Моя жена откинулась. Она провела в колонии три с половиной года за непреднамеренное убийство. Ее предыдущий муж бил ее. Ее предыдущий муж не спал с ней. Ее предыдущего мужа звали Антоном. Он выпал из окна. Она получила четыре года общего режима. Вышла досрочно.
Моя жена откинулась. Я встретил ее на вокзале с букетом цветов. Усадил в свою старенькую "шестерку". Повез домой, ко мне на квартиру. Ее квартиру забрало государство, пока она сидела.
Моя жена откинулась спустя три с половиной года. Ровно столько, а может и больше, она не видела мужской член. Она прыгала на мне одиннадцать часов подряд. Когда я окончательно сдулся, она оседлала мой рот. Два дополнительных часа.
Моя жена откинулась в никуда. До срока она работала водителем-дальнобойщиком. Ее SCANIA бороздила просторы европейской части нашей Родины. Теперь в ее услугах Родина уже не нуждалась.
Моя жена откинулась с необратимой героиновой зависимостью. Мы с ней познакомились по переписке - она уже тогда ставилась. Теперь, когда она вышла, я тоже сел на "черное". Нужны были деньги. За три месяца мы проторчали трехкомнатную квартиру. По комнате в месяц, плюс санузел. Переселились в мою старенькую "шестерку".
Моя жена откинулась. Она стала моей женой на следующий день - на второй день свободы. Мы торчали. Денег не хватало. На сто третий день свободы она в первый раз занималась оральным сексом за деньги. С посторонним мужчиной. Потом еще и еще. Денег не хватало. Глубокий минет стоит дороже, но у нее рвотный рефлекс. Сука!
Моя жена откинулась. Залетела. У нас будет маленький. Не знаю чей. Наверно, не мой. Маленький ублюдок. На днях она сказала мне, что придумала ребенку имя, которого ни у кого нет. Ангану. Дура! Я с ней не сплю. Я ее бью. Ее переимела половина города. Она научилась глубокому минету. Она научилась сглатывать даже ушами и подмышками. Поздно. Проторчали старенькую "шестерку". Живем на помойке. Я ворую мобильные телефоны. Денег не хватает. За дозу она готова отсосать выхлопную трубу той самой SCANIA, на которой она бороздила просторы Родины.
Моя жена откинулась. Моя жена откинулась спиной на мокрый кусок картона. Ударилась головой о мусорный контейнер. У нее схватки. Роды занимают считанные минуты. У нее нет сил, чтобы тужиться, но маленький так мал, что буквально выстреливает из ее раздербаненной сотнями клиентов дырки. Он падает на мокрый картон. Молча. Шлеп. Надо резать пуповину, но у нас нет ничего острого. Она хочет перегрызть пуповину зубами, но резцы давно выпали, и она бессильно трет гнилыми деснами скользкую плоть. Она кричит, чтобы я позвал на помощь кого-нибудь из прохожих. Но это чистое безумие - никто не согласится перегрызать своим ртом чужую пуповину! Я разбиваю пустую стеклянную банку с остатками чьего-то огуречного рассола внутри. Я не хочу резать пуповину. Я хочу уехать на Кубу. Наш маленький наверно уже не дышит. Я забиваю осколок банки этой суке прямо между ключиц. Ниже кадыка. Между двумя этими трогательными косточками, хрупкими косточками, которые я так любил целовать.