. Потом они шли выбирать голубя, сворачивали письмо в трубочку, помещали в футляр, пристегивали к лапке. Ханна шептала птице нужные слова и выпускала в небо. Почтовые голуби возвращаются домой при первой же возможности, но кто сказал, что настоящий их дом - голубятня? Даже дети знают, что все птицы родом с небесных островов, и, если знать, как просить, они найдут туда дорогу. Но каждый раз голубь возвращался, не доставив письма. А иногда и вовсе не возвращался. Тем не менее, каждое утро Ханна отправляла безответные письма в небо.
Сегодня Мико выбрал не самого быстрого, но самого упрямого голубя. Сизого, с большими выпуклостями над ушами, мощными крыльями и лапами. Пока Ханна стояла на крыльце, шепча птице слова напутствия, на почту пришёл Йонас. Рыжий великан с доброй улыбкой, отец шумного семейства. Мечта русалок и официанток Ульяса. Которые, впрочем, и есть русалки, все, как одна, не считая Ханны. Художники, которых изредка заносило сюда лихим ветром, непременно рисовали Йонаса на фоне моря, сетей и разноцветных лодок, не подозревая, что ему ни разу не доводилось, ни ловить рыбу, ни укрощать волны. И даже соль в пищу Йонас употреблял каменную, ни в коем случае не морскую. В отличие от Ханны, он получал письма раз в неделю. А через пару дней приходил с ответом, написанным на высушенной рыбьей коже, из которой его жена шила сумки и кошельки на продажу туристам. Каждый раз они с Мико и Ханной придирчиво выбирали бутылку. Смотрели на высоту волн и скорость ветра. На цвет моря и цвет стекла. На форму бутылки и прежнее содержание, ведь даже чисто вымытая, она хорошо помнила, чему служила сосудом. Затем Йонас закладывал в бутылку письмо, насыпал песок, кидал три рыжие бусины, обозначающие адресата, и плотно закупоривал пробку с печатью почтамта. Втроём они шли к пирсу, одалживали лодку у одного из дядьев Мико и плыли, пока берег не пропадал из виду. Ханна сидела на носу, глядя в точку, где небо впадает в море. А Мико и Йонас, укутанный во множество слоёв одежды, в сапогах выше колена и перчатках по локоть, по очереди были на вёслах. Несмотря ни на что, Йонас сам опускал бутылку в воду и глядел, как медленно погружается она в глубину.
Когда Ханна и Йонас впервые встретились здесь - она, с голубем, он с запечатанной бутылкой - то сразу всё друг про друга всё поняли. В отличие от Мико, который догадался пару мгновений спустя.
- Давно на суше? -спросил тогда Йонас, глядя сверху на светлую макушку Ханны.
Та бросила на него осторожный взгляд:
- А ты? Давно на земле?
Вместо ответ Йонас позвал их с Мико в гости, где чудесная Марика с черными кудрявыми волосами, накормила их супом с клёцками и тушеной в молоке треской. А дети, старшему из которых уже исполнилось десять, устроили настоящее представление с костюмами и песнями.
- Не могу оставить их, - сказал Йонас, провожая Ханну и Мико до порога. - И не хочу.
- Но море... - начала было Ханна.
- Море рядом, - улыбнулся Йонас. - Только руку протяни.
- Однако же, не протягиваешь.
- Обещал Марике: пока дети не вырастут, буду здесь неотлучно. А в море... нет, в море я с собой не справлюсь.
И на недоуменный взгляд Мико пояснил:
- Мы, как твои голуби, стремимся вернуться домой. Дай Ханне крылья, она тоже улетит, не раздумывая. А так гуляет с нами по пляжу и варит кофе с солью в баре Ульяса.
Тогда-то Мико в первый раз вспомнил о биплане. И решил обязательно его починить. Но...может быть позже. Если не дойдёт ни одно письмо, если не останется иного выбора, кроме как дать Ханне крылья.
- Марика, она ведь совсем не морская, - только и сказал Ханна, когда Йонас вернулся в дом и уже не мог их услышать.
- Но для него она - море, - отозвался Мико.
Ханна промолчала. Только глядела в ночное небо, чудом не спотыкаясь о камни и трещины дороги...
Сегодня Йонас принес письмо уже в бутылке, зеленой и пузатой, пахнущей эстрагоном. Мико оставалось только запечатать её. Когда он это проделал и вернулся на крыльцо, Ханна уже выпустила голубя и смотрела, как он исчезает вдали.
- Этот точно доберётся, - твердо пообещал Мико.
- Всё равно, он был последним,- вздохнула она. - Я уезжаю завтра. Ульяс поедет в город, подбросит до автовокзала.
- Попытаешься в другом месте? - спросил Йонас, забирая бутылку у разом притихшего Мико. - Думаешь, слишком далеко, раз птицы не долетают? Может просто не везло? Дождись, пока этот вернётся.
Ханна мотнула головой:
- Вы хорошие, правда! Но дом Мико здесь. Здесь его родители, дяди, братья, сёстры. И ты не один, у тебя есть море и Марика. А моё небо не здесь и я не могу с ним связаться.
Ни Мико, ни Йонас ни разу не спрашивали, как Ханна оказалась на земле. Сбежала или отправилась в путешествие, заблудилась в облаках или не справилась с управлением воздушной лодки? Какая разница, если она здесь, и каждый день тщетно пытается отправить письмо домой. И для этого готова ехать дальше, в другие города под другим, небом.
В последний раз они плыли отправлять письмо в бутылке. Стоял штиль, и Йонас точно знал, что Ханне, замершей на носу, кажется, будто синева неба и моря сливаются воедино, и лодка парит в облаках. А Мико думал о биплане. Теперь он точно знал, Ханна не простит ему спрятанных крыльев. Почему, ну почему он не починил его раньше! Зачем тянул так долго? Успеет ли теперь, и стоит ли браться за это дело, вместо того, чтобы напоследок попрощаться с Ханной... Бутылка ушла на дно. Впереди был целый день. Один из многих. Такой же, как все. Последний.
Мико закрыл почтамт, Йонас предупредил домашних, чтобы не ждали к обеду. Ханна собрала сумку, в которой прибавились лишь записная книжка из рыбьей кожи, подаренная Йонасом и золоченый карандаш на цепочке, подаренный Мико. И после, гуляли до вечера, ловя солнечные лучи, оставляя следы на песке, подставляя лицо ветру, разглядывая ракушки и считая чаек. Пытались убедить Ханну дождаться возвращения пернатого почтальона. Покупали продукты в дорогу. Договорились проводить завтра утром, и даже доехать вместе до автовокзала. А после разошлись. Ханна - в бар Ульяса, отработать последний вечер, попрощаться с русалками и сварить кофе с солью так, как только она это умела. Йонас - домой, к жене и детям, пешком вдоль берега, по самой кромке прилива. А Мико - звать отца, дядю и братьев на задний двор почтамта, чинить двигатель злополучного биплана. Провозились с ним всю ночь, сумев завести только под утро. И то с перебоями.
Разбудило Мико навязчивое, не прекращающееся курлыканье. Сизый ходил по подоконнику, настойчиво требуя, чтобы его заметили, к лапе его был пристегнут совершенно другой футляр. Так это же письмо для Ханны! Мико торопливо отцепил послание, развернул, чтобы посмотреть адресата, и пулей вылетел на улицу. Солнце стояло высоко. Утро давно наступило. Он всё проспал!
Русалки в баре, посмеиваясь над запыхавшимся почтальоном, сказали, что Ульяс уехал на рассвете вместе с Ханной. И что он очень торопился, не дав сбегать разбудить Мико. Даже Йонас едва успел попрощаться. А теперь они, наверное, уже по ту сторону залива. И Мико мог бы переплыть залив на лодке и догнать их, если бы встал пораньше. Или перелететь, будь у него крылья. Дальше Мико не стал их слушать. У него наконец-то были крылья. Целая пара крыльев! И, если ему повезёт, он не заглохнет посреди залива. Он должен догнать Ханну! Не может не догнать.
Ульяс, почти выруливший на междугороднюю трассу, бросил взгляд в сторону залива и удивленно присвистнул:
- Гляди-ка, неужто старый биплан Андреаса починили? А я уж думал, сгниёт он у Мико в ангаре. Дошли же руки!
Ханна, задремавшая по дороге, встрепенулась и приникла к окну, за которым далеко-далеко, над заливом старый, выцветший биплан начал терять высоту
- Твою ж...! - Ульяс резко затормозил, глянул на побелевшую Ханну, на дорогу, на время. И крутанул руль. Недавно они проехали заправку, там должен был быть телефон!
Йонас с женой стояли на берегу, с тревогой следя за первым вылетом почтового самолёта, когда тот начал падать.
- Там же Мико! - вскрикнула Марика, вцепившись в рукав куртки мужа. - Ой, утонет!..
- Не утонет, - отозвался Йонас, нехотя отнимая руку, и быстро поцеловав жену, зашагал к лодкам. Главное, чтоб не разбился... И чтобы его, Йонаса, не свело с ума море после долгой разлуки. Трудно помнить о том, что ты человек, когда в солёной воде у тебя отрастают хвост и жабры, а уши наполняет песнями глубина. Но среди всех песен Йонас всё-таки слышит, как его жена на берегу шепчет не то просьбу, не то молитву, а его друг в водах залива терпит крушение. Он не оставил их одних на земле, и уж тем более не собирается теперь оставаться один в море! И Йонас не дал зову моря унести себя, туда, куда раз в неделю уходили его письма. В конце концов, кто сказал, что дом его там, где он родился.
Когда грузовичок Ульяса, нарушив все скоростные ограничения, вернулся в город, скорая уже уехала, спасатели суетились, но скорее для порядка, чем по делу. Спасать уже никого не требовалось. Мико, промокший до нитки, укутанный в полотенца, чудом живой и почти здоровый, сидел на пирсе, всё еще сжимая в руке капсулу с письмом. Рядом сидел и улыбался огненно-рыжий Йонас, гордый обладатель трехметрового рыбьего хвоста, холодной головы и верного сердца. Дети радостно теребили отца за хвост и требовали такой же. Марика стояла рядом с видом человека, благополучно пережившего конец света. Ханна подбежала к ним и, не дав и слова сказать, обняла всех по очереди, отругала Мико и Йонаса, отмахнулась от письма, снова обняла. Потом опомнилась, развернула и долго читала размытые строчки. И с каждым разом лицо её становилось всё светлее.