-Волкова! - пронесся крик между столбами человеческих фигур.
Перед лицом Ники оказалась Карина Вишневская, рыжеволосая девочка из ее параллели.
-Привет, Карин, - отвесила Ника холодную улыбку.
-Что так сухо-то? - удивилась девочка.
Волкова приподняла бровь.
-А что, можно говорить мокро?
-Ника, не надо строить из себя грубую. Все равно ты не такая, - расчленяя каждое слово, сказала Вишневская.
-Карин, я предпочитаю сама решать, что мне делать.
Она разверулась, бросив ей в лицо темно-русые ленты волос, широким шагом подошла к окну и уселась на подоконник, хотя школьные правила такую деятельность запрещали.
"Конечно, придумать это гораздо проще, чем поставить лавочки!"
Эйфория забурлила в ней.
Подобное отталкивание людей от себя никогда не входило в ее привычное поведение. Но ей надоело. Надоело нести на себе улыбку, когда мысли твои далеко не о веселье. Надоело делиться на уроках чуть ли не всем пеналом с одноклассниками, у которых, похоже, дырки в головах, а потом загораживаться от летящих в нее ее же вещей. Надоело хорошо относиться к тем, кто ее не ценит. Надоело. Все достало. Зачем тратить время на них, когда школа - дом знаний, а не дружбы?
"Если они относятся к тебе, как к свинье, то пора бы научиться обращаться с ними по-свински".
Карина, конечно, не издевалась над ней. Но она ничуть не лучше. Сначала, в первом классе, они были не разлей вода.
"Когда видишь человека, имеющего все те качества, какие хотелось бы и тебе, возникает желание стать им. Точной копией. Спрятать свое настоящее я за маскарадом чужого тебе человека. Идеального человека".
Именно так Ника и сделала. Она скопировала ее всю: ее почерк, ее жесты, ее позы. Она просила маму покупать ей вещи, похожие на каринины, тетради, даже обложки учебников.
"Если кто-то думает, что копировать свою соседку по парте легко, тот, наверное, никогда не пробовал так сделать.
И не надо. Даже не пытайтесь кого-то копировать. Подделка ценится намного хуже оригинала. Притворяться можно сколько угодно, но быть собой все равно придется".
Но было то, что нельзя просто взять и клонировать.
Способности к учебе.
Именно они были ее мечтой на протяжении всей жизни за партой. Тратить на домашнее задание чуть больше часа, выучивая все. Садясь за уроки, думать о единственном вопросе -вопросе времени. Хватать пятерки, как мыльные пузыри в детстве. Мечта - да и только.
Но эта мечта из тех, что у кого-то сбылись при рождении, а у кого-то не сбудутся никогда. Третьего варианта быть не может.
Она проводила за уроками все свободное от школы время. Лезла в интернет, спрашивала у родителей, перечитывала по двадцать раз -лишь бы получить цыферку в клеточку на листочке. Она и получала, но, как правило, не ту, что хотела. Не "5". На нее без труда можно было рассчитывать только на русском, литературе и парочке других не особо сложных предметов, на которых важна не твоя голова, а твое присутствие.
На остальных она проскакивала только в комбинациях с цифрами "4" и "3". Комбинаций с цифрой "2", на ее счастье, пока не встречалось. Она бывала только в одиночном варианте.
Были предметы, которые вообще не было смысла учить -что учи, что не учи -результат нулевой.
Зато Карина на протяжении всех шести лет плыла по морю отличных оценок. В ее корабле работал телефон, телевизор и магнитофон, а в окружении всего этого лежала тетрадь. Тетрадь с пятерками.
Ника добегала до этого моря, ныряла в него и гребла изо всех сил. Но на середине пути ее силы слабели, и она шла ко дну.
Тем не менее, успеваемость ее была все же лучше большинства. Иногда подводило поведение, которое она старалась подточить под идеальное, что не всегда выходило.
"Но потом случилось то, после чего меня перестали волновать проблемы оценок и поведения как самые главные".
К третьему классу Вишневская была душой компании, с ней все дружили. В том возрасте, когда дружбой называешь все, что как-то связывает тебя с человеком, от слова "привет" в конце коридора до списанного домашнего задания.
Карина не раз говорила, что именно поэтому Ника и есть ее лучшая подруга - ей не нужны ее оценки, ей важна она сама. Она не видела, как подруга подражает ей. Никто не видел.
Затем спокойное течение разбилось волной о скалы.
В середине того года рыжеволосая подруга стала совсем другой. Она оттолкнула всех. Перестала заводить разговоры, гулять, делиться своей личной жизнью. Она заточила себя в невидимую клетку, никого не подпуская. Никого, включая Нику.
"Я не могла поверить, что меня игнорирует человек, которому я могла доверить все. Но самое ужасное началось потом".
Она никогда не имела авторитета в классе. Она пыталась добиться его, копируя Карину, а когда Карина отшила ее - модной одеждой, просмотрами сериалов и увлечениями, которые имеют половина девочек со всего мира.
Сначала все шло спокойно, но Ника понимала - от нее настоящей не осталось и следа. Она не знает, кто она, не знает своих увлечений, своего характера, своих привычек. Карина глубоко в нее впиталась, и хотя от подражания ей не осталось смысла, она невольно не закончила.
"Я пыталась найти себя. Пыталась ходить на разные кружки, но в результате только зря истратила время. Во-первых, в нашем городке с двадцатитысячным населением очень сложно найти место, где тебя чему-то нормально научат. Все хорошие специалисты уезжают в Москву, если, конечно, не могут здесь пригодиться Кавериным или New Generation. У нас остаются низкосортные полупрофи, которым просто надо на что-то жить. Во-вторых, я не хочу спускать жизнь и деньги на то, что мне не по душе. А еще я нигде не сладила с коллективом. Я все бросила".
А затем ее жизнь встала с ног на голову. Все началось с того, что в начале пятого класса в столовой она вылила чай на Укропинского. Нет, не пихнула случайно и не уронила стакан. Она намеренно окатила его сладкой жидкостью, чтобы тот не мешал ей есть своими оскорблениями в ее адрес. А по какому поводу? Да разве задиристому одиннадцатилетнему пятикласснику нужен повод обозвать одинокую девочку?
"Честно, не помню, как именно. То ли тупая, то ли долбанутая, то ли вообще жирная - хотя я тогда была самой худой в классе. А еще я не помню, с чего я ему так не понравилась. Возможно, это коллективное мнение. Вдруг со мной действительно что-то не так?"
Униженный и оскорбленный, он нашел способ натравить почти весь класс на Волкову. Почти - несколько равнодушных детей и Карина Вишневская, не способная резко сменить сторону, не стали в этом участвовать. Однако против почти двадцати агрессивных одноклассников они ничего не могли сделать. Ее оскорбляли без повода, ей ставили подножки, пинали, говорили, что она никому не нужна, прятали и пачкали ее вещи, смеялись над ней. Все, что она говорила, тут же злобно оспаривалось, потому что сказала это Волкова Ника, а не Укропинский или, например, Кондратова.
Но это не помешало ей второй раз опозорить первого при всех. Тогда он со своим другом набросился на нее, один сцепил сзади руки, а другой принялся дразнить ее, пока...не получил в глаз.
"Не обращай внимания? Прикольно, когда на тебя кидается весь класс. И не уйдешь. Никуда".
Больше он не смог сносить ее. Ему мало, что мальчики посчитали Нику ненормальной, а девочки невоспитанной - какая леди может позволить себе дать парню в глаз? Пришло время повесить на нее один из самых тяжелых грузов, какой только может нести на себе обычная шестиклассница из нормальной семьи и с чистой совестью.
Обвинить в преступлении.
За страшным для детей словом в первой школе не надо бежать далеко. Оно прячется прямо там, в раздевалке, в карманах, где неосторожные школьники часто оставляют деньги или телефоны.
Так вышло, что много денег в ее кошельке были частыми гостями. То на охрану, то на обеды, то на магазин после школы. Конечно, не одна она такая, но никто больше не притягивает к себе травлю и неприязнь.
Стоило возникнуть новой краже - у одной старшеклассницы на уроке физкультуры исчезли пятьсот рублей - как девочки, сговорившись, сообщили классной руководительнице, что это Ника. Они нашли для этого очень весомую, неоспоримую улику, стопроцентное доказательство вины - кажется, в этот день она подала такую же сумму буфетчице, чтобы получить пирожок и сдачу.
"Мне никто не верил! Они требовали с меня деньги. Классная наплевала. Она вряд ли им поверила, но и разбираться не стала. Налетали на меня постоянно и говорили, что я воровка. Я могла и разреветься, я должна была это сделать - но это не в моих привычках. Показать свои слабости этим сучкам и кобелям? Ни за что! Я отвечала им, отвечала довольно грубо, даже умудрилась сказать, что они валят свою вину на меня. Да, я не боялась, что меня изобьют за подворотней. Они могли разве что угрожать, но никогда это не сделают - кишка тонка. Да и я могу за это подпортить им жизнь. Точнее, мои родители. Они уже давно успешно бы добились для них проблем с директором, но я ничего не рассказывала. Говорила, что у меня все нормально, просто ни с кем в классе не общаюсь. Мое "все нормально" не выглядело убедительно, и однажды все прояснилось. По моей неосторожности.
Да, было время, когда я пыталась исправить ситуацию. Я делала все, что могла. Сначала пускала в ход остатки себя, но это не помогло. И тогда я начала примерять другие маски. То героев книг или фильмов, то моих знакомых вне школы. Но как бы я себя ни вела, что бы не делала и не говорила - бесполезно. Они продолжали меня не любить".
Она чувствовала, будто на ней висит проклятие одиночества и непонимания. Она хотела вырваться, она хотела остановиться. Она всегда говорила что-то не то, всегда. Она не могла уследить. Почему она? Почему все живут и живут, не волнуются, а она делает все возможное, чтобы что-то изменить, но в результате пролетает? Может, она психически больная? Но нет. На всех школьных осмотрах ее признавали здоровой и нормальной. В чем проблема тогда?
Она всегда следила за собой. Даже юношеские прыщи не мешали ей выглядеть аккуратно. В отличие от большинства одноклассниц, ленящихся лишний раз включить кран, Ника регулярно мыла свои темно-русые волосы, ровно лежащие атласными лентами до лопаток. Ей никогда не давали переесть вредной еды, да и с генетикой повезло, так что фигура являлась еще одним плюсом. Мало того, что худая, так еще и с пышной грудью в начале шестого класса. К этому добавлялась простая, но стильная одежда из Москвы, New Generation, а иногда и из других стран, если привозили родственники или друзья семьи. Никто из незнакомцев не понял бы, что это девочка, выигрышно смотрящаяся на фоне простых одноклассников, является изгоем.
Но Ника знала, что внешностью адекватных людей не возьмешь. Саморазвитие всегда присутствовало в ней, она не могла жить без этого. Возможно, она прочитала больше, чем все ее одноклассники. Но какой в этом толк, если единственный вопрос к ней об этом звучал как: "Ты читаешь? Ты читать умеешь?!".
"С четырех лет, вообще-то. Но с ними это не обсудишь".
Она старалась быть милой. Старалась хорошо относиться к ним. Улыбаться, делиться, помогать. Но ей пользовались. Понимая это, она чувствовала, как ей надоело. Она не хотела позволять играть ею.
В скором времени ей и не пришлось.
В начале шестого класса кто-то создал общую беседу "ВКонтакте", где они обсуждали домашнее задание, учителей и прогулы. Ника, хоть и состояла там как источник материала для списывания, не принимала активного участия. Пока ей не потребовалось узнать уроки.
На вопрос "что задали?" ей ответили, чтобы замолчала. А потом кто-то попросил удалить ее из беседы. Это не стало бы для нее тяжелой потерей, но почему? Что она такого сказала или сделала? Если бы она знала, что из беседы можно выйти и самой, она бы это сделала - но она не знала об этом. Поэтому спросила, с чего такая агрессия. На что получила вполне ясные и логичные ответы:
Ты тупая.
Ты странная.
С тобой никто не хочет общаться.
Что ты вообще делаешь в нашем классе?
Вали в школу для слабоумных.
И, конечно, оскорбления с нецензурной лексикой.
За градом обвинений аргументов не последовало. И, как бы ни старалась она их получить, натыкалась только на то, что она тупая, потому что тупая, и странная, потому что странная. Кто-то, кто был поумнее, отвечал, что странно в двенадцать лет не играть в игры "ВКонтакте" или не ругаться матом.
"Я одно время была святошей в этом отношении. Да, меня удивляло, что в четвертом классе можно спокойно материться. Одно время остро реагировала на это, но затем успокоилась. Их выбор. Мне же не хотелось. Во-первых, мне с детства объяснили, что это за слова и кто их обычно употребляет. Во-вторых, поводов не хватало.
Да, было время, когда я материлась только про себя...".
Что ж, это странно, решила Ника. Пусть считают. Она так и не узнала домашнее задание, зато узнала, какой она ужасный человек, как портит жизнь всему классу, как всем надоела, и как было бы правильно и на нее вылит чай и дать в глаз.
Глядя на записи этих людей, которых она считала нормальными, в голове ее что-то загоралось и переворачивалось. В тот вечер она поняла кое-что. Нет смысла для нее сближаться с людьми. Ей это не удастся, это просто не для нее. Верь она в бога, она сказала бы, что одному ему известно, как она старалась в себе что-то изменить, как старалась наладить отношения, сдружиться, найти хоть одного близкого человека.
Но все напрасно. Она никогда не станет своей среди людей. Похоже, ее судьба - всегда быть одной.
Возможно, ранние выводы для ее возраста, возможно, это вина коллектива. Но это был не первый случай, когда она ни с кем не сладила. Она держала себя. Долго держала. Слепила себе маску человека, который обычно нравится другим.
До середины пятого класса и речи не шло о низкой самооценке. В то время как все девочки считают себя страшными, толстыми, глупыми, Ника любила себя. Она не могла себе позволить сказать о себе негативное, пока ее ровесницы активно ныли, что хотят похудеть, параллельно кусая булочку с колбасой. Ее приучили любить себя, а все недовольства держать в себе и не ныть, а исправлять. Что нельзя исправить, с тем смириться. Так, она смирилась со своими проблемами со спортом, неумением танцевать или с излишне громким голосом. Но травля одноклассников сделала свое дело. Самооценку и любовь к себе под корень скосили унижения и насмешки. Она не замечала, как ее сознание разлагается, мешается и взрывается. Не замечала легкого безумия и сумасшедших мыслей.
"Мне до сих пор стыдно их озвучивать. Вряд ли придет время, когда я раскрою их".
Не замечала, как, желая заглушить внутреннюю боль, берет канцелярский нож и разрезает кожу. Не в области запястья, а там, где она не зацепит сосуды. Она не хотела умирать, но ей казалось, что резать себя - красиво и интересно.
"На самом деле, я только сейчас поняла, зачем это делала. Тогда все шло произвольно, без мыслей "ах, мне так больно, пойду-ка я порежусь".
Мысли о смерти незаметно подкрались и запрыгнули ей на шею чуть позднее. Но не в виде ран на венах, а в виде чувства, что ее жизнь бессмысленна. У нее ничего не получается, она не может найти себе увлечение по душе. Не может даже общаться с людьми. И ее попытки это изменить не венчаются успехом.
"В то время не знала ничего о психических расстройствах. Не знала смысла этих слов. Только прочитав о них спустя годы, поняла, что именно это со мной и происходило. Тогда я не замечала этого".
Весь мир окрасился в черно-серый. Люди смотрели на нее с презрением, и на каждом шагу мимо пробегали напоминания, что она не сможет существовать в обществе. Все, что попадалось на глаза, было ей противно. В голове вертелись сомнения - может, собрать вещи, скопить денег и уехать. Но родители?..
Никто не знал. Она несла на себе улыбку и разбрызгивала радость и гордость. Незнакомые люди не видели, что за ураган сверлит внутри нее. Она умела изобразить из себя счастливую, но переживания разъедали ее, грызли сердце, грызли легкие, кости. Она отмирала, отмирали чувства. В один момент возникло безразличие к настоящему и будущему. Именно в момент этого безразличия и произошел случай, отбивший от нее веру в людей.
Она не знала, что забыла выйти из аккаунта "ВКонтакте" на своем планшете. Игнорируя сообщения, приходящие с компьютера, Ника и подумать не могла, что мать, читая в Интернете рецепт торта или запеканки, натыкается на матерные ругательства, выскакивающие из правого нижнего угла экрана. Когда она спросила Нику, что это, та не выдержала...
И уже через неделю училась в параллельном классе. О переводе в середине года узнала вся школа, и кто-то осуждал ее, а кто-то хвалил. И то, и то не значило для нее ничего. Они врут. Они все врут.
Рано или поздно люди бросают друг друга. Нет идеального мира, нет места, где она нашла бы себя. Она существует, не неся ничего.
Она должна быть одна. Не общаться ни с кем из нового класса. Она знала этих людей и знала, что они такие же, и все, что их сдерживает - сильный классный руководитель, которая хотела с кем-то ее сдружить, но Волкова заявила, что больше не запутает себя в этих сетях.
Одиночество близко к свободе.
Спустя месяц она наконец-то открыла в себе что-то новое.
Безумие повлияло на нее, слепило в голове много образов и историй. Сидя в новогодние каникулы, пока все гуляют, дома перед телевизором или за книгами, она поняла одну вещь.
Она сочиняет.
Она действительно что-то сочиняет.
Может, это и есть ее увлечение? Увлечение, спрятанное в голове, стоящее на мыслях и опутанное фантазией? Может, это то, чем она хочет заниматься?
Она села за компьютер, открыла "Ворд" и начала писать.
Она писала в любое свободное время, изредка осовобождаясь для подпитки опытом. Она знала, о чем пишет. Целый мир внутри нее. Мир, где она не одна. Мир, где есть дружба, любовь, приключения. Пусть это будет хоть где-то, раз ей не суждено получить радости от реальности. Пусть она уйдет в себя, зато она не будет больше рыдать по ночам.
Она нашла силы. Она отпустила прошлое и оставила попытки сдружиться с кем-то. Ей это не удастся, и ей это больше не нужно. Одиночество ей не вредит, ей вредят люди. Теперь она свободна от них, она одна.
Она больше не повторит своих ошибок.
Все в прошлом.