После того, как "господин Паркинсон", словно узник гетто, таблетками, режимом и диетами, был определён в жёсткие рамки существования, то его владелец, я, Дмитрий Александрович Хромов, ничего не стал менять в своей, семидесятилетней жизни публициста, писателя и немного поэта . А так как в ходе лечения заметно уменьшилась дрожь в пальцах, окрепли движение и взгляд, стал работать не как скучающий пенсионер, а полноценный литератор.
Мало того - статьи, написанные ночами, приобрели звонкую хлёсткость и бесстрашие, а стихи и короткие произведения в прозе - оригинальную парадоксальность и тревожную глубину. Паркинсон словно пробил интеллектуальную дырку в коре головного мозга, куда, похоже, из космоса, хлынули новые, странные образы людей и событий, исторические личности, умершие друзья, рисовались черты будущего. Я, как мне казалось, научился распознавать галлюцинации от снов и реальности, а после того, как из моей судьбы сбежал, столкнувшийся с одним из сумасшедших глюков,
перепуганный школьный товарищ по кличке Перевёртыш, стал очень осторожным, почти трусливым, и на улицу, за редким исключением, не выходил. Уменьшил и дозу коньяка до единственной рюмочки раз в сутки. Завёл дневник, назвав его "Глючными хрониками". Всё хорошо бы, но вот однажды...
Ровно в девять часов субботнего дождливого вечера, отсмотрев любимую телепередачу и поняв, что мне никогда не стать миллионером, стал решать сложнейшую пенсионную задачу: то ли, выпив стакан кефира, сесть за дальнейших просмотр телика, то ли, выпив всё-таки тот же стакан кефира, сесть к компьютеру, побродить по его необозримым просторам, а то и написать что-нибудь, коль придёт что-то путное в мой не до конца лысый череп.
Мучительный поиск решения прервал вой мобильника от неизвестного адресата, и милый женский, и явно молодой, голос, произнес:
-Добрый вечер, Дмитрий Александрович! Это я, Оля Крушко..
То, что у меня не было знакомой женщины по имени Оля Крушко я знал и без Паркинсона и с ним. Поэтому, придав голосу ироничный тон, спросил,-----Так что же вам надо прекрасная, надеюсь, незнакомка?
-Так вы же меня знаете! В понедельник, в Доме национальностей, вы давали автографы на стихах! О боксёре, ну, этот...
-Игорь Высоцкий? - подсказал я.
-Да-да! - как-то по детски обрадовалась незнакомка. - А я вам руку дала, чтобы вы расписались на запястье, мне бумажки-то не хватило...
Слава Богу, всё это было, и девушка, весьма милая, кажется, среднего роста, с откровенным декольте, прояснилась именно этим декольте и просьбой - расписаться на запястье, что вызвало дружелюбный смех собравшихся, в основном, ветеранов бокса.
-Помню-помню! - теперь обрадовался я. -Надеюсь, подпись сохранилась?
Голосок Ольги потух:
-Сутки держалась, а потом пришлось смыть, чтобы на работе не заметили. А вы могли бы сейчас мне подпись поставить, ну, снова дать автограф?
-На руке?
-Где угодно! Я скачала ваши стихи из интера, двенадцать штук. Супер!
Гадёныш Ловелас шевельнулся в помолодевшей памяти, и я засмеялся почти как юноша:
-Это здорово, что считаете стихи штуками, просто прелесть. Так вы в гости хотите зайти?
-Да, конечно.
-Ну, а что скажет моя жена? Галка моя ревнивая, как Отелло.
Трубка молчала секунд десять, потом выпалила:
-А вашей жены нет дома! Ещё три часа назад она с двумя сумками, как всегда в субботу, поехала в метро до Партизанской и там села на триста восемьдесят пятый автобус и укатила. Можете не бояться своей "Отеллы".
- Вот это да! - изумился я. - Вы что, вместе были?
-Почти, я просто проследила за ней, потом прошвырнулась по магазинам и снова к вам. Так вы пустите меня? Я промокла и устала.
Ловелас укоризненно качнулся во мне. Делать было нечего, я стоял перед большим, в мой рост, зеркалом платяного шкафа, отобразившем хозяина в вельветовых, под джинсы, штанах, свободной мягкой кофте, то есть вполне импозантно одетым и хорошо побритым ещё с утра.
-Ну, что поделать, - будто бы сдался я, - коли вы устали и промокли, то чай и кофе найдутся. Запоминайте код замка в подъезде...
-Не надо, я уже стою перед вашей квартирой. Откройте, пожалуйста...
Оказавшись в прихожей, красивая девушка на моё "добрый вечер" сделала что-то вроде немецкого книксена и, приподняв чем-то набитую толстую сумку, спросила:
-Куда нести, кухня там? Прямо?
-Да, прямо по коридору, не заблудитесь.
-Отлично.
Оля мгновенно скинула легкие туфельки и, минуя мои протянутые за сумкой руки, пробежала на кухню, куда, понятно, явился и я. Девушка выкладывала на чёрный обширный стол пакеты, кульки, коробки, а первой на столе появилась и горделиво застыла посредине объёмистая бутылка отличного грузинского коньяка ценой более тысячи рублей. В этих напитках я разбирался весьма прилично.
-Коньяк замечательный,- молвил я. - Только зачем столько закусок? Я же диабетик, так поздно не ем.
-Зато я ем! - сообщила не оборачиваясь, гостья. - Особенно после любви.
После любви? В мои жуткие годы? Я усмехнулся:
-Это здорово - объедаться после любви, если она ещё будет. Вам помочь?
-Конечно , нет!, - весело обернулась, представив откровенное декольте, гостья и улыбнулась так ярко, что у меня в голове тоже вспыхнуло что-то радостное, словно крикнувшее - "да будь всё трын-трава". -Я вот что предлагаю, возьмите свои стихи и надпишите каждое из них, пока я вожусь здесь. А за спиной стоять нечего, хотя бы пока, хорошо?
Стихи в пачечке, перевязанной шелковой ленточкой, были крупно напечатаны, каждое отдельно, наклонным шрифтом, и, взгромоздившись за своим громадным письменным столом, я начертал на первом из них под названием "Поздняя любовь" следующий экспромт: "На свете нет любви такой, простите, милое создание! И коль соврёт поэт плохой, вас встретят новые страдания".
Работа закипела легко и весело, вскоре я собрал все стихи с автографами в рифме снова в пачечку, крутанулся в кресле, чтобы встать, но Оля уже пришла, приблизилась почти вплотную, лишив меня манёвра вставания, и я вручил девушке стихи сидя, касаясь коленями женских бёдер.
Олечка замерла , напряженно сморщилась вчитываясь (в кабинете было сумрачно, светила только настольная лампа), улыбнулась и прочла вслух последние две строчки из моего любимого стихотворения "Вожак:
И до смерти, в последнем мгновении,
Его руки успел я лизнуть
Затем легко опустилась на колени перед креслом, отбросила на ковёр стихи, и припала губами к моей левой руке, мирно лежащей на подлокотнике. Я смутился искренне - за стихи мне никогда ещё не целовали руки. А красавица скользнула гибким телом между моих колен и поцеловала в губы. Не крепко, не страстно, как бы просто коснулась, затем откинулась,
Пристально посмотрела в глаза и припала ко мне уже с настоящим поцелуем, глубоким и влажным. Тут я очнулся, оттолкнул женщину и буквально завопил:
-Оля, Олечка, что вы делаете? Ничего же не получится, мне уже семьдесят, у меня уж давно ничего не стоит!
Ольга вскинула ладонь как при команде "Слушайте все!"
-Щас, не стоит у него! Подымем как надо!
Она язвительно скривилась, взлетела на ноги, неожиданно сильными руками вытащила меня из кресла,, непостижимо быстро раздела до гола и уложила на диван на живот. Через несколько секунд её гибкие пальцы забегали по моей спине, пощипывая, разминая, поглаживая. Ничего сексуального я не ощутил, массаж был похож на тот, боксёрский, что делали мне перед выходом на ринг. Кожа, понятное дело, разогрелась, словно слегка загудела, а Олечка, раздевшись полностью, упала мне на спину и зашептала жарким шёпотом:
-Сейчас я буду по тебе елозить. Елозить, а ты не шевелись. Получишь супер удовольствие;
Ласка оказалась необыкновенно сладостной и возбуждающей. Её груди, живот, низ живота, которые я ощущал и по отдельности и вместе, действительно, елозили по всему телу, я и вздрагивал и расслаблялся, потом возникало желание обернутся, чтобы схватить и обнять это волшебное тело, и юная женщина, безошибочно угадывающая все мои пробуждающиеся желания, помогла мне повернуться, и на несколько секунд мы крепко обнялись, слившись телами и губами.
-Погоди, - шепнула Ольга, выскальзывая из объятий.
Она метнулась на кухню и мгновенно вернулась, принеся блюдечко, на котором лежали , как мне показалось, два маленьких комочка творога.
-Глотай, - приказала женщина, - не бойся, не отрава.
В доказательство она первая бросила себе в рот один из комочков, положила и мне на язык оставшийся, оказавшийся довольно плотной таблеткой, горьковатой на вкус.
-Сейчас кровь хлынет тебе сюда, - Ольга положила руку на мои интимные чресла, - и ты сможешь всё! Если сердце выдержит. А пока...
Не дав мне осмыслить фразу о сердце, женщина припала горячим ртом туда же, где были её руки , я задёргался в сладких муках пробуждающейся мужской силы, и вскоре, в полной мере, случилось то, что случается между мужчиной и женщиной, страстно желающими друг друга. Во время соития любовница молчала, только дважды хрипло попросила, чтобы я щипнул её за жо.. ну, ягодицы, что я и совершил несколько раз, усиливая щипки раз за разом. Застонав одновременно со мной, Ольга ещё с минуту покачиваясь, сидела на мне, затем плюхнулась рядом, благодарно поцеловав в щёку. Я, отдышавшись, забормотал:
-Что это было? Откуда? Это же чудо, четыре года ведь ничего не было! Кто ты? Как ты всё умеешь, как ты умеешь! Да кто же ты?
-Я влюбленная женщина, - шепнула Ольга, - Сначала в твои стихи, а теперь и в тебя целиком. А по профессии я супер -массажистка, по совместительству - элитная проститутка, если попадается мне богатый, женатый, клиент - никуда не вырвется, заплатит чаще всего больше, чем я запрашиваю.
-Чего? - я даже испуганно сел. - Я-то не богач, я...
-Не бойся! - рассмеялась женщина и тоже села. - Ты исключение, я ведь влюбилась в тебя ещё три года назад, когда ты выступал в Доме литераторов. А потом начал сниться, я даже плакала во сне, потом нашла много о тебе в Интернете, в общем, влюбилась по уши! И...вот, вот..
Ольга заплакала как-то очень нежно, не всхлипывая, не рыдая. Я привлёк женщину, стал целовать глаза и мокрые щёки, а она, вдруг, решительно оттолкнула меня, вскричав :
-Чёрт!! Какие же вы, мужики, глупые. В каждом из вас столько таится сил, а вы так рано теряете волю, сами старите себя, хороните. А чуть копнёшь - великан вылезает.
-Так ты копатель?
-Я спасатель! Вон и тебя спасла, к жизни вернула.
-К жизни грешной... Вот и думай, ангел ты или чёрт.
- Я чёртов ангел! - гордо заявила Ольга и толкнула меня ладонью в лоб. - Сейчас больше чёрт, так как чертовски хочу есть. Жмём на кухню, ангел соблазнённый. Коньяк же прокисает!
На остро и вкусно пахнущей кухне мы выпили по полбокала коньяка, закусили его японским суши, русскими копчёностями, швейцарским сыром, всего и не упомнишь. Я ел, не забыв про диабет, то есть понемногу, а моя любовница просто жадно лопала всё подряд, ничуть не теряя своей привлекательности. Была она абсолютно голой, я же все-таки набросил на себя халат.
-Стой! - вдруг приказала Ольга и ткнула пальцем в строну настенных часов. - Полночь! И ещё сорок минут как будут действовать наши таблетки! Потом полный отпад. Повторим, друг любезный?
-А сердце выдержит? - весело спросила женщина на ходу, обгоняя друга на пути в спальню.
-Выдержит! - без паузы ответил я, хотя все пять шунтов, поставленные три года назад в кардиологическом отделении Московской больницы номер 7, тревожно дрогнули.
Выдержало и сердце и всё тело, не буду вдаваться в нюансы чувственных изменений, но после всего вторично происшедшего, я не только не смог проводить любовницу до двери, но даже не смог ничего сказать на прощание. Буркнул не зная что и уснул. Отпад, как и предупреждала Ольга, был полный...
Проснулся я от резкой тряски за плечи и яркого дневного света, залившего мою спальню-кабинет. А трясла меня собственная жена, еле удерживая на плечах просторный пеньюар, открывающий полные, вздрагивающие, груди.
-Вставай, вставай, кобель чёртов, два часа уже!- весело и яростно, в такт тряски, кричала Галина. -Что очухаться не можешь от подвигов своих? От секса в семьдесят лет!
Более очумелого просыпания, даже по сигналу "тревога" во время службы в Военно-морском флоте СССР, у меня не было.
-В чём дело, в чём дело? - бормотал я, не понимая, откуда на мне оказалось одеяло, а на диване скомканная простыня.
-Как в чем дело? Он ещё спрашивает! - Галина обратилась как всегда к фотографиям и картинкам на стене. -Люди добрые, извольте! Мало того, что этот кобель напал на меня ночью. Два, два (она потрясла двумя пальцами) раза меня изнасиловал, так ещё всю жо..у мне исщипал, полюбуйтесь!
Она распахнула пеньюар и представила объемистую, скажем прямо - шикарную - попу всю в в мелких синяках от явных щипков. Ничего не понимая, попросту сходя с ума, я сел, опустив ноги, а ко мне подсела жена и крепко поцеловала сначала в обе щеки, потом, по-настоящему, по-женски, в губы.
-Спасибо, спасибо, дорогой мой! - заговорила Галина и нежно и звонко. - Надо же - вернул молодость! Откуда сил взял, муженёк любимый, что тебе приснилось, счастье моё? Мне этой ночи теперь до смерти хватит..
Она заплакала точь в точь как Оленька, не всхлипывая и не рыдая. Потом весело встала и приказала:
-Жми на кухню, ешь, что поставлено, всё твоё любимое - заслужил, гигант секса. Обожаю тебя!
На кухне было всё, что принесла Оля и та же, уже начатая, бутылка коньяка.
-Откуда это? - в отчаянье вскричал обожаемый муж.
-Я раскошелилась на заказ через Яндекс еду, - ответствовала, входя на кухню, Галина. - И целый бокал твоего коньячка уже выдула. А с тобой ещё выпью - за нашу вечную, вечную любовь!
Уже поздним вечером, пожелав Галине спокойной ночи, я сел за свои "Глючные хроники" и написал следующее: "С девяти вечера до двух дня - просмотр сумасшедшего сексуального фильма. Названия не помню". Открыл мобильник и среди пяти входящих звонков нашел совершенно незнакомый мне номер. Вызов абонента ничего не дал. Длинные гудки и металлический голос, сообщавший, что абонент не отвечает. Закрепив номер под именем "О. Крушко" я, впервые не упрятал мобильник на ночь в письменный стол, а уложил возле уха со смутной надеждой, что Оля, этот чёртов ангел, позвонит сама. В любом своём обличье.
КОНЕЦ "ФИЛЬМА"
Послесловие. Автор, конечно, позволил некоторые перемещения по времени, совмещения, изменения имён, но все эти события были и были правдой. Вывод один - Слава женщине!