Короче говоря, мечталось мне о коте. Чтобы был у меня кот. Киска. Кошка. Котяра. Котт. Вот. Ну и появился. Чудесный такой, полосатый. Малыш был. Ноябрь был. День дождливый. Еду я за ним повыше - в горный гигант, за маленьким таким предметом детского вожделения. Холодно только. Смотрю заборы. Ну, я и вдоль. Голову направо - домик! Надо ж! С крышей такой, с крылечком. С дедушкой под карнизом его. Ну и я, значит, размахиваю руками, ногами - можно мол? Головой трясу, жестикулирую, вдруг поймут.. Что о кошке мечтаю. О вашей. Еще сестра у меня рядом. Стоит не внимает. Ну, я и... Захожу, значит, колючие доски калитки. Вперед, на всех парусах! Сердце еще стучит, Я - каблуками. Врываюсь в дом, в тишину. Чужой жизни, чужого быта, прожитых 60-70 лет встречающего старика. Боюсь, как бы все не упало. Как бы не напугать тут всех. Дедулю, кошечку, углы тутошние темные. Страх это. Ладно. Оглянулась - котенок! Старичок ловит его, гладит, чертыхаются. Пытаюсь объяснить что мол - хочу! Недоверие, ну и все остальное тоже тут. Боже! Это шутка? Писать не смогу непередаваемое. Значит. Котик чудесный Малюсенький. Костлявый. Нежный. Пуган. Дедушка наказывает, что, мол, кормить надо бы. Живое мол. Ясно. Схватить бы и бежать! Но нет! Нелегкая! Вся мерзну от неудобства. Кошмарчик длится. Старичок начинает причинять почти физическую боль. Котенка уже хочется спасать, и мои рыдающие колени тоже. Ура! Объяснения дедули подходят к концу! Или я так спасительно полагаю? Боль этого дома сносит мне крышу. Я выскакиваю на крыльцо с нечтом живым на груди. Как ко мне попал, не помню. Вырвала, наверное. Оно не знаю, зачем и кому. Все это мало походит на осуществление мечты. Однако некое ощущение кражи и покушения слегка смыло, когда на тропинке на трассу мы с сестрой встречаем хозяек родительницы похищенного сущевства. Они остаются, довольны нами? Стараясь донести это до несмышленого взволнованного живого. Меня унижает моя собственная жадность. Сестра хранит хладнокровие и продолжает свое царское наблюденье. Еще погода - никуда! Мне холодно под ее удивляющимся да еще презрительным глазом, пардон глазами, пардон очками уже. Ой! Словом ощущенья нередкие в нашей жизни. Ну ладное, что ждет мою величеству жадность дома?! Суда я притворно трепетная примчалась на такси. Мама! ЕЕ имя все же вселяет спокойствие после бурных разбирательств. Которых... Которых, впрочем не произошло!. Это уже слишком! Ма превосходит всех в своем снисхождении! Ура! Я, насколько могу, взмываю в небеса. И поселяюсь там. Еще и просто, потому что рост Тимы не превышает высоты моей щиколотки. Потом он у нас жил. Жил, жил... Долго короче. И мы с ним тоже. Жили в обчем. Жили были. Молоко покупали. Пастеризованное. Литрами, дицилитрами. Нет не то. Маленький он был. Мы решили его купать. Почаще. Почище. Делали это в раковине. Здорово было. Он был вообще! Мокрый! И знаете, чистый. Потом он сделался грязный. Когда повзрослел. Потому что купать мы его перестали. Да и когти у него отросли. Вначале он мяукал. Младенчик. Рвался все на улицу, по косяку лазил как невидаль. Мог сидеть на двери. В прямом смысле. И вообще замечательный был. А мы - отвратительные. Злились на него, пинали, шпыняли, пеняли, кормили, ласкали, дразнили, жестоко издевались, запирали в таулете, удостоились повидать глистов на паркете. Ой, ну и еще другое. Он вообще там жил, спал то есть. Писал, какал, хворал, рвал туалетную бумагу. Взрослел короче. Кроче и мягче кота и не придумаешь. Он напоминал девочку. Рос в длину. И оччень к этому стремился верно. Любил стоять на цыпочках. Никогда ничего не портил помимо материальных ценностей. Иногда придавал им специфический запах. Глубокие кресла в глубоких складках драпировки были ему глубоко не безразличны, но это от одиночества и мелкой жалкой мести. Тем более что мама даже делила с ним коровьи колбасы. Забудем. Почем зря, тем более, что он не царапал лиц - ни мне, ни маме. Ориентация у него была. Любил он нас. Любовью. Мы были так счастливы! Вместе! Кошки и люди. Вполне. Он мог такое многое, что мог бы и похвастать. Да и хвост у него крепчал. Позже просто торчал. Хореографические наклонности мы смогли наблюдать тоже. Он забавно крутился над паркетом. И в любую сторону. Словом о кошках мы ничего не узнали толком. Блохи, клоки шерсти, и другой антураж был не для Тимафея. И такой он запросто нравился. Аташке тоже. Меня бесило, когда его вдруг боялись дети. Кошкины танцы мы тоже видели. Коткины то есть. Мы уживались! Еще у меня были попугаи. Прижились и разбежались. Теперь у меня только один попугай.