В темноте игла светилась и казалась устремленным в ночное небо и теряющимся в мрачных грозовых тучах лучом необычайной яркости. Олег Баев вытянул руку, выставил указательный палец, будто из пистолета, прицелился в далекую шахту вражеского орбитального лифта.
Одними губами выдохнул:
- Пуф!
Разочарованно скривил рот. С грандиозным сооружением, связывающим поверхность планеты с платформой межзвездных кораблей чужаков, ничего не произошло. Сиреневая спица продолжала безмятежно протыкать атмосферу, отражаясь размытой дорожкой в черной воде, из-за которой еще никто не вернулся.
- Ты еще из рогатки камнем попробуй! - посоветовал из-за спины хриплый тенор.
- Не долетит, - сходу сориентировался с ответом Баев. Мечтательно добавил:
- Вот ядерный бы зарядик в основание этой хреновины... Мегатонн на дюжину, это да.
- А фиг ли толку? - уныло возразил хрипатый. - Даже если и рванет, не факт, что снесет. Опять же, восстановить все дела им может пару минут, а мы тут радиацией всё сами себе загадим. Наоборот, ещё шибче народ к ним попрет.
- То-то и оно. Нет у нас против них методов. Пока нет, - сразу поправился Олег. Подумал "Может быть, и никогда не появится. Больно велик разрыв в развитии. Во всяком случае, мне точно не дожить".
Спросил:
- А что ты в этот раз так рано? Я думал, под утро будешь?
- Девка мутная попалась, - грустно признался тенор, - верная примета, если у подруги мужское имя, жди проблем, сколько уже таких было. Ну, в кафешке с этой Сашей посидели. Потанцевали. Прогулялись до скверика, как положено. Рассказал я ей про наши героические будни и безжалостную борьбу с коварными чужаками. Что народ спасаем, жизнью рискуем и вообще. А как попробовал на дальней скамеечке уединиться да зажать, так взвилась, будто я ей что неприличное предложил. Типа измены родине, причем за бесплатно и в особо циничной форме. Я уж и так, и этак объяснять пытался. Что это нормальные отношения между взрослыми людьми, которые друг другу небезразличны. И приятные, если партнер опытный. И полезные. Там для кожи и вообще гормонального баланса. Насчет энергетики полчаса распространялся. Нет, смотрит, как пчела на солярку, бормочет, что она такого от меня не ожидала, руками отмахивается. Будто мельница. Пару раз мне по физии съездила, до сих пор нос болит. В общем, проводил я её до дому и пошел назад с мыслей, какие бабы дуры бывают. То ли бортануть эту телку, то ли еще раз пару заходов сделать?
- Получается, без толку сходил? - ехидно поинтересовался Баев.
- Ну да, скажешь тоже, - обиделся хрипатый, он же Тимур Бекматов, самый молодой и во всех смыслах самый здоровый член заставы. С гордостью добавил:
- На ночь обещала мясца замариновать, завтра в гости подъедет, а с нас готовка шашлычков, винцо и компания. Сейчас вон картошечкой молодой угостила. Огурчиками малосольными. Так что, хотя пока не дает, зато прикармливает. И то польза. Хотя, с каким бы удовольствием я бы её по сеновалу повалял!
Голос Тимура от предвкушения даже перестал быть хриплым, приобрел звучность и проникновенную глубину:
- А может, еще и поваляю. Дело времени. Нет женщин, что не дают. Есть мужики, что раньше времени сдуваются.
- Эх, молодость, молодость, - вспомнил старый анекдот Олег, - "Поручик, вы были членом суда?". "Конечно, неоднократно. Членом сюда, членом туда...".
Бекматов одобрительно хохотнул.
- Ладно уж, - покровительственно продолжил Баев, - Восполняй естественную убыль населения. Коли нам народ от Уходов... (это слово было произнесено с отвращением и с большой буквы) отговаривать не удается.
По щебенке - из последних остатков разрушенного временем и чужаками заградительного вала - цокнули когти. Прерывисто задышал, тыкаясь влажным носом в коленки, Байкал. Негромко тявкнул, преданно обнюхал ноги хозяев, уставился снизу белеющим пятном морды.
- Хоть эти с нами остаются, - вздохнул Баев. Присел, погладил далматинца, - Верные наши старые друзья. Но если такими темпами и дальше пойдет, то люди исчезнут, и горевать собаченциям без своих богов и хозяев. Погрузится Земля в дикость и запустение. Может быть, именно этого чужаки и добиваются.
- Хрен им, собак без пригляда бросать! - упрямо заявил Тимур, - Кто как, но я по любому здесь останусь!
На секунду задумался, поправился:
- Ну, по крайней мере, до глубокой старости. Там то уже все равно будет, почему и не взглянуть, что все-таки у НИХ вверху находится? Всё лучше, чем просто умирать...
Смутился, вспомнив, что начальнику уже далеко за полтинник, засыпает он с трудом, часто трет грудь в области сердца, по слухам, дважды пережил клиническую смерть и держится только на глюнате, а все знают, что каждый курс этого стимулятора увеличивает риск когда-нибудь окончательно не проснуться...
- Ладно, - усмехнулся Баев, - учитывая, что ты сегодня дрых до полудня и настраивался гулеванить всю ночь, тебе сейчас и дежурить. К рассвету разбудишь Лера. А я пойду отдохну. Пока совсем не развалился.
Байкал негодующе гавкнул, будто протестуя против такой перспективы. Вывалил язык, запалено задышал открытой пастью. Затрусил к берегу. Пробежал по белеющей снежной каемкой мозаичной пристани. Сунул морду в пошедшее легкими волнами черное зеркало, стал шумно лакать.
- Надо же, - в который раз отметил Тимур, - ничего ему с этой клятой водички так и не делается. Может, и нам попробовать?
- Животных и "паромы" игнорируют, - устало возразил Олег, - а ты попробуй, сам стань туда. Мигом уплывешь и не вернешься. Даже если захочешь. Только ведь не захочешь, меняет как-то это всё людей. Кардинально меняет. Никто из тех, кто туда ступил, назад не повернул. Даже если собирались только на секунду, и сразу назад, мигом передумывали. Так что рисковать не стоит. Нас в патруле четверо. Останется трое - совсем тяжело будет.
Поднял голову к набухшему тучами зениту. Слизнул с губ упавшую каплю. Вслед за ней полетела вторая, следующая, еще одна. И не одна. Заморосил легкий дождик. Словно небо мелкими слезинками оплакивало закат человеческой цивилизации.
- Ладно, командир, не переживай, - Бекматов шагнул вперед, встал вровень с Баевым, - отобьемся и от этих. И вернем себе космос! И всех, кто туда ушел. Тоже мне, нашлись завоеватели... На нашу голову.
Добавил, со стороны похожий сейчас на ребёнка, грозящего железнодорожному составу, что ударил воздушной волной и укатил вдаль:
- И на свою тоже! Они об этом когда-нибудь пожалеют! Суки, не с теми связались, еще это поймут...
***
Плацдармы пришельцев появились одновременно в тысячах мест - всегда рядом с крупными городами, как правило, на пустырях или свалках. Случайным образом процесс вторжения удалось заснять на несколько видеокамер. Всегда это происходило одинаково, как под копирку. Участок диаметром с километр на минуту окутывал лиловый туман. Потом в секунду спадал, словно схлопывался внутрь, оставляя окруженную десятиметровым рвом гладкую, будто залитую ровным асфальтом площадку, из центра которой в небо вонзался здоровенная мерцающая колонна. Ров очень быстро заполнялся черной водой - как раз по примыкающие с обеих сторон, словно наледь, серебристые окаемки. На любом, кто ступал на них, можно было ставить крест. Тут же образующийся плотик отчаливал, уносил человека через протоку, при этом, скорее всего, подавляя волю пассажира, потому как не было попыток ни вернуться назад, ни обратиться за помощью. Страховочные тросы, которыми пытались выдернуть испытателей, мгновенно истаивали в воздухе, обрывались, и после нескольких сотен попыток - и стольких же жертв - эксперименты с подобной переправой были прекращены. Понтоны и лодки разрушались, стоило им коснуться волн. Люди падали в воду, их тут же подхватывали мгновенно образующиеся под ними серебристые поверхности и доставляли к берегу, с которого никто не возвращался.
Попытки высадить воздушные десанты на плацдармы оказались столь же безуспешными. Техника над территорией, захваченной пришельцами, отказывала. Упавшие на ту сторону беспилотники и вертолеты проваливались внутрь, их засасывало, словно в трясину. А спецназовцы - вне зависимости от уровня боевой подготовки, психологической накачки, степени привязанности к родине, близким, или любым другим мотивациям - бросали снаряжение, отключали связь и уходили к светящейся сиреневым светом игле, продавливали её своими телами, как мембрану, и исчезали навсегда.
Власти нескольких азиатских стран решились применить против космического агрессора ядерное оружие, чем, к облегчению соседних государств, только способствовали собственному разоружению. Атомные бомбы и ракеты не срабатывали, рассыпались в пыль, как и любое другое оружие. А более развитым государствам пришельцы закрыли путь в космос. Была утеряна связь со всеми орбитальными спутниками, и любая ракета, поднявшаяся на сотню кэмэ над поверхностью, словно утыкалась в незримый экран, который поворачивал её назад.
Человечеству будто указали его место. Причем, ничего не объясняя, не выдвигая ультиматумов, не вступая в переговоры. Просто оградили планету словно клеткой. Оставив на поверхности несколько тысяч выходов за решетку. Или ловушек. Трудно сказать. Потому что никто из уходящих так и не вернулся.
Мгновенно по планете распространилось несколько новых религий и культов - о том, что на самом деле за черной водой страждущих ждет Бог. Или Великая Космическая цивилизация, которая подарит избранным Вселенную. К зонам потянулись миллионы не адаптировавшихся в жизни неудачников, авантюристов, уставших или неадекватных людей. Выставленные оцепления и кордоны были нейтрализованы новым свидетельством активности чужаков - оранжевыми двухметровыми непрозрачными сферами, которые разлетелись вокруг и парализовывали всякого, кто пытался силой ограничить доступ людей к зонам вторжения. Наиболее разумные правительства на всякий случай отказались от противодействия непонятной экспансии, открыв любому желающему возможность для эмиграции в неизвестность. Численность населения, еще до появления пришельцев замершая по достижении отметки в восемь миллиардов человек, стала очень быстро сокращаться. Этому в огромной степени способствовали десятки тысяч видеоматериалов и миллионы свидетелей. Потому как калеки, пересекавшие новый Рубикон, на глазах исцелялись, у них отрастали, восстанавливались конечности, слепые прозревали, уроды становились нормальными людьми, к старикам возвращалась молодость, больные, находящиеся в состоянии клинической смерти, на том берегу вставали и уходили к центру площадок на своих ногах. А в глазах немногих, кто оборачивался и бросал на остающихся последние взгляды, стыло ледяное презрение и брезгливость к покидаемому ими миру.
***
Ночью Олег несколько раз просыпался из-за шума подъезжающих автомобилей, прислушивался, как Тимур, а потом Лер уговаривают добравшихся до Зоны людей не делать необратимые поступки, последствия которых уже никак не исправить.
В промежутках проваливался в дрему, и виделось Баеву, как Дима, его сын, ступает на серебристую мозаичную поверхность, поворачивается, чтобы тут же, как оговаривали, прыгнуть назад, та отслаивается от берега, белой льдинкой удаляется по черной воде. Баев кричит, прыгает к замершему в недоумении парню, наталкивается на выражение отвращения на его лице. Словно парень видит не обожаемого им отца, а разлагающийся, в личинках и червях труп отвратительного животного. Олег сам шагает на охотно подвернувшуюся, словно выросшую на воде пленку, вторую ногу поставить не успевает, потому как его хватают за руки, дергают назад. Тут же в воздухе над головами возникает оранжевая сфера. Еле слышный щелчок, запах озона, окружающие Баева бойцы падают на землю. Но он приходит в себя, кричит "Дима, прыгай в воду, мы тебя вытащим!". И смотрит, смотрит, смотрит, как сын ступает на противоположный берег и уходит. Уходит, даже не оборачиваясь, не обращая внимания на отчаяние и боль в голосе отца.
Словно штыком, кольнуло в сердце. Так сильно, что Баев проснулся. Замер, стараясь успокоить приступ. Очень осторожно повернулся на левый бок. Достал дозатор, поднес ко рту, проглотил капсулу глюната. Подождал, когда спазм в груди прошел. Одно хорошо - когда он окончательно отключится, это произойдет рядом с переправой. Его успеют донести до берега, положить на серебристый причал. Тогда он отправится искать сына. И узнает, что все же находится там, на том берегу. Такое, из-за чего люди отказываются от родителей, детей, любимых, предают Родину и Землю. Ведь ни один не вернулся! А может быть, и возвращаться некому...
Баев, покряхтывая, выполз из спальника. Не делая резких движений, растер ладонями плечи и шею, разгоняя кровь. Выбрался из палатки. Уставший Лер дремал у погасающего костра, согнувшись так, что казалось, он вот-вот свалится в черные, едва дымящиеся головни. Рядом на широком каремате под грудой спальников раскинулся Тимур. Только вот волосы у него почему-то стали светлыми и волнистыми. Олег пригляделся. На плече у Бекматова пристроилась женская головка. То есть, Саша все же одумалась, пожалела ухажера? И то хорошо. Чем больше у человека связей с миром и другими людьми, тем меньше вероятность того, что он решится на дезертирство в неизвестность.
Впрочем, от вторжения пришельцев была и несомненная польза. Человечество очистилось от асоциальных, не приспособленных к жизни или противопоставляющих себя обществу индивидов. Сократилось количество преступлений и конфликтов, вырос уровень жизни, потому как все накопленные человечеством блага распределялись на всё более немногих...
Рядом с вахтовым "Уралом" группы стояли отсутствующие вчера машины. Старенький седан, легковая японка и навороченный джип. Значит, за ночь через зону команды Баева прошло не менее трех групп. Впрочем, одно авто могло принадлежать приехавшей к другу Александре.
- А, командир! - хмуро приветствовал Олега очнувшийся от дремы Лер, - Привет. У меня была пара старичков пенсионеров. Причем дедуля конкретно парализованный. Ну, им я, понятное дело, даже помог, до берега инвалидное кресло докатил. И под утро какой-то сопляк приперся. Вон, джипер его стоит. Весь в истериках и соплях. Я ему и так, и этак, что не стоит из-за девки на такое идти, о родителях подумай, и прочее. А он орет о своих правах, о том, что пусть все они пожалеют, и к переправе рвется. Ну, физически я его задерживать не мог, сам понимаешь. Так что ... такие дела.
- Седан стариковский? А на японке Саша приехала? - прикинул Олег, какой еще из брошенных машин можно будет пользоваться.
- Какая Саша? А, ты об этой? - Лер кивнул на светловолосую головку. - Нет, с этой Тимуру повезло. Ночью заявилась. Не знаю, что ей наш Казанова напел, но только она на уход забила, и всю ночь под спальниками борьбой нанайских мальчиков с девочками занимались. Стонали так, что даже меня на это дело пробило. Только вот не с кем... Похоже, пора к жене возвращаться. Ты не обижайся, вот высплюсь, и к вечеру уеду.
- Ну, дело житейское. Вернешься?
- А как же, - согласился Лер, - у нас с Диной больше недели друг друга терпеть не получается. Лаяться начинаем. Так что, жди скорого возвращения... Пошел на боковую, однако.
Мулат поднялся. Качнулся, чуть не упал. Выругался вполголоса. Побрел к "Уралу". В палатках приехавший из Алжира полухохол - полубербер спать не любил.
Уже открыв дверь в будку, обернулся, буркнул:
- Да, седан мне оставьте. На нем уеду. Японка девки, её Галя зовут. А джипер можно кому продать, пока относительно новый и на ходу.
- Принято. Отдыхай.
Подумалось, что без Лера придется тяжко. Четвертый участник команды, Миша, много времени проводил в деревне, помогая сельчанам с ремонтом механики, а одиноким женщинам по хозяйству. Но, может быть, группу пополнит новенькая? Хотя, с учетом тяги Тимура к сексуальным приключениям, вряд ли они вместе надолго...
Когда-то у Баева было около сотни помощников-добровольцев. Лер из того состава - последний. И больше половины не выдержало, в конце концов, ушли за Рубикон. Остальные разъехались подальше от плацдармов. Во многом из-за страха поддаться искушению.
Самым страшным, опасным, бьющим по нервам и самооценке были не физические изменения, происходящие с "уходящими". А выражение отвращения, брезгливости, презрения в глазах тех немногих, кто оглядывался...
Баев наполнил водой котелок, бросил на дымящиеся угли бумагу, щепки, придавил все это сухими сучьями. Подобрал лежащую рядом картонку, сделал несколько энергичных взмахов, разгоняя уснувший огонь. Дрова таскали из прилегающего сосняка, благо лето было жаркое, и сушняка хватало.
- Похоже, с шашлыками сегодня пролетели? - поинтересовался Олег.
- Почему? Все нормально будет. Только ты потише, пусть Галя спит, - Бекматов выполз с каремата, натянул на голый торс тельняшку, на ноги джинсы. Покачиваясь, добрел до костра, обвалился на приспособленный в качестве табуретки пенек. Вполголоса продолжил, кивнув на безмятежно сопящую блондинку:
- Она раньше полудня не проснется, раньше двух не встанет. Пока пообедает, а потом я её на кордон увезу. К Петровне. Типа чтобы в баньке помылась, а то три дня в дороге. Честно говоря, даже попахивает... А Саша попозже, вечерком с мясом будет. Шашлычки, то, се. Потом одну до дому, и сразу за второй.
- А дальше что? Долго так меж двух протянешь?
- Командир, - улыбнулся Тимур, - может, я завтра умру. Или пришельцы нас всех облучат, и пойдет мы, как зомбики, сами к ним, Или еще что. Что мне сегодня этим заморачиваться? Живи каждый день как последний. А там - будь, что будет...
***
Некогда дорога связывала мегаполис с главной городской свалкой и была вполне приличной двухполосной шоссейкой. Но сначала её разбила выдвинутая навстречу пришельцам бронетехника, позже спешно эвакуированная на ныне всеми покинутые места постоянной дисклокации, где она теперь ржавела, погружаясь в заросли бурьяна и никому не нужной буйной конопли.
К чему сейчас оружие? Против Бога оно бессильно, а людям делить нечего. Нет счета брошенному имуществу, машинам, домам... Забирай себе, восстанавливай, заселяйся, владей, никто слова не скажет, только обихаживай и не давай придти в запустение еще одному некогда обжитому месту.
Наркоманы тоже повывелись. Кто ушел за черную воду, в неведомые пределы, вполне обоснованно предполагая, что именно там находится самый большой кайф и ответы на все вопросы. Кто завязал, устрашась знаков могущества Господня и опасаясь окончательно погубить свою душу.
Жизнь на Земле с возвращением Бога стала гораздо лучше и праведнее. Что правильно, иначе и быть не могло...
Анджей, старейшина Ордена Прихода, крутил баранку, автобус объезжал выбоины и серые пятна луж, передвигался на минимальной скорости, оберегая покой паломников. Их было около дюжины, окончательно очистившихся, просветленных и готовых слиться с небесным блаженством. Даже ребёнок пяти лет отроду. Старейшина не был уверен, что в таком возрасте стоит покидать земную твердь. Все же душа обязана пройти путь страданий и соблазнов, проявить себя, отринув их, закалиться. А у ребенка какие могут быть грешки? Стащил со стола сладенькое, дернул за хвост кошку, занимался рукоблудием? Причем даже последнее в столь нежном возрасте вряд ли. Безусловно, неиспорченное дитя будет принято в царство небесное. Но как-то это не совсем честно. Не по-спортивному - по давней привычке подумал бывший профессиональный футболист Анджей.
С другой стороны, родители мальчика приняли решение об Уходе, а разрывать семейные связи против всяких правил и этических норм. Глаза и сердце радовала забота этой троицы друг о друге, та любовь, которую они не стеснялись демонстрировать закостенелому в черствости и цинизму миру. Конечно, оставлять ребенка без привычного попечения и обожания родных неправильно. Коли судьбы слились, они должны быть вместе везде. Сейчас утомившиеся дитя спало, положив кучерявую головенку на колени мамы, которая, в свою очередь, дремала, припав на плечо отца, уставившегося в боковое окно на потихоньку подъедающие дорогу заросли.
Еще немного, отстранено подумал старейшина, и к месту сошествия Бога можно будет только на вездеходе или бронетранспортере добраться. То, чего не смогли добиться власти, с успехом делала природа, восстанавливающая власть над планетой и постепенно очищающая Землю от следов цивилизации. Десятая часть прежнего населения теперь бродила по пустеющим городам и весям? Или сотая? Кто бы считал... Государств не осталось. Лишь поддерживающие видимость связей друг с другом и постепенно скатывающиеся к натуральному хозяйству общины.
Как всегда, среди "уходящих" было несколько пенсионеров, завершивших все материальные отношения с жизнью и передавших свое имуществу Ордену. Кроме того, полдюжины неприкаянных, одиноких людей, в том числе издерганная женщина с исхудавшим лицом, нищенкой пришедшая в обитель неделю назад и почти ничего о себе так и не рассказавшая. Но кто бы и в чем посмел её упрекнуть? Господь сам взвесит души и примет решение, кто и чего достоин. Дело Ордена - открывать пути к слиянию всем, кто возжелает.
Раньше это приходилось делать, преодолевая сопротивление властей и продавшихся дьяволу фанатиков. И те, и другие были сломлены волей служителей Ордена и божеским промыслом. С другой стороны, ушли благословленные и ныне с благоговением вспоминаемые времена, когда паломники шли нескончаемым потоком, таким, что порой черной поверхности воды не было видно из-за несомых по ней серебристых льдинок со стремящимися к Господу людьми. Теперь Анджей ездил к Приюту не чаще раза в неделю, и редко его автобус заполнялся хотя бы наполовину.
Начался сосновый бор, феноменально быстро вымахавший на пустыре вокруг Приюта чуть более чем за десяток лет. Еще одно свидетельство благости Бога, если разобраться.
- Подъезжаем! Да, уже скоро, совсем немного осталось! - в салоне началось шевеление уставших от треволнений и утомительной поездки людей. Мелькнул съезд на гравийку - к поселку, непонятным образом выжившему в столь притягательной близости от сакрального места.
Почти сразу же за опушкой в обе стороны уходила черная полоса стоячей воды с серебристыми заберегами. На полянке торчала квадратная будка "Урала", несколько палаток, пара легковых машин. Дисклокация когда-то непримиримых и опасных врагов, до сих пор выполняющих роль адвоката дьявола и отговаривающих людей от слияния с Господом. Раньше грозных, ныне жалких, потому что проиграли все свои ставки. Ничего. Бог милостив. Он простит и примет даже их.
Анджей подогнал автобус поближе к воде. Паломники не спеша выбирались из машины, по доставшейся от предков привычке крестились на далекий сиреневый луч, некоторые преклоняли колени. Первой на серебристый заберег решилась встать так и не проронившая ни одного слова изможденная истеричка. Ахнула, когда плотик отделился от земли и понес её через темную воду. Полуобернулась. Кожа на лице женщины разгладилась, жидкие волосики приобрели объем и роскошными каштановыми прядями рассыпались по округлившимся плечам, глаза словно светились - но лишь до тех пор, пока паломница не глянула на своих попутчиков. Тут же сморщилась, будто ей под нос сунули нашатырный спирт, брезгливо отвернулась.
- Воистину, божья милость! - охнула толстая, подозрительно морщившаяся на окружающих бабка, заспешила вперед, словно опасаясь не успеть к чуду, споткнулась, приземлилась на тут же отчаливший плотик на четвереньках...
И через полминуты ступила на противоположный берег высокой статной женщиной в непонятно как держащихся на стройном молодом теле старушечьих обносках. После этого к серебристой полоске между желтым глинистым скатом и черной водой заторопились остальные...
- И вот этого вы пытаетесь лишить людей? - выдохнул Анджей подошедшему Баеву.
- А ты обрати внимание, - хмуро сказал Олег, - вон вроде вполне благополучная семья, шагнули вперед взявшись за руки, видно, что любили друг друга. А на том берегу уже никто ни на кого не обращает никакого внимания. Как чужие равнодушные существа. Родители ушли вперед, а ребенок уже сильно отстал, семенит сзади, и никому до него дела нет.
- Бог о всех позаботится! И о нем тоже... - уверенно заявил старейшина. - Все они теперь под его сенью. Они уже дома. Это мы в гостях.
- Сам то когда собираешься? - с ехидцей спросил Баев.
- Да хоть сейчас бы ушел, - честно ответил Анджей, - А ты ... когда? Он ведь и тебя примет? Или будешь врать, что не подумываешь об этом?
- Почему нет? - признался Олег, - как бороться здесь сил не будет, так на той стороне попробую. Может быть, именно у меня и получится. Только это никакой Бог, а пришельцы. Доказано многолетними наблюдениями с земных обсерваторий. Космический лифт, на высоте тысячи кэмэ посадочная площадка, от неё постоянно светящиеся объекты стартуют. Как правило, в обратную от Солнца сторону. Фотографии показать?
- У бога разные имена и обличия, - не стал продолжать бессмысленный спор старейшина, - и вся небесная сфера дом его. Многих несчастных отговорили?
- За неделю человек пять, - задумчиво ответил Баев, - примерно из сотни. Понятно, не считая твоих.
- И вина за тех, кто не успеет до земной смерти воссоединиться с Богом, на тебе, - продекларировал старейшина.
Добавил:
- Знаешь, я долго думал, почему ОН не призовет всех и сразу. Никто бы ведь не устоял. И понял. ОН оставил всем свободу выбора. И те, кто остаются, это грязь, почва, из которой вырастают новые семена. Вы - ничего более, чем удобрение для будущих всходов. Души ваши сгниют так же, как и тела в могилах. Поскольку сами отказываетесь от бессмертия. Ты вдвойне грешник. Потому что сам собираешься и наверняка успеешь воспользоваться ЕГО милостью. А как те, кого ты лишил этой возможности? И можешь не сверкать на меня глазами. Знаю, правда глаза колет, и ты убил бы меня с удовольствием. Только и это не в твоих силах.
- А зачем убивать? И так, нас, людей мало осталось. Кроме того, ты может, сам и не понял, но сказал дельную мысль. Что именно мы - хранители человечества. Те, благодаря кому оно еще существует.
Баев сморщился. Что толку дискутировать с религиозным фанатиком?
- Ладно, ангел смерти, сделал свое дело, вали отсюда. А то что-то сердечко у меня прихватывает, на тебя глядючи.
- И ты спасен будешь! - ритуально ответил Анджей, осеняя себя крестом. Забрался на водительское сиденье. На минуту замер, провожая взглядом удаляющиеся к сиреневой колонне и сливающиеся с ней спины. Завел автобус, не спеша вырулил к дороге, и только стихающий рев мотора напомнил о том, что недавно на берегу стояло почти полтора десятка людей. И где они теперь?
***
Багровые угли мерцали, искажая горячими потоками воздух над собой. Баев полулежал, и ему казалось, что пронзающая темное небо сиреневая стрела вырастает из гаснущего костра, и стоит ему догореть, как погаснет и она. Почему не все иллюзии становятся реальностью?
От стоящего в стороне мангала пахло остывающим железом и - очень вкусно - подгоревшим луком. Олег искоса посмотрел на подкопченные куски мяса на вертеле, перемежаемые обожженными дольками болгарского перца и помидоров. Вздохнул и решил, что еще пара штук в него войдет. Если все это укладывать внутрь не торопясь и запить красным домашним винцом.
Заметил, что на него поглядывает Лида. Чуть виновато сказал:
- Жаль, Лер уехал. У него мясо вообще получается, пальчики оближешь, не оторваться. Не то, что у меня.
- Все очень вкусно. Я рада, что сюда приехала. Дюжину лет здесь не была.
Олег осторожно кивнул. О муже Лиды, которого она сюда привезла - всего в коростах, с черной, обуглившейся после пожара кожи, не стонущего от боли только тогда, когда он терял сознание, Баев уже слышал. Вместе с супругом женщина не ушла из-за детей. Саше тогда было восемь, Игорю три.
Сейчас мальчишка сидел на бережке в обнимку с притулившимся к нему Байкалом, бросал на забереги собранные на берегу сосновые шишки и смотрел, как те тают на серебристой поверхности, как масло на раскаленной сковороде.
- А почему Рубикон? - спросила Лида. - Мне кажется, Стикс точнее.
- Ну, вроде как тут необратимое решение принимается. Перешел - возврата нет. Опять же, Стикс - подземная река, а тут ведь вверх уходят, в космос. И еще, мы же все - бывшие военные. По крайней мере, те, кто эту добровольную блокаду начинал. А Рубикон - классический армейский термин. Еще с Цезаря.
- Из-за Стикса Орфей вернулся, - лениво добавил Тимур, - а из-за этой хрени не возвращаются.
- Тогда Лета, - предложила Лида, - кто этой воды коснулся, сразу близких и родину забывает.
- Есть в этом правда, - кивнул Баев симпатичной ему женщине, - но тут уж как сложилось. Орден, к примеру, как раз Летой эту круговую речку и зовет. А эти места приютом. Последний приют, как на кладбище. Стикс, опять же, к месту.
- Мы с пацанами эту тему постоянно трем, - встрял от бережка Игорь, - из наших никто туда не пойдет. На хрен!
Глянул на мать. Смутился, поправился:
- На фиг!
- А почему? - заинтересовался Олег.
- Да как бы зачем? Оттуда же никто не вернулся! Ни весточки не подал, ничего. Значит, там хрень какая-то. Ой!
Снова бросил испуганный взгляд на маму. Та улыбнулась, махнула рукой.
- А в пришельцев ты не веришь?
- Значит, какие-то хреновые пришельцы! - осмелел подросток, - нормальные бы на контакт вышли, объяснили, что к чему. А эти - всё молчком. Может, они людей как жрачку забирают? А моложе делают для того, что мясо сочнее было?
- Интересная версия, - согласился Тимур, сдирая зубами с шампура кусок шашлыка. Загнал его в угол рта, прошамкал, - мне нравится! Лучше многих.
- То-то и оно! - разошелся Игорь, - потому мы с пацанами решили, что будем свою деревню подымать. Только у нас людей мало. Особенно мужиков. Может, вы у нас...
Он глянул на сестру с мамой. Смутился.
- Да мы, в общем, готовы приезжать помогать, если что, - пришел ему на помощь Баев. - Миша так вообще в вашем поселке днюет и ночует. Понятно, скоро уборочная, технику надо готовить, а он механик от Бога. Я лично тоже помогу. И Тимур, думаю, не откажет.
Бекматов сыто кивнул, типа, а как же. Утомленно глянул на пухленькую Сашу. В присутствии родных девушки приставать к ней он не решался, хотя по виду парня было заметно, что этого очень ему хочется.
- Вот так бы сидела и сидела, - задумчиво сказала Лида, поправляя волосы и кося на Баева.
- А что? Оставайтесь, - согласился он. - У меня сегодня ночное дежурство, так что только за. Все равно не спать.
Тимур обеспокоено пошевелился.
- Не, мы с пацанами завтра с утра на рыбалку, так что я пас! - выручил его Игорь. - Хотя ...
Взглянул на воду:
- А тут рыба водится?
- Не замечали.
- Дык, можно мальков наловить, привезти да выпустить, посмотрим, что получится!
- Хорошая идея, - согласился Олег, - в принципе, Байкал воду лакает, ничего ему не делается. Так что, может, что и получится.
- Ну, так вы езжайте, - неожиданно решила Лида, обращаясь к детям, - а я тут повечеряю. Все равно с утра никаких дел.
- И правда, засиделись, - поднялась с места Саша, стряхивая с подола платья прилипшие хвоинки. - Проводишь, Тимур?
- А как же, даже отвезу, мы нынче при джипе, - охотно откликнулся тот, - а свою машину маме оставьте.
Подмигнул Баеву, развел руками, показывая, что раз такое дело, то сегодня он не вернется. Подбросил в огонь несколько поленьев, исчез в темноте...
Через пять минут у костра рядом с Баевым осталась только Лида. Смотрела печально и тревожно, пламя плясало в её карих глазах. Олег пересел к женщине, обнял за зябко дрогнувшие плечи, прикоснулся губами к пахнущим ландышем волосам. Показалось или нет, но черная вода недовольно взбурлила. Впрочем, им было уже все равно.
***
Олег понимал, что дремлет. И хотел растянуть этот сон подольше, потому что рядом с ним был сын. Они словно плыли через космос в облаке желто-сиреневого тумана, сквозь который во все стороны проглядывали россыпи незнакомых созвездий, завитки спиральных галактик и разлетающиеся веером огоньки такого же сиренево-золотистого колера.
- Понимаешь, - виновато объяснял Дмитрий, - там сначала нечто вроде шока. Как обухом по голове. Очень много наваливается, не успеваешь в ощущениях разобраться, обуздать чувства, взять их под контроль. А потом процесс вовлекает, словно несёт потоком, против которого не выстоять, не справиться. Думаешь, что в любой момент можешь вернуться, хочешь побольше понять, чтобы было что рассказать. Теряешь ощущение времени, а потом оказывается, залетел так далеко, что путь назад займет десятки земных лет. И вопрос - стоит ли возвращаться? Те, кто тебя знал, или умерли. Или в точно такой же ситуации, и им ничего объяснять уже не надо. Кроме того, эта дорога ведь открыта всем. Ради Бога, присоединяйся, вне зависимости от расы, веры, возраста, даже прошлых грехов. Но никого не заставляют, кто хочет, может продолжать земную жизнь, рожать и воспитывать детей. Это благое, очень подвижническое и жертвенное дело, потому что никак иначе во вселенной зерна разума не вырастить. Опять же, если все люди будут знать, каково здесь, то наверняка и все покинут планету... А путь человечества должен продолжаться! Хотя тех, кто остается, очень жалко, на самом деле это несчастные существа, лишенные ... это даже словами не выразить, кем ты здесь становишься. Может, ангелами. Такого космического масштаба. Но отказываются от перерождения по своему желанию, остающиеся сами выбирают свою судьбу, потому в ней никто кроме них и не виноват. И своим старикам, кстати, мы весточки все же посылаем. Как я тебе.
- Это ты со мной, правда, говоришь? - подумал Баев, - дай знак, что это больше, чем сон! И я пойду к тебе! Как только пойму, что все равно скоро умирать, потому что страшно обмануться, раньше времени попасть в ловушку ...
- Тебе очень недолго осталось. Сегодня!
- Что? - переспросил Баев.
Проснулся от колющей боли в груди. Жалобного визга Байкала и плеска воды, словно какому экстремалу вздумалось искупаться в Рубиконе. А может, правильнее называть Стиксом или Летой?
- Неужели кого упустил? - огорчился Олег, щурясь на солнце, подымающееся от горизонта рядом с сиреневой башней и осторожно высвобождаясь от прильнувшей к нему сладко посапывающей Лиды, её щекочущих кожу русых волос. Еще подумалось, - как это все не вовремя! Такой хороший сон спугнули...
Женщина недовольно всхлипнула, отпуская Баева, но не проснулась. Рефлекторно попыталась ухватить его вялой, тут же отпустившей запястье рукой.
Отчаянно, словно из последних сил, взлаял далматинец, тут же замолк, будто захлебнулся водой. Это он тонул в речке, пытался выбраться на серебряную каемку, цеплялся за неё лапами, но выползти не мог, сползал назад, уже хрипел, и глаза пса заволакивала мутная пелена предчувствия скорой смерти.
- Да как же это! Тебя угораздило.... - Олег вывернулся из-под спальника, поскальзываясь голыми стопами на траве, дальше по глине, побежал, почти покатился с берега. Притормозил, опустился на колени, фиксируя тело на скользком пляжике, нагнулся, осторожно оперся руками о серебристую поверхность. Она оказалась теплой и бархатистой, чуть подалась под весом человека, но враждебных действий не предприняла. Тогда Баев, покряхтывая, неуклюже растянулся по ней, потянулся руками к то исчезающей в воде, то выныривающей оскаленной морде Байкала. С трудом выдавил:
- Да хоть лапу вытащи! За что же я тебя ловить то буду! Подойти ведь не могу, нельзя мне!
Пес будто услышал, из черной бурлящей поверхности вынырнула когтистая конечность, тут же заскользила назад, к скрывшейся в воде, захлебывающейся пасти. Олег успел вцепиться в лапу, дернул на себя, понял, что не удерживает, протянул вторую руку, перехватил за мокрую шерсть, уши, хрипя от натуги, стал вытаскивать на поверхность отяжелевшую и уже не подающую признаков жизни собаку. Коленки поехали по скользкой глине на ставшую предательски гладкой серебристость. На один миг появился выбор - бросать Байкала, выползать назад, или рисковать, спасая пса. Баев извернулся, выдернул, выкинул животное наверх, но сам скатился навстречу, заполошено застонал, чувствуя, как дрогнула и подалась под ним чужеродная опора. Очень не вовремя подвело сердце, его резануло, словно струной. А потом оно стало сбоить, останавливаться, распространяя по телу всеохватывающую тупую боль. Выдохнул, жалобно застонал лежащий рядом Байкал. На серебристую наледь между человеком и псом словно упал черный волос, расширился в нитку, затем в ленту.
- Все... - обреченно подумал Олег, - попал. С Лидой-то как нехорошо получилось. Хоть бы не проснулась, тогда получится, что просто ушел не знамо куда. Сбежал, испугавшись ответственности. Всё лучше, чем так, если такое увидит...
Недомогание ушло, тело стало легким, звонким, таким, каким было когда-то в далеком детстве, когда мчишься вниз по пологому склону, и кажется, что не ноги несут тебя, а сам стал ветром, и сейчас взлетишь к ласковому солнцу и понесешься, словно птица, над покорно отдающей себя землей...
Баев приподнялся на локте, с недоумением и отвращением посмотрел на представлявшееся минуту назад любимой псиной скопище воюющих, жрущих друг друга фагов, лишь до поры, до времени находящихся в ограниченном и обреченном на гибель симбиозе. Сейчас он видел не Байкала, но все, что содержало, из чего состояло тело четвероногого - глисты и бактерии, гниющая в желудке пища, зараженные вирусами клетки, бешено размножающаяся, паразитирующая друг на друге микрофлора, примитивные эмоции животного - темный ужас смерти, подспудная неутолимая жажда секса и повиновения своим хозяевам, страсть к убийству, называемому охотой.
Все это было настолько противно, что Баев, преодолевая позывы к рвоте, отвернулся от благодарно повизгивающего монстра.
Услышал истошный крик:
- Олег! Господи! Да что же это такое!!!
Подумал:
- Не надо мне на неё смотреть. Обоим от этого будет легче.
Поклялся себе:
- Я обязательно пришлю тебе знак, Лида. Когда придет твое время. А пока живи. Расти детей, дождись внуков. И мы встретимся где-нибудь там, в далеком космосе. Если оба этого еще будем хотеть...
А впереди неодолимой силой тянула к себе выводящая на орбиту сиреневая стрела, где очередного обращенного ждали эоны лет, миллиарды галактик, встреча с сыном и бесконечность...